Глава 7. НЕПРЕДНАМЕРЕННЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ НЕОБДУМАННЫХ ДЕЙСТВИЙ
Джейми продирался сквозь кусты, не обращая внимания на цепляющиеся колючки и хлещущие ветви. Все, что попадалось на его пути, могло убраться с дороги или быть растоптанным.
Он лишь на мгновение остановился, когда подошел к двум привязанным лошадям. Он отвязал их обеих и, хлопнув кобылу по крупу, заставил ее убежать. Даже если никто не уведет эту лошадь до того, как ополченцы отпустят Джона Грея, Джейми не собирался облегчать ему возвращение в Филадельфию. Что ни произойдет в городе, будет гораздо проще без осложнений, связанных с присутствием его светлости.
И что же произойдет, подумал он, ударяя пятками бока лошади и поворачивая ее голову к дороге. Он с некоторым удивлением заметил, что его руки трясутся, и сильно сжал повод, чтобы остановить дрожь.
Суставы его правой руки пульсировали, и в месте, где отсутствовал палец, возникла острая боль, заставив его зашипеть сквозь зубы.
«Какого черта, ты сказал мне это, идиот? - пробормотал он себе под нос, подгоняя лошадь галопом. – Что, ты думал, я сделаю?»
И он, черт побери, сделал то, что сделал. Джон не сопротивлялся, не отбивался. «Давай, убей меня», - заявил этот ублюдок. Новый всплеск ярости скрутил руки Джейми, когда он слишком хорошо представил, как это сделает. Убил бы, если бы не появились этот мерзавец Вудбайн и его ополчение?
Нет. Нет, он не стал бы. Даже если на мгновение ему захотелось вернуться и придушить Грея, сквозь туман ярости начинал пробиваться здравый смысл, и он стал давать ответы на собственные вопросы. Почему Грей рассказал ему? Это очевидно … Вот почему он ударил его, не раздумывая, и почему даже сейчас его трясло. Потому что Грей сказал ему правду.
«Мы оба трахали тебя». Он дышал тяжело и глубоко, от чего у него закружилась голова, но зато его перестало трясти.
- Все в прядке, a bhalaich[1], - сказал он, все еще тяжело дыша, но уже медленнее. – Все хорошо.
На мгновение ему показалось, что его вырвет, но он справился и основательнее уселся в седле.
Он все еще мог чувствовать то больное место, которое Джек Рэндалл оставил в его душе. Он думал, что оно хорошо зарубцевалось, что теперь он в безопасности, но нет, чертов Джон Грей разбередил его четырьмя словами: «Мы оба трахали тебя». И он не мог винить его за это, по крайней мере, не должен был. Его рассудок упрямо сопротивлялся ярости, хотя он слишком хорошо знал, насколько слабым оружием был рассудок против этого призрака. Грей не мог знать, что сделали с ним эти слова.
Разум, однако, продолжал свое. Это разум напомнил ему о втором ударе. Первый удар был чистым рефлексом, второй – нет. Мысль о нем рождала гнев и боль, но другого сорта.
«Я познал твою жену в библейском смысле».
- Ты, ублюдок, - прошептал он, сжав повод с такой силой, что испуганная лошадь дернула головой. – Зачем? Зачем ты сказал мне это, ублюдок?
И ответ на второй вопрос пришел, запоздало, но также ясно, как и первый. Потому что она рассказала бы ему в ту же минуту, как только у нее появится шанс. И он знал это. И подумал, что если я сорвусь, услышав это, то лучше на нем.
Да, она бы рассказала ему. Он сглотнул. И она ему расскажет. Что он должен сказать или сделать, когда она расскажет?
Он снова дрожал и невольно замедлился; лошадь почти шла, покачивая головой, словно нюхала воздух.
Это не ее вина. Я знаю это. Не ее вина. Они считали его мертвым. Он знал, как выглядит бездна; он жил в ней долгое время. И он понимал, к чему может привести отчаяние и крепкая выпивка. Но видение … или его отсутствие … Как это случилось. Где? Знать, как это произошло – плохо, но узнать это от нее – непереносимо.
Лошадь остановилась, поводья повисли. Джейми сидел посреди дороги, закрыв глаза, дыша и стараясь не воображать, пытаясь молиться.
Разум имеет пределы; молитва – нет. Разуму потребовалось некоторое время, чтобы унять свое злое любопытство, свою жажду знания. Через некоторое время он почувствовал, что может продолжать и снова собрал поводья. Все это могло подождать. Но ему нужно увидеть Клэр, прежде чем он сделает что-то еще. Прямо сейчас он понятия не имел, что он скажет или сделает, когда увидит ее, но ему нужно увидеть ее с той же потребностью, которую испытывает человек, выброшенный в море без еды и воды на несколько недель.
* * *
Кровь в ушах Джона Грея стучала так сильно, что он почти не слышал дискуссию своих захватчиков, которые, приняв элементарные меры предосторожности, обыскали его и связали руки впереди, а потом собрались кучкой в нескольких ярдах от него и шипели друг на друга, словно гуси на птичьем дворе.
Его это не волновало. Он не мог видеть левым глазам и был вполне уверен, что его печень порвана, но его это тоже не волновало. Он сказал Джейми Фрейзеру правду – проклятую правду – и ощутил целую гамму чувств, которая сопровождает победу в бою: глубокое облегчение от того, что ты жив, головокружительный всплеск эмоций, который несет тебя на волне, похожей на опьянение, а затем спадает и оставляет тебя шатающимся на берегу с пустой головой … и абсолютной неспособностью мыслить разумно.
Эмоции повлияли на его колени, который подогнулись. Он уселся на листья и закрыл здоровый глаз.
