Глава 10. СОШЕСТВИЕ СВЯТОГО ДУХА НА НЕРАДИВОГО УЧЕНИКА

     Место Дэна Моргана было неподалеку: ветхая хижина в небольшой вязовой роще в конце короткой грунтовой дороге. Рядом с хижиной щипал траву прихрамывающий серый мерин, его сбруя лежала на крыльце.

     Джейми нырнул под притолоку вслед за Дэном и оказался в темной, обшарпанной комнате, где пахло вареной капустой, грязью и резким запахом мочи. В единственном окне ставни были открыты для проветривания, и входящий солнечный свет рисовал контур длинного черепа крупного мужчины, сидевшего за столом. Мужчина поднял голову, когда открылась дверь.

     - Полковник Морган, - произнес он негромким голосом с протяжным вирджинским акцентом. - Вы принесли мне хорошие вести?

     - Точно так, принес, генерал, - ответил старый Дэн и подтолкнул Джейми к столу. - Я нашел этого мужика на дороге и пригласил сюда. Это полковник Фрейзер, о котором я вам уже говорил. Только что вернулся из Шотландии, и именно тот человек, кто возьмет на себя командование войсками Тейлора. - Здоровяк поднялся из-за стола и протянул руку, улыбаясь, хотя и с крепко сжатыми губами. Он был такого же роста, как и сам Джейми, и Джейми обнаружил, что смотрит прямо в острые серо-голубые глаза, которые оценили его за мгновение, необходимое для рукопожатия.

     - Джордж Вашингтон, - сказал мужчина. - Ваш слуга, сэр.

     - Джеймс Фрейзер, - сказал несколько ошеломленный Джейми. - Ваш … покорный слуга, сэр.

     - Присаживайтесь, полковник Фрейзер, - большой вирджинец указал на грубую скамью возле стола. - Моя лошадь захромала, и слуга отправился найти другую. Понятия не имею, когда найдет, поскольку с моей фигурой нужно довольно крепкое животное. - Он смерил Джейми взглядом сверху донизу с заметным одобрением. Они были одного роста. - Полагаю, у вас нет подходящей лошади с собой?

     - Есть, - было очевидно, что Вашингтон ожидал такого ответа, и Джейми подыграл ему. - Окажите мне честь и примите мою лошадь, генерал.

     Старый Дэн издал недовольный звук и переступил, явно собираясь возразить, но Джейми коротко покачал головой. До Филадельфии недалеко, он сможет дойти пешком.

     Вашингтон обрадовался и поблагодарил его, сказав, что лошадь будет возвращена ему, как только для него найдут подходящего коня.

     - Совершенно необходимо, чтобы в настоящее время я был мобильным, полковник, - заметил Вашингтон. - Вы знаете, не так ли, что Клинтон уходит из Филадельфии?

     Шок пронзил Джейми, как раскаленный пенни масло.

     - Он … Нет, сэр, я не знал.

     - Я как раз собирался это рассказать, - раздраженно сказал Дэн. - Никто не дает мне вставить хоть слово.

     - Ну, теперь у вас есть возможности вставить его, - сказал Вашингтон. - Вы можете вставить еще одно, если будете говорить достаточно быстро до того, как появится Ли. Садитесь, джентльмены, если хотите. Думаю … ах, вот и они. - Звуки со двора указывали на прибытие нескольких всадников, и через несколько минут хижина была заполнена континентальными офицерами.

     Это была помятая и потрепанная толпа, в основном, одетая в разрозненные части униформы, которые плохо сочетались с охотничьими рубашками или домоткаными бриджами. Даже полные комплекты одежды были забрызганы грязью и изношены, и запах людей, которые жили в суровых условиях, вполне перебивал более мягкие домашние запахи хижины.

     Среди шарканья и громких приветствий Джейми заметил источник запаха мочи: худощавая женщина стояла, прижавшись спиной к углу комнаты и прижимая к груди младенца, завернутого в потрепанную шаль. Ее взгляд метался между незваными гостями. На шали виднелось темное мокрое пятно, но было ясно, что женщина боялась сдвинуться с места, чтобы перепеленать ребенка, и вместо этого переминалась с ноги на ногу, успокаивающе похлопывая его.

