Примечание: во время марша выстрел трех пушек будет служить сигналом для образования военного построения, а выстрел пяти - сигналом к боевым действиям.
"Порядок сражения" У. Трайон
Роджер медленно шел от лагеря регуляторов, заставляя себя не бежать и не оглядываться назад. Некоторые регуляторы бросали ему вслед оскорбления и даже угрозы, но к тому времени, когда он вошел под сень деревьев, они потеряли к нему всякий интерес, погрузившись в свои споры. Было уже за полдень, и для мая было довольно жарко, но ему казалось, что его пропитанная потом рубашка больше напоминала об июльском дне.
Он остановился, как только его не стало видно из лагеря повстанцев. Он быстро дышал и чувствовал головокружение от адреналина. В окружении враждебных лиц он не ощущал ничего ... совсем ничего, но когда он оказался в безопасности, то почувствовал, что ноги его трясутся, а кулаки болят: так сильно он их сжимал. Он разжал их и распрямил задеревеневшие пальцы, пытаясь дышать медленнее.
Возможно, это было похоже на полет над ночным Ла-Маншем под дулами зенитных орудий больше, чем он думал.
Он, однако, вернулся и сейчас отправится домой к жене и сыну. Эта мысль причинила ему острую боль - глубокое, пробирающее до костей облегчение и еще более глубокое сожаление о своем отце, который не был так удачлив.
Небольшой ветерок витал вокруг него, обдавая влажные волосы долгожданной прохладой. И рубашка, и сюртук пропитались потом, и ему внезапно показалось, что сырая одежда его душит. Он скинул сюртук, дрожащими пальцами развязал шейный платок и сдернул его, а потом стоял, закрыв глаза со свисающим из руки кусочком ткани, вдыхая воздух коротким глотками, пока не прошло чувство тошноты.
Он вызвал в памяти видение Брианны, когда она стояла в дверном проеме с Джемми на руках. Он видел ее ресницы, мокрые от слез, круглые серьезные глаза ребенка и ощутил сильный отголосок того чувства, которое он испытал в хижине Хасбанда - видение красоты, обещание радости, которое успокоило его ум и облегчило душу. Он вернется к ним; это единственное, что имеет значение.
Открыв глаза, он поднял сюртук и отправился дальше, чувствуя себя отдохнувшим телом, если не умом.
Он не привел Хасбанда к Джейми, но он достиг того же, что мог достигнуть сам Джейми. Существовала возможность, что толпа - это была никакая ни армия, независимо от того, что думал Трайон - теперь лишенная даже слабого подобия руководства со стороны Хасбанда, разойдется по домам. Он надеялся на это.
Или нет. Может появиться другой человек, который возьмет на себя роль лидера. Он внезапно вспомнил фразу из криков возле хижины.
"Вы прибыли, чтобы предложить другие сроки, чем привез Колдуэлл?" - спросил его чернобородый мужчина. И ранее другие фразы, которые он слышал из хижины: " ... времени нет совсем!", "Колдуэлл вернулся от губернатора ...", и тоном отчаяния - "Час, Хермон! Он дал нам только час!"
- Дерьмо, - громко произнес он. Дэвид Колдуэлл, пресвитерианский священник, который обвенчал его и Бри. Это, должно быть, он. Очевидно, мужчина отправился к губернатору с петицией от лица регуляторов, и ему было отказано.
"Только час". Час, чтобы разойтись мирно? Или час, чтобы ответить на некий ультиматум?
Он взглянул на небо; солнце стояло высоко; полдень только миновал. Он натянул сюртук, ощутив в его кармане ненадетую кокарду вместе с неиспользованным белым флагом. Независимо от того, что означало установление этого часа, было ясно - пора уходить.
День был яркий и жаркий, запах травы и листьев был острым от наполняющего их сока. Однако сейчас с мыслями о регуляторах, которые, словно шершни, гудели в его голове, он был не восприимчив к красотам природы. Но все равно глубоко внутри него жило чувство умиротворения, слабое эхо того, что он чувствовал в хижине.
Это странное чувство благоговения оставалось с ним, скрытое, но доступное, как гладкий камень в его кармане. Он думал об этом, пока пробирался к реке, не обращая внимания на цепкие заросли ежевики на своем пути.
