- Две золотые гинеи, шесть соверенов, двадцать три шиллинга, восемнадцать девятипенсовых монет, десять полупенсов и ... двенадцать фартингов.
Роджер бросил последнюю монету на звякнувшую кучку, потом полез в карман и с сосредоточенным выражением на худом лице стал что-то там искать.
- О, вот.
Он вытащил маленький пластиковый пакет и аккуратно высыпал из него еще горстку медных монеток.
- Дойты(*), - пояснил он. - Монета наименьшего достоинства, чеканившаяся в Шотландии в то время. Я собрал их как можно больше. Думаю, в основном вам придется использовать их. Большие монеты будут нужны, если станете покупать лошадь или что-нибудь подобное.
- Я знаю.
Я взяла несколько соверенов и потрясла их в ладони, заставив монеты зазвенеть. Они были тяжелые, эти золотые монеты размером около дюйма в диаметре. Роджер и Бри потратили четыре дня в Лондоне, переходя от одного торговца редкими монетами к другому, прежде чем смогли собрать это маленькое состояние, мерцающее сейчас передо мной в электрическом свете.
- Забавно, что сейчас эти монеты стоят гораздо дороже их номинальной стоимости, - сказала я, беря золотую гинею, - но в покупной способности тогда они стоили столько же, сколько и сейчас. Вот эта гинея - полугодовой доход мелкого фермера.
- Я забыл, - сказал Роджер, - что вы хорошо знаете, сколько тогда стоили вещи.
- Забыть легко, - сказала я в ответ, не сводя взгляда с денег. Уголком зрения я увидела, как Бри сделала шаг к Роджеру, и его рука автоматически потянулась к ней.
Я глубоко вздохнула и оторвала взгляд от кучки серебра и золота.
- Ну что ж, дело сделано. Пойдемте обедать?
Обед в одном из пабов на Ривер-стрит проходил в молчании. Клэр и Брианна сидели рядом на диванчике напротив Роджера. Они почти не смотрели друг на друга во время еды, но Роджер видел, как их руки, локти, пальцы постоянно соприкасались легкими кратковременными касаниями.
Как бы он справился с этим, задавался он вопросом, если бы это был его выбор, или выбор одного из его родителей? Расставание неизбежно в каждой семье, но чаще всего узы, связывающие родителя и ребенка, разрывало вмешательство смерти. В данном случае был элемент выбора, который все делал значительно труднее - хотя расставание никогда не было легким делом, подумал он, подцепляя вилкой кусок картофельной запеканки с мясом.
Когда они поднялись, чтобы уйти, он положил свою ладонь на руку Клэр.
- Просто ради шутки, - сказал он, - вы не сделаете мне одолжение?
- Полагаю, да, - улыбнулась она. - Что за услуга?
Он кивнул на дверь.
- Закройте глаза и выйдите в двери, а когда будете снаружи, откройте их. Потом вернитесь сюда и расскажите, что увидели первым.
Ее губы дернулись в веселой усмешке.
- Хорошо. Надеюсь, это будет не полицейский, который арестует меня за появление в пьяном виде и нарушение общественного порядка, а вам придется вносить за меня залог, чтобы вытащить из тюрьмы.
- Что бы не было, лишь бы не утка.
Клэр удивленно взглянула на него, но послушно повернулась к двери и закрыла глаза. Брианна смотрела, как мать вышла в двери, вытянув руки, чтобы не потерять направление. Она повернулась к Роджеру, приподняв свои медные брови.
- Ты о чем, Роджер? Какая утка?
- Ничего особенного, - ответил он, не сводя глаз со входа. - Это просто старый обычай. Сейчас Самайн - Хэллоуин. Один из праздников, когда согласно традиции можно предсказать будущее. И один из способов гадания, это выйти из дома с закрытыми глазами, и первое, что вы увидите за дверью, будет предсказанием.
- Утки - это плохо?
- Зависит от того, что они делают, - сказал он рассеяно, все еще смотря на вход. - Если они прячут голову под крыло - это смерть. Почему она задерживается?
- Может быть, выйти и посмотреть, - сказала Брианна нервно. - Я не думаю, что в Инвернессе много спящих уток, но река здесь очень близко ...