     - Полковник Фрейзер! Рад встрече! Рад встрече! - голос отвлек его внимание, и, к его изумлению, он обнаружил, что его руку с энтузиазмом трясет Энтони Уэйн, теперь уже широко известный как «Безумный Энтони», которого он в последний раз видел за несколько недель до падения Тикондероги.

     - Ваша жена в порядке, сэр, а ваш племянник? - спросил Уэйн, сияя. Энтони был короткий и плотный с толстыми щеками, как у бурундука, но с острым торчащим носом, и в его глазах время времени вспыхивали огоньки. Сейчас Джейми с облегчением увидел, что они просто блестели с искренним интересом.

     - Все хорошо. Благодарю вас, сэр. И …

     - Скажите ваша жена недалеко? - Уэйн пододвинулся ближе и понизил голос. - У меня разыгралась страшная подагра, а она великолепно справилась с нарывом у основания моего позвоночника, когда мы были в Ти…

     - Полковник Фрейзер, позвольте мне познакомить вас с генерал-майором Чарльзом Ли и генералом Натанаэлем Грином, - голос Джорджа Вашингтона к облегчению Джейми врезался между ним и основанием позвоночника Безумного Энтони.

     Помимо самого Вашингтона, Чарльз Ли был экипирован лучше всех, в полной военной форме от горжета до начищенных сапог. Джейми не встречал его раньше, но мог бы узнать его в толпе как профессионального солдата, независимо от того, как он был одет. Англичанин из тех, кто, казалось, всегда чуял что-то сомнительное, пожал ему руку достаточно сердечно с отрывистым «Ваш слуга, сэр». Джейми знал ровно две вещи о Чарльзе Ли, про которые ему рассказал Молодой Иэн: а именно, что у этого человека была жена-могавк, и что могавки называли его «Оуневатерикой». Иэн сказал, что это означало «Кипящая вода».

     Находясь между Безумным Энтони и Кипящей Водой Джейми начал чувствовать, что ему следовало бы пришпорить коня и бежать, когда он встретил Дэна Моргана на дороге, но для сожалений было слишком поздно.

     - Садитесь, джентльмены, у нас нет времени, чтобы терять его попусту, - Вашингтон повернулся к женщине в углу. - У вас есть что-нибудь выпить, миссис Хардман?

     Джейми увидел, как она сглотнула и сжала ребенка так сильно, что тот взвизгнул, как поросенок, и заплакал. Он почувствовал, как несколько мужчин, несомненно, отцов, вздрогнули от этого звука.

     - Нет, друг, - ответила она, и он понял, что она была квакершей. – Ничего, кроме воды из колодца. Принести ведро?

     - Не беспокойся, друг Хардман, - тихо сказал Натанаэль Грин. - У меня в седельной сумке две бутылки. - Он медленно двинулся к женщине, чтобы не напугать ее, и мягко взял ее за руку. - Ты можешь выйти. Тебя не должно беспокоить это дело. - Он был тяжелым, внушительным мужчиной, который шел с заметной хромотой, но она, казалось, успокоилась от его простой речи и пошла с ним, хотя и оглядывалась с обеспокоенным лицом, как будто опасаясь, что мужчины могут поджечь ее хижину.

     Спустя четверть часа Джейми уже не был уверен, что они не смогут поджечь хижину чистой силой своего волнения. Вашингтон и его войска были заперты в Велли-Фордж последние шесть месяцев, занимаясь стрельбой и строевой подготовкой, и генералы горели желанием двинуться на врага.

     Много разговоров и планов, предложенных, обсужденных, отложенных и снова возвращенных в обсуждение. Джейми только наполовину слышал их разговоры; другая половина была в Филадельфии. Он достаточно слышал от Фергюса и знал, что население города разделено, и что между патриотами и лоялистами происходили регулярные столкновения. Лоялисты, которых было меньшинство, держались только благодаря присутствию британских солдат. В тот момент, когда защита армии исчезнет, лоялисты окажутся во власти мятежников, а мятежники, которых подавляли месяцами, вряд ли будут милосердны.

