Ночной Зверёныш : другие произведения.

Лишний час. Общий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Аннотация: Иногда достаточно одного лишнего часа, добавленного на циферблат мастером, чтобы всё в мире пошло кувырком. В деле - столетний маг и горсть демонов, от мелких бесов до старших братьев. И кто его знает, как оно вышло бы... Если б, взвалив на себя роль серого кардинала, форсировать события не взялся Орден Греха. От автора: Кому тут нужно заложить душу, чтобы получить комментарии? :) Обновление от 09.05. Глава 8
  Пролог.

   Смешно подпрыгивая на ходу по залу нёсся маленький бес, самозабвенно вереща во всеуслышанье:
   - Господин в ярости! Господин! В ярости!!
  Чёрные и белые, широкие, отполированные до зеркального блеска каменные плиты были выложены по полу зала строго в шахматном порядке. Несчастному бесу приходилось рассчитывать силы и скакать так, что бы оттолкнувшись от тёмной плиты в прыжке миновать светлую; посему его путь приобретал зигзагообразную траекторию синусоиды.
   Крохотные бесовы копытца дробно выстукивали залихватский ритм, а замечательный длинный хвост метался где-то позади. Пушистую кисточку с видимым вожделением жевало, урча от удовольствия, алое пламя. Со стороны картина создавалась презабавная, вот только ни самому бесу, ни прочим, кто встретил его на пути, было не до смеха. Ведь господин их действительно впал в ярость. И располагал на то вескими причинам.
   - Господин в я..! - Бес-глашатый неожиданно для себя налетел на чужие колени, по инерции откатился назад и оборвал свои вопли. Он робко посмотрел вверх (хотя это было совершенно лишнее) и весь испуганно сжался под взглядом, имеющим тяжесть кузнечного молота.
   - Пуф! - Сказало багряное пламя на хвосте и сдулось до неприметной искорки.
   - Г-господи-ин. - Обморочно пролепетал бес и сложил короткие лапки на пузе, так, словно собрался лишиться чувств сей же час. - Вы...Вы... Мы... Мы так рады Вас видеть, Господин! - подобострастно пропел он.
  Изумительно красивое лицо Четырёхкрылого омрачила нежно-садистская улыбка сфинкса, чёрная бровь изогнулась едва ли не вопросительным знаком.
   - Вот как?
   - Конечно, Господин! - Мельче макового зерна принялся рассыпаться бес. - Тут такое дело, Господин, что без Вашего, в высшей степени необходимого, с-соучастия нам никак не... - он развёл лапками и виновато улыбнулся. - Не обойтись.
  Неуловимо стремительным движением Вьял перехватил свою трость за нижний конец и обронил оголовьем вниз. Фигурное навершие с лязгом сцепило зубы на заднем отвороте камзола вусмерть напуганной нечисти. Бес-глашатай, когда его вздёрнули вверх, повис в воздухе с покорной обречённостью подготовленного на убой.

  - О, какое занятное зрелище! - Воскликнул Вьял, когда его взгляду открылся вид на нижнюю галерею Шахматного зала. К бушующей злости Четырёхкрылого теперь добавилось веселье пламени, живьём пожирающего еретика на костре.
  - Сегодня день сюрпризов. - Сладко пел старший демон. А затем вдруг, уже без напускной мягкости, растеряв елейные нотки, прорычал зверем:
  - Сюр-рпризы, забери меня Пустота!
  Он быстро спускался по лестнице. Королевской мантией за ним стелилась по ступеням беспредельная тень.
  Чёрные и белые квадраты, от строго чередования которых рябило в глазах. Зеркала, зеркала, зеркала по стенам. Старинные и странные, в дорогих рамах и совсем без них. Отражение, умноженное само на себя. Выразительно-алый цвет. Запах выплёскивающейся жизненной силы. Затекающий в ноздри и пробуждающий непреодолимое вожделение тепла. Девчонка. Человек. Искатель. Над ней сгущались, наливались чернотой смертные тени - Вьял различал десятки трепещущих острых крыл в крутящемся облаке, похожем на жирную копоть. Чувствовал мертвящее дыхание совсем иного мира.
  - Пр-рочь! - Пророкотало пламя Инферно, рыкнул зверь из кошмара, выкрикнул человек. Одной глоткой. И явление нехотя, но подчинилось не своему господину, без остатка растаял мороз.
  Отпущенный бес не спешил удирать. Он, точно загипнотизированный, с сомнамбулической точностью обмакнул крошечную ладонь в красную влагу, оглядел растопыренные, испачканные пальцы, потянулся языком... Не успел. Кровь собралась в каплю, капля изменилась, раскрыла крылья, упорхнула рубиновой бабочкой. С пола взвилась шелестящая стая птиц-кардиналов. Четырёхкрылый не любил красный цвет.
  А человечиха уже пришла в себя, будто и не была мгновение назад при смерти. Не поднимаясь, она извлекла объёмистый парчовый свёрток из поясной сумки. И Вьял не стал её останавливать. Из любопытства.
  Она развернула дорогую ткань и наполнила драгоценную чашу до краёв молоком из мехов. И опять старший демон не стал её останавливать, потому что не мог.
  - Выслушай меня, повелитель грозы и бури. - Произнесла искательница, не поднимая взгляда и церемонно протягивая чашу. Останавливать ритуал было поздно. Демон не имел сил пойти против своей сути. Вьял норовисто вскинул голову, что бы навязчивый запах не туманил разум ещё сильнее. Молоко - квинтэссенция жизненной силы, отданной добровольно. Не малая плата за просьбу слушать.
  В своей юдоли Четырёхкрылый имел силу большую, чем бог; имел могущество изгонять посланцев смерти, и даже сама смерть не могла отнять у него законную добычу; имел власть искажать реальность, как заблагорассудиться. Но себя - не исказишь, свои желания - первостепенны, даже если противоречивы.
  - Ты что же, не знаешь? - Звериные глаза опасно сузились, голос сделался мучительно-пряным. - Некоторые зеркала ведут в ад, и их не растопишь кровью.
  В порыве бессильной ярости Четырёхкрылый прижал раскрытую ладонь к стеклу. По гладкой поверхности вниз поползли два коротких алых ручейка, затем от них, в стороны, - белая изморозь, хрустальная коррозия. И только. Прохода не было, рука не ушла по локоть в отражение. Хоть целиком облейся кровью, хоть упейся совсем, всё равно поверхность стекла не растает и, если потеряет природную твёрдость, то лишь чуть. Вьял это вызнал эмпирическим путём и прекрасно усвоил.
  - Я знаю, - ответила искательница, которая так неудачно попала совсем не туда, куда шла изменчивым путём параллельного мира. - Я предлагаю Сделку.

Глава 1. Действие.

  Немой город стиснут ночью. Тёмной, густой ночью. Тихой-тихой, словно она пришла об руку со смертью, и в округе не осталось ничего живого. Во всём мире. Только в окно доверчиво глядит затравленная луна. Через час или два у неё не останется сил возвышаться над пиками ельника.
  В моих ладонях плещется, наполняя бокал, чужое тепло, стынет на губах солоноватым вкусом крови. Вкусом, приевшимся столетиями, и вместе с тем он означает для меня жизнь. Единственную, что я, когда либо знал. Я снова встречаюсь взглядом с луной. Пожалуй, нужно смириться.
  Комната заполнена горячим, острым запахом человека. Его осторожным дыханием. Я даже слышу вздрагивающее биение его маленького сердца. Ммм... такого маленького, но такого сильного. И наверняка восхитительного на вкус. Правда, это я уже не проверю. Никогда.
  Нужно признаться, умереть мне не страшно, хотя я думал что будет это несколько... иначе. Живя за порогом человеческих ценностей, я боюсь исчезнуть. Боялся. Но что теперь делать, когда этот страх - за моей спиной. Он больше не пугает. Обернуться? Нет, не стоит. Я хочу остаться хищником до конца, пусть и был им только на половину. Но интересно: что ещё услышу в ночи? Шелест вынимаемого лезвия? Или может, хлопок огнестрела?

  Снизу раздался скорбный и надломленный бой часов. Они ожили механическим плачем своему создателю, отмеряя тринадцатый час ночи.

  
   * * *

  - Маг, скоро твоя кровь высохнет. Я смогу выйти и добить тебя. Эй, ма-аг! - голос призванного существа не соответствовал представлениям Грэна Фэя о демонах. Когда чародей раскрыл глаза, торопливо накинув на голову капюшон, он понял, что и облик его тоже, в эти самые представления, не вписывался.
  Вокруг исходил холодом камень подземного грота, царил мрак. Лишь через разлом в своде, образовавшийся неизвестно, сколько лет назад и по какой причине, просвечивало багровое золото солнца. Его свет уже не имели той силы, что днём.
  На освещённом пяточке пола, внутри границ семиуровневой печати, стоял обычный человеческий подросток, опираясь спиной на невидимую преграду. Невысокий, худощавый, страшно бледный. Не ребёнок, а картофельный проросток в чулане. Смотрел он на мага с укоризной в серых, невероятно наглых глазах. Одет мальчик был просто, старомодно, но аккуратно и даже с претензией на элегантность. Единственный приметный изъян его внешности - встрёпанные волосы белого цвета. Заиндевели они что ли?
  - Повтори ? - спросил Грэн обескуражено. Глядя на парнишку за Печатями во все глаза, ему всё ещё было тяжело поверить в то, что перед ним младший демон. Сколько маг повидал их за свою пусть и не долгую, но насыщенную жизнь - не перечесть. И всякий раз на зов являлись ужасные твари, чей облик вызывал отвращение, а голос - звук, который не может издать никакая иная глотка. Старших демонов чародей прежде не видел.
  - О! Так ты меня слышал!
  Звонкий, надломленный голос заставил мага морщиться от разразившегося в голове оркестра.
  - Кровь, говорю, скоро высохнет.
  - Дитя, эта шутка не только не смешна. Она могла бы быть смертельна для тебя. Кто ты и откуда здесь? - поинтересовался чародей поднимаясь, наконец, с пола и зябко кутаясь в задубевший плащ. Он уже про себя прикидывал, сколько недель проведёт в постели, отпаиваясь лечебными настоями. Здоровье никогда не было сильной стороной Грэна. И сегодняшним днём оно было вновь немилосердно подорвано.
  - А кого ты ожидал увидеть, призывая демона? - притворно удивился подросток. -Но если сомневаешься, просто выпусти меня... отсюда. - он лукаво прищурил странные глаза и развёл руки в стороны. По губам растеклась благостная улыбка. Держаться столь нагло при столь низких температурах мог позволить себе действительно не каждый. Но это более или менее заставило Грэна уверовать. Всё-таки дело касалось его собственной жизни. Выйди настоящий, пусть и слабый, демон из Печатей, и участь дерзкого чародея будет незавидна.
  - Заклинаю теплом своей крови - прими истинный облик! - приказав так, чародей пристально поглядел на демона, из банальной гордости унимая зябкую дрожь. Но против всех благих ожиданий, никаких изменений с мальчишкой не произошло. Он так же стоял и буравил Грэна нагловатым взглядом. Потом тяжело вздохнув, закатил глаза к зияющей в своде дыре.
  - Всегда так туго соображаешь? Или это только для меня счастливое исключение? Говорю же: кровь почти высохла. И уж конечно - давно остыла. - демон скривился. -Выкладывай скорее, что нужно.
  - Если я не могу ничем тебя подчинить, то, как могу быть уверен, что ты ответишь правду? - сощурился Фэй. Недоверие было оправданным. Грэну не то что никогда не приходилось видеть столь эмоциональных тварей проклятого мира... Он даже не слышал о таких! Кроме того, демон позволял себе роскошь находиться в человечьем облике, хотя силы его ограничивались Печатями. А уж разговорчивый, страсть!
  - Я же ещё отсюда не вышел. - пожав узкими плечами, скучающим тоном ответил тёмный, предоставив магу самому прийти к логическому заключению. Но Грэн сегодня и впрямь соображал не слишком хорошо, в чём нехотя признался себе. После затянувшегося молчания мальчишка всё-таки перестал буравить жадным взглядом разлом в потолке и перевёл внимание на мага. Выражение у обоих было не то, что бы убийственное. А просто - луч смерти.
  Доверия, как всезнающий демон, подросток не внушал никакого. Боль в растерзанной руке напомнила Грэну о затраченных на призыв силах. Повтора в ближайшее время он может и не перенести. А уж если быть совсем честным, то может даже не дожить до следующего рассвета. Именно по той же причине, по которой вообще реализовал затею с вызовом.
  - С недавних пор в Ритейле небезопасно. - нарочито небрежно пояснил маг, но при этом наградил призванного взглядом, достойным по тяжести кузнечной кувалды.
  - В городе и окрестностях стали, - Грэн проглотил голодную слюну. При воспоминании о городе, в голову лезли невольные мысли о горячем травяном чае, раскалённом запахе камина, и плотном ужине. Это во всём остальном мире раскинулось царство ласкового лета, а в этих развалинах, где колдуны и волшебники не одно столетие призывают потусторонние силы, царила самая натуральная зима. Фэй поёжился и продолжил:
  - ...пропадать люди. Конечно же, не сложно догадаться с каким именно... явлением связана проблема. К сожалению, уровень опасности не позволяет руководствоваться всего лишь догадками. Нужно знание.
  С молчаливым интересом демон выгнул дугой бровь.
  - Пыль. - веско припечатал чародей. Так на стол выкладывают карту высшей масти. -От жертв остаётся только пыль. Существо нападает ночью, но более точно установить временной промежуток оказалось невозможно.Описание создания у всех свидетелей неодинаково, поэтому я полагаю, ночной охотник попросту невидим.
  - Вьял, с-скотина! - прошипел демон в сторону.
  - Что?
  - Вьял - это имя. Не истинное, само собой. Вьял Четырёхкрылый, Най-о-Исс, Повелитель южных Пределов. Выбирай понравившееся. Мы, знаешь ли, по вашей милости обрастаем прозвищами, как камни - мхом. Я назвал твоего врага. Делай с этим знанием, что захочешь.
  - Это не всё. - Грэн, плотнее - хотя, казалось, куда там! - завернулся в плащ. Знал ведь куда отправляется, но одел без подбоя.
  - У тебя осталось не так много времени. - резонно заметил демон, исподволь взглянув на главную и самую маленькую, Связующую Печать. Она начинала устало мерцать.
  Грэн ответил не сразу, пристально уставившись на линии, заключившие в себе демона, но думая явно не о нём.
  - Как появился здесь свободный?
  - Был открыт портал из Пандемониума в ваш мир. Теперь сюда может прийти свободным любое дитя Всевеликой Матери. Со всеми вытекающими последствиями. - тёмный поднял глаза к зияющей в потолке дыре, явно представляющей для него интерес больший, чем разговор с чародеем.
  "Небо, - догадался маг. -В эту дыру видно небо."
  - Я желаю заключить с тобой Сделку.
  Фэй был хмур. Взгляд его сделался невыносимо тяжёлым, и всё так же буравил пол, иссечённый линиями Печатей, словно шрамами.
  - Сделку? - противно растянул слово тёмный. - Сделка - это мне интересно. Что тебе нужно?

  Глава 2. Ученик заклинателя.

  - Ай, попробую угадать! - Тёмный постучал пальцем по губам. - Власть? Богатство. А может быть... - Демон окинул закутанную в плащ фигуру насмешливым взглядом. - Любовь?

  - Мне необходима сила. Больше моей. - Хрипло ответил маг. Он разом ощутил и пронизывающий, буквально до костей, зимний холод, тянущийся к нутру, и темноту безысходности от своей беспомощности. Крупица материи на ладони мира. Крупица материи, которую необычайно пристально разглядывали. Без враждебности. Без надменности. Без эмоций.
  - Просишь, что бы я помог убить моего брата?
  - Мне нужна твоя сила! - Упрямо повторил Грэн.
  Мгновение растянулось каплей мёда, каплей янтарного яда. Наконец, демон тряхнул головой.
  - Нет.
  - Ты не очень-то сговорчив, так?
  - Я очень сговорчив. Но не так уж прост.
  Природа проклятых необычайна. Демоны существа бессмертные, но в изрядной степени уязвимые. У чародеев было полно времени обучиться игре на этих нехитрых и многочисленных слабостях. Только из-за необходимости вливания в контур большого количества жизненной силы, магия призыва не получила широко распространения.
  В остальном практическая демонология - безопасная, разрешённая наука. Точные, выверенные Печати втравлены в камень. Помещения зачарованы хитрым образом. Формула призыва младших универсальна и проста, как детская считалка. Но протащить демона через Печати вовне... Подобных идиотов существовало мало. Ничтожно мало. Если вспомнить - то всего два.
  Выдох. Закрытые глаза.
  Ритуал, манящий соблазном нераскрытых возможностей...
  Пальцы нервически стиснули рукоять.
  ...необходим. Необходим!
  Это второй раз в жизни.
  Обратный хват. Движение от себя. "Я отдаю".
  Зазубренное лезвие скользнуло по предплечью вдоль, разрывая тонкую кожу и сеточку вен. Не задеть бы сухожилия. Вот они, натянулись.
  Кровь брызнула из-под кинжала, хилой струйкой пролилась на пол. Новой силой заполнила борозды начерченные в камне.
  - Ай! - проклятый отскочил в сторону от невидимой стены, неожиданно ужалившей острой болью.
  - Заклинаю теплом своей крови! - сквозь стиснутые от боли зубы выдохнул волшебник. - Признай власть призвавшего тебя, демон. Подчинись моей воле!
  Глухое угрожающее рычание отразилось от стен. По спине точно холодным пальцем провели. Сверху - вниз. В лицо Грэна ударила волна горячего, раскалённого воздуха, вмиг растопившего лёд и позёмку вокруг. Только тепло это, замёрзшему до мозга костей чародею, не показалось спасительным. Седьмым чувством он понял: Печати его едва защитили от неутолимого голода адского зноя. Маг, отшатнулся, спиной вжался в стену. Её холод и твёрдость - единственное, что позволило чародею устоять на ногах.
  - Признай власть призвавшего! - ещё раз громко отчеканил Фэй, полуприкрыв глаза. Живот у него скрутило такой дикой болью, словно чей-то чудовищный кулак ухватил и сжал внутренности. Лицо покрыла испарина, разошлась стянувшаяся за время обморока рана. Теперь кровь из обеих рук вытекала ритмичными толчками. Тело кричало, разрывалось на части, сжималось само в себя, ломалось. Ломалось, оставаясь целым.
  - Надо мной нет власти. - оглушительно резонировал в ушах бесстрастный голос. Серыми глазами на волшебника смотрело существо. Чуждое, древнее и бесконечно усталое. Смотрело непримиримо и зло.
  - Ты тоже слышишь, - демон странно ухмыльнулся и понизил голос до заговорщицкого шёпота. - Плачущий колокольчик?
  Вокруг опять стремительно темнело. И поднимающийся изнутри страх, страх свалиться без чувств, побеждал даже боль. Волшебник усмехнулся краем угасающего сознания. Глупо получилось. Какой ещё... колокольчик?
  - Не понимаю о чём...
  - Ложь! - радостно воскликнул тёмный. Да так неожиданно, что Фэй даже вздрогнул. - Ты лжёшь, господин чародей. Ты же слышишь. Слышишь?.. Звон разорванной нити, звон похоронного плача. Каждую ночь, мучаясь от бессонницы, ты слышишь его. Иногда слышишь даже во сне. Далёкий и тихий звон за спиной. Оборачиваешься. Но он снова звучит за спиной. Оборачиваешься, оборачиваешься... Бесполезно. - проклятый замолк ненадолго. Сощурился: - Отдашь мне... плачущий колокольчик?
  Волшебник скривился, как от приступа сильной зубной боли. Впрочем, примерно так оно и было. В последствии минувших событий в его теле нудно ныла каждая клеточка. Следовало бы поспешить к городу, подлечиться, поесть и выспаться. Но сейчас - хотя б из грота выбраться и богам душу не отдать.
  - Согласен. - Выдавил Грэн.
  Ему потребовалось достаточно много времени, что бы хоть кое-как унять кровотечение и перевести дух. Демону - нет. Но тёмный всё равно выглядел измотанным, хотя и держался невозмутимо. Он легко перешагнул пересечение Печатей и остановился подле мага. С высоты своего внушительного роста мальчик умудрялся смотреть повелительно.
  - И для того ли я прожил столько веков, чтобы единственно скуку развеять - со смертными возиться?.. - Вопрос был риторический и мага ни к чему не обязывал. Грэн мрачно покосился на мальчишку, сомневаясь то ли в своих умственных способностях, то ли в его, но благоразумно промолчал.
  Тёмный скорбно вздохнул, прикрывая потемневшие глаза, и, засунув руки в карманы, побрёл к выходу, безошибочно найдя путь в темноте.
  Фэй ещё какое-то время посидел, прислушиваясь к своим ощущениям, потом, опираясь на колено, с заметным трудом поднялся на ноги. Чародей готов был поклясться, что расслышал скрип собственных суставов. Радости ему этот факт не добавил никакой, учитывая, что по меркам чародеев Грэн ещё был очень и очень молод. Волшебник тяжело, но как можно более неслышно вздохнул и, отыскав взглядом белеющую макушку демона, последовал за ним на деревянных, не гнущихся ногах. Искать путь в одиночку, в кромешной тьме ему не улыбалось, разменивать на мелочи вроде светляков - тоже.

   * * *

  Лиин бережно и неторопливо заканчивала раскладывать высушенные травы по деревянным ящичкам. Положив последнюю веточку по назначению и налюбовавшись плодами своего труда, ученица лекаря сладко потянулась и с удовольствием откинулась на спинку стула.
  Заходящее солнце уже залило лавку аптекаря уютным золотистым багрянцем, предвещая скорое окончание рабочего дня.
  "А раз дело к ночи, - здраво рассуждала девушка, - на этом можно и закончить." Всё равно с наступлением сумерек ни один горожанин носа на улицу не кажет, не говорят уж о таком подвиге, как пробежка до аптекаря.
  Лиин и саму не мало пугали гуляющие в последнее время по округе слухи. О таинственных исчезновениях и нечисти, охочей до человечины. Но, как и всякие слухи, эти она считала большей степени преувеличением. Тёмной ночечкой да в узком переулочке ещё и не такое может в голову прийти. Странного в том ничего нет.

  Удивительным помощнице лекаря виделось иное. Казалось бы, такие охочие до болтовни и домыслов кумушки, отчего-то ну никак не связывают происшествия с появлением в городе нового поселенца. Приехал тут один. Лощёный, миловидный, щеголяет в дорогущих одеждах, тонкие пальцы перстнями унизаны. Просто не человек, а мечта для безродной девицы - сынок аристократа. Да ещё и молоденький совсем, Лиин ровесник, а без сопровождения. Не иначе из дому сбежал. Романтики там, или приключений захотелось. Такой, пожалуй, наворочает дел, а потом - "женись!".

  Впрочем, до отпрыска божественных кровей ученице лекаря дела не было. Домой бы уходить по раньше, да что б не болел никто.

  Девушка поднялась с насиженного места, ещё раз потянулась, почувствовав приятную тянущую слабость в теле. Протянула руку к пёстрому платку, раскинутому на спинке стула.

  Радостно звякнул дверной колокольчик.

  Лиин от неожиданности, подскочила на месте и резко, на каблуках, развернулась к двери, исполненная праведного гнева. При виде же посетителя, девушка едва ли не в слух выругалась.
  "Помяни чёрта!"
  Юноша окинул изучающим взглядом всю лавку, даже голову к потолку задрал. При этом внимания на Лиин он обратил не более чем на предмет интерьера. Девушка непременно обиделась бы, не будь так поглощена беззастенчивым разглядыванием пришлого аристократа. Он был выше ростом, чем первоначально показалось Лиин издали. Поджарый, как охотничий кот. Смоленые кудри выбились из толстой косицы, отчего становилось ясно: с волосами он мучается - не приведи боги каждому. На узком, остром лице, по которому закатный свет разлил нездоровый румянец, лихорадочно сверкали яркие глаза. Травянисто-зелёные, будто подёрнутые мглой. Такие в народе звались колдовскими. Но что хуже - глаза эти, оказались тонко подведены чёрным. На южный манер.

