Ловушка времени
 
 Посвящается
Марине Уманской

ОТ АВТОРОВ

Отдавая книгу на суд читателя, авторы сочли
необходимым предварить ее предисловием.
Эта повесть, написанная в жанре ненаучной фан-
тастики, ни в коей мере не претендует на историч-
ность. При ее написании авторы позволили себе ис-
пользовать евангельские персонажи, однако хотят
предостеречь читателя от восприятия этих персо-
нажей в точном соответствии с евангельским сюже-
том. Такое восприятие вызвало бы искреннее недоуме-
ние у серьезного читателя, хорошо знакомого с Еван-
гелиями. Описанные в книге события частично, а ино-
гда и полностью не соответствуют евангельским.
Авторы взяли на себя смелость, надеясь, что их
простит великодушный читатель, совершенно сво-
бодно распоряжаться жизнью и судьбой евангель-
ских персонажей и настоятельно просят отно-
ситься к предлагаемой книге только как к авантюр-
но-приключенческому произведению с заниматель-
ным сюжетом (они очень старались, чтобы это
было именно так) и никак иначе.
В процессе работы над книгой авторы следили за
тем, чтобы не оскорблять верующих людей, и наде-
ются, что им это удалось. Они заранее приносят
свои извинения тем, чьи религиозные чувства, не-
смотря ни на что, окажутся задетыми.
События, описываемые в книге, происходят в Иу-
дее. Имена персонажей и географические названия
сохранены в их древнееврейской транскрипции. По-
этому имени 'Иисус' в книге соответствует 'Ешуа',
имени 'Лазарь' - 'Эльазар', имени 'Симон' (Петр) -
'Шимон', вместо первосвященника Анны в книге дей-
ствует Ханан. Селение Вифания авторы называют
'Бейт-Ания', Вифлеем - 'Бейт-Лехем' и т.д.

Иерусалим, 2009

Часть первая

РОЖДЕНИЕ
ПРОЕКТА

Порвалась дней связующая нить,
Как мне обрывки их соединить!
В. Шекспир. 'Гамлет'

Глава 1,
в которой я разговариваю с неизвестным

Как бы я хотел, чтобы эта книга никогда не была написана,
и те ужасные события никогда бы не произошли, но увы...
Это был ничем не примечательный пятничный день се-
редины октября. Погода в Тель-Авиве стояла прекрасная,
было сухо и совсем не жарко. Ярко светило солнце, отража-
ясь в синей глади Средиземного моря. Небо, необъятное и
глубокое, без единого облачка, сливалось на горизонте с
морской поверхностью. Желтый песок сверкал и переливал-
ся. На пляже было многолюдно, взрослые загорали или иг-
рали с мячом, дети бегали, кое-кто купался.
Я сидел в маленьком кафе на набережной и пил пиво.
Я любил это кафе, уютное и чистое, здесь всегда можно
было быстро и недорого перекусить. Хозяин, толстый смеш-
ной марокканский еврей Моше, приветствовал меня друже-
ской улыбкой и привычно спрашивал: 'Как всегда?'.
Чаще всего я садился под большим портретом Ицхака Ра-
бина, который висел на стене перед входом. Этот портрет был
одной из тель-авивских достопримечательностей. Он нередко
служил причиной жарких споров между посетителями, длив-
шихся порой часами*. Я уверен, что хитрец Моше нарочно
повесил его, чтобы привлечь в свое заведение публику.
В тот день все было как обычно. Я молча наслаждался при-
ятной погодой, предвкушением выходных и одиночеством, а
потому не сразу заметил, что ко мне подсел незнакомец.

--------------------------------------------------------
* Ицхак Рабин (1922 - 1995) - премьер-министр Израиля, на-
чавший переговоры с Организацией Освобождения Палестины
(ООП), возглавляемой Ясером Арафатом. Рабин был убит ульт-
раправым активистом и как политическая фигура до сих пор
является предметом споров в Израиле.
----------------------------------------------------------
- Шалом! Мар Слуцкий, им ани ло тоэ?*
Вопрос был задан с сильным русским акцентом, поэто-
му я ответил:
- Ата ло тоэ, аваль эфшар ледабер бэ русит**.
Терпеть не могу, когда двое русскоговорящих общают-
ся между собой на иврите. Это звучит настолько нелепо и
вычурно, что хочется крикнуть им: 'Слушайте, кончайте
валять дурака!'.
Однако мой собеседник не смутился.
- Конечно, конечно, - продолжал он уже по-русски, -
вы не могли бы меня выслушать, господин Слуцкий?
Не знаю, как вас, но меня вовсе не радует, когда незна-
комый человек обращается ко мне на улице по фамилии.
Мне сразу кажется, что я влип в какую-то историю, что ме-
ня 'зацепила' полиция или налоговая инспекция.
Однако незнакомец совсем не выглядел официаль-
ным лицом, скорее - слегка свихнувшимся интеллиген-
том. На вид ему было лет пятьдесят, голова тщательно
выбрита, очки без оправы с тонкими дужками напомина-
ли пенсне. Одет мужчина был скромно, но опрятно -
впрочем, в Израиле так одеваются многие. Он был сухо-
щав, говорил неприятным, надтреснутым голосом и
смешно склонял голову в полупоклоне.
Мне не хотелось с ним разговаривать, я словно
предчувствовал, что ничем хорошим это знакомство для
меня не кончится, но из природной вежливости остался
сидеть за столом, вместо того, чтобы тут же встать и
убраться подальше.
- Итак, господин Слуцкий... - начал мой собеседник.

-------------------------------------------------------
* Здравствуйте! Господин Слуцкий, если я не ошибаюсь?
** Вы не ошибаетесь, только можно говорить по-русски.
---------------------------------------------------------