     И Клэр ... У него пересохло во рту. Клэр была, как считали в Филадельфии, женой лорда Джона Грея, очень видного лоялиста. И сам Джейми только что лишил ее защиты Джона Грея, оставив ее одну и беспомощную в городе, который вот-вот взорвется.

     Сколько у него времени, прежде чем британские войска покинут город? Никто за столом не знал.

     Он старался как можно меньше участвовать в разговоре, прикидывая, как быстро он сможет добраться до Филадельфии пешком, и оценивая возможность выйти по нужде и украсть лошадь, которую он только что подарил Вашингтону. И он не забыл, что старый Дэн сказал генералу Вашингтону, когда притащил сюда Джейми. Последнее, чего бы он хотел ...

      - А вы, полковник Фрейзер, - обратился к нему Вашингтон. Джейми закрыл глаза и вверил душу богу. - Вы окажете мне значительную услугу, приняв командование батальоном Генри Тейлора? Генерал Тейлор заболел и умер два дня назад.

     - Я ... польщен, сэр, - выдавил Джейми, лихорадочно думая. - Но у меня очень срочное дело ... в Филадельфии. Я буду рад оказать вам услугу, как только закончу свое дело, и я, конечно, мог бы привезти сведения, как обстоят дела с войсками генерала Клинтона. - В первой части речи Вашингтон выглядел недовольным, но последняя фраза заставила Грина и Моргана одобрительно загудеть, а Уэйн кивнул своей маленькой бурундучковой головой.

     - Сможете ли вы справиться со своим делом за три дня, полковник?

     - Да, сэр!

     До города не более десяти миль. Он сможет преодолеть их за два или три часа. И потратит не более 30 секунд, чтобы забрать Клэр из того дома, как только достигнет его.

     - Хорошо. Вам присвоено временное полевое звание генерала армии. Это …

     - Ifrinn!

     - Прошу прощения, полковник? - удивился Вашингтон. Дэн Морган, который уже слышал, как Джейми говорил по-гэльски «Ад», покачал головой.

     - Я … благодарю вас, сэр, - он сглотнул, чувствуя, как головокружительная волна тепла прошла по телу.

     - Хотя Конгресс должен будет одобрить ваше назначение, - продолжил Вашингтон, слегка нахмурившись. - И нет никаких гарантий, как поступят эти вздорные лавочники, сукины дети.

     - Я понимаю, сэр, - заверил его Джейми. Он мог только надеяться. Дэн Морган передал ему бутылку, и он сделал большой глоток, едва замечая, что в ней. Обильно потея, он опустился на скамейку, надеясь избежать дальнейшего внимания.

     Иисус, что теперь? Он собирался тихонько проскользнуть в город и уйти из него с Клэр, а затем отправиться на юг, чтобы забрать свой печатный станок, возможно, основать небольшой бизнес в Чарльстоне или Саванне, пока война не закончится, и они смогут вернуться домой в Ридж. Но он знал, что остается риск; любой человек моложе шестидесяти лет может быть забран на службу в ополчение, и если дойдет до этого, ему, вероятно, будет немного безопаснее быть генералом, чем командиром ополчения. Может быть. И генерал может уйти в отставку; это была воодушевляющая мысль.

     Несмотря на все разговоры и тревожные перспективы ближайшего будущего, Джейми обнаружил, что больше внимания уделяет лицу Вашингтона, чем тому, что он говорит, отмечая, как этот человек разговаривает и держит себя, чтобы рассказать Клэр. Он хотел бы рассказать Брианне; она и Роджер Мак иногда размышляли о том, каково это встретить кого-то вроде Вашингтона, хотя, встречаясь со многими известными людьми, он сказал ей, что этот опыт, скорее всего, окажется разочарованием.

