Утро в большом городе. В тесноватый, стилизованный под японский стиль ресторанный зал один за другим спускаются на завтрак обитатели отеля "Якитория".
Горо! - раздается зычный голос старшего охранника.
Горо, где ты ходишь?
На крутой лестнице слышна дробь каблуков. Стройная фигура молодого узбека вырастает у стенки бара:
"Я здесь!" Поймав недовольный взгляд шефа, гарсон принимается что-то объяснять на ломанном русском языке.
Ты должен, Горо, поворачиваться быстрее, - назидательно отчитывает охранник. - Запомни это, если не хочешь отправиться назад в свой аул или куда там еще!
Парня зовут вовсе не Горо. Но для самодовольного начальника, судя по всему, это не имеет никакого значения. "Горо" проще и удобнее. За два года, что работает здесь узбек, это вошло в привычку.
Узбекская, таджикская, молдавская, туркменская речь неизменно слышна на стройках, оптовых складах, в подсобках ресторанов и крупных супермаркетов. На долю иностранных рабочих выпадает самый низкооплачиваемый труд. Поистине притчей во языцех стали жилищные условия тружеников-иммигрантов, нередко делящих в ночлежках "посменно" одну койку на двоих-троих.
Минувший год был периодом напряженной борьбы вокруг проблемы живущих в стране иностранных рабочих. Даже поднималась в "психическую атаку" крайняя реакция. Телевизионные каналы пестрели репортажами о требованиях выбросить "чужих" одними и призывами в защиту иммигрантов другими.
Ультранационалистам мало вогнать в жесткие рамки жизнь "чужих" тружеников, поставить перед ними барьеры при обязательном продлении вида на жительство, устройстве на более или менее сносную работу, получение мест в больницах, а для детей иммигрантов - в школах. Им хотелось бы изгнать иностранных рабочих из всех регионов.
Жизнь доказывает, что устремления реакции по существу смыкаются с тактикой монополий. Они заинтересованы в иностранной рабочей силе лишь до тех пор, пока та содействует получению сверхприбылей. Их "либерализм" испаряется с первыми же чувствительными ударами экономического спада. Тогда в действие незамедлительно вступают послушные денежному мешку рычаги государственного управления, и "чужих" отправляют восвояси.