Глава 13. УТРЕННИЙ ВОЗДУХ, НАПОЛНЕННЫЙ АНГЕЛАМИ^[1]

     Следующий день

     Джейми пробудился от запаха жарящегося мяса и сел в кровати, забыв про свою спину.

     - Господи помилуй, - сказала миссис Хардман, оглянувшись через плечо. - Я не слышала таких звуков с того раза, когда мой муж зарезал свинью. - Она покачала головой и вернулась к стряпне, наливая тесто в смазанную маслом чугунную сковородку, которая дымилась и плевалась на углях.

     - Прошу прощения, мэм …

     - Мое имя Сильвия, друг. А твое?

     - Друг Сильвия, - произнес он сквозь сжатые зубы. - Мое имя Джейми. Джейми Фрейзер. - Колени его непроизвольно подогнулись от рывка, от чего ему пришлось согнуться, и теперь он обхватил колени руками, уткнувшись вспотевшим лицом в одеяло, покрывавшее их, и пытаясь растянуть заклинившую спину. Усилие пронзило болью его правую ногу и вызвало резкую судорогу в левой икроножной мышце. Эти ощущения заставили его мычать и задыхаться, пока боль не отпустила.

     - Рада видеть, что ты сидишь, друг Джейми, - заметила Сильвия Хардман, принеся ему тарелку, полную сосисок, жареного лука и лепешек. - Твоя спина немного лучше, я полагаю? - Она улыбнулась ему.

     - Немного, - смог выдохнуть он и улыбнулся в ответ, стараясь не стонать. - У вас свежая еда, как я вижу.

     - Да, слава Богу, - сказала она горячо. - На рассвете я послала Пру и Пейшенс на главную дорогу, посмотреть фургоны, едущие на рынок в Филадельфии, и они вернулись с фунтом сосисок, двумя мешочками кукурузной муки, мешочком овса и дюжиной яиц. Ешь! - Она поставила деревянную тарелку с деревянной ложкой рядом с ним на кровать.

     Джейми мог видеть, как Пруденс и Пейшенс за спиной матери энергично макали лепешки в жир от сосисок на своих пустых тарелках. Осторожно распрямившись, чтобы опереться спиной о стену, он вытянул ноги, взял тарелку и последовал примеру девочек.

     Еда наполнила его удивительным чувством благополучия, и он отставил пустую тарелку, готовый к свершениям.

     - Я собираюсь в уборную, друг Сильвия, но мне может понадобиться помощь, чтобы встать.

     Оказавшись на ногах, он обнаружил, что может двигаться, пошатываясь, всего на несколько дюймов за раз. Пруденс и Пейшенс тотчас подбежали и схватили его с обеих сторон под руки, как две маленькие опоры.

     - Не беспокойся, - сказала Пруденс, расправив свои хилые плечи. - Мы не позволим тебе упасть.

     - Уверен, вы не позволите, - серьезно ответил он. Действительно, маленькие девочки были довольно сильны, несмотря на свою хрупкую внешность, и их присутствие явилось реальной помощью, поскольку он мог держаться за них для равновесия, когда ему было необходимо остановиться, а это случалось каждые несколько футов.

     - Расскажите о фургонах, которые едут в Филадельфию, - попросил он во время одной из таких остановок. - Они едут только рано утром?

     - В основном, - ответила Пейшинс. - Они возвращаются пустыми за час или два до захода солнца. - Она расставила ноги. - Все в порядке, - заверила она его. - Обопрись на меня. Тебя шатает.

     Он слегка сжал ее плечо, благодаря, и позволил ей взять на себя немного его веса. Действительно шатает. До главной дороги больше полумили; чтобы дойти так далеко, ему потребовалось бы больше часа, даже с помощью девочек, и вероятность того, что его спина снова заклинит, и он застрянет на полпути, была слишком высока. Не говоря уже о риске прибыть в Филадельфию совершенно неспособным двигаться. Но к завтрашнему дню ...

     - А видели ли вы солдат на дороге? - спросил он, делая осторожный шаг, от которого боль пронзила его от бедра до ступни. - Оу!

     - Видели, - ответила Пейшенс, сжимая крепче его локоть. - Смелее, друг. Ты сможешь. Мы видели два отряда ополчения и одного континентального офицера на муле.

     - Мы также видели британских солдат, - вставила Пруднес, желая, чтобы на нее обратили внимание. - Они с повозками двигались в другую сторону.

