Путешественница ч.6. гл.27
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
27
В ОГНЕ
У лифа был слишком глубокий вырез, и он был тесноват в груди, но в целом, платье было мне по фигуре.
- Как ты узнал, что у Дафны такой же размер, как у меня, - спросила я, черпая суп ложкой.
- Я сказал, что я не спал с девушками, - ответил Джейми осторожно, - но я никогда не говорил, что не смотрел на них.
Он мигнул мне обоими глазами, как большая красная сова - некоторый врожденный дефект не позволял ему подмигивать одним глазом - и я рассмеялась.
- Это платье подходит тебе больше, чем Дафне.
Он кинул одобрительный взгляд на мою грудь и махнул рукой служанке, проходящей мимо с подносом свежих лепешек.
Таверна Маубрэй имела процветающий обеденный бизнес. Гораздо выше по классу питейных заведений типа "Конца мира" с их уютной дымной атмосферой, Маубрэй был большой и элегантной таверной с внешней лестницей, ведущей на второй этаж в просторную столовую, где обычно обедали преуспевающие купцы и королевские чиновники.
- Кто ты в данный момент? - спросила я. - Я слышала, как мадам Жанна называла тебя "месье Фрейзер", но я не знаю, являешься ли ты Фрейзером на публике.
Он покачал головой, кроша лепешку в тарелку с супом.
- Нет, в данный момент я Сони Малкольм, печатник и издатель.
- Сони? Это сокращенно от Александер, не так ли? Я думаю, что Сэнди(1) больше бы подошло, учитывая цвет твоих волос.
Не то чтобы его волосы имели рыжевато-песчаный цвет, думала я, глядя на них. Они были такие же, как у Бри, очень густые, немного волнистые, а по цвету были смесью всех оттенков красного и золотого: медный и светло-коричневый, золотисто-каштановый и янтарный, красный и рыжевато-коричневый.
Внезапно не меня накатила тоска по Бри, в то же время, мне хотелось расплести волосы Джейми и погрузить в них руки, почувствовать твердую выпуклость его черепа и мягкие пряди его волос между пальцами. Я все еще помнила их легкое щекотание, когда этим утром они свободной волной лежали на моей груди.
Мое дыхание немного участилось, и я нагнула голову к блюду с устричным рагу.
Джейми, казалось, ничего не заметил, он добавил большой кусок масла в свою тарелку, покачав при этом головой.
- Сони, так говорят в Высокогорье, - сообщил он мне. - А также на островах. Имя Сэнди ты скорее услышишь в нижней Шотландии - или от невежественных англичан.
Он приподнял одну бровь, улыбаясь мне, и сунул полную ложку тушеного мяса в рот.
- Хорошо, - сказала я. - Тогда ближе к делу - кто я?
Он, наконец, обратил на меня внимание. Я почувствовала, как его большая нога подтолкнула мою, и он улыбнулся мне над краем своей чашки
- Ты моя жена, сассенах - сказал он. - Всегда. Не важно, кем я могу быть - ты моя жена.
Я ощутила, что покраснела от удовольствия, и увидела, что воспоминание о прошлой ночи отразилось и на его лице. Кончики его ушей слегка порозовели.
- Ты не думаешь, что в этом рагу слишком много перца? - спросила я, глотая мясо. - Ты уверен, Джейми?
- Да, - сказал он. - Да, я уверен, - потом поправился, - и нет, перца не много. Мне нравится побольше перца.
Ботинок тихо двинулся по моей ноге, его носок легко коснулся моей лодыжки.
- Итак, я миссис Малкольм, - сказала я, пробуя это имя на языке. Простое произношение слова "миссис" вызвало во мне какой-то нелепый трепет, словно у молодой невесты. Я невольно взглянула на серебряное кольцо на моей правой руке.
Джейми поймал мой взгляд и поднял свой стакан.
- За миссис Малкольм, - сказал он нежно, и у меня снова перехватило дыхание.
Он поставил стакан и взял мою руку. Его рука была большая и такая горячая, что ощущение пылающего тепла быстро охватило мои пальцы, и я почувствовала серебряное кольцо, нагретое теплом его прикосновения.
- Любить и беречь(2), - сказал он, улыбаясь.
- С этого дня и вовек, - сказала я, не заботясь нисколько о том, что мы привлекали заинтересованные взгляды обедающих.
Джейми склонил голову и прижал губы к тыльной стороне моей руки. Это действие превратило просто заинтересованные взгляды в откровенно изумленные. Священник, сидящий на противоположной стороне комнаты, взглянул на нас и что-то сказал своим соседям по столу, которые обернулись в нашу сторону. Один из них был невысокий пожилой мужчина, а вторым, к моему удивлению, был мистер Уоллес, мой попутчик, с которым я ехала из Инвернесса.