- Меня зовут Михаил, вы можете обращаться ко мне
по имени, - представился я.
- Благодарю вас, - незнакомец привстал и покло-
нился. - Итак, Михаил, начну сразу, как говорят, с мес-
та в карьер. Я знаю, над чем вы сейчас работаете.
А вот это уже вообще черт знает что! Моя работа, ко-
нечно, не относится к разряду секретных, но и афиширо-
вать ее я не собирался.
- Ну и что, мне это тоже известно, - поджал я губы. - А
собственно говоря, кто вы такой и что вам от меня нужно?
- Простите, что не представился, - снова начал рас-
шаркиваться незнакомец. - Меня зовут Владимир Крав-
ченко, я филолог.
- Так вам нужно интервью? - догадался я.
- Нет, нет! - всполошился Кравченко. - Я совсем по
другому поводу.
- У нас с вами есть общие знакомые? - предположил я,
стараясь быть учтивым.
- Это совсем неважно, - отрезал Кравченко, - я бы
хотел поговорить с вами о том, что косвенно связано с
вашей работой...
Здесь, наверное, мне следует немного рассказать о себе.
Меня зовут, как вы успели понять, Михаил Слуцкий. Я -
физик, мне сорок пять лет.
Физика стала для меня не только профессией, но и спосо-
бом мироощущения. Я отношусь к тому разряду ученых, ко-
торые не разделяют время на рабочие будни и выходные дни.
Я не женат, вернее, был женат короткое время. В де-
вятнадцать я в юношеском порыве женился на однокурс-
нице. Наша семейная жизнь продолжалась около двух
лет, пока мы в конце концов не надоели друг другу и
расстались без всякого сожаления.
Неудачный брак так сильно на меня повлиял, что в
дальнейшем я старался избегать серьезных отношений с
женщинами. Постепенно я свыкся с холостяцкой жизнью
и больше не помышлял о женитьбе. Как говорил мой
учитель, профессор Шапиро, 'настоящему физику жена
не нужна, он обручен с физикой'.
Кстати, именно благодаря профессору Шапиро я на-
чал работать над проблемой хроноволн. Позже, когда нау-
ка в бывшем Советском Союзе стала чахнуть, мы вместе
переехали в Израиль.
Хроноволновая теория - это детище и смысл жизни про-
фессора Шапиро. Еще студентом, на факультативном студен-
ческом кружке, я заинтересовался этой темой и в дальней-
шем уже не прекращал над ней работать.
Вскоре после переезда в Израиль профессор Шапиро
умер, но фундамент, заложенный им, оказался настолько
прочным, что мне удалось довести его идею до логического
конца и выйти на уровень ее практического применения.
Еще лет сорок назад профессор Шапиро высказал пред-
положение о существовании временных волн, которые про-
низывают пространство нашего мира и одновременно на-
ходятся вне его. Мой учитель назвал их хроноволнами. Эти
волны должны двигаться в одном направлении - от про-
шлого к будущему в нашем понимании, но это не значит,
что при определенных условиях материальное тело не мог-
ло бы двигаться в обратном направлении или, наоборот,
ускорять движение вперед.
Таким образом, профессор Шапиро утверждал, что воз-
можно перемещение во времени. Кроме того, с точки зрения
профессора, прошлое никуда не исчезает, а существует од-
новременно с настоящим, точно так же, как и будущее.
Я вспоминаю, как мы, молодые студенты, завороженно
слушали профессора, рассказывавшего нам о возможности
движения по хроноволнам.
'Представьте себе, что вы плывете по Волге, - возбуж-
денно говорил он, размахивая руками, - допустим, вы вы-
ехали из Рыбинска, проплыли Ярославль, Кострому и в
данный момент находитесь на уровне Горького. Однако из-
за того, что вы уже не в Рыбинске и не в Ярославле, эти го-
рода никуда не исчезли, так же как то, что вы еще не доп-
лыли до Ульяновска и Куйбышева, не отменило факт суще-
ствования этих мест. Просто Рыбинск и Ярославль в дан-
ный момент - это ваше прошлое, а Ульяновск и Куйбышев
- ваше будущее, но для кого-то эти города - их настоящее.
Точно так же и движение по хроноволнам не отменяет
прошлое и не создает будущее. Прошлое и будущее суще-
ствуют и будут существовать всегда, потому что то, что для
одного является прошлым или будущим, для другого пред-
ставляет собой настоящее. Именно поэтому в данный мо-
мент в одной из реальностей Наполеон выигрывает Ау-
стерлицкое сражение, в другой - он бежит из России, а в
третьей - проигрывает битву при Ватерлоо'.
Все это производило на нас, студентов, очень сильное
впечатление, мы были очарованы профессором. Но с года-
ми большинство из нас стало относиться к его идеям как к
чему-то несбыточному, фантастическому, и постепенно во-
круг профессора образовался лишь небольшой кружок эн-
тузиастов, все еще веривших в хроноволны и готовых по-
святить этим идеям всю жизнь.
Прошло немало лет, многих из тех энтузиастов уже нет
в живых, как и самого профессора, но только сейчас, в Из-
раиле, нам, кажется, удалось воплотить идею учителя в
жизнь и создать устройство, способное перемещать мате-
риальные тела по хроноволнам. Во всяком случае, первые
эксперименты прошли успешно. Никто, конечно, не соби-
рался забрасывать в прошлое или будущее людей, но нам
удалось переместить сначала в прошлое, а затем в будущее
молекулярные структуры, которые потом были успешно
возвращены в настоящее.
Фактически мы стояли на пороге новой эры в истории
человечества, когда путешествия во времени перестанут
быть уделом научной фантастики.
Учитывая важность нашей работы, мы старались как
можно дольше сохранять наши эксперименты в тайне, но
жители Израиля прекрасно знают, что в этой стране тайн не
существует. В любом месте найдется кто-нибудь, кто что-
то знает или слышал, и этот кто-то обязательно поделится
новостью с соседом, родственником или сослуживцем.
Именно поэтому меня нисколько не удивило заявле-
ние этого чудака, назвавшегося Владимиром Кравченко,
что он знает, над чем я работаю. Без особого энтузиазма
я приготовился выслушать его восторги или, наоборот,
предостережения.
- Так о чем же вы хотите со мной поговорить? - ску-
чающим тоном спросил я.
- О судьбе еврейского народа, - торжественно заявил
мой собеседник.
Хорошо, что к тому времени я уже допил свое пиво,
иначе я бы точно поперхнулся.
- Вы что, шутите? - искренне удивился я.
- Нисколько, - спокойно ответил Кравченко.
- Простите, но какое отношение имеет моя работа к
судьбе еврейского народа?
- Позвольте мне это объяснить, - все так же спокой-
но и невозмутимо проговорил он.
Я подумал, что нарвался на явного психа, и на всякий
случай посмотрел на часы. Оставалось надеяться, что он не
буйный, - по крайней мере, он не выглядел возбужденным.
Пожалуй, самым правильным в данной ситуации будет вы-
слушать его и уйти при первой возможности.
Очевидно, выражение моего лица настолько красноре-
чиво отражало эти мысли, что мой собеседник глубоко
вздохнул и сказал:
- Успокойтесь, я не сумасшедший. Если вы можете
уделить мне пятнадцать минут своего времени, я вам все
объясню.
И тут он начал говорить. Я его почти не перебивал,
тем более что ничего в этом не смыслил. В его словах
была своя логика, но меня эта проблема никогда особен-
но не интересовала.
Сначала он рассказал о том, что иудаизм - это первая и
единственная монотеистическая религия, в том смысле, что
объясняет суть мироздания активной творческой деятель-
ностью Уникального Высшего Разума. Все остальные рели-
гии либо скопированы с иудаизма, либо не являются моно-
теистическими, либо вообще ничего не объясняют.
Потом он начал распространяться о том, что на рубеже
нашей эры античное язычество дошло до полного вырож-
дения и было обречено на исчезновение. Весь цивилизо-
ванный мир подошел к той черте, за которой уже можно
было осознать, что существует Уникальный Высший Ра-
зум, творческая деятельность которого создала наш мир.
На мой вопрос, почему евреям на это потребовалось
гораздо меньше времени, он ответить не смог, просто
сказал, что не знает.
Итак, античное цивилизованное общество готово было
принять монотеизм. Однако монотеизм - это и был иудаизм,
ведь монотеизм бывает только один, он не бывает в разных
проявлениях. Точно так же как вода - она и есть вода, она
состоит из двух атомов водорода и одного - кислорода, и
другой воды с теми же свойствами не бывает.
Тем не менее, античная цивилизация того времени, гре-
ческая по духу, еще не была готова принять иудаизм: он
был слишком сложен для нее. Переход от примитивного
язычества к осознанию Уникального Разумного Творца не
мог быть резким, для этого требовалось время. Со слов
Кравченко, уже тогда язычники начали принимать иудаизм,
но этот процесс еще не стал массовым.
И вот на сцену вышло христианство, которое как нельзя
лучше подходило язычникам, так как сочетало привычные
атрибуты язычества: божество, порождающее детей от сою-
за с земной женщиной, умирающий и оживающий бог - с
нравственными основами монотеизма: свободой выбора
между добром и злом, приоритетом нравственного начала
над физическим.
Таким образом, пришел к выводу Кравченко, раннее хри-
стианство было упрощенным, адаптированным для язычни-
ков вариантом иудаизма. Так адаптируют или упрощают ори-
гинальные книги для изучающих иностранный язык.
Меня это никогда не волновало, но если бы я был неев-
реем, то, наверное, возмутился бы.
Дальше Кравченко стал говорить о том, что если бы
христианство не появилось в то время, то иудаизму был бы
дан дополнительный шанс, и наверняка античный мир, в
конце концов, стал бы иудейским.
- Но христианство, тем не менее, появилось, - возразил
я, - значит, так было надо.
- Кому надо? - возмутился мой собеседник. - Евреям
уж точно это было не надо.
- Послушайте, при чем тут евреи?
- Как при чем? А вы кто?
Я промолчал, посчитав его вопрос риторическим.
- Поймите, - продолжал Кравченко после паузы, - Ии-
сус совсем не собирался придумывать новую религию, и уж
тем более не претендовал на роль сына Бога, - это было бы
для него как для верующего иудея просто нонсенсом. Вся
проблема была лишь в том, что его казнили. Это событие
стало фатальным для еврейского народа и привело к воз-
никновению христианства, основанного на обвинении евре-
ев в богоубийстве. Именно это и послужило причиной мно-
говековой трагедии еврейского народа.
Я перестал ему возражать, тем более что совершенно не
понимал, куда он клонит.
- Я уверен, - продолжал Кравченко, - что тогдашние
власти Иудеи не только не принимали участия в казни Ии-
суса, но, наоборот, всячески старались его спасти от рук
римского прокуратора. Им казнь Иисуса была совершенно
невыгодна, так как превращала их в глазах народа в явных
пособников римских оккупационных властей.
- Все, что вы рассказываете, конечно, очень интересно,
но какое отношение это имеет ко мне, - попытался я вер-
нуть моего собеседника к действительности.
- Самое прямое! - вскрикнул Кравченко. - Неужели вы
ничего не поняли? Вы изобрели машину времени!
- Послушайте, вы просто не понимаете, о чем говорите.
Никакой машины времени я не изобретал, вы напридумы-
вали себе Бог знает что. Я работаю над проблемой хроно-
волновой теории, и нам удалось произвести некоторые мо-
лекулярные перемещения в хроноволновом пространстве.
- Не пытайтесь запутать меня в дебрях научных терми-
нов. - Кравченко спокойно положил ногу на ногу. - Ведь
ясно, что благодаря вашему изобретению человек вполне
может переместиться в прошлое.
- Нет, нет и еще раз нет! - в запальчивости восклик-
нул я. - Об этом не может быть и речи. Было проведено
лишь несколько экспериментов по перемещению в про-
шлое микрочастиц.
- Где микрочастицы, там и макротела, - заверил меня
Кравченко.
- Так, давайте закончим этот пустой разговор, - сухо
сказал я и резко встал из-за стола.
Тогда Кравченко стал хватать меня за руки и сбивчиво
говорить, что мой долг как человека, как ученого и как ев-
рея - спасти еврейский народ от трагедии. С его точки зре-
ния, мы должны были срочно отправиться в Иудею начала
нашей эры, разыскать Иисуса и спасти его от казни.
Ситуация была довольно странная, я просто не знал,
что делать. Можно, конечно, обратиться в полицию, но что
я буду там объяснять?
Кравченко воспользовался моей нерешительностью. Он
стал доказывать мне, что, спасая Иисуса, мы совершаем акт
милосердия, способный изменить историю человечества в
сторону ее гуманизации.
- Представьте себе, что не будет ни крестовых походов,
повлекших за собой гибель сотен тысяч людей, ни инквизи-
ции, ни религиозных войн, ни средневекового антисемитиз-
ма в Европе, ни Холокоста наконец, а я просто уверен, что
Холокост был естественным продолжением средневекового
европейского антисемитизма, - продолжал проповедовать он.
Уже тогда я понимал, что он говорит ерунду, но не
чувствовал в себе силы серьезно ему возражать. А он был
очень убедителен. Вероятно, он обладал каким-то гипно-
тическим даром или, как сейчас модно говорить, экстра-
сенсорными способностями.
И тут я совершил главную ошибку - стал доказывать
техническую невозможность осуществления его проекта.
На это он вполне резонно возразил, что любое техниче-
ское препятствие можно устранить.
Сам того не желая, я втянулся в обсуждение деталей.
Мы проговорили несколько часов. Перед тем, как рас-
статься, Кравченко взял с меня слово, что я хорошенько
обдумаю его предложение, прежде чем приму оконча-
тельное решение.
Он обещал позвонить через месяц и растворился среди
гуляющей вдоль набережной публики.