После короткого отрезка времени, когда он не осознавал ничего, кроме постепенно замедляющихся ударов своего сердца, шум в ушах начал уменьшаться, и он обнаружил, что его окликают.
- Лорд Грей! - повторил голос громче и довольно близко, так что он почувствовал теплое дыхание на своем лице.
- Я не лорд Грей, - сказал он раздраженно, открыв свой глаз. - Я говорил вам.
- Вы сказали, что вы Лорд Джон Грей, - сказал его собеседник, хмурясь сквозь завесу засаленных волос. Это был здоровый мужик в грязной охотничьей рубахе, который первый обнаружил их с Фрейзером.
- Да. Если вам так необходимо поговорить со мной, обращайтесь ко мне, используя «милорд» или «сэр». Что вы хотели?
Мужчина отступил, выглядя возмущенным.
- Ладно … сэр, во-первых, мы хотим знать, генерал-майор Чарльз Грей – ваш старший брат?
- Нет.
- Нет? - косматые брови мужчины сошлись. - Вы знаете генерал майора Чарльза Грея? Он ваш родственник?
- Да. Он … - Грей пытался вспомнить степень их родства, но сдался и махнул рукой. - Какой-то кузен.
Среди уставившихся на него лиц возникло довольное ворчание. Мужчина по имени Вудбайн присел рядом с ним, держа в руках сложенные листы бумаги.
- Лорд Джон, - начал он более или менее вежливо, - вы сказали, что в настоящее время не имеете активной комиссии в армии Его величества?
- Правильно, - Грей подавил неожиданный позыв зевнуть. Возбуждение в его крови теперь улеглось, и ему захотелось лечь.
- Тогда будьте добры, объяснитесь относительно этих документов, милорд. Мы нашли их в кармане ваших брюк, - он развернул листы и сунул под нос Грею.
Джон уставился на них здоровым глазом. Сверху лежала записка от генерала Клинтона: короткая просьба к Грею явиться к генералу, как только у него появится возможность. Да, он видел ее, хотя едва взглянул на написанное, прежде чем катаклизм, в лице явившегося из мертвых Джейми Фрейзера, отвлек его. Несмотря на произошедшее потом, он не мог не улыбнуться. Живой. Чертов мужчина живой!
Тем временем Вудбайн убрал записку и открыл следующую бумагу, документ, приложенный к записке Клинтона. Это был маленький лист бумаги с красной восковой печатью и мгновенно узнаваемый. Это был офицерский ордер, доказательство его комиссии, который он должен был всегда носить с собой. Грей неверующе моргнул, тонкий почерк клерка расплывался в его глазах. Но внизу под королевской печатью была другая запись, выполненная крупным хорошо узнаваемым почерком.
- Хэл! – воскликнул он. – Ты ублюдок!
* * *
- Я же говорил, что он военный, - сказал невысокий мужчина в треснувших очках, глядя на Грея из-под края своей вязаной шапки с надписью «Убить!» с жадностью, которую Грей нашел весьма неприятной. - Не просто солдат, он шпион! Да мы могли бы повесить его прямо сейчас!
Заметный всплеск энтузиазма по поводу этого предложения с некоторым трудом был подавлен капралом Вудбайном, который встал и закричал громче, чем сторонники немедленной казни, пока те не отступили с недовольным бормотанием. Грей сидел с колотящимся сердцем, сжимая поручение, скомканное в связанных руках.
Они, черт возьми, могли его повесить. Именно так поступил Хау с капитаном континентальной армии по имени Хейл не далее как два года назад, когда тот, переодетый в гражданское, был пойман за сбором разведданных, и мятежники были бы только рады, иметь шанс отомстить. Уильям присутствовал как при аресте Хейла, так и при его казни и кратко изложил Грею суть дела, шокирующего своей жестокостью.
Уильям. Иисус, Уильям! Захваченный возникшей ситуацией, Грей едва успел подумать о сыне. Он и Фрейзер вылезли на крышу и спустились по водосточной трубе, оставив Уильяма, шатающегося в шоке от открытия, одного в коридоре.
Нет, не одного. Клэр была там, и мысль о ней немного успокоила его. Она сможет поговорить с Вилли, успокоить его, объяснить … ну, возможно не объяснить и не успокоить … но, по крайней мере, если Грея сейчас повесят, Уильям не останется совсем один.
- Мы заберем его в лагерь, - упрямо говорил Вудбайн уже не в первый раз. - Какая польза от того, чтобы повесить его здесь?
- Меньше одним красномундирником? Для меня кажется хорошей пользой! - ответил здоровенный головорез в охотничьей рубашке.
- Эй, Гершон, я не говорю, что мы не должны его повесить. Я сказал, не здесь и не сейчас, - Вудбайн, держа мушкет обеими руками, медленно обвел взглядом круг людей, пронзая каждого взглядом. - Не здесь, не сейчас, - повторил он. Грей, восхищаясь силой характера Вудбайна, едва удержался от того, чтобы кивнуть в знак согласия.
- Мы возьмем его в лагерь. Вы все слышали, что он сказал: генерал-майор Чарльз Грей – его родственник. Может быть, полковник Смит захочет повесить его в лагере или даже, может быть, он захочет отправить его к генералу Уэйну. Помните Паоли!
- Помните Паоли! - раздались крики, и Грей потер рукавом опухший глаз – из него текли слёзы, раздражая лицо. Паоли? Что, чёрт возьми, такое Паоли? И какое это имело отношение к тому, когда и как его следует повесить? Он решил не спрашивать сейчас и, когда его подняли на ноги, безропотно пошел с ними.