- Наверху есть частные комнаты, - пробормотал Джейми, смотря смеющимися синими глазами поверх моих пальцев, и я потеряла всякий интерес к мистеру Уоллесу.
- Как интересно, - сказала я. - Ты не доел рагу.
- К черту рагу.
- Вон идет служанка с пивом.
- Ну, ее к дьяволу.
Острые белые зубы мягко сомкнулись на моем суставе, заставляя меня невольно дернуться.
- Люди на нас смотрят.
- Пусть смотрят. Добро пожаловать.
Его язык мягко лизнул между моими пальцами.
- Мужчина в зеленом пальто идет в нашу сторону.
- К черту его ... - начал Джейми, но тут тень упала на наш стол.
- Добрый день, мистер Малкольм, - сказал посетитель, вежливо кланяясь. - Надеюсь, я не помешал вам.
- Помешали, - сказал Джейми, выпрямляясь, но не выпуская моей руки. Он повернулся и холодно посмотрел на подошедшего. - Я вас знаю, сэр?
Джентльмен, англичанин где-то тридцати пяти лет, просто одетый, снова поклонился, нисколько не смутившись от негостеприимного приема.
- Я не имею удовольствия быть знакомым с вами, сэр, - сказал он почтительно. - Мой начальник, однако, попросил поприветствовать вас и спросить, не будете ли вы - и ваша спутница - так любезны, чтобы выпить с ним немного вина.
Небольшая пауза перед словом "спутница" была еле заметна, но Джейми уловил ее. Глаза его сузились.
- У моей жены и у меня, - сказал он, сделав точно такую же паузу пред словом "жена", - сейчас нет времени. Если же ваш хозяин хочет поговорить со мной ...
- Это сэр Персиваль Тернер послал меня, сэр, - быстро вставил секретарь - скорее всего, он им и был. И несмотря на выучку, он не смог не дернуть бровью, словно ожидал, что произнесенное имя способно творить чудеса.
- Действительно? - сухо сказал Джейми. - Со всем уважением к сэру Персивалю, я должен сказать, что в настоящее время я занят. Передайте ему мои извинения.
Он поклонился со столь подчеркнутой вежливостью, что она была на волосок от грубости, и повернулся к секретарю спиной. Джентльмен постоял некоторое время с открытым ртом, потом быстро развернулся и направился мимо столов к двери в дальнем конце зала.
- Где мы остановились? - спросил Джейми. - О, да ... к черту господ в зеленом пальто. Теперь о частных комнатах ...
- Как ты собираешься объяснить мое присутствие людям? - спросила я.
Он приподнял бровь.
- Что объяснить? - он осмотрел меня сверху вниз. - Почему я должен оправдываться за тебя? Ты не хромая, не безрукая, не рябая, не горбатая, не беззубая ...
- Ты знаешь, что я имею в виду, - сказала я, слегка пиная его под столом. Леди, сидящая возле стены, подтолкнула своего спутника, неодобрительно расширив глаза на нас. Я беспечно улыбнулась им.
- Да, понимаю, - сказал он, усмехаясь. - Однако, с этим утренними событиями, выходками мистера Уилоуби, то с тем, то с другим, я как-то не успел обдумать этот вопрос. Может быть, я просто скажу ...
- Итак, мой дорогой друг, вы женаты! Прекрасная новость! Просто прекрасная! Мои самые искренние поздравления, и могу ли я - осмелюсь ли я надеяться? - принести мои поздравления и наилучшие пожелания вашей леди?
Маленький пожилой джентльмен в опрятном парике тяжело опирался на трость с золотым набалдашником и радостно сиял нам улыбкой. Это был тот джентльмен, который сидел вместе с мистером Уоллесом и священником.
- Надеюсь, вы простите мою неучтивость, что я отправил за вами Джонсона, - сказал он, оправдываясь. - Это все из-за моей немощи, которая мешает мне свободно двигаться, как вы сами видите.
Джейми поднялся на ноги при появлении визитера, вытянул стул и вежливым жестом предложил его мужчине.
- Не присядете с нами, сэр Персиваль?
- О, нет, нет. Не хочу мешать вашему новому счастью, мой дорогой сэр. Действительно, у меня и в мыслях не было ...
Все еще продолжая изящно протестовать, он сел на предложенный стул и сморщился, протягивая ногу под стол.
- Я мученик подагры, моя дорогая, - поведал он доверительно, наклонившись ко мне так близко, что обдал меня зловонным старческим дыханием, смешанным с ароматом грушанки, которой, вероятно, прокладывалось его белье. Он не выглядел коррумпированным - несмотря на его дыхание - но внешний вид обманчив, ведь всего четыре часа назад меня саму приняли за проститутку.
Джейми заказал вина и с изящным мужеством терпел словоизлияния сэра Персиваля.