Глава 2,
в которой я начинаю понимать, что моей
спокойной жизни приходит конец

Последующие дни были очень напряженными. Мы мно-
го и успешно экспериментировали с нашим прибором. Я
почти не бывал дома, вернее, возвращался только поздно
вечером.
В то время мне часто звонила моя сестра Ольга, которая
была старше меня на пять лет и поэтому всегда считала, что
несет за меня ответственность.
Она уехала в Израиль сразу же после замужества,
больше двадцати лет назад. Здесь они неплохо устрои-
лись. Ее муж стал психиатром, хорошо продвинулся по
службе и вел большую частную практику. В последнее
время сестра перестала работать, хотя раньше препода-
вала в школе химию.
Детей у Ольги двое: дочь Вита родилась еще в Рос-
сии, сейчас она в США. Сын Шурик родился в Израиле.
Шуриком его называли, конечно, дома, официально он
был Алексом. Мой племянник заканчивал службу в ар-
мии и собирался поступать в университет на медицин-
ский факультет.
В Израиле я поселился рядом с сестрой. Я купил не-
большую двухкомнатную квартиру в доме на соседней
улице, так что мы много времени проводили вместе.
Ольга помогла мне благоустроить новое жилище - у
нее была необыкновенная способность создавать уют из
мелочей. Она выбрала мне мебель, немного напоминавшую
ту, которая стояла в доме наших покойных родителей, и
развесила на окнах тюлевые занавески, которые так обожа-
ла наша мама.
Именно Ольге я обязан тем, что у меня дома висит кар-
тина, изображающая уголок старой Москвы. Она нарисова-
на бывшим москвичом, а ныне ностальгирующим израиль-
ским художником, которого моя сестра нашла и уговорила
изобразить дорогое его сердцу место родного города. С тех
пор эта картина стала украшением моей квартиры, я с удо-
вольствием ее рассматриваю и до сих пор нахожу все но-
вые и новые нюансы.
Однажды Ольга позвонила.
- Миша, как дела, чем занимаешься? - раздался в труб-
ке ее бархатный голос.
- Вот, чай заварил в своей любимой кружке и пить со-
бираюсь, - проворчал я.
Эту кружку я купил в Ялте, когда отдыхал там со своей
знакомой. Вещица была довольно аляповатой, но навевала
такие приятные воспоминания, что я даже захватил ее с
собой в Израиль.
- Представляешь, Миша, Шурик вдруг взял и принес
домой аквариум с двумя золотыми рыбками, - пожалова-
лась Ольга.
- Оль, ну и что, рыбки - это очень хорошо. Говорят, что
они успокаивают нервы.
- Если бы так... Мои нервы они, наоборот, травмируют.
Я их совершенно не понимаю, не знаю, как с ними нужно
обращаться. А вдруг они заболеют или умрут?
- Заболеют - вылечишь, умрут - похоронишь, - отрезал я.
- Ну и шутки у тебя, - обиделась Ольга. - Кстати, у
меня вчера убирала Света, так она сказала, что к тебе в
четверг, в твое отсутствие, заходила какая-то женщина.
У тебя что, новый роман? Почему ты мне ничего не рас-
сказываешь?
'Все, - подумал я, - выгоню к чертовой матери эту
Свету. Мало того, что она отвратительно убирает, она еще
и шпионит за мной'.
- Какой роман, Оля, это заходила соседка. Просто ей
срочно нужен был учебник для сына. Ты же знаешь, что я
занимаюсь математикой с ее сыном, кроме того, я всегда
оставляю ей на всякий случай ключи от своей квартиры, -
стал оправдываться я.
- Глупости, это была не соседка. Твоя соседка - блон-
динка с длинными волосами, а это была коротко стриженая
брюнетка, - продолжала допрос Ольга.
- Значит, она подстриглась и покрасилась. Все, Оля, я
не могу больше разговаривать, полно работы.
- Кстати, ты сам-то подстригся? - в сестре проснулся
учитель. - Ты за последнее время совсем оброс. Не забудь,
что ты уже не юноша, и длинные волосы с проседью ино-
гда выглядят странно.
- Я договорился с парикмахером на завтра,- вздохнул
я, сознавая, что сестра права.
- И усы подравняй, а лучше бы ты их совсем сбрил. Ев-
реи в Израиле усы не носят, - поучала Ольга.
- Оль, без усов у меня будет слишком глупый вид, -
усмехнулся я. - К тому же с усами, Олечка, я похож на
Эйнштейна.
- Ладно, я позвоню завтра.
Возразить ей было нечего. От кого-то из наших общих
знакомых я слышал, что она сама очень этим гордится и
всем рассказывает о моем необыкновенном сходстве со
всемирно известным физиком.
Такие разговоры, с одной стороны, сильно мешали мне
сосредоточиться, но с другой - напоминали, что помимо
хроноволн существует и обычный мир, который временами
казался мне призрачным.
Я уже начал забывать о существовании Кравченко, од-
нако ровно через месяц после нашей встречи раздался зво-
нок. Спустя час мы вновь сидели в том самом кафе под
портретом Рабина.
- Итак, - начал Кравченко, - вы согласны на мое
предложение?
- Поймите, от моего согласия или несогласия ничего не
зависит. То, что вы предлагаете, просто неосуществимо.
Неужели вы, взрослый и, кажется, разумный человек, не
можете отделить реальность от фантастики?
- Уверяю вас, что я много думал над этим и примерно
представляю себе весь проект, - сказал Кравченко, как буд-
то речь шла о субботней прогулке за город.
- Вы не можете представлять все в деталях, ведь вы
даже не знаете принцип работы хроноскопа, прибора, по-
зволяющего перемещаться в хроноволнах, - возразил я.
- Давайте назовем его по старинке: 'машина времени',
- предложил Кравченко.
- Вы можете назвать его как угодно, хоть 'спаситель
человечества', от этого мало что изменится.
- Хорошо, пусть будет хроноскоп. Скажите, принципи-
ально возможно отправить человека в прошлое с помощью
хроноскопа?
- Не знаю, не пробовал, - съязвил я.
- Но хоть планы такие есть? - словно не замечая моей
иронии, не унимался Кравченко.
- Конечно, нет. Единственное, о чем мы думаем, это
начать переговоры с биологами, чтобы приступить к экспе-
риментам с заброской в прошлое бактериальных культур.
- Вы что, их там всех перезаразить хотите?
- Речь идет, конечно, не о болезнетворных бактериях, -
заверил его я и сам засомневался.
- Допустим, это удастся, следующим этапом, очевидно,
будет отправка простейших организмов, а потом животных.
Интересно, сколько времени могут занять эти эксперимен-
ты, - начал рассуждать Кравченко.
- А если вообще ничего не выйдет, если живая клетка
разрушится при движении по хроноволнам? Ведь этого ни-
кто знать не может! - я уже почти кричал.
- Тогда придется работать над тем, чтобы она не раз-
рушалась, и снова экспериментировать, - спокойно резю-
мировал Кравченко, как будто ученым был он, а не я.
- Вы готовы участвовать в эксперименте? - я не на шут-
ку разозлился.
- Я бы не отказался, но нет смысла рисковать зря, - не-
возмутимо ответил он.
'Да, - подумал я и посмотрел на него оценивающе, -
этот бы точно не отказался'.
- Вы можете объяснить мне принцип работы хроноско-
па, - продолжил Кравченко, - разумеется, без технических
деталей, которые я все равно не пойму, а общий принцип:
каким образом предмет посылают в прошлое и как он воз-
вращается обратно? Кстати, а почему хроноскоп, а не хро-
номобиль, ведь такое название более точное?
- Прибор создает тоннель из пространства нашей ре-
альности в пространство прошлой или будущей реально-
сти. Тоннель проходит через хроноволновую субстанцию, -
начал объяснять я, - а хроноскопом прибор назван потому,
что предполагалось только изучение хроноволн, а не пере-
мещение тел по ним. Кроме того, хрономобиль, на мой
взгляд, звучит по-идиотски.
- Согласен... А сколько времени занимает само
перемещение?
- Не знаю, но думаю, что в хроноволновой субстанции
понятие времени очень относительно, может быть, вообще
нет разницы между вечностью и мгновением.
- Хорошо, а как тело возвращается обратно?
- На приборе заранее программируется время возвра-
щения, и посланный предмет возвращается по вновь обра-
зованному тоннелю.
- Значит, если тело, находящееся в прошлом, перемес-
тится, уйдет из точки прибытия, а потом опоздает ко вре-
мени возвращения, то оно навсегда останется в прошлом? -
забеспокоился Кравченко.
- Вероятно... Я никогда об этом не задумывался. Мы не
экспериментировали с перемещающимися предметами.
- Да, интересно, этот факт сильно ограничивает воз-
можности человека, находящегося в прошлом, если, конеч-
но, он хочет вернуться обратно, - нахмурился Кравченко, -
хотя к этому можно приспособиться, если увеличить время
пребывания в прошлом и возвращаться к месту прибытия
заранее. Скажите, а место в прошлом точно соответствует
месту в настоящем? Если человек, скажем, будет послан в
прошлое из этого кафе, то и в прошлом он окажется на том
же самом месте?
- Скорее всего. Это выглядит логично, - немного по-
думав, ответил я.
- Это тоже нехорошо. Ведь мы намерены оказаться в
Иерусалиме начала нашей эры, а прибор находится, на-
сколько я понял, в Реховоте, в институте Вейцмана*. Это в
56-ти километрах от Иерусалима. В те времена для преодо-
ления такого расстояния мог потребоваться целый день, а
ведь нужно еще заранее вернуться обратно...

-------------------------------------------------------------
* Институт Вейцмана - международный научно-исследовательский
центр в Израиле, расположен в городе Реховоте.
---------------------------------------------------------------

Воцарилось молчание.
Я вдруг увидел себя со стороны: вот мы сидим, пьем
пиво, рядом море, все залито солнцем, над нами портрет
Рабина - это так реально и обыденно. Но говорим-то мы о
чем?! О путешествии в древнюю Иудею двухтысячелетней
давности! И обсуждаем это буднично и по-деловому.
Бред какой-то!
Кравченко наклонился ко мне и доверительно сообщил:
- Выход один: хроноскоп должен находиться в Иерусалиме.
Тут я не выдержал и расхохотался:
- А вот это совершенно невозможно. Я же не могу по-
ложить прибор в карман и перевезти его в Иерусалим.
- Да, это большая проблема, - нахмурился Кравченко, -
об этом стоит серьезно подумать.
- О многом нужно серьезно подумать и прежде всего о
необходимости самого проекта. Мне все это кажется пол-
нейшим идиотизмом! - Я не хотел так откровенно обижать
своего собеседника - человек он вроде бы умный и на су-
масшедшего не похож, но я не мог остановиться. - Предпо-
ложим, что само перемещение технически возможно, хотя,
с моей точки зрения, это было бы чудом, но вы даже не
можете предположить, с какими трудностями столкнетесь.
Представьте себе: вы, современный человек, появляетесь в
Иудее времен древнего Рима. Во что вы будете одеты, на
каком языке будете разговаривать, как будете себя вести, на
что будете существовать? Да мало ли вопросов можно за-
дать по этому поводу. Согласитесь, что все это похоже на
авантюру. Если вы действительно там окажетесь, то вас
либо сразу арестуют, либо зарежут разбойники, - все
больше распалялся я.
Конечно, я тогда еще плохо знал и понимал Кравчен-
ко. Не так-то просто было его обидеть или сбить с толку.
Позднее я в полной мере оценил его целеустремленность,
его веру в правильность своего выбора и огромное само-
обладание.
Он ничуть не обиделся на мою реакцию, наоборот, стал
еще спокойнее и убедительнее.
- Дорогой Михаил, вы, возможно, удивитесь, но я уже
давно думал обо всем этом. Я проработал массу литерату-
ры, изучил, насколько возможно, бытовые условия тогдаш-
ней жизни и могу ответить на все поставленные вами во-
просы. Одежда - это очень важный момент. Я примерно
знаю, как одевались люди в то время, это можно выяснить
точнее и сшить одежду на заказ. Разумеется, возможны на-
кладки, поэтому после перемещения одежду необходимо
сразу поменять на местную.
- И где вы ее возьмете? - ехидно поинтересовался я,
еще не понимая тогда, что уже включился в обсуждение
деталей проекта.
- Куплю.
- На какие деньги, на шекели или, может быть, на
доллары?
- Это действительно очень важный вопрос, - невозму-
тимо произнес Кравченко, - но я и об этом подумал. Мы
должны взять с собой что-нибудь на продажу, причем не-
обходимо тщательно продумать, что именно.
- Ага, вы собираетесь там заниматься мелкой спе-
куляцией!
- Теперь насчет языка, - продолжал он, не замечая
моего выпада, - в то время в Иудее разговаривали по-
арамейски. Этот язык я знаю плохо, вернее, недостаточно
хорошо для общения, но зато я знаю древнегреческий и
латынь. Мы выдадим себя за паломников издалека, ска-
жем, из Трапезунда.
- Где это? - такое название я услышал впервые.
- Это город на севере Малой Азии, в Каппадокии.
- Мне это мало что говорит, - пожал я плечами.
- Сейчас этот город называется Тробзон. Он располо-
жен в северо-восточной части Турции, на побережье Чер-
ного моря, не так далеко от современного Батуми. Когда-
то он входил в состав Понтийского царства, а в то время, о
котором мы говорим, принадлежал Римской империи.
- И что, там тоже жили евреи? - не поверил я.
- Евреи жили везде.
- А почему мы должны быть именно оттуда? - заинте-
ресовался я.
- Потому что вряд ли кто-то из тех, кого мы встретим,
будет знать, где это находится, как там живут люди, на ка-
ком языке говорят и так далее. Это даст нам свободу манев-
ра, во всяком случае между собой мы сможем разговаривать
по-русски.
Вот так! 'Мы встретим, мы сможем, мы будем...' - мыс-
ленно повторял я про себя.
Кравченко еще долго рассуждал о деталях путешест-
вия. Оказывается, он многое тщательно продумал. Самые
обыденные бытовые мелочи вдруг стали превращать фан-
тазию в реальность.
Помню, когда я мальчиком читал 'Робинзона Крузо', я
так увлекся тем, как герой обустраивал свою жизнь на ост-
рове, что к концу книги абсолютно поверил в документаль-
ность описываемых событий.
Кравченко планировал путешествие в два этапа. Пер-
вый - разведка. Необходимо было попасть в прошлое уже
после казни Иисуса, чтобы точно установить дату события,
затем вернуться в наше время и отправиться вновь в точно
установленный год.
'А ведь если бы существовала машина времени, - вдруг
подумал я, - то путешествие в прошлое было бы вполне
реальным... вполне реальным... Стоп, что значит 'если бы',
да она уже фактически существует, и создал ее я, остались
лишь мелкие, мало что значащие доработки. Уж с самим-то
собой нет смысла лукавить'.
Мне никогда не приходила в голову такая дикая мысль -
испробовать хроноскоп для проникновения в прошлое. Я про-
сто подходил к хроноволновой теории чисто теоретически.
Вот если бы профессору Шапиро удалось построить
хроноскоп, неужели он не попытался бы использовать его
для путешествий во времени? Да он бы сам первый отпра-
вился куда-нибудь, к черту на рога, лишь бы поскорее испы-
тать свое изобретение.
Все-таки не хватает мне авантюризма. А настоящему
ученому без этого никак нельзя.

