Нисанова Мария Владимировна : другие произведения.

Обороты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  
  
   * * *
  
  
  Не шафранным плащом,
  Лежит наша жизнь, -
  Обоженной травой у межи.
  
  О, жадная юность!
  От жажды своей в забытьи.
  Скорей бы пройти ей.
  Скорей бы тебе пройти.
  
  Забавный старик
  Семенит сквозь автобусный круг.
  Метро забирает с окраин
  Московскую чудь
  Златоокую.
  
  Шарфы снуют.
  Суют алкоголики
  Мятые тыщи в киоск.
  И тащится девушка.
  
  Хмуро вздыхает апрель,
  Не жалуя ждущих.
  И не жалея живых.
  
  Так городу в голову лето взбредает.
  
   1992
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
  
  Куда как глуп
  Московский чарльстон!
  Клуб на окраине!
  Кафе.
  Гарсон Гастоном
  Прозванный случайно
  Внимательно сличает
  Свой коктейль
  С коктейлем
  Выпитым в отеле "Bagatelle"
  Прошедшим летом.
  
  И как в коктейле
  Вокруг него
  Намешано кровей
  Систем, привычек
  Жанров, этикетов.
  Он сам полухохол,
  Полуеврей,
  Таинственный
  Химичет ореол
  Внимательно смотря
  На этикетку
  Очередной вскрываемой
  Bouteille.
  
  Куда как глуп московский чарльстон!
  Клуб
  К вечеру наполнится.
  Гостей Гастон займет.
  Миндаль.
  Коктейль, как водится...
  К полуночи
  Предаться бы мечтам.
  
   1992
  
  
   Утро следующего дня
  
  
  
  Жизнь протекает, забывчиво глядя на нас,
  Гладя небрежно, не думая за "между прочим"
  Что эта нежность, так сбивчиво длящая час
  Преодоления, делает прочность короче.
  
  Вот и сидим на изгрызанной глупой скамье,
  Брызгая глухо каменьями смутной досады.
  Дактили ссыпятся в трещину на рукаве.
  Что вы во мне не отыщете, то и не надо.
  
  Ох, уж эстетика пьяных ночных променад!
  Что рядом с нею натянутость мокрого парка?
  Вот и сидим. И вы слышите как невпопад,
  Зная по-вашему несколько фраз, иностранка
  
  вам отвечает... Обоим нам не привыкать
  Гробить невольно, но ловко, как по предписанью...
  Жизнь протекает, ей нравится попротекать
  Сквозь наши взгляды, дыханием в них провисая.
  
   1993
  
  
  
  Стихи написанные в больнице
   Л. И. Бененсону
  
  
  Главное было б кому позвонить на рассвете.
  Белая лестница - это не разговор о лете.
  Впрочем, зима говорит за себя сама,
  Но у зимы голова не светла и прозрачны слова.
  
  Это не правда, а правда, что солнце вопьется в жесть
  Против больничных окон - ибо времени - шесть.
  У окружающей это окно среды
  Нет продолженья, то есть среди воды
  
  Нет уплотненья, куда уплывать от сует
  Было б мечтать в суете. Но дымится свет
  Между деревьев на кладбище, где совершенье прогулок
  Может войти в привычку. А город гулок.
  
  Впрочем, это стоит понять, как никчемный испуг;
  Как желанье касательной обесчестить круг;
  Как лимон к коньяку; и любовь к бульдогу;
  Как ко млеку и к меду быть ведомым Богом
  
  И не быть приведенным никогда...
  
  Эх! Если есть таксофон бесплатный и вода горяча,
  Слышна в коридоре походка хорошего главврача.
  
   Городу М
   "Жизнь без нас, дорогая, мыслима..."
   И. А. Бродский
  
  Отручили от хлама.
   Кафель не вытерт.
   Мука не прожита.
  Итальянская армия разъезжает в фиатах.
  Шита белыми нитками буржуазная суета
  Городишки большого.
  
   Шумноватый
   проспект
   на просвет
   редоват.
  Бес не выдаст гарнир - посуди по окуркам.
  Пир пером Бхаговат.
   Бхагават-
  Гитой в подземке торгует придурок.
  
  Дышит исправно лущеная шваль на скаку.
  Копья в заборе обходятся попросту древком.
  Добрый Бог одесную тщится оформить в строку.
  Этот свет гужевой, отражаемый Кастором и Полидевком.
  
