Аннотация: Повесть "Алсу" полностью. Книжка уже в продаже. Внимание: присутствуют элементы эротики. Если вы не готовы, не надо открывать этот лист.
Roma NOFF ... Рома НОФФ
АЛСУ
Оглавление:
Возвращение.
От августа до августа.
Боже - благослови детей.
Жене
первой и единственной
ПОСВЯЩАЮ!
Возвращение.
Ключ привычно провернулся в дверном замке, и массивная дубовая дверь, нагло скрипя, пропустила меня в комнату. Изготовленная в начале девятнадцатого века, она ещё исправно несла свою службу, отделяя нашу комнату от общедоступных метров коммунальной квартиры.
Наш дом - постройки одна тысяча восемьсот восьмого года. И за всё это время в нём не были ни нога, ни рука реставратора. Дом ветшал, но люди ветшали быстрее. Вот и мы с женой живём здесь всю свою жизнь в огромной комнате. Живём под этим высоченным потолком с золотой лепниной, глядя на улицу единственным, но очень большим итальянским окном с бронзовой лапой льва на запирающем механизме. Живём за этой дубовой дверью, сквозь которую можно въехать на лошади.
Бросив свои вещи на пол, я привычно подошёл к окну и открыл форточку. Жены дома не было, но это меня мало беспокоило. Полгода назад я понял, что не могу больше терпеть её командного голоса, и ещё через два месяца мы развелись. Этот период оказался самым тяжёлым в моей жизни. И это в мои шестьдесят. Неприятности, приходившие извне, сейчас казались, столь же глупы, сколь и бессмысленны.
Семья спасала и давала силы на их преодоление. Но дети выросли, создали свои семьи, и наш ковчег стал давать трещины.
Поэтому, когда мой компаньон предложил мне командировку в Италию, я с радостью ухватился за это предложение. Я работал, как "раб на галерах", оттягивая, по возможности, возвращение на родину. Но тема была исчерпана, и вот я - дома, после двухмесячного отсутствия.
Я твёрдо решил - в баню. Купить по дороге пива, чтобы вбросить несколько живительных капель в разгорячённое горло топки, и таять в благоухающем аромате.
Проходя на кухню за банными принадлежностями, я столкнулся в коридоре с одной из соседок. Перекрывая мне проход пышной грудью, она сумела донести до меня свою фразу:
-Антон, ваша жена, Алсу, изменяет вам! И знаете с кем?
-Мне это совсем неинтересно. К тому же, она давно уже не моя жена! - сказал я, как можно учтивее, протискиваясь между её грудью и стеной к своему кухонному столику.
В бане было относительно немноголюдно. Народ всё больше справлял потребность чистого тела в своих ваннах, джакузи или в душевых кабинах с музыкой и массажем. Наш дом, как я уже говорил, был старый. В нём не было не только ванны, но и горячей воды. Не раз и не два прикидывал я, как бы разместить в квартире ванную комнату. И мне казалось, если выбросить из коридора холодильники проживавших в квартире людей, можно установить это чудо прогресса и цивилизации. Поддержки со стороны соседей я не получил.
Увлечённый своим делом, я всё же заметил пристальное внимание к своей персоне. Мальчишка, ладно скроенный, готовый ринуться в переходный возраст, явно следил за мной. Несколько раз я ловил его взгляд, но он даже не отводил глаза. Гримаса ненависти пробегала по его лицу. Когда я, разгорячённый, выскакивал из парилки и направлялся под душ, он тут же занимал единственный на всё мыльное отделение рожок, лишая меня удовольствия остудиться холодными и колючими струями воды.
Закончив помывку, я вновь обнаружил душ занятым.
-Молодой человек, позвольте мне ополоснуться под душем!
Он смотрел на меня с презрением, не думая уступать мне место.
Я повторил свою просьбу. Безрезультатно. Показав мне язык, мальчик отвернулся. Пришлось применить силу.
-Папа, он меня вытолкнул из-под душа! - слышал я за спиной.
