Когда Роджер и Баккли подъехали к дому, Аманда выскочила им навстречу и вернулась к матери, размахивая голубой пластиковой вертушкой на палочке.
- Мама, смотри что у меня!
- О, какая красивая! – Брианна наклонилась и подула на вертушку, заставив ее вращаться.
- Я! Я! – Аманда стала дуть, надувая щечки, так старательно, что голова у нее немного закружилась.
- Дуй сбоку, a leannan[1], - Уильям Баккли вышел из-за автомобиля, подхватил Аманду на руки и мягко повернул ее руку так, что диск расположился перпендикулярно ее лицу. – Теперь дуй. – Он наклонился и подул вместе с ней. Диск закрутился и зажужжал, как майский жук.
- Вот так хорошо, да? Дальше продолжай сама, - он с извинением пожал плечами, глядя на Бри, потом понес Аманду по дорожке. Девочка прилежно дула на вертушку. Они прошли миом Джема, который остановился полюбоваться игрушкой. Роджер вышел из автомобиля с парой пакетов и остановился поговорить с женой.
- Если бы у нас была собака, она бы тоже восхищалась им? – пробормотала она, кивнув на своего гостя, который сейчас оживленно болтал с обоими детьми.
- «… можно улыбаться, улыбаться и быть мерзавцем»[2], - ответил Роджер, наблюдая за ним сузившимися глазами. – И оставив в стороне инстинкты, я не думаю, что и дети и собаки хорошие судьи в этом вопросе.
- Мм-м. Он сказал тебе еще что-нибудь, пока вы ездили? – Роджер возил Уильяма Баккли в Инвернесс, пополнить его гардероб, ибо кроме джинсов, рубашки и жакета от благотворительной организации у него не было одежды.
- Немного. Я спросил его, как он сюда попал, я имею в виду в Лаллиброх, и зачем он здесь слонялся. Он сказал, что увидел меня на улице в Инвернессе и сразу узнал, но я сел в машину и уехал, прежде чем он решился со мной поговорить. Однако он видел меня еще раз или два и осторожно расспросил, где я живу. Он … - Роджер остановился и посмотрел на нее с полуулыбкой. – Учитывая, кто он и откуда явился, он решил, что я, должно быть, из волшебного народа.
- Действительно?
- Да. Ну, я выжил, когда меня повесили, а большинство людей не смогли бы, - его рот немного искривился, когда он дотронулся до шрама на горле. – И я … мы путешествовали сквозь камни. Я имею в виду, что могу его понять.
Несмотря на беспокойство, она весело фыркнула.
- Да? Ты имеешь в виду, что он тебя боится?
Роджер пожал плечами.
- Боялся. И думаю, что я верю ему, хотя скажу, что в данном случае он хорошо притворяется.
- Ты бы испугался, если бы пришлось столкнуться с могущественным сверхъестественным существом? Или попытался вести себя круто? Быть альфа-самцом, как выразилась бы мама. Или настоящим мужчиной, как говорит папа. Вы с папой оба действуете как Джон Уэйн[3], когда происходит что-то подозрительное, а этот парень родственник вам обоим.
- Хорошее замечание, - сказал он, хотя его рот дернулся при словах о «могущественном сверхъестественном существе». Или, возможно, при упоминании Джона Уэйна. - И он признался, что в шоке от всего происходящего. Я мог бы ему посочувствовать.
- Мм-м. И мы знали, что делали. Типа того. Он рассказал мне, что происходило, когда он проходил сквозь камни. Он рассказывал тебе?
Они шли медленно, но почти достигли дверей. Она могла слышать в коридоре голос Энни, которая что-то спрашивала, восклицания детей и перекаты низкого голоса Уильяма Баккли.
- Да. Он хотел – очень хочет – вернуться в свое время. Очевидно, он был уверен, что я знаю, как это сделать, и потому он должен найти меня. Но только дурак явится прямо к чужой двери, к незнакомцу, которого едва не убил, и уж тем более к незнакомцу, который может прибить тебя на месте или превратить в ворону, - он снова пожал плечами.
