Кабинет был обставлен скудно, да и кабинет ли? Скорее собачья будка два на два метра. Стены, с потрескавшейся штукатуркой, некогда выкрашенные сочной желтой краской, в данный момент времени, имели не поддающийся описанию оттенок, нечто среднее между бежевым и старым. Линолеум на полу, был вытоптан на столько, что вряд ли хоть кто-то, смог бы себе представить изначальный рисунок, все еще проступающий на нем жалкими обрывками. Внутри себя, кабинет содержал: громко и раздражающе отсчитывающие время настенные часы, старый конторский стол, с расположенной на нем настольной лампой и стул, с расположившимся на нем человеком. Лицо, сидящего за столом, было невнятным, ускользающим, возможно потому, что не имело никаких отличительных черт, а может быть из-за серо-стальных зрачков, против воли приковывающих к себе внимание.
Пальцы человека выстукивали нервную дробь на поверхности стола, мысли были мрачны, как и выражение глаз, глядящих на желтый конверт, лежащий перед ним. Переведя взгляд на часы, он помрачнел еще больше.
Час до полуночи, время, когда против воли начинаешь подумывать о том, как придешь домой, выпьешь чего покрепче и ляжешь спать, с полным правом рассчитывая на хороший глубокий сон. Теперь же сон откладывался, или что еще более вероятно, исключался вовсе. Давно пора уже привыкнуть, курьерская доставка за час до полуночи - это их стиль. Не имея возможности проигнорировать нас полностью, они делают все, чтобы максимально испортить нам жизнь, конечно же, не выходя за рамки дозволенного, но как же это все-таки отвратительно. Примерно так развивались мысли у хозяина кабинета.
Вскрыв конверт, человек прочитал короткий текст записки, гласивший: "Отправитель - Нечаев Александр Петрович. Получатель - Нечаев Максим Александрович. Время доставки 23:00".
***
Север - не самое лучшее место для жизни, а зимой тем более. Солнце я вообще не вижу, а к рассказам людей, якобы наблюдающих его ежедневно, отношусь все с большим недоверием. Возможно, это из-за ночного графика работы, а может, дневной свет действительно выдумки, да и плевать мне по большому счету, я уже давно свыкся с подобным существованием. Выкидываю окурок, захожу в "Башню". Звук музыки, хоть и приглушенный в предбаннике клуба, ударил сначала по ушам, затем проник в мозг и далее волной вибрации разошелся по всему телу. Временами я почти уверен, рано или поздно, это сведет меня с ума, хотя, не сказал бы, что эта мысль меня беспокоит.
Музыка стала громче, после чего, сверху раздался спокойный голос, ко всему уже привычной, администратора Марины:
- Макс, давай сюда.
Не тратя время на лишние вопросы и не рассуждая, взлетаю по лестнице и попадаю в душный полумрак зала.
Посреди танцпола, внушительных габаритов парень держит одной рукой за волосы тощую, мелкую девчонку, при этом тычет ей в лицо пальцем, пытаясь что-то внушить. Девчонка, в этот момент, извивается всем телом, пытаясь освободится, и размазывает тушь по щекам. Поодаль, любуются интересным зрелищем гротескные, в тусклом мерцающем свете, фигуры остальных посетителей клуба. Ситуация довольно банальная и насквозь понятная, есть насилие, есть его источник, следовательно, необходимо удалить источник насилия, по возможности не накаляя обстановку.
Спокойно подхожу к парню и заламываю его свободную руку ему же за спину. Почуявшая свободу деваха, резко сваливает куда-то в темноту зала, на всех четырех конечностях. Парень, согнувшись пополам, то ли пытается материться, то ли просто шипит. Осматриваю зал на предмет желающих помочь моему подопечному, не заметив оных, разворачиваемся и выходим. Спустившись вниз, отпускаю парня, подтолкнув его вперед, чтобы немного разорвать дистанцию между нами.
- Сейчас, ты спокойно заберешь свою куртку и свалишь отсюда, - объясняю я парню самый правильный для него вариант развития событий.
Трет запястье, хмуро глядя на меня исподлобья, что-то пытается для себя осмыслить, наконец придя к решению, как обычно и бывает в таких случаях, абсолютно для себя неверному, булькнув что-то невнятно-матерное бросается на меня. Делаю шаг в сторону и бью, коротко, без замаха, с правой. С глухим чавканьем тушка клиента оседает на пол.