"Как удивительно, - думал он. - В сущности ничего особенного не случилось, все произошедшее было весьма обычно, ничего сверхъестественного". И все же он никогда не сможет этого забыть. "Интересно, сможет он объяснить это Брианне?"
Свисающая ветвь коснулась его лица; он взялся за нее и, отодвигая, почувствовал слабое удивление от гладкости зеленых листьев и изящества зубчиков по их краю, острых как ножи, и легких как бумажки. И снова слабое эхо воспоминания о том, что он видел эту хватающую за сердце красоту. "Клэр видит это? - внезапно подумал он. - Видит ли она прикосновение красоты в телах под своими руками? Не потому ли она и является целительницей?"
Хасбанд тоже видел красоту. И это утвердило его в своих квакерских принципах, вот потому он уехал с поля, не способный ни совершить насилие, ни одобрить его.
А как с его собственными принципами? Он предположил, что они не изменились. Если он и раньше не собирался ни в кого стрелять, то теперь и подавно.
Весенние ароматы все еще витали в воздухе, и маленькая синяя бабочка беззаботно порхала возле его колена. Все еще был прекрасный весенний день, но иллюзия спокойствия исчезла. Запахи пота, грязи и страха, висевшие в лагере регуляторов оставались в его ноздрях, смешиваясь с чистыми ароматами триллиума и воды.
"А как с принципами Джейми Фрейзера?" - задался он вопросом, поворачивая к зарослям ивы, отмечающим брод. Он часто задумывался - каковы мотивы Фрейзера, как из-за личной симпатии к этому человеку, так и из-за более отстраненного любопытства историка. Роджер решил для себя, что он сам никогда не причинит вреда человеку, хотя предполагал, что может сделать это, защищая свою жизнь. А Джейми?
Он был практически уверен, что симпатии Джейми находятся на стороне регуляторов. Он также полагал, что у его тестя нет никакого чувства личной преданности Короне; ни один человек, переживший Каллоден и то, что за ним последовало, не почувствует себя обязанным хранить верность английскому королю. Нет не Короне, но возможно Уильяму Трайону?
Никакой лояльности, имеющей личный характер, но, без сомнения, какие-то обязательства были. Трайон вызвал Джейми Фрейзера, и тот явился. В данных условиях у него практически не было выбора. Но явившись, будет ли он драться?
Как он сможет отказаться? Он должен вести своих людей, и если дело дойдет до сражения - Роджер оглянулся назад на лагерь регуляторов, над которым, казалось, висело видимое облако гнева - да, он будет драться, независимо от того, каковы его мнения по данному вопросу.
Роджер попытался представить себе, как нацеливает мушкет на человека, к которому не испытывает никакой вражды, и нажимает спусковой крючок. Или хуже, бросается на соседа с мечом в руке. Например, разбивает голову Кенни Линдсея. Но воображение его подвело.
Неудивительно, что Джейми пытался привлечь в помощь Хасбанда, прежде чем это началось.
Однако Клэр рассказывала ему, что Джейми, будучи юношей, дрался во Франции, как наемник. Он, по-видимому, убивал людей, к которым не питал ненависти. Как ...
Он вошел в заросли ивы и услышал голоса, прежде чем увидел людей. Группа женщин занималась стиркой на берегу реки. Некоторые с голыми ногами стирали белье на отмели, другие относили его на берег и развешивали на кустах. Его взгляд мимоходом скользнул по ним, потом вернулся назад, уловив что-то знакомое. Что это?
Вот. Он не мог сказать, как он сумел вообще различить ее; в ней не было ничего примечательного. И все же она выделялась среди других женщин, словно ее силуэт был очерчен чернилами на фоне водного потока и зеленой листвы.
- Мораг, - прошептал он, и его сердце стукнуло с радостью. Она была жива.
Он почти вышел из укрытия, когда ему пришло в голову спросить себя - что он делает, не говоря уже о том, почему он это делает. Но было поздно, он уже вышел на открытое пространство и шел к ним.
Несколько женщин поглядели не него, некоторые настороженно застыли. Но он был один и без оружия, поэтому большинство женщин глядели на него просто с любопытством.
