Роджер и мистер Баг перенесли Джейми наверх в нашу спальню. Мне не хотелось тревожить его ногу, что неизбежно при передвижении, но он настоял.
- Я не хочу, чтобы ты спала здесь на полу, сассенах, - сказал он в ответ на мои возражения и улыбнулся мне. - Ты должна спать в своей постели, но я знаю, ты не оставишь меня одного, и значит, я тоже должен быть там.
Я могла спорить и дальше, но говоря по правде, я так устала, что не стала бы сильно возражать, даже если бы он предложил, чтобы мы спали в сарае.
Но как только его устроили на кровати, мои сомнения возвратились.
- Я потревожу твою ногу, - сказала я, вешая свое платье на один из колышков. - Я просто постелю тюфяк возле огня и ...
- Нет, - сказал он решительно. - Ты будешь спать со мной.
Он откинулся назад на подушках, закрыв глаза; его темно-рыжие волосы разметались по наволочке. Его кожа уже не была такой красной. Однако там, где крошечные кровоизлияния отсутствовали, она была тревожно бледной.
- Ты станешь спорить и на смертном одре, - сказала я раздраженно. - Ты не должен постоянно быть главным. На этот раз ты можешь тихо полежать и позволить другим позаботиться о тебе. Ничего не случится, если ты ...
Он открыл глаза и кинул на меня темно-синий взгляд.
- Сассенах, - сказал он мягко.
- Что?
- Я хотел бы, чтобы ты прикоснулась меня ... не причиняя боли. Один раз, пока я не уснул. Ты не возражаешь?
Я замолчала и потянула воздух, чувствуя себя страшно расстроенной от внезапного понимания, что он прав. Из-за чрезвычайной ситуации и беспокойства о его состоянии все, что я делала с ним в течение дня, было болезненным. Марсали, Брианна, Роджер, Джемми - все они дотрагивались до него мягко, предлагая сочувствие и утешение.
А я .... я была так напугана тем, что могло случиться, тем, что я, возможно, буду вынуждена делать, что у меня не достало времени проявить мягкость. Я на мгновение отвела взгляд и мигнула, заставив слезы отступить. Потом я подошла к кровати и, наклонившись, очень нежно поцеловала его.
Я пригладила его волосы, убрав их со лба, провела по бровям большим пальцем. Арчи Баг побрил его, и кожа под моей ладонью была гладкой и горячей. Его кости под ней были тяжелы и тверды, и все же он показался мне хрупким. Я и себя чувствовала такой же.
- Я хочу, чтобы ты спала у меня под боком, сассенах, - прошептал он.
- Хорошо, - я улыбнулась ему слегка дрожащими губами. - Я только расчешу волосы.
Я села в одной рубашке и, распустив волосы, взяла щетку. Он молча со слабой улыбкой на губах наблюдал за мной, пока я расчесывала их. Ему всегда нравилось наблюдать за этой процедурой, и я надеялась, что она была для него такой же успокоительной, как и для меня.
Снизу доносились шумы, но они звучали приглушенно, в комфортном отдалении. Ставни были приоткрыты; свет от камина мерцал на стеклах, освещенных догорающим костром во дворе. Я взглянула на окно, спрашивая себя, стоит ли его закрыть.
- Оставь его открытым, сассенах, - пробормотал он с кровати. - Мне нравится слышать разговоры.
Снаружи доносились голоса, то громче, то тише с негромкими взрывами смеха.
Звук щетки, двигающейся в волосах, был мягким и регулярным, как прибой на песке, и я чувствовала, что напряжение постепенно оставляет меня, как будто я могла убрать неприятности и страхи из моей головы так же легко, как путаницу и кусочки тыквенных плетей из моих волос. Когда я, наконец, положила щетку и встала, глаза Джейми были закрыты.
Встав на колени, я притушила огонь в камине, поднялась и задула свечу, потом направилась к кровати и легла рядом с ним осторожно, стараясь не толкнуть его. Он лежал на боку спиной ко мне, и я повернулась к нему лицом, повторяя изгибы его тела.
Я лежала очень тихо, прислушиваясь. Все звуки в доме приобрели ночной ритм. Шипение огня, ропот ветра в дымоходе, внезапный скрип на ступеньки, словно на нее ступила неосторожная нога. Аденоидный храп мистера Вемисса, смягченный до умеренного гудения толщиной разделяющих нас дверей.
Снаружи все еще звучали голоса, приглушенные расстоянием и нетвердые от выпивки и позднего часа. Однако веселые, без всяких признаков враждебности и зарождающихся драк. Хотя мне было все равно. Жители Риджа могли избить друг друга до бесчувствия и танцевать на поверженных останках. Все мое внимание было сосредоточено на Джейми.
Его дыхание было поверхностным, но ровным, и плечи расслаблены. Я не хотела тревожить его; прежде всего ему был нужен отдых. В тоже время мне страшно хотелось дотронуться до него. Я жаждала уверенности, что он здесь со мной, что он жив, и кроме того я должна была знать, каково его состояние.
Лихорадило ли его? Не началась ли инфекция, распространяя яд в его крови, несмотря на пенициллин?
Я осторожно наклонила голову, почти уткнувшись носом в его покрытую рубашкой спину, и сделала медленный и глубокий вдох. Я ощущала тепло от его спины на своем лице, но из-за рубашки не могла сказать, насколько он в действительности был горяч.
