Роджер сделал глубокий вдох и крикнул так громко, как мог. Но вышло совсем не громко. Попытался снова и снова.
Больно. Было досадно; слабый, задушенный звук вызывал в нем желание заткнуться и больше никогда не открывать рот. Он глотал воздух, закрывал глаза и кричал изо всех сил или пытался, по крайней мере.
Острая вспышка боли пронзила его горло справа, и он задохнулся. Некоторое время он осторожно тянул воздух, сглатывая, потом снова крикнул.
Иисус, как больно.
Он протер рукавом слезящиеся глаза и собрался для следующей попытки. Когда он наполнил легкие воздухом и сжал кулаки, послышались голоса.
Голоса перекликались недалеко от него, но ветер дул в другую сторону, и он не мог различить слов. Похоже охотники. Был прекрасный день начала осени с воздухом синим, как вино, и пестрыми пятнами по всему лесу.
Деревья только начали желтеть, но листья уже падали; тихое непрерывное мерцание на краю зрения. Любое движение сейчас может быть принято за присутствие дичи. Он знал это хорошо. Потянул воздух, чтобы крикнуть, но не решился. «Дерьмо», - пробормотал он. Великолепно. Он что предпочитает, чтобы его пристрелили, приняв за оленя, чем оконфузиться с таким жалким криком.
- Дерьмо, - пробормотал он еще раз и закричал, - Эй! – во весь голос, но вышло пискляво и негромко. Снова и снова. На пятый раз он подумал, что легче позволить пристрелить себя, чем дозваться до них. Но тут по чистому хрустящему воздуху до него донесся слабый ответ «Эй!»
Он остановился и откашлялся, удивившись, что не отхаркивается кровью. Горло саднило, словно было ободрано до мяса. Он издал короткое гудение, потом нарастающее арпеджио[1]. Октава. С трудом и напряжением, которое прострелило гортань острой болью, но полная октава. Впервые со времени ранения он смог взять полную октаву по высоте.
Ободренный таким хотя и маленьким, но прогрессом, он радостно приветствовал появившихся охотников: Аллана Кристи и Иэна Мюррея с длинными ружьями.
- Священник МакКензи! – приветствовал его Аллан, ухмыляясь, как дружелюбная сова. – Что вы здесь делаете в одиночестве? Репетируете вашу первую проповедь?
- На самом деле, да, - вежливо ответил Роджер. В некотором роде так оно и было, и потом другого объяснения, что он делает в лесу без ружья, силков или удилища не было.
- Ну, это хорошо, - сказал Аллан, кивнув головой. – Придут все. Отец заставил Мальву с утра все подметать и мыть.
- Да? Скажите ей, я ценю ее усилия, - после многих размышлений он попросил Томаса Кристи разрешить провести воскресную службу в доме школьного учителя. Это была примитивная хижина, как и большинство домов в Ридже, но поскольку в ней проводились занятия, ее главная комната была достаточно вместительна. И хотя Джейми Фрейзер, несомненно, разрешил бы использовать большой дом, Роджер понимал, что его конгрегация[2] – что за ужасное слово – не воспримет хорошо идею проводить свои службы в доме паписта, каким бы толерантным он не был.
- Ты придешь? – спросил Аллан Иэна. Тот удивился вопросу и потер пальцем под носом.
- Ох, ну, я крещеный католик.
- Ну, по крайней мере, ты христианин, не так ли? - сказал Аллан несколько раздраженно. – Некоторые тут говорят, что ты стал язычником у индейцев, да так им и остался.
- Неужели, - произнес спокойно Иэн, но Роджер увидел, как слегка напряглось его лицо. Он также заметил, что Иэн не ответил на вопрос, а вместо этого спросил сам. – Твоя жена придет на службу, брат?
- Да, - ответил Роджер, мысленно скрещивая пальцы, - и малыш Джем, тоже.
- Ну, как? - спросила его Бри, уставившись на него с восхищенным вниманием, подбородок слегка приподнят, губы приоткрыты. – Джеки Кеннеди. Подойдет, как ты думаешь? Или лучше изображать королеву Елизавету, инспектирующую войска. – Она сжала губы, подняла подбородок выше, и ее подвижное лицо изобразило высочайшее одобрение.
- О, без всяких сомнений, миссис Кеннеди, - подтвердил он, хотя был бы удовлетворен, если бы она просто оставалась со своим лицом.