     Хотя он должен признать, что Вашингтон знает, что делает. Он слушал больше, чем говорил, и когда что-то говорил, это было по делу. И он действительно производил впечатление спокойной властности, хотя было ясно, что текущая ситуация его очень волновала. Его лицо было рябым с крупными чертами и далеко не красивым, но в нем было немало достоинства и присутствия духа.

     Тем временем Вашингтон становился все оживленее и даже время от времени смеялся, показывая очень плохие, пожелтевшие зубы. Джейми был очарован; Брианна говорила ему, что они были фальшивыми, сделанными из дерева или слоновой кости, и он внезапно вспомнил своего деда: у Старого Лиса были зубы из бука. Джейми бросил их в огонь во время ссоры в замке Бофорт, и на мгновение он был там, вдыхая запах торфяного дыма и жареной оленины – каждый волосок на его теле покалывал от ощущения опасности – окруженный родственниками, которые могли просто убить его.

     И так же внезапно он вернулся, зажатый между Ли и старым Дэном, вдыхая запах пота и волнения и, вопреки себе, чувствуя, как растущее среди них возбуждение начинает просачиваться в его кровь.

     У него возникло странное чувство в груди, когда он сидел не дальше, чем в футе от человека, которого он совсем не знал, но о котором, возможно, знал больше, чем он сам о себе.

     Действительно, он провел с Чарльзом Стюартом много вечеров, зная – и веря – что с ним произойдет по словам Клэр. Но все же … Христос сказал Фоме неверующему «Благословенны те, кто не видел, а верит». Джейми задумался, как назвать тех, кто видели и обязаны жить с этим знанием. Он подумал, что «благословенны» не то слово.

     ***

     Прошел еще час, в течение которого Джейми периодически хотелось встать, перевернуть стол и выбежать в двери, оставив континентальную армию действовать без него.

     Он знал. Что армии движутся очень медленно, кроме как в сражении. И ясно, что Вашингтон ожидал, что пройдет неделя или больше, прежде чем британцы действительно оставят Филадельфию, но бесполезно убеждать свое тело быть разумным, оно, как обычно, имело свои приоритеты. Он мог игнорировать или подавить чувство голода, жажды, усталости и боль. Он не мог подавить желание увидеть Клэр.

     Похоже, это то, что она и Брианна называли тестестероновым отравлением, подумал он – их термин для очевидных мужских вещей, которые женщины не понимали. Когда-нибудь он спросит ее, что такое тестостерон. Он беспокойно поерзал на узкой скамье, заставив себя обратить внимание на слова Вашингтона.

     Наконец, в двери постучали, и в двери просунул голову негр, кивнув Вашингтону.

     - Готово, сэр, - произнес с таким же мягким акцентом, как и у своего хозяина.

     - Спасибо, Цезарь, - Вашингтон кивнул в ответ, упер руки в стол и быстро поднялся. - Значит, мы пришли к соглашению, джентльмены? Генерал Ли, вы идете со мной. С остальными мы встретимся в оговоренное время на ферме Сатфин, если вам не будет сообщено иначе.

     Сердце Джейми дрогнуло, и он тоже встал, но старый Дэн ухватил его за рукав.

     - Присядь на минутку, Джейми, - сказал он. - Ты хочешь узнать о своей новой команде, не так ли?

     - Я … - начал он, но ничего не поделаешь. Он сел и ждал, пока Натаниэль Грин благодарил миссис Хардман за гостеприимство и просил ее принять небольшую компенсацию от армии. Джейми мог побиться об заклад, что деньги, которые он достал из кошелька, принадлежали ему, а не армии. Женщина взяла деньги, слишком маленькая сумма, чтобы вызвать улыбку на ее изнуренном лице, и ее плечи с облегчением расслабились, когда за генералами закрылась дверь. Он только сейчас понял, что их присутствие могло подвергнуть ее и ее ребенка значительной опасности, если бы не те люди увидели, что офицеры в форме континентальной армии посещают ее дом.

