Глава 8. «HOMO EST OBLIGAMUS AEROBE (ЧЕЛОВЕК – АЭРОБНЫЙ ОРГАНИЗМ^[1])» HIPPOCRATES

     Лицо герцога было угрожающе красным, когда Номер 39 церемонно открыл дверцу седана, и не от жары, подумала я.

     - Вы хотите увидеть брата, не так ли? - спросила я, прежде чем, он смог восстановить дыхание, чтобы высказать свое негодование. Я указала на дом. - Это его дом.

     Тот факт, что в настоящее время Джона там не было, пока не имел значения.

     Он бросил на меня пристальный взгляд, но все еще дышал с трудом и, благоразумно решив поберечь дыхание, раздраженно отмахнулся от руки Номера 40, пока с трудом выбирался из портшеза. Он заплатил носильщикам – довольно удачно, так как у меня денег больше не было – и, дыша с присвистом, поклонился и предложил мне руку. Я взяла ее, не желая, чтобы он свалился в палисаднике. Герман, который легко поспевал за портшезом, последовал за нами на тактичном расстоянии.

     Миссис Фигг стояла в дверном проеме, с интересом наблюдая за нашим приближением. Сломанная дверь, снятая с петель, теперь лежала на двух козлах рядом с кустом камелии, по-видимому, ожидая чьего-то профессионального внимания.

     - Разрешите представить вам миссис Мортимер Фигг, ваша светлость? - вежливо сказала я, кивнув головой в ее сторону. - Миссис Фигг – кухарка и экономка его светлости. Миссис Фигг, это его светлость герцог Пардлоу. Брат лорда Джона. - Я видела, как губы ее шевельнулись, произнося «Дерьмо на хлебе», но к счастью без звука. Она проворно, несмотря на свою массу, спустилась со ступенек и взяла Хэла за другую руку, поскольку он снова начал синеть.

     - Сожмите губы и выдыхайте, - приказала я. - Давайте! - Он произвел ужасный захлебывающийся звук, но послушался, хотя и злобно гримасничал в мою сторону.

     - Что, во имя святого духа, вы с ним сделали? - с обвинением спросила меня миссис Фигг. - Дышит так, словно собрался умереть.

     - Спасла его жизнь, для начала, - рявкнула я. - Вверх, ваша светлость! - и мы вдвоем потащили его по ступенькам. - А потом я спасла его от камней и избиения толпой … с неоценимой помощью Германа, - добавила я, оглянувшись на мальчика, который широко ухмыльнулся. И еще я похитила его, но решила, что вдаваться в подробности не стоит.

     - И, думаю, что собираюсь спасти его жизнь снова, - сказала я, остановившись перед порогом, чтобы отдышаться. – У нас есть спальня, куда мы можем положить его? Может быть, спальня Уильяма?

     - Вилли … - начал герцог, но закашлялся, став безобразного пурпурного цвета.

     - Ох, я забыла, - сказала я. - Конечно, Уильям – ваш племянник, не так ли? Его сейчас здесь нет. - Я с намеком посмотрела на миссис Фигг, которая фыркнула, но ничего не сказала. - Выдыхайте, ваша светлость.

     Внутри уже началась уборка. Осколки люстры были сметены в аккуратную кучку вблизи двери, и Дженни Мюррей сидела рядом на оттоманке, выбирая неразбитые стеклянные висюльки и складывая их в миску. Она приподняла бровь, взглянув на меня, но поднялась и отложила миску в сторону.

     - Что-нибудь нужно, Клэр? - спросила она.

     - Кипяток, - ответила я, слегка покряхтывая, пока мы усаживали Пардлоу в кресло. Герцог, как и Джон, был стройный и тонкокостный, но, тем не менее, довольно тяжелый мужчина. - Миссис Фигг? Несколько чашек, и Дженни, мой медицинский сундучок. Не сбивайтесь с ритма, ваша светлость. Выдыхайте … два, три, четыре … не хватайте воздух. Тяните его медленно. Этого хватит, уверяю вас. – Лицо Хэла кривилось и блестело от пота, и хотя он все еще контролировал себя, я могла видеть признаки паники в линиях вокруг его глаз, когда его дыхательные пути закрывались.

     Я подавила собственную панику; она не пошла бы на пользу никому из нас. Он мог умереть. У него был сильный астматический приступ, и даже с доступом к инъекциям адреналина и с оснащением крупной больницы люди умирали при таких обстоятельствах или от сердечного приступа, вызванного стрессом и нехваткой кислорода, или от простого удушья.

     Его руки были сжаты на коленях, молескиновые бриджи смяты и темны от пота, а от напряжения на шее выступили жилы. С некоторым трудом я высвободила одну из его рук и крепко сжала в своей; мне нужно было отвлечь мужчину от паники, затмевающей его разум, если он хотел иметь хоть какой-то шанс выжить.

     - Посмотрите на меня, - сказала я, наклоняясь и глядя ему прямо в глаза. - Все будет хорошо. Вы меня слышите? Кивните, если слышите.