- Какое счастье, что мы встретились с вами, мой дорогой друг, - пожилой джентльмен, наконец, прекратил свои цветистые поздравления. Он положил маленькую с маникюром руку на ладонь Джейми. - Я должен сообщить вам нечто особенное. Я посылал записку в печатную лавку, но мой посланник не нашел вас там.
- Да?
Джейми вопросительно приподнял бровь.
- Да, - продолжал сэр Персиваль. - Я помню, вы говорили мне несколько недель назад - едва ли я могу сказать по какому случаю - о вашем намерении отправиться на север по делам. Решить вопрос о новом печатном станке или что-то в подобном роде, не так ли?
У сэра Персиваля, несмотря на его годы, было весьма приятное лицо с большими невинно-голубыми глазами, и вообще он выглядел, как благообразный патриций.
- Да, это так, - вежливо согласился Джейми. - Меня пригласил в Перт мистер МакЛеод, познакомиться с новым способом печати, которым он с недавних пор стал пользоваться.
- Точно.
Сэр Персиваль сделал паузу, чтобы вытащить из своего кармана табакерку - красивую вещицу, покрытую зеленой и золотой эмалью с херувимами на крышке.
- Я бы не советовал вам ехать на север сейчас, - сказал он, открывая табакерку. - Действительно, я не советую. Похоже, погода будет ненастная в это время, и я уверен, что такое путешествие не пойдет миссис Малкольм на пользу.
Улыбнувшись мне, словно престарелый ангел, он вдохнул большую щепотку табака и замер, держа льняной носовой платок наготове.
Джейми со спокойным вежливым лицом потягивал вино.
- Я благодарен вам за совет, сэр Персиваль, - сказал он. - Вы, вероятно, получили известие от своих агентов о недавних штормах на севере?
Сэр Персиваль чихнул, издав негромкий деликатный звук, словно простуженная мышь. "Он сам похож на белую мышь", - подумала я, глядя, как он изящно прикладывает платочек к своему острому покрасневшему носу.
- Действительно, - сказал он, убирая платок и доброжелательно мигая глазами на Джейми. - Нет, как ваш хороший друг, искренне заботящийся о вашем благосостоянии, очень настоятельно советую вам, остаться в Эдинбурге. В конце концов, - добавил, обращая свой благосклонный взгляд на меня, - у вас появилась превосходная причина оставаться дома, не так ли? А теперь мои дорогие, я должен оставить вас. Мне не следует больше мешать вашему свадебному завтраку.
С помощью Джонсона, который во время разговора топтался рядом с нами, сэр Персиваль поднялся и захромал прочь, постукивая своей тростью с золотым набалдашником.
- Он кажется приличным пожилым джентльменом, - заметила я, когда он был достаточно далеко, чтобы не услышать мое замечание.
Джейми фыркнул.
- Гнилой, как изъеденная червями доска, - сказал он. Он поднял стакан и опустошил его. - Ты изменишь свое мнение о нем, - сказал он задумчиво, ставя стакан на стол и смотря вслед старческой фигуре, осторожно направляющейся к лестнице. - Я имею в виду, человек близок к Судному дню. Но если ты думаешь, что страх перед адом остановит его, то ничего подобного.
- Я полагаю, он не отличается от всех остальных, - сказала я цинично. - Большинство людей считают, что они будут жить вечно.
Джейми рассмеялся, веселое настроение стремительно возвращалось к нему.
- Да, это правда, - сказал он. Он пододвинул стакан с вином ко мне. - А теперь, когда ты, сассенах, здесь, я убежден в этом. Допивай, mo nighean donn, и мы пойдем наверх.
- Post coitum omne animalium triste est(3), - произнесла я, не открывая глаз.
От теплой тяжести на моей груди не было никакого ответа, кроме тихого мягкого дыхания. Однако через некоторое время я почувствовала нечто подобное глубинной вибрации, которую я интерпретировала, как смех.
- Это очень странное высказывание, сассенах, - сказал Джейми сонным голосом. - Не твое собственное, надеюсь.
- Нет.
Я убрала влажные блестящие волосы с его лба, и он повернул голову, уткнувшись мне в плечо с тихим довольным сопением.
Частные комнаты в Маубрэй оставляли желать лучшего для любовного свидания. Но, по крайней мере, пухлый диван предоставлял горизонтальную поверхность, что в нашем случае было вполне достаточно. В то время, как я решила, что не утратила страсти к любовным играм, все же я была достаточна стара, чтобы заниматься ими на голых половицах.
- Я не знаю, кто это сказал, наверно, какой-нибудь древний философ. Оно было напечатано в одном из медицинских учебников в главе, посвященной репродуктивной системе человека.
К вибрации присоединилось звуковое сопровождение в виде хихиканья.
- Ты, кажется, извлекла хорошие уроки из своей учебы, сассенах, - сказал он.
Его ладонь двинулась вниз по моему боку, медленно подползла под меня и обхватила ягодицу. Он удовлетворено вздохнул и слегка сжал ее.
