Я должна поспать. Боже, как мне нужен сон. Другой возможности поспать может не представиться, пока мы не достигнем Нью-Хейвена. Если вообще достигнем, скептически прокомментировал мой разум, но я проигнорировала это замечание, как бесполезное в данный момент.
Я мечтала погрузиться в сон, чтобы убежать от страхов и неопределенности, и чтобы восстановить свое изнуренное тело. Однако я так устала, что разум и тело начали разделяться.
Это известное явление. Врачи, солдаты и матери испытывают его постоянно. У меня тоже несколько раз было такое. Будучи не в состоянии отреагировать на экстренную ситуацию, усталый разум просто немного отстраняется, брезгливо отделяя себя от эгоцентричных потребностей тела. С этой клинической дистанции он может, не обращая внимания на эмоции, боль и усталость, хладнокровно подавлять потребности бездумного тела в еде, воде, сне, любви, гор и принимать необходимые решения.
«Почему эмоции?» - смутно подумала я. Ведь эмоции – это функция разума. И, тем не менее, они так глубоко укоренились в плоти, что отстранение разума, всегда подавляет эмоции.
Думаю, телу не нравится это разделение. Оскорбленное и игнорируемое, оно отказывается соединяться с разумом. Часто разделение сохраняется до тех пор, пока человек, наконец, не сможет заснуть. Во сне тело полностью занято своей регенерацией, и разум осторожно возвращается в него через извилистые проходы снов. И ты просыпаешься снова целым.
Но сна еще нет. У меня было чувство, что нужно еще что-то сделать, но я не знала что. Я накормила людей, отправила еду заключенным, проверила раненых … перезарядила все пистолеты … почистила котел … Мой медлительный разум был пуст.
Я положила руки на стол, ощупывая текстуру дерева кончиками пальцев, как будто маленькие бороздки на ней были картой, которая позволила бы мне найти путь ко сну.
Глазами разума я могла видеть себя сидящей за столом. С опущенными плечами от изнеможения. Лучевая кость резко выделялась под кожей предплечья; за несколько недель путешествия я сильно похудела. Волосы – спутанная масса вьющихся прядей с серебристыми и белыми прожилками и дюжиной оттенков темного и светлого. Это напомнило мне об одном выражении чероки, о котором мне сказал Джейми, что-то о вычесывание змей из волос. Избавить ум от беспокойства, гнева, страха, одержимости демонами – вот что означало это вычесывание змей из волос. Очень уместно.
На данный момент у меня не было гребня. Он лежал у меня в кармане, но потерялся во время борьбы.
Мой разум был подобен воздушному шару, упрямо дергающемуся на веревочке. Но я не могла его отпустить; меня внезапно охватил иррациональный страх, что он может не вернуться.
Вместо этого, я изо всех сил фокусировалась на материальных деталях: вес тушеной курятины и хлеба в моем желудке, горячий и рыбный запах масли в лампах, топот ног на палубе вверху, песня ветра. Шипение воды, скатывающейся по бокам корабля.
- Я не хотела этого, - прошептала я. – О, боже, я не хотела.
И совершенно неожиданно я стала плакать. Без рыданий, вода просто собиралась в уголках моих глаз и стекала на щеки, прохладная, как мед. Тихое признание отчаяния, когда все медленно выходит из-под контроля.
- Что, девочка? – донесся тихий голос Джейми от двери.
- Я так устала, - глухо произнесла я. – Так устала.
Скамья заскрипела под его весом, и грязный платок ласково коснулся моих щек. Он обнял меня и зашептал по-гэльски успокаивающие слова для испуганных животных. Я прижалась щекой к его рубашке и закрыла глаза. Слезы все еще бежали по моим щекам, но я стала чувствовать себя лучше, все еще уставшая до смерти, но не уничтоженная.
- Хочу, чтобы я не убивала этого человека, - прошептала я. Его пальцы, заправляющие пряди моих волос за ухо, остановились на мгновение, затем продолжили.
- Ты никого не убила, - сказал он немного удивленным тоном. – Это тебя беспокоит, сассенах?
- Среди прочих вещей, - я села прямо, вытерла нос и уставилась на него. – Я не убила пушкаря? Ты уверен?
Его рот дернулся в чем-то похожем на улыбку, если бы она была менее мрачной.
- Уверен, его убил я.
- Ты … о, - я шмыгнула носом и сузила глаза, глядя на него. – Ты же не говоришь это, чтобы заставить меня почувствовать себя лучше?
- Нет, - улыбка исчезла. – Я тоже хотел бы, чтобы я не убивал его. Но выбора не было. – Он протянул палец и заправил прядь моих волос за ухо. – Не беспокойся, сассенах. Я могу выдержать это.
Я снова заплакала, но сейчас испытывая эмоции. Боль, сожаление и страх. Но боль и сожаление относились к Джейми и человеку, которого он убил, не имея выбора. И это делало все другим.
Через некоторое время эмоциональная буря утихла, оставив меня вялой, но целой. Пустота отстраненности исчезла. Джейми развернулся на скамейке, прислонившись спиной к столу, и держал меня на коленях. Некоторое время мы сидели в мирной тишине, наблюдая за мерцанием угасающих углей в очаге и струйками пара, поднимающимися над котелком с горячей водой. «Надо бы приготовить что-нибудь на ночь», - сонно подумала я и взглянула на клетки, в которых спали куры, лишь изредка издавая короткое испуганное кудахтанье, словно просыпаясь от чего-то увиденного в своем курином сне.
Нет, сегодня я не смогу зарезать курицу. Утром мужчинам придется обойтись тем, что найдется.
Джейми тоже посмотрел на куриц, хотя и с другой мыслью.
- Ты вспомнила куриц миссис Баг? – просил он с печальной усмешкой. – Малыша Джема и Роджера Мака?
- О, боже. Бедная миссис Баг.
Джему в возрасте пяти лет было доверено каждый день считать кур, чтобы убедиться, что все они вернулись в курятник. После чего дверь запиралась, чтобы лисы, барсуки и другие хищники не попали внутрь. Однажды Джем забыл. Только один раз, но этого было достаточно. Лиса забралась в курятник и устроила страшную бойню.
Это все вздор, что человек – единственное существо, которое убивает ради удовольствия. Возможно, они научились этому от людей, но так делают и все представители собачьего семейства: лисы, волки и домашние собаки. Стены курятника были вымазаны кровью с налипшими перьями.
Джем, призванный на кухню, не поднимал от пола глаз.
- Мне жаль, - прошептал он. – Мне очень жаль.
- Разумеется, - сказал ему Роджер, - но сожаление мало поможет.
Джемми молча кивнул головой, и глаза его наполнились слезами
Роджер с угрожающим звуком откашлялся.
- Что ж, если ты достаточно взрослый, чтобы доверить тебе работу, значит, ты достаточно взрослый, чтобы принять последствия обманутого доверия. Ты понял меня?
Скорее всего, нет, но он яростно закивал головой, шмыгая носом.
Роджер сильно потянул воздух.
- Я имею в виду, - сказал он, - что я собираюсь выпороть тебя.
Круглое личико Джема стало совершенно изумленным. Он моргнул и с открытым ртом посмотрел на мать.
Брианна сделала движение к нему, но Джейми остановил ее, положив руку ей на плечо.
Не глядя на Брианну, Роджер взял Джема за плечо и твердо повернул его к двери.
- Хорошо, дружок. Выходи, - он указал на дверь. – На конюшню и жди меня.
Джемми громко сглотнул. Он стал совсем серый, когда миссис Баг принесла первый трупик в перьях, и последующие события не улучшили его цвет.
Я подумала, что его может вырвать, но он сдержался. Он перестал плакать, но, кажется, весь ушел в себя.
- Иди, - сказал Роджер, и он пошел.
Когда Джемми с поникшей головой выходил, он выглядел совершенно, как узник, идущий на казнь, и я не знала плакать мне или смеяться. Я поймала взгляд Брианны и поняла, что ее одолевают те же чувства. Она выглядела расстроенной, но уголки ее рта дрожали.
Роджер издал громоподобный вздох и пошел следом, расправив плечи.
- Христос, - пробормотал он.
Джейми стоял в углу молча, но с участливым выражением на лице. Он слега шевельнулся, и Роджер взглянул на него. Он откашлялся.
- Ммфм. Я понимаю, что это в первый раз … но я думаю, ты не должен жалеть его, - сказал он тихо. – Бедный мальчик ужасно себя чувствует.
Брианна изумленно уставилась на него, но Роджер кивнул, мрачная полоса его рта немного расслабилась. Он последовал за Джемом, расстегивая на ходу ремень.
Мы втроем остались стоять в кухне, не зная, что делать. Брианна выпрямилась и вздохнула, почти как Роджер, затем встряхнулась, как пес, и потянулась к мертвой курице.
- Мы можем их есть?
Я потыкала тушку пальцем. Вялая плоть под кожей шевелилась, но кожа еще не начала отделяться. Я подняла петуха и понюхала; ощущался резкий привкус засохшей крови и затхлый запах фекалий, но не сладкий запах гнили.
- Думаю, да, если их тщательно проварить. Перья вряд ли на что сгодятся, но мы можем некоторых кур потушить, а остальных сварить для бульона и фрикасе.
Джейми отправился за луком, чесноком и морковью, миссис Баг отправилась полежать, а я и Брианна взялись за грязную работу по ощипыванию и потрошению жертв. Мы мало разговаривали, лишь короткие замечания о работе. Но когда вернулся Джейми и поставил корзину с овощами на стол, Брианна взглянула на него.
- Это поможет? – спросила она серьезно. - Действительно?
Он кивнул.
- Ты плохо себя чувствуешь, когда сделал что-то плохое, и хочешь это исправить, да? Но в данном случае нет способа исправить, - он махнул на кучку дохлых кур, на мягких перьях которых стали собираться мухи.
- И лучшее, что можно сделать, это почувствовать, что ты заплатил за это.
Слабый вскрик донесся до нас через окно. Брианна инстинктивно дернулась на этот звук, но затем слегка покачала головой и потянулась за другой курицей, отгоняя мух.
- Я запомнила, - сказала я тихо. – И уверена, Джемми тоже.
Джейми весело хмыкнул, затем погрузился в молчание. Я чувствовала, как его сердце стучит за моей спиной медленно и равномерно.
Мы дежурили всю ночь с двухчасовыми интервалами, но так чтобы Джейми, Иэн или я не спали все одновременно. Джон Смит казался надежным, но всегда существовала вероятность, что кому-то с «Чирка» придет в голову мысль освободить моряков в трюме в надежде, что это спасет их от обвинения в пиратстве и повешения.
Я достаточно хорошо справилась с полуночной вахтой, но проснуться на рассвете было выше моих сил. Я выбиралась из глубокого колодца, обильно выстланного мягкой черной шерстью, и мои ушибленные и скрипящие конечности ныли от усталости.
Джейми тут же упал в гамак, как только я вылезла из него, и, несмотря на сильное рефлекторное желание вытолкнуть его и залезть туда обратно, я улыбнулась. Либо он полностью доверял моей способности нести вахту, либо был на грани смерти от усталости и морской болезни. Или и то, и другое, подумала я, поднимая офицерский плащ, который он только что сбросил. Единственный плюс в нынешней ситуации: я оставила ужасный плащ мертвого прокаженного на борту «Чирка». Этот же плащ был значительно лучшей версией: он был сделан из новой темно-синей толстой шерсти, обшит алым шелком и все еще удерживал тепло тела Джейми.
Я завернулась в него, погладила голову Джейми, чтобы посмотреть улыбнется ли он – он улыбнулся, просто дрогнули губы – и, зевая, направилась к камбузу.
Еще один небольшой бонус: там в буфете нашлась банка хорошего чая Дарджилинг[1]. Я развела огонь под котлом с водой, когда ложилась спать; теперь здесь стало совсем жарко, и я взяла разрисованную фиалками чашку явно из личного фарфора капитана.
Я вышла с ней наверх и после официального тура по палубе вокруг двух дежурных моряков – мистер Смит был у руля – встала у перил, чтобы выпить свою ароматную добычу, наблюдая, как над морем разгорается рассвет.
Если кто-то был в настроении считать бонусы нашего нового положения – а я, как ни странно, была – то вот еще один. Я видела рассветы в теплых морях, похожие на распускание какого-то огромного цветка, большое, медленное разворачивание тепла и света. Этот же восход был северным, он был как медленно открывающаяся раковина двустворчатого моллюска, холодный и нежный. Небо мерцало перламутром над мягким серым морем. Есть в этом что-то интимное, подумала я, как будто рассвет предвещал день тайн.
Как только я глубоко погрузилась в поэтические мысли, их прервал крик: «Эй, парус!» прямо надо мной. Разрисованная фиалками чашка капитана Стеббингса разбилась о палубу, и я, развернувшись, увидела позади нас на горизонте кончик белого треугольника, растущий с каждой секундой.
Несколько следующих мгновений напоминало бульварную комедию, когда я ворвалась в капитанскую каюту, взволнованная и запыхавшаяся, выкрикивая: «Эй!… пр-р … Эй!» как сумасшедший Санта Клаус. Джейми, умеющий мгновенно просыпаться даже от глубокого сна, попытался вскочить с кровати, забыв в момент стресса, что находится в гамаке. К тому времени, как он, ругаясь, поднялся с пола, ноги загрохотали по палубе, а остальные моряки более ловко выскочили из своих гамаков и побежали посмотреть, что происходит.
= Это «Чирок»? – спросила я Джона Смита, напрягая глаза. – Вы можете сказать?
