Аннотация: Любовно-сатирическая история, родившаяся на свет незадолго до рождения Кати Пушкаревой...
Глава 1
- Добрый день, прекрасная незнакомка, - прожурчал мужественный голос над ухом очаровательной бухгалтерши Хуаны Анатольевны. - Надеюсь, мы с вами сию же минуту перестанем быть друг для друга незнакомцами.
Хуана Анатольевна Брысь в первый раз в своей ненасыщенной событиями жизни услышала прилагательное "прекрасная" по отношению к себе, хоть и выглядела она действительно очаровательно. Так очаровательно, как может выглядеть престарелая мать семейства - негустые кудряшки с проседью (мелкая химия цвета соль с перцем), небольшие выразительные глазки - две изюминки на фоне пухлых розовых щечек - спрятанные за стеклами бифокальных очков, выразительно поджатые губки. Хуана Анатольевна, однако, не была матерью семейства, так как ее семейство состояло из пожилой матушки и юной кузины Светы. Собственно говоря, Хуана Анатольевна тоже была достаточно юна - всего лишь 41, но ведь это не возраст для настоящей женщины. По крайней мере, так считали герои любимых сериалов Хуаны и ее почтенной маменьки. Кстати, они обе были еще и большими поклонницами любовных романов. Этой нежной привязанностью и объяснялось чудесное имя нашей героини, которую в глубоком детстве звали Женей. Ее матушку когда-то звали Катериной, но при очередной смене паспортов Евгения стала Хуаной, а Катерина - Изаурой.
- Добрый день, добрый день, добрый день, - в сильном волнении пробормотала покрасневшая Хуана. В моменты сильного душевного напряжения она всегда начинала несколько заговариваться. - Меня зовут Хуана . . . Хуана Анатольевна, я главный бухгалтер, главный бухгалтер.
Сильное волнение Хуаны и дрожь в ее голосе вызвал обладатель мужественного голоса - стройный кареглазый брюнет с повадками кастрированного кота. Главным украшением данного представителя сильной половины человечества кроме мужественного голоса были усики а-ля мерзавчик.
- Меня зовут Антонио. Я новый секьюрити. - Антонио вовсе не издевался. Конечно, по паспорту его звали Антон, Антон Петрович Чихов, но образ жизни (потомственный альфонс в третьем поколении) обязывал создавать романтический ореол где только можно. Все его знакомые дамы (по крайней мере те, на чьем содержании он когда-либо находился) обожали аргентино-бразильское мыло и нежное "Антонио" возбуждало в них куда как больше теплых чувств чем простецкое, неромантичное "Антон". - Я безумно счастлив. Сегодня лучший день моей жизни - ведь я познакомился с вами.
Никто и никогда не мог назвать Антонио умным, но хитрости и расчетливости ему было не занимать. Вот и сейчас он раздумывал, чтобы еще такое любезное сказать. Как никак главный бухгалтер - не последнее лицо в фирме. А Антонио сейчас плотно сидел на мели. Даже пришлось устроиться на работу (после долгих истерик и уговоров нежно любимой мамаши, которая, впрочем, еще и требовала, чтобы ее сын срочно женился, а то "вот не станет меня, кто ж о тебе позаботится, сиротинушке?") так и не решив, что еще сказать, Антонио приложился к ручке ярко пламенеющей Хуаны, развернулся, лихо щелкнул (ну, или попытался) каблуками военных ботинок и исчез в неизвестном направлении, унося с собой пылкое сердце Хуаны.
- А-ах, - с трудом сглатывая, пролепетала последняя, так и не убрав повисшую в воздухе руку.
Тишину кабинета разорвала резкая трель (телефон несколько раз падал с третьего этажа, до того как попал в эксплуатацию к Хуане, поэтому отличался гнусным характером и гадостным звонком). Трель повторилась раз пять, прежде чем Хуана догадалась снять трубку.
- Хуня, алло, это я - твоя мамочка. Что с тобой, моя девочка? Почему ты не взяла трубку сразу? Тебе плохо? Потерпи, я уже еду . . .
- Мама, Антонио . . . Антонио . . . он такой . . . - Хуня (это было нежное домашнее прозвище, о котором никто не знал, как думала простушка Хуана) прерывисто задышала в трубку.
- Во-первых, не мамкай. Меня зовут Изаура и я слишком молода, чтобы иметь сорокаоднолетнюю дочь. Во-вторых, ты что, опять читаешь на рабочем месте? Тебя же могут уволить за это! Ты что, хочешь, чтобы я жила на одну пенсию? Неблагодарная . . .
В этот момент Хуня тихо, медленно и с видимым удовольствием положила трубку. Первый раз в жизни она не стала слушать любимую мамочку. Хуана не чувствовала за собой никакой вины, она верила - мама поймет ее, ведь она встретила ЕГО! Хуана почти полностью погрузилась в глубокие воды горячих девичьих мечтаний, предметом которых стал неотразимый Антонио, но судьбе было угодно, чтобы бедная Хуня общалась в этот ВЕЛИКИЙ для нее день исключительно с родственниками (Антонио не в счет). В кабинет главного бухгалтера ворвалась секретарша и по совместительству юная прекрасная кузина Света, крашенная перекисью блондинка тридцати двух лет от роду, главным достоинством которой однако был не юный возраст, а пятый размер, на фоне которого несоответствие второго параметра стандарту 90х60х90 было совершенно не заметно.
