Человек полковника Эша принес известие о конгрессе, который должен был состояться в середине мая в графстве Мекленбург. Главным вопросом на нем должно стать объявление этого графства независимым от английской короны.
Хорошо понимая, что к нему с недоверием относятся многие лидеры того, что теперь внезапно превратилось в «восстание», несмотря на твердую поддержку Джона Эша и нескольких других друзей, Джейми решил посетить конгресс и открыто высказаться в поддержку указанного вопроса.
Роджер, сияющий от сдержанного возбуждения при мысли стать свидетелем творящейся на его глазах истории, должен был отправиться с ним.
Однако за несколько дней до запланированного отбытия внимание всех было отвлечено от исторических перспектив тем, что произошло в данный момент: после завтрака на пороге большого дома появилась вся семья Кристи.
Что-то произошло. Аллан Кристи пылал от возбуждения, Том, хмурый с посеревший лицом, напоминал старого волка. Мальва, очевидно, много плакала; ее лицо то краснело, то бледнело. Я поздоровалась с ней, но она с трясущимися губами отвела взгляд. Джейми пригласил их в кабинет.
- Что случилось, Том? – он коротко взглянул на Мальву, совершенно ясно, что она явилась причиной чрезвычайной ситуации в семье, но обратился к Тому, как к главе семьи.
Том Кристи так плотно сжал губы, что их почти не было видно в аккуратно подстриженной бороде.
- Моя дочь беременна, - заявил он внезапно.
- О? – Джейми кинул еще один взгляд на Мальву, которая стояла, опустив голову и уставившись на сжатые руки, потом посмотрел на меня, приподняв бровь. – Понятно … Конечно, такое не редко случается, - сказал он и улыбнулся по-доброму, пытаясь успокоить членов семьи Кристи, которые дрожали как бусины на туго натянутой нити.
Я сама была не меньше потрясена этой новостью и обеспокоена. Мальва всегда привлекала к себе внимание молодых людей, и хотя и брат, и отец бдительно пресекали любые ухаживания, единственный способ удержать молодых людей подальше от нее - это запереть ее в темнице.
Кто же был этим добившимся успеха поклонником, задумалась я. Обадия Хендерсон? Может быть, Бобби? Один из братьев МакМарчей? Нет, пожалуйста, не оба, подумала я. Все они и немало других, оказывали ей внимание.
Том Кристи ответил на речь Джейми мертвым молчанием, хотя Аллан сделал слабую попытку улыбнуться. Он был таким же бледным, как его сестра.
Джейми кашлянул.
- Ладно. Я могу чем-нибудь помочь, Том?
- Она говорит, - хрипло начал Кристи, кинув на дочь пронизывающий взгляд, - что назовет мужчину только в вашем присутствии. – Он неприязненно поглядел на Джейми.
- В моем присутствии? – Джейми снова кашлянул, явно смущенный смыслом ее заявления. Очевидно, Мальва опасалась, что родственники или побьют ее, или предпримут насильственные действия против ее любовника, если присутствие лендлорда не сдержит их. Лично я полагала последний страх обоснованным и с подозрением посмотрела на Тома Кристи. Он уже пытался и не смог выбить из нее признание?
Мальва не делала никаких попыток раскрыть имя отца своего ребенка, несмотря на присутствие Джейми. Она просто мяла фартук пальцами снова и снова, не сводя глаз с рук.
Я осторожно прочистила горло.
- Как … хм … как давно, моя дорогая?
Она прямо не ответила, но обеими руками потянула вниз фартук, так что стало видно вздувшееся доказательство ее беременности, гладкое и дынеобразное, удивительно большое. Вероятно, шесть месяцев, подумала я удивленно. Она скрывала беременность так долго, как могла, и скрывала хорошо.
Тишина была удручающей. Аллан поерзал на стуле и наклонился к сестре, пробормотав ей успокаивающе:
- Все будет в порядке, Малли. Но ты должна сказать.
Она сделала большой глоток воздуха и подняла голову.
Ее глаза покраснели, но все еще были прекрасны, и в них виделось опасение.
- О, сэр, - произнесла она и замолчала.
Джейми теперь чувствовал себя так же неуютно, как и Кристи, но пытался сохранить участливый вид.
- Ты скажешь мне, девочка? – спросил он, как можно мягче. – Обещаю, ты не пострадаешь.
Том Кристи возмущенно фыркнул, как хищник, потревоженный во время трапезы, а Мальва еще сильнее побледнела, но не отвела взгляда от Джейми.
- О, сэр, - снова произнесла она тихим, но ясным голосом, в котором звенел упрек. – О, сэр, как вы можете спрашивать об этом, если сами хорошо знаете? – И прежде, чем кто-то смог отреагировать на ее слова, она повернулась к отцу и указала прямо на Джейми.
- Это он, - сказала она.
Я никогда в своей жизни не была так благодарна как за то, что смотрела Джейми прямо в лицо, когда она произнесла эти слова. У него не было ни единого шанса проконтролировать его выражение. На нем не было ни гнева, ни страха, ни отрицания, ни удивления; ничего кроме абсолютного непонимания с открытым ртом.
- Что? – сказал он и моргнул. Потом осознание отразилось на его лице.
- Что!? – произнес он тоном, который мог сбить эту маленькую лживую шлюху с ног.