Наклонившись и обхлопав карманы, нахожу бирку с номером. Подойдя, к любопытно выглядывающей из своего укрытия гардеробщице Ирке, отдаю номерок. Забрав поданный пуховик, поднимаю за воротник начавшего уже приходить в себя парня. Сделав несколько шагов, придаю телу клиента максимальное ускорение по направлению к двери. Распахнув собой двери, парень вылетел на крыльцо отчаянно перебирая ногами, в тщетной попытке остановить падение. После чего, скрылся в близлежащем сугробе, следом, в темноту отправился его пуховик.
Краем глаза я заметил, как в стороны от моего импровизированного снаряда, прыснули выбравшие не самое удачное время для появления посетители.
- Ты все-таки зверь Макс - услышал я справа задумчивый голос, который сразу узнал. Голос принадлежал Вадиму, телохранителю шефа.
Пожав руку Вадиму, я нашел взглядом Владимира Георгиевича.
- Да уж Максим, умеешь ты гостей встречать. - С легкой улыбкой произнес шеф.
- Извините Владимир Георгиевич, неудобно получилось.
- Неудобно... ну да сам знаешь, а ты работаешь, вот и молодец. - Отечески похлопав меня по плечу сказал шеф, проходя в клуб.
Пройдя следом, я принял верхнюю одежду у шефа и Вадима, убрав ее в отдельный гардероб, ключ от которого находился только у меня и вновь вышел на крыльцо за очередной дозой никотина.
Владимир Георгиевич был старинным другом моего отца, в свое время они вмести начинали. Смерть отца всегда так, или иначе, связывали с их бизнесом. Поэтому когда Владимир предложил мне работу, я долго отказывался, но после долгих уговоров матери и сестры, все-таки согласился на должность охранника в "Башне". Клуб был далек от их основного рода деятельности, скорее хобби, мне же совершенно не хотелось связываться с тем, что отняло у меня отца, потому то я и выбрал эту работу, хотя вполне мог сейчас быть начальником какого ни будь отдела, в весьма серьезной фирме. Еще один окурок скрывается в темноте холодной зимней ночи.
Внутри башни меня уже поджидала Марина:
- Макс ну где ты ходишь? - хотя по ней и видно, что все в порядке, спрашиваю.
- Что-то случилось?
- Возьми у Вадима в куртке, ключи от машины. В бардачке красная папка с документами, отнеси ее в кабинет Владимиру Георгиевичу - отбарабанила Марина и направилась в зал.
Сев в машину, включил освещение салона. Откинул крышку бардачка и полез за папкой с красным корешком. Какой-то мелкий предмет случайно подвернулся под руку, не осознавая, что делаю, поднес предмет на раскрытой ладони ближе к глазам и свету. В руке у меня черная игральная кость, на всех сторонах которой, по шесть красных точек.
***
Холодная вода остудила лицо и мысли, в себя я приходил в уборной клуба. Не знаю, как и почему это произошло, но вглядевшись в талисман моего отца, я увидел момент его смерти так, как будто сам при этом присутствовал.
Вадим поливал из канистры черную иномарку, в которой без сознания лежал отец, Владимир Георгиевич стоял тут же. Лицо шефа не выражало злорадства, он был спокоен и сосредоточен, левой рукой перебирая черную игральную кость. Когда канистра опустела, Вадим вопросительно взглянул на шефа. На секунду кубик в руках Владимира Георгиевича замер, подойдя к машине шеф бросил его в приоткрытое окно, затем, коротко кивнув Вадиму, резко развернулся и отправился прочь.
Выгоревший автомобиль с трупом нашли только через месяц, еще какое-то время понадобилось судмедэкспертам, чтобы определить личность покойного. Все, что могло сгореть в машине, сгорело начисто, тем не менее, у меня даже не возникло вопроса, как в том аду выжила черная игральная кость и правда ли то, что мне привиделось. Это была даже не уверенность, а знание причем знание абсолютное.
Из задумчивости меня вывел деликатный кашель, взглянув через зеркало за спину, я увидел человека. Он стоял позади меня, опершись спиной о входную дверь уборной. Привычно попытавшись отсканировать его лицо профессиональным взглядом охранника, с удивлением понял, что не могу этого сделать. Лицо незваного гостя, как будто расплывалось, ускользая от моего взгляда, а вот глаза серо-стального цвета, наоборот, приковывали все внимание. Я уже хотел было спросить, какого черта ему нужно, но человек опередил меня, заговорив первым.
- Здравствуй Максим - произнес он ровным, спокойным голосом - если ты не против, позволь отнять немного твоего времени.