Он слабо пах лесом, более сильно кровью. Лук в повязке испускал сильный горьковатый запах, также как и его пот.
Я принюхалась, проверяя воздух. Никакого запаха гноя. Слишком рано для гангренозной вони, даже если гниение под бинтами уже началось. Все-таки мне показалось, что я уловила странный запашок от его кожи, которые не ощущала раньше. Некроз ткани? Какой-то продукт распада яда змеи? Я сделала короткий выдох через нос и снова принюхалась.
- Я ужасно воняю? - спросил он.
- Ой! - испуганно дернулась я и прикусила язык. Он слабо задрожал, что я могла счесть за подавленный смех.
- Ты похожа на маленькую трюфельную свинью, сассенах, принюхиваясь за моей спиной.
- О, вот как, - сказала я немного раздраженно и нежно потрогала укушенный язык. - Ну, по крайней мере, ты не спишь. Как ты себя чувствуешь?
- Как куча гниющих потрохов, - ответил он.
- Очень живописно, - сказала я. - Можешь быть немного точнее? - я осторожно положила руку ему на бок, и он выдохнул с тихим стоном.
- Как куча гниющих потрохов ... - повторил он и, сделав тяжелый вздох, добавил, - ... с личинками.
- Ты станешь шутить и на смертном одре, не так ли? - произнеся это, я тут же почувствовала укол тревоги. Он станет, и я только надеялась, что сейчас не тот случай.
- Я постараюсь, сассенах, - пробормотал он сонным голосом, - но я действительно сейчас не в самом лучшем виде.
- Сильно болит?
- Нет. Я просто ... устал, - его голос звучал так, как будто он полностью обессилил и не мог подобрать подходящее слово, остановившись на первом, пришедшем на ум.
- Ничего удивительного. Я пойду спать куда-нибудь в другое место; тебе нужно отдохнуть, - я отбросила край одеяла, но он остановил меня, приподняв руку.
- Нет, не оставляй меня, - он подался ко мне и попытался поднять голову от подушки. Я почувствовала себя еще более встревоженной, когда поняла, что он был настолько слаб, что не мог повернуться самостоятельно.
- Я не оставлю тебя. Может быть, я посплю в кресле. Я не хочу ...
- Мне холодно, - произнес он тихо. - Очень холодно.
Я прижала пальцы под его грудиной, нащупывая брюшной пульс. Его сердцебиение было быстрым и более мелким, чем должно быть. Его не лихорадило, и он не просто ощущал холод, он был холодным на ощупь - охлажденная кожа и ледяные пальцы. Я посчитала это очень тревожным знаком.
Не опасаясь больше ничего, я сильно обняла его и прижалась теснее к его спине, уткнувшись щекой ему в лопатку. Я сконцентрировалась так сильно, как могла, пытаясь заставить свое тело стать горячее и передать ему тепло. Так часто он оборачивался вокруг меня, защищая меня, давая тепло своего большого тела. Мне было отчаянно жаль, что я не обладала более крупным телом, чтобы сделать для него то же самое, тогда как на самом деле я могла только прилипнуть к нему, словно маленький горчичный пластырь, и надеяться, что буду иметь тот же эффект.
Я нашла край его рубашки и мягко подняла его, потом обхватила ладонями его ягодицы. Они немного напряглись, потом расслабились.
Я не задавалась вопросом, почему у меня появилось чувство, что я должна дотронуться до него таким образом. Подобные чувства у меня появлялись и прежде много раз, и я давно бросила волноваться о том, что это было ненаучно.
Я ощущала слегка гранулированную структуры сыпи на его коже, и мне внезапно пришла в голову мысль о вампире. Существо гладкое и холодное на ощупь, с изменяемым обликом и смертельно ядовитое. Один укус, и распространяющийся змеиный яд замедляет его сердце, охлаждает его теплую кровь. Я могла вообразить крошечные чешуйки, выступающие на его коже.
Я подавила эту мысль, но не дрожь, которая появилась вместе с нею.
- Клэр, - произнес он мягко, - дотронься до меня.
Я могла слышать его сердцебиение; я могла слышать биение моего сердца - частый приглушенный звук в моем ухе, прижатом к подушке.
Я скользнула рукой вниз по его животу, раздвинула пальцами жесткие вьющиеся волосы и обхватила его плоть. Все его тепло было сосредоточено там.
Я погладила его большим пальцем и почувствовала, что он пошевелился. Дыхание вышло из него длинным выдохом, и его тело, казалось, отяжелело, расслабляясь. Его плоть в моей руке походила на теплый свечной воск, гладкий и шелковистый.
Я чувствовала себя странно; испуга и тревоги больше не было, ощущения чрезвычайно обострились, но порождали ... какое-то успокоение. Я больше не слышала ничего, кроме дыхания Джейми и стука его сердца; темнота была заполнена ими. Я ни о чем не думала и действовала скорее инстинктивно, задействовав обе мои руки в поисках средоточия его тепла.
Потом я двинулась, или мы стали двигаться вместе. Одна моя рука, зажатая между нашими телами, лежала между его ног, касаясь места как раз позади яичек. Моя другая река обнимала его, двигаясь в таком же ритме, с каким мои согнутые бедра толкались в него сзади.
Я могла двигаться так вечно, и мне казалось, что, возможно, так оно и было. Я потеряла чувство времени и ощущала только сонное спокойствие и медленный устойчивый ритм наших движений в темноте. В некоторый момент я почувствовала пульсацию сначала в одной руке, потом в другой, которая слилась с ударами его сердца.
