Том Кристи не явился, а отправил за мазью свою дочь Мальву. Темноволосая девушка, тоненькая и спокойная, казалась умненькой. Она толково отвечала на мои расспросы насчет вида раны - все нормально, ладонь немного воспалена, но нет гноя, никаких красных полос, распространяющих вверх по руке – и внимательно слушала мои инструкции, как использовать мазь и перевязывать рану.
- Ну, что ж, хорошо, - сказала я, подавая ей горшочек. – Если у него начнется горячка, приходи за мной. Если нет, то заставь его прийти через неделю, нужно будет снять швы.
- Да, мэм, - но она не ушла, а задержалась, рассматривая горки сушеной травы на марле и выставленный хирургический инвентарь.
- Ты что-то хотела еще, дорогая? У тебя какие-то вопросы?
Кажется, девушка поняла мои инструкции достаточно хорошо, но, может быть, у нее были какие-то личные вопросы. У нее ведь нет матери …
- Ну, - протянула она и кивнула на стол. – Мне просто интересно … что вы пишите в той черной тетрадке, мэм?
- Здесь? О, это мои хирургические заметки и рецепты … э … предписания для лекарств. Вот смотри, – я развернула тетрадь к ней и открыла на странице, где зарисовала повреждения зубов мисс Мышки.
Серые глаза Мальвы загорелись любопытством, и она наклонилась к рисунку, держа руки за спиной, словно боялась случайно дотронуться до тетради.
- Все в порядке, - сказала я, позабавленная ее предосторожностью. – Ты можешь посмотреть ее, если хочешь, - я подтолкнула к ней тетрадь. Она испуганно отступила назад и взглянула на меня, с сомнением нахмурив брови, но когда я улыбнулась ей, она тихонько вздохнула и протянула руку перевернуть страницу.
- О, глядите! – страница, которую она открыла, была не моей, а Даниэля Роулинга; на ней было изображено извлечение мертвого младенца из матки с помощью инструментов, используемых для расширения родовых путей и выскабливания. Я взглянула на рисунок и быстро отвела глаза. Роулинг был плохим художником, но обладал безжалостным умением передавать реальность.
Мальва же не казалась шокированной изображением, ее глаза расширились от интереса.
Я тоже заинтересовалась, незаметно наблюдая, как она случайным образом переворачивала страницы. Конечно, больше внимания она уделяла рисункам, но иногда останавливалась, чтобы прочитать рецепт.
- Зачем вы записываете то, что делаете? – спросила она, подняв брови. – Рецепты, я понимаю, чтобы не забыть, но … зачем рисовать картинки и писать, как вы отрезали обмороженный палец? Вы сделаете это по-другому в следующий раз?
- Ну, иногда может быть, - ответила я, откладывая стебель розмарина, с которого обдирала игольчатые листья. – Человеческие тела различны, и даже если вы делаете одну и ту же процедуру дюжину раз, она будет различаться столько же раз, иногда не сильно, иногда значительно.
- Но я делаю записи по нескольким причинам, - добавила я, поднялась со стула, обошла стол и встала рядом с ней. Я перевернула несколько страниц, остановившись на той, где записала жалобы старой Макбет, столь многочисленные, что мне пришлось расположить их по алфавиту, начиная от артрита всех членов, к боли в ухе, диспепсии и так далее на двух страницах, заканчивая обмороками и опущением матки.
- Частично, чтобы я знала, как лечила этого человека, и что с ним произошло. Если понадобится продолжать лечение, я могу всегда посмотреть, каково было его состояние прежде. Чтобы сравнить, понятно?
Она с горячностью кивнула головой.
- Понятно, чтобы вы знали, улучшилось или ухудшилось его состояние. И еще зачем?
- Ну, главная причина в том … - медленно проговорила я, подыскивая верные слова, - чтобы другой врач, который будет читать эти записи потом, мог узнать, что я делала и как. Они покажут ему способы, как сделать то, что он не делал сам, или помогут ему сделать лучше.
Она сложила губки бантиком.