- Да, - рассеяно ответил он, разглядывая парус. – Или точнее нет. То есть я могу сказать, и это не «Чирок». У судна три мачты.
- Поверю вам на слово, - на таком расстоянии корабль смотрелся, словно облако, направляющееся к нам по воде. Я не видела никаких мачт.
- Мы не должны убегать от него, да? – спросила я Джейми, который, нахмурясь, рассматривал нашего преследователя в подзорную трубу, которую вытащил из стола Стеббингса. Он опустил трубу и покачал головой.
- Не имеет значения, должны ли мы, у нас нет шанса, - он передал трубу Смиту. Тот приложил ее к глазу и пробормотал: «Флаг … у него нет флага …»
Голова Джейми резко дернулась вверх, и я внезапно осознала, что «Питт» все еще под британским флагом.
- Это же хорошо, как ты думаешь? – спросила я. – Они точно не станут беспокоить военный корабль.
Джейми и Смит, оба, выглядели весьма сомневающимися в ответ на этот образчик логики.
- Если они подойдут на расстояние окрика, они заметят, что здесь как-то подозрительно, - сказал Смит и поглядел искоса на Джейми. – Хотя … может быть, вам стоит надеть капитанский мундир? Это может помочь … на расстоянии.
- Если они подойдут достаточно близко, это не поможет, - мрачно ответил Джейми.
Тем не менее, он, ненадолго задержавшись, чтобы проблеваться через перила, исчез и через некоторое время вернулся, выглядя великолепно – если отойти подальше и прищуриться – в форме капитана Стеббингса. Поскольку Стеббингс был примерно на фут ниже Джейми и значительно толще в середине, камзол натягивался на плечах и болтался вокруг талии, а его рукава и бриджи открывали рукава рубашки и чулки гораздо больше, чем обычно. Широкие в талии бриджи, чтобы не сваливались, были затянуты портупеей Джейми, на которой сейчас красовались капитанская шпага, пара заряженных пистолетов и его собственный кинжал.
Брови Иэна поднялись при виде этого наряда, но Джейми сердито взглянул на него, и Иэн ничего не сказал, хотя лицо его немного просветлело, впервые после того, как мы встретили «Питта».
- Не плохо, - сказал мистер Смит. – Может, и выгорит, а? В конце концов, терять нечего.
- Ммфм.
- «Охвачен флагман был огнём.
Ушли, кто жить хотел.
Остался мальчик лишь на нём …»[2], - произнесла я, заставив Джейми перевести взгляд на меня.
Надвигающийся корабль был уже достаточно близко, чтобы я разглядела на его носу фигуру черноволосой женщины, которая держала в руках …
- Она действительно держит в руках змею? – с сомнением спросила я. Иэн подался вперед, прищурившись.
- У нее клыки.
- У корабля тоже, парень, - Джон Смит кивнул на судно, и я увидела, что это действительно так: длинные дула двух маленьких медных пушек торчали на его носу, и, поскольку ветер гнал ее к нам под небольшим углом, я также видела орудийные порты по борту. Они могли быть или не быть настоящими; торговые суда иногда рисовали на бортах фальшивые порты, чтобы напугать пиратов и предотвратить нападение.
Хотя пушки на носу были настоящие. Одна из них выстрелила, выпустив облачко белого дыма, и небольшое ядро плюхнулось в воду рядом с нами.
- Это приветствие? – с сомнением просил Джейми. – Нам сигналят?
Очевидно, нет. Теперь выстрелили обе пушки одновременно, и ядро пронзило один из парусов, оставив большую дыру с обгоревшими краями. Мы, открыв рот, уставились на нее.
- О чем он думает, стреляя в королевский корабль? – возмущенно вопросил Смит.
- Он думает, что он проклятый пират и собирается захватить нас, - сказал Джейми, отойдя от шока, и принялся торопливо раздеваться. – Спустите флаг, ради бога!
Смит с беспокойством перевел взгляд с Джейми на корабль. Там возле перил стояли люди. Вооруженные люди.
- У них пушки и мушкеты, мистер Смит, - Джейми бросил снятый камзол за борт. – Я не собираюсь сражаться с ними за королевский корабль. Сорвите флаг!
Мистер Смит рванулся и принялся рыться среди мириадов веревок в поисках той, к которой привязан «Юнион Джек». Еще один залп из носовых пушек, но на наше счастье в этот момент морская волна опустила нас в котловину, и оба ядра пролетели выше.
Флаг с шумом упал вниз и лег бесславной кучкой тряпья на палубе. На мгновение у меня возник рефлекторный импульс, подбежать и поднять его, но я сдержалась.
- Что теперь? – спросила я, тревожно поглядывая на корабль. Он был достаточно близко, чтобы я могла заметить силуэты пушкарей, которые очевидно перезаряжали пушки и настраивали прицел. А люди за их спинами буквально сверкали оружием. Мне показалось, что я видела мечи и кинжалы, а также мушкеты и пистолеты.
Пушкари остановились; кто-то указывал на перила, подзывая других. Прикрыв глаза рукой, я увидела капитанский мундир, плывущий на поднимающейся волне. Это, похоже, сбило с толку находящихся на капере. Один мужчина запрыгнул на нос и уставился на нас.
«Что теперь?» - подумала я. Каперами могли быть кто угодно: от профессиональных капитанов, плавающих под каперским свидетельством того или иного правительства, до отъявленных пиратов. В первом случае, скорее всего, мы могли сойти за пассажиров. Во втором, нам просто могут перерезать глотки и бросить в море.
Человек на носу что-то крикнул своим людям и спрыгнул вниз. Корабль поменял направление, развернувшись к нам носом, и паруса его наполнились свистящим ветром.
- Он собирается протаранить нас, - с изумленным недоверием сказал Смит.
Я была уверена – он был прав. Носовая фигура была достаточно близко, чтобы я могла видеть в руке женщины змею, прижатую к ее обнаженной груди. И пока мой потрясенный разум лениво размышлял, носит ли корабль название «Клеопатра» или «Аспид», он в облаке пены пронесся мимо нас, и воздух раскололся от грохота раскаленного металла.
Мир исчез, а я оглушенная лежала плашмя, уткнувшись лицом в землю, пропахшую кровью, ожидая услышать свист следующего минометного снаряда, того самого, который станет последним.
На меня упало что-то тяжелое, и я инстинктивно пыталась выбраться из-под него, встать на ноги и бежать, бежать куда угодно … прочь …
Постепенно я осознала, что издаю скулящие звуки, и что поверхность под моей расплющенной щекой была липкой от соли доской, а не пропитанной кровью грязью. Вес на моей спине внезапно сдвинулся, и Джейми скатился с меня, встав на колени.
- Иисус Христос! – яростно заорал он. – Что ты творишь?
Единственным ответом стал одинокий выстрел, произведенный очевидно из пушки, стоящей на корме миновавшего нас корабля.
Я встала, дрожа, но настолько потрясенная, что с чисто отстраненным интересом заметила, что в нескольких футах от меня на палубе лежит нога. Она был босая в оторванной штанине бриджей. Тут и там было много крови.
- Святой боже, святой боже, - повторял кто-то. Я равнодушно взглянула в ту сторону и увидела мистера Смита, который смотрел вверх с выражением ужаса.
Я тоже посмотрела. Вершина единственной мачты исчезла, а остатки парусов и такелажа рваной, дымящейся массой провисли над палубой. Очевидно, порты капера были не для показухи.
Я была так ошеломлена, что даже не задалась вопросом, почему они это сделали. Джейми тоже не терял времени зря, задавая вопросы. Он схватил мистера Смита за руку.
Они возвращались. Их корабль двигается слишком быстро, запоздало поняла я. Судно дало залп, когда проходил мимо, но, по-видимому, лишь одно ядро попало в нас, сломав мачту и убив несчастного моряка, который находился на снастях.
Остальные моряки с «Чирка» были сейчас на палубе, выкрикивая вопросы. Единственный ответ был дан капером, который теперь разворачивался с явным намерением вернуться и закончить начатое.
Я видела, как Иэн быстро взглянул на пушки «Питта», но это было бесполезно. Если даже кто-то с «Чирка» и имел опыт пушкаря, управиться с ними в данный момент не было никакой возможности.
Капер завершил разворот и направлялся к нам. На палубе «Питта» люди кричали, размахивали руками, толкаясь у перил.
- Мы сдаемся, вы, грязные ублюдки! – закричал один из них. – Вы оглохли?!
Очевидно так. Порыв ветра донес до меня сернистый запах запального фитиля, и я увидела мушкеты, направленные на нас. Несколько мужчин, потеряв головы, бросились в трюм. Я сама подумала, что это не такая уж плохая идея.
Джейми кричал и махал руками рядом со мной, затем внезапно исчез. Я развернулась и увидела, как он бежит по палубе к носу. Там он сорвал с себя рубашку и вскочил на носовое орудие, сверкающую медную пушку, называемую «длинная девятка»[4].
Он взмахнул рубашкой, описав огромную трепещущую белую дугу, его свободная рука сжала плечо Иэна для равновесия. Это на мгновение вызвало замешательство; треск выстрелов прекратился, хотя шлюп продолжал свой смертоносный круг. Джейми снова замахал рубашкой из стороны в сторону. Конечно, они должны его видеть!
Ветер дул в нашу сторону; я могла слышать возобновившийся треск оружия, и сердце остановилось в моей груди.
- Они собираются потопить нас! – закричал мистер Смит, и ему ответили крики ужаса со всех сторон.
Ветер донес до нас запах едкий черного пороха. Мужчины на снастях кричали, и некоторые из них отчаянно размахивали рубашками. Я видела, как Джейми замер на мгновение, затем наклонился и что-то сказал Иэну, затем опустился на колени, упираясь в ствол руками.
Иэн промчался мимо меня, едва не сбив с ног.
- Куда ты бежишь? – крикнула я.
- Выпустить пленных! Они утонут, если нас потопят! – прокричал он в ответ и исчез в трюме.
Я повернулась к приближающемуся кораблю и обнаружила, что Джейми не слез с пушки, как я думала. Вместо этого он развернулся спиной к приближающемуся шлюпу.
Борясь с ветром, раскинув руки для равновесия и изо всех сил сжав коленями латунный ствол пушки, он вытянулся во весь рост, обнажив голую спину … и паутину шрамов на ней, которые краснели на побелевшей на холодном ветру коже.
Встречный корабль замедлил ход, маневрируя, чтобы проскользнуть рядом и добить нас последним бортовым залпом. Я могла видеть головы людей, высовывающихся из-за поручней и такелажа и вытягивающих шею от любопытства. Но стрельбы не было.
Я внезапно почувствовала, как мое сердце забилось сильными причиняющими боль толчками, словно оно останавливалось на миг и теперь, вспомнив о своей задаче, пыталось наверстать упущенное.
Борт шлюпа навис над нами, и палуба погрузилась в глубокую холодную тень. Так близко, что я могла слышать озадаченный разговор орудийных расчетов, услышать глубокий звон и лязг раксов[5], скрип лафетов. Я не могла поднять глаза и не осмеливалась пошевелиться.
- Кто вы? – спросил гнусавый, очень американский голос сверху. В нем звучало подозрение и сильное раздражение.
- Если вы имеете в виду корабль, то его название «Питт», - Джейми слез с пушки и встал рядом со мной, полуголый и покрытый такой сильной гусиной кожей, что волосы торчали из его тела, как медная проволока. Его трясло, то ли от ужаса, то ли от ярости, то ли просто от холода, я не знала. Однако голос его не дрожал; он был наполнено яростью.
- Если вы имеете в виду меня, то я полковник Джеймс Фрейзер из ополчения Северной Каролины.
Мгновенная тишина, пока хозяин капера переваривал это.
- Где капитан Стеббингс? - спросил голос. Подозрение в нем не исчезло, но раздражение немного уменьшилось.
- Это чертовски длинная история, - сердито заявил Джейми. – Но его нет на борту. Если хотите посмотреть сами, то добро пожаловать. Не возражаете, если я надену свою рубашку?
Пауза, бормотание, и стук молотков в моей голове слабеет. Сейчас я в некоторой степени отошла от шока и смогла посмотреть вверх. Перила были усеяны стволами мушкетов и пистолетов, но большинство из них были разряжены и теперь безобидно смотрели вверх, а их владельцы протискивались вперед, чтобы поглазеть на нас.
- Минуту. Повернитесь, - произнес голос.
Джейми потянул длинный вдох через нос, но повернулся. Он мельком взглянул на меня, затем встал с высоко поднятой головой, сжав челюсти и уставившись на мачту, вокруг которой теперь собрались заключенные из трюма под присмотром Иэна. Они выглядели совершенно сбитыми с толку, сначала уставились на капер, затем дико оглядели палубу, прежде чем заметили Джейми, полуголого и свирепого, как василиск. Если бы я не начала волноваться, что у меня сердечный приступ, мне было бы смешно.
- Дезертировали из британской армии, да? – спросил заинтересовано голос со шлюпа. Джейми развернулся, прожигая взглядом капер.
- Нет, - коротко сказал он. – Я свободный человек … и всегда был им.
- Вот как? – голос теперь звучал с веселой насмешкой. – Хорошо. Надень рубашку и поднимись на борт.
Я едва могла дышать и покрылась холодным потом, но мое сердце стало стучать в более нормальном ритме.
Одетый Джейми взял меня за руку.
- Моя жена и мой племянник идут со мной, - крикнул он и, не дожидаясь разрешения, подхватил меня за талию и поставил на перила «Питта», откуда я смогла схватить веревочную лестницу, которую спустили со шлюпа. Джейми не мог позволить разделить его со мной и Иэном.