- Я не могу вспомнить, когда я чувствовал себя менее грустно, - сказал он.
- Я тоже, - сказала я, проводя пальцем по маленькому вихру на его макушке. - Я думаю, что могло привести философа к такому заключению?
- Я полагаю, это зависит от вида animaliae, с которыми он прелюбодействовал, - заметил Джейми. - Может быть, просто ни одно из них ему не понравилось, но он должен был попробовать их достаточное количество, чтобы сделать такое решительное утверждение.
Он сильнее ухватился за свой якорь, в виде моей ягодицы, когда мой смех заставил его тело слегка колыхаться вверх и вниз.
- Обращала внимание, что собаки выглядят немного глуповато во время спаривания так же, как овцы? - сказал он.
- Мм. И как же выглядят овцы?
- Ну, в общем, женские особи выглядят просто, как овцы, у них нет большого выбора в этом случае.
- О? А на что похожи овцы мужского пола?
- О, они выглядят довольно похотливо. Они высовывают языки, пускают слюни, закатывают глаза и производят отвратительные звуки. Как и большинство самцов, не так ли?
Я могла чувствовать его усмешку на моем плече. Он сжал меня снова, и я легко дернула его за ухо, ближайшей части тела, до которой я могла дотянуться.
- Я не заметила, чтобы у тебя свисал язык.
- Ты не видела, потому что глаза у тебя были закрыты.
- Я также не слышала отвратительных звуков.
- Ну, мне было не до того, - согласился он. - Возможно, в следующий раз у меня получится лучше.
Мы вместе посмеялись, а потом замолкли, слушая дыхание друг друга.
- Джейми, - наконец, нежно сказала я, гладя его затылок, - я не думаю, что когда-нибудь я была более счастлива.
Он перекатился на бок, перемещая свой вес осторожно, чтобы не раздавить меня, и лег лицом ко мне.
- Я тоже, моя сассенах, - сказал он и поцеловал меня очень легко, но достаточно долго, чтобы я успела прикусить своими губами его полную нижнюю губу.
- Это не только постель, ты знаешь, - сказал он, наконец, отодвинувшись.
Его глаза мягкого синего цвета, словно теплое тропическое море, смотрели на меня.
-Нет, - сказала я, коснувшись его щеки. - Не только.
- Быть опять с тобой ... говорить с тобой ... знать, что я могу говорить открыто, не выбирая слова и не скрывая мысли ... Боже, сассенах, это чудо, - сказал он. - Господь знает, я, словно мальчишка, свихнувшийся от желания, не могу не трогать тебя руками - и всем остальным, - добавил он с усмешкой, - но я посчитал бы себя несчастным, если бы не мог открыть тебе мою душу.
- Мне было одиноко без тебя, - прошептала я. - Так одиноко.
- И мне, - сказал он. Он посмотрел вниз, прикрыв глаза длинными ресницами, и на мгновение заколебался.
- Я не скажу, что я жил монахом, - сказал он тихо. - Когда я был вынужден ... когда я чувствовал, что я должен или иначе сойду с ума ...
Я прижала пальцы к его губам, остановив его.
- Я тоже не была монашкой, - сказал я. - Фрэнк ...
Он прижал свою руку к моему рту. И мы, молча, смотрели друг на друга некоторое время, потом я ощутила, как его губы раздвигаются в улыбке под моими пальцами, и как мои губы также улыбаются под его ладонью в ответ. Я убрала свою руку.
- Это ничего не значит, - сказал он, убирая руку от моего рта.
- Нет, - согласилась я. - Это не имеет значения.
Я обвела пальцем контур его губ.
- Тогда открой мне свою душу, - сказала я. - Если у нас есть время.
Он взглянул на окно, чтобы оценить время - мы должны были встретиться в печатной лавке с Иэном в пять часов, чтобы узнать, как продвигаются поиски молодого Иэна - и осторожно скатился с меня.
- У нас есть, по крайней мер, два часа. Садись и оденься, я закажу вина и бисквитов.
Звучало заманчиво. Я, казалось, постоянно голодала с тех пор, как нашла его. Я встала и начала рыться в груде одежды, брошенной на полу, разыскивая корсет платья с глубоким вырезом.
- Я никоим образом не грущу, но мне действительно немного стыдно, - заметил Джейми, заталкивая длинные пальцы в чулок. - Или мне должно быть стыдно, по крайней мере.
- Почему?
- Ну, я здесь, как в раю, если можно так выразиться, с тобой, вином и бисквитами, в то время как Иэн топчет улицы в тревоге за своего сына.
- Ты волнуешься по поводу молодого Иэна? - спросила я, борясь со шнуровкой.
Он немного нахмурился, надевая другой чулок.
- Не так волнуюсь за него, сколько боюсь, что он может не появиться до завтра.