     Он сумел коротко кивнуть. Он выдыхал, но слишком быстро; струйка воздуха коснулась моей щеки. Я сжала его руку.

     - Медленнее, - сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее. - Дышите со мной. Давайте. Сожмите губы ... выдыхайте ... - Я отстукивала на его колене свободной рукой обычный счет до четырех, так медленно, как только могла. У него кончился воздух между двумя и тремя, но он продолжал держать губы сжатыми, напрягаясь.

     - Держитесь! - резко прикрикнула я, когда его рот открылся, хватая воздух. - Пусть воздух входит сам; один ... два ... дуйте! - Я услышала, как Дженни торопливо спускается по лестнице с моей аптечкой. Миссис Фигг со скоростью ветра унеслась в сторону кухни, где она держала кипящую воду. Да, вот она, три чашки в одной руке, банка с горячей водой, завернутая в полотенце и прижатая к груди, в другой.

      - ... три ... четыре … Хвойник, Дженни … один... два... выдыхайте, два ... три ... четыре … По полной горсти в каждую чашку … два, да, вот и все ... дуйте ... - все еще удерживая его взгляд, заставляя его дышать. Если он собьется с ритма, то потеряет то немногое давление воздуха, которое держало дыхательные пути открытыми. Они схлопнутся, и тогда … я отбросила эту мысль, сжав его руку так сильно, как только могла, и давала отдельные указания между скандированием ритма. Хвойник, он же эфедра ... что, черт побери, еще у меня есть?

     Не так уж много. Корень Боумена, дурман – слишком ядовитый и недостаточно быстрый.

     - Нард, Дженни, - резко сказала я. - Корень, измельчи его. - Я указала на вторую чашку, затем на третью. - ... два ... три ... четыре ... - Большая горсть измельченного хвойника была помещена в каждую чашку и уже настаивалась. Хорошо бы дать ему первую порцию, как только она достаточно остынет, но требуется добрых полчаса настаивания, чтобы получить действительно эффективную концентрацию. - Еще чашек, пожалуйста, миссис Фигг … один ... два ... Хорошо ...

     Его рука была скользкой от пота, но он сжимал мою руку с такой силой, что я чувствовала, как хрустят ее кости. Я немного повернула руку, чтобы ослабить хватку; он увидел это и немного ослабил давление. Я наклонилась, взяв его руку в обе свои, воспользовавшись возможностью пощупать его пульс.

     - Вы не умираете, - сказала я спокойно, но так уверена, как могла. - Я не позволю вам. - В по-зимнему холодных голубых глазах мелькнуло что-то, слабо напоминающее улыбку, но у него не хватало дыхания, чтобы заговорить. Его губы все еще были синими, а лицо белым, как бумага, несмотря на жар.

     Первая чашка горячего чая из хвойника помогла быстро. Хвойник содержит адреналин и был единственным хорошим средством от приступа астмы, имеющимся в моем распоряжении. Однако он был недостаточно эффективным после десятиминутного настаивания, но даже это временное облегчение ободрило его. Его рука повернулась, пальцы сомкнулись с моими в легком пожатии.

     Воин. Я сразу же узнаю воина, как только увижу. Я улыбнулась.

     - Приготовь еще несколько чашек, Дженни. - Если он будет пить их медленно – а он мог лишь делать мелкие глоточки между вздохами – и постоянно, мы будем иметь достаточное количество стимулятора в его крови после шестой чашки с хорошо настоявшимся отваром. - И миссис Фигг, пожалуйста, прокипятите три полных горсти хвойника и полгорсти нарда в пинте кофе в течение четверти часа, затем позвольте напитку настояться. - Если он не собирался умирать, я хотела иметь под рукой концентрированную настойку эфедры. Это, очевидно, был не первый его приступ, и когда-нибудь будет еще один. И, вполне возможно, скоро.

     Где-то в глубине моего сознания прокручивались возможные варианты диагностики, и теперь, когда я была почти уверена, что он выживет, я могла обдумать их сознательно.

     Пот струился по его тонкому лицу. Первым делом я сняла с него кафтан, жилет и кожаный сток. Его рубашка прилипла к груди, его бриджи были темными и мокрыми в паху. Впрочем, неудивительно, учитывая жаркий день, его напряжение и горячий чай. Синеватый оттенок губ уменьшился, и не было никаких признаков отека на лице или руках ... никаких вздувшихся сосудов на шее, несмотря на его усилия. Я могла легко слышать потрескивающие хрипы в его легких без стетоскопа, но у него не было увеличения грудной клетки. Его туловище было таким же подтянутым, как у Джона, лишь немного худее в области груди. Тогда, вероятно, это не хроническое обструктивное заболевание легких ... и не думаю, что у него застойная сердечная недостаточность. Когда я его встретила, цвет его лица был хорошим, а пульс теперь бился под моими пальцами очень ровно, быстро, но без аритмии ... Я заметила Германа, стоящего у моего локтя и с интересом разглядывающего герцога, который теперь достаточно пришел в себя, чтобы приподнять бровь в сторону мальчика, хотя все еще не мог говорить.

