Довольно долгое время я лежала без сна, слушая мирное похрапывание моих соседок, шорох матрацев и возбужденные удары моего сердца. Каждый нерв в моем теле был напряжен, и когда Джемайма Хатфилд подкатилась ко мне во сне, я злобно ткнула ее локтем в ребра, отчего она пораженно произнесла "Ух?" и приподнялась, мигая и бормоча, потом упала назад и продолжила спать.
Что касается меня, то мое сознание, словно кусочек коры в потоке воды, дрейфовало, беспорядочно вращаясь без всякого управления и без всякой надежды пойти ко дну.
Я просто не могла решить, что я должна чувствовать. С одной стороны, я была поневоле возбуждена. Кем не был мой ночной посетитель, он умел обращаться с телом женщины.
Это могло быть доводом в пользу Джейми. Однако я понятия не имела, насколько Филипп Уайли был опытен в искусстве любви. Я отвергла его домогательства в конюшне так быстро, что у него не было возможности продемонстрировать свои способности в этом направлении.
Однако мой полночный посетитель не использовал ласки, о которых я могла однозначно сказать, что они входят в репертуар Джейми. Если бы он использовал свой рот ... Я метнулась от этой мысли, как испуганная лошадь; тело мое дернулось, а кожа задрожала от возбуждения, которое эта мысль вызвала. Потревоженная Джемайма издала приглушенное кряхтение .
Я не знала смеяться мне или возмущаться, чувствовать ли себя польщенной или оскорбленной. Я была чрезвычайно сердита - единственное, в чем я была совершенно уверена, и эта уверенность давала мне хотя бы какой-то якорь в водовороте эмоций. Однако я понятия не имела, на кого или на что направлен мой гнев, а без цели эта деструктивная эмоция бушевала во мне самой, разрушая мой покой.
-Уф, - произнесла Джемайма резким и вполне бодрствующим голосом. Очевидно, не только я одна подвергалась негативному влиянию эмоций.
В смеси моих эмоций присутствовал также оттенок вины.
Если бы я была уверена, что это был Джейми, сердилась бы я?
Самое худшее заключалось в том, что я абсолютно ничего не могла сделать, чтобы узнать, кто это был. Вряд ли я могу спросить Джейми: не пробрался ли он в мою комнату и не ласкал ли меня в темноте? Поскольку, если это был не он, то его единственный ответ будет заключаться в том, чтобы убить Филиппа Уайли голыми руками.
У меня было такое ощущение, словно под моей кожей ползали крошечные электрические угри. Я резко потянулась, поочередно напрягая и расслабляя каждый мускул, но все равно не могла успокоиться.
Наконец я тихонько встала с постели и пробралась к двери, стараясь не наступить на моих соседок, которые лежали рядком, как ароматные колбасы, и мирно дремали под одеялами. Двигаясь с большой осторожностью, я приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Было или очень поздно, или очень рано; высокое окно в конце коридора уже посерело, но последние звезды все еще были видны бледными точками на темно-сером атласе неба.
Было прохладно, но я приветствовала холод. Кровь пульсировала под моей кожей, и я горела от жара и возбуждения. Хорошее охлаждение было тем, в чем я нуждалась. Я пробралась к задней лестнице, чтобы выйти на улицу на свежий воздух.
Но на верхней площадке я остановилась. У подножия лестницы стоял человек; его высокий и черный силуэт вырисовывался на фоне французских дверей. Я не думаю, что я произвела какой-либо звук, но он повернулся, подняв ко мне лицо. Даже при скудном освещении я сразу же узнала Джейми.
Он все еще был в одежде, которую носил вечером - сюртук и жилет, украшенная оборками рубашка и бриджи. Однако рубашка была расстегнута на шее, а сюртук и жилет распахнуты. Я могла видеть белую полоску ткани на темной коже его шеи. Его волосы были распущены, и он провел по ним рукой.
- Спускайся, - сказал он тихо.
Я заколебалась, оглянувшись через плечо. Из комнаты доносился деликатный храп, два раба спали возле двери, завернувшись в одеяла.
Я повернулась к нему. Он ничего не сказал, но поднял два пальца, подзывая. Аромат дыма и виски заполнял лестничный колодец.
Кровь пела в моих ушах - и других местах. Мое лицо пылало, мои волосы на висках и на шее были влажными; холодный воздух пробрался под рубашку, касаясь влажного места, где соединялись бедра.