     - В другую … из Филадельфии? - спросил Джейми. Его сердце подпрыгнуло. Уже началась эвакуация британской армии? - Вы смогли увидеть, что было в повозках?

     Пруденс пожала плечами.

     - Мебель. Сундуки и корзины. На некоторых повозках ехали дамы, хотя в основном они шли рядом. Места нет, - пояснила она. - Держи полы рубашки, друг, иначе твоя скромность будет под угрозой. - Утро было прохладным и ветреным, и случайный порыв ветра надул его рубашку - прекрасное ощущение для его вспотевшего тела, но определенно не вид для девичьих глаз.

     - Завязать полы между твоих ног? - спросила Пейшенс. - Я умею завязывать бабушкин узел, простой узел или квадратный узел. Меня папа научил!

     - Не будь глупой, Пейшенс, - сердито сказала ее сестра. - Если ты завяжешь ему рубашку, как он поднимет ее, чтобы посрать? Никто не может развязать ее узлы, - сообщила она Джейми. - Она всегда делает их слишком тугими.

     - Нет, не тугие. Лгунья!

     - Фу на тебя, сестра! Я скажу маме, что ты сказала!

     - Где ваш отец? - прервал их Джейми, желая остановить ссору, пока они не начали таскать друг друга за волосы. Они остановились и переглянулись, прежде чем ответить.

     - Мы не знаем, - сказала Пруденс тихим грустным голосом. - Он ушел на охоту год назад и не вернулся.

     - Может, его захватили индейцы, - сказала Пейшенс с надеждой. - Тогда однажды он сможет сбежать и вернуться домой.

     Пруденс вздохнула.

     - Может быть, - сказала она уныло. - Мама думает, его застрелили ополченцы.

     - Почему? - спросил Джейми, глядя на нее вниз. - Зачем им стрелять в него?

     - Потому что он Друг, - пояснила Пейшенс. - Он не может воевать, и они сказали, что он лоялист.

     - Понятно. А он … э-э … лоялист?

     Пруденс благодарно посмотрела на него, потому что он не сказал «был».

     - Я так не думаю. Но мама говорит, что на ежегодном собрании в Филадельфии всем сказали, что все Друзья должны быть за короля, поскольку король поддерживает мир, а мятежники хотят его нарушить. Поэтому, - она пожала плечами, - люди думают, что все Друзья – лоялисты.

     - Папа не был … не лоялист, - вставила Пейшенс. - Он говорил разные вещи о короле, а мама беспокоилась и умоляла его держать язык за зубами. Вот уборная, - без всякой необходимости объявила она, отпуская локоть Джейми, чтобы открыть дверь. - Не подтирайся полотенцем, оно для рук. В корзине кукурузные початки.

     *.*.*

     Джон Грей проснулся с температурой, тяжелыми ногами и пульсирующей болью в голове. Когда он попытался открыть левый глаз, его пронзила острая боль. Оба глаза были покрыты коркой и слиплись. Сны он видел яркие, изломанные, путаницу образов, голосов, эмоций ... Джейми Фрейзер кричал на него с лицом, потемневшим от страсти, но потом что-то изменилось, началась какая-то погоня, и он снова провалился в тошнотворный кошмар. Они бежали вместе через болото, засасывающую трясину, которая тянула его за ноги, и пойманный в ловушку Фрейзер барахтался впереди, крича ему, чтобы он уходил, но он не мог, его ноги быстро увязли, и он тонул, безумно размахивая руками, но не имея возможности за что-либо зацепиться ...

     - Г-ах!

     Рука, трясущая его за плечо, вытащила его из трясины. Он смог открыть здоровый глаз и узрел смутную форму молодого человека в черной форме и в очках, глядящего на него со странно знакомым видом.

     - Джон Грей? - спросил молодой человек.

     - Да, - ответил он и болезненно сглотнул - Имею я … честь знать вас?

     Молодой человек слегка покраснел.

     - Да, друг Грей, - произнес он тихо. - Я …

     - О! - Грей резко сел. - Конечно, вы … Ох. Иисус. - Его голова, растревоженная резким изменением положения, очевидно, решила слететь с плеч и стукнулась о ближайшую стену. Молодой человек … Хантер, подумал он, найдя его имя в хаосе, творящемся в его голове. Доктор Хантер. Квакер Дотти.

     - Думаю, тебе лучше лечь, друг.

     - Думаю, мне сначала нужно проблеваться.

     Хантер во время выхватил из-под койки горшок, затем подал воду.