Она стояла, не шевелясь, по колено в воде с высоко подоткнутыми юбками. Она узнала его - он это понял - но не показала вида.
Остальные женщины на всякий случай отступили назад, но она стояла неподвижно среди стремительных стрекоз; пряди каштановых волос выбились из-под ее чепца, а в руках висела забытая мокрая блуза. Он подошел к ней.
- Миссис МакКензи, - сказал он мягко. - Рад видеть вас.
Она легко, уголками губ, улыбнулась. У нее были коричневые глаза; он этого раньше не замечал.
- Мистер МакКензи, - произнесла она и слегка поклонилась ему. Его ум работал, решая, что делать. Он должен предупредить ее, но как? Не перед другими женщинами.
Мгновение он стоял беспомощный и неуклюжий, не зная, что предпринять, потом его неожиданно охватило вдохновение. Он наклонился и схватил в охапку одежду, плавающую вокруг ее ног, потом повернулся и пошел с ней к берегу. Мораг торопливо последовала за ним.
- Что вы делаете? - сердито спросила она. - Сейчас же верните мою одежду!
Он подошел к кустарнику и небрежно свалил мокрую кипу на кусты, однако постаравшись, чтобы одежда не упала в грязь. Мораг тут же подбежала к нему с красным от негодования лицом.
- Что вы думаете, воруя мою одежду? - сердито спросила она. - Отдайте!
- Я не ворую ее, - уверил ее Роджер. - Я только хотел поговорить с вами наедине.
- О, да? - она с подозрением взглянула на него. - О чем?
Он улыбнулся ей; он видел, что она все еще была худой, но ее руки загорели, а лицо имело здоровый цвет. Одета она была чисто и потеряла тот бледный затравленный вид, который имела на "Глориане".
- Я хотел спросить, у вас все хорошо? - мягко сказал он. - А ваш ребенок, Джемми?
Произнеся имя, он почувствовал странную дрожь и на долю секунды увидел Брианну в дверном проеме с сыном на руках, и тут же - Мораг с сыном на руках в полумраке трюма, готовую убить или умереть, защищая его.
- О, - произнесла она, и подозрение на ее лице ослабло, сменившись неохотным признанием его права спрашивать. - С нами все хорошо ... с обоими. И с моим мужем тоже, - добавила она подчеркнуто.
- Я рад это слышать, - уверил он ее. - Очень рад, - он искал что еще сказать, чувствуя себя неловко. - Время от времени я думал о вас ... задавался вопросом - все ли с вами в порядке. Когда я увидел вас, то решил спросить. Это все.
- О, да. Понятно. Спасибо, мистер МакКензи, - она прямо встретила его взгляд своими коричневыми серьезными глазами. - Я понимаю, что вы сделали для нас. Я не забуду этого; я упоминаю вас в каждой молитве на ночь.
- О, - Роджер почувствовал, словно его слегка толкнули в грудь. - А ... спасибо.
Он иногда задавался вопросом, думала ли она когда-нибудь о нем. Помнила ли она поцелуй в трюме, который он ей подарил, ища ее тепла, пытаясь преодолеть холод одиночества? Он откашлялся, покраснев от воспоминания.
- Вы живете поблизости?
Она покачала головой, и какая-то мысль или воспоминание заставили ее сжать рот.
- Мы жили, но теперь ... в общем, это не имеет значения, - она внезапно стала активной и начала снимать мокрую одежду с кустов, отряхивая ее, прежде чем свернуть. - Благодарю вас, за ваше беспокойство, мистер МакКензи.
Его явно прогоняли. Он обтер руки о брюки и переставил ноги, не желая уходить. Он должен сказать ей, но найдя ее вновь, он не мог просто предупредить ее и уйти. Любопытство переполняло его - любопытство и ощущение какой-то особой связи с ней.
Может быть, не такой особой. Эта маленькая загорелая женщина была его родственницей, его семьей - единственным человеком его крови, которую он знал со дня смерти своих родителей. В то же самое время, связь была особенной, он понял это, когда взял ее руку. Все-таки она была его много раз прабабушкой.