Она моргнула и опустила глаза к низу, само воплощение поруганной добродетели. Потом отвернулась, словно не могла вынести его взгляда, и протянула ко мне дрожащую руку.
- Мне очень жаль, миссис Фрейзер, - прошептала она, и на ее ресницах заблестели слезы. – Он … мы … не хотели причинить вам боль.
Я видела откуда-то со стороны, как моя рука поднялась и размахнулась, и я ощутила смутное удовлетворение, когда она ударила ее по щеке с такой силой, что девушка покачнулась, запнулась о стул и, перелетев через него, упала с задранными до пояса юбками и нелепо торчащими в воздухе ногами в шерстяных носках.
- Боюсь, я не могу сказать то же самое, - я не собиралась ничего говорить и удивилась, почувствовав во рту слова, холодные и округлые, как камни в речке.
Внезапно я снова очутилась в своем теле и почувствовала, что корсет во время моего временного отсутствия сжался, и мои ребра болят от попыток вздохнуть. Жидкость: кровь, лимфа, пот и слезы – бурлила во мне. Если я смогу вдохнуть воздух, моя кожа лопнет, и все разлетится, как содержимое помидора, брошенного в стену.
У меня не было костей, но была воля. И только она одна заставляла меня удержаться на ногах, и она же вывела наружу. Я не видела коридора, не поняла, что распахнула переднюю дверь дома. Все что я видела, это внезапная вспышка света и зеленое пятно во дворе, а потом я бежала, бежала так, словно за мной гнались демоны.
Однако за мной никто не последовал, но я все равно бежала, сойдя с тропы и углубившись в лес, скользя ногами по мокрой опавшей хвое и ручейкам воды между камнями, спотыкаясь вниз по склону, с трудом перелезая через упавшие бревна, выдираясь из шипов и кустов.
Почти без дыхания я скатилась к подножию холма и обнаружила себя в темной маленькой яме, окруженной стеной из темно-зеленых рододендронов. Я остановилась, пытаясь отдышаться, потом внезапно села. Меня шатало, и я сдалась, повалившись спиной на пыльный слой глянцевых лавровых листьев.
В голове слабой тенью промелькнула мысль: «Виновные бегут, когда их никто не преследует». Но я не была виновата, и не Джейми. Я знала это. Знала.
Но Мальва была беременна, и кто-то был в этом виновен.
В глазах все расплывалось, и дневной свет разбился на отдельные пятна и цветные полосы – темно-синие, светло-голубые, белые и серые. Покрытое облаками небо и горы непрестанно кружились вокруг меня в завихрениях золотого и зеленого цвета.
Я с силой сжала веки, непролитые слезы покатились вниз по вискам.
- Проклятие, проклятие, гребанный ад, - очень тихо сказала я. – Что теперь?
Не думая, Джейми наклонился, схватил девушку за локти и бесцеремонно вздернул на ноги. На одной ее щеке, куда ударила Клэр, алело пятно, и на мгновение ему страстно захотелось ударить ее по другой щеке.
Он не успел ни подавить это желание, ни исполнить его, когда его схватили за плечо и рывком развернули. Только на чистом рефлексе ему удалось уклониться от кулака Аллана Кристи, направленного в его висок. Удар больно задел кончик уха. Он с силой оттолкнул молодого человека обеими руками, пнул его по голени, когда тот отшатнулся, и Аллан упал на спину с грохотом, сотрясшим всю комнату.
Джейми отступил, приложив ладонь к пульсирующему от боли уху, и гневно посмотрел на Тома Кристи, который уставился на него, подобно жене Лота.
Свободная рука Джейми была сжата в кулак, и он поднял ее в приглашающем жесте. Кристи сузил глаза, но не сделал к нему ни шага.
- Вставай, - приказал Кристи своему сыну. – И держи кулаки при себе. Сейчас в этом нет нужды.
- Нет? – крикнул юноша, вскакивая на ноги. – Он сделал твою дочь шлюхой, а ты спустишь ему это? Давай, ты можешь дать труса, но я нет!
Он рванулся к Джейми с выпученными глазами, намереваясь схватить его за горло. Джейми отступил в сторону, перенес вес на одну ногу и ударил его по печени левой рукой с такой силой, что внутренности парня прилипли к позвоночнику, и он согнулся пополам с громким выдохом. Некоторое время он со сверкающими белками глаз и открытым ртом смотрел на него, потом упал на колени с громким стуком, открывая и закрывая рот, как рыба.
В другой ситуации это показалось бы комичным, но Джейми не был расположен к веселью. Он перестал обращать внимание на обоих мужчин и повернулся к Мальве.
- Итак, что ты задумала, nighean na galladh[1]? – спросил он. Это было серьезное оскорбление, и Том Кристи знал, что оно означает. Уголком глаза Джейми заметил, что Кристи напрягся.
Девушка разрыдалась.
- Как вы можете так говорить со мной? – запричитала она и прикрыла лицо фартуком. – Как вы можете быть таким жестоким?
- О, ради бога, - рассердился он и указал на стул. – Садись и расскажи, что ты задумала. Мистер Кристи? – Он кивнул Тому на другой стул, а сам уселся в свое кресло, игнорируя Аллана, который упал на пол и свернулся калачиком, прижимая руки к животу.
- Сэр?