Он вздохнул долго и глубоко, и я тоже выдохнула. Мы лежали тихо и вместе погрузились в сон.
Я проснулась, ощущая себя совершенно умиротворенной. Некоторое время я лежала неподвижно, ни о чем не думая, слушая гудение крови в моих венах, наблюдая за полетом частиц в луче света, льющегося через полуоткрытые ставни. Потом я вспомнила и резко повернулась.
Его глаза были закрыты, а кожа имела цвет старой слоновой кости. Голова была повернута в сторону от меня, на шее выделялись жилы, но я не увидела пульса на его горле. Он все еще был теплым, или, по крайней мере, теплым было постельное белье. Я в панике понюхала воздух. Комната провоняла луком, медом и потом, но не было никакого запаха внезапной смерти.
Я хлопнула его рукой по груди; он дернулся от неожиданности и открыл глаза.
- Ты, ублюдок, - сказала я, чувствуя такое облегчение, что мой голос дрожал. - Ты пытался умереть на мне, не так ли?
Его грудь под моей ладонью поднялась и упала, поднялась и упала, и мое сердце дергалось и дрожало, словно я в последний момент остановилась над пропастью.
Он моргал, глядя на меня затуманенными лихорадкой глазами под тяжелыми веками.
- Это не потребовало бы много усилий, сассенах, - произнес он тихим и хриплым от сна голосом, - труднее было не умереть.
Он не стал притворяться, что не понимает меня. При свете дня я ясно видела то, что изнеможение и шок не позволили мне увидеть вчера ночью. Его настойчивость лечь в свою постель. Открытые окна, чтобы он мог слышать голоса своей семьи и арендаторов во дворе. И я возле него. Он, не говоря ни слова, очень тщательно спланировал свою смерть; как и где он хотел умереть.
- Ты думал, что ты умираешь, когда мы принесли тебя наверх? - спросила я. Мой голос казался скорее удивленным, чем обвиняющим.
Ему потребовалось время, чтобы ответить, хотя он не колебался. Скорее он искал подходящие слова.
- Ну, я не был точно уверен, - начал он медленно. - Хотя я действительно очень плохо себя чувствовал, - его глаза медленно закрылись, как будто он устал держать их открытыми. - Я и сейчас такой же, - добавил он отстраненным тоном. - Но не беспокойся, я сделал свой выбор.
- Что ты имеешь в виду?
Я залезла рукой под одеяло и нашла его запястье. Он снова был теплым, даже горячим, и пульс был слишком быстр и слишком мелок. Однако это так отличалось от того холода, который я ощутила от него ночью, что моей первой реакцией было облечение.
Он сделал несколько глубоких вздохов, потом повернул голову и, открыв глаза, поглядел на меня.
- Я мог умереть вчера ночью.
Он, конечно, мог, но все-таки не это он имел в виду. Он говорил так, словно сознательно ...
- Что значит, ты сделал выбор? Ты решил не умирать? - я пыталась говорить легко, но это плохо у меня получалось. Я слишком хорошо помнила странное чувство вневременной недвижности, которая окружала нас.
- Это было очень странно, - сказал он. - И в тоже время совсем не странно.
Он казался немного удивленным.
- Полагаю, - сказала я, держа большой палец на его пульсе, - ты должен сказать мне, что произошло.
Он улыбнулся в ответ, хотя улыбка была больше в глазах, чем на губах. Последние были сухими и потрескавшимися. Я коснулась их пальцами, желая пойти и принести мази для смягчения, немного воды, немного чая, но я подавила этот импульс, чтобы остаться и услышать.
- Я действительно не знаю, сассенах, или точнее, знаю, но не могу придумать, как сказать.
Он все еще выглядел усталым, но его глаза оставались открытыми. Ярко-синие в утреннем свете, они задержались на моем лице с каким-то выражением любопытства в них, словно он не видел меня прежде.
- Ты так красива, - сказал он мягко. - Ты очень красива, mo chridhe(1).
Мои руки были покрыты поблекшими синими пятнами и кое-где оставались пропущенные мазки бизоньей крови; я чувствовала, что мои немытые спутанные волосы приклеились к шее; я могла также ощущать исходящую от меня смесь неприятных ароматов - запах несвежей мочи от краски и сильный запах пота от страха. И, несмотря на то, что он видел перед собой, его лицо светилось, как будто летней ночью он любовался чистой и светлой полной луной.
Его глаза не отрывались от моего лица, пока он говорил. Они слегка двигались, словно он прослеживал мои черты.
- Я чувствовал себя ужасно, когда Арч и Роджер принесли меня наверх, - сказал он. - Страшно больным; моя нога и голова пульсировали от боли с каждым ударом сердца, так что я стал бояться следующего удара. И я стал вслушиваться, ожидая его; ты не поверишь, - произнес он удивленно, - как много времени проходит между ними.
И он, сказал он, начал надеяться, что следующего удара сердца не будет. И постепенно он осознал, что его сердце действительно замедляется, а боль словно отделяется от него.
Его кожа похолодела, жар исчез из его тела и ума, оставив разум до странности ясным.
- И тут, сассенах, я действительно не могу выразить словами, - взволнованный рассказом, он вытащил свое запястье из моей ладони и сжал мои пальцы. - Но я ... видел.