- Что случится завтра? - спросила я, потом вспомнила о встрече с сэром Персивалем Тернером. - О, твоя поездка на север. Она предполагалась на завтра?
Он кивнул.
- Да, встреча назначена в бухте Малин завтра, так как завтра новолуние. Будет люггер из Франции с грузом вина и батиста.
- И сэр Персиваль попросил не проводить эту встречу?
- По-видимому, так. Я не знаю, что произошло, но я уверен, что выясню. Может быть, в регион пребывает таможенный инспектор, или он получил сведения, что на побережье наблюдается какая-то деятельность, не связанная с нами.
Он пожал плечами и закончил подвязывать чулок.
Он положил руки на колени ладонью вверх и медленно согнул пальцы. Пальцы на левой руке согнулись в тесный кулак легко и компактно, образовав крепкое оружие для сражения. Пальцы его правой руки согнулись более медленно, сломанный средний палец не прилегал плотно к указательному. Четвертый палец вообще не сгибался и торчал, из-за чего мизинец загибался под странным углом.
Он поднял взгляд от своих рук и улыбнулся мне.
- Ты помнишь ночь, когда вправляла их?
- Иногда, в моих кошмарах.
Та ночь была из тех, которые помнишь, потому что невозможно забыть. Несмотря ни на что, я освободила его из тюрьмы Уэнтуорт и спасла от смертного приговора, но уже после того, как Черный Джек Рэндалл подвергнул его жестоким пыткам и оскорблениям.
Я подняла его руку и положила на свое колено. Он позволил ладони лежать там теплой и неподвижной тяжестью, и не возражал, когда я ощупывала каждый палец, мягко дергая, чтобы потянуть сухожилия, и выкручивая, чтобы определить диапазон подвижности сустава.
- Моя первая ортопедическая операция, - сказала я, криво усмехнувшись.
- Ты сделала много подобных операций с того времени? - спросил он, с любопытством глядя на меня.
- Достаточно. Я хирург. Это не значит то же самое, что и сейчас, - добавила я торопливо. - Хирурги в мое время не вытаскивают зубы и не пускают кровь. Они больше похожи на тех, которых у вас называются врачами - лекари, получившие медицинское образование, но лечащие специальными методами.
- Специальными? Ну, ты всегда была такая, - сказал, он усмехаясь. Его изуродованные пальцы скользнули в мою ладонь, а его большой палец гладил мои суставы. - И что тогда хирург делает специального?
Я нахмурилась, подыскивая правильное выражение.
- Ну, лучшее, что я могу придумать - хирург лечит людей с помощью ножа.
Его длинный рот изогнулся уголками вверх при моем заявлении.
- Хороший парадокс, но он тебе подходит сассенах.
- Подходит? - изумилась я.
Он кивнул, не отводя взгляда от моего лица. И увидев, что он пристально изучает меня, я застеснялась, подумав, как я выгляжу в его глазах, раскрасневшаяся после любовных ласк, с растрепанными в беспорядке волосами.
- Ты выглядишь прекрасно, сассенах, - сказал он, и его улыбка стала широкой, когда я попыталась пригладить свои волосы. Он перехватил мою руку и нежно поцеловал ее. - Оставь свои кудри так.
- Нет, - сказал он, держа мои ладони в ловушке своих рук и оглядывая меня. - Нет, нож, вот на что ты похожа, я сейчас вижу это. Хорошо сработанные великолепные ножны снаружи, - он провел пальцем по моим губам, вызвав у меня улыбку, - но внутри закаленная сталь и злое острое лезвие.
- Злое? - удивилась я.
- Я не имею в виду, что ты бессердечная, - уверил он меня. Его глаза пристально и заинтересованно смотрели в мое лицо. Улыбка играла на губах. - Нет, ничего подобного. Но ты можешь быть безжалостно сильной, сассенах, когда необходимо.
Я криво улыбнулась.
- Я могу, - сказала я.
- Я видел это в тебе прежде, - его голос стал мягче, а его хватка на моей руке крепче. - Но теперь, я думаю, что этого у тебя больше, чем в молодости. Наверно, тебе часто приходилось принимать жесткие решения с тех пор, да?
Я внезапно поняла, почему он так легко видел то, о чем Фрэнк вообще не подозревал.
- У тебя тоже это есть, - сказала я. - И ты нуждался в этом. Часто.
Непроизвольно мои пальцы коснулись неровного шрама, пересекающего его средний палец.
Он кивнул.
- Я задавался вопросом, - сказал он так тихо, что я едва слышала его. - Часто. Могу ли я вызвать это лезвие на службу себе и вернуть его безопасно назад в ножны? Потому что я видел множество мужчин, привыкших быть жестокими, и их сталь становилась ржавым железом. И я задавался вопросом, остался ли я владельцем своей души или стал рабом своего собственного лезвия?