Не успели они подойти к двери, как на ее стекле появилась тень, и дверь распахнулась, впустив слегка возбужденную Клэр.
- Вы ни за что не поверите, кого я увидела первым, - сказала она, смеясь, когда увидела их.
- Не утку с головой под крылом? - с тревогой спросила Брианна.
- Нет, - ответила мать, удивленно взглянув на нее. - Полицейского. Я повернула направо и врезалась прямо в него.
- Он направлялся к вам? - спросил Роджер, почувствовав необъяснимое облегчение.
- Ну, да, пока я не налетела на него, - сказала она. - Потом мы немного повальсировали на тротуаре, обнимая друг друга, - она рассмеялась, выглядя смущенной и хорошенькой, ее глаза цвета коричневого хереса искрились в янтарных огнях паба. - Что?
- Это удача, - сказал Роджер, улыбаясь. - Увидеть в Самайн, что к вам идет человек, означает, что вы найдете то, что ищете.
- Да? - она с недоумением посмотрела не него, потом ее лицо осветилось внезапной улыбкой. - Замечательно! Пойдемте домой, и отпразднуем это!
Тягостная скованность, которая охватила их во время обеда, внезапно исчезла, сменившись каким-то нервным возбуждением, они смеялись и шутили всю дорогу до пасторского дома. Придя туда, они пили за прошлое и будущее - Клэр и Роджер - шотландский виски, Брианна - кока-колу - и говорили о планах на завтрашний день. Брианна настояла на том, чтобы вырезать из тыквы фонарь, и теперь он стоял на буфете, благосклонно улыбаясь большим зубатым ртом.
- У вас теперь есть деньги, - повторил Роджер в десятый раз.
- И плащ, - вмешалась Брианна.
- Да, да, - сказала Клэр нетерпеливо. - Все в чем я нуждаюсь или, по крайней мере, самое необходимое, - поправилась она.
Она помолчала, потом взяла Бри и Роджера за руки.
- Спасибо вам обоим, - сказала она, сжимая их руки. Ее глаза влажно заблестели, а голос стал хриплым. - Спасибо. Я не могу выразить, что я чувствую. Я не могу, но ... мои дорогие, я так буду скучать по вас!
И потом они с Бри обнялись. Голова Клэр уткнулась в шею дочери, и они крепко сжали друг друга, словно пытаясь силой объятий, выразить всю глубину их любви друг к другу.
Когда они разомкнули объятия, глаза их блестели от слез. Клэр прикоснулась ладонью к щеке девушки.
- Мне лучше подняться к себе, - прошептала она. - Еще нужно кое-что сделать. Увидимся утром, доченька.
Она поднялась на цыпочки и поцеловала дочь в кончик носа, затем повернулась и поспешно вышла из комнаты.
После ухода матери Брианна снова села со стаканом кока-колы в руке и тяжело вздохнула. Она сидела, молча, смотрела на огнь и медленно вертела в руках стакан.
Роджер стал приводить в порядок комнату перед сном, закрывая окна, приводя в порядок стол, убирая справочники, которые он использовал, помогая Клэр готовиться к путешествию. Он помедлил перед фонарем из тыквы, но тот выглядел таким веселым со светом, струящимся из раскосых глаз и зазубренного рта, что он не смог затушить свечу.
- Я не думаю, что от него произойдет пожар, - сказал он. - Не будем тушить свечу.
В ответ было только молчание. Тогда он поглядел на Брианну и увидел, что она сидела неподвижно, словно камень, уставившись на огонь. Она не слышала его. Он сел рядом и взял ее руку.
- Может быть, она сможет вернуться, - сказал он мягко. - Мы не знаем.
Брианна покачала головой, не отрывая взгляда от пляшущего в камине пламени.
- Я так не думаю, - сказала она тихо. - Она рассказывала нам, как все происходит. Она может даже не пройти через это.
Длинные пальцы беспокойно постукивали по бедру, затянутому в джинсы.
Роджер поглядел на дверь, убедиться, что Клэр ушла, и сел рядом с Брианной на софу.
- Она принадлежит ему, Бри, - сказал он. - Разве ты не видишь по тому, как она говорит о нем?