Корабль раскачивался, и я, крепко схватившись за лестницу, на мгновение прикрыла глаза, так как у меня закружилась голова. Кроме того я почувствовала тошноту, но это, конечно же, было лишь реакцией на шок. С закрытыми глазами мой желудок немного успокоился, и я смогла поставить ногу на следующую перекладину.
- Эй, парус!
Запрокинув голову, я увидела мужчину, размахивающего руками. Я обернулась – лестница подо мной скрутилась – и увидела приближающийся парус. Сверху на палубе гнусавый голос проорал распоряжения, и босые ноги застучали по палубе, когда команда разбежалась по своим местам.
Джейми стоял на перилах «Питта», держа меня за талию, чтобы я не упала.
- Иисус Рузвельт Христос, - произнес он тоном огромного удивления, - Это проклятый «Чирок».
Высокий, очень худой человек с седыми волосами, выдающимся адамовым яблоком и пронзительными голубыми глазами встретил нас на вершине лестницы.
- Капитан Айза Хикман, - пролаял он мне и обратил свое внимание на Джейми. – Что это за корабль? И где капитан Стеббингс?
Иэн вскарабкался на борт за мной и тревожно оглянулся назад.
- На вашем месте я бы втащил лестницу наверх, - коротко сказал он одному из моряков.
Я взглянула вниз на палубу «Питта», где к перилам, отпихивая друг друга, стремились люди. Они махали руками и кричали, пытаясь обратить на себя внимание, но капитан Хикман был не в настроении.
- Поднять трап, - приказал он матросу и - идемте со мной, - Джейми. Он зашагал по палубе, не дожидаясь ответа и не оборачиваясь, чтобы посмотреть, следуют ли за ним. Джейми бросил на окружающих нас матросов прищуренный взгляд, но, видимо, решил, что они достаточно безопасны, и, бросив Иэну лаконичное «Присмотри за своей тетушкой», отправился вслед за Хикманом.
Иэн не обращал внимания ни на что, только на приближающийся «Чирок».
- Иисус, - прошептал он, не спуская глаз с паруса. – Вы думаете, он в порядке?
- Ролло? Надеюсь, что так, - мое лицо похолодело и не только от морских брызг, а губы онемели. На краю моего зрения сверкали маленькие молнии. – Иэн, - произнесла я как можно спокойнее. – Думаю, я сейчас упаду в обморок.
Давление в груди, казалось, росло, перекрывая дыхание. Я заставила себя откашляться и почувствовала мимолетное облегчение. Боже мой, у меня сердечный приступ? Боль в левой руке? Нет. Боль в челюсти? Да, но я стискивала зубы, неудивительно … Я не поняла, что падаю, но почувствовала давление рук, когда кто-то поймал меня и опустил на палубу. Мои глаза открыты, подумала я, но я ничего не вижу. Мне смутно пришло в голову, что я, вероятно, умираю, но я сразу же отвергла эту мысль. Нет, я, черт возьми, не умираю. Я не могу. Но ко мне приближался какой-то странный серый клубящийся туман.
- Иэн, - сказала я, или мне показалось, что я сказала. - Иэн, на всякий случай … скажи Джейми, что я люблю его. – К моему удивлению ничто не исчезло в темноте; туман дошел до меня, и я почувствовала, как меня нежно окутало мирное серое облако. Давление в груди, удушье, боль уменьшились. Я могла бы счастливо бессмысленной тушкой плавать в сером тумане, если бы была уверена, что действительно высказалась, и необходимость сказать последние слова впилась, как колючка в подошву ноги.
- Скажи Джейми, - продолжала я говорить туманному Иэну. – Скажи Джейми, что я люблю его.
- Открой глаза и сама скажи мне это, сассенах, - произнес глубокий настойчивый голос.
Я попыталась открыть глаза и обнаружила, что могу. Очевидно, я вовсе не умерла. Я сделала осторожный вздох и обнаружила, что грудная клетка движется легко. Мои волосы были мокрыми, и я, укрытая одеялом, лежала на чем-то твердом. Лицо Джейми плавало надо мной, затем, когда я моргнула, оно остановилось.
- Скажи мне, - повторил он, слегка улыбаясь, хотя тревога залегла морщинами в уголках его глаз.
- Сказать тебе … О! Я люблю тебя. Где …? – память о недавних событиях внезапно нахлынула на меня и резко села. – «Чирок»? Как …
- Не имею ни малейшего понятия. Когда ты последний раз ела, сассенах?
- Не помню. Вчера ночью. Как это не имеешь понятия? Он еще здесь?
- О, да, - ответил немного мрачно. – Он дал по нам два выстрела несколько минут назад, хотя думаю, ты не слышала.
- Он стрелял в … - я потерла лицо, чувствуя облегчение, что мои губы разморозились, а кожа потеплела. – Я не выгляжу серой и потной? – спросила я Джейми. – Губы у меня не синие?
Он удивился, но наклонился ниже, вглядываясь в мое лицо.
- Нет, - уверенно сказал он, выпрямляясь после тщательного осмотра. Затем он наклонился и быстро поцеловал в губы, подтверждая их розовое состояние. - Я тоже тебя люблю, - прошептал он. - Я рад, что ты жива. Пока, - добавил он нормальным тоном, выпрямляясь, когда откуда-то издалека донесся пушечный выстрел.
- Думаешь, капитан Стеббингс захватил управление «Чирком»? – спросила я. – Вряд ли капитан Робертс стал бы стрелять по чужим кораблям. Но интересно, почему Стеббингс стреляет в нас? Почему он не пытается высадиться на «Питта» и вернуть его? Теперь его можно захватить.
К настоящему времени симптомы моей слабости почти исчезли, и голова стала совершенно ясной. Усевшись, я обнаружила, что меня уложили на пару больших сундуков с плоским верхом в каком-то небольшом трюме; над головой была решетчатая крышка люка, сквозь которую я уловила трепещущие тени движущихся парусов, а вдоль стен стояли самые разные бочки, тюки и ящики. В воздухе пахло смолой, медью, тканью, порохом и … кофе? Я глубоко вдохнула, чувствуя себя сильнее к этому моменту. Кофе!
Приглушенный расстоянием звук еще одного пушечного выстрела донесся сквозь стены, и внутри у меня задрожало. Мне пришло в голову, что мы оказались, как в ловушке, в трюме корабля, который в любой момент может затонуть. Этой мысли было достаточно, чтобы забыть о запахе кофе.
Джейми тоже среагировал на выстрел, повернувшись в ту сторону и приподнявшись. Прежде чем я успела встать и предложить быстро подняться наверх, свет изменился, и в люк просунулась круглая щетинистая голова.
- Леди выздоровела? - вежливо спросил мальчик. - Капитан говорит, что если она мертва, то вы здесь больше не нужны, и он хочет, чтобы вы поднялись наверх и поговорили с ним, сэр.
- А если я не умерла? - спросила я, пытаясь расправить нижние юбки, промокшие снизу, влажные сверху и безнадежно измятые. Черт. Теперь я оставила свою утяжеленную золотом юбку и карман на борту «Питта». В таком случае мне повезет, если я доберусь до суши в рубашке и корсете.
Мальчик – ему было около двенадцати лет, хотя выглядел он младше – улыбнулся.
- В таком случае, он сказал, что сам спустится вниз и выкинет вас за борт, мэм, в надежде завладеть вниманием вашего мужа. Кэп Хикман немного не сдержан в словах, - добавил он с извиняющейся гримасой. – Он не имеет в виду ничего такого. Обычно.
- Я пойду с тобой, - я встала, не потеряв равновесия, но приняла руку Джейми. Мы пробирались по кораблю за нашим новым знакомым, который услужливо сообщил мне, что его зовут Абрам Зенн, что он корабельный юнга (корабль на самом деле называется «Аспид», и мне стало приятно от моей догадливости), и что причиной нынешнего волнения капитана Хикмана была давняя вражда с капитаном Стеббингсом, что «между ними была не одна стычка, и капитан Хикман поклялся, что эта будет последней».
- Насколько я понимаю, капитан Стеббингс того же мнения? - сухо спросил Джейми, на что Абрам энергично закивал головой.
- Парень в таверне в Роаноке сказал мне, что капитан Стеббингс пил там и хвастался, что намеревается повесить капитана Хикмана на его собственной рее, чтобы чайки выклевали ему глаза. Они могут, - мрачно добавил он, бросив взгляд на морских птиц, кружащих над океаном неподалёку. - Злые ублюдки, эти чайки.
Дальнейшие интересные подробности были прерваны нашим прибытием в святая святых капитана Хикмана, тесную кормовую каюту, также битком набитую грузом, как и трюм. Иэн был там, изображая из себя захваченного в плен могавка, которого собираются сжечь на костре, из чего я сделала вывод, что капитан Хикман ему не понравился. Чувство казалось взаимным, судя по лихорадочному румянцу, горевшему на костлявых щеках последнего.
- А, - коротко сказал Хикман, увидев нас. - Рад, что вы еще не ушли из этой жизни, мэм. Это была бы горестная потеря для вашего мужа, такая преданная женщина. - Последней фраза была произнесена с саркастической интонацией, которая заставила меня смущенно задуматься о том, сколько раз я говорила Иэну передать свою любовь Джейми, и сколько людей слышали это. Однако Джейми просто проигнорировал комментарий, показывая мне сесть на неубранную постель капитана, прежде чем повернуться к мужчине.
- Мне сказали, что «Чирок» стрелял в нас, - заметил он спокойно. - Вас это не волнует, сэр?
- Пока нет, - Хикман бросил пренебрежительный взгляд на кормовые окна, половина из которых были закрыты ставнями, скорее всего из-за разбитого стекла. - Он стреляет в надежде на удачный выстрел. У нас преимущество перед ним относительно расположения к ветру, и, вероятно, оно продержится в течение следующих нескольких часов.
- Понятно, - веско сказал Джейми, показывая, что знает, что это значит.
- Капитан Хикман размышляет, следует ли вступить в бой с «Чирком», дядя, - тактично вставил Иэн, - или бежать. Наличие преимущества по отношению к ветру - вопрос маневренности, и, таким образом, у него несколько больше свободы действий в этом вопросе, чем сейчас у «Чирка».
- Слышали «Кто сражается и отступает, дерется, когда новый день наступает»[6]? - сказал Хикман, бросив на Иэна свирепый взгляд. - Если я смогу его потопить, я это сделаю. Если я смогу застрелить его на его же квартердеке и захватить корабль, мне это понравится больше, но я не против отправить его на дно, если придется. Но я не позволю ему потопить меня, не сегодня.
- Почему именно не сегодня – спросила я, - а не в любой другой день?
Хикман выглядел удивленным; он, очевидно, полагал, что я была чисто декоративным элементом.
- Потому что мне нужно доставить важный груз, мэм, которым я не смею рисковать. Нет, если только я не смогу заполучить эту крысу Стеббингса, не рискуя, - задумчиво добавил он.
- Насколько я понимаю, ваше предположение, что на борту находится капитан Стеббингс, объясняет вашу решительную попытку потопить «Питта»? - спросил Джейми. Потолок кабины был настолько низким, что ему, Иэну и Хикману приходилось разговаривать, полусогнувшись, как шимпанзе. Присесть, кроме кровати, было негде, а стоять на коленях на полу, конечно, не было достойно джентльменов.
- Это так, сэр, и я благодарен вам за то, что вовремя остановили меня. Может, как-нибудь мы пропустим по стаканчику, и вы расскажете, что случилось с вашей спиной.
- Может, нет, - вежливо отказался Джейми. – Вижу, мы движемся. А где сейчас «Питт»?
- Дрейфует, примерно в двух милях от левого борта. Если я смогу справиться со Стеббингсом, - глаза Хикмана слегка вспыхнули от этой перспективы, - я вернусь и заберу его тоже.
- Если на борту остался кто-нибудь живой, чтобы управлять им, - сказал Иэн. - Когда я видел корабль в последний раз, на его палубе был изрядный бунт. Что может побудить вас сразиться с «Чирком», сэр? - спросил он, повысив голос. - Мой дядя и я можем предоставить вам информацию о его орудиях и экипаже … и даже если Стеббингс захватил корабль, я сомневаюсь, что он может сражаться. Своих моряков у него не больше десяти человек, и я уверен, что капитан Робертс и его команда не захотят участвовать в сражении.
Джейми остро взглянул на него.
- Ты понимаешь, что, скорее всего, они уже убили его?
Иэн совсем не походил на Джейми, но выражение непреодолимого упрямства на его лице было мне хорошо знакомо.
- Да, может быть. Вы бы оставили меня, если бы только думали, что я могу быть мертв?
Я видела, как Джейми открыл рот, чтобы сказать: «Он только пес», но не сказал. Он закрыл глаза и вздохнул, явно обдумывая перспективу ввязаться в морское сражение, и рискуя, кстати, нашими жизнями, не говоря уже о жизнях людей на борту «Чирка», ради стареющего пса, который мог быть уже мертв, если не сожран акулой. Затем он открыл их и кивнул.
- Хорошо, - он выпрямился, насколько это было возможно в тесной каюте, и повернулся к Хикману. - Близкий друг моего племянника находится на борту «Чирка» и, вероятно, в опасности. Я понимаю, что вас это не касается, но это объясняет наш собственный интерес. Что же касается вашего интереса … помимо капитана Стеббингса, на борту «Чирка» есть груз, который может вас заинтересовать. Шесть ящиков с ружьями.
Иэн и я, оба, открыли рты. Хикман резко выпрямился, стукнувшись головой о балку.
- Святой Моисей! Вы уверены?