- Что ж, я приду … если ты считаешь, что никто не сочтет это неподходящим, - Иэн формально кивнул головой Аллану, на что тот дружески махнул рукой.
- Будут все, - повторил он. Желудок Роджера слегка сжался при этой мысли.
- Вы за оленем? – спросил он, кивнув на ружья, в надежде перевести разговор на тему иную, чем его дебют в качестве священника.
- Да, - ответил Аллан, - но где-то здесь мы услышали мяуканье пантеры, и Иэн сказал, если пантера рядом, олени давно ушли.
Роджер кинул на Иэна короткий взгляд, и преувеличенно равнодушное лицо кузена сказало ему больше, чем он хотел бы знать. Аллан Кристи, рожденный и воспитанный в Эдинбурге, мог и не отличить крики пантеры от человеческих, но Иэн несомненно мог.
- Плохо, что она распугала дичь, - сказал он, глядя на Иэна с приподнятой бровью. – Идемте, вернемся вместе.
Он выбрал тему «Возлюби ближнего, как себя» для своей первой проповеди.
- Старая добрая тема, - сказал он Брианне. Он слышал, по крайней мере, около ста вариаций на эту тему и был уверен, что имеет достаточно материала на необходимые тридцать или сорок минут.
Стандартная церковная служба длилась гораздо дольше – чтение нескольких псалмов, рассуждения на злобу дня, ходатайственные молитвы[3] для членов общины – но его голос пока не выдержит такой нагрузки. Однако он собирался провести полную службу, которая могла длиться до трех часов. Он договорился с Томом Кристи, который являлся церковным старостой, что тот прочтет псалмы и проведет первые молитвы с начала церемонии, а потом они посмотрят, как пойдут дела.
Брианна скромно сидела сбоку и смотрела на него, слава богу, не с выражением Джеки Кеннеди, но с затаенной улыбкой, и в ее глазах он видел теплоту, когда бы не взглянул на нее.
Он принес записи на случай, если вдохновение покинет его, но обнаружил, что не нуждается в них. Он задохнулся на мгновение, когда Том Кристи, захлопнул библию и со значением взглянул на него, но как только он произнес первые слова проповеди, то успокоился. Будто читаешь лекцию в университете, только прихожане куда более внимательны, чем его студенты. Они не прерывали его вопросами, не спорили с ним, по крайней мере, пока он говорил.
Первое время он остро ощущал свое окружение: душная теплота тел, запах жареного лука в воздухе, запах досок пола, вымытых с щелоком, и скученность людей, которые теснились не только на лавках для сидения, но и стояли на каждом свободном кусочке пространства. Однако через несколько минут он перестал замечать что-либо, кроме лиц перед ним.
Аллан Кристи не преувеличивал; пришли все. Было почти также тесно, как и при его выступлении во время неожиданного воскрешения миссис Уилсон.
Он задавался вопросом, мог ли тот случай быть связанным с его теперешней популярностью. Несколько человек наблюдали за ним, словно ожидали, что он снова совершит какое либо чудо, наподобие превращения воды в вино. Однако большинство было удовлетворено проповедью, и, слава богу, его хриплый голос был достаточно громок.
Он верил в то, что говорил, и после первых мгновений его речь потекла свободно и непринужденно. Не имея необходимости концентрироваться на ней, он смог различать лица и говорил, переводя взгляд с одного человека на другого, отчего казалось, что он разговаривает с каждым персонально.
Марсали и Фергюс не пришли, что неудивительно, но Герман был здесь. Он сидел вместе с Джемом и Эйданом МакКоллумом рядом с Брианной. Когда он начал говорить, все три мальчика стали возбужденно тыкать друг друга и показывать на него пальцем, но Брианна пригрозила им вполголоса, однако достаточно убедительно, потому что они притихли и лишь слегка ерзали на месте. Мать Эйдана сидела на другом конце скамьи и смотрела на него с неприкрытым обожанием, что заставляло его ощущать неловкость.
Семья Кристи занимала почетное место в центре первой скамьи: Мальва Кристи со скромным видом в кружевном чепце, ее брат с видом защитника с одной стороны, с другой отец, игнорирующий взгляды молодых людей в ее сторону.
К удивлению Роджера Джейми и Клэр тоже пришли, хотя остались стоять позади всех. Его тесть был равнодушно спокоен, лицо Клэр было открытой книгой; она явно веселилась.