- Видел что? - но я уже понимала, что он не сможет рассказать. Как любой доктор, я видела людей, которые решили умереть, и я знала, как они порой выглядят. Их широко открытые глаза зафиксированы на чем-то очень отдаленном.
Он медлил, изо всех сил пытаясь найти слова. Я пришла к нему на помощь.
- В больнице, где я работала, - начала я, - умерла престарелая женщина. Все ее взрослые дети были с нею, и все было мирно, - я опустила глаза на наши переплетенные пальцы: его все еще красные и немного распухшие и мои запятнанные индиго и кровью.
- Она умерла, она была мертва, я видела, что пульс ее перестал биться, и она не дышала. Все ее дети стояли возле кровати и плакали. И внезапно ее глаза открылись. Она не смотрела ни на кого, но она что-то видела. И она очень отчетливо произнесла: "Ух!". Словно маленькая девочка, которая увидел нечто замечательное. А потом она снова закрыла глаза, - я взглянула на него, удерживая слезы. - Это было похоже?
Он безмолвно кивнул, и его рука сжала мои пальцы.
- Что-то такое, - тихо произнес он.
Он ощущал себя в странном невесомом состоянии в месте, которое он не мог описать, чувствуя глубокое умиротворение.
- Как будто там была ... нет, не дверь, точно, но какой-то проход. И я мог пройти через него, если бы захотел. А я действительно хотел, - он искоса взглянул на меня и застенчиво улыбнулся.
Он также знал, что лежит позади него, и понимал, что он должен выбрать. Пройти или вернуться.
- И именно тогда ты попросил меня потрогать тебя?
- Я знал, что только ты была той единственной в мире, которая могла вернуть меня, - сказал он просто. - У меня самого не было сил.
В моем горле застрял огромный ком; я не могла говорить и только сжала его руку.
- Почему? - наконец, спросила я. - Почему ты ... решил остаться?
Мое горло было сжато, и голос был немного хриплым. Он услышал это, и его рука сжала мою - слабый призрак его прежней крепкой хватки, но все еще с памятью прежней силы в ней.
- Потому что я нужен здесь, - сказал он мягко.
- Не потому, что ты любишь меня?
Он взглянул на меня с тенью улыбки.
- Сассенах ... я люблю тебя и буду любить вечно. Жив ли я или мертв, и жива ли ты, и будем ли мы вместе или порознь. Ты знаешь это, - сказал он спокойно и коснулся моего лица. - Я знаю, что эта так для тебя, и ты знаешь, что это так для меня.
Он наклонил голову, и яркие пряди волос упали на его щеку.
- Я имею в виду не только тебя, сассенах. У меня еще есть работа, которую нужно сделать. Я на мгновение подумал, что, возможно, это не так, что ты с Роджером Маком, старым Арчем, Джозефом и Бердслеями справитесь. Но приближается война, а я за мои грехи, - он немного скривился, - вождь.
Он слегка покачал головой, признавая свою обязанность.
- Бог сделал меня таким, каков я есть. Он дал мне долг, и я должен исполнять его, чего бы мне это не стоило.
- Чего бы не стоило, - тревожным эхом отозвалась я, слыша нечто более суровое, чем признание долга. Он посмотрел на меня, потом с каким-то отстраненным видом перевел взгляд на свои ноги.
- Моя нога не стала гораздо хуже, - сказал он спокойным тоном, - но и не стала лучше. Я думаю, ты должна отрезать ее.
Я сидела в своем хирургическом кабинете, смотрела в окно и пыталась найти другой путь. Должно быть что-то еще, что я могу сделать. Должно быть.
Он был прав; красные полосы на ноге оставались. Они не распространились, но были все еще там, уродливые и угрожающие. Применение пенициллина орально и местно дало некоторый эффект, но недостаточно. Личинки прекрасно справились с небольшими абсцессами, но они не могли справиться с бактериемией, которая отравляла его кровь.
Я взглянула на коричневую стеклянную бутылку, полную только на одну треть. С этим количеством пенициллина он мог продержаться дольше, но не намного, и если принимать его через рот, вряд ли он будет эффективен против смертельных бактерий, размножающихся в его крови.
- Десять тысяч к десяти миллионам миллиграмм, - пробормотала я. Рекомендуемая доза пенициллина для бактериемии или сепсиса согласно Руководству Мерка(2), настольного справочника всех врачей. Я перевела взгляд на журнал Даниэля Роллингса, потом снова на бутылку. Даже не имея способа определить точную концентрацию пенициллина, имеющегося у меня, я была уверена, что его применение будет более действенным, чем смесь змеиного корня и чеснока, которую советовал Роллингс. Но боюсь, недостаточно.
Ампутационная пила лежала на стойке, куда я положила ее вчера. Я дала ему слово, и он отдал ее.
Я сжала кулаки, испытывая чувство такой сильной злости, что оно почти подавило мое отчаяние. Ну, почему, почему я не приготовила больше пенициллина? Как я могла быть такой безответственной, такой небрежной, такой проклятой дурой?
Почему я не настояла на том, чтобы съездить в Чарльстон или хотя бы в Уилмингтон, чтобы найти стеклодува, который мог сделать стеклянный цилиндр и поршень для шприца? Конечно, я смогла бы придумать, что можно использовать вместо иглы. Преодолеть такие трудности, провести массу экспериментов для того, чтобы получить драгоценное вещество, а теперь, когда оно отчаянно нужно мне ...