-Он тоже может принимать душ, почему ты мешаешь ему?
-Папа, но ведь...
-Прекрати, Артём. Ты не прав!
Однако, говорил отец ласково, растягивая слова. Он не ругал сына, не замахивался на него веником, не запугивал его своим авторитетом. Он просто просил у ребёнка понимания, и тот отвечал ему покорностью.
Уже сидя в раздевалке, я невольно или с интересом стал разглядывать отца и сына.
Мальчишку я видел в первый раз. А вот "папашу", кажется, где-то встречал. Если бы мальчик не называл его папой, я решил бы, что это дед с внуком.
-Ребёнку лет двенадцать, а "папочке" за пятьдесят будет, - подумал я.
Сталкиваясь с моим взглядом, мужчина отводил глаза и усиленно занимался своими делами - то активно растирал полотенцем розовое тело сына, то неуклюже пытался попасть ногой в просвет штанин. Он чувствовал себя неловко. Было видно, как дрожат его руки, когда он надевал на шею сына золотую цепочку с крестиком.
Завернувшись махровой простынёй, я сидел, откинувшись на спинку банной скамьи. Я никуда не спешил. Я наслаждался покоем.
Я вспомнил! Как странно. Я вспомнил, где встречал этого мужчину. Он живёт тремя этажами выше надо мной.
Я поймал себя на том, что уже могу думать о себе в единственном числе. Раньше я бы сказал - над нами.
Этот человек даже как-то представлялся мне и моей бывшей жене. Очень давно. Была какая-то оказия. С коляской! Да! Отвалилось колесо. Лифт, как это бывает в трудную минуту, не работал. Он нёс коляску с отломанным колесом, а я нёс...
Я нёс вот этого наглого мальчишку?
Укутанный в голубое одеяло, он пристально смотрел на меня и, наверное, не мог понять, кто это - папа или не папа.
Как быстро растут чужие дети.
Собрав вещи, отец и сын направились к выходу. Я посмотрел им вслед. Старший подталкивал к выходу что-то ворчавшего младшего.
И тут же я вспомнил!
Лет семь назад, мы гуляли в нашем сквере с внуком. Антошке тогда было года три. Кроме нас в сквере гулял ещё один мальчик с папой. Погода была скверная, но, глядя, как дети дружно играли в детском городке, она казалась нам вполне сносной. Я и жена сидели на лавочке. Напротив, на скамейке сидел он. Он приветливо кивнул нам головой, показывая - как дружно играют наши дети.
Возможно, были и другие встречи, как-никак живём в одном доме, но я их не запомнил.
Выпив на выходе из бани ещё кружечку пива, я направился лёгкой походкой к дому. Да, несмотря на мой возраст, походка у меня лёгкая, я бы сказал - полуспортивная. День был прекрасен. Это, конечно, не Италия, но и наше августовское солнце может иногда "дать жару".
Мне показалось? Нет, не показалось. Там, метрах в ста впереди меня, шли отец с сыном. Мальчик широко размахивал разукрашенным полиэтиленовым мешком с банными тапочками. Я видел, как он укладывал их. Мужчина держал в руках старинный докторский саквояж. Да и сам он был похож на чеховского дядю Ваню.
Но не это задерживало на них моё внимание. Может быть сбоку, может в стороне, может рядом с ними шла моя жена, моя бывшая жена. Нет, определённо она была рядом. Она даже говорила о чём-то с мальчиком.
Дойдя до перехода, троица разделилась. Алсу пошла на другую сторону улицы, а мужчина и ребёнок зашли в нашу парадную. Мне не хотелось ехать с ними в лифте, и я притормозил немного у дверей. Я видел, как жена прошла в продуктовый магазин, что находится напротив нашего дома.
Конечно, она не могла знать, когда я приеду. По субботам мы всегда ходим, стоп, ходили в баню. Я вспомнил бани в Палермо и направился к лифту.