  - Что вас привело? - Как можно более спокойно поинтересовалась Лиин, даже не постаравшись натянуть на лицо вежливую улыбку. И улыбку вообще. Девушку отчаянно трясло. Человек перед ней вовсе не был обычным аристократом.

  "Испэйонец, - в животе всё стянуло страхом в тугой ком. - Как пить дать, испэйонец." Демонопоклонник снова обернул своё лицо к Лиин, взглянув через плечо. Даже румянец заката не смог скрыть необычный, медный оттенок его светлой кожи.

  Глава 3. Имя демона.

  День начался для Грэна совсем уж из ряда вон. Утро можно было назвать только условно ранним, и хотя яркие лучи солнца пробивались даже сквозь плотные, задёрнутые шторы, в комнате царил густой полумрак. Именно из-за него Фэй, не сделав и пяти шагов к окну, не сразу понял, что разумнее было отлежаться. Стремительно сгустившаяся перед глазами темнота стёрла все очертания предметов, и маг, пошатнувшись, ухватился за спинку кровати. Потряс головой, силясь прийти в себя.
  - А я будить тебя собрался! - Радостный возглас заставил Грэна вздрогнуть. Он обернулся, да так и застыл, не зная, как реагировать на представившееся зрелище. Демон оказалось, присвоил себе его, грэнов, свитер. При том, тот самый свитер, на вешалке смотрелся даже величественно, если сравнивать с тем, как он же висел на худой детской фигурке, доходя демону до колен, и придавая ему вид ещё более шкодливый.
  - Правда, мне идёт? - Лучезарно заулыбался мальчишка. Шок, отразившийся на лице мага, был ему лучше всякой похвалы.
  - Смотри не потеряйся в нём. - Скептически заметил волшебник, вновь обретая дар речи.
  - Почему?
  - Потому, что рост и телосложение у тебя, прямо скажем...
  - Чья бы корова! - Вспыхнул ребёнок, гордо вздёрнув нос.
  - Чья бы корова? - Насмешливо переспросил чародей, сложив руки на груди и красноречиво глядя на демона сверху вниз. Мальчишке крыть было нечем, поэтому он, отвесив Грэну ненавидящий взгляд, обиженно и очень правдоподобно хлюпнул носом.
  - Послушай, ты упоминал... тогда, в первый раз, имя. - Вдруг прищёлкнул пальцами волшебник. Вчера он был слишком разбит, что бы серьёзно размышлять над чем-то, но одна мысль всё равно не давала ему покоя, бродя по краю сознания. Чародей сел на кровать, и потёр виски, прикрыв глаза. Упомянутое имя никак не желало быть вспомненным.
  Мальчик, притихнув, ждал. Только, пока маг не видит, ногой отодвинул дальше от себя ведро с водой, ранее надёжно припрятанное за спиной.
  - Вьял, верно?
  - Да. - Произнес тёмный, после недолгого молчания. Потом вскинул голову к потолку, разглядывая деревянные балки над проходом. Ровные, золотисто-медового цвета в тёмных прожилках. В городе, куда его занесло, очень развито оказалось деревянное зодчество. - Вьял Четырёхкрылый... Неужели не доводилось слышать? - Демон вопросительно воззрился на Фэя.
  - Доводилось. - Не согласился чародей, припоминая старинные книги, прочитанные в далёком детстве, и изображение Четырёхрылого льва, вытесанное на воротах города. Ворота смотрели на юг, и по поверью, если оттуда шла опасность (насланная, несомненно, проклятым), то изображение Вьяла на них призвано было умилостивить демона.
  - Когда-то давно свирепого Вьяла считали покровителем Испэйоны. Это было во время войны. Тогда Мизерия, так и не смогла одержать победы. - Грэн саркастично хмыкнул. - Отступили де, под натиском чёрного зверя, что сражался в первых рядах. И одолеть его было не возможно, пока с небес не спустился пресветлый вестник - посланец воли богов... По-моему, изысканный бред! - Фыркнул маг. - Идеальное оправдание. Ещё бы! Никто не обвинит генералов в трусости, если против них сражались не люди, а, подумать только! создания запретной магии.
  Чародея настолько поглотило негодование, что он и не замечал ухмылки от уха до уха, расползающейся на физиономии демона.
  - Вот ты скажи, откуда на поле сражения химере?
  Проклятый пожал плечами:
  - Ну, есть такие, как мы...
  Фэй махнул узкой ладонью:
  - Демоны - это научно подтверждённый факт, а химер - не существует...
  Снизу послышался настойчивый стук в дверь. Мальчик и чародей замолчали, прислушиваясь. Стук повторился вновь.
  - Я открою! Я открою! - Обрадовался демон, и раньше, чем Грэн успел возразить, сорвался с места.
  - Подожди! - Не своим голосом заорал волшебник, вскакивая на ноги. Ответом ему был дробный топот босых ног по ступеням, уносящийся вниз. Фэю не осталось ничего иного, как рвануться за следом, в надежде успеть. Но какое там! Мальчишки уже и след простыл.
  - Стоять! - Повиновения чародей, конечно, не ожидал, но надеялся хоть деморализовать противника звуковой атакой.
  Грэн пронёсся по внутренней террасе второго этажа, выскочил на лестницу. Она хоть и была не высокой, зато винтовой. Последние пять ступенек он преодолел одним прыжком. Пол пребольно ударил в ноги, и маг зашипев, развернулся к прямому коридору, уходящему к прихожей. Ненавистная белобрысая макушка гордо маячила в полумраке прохода, удаляясь. Демон уже находился в опасной близости от входной двери. Грэн в два прыжка преодолел расстояние до макушки, выбросил вперёд руку, но в последний момент пальцы схватили только воздух.
  Дверь гостеприимно распахнулась, и в образовавшийся проём радостно хлынул солнечный свет, заставив мага шарахнуться в сторону, заслонив глаза ладонью. - Чтоб тебя... - Добро пожаловать!

* * *

  - Удивительно! В твоём доме, Грэн, гораздо проще встретить горгулью в фартуке, чем человека. - пробормотала Лиин, присаживаясь за обеденный стол, который тем временем самостоятельно сервировался. По воздуху рассекали тарелки, ложки, вилки. Само собой месилось тесто, перекатываясь в муке. Томилось в горшочках в печи мясо, источая совершенно потрясающий аромат. Маг держался чуть поодаль этого хаоса, прислонившись спиной к подоконнику и оперевшись на него руками. Фэй казался бы безмятежными, но эту иллюзию нарушала тонкая вертикальная морщинка, пролегающая на лбу.
  - Зато я чуть не умер от счастья. - Хмуро ответил Грэн. Его мерцающие глаза сощурились. - Сама знаешь, какие сейчас порядки в отношении чародеев. Пока ты на виду и твоя жизнедеятельность - достояние общественности, - всё хорошо. Но, как только что-то тайное становиться явным - извольте на плаху. - Волшебник порывисто развёл руками. Широкие, расшитые рукава на мгновенье обнажили его тонкие запястья, туго замотанные полосками бинтов. Кое-где на ткани проступали тёмные пятна. И эта досадная мелочь, конечно же, не скрылась от цепкого взгляда Лиин.
  - Что с руками? - С подозрительной мягкостью поинтересовалась девушка.
  - Сущие пустяки. - Если бы мог, Фэй отмахнулся. Но вместо этого он поспешно сложил руки на груди, спрятав их в рукавах одеяния.
  - Дай взгляну. - Помощница лекаря небрежно откинула со лба прядку тёмных волос и собралась было встать, однако стул, на котором она сидела, предательски боднул её под коленки, и целительница плюхнулась обратно. В недоумении она возвела глаза на мага. Его худое лицо, хоть и скрытое тенью, сейчас стало бледнее обычного, отчего чародей и вовсе приобрёл пугающее сходство с нежитью.
  - Не стоит беспокойства. - Со всей возможной убедительностью спешно заверил маг, а сам мысленно взвыл. Человека более упрямого и пытливого, чем знакомая целительница знать ему не доводилось.
  - Тем более, если нет причин беспокоиться, дай посмотреть. - Непокорно мотнула головой целительница, решительно поднявшись из-за стола и с грохотом отодвинув стул.
  Фэй мгновенно стушевался. Его даже невольно посетила паническая мысль о бегстве. Жаль, бежать всё равно было некуда. Позади предательски поджимал подоконник. Впереди - неизбежно приближалась Лиин. А уж доколе разгорелся в ней профессиональный интерес, то обогнуть девушку никак не выйдет. Волшебник предпринял попытку попятится. Скорее инстинктивно, чем умышленно.
  - Оно того не стоит. Поверь мне.
  - Бесполезно, Грэн. - Лиин улыбнулась и покачала головой. - Протягивай лапу.
  - Что же все в последнее время мной помыкают? - недовольно забормотал маг, послушно, впрочем, закатывая левый рукав и выставляя на обозрение руку, почти до локтя затянутую грубыми бинтами.

  Маленький, мастерски затянутый узелок соревновался в упорности с пальцами целительницы минут десять и в итоге был-таки, побеждён ловкостью рук. Девушка принялась разматывать повязки, и с каждым новым витком выражение её лица менялось, всё больше настораживая чародея.
  Лиин недоверчиво потянула носом, прислушиваясь к своим ощущениям. Терпкий, приторный запах, навязчивой струйкой сочащийся в ноздри подтверждал её неожиданную догадку. Ученица лекаря озадаченно потёрла переносицу, оглядывая дело рук, своих и не только. Кто-то изрядно постарался, накладывая бинты туго, но, не пережимая сосудов. И самое интересное, что этим кем-то никак не мог быть сам Грэн - маг в знахарстве понимал ровно столько же, сколько Лиин - в магии. Впрочем, девушка ещё могла допустить, что Фэй самостоятельно себя так профессионально перевязал. В его-то возрасте пора бы уметь. Однако, что бы конкретно взятому волшебнику пришло в голову пропитать повязки отваром бессмертника... В это верилось с трудом. Да и где это видано что бы чародей был одновременно и знахарем? Стольким знаниям будет тесно в одной голове, даже если оная - семи пядей во лбу. Подобный абсурд может приключиться разве что в южных Пределах, да только там всё с ног на голову.
  Девушка поморщилась и тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Со вчерашнего вечера Испэйона становилась для Лиин её навязчивой идеей, что пугало. К тому же в присутствии чародея думать стоило осторожно - целительница, хоть и мучилась размышлениями, но пока не определилась, стоит ли посвящать в свои страхи Грэна.
  - Что тебя беспокоит? - Маг задал пугающий вопрос так неожиданно, что целительница непроизвольно вздрогнула. А в следующий момент раздражённо подняла на чародея глаза и поймала его взгляд, памятуя, что так только облегчит ему задачу, буде пожелает маг углубить в чужие мысли.

  - В первую очередь меня беспокоит вопрос доверия к некоторым волшебникам!- Ядовито начала девушка, резко переводя внимание обратно на повязки. Остались как раз последние пара витков - слой, обильно пропитанный кровью настолько, что ткань была заскорузлой и сплошь бурой. Лиин неуверенно тронула враз похолодевшими пальцами материю и закусила губу. Она не хотела вредить чародею, а только получить пару ответов на возникшие вопросы, но теперь уверенности, что запах бессмертника не мог померещиться, у целительницы заметно поубавилось. Однако, сомневалась она не долго.
  Грэн почувствовал неладное.
  - Лиин, пусть я в знахарстве разбираюсь чуть лучше табурета, но тебе не кажется, что перед тем как отдирать присохшие бинты их, неплохо бы, например... намочить?
  - Очень заражения крови захотелось, да? - Вопросом на вопрос ответила Лиин, больше не обращая внимания на вялые протесты мага.
  Фэй даже не сразу понял, в какой момент повязки освободили его руку, так быстро девушка их сдёрнула. Боли не было. Неприятно саднило кожу и только.
  - Забавно. - задумчиво пробормотала целительница, небрежно откинув ненужные более бинты в сторону. Впрочем, Грэн уже этого не заметил и пропустил реплику мимо ушей, недоверчиво глядя на собственное запястье. От него, почти до середины предплечья тянулись несколько неровных, бледных шрамов. В то время как на их месте полагалось быть едва затянувшимся рваным ранам. Во всяком случае, именно так полагал маг.
  - Удивлён? - Откровенно довольные нотки в голосе целительницы заставили волшебника внутренне содрогнуться.
  - Я тоже удивилась. Крови на повязках не больше двух-трёх дней. - Продолжила девушка, удовлетворённо наблюдая, как попытка Фэя вернуть своему лицу спокойное выражение терпит фиаско. - А твоим шрамам вряд ли меньше пары месяцев. Отсюда следует логичный вопрос: кто в старом добром Ритейле заделался целителем, кроме меня и старика? - улыбка Лиин сделалась донельзя довольной: ученица лекаря радовалась, как ребёнок, что ей наконец-то удалось поймать мага "за хвост".
  Чародей опешил. В первый момент он даже не осознал толком, что только что услышал. Поскольку ожидал, и ожидал с содроганием, совсем не этих слов. Может ли такое быть...
  - Шутить изволишь? - Осторожно поинтересовался Грэн, вопросительно задрав бровь. Видимость его спокойствия нарушала только смертельная бледность, разлившаяся по лицу, придавая пущей схожести с призраком. Волшебник и без того временами напоминал Лиин навью, хотя для его национальности это было скорее нормой - северяне, что с них взять? Постоянные холода и затяжные ночи сделали своё дело, и аквилан невозможно стало спутать с любой другой народностью: их кожа была до такой степени тонкая и белая, что казалось испускала сияние, а в толпе обыкновенного люда Мизерии северяне всегда выделялись той странной хрупкостью фигуры и лёгкостью движений, которыми их наделила суровая природа Аквилана. Даже их признанная красота приписывалась той стороне, не от мира сего. И при взгляде на Фэя, вопрос о его национальности даже не возникал - маг унаследовал от своих предков всё тоже, что и было свойственно аквиланам. Лиин часто чудилось, что перед ней иллюзия, видение. Исчезнет - только тронь. Растает, осыпется звёздной пылью. Только одежда - серебристый, расшитый переливающимися узорами халат, перехваченный широким, шёлковым поясом, - и казалась ей настоящей.
  - Ты ещё со мной?
  Целительница от неожиданности резко подскочила на месте, сердце у неё испуганно и бешено заколотилось в груди.
  - Извини. Ты меня пугаешь. - Пробормотала девушка. Слова слетели раньше, чем она успела сообразить.
  Грэн выразительно фыркнул:
  - Очень удачный комплимент. Приму к сведению. На будущее. - Он шутливо подмигнул. Целительница насупилась, отчётливо краснея.
  - Ты мне зубы-то не заговаривай.
  - Ни в одном глазу не было. - С самым честным видом заверил волшебник, старательно пряча улыбку. Он проследил взглядом, как с противня, вынырнувшего из печи, в блюдо на столе сгружаются пирожки. Аромат они при этом источали изумительный, и у мага от голода сразу же закружилась голова. Толком поесть ему не удавалось ещё со вчерашнего дня.
  - Грэн?
  - А?
  - Вот вечно ты такой. Самого маленького секрета тебе жалко.
  - Для тебя, мне ничего не жаль. Гляди как расстарался. - Волшебник обвёл шутливым жестом кухню. - Я, просто, есть очень хочу. Может... по чашке чаю для начала? - заметив сомнение в глазах Лиин, он со вздохом добавил:
  - А потом я тебе всё расскажу. Клятвенно заверяю.
  - Хорошо. - Ученица лекаря пожала плечами. Она ещё какое-то время дулась на мага, но стоило ей сесть за стол и Грэн был сразу же прощён. Глаза разбежались от обилия и разнообразия сладостей, которые хотелось попробовать все и сразу. По началу Лиин даже поставила под подозрение их реальность. Однако пирожки оказались горячими, с зажаристой корочкой, а чай - в меру сладким и пах цветами.
  Фэй, тем временем, с ногами забрался на подоконник, лишний раз подтверждая догадку целительницы о том, что такие предметы мебели как стул или кресло, существовали в его доме исключительно для гостей.
  Помолчали.
  - А тот мальчик... - Лиин облизнула испачканные в варенье губы. - Он кто?
  - Мой племянник. - Соврал маг, мгновенно ощутив болезненный укол совести.
  - Племянник?! - Глаза девушки стали по-совиному круглыми, мысли смешались.
  - Да. И не стоит так удивляться. А то можно подумать, что раз я маг, у меня и родственников быть не может. - Пробормотал уязвлённый чародей.
  - Прости. Просто ты раньше... никогда не говорил. - Девушка принялась смущённо изучать скатерть на столе. - О семье.
  - У меня нет семьи. С некоторых пор. - Грэн флегматично отпил чай, не замечая как обжигает губы горячий фарфор. Уточнять, что последний его родственник, отец, скончался пятьдесят лет назад от старости, маг не стал. Так же как и не стал бы рассказывать правды о появлении ребёнка в своём доме.
  - И как же зовут племянника?
  С грохотом грянулась об пол проплывавшая к чародею тарелка, раскатились в стороны сливы. Такого вопроса Фэй не предугадал. Солгать он не успел.
  - Моё имя Махо! - Весело воскликнул от дверей некто третий, и ещё одна тарелка едва не отправилась в бесславный полёт. Не узнать демона Грэн не мог. Хотел бы, но не мог. Маг ощутил отчётливое желание схватиться за голову и взвыть в голос, однако он кое-как взял себя в руки, памятуя о гостье. Фэй украдкой покосился на девушку: Лиин во все глаза разглядывала мальчишку, даже не подозревая о истинной сущности лже-племянника. В её взгляде ясно читался радостный восторг, который мог вызвать лишь недоумение - тёмный всё ещё находился в чародеевом свитере и штанцах неизвестного происхождения, а потому представлял собой зрелище, безусловно, экзотичное, но малопривлекательное.
  Девушка доброжелательно и чуть смущённо улыбнулась.
  - Я Лиин.
  - А-а. Оч приятно. - Махо забрался на ближайший стул, определённо высоковатый для его роста, и стащил из вазона с фруктами яблоко. - Тоже целитель?
  - Д-да, в некотором роде, - растерялась девушка. - А ты...
  - Угу. - Безо всякого энтузиазма в голосе, словно бы нехотя, сознался мальчишка. - Так, есть немного... Учился. Травы, настои... То, сё. - он небрежно взмахнул рукой. И, наконец, с вожделением вцепился в глянцевый яблочный бок. На мгновенье свет отразился на острых клыках. К счастью, заметил это только Грэн: маг тихонько застонал с подоконника, закатив глаза к потолку.
  Целительница покачала головой и перевела взгляд на волшебника, который к тому времени молил лишь о том, что бы стук его колотящегося сердца был не очень слышен.
  - Знаете, а вы похожи. - Девушка безмятежно улыбнулась.
  В определённой мере Лиин, пожалуй, была права: некоторое сходство Грэна и демона действительно можно было отметить. Но лишь при очень богатом воображении.
  От такого заявления демон странно переменился в лице, серые глаза на краткий миг полыхнули багряным отсветом.
  - Я?! На него?! - от захлестнувшего возмущения мальчишка аж спал с голоса. Что не помешало ему послать чародею ненавидящий взгляд. - Да ни одним местом! Я...
  Грэн куснул губу, чтобы не рассмеяться, и мысленно засчитал "племяннику"долгожданное поражение.
  - Я, по крайней мере, ещё вырасту! - Мстительно вздёрнул острый подбородок Махо.
  - Ага. А я, по крайней мере, не питаю ложных иллюзий. - Флегматично парировал волшебник.
  - И вообще! За стольник стукнуло, так пора бы своих детей заводить, а не чужих мучить! - Насупился тёмный. Однако, долго он всё равно молчать не смог, по неясной чародею причине, принимая игру. А может быть, демону просто нравилась ложь.
  - Я как сюда добирался, такое всякое видел... - потакая любопытству Лиин, увлечённо рассказывал целительнице Махо, умудряясь делать три дела одновременно: есть, говорить и жестикулировать.
  Ни к чему не обязывающий разговор так мало значит. Почему же сердце готово выпрыгнуть и не стихает тревога?.. Грэн стиснул ткань на груди.

  Гостеприимный дом, который все прочие люди стремились обходить стороной, Лиин покинула, когда в Ритейле и окрестностях уже вечерело, но было ещё не настолько темно, чтобы бояться идти одной. Для её ли безопасности или же для собственного спокойствия Грэн счёл нужным вслед отправить пару травоплясок: в добром настроении духов безвредных, неосязаемых и невидимых. Присутствие их выдавало, обычно лишь колыхание трав и ветвей в самую безветренную погоду. И - да, даже травопляски в гневе способны на страшное.
  Сейчас волшебник смотрел глазами своих ручных духов. Что называется - провожал взглядом. Простенькие чары - и за окном видно то же, что происходит многими десятками, а то и сотнями метров дальше. Но можно лишь смотреть.
  - День убит. - Важно заключил Махо, наблюдая сгущающиеся сумерки.
  - Я так не думаю. - Фэй не попытался скрыть глупой улыбки, против воли растекающейся по губам, поскольку всё равно стоял к демону спиной. И тоже пялился в окно.
  Там девушка шла по извилистой ленте стоптанной дороги, больше похожей на тропу, чем на подступы к городу. Пусть даже Ритейл и не так чтобы очень внушителен. По обе стороны от дороги расстелился обширный луг, пестреющий цветущим травостоем. Прямо перед глазами вспорхнула ярким мазком вечерняя бабочка.
   - Тю! - Пренебрежительно фыркнул мальчишка и закусил тонкую птичью кость. С одного её конца ещё свисала мясная бахрома. Кажется, демон успел посетить чердак и там подловил какую-то пичугу. Или летучую мышь. Грэн старался не задумываться над этим. - Какие нежности развёл, смотреть тошно.
  - Так не смотри. - Резонно заметил Фэй, пожав узкими плечами. - Я тебе в глаза несонный порошок не сыпал.
  Щёлкнула перекушенная кость.
  - Ты полный кретин, если ничего не заметил.
  - М? - чародей был слишком поглощён присмотром, но "кретина" запомнил.
  Одинокая стройная фигурка в сером сарафане, расшитом васильками, уже была так близка к городским стенам, что Грэн видел ворота. Створки были настежь распахнуты во внутрь и освещали их два солидных размеров факела, закреплённые в держателях высоко над землёй. В том свете, который они давали, различалась искусная резьба на одной из створок - разрозненное изображение пары стройных и тонконогих коней, с закрученными хвостами морских драконов. Восточные врата Ритейла.
   У Грэна от сердца заметно отлегло.
  Принялся ворчать Махо, которому без дела не сиделось, а распинать мага оказалось любимым занятием:
  - За сотню-то лет! И ни на каплю в людях не разбираешься. - Демон неприязненно скривился.
  И, как ни жаль это признавать, но тёмный на этот раз не погрешил против истины. Фэй смущённо почесал кончик носа. Да, его разум, превосходно справляющийся с хитросплетениями различных заклинаний, но в купе с идеальной памятью, позорно пасовал перед поступками людей: спонтанными и нелогичными. Такими они казались чародею. А уж чужие мысли... Женские, особенно.
  Он снова посмотрел в окно.
  Колыхание трав почти у самого лица. Тоненькая фигурка, практически не различимая. Целительница шагнула под защиту стен. Дальше хода духам не было, и стекло затянуло непрозрачной изморозью. Когда же оно прояснилось, в темноте проступали только знакомые очертания сада. На периферии едва различимо сиял золотой жасмин в кружевах распустившихся цветков.
  - Послушай, - Грэн зажмурил утомлённые глаза и потёр переносицу. - Давай отложим нравоучительные беседы на завтра. Сегодня у меня и так чуть сердце не выпрыгнуло из-за твоих выходок. Я, конечно, понимаю насколько ты хочешь лицезреть мой хладный труп, но я пока не намерен спешить с этим. И слишком устал.
  - Ой! - мальчишка оживился и аж подпрыгнул. - Можно подумать! Ничерта ты не уснёшь. Спорим? - Серые глаза лукаво блеснули.
  - Всё! - волшебник легко спрыгнул с подоконника, размашистым шагом направляясь прочь. - Я к себе. Приятных снов.
  И уже тише пробормотал под нос:
  - Если, конечно, вам снятся сны.
  - За меня не беспокойся. - Ехидно донеслось в спину. - Но тебя, учти.