- Да. И полагаю, континентальная армия найдет им применение.
Я подумала, что мы ступаем на опасную почву; в конце концов, тот факт, что Хикман испытывал сильную неприязнь к капитану Стеббингсу, не обязательно означает, что он был американским патриотом. Судя по тому немногому, что я видела, капитан Стеббингс был вполне способен вызвать чисто личную неприязнь, совершенно не связанную с какими-либо политическими соображениями.
Но Хикман не стал отрицать; на самом деле он едва обратил внимание на замечание Джейми, взволнованный упоминанием о винтовках. Было ли это правдой? Но Джейми говорил с полной уверенностью. Я стала вспоминать содержимое трюмов «Чирка» …
- Иисус Рузвельт Христос, - сказала я. - Ящики, которые везут в Нью-Хейвен? - Я едва сдержалась, чтобы не выпалить имя Ханны Арнольд, вовремя сообразив, что если Хикман действительно патриот – он мог быть просто бизнесменом, готовым продавать обеим сторонам – то он вполне может распознать имя и понять, что эти винтовки почти наверняка предназначались для континентальной армии через полковника Арнольда.
Джейми кивнул, наблюдая за Хикманом, который уставился на маленький барометр на стене, словно он был хрустальным гадальным шаром. Что бы ни предсказал он ему, это было нечто положительное, потому что он кивнул головой и выскочил их каюты, словно у него горели штаны.
- Куда он побежал? – спросил Иэн, глядя ему вслед.
- Проверить ветер, я думаю, - сказала я, гордая от своего знания. – Убедиться, что он все еще имеет преимущество ветра.
Джейми порылся на капитанском столе и, найдя довольно сморщенное яблоко, бросил его мне на колени.
- Съешь его, сассенах. Что, черт возьми, за преимущество ветра?
- Ох, ты меня поймал, - призналась я. - Но это как-то связано с ветром и кажется важным. - Я понюхала яблоко; оно явно знавало лучшие дни, но все еще хранило слабый сладкий запах, который внезапно пробудил призрак моего исчезнувшего аппетита. Я осторожно откусила и почувствовала, как слюна наполняет мой рот. Я съела его в два укуса.
С палубы донесся высокий гнусавый голос капитана Хикмана. Я не могла расслышать, что он приказал, но ответ был незамедлительным; ноги застучали по палубе, и корабль внезапно качнулся, поворачиваясь, когда паруса были выставлены. По кораблю эхом разносились стук поднимаемых снарядов и грохот лафетов. Судя по всему, преимущество ветра все еще было наше.
Я могла видеть яростное возбуждение, зажегшееся на лице Иэна, но не могла не озвучить одно-два сомнения.
- У тебя нет никаких сомнений? – спросила я Джейми. – Я имею в виду … он всего лишь пес.
Он глянул на меня и раздраженно пожал плечами.
- Ну, я знаю о сражениях, которые развязывались и по худшим причинам. И со вчерашнего дня я совершил пиратский захват, мятеж и убийство. С тем же успехом я могу добавить измену и хорошенько развлечься.
- Кроме того, тетушка, - с укоризной заметил Иэн, - он очень хороший пес.
С преимуществом ветра или без него потребовалось бесконечное время осторожного маневрирования, прежде чем корабли приблизились на опасное расстояние друг от друга. К этому времени солнце было не выше чем на ладонь над горизонтом, паруса зловеще пылали красным, и мой чистый первозданный рассвет, казалось, заканчивался грязным морем крови.
«Чирок» неторопливо курсировал менее чем в полумиле от нас. На нем было установлено не больше половины парусов. Капитан Хикман стоял на палубе «Аспида», стиснув руки на поручнях, словно это было горло Стеббингса, и выглядел как борзая перед тем, как отпустят кролика.
- Вам пора вниз, мэм, - сказал Хикман, не глядя на меня. – Сейчас здесь будет горячо. - Его ладони в предвкушение сжались в кулаки.
Я не спорила. Напряжение на палубе было настолько сильным, что я чувствовала его запах, тестостерон, приправленный серой и черным порохом. Мужчины, будучи удивительными существами, выглядели веселыми.
Я задержалась, чтобы поцеловать Джейми – жест, на который он пылко ответил – твердо игнорируя мысль о том, что в следующий раз я могу увидеть его по частям. Я сталкивалась с такой возможностью уже несколько раз, и хотя со временем она не становилась менее пугающей, я стала лучше ее игнорировать.
Или, по крайней мере, я так думала. Сидя в главном трюме почти в полной темноте, вдыхая вонь от его днища и слушая, как я была уверена, шуршание крыс, я с трудом могла игнорировать звуки сверху: грохот орудийных лафетов. У «Аспида» на борту было всего четыре орудия, но они были двенадцатифунтовыми пушками: тяжелое вооружение для прибрежной шхуны. «Чирок», как океанское торговое судно, которое могло подвергнуться всевозможным угрозам, был оснащен восемью шестнадцатифунтовыми пушками по бортам, двумя карронадами на верхней палубе, плюс двумя орудиями на носу и одним на корме.
- Он переделан из военного корабля, - пояснил мне Абрам, после того как я по его просьбе описала вооружение «Чирка». – Хотя вряд ли он попытается захватить или потопить другое судно, даже если он был для этого построен, в чем я сомневаюсь. И вряд ли капитан Стеббингс сможет укомплектовать полную команду, так что мы не должны падать духом. - Он говорил с большой уверенностью, что меня забавляло и в то же время странно успокаивало. Он, казалось, понял это, потому что наклонился вперед и ласково похлопал меня по руке.
- Ну-ну, вам не о чем беспокоиться, мэм, - сказал он. - Мистер Фрейзер сказал, что я должен присмотреть за вами, и я не позволю случиться ничему плохому... будьте уверены.
- Спасибо, - серьезно сказала я. Не желая ни смеяться, ни плакать, я вместо этого откашлялась и спросила: «Вы знаете, что вызвало разлад между капитаном Хикманом и капитаном Стеббингсом?»
- О да, мэм, - быстро ответил он. - Капитан Стеббингс был настоящей чумой в окрестных водах в течение нескольких лет, останавливал корабли, которые он не имел никакого права обыскивать, изымал легальные товары, которые, по его словам, являлись контрабандой … и мы позволим себе сомневаться, что что-либо из этого когда-либо появлялось на таможенном складе! - добавил он, явно цитируя то, что уже не раз слышал. - Но на самом деле все произошло из-за «Аннабель».
«Аннабель» была большим кечем, принадлежавшим брату капитана Хикмана. «Питт» остановил судно и попытался забрать людей из его команды. Тео Хикман воспротивился, возникла драка, и Стеббингс приказал своим людям открыть огонь по «Аннабель», убив трех членов экипажа, в том числе Тео Хикмана.
Это событие вызвало значительный общественный резонанс, и были предприняты попытки привлечь капитана Стеббингса к ответственности за его действия. Однако капитан настаивал на том, что ни один местный суд не имеет права судить его, и если кто-либо желает возбудить против него иск, это должно быть сделано в английском суде. И местные судьи согласились с этим.
- Это было до объявления войны в прошлом году? – с любопытством спросила я. – Если после …
- До, - ответил юный Зенн. – И все же, - добавил он с праведным гневом, - они трусливые псы, и их следует обвалять в смоле и перьях, и Стеббингса тоже!
- Разумеется, - согласилась я. – Вы думаете …
Однако у меня не было возможности узнать больше о его взглядах, так как корабль сильно накренился, бросив нас на мокрые доски пола, и звук сильного и продолжительного взрыва потряс воздух.
Я не могла сразу сказать, какой корабль стрелял, но мгновением позже над головой заговорили орудия «Аспида», и я поняла, что первым был выстрел в борт от «Чирка».
«Аспид» отвечал рваными залпами, орудия вдоль его правого борта выстреливали через более или менее случайные промежутки времени, перемежающиеся выстрелами из ружей.
Я воспротивилась галантным попыткам Абрама защитить меня своим тощим телом, перевернувшись, встала на четвереньки и прислушалась. Было много криков, совсем неразборчивых, хотя стрельба прекратилась. Насколько я могла судить, вода внутрь не проникала, так что, по-видимому, ядро попало выше ватерлинии.
- Они ведь не могли сдаться? – разочаровано сказал Абрам, вскакивая на ноги.
- Сомневаюсь, - я встала на ноги, упершись рукой в большую бочку. Главный трюм был так же переполнен, как и передний, хотя и более громоздкими предметами; нам с Абрамом едва хватило места, чтобы протиснуться между грудами ящиков и рядами бочек, от некоторых из которых сильно пахло пивом. Корабль теперь кренился набок. Мы, должно быть, собираемся … попробовать еще раз. Колеса орудийных лафетов заскрежетали на верхней палубе; да, их перезаряжали. Кто-нибудь пострадал? И что, черт возьми, я собираюсь с этим делать, если это так?
Сверху раздался единственный пушечный выстрел.
- Кажется, собака удирает, - прошептал Абрам. – Мы их преследуем.
Был долгий период относительной тишины, в течение которого я думала, что корабль лавирует, но точно сказать не могла. Может быть, действительно, Хикман преследовал «Чирка».
Внезапный крик сверху, звук неожиданной тревоги, и корабль яростно вздрогнул, снова швырнув нас на пол. На этот раз сверху приземлилась я. Осторожно убрав свое колено с живота Абрама, я помогла ему сесть.
- Что … - прохрипел он, задыхаясь, как выброшенная на берег рыба, но продолжить не успел. Последовал ужасный толчок, который снова сбил нас обоих с ног, за которым тотчас же последовал скрежет визжащих досок. Звучало так, будто корабль вокруг нас разваливается, и я не сомневалась, что так оно и есть.
Крики банши и топот ног на палубе.
- Нас берут на абордаж! – я слышала, как Абрам сглотнул, и моя руку потянулась к разрезу нижней юбки, коснувшись ножа для храбрости.
- Нет, - прошептала я, напрягая глаза, словно могла увидеть в темноте. – Нет. Мы берем их на абордаж. – Поскольку топот наверху исчез.
Даже расстояние не приглушило вопли, я слышала в нем нотку безумия и яростную радость берсерка. Мне казалось, что я могу разобрать горский визг Джейми, но это, вероятно, было моим воображением; все крики звучали одинаково безумно.
«Отче наш, сущий на небесах… Отец наш, сущий на небесах…» - шептал Абрам в темноте, застряв на первой строчке.
Я сжала кулаки и крепко зажмурила глаза, лицо исказилось от напряжения, как будто одной лишь силой воли я могла помочь.
Казалось, целый век раздавались приглушенные звуки, случайные выстрелы, удары и глухие стуки, хеканье и крики. А потом тишина.
Голова Абрама вопросительно повернулась ко мне. Я сжала его руку.
А потом корабельная пушка выстрелила с грохотом, который эхом разнесся по палубе наверху, и ударная волна такой силы прокатилась по воздуху трюма, что у меня заложило уши. Затем последовал еще один выстрел, я скорее почувствовала, чем услышала его, а затем пол вздрогнул и накренился, и корабельные бревна сотряслись со странным глубоким стоном. Я сильно встряхнула головой и сглотнула, пытаясь протолкнуть воздух через евстахиевы трубы. Наконец пробки в ушах лопнули, и я услышала шаги по борту корабля. Нескольких человек. Медленно двигающихся.
Я вскочила на ноги, схватила Абрама и, вздернув его на ноги, потащила к лестнице. Я услышала воду. Не бьющуюся о борта корабля, а с журчанием втекающую в трюм.
Люк над головой был закрыт, но не задраен, и я выбила его отчаянным ударом обеих рук, едва не потеряв равновесие и не упав вниз, в темноту, но, к счастью, Абрам Зенн поддержал меня, подставив маленькое, но твердое плечо под мой зад.
- Спасибо, мистер Зенн, - сказала я и, протянув назад руку, потащила его вверх по лестнице к свету.
На палубе была кровь; это первое, что я увидела. Раненые тоже были, но не Джейми. Его я увидела следующим. Он стоял, перегнувшись через остатки разбитых перил, вместе с несколькими другими мужчинами. Я поспешила посмотреть, на что они смотрят, и увидела «Чирка» в нескольких сотнях ярдов от нас.
Его паруса бешено метались, а мачты казались странно наклоненными. Потом я поняла, что сам корабль накренился, его нос наполовину поднялся из воды.
- Чтоб мне сгнить! - воскликнул изумленный Абрам. – Он натолкнулся на скалы.
- Мы тоже, парень, но не так сильно, - сказал Хикман, оглянувшись на голос юнги. – Вода в трюме есть, Абрам?
- Есть, - ответила я, опередив Абрама, который был так поглощен видом тонущего «Чирка», что не сразу понял вопрос. – На борту есть какие-либо медицинские инструменты, капитан Хикман?
- Есть что? – он моргнул. – Сейчас не время для … зачем?
- Я хирург, сэр, - сказала я, - и я вам нужна.
Через четверть часа я обнаружила себя в том же носовом отсеке, где я пришла в себя после обморока несколькими часами ранее, теперь используемого в качестве лазарета.
«Аспид» не держал в команде врача, но на нем был небольшой запас лекарственных средств: полупустой флакон лауданума, миска для отхаркивания и пускания крови, большой пинцет, банка с мертвыми и высохшими пиявками, две ржавые пилы для ампутации, сломанные щипцы, мешочек с корпией для перевязки ран и огромный кувшин с камфорным маслом.