Итальянский чемодан фирмы "Dielle", был забит под самую молнию. Я вытряхнул всё на диван, предварительно вынув из него две бутылочки Chianti Colli Aretini. С любовью, изъяв из кучи барахла видеодиск и фотоальбом с моими сюжетами, я принялся забрасывать вещи в шкаф. Меня не смутило, что шкаф был почти пустой, меня возмущало, что вещи не желали в нём запираться, и всё время норовили выскочить из-за дверец. Но я справился с этой проблемой.
Я подошёл к окну. Алсу либо ещё не вышла из магазина, либо едет в лифте.
Пройдя к серванту, я достал два стакана. К холодильнику идти не хотелось. Что там могло быть? Я ничего не купил, а брать из запасов жены мне не позволяла гордость. Оставалось одно - взять штопор и открыть одну из итальянских жемчужин. Что я и сделал.
За окном по прежнему шли люди, скрежетали трамваи и трамбовали шинами диабаз машины. Алсу, скорее всего, вот-вот должна быть дома. Я постоял у окна ещё минут пятнадцать, потом постоял ещё немного со стаканом. Но её не было видно. И тогда я выпил этот стакан один.
В дверь постучали.
-Антон, вы ждёте жену напрасно, - прошипела старая змея, - всё это время она изменяла вам с другим мужчиной. Я сама видела, как они гуляют в сквере.
Змея, с грудью пятого размера, пятилась передо мной, уступая захваченное ею пространство.
-Я только хотела сказать, что если вы в разводе, вам понадобятся деньги для разъезда. Я готова купить вашу комнату за очень хорошую цену.
В коридоре она облокотилась на наш холодильник. Я открыл дверцу. В холодильнике стояла кастрюля с супом, на полках покоились огурцы и помидоры. Отварные макароны были накрыты крышечкой. В миске лежали любимые котлеты. Это лучшее блюдо Алсу.
-Что ты несёшь, старая?!
-Алсу не бывает дома! - вдруг истерически выдавила из себя эта дама, - Старый дурак!
Она хлопнула дверью своей комнаты, показывая, что дружеская беседа закончена. И тут же открылась входная дверь. Соседка моментально выглянула, чтобы убедиться - это была Алсу.
-И часа не прошло, - зачем-то съязвил я и посмотрел на часы, - Ан-нет! Больше прошло!
-Артём сказал, что ты приехал.
-Кто?
-Соседский мальчишка, он был с тобой в бане.
-Я был один в бане!
С чего бы? Откуда-то снизу к горлу подкатилась злоба. Я наполнил стакан и попытался загасить это чувство вином.
-Опомнись, - говорил я сам себе, - тебе никто ничего не должен!
-Да, да! Я не так выразилась. Он, конечно, был с отцом и видел тебя. Впрочем, это неважно.
Она прошла к столу, стоящему посреди этой огромной площади, и положила на него ключи. Я узнал её ключи. Этот брелок я привёз ей из Франции - Эйфелева башня, вращающаяся в сердце Парижа.
-Вот, Антон, я хотела вернуть их тебе.
При этих словах она как будто сжалась в маленький комочек. На её уже немолодом лице появился румянец. Толи вестник стыдливости, толи знак безысходности.
-Что так?
-Замужней женщине не пристало ходить к холостому мужчине, да ещё со своими ключами.
Алсу подошла к окну и встала ко мне спиной, будто разглядывая происходящее на улице. Она боялась показать мне своё лицо, свои глаза. Я это понял. Ещё я понял, что произошло что-то непоправимое, и злоба, подкатившаяся к горлу, вдруг рухнула леденящим ужасом вниз.
-А кто у нас замужняя? - стуча зубами, как от мороза, спросил я.
-Я!
-Это как?
Я должен был увидеть её глаза, но не мог двинуться с места. Скованный предчувствием уже известного мне приговора, вцепившись в край стола, я приготовился выслушать ответ.
-Антон, я вышла замуж.
-"Предчувствие меня не обмануло", - еле слышно пролепетал я и сел на стул.
Я почему-то посмотрел на нашу кровать. Там под покрывалом, наверно, ещё хранится тепло наших тел. После развода мы по-прежнему спали вместе, но под разными одеялами.
-Что ты сказал?
-Нет, ничего. Зная твою скромность, хотелось бы узнать, кто этот счастливчик?
-Ты его знаешь. Гена. Тот, что живёт над нами на шестом этаже.
Теперь её голос звучал уверенно. Можно было понять, что самое трудное для неё она уже сказала. Дальше просто констатация факта. Факта неприятного, но уже свершившегося.
-Не знаю я никакого Ге... А-а! Этот! Из бани! Он уже и Гена?
-Так получилось. Геннадий попросил моей помощи, посидеть с больным сыном. Ему нужно было срочно уйти, по работе. А тут, как назло, Артёмка простыл так сильно, что его нельзя было оставить одного.
-Врача он не мог вызвать?
-Врач приходил. Хотели забрать ребёнка в больницу. Но Гена, - она поперхнулась, - Геннадий отказался. Мне было жаль мальчика, и я помогала, как могла.
Алсу оторвалась от окна, прошла по комнате и села за стол против меня.
-Потом Артём выздоровел, и мы подружились с ним. Гена предложил мне стать его женой. Две недели назад мы расписались, и теперь я живу у него.
Она встрепенулась и уже деловым голосом продолжила:
-Антон, я выписалась из твоей комнаты, Можешь делать с ней, что хочешь. Фамилию я менять не стала. Ты не против? В холодильнике - это для тебя. Ты кушай. Хочешь, я и для тебя пока буду готовить? Это Гена предложил. А Артёмка...
Я почти не слышал её. Странно, она никогда не была такой разговорчивой. Это стресс или страх. Она говорила о каких-то делах, вещах. Что у них большие планы, и они будут осуществлять их вместе. Что она снова почувствовала себя матерью. Что она нужна им и они ей уже не чужие.
-Ты спишь с ним?
-Какое это имеет значение?
-Значит спишь. И как, нравится?
-Наверное.
Она повела плечами, чтобы помочь морщинкам на лице стереть, неуместную сейчас, улыбку Джоконды. И чтобы не огорчать меня.
Лет пять назад во время этого занятия, в самом начале, я вдруг испытал страшный приступ удушья. Я понял, если сейчас же не остановлюсь - то умру. После этого мы больше не занимались с ней "любовью". Алсу не настаивала, я боялся. Страх испытать нечто подобное был сильнее желания получить удовольствие.
-Он же старик, - выкинул я, как фокусник из рукава, последний аргумент.
-Гена на три года младше меня.
Я вспомнил свои пятьдесят два и понял, что, как минимум, три года у него ещё есть.
-И, как это у вас называется? Любовь?
-Может и любовь. Ты знаешь, Антон, мне с ним покойно. Всё, что мешало, это предстоящая встреча с тобой. Теперь она позади, и мне легко.
-Но я другому отдана и буду век ему верна! - процитировал я.
-Вот именно, - сухо сказала она, поднимаясь из-за стола.
-И кто же из нас лучше. У кого, так сказать, длиннее, - съехидничал я.
-Этого ты не узнаешь.
Входная дверь закрылась, и я остался один.
От августа к августу.
-Я остался один?
Да, я остался один. Сыновья не в счёт. После того, как они обзавелись своими семьями, им уже не до нас. Так, телефонный звонок раз в месяц, открытка к празднику.
-Мам, пап! Спешим!
Потребность в нас наступает, когда надо подбросить внуков. Старшие внуки теперь появляются редко, самостоятельные. Антошка - любимый внучек. Он с удовольствием приезжает к нам и в нашей циклопической комнате, одним глазом смотрящей в стену дома напротив, будто загорается солнышко. Дети ещё не знают о нашем разводе. Мне не хватило сил, сказать им об этом.
-Алсу сказала?
За окном август. Жаркое солнце висит за домами. Иногда оно заглядывает в комнату одиноким лучом, преломленным через десятки других окон, или яркими всплесками, отражаясь от зеркальных поверхностей, проезжающих мимо машин.
Август.
Август того далёкого года. Август, когда мы впервые встретились с Алсу. Как легко в мыслях перекинуть мост от этого августа к тому. Я же знал, что "за окнами август". Но только сейчас в голову влез и расшевелил память его антипод.
До отхода поезда было ещё более часа. Мне ничего не оставалось, как слоняться по вокзалу в ожидании.
В киоске "Союзпечать" меня привлёк очередной номер журнала "Огонёк". Я знал, что именно в этом номере напечатан мой рассказ о трудной, но почётной службе молодых воинов, об их священном долге перед отечеством. И, хотя, сам я не принимал непосредственного участия в исполнении этого долга, но мои встречи с ровесниками в казармах, на боевых точках позволили написать, как тогда казалось, интересный материал.
Я постоял некоторое время возле киоска, в надежде увидеть "своего" покупателя. Но этого не произошло. Покупали в основном "Крокодил", "Футбол", кроссворды.
Разглядывая то журналы, то торговок, предлагавших приезжим комнаты и ночлег, я увидел эту хрупкую девчушку, слоняющуюся между торговками. Я не мог не обратить на неё внимание. Фибровый чемодан и несуразная сумка с длинными ручками, явно, утомляли девушку, когда она переходила от одного "предложения" к другому. Видно было - цена её не устраивала. В конец измотавшись, она присела на свой чемодан неподалёку. Достав из сумки початую бутылку "Ситро", девушка допила её с удовольствием и после этого посмотрела на меня.
-Жарко.
Нет, это было не жарко. Душно. Вторую неделю в городе шли дожди. Всё пропиталось влагой. И выйдя на улицу, уже через десять минут чувствовалось, как одежда прилипала к телу. Здесь, на вокзале, эта влажность обволакивала моментально. От неё не было спасения. Разве, что стоять. Не так чувствовались формирующиеся на шее, груди и подмышками капельки пота.
-Вы не приглядите за моими вещами минуточку?
Она встала, и мои глаза увидели серебристые капельки пота, как алмазные россыпи, уходящие из маленькой ямочки на груди под вырез платья. Непроизвольно, мой взгляд побежал за этими искрами. И...
Такого со мной ни когда ещё не было. Я видел всё, что было скрыто под этим платьем. Мне показалось, что я могу, да-нет(!), я уже касаюсь её тела, скользя по этим стройным ногам.
Тяжёлая сумка опустилась между нами, загораживая тонкий шрам на левом колене.
-Что вы сказали? - пришёл я в чувство, и, выхватив носовой платок из кармана, стал лихорадочно вытирать своё лицо от пота.
Я испугался, что сейчас меня разоблачат. Все увидят мои низменные желания, моё нетактичное поведение, мою слабость.
Оглянувшись вокруг, я не увидел гневно протестовавших граждан. До нас никому не было дела. Я по-прежнему стоял у журнального киоска и тяжело возвращался на грешную, закатанную в асфальт, землю.
-Покарауль мои вещички!
Вот мы уже и на "ты".
-Доверяешь?
-Да. - Будто заигрывая со мной, крикнула она и скрылась за дверью с лаконичной надписью.
-Скорый поезд номер ... подан на посадку к платформе пять правая сторона. Повторяю.
Стрелка башенных часов дрогнула, и куранты стали отбивать полдень.
-Опаздываешь?
Со спины её голос был похож на голос старого друга.
-Мы с тобой раньше не встречались? - зачем-то задал я глупый вопрос.
-Может быть, может быть.
Откуда такая веселость в её положении, - подумал я и тут же заметил, что алмазные россыпи на груди исчезли.
-Ты приехала на учёбу?
-Да, окончила школу и приехала поступать в университет.
-Так уж и в университет?
-Представь себе, - она тряхнула, захваченным резинкой, хвостиком волос, - в университет. Слушай, а на вокзале можно переночевать?
-Зачем тебе это?
-С хозяином не сошлись. Хотела комнату снять. Предложений вон сколько, а цены у всех.
-Так, в университете есть общежитие для поступающих абитуриентов.
-То-то и оно. Для поступающих. Ты видел сколько их? Готовиться невозможно.
- Поезд номер ... - неслось из динамиков.
-Ладно, что-нибудь придумаю.
-Желаю тебе успешной сдачи вступительных экзаменов. Мне пора. Мой поезд.
-Приятно было поболтать. - Она протянула руку.
От неожиданности я неуклюже ухватил её кисть. И, не мог отпустить. Я был уверен, стоит мне потянуть эту руку к себе и её хрупкое тело утонет в моих объятиях.
- Бывай.
Ноги с трудом передвигали меня к поезду.
-Что за чушь? Вокруг столько девчонок, - думал я, разглядывая прохожих. - Они проходят мимо. Твои глаза не задерживаются на них больше отведенного на осмотр времени. Голова не забивается. Ты же всегда был выше случайных знакомств.
Но тело уже возвращалось. Нет, оно летело к киоску "Союзпечать".
-Дайте мне этот "Огонёк".
-У нас есть свежий номер.
-Нет, мне именно этот.
Я тороплюсь. Я ищу нужную страницу. Вот она. Маленькая фотография автора. На ней, наверно, трудно меня узнать. Другой нет, но другого случая может и не быть.
-Если ничего не выгорит, садись на этот трамвай, в конец, и езжай семь остановок, - говорил я ей, делая запись в журнале, против своего рассказа.
Я писал маме:
"Помоги девчонке перебиться несколько дней. Пусть спит на моей кровати. Целую, Антон."
-А как тебя звать?
-Алсу.
-Странное имя. Ты из Средней Азии?
-Нет, из Буя.
-Буй? Не знаю.
-Это за Вологдой. Отец назвал меня так. Я напоминаю ему первую любовь. До войны он служил в Бугульме. А я - Буйнова Алсу Ивановна. Как тебе?
-О, так ты - буйная? Ивановна из Буя!
Я зачеркнул слово "девчонка" и надписал "Алсу".
-Сойдешь с последней площадки трамвая и увидишь парадную дверь. Третий этаж. Маму звать - Анастасия Васильевна.
Мне нечего было терять. Я обхватил её за шею и поцеловал в губы.
В шесть утра поезд проезжал станцию Буй.
Мурашки пробежали по спине. Господи, как давно это было. Я вдруг почувствовал себя уставшим.
Расслабиться не дал одиночный звонок. Это ко мне.
-Разрешите?
Было видно, как его душа противилась этому визиту, а обывательское "надо" и "мы же люди", толкали его на этот шаг.
-Проходите. У вас ко мне дело? Простите, не знаю, как вас величать? - с иронией спросил я, пропуская гостя в комнату.
Он это заметил.
-Геннадий.
-Что, я такой старый?
- Геннадий Дмитриевич.
Он прошел в комнату и, указывая на стул, спросил:
-Можно?
-Да, конечно, присаживайтесь. В ногах правды нет, не так ли?
Нет, с иронией - легко сказано. Во мне кипели шекспировские страсти. Страсти, которые я пытался прикрыть иронией, сарказмом, этакой разболтанностью, просто наглостью, делая вид, что мне всё "По-барабану".
Открывая вторую бутылку и разливая вино по стаканам, я сверлил его взглядом, замечая мельчайшие детали. Точно увеличительное стекло мне вставили в глаза. Я видел, как он неудобно сел на очень удобный, я бы сказал шикарный, стул. Как дрожат его руки, сколько бы он ни перебирал левые пальцы правыми. Я даже видел ноги, которые он подтягивал под стул и ставил их то рядком, то крест на крест. А этот жуткий прыщик на носу!