- Я думал снова и снова, - продолжил он, глядя вниз на наши соединенные руки, - что вынимал мое лезвие слишком часто и провел слишком времени в борьбе, и стал непригодным для человеческого общения.
Мои губы дрогнули, желая убедить его в обратном, но я сдержалась и закусила губу. Он увидел это и кривовато улыбнулся.
- Я не думал, что когда-нибудь снова смогу смеяться в постели с женщиной, сассенах, - сказал он. - Или смогу прийти к женщине иначе чем, как скот, ослепший от желания.
Нотка горечи прозвучала в его голосе.
Я подняла его руку и поцеловала шрам на тыльной стороне ладони.
- Я не могу увидеть в тебе скота, - сказала я. Я предполагала это шуткой, но его лицо смягчилось, когда он взглянул на меня, и он ответил серьезно.
- Я знаю, сассенах. И это дает мне надежду. Потому что я ... и знаю это ... и все-таки ...
Он замолчал, запутавшись в словах и эмоциях, пристально глядя на меня.
- У тебя есть сила. Она есть у тебя, и вместе с тем у тебя есть душа. И тогда, наверное, моя душа тоже может быть спасена.
Я не имела понятия, что сказать на это и потому некоторое время молчала, только держала его руку, лаская искривленные пальцы и большие твердые суставы. Это была рука воина, даже если сейчас он не был им.
Я перевернула его руку на моем колене ладонью вверх и распрямила его пальцы. Медленно я водила пальцем по глубоким линиям и выступающим буграм, по маленькой букве "К" в основании его большого пальца, знаке, который пометил его моим.
- Я когда-то знала одну старую леди в Инвернессе, которая сказала, что линии на руке не предсказывают жизнь, а отражают ее.
- Это действительно так?
Его пальцы немного дернулись, но ладонь оставалась лежать неподвижно и не закрылась.
- Я не знаю. Она сказала, что вы рождаетесь с линиями на руке - своей жизнью - но потом линии изменяются вместе с тем, что вы делаете и каким человеком становитесь.
Я ничего не знала о хиромантии, но я видела одну глубокую линию, которая тянулась от запястья до центра ладони, разветвляясь несколько раз.
- Я думаю, эта линия называется линией жизни, - сказала я. - Видишь эти вилки? Я думаю, это означает, что ты много раз менял свою жизнь и сделал множество выборов.
Он фыркнул, но весело, а не насмешливо.
- Да? Что же можно сказать?
Он всматривался в свою ладонь, склонясь к колену.
- Я полагаю, первая вилка появилась, когда я встретил Джека Рэндалла, а вторая - когда я женился на тебе. Смотри, они близко друг к другу.
- Да, я вижу, - я медленно вела пальцем вдоль линии, заставляя его пальцы немного подергиваться от щекотки. - И возможно следующая вилка - Каллоден?
- Возможно, - Но он не желал говорить о Каллодене, его палец двинулся дальше. - Вот - когда я попал в тюрьму, вот - в Эдинбург.
- И стал печатником, - я остановилась и взглянула на него, приподняв брови. - Как оказалось, что ты стал печатником?
- Ах, это, - его рот растянулся в улыбке. - Ну, это вышло случайно.
Дело было в том, что он искал бизнес, который помог бы скрыть и облегчить его занятие контрабандой. Получив значительную прибыль от недавнего предприятия, он решил купить дело, для функционирования которого были бы необходимы фургон, упряжка лошадей и некоторая необходимость путешествовать, что могло бы помочь при транспортировке контрабандного товара.
Занятие перевозками - самое первое, что приходило в голову. Однако оно было сразу же отвергнуто, так как привлекало практически постоянное внимание таможни. Аналогично, обладание тавернами и гостиницами, хотя и предоставляло большие возможности из-за большого объема поставок, было слишком уязвимо в свих законных операциях, чтобы служить хорошим прикрытием для незаконных. Налоговые и таможенные инспекторы кишели вокруг таверны, как блохи на жирной собаке.
- Я подумал о печатном деле, когда явился в лавку, чтобы напечатать объявление, - объяснил он. - Пока я ждал, чтобы забрать свой заказ, я увидел, как прибыл грохочущий фургон, нагруженный коробками бумаги и бочонками спирта для порошковых чернил. И тут я подумал, "Боже, вот оно!" Таможенники ни за что не заинтересуются этим местом.
Только после того, как он купил лавку в переулке Карфакс, нанял Джорди работать с прессом и начал выполнять заказы на плакаты, брошюры и книги, он осознал другие возможности своего нового дела.
- Это был человек по имени Том Гейдж, - пояснил он. Он освободил свои руки из моих и заговорил нетерпеливо, жестикулируя и с энтузиазмом ероша свои волосы.
- Он делал маленькие заказы на то, другое - вполне невинный материал - но часто, и всегда оставался поговорить со мной и Джорди, хотя он видел, что я мало смыслю в печатном деле.