Я медленно спускалась вниз, стараясь ступать осторожно, чтобы ступеньки не скрипели под моими босыми ногами. Мне пришло в голову, что это глупо - рабы сотню раз в день носились по этой лестнице вверх и вниз. Но все равно, я чувствовала необходимость сохранять тишину. Дом все еще спал, и лестничный пролет был заполнен серым светом, который казался хрупким, как закопченное стекло. Внезапный звук, слишком быстрое движение - и под моими ногами что-нибудь взорвется, как лопнувшая лампочка.
Его глаза не отрывались от меня - темные треугольники на менее темном лице. В них была такая интенсивность, словно он хотел стащить меня вниз одной только силой своего взгляда.
На последней ступеньке я остановилась. Слава Богу, на его одежде не было следов крови.
И неудивительно, что он не смог подняться ко мне по лестнице. Я видела Джейми пьяным прежде, и в данный момент он был очень пьян, но сейчас в этом было что-то совершенно отличное от прежнего моего опыта. Он стоял твердо, как скала, широко расставив ноги, и его выдавала только тщательность, с которой он повернул голову, чтобы посмотреть на меня.
- Что ... - начала я шепотом.
- Иди сюда, - сказал он. Голос его был хриплым от бессонницы и виски.
У меня не было времени ответить, он схватил мою руку и потянул вниз. Стащив меня со ступеньки, он прижал меня к себе и поцеловал. Это был поцелуй, приводящий в замешательство, как если бы его рот слишком хорошо знал, что делал, и мог заставить меня испытать удовольствие, несмотря на мое желание.
Его волосы пахли различными дымами - от табака, от дров, от свечного воска. А в его поцелуе было столько вкуса виски, что я почувствовала легкое головокружение, словно алкоголь в его крови просачивался в меня сквозь соприкасающиеся участки нашей кожи и через наши соединенные рты. Мне также передалось его чувство сильнейшего желания, слепого и опасного.
Я хотела запротестовать, оттолкнуть его. Потом передумала, все равно я не смогу. Он не намерен был отпускать меня.
Большая рука обхватила мою шею сзади, теплая и твердая на моей коже, и я подумала о зубах жеребца, сомкнувшихся на шее кобылы, на которую он взгромоздился. От этой мысли я задрожала с головы до ног. Его большой палец случайно надавил артерию под моей челюстью; в моих глазах потемнело, и колени подогнулись. Он почувствовал это и отпустил меня, уложив на лестницу и почти улегшись сверху.
У меня ничего не было под рубашкой, да и тонкий муслин вряд ли мог служить защитой.
Твердый край ступеньки больно вжался мне в спину, и я смутно осознала, что он возьмет меня прямо на лестнице, и дьявол пусть заберет любого, кто это увидит.
Я оторвала рот от его губ и выдохнула ему в ухо: "Не здесь!" Он, казалось, тотчас пришел в чувство и поднял голову, моргая, как человек, пробудившийся от кошмара; глаза широко открытые и слепые. Потом он резко кивнул и поднялся, поднимая меня вместе с собой.
Плащи служанок висели возле двери; он схватил один, завернул меня в него, потом подхватил на руки и вынес в двери мимо изумленной горничной с ведром в руке.
Он поставил меня на землю, когда мы достигли кирпичной дорожки, и мы двинулись сквозь серый рассвет среди теней и ветра, обнявшись, спотыкаясь и толкаясь, но почти летя, направляясь к чему-то смутному, но неизбежному. Наши одежды развевались вокруг нас, и холодный воздух касался нашей кожи совсем неласковым весенним прикосновением.
Конюшня. Он ударил дверь и втащил меня в теплую темноту, сильно толкнув к стене.
- Я должен взять тебя или умереть, - сказал он, задыхаясь, и затем его рот снова был на моем, и наше дыхание смешалось.
Потом он внезапно отстранился, и я зашаталась, прижав руки к грубым кирпичам стены, чтобы не упасть.
- Протяни руки, - сказал он.
- Что? - спросила я, не понимая.
- Твои руки, протяни их.
В полном замешательстве я протянула их и почувствовала, как он взял одну руку, ощупывая. Давление и тепло, и вот слабый свет из открытой двери засиял на моем золотом кольце. Потом он взял мою правую руку и надел на палец серебряное кольцо, теплое от жара его тела. Он поднес мою руку ко рту и сильно укусил палец.
Потом его рука оказалась на моей груди, холодный воздух коснулся моих бедер, и я почувствовала, как кирпичи царапают мой голый зад.