Глава 3,
которая подтверждает, что ни одно дело
не обходится без женщин

Весь следующий месяц мы совершенствовали работу хро-
носкопа, а к концу месяца уже были готовы провести пер-
вый эксперимент с заброской в прошлое бактериальной куль-
туры. Решили остановиться на кишечной палочке. Это
классический объект исследований, к тому же присутствует
повсеместно и массовой эпидемии вызвать не может.
Заброска в прошлое и возвращение назад бактери-
альной культуры кишечной палочки никаких результатов
не дали. То есть, на самом деле, результат был блестящий,
потому что бактерии после возвращения из прошлого
совершенно не отличались от тех, которые никуда не от-
правлялись. Они 'прекрасно себя чувствовали' и актив-
но размножались.
Очевидно, движение по хроноволнам напрямую живую
клетку не повреждало, однако это еще ни о чем не говорило.
Однажды, вернувшись вечером домой, я обнаружил в
гостиной аквариум с двумя золотыми рыбками. Я долго
таращился на них, а потом схватил телефонную трубку и
набрал номер сестры.
- Оль, что за дела? Почему ты притащила мне своих
рыбок?
- Миша, ты был прав. Рыбки действительно успокаи-
вают нервы, поэтому я решила отдать их тебе. Ты много
работаешь, очень устаешь, так что рыбки тебе просто необ-
ходимы. В выходные дни ты будешь смотреть на них и от-
влекаться от своей дурацкой работы.
- Слушай, мне не надо отвлекаться от работы, кроме
того, я и мои нервы совершенно спокойны! - закричал я.
- Я это слышу, - ехидно заметила Ольга.
- Перестань передергивать, - рассердился я, - неужели
ты не понимаешь, что при моей работе у меня совершенно
нет времени заниматься рыбками?
Мы еще долго спорили, и в конце концов она уговорила
меня оставить аквариум, пообещав, что Света во время убор-
ки будет промывать его и менять воду. Мне останется
только бросить вечером рыбкам щепотку корма. Напосле-
док сестра сообщила, что рыбку, которая покрупнее, зовут
Клава, а ту, которая помельче, - Тоня, и повесила трубку.
Кравченко, в отличие от Ольги, меня часто не беспоко-
ил, но все же периодически позванивал. Он продолжал об-
думывать план путешествия.
Постепенно я так увлекся деталями, что затея уже не
казалась мне нелепой и фантастической, а 'проект Крав-
ченко' незаметно стал 'нашим проектом'.
Как-то Кравченко предложил интересный опыт, кото-
рый позволял увеличить время пребывания в прошлом и
практически снять все ограничения. Он посоветовал не
программировать хроноскоп заранее на возврат из прошло-
го, а назначить определенный час, в который прибор еже-
дневно будет включаться, и путешественник всегда сможет
попасть в образующийся временной тоннель, когда прибу-
дет к этому времени в исходную точку.
Если это технически возможно, то такой метод сильно
упрощает путешествие во времени. Нужно лишь прибыть к
назначенному сроку, как сегодня мы приезжаем к отправ-
ляющемуся поезду.
Однако возникала другая проблема: был необходим кто-
то третий, кто мог бы запустить хроноскоп в нашем времени,
а это значит, что нужно было в наши планы посвящать еще
кого-то. Впрочем, я уже давно пришел к выводу, что тайно
осуществить наш проект не удастся.
При очередном разговоре с Кравченко я сказал ему об
этом. Он спросил, кого я думаю привлечь. Я объяснил, что
над хроноскопом работают фактически двое: я и официаль-
ный руководитель лаборатории Тали Халили, молодая жен-
щина лет тридцати. Кравченко лишь поставил условие, что
он сам поговорит с Тали и объяснит ей суть проекта.
Я организовал встречу все в том же кафе, которое по-
степенно превратилось в нашу штаб-квартиру.
Чтобы Тали согласилась прийти, мне пришлось ее заин-
триговать, сказав, что у Кравченко как представителя бизне-
са есть для нас деловое предложение. Сначала Тали не мог-
ла понять, чем наша работа заинтересовала бизнесмена. Я
объяснил, что Кравченко все расскажет сам при встрече.
Моя уловка удалась, и Тали пришла в назначенное время.
Она выглядела очень эффектно. Рыжеватые волосы,
подстриженные в стиле Клеопатры, подчеркивали тонкие
черты лица и придавали их обладательнице вид незави-
симой и уверенной в себе женщины. Тали всегда умело
пользовалась косметикой. Я, конечно, не знаток, но, как
и любой нормальный мужчина, могу оценить стиль, вкус
и умеренность.
Моя начальница любила украшения, но и здесь чувство
меры никогда ей не изменяло. Только серьги она почему-то
носила всегда одни и те же - маленькие, изящные, которые
так шли к ее безупречной формы ушам.
Я не любопытен, однако про серьги спросить хотелось
- почему она их никогда не меняет, но стеснялся.
Тали была чуть выше среднего роста и носила строгую,
облегающую одежду, прекрасно подчеркивающую ее вели-
колепную фигуру. Когда она вошла в кафе своей легкой
походкой, Кравченко посмотрел на нее с явным интересом,
а хозяин Моше даже рот разинул от удивления и восторга.
Переговоры начались неудачно. Точно так же, как и я в
свое время, Тали начала возмущаться, узнав о предложении
Кравченко. Как и я, она сначала пыталась прекратить раз-
говор и уйти.
Внешность Тали была обманчива - она обладала твер-
достью характера и умела его проявлять. Тали сказала, что
она, как взрослый и серьезный человек, даже слышать не
хочет о той авантюре, в которую мы пытаемся ее втянуть.
Но Кравченко умел убеждать.
К моему удивлению, он совершенно свободно говорил
на иврите, причем использовал такие слова и выражения,
которые я с трудом понимал. Способность к языкам у этого
человека была незаурядной.
Постепенно Тали начала проявлять интерес к идее путе-
шествия в древнюю Иудею, однако ее все еще продолжало
волновать то, что она как руководитель лаборатории несет
юридическую ответственность за безопасность проекта. На-
конец, Тали откровенно сказала, что не хочет попасть из-за
нас в тюрьму.
Я пообещал, что перед отправкой оставлю ей заявле-
ние, в котором напишу, что делаю все это самовольно, не
поставив в известность руководителя лаборатории. В конце
концов, я не ребенок, и за свои действия отвечаю сам.
Я понимал, что в душе Тали происходит борьба, ей яв-
но хотелось ухватиться за это предложение. Тали ведь тоже
была ученым, и азарт, присущий людям нашей профессии,
все больше овладевал ею. Чувствовалось, что она не мо-
жет устоять перед шансом оказаться участницей такого
грандиозного проекта.
Тали беспокоило лишь то, что, отсылая нас в столь
опасное приключение, сама она выглядит не совсем дос-
тойно с моральной точки зрения.
Моя начальница в задумчивости теребила левую се-
режку - была у нее такая привычка, и это был хороший
признак. Она всегда так делала, когда серьезно что-то об-
думывала. Я давно заметил: когда мочки ушей у нее раз-
ного цвета, ее что-то волнует или тревожит, и лучше ее в
этот момент не отвлекать пустыми разговорами.
Тогда снова заговорил Кравченко. Он объяснил Тали,
что на нее возлагается самая ответственная миссия, от ко-
торой зависит успешный исход всего проекта. Мы просто
отдаем свою судьбу в ее руки и не можем подставлять ее
под удар, рискуя провалить все дело и бесследно сгинуть
в прошлом.
Когда же Кравченко сказал, что нам не к кому больше
обратиться и Тали является нашей последней надеждой, я
понял, что дело сделано...
Наши исследования шли успешно, и вскоре было реше-
но забросить в прошлое животное.
Мы выбрали типичный подопытный объект - кролика,
посадили его в клетку и включили хроноскоп. На этот раз
мы решили не программировать прибор на возвращение, а
просто снова включили его через пятнадцать минут. К на-
шему неописуемому восторгу, зверек появился в полном
здравии и, по-моему, вообще ничего не заметил.
Мы приближались к завершающей стадии наших экс-
периментов. Настроение у всех было приподнятое, каза-
лось, что мы стоим на пороге великих событий.
Кравченко усиленно занимался подготовкой к путеше-
ствию. Он снова и снова обдумывал все детали, составлял
список необходимых вещей и, как выяснилось в дальней-
шем, старательно учил арамейский язык.
Кравченко долго не мог окончательно решить, что нам
взять с собой на продажу. Он советовался со специалиста-
ми, копался в книгах и, наконец, пришел к выводу, что
лучше всего взять пряности, которые всегда пользовались
спросом на рынках древности и стоили немалых денег. Ре-
шили остановиться на корице, которая в те времена была хо-
рошо известна, использовалась при богослужении в Храме для
приготовления священного масла и ценилась на вес золота.
И вот наступил день, когда все возможные эксперимен-
ты с животными были проведены и никаких отрицательных
воздействий на живой организм не было обнаружено. Те-
перь оставались лишь эксперименты с человеком.
Кравченко потребовал, чтобы его забросили в прошлое
первым. Тали долго отказывалась, но Владимиру, как все-
гда, удалось ее уговорить.
Во-первых, сам опыт будет проводиться еще очень не-
скоро: к нему надо тщательно подготовиться. А во-вторых, -
и это был основной аргумент, - он, Кравченко, совершенно
одинокий человек. У него нет близких родственников ни в
Израиле, ни в России, и поэтому, если он исчезнет, этого
просто никто не заметит. Мы, правда, не подумали тогда - а
что будет, если из прошлого вернется его мертвое тело.
Я слушал их спор и думал: удивительный он все-таки
человек, этот Владимир Кравченко, - просто одержимый.
Мне сначала казалось, что он немного рисуется, выставляя
себя этаким суперменом, презирающим опасности, но по-
том я понял - он настолько верит в свою миссию, что счи-
тает себя неуязвимым.
Наверное, именно так поступали Цезарь или Наполеон.
Они ввязывались в совершенно безнадежные, с точки зре-
ния здравомыслящего человека, авантюры, словно заранее
знали, что выйдут из них победителями.
Все мы тогда находились в эйфории, слегка помутив-
шей наш рассудок. Честно говоря, я всегда думал, что бес-
шабашность и склонность к авантюризму более свойствен-
ны ментальности русского человека, поэтому очень уди-
вился, когда понял, что и Тали тоже потеряла голову.
Кроме того, Тали, как всякая незамужняя женщина, от-
носилась с симпатией ко всем мужчинам, а уж перед таким,
как Кравченко, обладавшим поистине магнетической силой,
она не могла устоять. Как раз тогда Тали рассталась со своим
очередным другом, поняв, что он ее нагло использует.
Тали относилась к так называемому типу женщин со
сложной судьбой. Впервые она вышла замуж в двадцать
лет за очень привлекательного внешне парня, но вскоре
вынуждена была с ним разойтись, осознав, что, кроме кра-
сивой наружности, никакими другими достоинствами ее
избранник не обладает. Потом, вроде бы, было еще одно
неудачное замужество, за которыми последовали много-
численные романы.
Несмотря на свои предыдущие разочарования, Тали при
знакомстве с мужчинами снова обращала основное внимание
на внешность.
При всем том она не была наивной дурочкой, попадав-
шейся в сети очередного искателя легкой наживы, скорее
наоборот - она была умной и волевой женщиной. Очевид-
но, она просто жалела этих обиженных судьбой, неуверен-
ных в себе мужчин и относилась к ним по-матерински.
Впрочем, кто их поймет, этих женщин...