Миссис Баг, услышав грохот, вышла из кухни и стояла в дверях, широко раскрыв глаза.
- Что-нибудь … нужно, сэр? – спросила она, с любопытством переводя взгляд с рыдающей на стуле Мальвы на лежащего на полу Аллана.
Джейми подумал, что хотел бы глоток спиртного, или два, но это подождет.
- Спасибо, миссис Баг, - вежливо произнес он, - но нет. Мы повременим. – Он поднял руку, показывая ей удалиться, и она с неохотой исчезла из поля зрения. Хотя он знал, что она не ушла далеко, просто завернула за угол.
Он потер рукой лицо, думаю, что же происходит с молодыми девушками в эти дни. Сегодня было полнолуние; может, они стали лунатиками.
С другой стороны, маленькая сучка, несомненно, с кем-то игралась. С задранным передником беременность была видна четко, большая круглая, как тыква, выпуклость.
- Сколько? – спросил он Кристи, кивнув на нее головой.
- Шесть месяцев, - ответил тот и неохотно сел на предложенный стул. Он был мрачнее, чем Джейми когда-либо его видел, но держал себя в руках, а это уже что-то.
- Это произошло прошлым летом, когда разразилась болезнь, и я здесь помогала его жене! – выкрикнула Мальва, опустив фартук и глядя на отца с упреком. Ее полные губы тряслись. – И не раз! – Она перевела мокрый умоляющий взгляд на Джейми. – Скажите им, сэр, пожалуйста … скажите им правду!
- Я собираюсь это сделать, - сказал он, мрачно взглянув на нее. – И ты тоже скажешь правду, девушка, уверяю тебя.
Шок начал спадать, и хотя чувство возмущения оставалось, и даже возрастало, он начинал думать и думать отчаянно.
Она была беременна от кого-то сильно неподходящего. Это несомненно. От кого? Христос, как бы он хотел, чтобы Клэр осталась. Она прислушивалась к сплетням в Ридже, интересовалось жизнью девушки, и она могла знать возможных кандидатов на эту роль. Сам он редко обращал внимания на Мальву, зная только, что она всегда крутится возле его жены.
- Первый раз это случилось, когда хозяйка была очень больна, и мы боялись за ее жизнь, - сказала Мальва, захватывая его внимание. – Я сказала тебе, отец, что это было не изнасилование. Просто он … потерял голову от отчаяния, и я тоже. – Она моргнула, жемчужная слезинка скатилась по нетронутой щеке. – Я пришла в ее комнату поздно вечером и обнаружила его сидящим в темноте в печали, и мне стало его жалко … - Голос ее задрожал, и она замолчала, сглотнув.
- Я спросила, не принести ли ему поесть или выпить, но он уже выпил; стакан виски стоял перед ним …
- И я сказал: «Нет, большое спасибо, я хочу побыть один», - вмешался Джейми, чувствуя, как кровь стучит в его висках от ее рассказа. – И ты ушла.
- Нет, - она покачала головой. Чепец съехал на бок, когда она упала, и она не поправила его. – Да, вы сказали, что хотите быть один, но я не могла оставить вас в таком состоянии, и я … знаю, что была настойчива и неприлична, но мне так было вас жалко! – выпалила она, посмотрела на него и опустила глаза снова.
- Я … я подошла и прикоснулась к нему, - прошептала она еле слышно. – Положила руки ему на плечи, просто, чтобы успокоить, но он развернулся, обнял меня и притянул к себе. И потом … - она громко сглотнула.
- Он … взял меня. Прямо здесь, - носок маленького ботинка деликатно указал на тряпичный коврик прямо перед столом. Там на самом деле было небольшое старое коричневое пятно, которое могло быть кровью. И это действительно была кровь, маленький Джемми споткнулся и разбил себе нос.
Он открыл рот, но задохнулся, полный изумленного возмущения, и не смог произнести ни звука.
- Ну что, у тебя нет яиц отрицать это, а? – Аллан восстановил дыхание и поднялся на колени. – Хотя тогда яйца были!
Джейми кинул на Аллана тяжелый взгляд, но не удостоил ответом. Он обратил все свое внимание на Тома Кристи.
- Она сумасшедшая? – спросил он. – Или просто умная?
Лицо Кристи словно было вырезано из камня, и только вздувшиеся мешки под глазами мелко дрожали. А сами глаза были налиты кровью.
- Она не сумасшедшая, - сказал он.
- Умная лгунья, тогда, - Джейми посмотрел на нее, сузив глаза. – Достаточно умная, чтобы знать, что никто не поверит в изнасилование.
Она в ужасе открыла рот.
- О, нет, сэр, - сказала она и сильно замотала головой; ее темные кудри заплясали. – Я никогда такого не сказала бы такого про вас, никогда! – Она сглотнула и подняла на него умоляющие глаза, опухшие от слез, но ясные и полные простодушия и невинности.
- Вы нуждались в утешении, и я дала его вам.
Он сильно ущипнул себя за переносицу, надеясь, что боль заставит его очнуться от кошмара, но этого не произошло. Он вздохнул и взглянул на Тома Кристи.
- Она беременна, но не от меня, - сказал он сухо. – Кто это может быть?
- От вас! – запротестовала девушка и выпрямилась на стуле. – Никого больше не было!