Она напряглась, пытаясь вырваться, но он держал ее за локоть. Ее кожа была холодной от воды, но он чувствовал биение пульса под своими пальцами.
- Подождите, - сказал он. - Пожалуйста. Всего мгновение. Я должен кое-что сказать вам.
- Нет. Я не хочу, - она потянула руку сильнее и выдернула ее.
- Ваш муж. Где он?
Запоздалая мысль пришла ему в голову. Если она не жила поблизости, значит, она была одной из женщин, сопровождающих регуляторов. А так как она не была шлюхой - он мог поклясться в этом своей головой - то, значит, следовала за мужем, что означало ...
- Он недалеко! - она сделала шаг назад, оценивая расстояние между собой и постиранными вещами. Роджер стоял между ней и кустами, и ей нужно было пройти мимо него, чтобы забрать их.
Поняв внезапно, что она опасалась его, он торопливо повернулся и сгреб охапку одежды с куста.
- Я сожалею. Вот ваши вещи, - он толкнул их ей в руки, и она рефлекторно их схватила. Что-то упало на землю - детская рубашка - и оба наклонились, чтобы поднять ее, с громким стуком столкнувшись лбами.
- О! О! Святая дева! - Мораг схватилась за голову, хотя и не выпустила мокрые вещи, которые прижимала к груди одной рукой.
- Христос! С вами все в порядке? Мораг ... миссис МакКензи, с вами все хорошо? Я очень сожалею! - Роджер коснулся ее плеча, прищурив глаза, слезящиеся от боли. Он наклонился и поднял рубашку с земли, сделав безуспешную попытку очистить ее от грязи. Она моргнула такими же слезящимися глазами и рассмеялась над его озабоченным видом.
Столкновение лбами каким-то образом разрушило напряженность между ними; она отстранилась, но, казалось, уже не чувствовала себя в опасности.
- Да, все хорошо, - она вздохнула и вытерла слезящиеся глаза, потом осторожно дотронулась до пятна на своем лбу. - У меня толстый череп, так всегда говорила моя мама. А как вы?
- Да, прекрасно, - Роджер коснулся своего лба, внезапно осознав, что надбровная дуга под его пальцами была точно отражена на лице, находящемся перед ним. Ее кости были меньше и тоньше, но той же самой формы.
- У меня тоже толстый череп, - он усмехнулся, почувствовав себя абсурдно счастливым, - как и у всех в нашей семье.
Он вручил ей замазанную рубашку.
- Я сожалею, - снова извинился он. - Ваш муж. Я спрашивал о нем потому ... Он регулятор, так?
Она смотрела на него, приподняв бровь.
- Конечно. А вы сами не регулятор?
Конечно. Кто может быть еще на этом берегу Аламанса? Войска Трайона в отменном боевом порядке располагались на другой стороне реки, а здесь регуляторы роились, как пчелы, без лидера, без управления, разгневанная масса, готовая к насилию.
- Нет, - ответил он. - Я с милицией, - он махнул в сторону отдаленного дыма, висящего над походными кострами армии Трайона. Ее глаза стали снова осторожными, но не испуганными.
- Об этом я хотел поговорить с вами, - сказал он. - Предупредить вас и вашего мужа. На сей раз губернатор настроен очень серьезно, он привел организованное войско и привез сюда пушки.
Он наклонился к ней, подавая оставшиеся чулки. Она протянула руку, забрать их, но не сводила с него ожидающих глаз.
- Он хочет подавить восстание любым способом. Он дал приказ стрелять, если будет сопротивление. Вы понимаете? Вы должны заставить вашего мужа уехать, прежде ... прежде чем это произойдет.
Она побледнела и невольно прижала руку к животу. Влага от стираных вещей промочила муслин ее платья, и он увидел под ним небольшую выпуклость, круглую и гладкую, как дыня. Он почувствовал укол страха, словно влажные чулки, которые они оба держали, проводили электричество.
"Мы жили, но сейчас нет ..." - ответила она на его вопрос: живут ли они поблизости. Она могла подразумевать, что они переехали, но в ее стирке были детские вещи; ее сын был с нею. И ее муж был здесь где-то в бурлящем котле регуляторов.