- … и если мы воспринимаем любовь Христа как … - инстинкт, отточенный многочисленными лекциями, подсказал ему, что происходит нечто подозрительное. В дальнем углу, где собралось несколько подростков, возникло едва заметное волнение. Двое из многочисленных мальчишек МакАфи и Джеки Лахлан, широко известный как дьявольское отродье.
Не больше чем легкий толчок, блеск глаз, скрытое возбуждение, но он чувствовал неправильность и постоянно кидал в их сторону предупреждающие взгляды в надежде утихомирить. В один из таких моментов он увидел, как между ботинок миссис Кромби проскользнула змея. Это была большая королевская змея с яркими красными, желтыми и черными полосами, и она казалась довольно спокойной, учитывая непривычное окружение.
- И вы можете спросить: «Кто есть мой ближний?» Хороший вопрос, учитывая, что вы недавно переехали в новое место, где половина людей – незнакомцы, и большинство из них довольно странные.
Раздались одобрительные смешки. Змея неспешно скользила по полу с поднятой головой и подергивала языком, пробуя воздух. Она, наверное, была ручной, так как не боялась людей.
Однако люди боялись змей. Эти пресмыкающиеся не часто встречались в Шотландии и зачастую ассоциировались с дьяволом. Кроме того, люди не могли отличить ядовитых змей от неядовитых, так как единственный вид змей в Шотландии, гадюки, были ядовиты. С ними случится удар, мрачно подумал Роджер, если они посмотрят вниз и увидят - кто бесшумно скользит по полу возле их ног.
Сдавленный смешок раздался из угла, где располагались хулиганы. Несколько голов тут же повернулись в их сторону с дружным строгим «Тише!»
- … когда я голоден, вы даете мне пищу; когда я жажду, вы даете питье. И кто здесь отвернется даже … от сассенаха, который пришел голодным к вашим дверям?
Рябь веселья и немного шокированные взгляды на Клэр, которая порозовела. И он подумал: сдерживая смех, а не считая себя оскорбленной.
Быстрый взгляд на пол. Змея, остановившаяся было отдохнуть, снова поползла, плавно огибая скамью. Краем глаза Роджер уловил неожиданное движение; Джейми увидел змею и дернулся. Теперь он стоял, застыв и не сводя с нее взгляда, словно она была бомбой.
В промежутках своей проповеди Роджер мысленно возносил короткие молитвы в надежде, что небесное милосердие направит тварь назад в дверь, ведущую на улицу. В то же время он незаметно расстегивал сюртук, чтобы иметь больше свободы движения.
Если проклятое существо направится вперед, а не назад, ему нужно будет быстро наклониться и схватить ее, пока она не появится перед всеми в полной своей красе. Это вызовет суматоху, но не такую, если бы она …
- … помните также, что сказал Иисус, когда разговаривал возле колодца с самаритянкой …
Змея все еще ползла вокруг ножки скамейки, выбирая дальнейший путь. Она находилась не более чем в трех футах от его тестя. Джейми наблюдал за ней, как ястреб, и на его бровях был отчетливо виден блеск пота. Роджер знал, что тесть панически боится змей, и неудивительно, учитывая, что три года назад он едва не умер от укуса большой гремучки.
Слишком далеко, чтобы Роджер мог достать ее; между ними было три скамейки. Бри, которая могла справиться с ней, находилась слишком далеко в другой стороне. Ничего не поделаешь, подумал он обреченно. Он должен остановить службу и спокойно попросить кого-то заслуживающего доверия … кого? Он торопливо обвел взглядом аудиторию и заметил Иэна Мюррея, который, слава богу, находился недалеко от змеи и мог схватить ее и выбросить на улицу.
Он только раскрыл рот, чтобы осуществить свое намерение, когда змее не понравился вид впереди, и она, развернувшись, направилась к заднему ряду.
Роджер смотрел на змею и потому был захвачен врасплох, как, несомненно, и сама змея, когда Джейми наклонился, схватил ее и сунул изумленную тварь под плед.
Джейми был большим мужчиной, и его движение не осталось незамеченным. Несколько людей повернули головы в его сторону. Он переступил с ноги на ногу, кашлянул и изобразил на лице вежливое внимание. Увидев, что смотреть не на что, все вернулись к проповеди.