  Глава 4. Когда заходит солнце.

  За день до...

  ...Заговорил незнакомец отнюдь не сразу, предпочитая поиграть на нервах. Он медленно прошёлся до единственного занавешенного окна. Кованные каблуки высоких, дорогих сапог глухо ударяли в пол, и старые половицы скрипели под каждым шагом. Лиин, напряжённо следя за незнакомцем, невольно отметила, что тот едва заметно припадает на левую ногу. Оттого поступь у него так тяжела.
  Ярко вспомнился охотничий кот, виденный на площади. Крупный, невыразимо грациозный зверь бежал подле лошади графа, болезненно подволакивая лапу. А чуть выдавалась возможность, принимался бережно вылизывать раненую конечность. Широкий шершавый язык размазывал алые разводы по золотистой шкуре...
  Лиин моргнула. Молодой господарь уже стоял напротив, и разделял их только прилавок. Без лишних слов испэйонец протянул руку и ссыпал прямо в белоглинянную плошку столько жемчуга, сколько не могло уместиться и в трёх горстях. Ученица лекаря подумать не могла, что такое его количество может быть разом у одного человека. Если этот человек, конечно, не сам Император.
  Крупные горошины подмигивали ей перламутровым блеском.
  - Моё путешествие... обещает быть длительным. - Заговорил незнакомец безо всякой интонации. Голос у него оказался - заслушаешься! И тягучий выговор - почти правильный, хотя явно иноземный. - Мне могут понадобиться услуги целителя.
  Девушка бросила ещё один взгляд на россыпь жемчуга. Целое состояние! За услуги знахаря! Х-ха! Молодой господин, скорее всего, не совсем здоров. В смысле - умом тронулся.
  - Нет. - Она отрицательно мотнула головой. Да, Лиин была любопытна. Да, упряма. Но алчна - ни в коей мере. Богатства южанина её впечатлили и не более. - Ищите в другом месте.
  Вот тут-то испэйонец, похоже, удивился. Во всяком случае, его атласная бровь вскинулась, изогнувшись забавным домиком.
  - Это слишком много. - Благовидный предлог нашёлся быстро. - К тому же, я ещё не закончила обучение, а ста... учитель слишком стар, что бы отправляться сколь либо далеко. - Целительница умело изобразила смирение, напополам с сожалением.
  Но, кажется, её слова не достигли своего слушателя. Незнакомец снова прошёл к окошку. Лёгкий шорох: южанин небрежно придерживал отдёрнутую шторку. Лучи умирающего солнца отразились на гранях драгоценных перстней и брызнули в стороны, радужными бликами расцветив комнатку. Он не обратил внимания. Взгляд прикован к окну. За запылённым стеклом видно было дом на другой стороне улицы. Одноэтажное здание, примечательное, разве что своей ветхостью. Досками наспех заколочены ставни. Над рассохшейся дверью сиротливо свисала табличка с облупившейся краской. Надписи уже и не прочесть. Одна ступенька из трёх, ведущих ко входу, прогнила и провалилась.
  Кто-то другой, при взгляде на этот дом, мог подумать, что в нём лет сто никто не живёт. Подумал бы так и ошибся. Хозяин погиб всего месяц назад. Просто при жизни он не уделял даже толики внимания своему жилищу. Анабелл вообще ничему не уделял внимания. Разве что часам. Часовых дел мастер... Он так и не стал своим на чуждой земле. Может быть из-за внешности: его глаза алели лалами, что заставляло людей суеверно открещиваться и шарахаться в сторону. Может быть из-за чего-то другого. Анабелл, не смотря на то, что был молод, добровольно вёл жизнь затворника. И никогда никому не сделал дурного.
  Всколыхнулись воспоминания, непрошеным хороводом проносясь перед внутренним взором. Нестерпимой болью защемило в груди, спёрло дыхание.
  "Что же ты не уходишь?!" - почти с ненавистью подумала девушка, сверля взглядом узкую спину южанина.
  - Расскажи про этот дом. - Испэйонец наверняка чувствовал злой взгляд на себе, но оставался невозмутим.
  - Не ваше это дело. - Ответила Лиин, едва сдерживаясь, чтобы не выкрикнуть ругательство. Твёрдости голоса целительницы позавидовали бы и камни.
  Незнакомец резко развернулся, и ученица лекаря с дерзким вызовом заглянула ему в глаза. Зелёные. Тёмно-зелёные. Чёрные...

   Кажется, ей задавали какие-то вопросы. И, кажется, она на них отвечала. Лиин точно не помнила. Похоже, прошла вечность, прежде чем наваждение спало. Девушка обнаружила себя сидящей на привычном месте, за столиком. И в сумраке ещё белили злосчастные жемчужины.

  Голова болела неимоверно - последствия магии проклятых, - перед глазами всё подёрнулось мутной плёнкой, которую никак не удавалось сморгнуть. И испэйонца, этого клятого колдуна, - пусть его - нигде не было.
  Уже стемнело. Шторка на окне осталась небрежно сдвинута.

  В тот вечер, когда девушка покидала убежище мага, она, против своего обыкновения, не отправилась домой. Даже, чтобы, просто предупредить учителя, что уйдёт куда-то на долго, может быть до утра. Старый знахарь хоть и ворчал много, порой уж не в меру, и скрывал свою привязанность, всё равно об ученице по-родительски беспокоился. И Лиин прекрасно это знала. Когда она упрямо лезла совершать ошибки, целитель говорил, хмуря густые брови: "Делай, что хочешь. Ты мне не родная". А потом умолкал, и молчал весь день. Иногда и следующий. Ох, как это злило! И, ведь, понимала, что учитель бессовестно врёт. Хотя врал он, пожалуй, только в этом. Но злилась всё равно... И если бы сейчас, вот прямо сейчас! - она пошла бы домой и всё-всё рассказала старику, и он бы ей, по давно заведённой свой привычке сказал: "Делай что хочешь. Ты мне не родная", - Лиин непременно бросила или, по крайней мере, отложила свою дурацкую затею. Но, что теперь-то уж...
  Вокруг девушки образовались сплошные загадки и тайны, ответа на которые никто либо не давал, либо не знал. Особенно беспокоил смазливый южанин. Стоило раз посмотреть в его глазюки - и всё выложила, как на духу. Обидно, конечно. Но даже не это главное. Глодало другое. Причём, чем настойчивее Лиин гнала непрошеные мысли, тем сильнее глодало.
  Она хотела поговорить с Грэном. О южанине. О Анабелле, он ведь тоже его неплохо знал. Но не смогла даже начать. Засмущалась, застеснялась. С чего вдруг?.. Во всяком случае, что бы там ни было, не получив ответов и терзаясь вопросами пуще прежнего, Лиин собралась разведать всё сама. И начать, конечно же, стоило с самого дома часовых дел мастера. Жилище, кстати, заколотили сразу же после смерти хозяина и влезать туда запретили под страхом смертной казни. Всё это, и даже чуточку больше, ученица лекаря помнила и понимала, когда нарушала наложенный запрет.
  Пробираться в дом через двери или окна смысла имело мало. Во-первых: у всех на виду, пусть даже ночью этот вид не так хорош. Во-вторых: действовать нужно бесшумно, а отдирание досок для освобождения пути - не самый тихий способ. Но девушка всё продумала на несколько шагов вперёд.
  Что и говорить: стоило целительнице оказаться в пустынной кладовке заброшенного, запретного дома, как вся уверенность мигом куда-то делась. Осталось лишь поистине ослиное упрямство. Оно-то и не давало остановиться на достигнутом.
  Девушка стояла, вытянув перед собой веточку золотого жасмина. В темноте его цветки испускали мягкое сияние так, будто на них падал солнечный свет. Однако, кромешный мрак это свечение разгоняло весьма посредственно. Лиин ощущала словно на неё, как на клетку с птицей, накинули покрывало из тёмного-тёмного шёлка. Она почти чувствовала призрачное скольжение прохладной ткани по коже.
  - Совсем ничего страшного. - Убеждая себя так Лиин повела цветком из стороны в сторону. Неуютная темнота лишь немного потеснилась, неохотно уступая свои владения. Взгляду открывался то один предмет захламления, то другой, но не все разом. Вот колченогий и кособокий стул пребывающий здесь в отставке, видимо, за ненадобностью. На него навалился рулон свёрнутого не то гобелена, не то ковра. Не разглядеть при всём желании. Вот объёмистый ларь плетённый из лозы. Старый, если не сказать старинный. Довольно странная работа. Скорее всего он пуст или же наполнен ничего не значащими ненужностями; на обратном пути можно проверить.
  Лёгкий сквозняк пах пылью, пеплом и совсем немного - вереском. Таков, должно быть, дух одиночества.
  Нашарив стену, девушка прошла немного вперёд, вдоль неё, подсвечивая себе жасмином. Буквально через несколько шагов она споткнулась, ругнулась и почти носом ткнулась в дверь, ведущую из кладовки. Её заколотить грешники не додумались. Или не посчитали нужным. Лиин провела пальцами по шероховатой поверхности сухого дерева, нащупывая ручку.
  Дверь поддалась с некоторым усилием, тихоньком скрипнув заржавевшими петлями. Звук резанул по ушам и нервам, а затем всё вновь погрузилось в тишину, достойную склепа. Зябко передёрнув плечами, Лиин вышла в мастерскую. Небольшую комнату затопил густой, ленивый мрак, но стоило взмахнуть повыше веточкой с сияющим цветком, как его свет на мгновенье подхватили шестерёнки, детальки, инструменты... Великое множество. Нет, они не были беспорядочно разбросаны. Напротив: хозяйская рука разложила их аккуратно, на столе и полках. Пыль, какая свойственна нежилым домам, припорошила предметы, однако не сумела скрыть совсем.
  От стен, от пола шёл запах, который неприятно щекотал ноздри. Запах дерева сильно промокшего и затем высохшего. Целительница поморщилась. Скорее бы найти уже... хоть что-то. Вот только что? Ох, как глупо было соваться куда-либо, даже не задавшись толковыми вопросами. Но, опять же - великий дух упрямства!..
  Ученица лекаря обошла стол по краю, двигаясь от части на ощупь. Сама того не сознавая, она тихонько кралась, словно её могли вот-вот заметить. Было бы кому.
  Шаг.
  От сквозняка, сочащегося в окно, бесплотными призраками трепетала рванина тюля.
  Шаг.
  На одной из настенных полок обнаружилась беспорядочная россыпь жемчужин.
  Шаг.
  Перемигивались тусклыми отсветами инструменты в мастерской. Не было только одного. Лиин подняла свой светоч как можно выше, даже чуть привстала на цыпочки, и этого всё равно не хватало, что бы оглядеться хорошенько. Впрочем, одна странность видна и без того.
  В мастерской не было часов. Ни одного целого, ни одного полусобранного механизма.
  Шаг. Он был явно лишним. Иссохшая доска громко хрупнула и проломилась, заглотив ногу почти по колено. Раздался резкий, болезненный крик. В панике целительница дёрнулась изо всех сил, ссадив и разодрав кожу о зазубренные края провала. И не удержавшись с размаху села прямо на пол, судорожно зажав ладошкой располосованную щиколотку. Испуганное сердце колотилось тугим комом где-то в горле, мешая дышать. Кровь щедро смочила пальцы. А отброшенный в сторону жасмин слегка давал света, будто скупясь. Скуля от боли и жалости к себе, девушка постаралась придвинуться к цветку ближе, что бы дотянуться. Но не донесла руку. Застыла вдруг в нерешительности, чуть-чуть не коснувшись пальцами кривоватой веточки. Едва успела дёрнуться назад.
  Р-раз! Тьма из-под стола накрыла светоч огромной лапой. Шаркнули когти. Теперь уже невидимые. Торжествуя, мрак с размаха обрушился всей своей непроницаемой завесой. Лиин бы подумала, что ослепла, но в отдалении слабо мерцали, словно вот-вот умрут, лепестки. Разметались, разлетелись в стороны от порывистого движения. Кого?.. Пустодомник. Ну конечно это пустодомник!
  Горячий, колкий мех мазнул по плечу, дохнуло печным жаром. Только ни печи, ни единого отблеска огня. А затем... Затем тьма раскрыла глаза.
  Два изумрудных костра.
  Два болотных огня.
  Два зелёных отсвета в блюдцах кошачьих зрачков. Прямо перед лицом. Ни добро, ни зло не читалось в этом удивительном и страшном взгляде. Одна только чуждость всему. Чуждость даже более пугающая, чем голод в звериных глазах.
  Лиин не поняла, не запомнила, как вскочила, как отозвалась режущей мукой пораненная нога. Девушка стремительно отшатнулась прочь, напрягая глаза до боли, до рези, лишь бы разглядеть хоть что-то.
  - Кто... - она хотела сказать "здесь", однако и слова и крик застыли в горле тишиной. Девушка попятилась, налетала на стол. Угол больно клюнул в спину; звякнули предметы.
  - Орден Греха приветствует тебя.
  Сердце Лиин едва не лопнуло от страха при звуках этого голоса. Потому, что он был человеческим. Знакомым.
  Неестественный свет зрачков качнулся и оказался ближе. Что бы там, в темноте, ни было, двигалось оно бесшумно.
  - Прошу, прочь!.. - Девушка выхватила из-за пояса тонкий и острый нож травника. Сжав обеими руками выставила перед собой острием. Оружие, конечно, аховое, но и оно придавало немного уверенности. Глупой уверенности. Что можно противопоставить грешникам, да ещё застигнутой на месте своего преступления? Сдаться, сдаться пока не наделала ещё больше глупостей. Однако некое ощущение не позволяло поверить голосу темноты. Грешники да, не люди. Перестали быть людьми. Но ведь не настолько, что б их глаза заполнил свет мёртвого огня.
  Деревянная рукоятка слабым теплом ласкала ледяные пальцы.
  Чудовищные буркалы погасли, оставили Лиин наедине со своим страхом, со своим испуганным сердцем, колотящимся, казалось, из последних сил. Ушло? Притаилось? Девушка боялась даже вздохнуть, что бы не потревожить нечто во мраке вновь, не нарушить момент равновесия. Худшая из пыток.
  - Лиин, девочка?.. - Недоверчиво загудел приглушённый баритон пасечника откуда-то из-за спины. Целительница развернулась так резко, что стрельнуло в шее, едва не выбив слёзы из глаз. Хотелось поверить... До чего же хотелось поверить: теперь рядом есть тот, кто может защитить. Стал почти различим человечий силуэт в дверях, почти ощутим запах дыма и мёда, которым всегда веяло от добродушного соседа. Райно часто приходил залечивать пчелиные укусы. Лиин мотнула головой и зажмурилась.
  Шорох шёлка, шорох перьев.
  - Кошка, мышка, кошка... Мурр...
  Безжалостный смех разбился хрусталём над ухом, хлестнул наотмашь по натянутым, расстроенным нервам.
  Безотчётно и бездумно, в порыве паники, Лиин ударила ножом. В сторону, даже не наугад. Лезвие с неожиданной силой вошло в чужую плоть. Закапало глухо и часто. Дрожащие пальцы разжались, выпуская рукоятку.
  - Я так давно не чувствовал боли, что это даже приятно. - Почти ласково, почти тепло мурлыкнул голос из ниоткуда, сощурились огоньки горящих глаз. Упал и жалобно звякнул нож, коротко сверкнув серебристым бликом.
  Собственный крик отрезвил, точно ледяной воды плеснули за шиворот. В голове перемкнуло, оцепеневшее сознание прояснилось. Пугающая отчётливость мыслей. Но за сегодняшний день Лиин боялась достаточно, моральных сил на ещё один испуг попросту не осталось. Девушка отступила несколькими шагами. Мягко, бесшумно, без былой паники. Плечо коснулось косяка. И тогда внутри у Лиин словно пружина сработала - девушка подорвалась с места и бросилась бежать, не чувствуя пола под ногами. Через чулан, птицей - к узкому прямоугольнику блёклого света в дальней стене. К лучшему ли, к худшему ли, проём был недостаточно узким, что бы через него не могла пролезть всего одна тонкая и гибкая девушка. Лиин схватилась за край рамы и ловко подтянулась, свесившись наружу. На миг подивилась собственной прыти.
  В спину бичом подгонял страх. Очутившись ногами на земле ученица знахаря припустила вдвое резвей, по началу не разбирая дороги. Лишь бы как можно дальше от злосчастного дома. Быстрее и дальше.
  Жёсткая трава нещадно нахлёстывала ноги, кололась сквозь ткань сарафана. Лёгкие жгло как холодным огнём. Но, наконец, нашлась скрытая быльём тропинка. Давно нехоженая она, однако, не заросла совсем. Тем же хорошо знакомым путём змеилась по земле, уводила к Новому Ритейлу, дальше от Старого, дальше от прошлого, от воспоминаний и тайн. Пожалуй, это стало самым тяжёлым испытанием - бежать путём памяти. Три недели назад Анабелл погиб, но умирал только сейчас. А тогда... тогда ещё не пришло осознание. Что нет и не будет посиделок долгими, тёплыми вечерами под яблоней. Нет больше смеха, хлеба и мёда на берегу реки. А мёд и хлеб отдают привкусом скорби, который осколками врезается в горло. Нет и не будет минут, когда рыжий чародей и красноглазый мастер просто молчат о своём, сосредоточенно глядя в закат. Нет, нет и не будет. Воспоминания закружились нестройным, ярким хороводом, калейдоскопом чувств. И, показавшись на миг, их картинки выцветали, превращались в наброски на старом пергаменте, да и те исчезали, впитавшись чернилами. Нет и не будет. Чудовище, поселившееся в доме, лучшее доказательство смерти.
  Тропа плавно вильнула влево, касаясь края крутого обрыва, где по низу лениво и сонно журчала река. Место столь же опасное сколь и красивое. Днём.
  Вкладывая остатки сил и всё своё истовое желание поскорее быть дома, Лиин побежала быстрее. Ноги сами, уже без устали, несли к мостику, перекинутому на ту сторону обрыва, где разместился в тесноте Новый Ритейл. Буквально - рукой подать. Окошки большинства домов не горели, но нет-нет, да проблескнёт в отдалении уютный огонёк. Девушка улыбнулась, отвела со взмокшего лба прядь. Тяжёлое дыхание распирало грудь, однако сейчас это радовало. И оглушающий гул в ушах - словно ветер хотел высвистеть все мысли из головы целительницы, почти не досаждал.
  Уютные грёзы оборвал крупный камень, предательски подвернувшись под ногой.
  Капля росы скатывается по кромке, отгибая лепесток. Зависает на резном краешке. Краткий миг равновесия обрывается падением.
  Капля крови скользит по седому волосу паутины, маслянисто блестя. Зависает на изгибе, слишком тяжёлая для невесомого узора. Краткий миг равновесия разбивается падением.
  Жемчужина слетает по тонким пальцам вниз. Срывается градиной, с тихим стуком присоединяясь к товаркам. Жемчужина эта абсолютно черна.
  Натужно застенали под мощным и резким порывом ветра деревья, крик - высокий, отчаянный - подхватило расторопное эхо. Река ответила лишь равнодушным всплеском.

