Индейцы беспокоили его. Генерал Бергойн находил их очаровательными, но, в конце концов, генерал писал пьесы.
Не то что бы я, - медленно писал Уильям, подыскивая слова для своих сомнений, - считал его фантазером или подозревал, что он понятия не имеет об истинной натуре индейцев, с которыми имеет дело. Он здраво их оценивает. Но я помню разговор с Гарриком в Лондоне и его замечание о том, что автор пьес, как маленький бог, направляет действия своих творений и полностью контролирует их. Миссис Коули возражала, говоря, что было бы заблуждением предполагать, что создатель контролирует свои творения, и что попытка осуществлять такой контроль, игнорируя истинную природу этих творений, обречена на провал.
Он остановился, кусая перо, чувствуя, что он подошел вплотную к сущности вопроса, но еще не осознал ее полностью.
Я полагаю, генерал Бергойн не совсем верно оценивает их независимость и цели, которые ... - нет, это не совсем так. Он зачеркнул написанную фразу и обмакнул перо в чернила. Он вертел фразу в голове и так и эдак, отказался от нее, то же произошло и с другой, пока, наконец, он не прекратил поиски красноречия в пользу простых слов. Было поздно, он прошел почти двадцать миль днем и хотел спать.
Он верит, что может использовать индейцев, как орудие, и я думаю, он ошибается . Он некоторое время смотрел на фразу, затем покачал головой на ее прямоту, но ничего лучшего придумать не мог и не хотел больше тратить время. Огарок свечи почти догорел. Утешая себя мыслью, что его отец все-таки знал индейцев - и, вероятно, генерала Бергойна - гораздо лучше, чем он, он быстро подписался, посыпал бумагу песком, отряхнул и запечатал письмо, потом рухнул в постель и заснул без сновидений.
Однако чувство беспокойства по поводу индейцев у него оставалось. На самом деле он не испытывал неприязни к индейцам. Он с удовольствием находился в их обществе и время от времени охотился с некоторыми из них или проводил дружеские вечера, попивая пиво и рассказывая истории у костра.
-Дело в том, - сказал он однажды вечером Балкарресу, когда они возвращались с особенно пьяного обеда, который генерал устроил для своих штабных офицеров, - они не читают Библию.
- Кто? Подожди, - майор Александр Линдсей, шестой граф Балкаррес, вытянул руку, ухватившись для равновесия за стоящее рядом дерево, другой расстегивал клапан на штанах.
- Индейцы.
Было темно, но Сэнди повернул голову, и Уильям увидел, как он медленно закрыл один глаз, а второй глаз зафиксировал на нем. На обеде было много вина, и присутствовали леди, что добавляло праздничного настроения.
Балкаррес сосредоточено мочился, затем выдохнул с облегчением и закрыл оба глаза.
- Да, - сказал он, - в большинстве своем не читают. - Казалось, он был готов оставить эту тему, но Уильяму, будучи менее собранному, чем обычно, пришло в голову, что он, вероятно, не полностью выразил свою мысль.
- Я имею в виду, - сказал он, слегка покачиваясь в такт порывам ветра. - Вот офицер. Он говорит идти, и парни идут. Ты говоришь индейцу идти, и он, может быть, пойдет или с такой же вероятностью не пойдет, в зависимости, что ему в голову взбредет.
Балкаррес, сосредоточенный на застегивание клапана, не ответил.
- Я имею в виду, - подчеркнул Уильям, - они не слушаются команд.
- О, нет, не слушаются.
- Но ты же приказываешь индейцам? - он хотел сказать это утвердительно, но не получилось. Балкаррес возглавлял роту легкой инфантерии, а также большую группу рейнджеров, в основном, состоящую из индейцев. Он сам частенько одевался индейцем.
- Кроме того, ты шотландец.
Балкаррес, наконец, застегнул клапан и теперь стоял посреди дороги, прищурясь на Уильяма.
- Ты пьян, Вилли, - заметил он обвинительным тоном, смешанным с приятным осознанием того, что он сделал правильный вывод.
- Да. Но утром я протрезвею, а ты так и останешься шотландцем, - это показалось им ужасно смешным, и они некоторое время шли по дороге, повторяя шутку, покачиваясь и стукаясь друг о друга. Совершенно случайно они наткнулись на палатку Уильяма, и он пригласил Валкарреса выпить с ним стаканчик негуса.
- Хоро ... шо для желудка, - сказал он, едва не врезавшись головой в сундучок, из которого доставал стаканы и бутылки. - Дает хороший сон.
Балкаррес ухитрился зажечь свечу и сидел, держа подсвечник и моргая на свет, как сова. Он медленно выпил негус, налитый ему Уильямом, закрыв глаза, словно оценивая его вкус, затем внезапно открыл их.
- Как тот факт, чтобы быть шотландцем, связан с чтением библии? - спросил он, вероятно, вспомнив предыдущее замечание. - Ты называешь меня язычником? Моя бабушка - шотландка, и она все время читает библию. Я сам ее читаю. Иногда, - добавил он и допил остаток вина одним глотком.
Уильям нахмурился, пытаясь вспомнить, какого черта ...
- Ох, - сказал он. - Не библия. Индейцы. Упрямые ублюдки. Не идут. Шотландцы тоже не идут, когда им говоришь, но не всегда. Думаю, может быть, поэтому. Почему они слушаются тебя, - добавил он, подумав, - твои индейцы?
Балкаррнес посчитал это смешным, но когда он прекратил смеяться, то помотал головой.
- Это ... Ты знаешь лошадь?
- Много. Чью лошадь?
Балкаррес сплюнул небольшое количество негуса себе на подбородок и вытер его.
- Лошадь, - повторил он, вытирая руку о штаны. - Ты не можешь заставить лошадь что-либо сделать против ее воли. Так и с индейцами. Ты смотришь, что он собирается делать, и говоришь ему сделать это, и он думает, что это твоя идея. Так что в следующий раз он более охотно выполняет твои распоряжения.
- О, - Уильям старательно обдумал сказанное. - Да. - Они немного выпили в молчании, постигая глубину мысли. Наконец, Балкаррес оторвался от длительного созерцания стакана.
- У кого лучше сиськи, как ты думаешь? - спросил он серьезным видом. - У миссис Линд или баронессы?