- … И теперь мы опять вернулись к истории о добром самаритянине. Большинство из вас знают эту историю, но маленькие дети, может быть, еще не слышали ее … - Роджер улыбнулся Джему, Герману и Эйдану, которые завертелись, как угри, издавая тихие восторженные звуки от того, что их выделили.
Уголком глаза он мог видеть Джейми, который застыл, белый, как его лучший льняной сарк[4]. Что-то двигалась у него под рубашкой, а в зажатом кулаке проблескивали яркие чешуйки. По-видимому, змея пыталась ползти вверх по его руке, и только отчаянная хватка Джейми на ее хвосте, мешала ей вылезти через ворот рубашки.
Джейми сильно потел, Роджер тоже. Он увидел, что Брианна смотрит на него, слегка нахмурившись.
- … и сказал содержателю гостиницы: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе. Таким образом …
Роджер увидел, как Клэр наклонилась в Джейми, прошептав что-то. Его тесть покачал головой. Скорее всего, Клэр заметила змею - не могла не заметить - и уговаривала мужа выйти с ней на улицу, но Джейми благородно отказался, не желая нарушать церемонию, так как ему пришлось бы пройти через ряд людей, стоящих сзади.
Роджер прервался, чтобы вытереть лицо огромным носовым платком, которым снабдила его Брианна, и под его прикрытием увидел, что Клэр достала из кармана юбки большой ситцевый мешок.
Казалось, она шепотом спорит с Джейми, который отрицательно качал головой, выглядя, как спартанец с лисицей за пазухой.
Внезапно под подбородком Джейми появилась голова змеи, и глаза мужчины расширились. Клэр привстала на цыпочки, схватила ее за шею и, вытянув изумленную рептилию, как веревку, из-под рубашки мужа, сунула извивающийся шар головой вперед в мешок и резко дернула шнурок.
- Слава Господу! - выпалил Роджер, на что собрание с готовностью откликнулось «Аминь!», хотя и выглядело несколько озадаченным этим восклицанием.
Мужчина рядом с Клэр, который стал свидетелем этой молниеносной сцены, уставился на нее вытаращенными глазами. Она сунула дергающийся мешок назад в свой карман, прикрыла его шалью и, кинув на мужчину взгляд «Чего смотришь, приятель?» приняла вид набожной сосредоточенности.
Успокоенный тем, что змея находится под охраной, Роджер как-то довел службу до конца, и даже пение финального гимна – бесконечные повторяющиеся строки, которые эхом повторяли за ним прихожане – не расстроило его, хотя он почти потерял голос, который скрипел, как несмазанные дверные петли.
Его рубашка прилипла к телу, и прохладный воздух из дверей был настоящим бальзамом, пока он пожимал руки и кланялся в ответ на благодарственные слова.
- Великолепная служба, мистер МакКензи, просто великолепная! – воскликнула миссис Гвилти и ткнула в бок сопровождающего ее джентльмена, который был то ли ее мужем, то ли свекром. – Не правда ли, мистер Гвилти?
- Ммфм, - задумчиво произнес джентльмен. – Не плохо, не плохо. Но коротко, и еще вы пропустили очень поучительную историю о блуднице, но, без всякого сомнения, у вас еще будет время.
- Без сомнения, - согласился Роджер, кивая с улыбкой и спрашивая себя: «Какая блудница?». – Спасибо, что вы пришли.
- О, я была так рада присутствовать на службе, - информировала его следующая леди. – Хотя песнопения были не совсем такие, как можно было надеяться.
- Боюсь, вы правы. Возможно в следующий раз …
- Никогда не нравился сто девятый псалом, слишком скучный. Возможно, в следующий раз вы выберите что-то более веселое, да?
- Да, я надеюсь …
- ПапаПапаПапа! – Джем врезался в него, как пушечное ядро, радостно обхватил его ногу и едва не сбил с ног.
- Хорошая работа, - сказала Брианна с легкой усмешкой. – А что происходило в задних рядах? Ты все время поглядывал туда, а я не могла видеть …
- Превосходная церемония, сэр, превосходная! – старший мистер Огилви поклонился ему и прошел дальше, говоря своей жене. – Бедному парню медведь на ухо наступил, но проповедь была не так уж и плоха.
Герман и Эйдан присоединились к Джемми, пытаясь тоже обнять его. Он постарался обхватить всех троих, продолжая улыбаться и согласно кивать в ответ на пожелания говорить громче, читать проповеди на гэльском, воздерживаться от латинских (каких латинских?) и папистских высказываний, выглядеть строже, выглядеть счастливее, стараться не дергаться и рассказывать больше историй.