     - Пей медленно, друг, если хочешь удержать воду в себе.

     Когда он уложил Грея на постель, тот увидел, что за ним маячил полковник Смит.

     - Что вы скажете, доктор? - Смит хмурился и казался встревоженным. - Он в своем уме? Прошлой ночью он пел, а сейчас стонет и говорит странные вещи, и поглядите на него … - Смит состроил такую физиономию, что Грей заинтересовался, как, черт побери, он выглядит.

     - У него сильная лихорадка, - сказал Хантер, наклонившись и взяв запястье Грея. - И видишь состояние его глаза. Двигать его опасно. Может быть кровоизлияние в мозг …

     Смит произвел недовольный звук и поджал губы. Он отодвинул Хантера в сторону и наклонился над Греем.

     - Вы слышите меня, полковник? - спросил он медленно и отчетливо, словно говорил с идиотом или иностранцем.

     - Ich bin ein Fisch^[2] … - пробормотал Грей и закрыл глаза.

     - У него беспорядочный пульс, - сказал Хантер, прижимая большой палец к запястью Грея. Его рука была холодной и твердой. Грей нашел прикосновение комфортным. - Я не ручаюсь за последствия, если его перемещать прямо сейчас.

     - Понятно, - Смит мгновение стоял молча. Грей мог слышать его тяжелое дыхание, но не стал открывать глаза. - Ладно, тогда. - Он коротко и невесело хохотнул. - Если Мохаммед не может прийти к горе, тогда горе придется прийти сюда. Я отправлю записку генералу Уэйну. Сделайте все, что можете, пожалуйста, чтобы он был в себе, доктор.

     *.*.*

     Он мог видеть Дензелла Хантера своим больным глазом. Это успокаивало: он не ослеп. Пока, по крайней мере. Хантер снял очки, чтобы внимательнее рассмотреть поврежденный орган. У него красивые глаза, подумал Грей. Радужная оболочка светло-коричневого цвета с тоненькими яркими зелеными полосками.

     - Погляди, пожалуйста, вверх, - пробормотал Хантер.

     Грей попытался.

     - Оу!

     - Нет? Тогда вниз, - попытка вышла более удачной, но он не смог двинуть глазом ни влево, ни вправо. Казалось, он застыл в своей глазнице, как сваренное вкрутую яйцо. Он поведал об этом Хантеру, который улыбнулся, но довольно встревожено.

     - Здесь сильный отек. Кто бы тебя ни стукнул, он сделал это с большой силой. - Пальцы Хантера аккуратно двигались по лицу Грея, трогая тут и там, исследуя. - Здесь …

     - Да. Не спрашивайте, больно ли мне. Болит все лицо, включая левое ухо. Вы говорили о кровоизлиянии в мозг … это правда?

     - Это возможно, - однако при этом Хантер улыбнулся. - Но поскольку склонность к припадкам или потере сознания у тебя не проявляются – за исключением случаев, вызванных алкоголем – и, по-видимому, ты несколько часов после травмы провел на ногах, думаю, вероятность этого снижается. Хотя под склерой есть кровотечение. - Его прохладные кончики пальцев коснулись опухшего века. - Твое глазное яблоко багровое, как и изнанка твоего века. Это довольно ... драматично. - В голосе слышался отчетливый тон веселья, который Грей нашел успокаивающим.

     - Хорошо, - сказал он сухо. - Когда спадет отек?

     На это квакер поморщился и покачал головой.

     - Кровь рассосется через неделю или месяц; по сути, это то же самое, что и обычный синяк – разрыв мелких кровеносных сосудов под кожей. Меня беспокоит твоя неспособность двигать глазом. Я думаю, у тебя перелом в кости глазницы, который каким-то образом защемляет круговую мышцу глаза. Я бы очень хотел, чтобы твоя жена была здесь; у нее гораздо больше ...

     - Моя жена? - недоуменно произнес Грей. - О! - Память и осознание столкнулись, и он почувствовал внезапный подъем духа. - Она мне не жена! Больше нет, - добавил он и обнаружил, что ухмыляется. Он наклонился вперед, чтобы прошептать в ухо изумленному Хантеру - Джейми Фрейзер не умер!

     Хантер уставился на него, моргнул, надел очки и продолжил пялиться, очевидно, передумав насчет ясности ума Грея.

     - Это он ударил меня, - сказал Грей. - Все в порядке, - добавил он, увидев, как Хантер нахмурился. - Я сам напросился.