У меня возникло сильное искушение самой воспользоваться опиумом, но долг звал. Я завязала волосы и стала рыться среди груза в поисках чего-нибудь полезного. Мистер Смит и Иэн поплыли на «Чирок» в надежде забрать мой собственный медицинский комплект, но, учитывая количество повреждений, которые я могла видеть в том месте, где была наша каюта, особой надежды я не питала. Удачный выстрел с «Аспида» пробил «Чирок» ниже ватерлинии; если бы он не сел на скалы, он бы рано или поздно затонул.
Я провела быстрый осмотр прямо на палубе; один человек был убит, несколько имели несерьезные ранения, трое серьезно ранены, но непосредственной угрозы жизни не было. Вероятно, на «Чирке» раненных было больше; мужчины сказали, что корабли обменялись бортовыми залпами на расстоянии не более нескольких ярдов. Короткая кровавая битва.
Через несколько минут после осмотра в поле зрения появился «Питт»; его разномастная команда, очевидна, смогла договориться, чтобы держать корабль на плаву, и теперь он занимался перевозкой раненных. Я слышала слабые звуки боцманских приказов поверх завывающего ветра.
- Начинается, - пробормотала я и, взяв меньшую из пил для ампутации, приготовилась к своей собственной кровавой битве.
- У вас пушки, - указала я Абраму Зенну, который подготавливал для меня два фонаря; солнце уже почти село. – Предполагается, что капитан Хикман готовился их использовать. Он не думал, что могут быть раненные?
Абрам извиняюще пожал плечами.
- Это наше первое плавание с каперским свидетельством, мэм. Уверен, в следующий раз мы подготовимся лучше.
- Первое? Какого рода … как давно капитан Хикман плавает? – спросила я. Я уже безжалостно порылась в грузе и была рада найти сундук с кусками ситца.
Абрам хмуро посмотрел на фитиль, который подрезал.
- Ну, - медленно заговорил он, - какое-то время у него была рыбацкая лодка в Марблхеде. Он и его брат владели ею вместе. Но после того как его брат не поладил с капитаном Стеббингсом, он пошел работать на Эммануэля Бейли в качестве первого помощника на одном из его кораблей. Мистер Бейли – еврей, - пояснил он, увидев мою приподнятую бровь. – Владеет банком в Филадельфии и тремя кораблями, которые регулярно ходят в Вест-Индию. Ему принадлежит и этот корабль, и именно он получил каперскую грамоту от Конгресса на капитана Хикмана, когда было объявлено о войне.
- Понятно, - произнесла я, довольно сильно удивленная. – Это первый поход капитана Хикмана, как капитана шлюпа?
- Да, мэм. Но каперы обычно не имеют суперкарго, вы же знаете, - горячо сказал он. – А это работа суперкарго обеспечивать корабль, в том числе и всякой медициной.
- И ты знаешь это, потому что … Как долго ты плаваешь? - с любопытством спросила я, доставая бутылку чего-то похожего на очень дорогой бренди, чтобы использовать его в качестве антисептика.
- О, с тех пор, как мне исполнилось восемь лет, мэм, - ответил он и встал на цыпочки, чтобы повесить фонарь, отбрасывавший теплый успокаивающий свет на мою импровизированную операционную. - У меня шесть старших братьев, старший управляет фермой вместе со своими сыновьями. Другие … Ну, один корабельный плотник в Ньюпорт-Ньюсе, и однажды он разговорился с капитаном и упомянул обо мне, и так я оказался юнгой на «Антиохии», она из Индии. Я вернулся с капитаном в Лондон, и на следующий день мы отплыли в Калькутту. - Он опустился на всю ступню и улыбнулся мне. - С тех пор я в море, мэм. Думаю, что мне это подходит.
- Очень хорошо, - сказала я. – Твои родители, они еще живы?
- О, нет, мэм. Моя мать умерла, рожая меня, а отец – когда мне было семь лет, - его, кажется, это не волновало. Но, подумала я, разрывая ситец на полосы для перевязки, это было половину его жизни назад.
- Ну, надеюсь, морская жизнь продолжит подходить тебе, - сказала я. – И все-таки у тебя нет никаких сомнений … после сегодняшнего?
Он задумался, нахмурив юное лицо.
- Нет, - медленно сказал он и посмотрел на меня серьезными глазами и далеко не такими юными, как несколько часов назад. - Когда я нанимался к капитану Хикману, я знал, что могут быть боевые действия. - Его губы сжались, возможно, чтобы не дрожать. - Я не против убить человека, если придется.
- Не сейчас… ты не понимаешь, - очень тихо сказал один из раненых. Он лежал в тени, растянувшись на двух ящиках английского фарфора, и медленно дышал.
- Нет, не сейчас, - сухо согласилась я. - Возможно, ты захочешь поговорить об этом с моим племянником или мужем, когда все немного уляжется.
Я думала, что на этом наш разговор закончится, но Абрам оставался со мной, пока я раскладывала свои примитивные инструменты и приступала к стерилизации, насколько это было возможно, щедро поливая их бренди, пока в трюме не стало пахнуть винокурней к возмущению раненых, которые считали кощунством так использовать хорошее питье. Однако во время боя огонь в камбузе был потушен, и пройдет некоторое время, прежде чем у меня появится горячая вода.
- Вы патриот, мэм? Если вы не против моего вопроса, - добавил он, вспыхнув от смущения.
Вопрос несколько огорошил меня. Прямой ответ должен быть «Да, конечно». В конце концов, Джейми был мятежником, как он сам и объявил. И хотя первоначальное заявление он сделал из простой необходимости, но теперь, подумала я, необходимость превратилась в убеждение. Что до меня? Конечно, когда-то я была патриотом.
- Да, - сказала я, просто не могла сказать что-либо еще. – Очевидно, ты тоже. Почему?
- Почему? – он, казалось, был ошеломлен моим вопросом и стоял, моргая, поверх фонаря, который держал.
- Скажешь позже, - предложила я, забирая фонарь. Я сделала все, что нужно на палубе; раненные, нуждающиеся в дальнейшем лечении, были перенесены вниз. Сейчас не время для политических дискуссий. Или я так думала.
Абрам мужественно отправился вниз, помогать мне, и неплохо справлялся, хотя время от времени ему приходилось блевать в ведро. После того, как это произошло во второй раз, он стал задавать вопросы раненым, тем, кто был в состоянии ответить. Я не знала, было ли это простым любопытством или попыткой отвлечься от того, чем я занималась.
- Что вы думаете о революции, сэр? - серьезно спросил он у одного седого матроса с «Питта» с раздробленной ногой. Мужчина бросил на него желчный взгляд, но ответил, вероятно, чтобы отвлечься.
- Пустая трата времени, - хрипло сказал он, впиваясь пальцами в край сундука, на котором сидел. - Лучше сражаться с лягушатниками, чем с англичанами. Что этим можно добиться? Боже мой, - пробормотал он себе под нос, бледнея.
- Дай ему что-нибудь прикусить, Абрам, хорошо? - сказала я, выбирая осколки костей из ноги и размышляя, не будет ли ему лучше после быстрой ампутации. Возможно. Меньше риск заражения, и в любом случае он всегда будет болезненно хромать, но все же мне не хотелось …
- Нет, все в порядке, мэм, - сказал он, втягивая воздух. - Что ты сам думаешь об этом, юноша?
- Я думаю, это правильно и необходимо, сэр, - убежденно ответил Абрам. – Король – тиран, и все настоящие люди должны бороться с тиранией.
- Что? – матрос был шокирован. – Король – тиран? Кто сказал такую ерунду?
- Ну … мистер Джефферсон. И все мы! Мы все думаем так, - ответил Абрам, несколько шокированный таким решительным отпором.
- Тогда, вы сборище проклятых дураков … извините меня, мэм, - добавил он с кивком в мою сторону. Он взглянул вниз на свою ногу и немного покачнулся, закрыв глаза, но спросил, - Вы же так не думаете, мэм? Вам следует вразумить своего мальчика.
- Вразумить? - воскликнул Абрам. - Вы считаете разумным, что мы не можем говорить или писать так, как хотим?
Моряк открыл один глаз.
- Конечно, это разумно, - сказал он, пытаясь быть рассудительным. - Ваши глупые ублюдки, простите меня, мэм, говорят всякое, провоцируют народ на дурное, и к чему это приводит? Бунт, вот что, и эти ваши беспорядки, когда у людей сжигают дома и избивают на улице. Ты когда-нибудь слышал о беспорядках против урезаний зарплаты[7], мальчик?
Абрам, очевидно, не слышал, но ответил решительным осуждением ужасных действий, что заставило мистера Ормистона – мы уже перешли на личности – громко насмехаться и перечислять лишения, выпавшие на долю лондонцев, в сравнении с роскошью, которой наслаждались неблагодарные колонисты.
- Неблагодарные! - воскликнул Абрам с покрасневшим лицом. - И за что мы должны быть благодарны? За то, что нам навязали солдат?
- О, навязали, не так ли? – в свою очередь воскликнул мистер Ормистон в праведном негодовании. - Какое слово! И если это означает то, о чем я думаю, молодой человек, вы должны встать на колени и поблагодарить Бога за такое навязывание! Как вы думаете, кто спас вас всех от скальпирования краснокожими индейцами или захвата французами? И кто, по-твоему, заплатил за все это, а?
Этот сильный ответ вызвал аплодисменты – и немало насмешек – у ожидавших свою очередь мужчин, которые к этому времени уже были вовлечены в дискуссию.
- Это абсолютное … глупое … пустословие, - начал Абрам, выпячивая свою тощую грудь, но его прервал приход мистера Смита с холщовым мешком в руке и извиняющимся выражением на лице.
- Боюсь, ваша каюта разгромлена, мэм, - сказал он. - Но я подобрал все, что было разбросано по полу, на случай, если …
- Иона Марсден! - мистер Ормистон, собравшийся встать, рухнул на сундук с открытым ртом. - Благослови меня бог, если это не так!
- Кто? – изумленно спросила я.
- Иона … ну, это не настоящее его имя, которое … о, Билл, думаю так, но мы обычно называли Ионой, потому что он много раз тонул.
- Ну, Джо, - мистер Смит (или мистер Марсден) пятился к двери, нервно улыбаясь. - Это было давно, и …
- Не так уж и давно, - мистер Ормистон тяжело поднялся на ноги, ухватившись одной рукой за бочку с селедкой, чтобы не наступать на перевязанную ногу. – Не так давно, чтобы флот забыл тебя, ты грязный дезертир!
Мистер Смит резво помчался вверх по трапу, протиснувшись мимо двух спускающихся матросов, которые держали между собой третьего, как кусок говядины. Бормоча проклятия, они с глухим стуком бросили его на пол передо мной и отступили. Это был капитан Стеббингс.
- Он не умер, - сообщил мне один из них.
- О, хорошо, - сказала я. Возможно, мой тон оставлял желать лучшего, потому что капитан открыл один глаз и уставился на меня.
- Вы оставляете меня … на растерзание… этой суке? - прохрипел он между судорожными вздохами. - Я лучше умру с честью … - слова превратились в булькающий звук, который заставил меня разрезать его прокопченный, пропитанный кровью камзол и рубашку. Конечно же, в его правой груди была аккуратная круглая дыра, из которой раздавалось неприятное влажное чавканье.
Я сказала очень плохое слово, и двое мужчин, которые привели его ко мне, задвигались и забормотали. Я повторила слово, уже громче, и, схватив руку Стеббингса, пришлепнула ее к дыре.
- Держите ее здесь, если вы хотите получить шанс на почетную смерть, - сказала я ему. - Вы! - крикнула я одному из мужчин, пытавшихся сбежать. - Принесите мне немного масла с камбуза. Быстро! А вы… - Мой голос поймал другого, который виновато дернулся и остановился. - Парусину и деготь. Как можно быстрее!
- Молчите, - приказала я Стеббингсу, который, казалось, был склонен делать замечания. - У вас коллапс легкого, и либо я расправлю его, либо вы умрете как собака, прямо здесь.
- Хг, - сказал он, и я приняла это за согласие. Его рука была довольно мясистой, и на данный момент довольно хорошо запечатывала дыру. Проблема заключалась в том, что у него дыра была не только в груди, но и в легком. Я должна обеспечить герметичность внешнего отверстия, чтобы воздух не попадал в грудную клетку и не держал легкое сжатым, но также должна вывести воздух из плевральной полости вокруг легкого. Каждый раз, когда он выдыхал, воздух из поврежденного легкого попадал прямо в это пространство, усугубляя проблему.
Он также мог захлебнуться собственной кровью, но здесь я ничего не могла поделать, так что не стану этим заморачиваться.
- Хорошо, - сказала я ему, - что это была пуля, а не шрапнель или осколок. Одно хорошее свойство в раскаленном железе: оно стерилизует рану. Поднимите руку на мгновение, пожалуйста. Выдохните. - Я схватила его руку и подняла ее на счет два, пока он выдыхал, а затем снова приложила ее к ране. Он издал хлюпающий звук из-за крови. Крови было много для такой дыры, но он не кашлял и не харкал кровью … Где … О!
- Это ваша кровь или чья-то еще? - спросила я, указывая на кровь.
Глаза его были полузакрыты, но при этом он повернул голову и в волчьей ухмылке оскалил на меня гнилые зубы.
- Твоего … мужа, - прохрипел он шепотом.
- Идиот, - сердито сказала я, снова поднимая его руку. - Выдох.
Были и другие раненые с «Чирка», пришедшие сами или принесенные, но большинство из них, казалось, были ходячими. Я дала краткие указания наиболее здоровым из них относительно того, чтобы прижать руки к ранам или разместить сломанные конечности так, чтобы избежать дальнейших повреждений.
Казалось, прошла вечность, прежде чем принесли масло и полотно, и у меня было достаточно времени, чтобы побеспокоиться, где же Джейми и Иэн. Я откромсала ножом кусок парусины, оторвала длинную полоску ситца, чтобы использовать ее в качестве перевязочного материала, потом оттолкнула руку Стеббингса, вытерла кровь подолом моей нижней юбки, плеснула ламповое масло на его грудь и на кусок парусины, затем этот импровизированный пластырь прижала к ране, положив его руку на пластырь так, чтобы один его конец остался свободным, и, наконец, обмотала его торс ситцевой повязкой.
- Все, - сказала я. – Хорошо бы приклеить заплату смолой для лучшей герметизации, но чтобы разогреть ее, нужно некоторое время. Пойдите и сделайте это прямо сейчас, - сказала я принесшему масло матросу, который в очередной раз пытался незаметно скрыться. Я огляделась, чтобы посмотреть на раненых, сидящих на корточках или растянувшихся на полу. - Ладно. Кто-нибудь умирает?
Удивительно, но только двое мужчин, доставленных с «Чирка», были мертвы, один от ужасных ран на голове от разлетающихся осколков и картечи, другой от обескровливания в результате потери половины левой ноги, вероятно, оторванной пушечным ядром.
Я могла бы спасти этого, подумала я, но моментальное сожаление исчезло в потребностях настоящего момента.
Не все так плохо, подумала я, быстро пробираясь вдоль очереди на коленях, проводя торопливую сортировку и отдавая указания своим невольным помощникам. Осколочные ранения, двое задеты мушкетными пулями, у одного оторвано половина уха, у одного пуля в бедре, но далеко от бедренной артерии, слава богу …
Из нижнего трюма, где производился ремонт, доносились стук и шарканье. Пока я работала, я по репликам раненых, ожидавших своей очереди, составляла картину боя.
После обмена бортовыми залпами, в результате которого треснувшая грот-мачта «Чирка» обрушилась, а у «Аспида» образовалась пробоина выше ватерлинии, «Чирок» - мнения по поводу того, сделал ли это капитан Робертс намеренно или нет, разошлись - резко пошел на сближение, и оба судна столкнулись бортами.
Казалось невероятным, что Стеббингс намеревался взять на абордаж «Аспид» с таким небольшим количеством надежных людей, как у него; скорее всего он пытался нас протаранить. Я взглянула на него, но глаза капитана были закрыты, и он был мерзкого цвета. Я подняла его руку и услышала легкое шипение воздуха, затем снова положила ее ему на грудь и продолжила свою работу. Очевидно, он был не в том состоянии, чтобы рассказать о своих намерениях.
Как бы там ни было, капитан Хикман опередил их, с визгом перепрыгнув через поручни «Чирка»; за ним последовал рой аспидов. Они пробили себе путь по палубе без особого сопротивления, хотя люди с «Питта» собрались вокруг Стеббингса у руля и яростно сражались. Тем не менее, было ясно, что аспиды должны победить, и тут «Чирок» налетел на скалы, раскидав всех по палубе.
Убежденные, что корабль вот-вот затонет, все, кто мог двигаться, и абордажники и защитники перелезли на «Аспид». Какой-то защитник, оставшийся на «Чирке», сделал один или два последних выстрела, «Аспид» дернулся и сел кормой на гравийную отмель.
- Не беспокойтесь, мэм, - заверил меня один из мужчин. - Он поплывет, как только придет прилив.
Шум снизу начал стихать, и я каждые несколько мгновений оглядывалась через плечо в надежде увидеть Джейми или Иэна.
Я осматривала бедного парня, у которого щепка воткнулась в глаз, когда его второй глаз в ужасе расширился. Я повернулась и увидела возле себя мокрого Ролло, обнажившего огромные зубы в оскале, который посрамил слабую попытку Стеббингса.
- Пес! – восторженно воскликнула я. Я не могла обнять, действительно не могла, и оглянулась в поисках Иэна. Он хромал ко мне, такой же промокший и с такой же усмешкой.
- Мы упали в воду, - сообщил он мне, садясь рядом на пол. Под ним тут же образовалась маленькая лужа.
- Я вижу. Дышите глубоко, - сказала я мужчине с щепкой в глазу. - Раз… да, так … два … да … - Когда он выдохнул, я ухватила щепку и сильно потянула. Она выскользнула наружу, сопровождаемая потоком стекловидного тела и крови, заставив меня стиснуть зубы, а Иэна вырвало. Но крови не так уж много. Если щепка не прошла глазницу насквозь, возможно, я смогу предотвратить заражение, удалив глазное яблоко и тампонировав глазницу. Однако с этим придется подождать. Я отрезала полоску от полы рубахи мужчины, торопливо свернула ее в комок, намочила в бренди, приложила к раненному глазу и заставила крепко прижать ее. Он послушался, хотя стонал и угрожающе раскачивался, и я боялась, что он может упасть.
- Где твой дядя? - спросила я Иэна с грызущим чувством, что не хочу слышать ответ.
- Здесь, - ответил Иэн, кивнув в сторону. Я обернулась, все еще держась одной рукой за плечо одноглазого, и увидела Джейми, который спускался по лестнице и по пути горячо спорил со следовавшим за ним капитаном Хикманом. Рубашка Джейми была пропитана кровью, и одной рукой он прижимал к плечу комок чего-то, тоже пропитанного кровью. Возможно, Стеббингс не просто пытался разозлить меня. Однако Джейми не падал, и хотя он был белым, он также был в ярости. Я была достаточно уверена, что он не умрет в таком состоянии, и взяла еще один кусок парусины, чтобы зафиксировать сложный перелом руки.
- Собака! – рыкнул Хикман, подойдя к Стеббиншгсу; тот открыл один глаз.
- Сам собака, - хрипло ответил он.
- Собака! Ублюдочная собака! – Хикман пнул Стеббингса в бок. Я дернула его за ногу, вынудив потерять равновесие. Он пошатнулся, и Джейми, крякнув от боли, поймал его. Хикман выпрямился и оттолкнул Джейми.
- Вы не можете хладнокровно убить человека!
- Могу, - ответил Хикман. – Смотрите! – Он вытащил огромный седельный пистолет из потрепанного кожаного чехла и взвел курок. Джейми взял пистолет за ствол и отобрал, оставив его с растопыренными пальцами и с удивленным видом.
- Конечно же, сэр, - сказал Джейми, стараясь быть рассудительным, - вы не убьете раненого врага … военного, который сдался вам. С этим не может мириться ни один честный человек.
Хикман выпрямился, покраснев.
- Вы сомневаетесь в моей чести, сэр?
Я видела, как напряглись мышцы шеи и плеч Джейми, но прежде чем он успел заговорить, к нему подошел Иэн и встал плечом к плечу.
- Да, сомневается. И я тоже!
Ролло все еще с торчащей мокрыми иглами шерстью зарычал и, задрав черные губы, показал все свои зубы в знак поддержки этого мнения.
Хикман посмотрел на насмешливое татуированное лицо Иэна, на Ролло с впечатляющими клыками, затем снова на Джейми, который разрядил пистолет и засунул его за свой пояс. Он тяжело вздохнул.
- Тогда это на вашей совести, - сказал он внезапно и развернулся.
Капитан Стеббингс тяжело дышал с мокрым нехорошим звуком. Он был белым до губ, а сами губы посинели. Но он все еще был в сознании. Его глаза следили за Хикманом во время разговора вплоть до того, как он покинул каюту. Когда дверь за ним закрылась, Стеббингс немного расслабился, переведя взгляд на Джейми.
- Мог бы … избавить себя … от проблем, - прохрипел он. – Но ты … моя благодарность, - он сдавленно кашлянул и с гримасой прижал руку к груди, - … чего бы она не стоила, - смог выговорить он.
Он закрыл глаза, дыша медленно и болезненно, но все еще дыша. Я быстро поднялась на ноги и, наконец, смогла уделить внимание мужу.
- Просто небольшой порез, - успокоил он меня, когда я подозрительно посмотрела на него. – Я пока обойдусь.
- Вся эта кровь твоя?
Он взглянул вниз на прилипшую к ребрам рубашку и пожал не раненным плечом.
- У меня осталось еще достаточно крови, - он улыбнулся мне, затем оглядел каюту. – Вижу, дела у тебя здесь идут. Я скажу Смиту принести тебе еды, хорошо? Скоро пойдет дождь.
Да, запах наступающего шторма, свежий и островатый от озона, вливался в трюм, поднимая волоски на моей мокрой шее.
- Может быть, не Смит, - сказала я. – И куда ты собрался? – спросила я, увидев, что он развернулся уходить.
- Мне нужно поговорить с капитаном Хикманом и капитаном Робертсом, - ответил он с некоторой мрачностью. Он взглянул вверх и заправил растрепанные ветром волосы за уши. – Я не думаю, что мы плывем в Шотландию на «Чирке», и, проклятие, я не знаю вообще, куда мы плывем.
Наконец, на корабле наступила тишина, насколько может существовать тишина на большом объекте, состоящем из скрипящих досок, хлопающего брезента и жуткого гула, издаваемого натянутыми снастями. Начался прилив, и корабль поплыл; мы снова двигались на север под легкими парусами.
Я закончила с последними ранеными; остался только капитан Стеббингс, который лежал на тюфяке за ящиком с контрабандным чаем. Он все еще дышал и не ощущал большого дискомфорта, но его состояние было слишком опасным, чтобы я могла упустить его из виду.
Каким-то чудом пуля, казалось, прожгла ему легкое, а не просто разорвала на своем пути кровеносные сосуды. Это не значит, что у него в легком не было кровотечения, но кровь сочилась медленно. Иначе я бы давно знала об этом. Должно быть, в него стреляли с близкого расстояния, сонно подумала я. Пуля все еще был раскалена докрасна, когда проткнула его легкое.
Я отправила Абрама спать. Мне самой нужно было лечь, так как усталость висела неподъемной тяжестью на моих плечах, а спину ломило от боли. Хотя, еще нет.
Джейми еще не вернулся. Я знала, что он обязательно придет, когда закончит эту встречу в верхах. И еще нужно сделать ряд приготовлений, просто на всякий случай.
Пока Джейми рылся в столе Хикмана в поисках еды, я заметил связку свежих гусиных перьев. Я послала Абрама выпросить пару перьев и принести мне самую большую иглу от парусного мастера, а также пару костей от крыльев из куриного рагу на борту «Питта».
Я отрезала концы тонкой кости, убедилась, что костный мозг полностью выщелочен при варке, а затем остро заточила один конец, воспользовавшись небольшим корабельным точильным камнем. С пером было легче; его кончик уже был обрезан для письма; все, что мне нужно было сделать, это отрезать бороздки, а затем погрузить перо, кость и иглу в неглубокую миску с бренди. Так пойдет.
Острый тяжелый запах бренди разнесся в воздухе, конкурируя с дегтем, скипидаром, табаком и пропитанными солью старыми корабельными досками. Он хотя бы частично уничтожил запахи крови и фекалий, оставленные моими пациентами.
Я обнаружила в грузе ящик с бутилированным вином Мерсо и теперь предусмотрительно извлекла бутылку, добавив ее к полбутылке бренди и стопке чистых ситцевых бинтов и перевязочных материалов. Сев на бочонок смолы, я прислонилась спиной к большой бочке с табаком.
Закрыв глаза, я чувствовала, как бьется мой пульс в кончиках пальцев и веках. Я не спала, но медленно погружался в некое полусознание, смутно ощущая плеск воды за бортом корабля, более громкие вдохи Стеббингса, неторопливое посвистывание в моих легких и медленное, спокойное глухое биение моего сердца.
Казалось, прошли годы после ужасов и шума полудня, и с отдаленности, вызванной усталостью и напряжением, мое беспокойство о том, что у меня мог быть сердечный приступ, казалось нелепым. Но был ли он? Возможно. Наверняка это были не более чем паника и гипервентиляция - смехотворные, но не угрожающие. Хотя …
Я приложила два пальца на грудь и подождала, пока пульсация в кончиках пальцев сравняется с пульсацией сердца. Медленно, почти как во сне, я начала движение вдоль своего тела, от макушки до пальцев ног, нащупывая путь через длинные тихие проходы вен, темно-фиолетового цвета, как у неба перед наступлением ночи. Рядом я видела сияние артерий, широких и полыхающих малиновой жизнью. Вошла в камеры моего сердца и почувствовала себя в замкнутом пространстве, толстые стены двигались в успокаивающем, бесконечном, непрерывном ритме. Нет, никаких повреждений, ни сердца, ни его клапанов.
Я чувствовала, как мой желудочно-кишечный тракт, туго зажатый под диафрагмой в течение нескольких часов, расслабляется и успокаивается с благодарным бульканьем, и ощущение благополучия течет вниз, как теплый мед, через конечности и позвоночник.
- Не знаю, что ты делаешь, сассенах, - произнес мягкий голос рядом, - но ты выглядишь довольной.
Я открыла глаза и выпрямилась. Джейми, осторожно двигаясь, спустился по лестнице и сел рядом.
Он был очень бледен, а плечи сгорбились от изнеможения. Но он слабо улыбнулся мне, и его глаза были ясными. Мое сердце, целое и надежное, как я убедилась, потеплело и растаяло, словно было сделано из масла.
- Как ты … - начала я, но он поднял руку, остановив меня.
- Потом, - сказал он, взглянув на тюфяк, где лежал Стеббингс, дыша громко и поверхностно. – Он спит?
- Надеюсь, что так. И тебе следует, - заметила я. – Позволь позаботиться о тебе, чтобы ты мог лечь спать.