- «Нет больше той любви»[5], - заметила Клэр, улыбаясь ему из-за спины Джейми. Ветерок приподнял ее шаль, и он мог видеть, как странно двигался бок ее юбки.
Джейми весело хмыкнул.
- Ммфм. Наверное, тебе следует поговорить с Рэбом МакАфи и Исайей Лахланом на тему «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына»[6]?
- МакАфи и Лахлан? Да, я поговорю, - или, быть может, он поймает мальчишек МакАфи и Джеки Лахлана и просто побьет.
Он дождался, когда последний член общины ушел, поблагодарил Тома Кристи и его семью и отправился во главе своей семьи домой обедать. Обычно была еще одна служба после обеда, но он не был готов к этому.
Старая миссис Абернати, которую поддерживала, ее менее древняя подружка, миссис Кеннет, шла впереди по тропинке.
- Красивый парень, - поделилась замечанием миссис Абернати; ее старческий надтреснутый голос долетел до них сквозь холодный воздух. – Но уж очень нервный! Пот тек с него ручьями, видела?
- Стеснялся, наверное, - благолушно ответила миссис Кеннет. - Я думаю, со временем привыкнет.
Роджер лежал в кровати, смакуя все еще присутствующее чувство радости от свершений дня и облегчение от несбывшихся опасений, а также любуясь видом жены, стоящей на коленях у очага. Свет от углей просвечивал ее рубашку, касаясь ее кожи и кончиков волос, отчего она казалась светящейся изнутри.
Притушив огонь на ночь, она поднялась и взглянула на Джемми, который свернулся в своей кроватке и имел обманчиво ангельский вид.
- У тебя задумчивый вид, - сказала она, забираясь в кровать. – О чем ты думаешь?
- Вот думаю, что, во имя бога, я сказал такого, что мистер МакНил принял за латынь, не говоря уже о католическом высказывании, - ответил он, подвигаясь и давая ей место.
- Ты не пел «Аве Мария» или что-нибудь подобное, - успокоила она его. – Я бы заметила.
- Кхм, - закашлялся он. – Не напоминай мне о пении, хорошо?
- Со временем станет лучше, - сказала она и стала вертеться и колотить матрац, устраивая себе гнездышко. Матрац, набитый шерстью, был более удобным, и много более тихим, чем набитый кукурузными листьями, но имел склонность образовывать неожиданные комки и ямы.
- Да, может быть, - сказал он, но подумал: может и быть, однако голос никогда не станет таким, как прежде. Хотя нет смысла думать об этом. Время сожалений прошло, пришло время двигаться дальше.
Устроившись, наконец, она с удовлетворенным вздохом повернулась к нему; ее тело мгновенно расслабилось и обняло его – один из ее многих маленьких чудесных талантов. Она заплела на ночь волосы в толстую косу, и он провел по ней ладонью, с легкой дрожью вспомнив про змею. Что сделала с ней Клэр, заинтересовался он. Скорее всего, выпустила в свой огород, чтобы та ловила мышей. Клэр очень прагматична.
- Ты вспомнил, какую историю о блуднице пропустил? – пробормотала Брианна и потерлась об него бедрами совершенно неслучайным прикосновением.
- Нет. В библии страшно много блудниц, - он мягко прикусил кончик ее уха, и она судорожно потянула воздух.
- Кто такая блудница? – раздался тоненький голос из кроватки.
- Спи, дружок. Я расскажу тебе утром, - ответил Роджер и провел рукой по очень круглому, очень крепкому и очень теплому бедру Брианны.
Несомненно, Джемми спал уже через несколько секунд, но они пока обходились легкими прикосновениями под одеялом, ожидая, когда он уснет более крепко. Он спал, как мертвый, погрузившись в сонное царство, но не однажды просыпался в самый неподходящий момент, потревоженный непристойными звуками родителей.
- Все прошло, как ты предполагал? – спросила Бри, надавливая большим пальцем на его сосок и поворачивая его.
- Что касается … о! ... службы. Кроме змеи …
- Нет, в целом. Как ты думаешь … - она заглянула в его глаза, и он попытался сосредоточиться на том, что она говорила, а не на том, что делала.