- Я вижу. Я знаю, он нужен ей, - полная нижняя губа слегка задрожала. - Но ... я тоже нуждаюсь в ней!
Руки Брианны, лежащие на коленях, сильно сжались, и она наклонилась вперед, словно испытывая внезапную боль.
Роджер погладил ее волосы, поражаясь мягкости блестящих прядей, скользящих сквозь его пальцы. Ему хотелось обнять и утешить ее, но она была напряжена и не отвечала.
- Ты выросла, Бри, - сказал он мягко. - Ты живешь самостоятельно, не так ли? Ты любишь ее, но ты не нуждаешься в ней больше - по крайней мере, не так, как в детстве. Разве она не имеет право на счастье?
- Да, но ... Роджер, ты не понимаешь! - вспыхнула она. Она сильно сжала губы и с трудом сглотнула. Потом посмотрела на него темными от горя глазами.
- Она все, что у меня осталось, Роджер! Только она действительно знает меня. Она и папа - Фрэнк, - поправилась она, - они знали меня с самого моего рождения, видели, как я училась ходить, гордились мной, когда я делала что-то хорошее, и кто ...
Она прервалась, и из ее глаз потекли слезы, оставляя на щеках блестящие следы.
- Это звучит глупо, - сказала она с внезапным надрывом. - Действительно глупо! Но это ..., - она замолчала, безнадежно подыскивая слова, потом, не имея сил сидеть спокойно, вскочила на ноги.
- Это похоже ... есть вещи, которых я о себе не знаю! - сказала она, шагая взад и вперед быстрыми сердитыми шагами. - Ты думаешь, я помню, как я выглядела, когда училась ходить, или какое слово я произнесла первым? Нет, а мама помнит! Это глупо, потому что это все мелочи, не имеющие значения, но это важно, потому что она так считает, и ... о, Роджер, если она уйдет в мире не останется ни души, которой будет не безразлично, на что я похожа, или кто будет считать меня особенной, не из-за чего-то, а просто потому что я - это я! Она единственный человек в мире, которому действительно не все равно, что я родилась, и если она уйдет ...
Она застыла на каминном коврике с мокрым от слез лицом, сжимая руки и кривя губы, пытаясь овладеть своими эмоциями. Потом ее плечи опустились, и напряжение покинуло ее.
- И это действительно глупо и эгоистично, - сказала она почти спокойным голосом. - И ты, наверное, думаешь, что я ужасная?
- Нет, - сказал Роджер спокойно. - Я думаю, нет.
Он подошел и стал сзади, обняв ее за талию и прижимая к себе. Она сначала сопротивлялась, тело ее было напряжено, но потом уступила потребности в утешении и расслабилась, позволив ему положить подбородок на ее плечо и прижаться головой к ее голове.
- Я никогда не понимал до сих пор, - сказал он. - Помнишь все эти коробки в гараже?
- Какие? - спросила она, фыркнув. - Там их сотни.
- Те, на которых написано "Роджер".
Он слегка сжал ее, скрестив руки на ее груди, мягко прижимая к себе.
- Они полны вещей, когда-то принадлежавших моим родителям, - сказал он. - Открытки, письма, детская одежда, книги и всякий старый храм. Пастор собрал все это, когда взял меня к себе. Он обращался с ними, как со своими драгоценными историческими документами - двойные стенки, защита от моли и все такое.
Он медленно покачивался взад и вперед, качая ее вместе с собой, глядя на огонь из-за ее плеча.
- Однажды я спросил его, зачем он хранит все это - мне эти реликвии не нужны. Но он сказал, что мы все равно будем хранить их, потому что это история, моя история - а история нужна всем.
Брианна вздохнула, и ее тело, казалось, окончательно расслабилось, включаясь в ритм полубессознательного раскачивания.
- Ты когда-либо смотрел в них?
Он покачал головой.
- Неважно, что там находится, - произнес он, - важно, что они есть.
Он отпустил ее и сделал шаг назад, таким образом, вынудив Бри повернуться к нему. Ее лицо было покрыто красными пятнами, и длинный, изящный нос немного распух.
- Ты не права, - сказал он мягко и протянул к ней руку, - ты не безразлична не только своей матери.
