117. Благость и милость [Твоя] да сопровождают меня^[1]

     Июль 10, 1776

     Прилив начал отступать около пяти часов утра. Небо без облаков сияло чистым бледным светом, и серая отмель за причалом блестела. Ее ровную поверхность тут и там разбавляли пучки сорняков и морской травы, торчащие из грязи, как клочья волос.

     Все поднялись с рассветом. На набережной было множество людей, наблюдающих за маленькой процессией. Два чиновника из Уилмингтонского комитета спасения, представитель ассоциации торговцев, священник с библией и узник, высокий широкоплечий мужчина с непокрытой головой. За ними следовал раб с веревкой.

     - Я не хочу видеть это, - прошептала Брианна. Она была очень бледной и прижимала руки к животу, словно испытывала боль.

     - Тогда, давай, уйдем, - Роджер взял ее за руку, но она вытащила ее.

     - Нет, я должна.

     Уронив руки, она выпрямись. Люди вокруг толкались, борясь за лучшее место, выкрикивали насмешливые оскорбления и громко свистели. Процедура не заняло много времени. Раб, крупный мужчина, схватил причальный столб и потряс его, проверяя прочность. Когда он отступил, два офицера поставили Стивена Боннета спиной к столбу и обмотали веревкой от груди до колен.

     Роджер подумал, что должен найти в своем сердце сострадание к этому человеку и помолиться за него, но не смог. Пытался молиться о прощении для него, но тоже не мог. Будто клубок червей ворочался в животе, и ему казалось, что это он стоит у столба, ожидая конца.

     Священник в черном наклонился ближе, волосы его трепались на утреннем ветерке, рот шевелился. Роджер сомневался, что Стивен что-либо отвечал, но не был уверен. Некоторое время мужчины, сняв шляпы, слушали молитву, потом надели их и пошли к берегу, проваливаясь по щиколотку в грязь.

     Как только официальные лица покинули отмель, на нее посыпались люди: зеваки, скачущие мальчишки, и мужчина с пером и блокнотом, которого Роджер опознал, как Амоса Круппа, нынешнего владельца Уилмингтонской газеты.

     - Что ж, сенсация будет, - заметил Роджер. Не зависимо от того, сказал Боннет что-либо или нет, завтра по городу распространится листок, содержащий мрачную исповедь или слезливое раскаяние преступника, или и то и другое вместе.

     - Окей. Я действительно не могу смотреть на это, - Брианна внезапно повернулась и взяла его за руку.

     Она провела его мимо нескольких складов, прежде чем повернулась к нему и, уткнувшись носом в его грудь, расплакалась.

     - Ш-ш-ш. Все в порядке. Все будет хорошо, - он гладил ее, пытаясь придать уверенности своим словам, но в горле у него застрял кусок размером с лимон. Наконец, он взял ее за плечи и отстранил от себя, чтобы поглядеть в глаза.

     - Ты не должна делать это.

     Она перестала плакать и шмыгнула носом, вытерев его рукавом, как Джемми, но не встретилась с ним глазами.

     - Я … в порядке. И это не из-за него. Просто … все так … Мэнди … - ее голос задрожал, - и встреча с братом. О, Роджер, если я не смогу сказать ему, он никогда не узнает, а я никогда снова не увижу ни его, ни лорда Джона. Или маму … - глаза ее снова налились слезами, но она сглотнула, прогоняя их.

     - Это не из-за него, - повторила она задушенным голосом.

     - Может быть, - согласился он, - но ты все равно не должна это делать. – Его желудок продолжал конвульсивно сжиматься, руки тряслись, но его наполняла решимость.

     - Мне следовало убить его на Окракоке, - сказала она, закрывая глаза и убирая назад распущенные пряди волос. – Я струсила. Я думала легче отдать его в руки правосудия, пусть его казнят законно. – Она открыла глаза, покрасневшие, но ясные, и теперь встретила его взгляд. – Я не могу позволить, чтобы это произошло таким образом, даже если бы я не дала слово.