   1993
  
  
  
  
  
  Вечер в больнице
  
  Над гладью компота златой ободок.
  Вдоль Марьиной рощи протяжный гудок.
  Уж лучше бы вновь замелькала зима,
  Чем эта иссиняя душная тьма.
  
  Не день отделяет овец от козлищ.
  Зловеще тыл города пылен и нищ.
  Сквозь солнце, сквозь вербы, сквозь пряный дурман
  Не видно чем вымощен вечный майдан.
  
  Здесь призрак купины за каждым кустом.
  Здесь признак свободы в ходу холостом.
  Я так безоглядно и глухо люблю
  Неопалимую землю мою.
  
  Небесные хляби, веранду и пруд.
  Здесь бабки мои никогда не умрут.
  Вишневые косточки, мухи да тля,
  Тяжелая лошадь, сырая земля.
  
  Я тихо в передней сижу не сужу,
  Но лучше бы стужа и лучше бы жуть,
  Чем этот гудок с полотна и покой,
  Да чашки моей ободок золотой.
  
   1992
  
  
  
  
   Стансы
  
  Как не спокоен вид таракана,
  Ползущего в щель
  На стене,
  Больно зависеть от расписанья автобуса,
  От расписанья - вообще
  В этой стране.
  
  Если случится дождю, где-нибудь в парке,
  Лучше пустой "Пелеменной"
  Нет ничего.
  Не вызывает сомненья, что ближе оседлости
  Мне перемены,
  Бег кочевой.
  
  Рваные клочья на черных деревьях,
  Тлеют в тряпье
  Паруса,
  Блекнет их алость - причина, ах малость!
  Ловкость крупье
  И верность весам.
  
  Чтоб не шокировать граждан, необходимо,
  Что-то пытаться
  Делать с лицом,
  Эти шмели не эстеты, прок от цветов им -
  Только питаться
  Сладкой пыльцой.
  
  Кухня ночная с кафелем битым,
  Как в общежитии,
  В душевой.
  Тысячи нитей с чудом связуют,
  Но в этой обители
  Что-то с душой.
  
  У таракана есть цель
  И он просто свидетель,
  Он не родня,
  Но он единственный, кто в состоянии
  Что-то ответить
  Вам про меня.
  
   1990
  
  
  
  
  
   КОЛЕСА
  
  Насыщенность дня обратно пропорционально количеству выкуренных сигарет.
  Дыханье в соседней комнате громче, чем день рожденья.
  Мой голос, Сережа, - кабриолет,
  Выискивающий тяжелые формы движенья.
  
  Ты, на себя насмотревшись, ведаешь, как выделываются кренделя,
  И мир тычешь носом в мирское обыкновенье.
  Дождь срывается с крыши, голубое стекло деля
  На пену, ничто и надуманное откровенье.
  
  Сквозь дерево дома, в мансарду, где я живу, посвечивает фонарь.
  Я остаюсь здесь одна, - соседи улетели в Лондон.
  Мой голос, Сережа, - больной звонарь,
  Покидающий службу в ландо холодном.
  
  Оборачивающийся, пока что-то не надрывается в шее,
  Пока не зазвенит, не засветится черный муаровый шарф во сне.
  Ты, допускающий существование чуда в надломленной эмпиреи,
  Сжимаешь полновесно вдохнувшую грудь непреходящей весне.
  
  Насыщенность дня зависит от количества атомов спутанных с мокрой звездой.
  Дыханье в соседней комнате принимая за свое, мы свое получим.
  Мой голос, Сережа, - ошеломленный ездой
  Твоею, не заплативший по счету пассажир тире попутчик.
  
  
  
   1993
  
  
  
  
  ЭПИСТОЛЯРНЫЕ ИЗЫСКИ
  
  
  
  Хочется иногда, знаете ли, просто и суразно
  Порассуждать о непреложной значимости унитаза.
  
  В лучшем случае я не профан, но дилетант.
  Как хорошо мне известно, что значит неясно выраженный талант!
  
  Ах, мне не забыть Вашего европейского сплина...
  Лучшее, что я знаю, - ацетилсалициловая кислота - сущность аспирина.
  
  Я могла Вас любить, как ни одна женщина мира,
  Но лира моя молчит. Молчит моя бедная лира.
  