Я вскрикнула, и он прижал руку к моему рту. Я была насажена, как форель на палочку, и была столь же беспомощна, пригвожденная к стене.
Он убрал свою руку и заменил ее ртом. Я слышала тихие рычащие звуки в его горле и услышала более громкие звуки, вылетающие из моего рта.
Моя рубашка был задрана выше талии, и мои голые ягодицы ритмично шлепали о грубый кирпич стены, но я не чувствовал боли. Я схватилась за его плечи и держалась.
Его рука скользила по моему бедру, отодвигая край рубашки, который норовил упасть между нами. Я вспомнила о руках в темноте и изогнулась, дрожа.
- Смотри, - он горячо задышал мне в ухо. - Смотри вниз. Смотри, как я беру тебя. Смотри, черт тебя побери!
Его рука нажала на шею сзади, сгибая мою голову, чтобы я смотрела вниз на наше соединение.
Я выгнула спину и потом упала в полуобмороке, кусая сюртук на его плече, чтобы не кричать. Его рот сильно сжался на моей шее, когда он в свою очередь задрожал, прижимая меня к стене.
Мы лежали на соломе, переплетясь телами, и утренний свет полз по кирпичному полу конюшни из полуоткрытой двери. Стук моего сердца все еще отдавался в моих ушах, кровь покалывала кожу и виски, бедра и пальцы, но я воспринимала эти ощущения, как нечто отдаленное, не связанное со мной. Я казалась себе нереальной и была немного потрясена
Моя щека была прижата к его груди. Немного скосив глаза, я могла видеть его покрасневшую кожу в открытом вороте рубашки и жесткие курчавые волосы, столь темно-рыжие, что казались черными в неверном свете раннего утра.
Пульс бился в ямке на его горле, не дальше дюйма от моей руки. Мне хотелось положить на нее пальцы и почувствовать эхо его пульса в моей крови, но я почему-то испытывала странную застенчивость, как если бы этот жест был слишком интимным. Это было довольно нелепо, учитывая то, что мы делали друг с другом и друг другу.
Я немного двинула указательным пальцем, дотронувшись кончиком до маленького треугольного шрама на его горле - блекло-белого узелка на его бронзовой коже.
В его ритмичном дыхании возник небольшой сбой, но он не двигался. Его большая ладонь лежала на моей пояснице. Два дыхания, три ... и потом слабое давление кончика пальца на моем позвоночнике.
Мы лежали тихо, едва дыша, сконцентрировавшись на этих мельчайших жестах, подтверждающих нашу связь, но мы не говорили и не двигались, немного смущенные тем, что сделали.
Звук приближающихся голосов пробудил меня к жизни. Я резко села, натянув рубашку на плечи, и стала отряхивать солому с волос. Джейми встал на колени спиной ко мне и начал торопливо натягивать рубашку.
Голоса снаружи внезапно замолкли, и мы замерли. Мгновение стояла напряженная тишина, потом раздались звуки удаляющихся шагов. Я выдохнула, чувствуя, что мое бешено стучащее сердце начало замедляться. Конюшня заполнилась шорохом и ржанием коней, они также слышали шаги, и они проголодались.
- Значит, ты выиграл, - сказала я спине Джейми. Собственный голос показался мне странным, словно я не пользовалась им долгое время.
- Я обещал тебе, что выиграю, - сказал он мягко, наклонив голову и укладывая плед складками.
Я встала, чувствуя головокружение, и прислонилась к стене, чтобы не упасть, пока счищала песок и солому со своих ног. Ощущение грубых кирпичей позади меня ярко напомнило мне произошедшее, и я прижала ладони к стене, чтобы отгородиться от потока эмоций, которые они пробудили.
- Все в порядке, сассенах? - он резко повернул голову в мою сторону, уловив мое движение.
- Да. Да, - повторила я. - Все хорошо. Только ... нет, все в порядке. Как ты?
Он выглядел бледным и помятым, его лицо покрылось щетиной, и щеки ввалились, под глазами от бессонной ночи образовались темные круги. Он на мгновение встретился с моими глазами, потом отвел взгляд. Легкий румянец появился на его скулах, и он заметно сглотнул.
- Я ... - начал он и остановился. Он поднялся на ноги встал передо мной. Его косичка расплелась, и пряди волос рассыпались по его плечам, мерцая красноватым светом в полосе света от двери.
- Ты ненавидишь меня? - внезапно спросил он, и захваченная врасплох, я рассмеялась.
- Нет, - сказала я. - Ты думаешь, я должна?
