Аннотация: Нет тайн. Есть провалы в памяти человечества. Все было постигнуто. Все было забыто.
Девочка ни разу не вскрикнула на его руках.
Он бежал с ней по темным переулкам, она безмятежно гулила, из-под ажурного чепчика пробивались золотые пушинки, в ясных глазах не отражалась беда. Он остановился, прислушался. Шум погони стих, но словно эхо, катилось по всем улочкам пронзительное отчаянье: "Долианна-а-а! Доченька моя-я-я!"
Это кричала мать похищенного ребенка.
Нет тайн. Есть провалы в памяти человечества. Все было постигнуто. Все было забыто. Великий Ра встретился со свои братом Ксартибом, и обе звезды вспыхнули с десятикратной силой. Их недра возликовали от восторга и выбросили навстречу друг другу тысячи ослепительных протуберанцев, тысячи огненных дружеских рук. Они встретились снова! Через триста миллионов лет!.. А на Земле началась Великая Сушь. Горели дома и города. Дороги под ногами превращались в пекло. Обувь плавилась и пузырилась на ногах. Ее пришлось бросить. И человек пошел босиком по углям и пеплу. Так люди научились ходить по огню. Когда океан перестал отступать, человек догнал его и забыл о суше, так как на земле уже все сгорело дотла. Дети рождались в воде и становились амфибиями. Они забыли о прекрасных лесах и долинах, обзавелись новыми друзьями. Человек и дельфин... Они улыбаются друг другу через проклятые миллионы лет, словно вспоминают, что жили когда-то рядом, говорили на одном языке. Неслышные волны, чувство далекого всплеска, зов далекого друга. Таинственный язык дельфинов... Он давно забытый - наш, человеческий, язык. Телепатия - главная тайна живого. Хотя нет тайн. А есть великое Забытье... Потом настала эра Возвращения. Земля, словно отмытая от копоти жемчужина, снова расцвела. В дремучих джунглях поселились дикие звери. Райские птицы озвучили небо и горы. Водопады и реки манили прохладой. Люди снова заселили берега.
Девочка уже перестала плакать, она потеряла сознание. Он зафиксировал ее головку медным обручем, стянул тело ремнями, развел над спиртовкой огонь, чтобы простерилизовать инструменты. Вдруг раздался приглушенный шум. Кто-то все-таки сумел проникнуть в таинственный замок, окруженный неприступными стенами и широким рвом с водой. Колдун не боялся призраков и всегда готов был к открытому поединку с ними. Он взял светильник и вышел из лаборатории. Свечу тут же задуло сильным сквозняком, где-то хлопнули ставни. Он замер. Мимо пронеслась легкая тень и задела по лицу. "Летучая мышь! И только!" - усмехнулся он и вдруг разозлился. - Чуют кровь, сосуны... Кыш! Кыш!" - замахал он руками и швырнул светильник в сторону адских теней. Потом вернулся и плотно запер за собой дверь.
После Великого Потопа все погибло. И погиб человек, говорящий без слов. Люди отступили в горы. Уцелевшие поселились на островах, бывших неприступных вершинах. Их было мало. Они брали в жены родных сестер, рожали от родных отцов, их дети, бледные альбиносы, не унаследовали язык своих предков. Так появился Новый Человек. Он был хил и слаб. Он потерял способности предков противостоять стихиям. Он погибал от огня и холода. Он тонул в воде, но и без воды прожить тоже не мог. Новому человеку стал недоступен язык зверей, язык моря. Человек забыл себя, всесильного.
Скальпель тронул нежную кожу, обнажились розовые бугорки незрелого мозга... Божественного мозга... Нет ни одного открытия - есть воспоминание забытого. Нет божьего дара, нет гениальности и прозрения - есть то, что навеки скрыто в глубине сознания. Не разум над нами, но инстинкт. И Леонардо, и Сократ не гении, не первооткрыватели - они просто сумели вспомнить то, что есть в каждом. Человек забыл, как ходить по воде, как читать чужие мысли. Память возвращается иногда после тяжелой болезни или травмы. Но когда мы открываем тайное в себе, на нас тотчас показывают пальцем: вот гений. Или Сатана. Не Дьявол, не Бог, не Будда, не Иисус - а память о божественном Забытьи. Вспомнить себя - значит стать Богом.
Колдун бесновался и торжествовал в волнах, исходящих от распахнутого мозга. Там клокотало вдохновение! Каждый в момент рождения - совершенство! Это был апофеоз его идей. Разве цель не стоит нескольких загубленных душ, ставших для кого-то позором и крестом на всю жизнь? Он превратился в упыря, живущего невидимой энергией. Он научился кормить свою звериную пустоту импульсами взорванной памяти младенцев. Но разве жертвы напрасны? Началом страшного эксперимента стал маленький дрожащий сверток, который он случайно подобрал на городской свалке. Очевидно, какая-то блудница выбросила его, как горькое напоминание о грубости насильника. Невинный младенец обрел бы скорую кончину среди своры бродячих псов, если бы не попал в руки колдуна. На этой свалке он обычно отлавливал собак для своих зловещих опытов. Две из них уже были пойманы и в отчаянье крошили клыки о железные прутья клетки, как вдруг он различил странный писк из-под груды ветоши. Он развернул тряпье и обнаружил посиневшее, но живое тело младенца. Нежданная находка была отогрета на его груди и доставлена в замок. Пойманные собаки издохли в клетке от голода и жажды, совершенно забытые им. Он дни и ночи проводил в лаборатории и, в конце концов, увидел обнаженный механизм разума в момент его совершенства. Теперь он знал, как найти Забытое. Младенцы, едва явившиеся на свет - вот истинные наследники Атлантиды. Новорожденный в колыбели более мудр, чем столетний мудрец, вобравший в свою бороду пыль всех библиотек. Лишь новорожденный помнит все. Брось в воду - поплывет, оставь на холоде - выживет. Связь его с матерью не слепа, он способен вторгаться в мысли, управлять настроением и волей. Это и есть остатки древнего языка без слов. Но с первой секунды рождения древний мозг начинает покрываться слоями заскорузлых клеток. Что не работает - то умирает. Как невозможно научить говорить ребенка, выросшего среди волков, так и ребенка, выросшего среди неразвитых людей, невозможно обучить божественным способностям. Изредка появляются те, кто ошеломляет толпу своей гениальностью. Но где теперь все эти счастливцы? Где тот, кто видел сквозь стены? И где тот, кто одним прикосновением убивал саркому? Их признали исчадиями ада и злом. Их бросили в костер! А счастливцы, спасенные от страшных недугов, стояли в толпе и рукоплескали безжалостным приговорам. Никто не понял истинного смысла заветных слов: "Младенец ближе мне, чем любой из вас".