- Все не так плохо, - сказал он, осторожно трогая комок жесткой ткани, засунутый под рубашку. - Но, полагаю, может понадобиться один или два стежка.
- Я тоже так думаю, - согласилась я, глядя на коричневые пятна на правой стороне его рубашки. Учитывая его обычную склонность к преуменьшению, у него на груди, вероятно, был зияющий разрез. По крайней мере, добраться до него было легко, в отличие от неловкой раны, полученной одним из матросов Питта, которому каким-то образом шарик картечи попал прямо за мошонку. Я подумала, что он, должно быть, сначала стукнулся обо что-то и отскочил вверх, потому что, к счастью, не вонзился глубоко, но когда я его вынула, он оказался расплющенным, как шестипенсовик. Я подарила его ему на память.
Абрам принес горячей воды перед своим уходом. Я обмакнула в нее палец и с удовольствием обнаружила, что она еще теплая.
- Хорошо, - сказала я и кивнула на сундук, где стояли бутылки. – Хочешь бренди или вина перед тем, как мы начнем?
Уголок его рта дрогнул, и он потянулся к бутылке с вином.
- Позволь мне сохранить цивилизованный вид немного подольше.
- О, думаю, оно достаточно цивилизованно, - сказала я. – Хотя у меня нет штопора.
Он прочел этикетку и приподнял брови.
- Не важно. Есть во что налить?
- Вот, - я вытащила элегантную деревянную коробку из ящика, набитого соломой, и с триумфом открыла ее. Внутри оказался небольшой чайный сервиз из китайского фарфора с золотыми каемками и крошечными красными и голубыми черепашками, которые плавали, среди золотых хризантем и выглядели такими азиатскими.
Джейми хохотнул – не более чем выдох, но определенно смех – и, поцарапав горлышко бутылки острием своего кинжала, аккуратно ударил ее о край табачной бочки. Он осторожно налил вино в две чашки, которые я поставила, и кивнул на ярких черепах.
- Голубая малышка напоминает мне мистера Уиллоуби, не так ли?
Я рассмеялась в свою очередь, затем виновато взглянула на ноги Стеббингса – все, что виднелось от него на данный момент. Я сняла с него сапоги, и грязные носки его чулок потешно свисали с пальцев ног. Однако ноги не дергались, и медленное затрудненное дыхание продолжалось, как и прежде.
- Я не вспоминала мистера Уиллоуби годами, - заметила я, поднимая свою чашку в тосте. – За отсутствующих друзей.
Джейми коротко ответил по-китайски и прикоснулся краем своей чашки к моей со слабым «тинк!»
- Ты помнишь китайский? – спросила я удивленно, и он покачал головой.
- Не много. У меня не было возможности говорить на нем после него. – Он вдохнул винный букет, прикрыв глаза. – Кажется, это было так давно.
- Давным-давно и далеко-далеко, - вино тепло пахло миндалем и яблоками и было сухое, но вполне созревшее, оросившее рот насыщенным вкусом. - Ямайка, если точнее, и более десяти лет назад. Время летит. Думаешь, он еще жив … мистер Уиллоуби?
Он подумал, потягивая вино.
- Да, думаю. Человек, который сбежал от китайского императора и проплыл полмира, чтобы сохранить свои яйца, обладает большой решимостью.
Однако он, казалось, не хотел больше вспоминать о старом знакомстве, и я дала ему выпить в тишине, чувствуя, как ночь уютно окружила нас с плавным подъемом и опусканием корабля. Выпив вторую чашку вина, я стянула с него засохшую рубашку и осторожно подняла окровавленный комок носового платка, который он прижал к ране.
К моему удивлению, он оказался прав: рана была небольшой, и чтобы ее зашить, нужно было не более двух-трех стежков. Лезвие вошло глубоко, как раз под ключицу, и вырвало треугольный лоскут плоти.
- Это все твоя кровь? – удивленно спросила я, поднимая сброшенную рубашку.
- Нет, у меня немного осталось, - ответил он, сузив на меня глаза над краем чашки. – Правда, не так много.
- Ты знаешь, о чем я говорю, - сурово сказала я.
- Да, моя, - он допил чашку и потянулся за бутылкой.
- Но из такой маленькой … ох, боже, - я почувствовала слабость, когда увидела нежную синюю линию подключичной вены, проходящую прямо над запекшейся зияющей раной.
- Да, я тоже удивился, - небрежно сказал он, держа хрупкий фарфор обеими руками. – Когда он выдернул лезвие, кровь брызнула фонтаном и облила нас обоих. Я такого никогда раньше не видел.
- Вероятно, никто раньше не перерезал твою подключичную артерию, - сказала я, изо всех сил пытаясь быть спокойной. Я бросила взгляд на рану. Кровь в ней сгустилась; края выдранного лоскута посинели, а изрезанная под ним плоть была почти черной от засохшей крови. Никакого кровотечения, не говоря уже об артериальном фонтанировании крови. Лезвие вонзилось снизу, не задев вену и лишь пронзив артерию за ней.
Я сделала длинный глубокий вздох, безуспешно пытаясь не воображать, что бы случилось, если бы лезвие вошло на мельчайшую долю дюйма глубже, или если бы у Джейми не было носового платка и знания и возможности прижать его к ране.
Я запоздало вспомнила, как он сказал: « … кровь брызнула фонтаном и облила нас обоих». А когда я спросила Стеббингса, его ли кровь промочила рубашку, он с гадкой усмешкой ответил: «Твоего мужа». Я думала, что он сказал просто, чтобы разозлить меня …
- Это капитан Стеббингс проткнул тебя?
- Ммфм, - он сделал короткий утвердительный звук, отклоняясь назад, чтобы я могла заняться раной. Он осушил чашку и опустил ее. – Я был удивлен, что он смог. Я думал, что с ним покончено, он упал, но вскочил с ножом руке, маленький ублюдок.
- Ты стрелял в него?
Он моргнул на тон моего голоса.
- Да, конечно.
Я не мог придумать ни одного плохого слова, достаточного, чтобы описать ситуацию, и, бормоча «Иисус Рузвельт Христос!» себе под нос принялась очищать рану и накладывать швы.
- А теперь послушай меня, - сказала я своим лучшим голосом военного хирурга. - Насколько я могу судить, это был очень маленький порез, и тебе удалось остановить кровотечение на время, достаточное для образования тромба. Но этот сгусток – все, что удерживает от кровотечения, ведущего к смерти. Ты понимаешь меня? - Это было не совсем так … или будет не так, как только я пришью плоть на место, но сейчас не время давать ему лазейку.
Он долго посмотрел меня с ничего не выражающим лицом.
- Я понял.
- Это значит, - подчеркнула я, ткнув иглой в его плоть с такой силой, что он вскрикнул, - ты не должен использовать правую руку, по крайней мере, в течение следующих сорока восьми часов. Ты не должен тянуть веревки, лазить по снастям, колотить людей и чесать задницу правой рукой. Слышишь меня?
- Думаю, тебя слышал весь корабль, - пробормотал он, опустив глаза в попытке рассмотреть свою ключицу. – И обычно я чешу задницу левой рукой.
Капитан Стеббингс явно услышал нас, поскольку низкий смешок раздался из-за ящика с чаем, за которым последовал громыхающий кашель.
- И, - продолжила я, протягивая нитку сквозь кожу, - ты не должен гневаться.
Он со свистом потянул воздух.
- Почему?
- Потому что от этого твое сердце станет биться сильнее, кровяное давление поднимется, и …
- И я взорвусь, как бутылка с пивом, которую долго держали закупоренной?
- Почти то же самое. А теперь …
Что я хотела сказать, выветрилось у меня из головы, потому что дыхание Стеббингса внезапно изменилось. Я бросила иглу и схватила миску. Отодвинула ящик с чаем, поставив миску на него, и упала на колени рядом с телом Стеббингса.
Его губы и веки посинели, а остальное лицо стало цвета замазки. Он производил ужасные задыхающиеся звуки, рот его был широко открыт, пытаясь глотать воздух.
К счастью, для этой ситуации существовали хорошо известные ругательства, и я употребила несколько из них, быстро откинув одеяло и впиваясь пальцами в его пухлый бок в поисках ребер. Он стал извиваться и издавать высокое и нелепое «хи-хи-хи», что заставило Джейми – игла все еще болталась на его ключице – нервно рассмеяться в ответ.
- Сейчас не время быть щекотливым, - сердито сказала я. - Джейми, возьми одно из этих перьев и засунь внутрь иголку. - Пока он это делал, я быстро протерла кожу Стеббингса смоченным в бренди куском ткани, затем взял перо с иглой в одну руку, бутылку с бренди в другую и вонзила острие во второе межреберье, словно забила гвоздь. Я почувствовала приглушенный хлопок, когда оно прошло через хрящ в плевральную полость.
Он издал высокий «и-и-и-и» звук, но это был не смех. Я срезала перо немного короче, чем игла, но игла вошла внутрь, когда я ткнула ею. На мгновение я испытала панику, пытаясь вытащить иглу ногтями, но, наконец, смогла. Затхло пахнущие кровь и жидкость брызнули из полого пера, но лишь на мгновение, сменившись затем слабым шипением воздуха.
- Дышите медленно, - сказала я более спокойным голосом. – Оба.
Я с беспокойством наблюдала за дренажным пером. Очевидно, я ничего не смогла бы сделать, если бы у капитана было сильное легочное кровотечение, но я видела лишь легкое просачивание крови из проткнутой раны, окрасившей наружный конец пера в красный цвет.
- Садись, - сказала я Джейми, который послушно сел рядом на пол, скрестив ноги.
Стеббингс выглядел лучше; легкие хотя и частично, но расправились, и сейчас он был просто белый с бледными, но розоватыми губами. Шипение из пера прекратилось, и я закрыла пальцем его наружный конец.
- Идеально, - сказала я. – Я могла бы поместить конец трубки в кувшин с водой. Тогда воздух из легкого будет выходить, а возвращаться назад через трубку не сможет. Но так у меня нет ничего похожего на трубку, длиннее нескольких дюймов, этот путь не годится. – Я встала с колен, махнув рукой Джейми.
- Пододвинься и положи палец на кончик пера. Если он снова станет задыхаться, открой отверстие на время, пока из него не перестанет выходить воздух.
Он не мог дотянуться до Стеббингса левой рукой и, искоса взглянув на меня, накрыл кончик пера большим пальцем правой руки.
Я со стоном встала на ноги и снова принялась рыться в грузе. Здесь есть смола. Я приклеила промасленный кусок парусины теплой смолой с трех сторон, и ее осталось еще много. Не идеально, я не могу быстро получить доступ к ране при острой необходимости. Может быть, пробка из влажной ткани будет лучше?
В одном из сундуков Ханны Арнольд я нашла настоящее сокровище: небольшой набор сушеных трав в банках, в том числе порошок гуммиарабика. Травы были интересны и полезны сами по себе, поскольку явно были импортированы: кора хинного дерева – я должна попытаться отправить ее в Северную Каролину для Лиззи, если мы когда-нибудь выберемся с этого ужасного корыта – мандрагора и имбирь, которые никогда не росли в колониях. Имея их под рукой, я вдруг почувствовала себя богатой. Стеббингс застонал у меня за спиной, и я услышал шорох ткани и тихое шипение, когда Джейми на мгновение убрал большой палец.
Даже богатства легендарного Востока не принесут пользы Стеббингсу. Я открыла банку с гуммиарабиком и, набрав немного порошка на ладонь, накапала туда воды и принялась формировать из получившегося липкого шарика пробку примерно цилиндрической формы, которую я обернула лоскутом желтого ситца с изображением пчел, завершив ее аккуратным узелком вверху. Проделав эту работу, я вернулась и без комментариев вытащила из отверстия полое перо, уже начавшее трескаться из-за работы реберных мышц Стеббингса, и вставила на его место более крепкую и более крупную полую куриную кость.
На этот раз он не смеялся. Я аккуратно заткнула конец кости и, встав на колени перед Джейми, возобновила наложение швов на его рану.
Голова у меня была совершенно ясная, но в том странном сюрреалистическом смысле, который свидетельствует о полном истощении. Я делала то, что должна была делать, но я знала, что не смогу долго оставаться в вертикальном положении.
- Что капитан Хикман говорит? - спросила я скорее для того, чтобы отвлечь нас обоих, чем потому, что действительно хотела знать.
- Много чего, как ты понимаешь, - он глубоко вздохнул и уставился на огромный панцирь черепахи, застрявший среди коробок. - Если отбросить сугубо личные мнения и некоторое количество избыточных формулировок … мы направляемся к Гудзону. В форт Тикондерога.
- Мы …что? – я нахмурилась, оставив иголку воткнутой в его кожу. – Почему?
Он прижимал ладони к столу, вцепившись в его доски так сильно, что ногти побелели.
- Он направлялся туда до случившегося инцидента, и туда он намеревается идти. Он джентльмен очень твердых взглядов, как я обнаружил.
Громкое фырканье раздалось из-за ящика с чаем.
- Я заметила нечто подобное, - я завязала узелок на нитке и отрезала ее моим ножом. – Вы что-то сказали, капитан Стеббингс?
Раздалось такое же фырканье, только более громкое.
- Нельзя уговорить его высадить нас на берег?
Пальцы Джейми потянулись к свежим стежкам, явно, с желанием почесать, но я оттолкнула их.
- Ну, да … Есть еще некоторые затруднения, сассенах.
- Говори, - сказала я, вставая и потягиваясь. – Ох, господи, моя спина. Какого рода затруднения? Хочешь чаю?