- Поэтому он оставил свою работу и стал слоняться здесь. Полагаю, чтобы проверить, не выбрасываем ли мы человеческие кости через заднюю дверь. Однажды Джем столкнулся с ним у старой башни, и он сказал ему, что он Накелави, отчасти для того, чтобы отпугнуть его, но также в надежде, что, если сын расскажет мне про Накелави, я заявлюсь туда и сделаю что-нибудь волшебное. А если бы я так поступил … - он поднял руки ладонями вверх.
- Если бы ты это сделал, он бы понял, что ты опасен, но он бы также узнал, что у тебя есть власть отправить его обратно. Как у волшебника из страны Оз.
Он мгновение смотрел на нее.
- Мало кто меньше всего похож на Джуди Гарленд[4], чем он … - начал он, но его прервала Энни Макдональд, спрашивая, долго ли они собираются кормить комаров, когда на столе стоит ужин? Извинившись, они вошли внутрь.
*.*.*
Брианна ела, даже не замечая, что было на тарелке. Джем собирался снова переночевать у Бобби и в субботу отправиться на рыбалку с ним и Робом в поместье Ротимурс. При упоминании рыбалки она ощутила небольшую боль в сердце. Она вспомнила, как ее отец терпеливо учил Джема забрасывать удочку, используя самодельное удилище и веревочку, все что у них было. Будет ли помнить он?
И все же лучше, если его не будет дома. Ей и Роджеру придется сесть с Уильямом Баккли и решить, каким образом вернуть мужчину в его собственное время, и лучше, если Джем не будет слоняться поблизости, грея уши. Стоит ли им посоветоваться с Фионой, вдруг подумала она.
Фиона Грэхем была внучкой старой миссис Грэхем, которая вела дом приемного отца Роджера, преподобного Уэйкфилда. Очень порядочная пожилая миссис Грэхем также была «призывающей» - держательницей одной старой традиции. На празднике огня Белтайн женщины, чьи семьи передали им эту традицию, встречались на рассвете и, одетые в белое, исполняли танец, который, по словам Роджера, был древним норвежским хороводом. И в конце призывающая поет слова, которые никто из них не понимал, зовя солнце, и оно поднималось над горизонтом так, что его луч проходил прямо сквозь расщелину расколотого камня.
Миссис Грэхем мирно умерла во сне несколько лет назад, но оставила свои знания и роль призывающей своей внучке Фионе.
Фиона помогла Роджеру, когда он прошел сквозь камни в поисках Брианны, даже пожертвовала ему свое собственное обручальное кольцо с бриллиантом, после того как его первая попытка закончилась примерно так, как описал Уильям Баккли: пламенем в центре круга.
Добыть драгоценный камень для них не проблема, подумала она, машинально передавая тарелку с салатом Роджеру. Судя по тому, что им было известно на данный момент, это не обязательно должен быть ужасно дорогой камень или даже большой. Гранатов в медальоне матери Роджера, очевидно, хватило, чтобы уберечь его от смерти во время первой неудачной попытки.
Она внезапно подумала о следе ожога на груди Уильяма Баккли и поняла, что смотрит на него, а он смотрит на нее в ответ. Она подавилась куском огурца, и последовавшая за этим суета, состоящая из ударов по спине, кашля и питья воды, к счастью, объяснила ее покрасневшее лицо.
Наконец, все вернулись к своей еде, но она ощущала, как Роджер искоса поглядывал на нее. Она кинула на него короткий взгляд из-под ресниц и легким наклоном головы сказала: «Позже. Наверху». Он успокоился и продолжил трехсторонний разговор с «дядей Баккли» и Джемми о ловле форели.
Она хотела поговорить с ним о том, что рассказал Баккли, и решить, что с ним делать, как можно скорее. Говорить ему о том, что Уильям Баккли сказал о Робе Кэмероне, она не собиралась.
*.*.*
Роджер лежал в постели, глядя на лунный свет, падающий на лицо спящей Брианны. Было уже довольно поздно, но он не мог уснуть. Странно, потому что обычно он засыпал через несколько секунд после того, как занимался с ней любовью. К счастью, она тоже так делала, и сегодня вечером, свернувшись калачиком в его объятиях, как большая ласковая креветка, быстро погрузилась в сон.