Ему определили на воспитание двух подкидышей. Но после их скоропостижной кончины двери приюта захлопнулись для него навсегда. Тогда он стал красть младенцев у нерадивых нянек, ибо должен был приблизиться к тайнам погибшей прародины богов. Ворота вечного рая, о котором людям достались только смутные воспоминания, вот-вот должны были распахнуться перед ним. Сколько детей было похищено? Много. Несчастные сосунки своими страданиями приблизили момент раскрытия божественных тайн.
Не ищи Бога в небе, он - минус бесконечность, всесильный микромир, тот, который - звук, свет, всесильная корпускула притяжения светил. В нем начало вселенского пламени, начало Всего. Бог там, где пульсируют невидимые силы, где действуют невидимые законы гравитации и мысли. Бог - мириады комбинаций, определяющие судьбы Вселенной, он бессмертный невидимый советчик, который подсказывает в трудную минуту, как выжить и победить. Он память рыбы о пленительных солнечных лесах, он память лесного зверя о влекущих морских глубинах... Но чтобы извлечь из мозга память о прошлом, его нужно основательно растрясти, как трясут копилку, чтобы внутри зазвенело. Между Началом человека и его Концом стоит великое Забытье, провал в памяти - инстинкт. Иногда тайные процессы Забытого включаются, вырывают обреченного из рук смерти. И мы называем это - чудом...
Снова послышался шорох за стеной. "Проклятие!", - выругался колдун, не отрываясь от страшных опытов. В мозжечке девочки уже торчали две серебряные иглы. Он поднял третью, медную. Она сверкнула в свете камина.
Дольше всех прожил у него негритенок Лил. Но для завершения опытов не хватило трех дней. Началось воспаление, малыш скончался, так и не став достойным завершением эксперимента...
Снова раздался шум. Он услышал крики, топот человеческих ног и поспешил на звуки, выхватив из ножен клинок. За его спиной тяжело развернулась и встала на место массивная потайная стена, оформленная в виде кирпичной кладки. "Здесь никто не найдет",- успел подумать, и в зал ворвались люди с факелами. "Колдун! Кровопийца! Будь ты проклят!" - кричали они. Их было много, и его клинок безжизненно замер на полу. Колдуна связали, опутали цепями. Появилась мать похищенной девочки и вкогтилась в его лицо: "Где моя дочь?! Что сделал ты с ней?"
Разъяренная толпа уже топтала драгоценные вазы и лепнину старинного замка, люди рыскали с факелами по каменным лабиринтам, с горестью находя подтверждения страшным догадкам.
Когда под ним развели медленный огонь, и дым окутал закованную в цепи фигуру, по толпе пробежал гул изумления: колдун, продавший душу дьяволу, проклятый богом и людьми, истязатель младенцев, не кричал, не корчился от невыносимых мук. Молчал. Словно легкий бриз, а не раскаленные языки пламени касались его тела.
- Сделай так, чтобы он выл! - раздались крики. Люди начали возмущаться и высказывать палачу оскорбительные обвинения, подозревая, что к столбу привязан мертвец, и палач поднял длинное копье, чтобы привести злодея в чувство. Колдун открыл глаза, но это не успокоило толпу.
- Он одурманен! Ты дал ему опий! Палач, мы сожжем тебя самого! - кричали возмущенные горожане.
...Когда костер прогорел, и от казненного остался лишь обгоревший остов, палач поднялся к столбу, чтобы разомкнуть замки, но тут же с воплем упал на колени и забился в истерике, выкрикивая что-то нечленораздельное.
Толпа замерла: случилось невероятное. Сожженный колдун был жив! Звякнули и упали к ногам цепи, сверкнули белки его глаз. Чудовище воздело к небу черные обгоревшие руки и захохотало:
- У меня получилось! Я создал бога! Он не позволил мне умереть!
Толпа бросилась врассыпную.
- Дьявол! Дьявол! - кричали обезумевшие от страха люди, а черный полуобгоревший колдун, звеня цепями, чеканно шагал по опустевшим улицам, и никто не смел преградить ему путь.
Он беспрепятственно вошел в свой разрушенный замок. Отпер потайную дверь. Девочка сидела в той же позе, как он оставил ее, стиснутую зажимами. Она глядела в упор на него каким-то взрослым, спокойным взглядом. Ее губы не шевельнулись, но он понял, что ему приказано: