Нох Игорь. Техасы

(В описании используются слухи, байки и истории... ну, вы помните...)

После всего прошлого кто-то написал мне: "А чо так мало про техников?"

- И правда, - подумал я, - а чо...

Т Е Х А С Ы

"Снежинки блестят на ветру перламутром,

Ликуй и блаженствуй душа!

Летят на Ла-пятых заснеженным утром

Летчики в черных ЗэШа ."

(Техническая авиационная)

Даже Ленин говорил: "Надо мечтать!"

У каждого будущего офицера должна быть мечта, ибо офицер без мечты, как собака без крыльев! У выпускников технических училищ МО мечта есть. Ведь большинство авиационных техников - несостоявшиеся летчики. Пришедшие в "инженерию" пацаны, зачастую с детства грезят небом. Многие, едва вступив в эту жизнь, уже занимаются в авиамодельных кружках, читают книжки о Водопьянове и бегают по оврагам да крапивам с планерами в руках. Но потом, потом вдруг выясняется, что для счастья не хватает совсем малого - а в и а ц и о н н н о г о з д о р о в ь я.

И это - приговор! И приговор этот страшен...

Остается одно - быть к мечте как можно ближе. И они идут в техники.

Все, что отрываясь от планеты, изменяет карму земноводных и навечно привязанных к матушке-Земле, все, что раз за разом уходит в пятый океан, неизбежно возвращаясь обратно, без НИХ - просто глупый дюраль. Без души и характера. Ме-ха-низм! Как мясорубка или поливалка в саду. Самолетом его делают ОНИ! Инженеры и техники. Силой мысли, мечты... ну, и рук. Точно таких, как у вас! С двух сторон болтающихся и растущих - у кого выше, у кого ниже. Только вы ковыряете ими в носу, открываете пиво или делаете всякое непотребство. Техники же руками делают самолеты!

Делать самолеты - тяжкий труд, доложу я вам. Невзирая на настроение, самочувствие или, скажем, погоду. Попробуйте сделать что-нибудь примитивное и незатейливое на крепком ветру либо лютом морозе. Начните сперва с малого. А для тренировки пролезьте в длинный полуметровый лаз в унтах и зимней одежде - укутанный, как капуста. Попутно удерживая в руке что-нибудь габаритное и тяжелое. Сохраняйте выдержку, не допуская (как бы точнее выразиться?) - во! случайного "плетения словес".

Или пес с вами - плетите...

Делайте это, так сказать, sine ira et studio - без гнева и пристрастия. Ну как? Получилось? С самолетами все гораздо сложнее.

Формулировка sine ira et studio впервые прозвучала в трудах древнеримского историка Тацита "Анналы". Уверяю вас, этот Публий и Корнелий знал о работе авиатехника если не все, то многое!

Да-а... без гнева и пристрастия...

Работа техника неприметна. Так уж повелось, что вся "лаврушка" достается пилотам. Они лихо кувыркаются в небе, ходят по бетонке в костюмах и гермошлемах, поблескивая молниями, и носят "боевые трусы" - ППК. После всяческих "рекордов и достижений" вспоминают опять же исключительно летчиков. Про них слагают песни и снимают кино, девушки перестают быть девушками, а дети напрочь отказываются от игрушечных паровозов, требуя у папелей с мамелями настоящий военный "самик".

Техник же смотрит на весь этот аэропраздник сквозь банку с отстоем, и золотых рыбок в ней нет! Потом, потом он мажет циатимом разные узлы и совершенно не замечает собственной причастности ко всеобщему ликованию. Регламенты сменяются ремонтом, а родная матчасть "кошмарит" техника хитрыми "плавающими отказами". Единственным утешением его становится "шлемка" либо иные заменители триумфа. Даже в известной песне Дуни из Одессы: "Мама, я ХХХХ люблю... ," - нет про него куплета...

Однако самолеты продолжают летать, а вот техник - отнюдь. Изобретатель телефона Грехем Белл тоже ни разу не позвонил своим жене и маме: обе были глухими. Как вы уже догадались, особых преференций и заоблачных окладов у авиатехника снова нет. Что должен делать авиационный инженер за свою зарплату? Ответ: НИЧЕГО, и даже немного вредить.

Посему, произнеся волшебное слово "хусим", техник продолжает ковыряться в хитросплетениях вен и сухожилий аэропланов, отогреваясь на стоянке чаем и другими рабочими жидкостями. Ну, должен кто-то разбираться со всем этим недоразумением! Ковыряясь, техник напевает под нос:

"Знаем мы, что трудна ваша служба:

Все ученья да ранний подъем.

Только вам сомневаться не нужно

Вы летите, мы вас подождем".

Как и все в армии, места службы техсостав не выбирает. И часто места эти совершенно не соответствуют работе на свежем воздухе. А свежий воздух - привычная среда обитания техника. Елена Малышева уверяет нас, что это - хорошо. Но случается, ремонты ведутся в местах, где к свежему воздуху хорошо относятся лишь "умки". Да и те чернеют от "минуса", как сухофрукт. Техсостав чернеет тоже. Потому как на стоянках греется от выхлопных труб "АПашек" и "АЗоток", а в качестве внутреннего антифриза использует спирт, разбавленный до крепости географической параллели. В Салехарде - 66, Норильске - 69, а где-нибудь вблизи полюса - "пупа земли" - все 90. И Малышева по этому поводу либо молчит, либо делает совершенно удивительные инсталляции, накрывая озябших мехом.

Еще техсостав бесконечно убирает килотонны снега, а на зеркально противоположных геолокациях - килотонны песка. Есть, конечно, ОБАТО, но те обычно очень заняты. И причинной связи с самолетами отдельный батальон не видит. На кой хрен им эти бесполезные "растопырки"? Поэтому техники привычно летают на "ло-пятах" и самодельных скребках. Когда же приходит время заслуженного отдыха, техник вязнет во внутренних сомнениях: посетить тещу в Устюге, наращивая на даче объемы однолетних культур, или отпраздновать тематический "день снега" в Сыктывкаре?

График отпусков в авиации распределен и расписан еще до "диалектического материализма".

"Солнце светит и палит - едет в отпуск замполит.

Киснет всюду, дождик льет - отправляется пилот.

Дохнут с горя воробьи - в отпуск едут технари."

И - не моги!

Жил в технической службе некий дядя Вася, который прославился тем, что однажды живого воробья на закуску съел. И любил этот дядя Вася выпить. Вот однажды происходит в полку очередное торжественное сборище по случаю некого марциального праздника. Все явились при параде: в белых рубашках и синих кителях, звенят медали и желтые ремни... Тут приходит наш Вася и заявляет, как бы невзначай:

- Мужики! А хотите за стакан у меня на макушке помидор раздавить?

Народ, естественно, оживился! Какое-никакое, а все ж развлечение.

- Давай! - кричат и в ладоши хлопают, вожделея. Собрались вокруг Васи в кружок. Васисуалий спокойно кладет на башку заготовленный помидор, зажмуривается и громко командует: "Бей!"

Кто-то со всего размаху сверху ладонью радостно - хлоп! Помидор, как пехотная мина! У всех, кто вожделел - "парадки" сплошь в пюре-томате и соусе из Краснодара. А Вася наклонил голову, смахнул остатки с лысины и говорит улыбаясь, как фея:

- Ну, наливайте!

"Офицеры из ТЭЧи - заменяют тягачи".

Лучше всего инженерному спецу живется в технико-эксплуатационной части, и это "иное государство" со своим распорядком и графиком. Здесь "починяют самолеты совсем не так, как поезда".

Люди в ТЭЧи уникальны и рукасты, и способны сделать из любой валяющейся дряни необыкновенно полезную вещь. Здесь могут скопировать и воссоздать сколь угодно сложное задание. Неси только закуску!

В свободное от работы время местные кулибины улучшают свои "тойоты", мастерят на заказ перегонные кубы высокой рентабельности и варят в сосенках "бухлеор" - душистый суп из баранины.

В году эдак 95-м, приезжает в полк летать начальство - генерал. Берет под белы рученьки местного зама по ИАС, и едут они вдвоем по аэродромным зонам с проверкой. Перед ТЭЧ генерал тормозит машину и настоятельно просит зама прочитать, что написано на плакатах слева и справа от ворот. Нужно сказать, что к этому времени половина букв вечных лозунгов отклеилась, а призывы стали не совсем понятны и даже приобрели некий антигуманный контекст. Зам по ИАС, конечно, напрягает зрение и память и пробует читать, подбирая по смыслу:

"МЫ НЕ ПОС-Р--М, ОНИ НЕ ВЗЛЕТЯТ!"

Затем:

"МЫ -РУЖНО С---АНЫ В КУЛАК!"

И наконец:

"КАЖДУЮ -ЯДЬ - УМЕЙ ЗАЩИЩАТЬ!"

Последний призыв оказался самым сложным и заставил зама попотеть. Ну, никак не укладывалось у того в сознании - "отчего каждую-то?"

Промычав в ответ что-то несуразное, зам уверил начальство в том, что "обязательно завтра все вспомним и исправим, вычеркнем и добавим".

И на следующий день, собрав у себя в кабинете начальника ТЭЧ и всех, всех, всех, устроил грандиозный разнос, со стимуляцией теменных и прочих долей. В завершение пообещав, в случае чего - не защищать ни одну! А даже наоборот: "Лично расстреливать у ворот эту каждую - до полного устранения недостатков".

- Все. Идите прочь. Устраняйте... У меня от вас всех голова во лбу болит, - сказал он, переходя на альтиссимо. И, совершая затем ошибку в употреблении глагольных форм в неконвенциональных контекстах, закричал в голос: "Снять нах--- всю эту агитацию-ю-ю!"

"Не для смеха, не для шутки

Назначается на сутки

Не какой-нибудь там хер,

А дежурный офицер.

Чисто выбрит и поглажен,

На боку пистоль прилажен.

Он на лавочке сидит,

Во все стороны глядит.

Как увидит генерала,

Заорет во все хлебало,

Что в отсутствие его

Не случилось ничего."

(Автор неизвестен)

Как думаете - тяжело нормального человека с ума свести? Не знаете? Да ладно! Просто это... очень просто.

Случилось мне заступить в наряд - помдежем по полку. Помощник сидит безвылазно в дежурке на телефонах и отвечает на всякие глупые звонки. Ну, к примеру - звонит командир и кричит в трубку:

- Помощник! Почему из автобата КАМАЗ бортовой не выезжает?

Автобат - "сонное царство". Связываешься с автобатом:

- Почему КАМАЗ бортовой не выезжает?

- Тормоза отказали!

- Ясно.

Опять командир:

- Помощник! Что с КАМАЗом?

- Тормоза отказали.

- Расквадрат твою гипотенузу! Какие, к Аленушке, тормоза? Ему три минуты ходу! Бегом!

- Понял. Уточню...

Звонишь обратно в автобат:

- Какие, к Аленушке, тормоза? Вам три минуты ходу!

- Старшего машины нет.

- Ищите!

Тут снова командир:

- Где КАМАЗ, по-мощ-ник?!

- Старшего машины ищут.

- Пи...Пи...Пи-Пи... Где дежурный?

- Пошел по караулам.

- Я сейчас разберусь, как следует, и накажу кого попало! Короткими перебежками - в автобат!

- Не могу, товарищ командир. Я один.

- Позвони в автобат и передай - я им в душу наплюю... А дежурный где?

- Пошел по караулам...

И так целый день, плюс - все оружие на тебе.

И вот прибывает к ужину машина с аэродрома с разнообразным техническим персоналом. Все радостные бегут в оружейку сдавать пистолеты. Я их "списываю" и в ячейки прячу. Тут, в конце, появляется одинокий техник с глазами, как у Фрунзика Мкртчяна, когда у того КраАЗ украли, и заявляет:

- Я... пистолет потерял...

- Как потерял? - не верю я.

- Да, вот так... - говорит техник и в надежде хлопает себя по карманам, - на аэродроме был, и в машине был. А здесь - нет.

- Может, пошутили?

- Неа...

- В машине смотрел?

- Смотрел... Пойду "сдаваться" Николай Иванычу. Докладывай!

- Погоди - говорю ему я.

Николай Иванович - наш "особист". Тот, кто следит за соблюдением секретности, и кого по традиции все зовут "молчи-молчи". Я вообще считаю, что "николай иванович" - вовсе не имя и отчество, а "легенда". И во всех полках есть исключительно "николайиванычи"! Как агенты Смит в кинофильме "Матрица". После выпуска им дают кабинет с парой ноликов на дверях и вышеназваный позывной. Наш Николай Иванович тихонько просачивается в класс, когда все идут курить, разбирая премудрости аэродинамики, собирает со столов разную "секретку" и исчезает. Все! Ты попал!

"Грифленые" книги и тетради не должны лежать одиноко - даже у нас на столах, даже в эскадрильском штабе! Затем следует "порка" и "дознавательные мероприятия", а в завершение - "организационные выводы". Под конец Николай Иванович сменяет "ежовые рукавицы" на "холмогорские варежки" и дает виновному отеческий подзатыльник. До следующего раза...

- Погоди, - говорю я, - вспоминай, куда ходил?

- Да куда-куда... В сортир.

- В какой?

- В дальний, у забора.

У забора в кустах стоит резервный деревянный сортир (на случай бактериологической атаки) с философской надписью мелом по свежей доске: "Ничего хорошего из тебя не выйдет"!

- Там смотрел?

- Смотрел. Я его в кобуру прятать поленился и в боковой...

- Дубина! Может, упал?

- Да хрен знает...

Вместе мы осматриваем место выгрузки, ища г-образный силуэт и шарим руками по траве.

- Капец! - бормочет технарь, лазая на карачках, и в голове его начинает стучать барабанная дробь.

- Остается сортир.

Сняв с пожарного щита багор и распахнув дверь, он, как гарпунер Нед Ленд, делает первые робкие забросы.

- Эй, гондольер, - говорит появившийся откуда-то начальник ПДС, - чего потеряли?

- Пистолет...

- Пис-то-лет?! - восхищается ПэДэЭсник, - это "трехой" пахнет. Так не найти. Магнит нужен, на "контровке".

Барабаны в голове технаря начинают стучать явственнее, превращаясь в африканские там-тамы. Багор, вырвавшись, вдруг ускользает из его рук и уходит вглубь, к центру земли.

- Да что за день такой! - кричит техник фальцетом и бежит искать магнит.

В легком помешательстве он возвращается с мотком "контровки" и могучим магнитом. Сперва в лунке постоянно "клюет" утонувший багор. Матерясь, как Иван Бунин, техник выуживает добычу. Концентрация вони увеличивается, а вместе с ней увеличивается и группа советчиков.

- Можно надеть химкостюм и "нырнуть", - говорит кто-то из подошедших.

Обезоруженный начинает стонать и заказывает глаза.

- Все ж лучше, чем "треха", - замечает нач. ПДС и талантливо исполняет пантомиму "маленький ныряльщик".

- Пошел в казарму, - говорит обреченно технарь, - спрошу у старшины ОЗК (химкостюм).

Комната дежурного находится тут же в казарме, и до меня доносятся гневные окрики старшины:

- Товарищ солдат! Вы зачем оклеили тумбочку голыми девицами? Здесь вам казарма, а не онанизматорий!

- Саня! - обращается к тому несчастный, дрожа гортанью, - Саня, дай ОЗК.

- Зачем? - проявляет интерес старшина, - газы?

- "Нырнуть" в сортир... Пистолет утерял!

- Так он же потом... того... в говне будет!

- А так "того" буду я! - замечает будущий "боевой пловец". Ну дай, Саня. И противогаз...

Подумав немного, старшина предлагает собственную версию:

- Значит, так. Принесешь свой взамен... чистый! Мне здесь только фекальных карнавалов не достает, как в Голландии...

- В Нидерландах, - поправляет, шмыгая носом, техник.

Вместе все наряжают "первого космонавта" в химкостюм.

- Обязательно скажи "поехали!" - хохочет, подмигивая, нач. ПДС.

- Ага! Но рукой не маши, - покатываются остальные.

Привязав к поясу снаряженного веревку и копируя связку альпинистов, группа цепью движется к сортиру. Кто-то негромко запевает песню Скляра "Водолаз".

В последний раз тех глядит на птичек и землю, пряча нарастающее отчаяние под резиной противогаза.

В это время сбоку, по узкой дорожке, в штаб спешит инженер.

- А чего это у вас пистолеты валяются? - спрашивает он.

Как подкошенный, техник валится рядом на кустики молоденькой крапивы и, налегая спиной на стенку сортира, сдирает с головы противогаз и закуривает.

Барабаны молкнут... :)

"Принято решение объединить самолето-строительные

и вертолето-строительные фирмы МиГ с Милем, и Сухой с Камовым.

Для первых название определено - "МиМи", для вторых пока нет..."

(Из передовицы)

Вот вы сидите и думаете - как работает весь этот могучий механизм? И сразу представляете: нервную морзянку, штабы и карты-обои с серпами красных стрелок, планшетисток с усами - забывших про спа, и ракеты сигнальные...

На деле все проще. Лейтенанты знают, что делать и бегут по первому зову, капитаны организовывают работу лейтенантов и могут быстро ходить, майоры знают, что организовывают капитаны и стремительно сидят.

Далее следуют подполковники. Эти контролируют работу майоров, проворно цепенея, а полковники составляют всякие планы и документы и никуда не спешат, так как в мирное время это вызывает смех, а в военное - панику. Есть еще генералы. Генералы ищут взглядом место для подписи и подписывают, где нужно, а еще говорят: "Тяжело в учении - легко в бою".

Ну и все!

Одним прекрасным днем в июле месяце на сибирском аэродроме сидел в дежурстве экипаж Ми-8. Лето, тишина, домино и солнце. Вдруг - "труба, гроза" и за этим поступает команда экипажу "На взлет"! В аккурат должны были везти нового начальника штаба одной воздушной армии. Все забыли про домино, застегнулись и стоят, ждут у вертушки, как испуганные жирафы. Подъезжают "лампасы", выгружают 140 кг живого веса и первый вопрос командиру: "Почему погон нет?"

Командир, понимая, что ответ и не нужен вовсе, приподнял бровь удивленно, а лицо на всякий случай сделал, как у французского Фернанделя. Очень этого киноактера начальство любит. Перешли к экипажу...

"Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый".

Там, понятное дело, тоже - сплошной "азохин вей" и выпуклые эпитеты про "звездочки и звездюлины".

Генерал покуражился вволю и полез, похрюкивая, в вертолет. Летуны обиделись, а больше всех бортехник. Очень нежной был душевной организации и эмоциональной восприимчивости. И мама его изучает кольчатых червей. Вот борттех, обходя свою вертушку справа налево, проверяет все как положено, а сам говорит про себя:

- Сука толстозадая... Я тебе устрою Гавайи...

И законтрил все окна в салоне, ссылаясь на безопасность. Сам в кабину и дверь на замок. Экипаж открыл у себя с двух сторон форточки и врубил на всю матушку отопление. А вокруг - лето!

После посадки где надо, увезли "тушку" с мигалками. Не то с инфарктом, не то с инсультом. Экипаж отстранили от полетов на срок, а командиру дали "10 суток губы". За Фернанделя.

В училище нач. кафедры Тактики повторял курсантам: "Мужчина, тем более - офицер, никогда не должен говорить матом. Но ругаться матом он ОБЯЗАН!"

Рассказ вертолетчика.

В славные времена "совдепии", когда небо было выше, а ветер - свежей, летал я по северам на трудяге Ми-8.

Работы было "через край" - возили геологов, вахтовиков и прочих, а вместе с ними и их оборудование. Ребята все, как на подбор, - крепкие и лихие, а будучи не на работе - круто пьющие.

Вот, значит. Везли вахту на очередную дальнюю точку. Народу много, а посадочных мест - мало, и сидели они на всем, на чем можно было сидеть либо лежать. Сзади фюзеляжа - в хвосте - есть грузовые створки, через которые грузят разные крупногабаритные грузы и на них во время полета категорически садиться запрещено. Так как открываются они вниз и уходят в бок, и сразу летишь к земле, вспоминая маму. На стоянке, правда, до земли всего только метр с небольшим.

Бортмеханик отвечает за пассажиров и груз, следит за внутренним порядком и поэтому, негодуя, материт бригаду, объясняя в сотый раз на всем знакомом языке: "Чтоб не лежали, падлы, на аппарелях!" Только, не помогает это. Вахта "устала" после борьбы с зеленым змием и мостится, как собака, где приткнется.

А лететь надо... Благо, перелет небольшой - минут 20 всего. Бортмех уж очень разозлился на бестолковых пассажиров своих и потому перед приземлением говорит по СПУ (переговорное устройство), нажав на кнопку:

- Командир! Очень прошу - не убавляй "шаг-газ" после посадки.

Командир в ответ только хмыкнул: "Ладно".

Вертолет садится очень нежно и мягко, и гул от движков такой же, а бортач рысью выскакивает наружу и махом открывает грузовой люк. И из люка, как козий горох, сыплются на бетонную стоянку вахтовики, скребя ногтями по дюралю, и громко озвучивают словесные конструкции исключительно на литеру "Б". Но потом, укрепившись на земле и почувствовав твердое, вспоминают остальные. Кто-то, поднявшись, гонится за бортмехаником, требуя крови и мяса, экипаж ржет, а бортач, повторяясь, зычно кричит этой куче на бетонке: "Говорил же вам, падлы! Не лежите на аппарелях!"

"Прошу оставить на службе, пока носят руки..."

(Из рапорта начальника ГСМ)

Достоевский писал: "Этим миром будут править керосинщики!"

Федор Михайлович. Как Вы были правы! На аэродроме тоже все привязано к НЕМУ. К начальнику ГСМ. И не только потому, что ни один самолет не поднимется в небо, пока лаборант ГСМ не поставит на бумагах свою подпись. Есть еще, как говорил чрезвычайно умный медведь Винни Пух, "мед!".

В Стране Советов был лозунг: "Не место красит человека, а человек - место". К ГСМу лозунг не применим. Все служащие и вольнонаемные горюче-смазочного имеют типично малиновый окрас.

"Покровительственная окраска - окраска и форма тела животного, способствующие сохранению его жизни в борьбе за существование".

Слышите?! З а с у щ е с т в о в а н и е !

Прапор на ГСМе - солидный и объемный, и нос у прапора - солидный и объемный тоже. Как клубника сорта "гигантелла". "Выхлоп" от прапора - что-то среднее между раскаленным дыханием форсажной камеры и резиновыми нотками "массандры". В новейшем летном комбезе, со штурманским хронографом на кудрявой руке, он сидит, закатав рукава за столом, важный, как конфета "Красный мак".

- Полеты обеспечить не могу, - говорит он, - СВСа нету!

Пресвятая Богородица! Нет - эС Вэ Эса! Цистерна со спиртом застряла где-то на железнодорожных перегонах и не дошла до адресата. То есть - до нас. А в самолетах многое охлаждается спиртом. На совещании у командира нач по ИАС, докладывая об оказии, хмурится и подытоживает: "Плановая смена под угрозой срыва".

В Армии нужно уметь выкручиваться. И не только...

Из разнообразных неудобных случайностей, сменяющихся вводных или глупейших фатальных совпадений.

Как мудро замечал наш ротный в училище:

- В армии все нужно уметь... Даже пукать в себя, когда ты в разведке.

Поэтому, немного покумекав, я предлагаю:

- Товарищ командир... Разрешите?

- Ну...

- Наша "ликерка" делает водку из пищевого спирта, а у Вас с руководством связи. "Займем" у них на полеты, а там, глядишь, и наш подойдет.

Местный ликеро-водочный комбинат делает для нас "Джинн капитанский" и другие экзотические напитки. Директор комбината, выходя из зоны стереотипов и проявляя творческую жилку, украшает каждую бутылку, сошедшую с конвейера, собственным "сочинением", печатая на боку:

"У каждого пьянства свой запах особый:

Ликер пахнет тайных фантазий свободой.

Шампанское пахнет кокетством и флиртом.

Разбитая морда -- разбавленным спиртом.

Развратом и страстностью пахнет коньяк.

Взрывным позитивом -- абсент натощак".

Все это венчает натюрморт разномастной закусочной снеди с фазанами и каплунами. Уже только из-за "мадригалов" продукция завода пользуется необыкновенным спросом, а наш командир с директором ликерки на короткой ноге.

- Бери мой "бобик" и дуй, - командует начальство, - я прозвоню. Но сперва - возьми образец!

Через время я доставляю пробы на экспертизу. Лаборатория долго разбирается в органолептических свойствах продукта, нюхает, смотрит в микроскоп, и под конец выдает заключение: "Образец не соответствует качеству и техническим нормативам".

Да-да! Дорогие мои! И полеты - отменяются.

"Когда из гвардии, иные от двора

Сюда на время приезжали!

Кричали женщины: ура!

И в воздух чепчики бросали".

Александр Сергеевич Грибоедов

Давно это было...

Приехал в полк на Миг-21-х инспектор из штаба воздушной армии. Полетать на себя, класс подтвердить, да гостинцев забрать (спирт "барбоска"). Вот он ходит по бетону, как мать родная, и всем живо интересуется. А свободного самолета нет!

- Проблемы, - говорят, - с исправными самолетами.

Быстренько включили инспектора в плановую таблицу и срочно притащили из ТЭЧи специально для него боевой, так как запасным стоит только спарка. Инженеры тучей налетели на аэроплан и стали спешно готовить!

Через час примерно к старшему инженеру подходит комполка с пришлым инспектором, и тот интересуется:

- Ну, и когда, мол? Сколько ждать и где самолет? Я - мать, вашу мать, или - не мать?

Инженер полка сделал стойку и отвечает четко и уверенно:

- Да готово все! Милости просим.

Техник самолета подкатил стремяночку и тоже рапортует, что "самолет заправлен, к вылету готов, и - будьте любезны, в техжурнальчике о приемке самолета расписаться".

Инспектор пнул для дела ногой в колесо и в приемке матчасти отметился. Надел ЗШ на голову и по стремянке полез. Комполка с инженером рядом стоят, словно двое из ларца, и подбадривают взглядами высокое начальство.

Тот заглядывает в кабину, сопит и топчется, но потом, поворачивая голову к инженеру, спрашивает:

- И что? Так и летаете?

Комполка с инженером хором отвечают ему с умилением:

- Да, так и летаем!

Инспектор:

- Вы как хотите - так и летайте... А я без кресла летать не собираюсь!

И назад полез. Оказалось - В ТЭЧи с самолета сняли катапульту и в спешке забыли поставить.

"Как только, где-либо исчезает порядок,

там немедленно появляется Авиация".

Доля техника незавидна. Но без них - край! В воздухе главный человек - пилот. На земле самый главный - техник. Он принимает решение и дает "добро" на вылет: и самолету, и пилоту. И если для летчика самолет - "зверь", то для техника - "домашняя скотина". Он холит и лелеет свой борт, моет и трет его, называя нежно, а еще лечит и чинит, иногда в совершенно невыносимых условиях.

Аэропорт "Рогачево" на Новой земле, он же - "Архангельск 56". И все вместе с гагарами и медведями было суровой гостайной. Здесь располагался давнишний полигон для испытаний ядерных зарядов. Позже аэродром получил название "Амдерма-2". Между собой Новую называли просто "двойкой".

Главным постоянным населенным пунктом архипелага считалась Белушья Губа, адрес ее был: "Москва, К-704". Для остальных же населенных пунктов указывался безликий номер войсковой части с добавлением букв "ЮЯ". К примеру - в/ч ЮЯ 03219. Личным составом гарнизонов буквы в адресе расшифровывались, как "южнее Ялты".

На аэродроме базировался 641-й гвардейский истребительный авиационный полк. Ах, какие это были люди!

Техсостав на аэродроме обслуживая матчасть при привычных -40⁰С с ветерком и инеем, проявлял необыкновенную инженерную смекалку. При авральных ремонтах на морозе руки технарей не слушались и полностью теряли тонкую чувствительность. Работать приходилось в тесных нишах, где добраться до раненого блока можно было, только сняв зимнюю куртку.

"Модус операнди" был донельзя прост: к самолету подгонялась спецмашина-кондиционер (для обдува "кишок" холодным и горячим), хобот от нее засовывали технику в задний клапан теплых ползунков и уже после этого, врубив на полную, спец продолжал работу словно спасатель-водолаз, оставив на снегу куртку и перчатки. Называлось это "Иерихонская труба". Горячий воздух лез через рукава и воротник верблюжьего свитера, пробегая по телу, попутно подрумянивая задницу. А для того, чтобы труба не вываливалась, ее подвязывали металлической контровкой к шее...

Сложнее всего к суровой действительности "двойки" привыкали люди гражданские. Пара "двухгодичников", пришедшая в полк из авиационных институтов, пораженная реалиями севера и следами невиданных зверей на плацу, "поливала" сутки напролет. В местном "дурдоме" (читай - общежитие) вместо номера комнаты, где обосновались "пиджаки", красовалась наклейка от свиной тушенки. Друг к другу красные авиаспецы обращались не иначе, как "товарищ главсвин" и "товарищ зам главсвина".

Была еще одна народная примета: если в "дурдоме" (Полярная, 8А) громко играет труба, значит стармех группы РАСУ Серега - пьян... Впоследствии талант был замечен, подобран и направлен в нужное русло. Во вновь созданный полковой оркестр, где тот расцвел в качестве соло-трубы, позабыв о прошлых фольклорных суррогатах. Механик с удовольствием "выдувал медь", наполняя марш "Привет воспитанникам" величественностью и патетичностью. Завершив обычную сыгровку, трубадур расходовал невостребованные остатки творческой энергии, выводя скрипичные ключи собственной мочой на снегу у клуба.

Коротким летом, когда жены, сбившись в говорливый клин, улетали на юга, народ, заскучав по цивилизации, на субботу-воскресение отправлялся Аэрофлотом из Архангельска в столичные "Сандуны". Культурная программа предполагала не только поход в баню. Билет до Москвы стоил 32 рубля и, взяв в карман 150 рэ, можно было прекрасно посидеть помытым в ресторане. В преферанс проигрывали больше. На регистрации, досматривая ручную кладь, сотрудницы аэропорта с удивлением перебирали у каждого: березовый веник, брусок мыла "Консул", мочалку и пару чистого белья.

- Куда вы летите, ребята? - интересовалась служба.

- В баню! - веселились военные.

Как известно, "Солдат спит, а служба идет". Когда солдат моется, служба идет тоже.

Однажды, в законный банно-прачечный, в местную баню для проведения гигиенических процедур и символических омовений прибыл взвод стройбата. Командовал взводом сутуловатый худой лейтенант в мешковатой робе с "бульдозерами в петлицах" и нелепыми очками на переносице. Вылитый "мабутовец", получивший офицерское звание на военной кафедре инженерного института. Нужно напомнить - в ВС СССР формирование столь сложных подразделений происходило по немудреной и устоявшейся схеме: в "стройбате" служили в основном лица либо больные, либо в прошлом сиделые. Был, конечно, еще и обычный призывник с нехарактерной тягой к созиданию, но процент таковых нивелировался первыми двумя. В основе своей "королевские войска" комплектовались людьми не совсем желавшими отдавать какие-либо долги, а наспех созданные батальоны вовсе "не просили огня". Сей сложный конгломерат дополняли лица умственной отсталости в легкой степени выраженности, какие, согласно 185-му приказу Родины, значились ограниченно годными, что не вступало в противоречие с установками политотделов по призыву и характеризовалось как некий усредненный МПС (морально-психологическое состояние) .

Естественно, в силу институтского прошлого, лейтенант был совершенно незнаком с особенностями прохождения службы по призыву, а ополаскивание и головомытье военных строителей по пятницам его абсолютно не интересовало. Посему, худой лейтенант отрешенно и одиноко сидел с книжечкой в фойе.

По завершению процесса к лейтенанту обратился полностью вымытый старослужащий-сержант с "фиксой" во рту, огорошив того внезапным и странным вопросом: "Кто будет собирать грязное белье?".

Сложно сейчас сказать - каковым "был общий расклад", но судя по всему, команда целиком состояла из выслуживших определенные сроки, по статусу и "понятиям" которых убирать за собой считалось "в падлу". Будучи человеком простодушным от природы, лейтеха, на время отвлекшись от чтения, дал сержанту рекомендации: "назначить необходимое для уборки количество людей" и "не докучать ему дурацкими вопросами". Но получил интересный ответ, "что все давно помылись, машина ждет, а у него есть шикарная возможность показать взводу, как это делается".

Старшой, ни сколь не смущаясь и не изменившись в лице, зашел в предбанник и подал строителям очень военную команду: "Становись!"

Чистые воины изобразили подобие строя и с нескрываемым любопытством стали ожидать продолжения и логической развязки. Нескладный лейтенант, указав перстом на троих, кратко объяснил им задание. Назначенные выполнять приказ категорично отказались, дополняя свое нежелание оборотами, не имеющими двойных толкований.

На что лейтенант, тихо сняв очки, молча их ударил. Каждого. По разу.

Это только в голливудских боевиках сраженные молниеносным свингом ураганом сносят шкафы и ломают корпусную мебель. После точного и акцентированного попадания человек падает на пол, словно срезанная бельевая веревка...

Лейтенант опять повторил задачу и тут же назначил других. Но новая смена отчего-то не вняла указаниям старшего, а быть может попросту ошалела от происходящего и глупо продолжила бунт. Военный молча отправил их на пол к лежащим. После чего, решив упростить задачу до невозможного, он дал им на все 5 минут ровно и, водрузив на место очки, выразительно глянув на часы, вышел.

Подчиненные с лихвой перекрыли назначенный норматив, сложив поверх несвежего исподнего весь "актив" подразделения. И машина тронулась.

После выяснилось: лейтенант с диоптриями и затертой книжкой был не то чемпионом Союза, не то чемпионом России (РСФСР) по боксу.

Дальше служба потекла совершенно обыденно и заурядно, а "доноры мозга" из очень строительных войск беспрекословно слушались и выполняли все команды нескладного лейтенанта. Отлавливая любой его вздох, чих или случайный кивок. Внешность бывает обманчива.

"До того, как что-нибудь было, ничего не было" - в 1993 году 641-й истребительный авиаполк был переведен на аэродром Африканда, г. Полярные Зори.

"Не проверил заземления - в результате смерть мгновенная!"

(Табличка по технике безопасности)

Задолго до появления в гражданском быту всяческих носимых гаджетов и электронных книжек в авиации уже знали про E-Book. И распределялись они среди личного состава совершенно безвозмездно! То есть - даром.

Стоит технику самолета упустить что-нибудь в заполнении формуляров и пожалуйста: "Спешите, говорят, к инженеру - получать "е-бУ́ки"! И хотя времени особого для чтения литературного нет, а все одно раздают. И что главное - не откажешься! Инженер полка человек крупный, гвардейского роста - основательный и щедрый, и уж коли пообещал "всем сестрам по серьгам", никого не упустит. А при взгляде на него отчего-то сразу хочется верить во всеобщую грамотность.

- Мы, - говорит, - самая читающая нация в читающем мире.

Попробуй, опровергни. Получаешь...

Там суббота-воскресенье, и два дня валит снег, кроя с головой географию так, что "носика собачьего" не видать. И, конечно же, заносит стоянку. В понедельник утром все уже в очереди - за новыми "гаджетами". И жанры все те же: пейзажная и философская лирика.

Для чего нужны все эти "е-буки" в авиации? Да для ВСЕГО! Для самосознания, для чувства общего дела или, допустим, локтя. Для "смазки механизма", например... Еще для чего? Э-э-э...

Для про-фи-лак-ти-ки! А еще потому что "мы - самая читающая нация в читающем мире".

Был начальник группы СД капитан Ложкин. Ну, Ложкин как Ложкин, и очень малого роста. Пребывая в оппозиции к жизни как таковой, маленький капитан время от времени попадал в удивительные передряги и пертурбации, вызывая у товарищей боязливый восторг и сложные эвфемизмы.

Вот однажды к домику группы прикатили снятое с ТУ-16 колесо основного шасси. После грубой посадки и соответствующего торможения колесо было стесано "в мясо", а из раны петлей торчал проволочный корд.

Так оно и стояло месяц, а может два... и никто его не трогал. И простояло бы еще столько же, если бы не бремя знаний известного нам офицера. "Mногия знания - многия печали". Рассказывая коллегам-технарям о необыкновенной прочности авиационных колес и приводя наглядные примеры, капитан, войдя в раж, резко дернул за этот корд...

Оглушительный взрыв разметал слушателей по периметру, а самого Ложкина, находящегося в эпицентре, контузило на два звания вниз. Крышу домика частично сломало. На следующий день в остатках кровли была найдена изодранная фуражка героя с "курицей и звездой".

Но через три дня в полковой санчасти, прикрывая один глаз фигурной картонкой и уверенно читая третью строчку сверху (таблицы Сивцева), маленький капитан с жаром рассуждал о необыкновенной прочности авиационных гидроцилиндров. Обещая познакомить с ними нового окулиста лично. Конечно, опустив ненужные для гражданского понимания технические тонкости.

Над аэродромом - бумажная осень.

Летят телеграммы из всех волостей:

Там - треснула шпонка, там - лопнули оси

А сверху эпиграф: "В одной из частей..."

Командир в классе доводит до личного состава шифр-телеграммы:

"Учебная авиационная эскадрилья такого-то полка. Такого-то числа полеты в простых метеоусловиях. Предпосылка к летному происшествию:

Во столько-то часов, столько-то минут борт номер такой-то (экипаж в составе курсанта Криворучко и летчика-инструктора капитана Безрукова) допустил при посадке выкатывание за пределы ВПП с последующей поломкой самолета".

Комполка подымает глаза от телеграммы и, вопросительно глядя в пространство, произносит:

- И это какая же бл..дь поставила их в один экипаж?

Авиационные байки живут самостоятельной жизнью, перемещаясь от рассказчика к рассказчику, и обрастают дополнениями и уточнениями. Старая байка "про корову в бомболюке", многократно озвученная и даже отраженная в известном кино, когда пилот экипажа бомбардировщика по просьбе свояка доставлял буренку из Хабаровска в Петропаловск, уже приелась и поистрепалась. И давно считается классикой жанра. Но история внезапно получила продолжение: надежные источники утверждают, что примерно в это же время счастливо спасенный экипаж затонувшего рыболовецкого траулера был списан руководством порта в полном составе на берег. Причина столь сурового дисциплинарного воздействия - беспробудное пьянство на борту. Моряки промыслового флота, ненадолго трезвея, божились и утверждали как один, что их судно затопила упавшая с неба корова!

Седые рассказывают, что давным-давно в одном авиаполку, переученном после войны на Миг-15, был лихой командир - "рубака" и удалец. Начинал командир еще в Испании. У героя был свой личный авиаспец - старый и опытный механик. "Батя" дотошно следил за вверенной техникой, чинил и латал ее боевые раны, а еще всячески оберегал любимого командира от возможных неприятностей. Так вместе, бок о бок, дошагали они до мирной жизни и вместе освоили новую реактивную матчасть.

Случалось, что ближе к выходным командир, задержавшись в штабе, исключительно для гигиены принимал известные всем "наркомовские сто грамм". Потом, вспоминая с кем-нибудь из однополчан былое, пилотяги незаметно расширяли границы "ворошиловского пайка" и ближе к вечеру командир, прыгнув в "бобик", мчал на аэродром с проверкой.

Получив доклад от механика, он немедля лез в свой самолет и, приложив шлемофон к уху, привычно командовал: "Запуск!" Старый спец, оберегая комполка от нехорошего, незаметно подвязывал серебристый Миг крепкой фалой за хвост к ближайшей березе. Погазовав немного и совершив бесполезные попытки вырулить, командир глушил движок, нервной пружиной выпрыгивал из кабины и давал механику "дрозда" - за отвратительное состояние матчасти.

Обещая, что "если завтра в поход и такое, не дай Божэ, повторится", он сперва "вывернет техническую службу полка мехом внутрь", а затем ознакомит всех с оперой Моцарта "Волшебная флейта". Своего механика командир грозился "лично поставить здесь же раскорякой, не взирая на прошлые заслуги и нежный возраст".

Отчего, именно Моцарт, командир не объяснял, считая, что и так все понятно. Еще до войны, поддавшись на уговоры супруги, он посетил с ней оперу и вкусил бессмертный зингшпиль в двух действиях от начала до конца. И тот произвел на комполка сильное впечатление. На что механик, пряча в усах улыбку, басил: "виноват" и "устраним" и прикладывал лопатой ладонь к потертому козырьку. Командир уезжал.

"Рожденый ползать заведовал складом,

где хранились крылья для рожденых летать."

Для того чтобы стать офицером сейчас совсем необязательно быть дворянином. Для того чтобы стать авиационным инженером необходимо хорошо и много учиться и быть для начала "подкованным" в азах школьной программы. В простейшей физике и математике. Раньше программы были несколько другими... Выпускники школ не давились, словно кот Шредингера, от вопроса "Почему дует ветер?" и не дополняли задачу "Продолжите число π" буквами неприличного слова. В технические вузы шли в основе своей пацаны неглупые. На "летных" факультетах все же главным было здоровье.

"Как же так, с детства хотели быть летчиком, или учились плохо?" - подкалывали счастливчика. "Ползать умеешь - летать научим!" - отвечали в вузе. И уже затем вбивали в самые "здоровые" головы всю эту физику и математику. В инженерии все было с точностью до наоборот.

Во времена Советского Союза все авиатехники разделялись и квалифицировались примерно так (мож, я ошибаюсь):

1. Специалисты по планеру и двигателю (ПиДы), (эСДэшники) механики. На авиа жаргоне - "слоны".

2. Специалисты по авиационному и радиоэлектронному оборудованию (РЭОшники), (РЭсосники). На жаргоне - "мартышки", "бандерлоги" или "аисты".

3. Специалисты группы САПС (средства аварийного покидания самолета) - в быту "тормозники" либо "краснодеревщики".

В любой ТЭЧи завсегда держали одного мелкого слоника. Для чего нужен столь необычный вид слона? Для того чтобы добираться до всяких нужных и неприступных "эрогенных зон" с признаками скрытой клаустрофобии. Очень часто при ремонте или регламенте им приходится лезть в узкие лазы и замкнутые полости, причем с соблюдением всех ритуальных обрядов. Именно поэтому в штате так необходимы эти "миниатюрные слоники" - младшие братья больших индийских слонов.

Работа "слонов" тяжелая и грязная. Но именно "слон" - "хозяин самолета", потому что голова большая и умная.

"Мартышкам" в этом плане многим легче, хотя зачастую для проведения штатных работ на самолете необходимо иметь именно обезьянью ловкость. Еще РЭсосники допущены к работе с радиоизотопными источниками. Но вера в то, что "даже тысяча рентген не согнут советский член!", позволяет им ежедневно и спокойно выполнять поставленные задачи. Об остальном спросите у РЭсосника.

СД и САПС - то бишь, тормозники. Эти возятся с катапультными креслами и таскают тормозные парашюты. За кресла, кстати, их и зовут "краснодеревщики". Парни в основе своей крупные и физически развитые. На Мигаре тормозной парашют весит под два пуда, на более серьезной технике - многим больше. У тормозников в группе есть штатное транспортное средство: моторолер "Муравей" с кузовом и прицепом. И если его банально не "пропили" или не утопили на рыбалке (что сплошь и рядом), начальника группы подчиненные часто доставляют прямо к подъезду, именно на нем. Ежели "Муравей" почил (что тщательно скрывается), тормозники впрягшись в вереницу тележек с парашютами, распевают:

"Знают турки нас и шведы

И про нас известен свет".

Как бурлаки - тянут свое хозяйство по самолетам. Турки и шведы испуганно молчат.

Есть и другие спецы. В итоге, для того чтобы один истребитель поднялся в воздух, требуется слаженная работа команды из 20-25 человек. Вот так...

Освободившись и выпустив в небо "птиц", они, ожидая своих, играют прямо здесь, на аэродроме, в футбол. Поделившись поровну: "фишки" на "водила". Т.е. спецы против эСДешников.

Что технику нельзя?

- нельзя жаловаться на транспорт, которым он (техник) доставляется на аэродром. Армейские "Уралы", крытые брезентом (в быту - "скотовоз"), обычное средство доставки техсостава на службу.

- технику нельзя (невзирая на особенности работ) с прохладцей относится к собственному внешнему виду и быть неопрятным или, не дай Бог, неряшливым. Во-первых, это недвузначно говорит об отношении его к делу, во-вторых, к такому сразу "прилипает" нехорошая кличка.

Подобного товарища в одном из моих мест службы сослуживцы звали "дезик".

- технику нельзя быть жадным. И если родной летсостав просит после вылета "какавы" - извернуться, но найти... В противном случае "корова" перестает доиться.

"Шило" в авиации не "уходит", а "расходуется". "Шлемка" не воруется, а экономится.

- нельзя жаловаться на быт и неустроенность, потому как "на быт и неустроенность" в армии жалуются все. И техник в этом списке совсем не на лидирующих позициях.

- борттехнику (летающему технику) нельзя быть равнодушным. Бортач на корабле - "папа" - и он одинаково любит всех своих детей (и самолет, и экипаж). У него всегда есть сковорода, сало, десяток яиц и велосипед.

- технику нельзя долго спать утром и рано ложиться вечером. В остальных случаях технику можно спать сколько угодно.

- технику нельзя говорить летсоставу перед вылетом, что матчасть в целом готова, но есть ма-а-аленький нюансик, о котором он охотно расскажет после посадки.

- технику нельзя быть недовольным зарплатой и равнять ее к "летчиской". Хотя "цирковой медведь тоже ездит на велосипеде, но велосипед не чинит" :)

- технику нельзя хранить в капонирах и "кондейках" крупные бутли с надписью "ОН!", если там - не он.

- нельзя забывать хлопать борт по "законцовке" на выруливании. Самолету - приятно, а летчику - спокойно.

- и наконец, технику нельзя ходить по аэродромному гудрону, потому что голубые комбезы ни хрена не отстирываются!

Э П И Л О Г

Так вот... Памятники летчикам есть. Асам, покорителям, "соколам" и героям. А кто видел памятник Технику? Где хоть один небольшой монумент? Скромный и серый - высотой с муравьиную горку?

И не пора ли задействовать Церетели (извините за каламбур). Он у нас главный по исполинам. Материала кругом "за горло"! Вот и пусть исполнит монумент из расплавленных душ самолетов - "Технарю-спасителю ВВС" с крынкой молока в руке. Ну, или с крынкой "массандры"...

Или нет - мужик в техкомбезе, в полтора раза выше "Свободы", и с ГРОМАДНЫМ БОЛТОМ в руке! И чтоб виден был днем и ночью, со спутников и без...

А по периметру - непременная подсветка из тысячи ламп-коптилок, заправленных ТС-1. В пустотелом чреве в назидание потомкам - экспозиции гаечных ключей всех времен и народов. Баночки с АМГ и ЦИАТИМом, образцы контровок и заклепок. Валенки и лопаты, технические чемоданчики и т.д.

Непременно - коктейли: "Отвертка", "Шпага" или "Султыга", а на "закусь" - обязательно сухари! Крепкие, как карбид вольфрама. Для прошедших первый ярус экспозиции: выход на смотровую площадку сквозь все тот же пустотелый болт. Скажем, в дверь на 140 винтах "под крест", и конечно - на цепочке отвертка. Победил винты - просовываешь руку... Там, в глуби, в темноте и неудобстве, ма-а-а-ленький лючок, и туда - только "по плечо" и никак не больше! И уж далее, только на ощупь - скрытый рычаг замка. Жмешь, и "пожалуйте" - выходишь на поверхность.

Па-но-ра-ма!

А подсветка, конечно, БАНО с неизменным зеленым и красным. Ну, еще неплохо бы - надпись. Скромно: "Техническим Асам". И какой-нибудь там огонь...

Да и что есть АС? Автомат Судаева? Нет. Африканский союз? Снова нет. В германо-скандинавской мифологии есть высшие боги (Асы). Здорово, и близко по смыслу, но опять не то...

Ас - попросту высококлассный специалист, первый и главный в своей области. Всегда необходимый, как кремневый нож, и всюду ценимый, как Павловский фарфор. Туз в профессиональной колоде. Важная и первая карта. И в Авиации их, слава Богу, еще много... Да-да, ребятушки... Именно в Авиации!

Вот и выходит, что АСЫ - они везде. В небе и на земле. Только на земле, они - технические.

Т.е. - ТехАсы!

________2020.

Комментарии: 3, последний от 08/10/2020. © Copyright Нох Игорь (noxinbox@mail.ru) Размещен: 27/09/2020, изменен: 28/11/2020. 53k. Статистика. Рассказ: Проза Скачать FB2		Оценка: *8.003** Ваша оценка:

Нох Игорь : другие произведения.

Техасы