У открытой двери раздался тихий звук, и я обернулась, изо всех сил пытаясь придать лицу спокойное выражение. Я обязана рассказать домашним, что происходит, и сделать это в скором будущем. Но лучше самой выбрать время и место, кроме того, будет лучше, если они соберутся вместе.
Это был один из Бердслеев. С отросшими волосами, аккуратно подстриженными Лиззи до одной длины, они теперь мало отличались друг от друга, если не подходили достаточно близко. Но, конечно, как только они начинали говорить, различить их было просто.
- Мэм?
Это был Кеззи.
- Да? - без сомнения, голос мой звучал взвинчено, но это не имело значения. Кеззи не различал нюансов речи.
Он принес с собой небольшой мешок. Когда он вошел в комнату, я увидела, что мешок дернулся и поменял форму, и мелкая дрожь отвращения пробежала по моему телу. Он увидел это и улыбнулся.
- Это для Самого, - сказал он громким, немного плоским голосом, протягивая мешок. - Он, старый Аарон, говорил, что это хорошо помогает. Вас кусает большая змея, вы ловите маленькую, отрезаете ей голову и пьете ее кровь.
Он сунул мешок мне в руку, который я осторожно взяла, держа его на вытянутой руке, как можно дальше от себя. В мешке снова что-то зашевелилось, и сквозь ткань раздалось слабое гудение, заставив мою кожу покрыться мурашками.
- Спасибо, - произнесла я слабым голосом. - Я ... эээ ... что-нибудь с ней сделаю. Спасибо.
Кезайя просиял и, отдав поклон, вышел, оставив меня обладательницей мешка, в котором, по всей видимости, находилась маленькая, но чрезвычайно рассерженная гремучая змея. Я отчаянно оглядывалась вокруг, в поисках места, куда можно было убрать ее. Я не могла просто выбросить ее в окно, так как Джемми часто играл во дворе возле дома.
Наконец, я смогла вытащить на стойку большую стеклянную банку с солью и, держа мешок на отлете одной рукой, другой ухитрилась высыпать соль на поверхность стойки. Я забросила мешок в бутыль, захлопнула крышку, потом отбежала в противоположный конец комнаты и упала на стул, ощущая пот, выступивший сзади под коленками от страха.
Я не боялась змей в теории, но на практике ...
Брианна просунула голову в двери.
- Мама, как па?
- Не очень хорошо, - мое лицо, очевидно, сказало ей, насколько серьезно его состояние, потому что она вошла в кабинет и встала рядом со мной с встревоженным видом.
- Действительно плохо? - спросила она тихо, и я кивнула, неспособная произнести ни слова. Она выдохнула сильно и долго.
- Я могу помочь?
Я сделала аналогичный выдох и беспомощно махнула рукой. У меня в голове вертелась одна смутная мысль, или точнее она вернулась ко мне, так как я обдумывала ее уже некоторое время.
- Единственное, что я могу придумать, это сделать глубокий разрез на ноге и вылить туда весь пенициллин, который у меня есть. Ввод пенициллина в ткани при бактериальных инфекциях более эффективен, чем принятие его через рот. К тому же не обработанный пенициллин, такой как этот, - я кивнула на бутылку, - распадается в присутствии кислоты. Маловероятно, что пройдя через желудок, он принесет много пользы.
- Это то же, что сделала тетя Дженни, не так ли? От этого у него на бедре огромный шрам.
Я кивнула, вытирая ладони о колена. Обычно, руки мои мало потели, но ощущение ампутационной пилы в моих руках было так явственно.
- Я должна буду сделать два или три глубоких разреза. Это, вероятно, сделает его на всю жизнь хромым, но это может помочь, - я попыталась улыбнуться ей. - Я думаю, вас в МИТ(3) не учили проектировать шприцы, да?
- Почему ты не сказала мне это раньше? - спокойно заявила она. - Я не знаю, могу ли я сделать шприц, но я буду страшно удивлена, если не придумаю какую-нибудь штуку, которая будет делать то же самое. Сколько у нас времени?
Я уставилась на нее с полуоткрытым ртом, потом резко захлопнула его.
- Несколько часов, по крайней мере. Я думала, если мы не получим улучшение с горячими припарками, то к вечеру я должна или сделать разрезы, или ампутировать ногу.
- Ампутировать! - все кровь отлила от ее лица. - Ты не можешь сделать этого!
- Я могу, но, мой Бог, я не хочу.
Мои ладони сильно сжались, отрицая их умение.
- Давай, я подумаю, - ее лицо было все еще бледно, но шок проходил, по мере того, как она концентрировалась на задаче. - О, а где миссис Баг? Я собиралась оставить с ней Джемми.
- Она ушла? Ты уверена, что ее нет в курятнике?
- Нет, я заглянула туда, когда шла сюда. Я не видела ее нигде, и огонь в кухне почти погас.
Это было более чем странно. Миссис Баг пришла в дом, как обычно, чтобы приготовить завтрак. Что могло заставить ее уйти снова? Я надеялась, что Арч не заболел внезапно; это было бы совсем плохо.
- Где же тогда Джемми? - спросила я, оглядываясь в поисках мальчика. Он обычно находился недалеко от матери.
- Лиззи повела его наверх, увидеться с па. Я попрошу ее присмотреть за ним.
- Прекрасно. О!
Мое восклицание заставило ее обернуться от двери.
- Не возражаешь взять это? - я указала на большую стеклянную банку, - Унеси ее куда-нибудь подальше, дорогая, и избавься от нее.