     Она со значением посмотрела на него и Дэна, но, кажется, они ее тревожили меньше, так как были в гражданской одежде. Дэн снял свой мундир, вывернул его наизнанку и, свернув, положил на лавку рядом с собой.

     - Чувствуешь нисходящее на голову пламя, Джейми? - спросил Дэн, глядя на него.

     - Что?

     - «Вечером в первый день недели, когда ученики собрались вместе и двери дома, где они находились, были заперты из боязни перед иудеями, пришёл Иисус. Он стал посреди них и сказал: Мир вам!»^[1] - процитировал Дэн и широко улыбнулся, увидев удивленный взгляд Джейми

     - Моя Эбигейл – читающая женщина и регулярно читает мне отрывки из Библии, в надежде, что это принесет пользу. Хотя пока в этом направлении у нее мало что получается, - он взял принесенный с собой мешок, покопался в нем и вытащил сложенную пачку потрепанных бумаг, чернильницу и пару рваных перьев.

     - Ну, теперь, когда Отец, Сын и Святой Дух ушли по своим делам, позвольте мне записать вам имена ваших командиров рот, и где они все находятся, потому что они не все в казармах и даже не в одной деревне. Миссис Хардман, могу ли я побеспокоить вас, мэм? Пожалуйста, каплю воды для моих чернил?

     Джейми с трудом сосредоточился на текущем деле, чтобы побыстрее с ним справиться, и через четверть часа собирал списки, написанные медленным, неровным почерком Дэна. Два часа до Филадельфии ... может быть, три ...

     - Кстати, у вас есть деньги? - Спросил Дэн, задержавшись у двери.

     - Ни пенни, - признался Джейми, кинув взгляд на пояс, где обычно висел кошелек. Во время путешествия он отдал его Дженни, так как она обожала делать маленькие покупки. А сегодня утром он так стремился увидеть Клэр, что ушел из лавки без всего, лишь с пачкой бумаг для Фергюса. Он на мгновение задумался, пошло бы все иначе, если бы солдаты не заметили, как он передавал бумаги Фергюсу и не последовали за ним к дому лорда Джона – и Уильяма – но сожалеть сейчас бесполезно.

     Дэн порылся в своем мешке, достал оттуда маленький мешочек и позвякивающий кошелек, и бросил их Джейми.

     - Немного еды на дорогу и аванс генеральского жалованья, - сказал он и усмехнулся, позабавившись собственным остроумием. - В наши дни за форму тебе придется заплатить наличными; ни один портной в Филадельфии не примет континентальные деньги. И горе тебе, если появишься перед его преосвященством Джорджем Вашингтоном, не будучи одетым как следует. Он сторонник надлежащей формы, говорит, что нельзя ожидать уважения, если не выглядишь достойно. Но думаю, ты все об этом знаешь. - Дэн, который участвовал в обоих сражениях при Саратоге в одной охотничьей рубашке, оставив свой мундир на ветке дерева в лагере из-за жары, широко улыбнулся Джейми. Шрам на его верхней губе, оставленный пулей, белел на фоне обветренной кожи.

     - Прощайте, генерал Фрейзер!

     Джейми фыркнул, но все равно улыбнулся и вставал, чтобы пожать руку Дэну. Затем он вернулся к вещам на столе, убирая в сумку бумаги и кошелек. Он был благодарен за еду; запах вяленого мяса и дорожного хлеба плыл из-под холста, и он мог чувствовать твердые очертания яблок на дне. Он ушел из печатной лавки еще и без завтрака.

     Он выпрямился, и боль, словно белая молния, пронзила его от середины позвоночника вниз по задней части правой ноги к ступне. Он ахнул и рухнул на табурет, его поясница и правая ягодица сжались от судороги.

     - Иисус, Мария и Брайд, не сейчас, - прошипел он сквозь зубы, и это прозвучало где-то между молитвой и проклятием. Он почувствовал, как что-то порвалось в спине, когда ударил Джона Грея, но в пылу момента это не показалось важным. И боль не сильно беспокоила его при ходьбе – он едва замечал ее, поскольку все мысли были заняты Клэр – но теперь, когда он посидел некоторое время, и мышцы остыли ...