     - Мм-м? - произнесла я вопросительно и продолжила автоматически считать вдохи и выдохи.

     - Я только подумал, Grand-mère^[2], что его, - Герман кивнул на Пардлоу, - могут потерять. Может быть, мне отнести кому-нибудь записку, чтобы они не отправили за ним солдат? Носильщики, ведь расскажут.

     - Ох.

     Это была правильная мысль. Конечно же, генерал Клинтон точно знал, что в последний раз герцога видели в моей компании. Я понятия не имела, с кем Пардлоу путешествовал и командовал ли он своим полком. Если так, то его люди сейчас уже разыскивают его. Командир не может покинуть свое место службы, чтобы этого не заметили.

     И Герман, наблюдательный мальчик, был прав насчет носильщиков. Их номера означали, что они были зарегистрированы в центральном агентстве носильщиков Филадельфии. Потребуется совсем немного времени для генеральских адъютантов, чтобы найти номер 39 и номер 40, и узнать, куда они доставили герцога.

     Дженни, которая занималась чашками с настоем, выступила вперед и присела перед Пардлоу, кивнув мне, что проконтролирует его дыхание, пока я разговариваю с Германом.

     - Он сказал носильщикам доставить меня в «Королевский герб», - сказала я Герману, выведя его на крыльце, чтобы поговорить наедине. - И я встретила его в штабе генерала Клинтона на …

     - Я знаю, где он находится, Grand-mère.

     - Полагаю, что знаешь. У тебя что-то на уме?

     - Ну, я подумал … - он взглянул на дом, затем на меня, сузив глаза в раздумье. - Как долго вы намереваетесь держать его узником, Grand-mère?

     Итак, мои намерения не избежали внимания Германа. Я не была удивлена: без сомнения, он узнал обо всех событиях дня от миссис Фигг и, зная о Джейми, сделал еще больше выводов. Я подумала, видел ли он Уильяма. Если да, он, похоже, понял все. Если нет, то нет никакой нужды рассказывать об этом без необходимости.

     - Пока не вернется твой дедушка, - сказала я. - Или, возможно, лорд Джон, - добавила я, подумав. Я всем своим существом надеялась, что Джейми вернется скоро. Но, возможно, он сочтет необходимым остаться за городом и отправит Джона с известием. - В ту минуту, когда я отпущу герцога, он перевернет город вверх дном в поисках своего брата. Предполагая, что он не упадет замертво в процессе. - Последнее, что я хотела – это затеять облаву, в которую мог попасть Джейми.

     Герман задумчиво почесал подбородок, довольно странный жест для ребенка, у которого не росла борода. Прямо, как его отец, улыбнулась я.

     - Это не долго, - сказал он. - Grand-père^[3] вернется очень скоро. Он так рвался к вам прошлой ночью. - Он ухмыльнулся мне, затем взглянул сквозь открытую дверь, поджав губы.

     - Что касается его, вы не можете скрыть, где он находится, - сказал он. - Но если вы пошлете записку генералу и, может быть, еще одну в «Королевский герб» о том, что его светлость остановился у лорда Джона, они не станут искать его сразу. И даже если кто-то придет сюда позже и спросит, вы можете дать ему немного выпивки и сказать, что он ушел. Или, может быть, запереть его в клозете? И заткнуть рот кляпом, если к тому времени он обретет голос, - добавил он. Герман был очень логичным, основательным человеком; он унаследовал это от Марсали.

     - Прекрасная мысль, - сказала я, воздержавшись от комментариев относительно способа содержания Пардлоу в изоляции. - Давай, так и сделаем.

     Остановившись, чтобы быстро оглядеть Пардлоу, которому стало лучше, но который все еще дышал со свистом, я взбежала по лестнице и открыла письменный стол Джона. Быстро развела чернила и написала записки. На мгновение помешкала перед подписью, но заметила печатку Джона на трюмо – он не успел надеть ее утром.

     Эта мысль слегка уколола меня. Ошеломленная от радости, что Джейми жив, а затем в шоке от появления Уильяма, от взятия Джона в заложники и неистового ухода Уильяма – боже мой, где сейчас Уильям? – я отодвинула Джона на задворки своего сознания.

     Но, говорила я себе, он в полной безопасности. Джейми не позволит причинить ему вред, и как только он вернется в Филадельфию … Бой каретных часов на каминной полке прервал меня, и я взглянула на них: четыре часа.

     «Время летит, когда тебе весело», - пробормотала я и, нацарапав некоторое подобие подписи Джона, зажгла свечу от углей в очаге, капнула воском на сложенные записки и проштамповала их улыбающимся полумесяцем. Может быть, Джон вернется еще до того, как записки будут доставлены. И Джейми, несомненно, будет со мной, как только темнота сделает это безопасным.