- Конечно. Что это? - она с любопытством подошла к банке. Гремучка выползла из мешка и свернулась темными угрожающими кольцами. Когда Бри протянула руку к сосуду, змея сделала выпад, ударившись о стекло, и Брианна отскочила с визгом.
- Ifrinn(4)! - воскликнула она, и я рассмеялась, несмотря на беспокойство.
- Где ты ее достала и для чего? - спросила она. Преодолев первоначальный шок, она наклонилась и осторожно постучала по стеклу. Змея, казавшаяся страшно разозленной, тут же бросилась вперед, ударившись о стекло с заметным стуком, и Брианна резко убрала руку.
- Кеззи принес ее; предполагается, что Джейми должен выпить ее кровь в качестве лекарства, - пояснила я. Она вытянула указательный палец и провела им по стеклу, прослеживая путь, оставленный маленькой желтоватой капелькой, точнее, двух.
- Посмотри! Она пыталась укусить меня через стекло! Это сумасшедшая змея. Думаю, ей не нравится эта идея.
Ей не нравилось. Она снова свернулась в кольца, и они издавали тихий скрежет, вибрируя от абсолютной безумной злобы.
- Все в порядке, - сказала я, подойдя к ней. - Уверена, что Джейми эта идея тоже не понравится. Он сейчас настроен очень антизмеинно.
- Ммфм, - она все еще смотрела на змею, нахмурив густые рыжие брови. - Кеззи сказал, как он поймал ее?
- Я не спрашивала его. А что?
- Холодает; змеи впадают в зимнюю спячку, не так ли? В норах?
- Ну, доктор Брикелл уверяет, что так они и делают, - ответила я с сомнением. "Натуральная история Северной Каролины" этого доброго доктора была интересным чтением, но я позволила себе сомневаться относительно некоторых его наблюдений, особенно, тех, которые касались змей и крокодилов, о ловкости и мощи которых у него, казалось, было преувеличенное мнение.
Она кивнула, не отводя глаз от змеи.
- Понимаешь, - сказала она задумчиво, - у гремучих змей прекрасная конструкция. Их челюсти разъединяются, так что они могут глотать добычу больше себя, и их зубы складываются, прижимаясь к небу, когда они не пользуются ими.
- Да? - сказала я, кидая на нее подозрительный взгляд, который она проигнорировала.
- Клыки полые, - продолжила она и коснулась пальцем стекла, указывая на желтоватое пятно, где яд впитался в льняную ткань мешка. - Они связаны с мешочком с ядом в щеке. Когда змея вонзает клыки, мышцы щеки выжимают яд из мешочка, и через клык он поступает в рану. Совсем как ...
- Иисус Рузвельт Христос, - произнесла я.
Она кивнула, отведя, наконец, взгляд от змеи, и посмотрела на меня.
- Я думала сделать что-нибудь из заостренного пера, но змеиный клык будет лучше. Он уже создан для такой работы.
- Понятно, - сказала я, чувствуя крошечный толчок надежды. - Но нужна будет какая-то емкость.
- Для начала нужна большая змея, - сказала она спокойно и повернулась к двери. - Я пойду и поищу Джо и Кеззи. И если эта змейка действительно поймана в норе, где есть еще змеи ...
Она быстро вышла, отправившись выполнять свою миссию и прихватив с собой змею. Я осталась с возродившейся надеждой и вернулась к обдумыванию ситуации с антибиотиком. Если у меня будет возможность вколоть раствор, то он должен быть отфильтрованным и очищенным, как можно более лучше.
Самое лучшее, это прокипятить раствор, но я опасалась, что высокая температура разрушит неочищенный пенициллин. Проблеск надежды, который я испытала от идеи Брианны, начал немного затухать. Наличие приспособления для подкожного впрыскивания не поможет, если у меня не будет ничего подходящего для введения.
Я беспокойно ходила по кабинету, беря вещи и ставя их снова на место.
Заставив себя остановиться, я положила руку на пилу и закрыла глаза, возрождая в памяти движения и ощущения, а также чувство потустороннего отчуждения, с которым я убила бизона.
Сейчас сам Джейми заговорил о потустороннем. "Прекрасно с твоей стороны, что ты даешь ему выбор, - подумала я сардонически, - хотя ты не собираешься сделать его легким".
"Но он и не просит об этом". Я изумленно раскрыла глаза. Я не знала, откуда пришли эти слова - из моего ли собственного подсознания или еще откуда-то, но как только они возникли в моей голове, я поняла их правдивость.
Джейми привык делать выбор и держаться его, чего бы это ему не стоило. Он понял, что остаться в живых означает для него, скорее всего, потерю ноги и принял ее как естественную цену за свое решение.
- Но я не принимаю его! - громко произнесла я в сторону окна. Свиристель за окном на ветке кинула на меня острый взгляд сквозь свою грабительскую маску, решила, что я безумна, но не опасна, и занялась своими делами.
Я подошла к открытой дверце шкафа, открыла крышку моего медицинского ящичка и взяла лист бумаги, перо и чернильницу, принесенные из кабинета Джейми.
Банка сушеных ягод грушанки. Экстракт зимолюбки. Кора вяза. Кора ивы, вишни, блошница, тысячелистник. Пенициллин был, безусловно, самым эффективным из имеющихся у меня средств, но не единственным. Люди вели войну с микробами тысячелетия, не имея понятия, с чем борются. Я понимала, и это было пусть небольшим, но преимуществом.