     Роджер понимал. Он чувствовал ужас от приближения прилива, неотвратимого наступления воды. Пройдет почти девять часов, пока вода не достигнет подбородка Боннета. Он был высоким человеком.

     - Я сделаю это, - твердо сказал он.

     Она сделала слабую попытку улыбнуться.

     - Нет, - сказала она. – Не ты. – Она выглядела изнуренной, они почти не спали всю ночь, но говорила решительно, и он узнал упрямую кровь Джейми Фрейзера.

     Но, какого черта … у него та же шотландская кровь.

     - Я говорил тебе, что сказал твой отец однажды. «Это я убиваю вместо нее». И если это должно быть сделано, то я это сделаю.

     Она взяла себя в руки, вытерла слезы подолом юбки и глубоко вздохнула, прежде чем поглядеть на него. Глаза ее были ярко-синие, значительно темнее, чем небо.

     - Ты говорил. И ты также говорил, почему он так сказал … что он сказал Арчу Багу. «У нее клятва». Она врач, она не убивает людей.

     Как же, не убивает, подумал Роджер, но счел мудрым промолчать. Прежде чем он смог придумать что-либо убедительное, она продолжила, положив руку на его грудь.

     - У тебя тоже клятва, - сказала она. И он замер.

     - Нет, я не клялся.

     - О, да, клялся, - она была убедительна. – Может быть, не официально, но это не важно. Может быть, клятва не выражена словами, но ты ее принес, и я знаю об этом.

     Он не мог отрицать и был тронут тем, что она его понимала.

     - Ну, да … он положил свою руку на ее ладонь и сжал ее длинные сильные пальцы. – И я клялся тебе. Я говорил, что никогда не поставлю любовь к богу выше тебя … выше моей любви к тебе.

     Любовь. Он не мог поверить, что обсуждает такие вещи в терминах любви. И все же был уверен, что именно так она видит это.

     - Я не принимаю такую клятву, - твердо произнесла она и вытащила свою руку. – И я дала слово.

     Вчера с наступлением темноты она и Джейми ходили к тюрьме, где содержался пират. Роджер понятия не имел, что за подкуп или сила характера использовались, но их допустили к нему. Джейми привел ее назад очень поздно с бледным лицом и пачкой бумаг, которые она отдала отцу. «Аффидевит^[2]», - сказала она. Заверенные показания Стивена Боннета о его сделках и обязательствах с различными торговцами по всему побережью.

     Роджер бросил на Джейми убийственный взгляд и получил такой же в ответ. «Это война, - сказали прищуренные глаза Фрейзера. - И я буду использовать любое оружие, какое смогу». Но все, что он сказал, было: «Спокойной ночи, a nighean^[3]», и нежно коснулся ее волос, прежде чем уйти.

     Брианна уселась кормить Мэнди и закрыла глаза, отказываясь говорить. Спустя некоторое время ее лицо расслабилось, она подержала дочку, чтобы она срыгнула, и уложила ее в корзину. Затем она легла в кровать и занялась с ним любовью с удивившим его ожесточением.

     - И еще одна вещь, - сказала она немного грустно. – Я единственный человек в мире, для которого это не будет убийством.

     И она, развернувшись, быстро пошла в гостиницу, где ее ждала Мэнди. С пляжа все еще доносились возбужденные голоса, резкие, как крик чаек.

     В два часа пополудни Роджер подсадил жену в маленькую лодку, привязанную к причалу возле складов. Прилив наступал целый день, и глубина воды достигала пяти футов. Среди сверкающего серого зеркала торчали лишь несколько причальных столбов … и темная голова пирата.

     Брианна с лицом, не выражающим никаких эмоций, казалась отстраненной, как языческий идол. Она приподняла юбки и ступила в лодку. Когда она садилась, тяжесть в кармане стукнулась о деревянную скамью.