     Он постарался осторожно приподняться, но снова упал. Наклонился над столом, потея и сжав кулаки, и произнес на гэльском несколько слов, совсем не богомольных.

     - Ты в порядке, друг? - хозяйка дома наклонилась над ним, с тревогой разглядывая его.

     - Минуточку … - смог произнести он, пытаясь делать так, как учила его Клэр, и дышать между спазмами.

     «Это как родовые схватки», - говорила она ему с усмешкой. Это не показалось смешным ему в первый раз и не казалось смешным сейчас.

     Боль ослабла. Он вытянул ногу, затем очень осторожно согнул. Неплохо. Но когда он снова попытался подняться, его поясницу заклинило, и боль принизила его правую ягодицу.

     - У вас есть … что-то типа … виски? Ром? - Если бы он только мог встать на ноги. Но женщина покачала головой.

     - Мне жаль, друг. У меня нет даже пива. И молока для детей тоже нет, - добавила она с горечью. - Армия забрала моих коз.

     Она не сказала, какая именно армия, но он предположил, что ей это неважно. Он издал извиняющийся звук, на всякий случай, если это были континентальные солдаты или ополчение, и затих, тяжело дыша. Это случалось уже трижды – внезапная вспышка боли и невозможность двигаться. Однажды ему потребовалось четыре дня, чтобы начать ходить, прихрамывая; в два других раза он встал на ноги за два дня, и хотя боль время от времени беспокоила его в течение нескольких недель, он мог ходить, хоть и медленно.

     - Ты заболел? Я могу дать тебе сироп из ревеня, - предложила она. Он сумел улыбнуться, покачав головой.

     - Благодарю вас, мэм. Это всего лишь спазм в спине. Когда он пройдет, все будет хорошо.

     Проблема была в том, что пока боль не пройдет, он был почти беспомощен, и осознание этого вызвало у него чувство паники.

     - О, - женщина колебалась мгновение, но затем ребенок начал плакать, и она повернулась к нему. Маленькая девочка – пяти или шести лет, как он подумал, чахлое маленькое существо – выползла из-под кровати и с любопытством уставилась на него.

     - Ты останешься на ужин? - спросила она высоким, четким голосом. Она оценивающе нахмурилась. - Похоже, ты много ешь.

     Он пересмотрел свою оценку возраста девочки до восьми или девяти лет и улыбнулся ей. Он все еще потел от боли, но она немного отступала.

     - Я не съем твой ужин, a nighean^[2], - успокоил он ее. - Вон в том мешке есть хороший хлеб и вяленое мясо. Это тебе. - Ее глаза округлились, как пенни, и он поправился. - Всей вашей семье, я имею в виду.

     Она нетерпеливо взглянула на мешок и судорожно сглотнула. Он услышал это, и его сердце дрогнуло.

     - Пру! - громко прошептала она. - Еда!

     Еще одна маленькая девочка вылезла из-под кровати и встала рядом с сестрой.

     Они обе были худы, как щепки, но в остальном никак не походили друг на друга.

     - Я слышала, - сказала новая девочка своей сестре и серьезно поглядела на Джейми.

     - Не позволяй маме напоить тебя сиропом из ревеня, - посоветовала она. - От него будешь поносить без перерыва, и если не успеешь добежать до уборной …

     - Пруденс!

     Пруденс послушно замолчала, хотя продолжала с интересом его рассматривать. Ее сестра стала на колени перед кроватью и, пошарившись под ней, вытащила глиняный предмет домашнего удобства, который представила его вниманию.

     - Мы можем отвернуться, сэр, если вы …

     - Пейшенс!

     Покраснев, миссис Хардман отобрала ночной горшок у дочери и отправила их за стол, затем – предварительно кинув взгляд на Джейми убедиться, что он действительно отдал им еду – взяла хлеб и мясо и разделила их на 3 части: две большие для девочек и маленькую, которую пока отложила в сторону – для себя.

