Аннотация: Сложно представить себя одного, особенно когда вокруг находится множество людей. Иногда общество раздражает, но что бы было, если его вообще не стало? Это хорошо или плохо, и как с этим жить?
Он наблюдал закат, но его это ни капельки не волновало, не брало за душу. Сколько раз уже видел эти всполохи разных оттенков алого, будто размазанных по небесному своду гениальным художником. Столь знакомая картина, раньше будоражившая воображение, когда можно было поделиться этим с кем-то, поблекла в его глазах, выцвела и стала простым украшением сумеречного неба. Мужчина равнодушно скользнул взглядом по горизонту и неторопливо пошел назад, домой.
Домом он называл его условно, однако ни там, ни где бы то ни было еще не чувствовал себя уютно, хотя мог пойти куда угодно, потому как границы, всегда мешавшие путешественникам, уже давно не существовали в этом мире, ведь задерживать да собственно и охранять их было некому. Он делал что хочет, в силу того что временные рамки перестали его в чем-либо ограничивать, а желание торопиться больше не имело над ним власти. Также не было обязательств перед обществом, но моральные принципы не давали ему ломать машины, бить стекла, орать на всю улицу, даже бегать голышом. Мужчина старался внушить себе уверенность, будто есть еще на свете кто-то, но совершенно точно знал, что больше никого нет. Ни одного человека. Совсем пусто.
Давняя рана на руке, полученная во время прохождения военной службы, некрасиво зажила. Но и это его не волновало, так как вздохнувшему с облегчением, когда скинул такую тяжелую ношу, как обязанность следить за всем, что учинял человек, миру совершенно наплевать на него и его прошлую жизнь. Мир жил сам по себе, все дальше отстраняясь от последнего представителя разумной расы. А он и правда был последним: только десять лет своей жизни потратил на бесплодные поиски уцелевших, подавал сигналы, а никого так и не было. Даже собственное имя стерлось из его памяти, заросло ворохом грустных воспоминаний и тяжелых раздумий.
Мужчина продолжал жить. Теперь он был богом на Земле. Все богатства - его, все блага - его. Он мог зайти в любой магазин, беспризорно оставленный на пустынных улицах, и взять, что хочет, но ему это было не нужно. Все встало и не двигалось, а ему хватало и продуктов, и одежды, и техники - всего, что осталось за рядами миллионов погибших от болезни людей, и одновременно не хватало общения. Человек не брал больше, чем необходимо. Что ж, вел себя крайне прилично, как будто все-таки еще прошлое живо и царствует на ныне безлюдной планете.
Странно было ему, последнему, владеть всем и бесполезно. Какой смысл учиться, если знания все равно погибнут вместе с ним? Зачем быть богатым, если и так все принадлежит ему, а деньги просто превратились в пыль? Зачем писать, сочинять, творить, если это не может принести ни славы, ни власти, ни популярности? Все рухнуло в один миг, оставив опустошенного мужчину, у которого цели в жизни тоже исчезли. Он не знал, зачем жить, не знал, что теперь делать, и, главное, для кого.
Человек все думал и думал, седея понемногу. Бессмысленно слонялся без целей и идей, переосмыслил всю историю, придумал множество сказок, но все это погибло в последнем разумном существе, не найдя выхода и поддержки. Даже животные, казалось, насмехались над ним, преспокойно передвигаясь по поросшей травою брусчатке, устраивая гнезда в человеческих жилищах. В многоэтажках поселились птицы, привлеченные уютными гнездами. Мир забывал о своем творении, так же спокойно его уничтожив, как когда-то динозавров. Новая эра уже топталась на пороге, для начала свергнув с пьедестала мнимо возвысившихся людей.
Мужчина чувствовал свою ненужность и одиночество, ужасно страдал. Слезы, теперь невидимые обществом, признающем их за слабость, могли спокойно течь по щекам, хотя и не желали. Давно были все выплаканы, подарив человеку равнодушие и небывалую мягкость, когда он готов был сделать что угодно, извернуться как угодно, лишь бы прекратить эти муки.
Смерть пришла и положила ему на плечо свою сухую ладонь, довольно шевеля костяшками пальцев, и человек радостно кинулся в её объятия, вдыхая терпкий аромат её сущности. В этот момент старик был счастлив. Он познал настоящее унижение, когда был вынужден раз за разом сдаваться, если природа его теснила и кидала, жестоко оставляя на сердце шрамы, превратившие этот чувственный комок мышц в единый рубец, переставший стучать, как только появилась возможность. Смерть вызвала небывалое облегчение, хотя он был абсолютно здоров и полон бессмысленных нерастраченных сил. Невыпущенные мысли разочарованно поникли в его угасающем сознании. Глупая, пошлая жизнь в молодости будто отомстила за все прежние грехи. Мужчина считал себя проклятым, самым худшим из всех живших людей на планете когда-либо, раз ему одному досталась такая ужасная участь. Он предпочел бы умереть со всеми, чем узнать жизнь, когда любой шаг, жест, голос не может увидеть даже враг, не то что близкий и любимый человек. Любой другой человек.
Никто не обратил внимание на крушение Царства Разума, никто и не подумал с жалостью, что его необходимо вернуть. Осталась незамеченной завершающаяся игра Смерти на этой Земле, её пляски и ужимки, когда она с бешеным хохотом тащила погибшую душу к себе в обитель. И вот, последние остатки настрадавшегося существа развеял ветер, дав тем самым возможность жить растениям и зверям.
***
- Он умер, сэр, - долговязый интерн пощупал пульс больного.
- Надо позвонить родственникам. - Доктор полистал папку скончавшегося мужчины и, отчасти соболезнуя, отчасти представив трудный разговор с близкими покойника, поморщился: - Какое у него страдальческое выражение. Интересно, что он видел, пока был в коме? Три года, бедный...