Он улыбнулся криво.
- Я не знаю ничего о печати, сассенах, но я знаю мужчин.
Было очевидно, что Гейдж вызнавал о взглядах и симпатиях Александера Малкольма. Услышав слабый горский выговор Джейми, он провоцировал его, упоминая тех или других знакомых, которых их якобитские симпатия после восстания привели к неприятностям, умело направляя беседу, загоняя свою добычу в угол. Пока, наконец, его немало позабавленная добыча прямо не заявила, чтобы он приносил свою работу, королевская полиция ничего не узнает об этом.
- И он доверился тебе.
Это был не вопрос, единственным человеком, который доверился Джейми Фрейзеру по ошибке, был Чарльз Стюарт, и в этом случае ошибался Джейми.
- Да, доверился.
И таким образом возникло сотрудничество, которое начавшись, как чисто деловое соглашение, со временем переросло в дружбу. Джейми печатал все материалы, написанные группой радикальных политических деятелей, возглавляемых Гейджем, от публичных статей до анонимных листовок и брошюр, содержащих материал, достаточный, чтобы заключить авторов в тюрьму или повесить их.
- Как-то Том предложил мне самому написать статью. Я рассмеялся и ответил, что с моей искалеченной рукой к тому времени, когда я напишу что-нибудь, мы умрем от старости, а не от того, что нас повесят.
- Я стоял возле пресса во время разговора, работая левой рукой, сам не осознавая этого. Он уставился на меня и рассмеялся. Он показывал на поддон и на мою руку и хохотал, пока не уселся на пол.
Джейми вытянул руки, сгибая и разгибая пальцы, внимательно изучая их. Он согнул одну ладонь в кулак и поднес его к лицу, мускулы под его рубашкой пошли буграми.
- Я достаточно здоров, - сказал он. - И при удаче, буду здоров еще много лет, но не всегда, сассенах. Я дрался мечом и дирком много раз, но для каждого воина настает день, когда сила покидает его.
Он покачал головой и протянул руку к пальто, лежащему на полу.
- Я храню это с того разговора с Томом Гейджем, как напоминание, - сказал он.
Он взял мою руку и положил в ладонь предметы, которые он достал из кармана пальто. Они были холодные и твердые, маленькие тяжелые прямоугольники из свинца. Мне не нужно было смотреть на выгравированные на них буквы, чтобы узнать их.
- Q.E.D.(4), - сказала я.
- Англичане забрали мой меч и мой дирк, - сказал он тихо, трогая пальцем пластинки в моей ладони. - Но Том Гейдж дал мне в руки другое оружие, и я не опущу его.
Мы шли, взявшись под руки, вниз по Королевской миле, наполненные теплом, порожденным несколькими тарелками хорошо поперченного устричного рагу и бутылкой вина, которую мы выпили в перерывах нашей "частной беседы".
Город сиял вокруг нас, словно разделял наше счастье. Эдинбург покрывал легкий туман, который в любой момент мог сгуститься и пролиться дождем, но пока свет заходящего солнца окрашивал облака в золотые, розовые и красные тона и блестел на влажных булыжниках мостовой. Серые камни зданий отражали этот свет, и он окрашивал мои щеки и сиял в глазах Джейми, когда он смотрел на меня.
Двигаясь вниз по улице в состоянии расслабленного погружения в себя, я только через несколько минут заметила, что происходит что-то неладное. Мужчина, нетерпеливый от того, что его задерживало наше медленное продвижение, быстро обошел нас и резко остановился передо мной, от чего я поскользнулась на мокрых камнях, и башмак слетел с моей ноги.
Он закинул голову и посмотрел вверх, потом быстро пошел по улице, не срываясь на бег, но так быстро, как мог.
- Что с ним такое? - спросила я, наклоняясь, чтобы надеть башмак. Внезапно я заметила, что многие люди вокруг нас останавливались, чтобы, взглянув вверх, заторопиться вниз по улице.
- Как ты думаешь, что ...? - начала я, но когда я повернулась к Джейми, он тоже пристально смотрел вверх. Я тоже посмотрела и заметила, что красный отсвет на небе был более интенсивным, чем при закате и, казалось, мерцал странным образом, нехарактерным для захода солнца.
- Пожар, - сказал он. - Боже, я думаю, это в переулке Лейт.
Одновременно, кто-то закричал "Пожар!", и как если бы этот официальный диагноз дал им, наконец, разрешение бежать, спешно идущие фигуры помчались вниз, словно стая леммингов, стремящихся броситься в костер.
Несколько человек пробежало мимо нас вверх, также крича "Пожар!", по-видимому, направляясь в пожарную охрану.
Джейми был уже в движении, таща меня за собой, и я неловко хромала за ним в одном башмаке. Вместо того, чтобы остановиться, я сбросила с ноги другой башмак, и следовала за ним, скользя по влажному булыжнику и ушибая пальцы о холодные мокрые камни.