     - Слава богу, - прошептал Хантер, расплывшись в широкой улыбке, очевидно, из-за новости о том, что Фрейзер выжил, а не из-за уверенности Грея в нравственности его действий. - Иэн будет ... - Он замолчал, сделав жест, указывающий на его неспособность описать вероятные эмоции Иэна Мюррея.

     - А друг Клэр? - воскликнул он, широко раскрыв глаза за очками. - Она знает?

     - Да, но ... - приближающиеся шаги заставили Грея упасть обратно на койку с совершенно подлинным возгласом боли. Он закрыл глаза и повернул голову набок, застонав.

     - Кажется, гора у генерала Вашингтона, - сказал Смит. Грей почувствовал, как он остановился у койки, ударившись о нее ногами. - Сделайте все возможное, чтобы убедиться, что он сможет ехать завтра, доктор. Мы повезем его в фургоне, если понадобится.

     *.*.*

     Номер 17, Каштановая улица

     Его светлость проснулся утром с красными глазами, как у хорька, и в настроении, примерно как у бешеного барсука. Если бы у меня был дротик с транквилизатором, я бы всадила его в мужчину без малейшего колебания. Как бы то ни было, я прописала ему большую порцию бренди в утренний кофе и – после недолгой борьбы со своей совестью Гиппократа – добавила в него совсем немного лауданума.

     Давать больше лауданума нельзя; помимо прочего он подавляет дыхание. Тем не менее, рассуждала я, считая ароматные красновато-коричневые капли, которые падали в бренди, это более гуманный способ обращения с ним, чем одеть ему на голову ночной горшок или позвать миссис Фигг, чтобы она уселась на него, пока я привязываю его к кровати и затыкаю рот кляпом.

     Действительно сейчас было необходимо, чтобы некоторое время он никак не проявлял себя. Мистер Фигг, проповедник методистской общины, привел оттуда двух молодых людей, которые были плотниками, чтобы повесить входную дверь и забить досками ставни окон нижнего этажа на случай нападения толпы. Я сказала миссис Фигг, что, конечно, она может рассказать о наших обстоятельствах своему мужу – я все равно не могла ее остановить – но по-возможности убедить его не упоминать о его светлости в интересах безопасности и защиты собственности лорда Джона, а также самого герцога, который, в конце концов, был любимым братом лорда Джона.

     Миссис Фигг с радостью отдала бы герцога, чтобы его вымазали дегтем и вываляли в перьях, но апелляция от имени лорда Джона всегда имела для нее вес, и она согласно кивнула. Пока его светлость не привлекал к себе внимания криками из окна сверху или швырянием вещей в рабочих, решила она, его присутствие можно скрыть.

     - Что вы собираетесь делать с ним, леди Джон? - спросила она, кинув тревожный взгляд на потолок. Мы стояли в задней гостиной, тихо совещаясь, пока Дженни готовила завтрак для Хэла и позаботилась, чтобы кофе с бренди было выпито. - А что если армия отправит кого-либо спросить про него?

     Я беспомощно махнула рукой.

     - Понятия не имею, - призналась я. - Нужно продержать его здесь, пока лорд Джон или мой … э-э … мистер Фрейзер не придут. Что касается армии, если кто-нибудь явится спрашивать о его светлости, я … хм-м … поговорю с ними.

     Она бросила на меня взгляд, показывающий, что она слышала лучшие планы, но неохотно кивнула и пошла за рыночной корзиной. Первое, что случается в недавно оккупированном городе – это нехватка продовольствия, и с континентальной армией, готовой, как саранча, обрушиться на Филадельфию, фургонов с продуктами из сельской местности, скорее всего, будет мало. Если любая из армий уже на марше, они захватят все, что попадется по дороге.

     В дверях, однако, миссис Фигг остановилась и развернулась ко мне.

     - Что об Уильяме? - спросила она. - Если он вернется … - Очевидно, она разрывалась между надеждой, что он явится – она беспокоилась о нем – и страхом, что случится, когда он обнаружит своего дядю в роли пленного.

     - Я поговорю с ним, - твердо повторила я и махнула рукой в сторону двери.

     Взбежав наверх, я обнаружила Хэла, зевающего над почти пустым подносом для завтрака, и Дженни, брезгливо вытирающую яичный желток с уголка его рта. Она провела ночь в типографии, но вернулась, чтобы помочь, принеся с собой побитый чемодан, полный полезных вещей.