- Что вам от меня нужно? - просипел я.
- Поговорить. - Невозмутимо произнес мужчина.
- Сейчас не самое подходящее время. - Я разговаривал с отражением в зеркале, предпочитая не смотреть в глаза собеседнику, было в них нечто, что по неволе заставляло припомнить миф о Медузе Горгоне.
- Знаю, а еще я знаю, что если ты совершишь то, что сейчас задумал, наша беседа утратит всякий смысл - все так же спокойно произнес человек.
- Это вы подстроили? - Только сейчас я задумался о том, что события, происходящие со мной сегодня, не случайны.
- Нет, скорее наоборот. - Мне показалось, или нотка отвращения действительно промелькнула в его голосе?
- Хотите помешать мне? - спросил я внутренне холодея. Не знаю почему, но я был уверен, что бы не захотел совершить мой собеседник, оказать ему хоть какое-то сопротивление будет не в моих силах.
- Да хочу, но не могу, и хватит об этом. Лучше ответь, зачем тебе брать на себя смерть двух людей? - произнес он это стальным тоном, четко бросая каждое слово, в разы увеличивая мою ответственность за задуманное.
- Они убили моего отца.
- Такое было время, такие люди. - Произнес мой собеседник. - Задумайся вот над чем... твой отец тоже был далеко не ангелом. Вполне вероятно, случись все иначе, я бы сейчас разговаривал не с тобой, а с дочерью Владимира.
- И что вы предлагаете, заявить в полицию? Даже не смешно, уже десять лет прошло, у меня нет ни каких доказательств. - Этот странный разговор начинал меня раздражать.
- Отпустить. Забыть. Простить. Это единственное правильное решение. Насилие выжигает все, до чего может дотянуться, когда оно сжигает само себя - это правильно, так и должно быть, но когда оно начинает втягивать новые жертвы, нужно найти в себе силы это остановить. Сила в непротивлении. Подумай о матери и сестре, о себе в конце концов. Никто не должен расплачиваться за чужие грехи, только ты сможешь положить этому конец! - Его речь завораживала, я понимал, что он прав, но также понимал, что просто не смогу принять правильное решение.
Обернувшись я впервые посмотрел ему прямо в глаза:
- Мне действительно очень жаль. - Произнес я ровным, спокойным голосом. Возможно нечто в моем взгляде убедило собеседника в тщетности продолжения диалога. Опустив голову, он молча отошел в сторону пропуская меня.
Выйдя за дверь, я увидел, как лестница на второй этаж покрывается следами тлена. Поднявшись по ней, я подошел к обуглившейся двери в зал и дернул на себя ручку. Из дверного проема клубами вырвался дым. Смрад серы и паленой плоти ударил в ноздри. Внутри помещения, в дыму, сияли багровые отблески пламени. Изломанные, скомканные фигуры грешников корчились в безумной агонии, разнося по бескрайнему подземелью стоны и крики боли. Марина стояла чуть в стороне, черты ее лица заострились, придав ей хищный звериный облик, голову украшали длинные, чуть изогнутые рога, фигура, едва прикрытая рваными лоскутами ткани, блестела бисером пота, в руке был зажат кнут из человеческой кожи. Она провожала меня взглядом, полным ожидания и вожделения. Крепче сжав рукоять Макарова, взятого в машине шефа, я направился к двери, горящей нестерпимым, адским пламенем. Вот они - мои личные врата в преисподнюю...
***
Когда сверху, сквозь шум музыки, донеслись хлопки выстрелов, человек вышел из "Башни". Ему не нужно было видеть, чтобы знать, что там произошло. Он решил вернуться в контору, мысль о том, чтобы прийти домой и попытаться лечь спать, была ему отвратительна. Человек долго стоял возле входа в свой кабинет, глядя на дверь напротив. В отличие от его двери, обшарпанной, когда-то выкрашенной белой краской, та была из черного лакированного дерева и смотрелась донельзя внушительно. Раньше подобными ночами он часто заходил туда, пытался что-то доказать, в чем-то убедить, но все без толку. Для тех же, кому служил человек, подобное искушение было лишь испытанием, которое каждый, так или иначе, должен суметь преодолеть. И все, что мог человек, - верить, не допуская сомнений в их правоте. Но сколько же загубленных душ... Он все чаще видел на двери ведущей в его кабинет едва заметную паутинку тлена, и чувствовал слабый запах серы. Возможно, рано или поздно, эта дверь станет его личными вратами.