  И что говорить! Для меня бардак во всем характерен.
  Последствия: черные дыры, белые пятна - потери.
  
  Я запуталась, Саша! Кажется шизофрения этому имя.
  Как зеркальный октаэдр развосьмеряюсь между собой и другими.
  
  "Я люблю тебя" - зыбкая, да горькая данность,
  в небывалую степень возведенная моей многогранностью.
  
  Мне когда-то подумалось с грустью:
  что тобою невиданно?
  Что ты не примерял, не применял?
  
  Но сегодня ответствую,
  В соответствии с пройденным:
  Ты не видел меня!
  
   1991
  
  
  
  
   ТЕЧЕНИЕ
  
  
  
  
  От кладбища, по линии косой,
  Тщедушная аллея претендует
  На звание кленовой рощи.
  
  Здесь каждый год на голубой скамейке
  Пытаемся примерить перемены,
  Посетовать на быстротечность жизни,
  И, что ни год, серьезнее и злей.
  
  Мы раньше наших мам мудры и хмуры.
  Истерзаны, обижены, больны,
  И выпиты.
  
  ...А лист кленовый с редким педантизмом
  иль падает, иль красен, иль зелен,
  иль нет его...
  
   1992
  
  
  
  
  
  
   ***
  
  Как мне поведать?
  Как мне повеять на тебя тоской,
  Как повлиять на ветер городской
  В гранитном склепе,
  Где время терпит:
  Где вечер сизый
  И мороз густой
  Рассыпят звон над сумрачной Москвой
  И лужи сцепят?..
  
   1990
  
  
  
  
   Смятение
  
  
  Станет серой анфилада лиственниц у дороги.
  Утонет в паре январской оттепели.
  В такую погоду Икары не гибнут.
  
  Легкокрылый автобус крадется по спитому снегу,
  вымощенному пеплом песка.
  
  Голоса в этот час не существенны. Не сущи.
  Ощущение что каждое слово опущено.
  Упращено.
  
  Глядя под ноги, Некто подробностью пренебрегает.
  Но убегает дорога.
  Не Путь, а буквально -
  Грязный асфальт - параллель, чья "подмена" суть
  
  В сторону глядя, Другой непременно напутает:
  Примет то что реально за тень,
  И, напротив, распустит до ниточки взгляд свой
  И заново выстроит день
  
   1992
  
  
  
  
   СМС
  
  Свыкнуться с лужами на тротуаре,
  мыкаться в кайф у замызганных стенок
  лучше с тобой. На москве не проставлен
  гриф: "никому. никому. совершенно".
  
  Да я и против засушливых штампов,
  Я обхожусь даже без алфавита.
  Парит асфальт. Ты мерцаешь и таешь
  поверху синих осколков от литер.
  
  Ночь не нежна, а по липкому ситцу
  лупит всклокоченной крашенной прядью.
  Кто даровать нам умеет утрату
  жажды вернуться, вернуться не жаждет.
  
  Май потирает сырые ладошки.
  Прется от права ввести в заблужденье,
  что в этих лужах на тротуарах
  кошки танцуют в свои дни рожденья...
  
   2002
  
  
   Сестре или прощание с детством
  
  Магазинными пелеменями
  пахнет, Леночка, во дворе...
  Пахнет, Лена, маленьким деревцем.
  Стволом, тараканчиком,
  маленькой девочкой,маленьким мальчиком...
  
  Карменочкой с карманчиком
  сижу на барабанчике!..
  
  Лена, Лена! куда деться?
  Дядя Валя делал столик
  для Сережкиных детей...
  У его Марины кудри
   черньше чем твои коленки,
  У его Валерки дело
  в сто раз важного важней.
  
  Опрокинутое кресло,
  чешки, чашки.
  Тонет легендарный крейсер
  Ленки-Машки.
  
  Ба-и-та де по чи тря
   Па-май-май-тррр щи-огой.*
  
  Лена! Я к тебе приеду.
  Я тебя утешу, Лена...
  
  Труфальдино из Бергамо...
  Я вчера была у мамы...
  
  Чеки-чеки-че-пончики,
  чеки-чеки-вагончикии часики "Мечта"...
  
  
  _______________
  *Бабушка и Тата делают пол чистым тряпкой,папа и Маша уехали, щи - огонь (перевод с детского)
  
  
   1991
  Будет так...
  