  Безжалостно чадящий огонёк свечного огарка качнулся в сторону и едва не лизнул длинную грэнову прядь волос. Час, другой - и пламя обещало погаснуть совсем, а уже сейчас света давало только на пол книжного листа. Чародей щурился, низко склоняясь над раскрытым талмудом. От усталости ли или от жёлтого, колышущегося света, глаза резало привычной болью, как будто под веки щедрою рукою сыпанули несонного песка. Но запалить магический огонь Фэй не спешил. Присутствие живого пламени нравилось чародею больше.
  Он равнодушно листал пухлый трактат известного, некогда, волшебника."Об инфернальных сущностях" - гласило название, сообщая, таким образом, о многом сразу. Грэн листал, листал, иногда задерживаясь взглядом на показавшихся интересными строчках... и не мог прочесть ни слова. Точнее сказать, почерпнутые знания совершенно не задерживались в отяжелевшей из-за бессонницы голове. Сей недуг сегодня злобствовал с особой силой.
  Ладонями Фэй отёр усталое, с глубоко залегающими тенями, лицо. Сон не шёл, хоть зачитайся. Даже древние изыскания мэтра Уазела, носившие скорее философский, нежели научный характер, наводили лишь тоску и ничего кроме. Раньше после двух абзацев такого "увлекательного" чтива оставалось добраться до постели, чтоб забыться нервным, коротким, но всё-таки - сном. И дело тут даже не столько в старомодном стиле изложения досточтимого мэтра Уазела, сколько в категорическом неприятии Грэном теоретической демонологии. Волшебник часто приходил в своих мыслях к выводу, что поступи он на обучение в академию магов Шин-доо (где демонология являлась предметом одним из основополагающих) и вылетел бы на первом году. Всё же в этом плане школы и академии волшебников значительно уступали практике частного обучения. Универсальных людей нет, а магов - тем более.
  Постоянно выпадающую прядь, которая так недавно избежала печальной участи быть опалённой, Грэн заправил за ухо и перелистнул следующую страницу. С тихим шелестом раскрылся разворот. Полыхнул рыжеватый огонь. Побежал размашистыми строчками по листу, выжигая витиеватую вязь букв, стремительно черневших. Затем пламя поспешно перекинулось на правую сторону, деловито сгорая росчеркам хаотичных линий. По началу замысел художника не был понятен: не то очередная печать, формула или схема, не то гравюра, рисунок. Вскоре уже стал различим абрис, тонкий силуэт. Прежде чем художество оформились в нечто понятное, Фэй вчитался в текст по левому листу. Хотя "вчитался" в его состоянии - громко сказано. Скорее с вялым любопытством пробежал взглядом страницу по диагонали.
  ..."Навеки".
  Последнее слово почему-то вызвало волну неприятных мурашек. Грэн повторил его ещё раз про себя и невольно передёрнулся. Бессвязные обрывки фраз в его уме без труда сложились в знакомое повествование. По лицу мага скользнуло выражение досады. На станицах своего письменного труда мэтр Уазел увековечил всего лишь легенду о богах-отступниках и божественной экспансии в Холмы. Этот миф был едва ли не единственным знанием Фэя по части истории появления тёмных и их проклятия. Причём знание это отложилось аж в трёх вариантах предания, включая самый малоправдоподобный - испэйонский. Демонопоклонники, конечно же, обожествляли своих идолов.
  Все версии в чём-то сходились и тут же - противоречили друг другу. Разобраться, где же в них всё-таки заключена правда представлялось по истине невозможным. В своё время Грэн едва не свихнулся в бесплодных попытках понять, что же на самом деле произошло, когда Феникс стал отступником. И стал ли им вообще. Даже в этом легенды трёх народов традиционно не совпадали одна с другой.
  Имари - бог с волосами цвета крови. Повелитель зверей. Был лишён зрения своим братом-близнецом. Вместо глаз Имари под веками вынужден скрывать осколки зеркала Мира, которое уничтожил при восстании.
  Микава - драконий владыка. Он сражался во зло, но столь яростно и отважно, что сама Смерть, впечатлившись, не забрала его. Израненное тело не способное ни жить, ни умереть обратилось в камень.
  Рэммах - падший Феникс, бог войны. Умирающий, но возрождающийся вновь он был запечатан на вратах Холмов. Пока все пять мечей, распявших его тело пребывают на своём месте - врата открыты быть не могут. Пять богов отдали свои сердца, всю свою силу до капли и стали простым смертными, что бы выковать эти мечи.
  И Безымянная богиня... Что-то заставило всех четверых встать на путь дисгармонии?
  Что ж, для мэтра Уазела истина была очевидна, раз в своём трактате он в подробностях, наиболее полно, словно сам присутствовал при событиях Предательства, расписал лишь самую распространённую, "райанскую" легенду. А она Грэну была совершенно, просто абсолютно, до безобразия неинтересна. Даже заслуженный сон того не стоил.
  Чародей перевёл внимание на другой лист. Рисунок на нём ещё переливался последними отблесками огня, но стал вполне чёток. Точными, аккуратными линиями, как нарисованный тушью и очень тонкой кистью, на бумаге, раскинув руки-крылья...
  - Итак, я был прав! - Весьма довольно заключил ломкий голос Махо у самого грэнова уха. Волшебник дёрнулся, вцепился пальцами в столешницу, с превеликим трудом сдержав порыв подпрыгнуть. Он резко развернулся, в тайне надеясь задеть обнаглевшую нечисть. Но мальчишка ловко и точно увернулся в сторону. Привстал, на цыпочках вытянувшись в струнку и, с написанной на лице крайней степенью любопытства, заглянул магу за плечо. Карта, лежавшая тут же, на столе, рядом с талмудом "Об инфернальных сущностях", возмущённо подпрыгнула и мигом свернулась трубкой, спрятав своё бесценное содержимое подальше от наглых глаз. Фэй о ней даже забыл и вспомнил только сейчас. С досады куснул губу. Теперь сиди, уговаривай старый пергамент раскрыться.
  - Итак, что тебе понадобилось? - Зло спросил Грэн. Демон не добавлял и без того мерзкому настроению радужных оттенков. Пожалуй, чародей произнёс эти слова излишне грубо и повелительно, потому что физиономия Махо на миг приобрела яростное выражение.
  - Я был прав. - Заключил демон. -Ты не спишь, и значит я выиграл.
  Чародей молитвенно возвёл глаза к потолку. Нет, определённо, тёмный действовал на нервы.
  - Странно. - В притворной задумчивости Грэн постучал пальцем по полированной поверхности стола. - У меня такое ощущение, словно мой сон - это моё личное дело. Удивительно, не правда ли?
  - Не правда. - По лицу мальчишки разлилась такая святость, что Фэй скрипнул зубами. - Ты же проспорил мне.
  Каким-то необычайно проворным и быстрым движением, по истине звериным броском, Махо схватил свиток карты со стола, под самым чародеевым носом. Грэн подорвался с места.
  - Отдай немедленно. - Голос его был тихим-тихим, но тем не менее отдавался в каждом углу комнаты. Сам волшебник как-будто даже стал больше, а его тень разбухла, разлилась в воздухе. Колышущаяся и вязкая даже на вид. Хотя теней ли бояться проклятому?
  Мальчишка завёл руку с добычей за спину, отступил на шаг. Пальцы неожиданно коснулись, мазнули по лбу северянина.
  - Спи. Голову прострелило резкой, холодной болью. Невольно рванувшийся крик сожрала тошнотворная темнота, что сомкнулась перед глазами. Без единого звука Грэн свалился на пол, приложившись виском о стол. Удара он уже не почувствовал.
  Волшебники не видят снов. Грёзам не пробиться сквозь многолетние наслоения воспоминаний идеальной памяти. Но навеянное демоном не было ни навью, ни явью и не совсем воспоминанием.

  Ледяная речная вода плескалась о ноги стараясь смыть, сбить, уронить наглеца, посмевшего вступить в неё. Шагать удавалось, но с некоторым усилием, да, к тому же, камни дна пребольно впивались в голые стопы. Грэн неуклюже пошатнулся, взмахнул руками и чуть не свалился в воду. Ниже колена ноги начинали неметь от холода. Ощущение это вовсе не пугало, побуждая скорее выскочить на сушу. Оно было смутно знакомым. Так же смутно знакомым, как и место. Фэй снился себе ребёнком.
  По оба берега река густо заросла осокой и молодым ракитником. Не подступишься даже, если нет желания изрезаться тонкими, точно лезвия, листьями. Сквозь кроны редко обступивших берега деревьев просвечивало яркое солнце полдня, косыми лучами падая на кожу раскрасом охотничьего кота. Река - даже не река вовсе, а мелкая речушка с дном из глины, укрытым крупными камнями. Грэн огляделся. Память подсказывала, что чуть ниже по течению будет переезд - переправа для телег. Особо мелкий и ровный участок Каменки. Стоило об этом подумать, как в отдалении, должно быть ещё за поворотом дороги, послышался шум подпрыгивающего на ухабах обоза. Дребезжащий и постанывающий.
  Кто-то тяжело положил, точно уронил, руку на острое плечо Грэна-ребёнка. Он вскинул голову вверх, прищурился, в попытке разглядеть выражение лица учителя. Но оно было засвечено яркими, пляшущими бликами воды.
  - Давай поспешим, если ты хочешь увидеть. Иначе мы придём, когда селян простыла память. - В голосе далёкого прошлого чувствовалась улыбка.
  Очередная волна булькнула о ноги. В вышине зло и хищно заклекотал ястреб. Заслонив чувствительные глаза ладонью, Фэй взглянул в небо. В ситцевой сини разорванной на лоскуты ветвями деревьев кружила белая птица. Белая, как сердце огня...

  - Река!.. - Грэн вырвался из сна резко, с ощущением, словно продрался сквозь плотную ткань. Ум отчаянно не осознавал, пока, реальности. Пространство рядом прострелило молнией всплеска магии.
  - Всегда такой буйный как проспишься? - Конечно же Махо был тут как тут. Не отделаться так просто, если тебя выбрал своей игрушкой демон. Тёмный сидел на рабочем столе волшебника, напрочь игнорирую присутствие стула, и на чародея глядел поверх раскрытой книги. "Об инфернальных сущностях", как и следовало ожидать. Пришедший, наконец, в себя Грэн хотел было ответить нечто резкое, вспомнив события ночи и конкретно своего усыпления. Но тут накатила боль. Он так и не успел подняться с пола. Скорчился на коленях, судорожно сжал виски ладонями, словно прикладываемая сила могла как-то облегчить страдания. В голове оглушительным набатом гудели, казалось, все храмовые колокола. Страшнейшая мигрень стала расплатой за навязанный сон. В этот момент Грэн не мог быть уверен, вправду ли видел на демоновой физиономии мелькнувшее сочувствие.
  - Нужно к реке. - Процедил маг, скорее убеждая себя, чем сообщая решение мальчишке. Он всё же встал, хотя сейчас как никогда хотелось просто лечь, хоть на тот же пол, расслабиться и тихонько помереть. Всё равно никому и дела не будет... Титаническим усилием удалось прогнать крамольную мысль в основном благодаря Махо, как это ни странно. Оставлять свободным демона волшебник не мог позволить себе ни при каких обстоятельствах. Грэн пошатнулся, схватился за спинку стула, едва не опрокинувшись вместе с ним.
  - На кой? - Мальчишка своего места покидать не спешил. Напротив, поёрзал задом, удобнее устраиваясь. Фэй отнял руку от головы, невидящим взглядом посмотрел на ладонь. Пальцы были испачканы вязкой, начавшей сворачиваться, кровью.
  - Не имею понятия пока. - Пробормотал он. - Если бы не это ощущение...
  А ощущение, надо сказать, было паршивое. Словно за спиной происходит нечто мерзкое, как, например, шебуршание крыс внутри стен добротного, казалось бы, дома. Что-то незаметное на первый взгляд, но необходимое знать. Иначе дом, заселённый крысами в какой-то момент грозит рухнуть. И никто не скажет заранее, будут ли там домочадцы. Мысли у Грэна были хаотичными, но вполне чёткими. И, видимо, отражались на лице. Изрядно посвежевшем с прошлого вечера.
  - Брось! - Пренебрежительно фыркнул белобрысый мальчишка, взмахнул рукой. И замогильным голосом напел:
  - Всей правды лучше и не знать, так легче жить и умирать.
  Чародей его не услышал. Слова прошли мимо его воспалённого сознания.
  - Однако... у реки есть память. - Пришёл к какому-то своему выводу Грэн. - Может узнаем что-то... такое. - он, с видом крайне сосредоточенным, размазал кровь между пальцами.

  - Святая преисподняя... - со всей всей печалью, достойной скорбного неупокоенного духа, выдохнул мальчишка и картинно-страдальчески закатил глаза к потолку. - Только мне так везёт на полоумных.

  Из кабинета они вышли прямо на верхнюю галерею дома, откуда вниз уводила спиралью деревянная лестница. В жилище мага из дерева было всё, что только допустимо - отголосок родины. В Аквилане из камня не строили.
  Двухэтажное здание внутри было значительно больше, чем казалось снаружи. Со множеством комнат, которые, к тому же, перестраивались и меняли своё положение по настроению хозяина. Пространственная магия в действии. Грэн применял её нечасто, поскольку всех процессов в ней понять не мог до сих пор. Отделку украшали резные панели можжевельника, с рисунками на природные мотивы, к потрясающему своему виду ещё и наполняющие дом потрясающим запахом. Терпким, живым... Полы укрывал лакированный паркет разных оттенков дерева. Картины под ногами, сложенные из него, смотрелись эффектно, но необычайно скользили и, каждый раз, ступая на них, Грэн ощущал себя как на льду. Не менял, потому что, стыдно признаться, находил своеобразное удовольствие в том - разбежаться и проехаться от стены до стены.
  Бросив короткий взгляд сверху вниз на огромное изображение направлений сторон света, раскинувшееся на полу первого этажа, Грэн принялся сбегать по лестнице, но быстро опомнился. И, не желая тратить времени, просто перемахнул через перила. В момент наколдованные и брошенные под ноги "Упругие тенета" очень смягчили удар. Северянин мягко соскочил вниз, словно и не было высоты в этаж. Махо и того не потребовалось. Он сначала был наверху, а затем, неизвестным образом, оказался рядом. Вот и все усилия.
  Перед хозяином дома дверь распахнулась сама и без промедления. Когда Грэн переступал порог тоскливое, сосущее чувство возникло в груди, под сердцем, как бывает, когда расстаёшься с чем-то навсегда. Волшебник уже знал, что больше не вернётся, хотя, пока, не понимал этого.
  Погода встретила не по-летнему низким атласно-серым небом и моросью дождя. Промозглый ветер радостно набросился на чародея, вмиг выстудив его многослойные, шёлковые одеяния. Махо, пребывающий в добытом свитере неизменно, с того самого дня, как достал его, недовольно нахохлился и сунул руки в карманы коротких штанов, став похожим на мокрую, обозлённую сову.
  - Рехнулся. Как есть рехнулся. - Пока они добирались до конюшни, весь путь тихо ворчал Махо, чем очень напоминал Грэну не демона - выходца из Инферно, существо непонятное и не понятое, с логикой, далёкой от человеческого разума, а смертного. Из породы тех, кто постоянно брюзжит, действуя на нервы окружающим. - А в следующий раз, если тебе приснится обрыв, - тёмный повысил голос, привлекая к себе внимание. - Мне останавливать тебя бросаться с него или это будет, как сейчас, твоё окончательное решение?
  Грэн резко остановился и так же резко повернулся к демону. Мальчишка чуть не влетел в него, чертыхнулся и отшагнул.
  - Откуда ты знаешь, что я видел? - Чародей смотрел сверху вниз на белоснежную макушку. И нельзя было назвать этот взгляд доброжелательным.
  - Ах, прости! Кода на твоих глазах человек вскакивает и орёт "Река!", то очень тяжело догадаться, что же ему, чёрт возьми, снилось. Согласен.
  Вступать с тёмным в полемику чародей не стал, тем более, что никогда не выходил победителем в словесных баталиях. К тому же оба не хотели разругаться до полного молчания. Махо плёлся позади, из всех сил скрывая, какое же всё-таки немыслимое, почти невыносимое удовольствие доставляет прохладная кисея мороси, ложащаяся влагой на лицо, подставленное небу.

  Небольшой конный двор находилась в разумном отдалении от дома, что бы не тревожить чутких животных всплесками магии. Это было невысокое, добротное и светлое строение со свободным выходом из денников в открытый манеж. Все три стойла пустовали, но на обнесённом оградой поле паслась одна единственная лошадь. Некогда их было две, однако никогда - больше трёх. Даже чародеям стоило с опаской держать животных. Они - создания бога-отступника. Его соглядатаи, а в случае необходимости - проводники воли. Дружелюбные и ласковые с людьми, даже самые милые и безобидные любимцы оставались целиком и полностью - от носа до кончиков лап, - верны опальному богу. Иной раз благородные рисковали натаскивать для своих забав охотничьих котов и ловчих птиц. Однако добром это не заканчивалось никогда. Инари слеп, но слухом обладает отменным.
  Грэн подманил кобылу "зовом", приготовил недоуздок. Животное послушно потрусило к загородке. Это была толстобокая, славно отъевшаяся, лошадёнка в тёмную "гречку" рассыпанную по серебристой шкуре. Узкая морда выдавала в ней благородную кровь восточных пород. Кобыла, которая давным-давно привыкла к теневым слугам чародея, не стала шарахаться демона, хотя его сущность, без сомнения, почувствовала. Она покосилась на Махо с истинно женским любопытством, печально вздохнула, обошла по широкой дуге и потянулась к Грэну, требовательно вытянув бархатистые губы в ожидании неприменного угощения.
  Пока Фэй скармливал кобыле уготованные запасы сахара и напяливал на неё недоуздок (а оказалось это делом муторным и неблагодарным: лошадь зажёвывала шёлковые рукава одежд, и стоило только накинуть ремешки на её голову - норовисто вскидывалась), тёмный заходился в раздражающем хихиканье за спиной мага.
  - Ты забавен. - Простонал он, когда чародей всё-таки взгромоздился верхом. Удивительно, но в седле Фэй держался с уверенным достоинством и осанкой, приличествующей выправке благородных. Хотя и ощущал себя ужасно жалким.
  Волшебник натянул поводья, задавая кобыле направление. Та недовольно затанцевала под всадником, даже попыталась встать на дыбы. Но практики раньше у неё было не много, так что попытка провалилась. Второго раза Грэн не допустил сам, легко осадив животину таким отработанным и привычным, до скрежета зубовного, движением. Худшего орудия пытки, чем седло чародей для себя не знал. В своё время ему пришлось натерпеться уроков верховой езды сверх всякой разумной меры. Спину мигом сводило только от одних воспоминаний.
  - Я не стану тебе предлагать ехать со мной. - Холодно бросил демону Грэн, поглядев сверху вниз на мальчишку.
  - О! Не стоит заботы, господин чародей. - Радушно заулыбался Махо, обнажив все свои восемь сверкающих, точно наточенных, клыка. На хмурый взгляд поспешно пояснил, со скромным самодовольством:
  - Я буду быстрей.

  Когда тёмный утверждал, что будет быстрей, он не солгал, вопреки всем канонам суеверий.

  Завидев мага ещё издали, Махо соизволил подняться, только когда они почти поравнялись. До этого демон просиживал штаны на отсыревшем и трухлявом стволе какого-то дерева, поваленного у обочины. От сего неприметного места до Западных ворот Ритейла оставалось рукой подать.
  Грэн с усилием натянул поводья недоуздка, останавливая скачущую галопом лошадь. Серая значительно сбавила темп, потрусила, а затем и вовсе перешла на неспешный шаг.
  - Долго же тебя носило. - Проворчал мальчишка. Под весело накрапывающим дождиком его волосы совсем измокли и липли к лицу. С носа капало. - Грешным делом, надеялся, что тебя Айо прибрал.
   И кобыла и Фэй ответили ему очень-очень недобрыми взглядами. Бока лошади ежесекундно раздувались и опадали, распираемые тяжёлым дыханием, она встряхивала головой и фыркала от набегающей в ноздри воды и месила копытами дорожную грязь. За время скачки Фэй вымок и продрог. На реплику Махо даже не стал отвечать, только поджал белые, почти бескровные губы. И подал руку.
  Надо отдать должное тёмному - уговаривать его не пришлось. Он с силой подтянулся, чуть не скинув самого мага, уселся позади и затих.

  Таким образом в Ритейл они прибыли одновременно.
  На стене мокли в дозоре городские стражники. Люди проводили путников тоскливыми взглядами и не стали препятствовать, не потянулись за арбалетами. Здоровенные, распахнутые настежь восточные ворота гостеприимно впустили Грэна. Нельзя сказать, что в городе было чище, чем на дороге. Вода смешиваясь с землёй мутными потоками журчала, находя себе путь меж камней мощёной булыжником улицы. Кое-где раскинулась почти речка, кое-где можно было пройти, только замочив подошвы. Гулко цокали копыта лошади, дополняя всеобщее уныние. Можно было подумать, что Ритейл обезлюдел. Промозглая погода разогнала большинство жителей по домам: кто-то тихо-мирно делал свою работу под крышей, кто-то тоскливо глядя в окно пережидал ненастье. Лишь одного человека встретил по Восточной улице волшебник. На крыльце своего дома, под надёжной зашитой широкого козырька, умиротворённо попивала горячий чай дряхлая старушка. Её колени были укрыты толстым шерстяным пледом, в руке держала она блюдце, на которое ставила после каждого глотка чашку. Отопьёт - поставит, посмотрит куда-то, в одной ей видимую точку. Отопьёт - поставит. Ветер перебирал убелённые сединой пряди.
  - А как свежо сегодня, молодой человек, неправда ли? - Обратилась к Грэну эта очень пожилая женщина. И вздохнула, полной грудью набирая прохладный, влажный воздух. Пахло дождём и мокрым лесом.
  - Да, пожалуй. - Ответил Грэн, внутренне холодея. Ливень? Чёрт с ним. Это только для оболочки. Куда страшнее оцепенение душевное. Люди живут стремительно и стареют почти незаметно, но быстро. А волшебники... волшебники живут долго. Очень долго. Настолько долго, что страх связать свои чувства с кем-то из смертных - страх циничный, подсознательный, почти осязаемый, но естественный, въедается в тело и кости до такой степени, что чародеи начинают бояться самого страха, его тени, отголоска. Это боязнь причинить себе боль.
  С Восточной улицы волшебник направил кобылу на Фонтанную площадь. Домов здесь было много и весьма добротных, не то, что на окраинах. Гранит, известняк, черепичные крыши и фигурные, кованные решётки на окнах. Аккуратные клумбы с чёрной землёй и яркими, неизвестными Фэю цветами. Вот уж кому влага только в радость.
  Каким-то непостижимым чутьём ощутив присутствие демона надрывно завопила издали кошка. Потом ещё одна. И ещё. Оглушительный, многоголосый, приветствующий на разные лады ор понёсся над киснущим в ливень Ритейлом. Этой оде кошачьей радости вторили острожные подвывания редких собак. Тоскливые, пронзительные, как по покойнику. Можно было различить визгливые взлаивания домашних собачек, басовитый вой сторожевых псов и печальные голоса простых дворняг.
  Будучи человеком не шибко впечатлительный, даже Грэн передёрнулся, ощутив суеверный холодок, пронёсшийся по хребту к затылку. Кобыла же только уши навострила да пару раз всхрапнула, для порядка.
  Цок-цок... Осталось не много. Лошадь зашла в очередной поворот и сразу же стало тесно. Создавалось впечатление, что стены домов стремились сомкнуться над головой.
  В конце узкой улочки, которой и названия то не было, самозабвенно взвывали две дворняги сев точно под подоконником дома какого-то горожанина. Жильцам оставалось только посочувствовать.
  - А ну заткнулись!
  Из арки входа в палисадник, по которой поднималась гирлянда плетистых роз, выскочил, практически выкатился, мужичок с тапком на перевес. Замахнулся на псов.
  Цок.
  Воцарилась немая сцена. Горожанин и собаки смотрели на Грэна, Грэн и лошадь, соответственно, на них. Без устали барабанил дождь.

  Быстро признав в хрупком, рыжем аквилане мага, мужчина поспешно и молча ретировался. Взвизгнула калитка.
  Ещё быстрее, чем человек, исчезли с дороги и собаки. Только их и видели.
  Атмосфера массовой истерии Фэя начинала нервировать. Она ещё не развернулась во всю свою пугающую, вероломную, мощь, но уже ощущалась всем позвоночником. Три недели - семь убийств. Грэн с силой стиснул в пальцах ремень повода от злости на себя. За те три дня, что прошли с момента вызова оказавшегося бесполезным, в сущности, Махо, чародей успел позабыть о проблеме Ритейла. Точнее, нет. Просто от усталости переживания отодвинулись на задний план, померкли, поблёкли, утратили краски. Перестали быть актуальны. Для него. А ведь за это могли заплатить жизнью люди. Или уже заплатили, потому что как знать, о чём молчит река?
  В таких, более чем мрачных (благо, погода соответствовала) мыслях, Грэн насквозь проехал часть города, именуемую Новым Ритейлом. Понимая всю бесперспективность своего занятия грэнова лошадь печально, и всё менее охотно, плелась вперёд. Длинная улица перед ней приподнималась горбом, нестройные ряды домов смотрели занавешенными, маленькими окнами. Мощение здесь было особенно выщербленным и неровным, так что кобыла каждым шагом рисковала подвернуть ногу. Из сострадания к животному, а так же к себе, потому что вздрагивающее качание в седле стало невозможно выдерживать, чародей спешился. В след за ним Махо тоже легко соскользнул вниз. Демон отчего-то вёл себя подозрительно тихо.

Глава 5. Орден Греха.

Копыто глухо стукнуло о деревянный настил. Здесь заканчивалась дорога и начинался мост. Он был добротный, очень прочный и очень старый. Он соединял своим крепким телом два края расщелины, по дну которой текла река Ласка. Хронисты утверждали, что ранее река была подземной, а Ритейл - единым. Но земля разверзлась, вот так вот неудобно разделив человеческое поселение. Город потом, конечно, ширился и разрастался, но больше - в новой части.

  Идти по мосту, полускрытому шумной завесой дождя, лошадь отказалась наотрез, прижала уши и нервно затанцевала на месте. А глаза у неё сделались такими шальными, что маг сам не рискнул настаивать. Обвязал поводья вокруг столба и ушёл. У него-то выбора не было.
  - Ого-го! - Сложив руки воронкой заорал Махо вниз, налегая животом на толстые перила. Явно испытывал судьбу.
  - Го-о! - Ответило ущелье далёким холодным и чужим голосом. Таким чужим, что у чародея мурашки побежали. Какие там демоны! В них человеческого и то больше.
  - Высоко. - Заключил тёмный только для себя. Он вынул из кармана припасённый увесистый камень, положил и с силой наподдал по нему ногой. Булыжник описал дугу и ухнул вниз. Через какое-то время однородный гул ливня разнообразило весёлое "Бултых!".
  - Глубоко. - Кивнул своим мыслям мальчишка. И повернулся к магу. Не знай Грэн, что перед ним не человек, решил бы, что физиономия ребёнка сияет азартным предвкушением весёлого приключения. А так, поди разбери, что на уме у тёмного.
  - Ну что, как спускаться-то будем? - Весело, пылая неподдельным энтузиазмом, поинтересовался Махо. Глянув вниз волшебник понял, что чувствует себя не очень. Прямо-таки совсем не хорошо. Отвратительно, он бы сказал. Чёрная река под ними стремительно несла свои воды на вертикальные опоры моста в многолетней, но безуспешной попытке сокрушить, разбить, уничтожить сооружение дерзких людей.

  Для мага, хоть сколь либо преуспевшего в практике, никакой проблемы в том, что бы сверзнуться с большой высоты, а на земле оказаться живым и здоровым - не состояло. Проблема была, на этот раз, в точности. Стоило промахнуться немного левее, немного правее... Стоило вообще промахнуться чуть-чуть, и вынужденное купание совершено точно станет неизбежностью. Приближать своё свидание с Лаской таким образом Грэн не стремился.

  Сытая, вечно сонная стихия, нерушимым оплотом хранящая пламенные недра, отзывалась на творимое с ней колдовство лениво, медленно, и неохотно. Легчайший отголосок её недовольства ломил голову так, что Грэн почти слышал треск костей черепа. Тверди стоило бы на полсекунды обратить своё более пристальное внимание на человека, что бы в момент раздавить его.
  Сплетая заклятье Фэй с трудом тянул "хвосты" искристо-зелёной силы - земляную суть. Это было как тянуть жилы их живого, отчаянно сопротивляющегося существа. Гадкое ощущение.
  Сквозь вековечный сон, с полувздохом-полустоном, неслышимым никому, за исключением магов да подлунных тварей, отозвалась земная плоть. Вскипела вниз от края разлома. Глухой скрежет мерзко царапнул слух, разорвал монотонный гул дождя. Затих, но затем повторился вновь, теперь громче и продолжительней. Призрачное эхо этого звука надсадно звенело в ушах ещё некоторое время, даже после того, как магия смолкла окончательно. Волшебство удалось и на этот раз.
  Ломанная линия дорожки, набранной из опасно кривых ступеней, круто уносилась вниз. Потоки жидкой грязи обтекали обломки камней. Опасный спуск, но, всё же, лучше, чем сплетать опору из ненадёжной стихии Воздуха.

  Маленькая спина бодро скачущего впереди Махо удручала. Такой же прыти, какую проявлял маленький тёмный, маг себе позволить не решался - мокрый, отвратительно липнущий к телу шёлк смазывал движения. Грэн почти потерял демона из виду, когда тот вдруг остановился, чуть не утратив равновесия, и сделал резкий, пресекающий жест ладонью: "стой". Нечто насторожило мальчишку и изрядно сшибло с него дерзкой спеси. И эта случайная метаморфоза совершено не понравилась Фэю. Известно, что дай волю, и демон с костями проглотит любого чародея, как бы искусен тот не был в своём мастерстве. Но, если даже тёмный, в силу своего проклятия почти бессмертный, обеспокоен, то человеку, будь он трижды маг, разумно будет остеречься за целостность своей бесценной шеи.
  - Братцами тащит. - Сумрачно пояснил Махо. - Но этот дождь... - он ещё раз потянул носом и беспомощно расчихался в рукав. Его шутливое настроение как в Пустоту ушло. Он отвернулся и торопливо помахал свободной рукой. Мол, идём.

  Последний шаг вниз, со ступени. Серый береговой песок, влажный и плотный, толкнулся в стопы, податливо промялся, очертив след.
  Грэн с удовольствием потянулся.
  - Ну, валяй. - Разместившись с ногами на окатанном водой валуне, важно распорядился Махо. Напрасно он ёрзал. Как ни сядь на жёстком камне, всё равно не удобно.
  "Мир-в-расщелине" - так прозвал это место про себя маг. И сам удивился, до чего же скудная здесь природа, чахлые кустики-колючки. Рогоз и тот редкими пучками торчал.
  Ущелье давало бедный приют никчёмной, но упорной в своей тяге к жизни, растительности. Под ногами тянулась, отделяя крутой срез обрыва от ленты реки, узкая (всего-то пара шагов в ширину) линия берега. По течению колыхались длиннейшие ленты водорослей. Ну ей-ей гривы водяных коней.
  Приятная, всё-таки, штука везение. За то, что по низу расщелины есть куда встать и не уйти по макушку, стоило поблагодарить богов. Рукой, можно сказать, подать до грозовых сезонов. Всего-то седьмица осталась. Небо целыми днями хмарью затянуто, а лило только сегодня. Не успела ещё располнеть гневливая Ласка от дождевой воды. Сухое лето...
  Рукава Грэн не закатал. Так и так хоть самого до костей выжимай да клади на печи сушиться. Но это потом.
  Он окунул в прозрачную воду руку, побултыхал ею, вылавливая упругую нить сути. Дело это не проще, чем ухватить в садке мелкую рыбёшку. Скользит серебристое тельце меж пальцев, кожей же чувствуешь. Ан нет, не поймал! В очередной раз увернулась до обидного ловко.
  Вскоре сказалась близость подземных источников. Ледяных, как известно. Кисть свело, но всё же, прежде чем рука совсем утратила чувствительность, чародей выдернул её из воды. Ещё одна маленькая победа озарила измученное лицо.
  Текучий "хвостик" схваченной сути извивался и так, и сяк, своевольно стараясь выскользнуть, утечь сквозь пальцы, забрать тепло. Всё напрасно. Грэн держал цепко и крепко, а если умелый маг что-то взял, то не упустит уже никогда. Назвать Грэна неумелым было бы по меньшей мере неумно.
  Заставляя себя не моргать ни в коем случае Фэй перехватил взгляд своего отражения; вновь и вновь заклинание настойчиво звучало в пустой и совершено свободной от мыслей голове, повторяемое уже неизвестно в который раз, и так быстро, что начало формулы цеплялось за окончание. Знатная околесица выходила.
  Так уж заведено в вечном порядке вещей, что на результат нужно обменять средства. Зачастую плата за заклятье - Сила. Самая ценная мера в мире. Расставаться с ней, такой необходимой, горячо бьющейся в области солнечного сплетения - невыносимо. Но иногда одной лишь этой Силы недостаточно. Демон потребовал от Грэна самую его мучительную, похороненную тайну. Тайну больной души, тянущую в смерть, как груз в воду. Тёмные такое любят. Особые ценители, сильно охочие рассматривать витражные кусочки чужих жизней, когда те достаточно привлекают яркостью. Потому, что своё - оно давным-давно затерявшееся, затёртое и закопченное. И не рассмотришь при всём желании. Как лишённый памяти человек вглядывается в чужие лица прохожих, в попытке поймать знакомый отголосок прошлого, с такой же самой жадной надеждой беспамятного проклятые разглядывают чужие души.
  Но река... О, у неё свой, непохожий, интерес!
  По отражению плавно, в стороны, разошлись круги, как от брошенного камня. Пятно спокойствия легло на поверхность, свободное от ряби, бегущей по воде за пределами волшебства. Зыбкое, опасное, пограничное ощущение. Не достаточно помнить, не достаточно верить, необходимо знать, что здесь и сейчас реально отражение. Если хоть на мгновение, по краю сознания скользнёт крамольная мысль, что вот эта галька или зернистый кварцевый песок чуточку реальнее стеклянно-хрупкого мира в который ты смотришь - пиши пропало твоё колдовство.
  Заскучавший Махо напружинился на своём насесте, когда сменивший направление ветер пронёс в его сторону сильный, ни с чем не сравнимый запах.

  
  * * *

  Костяшки пальцев коснулись деревянной, приятно шершавой поверхности раз, затем другой. Сухой стук вышел, на самом деле, едва слышимым, но Лиин и он показался настоящим грохотом, оповестившим если не весь город, то ближайших соседей точно. Она спешно отдёрнула руку и метнула в сторону затравленный взгляд. Никого.
  Нужная дверь, перед которой девушка в ожидании переминалась с одной босой ноги на другую, скрипнула и распахнулась вовнутрь. За порогом, из темноты проёма филином глядел низкий, жилистый старик. Полуслепой прищур мерцающих глаз, мохнатые брови и насупленное выражение лица особенно усугубляли сходство с хищной ночной птицей. Трудно теперь поверить, но когда-то, в более лучшие свои годы, Алан - этот сухой пенёк, нёс на себе славу не только выдающегося целителя, а ещё и очень красивого человека. К сожалению, подобрать нужную отмычку с нелюдимому, крайне неуживчивому характеру знахаря не удалось никому.
  У него не было своих детей и семью заменила Лиин, во младенчестве перекупленная у родителей и, - о, чудо! - взятая в обучение. Алан взвалил себе на шею такую неимоверную ответственность, не иначе как, в час помутнения рассудка, когда осознание собственного одиночества стало особенно невыносимо.
  Старик повёл носом, с громким сопением втягивая воздух. С годами глаза стали подводить знахаря, но обострённое обоняние, в некоторой степени сумело заменить отказавшее зрение.
  - Из какого болота ты вылезла? - Алан задвинул в пазы дверной засов. Ссутулился и отошёл в дальний конец сеней, где была расставлена разная утварь.
  - Из... - обожжённый язык поворачивался с трудом. Нёбо опухло, губы спеклись. Лиин сглотнула тягучую слюну. - Из Ласки.
  - Марш в мыленку. - Велел он и протянул ведро. - Набери воды, вымойся, переоденься.
  И ученица подчинилась, хотя в теле поселилась ватная слабость, а больше всего на свете хотелось прилечь и задремать. Что бы не помнить...
  Перехватив жестяное ведро за дугу ручки, она безропотно отправилась куда сказали.
  По пути мутный ещё, как со сна, взгляд зацепился за столовый нож. Лениво скользнул по кромке наточенного лезвия, задержался на острие.
  - Поторопись! - Прикрикнул из-за стены знахарь, неизвестно каким чутьём, поняв, что девушка медлит.

   Мыльня - одноэтажная постройка с колодцем по середине примыкала вплотную к дому, и одна стена была у них смежной. Свой собственный источник, в распоряжении мастера-целителя (для нужд врачевания, разумеется!) являлся предметом всеобщей зависти. И не зря! Этакую привилегию не позволял себе даже градоначальник, человек уж точно не последний в Ритейле. И тем не менее, ропщущих находилось раз-два и те из недальновидных. Ведь не секрет бы, что некоторые хвори из тела выгонялись горячим паром и только. Что в разы приятнее, чем пить горькие настои да нажёвывать листики-корешки, пока челюсти не сведёт.
  Мыленку свою Алан топил нетрадиционно, "по-белому", так что стены внутри неё были светлыми, сохранившими янтарный оттенок сосны. По этой приине принесённую с собой свежую одежду Лиин сбросила на лавку, не боясь замарать. Затем развела в стороны юбку своего сарафана и горестно вздохнула. От сарафана только слово то и осталось. Синие васильки по подолу, которые она так долго мучилась, вышивая, распустились на нитки. Как будто звери подрали. Себе тоже досталось - ссадины зудели.
  С горловины колодца, выложенной серыми камнями-окатышами, Лиин сдвинула крышку. Далось ей этой большими усилиями, чем раньше. Ещё тяжелее оказалось таскать воду, благо не далеко было.
  Продолговатая ниша в полу, вмещающая себя среднего человека и выдолбленная из цельного куска сердолика, наполнялась медленно, словно бы и нехотя. Ушло вёдер двадцать, наверное. Ученица лекаря считать не удосужилась. Когда всё было готово, она побросала в воду несколько рыжеватых, сияющих камней, зачарованных пламенем, чтобы прогнали из купальни холод подземных источников. Тут же зашипело и в воздухе поплыл уютный пар, а камешки на дне погасли, обратившись простыми булыжниками. Таких на дороге полно.
  И вот, после отупляюще-тяжёлой работы и ещё более худшей ночи Лиин наконец-то могла расслабиться. Тело ощущалось как безвольный мешок с тряпьём, мелкие ранки и ссадины, - особенно на руках, оставленные режущими листьями рогоза за попытку выбраться из реки, - теперь щипало. Кровоподтёки и ушибы почти не ныли - сердолик милостиво вытягивал боль. Однако, принести мыслям столь желанного Лиин успокоения чудодейственный камень не мог.
  Стоило закрыть глаза, как... Обрыв. Падение. Удар спиной о воду. Вдох, затопивший тяжёлым холодом грудь. Беспамятье. И потом - крик. Страшный, на три голоса, но произнесённый одним:
  - Пей!Пей же!
  Этот крик бился калёным железом в голове, причиняя нестерпимые страдания, разгоняя прочие мысли. Лиин зажала уши ладонями. Легче, разумеется, не стало.
  Ночь протягивала руку. Тонкую руку с алмазными когтями.
  - Пей! - Словно удар плети.
  На губы сейчас, как тогда, пролилось нечто раскалённое, тягучее и вязкое. Ожгло губы, нёбо, глотком расплавленного железа прокатилось по языку. Девушка судорожно поднесла пальцы ко рту, но...
  Сердолик забрал и этот отголосок чужих мучений.
  Лиин вздохнула и погрузилась по макушку.
  Бессильно барабанил по стенам дождь, шуршал порывистый ветер. И слышался где-то вдалеке безумный хохот стихийников. Им раздолье по непогоде.
  Разморенное теплом сознание прояснилось, сердце прекратило скакать в груди испуганным воробьём. Лиин была близка к той степени умиротворения, которая стремилась к абсолютной величине. На Алых островах это звалось, кажется, таинственным словом "дзен". По какой-то традиции его все там пытались достичь. Не одно столетие, между прочим.
  Пока девушка с блаженным видом обтиралась полотенцем, взгляд её упал на ножик травника, случайно оставленный кем-то на краю лавки. Почти такой же, как был у неё. Странно, прежде она его не заметила. Нахмурившись ученица лекаря взяла ножик в руку и решительно уколола палец.
  ...Полотенце выскользнуло, с тихим шорохом улеглось под ноги.
  На месте укола вспухала тёмная бусина. Чёрная кровь. Чёрная.

  Даже такая непогода, что разыгралась этим утром в городе, и всё не желавшая утихать, не мешала страждущим искать исцеления. Видимо принесла кого-то острая необходимость, потому, что Алана в большой комнате не обнаружилось. А из-за стены доносились голоса. Слишком тихие, что бы можно было понять о чём шла речь. Это означало, что разговор самой целительницы с учителем откладывался на неопределённый срок.
  "Тем лучше." - подумала Лиин, но мысль эта никакой радости ей не принесла. Девушку сильно колотила нервная дрожь, а по спине беспрестанно спускались волны холодных мурашек. Не мудрствуя лукаво, она заварила в турке успокоительный сбор, перелила терпкопахнущий отвар в чашку. Однако пить не стала, а вместо этого, прижала чашку ко лбу. Хотя дом был жарко натоплен, этого тепла Лиин не ощущала, и только нагретая кипятком глина немного оживляла оцепеневшие мысли. Могло показаться, что девушка умудрилась заснуть с открытыми глазами, настолько остекленевшим и невыразительным был её взгляд. Сложно сказать, сколько бы продолжался такой "сон", потому, что довольно скоро её разбудил настойчивый стук в окно, от которого тоненько дребезжало стекло. Создавалось впечатление, будто по нему не стучат, а барабанят самым бессовестным образом, нисколько не заботясь о чужом добре. Когда Лиин вновь обрела ясность взгляда и различила, кто же там колотил с улицы, она не задёрнула занавеску лишь из страха, что нахальный испэйонец просто выбьет тогда окно. Вид у него был злой и замученный. Заметив, что его заметили, южанин заговорил. Но то ли шёпотом, из-за чего ни звука не долетало до слуха девушки, то ли ветер срывал слова прежде и уносил прочь. А читать по губам знахарка не умела, поэтому понять ничего не получалось. Она недовольно нахмурилась. Тогда испэйонец произнёс всего одно слово, медленно выговаривая каждый слог и ткнул в окно, явно указывая на что-то, за спиной девушки. Она рефлекторно обернулась и ничего необычного не увидела. Дверь как дверь. Закатив очи горе, парень хлопнул себя по лбу и, наконец-то, скрылся. Лиин осталась одна.
  "Ненормальный" - без раздражения, но с сочувствием подумала ученица лекаря.
  Что в свою очередь подумал южанин осталось загадкой.
  Под ложечкой засосало от нехорошего предчувствия: "жди беды". Для Лиин испэйонец стал вроде символа грядущих неудач. Он, подобно чёрной кошке, нёс на кончике своего хвоста (точнее - косицы) разного рода неприятности и щедро делился ими походя.
  Тем временем говорившие в другой комнате явно переместились ближе.
  - Похоже, она вернулась.
  - Запрещаю! - Рявкнул Алан с такой силой, что стены затряслись. Те, кто находился с ним рядом должно быть на время оглохли. - Я запрещаю распоряжаться вам в моём доме! Моя дочь останется здесь и уйдёт только с моего позволения!
  - Ордер...
  - Демонам скормите свой ордер, может подавятся!
  - Прошу прощения, мастер Алан. - Мягко произнёс шелковистый женский альт, после чего целитель подозрительно быстро утих. Не задумываясь более, его ученица метнулась туда же.
  Её опередили. Рывком распахнув на себя дверь, навстречу шагнула удивительной красоты женщина с совершенно седыми волосами, собранными в хвост на затылке. От неожиданности Лиин выпустила из рук чашку. Расколовшись об пол, та расплескала в стороны обжигающий напиток и горячий запах трав.
  За незнакомкой, пригнув голову, чтобы не задеть притолоку, вошёл сурового вида мужчина. В проёме маячил третий. Он отволок безвольное тело старика к очагу, и сейчас деликатно, можно даже сказать, бережно усаживал его в видавшее виды линялое кресло.
   Все из этой странной и, без сомнения, опасной троицы были во многом схожи. Тёмно-синие камзолы и того же цвета тяжёлые плащи в пол, у ворота отороченные белыми перьями, эмблема серпа и крыла на плече, тусклый блеск пластин лёгких доспехов. Иссеребра-седые волосы, так не вязавшиеся с молодыми лицами. Любимый орден Его Высочества. Даже встретив впервые, их невозможно не узнать.
  - Орден Греха приветствует тебя, прета. - Напевно произнесла женщина. Указательные пальцы обеих её рук "украшали" длинные, изогнутые почти полукругом, когти тёмного металла. Жница. Чародейка, обращающаяся к силе мёртвых. Танадарская магия.
  Рослый мужчина, который стоял по левую от неё сторону вполоборота к двери, держал свой плащ, перекинув через локоть. Серебряными нитями по камзолу был вышит василиск во всю спину. Рисунок выдавал в грешнике боевого мага.
  Но последний из гостей привлекал внимание больше остальных. Низкорослый, с коротко остриженными волосами из-под которых в стороны торчали острые уши. Глаза большие, с приподнятыми внешними уголками, мерцающие густым золотом. Рысьи какие-то глаза. Он человеком-то, похоже, никогда не был. Ни до того, как стал грешником, ни, тем более, после. Алфар или, скорее полукровка, потому что для подгорного народа слишком высок. Лиин он доставал бы макушкой до подбородка, если бы стоял рядом.
  Алфары враждебны к людям, однако есть у них занятная традиция в набегах уводить человеческих женщин. Особенно от этого страдал Аквилан, где закатные земли примыкали к границе Танцующего леса.
  В конечном итоге "подгорные призраки" настолько смешались с людьми, что перестали быть нечистью. Так, нелюдь остроухая, не больше. Но смекалистая и на редкость мастеровитая - этого не отнять. Последнее достижение кровожадной алфарской мысли сейчас находилось в набедренной кобуре грешника-полукровки: длинноствольный огнестрел с костяной рукоятью. Руну "U" на ней объяла витиеватая вязь непонятных Лиин символов.
  Перед троицей девушка стояла ни жива ни мертва. Ночной кошмар никуда не делся. Не растаял с рассветом, не отправился в закат, где ему было самое место. Но всё же Лиин нашла в себе силы сбросить постыдное оцепенение мыши перед гадюкой. Она бросилась к учителю, обхватила тонкое горячее запястье, прижав вену под большим пальцем. От сердца мигом отлегло.
  - Просто глубокий сон. - Сказал Золотоглазый тихо и хрипло. Даже не присматриваясь на его шее, у кадыка, был заметен звездообразный шрам.
  - Кто вам вообще позволил, - Лиин преисполнилась решимости, порывситым движением откинула с лица волосы. - Так обращаться с людьми? И в чём меня обвиняют?
  Василиск, сложивший руки на груди, беззлобно усмехнулся. В наступившей тишине было отлично слышно, как хрустнул осколок под его сапогом.
  - Следуй за нами. - Снова заговорила "жница", обращаясь к ученице лекаря таким тоном, словно речь шла о необременительной прогулке. Ни просьба, ни приказ. Спокойно, буднично, без угрозы. Но чтобы отклонить такое приглашение, нужно не обладать и каплей здравого смысла.

  Глава 6. Недодемон.