Его рот слегка дернулся, и он провел по нему согнутым пальцем.
- Ну, может быть, - сказал он, - но я рад, что ты не ненавидишь меня.
Он ласково взял мои руки и потер большим пальцем по ободку серебряного кольца. Его ладони были холодными от утреннего воздуха.
- Почему ты решил, что я должна ненавидеть тебя? - спросила я. - Из-за колец?
Разумеется, я была бы расстроена и зла на него, если бы он проиграл хотя бы одно из них. А так как он не проиграл ... Хотя он заставил меня волноваться всю ночь - где он был и что делал, не говоря уже о том, что прокрался в мою комнату и делал такое с моими ногами ... Возможно, я должна быть сердита на него.
- Ну, и из-за них тоже, - сказал он сухо. - Я не должен был позволить гордости взять вверх надо мной, но я не мог совладать с собой, когда этот ничтожный Филипп Уайли вертелся возле тебя, пялился на твои груди и ...
- Да? Я не заметила этого.
- Да, - сказал Джейми с негодованием, но потом выбросил Филиппа Уайли из головы и вернулся к перечислению своих грехов.
- И потом утащил тебя из дома в одной рубашке и набросился на тебя, как животное, - он мягко коснулся моей шеи в том месте, где я все еще могла чувствовать покалывание укуса.
- О, ну, мне эта часть довольно-таки понравилась.
- Да? - его синие глаза широко раскрылись от удивления.
- Да. Хотя думаю, на моей заднице есть пара синяков.
- О, - он опустил глаза, очевидно смущенный, хотя уголок его рта подергивался. - Мне очень жаль. Когда я закончил - играть в вист, я имею в виду - я не мог думать ни о чем другом, как найти тебя, сассенах. Я поднимался и спускался по лестнице дюжину раз, подходя к твоей двери и уходя от нее снова.
О, вот как? - я была рада это слышать, поскольку вероятность, что моим ночным посетителем был он, увеличивалась.
Он приподнял прядь моих распущенных волос и мягко пропустил ее между своими пальцами.
- Я знал, что не смогу уснуть, и что мне нужно выйти на свежий воздух и немного протрезветь. И я шел на улицу, но каким-то образом, сам не зная как, снова оказывался возле твоей двери и только думал, как добраться до тебя; пытался силой мысли заставить тебя выйти ко мне, я думаю.
"Это объясняет мои сны о диких жеребцах, - подумала я. Место, куда он меня укусил, немного пульсировало. - И куда он принес меня? В конюшню. Король Ирландии, без сомнения".
Он слегка сжал мои руки.
- Я думал, что интенсивность моего желания должна тебя разбудить. И потом ты действительно вышла ... - он остановился, глядя на меня потемневшими нежными глазами. - Христос, Клэр, ты была такая красивая там, на ступеньках с распущенными волосами и телом, которое просвечивало сквозь рубашку ... - он медленно покачал головой.
- Я действительно думал, что я умру, если не овладею тобой, - сказал он мягко. - Прямо там.
Я погладила его лицо, чувствуя мягкую щетину под моей ладонью.
- Я бы не хотела, чтобы ты умер, - прошептала я, убирая локон за его ухо.
Мы улыбнулись друг другу, и прежде чем могли что-то сказать были прерваны громким ржанием и топотом одной из лошадей. Мы были препятствием для их завтрака.
Я опустила руку, и Джейми наклонился, чтобы поднять свой сюртук, почти засыпанный соломой. Он не потерял равновесие, когда нагнулся, но я видела, как он вздрогнул, когда кровь прилила ему в голову.
- Ты много выпил прошлой ночью? - спросила я, узнавая признаки.
Он выпрямился с небольшим кряхтением.
- Да, несколько кварт, - сказал он грустно. - Очень заметно?
Человек и с меньшим опытом, чем у меня, мог заметить это, находясь в полмили от него - он пах, как целый винный завод.
- Это не повлияло на твою игру, как я понимаю, - сказала я тактично. - Или Филипп Уайли был в таком же состоянии?
Он выглядел немного оскорбленным.
- Ты же не думаешь, что я пил во время игры? Имея твои кольца на кону? Нет, это случилось после. МакДональд принес шампанское и виски и настоял, чтобы мы отпраздновали мой выигрыш.
- МакДональд? Дональд МакДональд? Он играл с вами?
- Да, он был моим партнером против Уайли и Стэнхоупа, - он встряхнул сюртук, разметав с него соломинки. - Я не могу сказать, каким он был солдатом, но у него, без сомнения, очень ловкая рука для виста.