     Роджер погреб в сторону причальных столбов. Вряд ли они вызовут особый интерес. С полудня туда отплыло много лодок с зеваками, которым хотелось посмотреть в лицо осужденному, выкрикнуть оскорбления или отрезать прядь волос на сувенир.

     Он не видел, куда двигаться, и Брианна, которая сидела лицом к движению, молча направляла его, наклоняя голову вправо или влево. Она сидела очень прямо и прятала правую руку в кармане юбки.

     Потом она внезапно подняла левую руку, и Роджер стал работать одним веслом, чтобы развернуть лодку.

     Губы Боннета потрескались, лицо покрылось коркой соли, глаза опухли и покраснели, так что он едва мог их открыть. Но его голова поднялась, когда они подплыли ближе, и Роджер увидел человека отчаявшегося, беспомощного и испытывающего ужас от наступающих объятий океана до такой степени, что он даже желал их, желал ощутить холодные пальцы на своей плоти и всепоглощающий поцелуй, который лишит его дыхания.

     - Ты подзадержалась, дорогая, - сказал он Брианне, и его потрескавшиеся губы раздвинулись в усмешке, от чего его зубы окрасились кровью. – Хотя я знал, что ты явишься.

     Роджер греб одним веслом, подвигаясь ближе и ближе. Он смотрел через плечо, когда Брианна достала пистолет с позолоченной ручкой и приставила дуло к уху Стивена Боннета.

     - Иди с миром, Стивен, - ясным голосом по-гэльски произнесла она и нажала курок. Потом она уронила пистолет в воду и повернулась к мужу.

     - Плывем домой.

     118. СОЖАЛЕНИЕ

     Лорд Джон вошел в свой номер в гостинице и был удивлен, фактически, поражен, когда обнаружил, что у него гость.

     - Джон, - Джейми Фрейзер повернулся от окна и слегка улыбнулся ему.

     - Джейми, - он вернул ему улыбку, едва сдерживая восторг. Он использовал христианское имя Джейми Фрейзера вероятно раза три за прошедшие двадцать пять лет, и интимность звука его сокращенного имени взволновала его, но он не должен это показать.

     - Я закажу что-нибудь для подкрепления? – вежливо предложил он. Джейми не отошел от окна. Он поглядел наружу, потом на него и покачал головой, все еще слабо улыбаясь.

     - Спасибо, но нет. Мы же враги, не так ли?

     - К прискорбию, мы оказались по разные стороны в коротком, как я верю, конфликте, - поправил лорд Джон.

     Фрейзер посмотрел на него со странным сожалением.

     - Не в коротком, - сказал он, - но все-таки прискорбном.

     - Действительно, - лорд Джон прочистил горло и подошел к окну, старательно избегая касаться гостя. Он тоже посмотрел в окно и увидел возможную причину фрейзеровского визита.

     - А-а, - протянул он, увидев Брианну Фрейзер МакКензи на деревянном тротуаре внизу. - О! – произнес он уже другим тоном. Ибо Уильям Генри Джордж Рэнсом, девятый граф Элсмир только что вышел из гостиницы и поклонился девушке.

     - Милостивый боже, - мрачное предчувствие закололо кожу головы. – Она ему скажет?

     Фрейзер покачал головой, не спуская глаз с молодых людей внизу.

     - Нет, не скажет, - спокойно ответил он. – Она дала слово.

     Облегчение хлынуло по его венам, как вода.

     - Спасибо, - сказал он. Фрейзер пожал плечами, отметая благодарность.

     Двое внизу разговаривали. Уильям что-то сказал, и Брианна рассмеялась, отбрасывая назад свои волосы. Джейми зачарованно наблюдал за ними. Великий боже, как они похожи! Небольшие гримасы, поза, жесты … Это очевидно любому постороннему наблюдателю. Он видел, как женщина из проходящей мимо четы ласково улыбнулась при виде такой подходящей и красивой пары.