Глаза Кристи неохотно скользнули к дочери, потом снова вернулись к Джейми. Они были такого же светло-серого цвета, как у нее, только в них не было ни простодушия, ни невинности.
- Я ни о ком не знаю, - сказал он, глубоко вздохнул и расправил широкие плечи. – Она говорит, что это было не раз. Что ты обладал ею дюжину раз или больше. – Его голос был почти бесцветным, но не из-за отсутствия эмоций, а от их сдерживания.
- Значит, она лгала дюжину раз или больше, - сказал Джейми, держа свой голос под контролем, как и Кристи.
- Вы знаете, я не лгу! Ваша жена поверила мне, - заявила Мальва, и в ее голосе послышались стальные нотки. Она поднесла ладонь к своей щеке, где краснота от удара Клэр уже сходила, но силуэт ее пальцев был еще отчетливо виден.
- У моей жены больше ума, чтобы не поверить, - холодно произнес он и ощутил щемящее чувство при упоминании о Клэр. Любая женщина будет от такого обвинения в шоке достаточном, чтобы сбежать. Но он все равно хотел, чтобы она осталась. Ее присутствие, решительное отрицание возможности его недостойного поведения и осуждение лжи Мальвы было так ему нужно.
- Да? – цвета покинули лицо девушки, но она перестала плакать и широко открыла сияющие глаза. – Я тоже умна, сэр. Умна достаточно, чтобы доказать свои слова.
- Вот как? – сказал он скептически. – Как?
- Я видела шрамы на вашем голом теле. Я могу описать их.
Заявление заставило всех застыть. Молчание было прервано довольным звуком от Аллана Кристи. Он поднялся на ноги, прижимая руку к животу, с неприятной улыбкой на лице.
- Ну как? – сказал он. – Нечем крыть, не так ли?
Раздражение давно сменилось ужасным гневом. Однако под этими эмоциями билась тонкая нить того, что он не хотел бы, пока еще, называть страхом.
- Я не выставляю мои шрамы на всеобщее обозрение, - сказал он спокойно, - но некоторые люди видели их. И ни с кем из них я не спал.
- Да, люди говорили о шрамах на вашей спине, - парировала Мальва. – И все знают про безобразный шрам на ноге, который вы получили при Каллодене. Но что насчет шрама в виде серпа на ваших ребрах? Или маленький шрам на вашей левой ягодице? – Она коснулась своей ягодицы, показывая.
- Не в центре, немного ниже с внешней стороны. Размером с фартинг, – она не улыбалась, но что-то, похожее на триумф, сияло в ее глазах.
- У меня нет … - начал он и остановился потрясенный. Христос, у него был этот шрам. В Вест-Индии его укусил паук; абсцесс нарывал неделю, потом, к его громадному облегчению, лопнул. И с тех пор он никогда не вспоминал о нем. Но шрам был.
Слишком поздно. Они увидели это признание на его лице.
Том Кристи прикрыл глаза, сжав челюсти. Аллан еще раз довольно хрюкнул и скрестил руки на груди.
- Хочешь доказать, что она врет? – саркастически спросил молодой человек. – Тогда сними брюки и дай посмотреть на твою задницу!
Большим усилием воли он сдержался, чтобы не сказать Аллану Кристи, что он может сделать с собственной задницей. Он сделал длинный медленный вдох, надеясь, что когда выдохнет, ему придет в голову какая-нибудь полезная мысль.
Не пришла. Том Кристи со вздохом открыл глаза.
- Итак, - произнес он ровно. – Полагаю, у тебя нет намерения оставить жену и жениться на ней?
- Никогда! – предложение наполнило его гневом и чем-то вроде паники при одной только мысли остаться без Клэр.
- Тогда мы подпишем договор, - Кристи протер лицо рукой, плечи его ссутулились от усталости и отвращения. – Содержание для нее и ребенка. Формальное признание прав ребенка, как одного из твоих наследников. Вы можете решить, я полагаю, отдать его на воспитание твоей жене, но это …
- Вон, - он очень медленно встал и наклонился вперед, положив руки на стол и уставившись на Кристи. – Забирай свою дочь и уходи из моего дома.
Кристи замолчал и уставился на него, нахмурив брови. Девушка снова принялась подвывать, уткнувшись лицом в фартук. У него появилось странное чувство, что они навечно заточены здесь в ловушку. Он сам и Кристи, уставившиеся друг на друга, как псы, и не смеющие взглянуть вниз, ибо знали, что пол под их ногами исчез, и они подвешены над бездной в бесконечном моменте перед падением.
И, конечно, Аллан Кристи разбил тишину. Движение руки молодого человека к ножу оторвало взгляд Джейми от Кристи, и он вцепился пальцами в дерево стола. Мгновение назад он чувствовал себя бестелесным, теперь кровь гремела в его висках, вибрировала в конечностях, а мускулы дрожали от неистового желания убить Аллана Кристи. И заодно свернуть шею его сестре, чтобы она перестала завывать.
Лицо Аллана было темным от гнева, но у него достало здравого смысла не обнажать ножа.
- Ничего не хотелось бы сильнее, парень, чем дать тебе в руки твою голову, чтобы ты поигрался с ней, - сказал Джейми негромко. – Уходи, пока я не сделал это.