- О! Значит, кто-нибудь сможет научиться, - она аккуратно коснулась пальцем страницы, - читая это, как делать то, что умеете вы. Даже не будучи учеником врача?
- Ну, все-таки лучше, чтобы его кто-то обучал, - ответила я, удивленная ее энтузиазмом. – И потом есть вещи, которые нельзя узнать из книги. Но если учиться не у кого … - я взглянула в окно на дикие горы, покрытые зеленью, - это лучше, чем ничего, - закончила я.
- Как вы выучились этому? – спросила она с любопытством. – Из этой книги? Я вижу здесь другой почерк. Кто это?
Я должна была предвидеть этот вопрос, но недооценила сообразительность Мальвы Кристи.
- Ээ … я училась по многим книгам, - произнесла я, - и у других врачей тоже.
- Другие врачи, - повторила она, с восхищением глядя на меня. – Значит, вы называете себе врачом? Я не знала, что женщины могут быть врачами.
У женщин были существенные причины не называться врачами и хирургами в эти времена, да их и не воспринимали в таком качестве.
Я кашлянула.
- Ну, это просто название. Большинство людей называют меня лекаркой или знахаркой. Orban-lichtne, - добавила я. – Но в действительности это одно и то же. Имеет значение лишь то, что я могу помочь им.
- Бан … - она попыталась выговорить незнакомое слово. – Я не слышала его раньше.
- Это по-гэльски. Язык горцев. Оно означает «женский целитель» или что-то подобное.
- По-гэльски, - выражение легкой усмешки промелькнуло на ее лице. Полагаю, она переняла отношение своего отца к древнему языку горцев. По-видимому, что-то увидев в моем лице, она мгновенно убрала пренебрежительное выражение и склонилась над тетрадью.
- Кто же написал эти кусочки?
- Человек по имени Даниэль Роулинг, - я разгладила лист с привычным чувством симпатии к моему предшественнику. – Он был врачом из Вирджинии.
- Он? – она подняла на меня удивленный взгляд. – Тот, кто похоронен на кладбище в горах?
- Ээ … да, это он, - история о том, как он там очутился, не предназначалась для ушей мисс Кристи. Я поглядела в окно, оценивая степень темноты. – Тебе не нужно готовить ужин своему отцу?
- О! – она резко выпрямилась и с выражением легкой паники тоже поглядела в окно. - Да, нужно.
Она бросила жадный взгляд на тетрадь, потом огладила юбку, поправила свой чепец, готовясь уйти.
- Спасибо, миссис Фрейзер, что показали эту книжку.
- Была счастлива, - уверила я ее. – Можешь приходить и смотреть. В действительности ... – я заколебалась, но поддавшись ее искреннему интересу, внезапно предложила. – Завтра я собираюсь удалять нарост из уха бабушки Макбет. Не хочешь ли пойти со мной и посмотреть. Лишняя пара рук будет мне в помощь, - добавила я, увидев, что интерес в ее глазах борется с сомнением.
- О, да, миссис Фрейзер. Ужасно хочу!- воскликнула она. – Только мой отец … - она выглядела немного встревоженной, произнося последние слова, но потом решилась. – Да … я приду. Уверена, я смогу его уговорить.
- Может быть, мне отправить записку? Или прийти и поговорить с ним? – мне внезапно захотелось, чтобы она пошла со мной.
Она покачала головой.
- Нет, мэм. Все будет в порядке, я уверена, - она широко улыбнулась мне, сверкнув серыми глазами. – Я скажу ему, что поглядела в вашу черную книгу, и там нет никаких заклятий, только рецепты для чая и слабительного. Хотя, наверное, мне не стоит говорить о рисунках, - добавила она.
- Заклятия? – спросила я, не веря. - Он так думает?
- Да, - подтвердила она. – Он предупредил меня не трогать ее из-за колдовства.
- Колдовства, - ошеломленно пробормотала я. Томас Кристи был школьным учителем, в конце концов. А может он был прав, подумала я, заметив, что Мальва, которую я проводила до двери, постоянно оглядывалась на книгу с зачарованным выражением на лице.