  Горенье прелой листвы вперемешку с пакетами
  замутняет покатый вечер подмосковного севера.
  Мы поселимся здесь. Гудок электрички с паркета
  железной дороги нас побудит запастись колбасой и консервами.
  
  На запястья твои солнце лениво нацелит глаз.
  И с дуэлью в планах, затылок задрав пикам сосен:"О Боже!"
  только и прошепчу. Сквозь зеленый газ
  мы с облаками обменяемся мыслью о положении лежа.
  
  Положении, где тело уступает возможность двигаться небесам,
  уставая даже от вздоха, не то что от отдыха.
  От настырного дыма защищая тебя, ладонью проследую по
   волосам,
  И мы обе легко уместимся в молекуле воздуха...
  
   1999
  
  Ответ потерпевшему
  
  Вечер очерчен.
   Просчеты в pur-bele-de-tablе!*
  Вместе с берцовой костью
  жертвенного ягненка!
  Вред причинен безвинно!
  Впрочем... об этом надо ль?
  Легок проспект. И точка.
  И ожидали... гостью.
  
  Вино и манжеты пурпурны -
  смущения кисти не твёрды.
  Свечи теряют форму.
  Не предпочесть ли кофе?
  По кромке стола - глазами -
  вилка стремиться оземь...
  Восемью-восемь... Бросьте!
  Поздно разглядывать профиль!
  
  Сколько воды! Зима ли?
  Только и остаетсязапоминать детали...
  Сердце еще не бьется.
  Утро уже не стучится...
  Камень сольется с оправой,
  пальцами... И ключицей...
  
  *) пубельдетабль (франц.) - дословно - для-чистоты-стола - маленькое ведерко для мусора
  
  
   2001
  
   Лето на даче
  
  
  Отделение связи. Медпункт. Разливное пиво. Лавка зеленщика.
  Это не глушь и не немощь - это река,
  Убегающих от городского удушья июля,
  Но не убежавших пока.
  
  Потому что июль настигает тебя на пути
  к полюсам, к небесам. Пробирает до слез, до кости.
  Потому что июль, засучив рукава, голосам
  не дает полных легких, выпалить: "Отпусти!"
  
  Отделение связи. Медпункт. Настил через рельсы.
   Расписание поездов.
  Это не блажь и не мелочь - это засов
  между потребностью обосноваться и жаждою переезжать.
  Это точка стеченья основ.
  
  Как микробы тоска от жары разрасталась в груди.
  Выверяли маршрут среди сосен. Ты впереди.
  Уезжала, оставив следы здесь, спасибо, на многих вещах.
  Не божась навещать.
  
  На платформе - бордюр. Мы присели с тобой отдохнуть.
  Воздух таял на шпалах; вызревала какая-то суть.
  И слепой тонким посохом шарил по нашим стопам.
  И мы обе хотели, что бы нас не было там.
  
  
   1999
  
  Стременная
  
  Мне три весны,остальное надо же
  как-то ловко впихнуть в жизне о-
  писание сбитого с толку града
  по зелени вырезанной из кино.
  О, вечер! Бульвары ревут отважно
  мольбою в мольбу запуская.Блять!
  что будет с рожей уже не важно,
  когда здесь влажно жить. И стоять
  не надо. Пошли. В парадном
  нет места для перестывших углей
  залитых праздным, почти заразным
  твоим любопытством. Вон - все белей
  воздух над стадионом. Помнишь
  ты предлагала мне стать другой -
  На! Жри! И этой кружкой пополнишь
  список пнутых. Кирзовой ногой
  изящно вертишь гандон ненужный
  не только нам, но уже и тем,
  что три минуты до нас натужно
  здесь тщились вписаться в бессилие. Схем
  не люблю, но ты лучшая. Сядешьна
  пень у помойки и сдвинешь глаза
  с предложенных из сострадания бедер
  мне на прощанье. И скажешь нельзя.
  
   2002
  
  
  
  Чему бывать...
  
  Я бы не стала заглядывать в день, когда дым до того
  будет рассеян, что контур предметов не тронет.
  Тень не отбросит дворец, мысль о тебе не утонет,
  в смысле, легка до того будет, что не преломит,
   но лишь скользнет по овалу лица твоего.
  