Молодой Кристи облизал губы и напрягся, сжав рукоятку ножа, но глаза его бегали. Он взглянул на своего отца, который сидел, как камень, со сжатыми губами. Свет сместился; теперь он падал сбоку, пронизывая седые волосы бороды, и стал виден его шрам – тонкая розовая веревочка, свернувшаяся, как змея, над его челюстью.
Кристи медленно выпрямился, опершись в бедра руками, потом сильно потряс головой, словно пес, стряхивающий воду, и встал. Он схватил Мальву за руку, сдернул ее со стула и стал толкать ее, рыдающую и спотыкающуюся, к двери.
Аллан последовал за ними, остановился, кинул на Джейми яростный взгляд, не отпуская ножа, но вышел. Их проход по коридору заставил половицы под ногами Джейми задрожать, а потом тяжело бухнула входная дверь.
Он взглянул вниз, слегка удивившись поцарапанной поверхности стола, и своим ладоням, все еще прижатым к ней так плотно, словно они утонули в дереве. Он выпрямился и сжал кулаки, покалеченные суставы отозвались болью. Он весь был в поту.
Легкие шаги раздались в коридоре, и вошла миссис Баг с подносом. Она поставила его на стол перед ним, присела и вышла. На подносе стоял единственный хрустальный бокал, который имелся у него, и графин с хорошим виски.
Он почувствовал смутное желание расхохотаться, но не совсем помнил, как это делается. Свет коснулся графина, и алкоголь внутри него засиял, как хризоберилл. Он мягко коснулся бокала, отдавая дань верности миссис Баг, но пить не стал. Дьявол был выпущен в мир, и ему придется дорого заплатить. Но прежде чем он сделает что-нибудь еще, он должен найти Клэр.
Некоторое время спустя плывущие облака превратились в грозовые тучи, и холодный ветер подул над впадиной, грохоча над головой лавровыми листьями, как сухими костями. Очень медленно я поднялась на ноги и начала взбираться вверх.
У меня не было никакой цели, и меня не волновало, промокну я или нет. Я только знала, что не могу вернуться домой. Как бы то ни было, я вышла на тропу, которая вела к Белому ручью, как раз когда пошел дождь. Огромные капли упали на листья лопуха и лаконоса; ели и сосны выдохнули, распространяя свежее благоухание.
Шуршание капель по листьям и веткам перемежалось с приглушенным стуком более тяжелых капель, ударяющихся о мягкую землю, потом внезапно полетели крошечные белые льдинки, отскакивая от слоя опавших иголок, обжигая мое лицо и шею холодом.
Я побежала и укрылась под опущенными ветвями бальзамической ели, нависающей над ручьем. Град ударял по поверхности ручья, заставляя ее плясать, но таял при касании, исчезая в темной воде. Я сидела неподвижно, обхватив себя руками, и дрожала от холода.
Ты можешь понять, сказала часть моего мозга, которая заговорила где-то на пути наверх. Все думали, что ты умираешь, и даже ты сама. Ты знаешь, как это случается … ты видела это. Люди, испытывающие ужасное горе, сталкивающиеся с присутствием всепоглощающей смерти … я видела это. Для них было естественно искать утешения; пытаться хоть на мгновение спрятаться, отрицать холод смерти, находя утешение в простом тепле соприкасающихся тел.
- Но он этого не делал, - сказала я вслух с упрямством. – Если же сделал … я могу простить его. Но проклятие, он не делал этого!
Мое подсознание стихло перед этой уверенностью, но скрытые мысли - не подозрение, ничего достаточно сильного, чтобы называться сомнениями - только небольшие холодные замечания, которые высунули голову над поверхностью моего собственного темного колодца, как весенние лягушки, издающие пронзительные звуки, которые едва слышны по отдельности, но вместе могли создать шум, сотрясающий ночь.
Ты старая женщина.
Смотри, как выделяются вены на твоих руках.
Твоя плоть обмякла, а груди обвисли.
Если он был в отчаянии и жаждал утешения …
Он может прогнать ее, но никогда не отвернется от собственного ребенка.
Я закрыла глаза, борясь с подступающей тошнотой. Град прошел, сменившись сильным дождем, и холодный пар начал подниматься с земли, его струи поднимались вверх, исчезая в ливне, как призраки.
- Нет, - сказала я громко. – Нет!
У меня было ощущение, что я проглотила несколько больших острых камней к тому же покрытых грязью. Не только мысль, что Джейми мог … но то, что Мальва предала меня. Предала, если ее слова были правдой, и еще больше, если нет.
Моя ученица. Дочь моего сердца.
Я была укрыта от дождя, но воздух был насыщен водой, и моя одежда намокла и прилипла к телу. Сквозь потоки воды я видела большой белый камень, стоящий у истока, и который дал имя ручью. Это здесь Джейми принес в жертву свою кровь, разбрызгав ее по скале и прося помощи у родственника, которого он убил. И здесь же лежал Фергюс, вскрывший свои вены в отчаянии от будущего своего сына, и его кровь лилась в спокойную воду.
И я начинала понимать, почему я пришла сюда, почему это место позвало меня. Это место, где можно встретиться с самим собой и узнать правду.
Дождь закончился, и облака рассеялись. Свет стал медленно угасать.
Было почти темно, когда он пришел. Деревья беспокойно шумели в закатном ветерке, и я не слышала шаги по размокшей тропе. Он просто появился в конце поляны.