- Только если в нем будет достаточно много виски, - он откинул голову назад, прислонившись к бочонку, и прикрыл глаза. На щеках появился намек на краски, но лоб блестел от пота.
- Бренди, подойдет? – самой мне ужасно хотелось чая, без алкоголя, и я направилась к лестнице, не дожидаясь его кивка. Я заметила, как его рука потянулась к бутылке с вином, когда поставила ногу на первую перекладину.
Наверху был порывистый ветер; он закрутил вокруг меня длинный плащ, когда я вынырнула наружу, и самым живописным образом задрал мои нижние юбки. Это вызвало интерес мистера Смита, или, вернее, мистера Марсдена, который моргнул и поспешно отвел взгляд.
- Добрый вечер, мэм, - вежливо сказал он, когда я привела свою одежду в порядок. – Полковник, надеюсь, в порядке?
- Да, он … - я замолчала и остро взглянула на него. – Полковник? - У меня было легкое ощущение погружения в воду.
- Да, мэм. Он же полковник ополчения, не так ли?
- Был, - подчеркнула я.
Лицо Смита расколола улыбка.
- Нет, не был, мэм, - сказал он. – Он оказал нам честь, приняв командование на себя. Нерегулярная воинская часть Фрейзера, так мы теперь должны называться.
- Какого черта? - сказала я. - … как это случилось?
Он нервно дернул одну из своих сережек, видя, что я не так рада этой новости, как можно было надеяться.
- Ох. Ну, по правде говоря, мэм, я боюсь, что это моя вина, - он смущенно опустил голову. - Один из матросов с «Питта» узнал меня, и когда он сказал капитану, кто я такой …
Раскрытие настоящего имени мистера Марсдена – в сочетании с его украшениями – вызвало бурю негодования среди разношерстной команды на борту «Аспида». Ему угрожала опасность быть выброшенным за борт или оставленным в одиночестве дрейфовать в лодке. После ожесточенных дискуссий Джейми предложил мистеру Марсдену сменить профессию и стать солдатом, поскольку несколько матросов на борту «Аспида» уже собирались покинуть судно и присоединиться к континентальным силам в Тикондероге, переправив товары и оружие к озеру Шамплейн, а затем оставшись добровольцами в ополчении.
Это вызвало всеобщее одобрение, хотя несколько недовольных все еще бормотали, что Иона есть Иона, неважно, моряк он или нет.
- Вот почему я решил, что мне лучше всего скрыться внизу, если вы понимаете, о чем я, мэм, - заключил мистер Марсден.
Это также решило проблему, что делать с заключенными в трюме матросами с «Питта», а также с моряками, снятыми с затонувшего «Чирка». Мужчинам, решившим присоединиться к американскому ополчению, это будет позволено, а те британские моряки, которые предпочли статус военнопленных, будут находиться в плену в форте Тикондерога. Около половины мужчин с «Чирка» после недавних морских приключений выразили решительное предпочтение работе на суше, и они также присоединятся к нерегулярной воинской части.
- Понятно, - сказала я, потирая двумя пальцами между бровей. – Ладно, с вашего разрешения, мистер … Марсден, я должна идти и сделать чашку чая. - И много бренди в нем.
Чай придал мне силы, и я послала Абрама, которого нашла дремлющим в камбузе у очага, несмотря на то, что ему было приказано лечь в постель, отнести немного чаю Джейми и капитану Стеббингсу, пока я обхожу других пациентов. В основном они чувствовали себя хорошо, как и можно было ожидать, то есть, конечно, не очень хорошо, но стойко относились к этому и не нуждались в неотложной медицинской помощи.
К тому времени, когда я спустилась по лестнице обратно в трюм, приданная мне чаем и бренди сила почти иссякла, и моя нога соскользнула с последней перекладины, в результате чего я с глухим стуком свалилась на пол, вызвав испуганный крик Стеббингса, за которым последовал стон. Отмахнувшись от приподнятой брови Джейми, я поспешила осмотреть пациента.
Он был очень горячий, его полное лицо пламенело, и почти полная чашка чая стояла рядом.
- Я пытался напоить его, но он сказал, что не может проглотить ни глоточка, - сказал Джейми тихо рядом со мной.
Я наклонилась и приложила ухо к груди Стеббингса, вслушиваясь, как только могла, через слои жира, покрывающие ее. Куриная косточка, из которой я вытащила пробку, только тихо зашипела и выдала совсем немного крови.
- Насколько я могу судить, легкое расширилось, по крайней мере, частично, - сказала я, обращаясь к Стеббингсу, хотя он просто смотрел на меня остекленевшими глазами. - Думаю, что пуля прижгла большую часть повреждений; в противном случае мы бы имели гораздо более тревожные симптомы. - В противном случае он был бы уже мертв, но я сочла более тактичным не говорить об этом. Он вполне может скоро умереть, во всяком случае, от лихорадки, но и этого я не сказала.
Я убедила его выпить немного воды и протерла мокрой тряпкой его голову и торс. Крышка люка была поднята, и в трюме было достаточно холодно, хотя воздух в нем был практически неподвижен. И все же я не видела резона выносить его на ветер на палубу, чем меньше его двигать, тем лучше.
- Это … мой … плащ? – внезапно спросил он, открыв один глаз.
- Э-э, наверное, - ответила я смущенно. – Хотите его вернуть себе?
Он сделал небольшую гримасу и покачал головой, затем закрыл глаза, прерывисто дыша.
Джейми прислонился к ящику с чаем, запрокинув голову, закрыв глаза и тяжело дыша. Однако, почувствовав, что я сажусь рядом с ним, он поднял голову и открыл глаза.
- Ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь, сассенах, - тихо произнес он. - Ложись, хорошо? Я присмотрю за капитаном.
Я понимала его. На самом деле я видела двух Джейми. Я моргнула и потрясла головой, на мгновение соединив обоих, но нельзя было отрицать, что он был прав. Я снова потеряла связь со своим телом, но мой разум, вместо того чтобы сосредоточиться на работе, просто где-то бесцельно блуждал. Я сильно потерла руками лицо, но это не помогло.
- Я должна поспать, - объяснила я мужчинам, всем четверым, глядевших на меня с совершенно круглыми глазами амбарных сов. – Если почувствуете, что давление поднимается, а я думаю, так оно и будет, - сказала я Стеббингсу, - выньте пробку из трубки, пока оно не снизится, затем снова заткните. И если кому-то покажется, что он умирает, разбудите меня.
Без дальнейших церемоний и с таким чувством, будто я наблюдаю за собой со стороны, я опустилась на настил, положила голову на сложенный плащ Стеббингса и заснула.
Я очнулась неопределенное время спустя и несколько минут лежала без связных мыслей, мой разум то поднимался, то опускался вместе с движением палубы подо мной. В какой-то момент я начала отличать бормотание мужских голосов от шороха волн и других морских шумов.
Я так глубоко погрузилась в забытье, что потребовалось мгновение, чтобы вспомнить о событиях, предшествовавших моему сну. Голоса вернули их. Раны, запах бренди, грубая парусина в моих руках и запах краски от мокрого ситца. Окровавленная рубашка Джейми. Сосущий звук из дыры в груди Стеббингса. Воспоминание об этом должно было сразу привести меня в вертикальное положение, но тело мое оцепенело от лежания на досках. Острая боль пронзила меня от правого колена до паха, мышцы спины и рук ужасно болели. Пока я сумела растянуть их настолько, чтобы с трудом подняться на ноги, я услышала голос капитана.
- Позовите Хикмана, - голос Стеббингса хрипел, но был решителен. – Лучше пусть меня застрелять, чем терпеть такое больше.
Я не думаю, что он шутил. Джейми тоже.
- Я не виню вас, - сказал он. Его голос был тих, но серьезен и решителен, как у Стеббингса.
По мере того, как парализующая боль в моих мускулах, уменьшалась, взгляд мой фокусировался. От места, где я лежала, я могла видеть ноги Стеббингса от коленей и ниже, и почти всего Джейми, сидящего рядом с ним и опустившего головою на свои колени.
Последовала пауза, затем Стеббингс сказал:
- Не вините? Хорошо. Идите и приведите Хикмана.
- Зачем? – спросил Джейми после такой же паузы. Он не поднимал головы и казался истощенным от усталости. – Нет нужды будить человека. Если хотите умереть, просто вытащите эту вещицу из своей груди.
Стеббингс произвел какой-то шум, вероятно, начинавшийся, как смех, стон или сердитый ответ, но закончившийся свистом воздуха между стиснутыми зубами. Я напряглась. Он действительно попытался вытащить косточку?
Нет. Я услышала тяжелое шевеление его тела, увидела движение ног, когда он искал более комфортное положение, и слышала кряхтение Джейми, когда он наклонился помочь ему.
- Кто-то … должен получить … удовлетворение … от моей смерти, - прохрипел капитан.
- Я сделал эту дыру в тебе, - заметил Джейми. Он выпрямился и потянулся с болезненной осторожностью. - Мне бы не понравилось смотреть, как ты умираешь от нее. - Я подумала, что он, должно быть, уже далеко за пределами истощения, и, очевидно, он был таким же оцепенелым, как и я. Я должен встать и заставить его лечь. Но он все еще разговаривал со Стеббингсом беззаботно, словно человек, обсуждающий трудный вопрос натурфилософии.
- Что до удовлетворения капитана Хикмана … Вы чувствуете какую-ту обязанность по отношению к нему?
- Нет, - прозвучало коротко и резко, затем последовал звук судорожного вдоха.
- Это чистая смерть, - смог заговорить Стеббингс после нескольких вздохов. – Быстрая.
- Да, и я так думал, - ответил Джейми сонно. – Когда это коснулось меня.
Стеббингс что-то прокряхтел в ответ. Джейми вздохнул, и через мгновение я услышала шуршание ткани и увидела, как он двинул левой ногой, слегка простонав при этом, и приподнял край килта.
- Видишь это? – он медленно провел пальцем по бедру вверх от колена почти до самого паха.
Стеббингс издал нечто слегка заинтересованное и отчетливо вопросительное.
- Штык, - сказал Джейми, накидывая килт назад на змеящийся перекрученный шрам. – Я лежал два дня со сжигающей меня лихорадкой. Нога распухла и загноилась, и когда английский офицер пришел пристрелить меня, я был очень рад.
Короткое молчание.
- Каллоден? - спросил Стеббингс. Его голос хрипел, и я могла слышать в нем лихорадочный жар, но также и интерес. – Я слышал об этом.
Джейми ничего не ответил, только широко зевнул, не потрудившись прикрыть рот, и потер лицо ладонями. Я могла слышать шуршание его щетины.
Молчание, но его содержание изменилось. Злость, боль и страх все еще ощущались в нем, но в затрудненном дыхании капитана ощущался намек на веселье.
- Собираешься … заставить меня … просить?
Джейми покачал головой.
- Слишком длинная история, и мне не хочется ее рассказывать. Остановимся на том, что я очень хотел, чтобы он пристрелил меня, но ублюдок этого не сделал.
Воздух в маленьком трюме был спертым, но беспокойным, наполненным переменчивыми запахами крови и роскоши, труда и болезней. Я вдохнула его тихо и глубоко и почувствовало резкий запах мужских тел, острый медный дикий запах, горький от напряжения и усталости. Женщины никогда так не пахнут, подумала я, даже в экстремальных случаях.
- Значит, это месть? - спросил Стеббингс через некоторое время. Его беспокойные ноги замерли, а голос звучал устало.
Плечи Джейми медленно двинулись, когда он вздохнул, и его голос был таким же усталым, как у Стеббингса.
- Нет, - произнес он очень тихо. – Считай это платой за долг.
Долг? Подумала я. Кому? Лорду Мелтону, который отказался убивать его ради чести, и который вместо этого отправил его домой, спрятанного в телеге с сеном? Его сестре, которая отказывалась позволить ему умереть, которая вернула его в жизни одной лишь силой воли? Или тем, кто умер, когда он сам остался жив?
Я растянула мышцы достаточно, чтобы встать, но пока не вставала. Не было срочной необходимости. Мужчины замолчали, их дыхание стало частью дыхания корабля, дыхания моря за бортом.
До меня тихо, но уверенно дошло, что я знаю. Я часто заглядывала в пропасть через чье-либо плечо, когда кто-то стоял на краю и смотрел вниз. Но когда-то я тоже смотрела туда. Я знала ее необъятность и притягательность, едва преодолимое предложение все прекратить.
Я знала, что они стоят сейчас рядом, но поодиночке и смотрят вниз.
Примечания
1
Дарджи́линг — чай, выращенный в окрестностях одноименного города в северной горной части Индии в Гималаях, собранный и изготовленный с соблюдением определённых условий.
4
«Длинная девятка» — особый класс морских орудий в эпоху пиратства. Это была пропорционально более длинная 9-фунтовая пушка для увеличения дальности стрельбы. Его типичным креплением был носовой или кормовой упор, где он располагался параллельно килю.
5
РАКСЫ. металлич. кольца или полукольца, привязанные к передней шкаторине стакселя или кливера. Р. скользят по штагу при постановке и уборке этих парусов.
6
Английская пословица «He who fights and runs away, lives to fight another day» (Тот, кто сражается и убегает, живет, чтобы сражаться в другой день).
7
Беспорядки в Спиталфилде произошли между 1765 и 1769 годами во время спада в ткацкой промышленности, сосредоточенной в Спиталфилде в Ист-Энде Лондона. Ткачи организовались, чтобы бороться против урезания оплаты их сдельной работы ниже уровня, на котором они могли прокормить себя и свои семьи.