Это было чудесно, но немного по-другому. Она почти всегда была готова заниматься любовью, даже страстно желала, и в этот раз было также. Она позаботилась, чтобы запереть дверь спальни на засов. Он установил его, потому что Джем научился взламывать замки в семь лет. На самом деле она все еще была заперта, и, увидев это, он осторожно вылез из-под одеяла, чтобы отодвинуть засов. Джем ночевал у своего нового лучшего друга Бобби, но если они понадобятся ночью Мэнди, он не хотел, чтобы дверь была заперта.
В комнате было прохладно, но приятно. Они установили электрические обогреватели, которых едва хватило бы на зимние температуры в Хайленде, но вполне хватало для поздней осени.
Бри была горячей; он мог поклясться, что во время сна температура ее тела поднималась на два-три градуса, и она часто сбрасывала одеяло. Теперь она лежала обнаженная по пояс, закинув руки за голову и слабо сопела. Он рассеянно помял свои яйца, лениво размышляя, смогут ли они сделать еще один заход. Он полагал, что она не будет возражать, но …
Но, возможно, ему не следует. Часто он входил в нее, не торопясь, пока в конце концов не срывался, когда она впускала его, конечно, охотно, но всегда с мгновением колебания, издав какой-то легкий вздох, который вовсе не означал сопротивление. Он думал, что это был способ убедить себя – если не его – что она имеет право отказаться. Он не думал, что она вполне осознавала, что делала, и он никогда не говорил ей об этом, не желая, чтобы между ними возникала какая-либо тень.
Сегодня вечером все было немного по-другому. Она сопротивлялась более заметно, а затем уступила, с какой-то свирепостью притянув его к себе и вцепившись ногтями в его спину. И он …
На одно мгновение он остановился, но тут же у него возникло безумное желание безжалостно оттрахать ее, чтобы показать себе – если не ей – что она действительно принадлежит ему, а не себе, неприкосновенной.
И она его подстрекала.
Он заметил, что все-то не убрал руку и теперь смотрит на жену, словно римский солдат, который оценивает вес и размеры одной из сабинянок. Raptio – латинское слово, обычно переводимое как «изнасилование», хотя на самом деле оно означало похищение или захват. Raptio, хищник, хватающий добычу. В этот момент он обратил внимание, что гениталии под его рукой в одностороннем порядке решили, что нет, она совсем не будет возражать.
Кора головного мозга, быстро подавленная чем-то более древним и более низменным, отважилась на последнюю слабую мысль, что все по-другому, потому что в доме присутствует незнакомец, особенно такой, как Уильям Баккли Маккензи.
- Ну, к самайну он отсюда уберется, - пробормотал Роджер, подходя к кровати. Тогда портал в камнях должен открыться, и с каким-нибудь драгоценным камнем в руке этот ублюдок вернется к свой жене …
Он скользнул под простыни, крепко прижал жену к себе, твердо ухватив ее за очень теплую задницу, и прошипел ей на ухо: «Я возьму тебя … и твою маленькую киску тоже».
Ее тело затряслось от беззвучного смеха и, не открывая глаз, она протянула руку и провела ногтем по его весьма чувствительной плоти.
- Я т-а-а-ю, - пробормотала она.
*.*.*
После этого он уснул, но проснулся через несколько часов, не чувствуя сна ни в одном глазу.
«Это из-за него, - подумал он, снова выползая из постели. - Я не смогу спать спокойно, пока мы не избавимся от него.» Он не утруждал себя, чтобы двигаться бесшумно. По слабому храпу Брианны он мог сказать, что для мира она умерла. Он натянул пижаму на голое тело, вышел в коридор и прислушался.
По ночам Лаллиброх разговаривал сам с собой, как все старые дома. Роджер привык к внезапным резким трескам, когда деревянные балки в комнате остывали, и даже к скрипу коридора второго этажа, как будто кто-то быстро ходил по нему взад-вперед. Дребезжание окон при западном ветре приятно напомнило ему храп Брианны. Однако сейчас было удивительно тихо.
Уильяма Баккли разместили в дальнем конце коридора, без слов решив, что не хотят, чтобы он находился наверху, на одном этаже с детьми. Следует держать его рядом, следить за ним.