  Нападение было стремительным. Если б не кулак Махо, вписавшийся Грэну в живот, отчего маг сложился пополам, быть бы волшебнику без головы. Он ведь толком прийти в себя не успел, когда оборвал ритуал. Согнулся, не то что бы от боли, скорее от перехватившего внутренности спазма, а над ним, в это время щёлкнули, смыкаясь, чьи-то челюсти, пронеслось в прыжке массивное тело. Существо приземлилось уже далеко позади, присев и тормозя расставленными лапами. В песке остались длинные борозды. Сквозь муть в глазах, как если бы их заливала вода, Грэн разглядел, что же за чудище принесло по его душу. Получалось некое поджарое создание на жилистых суставчатых лапах - передние короче задних, - с выгнутой горбом спиной. По своему оно было даже красиво. И челюсти что надо! Конский хребет перекусили бы на раз. Но кони это существо явно интересовали меньше, чем один маленький, юркий демон. Уходя от молниеносного выпада врага, Махо сгруппировался, мячиком откатился в сторону, перевернулся на спину, уже на согнутые ноги принимая вес свалившейся сверху твари. Оттолкнул в тот самый момент, когда схлопнувшаяся пасть обещала отхватить ему пол-лица. Создание извернулось в воздухе и уверенно опустилось на все четыре лапы, из-под которых в стороны брызнул песок. Чудовищная глотка исторгла вместо полагавшегося бы ей рыка смех душевнобольного. Мгновение Фэй боролся со мстительным желанием ни во что не вмешиваться, а просто поглядеть как будут разворачиваться события. Победила честность. За тот самый "хвостик" сути, что он, по счастью, не выпустил, маг рывком выдернул всю нить, хлестнул ею наотмашь, точно плетью. Прозрачный кнут со свистом описала в воздухе правильную дугу и страшной силой рухнула на хрящеватую, вздыбленную спину. Задние лапы невиданной твари неуклюже взбрыкнули, позвоночник прогнулся, но не проломился, чудесным образом выдержав. От визга заложило уши. Остатки нити Грэн быстро свернул спиралью и послал вперёд резким движением раскрытой ладони от себя. Мощно выстрелило стрекало, попаданием перебило нечисти лапу и задело грудину.
  - Колдун, побери Пустота! - Ругался Махо, едва успевая выскочить из-под потерявшего равновесие создания. Силясь подняться, существо металось по песку, расхлёстывая вокруг себя чёрную кровь из разорванных вен. И при этом не оставляла попытки отхватить от белобрысого мальчишки кусок на прощанье. Зубы так и щёлкали. Только точный удар кулака сверху в лоб успокоил нечисть. Мерзко хрустнула проломившаяся внутрь кость. Махо распрямился, вынул руку и с омерзением уставился на собственную кисть. Содрогнуться было от чего. Возможно, именно поэтому, он не заметил налетевшую со спины тень, горящие бешеной зеленью глаза. Грэн упал на одно колено, вжал растопыренную ладонь в землю, и прыжок нового противника так и остался незавершённым. Повисшее на каменном копье костистое тело конвульсивно дёрнулось, скребануло по воздуху когтями и обмякло.
  - Забыл отвязать. - Слабо улыбнулся волшебник, в ответ показав руку. На безымянном пальце таяло искристо-зелёное колечко земляной нити.
  - Аа.- Рассеяно протянул тёмный, обошёл косо торчащий кол по кругу. - Слушай, я там подальше трёх положил, тут получается, ещё один был. Плюс вожак. По ходу, стаю сколачивали. - Неожиданно Махо весело рассмеялся. - Нечего сказать, разнообразилась у вас фауна!
  - Они - это кто? - Хмуро уточнил волшебник, подходя поближе. Около даже мёртвой нечисти он чувствовал себя неуютно. А ну как оживут. С подобными существами такое случалось временами. А нитей больше не осталось, выловить новые не успел бы.
  Тёмный презрительно фыркнул. Затем перехватил голову валяющейся твари за торчащие вверх, покрытые остистой шерстью уши, поднял на себя и развернул посмертно оскаленной мордой к чародею. С вываленного из длинной пасти языка капала серая от крови слюна.
  - Знакомься: Крикун. Он - недодемон.
  Махо выпустил уши из рук, и тяжёлая голова крикуна упала обратно на песок. Демон явно пытался уронить её Грэну на ногу, но чародей успел просечь этот замысел и отшагнул назад вовремя.
  - Самая низшая порода. - Пояснял Махо, тем временем вытирая изгаженную ладонь о густой мех на загривке недодемона. - Посмотри какая пясть. Этот, - он кивнул на распростёртое тело. - Когда-то был человеком. Ещё трое таких же - ниже по течению. Судя по всему, это и были ваши "пропавшие". Когда-то.
  - Ты говорил про Вьяла. - напомнил Грэн. Махо с безразличием пожал худыми плечами:
  - Демоны врут. Ты не знал?
  - Но не в Печати же!
  - А это, - тёмный поднялся и, как ни в чём не бывало, принялся отряхивать свою одежду от налипшего песка. - Смотря какие демоны.
  - О, боги... Хотя бы то, что ты спас мне жизнь, ты отрицать не станешь?
  - А, не стоит благодарности.
  - Я не об этом. - Отрезал чародей. - Зачем?
  - Скажем так, - увиливать Махо не стал. Он очень серьёзно посмотрел в лицо магу, и тот снова не понял, что же в человеческих глазах демона ему казалось неправильным. - У меня в этом деле есть свой интерес.
  Развивать тему дальше волшебник нужным не счёл. Смысл упражняться в красноречии, если в ответ услышишь на одно слово правды десять слов лжи? Грэн осторожно выцепил из воздуха кончиками ногтей завиток тоненькой нити, похожий на обрывок паутинки, и взмахнул ею, пересекая этим движением правую, уцелевшую лапу. В солнечном сплетении вздрогнула пульсация силы. Перерубленная ветряным лезвием, чуть выше сустава, пясть отвалилась. Без брезгливости волшебник подял её за мизинец, с интересом рассматривая удлинённые, четырёхфаланговые пальцы с толстыми когтями на них. Бегать с такими, по мнению мага, должно было быть крайне неудобно. А ещё эта перепонка...
  - Чё это? Засушишь на память?
  - Нет. Отправлю учителю. Пусть порадуется.
  - Демонолог? - в голосе тёмного скользнула крохотная искорка заинтересованности.
  - Заклинатель.

  - Мне нужен целитель. - Тоном, не терпящим возражений, заявил демон, когда Грэн уже собирался идти на другую сторону моста за кобылой.
  Дождь давным давно кончился, в просвет между облаками сочились золотистые солнечные лучи. Жизнь налаживалась.
  Волшебник остановился, немало поражённый просьбой спутника.
  - Для чего тебе это необходимо? - Осторожно уточнил он.
  - Шея болит. Что-то там сместилось.
  Следовало заметить, что Махо действительно последние минут пятнадцать интенсивно мял свою шею повыше загривка. Судя по всему, безуспешно.
  - Подождать не можешь? - Несколько раздражённо спросил Грэн. Мысль о том, что ему придётся щеголять в мокрой, до нитки, одежде ещё хотя бы час, повергала в отчаяние.
  - Нет! Мне больно!
  "Спорить - дороже." - печально напомнил себе чародей. Лошадь он всё-таки отвязал, и таким маленьким отрядом они отправились в ту часть города, что зовётся Старым Ритейлом, в квартал ремесленников.
  Лавка знахаря отлично была видна от угла предстоящего дома, но только подойдя ближе становилось ясно, что сегодня в ней Грэн никого не отыщет и пришёл, в общем-то, зазря. Странное дело: окошки были закрыты. Сквозь ситцевые, многоцветные занавесками просматривались силуэты внутренней обстановки; коврик со ступеней убран, дверь заперта, чего летом, обычно, не делалось, что бы не сидеть в духоте. Хотя, Фэй, как маг, видящий суть предметов, отлично чувствовал присутствие либо отсутствие живых существ поблизости, он всё равно подёргал за дверную ручку. Заперто. Нахмурившись он поглядел сначала в небо, затем на длинные, худые тени от деревьев, распластанные по земле. Выходило, что сейчас, в худшем случае, час Лисицы. Не слишком-то поздно, чтобы сворачивать свои дела и разбредаться по домам. Мысли Грэна, на сей счёт, подтверждали близстоящие лавки ремесленников - зельевара, и, чуть поодаль - книжника. Они оставались открыты. Лёгкий ветерок колыхал противомушинные завесы при входе, бодро журчала по желобам стока дождевая вода, лилась в деревянные бочки. Пузатые и чуточку замшелые, особенно по краям. Книжник сосредоточенно выметал веником лужу на пороге.
  Грэн был близок к тому, что бы в недоумении чесать затылок, как это делают селяне.
  - Смотри-ка, смотри-ка! - Привлёк его внимание Махо, тыча пальцем в строение, больше похожее на сарай, и находящееся прямо напротив аккуратной лавчушки целителя, отчего оная казалась ещё более миниатюрной и хорошенькой в сравнении с серым, сухим чудищем.
  "Совсем обветшал" - с неизъяснимой печалью подумал чародей. От дома часовых дел мастера, который был последнему и домом и лавкой, теперь не исходило совсем никакого человеческого тепла. Ветер всё высвистел, забрало время.
  "Забыть, забыть" - шептал сквозняк.
  - Тыща лет дому, выглядит на мильён. Но обпечатали его знатно! - С некоторым, даже, восхищением произнёс мальчишка, разглядывая убежище часовщика.
  - Грешников работа.
  - Аа. Этих, сивых?
  - Да. - Ответил волшебник, и брови, против его воли полезли на лоб. Он не ожидал, что демон знал о грешниках, да ещё какого цвета у них волосы.
  Следуя неясному, интуитивному чувству Грэн решил обойти строение, присмотреться. Интересовал его не внешний вид, конечно. А то самое наследие "грешников", которые они оставили своим приходом; на выщербленных досках стен, на рассохшейся оконной раме (около гнезда пауков), на корявых ступенях, и даже на перекосившемся флюгере, который в незапамятные времена был петушком, но уже года два изображал какой-то летящий ужас ночи - везде красовалось бледное мерцание печаток, обычному человеку не видимое. Формулы некоторых из них были хорошо известны Фэю, некоторые - не столь хорошо, но всё равно вызывали... беспокойство. В силу своего воспитания Грэн бояться не умел, а чувство самосохранения ему заменяла рассудительность. Как правило.
  Кроме внешних печаток дом пестрил выходящими наружу нитями от внутренних. Именно по одной из них - мерцающей ровно, слабее и без обратного импульса, волшебник заметил, что одна "сигналка" из внутренних была задета и успешно сработала. Махо заметил тоже самое, проследил взглядом за нитью и юркнул в кусты. За ними росла корявая, бесплодная уже, скрипучая яблоня, чей толстый ствол был покрыт хлопьями сизого и жёлтого лишайника. Малорослому мальчишке потребовалось две попытки, что бы допрыгнуть и уцепиться пальцами за нижний край дупла, зиявшего у раздвоения ветвей. Он подтянулся, обхватил ствол ногами, при этом сжав его коленями, и почти по локоть залез рукой в провал дупла. Пошарил там, почти сразу вытащил ладонь. Грэну было отлично видно, как на растопыренных пальцах сияла налипшая паутина.
  - Фу. - Коротко высказался демон, двумя движениями вытер руку о штанину и полез исследовать древесные недра повторно. Таким образом на свет были извлечены ещё мышь, умершая не своей смертью, и крохотный ножик, очевидно ставший причиной безвременной кончины грызуна. Трупик мыши Махо просто бросил в траву, о ножик, с умным видом, порезался, ругнулся и тоже бросил.
  Всё это слишком напоминало Грэну...
  - О! - Провозгласил мальчик, когда вынул срезанный цветок. Покрутил в пальцах стебелёк, что бы волшебник получше разглядел. Ромашка. Или невянник. Подходило и то и то.
  - Ну, и гвоздь нашего выступления... - в четвёртый раз Махо забрался в дупло, на этот раз по самое плечо, прижавшись щекой и виском к шершавой, нагретой солнцем, но всё ещё влажной коре. Копался он очень долго, перебирая пальцами гнилую труху, обрывки паутины и ещё нечто такое, о чём думать не хотелось. Острый запах гнили щекотнул ноздри даже стоящего в трёх шагах Грэна. Демон фыркал, чихал, но не желал проигрывать какой-то там яблоне. Местами его пальцы доставали до дна дупла только самыми кончиками, и тогда тёмному приходилось ещё теснее прижиматься к дереву. В конце-концов его дюже бледная физиономия просияла, мальчишка спрыгнул, и в его победно поднятой руке, меж сведённых вместе указательного и большого пальца, блеснула перламутром овальная, тёмная жемчужина. Точнее - чёрная. Бархатно-чёрная, как сама ночь.
  - "Смертельная случайность", - безошибочно определил маг. И на его лицо словно тень наползла. Взгляд стал жёстче. - Чары Жнецов.
  - Точно! - Гордо подтвердил демон, жемчужину убирая в карман. - Ну чё, - он, не иначе, на радостях, резко обернулся и узкое, птичье лицо его перекосилось, как бывает от вдруг прострелившей боли. Махо схватился за многострадальную шею...
  - Вот же ж... - почти прошептал он. Поход к лекарю был так же неизбежен, как и с час назад.
  Обратно лошадь шла спокойно и если пряла ушами, то только из любопытства, прислушиваясь к человеческим речам. По началу Грэн не особо-то обращал внимания на людей и был занят своими размышлениями.
  Город постепенно оживал, и это было закономерно и неудивительно. Лавочники открывали свои прилавки и лавочки; ремесленники, кого непогода оторвала от занятия, возвращались к промыслу; обыватели спешили по своим делам, а кто и праздно прогуливался; кумушки-сплетницы расселись по скамейкам, как синицы на жёрдочке; промчался мальчишка-посыльный с пухлой сумищей через плечо, орущий что-то очень громко. И даже проехал крытый экипаж, с некоей знатной особой, которую, впрочем, видно не было. Серой кобыле волшебника пришлось посторониться, из-за чего Грэн мазнул коленом по стене близстоящего дома. Копыта двух упряжных лошадей чечёткой простучали по улице, шумно прокатился экипаж и скрылся, свернув перед Фонтанной площадью. А вот Фэй там сворачивать не стал. К тому времени он уже волей-неволей стал прислушиваться к эмоциональной разноголосице спора, именно с площади доносящейся.
  - ...И тут он кэ-эк меч выхватит!
  - Дурень! Не меч то! Плеть. Боевая.
  - Да не! Кнут зачарованный!
  - Точно - зачарованный! Удлинялся аж как отсюда и вона до моего дома.
  - Ха! Смерял, что ли?!
  - Зачем смерять? У меня глазомер-то - во!
  - Ну-ну.
  Заинтересовалась даже грэнова кобыла. Идти стала быстрей и как будто, стараясь не сорваться на бег. Махо всматривался, подавшись к волшебникову плечу.
  - И он им кэ-э-эк стегнёт! Кнут в воздухе - петлю!...
  - Дэ... Стегнуль, тэк стегнуль! - Восхитился кто-то с сильным латифским акцентом. В сотый раз прерванный рассказчик и, по совместительству, очевидец истории "как дело было", продолжил:
  - Кнут самым кончиком Эви по лицу щёлкнул. Только самым кончиком! Да всё едино - чуть башку не снёс!
  - Врёшь!!! - Выдохнули несколько человек разом. Страх, восхищение, азарт...
  - И снёс бы... - хрипло буркнул другой. - Я с краснокожими воевал. Видал, как они теми кнутами хребты перешибают с удара. Что людям, что боевым пардусам. А это плеть была.
  Толпа - человек десять. Издали Грэн без труда разглядел латифа, который, конечно же, возвышался головы на две над собравшейся компанией. А вот бывший вояка, ветеран Южной войны, был замечен волшебником полностью благодаря своему замечательному, пусть и немного потёртому, камзолу. Позолоченные петлицы и драгоценные запонки ярко сверкали на солнце, переливались золотой канителью галуны. Форма Старой армии времён конца прошлого века.
  Затихшая на время перебранка возгорелась по новой. Взбудораженные последними сплетнями люди готовы были спорить до срыва голосов. И совсем не замечали двойной радуги, что сияла над ними в тонкой кисее брызг фонтана.
  - Змея! Как есть змея! Пока она ему не нужна была, то висела на поясе кольцами, послушная чёрному колдовству.
  У этой, откровенно антинаучной версии, нашлись, к вящему удивлению мага, неожиданные сторонники. Многим нравилось все беды объяснять тем, чего он не понимали. Магией, то есть.
  - Точно! Вот она-то своими зубищами щёку Эви и разорвала! - Осенила окружающих своей догадкой дородная барышня.
  Согласно загомонили со всех сторон.
  - От кретины! - Возмутился вояка. - Слушать невозможно.
  Пересказ событий обещал в скорейшем времени пойти по деструктивному руслу обыкновенной площадной брани. Этого Грэн допускать не хотел. Он слегонца толкнул пятками в бока лошади, понукая шевелиться быстрее, и крикнул:
  - Эй! Хорошего дня, добрые люди.
  Ответили ему нестройным хором, кто что посчитал нужным. В целом, доброжелательно.
  - Здравьица, господин волшебник, - произнёс очевидец - сухенький дед с хитроватыми глазами и улыбкой лиса. Плут-сказочник. Ненавязчивый, но на редкость цепкий взгляд деда скользнул по тонкой фигуре чародея сверху вниз и красноречиво застыл на страшной, скрюченной кисти, наспех прикрученной к поясу. Грэн почти видел пунктирную линию этого взгляда, протянувшуюся к трофею, и понял, что к рождению на свет готова новая байка. Лошадь в нетерпении закрутилась на месте, пританцовывая. Тогда Фэй натянул поводья недоуздка, спросил, возвысив голос:
  - Могу ли я узнать, что здесь произошло?
  Вопрос так и повис в воздухе. Если б не шум фонтана, можно было бы сказать, что наступила тишина. Рассказчик ухмыльнулся уж совсем по-лисьи и прищурился так же. Отвечать он не спешил. Не то вспомнил, что магам лгать распоследнее дело в жизни, не то затаил обиду.
  - Тьфу ты, олухи, - нарушил молчание сварливым замечанием бывший военный. -А гонору-то, гонору ажно до потолка. - тут он обратил своё лицо к чародею, заслоняя глаза широкой ладонью от солнца:
  - Да тут дело такое... Южанин это пришлый с сыночком градоправителя сцепился. Слово у них за слово, похватались кто за что. Ну краснокожий-то при оружии. Хлестнул наотмашь плетью. По лицу. Щека лопнула. Рана, вообще, пустячная, но крови море. Вот. Ну старина Мэл и... Знаете Мэла? Мэлнир-кузнец?
  Ритейл - город многонациональный и выжить здесь можно при условии наличия языка без костей. Чтобы выговаривать мудрёные имена.
  - Настоящий, в общем... кузнец, да. Он выяснять суть да дело не стал. Прям так зашиб южанина кулаком по затылку.
  - Да не, не насмерть. - Не совсем уверенно протянул молодой... фермер, похоже. Выгоревшие волосы, чуть обветренное лицо с выражением полной растерянности; рубаха, штаны, подвязанные расшитым обережными знаками поясом; на шнурке болтается "око звериного стража" - чтоб скотина при человеке спокойной была.
  - Не насмерть, да, может статься. - Задумчиво потёр щетинистый подбородок служилый.
  - Но тут не ручусь, господин волшебник. Слуги порядка быстренько подсуетились. Так что что там и как там - знать не знаю. И знать не хочу.
  В этом вопросе Грэн был солидарен с ним целиком и полностью. Влезать в хитросплетения политических взаимоотношений - удовольствие сомнительное и, прямо скажем, дурнопахнущее. Перспектива нового конфликта со свирепой Испэйоной отдавала отчётливо ощутимой тухлятинкой. Южане и века назад славились своей исключительно злобной натурой, в чём давали фору даже алфарам. Те-то нечисть, всё понятно. Но хорошее слово "были". Если до заключения сделки с Четырёхкрылым дети юга, воинственные, однако малочисленные, умели сдерживать темпераментные порывы, то после "приятия Господинова дара", как называлось это в хрониках, им отшибло совесть и благоразумие начисто. От ненужных агрессивных закидонов в сторону соседей всю эту хищную банду сдерживали и, надо заметить, удачно, их господари. В своё время взбрела в голову Вьялу Четырёхкрылому странная блажь. И решил он своей же кровью довести замысел природы до ума, в надбавку к норову одарив особо избранных испэйонцев силой. Всего за право забрать одно дитя лет через несколько. Немыслимая щедрость! И немыслимые проблемы, конечно.
  Краснокожим только и нужен один махонький повод, как, например, весть о смерти сына юга на чужбине, чтобы начать кровопролитное мракобесие на чужой земле. Оставалось только надеяться, что демонопоклонника действительно зашибли не насмерть. Так, приласкали ладошкой и сдали с рук на руки, демонстрируя высшую степень толерантности.
  Грэн спешно распрощался с горожанами. К политике он с детства относился точно с той же осторожной опаской, что и к ядовитой змее. Проще укрощать силы стихий, право слово.
  - А ничего у вас тут, весело.
  Кобыла повернула уши так, что бы лучше слышать о чём говорили, Махо продолжил мысль:
  - Чую скоро подпалят хвосты.
  - Угу.
  Было сложно не согласиться. Когда вокруг сворачивался ловчий кокон паука, оставаться в эпицентре - глупость неимоверная. Однако, Грэн не собирался отнимать у крыс, бегущих с тонущего корабля, пальму первенства по олицетворению трусости. Было и ещё одно "но" - не существовало на свете той вещи, которую маг природы уступил бы "жнецу". Это аксиома, озвучания которой не требовалось. И даже исключительное человеколюбие Грэна не могло помочь ему пересилить дыхание волшебства в себе.

  Глава 7.

  Фэй перебирал пальцами воздух, и тот становился вокруг него значительно горячее, плыл прозрачным маревом. Всё время, пока целитель проводил беглый осмотр предоставленного ему страдальца, маг целиком посвятил никогда незатухающему очагу, подтягивая из него столь необходимое тепло.
  - Ущемление нерва. - Вынес свой вердикт Алан, и его сухие, жёсткие пальцы, тонкие, как щупы, надавили на выпирающие позвонки шеи. Щелчка Грэн не услышал. Зато вполне отчётливо скрипнул зубами Махо. С явным недоверием сначала покрутил головой, а затем его напряжённое лицо разгладилось и просияло, приобретая то самое задиристо-нахальное воробьиное выражение, от которого у чародея зубы сводило.
  - Благодарю вас, господин Алан. - Всё же обрадованно произнёс маг. Если в обычном своём состоянии тёмный был просто невыносим, то в настроении, выставленном ниже отметки "отвратительное", мог нудеть без остановки и имел все шансы свести с ума даже скалу.
  Целитель молча кивнул, отёр ладони влажным полотенцем, настолько горячим, что от него исходил пар. Обстановка к диалогу не располагала, но на душе у Грэна скреблись не просто кошки, а целый львиный прайд, поэтому волшебник пересилил себя, тоном наиболее нейтральным спросил:
  - Лиин не пожелала выйти?
  Ответом ему было лёгкое пожатие плечами.
  - Позвольте узнать где она?
  - У "грешников" спроси.
  Новость обрушилась кипятком на голову. Грэн был ошеломлён. И хотя ничего понятно не было, навязываться дольше, вытягивая из старого целителя объяснения, он не стал. Волшебник вежливо попрощался, церемонно откланялся и деликатно покинул личное пространство расстроенного знахаря. Незачем нервировать столь сурового человека ещё дольше.
  На улице чародею предоставилось оценить удлинившиеся и загустевшие тени, сонливость подрёмывающей на ходу лошади. Было ясно, что спешить домой уже не совсем... разумно. До непроглядной темноты оставалось часов пять-шесть, и успеть за это время добраться к себе вполне возможно. Но к чему искушать судьбу? Относительно спокойно можно было переночевать и в черте города, а время до вечера провести за полезным занятием. Например обновить запасы различных полезностей. К сожалению в Ритейле нельзя было приобрести ничего серьёзнее кристаллического ножа. Ну и то добро.
  По пути подпруга ослабла (Грэн всегда боялся затягивать её слишком сильно и потому часто не дотягивал), и седло начало ощутимо сползать на бок. Волшебник спешился, подхватил кобылу под уздцы, да так и повёл в поводу до самого постоялого двора. Идти было не долго, но Махо досидел до последнего. Видимо, излечение повлияло на характер тёмного совсем незначительно, если повлияло вообще.
  Двор "Северный", названный так в соответствии со своим расположением - в непосредственной близи от Северных ворот, подкупал почти домашним уютом и опрятностью, которой часто могли похвастаться заведения подобного типа. Зачем им терять доход? Иной раз ведь проще переночевать под открытым небом или отыскать старушку, готовую предоставить ночлег, чем скармливать себя клопам и прочим представителям оголодавшей фауны. Контингент под широким кровом человечьего жилья иной раз набирался самый разнообразный и хорошо, если дело ограничивалось только клопами. Грэну как-то раз довелось даже выводить суккуб из дома своего дяди. Вот уж ушлые мастерицы тянуть чужую силу жизни... Но это совсем иная и очень печальная история, она закончилась плохо.
  Хозяина "Северного" появление в своём заведении мага удивило до круглых глаз, но с расспросами он лезть поостерёгся. Тем более, что про живущего рядом с Ритейлом одинокого чародея наслышаны были все. Вот только в лицо знали не многие, а о том, насколько он личность... одиозная и неоднозначная - вовсе никто. Оно и к лучшему. Именем Рыжего Аля, Аля Лисье Сердце всё ещё пугали детей, и те исправно боялись (а их хулиганистые сверстники пытались подражать), не смотря на то, что Ритейл и море Эфирт - две очень удалённые друг от друга точки. Грэн от рождения имел внешность, располагающую к себе с одного взгляда. Возможно отчасти по этому в безобидном, всегда подчёркнуто вежливом волшебнике, люди не могли заподозрить "Того самого!" грозного чародея, который, словно щепки в луже, топил в Эфирте боевые корабли Мизерии.
  Иллюзий на свой счёт маг не питал. Стань известно, что между Грэн Фэем и Рыжим Алем нужно поставить знак равенства, и история получится примерно такая же, когда убийцу лекаря растерзала озверевшая общественность. А то, что тот был боевым магом - вообще установили постфактум. Та ещё перспектива.
  Тем временем, пребывающий в блаженном неведении, хозяин двора подсуетился должным образом. В ладонь волшебника упали два ключа, один из которых перекочевал к Махо. Третий, наверняка, придержал для себя сам владелец "Северного".
  Никакого желания пройтись по торговым рядам искуссников, Махо не изъявил, а очень даже наоборот, и, пробормотав нечто нелицеприятное, демон отправился занимать комнату.