  Май-лжесвидетель не так уж хитер на просвет,
  Но у него циркуляр от хозяйки разумной.
  Что ей мои небеса и в ночи этой зуммер?
  Если от них ей ни проку, ни вывода нет.
  
  Парк, как объект мирозданья, себе адекватен вполне.
  Дуб. Водоем. Мы идем. Мы вдвоем. Мы с тобою.
  Если нет ветра, то, кажется - театр здесь устроен,
  обречены в коем вечно играть мы. Зане
  
  Я бы не стала заглядывать в день, когда серый вокзал
  смерит презрительным наше бессилье зияньем
  выбитых стекол своих поездов. Расстояньем
  запараллелив путей наших рваный накал.
  
  Одновременно внутри мы и подле дворца.
  Мысли мои утекут - в них не вляпаться дважды.
  Не припадай к ним! Ни что не изысканней жажды
  с смутной надеждой...и даже,..
  Даже вода с твоего золотого лица...
  
   1999
  
  
  
  Поездка за город
  
  Дорогая, коньяк этот скверен, ты знаешь сама и ,увы, через чур!
  Но мне нравиться, что острых трещин в стене
   нам ухмылочки до фонаря.
  Ты почти что еще до темна, дорогая, я верю, запалишь свечу,
  И дождешься-таки, доворкуешь, пока с ней не сдюжит заря.
  
  Ты крути одержимей, кури и азартней впадай в волшебство!
  Я не зря обречено-взахлеб расправляю примерзший сустав.
  Белый плащ береги, тамбур в саже. Мы вмажем по сто
  И не будем гадать до чего нас домчит этот вечный состав.
  
  У ключицы твоей свойства центра вселенной. О ней
  перелески вопят, и кусты вдоль дороги орут.
  И, как нефига делать, потрафив органу полей
  Мы в такую кантату оформим наш буйный маршрут!
  
  Дорогая, мы выйдем из поезда в ночь, от Москвы за судьбу.
  И луна нам полцарства сама предоставит внаем.
  До рассвета века! А коньяк?.. Да в дубовую кружку нальем,
   И к утру, представляешь! Какой мы получим продукт?
   1999
  
  
  
  
  
  
  Почти частушки
  
  Рамазан в державе! Осень, стало быть
  За горами, - время нам в помошнички.
  Ты пораньше что ли утром встала бы,
  Посмотреть на город наш в окошечко.
  
  Шарфик бирюзовый кинь на плечики!
  Видишь, как катаюсь на трамвае я.
  Вырубаю старые насечки,
  И капканы старые ломаю.
  
  С улицы несется тарабарщина.
  В парке нашем море по колено.
  Празднуют седые барабанщики,
  Пионеры в третьем поколении.
  
  Всё мы относили - клёши, дудочки.
  Всех мы отлюбили постепенно.
  Ты моя шальная прибауточка,
  Ты моя картиночка бесценная!
  
  Мой мотивчик не для ушек твоих трепетных,
  Раззадорился сегодня не на шутку я.
  Поброди со мною по Каретному,
  Потолкуй со мною, я прошу тебя.
  
  Нам милиции боятся больше нечего,
  У неё теперь другая конституция.
  Тише шарфик-то натягивай на плечики,-
  Бабки на скамеечке волнуются.
  
  Дело к ночи. Опустеют лестницы.
  Я прижму тебя в парадном, как уж водится.
  Над Москвой сверкают полумесяцы.
  И не жаль того, что не воротится!
  
   1999
  
  Проспект Буденного
  
  В том городе, где на зебрах давят незрелыхберлинских снобов,
  Без понта ни пукнешь, ни скажешь: "Пойди напейся!"
  Дверца скрипит, ракета летит, льется песня,
  И пони в тужурке под снегом бранит чужестранную обувь.
  
  Когда зачаровано вечер на плечи бродящих накидывает попонки,
  из желтых фонарных отсветов и из снежинок не жизнестойких,
  Он жаловался, что любовь в попойках, как крупнозернистое фото -
  Заделана для удаленных, - она выдавала ему погоны.
  
  Ежедневно вырастая в звании, переходя дорогу в положенном месте,
   Карабкался он по камнепаду своих неземных открытий.
  В том городе, где на зебрах наитие стоит обломанной прыти,
  Сновали кругом машины, и женщины упрямо боролись с планидою стать невестой.
  