Одинокий мужчина мог взять орудие и присоединиться к толпе просто по пьянке или от скуки, но не женатый человек с ребенком. Это говорило о серьезном недовольстве и глубокой обиде. А то, что он привел с собой жену и ребенка, означало, что у него не было безопасного места, где он мог их оставить.
Роджер подумал, что, вероятно, у Мораг и ее мужа сейчас вообще не было дома, и он хорошо понимал ее страх. Если ее мужа убьют или искалечат, как она сможет вырастить Джемми и ребенка, который еще находится в ее животе. У нее нет семьи, к которой она могла бы обратиться за помощью.
Однако семья есть, хотя она и не знает этого. Он сильно сжал ее руку и притянул к себе, переполненный желанием защитить ее и ее детей. Однажды он спас их, он может сделать это опять.
- Мораг, - произнес он. - Послушайте меня. Если что-нибудь случится, найдите меня. Если вам что-нибудь понадобится. Я позабочусь о вас.
Она не оттолкнула его, но посмотрела в лицо серьезными коричневыми глазами, слегка нахмурив брови. У него возникло непреодолимое побуждение установить с ней какую-нибудь физическую связь, как ради нее, так и ради себя. Он наклонился и очень мягко поцеловал ее.
Открыв глаза и подняв голову, он увидел за ее плечом полное недоверчивого изумления лицо своего много раз прадеда.
- Отойди от моей жены! - Уильям Баккли МакКензи появился из кустарника с громким шелестом листьев и зловещими намерениями на лице. Он был очень высоким человеком, почти таким же, как Роджер, но шире в плечах. Дальнейшее сравнение казалось неважным, учитывая то, что у него был нож, который еще находился в ножнах, но мужчина со значительным видом держал руку на его рукоятке.
Роджер подавил первоначальный импульс сказать: "Это не то, что вы думаете". Это действительно было не то, но у него не было достоверного объяснения своему поступку.
- Я не имел в виду ничего непочтительного, - вместо этого произнес он, медленно выпрямляясь. Он чувствовал, что сейчас неразумно делать быстрые движения. - Приношу мои извинения.
- Нет? И что же вы подразумеваете под этим? - МакКензи положил собственническую руку на плечо жены, сверкая глазами на Роджера. Она вздрогнула; по-видимому, пальцы мужа больно впились в ее плоть. Роджеру захотелось отбросить его руку прочь, но это, вероятно, только ухудшит положение.
- Я встретил вашу жену ... и вас, - добавил он, - на борту "Глорианы" год или два назад. Когда я увидел ее здесь, я решил спросить, как она поживает. Это все.
- Он не имел в виде ничего плохого, Уильям, - Мораг коснулась руки ее мужа, и тот ослабил свою хватку. - Он говорит правду. Ты знаешь этого человека? Это он нашел меня и Джемми в трюме, где мы прятались. Он принес нам еду и воду.
- Вы просили позаботиться о них, - добавил Роджер многозначительно. - Во время драки той ночью, когда моряки бросали больных в море.
- О, да? - лицо МакКензи слегка расслабилось. - Это были вы, не так ли? Я не видел вашего лица в темноте.
- Я не видел вашего тоже.
Он мог видеть его сейчас и, несмотря на неловкость ситуации, не мог сдержаться, чтобы не изучать его с интересом.
Значит, это был непризнанный сын Дугала МакКензи, бывшего военного вождя клана МакКензи из Леоха. Роджер видел это. Более грубая, более квадратная и светлокожая версия фамильного лица. Однако приглядевшись внимательнее, Роджер мог легко узнать широкие скулы и высокий лоб, который Джейми Фрейзер унаследовал от клана своей матери. Это и семейный высокий рост. МакКензи был более шести футов высотой, почти наравне с Роджером.
Мужчина слегка повернул голову на звук в кустах, и солнце блеснуло в его ярких глазах, зеленых, как мох. Внезапно Роджеру захотелось закрыть свои собственные глаза, чтобы у МакКензи не возникло такого же чувства узнавания.
Но у того были другие проблемы. Двое мужчин появились из кустарника. Один держал мушкет, второй был вооружен только дубинкой, грубо вырубленной из ствола упавшего дерева.