- Ох … - он схватил ее руку и глубоко вздохнул. – Да. Ты имела в виду, уверен ли я все еще? Да. Я бы не стал ничего делать, если бы не был уверен.
- Па … папа всегда говорил, что иметь призвание – это благословение божье, великолепно знать, что ты предназначен для чего-то особого. Как ты думаешь, ты всегда чувствовал свое призвание?
- Ну, одно время я был твердо уверен, что буду водолазом. Не смейся, я говорю правду. А ты?
- Я? – она удивилась, потом в раздумье поджала губы. – Ну, я ходила в католическую школу, и нас всех призывали стать священниками или монахинями. Но я точно уверена, что я никогда не чувствовала религиозного призвания.
- Слава богу, - с горячностью воскликнул он, и она хохотнула.
- Потом одно время я думала, что стану историком, я очень хотела. Это очень интересно, - медленно произнесла она. – Я могла бы. Но … что я действительно хотела, это строить. Создавать вещи. – Она вытащила руку из-под него и пошевелила длинными изящными пальцами. – Но не знаю, призвание ли это на самом деле.
- Как ты думаешь, материнство может быть призванием? – сейчас он вступал на деликатную почву. У нее была задержка в несколько дней, и никто из них об этом не заговаривал и пока не собирался.
Она оглянулась на кроватку с непонятной гримасой на лице.
- Можно ли назвать призванием то, что для большинства людей является случайным? – спросила она. – Я не говорю, что это неважно, но должен же быть какой-то выбор.
- Я не знаю, - он погладил ее длинную косу, прижимая ее к спине, и Бри инстинктивно прижалась теснее. Он подумал, что она ощущается более зрелой. Что-то с ее грудью. Больше. Мягче.
- Джем спит, - тихо произнесла она, и он услышал удивительно глубокое мерное дыхание из кроватки. Она приложила ладонь к его груди, а вторую несколько ниже.
Немного время спустя, соскальзывая в сон, он услышал, что она что-то сказала, и попытался проснуться, чтобы переспросить ее, но смог только выдавить нечленораздельное: «Мм?»
- Я всегда думала, что имею призвание, - повторила она, глядя вверх на тени между балками. – Нечто для чего я предназначена. Но я еще не знаю для чего.
- Ну, ты определенно не предназначена быть монахиней, - сонно пробормотал он. – А кроме этого, я ничего не могу сказать.
Из темноты проступало лицо мужчины. Он видел влажно мерцающие глаза, и его сердце сжималось от страха. Гремели бодраны.
В его руках был кусок дерева, палка, дубинка. Казалось, дубинка увеличивалась в размере, становясь неимоверно большой, но он удерживал ее легко, словно часть руки, и бил ею по коже бодрана и по голове мужчины, чьи глаза, наполненные ужасом, смотрели на него.
Рядом было какое-то животное, что-то большое и едва различимое; оно рванулось мимо него в темноту, жаждая крови, и он рванулся следом.
Дубинка падала и поднималась, вверх-вниз, вверх-вниз, с движением его запястья. Бодраны жили и говорили в его костях. Удар прошелся волной дрожи по его руке; череп проломился с глухим влажным звуком.
Соединенные на мгновение, соединенные ближе, чем муж и жена, одно сердце, ужас и жажда крови. Тело упало, и он почувствовал утрату от их разъединения, почувствовал землю и сосновые иголки, которые коснулись его щеки, когда он упал.
Глаза блестели влажные и пустые, ничего не выражающее лицо, которое он знал, но не знал имени мертвеца. Животное дышало в ночи, его горячее дыхание обдавало его затылок. Все горело: трава, деревья, небо.
Бодраны говорили в его костях, но он не мог понять о чем, и он бил по земле, по мягкому безвольному телу, по горящим деревьям, в ярости разбрасывая искры, чтобы заставить барабаны говорить яснее. Потом дубинка вылетела из его рук; рука стукнулась о дерево и вспыхнула.
Он проснулся, задохнувшись, с горящей от боли рукой. Рефлекторно поднес руку ко рту и ощутил на костяшках серебряный привкус крови. Его сердце билось так сильно, что он едва мог дышать. Он пытался прийти в себя, замедлить биение сердца, восстановить дыхание, сдержать панику, остановить сжатие горла, грозившее задушить его.