Он стоял, осматриваясь. Я видела, как он поднял голову, увидел меня, обошел водоем и нырнул под нависающие ветви моего убежища. Он был снаружи некоторое время; его кафтан промок, а рубашка прилипла к груди от дождя и пота. Под рукой был свернутый плащ, который он развернул и накинул мне на плечи. Я позволила.
Он сел очень близко ко мне, обхватил колени руками и уставился на темную заводь источника. Свет достиг своей предельной красоты перед моментом, когда все цвета исчезнут, и каждый золотисто-каштановый волосок его совершенных выгнутых бровей был отчетливо виден, так же как и более короткие и более темные волоски щетины.
Он дышал глубоко и длинно, словно долго и быстро шел, и вытирал капли влаги, капающие с кончика носа. Один или два раза его дыхание становилось коротким, словно он хотел что-то сказать, но промолчал.
После дождя на короткое время появились птицы. Теперь они устраивались на отдых, негромко чирикая в деревьях.
- Надеюсь, ты собираешься что-нибудь сказать, - наконец, произнесла я. – Потому что, если нет, то я начну кричать и, возможно, не смогу остановиться.
Он издал звук, что-то среднее между смехом и рыданием, и уткнулся лицом в свои ладони. Он оставался в таком положении некоторое время, потом сильно протер лицо, выпрямился и вздохнул.
- Пока я тебя искал, сассенах, я все время думал, что же я скажу, когда найду тебя. Я думал и так и эдак, и … кажется, нет ничего, что я могу сказать. – Его голос звучал беспомощно.
- Как так? – спросила я с отчетливым раздражением в голосе. – Полагаю, тебе есть что сказать.
Он вздохнул и с отчаянием махнул рукой.
- Что? Сказать, что я сожалею? Это неправильно. Я очень сожалею, но сказать так … звучит, словно я сожалею о сделанном, а я ничего не делал. Я подумал, что такое начало может заставить тебя подумать … - Он взглянул на меня. Я держала свою лицо и свои эмоции под контролем, но он хорошо меня знал. В момент, когда он сказал: «Я очень сожалею», мой желудок ухнул вниз.
Он отвел взгляд.
- Нет ничего, что я могу сказать, - сказал он тихо, - что не будет звучать, будто я извиняюсь и пытаюсь защитить себя. Я не стану извиняться.
Я издала короткий звук, словно меня ударили в живот, и он остро взглянул на меня.
- Я не стану! – сказал он яростно. – Нет способа отрицать это обвинение, которое бы не несло запашок сомнения. И я ничего не могу сказать, что не походило бы на унизительное извинение за … за … Я не стану просить прощения за то, что не совершал, и если бы я стал извиняться, то заставил бы тебя сомневаться еще больше.
Я начала дышать немного легче.
- Ты, кажется, мало веришь в мою веру в тебя.
Он настороженно посмотрел на меня.
- Если бы я мало верил в тебя, сассенах, меня бы здесь не было.
Он смотрел на меня некоторое время, потом протянул руку и коснулся моей ладони. Мои пальцы открылись ему навстречу, и мы сжали руки. Его пальцы были большие и холодные, и он держал меня так крепко, что казалось, мои кости треснут.
Он глубоко вздохнул, почти всхлипнул, и его напряженные плечи под мокрой тканью кафтана расслабились.
- Ты же не поверила этому? – спросил он. – Ты убежала.
- Это от шока, - сказала я и отстраненно подумала, что если бы я осталась, то могла бы убить ее.
- Да, шок, - иронично согласился он. – Думаю, я бы и сам убежал … если бы мог.
Маленький приступ вины добавился к валу эмоций; надо полагать, мое поспешное бегство не помогло разрешить ситуацию. Но он не упрекал меня, а просто повторил свой вопрос:
- Ты же не поверила?
- Нет.
- Нет, сейчас, - он внимательно смотрел в мои глаза. – Но тогда ты поверила?
- Нет, - я теснее завернулась в плащ. – Не поверила. Не знаю почему.
- А теперь знаешь.
Я глубоко-глубоко вздохнула, потом повернула к нему лицо.
- Джейми Фрейзер, - медленно произнесла я, - если бы ты мог сделать это, и я не имею в виду лечь с другой женщиной, а я говорю о том, чтобы лечь с другой женщиной и солгать мне об этом, тогда все, что я сделала, и все, чем я была, вся моя жизнь были ложью. И я не готова это признать.
Мое заявление удивило его, и хотя было довольно темно, я увидела, как его брови приподнялись.
- Что ты имеешь в виду, сассенах?
Я махнула рукой в сторону невидимого дома где-то над нами, потом на белый камень у источника, смутно белеющий в темноте.
- Я не принадлежу этому, - сказала я тихо. – Брианна, Роджер … они не принадлежат этому. Джемми тоже не должен быть здесь. Ему следует смотреть мультики по телевизору, рисовать мелками машины и самолеты, а не учиться стрелять из ружья ростом с него самого и вырезать внутренности оленя.
Я подняла лицо и закрыла глаза, чувствуя, как влага оседает моей коже и тяжело ложится на ресницы.
- Но мы все здесь. Мы здесь потому, что я любила тебя больше жизни. Потому что верила, что ты любил меня также сильно.
Я глотнула воздух, чтобы мой голос не дрожал, открыла глаза и взглянула на него.