  И что за напасть? - коньяком украшая шершавые серые стены,
  Глаза сверкали, голоса звенели, руки порхали.
  И невесть что замечали пришельцы, ломая зубы о тени,
  А мы, ухмыляясь нахально, без намерения возвращать,у бытия занимали.
  
  О, Москва! У тебя в голове перепутано тысячи версий.
  Отчаяний, счастий, речений и от-речений...
  Протерев разноцветные линзы, страшно не выбратьгарцующих впечатлений,
  Перевернутых смыслов, движения по асфальту, по льду,по терпенью наперсниц.
  
  Когда-нибудь это опишет щемящий изгрызанный хроник.
  Облеванный город обрящет своих разбитных очевидцев.
  И лица проступят сквозь встроенный в сердце
   смешливым механиком бицепс,
  Фильтрующий боль, отфутболивающий не посторонних -
  
  в этом городе псов, но в котором их жизнь вопреки все же длится.
  Нам ли пенять на возможность сношаться с древнейшей из блудных,
  О, Москва! о тебе, дорогая столица,берлинский простуженный парень
  не забудет во веки веков, поджимая колени.
  И ему уже ни когда ничего не приснится...
  
   2002
  
  
  Обороты (получив от ворот - поворот)
  
  
  Да... Вот в этой связи,.. а точнее-то в ней не застряв,..
  Я любить тебя буду так долго, что листья рябины
  в восемнадцатый раз покраснев, соскользнув и пропав,
  Никому не напомнят печали той первопричины.
  
  Никому, кроме тех, что топтали безумный апрель,
  Переулки скрепляя в единую цепь преступлений.
  И биение сердца вплетали в простую модель
  торжества параллелей и обстоятельств стечений.
  
  Отвергая любовь, мы любовь оставляем в живых,
  да еще и в подростках. Не выбрать исхода счастливей.
  Да, но в этой связи, почему мы в полях ножевых
  поблуждать босиком, так легко поддаемся порыву?
  
  Мы сидим и бессильно хватаем за хвост мишуру,
  Ту, что в жертву приносит себя,
   расчищая пространство для звука,
  от которого ветер, меж нами, лукаво изменит игру,
  и пройдет сквозь тела, частотой потрясенный излучин.
  
  А пока что апрель не умеет осмыслить всерьез
  легкий росчерк плеча, - так рябина сбивает бретели,
  Для того, что бы вовремя лег плодотворный компост
  на тончайший разлив не родящей моей акварели.
  
  Небеса-небеса! Добрый Бог, одесную, косит.
  И не тщится постичь немоты моей ужас картавый...
  Как прекрасна ты!, в этой связи, я хочу объяснить,..
  но, увы, не смогу,.. от нее тебя не избавив...
  
  
   1999
  
  
  
   * * *
   Сергею Преображенскому
  
  А что теперь осталось от бульвара?
  От дымчатого марта на Воровского? -
  наброски, точки, точностью коварная
  фотографическая память, - фотосноски...
  
  К чему теперь лирические выборки
  и глиняный ручей от новой стройки?
  Зачем мне голоса сжимающие выкрики,
  обрывки, выкройки; не выкуренных строчек
  
  отдышка? У Москвы моей запой.
  Постойока , мальчик сорокадвухлетний!
  Попей со мной, поговори со мной!
  о раздевалке лестниченных клеток.
  
  Обидь меня! Но в сереневизну
  похмельного рассветного единства
  возьми. Втолкуй. Втолкни меня в казну,
  где в новизне увязнуть не кретинство.
  
  О, таинствами винного ларька
  вскружи мне голову и дымный март открой мне
  в десятый раз. Свободную от "кроме.."
  мне подворотню дай, из далека
  
  её ведавшей, тронуть объективом,
  и точностью расстроить рваный путь
   чего-то там... Но искалечив пивом
  глаза, дай мне возможность все перевернуть!
  
   1993
  
   * * *
  
  
  
  Лентой бумажной кулечек повязан -
  желтая роза. Ты больше не жмешься
  к плечу моему. Мокрый октябрь
  повалился на город. Сны. Душит меня
  напомаженный канцлер где-то в Тюрингии -
  кто разберет - в их сочувствии - зомби -
  ты труп. Я не падала в ночь
  на минуточку. Или в прислуги меня?.. Шучу
  рядом с тобою нельзя не шутить,
  и не жить, и не плакать...
  
   2003
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"