Глава 4,
в которой Кравченко демонстрирует свою эрудицию

Месяца за два до намеченного срока Кравченко предло-
жил встретиться и составить детальный план первого пу-
тешествия. На этот раз собрались у меня дома.
Тали уже бывала у меня раньше, а Кравченко попал ко
мне впервые. Он с интересом обошел мою маленькую
квартирку, похвалил картину, и, я уверен, не из вежливо-
сти, потому что сразу понял настроение художника. Он так
и сказал: 'Этот художник скучает по старой Москве'.
Но больше всего ему понравились Тоня с Клавой. Крав-
ченко даже попросил у меня разрешения самому покормить
рыбок, а потом сказал, что в детстве у него тоже был свой
аквариум.
'Какое сложное существо человек, - подумал я, - готов
ради идеи, пусть и высокой, рискнуть всем, даже собствен-
ной жизнью, а сам умиляется двум совершенно заурядным
рыбкам'.
Кравченко вручил каждому из нас список вещей, ко-
торые необходимо взять с собой в древнюю Иудею. Он
предложил сначала обсудить список вместе, а потом пусть
каждый подумает на досуге, не упущено ли что-нибудь.
Список был длинным. Там встречались такие вещи, на-
значение которых для меня было совершенно непонятно.
- Скажите, Владимир, а зачем вы берете портативный
проигрыватель ди-ви-ди и диски, вы будете там смотреть
кино на досуге? - улыбнулся я.
- Давайте разберемся... Какова цель нашего путешест-
вия? Мы собираемся отправиться в древнюю Иудею времен
Иисуса, чтобы предотвратить его казнь. Вы задумывались
над тем, как можно это сделать?
Последовала пауза, Кравченко явно ждал нашего ответа.
- Ну, возможно, предполагается каким-то образом ней-
трализовать Иисуса или его врагов, - не выдержал я и тут
же понял, что сказал глупость.
В то же время мне вдруг пришла в голову мысль, что
мы были настолько одержимы задачей проникновения в
древнюю Иудею, что даже не задумывались о способах
достижения самой цели проекта.
Ну, в самом деле, как мы будем спасать Иисуса?
Очевидно, Кравченко по нашим лицам догадался об
обуревавших нас чувствах и усмехнулся:
- Что значит - нейтрализовать? Ликвидировать? Мы
же не банда наемных убийц, мы отправляемся спасать, а
не убивать.
- Однако я заметил в вашем списке два пистолета и не-
сколько обойм патронов к ним, - возразил я.
- Разумеется, оружие нам необходимо. Мы отправля-
емся в далекое прошлое, можно с уверенностью сказать, во
враждебную среду. Вы должны помнить, что полиции в то
время не было, а разбойники, наоборот, были, и дороги, по
которым мы будем ходить, просто кишели ими. Кроме то-
го, люди тогда были гораздо агрессивнее, а человеческая
жизнь ценилась намного меньше. Тем не менее, оружие мы
применять не должны, мы берем его для собственного спо-
койствия. Еще раз повторяю, мы - не убийцы, и тот факт,
что за совершение убийства в далеком прошлом мы не по-
несем наказания, не должен снимать с нас моральную от-
ветственность за наши поступки. Кроме того, мы не имеем
права никого убивать и из практических соображений: ни-
кто не знает, какую катастрофу для будущего времени мо-
жет вызвать исчезновение человека в прошлом. А вдруг мы
непоправимо нарушим что-нибудь? Словом, убивать нико-
го нельзя ни в коем случае! - Кравченко даже привстал от
волнения, но поскольку никто не возражал, снова сел и
продолжил. - Для целей активной самообороны я, если вы
заметили, приготовил шокеры. Думаю, в случае чего они
будут очень эффективны.
- Так все-таки для чего нам ди-ви-ди? - поинтересова-
лась Тали.
- Давайте снова вернемся к вопросу о том, каким обра-
зом мы планируем осуществить наш план. Мне кажется,
что единственный способ предотвратить казнь Иисуса - это
убедить его отказаться от активной деятельности, а проще
говоря, ему надо перестать проповедовать и волновать на-
род. Для этого, я думаю, мы должны рассказать ему правду
и о нас, и о нем.
- Что? Вы предлагаете рассказать Иисусу, что мы при-
были из будущего и что он будет основоположником хри-
стианства? - удивилась Тали.
- Именно так, - Кравченко спокойно перевел взгляд с
Тали на меня, - для этого я и беру ди-ви-ди с фильмами про
распятие Христа.
Мы с Тали, не сговариваясь, громко рассмеялись.
- Так вы ему будете кино про него самого показывать?
- сквозь смех спросил я.
- Честно говоря, не вижу в этом ничего смешного. Уве-
рен, что Иисусу будет уж точно не до смеха при просмотре
этих фильмов. Мне кажется, это наиболее эффективный
способ доказать, что мы действительно прибыли из буду-
щего, а значит, все, что мы рассказываем, - правда. - Крав-
ченко по-учительски приветливо посмотрел сначала на ме-
ня, потом на Тали. - Мне бы хотелось посоветоваться с ва-
ми по поводу того, какой фильм выбрать.
- Говорят, что фильм Мела Гибсона очень впечатляет, -
неуверенно предложила Тали.
- Кто-нибудь смотрел его? - спросил Кравченко.
- Нет.
- Надо посмотреть, - тон Кравченко больше походил
на приказ.
- Теперь мне бы хотелось обсудить, - продолжал он, -
медицинскую сторону нашего предприятия. Мы должны
понимать, что речь идет не о пикнике и даже не о путеше-
ствии в страну третьего мира. Речь идет о времени, когда
свирепствовали все мыслимые и немыслимые болезни, по-
этому к этой проблеме мы должны отнестись крайне серь-
езно, если не хотим умереть от какой-нибудь инфекции. Я
думаю, что нам просто необходимо посоветоваться со спе-
циалистом о том, как уберечься от болезней и как лечиться
в случае заболевания.
- Ну, допустим, у меня есть знакомый врач, - вмеша-
лась Тали, - но как я ему объясню, для чего мне нужна та-
кая информация?
- Мне кажется, что мы должны получить весь набор
прививок, который предусмотрен перед поездкой в страны
третьего мира, - предложил я.
- Это правильно, - согласился Кравченко, - но я уве-
рен, что этого недостаточно. Я знаю, например, что в те
времена свирепствовала малярия, а от нее, насколько мне
известно, прививок нет. Тали, я прошу вас обсудить этот
вопрос с вашим знакомым, сделайте это тонко и элегантно.
Уверен, у вас получится.
- Теперь, друзья, - продолжал Кравченко после не-
большой паузы, - мне бы хотелось поговорить о средствах
личной гигиены. Надеюсь, вы понимаете, что в те времена,
в которые мы отправляемся, люди не пользовались дезодо-
рантами, французскими духами, мылом 'Кристиан Диор' и
тому подобным. Однако, если вы думаете, что это неважно,
вы ошибаетесь. Одна из основных задач, которую мы ста-
вим перед собой при путешествии в древнюю Иудею, - это
свести к минимуму наше отличие от людей того времени.
Думаю, что в любом случае мы будем выделяться среди
местных жителей манерой речи, поведением, мимикой,
жестами и так далее. Даже если мы выдадим себя за путе-
шественников с другого края земли, все равно люди будут
чувствовать, что в нас что-то не так. Так вот, запахи, кото-
рые источает наше тело, - это важная часть того, как нас
воспринимают окружающие. Когда мы находимся в при-
вычной среде, мы не обращаем внимания на запахи вокруг,
но стоит уехать в другую страну, как мы начинаем заме-
чать, что от людей пахнет по-другому. Отсюда вывод: от
нас не должны исходить сильные запахи. Поэтому я пред-
лагаю: перед поездкой, не менее чем за неделю, а то и за
две, прекратить пользоваться всякой косметикой - никаких
дезодорантов, ароматических средств и кремов. Давайте
будем ближе к природе.
- Но мылом-то пользоваться можно? - заволновался я.
- Самым простым. Кстати, мыло мы с собой брать не
будем, а купим на месте, - заявил Кравченко.
- А оно там есть?
- Во всяком случае, что-то подобное мылу должно быть.
- Как мы будем решать проблему одежды? - спросил я.
- Одежду мы сошьем здесь, мало того, мы должны нау-
читься носить ее свободно и непринужденно, но как только
мы окажемся в том времени, мы должны приобрести мест-
ные вещи. Я уже заказал два комплекта мужской одежды у
портного, объяснив ему, что собираюсь ставить спектакль
из жизни древней Иудеи. Когда одежда будет готова, мы с
вами, Михаил, потренируемся ее надевать. Придется похо-
дить в ней дома некоторое время.
Мы с Тали переглянулись и прыснули, как два отстаю-
щих ученика за последней партой.
Я представил себе, как в странном одеянии сижу в собствен-
ной гостиной перед телевизором, смотрю футбол и пью пиво.
Уж не знаю, почему засмеялась Тали.
Кравченко укоризненно покачал головой и продолжил:
- Кроме того, друзья, мне бы хотелось обсудить деталь-
ный план первого путешествия. Я считаю, что оно должно
быть коротким, во всяком случае, короче следующего. Мы
отправимся в Иудею в год, скажем, 35-й.
- Почему именно в 35-й? - удивился я.
- Потому что этот год в Иудее был относительно спо-
койным. Понтий Пилат еще управлял провинцией, а Иисуса
к тому времени уже казнили. Если мы окажемся там чуть
раньше или чуть позже, то рискуем нарваться на беспоряд-
ки, а это нам совсем не нужно.
- Хорошо, - продолжал я, - мы попали в Иудею 35-го
года, и что мы будем там делать?
- Нам нужно лишь произвести разведку, при этом све-
сти к минимуму контакты с местным населением. В основ-
ном, нам надо присматриваться, оставаясь незаметными.
Единственное, что мы должны узнать, - точную дату казни
Иисуса. Кстати, нам нужно продумать, как мы будем это
выяснять.
- Наверное, лучше всего было бы посмотреть архивные
записи Синедриона. Если перед казнью было разбиратель-
ство дела Иисуса, то должны были остаться записи, - пред-
положил я, - только как к ним подобраться?
- Думаю, в то время эти вопросы решались точно так
же, как и в наше: небольшая взятка мелкому чиновнику, и
вы получаете доступ к архивным документам. Да, это, по-
жалуй, будет самый правильный способ. Если мы не приду-
маем ничего лучшего, то так и сделаем. - Кравченко жестом
изобразил, как он будет отсчитывать 'купюры'. - Теперь о
плане самого путешествия. Как я понимаю, в древней Иудее
мы окажемся на том же самом месте, из которого отправи-
лись, то есть в окрестностях Реховота. Но так как Реховот
возникнет только примерно через 1850 лет, то никакого го-
рода там не будет, а будет, вероятно, пустырь или поле. Я
читал, что когда-то эти земли принадлежали семейству не-
коего Дорона или Дурана, более подробно мне выяснить не
удалось. Надеюсь, что никто не увидит нашего внезапного
появления. Оттуда мы пойдем пешком по компасу на севе-
ро-восток в сторону города Лода, который тогда назывался
Лидда. Это примерно в десяти километрах от места прибы-
тия. Думаю, что дорога займет два-три часа. В Лидде мы
наймем ослов и поедем вместе с караваном паломников в
Иерусалим. На ночлег остановимся в городе Эммаусе, кото-
рого сейчас не существует. Этот город был расположен на
месте современного парка Канады в районе перекрестка
Латрун*. Мы должны прибыть в Иудею перед праздниками
Песах или Суккот**, когда в страну стекается много палом-
ников, тогда наш вид не будет бросаться в глаза.
- А почему нам нужно останавливаться в каком-то Эм-
маусе, а не идти сразу в Иерусалим? - поинтересовался я.
- Это не какой-то Эммаус, Михаил, это тот самый Эм-
маус, где, согласно евангельскому рассказу, Иисус явился
своим ученикам после своего воскрешения, так что, скорее
всего, он посещал этот город и раньше, и мы сможем выяс-
нить точную дату его казни. Если же в Эммаусе ничего уз-
нать не удастся, тогда мы вместе с потоком паломников от-
правимся в Иерусалим. Если у нас есть хоть какой-то шанс