Упоминание о ловкой руке навело меня на мысль. Он сказал мне, что подходил к дверям моей комнаты, но не говорил, что входил в нее. Был ли он слишком пьян, чтобы помнить это? Или я под влиянием сна о лошадиной страсти все себе вообразила? "Конечно, нет", - подумала я, но отрешилась от чувства смутного беспокойства, обратившись к другому его замечанию.
- Ты сказал выигрыш? - меня так обрадовало возвращение моих колец, что я забыла, что они были только ставкой в игре. - Что ты выиграл у Филиппа Уайли? - спросила я со смехом. - Его вышитые пуговицы с сюртука? Или серебряные пряжки с башмаков?
Он со странным выражением на лице, взглянул на меня.
- Нет, - сказал он. - Я выиграл у него коня.
Он накинул сюртук на мои плечи и, обняв за талию, повел по главному проходу мимо денников и стойл.
Джошуа тихонько вошел через другую дверь и теперь работал в дальнем конце конюшни, накладывая сено в кормушки; его силуэт вырисовывался на фоне распахнутых створок двери. Когда мы подошли к нему, он взглянул на нас и кивнул головой в знак приветствия. Его лицо не потеряло своего нейтрального выражения при виде нас - босоногих, растрепанных, усыпанных соломой. Даже при слепой хозяйке раб знал, чего ему видеть не следует.
Не его дело - ясно читалось на его меланхоличном лице. С опухшими, налитыми кровью глазами он выглядел таким же уставшим, как и мы.
- Как он? - спросил Джейми, указывая подбородком на стойло. Джошуа поднял голову и положил вилы.
- О, он красавчик, - произнес он с довольным видом. - Красивый парень, этот Лукас мистера Уайли.
- Действительно, - согласился Джейми. - Только он теперь мой.
- Он что? - Джош уставился на него, открыв рот.
- Он мой, - Джейми подошел к ограждению и протянул руку, чтобы почесать уши большого жеребца, деловито уткнувшегося мордой в кормушку.
- Seas, - прошептал он коню. - Ciamar a tha thu, a ghille mhoir?
Я подошла к ним, разглядывая лошадь из-за его руки; жеребец на секунду поднял голову, окинув нас дружелюбным взглядом, фыркнул, откинул шелковистую гриву с морды и вернулся к своему завтраку.
- Прекрасное существо, не правда ли? - произнес Джейми с восхищением и какой-то мыслью в глазах.
- Да, но ... - мое собственное восхищение было окрашено смятением. Если Джейми намеревался отомстить Уайли, то он сделал это с размахом. Несмотря на мое раздражение по отношению к Уайли, я не могла не почувствовать укол сожаления при мысли о том, что он должен ощущать, потеряв своего великолепного фриза.
- Но что, сассенах?
- Ну, просто ... - я неловко замялась, подыскивая слова. Вряд ли при сложившихся обстоятельствах я могла признаться, что испытываю жалость к Филиппу Уайли. - Ну, в общем, что ты с ним будешь делать?
Даже для меня было понятно, что Лукас совсем не подходил для жизни во Фрейзерс-Ридже. Мысль пахать на нем или перевозить тяжести казалась кощунственной, и хотя я могла предположить, что Джейми станет использовать его только для верховой езды ... Я нахмурилась с сомнением, вспоминая болотистые долины и каменистые тропы, которые испортят его ноги и расколют его блестящие копыта, а нависающие ветви и подлесок будут путаться в его гриве и хвосте. Гидеон-людоед в тысячу раз больше подходил для таких суровых условий.
- О, я не собираюсь держать его, - уверил меня Джейми и со вздохом посмотрел на лошадь. - Хотя мне очень бы хотелось. Но ты права, он не подходит для Риджа. Нет, я хочу продать коня обратно Филиппу Уайли.
- О, хорошо, - я почувствовала облегчение, услышав это. Уайли несомненно выкупит Лукаса, сколько бы это ему не стоило. Я нашла мысль утешительной, а деньги нам нужны.
Джошуа вышел, пока мы разговаривали, и теперь вновь появился в дверном проеме с мешком овса на плече. Его меланхоличный вид исчез; он выглядел возбужденным и немного встревоженным.
- Миссис Клэр? - сказал он. - Прошу прощения, мэм, но я сейчас встретил Терезу возле сарая, и она говорит, что-то случилось с Бетти. Я подумал, вы захотите узнать.