Роджер тихо шел по коридору, прислушиваясь. В щели под дверью Баккли было темно, и изнутри комнаты доносился глубокий, ровный храп, прервавшийся один раз, когда спящий повернулся в постели, пробормотал что-то непонятное и снова погрузился в сон.
- Все в порядке, - пробормотал Роджер про себя и отвернулся. Кора его головного мозга, которую ранее прервали, теперь возобновила ход своих мыслей. Конечно, это было связано с присутствием в доме незнакомца … и какого незнакомца. И он, и Брианна чувствовали смутную угрозу от его присутствия.
В его случае под настороженностью скрывался, в основном, гнев, а также изрядная доля растерянности. Он, как по чистой необходимости, так и по религиозным убеждениям, простил Уильяма Баккли за его роль в повешении, лишившего его голоса. Ведь мужчина не пытался убить его лично и не мог знать, что произойдет.
Но было гораздо легче простить того, кто умер двести лет назад, чем сохранить это прощение, когда этот тип живет у вас под носом, ест вашу еду и очаровывает вашу жену и детей.
«И давайте не будем забывать, что он к тому же ублюдок», - яростно думал Роджер, спускаясь в темноте по лестнице. На генеалогическом древе, которое он показал Уильяму Баккли Маккензи, его имя аккуратно нанесено на бумаге между родителями и сыном. Однако диаграмма была лживой. Уильям Баккли Маккензи был подкидышем: внебрачным отпрыском Дугала Маккензи, военного вождя клана Маккензи, и ведьмы Джейлис Дункан. И Роджер думал, что Уильям Баккли об этом не знает.
Оказавшись внизу, он включил свет и пошел на кухню, проверить, закрыта ли задняя дверь.
Они с Брианной обсуждали этот вопрос, но еще не пришли к соглашению. Он считал, что не стоит будить спящего пса. Какая будет польза, если мужчина узнает правду о своем происхождении? Хайленд, породивший эти две дикие души, исчез еще во времена Уильяма Баккли.
Бри настаивала на том, что Баккли имеет право знать правду, хотя не могла аргументировать – почему.
«Ты тот, кем себя считаешь, всегда был, - расстроенно сказала она, наконец, но не прекращая попыток объяснить. - А я нет. Думаешь, было бы лучше, если бы я никогда не узнала, кто мой настоящий отец?»
Честно говоря, может быть, было и лучше, подумал он. Это знание разрушило их жизни, подвергло их обоих ужасным испытаниям. Оно забрало его голос. Чуть не лишило его жизни. Подвергло ее опасности, изнасилованию, сделало ее виновной в убийстве мужчины – он с ней об этом не говорил. Вероятно, ему следует. Иногда он видел тяжесть всего этого в ее глазах и понимал - почему. Он нес такую же тяжесть.
И все же … выбрал бы он не знать то, что знал теперь? Никогда не жить в прошлом, не встретить Джейми Фрейзера, не увидеть ту сторону Клэр, которая существовала только в присутствии Джейми.
В конце концов, в Эдемском саду было не дерево добра и зла. Это было дерево познания добра и зла. Знание может быть отравленным даром, но это все же дар, и мало кто добровольно отдаст его обратно. Что, по его мнению, было даже к лучшему. Это была его точка зрения в дискуссии.
- Мы не знаем, какой вред это может причинить, - аргументировал он. - Но мы не знаем, что это не причинит вреда, и вреда серьезного. И какая польза этому человеку, если он узнает, что его мать сумасшедшая колдунья и убийца, а отец – прелюбодей и к тому же покушался на убийство? Для меня стало достаточно шоком, когда твоя мать рассказала мне о Джейлис Дункан, а ее от меня отделяют восемь поколений. И прежде чем ты спросишь: да, я мог бы жить, не зная этого.
Она прикусила губу и неохотно кивнула.
- Просто … я все время думаю о Вилли, - сказала она, наконец, сдаваясь. - Не об Уильяме Баккли. Я имею в виду … моего брата. - Она, как всегда, слегка покраснела от смущения, произнося это слово. - Я действительно хотела бы, чтобы он знал. Но папа и лорд Джон … они не хотели, чтобы он знал, и, возможно, они правы. У него хорошая жизнь, И они сказали, что он не сможет продолжать эту жизнь, если я ему расскажу.