-----------------------------------------------------------
* Латрун - место в Израиле между Иерусалимом и Тель-Авивом,
где расположен монастырь ордена траппистов.
** Песах и Суккот - два крупных еврейских паломнических
праздника. В эпоху Второго Храма на эти праздники в Иеруса-
лим прибывали паломники из всех мест, где жили евреи.
------------------------------------------------------------


получить исчерпывающую информацию в Эммаусе и избе-
жать посещения Иерусалима, им надо воспользоваться.
- Почему? - удивился я.
- Поймите, Иерусалим - неформальная столица Иудеи,
там находится римский гарнизон. В это время, перед празд-
ником, туда приедет прокуратор. Будут предприняты по-
вышенные меры для охраны общественного порядка, а это
значит - патрули и досмотры на улицах. Нам это надо?
- Нет, - замотали головой мы с Тали.
- Вот и я об этом говорю. Так что в Иерусалим пойдем
в самом крайнем случае. Как только получим сведения -
сразу назад. Надеюсь, нам на все это должно хватить неде-
ли. Ровно через неделю после отправки, в определенный
час, который мы обговорим заранее, Тали включит хроно-
скоп. Если мы не появимся после первого включения, то
ровно через двенадцать часов включение придется повто-
рить, и так до тех пор, пока мы не появимся. Главное - не
забыть перед отправкой сверить часы.
'А что будет, - подумал я, - если мы не появимся во-
все? Когда следует прекратить включения хроноскопа?...'
У меня по спине вдруг пробежал легкий холодок.
Возможно, другие тоже подумали об этом, но никто не
решился высказать эту мысль вслух.
- Мы должны отметить место прибытия, чтобы потом
найти его, - предложил я, скорее чтобы отвлечь самого се-
бя от нехороших предчувствий.
- Естественно, и отметить как следует, чтобы избежать
всяческих случайностей, - согласился Кравченко. - Теперь
давайте обсудим вопрос языка. Я уже говорил Михаилу о
том, что в древней Иудее местные жители говорили по-
арамейски.
- Странно, я всегда думал, что древние евреи говорили
по-древнееврейски, - удивился я.
- Так оно и было, - пояснил Кравченко, - но, если вы
помните, после разрушения Первого Храма евреев угнали в
Вавилон.
- Вавилонское пленение, - вставила Тали.
- Совершенно верно. Официальным языком Вавилон-
ского царства был арамейский, поэтому евреи быстро усвои-
ли местный язык и вскоре стали разговаривать по-арамейски.
Вас же не удивляет, что евреи России разговаривают по-
русски. После крушения Вавилона евреям было разрешено
вернуться в Иудею. Первая группа вернулась через пятьде-
сят лет после изгнания, а весь процесс возвращения занял
больше восьмидесяти лет. Естественно, что вернувшиеся
евреи уже не говорили на иврите, а объяснялись между со-
бой по-арамейски, - закончил Кравченко.
- Вы что-то говорили о греческом языке и латыни, -
заметил я.
- Если вы помните, Александр Македонский завоевал
Иудею в четвертом веке до нашей эры. С тех пор страна
попала под власть эллинистических государств, сначала
египетских Птоломеев, а затем сирийских Селевкидов.
Официальным языком этих государств был греческий,
следовательно, в Иудее появился второй государственный
язык - греческий. Власть греков продлилась чуть менее
двухсот лет. За это время большинство населения стало
свободно говорить на греческом, да и вообще греческий
язык в то время был языком международного общения,
как сейчас английский. Ведь если американец или англи-
чанин приезжает в современный Израиль, у него нет про-
блем - почти все местное население владеет английским.
Точно так же тогда было и с греческим. Латынь, я думаю,
в то время была менее популярна, и простой народ вряд ли
свободно владел этим языком, но с греческим, надеюсь, у
нас проблем не будет. Кстати, хочу добавить - я явно по-
скромничал, когда сказал Михаилу, что не владею ара-
мейским. В последнее время я много работал над этим
языком и уверен, что смогу на нем объясняться.
- А если я попробую разговаривать с местными жите-
лями на иврите? - проявил я инициативу.
- Боже вас упаси! - всплеснул руками Кравченко. - Это
будет очень нехорошо.
- Почему? - заволновался я.
- Представьте себе, что вы идете по Москве, а к
вам кто-то обратится на старославянском языке. Что
вы подумаете?
- Я просто не пойму и решу, что это украинский или
белорусский, - пожал я плечами.
- А вот жители древней Иудеи как раз поймут, что это
иврит, но они не поймут, почему на нем кто-то разговари-
вает, ведь к тому времени на этом языке уже почти пятьсот
лет никто не говорил, он использовался только для бого-
служения, а простой народ его почти не знал. Так что да-
вайте не будем экспериментировать.
Какой бы вопрос мы ни задавали Кравченко, ответ все-
гда был самый полный и исчерпывающий. Я часто слышал
выражение 'человек - ходячая энциклопедия', но в жизни
никогда подобных людей не встречал.
А вот Кравченко оказался именно таким, к тому же он
объяснял и рассказывал настолько понятно и образно, что
мы с Тали уже не слышали его трескучего голоса, а просто
видели все как наяву, будто смотрели телепередачу 'Клуб
кинопутешественников'.
Мы еще долго обсуждали детали предполагаемого пу-
тешествия, как будто понимали, с чем столкнемся.