  В печной трубе пел ветер. Курился невесомый, светлый дым, размытым штрихом ложащийся по предзакатному небу. Редкие порывы осыпали крышу дождём меленьких лепестков миндаля напополам с духмяным ароматом его цветков. От сильного здесь благоухания запросто могла закружиться голова.
  Один лепесток легонько прилёг демону на лоб, щекотнул кожу прохладой. Махо дунул уголком рта вверх, сгоняя помеху прочь. Тёмный залёживался на прогретой солнцем деревянной черепице. Иззелена-бурой, местами ещё сырой. Заложив руки за голову он, с видом крайне сосредоточенным, не отрываясь глядел в высь. Луна была видна даже днём. Огромная, в пол неба. Как дитя, заботливыми мамками-няньками обёрнутая в бесконечные облачные пелерины. Царствие богов. Нич-чего не разглядишь! При всём желании. Разве что звездочётам с их оптикой лунный мир приоткрывался чуть шире, чем взгляду простого смертного. Смотрящие в небо не сильно-то распространялись на эту тему, предпочитая хранить тайну. Была ли она опасна?..
  Шурша крыльями, с чердака в окошко выпорхнули напуганные горлицы, растеряв в спешке несколько перьев. Птицам стоило бы улетать раньше.
  - Ну ты и...
  Демон вскинулся, зашипел, ощерил зубы с выдающимися клыками. Глаза аж бешеные. Грэну удалось застать его врасплох, хотя он совсем к этому не стремился. - Ты... - волшебник согнулся, упёрся ладонями в колени. Он тяжело дышал, грудь ходила ходуном, в голени пульсировала боль - потянул связки, пока взбирался на крышу, по предметам, для лазания вовсе не предназначенным. - У меня просто слов нет. - Набрав больше воздуха, выдохнул маг. - За то время, пока тебя отыщешь, можно внуков воспитать.
  Тёмный безразлично отвернулся, снова улёгся, пошевелил плечами, устраивая лопатки удобнее на пластинах косо уложенных чешуй черепицы.
  - Затея с памятью воды провалилась, так?
  - Да.
  Махо хмыкнул, прогнусил обидным голосом:
  - Не дадено тебе мозгов искателей, чтобы пользовать их приёмы!
  В теории, освоить специфическую профессию искателя мог любой. На практике же - единицы. Для успешных переходов через Отраженье нужно иметь совершено особый склад ума, мыслить неординарно, даже нелогично. Научиться ничему подобному невозможно. Либо есть, либо нет.
  Однако к буйной фантазии требовалась сильная, авантюрная натура. Безрассудство. Принято считать, что искатели от природы лишены половины сердца и оттого вынуждены всю жизнь проводить в поисках второй половины. Мятущиеся души, форменные безумцы. Они способны найти то, чего нет. Эти ребята дразнили Кошмарного короля, беседовали с Семихвостым и, даже прыгнув в пасть Четырёхкрылого, оставались целыми, невредимыми и кругом довольными. Талант.
  - Грубая, неприкрытая лесть. - Вовсе даже не обиделся волшебник. Иметь мозги на изнанку?.. Нет, спасибо.
  Он примостился на поросший подушками мха конёк крыши, скрестил ноги. Ветер провёл по лицу тёплой ладонью, взметнул волосы в уровень глаз.
  Тёмный рывком сел, обнял руками острые коленки. Помолчав спросил неожиданно, показывая вверх:
  - Как вы его называете?
  Погода выдалась облачной, поэтому в небе отлично было видно Божественное Око: высоко-высоко облака стягивались к одному месту, словно невидимая пряха вила из ваты нить; скручивались двойной спиралью.
  - Око. Божественное Око.
  Люди слепо верили, будто Великая Татхэ Чудодейка, верховная богиня, иногда поглядывала на них с небес, приоткрыв один свой глаз. И ни единый поступок - праведный или нет, - ни одно деяние - благое, либо злонамеренное, - не могло укрыться от её острого зрения.
  - Как глупо. - С неизбывной тоской, прорезавшейся осколками в надломленном голосе, произнёс мальчишка. Грэн против своей воли весь обратился в слух. Имелись бы у него подвижные уши, как у нечисти, они бы непременно встали торчком.
  - То, что ты видишь, - Махо очертил пальцем в воздухе круг. - Никакое, по сути, не око. Это Горний путь. Слыхал?.. Нет, у мёртвых другие дороги... Горний путь - это тоннель. Он объединяет два небесных барьера.
  От той едкой горечи, с которой говорил демон тоскливо потянуло под вздохом. Кто бы знал с каким трудом Грэн пересилил желание сплюнуть. Прежде, чем он собрался повыспрашивать демона, тот сообщил:
  - Слушай, закат скоро. Что там насчёт поесть?
  Из трубы вынесло новою порцию дыма. Густой дух готовящегося мяса мигом обволок обоих, коварно призвав к жизни звериный аппетит.
  Спокойно поужинать не удалось. Распробовав человечью еду, Махо принялся демонстрировать редкую прожорливость, истово налегая на съестное, и трескал всё в радиусе досягаемости. Даже спустя час демон продолжал закладывать в себя новые и новые порции . Он набивал желудок с абсурдной жадностью человека, слишком долго обходившегося без еды.
  - Не могу понять, - хмурился Грэн, деликатно орудуя вилкой и ножом. - У тебя Пустота вместо желудка?
  - Жмёшься, что ли?
  Волшебник вздохнул. Тёмный имел несомненный талант всё упрощать до понятных ему величин.
  - Нет, это чисто практический интерес. Пытаюсь прикинуть: обойдёмся запасами на неделю или караван наймём.
  Вопреки уже сложившемуся о себе мнению мальчишка не стал лютовать. Может быть даже не обиделся. Это станет ясно позже.
  - Послушай, - он ловко подцепил вилкой шмат мяса потолще, без церемоний затолкал в рот одним куском и так же, одним куском, проглотил не жуя. Грэн думал - подавится, но обошлось. - Я так долго спал и так много снов видел... Откуда мне знать, что это не один из них, а?
  Неожиданно для самого себя волшебник рассмеялся. Смех Грэна завсегда не имел никакого отношения к веселью и был почти беззвучным. Последнее, пожалуй, даже к лучшему. Не привлекало внимания.
  - Демонская философия? Готов спорить, учёные маги Шин-доо перегрызлись бы за право увековечить за собой эдакое открытие.
  - А, что мне до учёных магов! Я себе не враг. Умище у них, вон, из ушей плещет. Без откровений сколько ритуалов и заклятий навыдумывали. Нет, это не забавно. Просто не интересно. Забавно было бы знаешь, что? - Мальчишка иронично дёрнул бровью, вилкой указал на волшебника. - Не знаешь. На лице написано. Попробуй... ну, к примеру... назвать моё имя! Отгадай. Семь попыток тебе.
  - Твоё имя? Семь попыток? - Грэн хмыкнул. - По числу архонтов преисподней? О нет, подвох слишком очевиден. Неизвестно, к тому же, насколько тебе вообще можно верить.
  - Ого! Единомышленник для Четырёхкрылого выискался, да. Если Вьял тебя убьёт, для него эт будет такая потеря. Если что, - перейдя на вкрадчивый шёпот, Махо отгородился ладонью, словно кругом их подслушивали:
  - Начинай говорить про веру. Отличный способ!
  Он подмигнул, потом заозирался.
  - Когда ещё принесут? Долго!
  - А есть основания полагать, что мне, вернее сказать - нам, доведётся пересекаться с... ним?
  - Будь уверен. - Тёмный стал серьёзен. Это редкое для него явление обозначалось едва заметным наклоном головы вниз. - Меня Вьял нервирует. Совершает множество дурацких поступков, идиотом при этом не являясь. Пустота его знает! Хитрец. Повеса, плут и прохиндей. Проще прибить, чем понять. Почувствовал его в самый первый раз. Близко. Он меня тоже. Сразу закрылся. Представить не могу как.
  Волшебник удивлённо вздёрнул брови. Наверное, не плохо было бы вытянуть из тёмного побольше, пока у него язык развязался. Но не вышло. Перед ними, на выскобленный стол, уже изрядно заставленный, опустилось новое блюдо. Вот не вовремя!
  - О-го! Пирог! Ну-ка, ну-ка... - и прожорливый спутник волшебника с азартом накинулся на еду. Казалось, предел вместимости у демона напрочь отсутствует.
  Девушка, служившая в "Северном" разносчицей, зацепилась за чародея взглядом, рассматривая немного дольше, чем следовало бы. Аж про увесистый поднос забыла, удерживала на одной руке. Северяне столь далеко от Аквилана были удивительной диковиной. Фэй отвёл глаза. Он-то думал, что перестал ностальгировать по родине.
  Ночью ему приснился глоток пронзительно-свежего воздуха и запах снега в хвойном лесу.
  * * * С утра пришлось подниматься скорее по привычке. Грэн с силой отёр лицо ладонями, пригладил вздыбленную чёлку, краем глаза поймав отражение в оконном стекле. Чуть сам не вздрогнул: навья навьей! Колдун, иттить. Лисье Сердце.
  Махо спал, аки застреленный. Сбитой влёт птицей раскинулся на постели. Царь!
  - Вставай, чудовище. - Грэн тронул его за плечо.
  - Рано ж. - Не размыкая глаз, промямлил мальчишка в подушку.
  - Как знаешь. - Волшебник выволок из-под кровати ещё с вечера собранную сумку, забросил на покрывало, уперевшись в неё коленом, что есть силы затянул ремни. - Завтрак ты уже пропустил и, если сейчас проваляешься вместо обеда, можешь рассчитывать только на очень поздний ужин. В лучшем случае.
  - Да, дорогая, - он поднялся, сонно протирая кулаками глаза. - К чему эта спешка, дорогая?
  Грэн ухмыльнулся, сказал:
  - Отправимся к сивым, во Фламур. Казематная крепость - ближайший к нам штаб Ордена. Небольшое укрепление на острове в Драконовой чаше. Хочу обсудить... кое-что.
  В очертаниях предмета, завёрнутого в чистую тряпицу, угадывался давешний трофей.
  - Сумею занять грешников раскруткой событий Ритейла. А то у них, весьма похоже, от безделья ум за разум зашёл.
  - Фламур ж рядом, - неискренне удивился демон. - Дневной переход.
  - Дневной-то он дневной, да скоро Мига. На кануне время зачастую петли закладывает. А встретить самую длинную ночь года на улице или, того хуже, в чистом поле - наиболее верный способ самоубийства.
  - Кошмарный король?
  - Да, Кошмарный король. И охота Семихвостого в придачу.
  Дважды перепроверив на память всё собранное, Грэн приступил к тому, что следовало сделать в последнюю очередь, но обязательно.
  На столе вразброс лежали разрисованные листы и серебряный карандаш. Дорогое удовольствие, доступное не всякому. Волшебник аккуратно собрал эскизы. Действуя с осторожностью ювелира, пересыпал каждый щепотью зеленоватой, сверкающей пыльцы из крохотной шкатулки, отряхнул. Недолго поразмыслив над достоверностью плодов своих творческих потуг, Фэй запихнул их в тубус и плотно завернул крышку.
  Покидая "Северный", чародей поручил держателю постоялого двора отправить послание на Алые острова. За соответствующее вознаграждение, разумеется. С хозяином распрощались дружественно, вполне довольные друг другом. Первый был в большей степени рад не полновесной оплате, а избавлению от подозрительных постояльцев. Белые волосы мальчишки наводили других гостей на ненужные мысли о грешниках.
  Сметливый парень-конюший, издали завидев волшебника, уже нырнул к деннику. Поспешно вывел под уздцы грэнову животину, при этом сам выглядел весьма пожёванным со всех сторон. К счастью, труды не прошли для него даром.
  Лошадь, в свою очередь, сияла начищенной шкурой, но взгляд имела недобрый - по велению волшебника ей отхватили большую часть гривы, а остатки топорщились щёткой мелких косичек. Предупреждая возможные неприятности, Фэй поспешно скормил кобылке сразу несколько кусочков сахара, размышляя, тем временем, о своём.
  Подпругу на сей раз взялся затягивать Махо собственноручно. Шпеньки втиснулись в самые дальние отверстия; скрипнув, ремни крепко обняли крутые лошадиные бока. Потом Фэй ещё долго носился вокруг драгоценной лошади, выясняя всё ли ту устраивает.
  - Она же скотина бессловесная. - объяснял свою суету маг и ласково трепал кобылку по загривку.
  - Конечно. А чё говорить-то? Лягнёт разок в морду и всё. Понеслась душа в небеса. - тёмный сделал ладонь козырьком, словно усмотрел в небе ту самую душу.
  В путь получилось отправится под самым палящим солнцем. Горизонт размыло прозрачное марево. Ветер бодро мёл пыль по дороге, гнал прямо в глаза. Почти со скандалом повязанный на голову Махо цветастый платок демон сдвинул на лицо, спасая свои нос и рот от песка. Без головного убора волосы проклятого перьями топорщились в стороны и искрились на солнце подобно насту на снегу. Маскировка ещё та вышла. Но в эдакой пылюке едва ли можно было продохнуть.

  Со створок Северных ворот им в след щурилось изображение лиса. Шесть хвостов веером, седьмой укрыл лапы.

  Наученный опытом волшебник теперь держал все мысли о насущном при себе. Размышлял менее эмоционально, не заостряя внимания на чём-то одном. Поэтому Махо мало что знал о его текущих планах. Озадачился он довольно запоздало, когда всё ясно стало и без слов. На узенькой, потрясающе каменистой тропинке, вихляющей не только из стороны в сторону, но ещё и вверх и вниз, Грэн спешился. Ехать дальше (и выше) верхом было затеей неоправданно рисковой. Лошадь то и дело оступалась. Крупные, с зеленоватым налётом, камни, многие из которых были осклизлыми благодаря сырости, подворачивались под копытами. Впрочем, под ногами они подворачивались не хуже. Это порядком бесило мальчишку, который, похоже, презирал всякую обувь. К тому же теперешний их путь пролегал под сводами крон диких зарослей бука. Подобное место даже в светлое время суток нельзя назвать удобным для прогулок. Не говоря про время на исходе дня.
  - Не понял. Фламур твой - вон он, - перескакивая с камня на камень, Махо отмахнулся ладонью. Весьма неопределённо, но в верном направлении. - А мы свернули с дороги и тащимся козьими тропками. Восторг! Отсюда слышен звук водопада. Если ты решил всю ночь медитировать, под шум воды представляя себя семечкой - дело твоё. Но жертвовать моим ужином я не позволю.
  Убийственно красноречивый взгляд демона Грэну не понравился. Полный не лучших предчувствий, волшебник принялся шарить в седельной сумке. Матерчатый мешочек нашёлся, но оказался на поверку пуст. При встряхивании на ладонь только крошки высыпались. В ягдташе с солониной и того не обнаружилось. Вот ведь успел когда-то, проныра!
  Без того тонкие губа мальчишки скупо поджались. Виноватым он ощущал не себя, а кого-то другого.
  - Мы не станем заходить в город, - вздохнул Фэй. - Благодаря тебе.
  - А чего благодаря мне-то сразу? - мгновенно ощетинился тёмный.
  - К сожалению, именно твоё появление приводит в исступление всю уличную живность. Слишком много шума. И слишком много ненужного внимания. Учитывая непосредственную близость Казематной крепости ко Фламуру и расквартированный в городе отряд сивых, можно представить количество грешников на долю населения.
  Он оглядел ветви над головой, потом зацепил и наклонил одну. Сорванные плоды рина - зелёные и шишковатые, - перебросил демону .Тот без труда поймал.
  - Такие орехи, если их пожарить, можно есть.
  По виду тёмного было несложно догадаться, что альтернативой он не впечатлён. Мальчик несколько раз подкинул в ладони плоды и, придя к неутешительному выводу, выбросил их прочь. Зато проворно насобирал камней, подходящие из которых распихал по карманам. В итоге штаны с него едва не сваливались. А к ужину всё-таки было мясо.
  Разделкой и приготовлением добычи на добровольных началах занимался маг. За ним водилась тайная страсть к кулинарии.
  - В яблочко с обеих рук! - Индюком надувался Махо, важно расхаживая вокруг костра, где на прутах пеклись тощие птичьи тушки. Демон то и дело бросал алчные взгляды в гущу крон, не переставая вертеть в пальцах голыш. Обитало бы поблизости больше птах, размером превышающих воробья, и он перебил бы их всех. Лишь бы камней хватило. Одна беда - риновые ветки в костре шипели, грели плохо, почти без огня. Больше от них было пара напополам с дымом. В безветрии леса этот дым стелился совсем низко, тянулся над землёй лисьим хвостом. Дурной знак, к гнёту проблем. Осенённый неожиданно пришедшей на ум идеей, Грэн надломил сырую ветку, что бы получилась форма кочерги, пошептал чуть слышно соответствующий заговор. На миг заколебался, но всё же принялся выводить в пепле глиф "замысел". Черты ложились ровно, серебрились по краям, а в ложбине были темны. Маг порывисто провёл ладонью по волосам, словно паутину стряхнул, зло качнул головой. Нет. Идиотическое предположение. Начал строить из себя тут, ага. Предсказатель из тебя, пожалуй, чуть менее никчёмный, чем демонолог-теоретик.
  Когда снимались с привала, тёмный коротко взглянул на кострище. Хмыкнул. Недооценивают люди силу гадания, ох недооценивают, расслабились совсем. Забыли. А у нечисти память крепкая, жизнь долгая. Нечисть в такие игры не играет. Ведь что себе предрёк, то затем и расхлёбывай. Судьба постоянно ветвиться, демону ли не знать? Там свернул, здесь о споткнулся, тут с человеком парой слов перекинулся, и всё, уже другой расклад на руки. А гадание это дело такое... Как веха, как верстовой столб на пути. Столько-то миль и баста. Ни прибавишь, ни убавишь, ни свернёшь - сам себе наметил, сам к нему шёл. Судьба-а.
  Обуглившиеся ветки остались стоять шалашом. Начертанный в пепле под ними знак замысла предрекал успех и неудачу одновременно.
  Демон сунул руки в карманы и принялся насвистывать бодренький мотивчик, первой пришедшей на ум песни. Расклад событий его полностью устраивал. Скучно не будет. Не должно быть.

  Огни Самайна.