- Они были правы, - прямо сказал Роджер. - Сказать ему – если бы он в это поверил - значило бы заставить его жить в состоянии обмана и отрицания, которые сожрали бы его заживо, или открыто признать, что он внебрачный сын шотландского преступника. Как будто бы, это просто. Но не в культуре восемнадцатого века.
- У него не смогут отнять титул, - возразила Бри. - Па сказал, что по британским законам ребенок, рожденный в браке, является законным наследником мужа, независимо от того, был ли муж настоящим отцом или нет.
- Да, но представь, что ты живешь с титулом, на который, по твоему мнению, не имеешь права, зная, что кровь в твоих жилах не такая голубая, как ты всегда считал. Люди вокруг называют тебя «Лорд Такой-то», а ты думаешь, как бы они тебя называли, если бы знали правду, - он легонько потряс ее в попытке заставить понять.
- В любом случае, это разрушило бы его жизнь так же верно, как если бы его посадили на бочонок с порохом и подожгли фитиль. Вы не знаете, когда раздастся взрыв, но он произойдет.
- Ммфм, - произнесла она, и на этом спор закончился. Но это не было звуком согласия, и он знал, что спор еще не окончен.
Он проверил все окна и двери на первом этаже, закончив свой обход в кабинете.
Он вошел в комнату и включил свет. Спать не хотелось совсем, нервы были на пределе. Почему, задался он вопросом. Дом пытался что-то сказать ему? Он немного фыркнул. Трудно не фантазировать посреди ночи в старом доме, когда ветер дребезжит в оконных стеклах. И все же обычно он чувствовал себя в этой комнате очень комфортно, чувствовал, что это его место. Что случилось?
Он быстро окинул взглядом стол, широкий подоконник с маленьким горшком с желтыми хризантемами, который поставила туда Бри, полки …
Он остановился как вкопанный, сердце колотилось в груди. Змейки на полке не было. Нет, нет, была. Его блуждающий взгляд остановился на ней. Однако она находилась в другом месте, не перед деревянной шкатулкой, в которой хранились письма Клэр и Джейми, а перед книгами, на две полки ниже.
Он взял ее, машинально поглаживая большим пальцем старую полированную вишнёвую древесину. Возможно, Энни Макдональд передвинула ее? Нет. Она вытирала пыль и подметала в кабинете, но никогда ничего не сдвигала с места. Он видел, как она взяла пару калош, небрежно оставленных посреди прихожей, осторожно подмела под ними и поставила обратно на то же место, с брызгами грязи и прочим. Она бы никогда не сдвинула змейку.
Еще менее вероятно, что ее сдвинула Брианна. Он знал, сам не зная почему, что она чувствует тоже, что и он. Змейка Вилли Фрейзера охраняла сокровище его брата.
Он снял шкатулку прежде, чем мысли в его голове пришли к логическому заключению.
Тревожные колокола звонили со всех сторон. Содержимое шкатулки было перемешано. Книжки находились сверху над письмами, а не внизу. Он вынул письма, кляня себя, что не удосужился пересчитать их. Как он узнает, если какое-либо письмо исчезнет?
Он быстро рассортировал их, прочитанные и непрочитанные, и решил, что стопка непрочитанных осталось примерно такой же. Кто бы ни рылся в шкатулке, он не открыл их. Уже лучше. По-видимому, он не хотел быть обнаруженным.
Он торопливо пролистал раскрытые письма и сразу понял, что не хватает того, что было написано на бумаге с впечатанными цветами, которую сделала Брианна. Первое. Господи, о чем там говорилось? «Мы живы». Он это помнил. А потом Клэр рассказала все о взрыве и уничтожении в пожаре Большого дома. Писала ли она там, что они собираются в Шотландию? Может быть. Но почему, черт возьми, это должно ...
Двумя этажами выше Мэнди села в кровати и заорала, как банши.
*.*.*
Он влетел в комнату Аманды за полшага до Брианны и схватил ее на руки, прижав к бешено колотящемуся сердцу.