Помогла боль в руке, которая отвлекла его мысли от удушения. Он взмахнул ее во сне и ударил о бревенчатую стену хижины. Иисус она горела так, словно он раздробил костяшки. Он, сжав зубы, зажал пальцы ладонью другой руки.
Перекатился на бок, увидел влажное сияние глаз в призрачном огне и закричал бы, если бы хватило дыхания.
- Ты в порядке? – прошептала встревоженно Брианна, быстро ощупывая его плечо, спину, брови в поисках повреждений.
- Да, - произнес он, задыхаясь. – Плохой … сон. – Удушье не приснилось ему; его грудь сдавило, каждый глоток воздуха давался с трудом.
Она отбросила одеяло, встала и потянула его вверх.
- Сядь, - сказала она. – Проснись окончательно. Дыши медленно. Я сделаю тебе чай … или что-нибудь горячее.
У него не хватало дыхания протестовать. Шрам на его шее был, как тиски. Первая агония боли от разбитых костяшек утихла, и начала стучать в его сердце – только это ему и нужно. Он стал сопротивляться сну, барабанам, бившим в его костях, и в борьбе почувствовал, что его дыхание стало легче. К тому времени, когда Брианна принесла в кружке нечто горячее и ужасно пахнущее, он дышал почти нормально.
Он отказался пить, что бы это ни было, и тогда она экономно использовала жидкость, чтобы обмыть его руку.
- Хочешь рассказать о своем сне? – у нее были сонные глаза, и она все еще хотела спать, но была готова выслушать.
Он заколебался, но чувствовал, что сон не ушел, оставаясь поблизости в неподвижности ночного воздуха. И если он промолчит и ляжет спать, это будет приглашение сну вернуться. Может быть, она поймет, о чем сон говорил ему.
- Что-то непонятное, но связанное с битвой, когда мы отправились возвращать Клэр. Мужчина, которого я убил … - слово застряло в его горле, как колючка, но он вытолкал его. – Я разбил ему голову, и он упал. Я увидел его лицо и внезапно понял, я видел его прежде. Я … знал его. – Налет ужаса прозвучал в его голосе. Густые ресницы жены поднялись, а глаза тревожно блеснули.
Ее рука мягко и вопросительно накрыла его разбитые костяшки.
- Ты помнишь ничтожного ловца воров по имени Харли Бобл? Мы встречали его на сборе на горе Геликон.
- Помню. Он? Ты уверен? Было темно, и такой хаос …
- Уверен. Я не знал об этом, когда его ударял, но, увидев его лицо, когда он упал … Вся трава была в огне. Я увидел это ясно … и я увидел его снова во сне, и это имя было в моей голове, когда я проснулся. – Он, морщась, согнул руку. – Оказывается, гораздо хуже убивать того, кого знаешь. – Хотя убивать незнакомцев не лучше. Это заставляло его считать себя способным на убийство.
- Ну, ты же не знал его тогда, - указала она, – то есть не узнал.
- Нет, не узнал. - Это так, но от этого не легче. Огонь был притушен на ночь, и в комнате было прохладно. Он заметил пупырышки и приподнятые золотистые волоски на ее оголенных руках. – Ты замерзла, идем спать.
В кровати все еще сохранялось слабое тепло, и было непередаваемо приятно ощущать ее тело, прижавшееся к его спине, и чувствовать, как ее тепло проникает до промерзших костей. В разбитой руке все еще пульсировала боль, но теперь она притупилась, и ее можно было игнорировать. Брианна крепко обняла его, и ее сжатая ладонь оказалась под его подбородком. Он наклонил голову и поцеловал костяшки ее пальцев, гладкие, твердые и округлые, ощутил тепло ее дыхания на шее и неожиданно вспомнил животное из своего сна.
- Бри, я действительно намеревался его убить.
- Я знаю, - сказала она мягко и сильнее обхватила его, словно спасая от падения.
Примечания
1
Арпе́джио — способ исполнения аккордов, при котором звуки аккорда берутся последовательно один за другим — чаще всего, от самого нижнего к самому верхнему (реже наоборот, сверху вниз).
2
В протестантизме конгрегация — поместная церковь, община; религиозное объединение, включающее служителей и членов церкви. В данном случае - община.
3
Ходатайственная молитва – это молитва не за себя и не за свои нужды, а за нужды других людей.
4
Шотландская нижняя рубашка
5
«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Евангелие от Иоанна, 15:13
6
«Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его». Библия. Притчи 13:25