-Алсу превосходно справляется с такими новообразованиями.
Я не нашел ничего другого, чтобы выйти из той тишины, которая повисла над нами.
-Что?
Он был не готов. Я показал пальцем на его нос.
-Давайте я вам его выдавлю, так по-семейному.
Вино потекло через край моего стакана.
-Правильно, главное себя не обделил. Своя рука владыка! - я взял салфетку. - Вы что-то хотите мне сказать?
-Да.
Голос его сорвался. Геннадий Дмитриевич взял стакан и мелкими глотками долго поглощал вино в одиночку. При этом ему было трудно дышать, но он достиг дна и поставил стакан на стол, жадно хватая ртом воздух.
-Я хотел, чтобы вы не относились ко мне, как к вору, укравшему у вас дорогую вещь. То есть, не вещь - предмет. - Геннадий помялся, взъерошил волосы на голове, - Нет, не предмет... Но... Вы меня поняли?
-Жену?
-Вы же в разводе?
-Она вас любит?
-Мне хотелось бы так думать. Но для меня это не важно. Важно, что я её люблю. И очень давно. Как только она поселилась в этой квартире.
-Сколько вам было лет?
-Пятнадцать, что-то около этого. Мы столкнулись с ней в дверях парадной. У неё был тяжёлый фибровый чемодан и спортивная сумка. Мы никак не могли разойтись.
Я уже догадался, что Геннадий будет читать отрывок из своей жизни, и попытался, было, прервать его. Упоминания о чемодане и сумке остановили мой порыв. Не я ли, часом раньше, наткнулся на эти предметы в своих воспоминаниях? Мне пришло в голову - наполнить его стакан. И он также выпил его мелкими глотками, но только до половины.
-Она показала мне запись в каком-то журнале, с надписанным именем - Алсу. Я проводил её до вашей квартиры.
Геннадий сделал ещё несколько глотков из своего стакана.
-Вкусное вино. Это из Италии?
Он покрутил стакан, перед тем, как продолжить:
-Странно устроена память человека. Алсу совершенно этого не помнит. Всё своё свободное время я проводил на подоконнике против вашей квартиры, в надежде встретить её. Выходило так, что наши пути не пересекались. На ноябрьские - я увидел, как вы поднялись на лифте, как нажали один раз кнопку звонка, как Алсу открыла дверь, как кинулась к вам на шею! Как целовала вас. Я понял, что нет больше смысла сидеть на подоконнике.
О чем он говорит? Я уже не слушал его.
Командировка затянулась. Из переписки с домом я узнал, что мама уступила моей просьбе. Потом пришла записка от Алсу. Всего три слова: "Антошка, спасибо тебе!" Я что-то ответил. Письма приходили от неё через день, так что отвечал я не на все. Вокзальное знакомство переросло в почтовый роман. Из её писем я узнавал последние новости из дома. К ноябрьским праздникам наша группа вернулась в город.
Уставший, я нажал кнопку своего звонка. Алсу выскочила из дверей и кинулась мне на шею:
-Тетя Ася, тетя Ася, Антошка приехал! - кричала она на всю лестницу, повиснув на моей шее и целуя.
-Я знал вашу маму.
-Что?
-Я говорю, что знал вашу маму. Анастасия Васильевна мне очень помогла. Царствие ей небесное! - он перекрестился.
-Так он верующий человек? - подумал я про себя и спросил, - Чем, если не секрет?
-В детские годы наша разница в возрасте выглядела очень даже существенно. Я вас видел, а вы меня нет. А вот с вашей мамой мы контактировали очень часто: от безусловного "Здравствуйте!", до разных ребячьих проблем. Потом. Видите ли, жена бросила, - он запнулся, - ушла от меня, когда сыну исполнилось два года. Анастасия Васильевна стала нам, что-то вроде бабушки. Мы часто гуляли вместе в сквере, вплоть до её кончины.
Он снова перекрестился. Чувствовалось, что он это делает не показушно, а естественно.