- Скажешь ли ты мне, что это не правда?
- Нет, - сказал он так тихо, что я едва могла слышать его. Его рука напряглась в моей. – Нет, я не скажу это. Никогда, Клэр.
- Хорошо, - произнесла я и почувствовала, как тревога, ярость и страх вытекают из меня, как вода. Я положила голову ему на плечо и вдохнула запах дождя и пота на его коже. От него пахло едким, острым мускусом страха и скрытого гнева.
Было практически темно. Я могла слышать отдаленные звуки; миссис Баг, зовущая Арча из стойла, где она доила коз, и его хриплый старческий голос, отвечающий ей. Мимо бесшумно пронеслась охотящаяся летучая мышь.
- Клэр? – негромко произнес Джейми.
- Хм?
- Я должен сказать тебе нечто.
Я замерла. Через некоторое время я осторожно отодвинулась от него и села прямо.
- Не делай этого, - сказала я. – Меня словно в живот ударили.
- Мне очень жаль.
Я обхватила себя руками, пытаясь подавить внезапную тошноту.
- Ты сказал, что тебе не стоит начинать с этих слов, потому что может показаться, что тебе есть за что извиняться.
- Да, - сказал он и вздохнул.
Я почувствовала движение между нами, когда его два неподвижных пальца застучали о его ногу.
- Не существует хорошего способа, - наконец заговорил он, - сказать твоей жене, что ты спал еще с кем-то. Не имеет значения, при каких обстоятельствах. Просто не существует.
Внезапно я ощутила головокружение и нехватку воздуха. Он не имел в виду Мальву, он это четко выразил.
- Кто? – спросила я ровным, как могла, голосом.
- Только один раз, - сказал он. – Я имею в виду … У меня не было ни малейшего намерения …
- Кто?
Он вздохнул и сильно потер свой затылок.
- Христос. Меньше всего хотел бы тебя расстроить, сассенах, говоря, что … Но я не хочу очернить бедную женщину, сказав, что будто она …
- Кто?! – завопила я и схватила его за руку.
- Иисус! – испуганно вскрикнул он. – Мэри МакНаб.
- Кто? – спросила я снова на этот раз изумленно.
- Мэри МакНаб, - повторил он со вздохом. – Не могла бы ты отпустить мою руку, кажется, ты пустила мне кровь.
Действительно, мои ногти так впились в его кожу, что проткнули ее. Я откинула его руку и сжала свою в кулак, обхватив себя, чтобы удержаться от соблазна придушить его.
- Кто. Черт побери. Такая. Мэри МакНаб? – произнесла я сквозь стиснутые зубы. Мое лицо горело, но холодный пот выступил на скулах и стекал вниз к ребрам.
- Ты знаешь ее, сасенах. Она была женой Рэба … тот, который умер, когда его дом сожгли. У них был сын, Рэбби, он был конюшенным мальчишкой в Лаллиброхе, когда …
- Мэри МакНаб. Она? – я могла слышать удивление в своем голосе. Я вспомнила ее, хотя и с трудом. Она была служанкой в Лаллиброхе после смерти своего негодяя-мужа, маленькая, жилистая женщина, измученная работой и невзгодами, которая редко разговаривала, занималась своими делами незаметно, как тень, и которую все едва замечали в шумном хаосе жизни в Лаллиброхе.
- Я едва замечала ее, - произнесла я, пытаясь вспомнить, и не могла, была ли она там в мой последний визит. – Но ты замечал?
- Нет, - сказал он и вздохнул, - не в том смысле, как ты думаешь, сассенах.
- Не называй меня так, - сказала я тихим и ядовитым даже в моих ушах голосом.
Он произвел шотландский гортанный звук, выражающий раздраженное смирение, и потер свое запястье.
- Ладно. Ну, это была ночь перед тем, как я сдался англичанам …
- Ты никогда не говорил мне!
- Что не говорил? – удивился он.
- Что ты сдался англичанам. Мы думали, тебя схватили.
- Да, - коротко сказал он, - но по договоренности с ценой за мою голову. – Он махнул рукой, закрывая вопрос. – Это не важно.
- Они могли тебя повесить!
«И хорошо», - сказал сильно обиженный внутренний голос.
- Нет, не повесили бы, - в голосе его прозвучала легкая нотка веселья. – Ты говорила мне, сас… ммфм. Да и вообще, мне тогда было все равно.
Я не имела понятия, что он имел в виду, сказав, что я говорила ему, но в этот момент мне было все равно.
- Забудь, - сказала я резко. – Я хочу знать …
- О Мэри. Я знаю, - он медленно провел рукой по своим волосам. – В общем, она пришла ко мне в ночь перед тем, как я … сдался. Ты знаешь, я был в пещере возле Лаллиброха, и она принесла мне ужин. А потом она … осталась.
Я прикусила язык, чтобы не прервать его. Я чувствовала, как он собирается с мыслями в поисках слов.
- Я пытался выгнать ее, - наконец, произнес он. – А она … ну, она сказала мне … - Он взглянул на меня, я уловила движение его головы. – Она сказала, что видела меня с тобой, Клэр … и что она знает, как выглядит настоящая любовь, когда видит ее, хотя у нее самой ее не было. И что она не намеревается заставить меня предать тебя. А она даст мне … нечто малое. Вот что она сказала мне, - его голос стал хрипловатым. – «нечто малое, что, может быть, вам пригодится».