Я начала писать список трав, имеющихся у меня, и под каждым названием приводила их известное для меня применение, независимо использовала ли я когда-либо их с этой целью или нет. Любая трава, применяемая для борьбы с нагноением, могла быть полезна - очистка рваных ран, лечение болезней полости рта, диареи, дизентерии ... Я услышала шаги на кухне и позвала миссис Баг, желая, чтобы она принесла кипяток, и я могла сразу же начать делать настои.
Она появилась в дверном проеме с ярко-розовыми от холода щеками, с выбившимися из-под керча прядями волос и с большой корзиной в руках. Прежде чем я смогла что-либо произнести, она подошла и водрузила корзину на стойку передо мной. За ней появился ее муж с другой корзиной и маленьким открытым бочонком, из которого доносился сильный аромат спирта. Воздух вокруг них имел легкий несвежий запах, словно доносилась вонь от отдаленной мусорной свалки.
- Я слышала, вы говорили, что у вас мало плесени, - начала она, волнуясь. - И я, значит, сказала Арчи, что мы должны пойти по ближним домам и посмотреть, что мы сможем собрать для миссис Фрейзер. В конце концов, хлеб плесневеет очень быстро, когда влажный, и Бог знает и простит меня, но миссис Чизхолм - большая неряха, хотя я знаю, что у нее доброе сердце, а что у нее творится в очаге, я даже не хочу думать, но мы ...
Не обращая внимания на ее разглагольствования, я уставилась на добычу Багов из их утреннего рейда на кладовые и помойки Риджа. Корки хлеба, заплесневелые булочки, полусгнившая тыква, кусочки пирогов со следами зубов на них ... мешанина из липких и гниющих фрагментов, все покрытое пятнами плесени бархатисто синего и зеленого, как лишайник, цветов с вкраплениями розовых и желтых пятнышек и участков, покрытых грязно-белой пыльцой. Бочонок был заполнен гниющим зерном, выделившим темную жидкость, на поверхности которой плавали островки синей плесени.
- Свиньи Эвана Линдсея, - пояснил мистер Баг в порыве редкой болтливости. Супруги, перемазанные от своих трудов, с сияющим видом смотрели на меня.
- Спасибо, - сказала я, чувствуя удушье, и не только от запаха. Я мигнула; глаза начали слезиться от миазмов, издаваемых забродившим зерном. - О, большое спасибо.
Только что наступила темнота, когда я поднялась наверх с подносом, уставленным микстурами и инструментами, чувствуя смесь волнения и тревоги.
Джейми полулежал на подушках, окруженный посетителями. Люди приходили в дом весь день, чтобы увидеть его и пожелать скорейшего выздоровления: очень многие потом оставались, и, когда я вошла, в мою сторону повернулось множество тревожных лиц.
Он выглядел очень больным; лицо его раскраснелось и осунулось, и на мгновение я подумала выгнать всех из спальни. Но я увидела, как Мурдо Линдсей взял его за руку, пожимая, и поняла, что компания, которая поддерживала и отвлекала его, была более полезной, чем отдых, на который он, в любом случае, не согласился бы.
- Ну, что ж, - произнес Джейми, хорошо изображая беззаботность. - Мы готовы, я полагаю.
Он размял ноги под одеялом, сильно сжимая пальцы ступней. Учитывая состояние его ноги, это должно было причинить ему ужасную боль, но я поняла, что он считал это последней возможностью пошевелить конечностью, и сильно прикусила свою губу изнутри.
- Ну, мы действительно готовы к чему-то, - сказала я, пытаясь улыбаться с уверенной бодростью. - И любой, кто захочет помолиться за удачу, пусть сделает это.
Удивленный шепот сменил атмосферу страха, которая возникла при моем появлении, и я увидела, как Марсали, которая держала спящую Джоан одной рукой, другой торопливо полезла в карман в поисках четок.
Все бросились очищать прикроватный столик, который был завален книгами, бумагами, огарками свечей, заставлен различной едой, принесенной, чтобы соблазнить аппетит Джейми - вся нетронутая - и здесь же по какой-то непостижимой причине лежали цимбалы и полувыделанная шкурка сурка. Я поставила поднос на столик, и Брианна, которая пришла вместе со мной, вышла вперед, осторожно держа в руках свое изобретение, словно алтарник, подающий хлеб священнику.
- Что это, по имя Христа? - Джейми, нахмурившись, взглянул на предмет, потом на меня.
- Это что-то вроде самодельной гремучей змеи, - ответила ему Брианна.
Все забормотали, с интересом вытягивая шеи, чтобы увидеть, хотя интерес быстро сменился потрясенным ропотом и сочувствующими восклицаниями, когда я отвернула одеяло и начала разворачивать ногу Джейми.
Лиззи и Марсали весь день добросовестно меняли припарки из свежего лука и льняного семени, и струи пара поднимались с тряпок, когда я их снимала. Плоть ноги была ярко красной до колена, по крайней мере, в тех местах, которые не почернели и не сочились гноем. Мы удалили личинок, боясь, что высокая температура их убьет, и теперь они находились в блюдце в моем кабинете, пируя на некоторых наиболее отвратительных кусках добычи Багов. Если я преуспею в своих трудах по сохранению ноги, они пригодятся позже.