- Джемми, Джемми! – рыдала она. – Он ушел, он ушел. Ушел! – Последнее слово она прокричала пронзительно и напряглась, воткнув ноги ему в живот.
- Эй, эй! – уговаривал он, пытаясь ее успокоить. – Все в порядке. Джемми в порядке. Он в порядке, только ушел к Бобби с ночевкой. Он будет дома утром.
- Он ушел! - она извивалась, как угорь, не пытаясь вырваться, а от пароксизма отчаяния и горя. – Его нету здесь, его нету здесь!
- Да, я сказал, он у Бобби …
- Не там, - заявила она, стуча ладонью по своей голове. – Не здесь. Не здесь со мной!
- Детка, иди сюда, - позвала ее Бри, беря на руки
- Мама, мама! Джемми ушел! – она прижалась к Бри, продолжая стучать себя по голове. – Он не со мной!
Бри быстро пробежала рукой по телу дочери, проверяя температуру, гланды, мягкий животик …
- Не с тобой? – повторила она, пытаясь вывести Мэнди из панического состояния. – Скажи маме, как это его нет с тобой, милая?
- Не здесь! – в отчаянии Мэнди боднула головой в грудь матери.
- Ух!
Дверь в конце коридора открылась, и вышел Уильям Баккли в пижаме Роджера.
- Во имя Святой девы, что за шум? – спросил он.
- Он забвал его, он забвал его! – закричала Мэнди и уткнулась головой в плечо Бри.
- Не знаю, - Баккли нахмурился. – Его нет в кровати?
- Нет, его там нет! – рявкнула Брианна. – Вы же сами видели, что он уехал. – Она протолкнулась между мужчинами. – Прекратите сейчас же! Роджер, возьми Мэнди. Я позвоню Мартине Хурраг. – Она сунула Аманду в руки мужа и быстро пошла к лестнице. Ее торопливо надетые одежды шуршали, как листья.
Роджер покачивал Аманду, встревоженный и почти поддавшийся ее панике. Она излучала страх и отчаяние, как радиобашня, и его дыхание было неровным, а руки мокрыми от пота в тех местах, к которым прикасалась ее пижама с Винни-пухом.
- Тише, a chuisle[5], - сказал он так спокойно, как мог. – Тише. Мы все поправим. Ты скажешь папе, что тебя разбудило, и я это исправлю. Обещаю.
Она послушно попыталась унять рыдания, потирая глаза своими пухлыми кулачками.
- Джемми, - простонала она. – Я хочу Джемми.
- Мы заберем его домой прямо сейчас, - пообещал Роджер. – Расскажи, что тебя разбудило? Плохой сон?
- Угу, - она прижалась к нему теснее с наполненным страхом лицом. – Большие камни. Они квичали на меня!
Ледяная вода пробежала по его венам. Иисус, о, Иисус. Может, она вспомнила путешествие сквозь камни.
- Да, я понял, - сказал он, утешающе поглаживая ее. Он понимал. Он видел эти камни в своей памяти, чувствовал их и слышал. Повернув голову, он увидел бледное лицо Уильяма Баккли и понял, что он тоже услышал в голосе Мэнди правду.
- Что случилось потом, a leannan[6]? Ты подошла близко к этим большим камням?
- Не я. Джем! Этот человек забвал его и камни его съели! – Мэнди снова сорвалась в рыдания.
- Этот человек, - повторил Роджер медленно и немного повернулся, чтобы дочь могла видеть Уильяма Баккли. – Это тот человек? Дядя Бак?
- Нет, не-е-е-т, двугой! – она выпрямилась, уставившись на него огромными наполненными слезами глазами, чтобы заставить его понять. – Папа Бобби!
Он услышал шаги Брианны на лестнице. Быстрые и неровные, словно она по дороге стукалась о стену, теряя равновесие.
Она появилась на лестничной площадке, и все волоски на его теле приподнялись при виде ее белого лица с огромными глазами.
- Он исчез, - хрипло произнесла она. – Мартина говорит, что он не был с Бобби. Она вообще не ждала его сегодня. Я попросила ее пойти и посмотреть … Роб живет через три дома. Она говорит, что его машины нет.