- Это было … я имею в виду, это не было … - он остановился и пожал плечами, словно рубашка была ему мала. Он на мгновение склонил голову на свои колени, которые обхватил руками.
- Она дала мне нежность, - произнес он, наконец, так тихо, что я едва его услышала. – Я … я надеюсь, что я дал ей то же самое.
В горле и груди у меня было такое стеснение, что я не могла говорить; в уголках глаз появились слезы. Я внезапно вспомнила, что он сказал мне в тот вечер, когда я лечила руку Тома Кристи, о неприкаянном сердце. «Так жаждать … и нет никого, кто бы к тебе прикоснулся». А он жил в пещере семь лет, один.
Между нами было не более фута расстояния, но он казался пропастью без моста.
Я протянула руку и положила на его ладонь, касаясь пальцами больших шершавых суставов. Я вздохнула раз-другой, стараясь успокоиться, но голос все равно дребезжал и срывался.
- Ты дал ей нежность, я уверена.
Он резко повернулся ко мне, и я уткнулась лицом в шершавую и мокрую ткань его кафтана. Мои слезы расцветали на ней маленькими теплыми пятнышками и тут же исчезали в холодной материи.
- О, Клэр, - прошептал он мне в волосы. Я подняла голову и ощутила влагу на его щеках. – Она сказала … она хочет сохранить для меня память о тебе. И она действительно хотела этого, ей ничего не нужно было для себя.
И тогда я заплакала, не сдерживаясь. Оплакивая одинокие годы с тоской по прикосновению рук, пустые годы, когда я лежала рядом с человеком, которого предала, и к которому не испытывала нежности. Плача от страхов, сомнений и печали этого дня. Плакала о нем, о себе и Мэри МакНаб, которая знала, что такое одиночество, и что такое любовь.
- Мне следовало бы рассказать тебе раньше, - прошептал он, поглаживая меня по спине, как маленького ребенка. – Но это было … только один раз. – Он немного беспомощно пожал плечами. – И я не мог придумать как. Как сказать, чтобы ты поняла.
Я всхлипнула, глотнула воздуха и села прямо, вытерев лицо подолом юбки.
- Я понимаю, - сказала я. Мой голос был хриплым и глухим, но теперь довольно ровным. – Понимаю.
И я поняла. Не только про Мэри МакНаб и про то, что она сделала, но и почему он рассказал мне это сейчас. Необходимости не было, я бы никогда ничего не узнала. Но существовала необходимость в абсолютной честности между нами, и я должна знать, что она есть.
Я верила ему насчет Мальвы, но сейчас у меня была не только уверенность в голове, но и спокойствие в сердце.
Мы сидели близко; складки моего плаща и юбки закрывали его ноги, и уже одно его присутствие дарило чувство комфорта.
- Дождь уже прошел, - сказала я, он кивнул с негромким согласным звуком.
- Что мы будем делать? – спросила я, наконец. Голос мой звучал спокойно.
- Узнать правду … если смогу.
Никто из нас не упомянул о возможности неудачи. Я зашевелилась, подбирая полу плаща.
- Тогда идем домой?
Было уже темно, но я почувствовала его кивок, когда он встал на ноги и протянул мне руку.
- Да, идем.
Когда мы вернулись, дом был пуст. Однако миссис Баг оставила на столе накрытое блюдо с картофельной запеканкой, пол был подметен, а огонь в очаге притушен. Я сняла плащ и повесила его колышек, но потом застыла, не зная, что делать дальше, словно я стояла в незнакомом доме в стране, обычаев которой не знаю.
Джейми, по-видимому, чувствовал себя также, но после мгновенного замешательства, он шевельнулся, взял свечу с полки и зажег ее от огня в очаге. Колеблющееся свечение, кажется, только подчеркнуло странную пустоту комнаты, и он минуту стоял в растерянности, потом со стуком поставил подсвечник на середину стола.
- Ты голодна, са … сассенах? – начал он говорить по привычке, но запнулся и поглядел на меня: позволено ли снова так называть меня. Я постаралась улыбнуться ему, хотя уголки моих губ дрожали.
- Нет, а ты?
Он молча покачал головой и убрал руку от блюда. Оглядевшись вокруг в поисках работы, он взял кочергу и пошевелил угли, разбил почерневшие головешки, от чего взвился сноп искр. Это могло погасить огонь, и, значит, его нужно будет развести заново перед сном, но я ничего не сказала. Он сам знает.
- Похоже на смерть в семье, - сказала я, наконец. – Будто произошло что-то ужасное, и все застыли в шоке, прежде чем послать сообщения и рассказать соседям.
Он невесело хохотнул и положил кочергу.
- Нам нет необходимости. Все узнают о произошедшем уже к вечеру.
Очнувшись от ступора, я отряхнула мокрые юбки и подошла к очагу. Тепло тут же проникло сквозь мокрую ткань, но не принесло комфорта – холодный кусок льда в животе оно растаять не могло. Я дотронулась до его руки, нуждаясь в прикосновении.
- Никто этому не поверит, - сказала я. Он накрыл мою руку своей и слегка улыбнулся, прикрыв глаза, но потом покачал головой.
- Они поверят, Клэр, - сказал он тихо. – Мне жаль.