- Кто это, Бак? - спросил человек с мушкетом, с подозрением глядя на Роджера.
- Я как раз пытаюсь это выяснить, - мимолетное смягчение исчезло с его лица, оставив его мрачно напряженным. Он отодвинул от себя жену и слегка подтолкнул ее. - Иди назад к женщинам, Мораг. Я разберусь с этим парнем.
- Но, Уильям ... - Мораг перевела взгляд от Роджера к мужу с беспокойным лицом. - Он ничего не сделал ...
- О, ты думаешь, что он может нахальничать с тобой при людях, как ненормальный? - Уильям обратил на нее злой взгляд, и она внезапно покраснела, вспомнив поцелуй, но продолжила.
- Я ... нет, я хочу сказать ... что он был добр к нам, мы должны ...
- Я сказал, возвращайся!
Она открыла рот, словно хотела что-то еще возразить, но вздрогнула, когда Уильям сделал внезапное движение в ее сторону, взмахнув кулаком. Не раздумывая ни мгновения, Роджер врезал кулаком в челюсть МакКензи так сильно, что удар сотряс его руку до локтя.
Потеряв равновесие, Уильям закачался и упал на одно колено, мотая головой, как оглушенный вол. Аханье Мораг потонуло в удивленных возгласах мужчин. Прежде чем развернуться к ним, Роджер услышал сзади тихий звук, не громкий, но достаточно отчетливый, чтобы заставить кровь замерзнуть: холодноватый клик взводимого курка.
Раздалось короткое шипение вспыхнувшего пороха, и затем ружье выстрелило с ревом и облаком черного дыма. Все ошеломленно дернулись, и Роджер обнаружил, что борется со стрелявшим мужчиной, при этом оба кашляли и были оглушены выстрелом. Отпихивая мужчину, он заметил, что Мораг встала на колени возле мужа и вытирала его лицо мокрой тряпкой. Уильям толкнул ее и, вскочив на ноги, яростно бросился на Роджера с выпученными глазами и красным лицом.
Роджер развернулся, поскользнувшись на листьях, и оттолкнув руку человека с ружьем, бросился в кусты. Он бежал сквозь кустарник, ломая ветви, которые царапали его лицо и руки. Шумный треск и тяжелое дыхание послышались сзади него, и железная ладонь сжала его плечо.
Он схватил эту руку и сильно выкрутил, слыша треск суставов и костей. Владелец руки завопил и отскочил, а Роджер бросился головой вперед в брешь в кустах.
Он стукнулся о землю одним плечом, согнулся, перекатился и, вылетев из куста, заскользил вниз по крутому глинистому берегу, наконец, плюхнувшись в воду.
Вскочив на ноги, он, откашливаясь и оттряхивая воду с глаз и волос, увидел Уильяма МакКензи, балансировавшего на краю берега. Увидев своего врага в невыгодном положении, МакКензи с ревом прыгнул на него.
Словно пушечное ядро врезалось в грудь Роджера, и он упал в воду с мощным всплеском, слыша отдаленные крики женщин. Он не мог дышать и не мог видеть, но хватался за месиво из перекрученной одежды и конечностей, поднимая грязь со дна реки, в тщетной попытке встать на ноги и вдохнуть воздух в горящие легкие.
Наконец, его голова поднялась над поверхностью. Он открывал рот, как рыба, заглатывая воздух и слыша хрип, вылетающий из груди. МакКензи также хрипло дышал, стоя в нескольких футах от него. Роджер согнулся, положив дрожащие руки на бедра. Потом, сделав большой вдох, он выпрямился и убрал мокрые волосы с лица.
- Послушайте, - начал он с отдышкой, - я ...
Он замолчал, так как МакКензи, все еще тяжело дыша, бросился к нему, рассекая воду, которая доставала ему до пояса. На лице мужчины было странное нетерпеливое выражение; зеленые, как мох, глаза ярко горели.
Запоздало Роджер подумал, что этот мужчина был не только сыном Дугала МакКензи, но также сыном Джейлис Дункан, ведьмы.
Где-то за ивами пронесся нарастающий мощный рев, и тучи птиц с криками поднялись с деревьев. Сражение началось.