     Ночной горшок остался на полу рядом с кроватью, и когда женщина осторожно опустила его на матрас из кукурузной шелухи, Джейми заметил белую надпись на его дне. Он прищурился, чтобы в тусклом свете разглядеть надпись, затем улыбнулся. Это был латинский девиз, окружавший пчелу, которая с веселым выражением ему подмигивала. Iam apis potanda fineo ne.

     Он уже видел подобные надписи раньше. Бордель в Эдинбурге, где он когда-то держал комнату, был оборудован принадлежностями с различными латинскими надписями, большинство из которых были двусмысленными, но некоторые были просто каламбурами, как этот. Это латинское предложение было совершенно бессмысленное и переводилось как «Не пей пчелу сейчас», но если произнести фразу на английском языке, переставив пробелы, оно звучит так «I am a piss pot and a fine one» («Я ночной горшок и очень хороший»). Он взглянул на миссис Хардман, но подумал, что это, скорее всего, не ее работа. Отсутствующий мистер Хардман должен быть – или был, подумал он, учитывая очевидную бедность семьи, и он незаметно перекрестился при этой мысли – образованным человеком.

     Ребенок проснулся и завозился в колыбели, издавая короткие резкие повизгивания, как лисенок. Миссис Хардман вытащила ребенка, подтянув одной ногой изношенный стульчик для кормления к огню. Она на мгновение положила ребенка на кровать рядом с Джейми, расстегнув блузку одной рукой, а другой машинально потянулась, чтобы подхватить яблоко, которое покатилось к краю стола, подтолкнутое локтем маленькой девочки.

     Ребенок голодно почмокал губами.

     - А это, как я думаю, Честити? – сказал он.

     Миссис Хардман открыла рот от удивления.

     - Как ты узнал ее имя?

     Он взглянул на Пруденс и Пейшенс, которые молча набивали рты хлебом и мясом так быстро, как могли.

     - Ну, я еще не встречал девочку по имени Благоразумие или Терпение^[3], - сказал он. - Ребенок насквозь промок; у вас есть для нее чистая тряпка?

     Перед огнем сохли две потрепанные тряпки; она принесла одну и обнаружила, что Джейми уже снял с младенца мокрый подгузник – так их называла Клэр – и вытер какашки с ее попки, держа крошечные лодыжки в одной руке.

     - Вижу, у тебя есть дети, - подняв брови, миссис Хардман забрала у него грязную тряпку, поблагодарив его кивком, и бросила ее в ведро с уксусом и водой, стоявшее в дальнем углу.

     - И внуки, - сказал он, помахивая пальцем перед носом маленькой Честити. Она забулькала и скосила глаза, с энтузиазмом дрыгая ногами. - Не говоря уже о шести племянниках и племянницах. - Где сейчас Джем и крошка Мэнди? Может ли она теперь вздохнуть свободно, бедняжка? Он нежно пощекотал мягкую розовую ножку младенца, вспоминая странно красивый, душераздирающе голубой оттенок идеальных пальчиков на ногах Мэнди, длинных и грациозных, как у лягушки.

     - Они точно такие же, как у тебя, - сказала ему Клэр и провела кончиком ногтя по подошве Мэнди, заставив длинный большой палец оттопыриться. Как же она это называла?

     Он попытался проделать такой же трюк с подошвой девочки и пришел в восхищение, увидев, реакцию пухлых пальчиков Честити.

     - Бабинский, - пояснил он миссис Нардман с чувством глубокого удовлетворения от того, что вспомнил имя. – Так называется, когда большой палец ребенка так делает. Рефлекс Бабинского^[4].

     Миссис Хардман выглядела удивленной, но еще больше изумилась, когда он искусно подложил сухую тряпку и завернул маленькую Честити в одеяло. Она взяла у него ребенка и с неопределенным выражением лица опустилась на стул и натянула потрепанную шаль на голову ребенка. Не имея возможности перевернуться, Джейми просто закрыл глаза, чтобы не смущать женщину.