Глава 5,
в которой за мной сгорает последний мост

Продолжая работу над хроноскопом, я одновременно за-
нимался и подготовкой к путешествию. Мы с Кравченко
много времени проводили вместе, обсуждали и обдумыва-
ли мельчайшие детали нашего проекта.
Встречались обычно у меня дома. Кравченко, как мне
кажется, даже понравилось бывать у меня.
Иногда он подолгу сидел перед аквариумом и наблю-
дал за Клавой и Тоней, которые, как оказалось, не только
отличались внешне, но даже имели разный характер. Осо-
бенно он любил кормить рыбок. Эту простую процедуру он
превращал в целый ритуал. Сначала он зажигал в аквариу-
ме свет, и рыбки тут же оживлялись, устремляясь вверх.
Затем он стучал по стенке аквариума ногтем, рыбки начи-
нали ошалело хватать ртом воздух, чуть ли не выпрыгивали
из воды. И только потом он бросал щепотку сухого корма,
который съедался в течение нескольких минут. После корм-
ления рыбки начинали гоняться друг за другом, и Кравченко
с восторгом наблюдал за их игрой.
- А вы уверены, Михаил, что они - самки? - как-то
спросил он. - А вдруг один из них самец?
- Вы знаете, меня их проблемы мало волнуют, -
фыркнул я.
Однажды Кравченко пришел с большой кожаной сум-
кой. В ответ на мой вопрос, что он принес, Кравченко мол-
ча вытащил разноцветные куски материи и аккуратно по-
ложил их на диван.
- Что это, Володя? - я был заинтригован.
- Наша одежда. Я только что забрал ее от портного.
Сейчас мы будем ее примерять.
Я бы не сказал, что принесенное им было похоже на
одежду, скорее это напоминало занавески.
Кравченко велел мне раздеться и разделся сам. Затем он
взял в руки кусок белой материи и разложил его на полу -
получилась просторная ночная рубашка.
- Это называется хитон. Надевается на голое тело. По-
пробуйте, это несложно.
Я надел белую рубашку, которая доходила мне до ко-
лен, и стал похож на душевнобольного, этакого обитателя
чеховской палаты номер шесть.
- Теперь наденьте вот это.
Кравченко протянул мне другую ночную рубашку, но
гораздо более свободную, пошитую из грубой ткани синего
цвета.
- А это что? - спросил я, пытаясь понять, что с этой
штукой делать.
- Это называется туника, ее носят поверх хитона. Наде-
вайте, не бойтесь.
Я надел тунику, которая доходила мне почти до щико-
лоток, и сразу запутался в многочисленных складках.
- Как видите, - объяснил Кравченко, - это одежда сво-
бодного покроя. Она просто незаменима в жарком климате,
хотя и от холода тоже спасает.
- Теперь надевайте пояс, - Кравченко вытащил из сум-
ки широкую двухслойную полосу материи.
Я повязал пояс и почувствовал себя гораздо удобнее.
- Подоткните хитон и тунику под пояс, - объяснил
Кравченко, - обратите внимание, что пояс сшит из двух
кусков ткани, поэтому его можно использовать как боль-
шой карман. Сверху наденьте мантию. Это самая верхняя
одежда, если так можно выразиться.
Мантия представляла собой огромный квадратный кусок
ткани с двумя складками и дырками для рук. Кравченко по-
казал, как нужно заворачиваться в мантию. Я посмотрел на
себя в зеркало и усмехнулся. Вид был вполне экзотический.
- Подождите, - прервал мои эмоции Кравченко, - мы
еще не закончили. Вы забыли надеть головной убор.
Он протянул мне кусок ткани и показал, как укрепить
его на голове. Получилось нечто вроде современной араб-
ской куфии.
- Ну, теперь все? - нетерпеливо спросил я.
- Почти.
Кравченко достал из сумки сандалии.
- А это зачем?
- Как зачем, - удивился Владимир, - это очень важно.
Вы должны научиться в них ходить.
Я надел сандалии, на редкость примитивные: просто
кусок подошвы, из которого торчали ремни.
- Где вы только достали такую обувь? - проворчал я. -
В жизни не носил ничего подобного.
- Купил в арабской лавке в Лоде.
- Что вы там делали? - пропыхтел я, пытаясь справить-
ся с нехитрой конструкцией.
- Как что? Обследовал местность, конечно.
Наконец я обмотал вокруг голени ремни сандалий и
подошел к зеркалу.
- Вот теперь все, - удовлетворенно кивнул Кравченко.
- Я бы советовал вам каждый вечер надевать этот костюм и
сандалии и ходить в таком виде дома.
На высоком и худом Кравченко одежда сидела велико-
лепно. Я тоже худощавый, но ниже ростом, поэтому кос-
тюм с многочисленными складками смотрелся на мне не-
много по-бабьи.
Владимир, моментально почувствовавший мое разоча-
рование, попытался меня успокоить. Он покрутил меня пе-
ред зеркалом, чуть подсобрал сзади ткань и сказал, что мой
костюм надо просто немного ушить, и портной это сделает
в самое ближайшее время.
В то время как я вышагивал по комнате в костюме жите-
ля древней Иудеи, дверь внезапно отворилась, и в квартиру
вбежал мой племянник Шурик со своей собакой, огромным
бассетом Артабаном, который тут же начал обнюхивать нас
с Кравченко и громко приветственно повизгивать.
Бассет - удивительная порода. Обладая добродуш-
ным характером и забавной внешностью, эта собака
страдает фантастическим упрямством. Кроме того, бас-
сет - очень крупная собака, отвратительно пахнет, по-
стоянно пускает слюни и периодически пачкает ими ме-
бель и одежду окружающих.
На мой взгляд, все это делает бассета совершенно непри-
годным для совместного проживания в одной квартире с че-
ловеком, но у моей сестры на этот счет было иное мнение.
- Дядя Миша, что это с тобой? - ухмыльнулся Шурик,
увидев нас с Кравченко в странной одежде.
- Шурик, во-первых, здороваться надо, когда куда-то прихо-
дишь, во-вторых, сколько раз я тебя просил стучаться перед тем,
как войдешь. Чему тебя только родители учат? - возмутился я.
- Так у тебя же не заперто! - недоуменно воскликнул
мой племянник.
- Ну вот и объясняй что-либо после этого израильской
молодежи, - пожаловался я Кравченко.
- Нет, а все-таки, дядя Миша, почему вы оба так стран-
но оделись? - не унимался Шурик.
- К празднику Пурим* готовимся, - быстро нашелся
Кравченко. - Неплохие костюмы, правда?


-----------------------------------------------------------
* Пурим - весенний еврейский праздник, знаменует избавление
еврейского народа от уничтожения во времена древнего Пер-
сидского царства; по традиции на этот праздник наряжаются в
карнавальные костюмы.
-----------------------------------------------------------


- Да, ничего, - согласился Шурик и многозначительно
засопел, - только до Пурима еще далеко.
В это время послышался звон разбитой посуды.
Я обернулся и увидел, что Артабан роется мордой в та-
релках, оставленных на столе, - поедает остатки печенья и
торта. Одна из тарелок, естественно, соскользнула на пол. Я
схватил собаку за шиворот и оттащил от стола. Артабан
посмотрел на меня с ненавистью и шумно встряхнулся,
разбрызгивая по комнате слюни.
- Черт бы побрал твоего Артабана! - разозлился я. -
Представь себе, что было бы, если бы он разбил мою лю-
бимую кружку. Зачем ты его вообще притащил?
- Просто с ним надо было погулять, а мама попросила
занести тебе пирог, который она только что испекла.
- А пирог, наверное, съел Артабан? - усмехнулся
Кравченко.
- Нет, пирог здесь.
Шурик протянул мне небольшой сверток.
- А кто дал собаке такое экзотическое имя - Артабан?
Кстати, ты знаешь, что оно означает? - Кравченко почувст-
вовал себя в своей стихии.
- Знаю. - Шурик потрепал Артабана по слюнявой мор-
де. - Был такой парфянский царь, мне папа рассказывал.
- У тебя папа не историк случайно? - поинтересовался
Кравченко.
- Нет, он врач.
- Что же вы, Миша, не сказали, что у вас родственник -
врач, когда мы обсуждали эту тему с Тали? - удивился
Кравченко.
- Он врач не того профиля, который нам нужен, - пояс-
нил я, - он психиатр.
- А-а-а, - протянул Кравченко, - к нему нам действи-
тельно пока рано.
- А какой врач вам нужен, гинеколог? - глаза Шурика
озорно заблестели.
- Я вот сейчас позвоню матери и расскажу ей про твои
шутки, - пригрозил я.
- Дядя Миша, скажи, а куда лучше всего после армии
поехать, - спросил Шурик, меняя тему, - на Дальний Вос-
ток или в Южную Америку?
- Поезжай лучше в Трапезунд, - внезапно предложил я.
- А где это?
- В Понтийском царстве.
- Или можно отправиться в древнюю Иудею, - подхва-
тил Кравченко.
Мой племянник расценил его слова как не очень удач-
ную шутку и молча направился к выходу.
Уже у самой двери он повернулся и обиженным голо-
сом спросил:
- Дядя Миша, скажи, что такое пилотка?
- А ты сам как думаешь? - ответил я вопросом на во-
прос, подозревая подвох.
- Вчера один мой друг сдавал в армии тест, и там был
такой вопрос, а к нему несколько ответов, и я выбрал - же-
на летчика. Так он до сих пор смеется.
Это было настолько неожиданно, что мы с Кравченко,
не сговариваясь, захохотали. На парня жалко было смот-
реть, поэтому мы тут же стали извиняться и объяснили, что
пилотка - это военный головной убор.
Хорошо, что у моего племянника легкий характер - не
очень-то приятно, когда двое взрослых так откровенно над
тобой смеются.
- Ну, ладно, я пошел, - Шурик потянул за поводок, -
Артабан, ко мне!
Они ушли, но в комнате еще долго стоял запах, остав-
ленный тезкой парфянского царя.
На следующий день мы с Кравченко отправились в ме-
стное отделение минздрава, чтобы сделать прививки, необ-
ходимые для поездки в страны третьего мира.
В приемной мы сразу почувствовали себя неловко - во-
круг была одна молодежь. Казалось, что люди старше два-
дцати вообще не ездят по таким маршрутам. Большинство
молодых людей выглядели очень экзотично: длинные воло-
сы, покрашенные в необычные цвета, потертая или даже
порванная в некоторых местах одежда и серьги в разных
частях лица.
Одна девушка с гордостью показывала подруге метал-
лическую шпильку, вшитую в язык, а та, явно с завистью и
восхищением, ее рассматривала.
Даже всегда уверенный в себе Кравченко растерялся в
такой компании.
Вскоре нас пригласили в зал, где мы прослушали лек-
цию о правилах поведения в развивающихся странах, а
потом послали делать прививки от тифа, желтой лихо-
радки, столбняка и гепатита.
Кравченко особенно волновался по поводу малярии.
Оказалось, что для профилактики малярии нужно раз в
неделю принимать специальные таблетки. Правда, эти
таблетки сами могли привести к неприятным осложнени-
ям, таким, как боли в животе, тошнота, чувство тревоги или даже депрессия.
Услышав это, я решил, что ни за что не стану их прини-
мать, но нам доходчиво объяснили, что вероятность полу-
чить осложнения от лечения гораздо ниже, чем вероятность
умереть от малярии.
Прививки оказались довольно болезненными, кроме то-
го, у меня на следующий день началось сильное недомога-
ние, даже поднялась температура, а плечо, в которое сдела-
ли укол, вообще болело целую неделю.
Неумолимо приближался день нашего путешествия. Все
приготовления были закончены. Мы с Кравченко пешком
прошли весь путь от института Вейцмана в Реховоте, где
находился хроноскоп, до Лода. Идти приходилось не всегда
прямо из-за скоростных шоссейных дорог, пересекавших
местность, но все равно через два с половиной часа мы по-
дошли к Лоду. Вскоре нам предстояло повторить этот путь,
но уже в древней Иудее.
Наш хроноскоп успешно прошел все испытания. Боль-
ше откладывать было нельзя.
В то время я находился в каком-то лихорадочном со-
стоянии, так меня захватили подготовка к путешествию и
последние испытания хроноскопа. Но за несколько дней до
отправки я вдруг подумал, что никто из моих родственников
и знакомых не знает о моих планах. Разумеется, я не соби-
рался никому рассказывать о том, куда я отправляюсь, но
предупредить их о моем отсутствии было необходимо.
А когда я вспомнил, что на мне теперь висит забота о
Клаве и Тоне, мне стало совсем не по себе.
Чем больше я размышлял о своих обязательствах перед
окружающими, тем тоскливее становилось у меня на душе.
Раньше я не задумывался или не хотел задумываться над
тем, что могу не вернуться из этого путешествия, и никто
никогда не узнает, что со мной случилось и где я...
В тот же день я отправился к нотариусу и написал заве-
щание, в котором все свое имущество оставлял сестре Ольге,
причем я подчеркнул, что речь идет не только о моей смерти,
но и об отсутствии на протяжении года или более. Я попросил
нотариуса послать это завещание Ольге по почте, если через
месяц я не приду к нему и не отменю свое распоряжение.
Нотариус, составляя необычный документ, и бровью
не повел. Видно, это особенность его профессии - ниче-
му не удивляться.
Вечером я позвонил сестре и долго выслушивал, какой
Шурик гениальный ребенок, а Боря, - муж Ольги, - напро-
тив, идиот. Если бы не важный разговор, я бы обязательно
напомнил Ольге, что этот идиот Боря пашет как проклятый,
чтобы обеспечить ей такую жизнь, при которой она может
сидеть дома и не работать.
Наконец, улучив момент, я сказал:
- Ольга, мне скоро нужно будет уехать по делам.
- Куда?
- В Японию, - почему-то выпалил я, очевидно, в рас-
чете на то, что она не сможет потребовать, чтобы я ей отту-
да звонил.
- Куда-куда?!
- Прекрати кудахтать, я же сказал - в Японию.
- А что ты там забыл, и какие у тебя могут быть дела в
Японии?
- Мне нужно туда поехать по работе, - объяснил я.
- Что-то тебя раньше не только в Японию, но и в Эй-
лат* было не вытащить, - допытывалась Ольга.
- Оля, я еду на симпозиум с докладом, по поводу окон-
чания нашей работы.
- Ой, Миша, что-то ты темнишь. Скажи честно, ты с
кем-то познакомился и едешь в романтическое путешествие?
- Оль, ты, по-моему, просто помешалась на сексе, - со
злостью упрекнул я. - Короче говоря, мне нужно, чтобы
кто-нибудь взял на себя заботу о моих, вернее, о твоих рыб-
ках. Только не говори, что ты не можешь, в конце концов,
это ты мне их навязала.