*.*.*
Руки Роджера онемели от холода, а руль стал скользким от пота. Он свернул с шоссе на такой скорости, что колеса слегка приподнялись, и машина накренилась. Уильям Баккли ударился головой об окно.
- Извини, - машинально пробормотал Роджер и получил в ответ согласное кряхтение.
- Будь осторожен, - сказал Баккли, потирая висок. - Загонишь нас в канаву, и что потом?
Что тогда, действительно? С огромным усилием он ослабил нажатие ноги на газ. Луна приближалась к закату, и ее бледная четвертушка почти не освещала пейзаж, черный, как смоль. Фары маленького Морриса едва прорезали темноту, и его лучи метались, подпрыгивая на грунтовой дороге, ведущей на Крейг-на-Дун.
- Почему, черт побери, этот trusdair[7] забрал твоего сына? – Баккли открыл окно и высунул голову, пытаясь видеть лучше, чем через покрытое пылью стекло. – И зачем, ради всего святого, привозить его сюда?
- Откуда я знаю? – произнес Роджер сквозь зубы. – Может быть, он считал, что нужна кровь, чтобы открыть камни. Христос, зачем я написал про это? – он с отчаянием стукнул по рулю.
Баккли моргнул, но его взгляд тут же стал острым.
- Это так? – настойчиво спросил он. – Так вы это делаете? Кровь?
- Нет, черт побери! – крикнул Роджер. – Это время года и драгоценные камни. Так мы думаем.
- Но ты написал о крови и поставил рядом вопросительный знак.
- Да, но … Постой. Ты что тоже читал мой блокнот, ты придурок.
- Придержи язык, сынок, - сказал Уильям Баккли мрачно, но хладнокровно. - Конечно, читал. Я читал в твоем кабинете все, что попадалось под руку, и ты на моем месте тоже читал бы.
Роджер подавил охватившую его панику настолько, что смог коротко кивнуть.
- Да, возможно. А если бы ты забрал Джема … я бы убил тебя, как только нашел, но, возможно, я бы понял тебя. Но этот ублюдок! Ради бога, о чем он думает?
- Успокойся, - коротко посоветовал Баккли. – Ты не поможешь своему ребенку, если потеряешь голову. Этот Кэмерон … он один из нас?
- Не знаю. Я не знаю, черт побери.
- Значит, есть еще другие? Не только в нашей семье?
- Я не знаю … Я думаю, что есть и другие, но я не знаю наверняка, - Роджер изо всех сил пытался думать, изо всех сил старался удержать машину на достаточно низкой скорости, чтобы справиться с поворотами дороги, наполовину заросшей ползучим дроком.
Он пытался молиться, но у него ничего не получалось, кроме бессвязного наполненного ужасом «Господи, пожалуйста!» Ему хотелось, чтобы Бри была с ним, но они не могли допустить, чтобы Мэнди оказалась близко к камням, и если они успеют поймать Кэмерона … если Кэмерон вообще будет здесь … Баккли поможет ему, в этом он был совершенно уверен.
В глубине души он питал отчаянную надежду, что произошло какое-то недоразумение, что Кэмерон, осознав свою ошибку, везет Джема домой, в то время как Роджер и его чертов пятикратный прадедушка мчались в темноте по каменистому плато, направляясь к самому ужасному, с чем они когда-либо сталкивались.
- Кэмерон, он тоже читал блокнот, - выпалил Роджер, не в силах вынести собственных мыслей. - Случайно. Он притворился будто считает, что это все фантазия, выдуманная мной ради развлечения. Господи, что я наделал?
- Осторожно! - Баккли закрыл лицо руками, и Роджер нажал на тормоз, свернув с дороги к большому камню, едва не задев старый синий грузовик, стоявший на дороге, темный и пустой.
*.*.*
Он взбирался на холм, ища опору в темноте, камни скатывались из-под его ног, колючки утесника вонзались в ладони, а иногда и под ногти. Далеко внизу Уильям Баккли медленно следовал за ним.