Я тщательно исследовала синие образования на объедках с помощью микроскопа и отложила в большую миску все, что могла идентифицировать, как относящееся к пенициллину. На эту коллекцию я вылила ферментированный зерновой спирт и позволила ему настояться в течение дня; при удаче необработанный пенициллин растворится в алкоголе, отделившись от мусора.
В то же врмя я выбрала три травы, имеющие хорошую репутацию по очистке внутренних органов, и сделала насыщенный отвар, погрузив их на несколько часов в кипящую воду. Этот очень ароматный раствор я налила в чашку и вручила ее Роджеру, старательно отворачивая нос.
- Заставь его выпить это, - сказала я. - Весь, - добавила я со значением, не сводя взгляда с Джейми.
Джейми понюхал предложенную чашку и в свою очередь посмотрел на меня, однако послушно выпил, делая ужасные гримасы, которые сильно позабавили компанию. Почувствовав, что общая атмосфера стала легче, я перешла к главному событию, повернувшись, чтобы взять самодельный шприц Бри.
Близнецы Бердслеи, стоявшие плечом к плечу в уголке, подались вперед, раздуваясь от гордости. Они вышли сразу же по просьбе Бри и вернулись в полдень с прекрасной гремучей змеей почти трех футов длиной и, к счастью, мертвой, будучи разрубленной топором пополам, чтобы сохранить ценную голову.
Я с большими предосторожностями вырезала мешочки с ядом и отделила клыки, которые вручила миссис Баг, чтобы она старательно промыла их в спирте.
Бри взяла промасленный шелк, в который была завернута астролябия, и сшила маленькую трубочку, собрав один ее конец продетой ниткой, как кошелек шнурком. Она вырезала толстый сегмент пера из крыла индейки, ошпарила его горячей водой и с помощью него присоединила собранный конец трубочки к клыку. Места соединения были промазаны расплавленным воском, также как и шов трубочки, чтобы избежать утечки. Это была прекрасная аккуратная работа, но конструкция в действительности напоминала короткую толстую змею с большим кривым клыком и вызвала немало комментариев со стороны окружающих.
Мурдо Линдсей все еще держал руку Джейми. Когда я показала Фергюсу, чтобы он поднес ближе свечу, я увидела, что Джейми протянул другую руку Роджеру. Роджер на мгновение выглядел удивленным, потом схватил его руку и упал на колени возле кровати, крепко держа ее.
Я провела пальцами по ноге, выбрала подходящее место, свободное от кровеносных сосудов, промыла его чистым спиртом и воткнула клык так глубоко, как могла. Зрители ахнули; Джейми потянул дыхание, но не двинулся.
- Хорошо, - я кивнула Брианне, которая держала бутылку с зерновым спиртом, насыщенным пенициллином. Закусив зубами нижнюю губу, она тщательно заполнила шелковую трубу. Потом я свернула ее открытый конец и большим и указательным пальцами погнала жидкость вниз через клык в ткань ноги.
Джейми произвел негромкий задыхающийся звук; Мурдо и Роджер инстинктивно наклонились вперед, прижимая его.
Я боялась давить слишком быстро и сильно, чтобы не сломать восковые печати, хотя у нас был запасной шприц, сделанный из второго клыка. Я произвела еще несколько инъекций вверх и вниз по ноге, и из отверстий, из которых я вынимала клык, выступала яркая кровь, скатывающаяся маленькими ручейками по его ноге. Лиззи, не дожидаясь просьбы, взяла ткань и стала отирать ее, не поднимая глаз.
В комнате было тихо, но я чувствовала, как все задерживали дыхание, когда я выбирала новое место, выдыхали, когда я наносила удар, а потом неосознанно наклонялись к кровати, когда я вводила едкий спирт в зараженные ткани. Мышцы взбугрились на руках Джейми, и пот лил по его лицу, как дождь, но ни он и ни Мурдо с Роджером не произвели ни звука и не дернулись.
Уголком глаза я заметила, как Джозеф Вемисс убрал волосы со лба Джейми и вытер полотенцем пот с его лица и шеи.
Когда дело было сделано, я тщательно вмазала мед во все открытые раны и втерла масло грушанки в кожу ноги и щиколотку.
- Да, ты хорошо подготовила ногу, сассенах. Думаешь, она уже готова для духовки? - спросил Джейми и пошевелил пальцами ног, заставив всех в комнате расслабиться и рассмеяться.
Потом все ушли, похлопав Джейми по плечу или поцеловав его в щеку с грубоватыми пожеланиями удачи. Он улыбался и кивал, поднимая руку на прощание и отпуская маленькие шутки.
Когда дверь закрылась за последним из гостей, он откинулся на подушки и закрыл глаза, испустив долгий глубокий вздох. Я приступила к уборке, опустила шприц в спирт, закупорила бутылки, собрала перевязочный материал. Потом я села возле него, и он протянул руку ко мне, не открывая глаз.
Его кожа была теплой и сухой, красной от жесткой хватки Мурдо. Я нежно погладила его суставы большим пальцем, прислушиваясь к шумам внизу, приглушенным, но оживленным.
- Это поможет, - сказала я мягко после минуты молчания. - Я знаю, это поможет.
- Я знаю, - сказал он, глубоко вздохнул и, наконец, заплакал.
(1)Мое сердце (гэльск.)
(2)"The Merck Manual of Diagnosis and Therapy" - известнейшее и авторитетнейшее руководство по клинической медицине, издаваемое с 1899 г. фармацевтической кампанией Merck&Co.