     - Его светлость хорошо позавтракал, - сообщила она, отступая, чтобы критически осмотреть свою работу. - И он опорожнил кишечник. Я заставила его сделать это перед тем, как он выпил кофе, на всякий случай. Не знала, насколько быстро у него получится.

     Хэл нахмурился, хотя я не могла понять, от смущения или от раздражения. Его зрачки уже заметно сузились, от чего его взгляд выглядел застывшим. Он моргнул и покачал головой, словно пытаясь прочистить ее.

     - Позвольте по-быстрому проверить ваши жизненные показатели, ваша светлость, - сказала я, улыбаясь и чувствуя себя Иудой. Он был моим пациентом, но Джейми был моим мужем, и моя решимость окрепла.

     Его пульс был медленным и довольно ровным, что меня успокоило. Я достала стетоскоп, расстегнула его ночную рубашку и послушала: приятное, ровное сердцебиение, никакой аритмии, но легкие булькали, как протекающая цистерна, и его дыхание прерывалось короткими вздохами.

     - Ему лучше выпить настойку эфедры, - сказала я, выпрямляясь. Это был стимулятор, который мог нейтрализовать действие опиатов в его организме, но я не могла рисковать: он мог перестать дышать во сне. - Я останусь с ним; ты спустишься и принесешь чашку, подогревать не надо, холодная подойдет. - Я не была уверена, что он останется в сознании достаточно долго, чтобы она успела подогреть чашку.

     - Мне нужно сегодня утром пойти к генералу Клинтону, - заявил Пардлоу с удивительной твердостью, учитывая его затуманенное состояние. Он прочистил горло и кашлянул. - Есть определенные обязательства ... Мой полк ...

     - Ах. Э-э ... где сейчас ваш полк? - осторожно спросила я. Если он находился в Филадельфии, адъютант Хэла в любую минуту начнет его искать. Он мог провести ночь с сыном или дочерью, но к данному моменту ... и я не знала точно, насколько отвлекающей ценностью могли бы быть мои поддельные банкноты.

     - В Нью-Йорке, - ответил он. - Или, по крайней мере, я надеюсь на это. - Он закрыл глаза, слегка покачнулся, затем резко выпрямил спину. - Высадились там. Я приехал в Филадельфию ... чтобы увидеть Генри ... Дотти. - Его лицо исказилось от боли. - Собирался ... вернуться туда с Клинтоном.

     - Конечно, - успокаивающе сказала я, пытаясь думать. Когда именно Клинтон и его войска уйдут? Если предположить, что Пардлоу достаточно поправится, чтобы не умереть без моего присутствия, я смогу вернуть его, как только начнется исход. В этот момент у него не будет возможности начать масштабные поиски Джона и подвергнуть опасности Джейми. Но Джейми – с Джоном или без него – может вернуться в любой момент.

     Кто действительно вернулся, так это Дженни с настойкой эфедры, молотком в кармане фартука и тремя крепкими досками под мышкой. Она без комментариев протянула мне чашку и принялась прибивать планки на окне на удивление быстро и умело.

     Хэл медленно потягивал эфедру, потрясенно наблюдая за Дженни.

     - Зачем она это делает? - спросил он, но так, словно ответ его не особенно волновал.

     - Ураганы, ваша светлость, - сказала она с серьезным лицом и быстро вышла, чтобы вернуть молоток плотникам, бодрый стук которых напоминал батальон дятлов, атакующих дом.

     - О, - только и произнес Хэл. Он рассеянно оглядывал комнату, возможно, в поисках своих штанов, которые миссис Фигг предусмотрительно унесла и спрятала на кухне. Его взгляд остановился на небольшой стопке книг Вилли, которые я переложил на туалетный столик. Очевидно, он узнал одну или несколько книг, потому что сказал: - О, Уильям. Где Уильям?

     - Уверена, что Вилли сегодня очень занят, - сказала я и снова взяла его за запястье. - Возможно, мы увидим его позже. - Его сердцебиение было медленным, но все еще сильным. Как только его рука ослабла, я поймала пустую чашку и поставила ее на стол. Его голова опустилась, и я осторожно положила его обратно на подушку, подложив подушки для облегчения дыхания.

     «Если он вернется ...» - сказала миссис Фигг о Вилли с очевидным намеком: «что тогда?»

     Что, в самом деле?

     Коленсо не вернулся, так что, по-видимому, он нашел Уильяма; это успокаивало. Но что делал – или думал – Уильям ...