  Темница. Хотя, сказать по правде, света здесь вполне доставало: широкое зарешеченное окно находилось на высоте в полтора человеческого роста, почти под потолком. Ещё два стрельчатых проёма располагались чуть ниже. В них оказалось возможно заглянуть, если подняться на цыпочки. Открывавшийся вид был так себе. Видимое пространство делилось на две части - зелёный массив бучины и рина, и лоскут воды, над которой клубился пар. Пар был тёплый, и это тепло доходило даже до лиининой каморки. Днём его вполне хватало, а ночью спасало одеяло - нашлось в знак особого расположения к целительнице. Кроме того её тюфяк был набит свежей ещё соломой. Грех жаловаться, если б не постоянные допросы. Лиин уже раз семьдесят пересказала всю свою историю от начала до конца, по часовй стрелке и против, и даже наглядно демонстрируя некоторые свои действия. Но грешникам этого казалось недостаточно. Терпение у них было демонское, а дотошность редкостная. И всё приходилось повторять заново. Перво наперво Лиин решила для себя не врать и не отступалась от этой установки. Однако местами позволяла себе не договаривать. Круга, эдак, до тридцатого. Потом беседы её начисто вымотали, и девушка лепила ответы на вопросы не задумываясь. Как было так и рассказывала. Это требовало меньшей концентрации, чем постоянное бдение " а не сболтнуть бы лишнего".
  Допрос орденцы проводили по двое, реже - всей троицей. При каждой беседе присутствовал писарь, скрипевший пером, скрупулёзно переводя весь разговор в письменный вид. Писарь был один и тот же каждый раз. Честно, Лиин даже жалела парня. Рука у него, должно быть, болела адски.
  Звук приближающихся шагов заставил девушку внутренне сжаться, словно в ожидании удара. Неужели опять?
  Опасения оправдались мгновением позже. Заскрипел поворачиваемый в замочной скважине ключ. Взвизгнул механизм. На всякий случай Лиин поднялась. И сразу же схватилась за стену. Утраченным оказалось не только чувство времени, но и тела. Ноги пронзили противные иголочки онемения.
  Тюремщик распахнул дверь, но заходить повременил, пропуская вперёд полноправных хозяев крепости.
  - Пойдём, - Жница стояла против света, но Лиин без труда узнала её по голосу. Женщина больше ничего говорить не стала, только обменялась короткими взглядами с напарником. Золотоглазый посторонился, освобождая проход, и махнул головой вбок, выходи, мол.
  Смысла упираться или истерить не было. Целительница ограничилась кивком, без возражений последовала за ними. Длинными гулкими коридорами её повели в северное крыло, под конвоем аж из пяти человек. Двое надзирателей, трое грешников. Лиин стало смешно. Экая она птица получается-то!
  Неистребимое любопытство заставляло девушку украдкой бросать взгляды по сторонам. В этой части тюрьмы арестантов было немного. Стражи у дверей камер дежурили по двое. Завидев грешников, надзиратели лихорадочно вскакивали на ноги и застывали по стойке "смирно". Всё-таки под носом у грешников особо не расслабишься...
  Чуть дальше по коридору слышались приглушённые голоса. Двое заключённых яростно переругивались через стенку. Их тюремщики старательно и безуспешно прятали от взглядов улыбки. Эффект получался обратный: перекошенные гримасы на лицах стражей привлекали внимание волей-неволей.
  - Политические. - Скривил тонкогубый рот Василиск, и Лиин не сразу поняла, что речь идёт об арестантах.
  Потом пришлось спускаться лестницами, очень узкими и очень старыми. Приноровиться к мелким ступеням оказалось труднее, чем можно было подумать. А стены в этих переходах настолько близко подступали со сторон, что Лиин умудрилась ссадить себе локти в неуклюжей попытке удержать равновесие, когда оступалась. Рослый Василиск шёл хотя и не впереди всех, но макушкой собирал обрывки паутины по своду потолка.
  Чем ниже они спускались, тем теплее и суше становился воздух, целительница уже не дрожала из-за сырой прохлады Казематной. Девушка приложила руку к камням - стена была почти горячей. Значит, начались подземелья.
  Казематная крепость, своего рода знаменитость, бывший форт, разжалованный в памятник военной истории, и фламурская достопримечательность. Кроме прочего, удивительным было её расположение: крепость ютилась на клочке суши в горячем озере, прозванном Драконовой чашей.
  - Пришли, - сообщила "грешница", поворотом головы указав на дверь. Ничем особым не примечательную. По пути, ещё в северном крыле, Лиин видала десятки точно таких же. Стражей здесь не было.
  Тюремщик из конвоя не стал перебирать ключи, он давно зажал в руке нужный из связки. Не дожидаясь указаний, он одеревеневшими пальцами ткнул его в замочную скважину. Удивительно, но за этой, сплошной дверью, находилась ещё одна, в виде решётки из толстых прутьев.
  Первым, что почувствовала девушка, стал запах боли, расплескавшийся в неподвижном воздухе камеры. Странный светильник, в котором, похоже, не было огня, болтался под потолком, раздавая направо-налево синеватое сияние, в котором все предметы приобретали слишком резкую для восприятия чёткость.
  - Сразу два целителя - чертовски мило с вашей стороны, - желчно произнёс южанин. Его приятный голос был тих, едва слышен. Иссир полулежал на скамье в алькове стены, заложив руки за голову.
  - Ты б не жаловался, парень, - пока ещё благодушно отозвался Василиск. Но по его тону было несложно понять, что к иссирам - господарям испэйоны, у него есть свои, особые счёты. И лишь какая-то неизвестная условность не позволяла ему свести эти счёты здесь и сейчас, с таким доступным представителем ненавидимого народа.
  Как только стало возможно Лиин молча протолкалась вперёд. После всего пережитого, в этом мрачном месте даже демонопоклонник виделся почти что другом. Только проблемы у него с головой стали более очевидны: южанин болезненно щурился даже на слабый свет, вокруг глаз нарисовались чёткие круги, в полутьме просто чёрные. Прерывистая линия засохшей крови тянулась от уха по скуле до подбородка. Прямо сказать, не похорошел. Длинные волосы змеями по полу, глаза запали, губы в нитку. Злой, как демон после экзорцизма.
  - Что ты сделаешь, пёс? - Южанин качнул ногой, закинутой на колено. - Что ты можешь сделать?
  Он рывком сел. Извивы синеватого света раздвинули иссирову улыбку до сардонической ухмылки. Радужки, почти поглощённые расширенными зрачками, сияли хризопразовыми окаёмками:
  - Отвечай, пёс. Мне интересно услышать.
  Мрачное, наглое веселье. Гордость. Нет, это уже гордыня. Было её в южанине столько, что хоть ложкой ешь, не убавится.
  - Целительница, ты это, делай давай, что полагается, - Василиск стиснул кулаки. - Не то клянусь, ещё минута и лекать будет некого. Только поднимать. И "поднимать" я имею ввиду - "из могилы".
  Девушка и без понуканий знала чего от неё ждут. Положив руки испэйонцу на виски, Лиин движением ладоней побудила его наклонить голову. Целительница едва заставила себя не отшатнуться. Потревоженные чёрвьи чужого страдания ошпарил вниманием до локтей. Ощущение создавалось такое, словно она взяла в руки пульсирующий жаром огненный шар, хотя на деле рана оказалась пустячная. Прикосновение к ней оставило на пальцах дегтярный след. Чёрная кровь. Она споро и надёжно латала любые раны, в том числе смертельные, излечивала сотни болезней и возвращала госпадарей чуть не с того света. Но крупицу за крупицей пожирала либо разум носителя, либо человечий облик. Иногда и первое и второе. Лиин не рисковала предположить, однако похоже, что в случае с южанином действовал последний вариант. Ученица лекаря, как зачарованная глядела на то место где демонская кровь скрепила разорванную кожу. Небольшая рана была прикрыта мелкими и жёсткими перьями. Чёрного цвета, разумеется.
  Целительская сила решительно не желала взаимодействовать с субстанцией демонской крови и распадалась от соприкосновения. Столь же успешно можно было биться о дерево в надежде просочиться сквозь ствол. С той лишь разницей, что для битья о дерево сгодится один и тот же лоб.
  После второй неудачи Лиин бросила попытки заживить ткани естественным образом и ограничилась прощупыванием костной структуры. От удара по макушке у южанина только кожа разошлась, однако кость героически выдержала. Черепушка испэйонца оказалась что надо.
  "Даже мозгам не сильно досталось." - Резюмировала про себя целительница.
  - Пока выглядит... неплохо, - произнесла она в слух. - Но за дальнейшее я не поручусь. Ушиб мог спровоцировать кровоизлияние. Это опасно, иногда смертельно. - Девушка внимательнее посмотрела на южанина. Счастливым тот не выглядел, но и помирать не собирался. Чёрвьи - духи боли, набились в его череп тугой кодлой. Хвары - духи болезни, кружились рядом, однако вгрызаться в тело пока не спешили.
  - Во всяком случае, пока не сниму боль, точнее сказать не могу - не разобрать. Мне нужны свеча, отрезок верёвки и вода. - Лиин заглянула в глаза Жнице. - Или прямо сейчас ищите другого целителя.
   Василиск негромко хохотнул.
  - Ядрёна вошь! А девчонка-то с я... гм... с язычком в общем.
  Жница в ответ ожгла напарника свирепым взглядом. На памяти Лиин грешники вообще мало разговаривали друг с другом, ограничиваясь обменом короткими жестами и таким же короткими взглядами. Толи эта тройка сивых настолько притёрлась, то ли они умели общаться каким-то иным, неслышимым образом.
  Потом женщина что-то долго про себя прикидывала, смотрела на Лиин эдак... с подозрением. Но всё же кивнула.
  - Ладно, принеси.
  - Как прикажешь, царица мёртвых, - шутовски раскланялся боевой маг, чем вызвал у Лиин невольную улыбку.
  Когда ключник уже запирал решётку, раздались усиленные эхом дробные звуки быстрых шагов. К грешникам быстро шёл некто третий.
  - Там... Анхель. - Через вздох сообщил он. Видно, запыхался.
  - С утра пораньше?.. - Прозвучало глухо, потому, что первая дверь уже захлопнулась. Захлопнулась, оставляя целительницу с демонопоклонником наедине. Девушка опасливо покосилась в ту сторону, где должен был находиться южанин и на всякий случай отступила. Разум обуяли многочисленные суеверия, и иссир уже не казался во враждебном мире островком дружелюбия. И ещё этот страшный свет... Оставалось надеяться, что Василиск соизволит поторопиться.
  - Пойдём. Они не скоро вернутся. - Южанин поднялся, коротко потянувшись. Он пересёк почти половину камеры, направляясь в самый дальний её конец, прежде, чем девушка поспешила за ним. Ещё немного и иссир совсем бы скрылся в темноте. У Лиин не получалось разглядеть, что там находилось, в синем полумраке, но оттуда явно сквозило, слышлася шум воды.
  - Ты-то из-за чего здесь?
  Господарь фыркнул. Удивительно, как, оказывается, просто уязвить одним звуком. Девушка уже совсем было решила обидеться, но испэйонец остановился и принялся чертить пальцем в воздухе символы, походящие на перевёрнутые запятые. А потом неожиданно заговорил:
  - Одна женщина рассказала мне сказку.
  - Сказку?
  - Да. Именно.
  На месте запятых сразу же вспыхивали язычки призрачного, трепещущего пламени. Блуждающие огоньки, которые не редкость увидеть над гиблыми местами, разлетелись по помещению. Света их хватало, но этот свет страсть как, просто до холодных пальцев, не нравился целительнице. Возможно даже больше, чем синие мерцание.
  - Вообще обстановка не располагала к беседе. Но та женщина была убедительна.
  - Это должна быть какая-то совсем невероятная история, раз один человек убеждал её выслушать, а второй...
  Об умственных способностях второго Лиин решила тактично умолчать.
  - Нет, - тонко и загадочно улыбнулся испэйонец. - Эта история была очень вероятна. Сложно поверить, но в стародавние времена не существовало запрета на отражения. Кроме крошечных чёлкогляделок, как сейчас, можно было смотреться в огромные, невообразимых размеров зеркала. А зеркала в человеческий рост вовсе не являлись редкостью, и были, скорее предметом хвастовства, чем пользы. Отражали, в буквальном смысле, достаток владельца. Из чего их только не делали. Медь, бронза, серебро, обсидиан, стекло, хрусталь... Последние стоили просто баснословных денег. Ты даже представить себе не сможешь.
  Вместе с тем изощрялись в своём искусстве и волшебники. Какому только зачаровыванию они не подвергали работы мастеров-зеркальщиков! При помощи таких игрушек не составляло проблем забрать или приобрести молодость, свести человека с ума или вернуть рассудок, заглянуть в прошлое или предсказать будущее. Заклятые особым образом обсидиановые, "чёрные", зеркала стали орудием убийства небывалой эффективности. Хрустальные зерцала использовали в ритуалах. Как щит от проклятий и нечисти. Считалось, они имели силу убить даже демона.
  Он на секунду прервался, машинально, словно по старой привычке, коснулся бедра. Красивое и странное лицо чужестранца дёрнулось от боли.
  "Он хромает на эту ногу" - сообразила целительница.
  - Но ни у кого ещё не было зеркала изо льда, - продолжил южанин прежним голосом. Из-за напевного акцента создавалось впечатлением, что он не разговаривает, а произносит заклинание.
  - "Эти обычные зеркала приелись. Они есть у каждого." - Решила однажды райанская королевна. И обратилась она к придворному чародею. Сделай, мол, такое зеркало, чтобы на все пять царств никто похвастаться похожим не мог. Сделай зеркало изо льда.
  - Невозможно, моя госпожа, - ответил мудрый волшебник. - Это опасно, моя госпожа. Никто не создавал прежде ледяного зерцала и его свойства нам не известны.
  Недовольная отказом королевна разозлилась. Топнула ногой, и приказала мага наказать, и не просто наказать, а заточить в глухую башню, чтоб не видел он ни солнца, ни луны. А затем пообещали казнить, если ко времени истечения печати он не изыщет способа сделать злосчастное зеркало. Времени дали три года. Деваться было некуда, и волшебник принялся за работу. Он ломал голову, тяжело трудился, почти не спал. Через тринадцать месяцев всё было готово. Но никудышное получилось зеркало, бестолковое. Не отражало оно ровным счётом ничего.
  Чародея отпустили на все четыре стороны, ведь он исполнил волю королевны и наказать его было не за что. А зеркало то подарили, как знак королевской милости, кому-то из мелкопоместных дворян. Долгое время оно пылилось, неприкаянным, пока младшая дочурка того дворянина не обнаружила чудесную вещицу. По началу девица просто сбегала тайком, украдкой глядеться в ледяное зеркало. Потом потребовала перенести к себе в комнату и, вскоре, вовсе перестала из той комнаты выходить. Променяла свет белого дня на таинственное мерцание холодной темноты.
  Родителей это стало беспокоить. Но поразмышляли немного и рассудили оставить, как есть. От еды дочь не отказывалась, за собой следила, о свадьбе речи не шло, пока старшие замуж не повыскакивают. А что девица рукоделие забросила и книг не читает - так надоело, наверное. Более того, шло время, а младшая дочурка только хорошела. Глаза блестят, щёки румяные, улыбается всем. Подумал отец, что дело не чисто. Может кавалер какой сыскался, ухажёр? Спросил - та лишь глазки в пол. Решил проверить, стражу выставил. Крамольная мысль появилась: вдруг драгоценная младшая дочь тайком на свидания шастает? Но нет. Девушка в своей комнате сиднем сидела и большего счастья для себя не знала.
  Старшие дочери замуж уже повыходили, пришла очередь к младшей сватов засылать. Да только зря время тратили - всех она назад разворачивала. Отцу объясняла, мол, по сердцу не пришлись. И всё бы ничего, но пошли слухи разнообразные и доползли до ушей графского сына. Решил юноша на всю округу прославиться, во что бы то ни стало заполучив ту неприступную деву. Али он не богат? Али не красавец? Али не графский сын? Захочешь - не придерёшься. Снарядился в путь, дары знатные привёз, чудинки заморские... И поди ж ты, от ворот поворот получил. Рассвирепел, конечно. Говорит:
  - Не хочешь по добру со мной идти, как невеста, силой поведу, как рабыню. - Испэйонец прервался, поглядел со смешинкой на целительницу.
  - Аналогичная ситуация, не находишь? Молодость и глупость - почти всегда синонимы..
  Девушка поддела в ответ:
  - Ты не выглядишь столь старым, чтобы произносить такие слова.
  - Приятно слышать! - Он рассмеялся и продолжал свою странную сказку. Лиин не могла отделаться от ощущения, что нечто подобное, похожую историю ей доводилось когда-то слышать, когда-то неправдоподобно давно... Но вспомнить не выходило.
  - В общем, так или иначе, поняв, наконец, чем дело пахнет, отец к дочери подступился. И угрожал, и просил, и умолял. Не губи, мол. Ни в чём родительского отказа не знала, так и сама хоть раз не откажи в просьбе, согласись выйти за графёнка. Девица в слёзы. Руки заламывать стала. Сказала:
  - Прости отец, но не могу, на сердце у меня другой и никуда я от него не денусь. Сам не знаешь, какую беду накличешь. Взмолился отец:
  - Тогда хотя бы имя назови?
  Девушка отвечала, что этого сделать она тем более не может. Как произнесёт имя - исчезнет, и никто не сможет её ни увидеть, ни отыскать.
  Понял глава семейства, что любимая младшая дочурка у него рехнулась совсем. Тут у кого хочешь руки опустятся. Если не уговорят свадьбу играть - быть войне, а если уговорят - графский сын потом ещё больше взъерепениться, что полоумную подсунули. Да и какая война! Избиение. Бросили клич по соседям, до кто ж отзовётся? Всем от строптивой девчонки перепало.
  А у нашего юноши, отверженного и оскорблённого, но могуществом не обделённого, слово с делом не расходилось. Вскоре уже армия замок намертво осадила со всех сторон - ни подступишься, ни высунешься. Орудия стенобитные прикатили. И давай ломать всё, чтобы даже камня на камне после себя не оставить.
  Девица не выдержала, выскочила на двор и трижды выкрикнула запретное имя. Сразу же налетел холодный ветер откуда ни возьмись, приволок за собой самую свирепую северную вьюгу. Вмиг всё снегом и льдом заволокло да сковало, небо скрыло зимним крылом. А в центре волшебной вьюги стояла девушка и семихвостый демон.
  Когда буран улёгся, люди увидели, что замок теперь утвердился в местности незнакомой, высоко в горах. И армии под стенами не было. И виновницы, из-за которой весь сыр-бор, тоже не было, хоть обыщись.
  Лиин задумчиво сдвинула брови.
  - И ты, что же, то зеркало сыскать собрался?
  - Зачем же? Не думаю, что Семихвостый обрадуется моей роже и поспешит объятия, так сказать, братские распахнуть, - иссир криво ухмыльнулся, видимо представив картину, и добавил под нос тихо:
  - Очень даже наоборот... Нет, мне требовался был его сын.

  * * *

  Грэн обвёл помещение пристальным, придирчивым взглядом: от стены до стены, от пола до потолка. И уже через минуту, при необходимости, мог с закрытыми глазами перечислить всё её наполнение, вплоть до самого крошечного заклятья. А заклятий было навешано много, уж это точно! Тут и грешники расстарались, и предшествующие им умельцы из бывших хозяев Казематной, и мастера-наймиты. Чары были, буквально втиснуты в каждую подходящую щель, в каждую безделицу. Фэй (да и любой смыслящий маг) не стал бы прибегать в этом кабинете к волшебству. Просто из страха вызвать резонанс заклятий.
  - И улыбка-то у тебя лисья, и глазищи лисьи и сердце, говорят... да?
  - Знать не знаю. Всё как-то не досуг поглядеть. - Спокойно отпарировал своеобразное приветствие Грэн. Боевой или, по другому, оружейный маг, Ириэ по прозвищу Ровландский тролль, был в некоторой степени известен Фэю. Оба они отслужили в Драконьем полку, но в разных его крыльях. Поэтому знакомы не были.
  Прозвищем Ириэ был обязан своим выдающимся способностям в боевой магии. Нет, просто как волшебник он не стоил и медяшки - ни мертвеца поднять, ни подлунную тварь обуздать, ни дождик вызывать... В общем, ничего из того что делало чародея чародеем в глазах обывателей, оружейники совершать не способны при всём старании. Боевая магия совершенно иного рода, да и применение у неё однобокое: раскрошить врага на сотню безвредных кусочков любым подручным оружием. Эффективно, хотя не очень-то зрелищно. Состоятельность оружейного мага как такового определяла его пропускная способность. Чем больше энергии он сможет за единицу времени втянуть в себя, а затем выплеснуть, вложив в удар, тем лучше.
  Кроме честно подтверждённого во множестве военных компаний прозвища, никакого отношения к горным великанам Ириэ, конечно, не имел. Скорее, его предки когда-то породнились с латифами - самой высокорослой, но человечьей расой. Фэй против Тролля был, как алфар против человека - столь же невнушителен. А за подтверждением, кстати, далеко ходить не надо. Алфар-полукровка торчал здесь же, как бы ненавязчиво загораживая от Грэна Жницу плечом. Золотоглазый, было видно, настроен враждебно: уши торчком, рука прилипла к огнестрелу. Не напрасно. Во всём мире можно найти лишь одного человека, которого Фэй убил бы без жалости и угрызений совести и, кроме того, с удовольствием. Видят демоны, она это тысячу раз заслужила! Маэс. Пожалуй, единственная Жница во всей Мизерии. Когда северянин смотрел на неё, перед глазами всё плыло от ярости, размывая черты, отодвигая окружающее на задний план. Резонируя на его эмоциях, нити сути дрожали, судорожно вибрировали, готовясь по первому желанию мага сорваться заклинанием. Грубым, самородным, но ничуть не менее разрушительным.
  - Будь любезен, Ириэ. Наш добрый друг не с пустыми руками, - пропела Маэс обольстительнейшим голосом голодной ламии.
  Грэн ответил улыбкой совершенно неискренней, и в мягких чертах, в хищном пришуре пронзительно-светлых глаз действительно проявилось нечто лисье. Волшебник выложил на лакированный стол некий обёрнутый тканью предмет, распеленал, подтолкнул в сторону собеседников.
  - Знакомо?
  Алфар глубоко втянул ноздрями воздух, о чём мгновение спустя пожалел. Кисть недодемона скверно пахла, и только плотная материя препятствовала распространению невозможного смрада. Теперь преграда отсутствовала и гнусные миазмы поползли на волю, обещая в скором времени заполнить всё помещение. Вонь являлась следствием вымачивания в составе приостанавливающем разложение. Разумеется, Грэн мог бы воспользоваться менее зловонной смесью. Мог, но не стал.
  Получилось даже как-то слишком зверски - несравненное амбре тысячи протухших кальмаров ударило по острому чутью алфара. Золотоглазый находился без пяти минут в обмороке, краше из гроба вылазят.
  - Терзай тебя демоны, Анхель! - Горячо выразил всеобщую мысль Ириэ. Он дышал ртом. - Тебя и твою... находку. Что это? Зверь беги-зажав-нос?
  - Точнее его деталь, - нейтрально ответил чародей.
  - Чёрт! Видит Татхэ, я не самый брезгливый человек в королевстве, но даже я не желаю к этому прикасаться. Маэс? Ты у нас главная по жмурикам.
  - Для идентификации останков понадобится экспертиза. Но и без экспертизы я скажу, что... Анхель, ты неплохо поохотился?
  - О да, просто здорово! А самое главное удобно, знаете ли: в двух шагах от дома, в городской черте. Мне жаль, - мне искренне жаль! - что поблизости не нашлось никого, кто мог бы понаблюдать за поединком. Фееричное, должно быть, было зрелище. Прелюбопытнейшее. И, возможно, мой единственный шанс в кои то веки прославиться благовидным поступком.
  - Не глумись, Рыжий. Ты дёргаешь кота за усы, - как бы между делом предупредила женщина, разглядывая трофейную конечность. Покрутила её так, сяк, осторожно прикасаясь серповидными когтями указательных пальцев. Грэн ответил кристально честным взглядом деревенского дурачка. Настолько убедительно вышло, что некий белобрысый демон со странным именем Махо сейчас удавился бы от завести.
  - Что это, Анхель? Чьё это? И чего ты хочешь? Я ведь не поверю, будто ты притащился сюда лично просто из проявления уважения. Ты любезен, но это любезность лисицы. Для тебя же лучше, если станешь говорить прямо.
  Чародей безразлично пожал плечами. Его будто совсем не волновала угроза, тщательно завуалированная, но очевидная.
  - Всё дело в том, что здесь находится пленник... пленница, которую я желаю видеть, - наглым Грэн никогда не был и, кроме того, из всех людей поддавшихся порокам, наглецов презирал более прочих. К несчастью в некоторых ситуациях приходилось перешагивать через собственные негласные правила.
  - Торгуешься?
  - Предлагаю равноценный обмен.
  - Не выйдет, Анхель, - вмешался в разговор Ириэ. Он опустил руки, до того сложенные на груди. Грэн, понятно, напрягся. Оружейному магу могло хватить одного удара кулачищем, чтобы отправить Фэя к предкам. Но Василиск склонился над столом, навалившись на него ладонями, уткнул взгляд в демонскую конечность. - Я знаю, о ком речь. Ничего не выйдет. Ты сейчас малейшего представления не имеешь, в чью пасть засовываешь голову. Отступись. Шаг назад - и твоя голова возможно уцелеет.
  - Возможно?
  Василиск поднял на чародея глаза. Казалось он был немного удивлён. Взгляды их скрестились чуть ли не со звоном.
  - Мне никогда не нравилось, как ты расставляешь акценты, - пробурчал грешник. - Ладно. Всё. - Он хлопнул по столу. - Аудиенция закончена. Пойдём... Пройдёмся.
  Жестом Ириэ указал на дверь. Чародей секунду колебался, встряхнул головой и пошёл. Тролль действительно присоединился на выходе, однако на протяжении почти всего пути оба молчали. Фэя посетило знакомое до этого, и потому узнаваемое, но неприятное чувство, словно он шёл под конвоем. Забавно, что теперь та история... Та история может повториться. Всё повторяется.
  - Ну и цирк ты устроил!.. Всё повторяется, - произнёс Тролль, скорее всего не подозревая о мыслях спутника. - И ты тоже делаешь одинаковые ошибки. В прошлый раз только милость короля отклонила палаческую секиру от твоей башки. Требовалось заколотить дыру в потребностях страны в магах. А хоть бы и преступником! Помилование на служение. Тоже, знаешь ли, равноценный обмен. В этот раз... в следующий раз, - со значением поправился Ириэ. - Ну сам понимаешь.
  Грэн сбился с шага.
  - Господин Ириэ, - он остановился, и грешнику пришлось остановиться тоже. Фэй со всей возможной проницательностью заглянул Троллю в лицо. Получалось немного комично благодаря замечательной разнице в росте. - Вы подозреваете меня в преступлении или подготовке преступления настолько ужасного, что даже отказываете в возможности увидеть Лиин. Тем не менее меня не стали задерживать и позволили убраться по добру восвояси. Логическая нестыковка очевидна, не находите?
  Тролль разочарованно вздохнул.
  - Что ж, Анхель, - пользуясь передышкой "грешник" быстренько запалил курительную трубку. - Твои ошибки - твоё дело.
  - Точно.
  Сиреневатый искристый дым, потянувший от чашки трубки, заставил Фэя невольно передёрнуться. Северянин ускорил шаг, стремясь избежать продуктов горения "гелиатроповой смеси", нынче модной среди самых обеспеченных трубкокуров королевства. Чад же, напротив, развеиваться не спешил. С ног до головы окутывал пыльной дымкой, не имеющей запаха и оседал мерцающей взвесью на... нитях сути. Грэн имел обыкновение сдерживать открытое проявление эмоций, но сейчас его брови сами собой поползли наверх. Чародей взмахнул рукой, проверяя. Всколыхнулась и натянулась сложная сеть пылающих цветом нитей. Они действительно были видимы, благодаря налипшей на них присыпке. Тоесть, видимы всем, а не только волшебнику.
  - Ну ты на себя навертел, - присвистнул Тролль. - Ещё ходишь как-то.
  - Знал, куда отправляюсь.
  - Не доверяешь?
  - Разумеется нет.
  Ириэ провёл чародея до коридора, ведущего к причалам. Они успели разойтись шага на три, когда Тролль окликнул волшебника. Его мучил наиглупейший вопрос.
  - Эй, Рыжий. Что с твоими волосами?
  Грэн обернулся, на его лице отразилось лёгкое недоумение. Чародей провёл ладонью по шевелюре.
  - Они белые.
  - Аа. Ты спутал, - произнёс он, и узкая физиономия вдруг приобрела выражение исключительной святости. - Моё имя Махо. Я - Вечноспящий.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"