Брианна уже давно ушла спать, а Роджер все сидел, глядя на затухающий огонь в камине. Хэллоуин всегда казался ему беспокойной ночью, наполненной бодрствующими духами. А эта ночь в особенности, учитывая то, что должно произойти утром. Фонарь из тыквы на столе выжидающе ухмылялся, наполняя комнату домашним запахом сдобы.
Звук шагов на лестнице отвлек его от мыслей. Он подумал сначала, что не спиться Брианне, но это была Клэр.
- Я подумала, что вы, может быть, еще не спите, - сказала она. Она была в ночной рубашке из белого атласа, бледно мерцающей на фоне темного коридора.
Он улыбнулся и протянул руку, предлагая ей войти.
- Нет, я никогда не могу спать в ночь всех святых. После всех этих историй, которые рассказывал мой отец, мне всегда казалось, что я слышу разговор привидений под моим окном.
Она улыбнулась, входя в свет камина.
- И о чем они говорили?
- "Ты заметил эту большую серую голову с челюстями, на которых нет мяса?" - процитировал Роджер. - Вы знаете историю о маленьком портном, который провел ночь в церкви с призраками и встретил там голодное приведение?
- Да. Думаю, если бы я услышала это за моим окном, я провела бы остаток ночи, зарывшись под одеяло с головой.
- О, я так обычно и делал, - заверил ее Роджер. - Хотя однажды, когда мне было семь лет, я набрался храбрости, вылез из кровати и написал на подоконник - пастор сказал, если помочиться на дверные косяки, то призраки не смогут войти в дом.
Клэр восхищенно рассмеялась, свет от камина затанцевал в ее глазах.
- Ну и как, сработало?
- Ну, было бы лучше, если бы окна были открыты, - ответил Роджер, - но призраки в дом не входили, нет.
Они засмеялись вместе, но потом между ними возник один из маленьких неудобных периодов молчания, внезапное осознание того, как огромна пропасть, лежащая под туго натянутым канатом их разговора. Клэр сидела рядом, смотря на огонь, руки ее беспокойно двигались по складкам рубашки. Свет от огня мерцал на двух ее обручальных кольцах, золотом и серебряном.
- Я буду заботиться о ней, - наконец, тихо произнес Роджер. - Вы это знаете, не так ли?
Клэр кивнула, не глядя на него.
- Я знаю, - сказала она мягко. Он мог видеть, как слезинки дрожали на концах ее ресниц, сверкая в свете каминного огня. Она пошарила в кармане и вытянула длинный белый конверт.
- Вы решите, что я ужасный трус, - сказала она, - и на самом деле это так. Но я ... я действительно не думаю, что смогу ... сказать Бри "Прощай".
Она остановилась, чтобы успокоить свой голос, и протянула ему конверт.
- Я написала ей здесь все ... все, что я смогла. Вы ...?
Роджер взял конверт. Он был согрет теплом ее тела. От какого-то неясного чувства, что конверт должен остаться теплым до передачи его Бри, он сразу же затолкал его в нагрудный карман.
- Да, - сказал он хриплым голосом. - Значит, вы уйдете ...
- Рано, - сказала она, глубоко вздохнув. - На рассвете. Я наняла автомобиль.
Она сжала руки, лежащие на коленях, переплетя пальцы.
- Если я ..., - она прикусила губу, потом умоляюще посмотрела на Роджера.
- Вы понимаете, я не знаю, - сказала она. - Не знаю, смогу ли я сделать это. Я очень сильно боюсь. Боюсь идти, и боюсь не идти. Просто ... боюсь.
- Я бы тоже боялся.
Он протянул руку, и она взяла ее. Он долго держал ее руку, чувствуя, как под его пальцами легко и быстро бьется пульс на ее запястье.
После продолжительного времени она мягко пожала его руку и отпустила.
- Спасибо, Роджер, - сказала она. - За все.
Она наклонилась и легко поцеловала его в губы, потом встала и вышла, словно белый призрак в темноте коридора, рожденный ветром Хэллоуина.
Роджер сидел некоторое время один, все еще чувствуя ее теплое прикосновение на своей коже. Свеча в тыкве почти сгорела. Восковой запах разлился в тревожном воздухе, и языческие боги последний раз взглянули через глаза, изливающие пламя.