Он начал слышать их задолго до того, как достиг гребня. До самайна оставалось три дня, и камни были активны. Звук, который вовсе не был звуком, пронзал мозг его костей, звенел в черепе и заставлял болеть зубы. Он стиснул их и продолжил идти. К камням он добрался уже на четвереньках, не мог стоять прямо.
«Господь мой, - думал он. - Боже, сохрани меня! Оставь меня в живых достаточно долго, чтобы найти его!»
Он едва мог думать о чем-либо другом, но вспомнил о фонарике. Он принес его из машины и теперь вытащил из кармана, уронил, и ему пришлось лихорадочно шарить в короткой траве в круге. Нашел его, наконец, и нажимал на кнопку пальцем, который соскальзывал, четыре раза, прежде чем смог зажечь его.
Луч света вырвался наружу, и он услышал приглушенный возглас изумления из темноты позади себя. Конечно, оцепенело подумал он, Уильям Баккли еще не видел фонарика. Колеблющийся луч медленно прошел по кругу. Что он искал? Следы? Что-то, что Джем уронил, и что доказывало бы, что он был здесь?
Не было ничего.
Ничего, кроме камней. Ему становилось хуже, и он уронил фонарик, схватившись за голову обеими руками. Он должен двигаться … должен идти … найти Джема.
Он полз по траве, ослепший от боли и почти потерявший сознание, когда сильные руки схватили его за лодыжки и потащили назад. Он думал, что был голос, но если так, то он терялся в пронзительном крике, который эхом отдавался в его голове, в его душе, и он выкрикивал имя сына так громко, как только мог, чтобы услышать что-то кроме этого шума. Чувствовал, что горло у него разрывалось от усилий, но ничего не слышал.
Затем земля под ним сдвинулась, и мир исчез.
Исчез в буквальном смысле слова. Когда он пришел в себя некоторое время спустя, он обнаружил, что он и Уильям Баккли находятся на склоне холма, в сорока футах ниже каменного круга. Они упали и скатились вниз. Он мог сказать это по тому, как он себя чувствовал и по тому, как выглядел Баккли. В небе уже забрезжил рассвет, и он мог видеть Баккли, исцарапанного и оборванного, сидевшего рядом с ним, сгорбившись и поджав ноги, словно у него болел живот.
- Что …? - прошептал Роджер. Он прочистил горло и снова попытался спросить, что случилось, но не смог издать ничего, кроме шепота, и даже от этого его горло обожгло огнем.
Уильям Баккли что-то пробормотал себе под нос, и Роджер понял, что мужчина молится. Он попытался сесть, и ему это удалось, хотя голова у него закружилась.
- Ты вытащил меня? – спросил он резким шепотом. Глаза Баккли были закрыты, и он не открыл их, пока не закончил молитву. Открыв глаза, он перевел взгляд с Роджера на вершину холма, где невидимые камни все еще исполняли свою ужасную песню времени, но, слава богу, отсюда звучащую не больше, чем как жуткий визг, от которого ныли зубы.
- Да, - сказал Баккли. – Не думаю, чтобы ты собирался убраться оттуда сам.
- Нет, - Роджер тяжело лег обратно на землю. – Спасибо, - добавил он мгновением позже. В его душе образовалась большая дыра, обширная, как бледное небо.
- Ну, может, это как-то извинит мое участие в твоем повешении, - сказал Баккли. – Что теперь?
Роджер уставился на медленно вращающееся над головой небо. От этого у него закружилась голова, и он закрыл глаза.
- Сейчас, мы едем домой, - прохрипел он. – И будем думать. Помоги мне встать.
Примечания
1
Милая (гэльск.)
2
Гамлет акт 1 сцена 5, перевод Б.Пастернака.
3
Джон Уэ́йн Ге́йси-младший (англ. John Wayne Gacy, Jr, 17 марта 1942 — 10 мая 1994) — американский серийный убийца и насильник. В 1970-х годах изнасиловал и убил 33 молодых парней, пять из которых до сих пор не опознаны.
4
Джу́ди Га́рленд (10 июня 1922, Гранд-Рапидс, Миннесота — 22 июня 1969, Челси, Лондон, Великобритания) — американская актриса и певица, исполнительница роли Дороти в культовом фильме «Волшебник страны Оз» (1939 г.)