     - Она не скажет ему, - повторил лорд Джон с некоторой тревогой. - Но он увидел ее. Он не … Нет, думаю, он не догадается.

     - Надеюсь, что нет, - сказал Джейми, не спуская с них глаз. – Даже если он догадается, он не будет знать наверняка. Она настояла на встрече с ним. Это была цена за ее молчание.

     Джон молча кивнул. К ним шел муж Брианны, ведя за руку маленького мальчика, волосы которого сияли в свете летнего солнца также ярко, как у матери. В другой руке мужчина держал ребенка. Брианна забрала его и, отогнув край покрывала, показала дитя Уильяму, который вежливо посмотрел на него.

     Лорд Джон внезапно осознал, что вся сущность Фрейзера сосредоточена на сцене внизу. Он не видел Вилли с тех пор, как тому исполнилось двенадцать лет. И видеть их вместе … дочь и сына, с которым он никогда не сможет общаться … Он хотел прикоснуться к Фрейзеру, положить ладонь на его руку в знак симпатии, но зная возможный эффект от этого прикосновения, воздержался.

     - Я пришел, - внезапно произнес Фрейзер, - попросить тебя.

     - К вашим услугам, сэр, - сказал лорд Джон, страшно обрадованный, но скрывая это за формальностью.

     - Не для себя, - Фрейзер взглянул на него. – Для Брианны.

     - С большим удовольствием, - заверил его Джон. – Я безмерно люблю вашу дочь, несмотря на ее отцовский характер.

     Уголки губ Фрейзера приподнялись, и он снова стал смотреть на сцену внизу.

     - Действительно, - сказал он. – Хорошо. Я не могу сказать, зачем это нужно, но мне нужен драгоценный камень.

     - Драгоценный камень? – голос лорда Джона звучал изумленно даже для его собственного слуха. – Какого вида драгоценный камень?

     - Любой, - Фрейзер нетерпеливо дернул плечами. – Не имеет значения, лишь бы был драгоценным. Когда-то я отдал тебе такой … - его рот дрогнул. Однажды он был вынужден, как королевский узник, отдать сапфир. – Однако не думаю, что он все еще у тебя.

     В действительности сапфир у него был. Тот самый сапфир, который путешествовал с ним последние двадцать пять лет, и в данный момент лежал в кармане его жилета.

     Он взглянул на левую руку, на которой носил кольцо Гектора, широкую золотую полосу с бриллиантом, окруженным сапфирами. В шестнадцать лет кольцо ему подарил первый любовник. Гектор погиб в Каллодене через день после того, как Джон встретил Джейми Фрейзера на темной шотландской тропе.

     Без сомнений, но с некоторым трудом, носимое так долго кольцо едва ли не вросло в плоть, он стащил его с пальца и опустил в руку Джейми.

     Брови Джейми удивленно приподнялись.

     - Это? Ты уверен …

     - Возьми его, - он протянул руку и сжал пальцы Джейми вокруг кольца. Касание было мимолетным, но его рука покрылась мурашками, и он сжал ладонь в надежде удержать это ощущение.

     - Спасибо, - тихо произнес Джейми.

     - Мне … очень приятно.

     Встреча внизу заканчивалась. Брианна с ребенком на руках прощалась. Ее муж и сын уже уходили. Уильям поклонился, сняв шляпу, и форма его головы с каштановыми волосами так совпадала с формой головы с рыжими волосами …

     Внезапно лорд Джон не смог выносить вида этого расставания. Он тоже хотел сохранить … это видение их вместе. Он закрыл глаза, схватившись за подоконник и чувствуя ветерок на своем лице. Что-то очень коротко прикоснулось к его плечу, и он почувствовал легкое движение воздуха рядом.

     Когда он открыл глаза, все уже ушли.