- Ты ЕГО видела? - возопило прекрасное видение, - он потрясающий, правда? Ну, я имею ввиду эту душку - нового охранника, - (Антонио бы ужасно оскорбился, если бы услышал, как его мужественную и романтичную профессию секьюрити, окрестили банальным "охранником". Еще бы сторожем назвали! Но с другой стороны "роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет").
- Да, он дивный, дивный, дивный . . .
- Да что ты понимаешь в мужчинах? Вот я, например, . . .
- Во-о-он отсюда, вон, вон . . . - прошипела Хуана от избытка чувств, главным из которых была неконтролируемая ревность, доселе неведомая ее спящим инстинктам Настоящей Женщины, которая будет бороться за своего избранника до конца.
- Да ладно тебе пыжиться. Ты же не виновата, что природа делала тебя с закрытыми глазами, - пустив последнюю отравленную стрелу в раннее нежно любимую кузину, а ныне соперницу в древней как мир борьбе, Света (по паспорту Фотиния Николаевна Фыч) с достоинством, присущим всем обладательницам роскошного бюста, удалилась, не забыв эффектно хлопнуть дверью.
- Вон отсюда, вон отсюда, вон . . . - неслось ей в след. Как известно, в минуты наивысшего душевного волнения Хуане было свойственно повторяться.
Это были самые яркие минуты в ее жизни. Хуана поняла, этот день она прожила не зря.
Глава 2
Изаура Никаноровна, прелестная дама возрастом "слегка за пятьдесят", сидела на столе (числилось за ней такой хобби, при каждой удобной и неудобной возможности сидеть на столе), застыв как гипсовый слепок ее верхней челюсти, зажав в правой руке трубку переносного телефона, из которой доносился рассеянный писк коротких гудков. Мать-одиночка никак не могла понять, что такое случилось с ее непутевым чадом, что оно осмелилось бросить трубку. Мыслительный процесс Изауры Никаноровны протекал вяло и прерывался тяжелыми вздохами, так как Хуня никогда не позволяла себе такого. Где-то через полчаса Изаура Никаноровна или тетя Изя, как звали ее друзья, пришла в себя и сползла со стола как беременная черепаха, грациозность которой объяснялась не сколько интересным положением (черепаха была не в том возрасте), сколько уникальным анатомическим строением - рост тети Изи равнялся обхвату ее талии, а рост у нее был как у солдата Кремлевского полка.
Когда в ее жизни появлялись противоречивые или непонятные ситуации, тетя Изя прибегала к одному из трех верных средств - просмотру сериала, гаданию на картах Таро или к ведению дневника. В сериалах проигрывались образцы всех возможных и невозможных жизненных ситуаций, к которым прилагалось зачастую весьма оригинальное решение. Зачем думать, когда есть готовые сценарии красивой жизни благополучных людей? Но иногда объяснить или прояснить некоторые житейские трудности можно только поинтересовавшись волей и мнением Высших Сил, и в этих случаях тете Изе отлично помогали карты, кофейная гуща и изучение положения звезд. В самых запущенных вариантах помочь мог только дневник, который не давал советов, но зато все терпел. И орфографические ошибки, и пьяный бред, и горькие слезы, пролитые до, во время и после его ведения.
Начато было ведение этого глобального автобиографического произведения ровно 41 год назад, когда юная Катенька принесла новорожденную дочь Евгению домой и вдруг поняла, что папы у ее крошки не будет. В квартире новоявленной мамаши отсутствовали следы мужского присутствия и кроме того, пропали некоторые ценные вещи. На столе, на котором она сидела сейчас, лежала записка старого ловеласа Толика, бывшего по совместительству отцом Женечки, преподавателем по физкультуре Катеньки и мужем некой престарелой вдовы ювелира, которая по слухам неплохо его обеспечивала и при том, позволяла побегать на воле. Разумная была женщина! Записка гласила, что все происшедшее было кознями бесов и лично к Толику никакого отношения не имеет.
Тетя Изя находилась в таком смятении, что ее записи были как никогда сумбурными: "Сегодня, 5 мая, понедельник, моя маленькая девочка, моя Хунечка... она позволила, т. е..... С ней, наверное, что-то случилось? Она бросила трубку!!! Как она могла? О, мое больное сердце! А о моих камнях в почках она подумала? Как я буду жить? А вдруг с ней что-то случилось? Вдруг на нее напали? Ведь эти террористы везде! Как тараканы, если уж завелись у плохой хозяйки, то их уже ничем не вытравишь... кажется, я не о том думаю. А вдруг ее изнасиловали? Я должна ее немедленно спасти! Хотя от чего? Пусть хоть узнает, как ЭТО бывает. А у меня может внуки будут... может погадать, на будущее-то. Мое, естественно.....ладно, посмотрим, как карты лягут..."