Пожар был не в переулке Лейт, но по соседству, в переулке Карфакс. Вход в него был забит взволнованными зеваками, которые пихались и вытягивали шеи, чтобы лучше видеть, обмениваясь несвязными вопросами. Когда мы ворвались в переулок, запах дыма, горячий и влажный в прохладном вечернем воздухе, ударил мне в нос, а волна потрескивающего жара опалила мое лицо.
Джейми, не колеблясь, врезался в толпу, пролагая путь своей силой. Я держалась к нему очень близко, чтобы толпа не могла сомкнуться передо мной, и пробиралась, не видя ничего, кроме широкой спины Джейми.
Когда мы выскочили из толпы, я все увидела. Плотный клубы серого дыма вырывались из нижних окон печатной лавке, и я могла слышать шипение и треск, словно огонь разговаривал сам с собой.
- Мой пресс! - с болью вскрикнул Джейми и, бросившись вперед, пинком открыл дверь. Облако дыма, вырвавшееся из дверного проема, набросилось на него, словно голодный зверь. Я мельком увидела, что он поколебался мгновение, потом упал на колени и вполз внутрь.
Ободренные его примером, несколько мужчин из толпы бросились к лавке и также исчезли в дымном нутре лавки. Жаркий ветер от горящей лавки прижал юбку к моим ногам, и я подумала, как мужчины выдержат жар внутри нее.
Новая вспышка выкриков известила, что прибыла городская охрана, вооруженная ведрами. Очевидно привычные к пожарам, они сбросили свои красные куртки и набросились на огонь, разбив стекла в окнах и энергично выливая внутрь воду из ведер. Тем временем, толпа увеличилась, к ней прибавились семьи с верхних этажей соседних зданий, которые, стуча ногами по лестницам, торопливо спускались вниз, приведя с собой орды возбужденных детей.
Я не была уверена, что усилия бригады, как бы ни были ее члены отважны, приведут к большому эффекту. Я взволновано ходила взад и вперед по тротуару, пытаясь увидеть какое-либо движение внутри, когда мужчина, стоящий первым в цепочке, закричал и отпрыгнул назад, как раз вовремя, чтобы избежать поддона, который вылетел из сломанного окна и грохнулся на булыжники, рассыпав повсюду свинцовые брусочки.
Два или три постреленка выскочили из толпы, чтобы подобрать их, но были отшлепаны и отогнаны возмущенными соседями. Одна толстая женщина в керче(5) и переднике бросилась вперед и, рискуя своей жизнью и членами, взяла тяжелый печатный поддон под свою охрану, оттащив его к бордюру и усевшись на него, как курица на гнездо.
Прежде чем, ее товарищи смогли собрать разбросанные печатные слитки, они были вынуждены отступить под градом предметов, вылетающих из обоих окон: поддоны, валики, штемпельные пластинки, бутылки с чернилами, которые разбивались на тротуаре, оставляя на нем паукообразные пятна, сливающиеся с водой, разлитой борцами с огнем.
Поощренный сквозняком от открытых дверей и окон, голос огня вырос от шепота до самодовольного рева. Не имея возможности из-за непрерывно вылетающих из окон предметов, заливать воду внутрь, начальник городской охраны что-то крикнул своим товарищам и, прижав к носу мокрый носовой платок, наклонился и нырнул внутрь здания, сопровождаемый полудюжиной своих коллег.
Цепочка быстро перестроилась, полные ведра передавались из рук в руки, от ближайшей колонки за углом и верх на крыльцо. Пустые ведра с грохотом скатывались по ступенькам, где их подхватывали возбужденные мальчишки, который мчались назад к насосу, чтобы наполнить их снова. Эдинбург - каменный город, но дома в нем теснились слишком близко друг к другу, и с учетом того, что все они были оборудованы очагами и каминами, пожары были довольно частым событием.
Новый взрыв оживления позади меня означал прибытие пожарной машины, влекомой группой мужчин, так как лошади не могли развернуться в узком переулке. Толпа расступилась перед ней, как волны Красного моря, позволив повозке проехать.
Машина была чудом механики из меди и пылала, как раскаленный уголь в отраженном свете огня. Жара становилась все более интенсивной, я могла чувствовать, как мои легкие высыхали с каждым глотком горячего воздуха, и я боялась за Джейми. Как долго он мог дышать в этом адском тумане из дыма и жара, не говоря уже о непосредственной опасности от огня?
- Иисус, Мария и Иосиф!
Иэн, пробившийся сквозь толпу, несмотря на свою деревянную ногу, внезапно появился возле моего локтя. Он схватился за мою руку, чтобы сохранить равновесие, так как еще один поток предметов из окна, заставил людей податься назад.
- Где Джейми? - крикнул он мне в ухо.