-------------------------------------------------------------
* Эйлат - курортный город на Красном море, самая южная точка
Израиля.
-------------------------------------------------------------



Тут Ольга полностью переключилась на то, какой я
неблагодарный человек, потому что не ценю заботу ближ-
него о моем душевном здоровье. Я дал ей немного пого-
ворить, а потом сказал, что мне звонят по мобильному и я
не могу с ней больше разговаривать, напомнив, что она
должна подумать насчет рыбок.
Через полчаса Ольга перезвонила и объявила, что
будет сама приходить ко мне и кормить рыбок в мое
отсутствие.
В день путешествия я вышел из дома рано и встретил
соседку Женю, приятную, скромную женщину, которая тут
же начала рассказывать об успехах своего сына Патрика, а
по-нашему Пети, в учебе.
Дело в том, что год назад я согласился позаниматься с
этим оболтусом по математике, с которой у парня были та-
кие проблемы, что ему грозил перевод в другую школу. Че-
рез год он заметно подтянулся, и мать решила, что у него
способности к точным наукам.
Я слушал вполуха ее восторги по поводу успехов сына,
мысли мои были уже далеко отсюда. В какой-то момент
мне даже захотелось сказать, чтобы она прекратила приста-
вать ко мне с ерундой в то время, как я занимаюсь судьбой
еврейского народа.
Конечно, я сдержался, похвалил Патрика, сделал
комплимент Жене - она хорошая женщина, и есть за что
ее уважать. Муж ее умер рано, она одна растит сына,
много работает и при этом никому не завидует и не оби-
жается на судьбу. В наше время это редкий по душевным
качествам человек.
Когда я вошел в лабораторию, Кравченко и Тали уже
ждали меня. Они громко и возбужденно разговаривали и
неестественно смеялись.
Именно в тот момент я впервые осознал, что сейчас
должно произойти. Внезапно мне все это показалось страш-
ной авантюрой. Я отчетливо понял, что собираюсь совер-
шить что-то немыслимое и непонятно зачем рискую собст-
венной жизнью.
Не знаю, о чем думал Кравченко, может быть, о том же,
но мне вдруг расхотелось отправляться в древнюю Иудею,
и только ложный стыд помешал мне повернуться и уйти.
Мы решили, что сначала отправим Кравченко одного
на тридцать секунд. Во-первых, чтобы убедиться, что
перемещение во времени проходит без последствий для
человеческой психики, во-вторых, чтобы была возмож-
ность осмотреться на месте и определить, не подстерега-
ет ли нас опасность.
Итак, Кравченко встал в зоне действия хроноскопа,
Тали нажала кнопку пуска, и... первое путешествие чело-
века во времени началось.
Мы с замиранием сердца следили за секундной стрел-
кой. Через полминуты Кравченко снова появился в лабора-
тории. Вид у него был слегка ошарашенный.
- Ну что? - выкрикнули мы с Тали одновременно.
- Я ничего не почувствовал, как будто вообще ничего
не произошло. Это довольно странно, ведь я пролетел за
тридцать секунд четыре тысячи лет, - пожал он плечами.
- Как четыре - две, - возразил я.
- Но я же сразу вернулся обратно и пролетел еще две
тысячи лет, - объяснил Кравченко.
- Вы лучше скажите, что вы там видели? - нетерпеливо
спросила Тали, ее глаза возбужденно блестели.
- Ничего особенного, пустырь или поле, а впереди что-
то наподобие рощи. Кстати, там очень холодно, намного
холоднее, чем здесь, - Кравченко поежился.
- Мы рассчитали так, что вы должны оказаться там где-
то за неделю до праздника Песах, то есть в начале апреля. В
это время года бывает холодно, но недолго. Вы можете
одеться теплее, например, надеть под местную одежду тре-
нировочный костюм, - предложила Тали.
- Ладно, там разберемся, - Кравченко посмотрел на ме-
ня. - Итак, нам пора.
Мы взвалили на плечи сумки с нашими вещами, свери-
ли мои карманные часы с лабораторными и подошли к
хроноскопу.
Последнее, что я увидел, - движение руки Тали к
кнопке пуска...

Глава 6,
в которой я начинаю испытывать симпатию к ослам

Кравченко был прав - я вообще не почувствовал никакого
движения или перемещения. Все было как в кино, будто
мгновенно сменился кадр, кроме того, стало действительно
прохладно.
Мы очутились посреди большого поля, лишь где-то
вдалеке виднелись низкие деревья или кустарник. Никакого
поселения поблизости не было видно.
'Хорошо, что институт Вейцмана расположен в таком
месте, - подумал я, - а то мы могли бы появиться в крупном
городе или деревне, или, чего доброго, у кого-нибудь в доме'.
Кравченко достал компас, и мы быстро определили нуж-
ное направление. Перед тем как отправиться в путь, он вы-
тащил металлический колышек, воткнул его в землю почти
до самого конца и обрызгал место вокруг зеленой краской
из небольшого баллончика. Он пояснил, что в темноте и
колышек, и краска фосфоресцируют, поэтому место прибы-
тия можно будет легко найти. Кроме того, по ходу нашего
продвижения Кравченко также разбрызгивал краску.
Идти было совсем не так удобно, как по асфальту. Сан-
далии, которые были у нас на ногах, с моей точки зрения, не
годились для длительных путешествий.
- Эх, нам бы сейчас кроссовки... - словно угадав мои
мысли, вздохнул Кравченко.
Через четверть часа мы подошли к деревьям, которые уви-
дели с места прибытия. Это был большой оливковый сад, ок-
руженный низким каменным забором, преградившим нам путь.
- Мне кажется, нам стоит обойти это место, наверняка
это чья-то частная собственность, - предложил Кравченко.
- Да бросьте, - беспечно ответил я, - никого же нет, да и
противоположный конец сада виден. Пройдем за пять минут.
Мы перелезли через забор и углубились в сад. Через не-
сколько шагов я поскользнулся и угодил ногой в канаву с во-
дой. Оказывается, вся территория сада была изрыта узкими
мелкими канавами, которые, разумеется, использовались для
орошения. Отряхиваясь и чертыхаясь, я вылез из канавы.
Мы уже почти пересекли сад, когда, ступив на не-
большое возвышение, я вдруг почувствовал, что куда-то
проваливаюсь. Через мгновенье я уже был по пояс в яме.
Под ногами было что-то мягкое. Кравченко быстро схва-
тил меня за руки, и вскоре я оказался на твердой почве. Я
заглянул в яму, из которой только что вылез, и увидел
груду мешков.
- Это хранилище зерна, в нем местные жители хранят
свои запасы, маскируют их от любопытных глаз, - пояснил
Кравченко, но в голосе его послышалось беспокойство. -
Говорил я вам, что это место надо обойти стороной. Давай-
те быстро уходить отсюда.
Мы вышли из сада и продолжили путь по пустынной
местности.
Мы шли уже три часа, но никаких признаков города не
было. Я почувствовал, что начинаю замерзать. Вообще-то
одежды на нас было много, но дома в такую погоду я всегда
ношу ботинки и брюки. Сейчас же мы были в сандалиях на
босу ногу, да еще и без брюк - снизу сильно поддувало.
Внезапно Кравченко остановился.
- В чем дело? - занервничал я.
- Мы уже очень долго идем, а города все нет. Мне это
непонятно и совсем не нравится, - пробормотал он.
- А может быть, никакого города Лода вовсе нет? - не-
уверенно посмотрел я на своего спутника.
Кравченко хмуро огляделся по сторонам и потер щеку.
- Есть-то он есть, но, очевидно, не там, где мы его
ищем.
- Как это? - опешил я.
- Понимаете, принято считать, что город Лод - это и
есть древняя Лидда, но с уверенностью сказать, что он на-
ходится на том же самом месте, нельзя. На протяжении ве-
ков город неоднократно разрушался и отстраивался вновь,
поэтому вполне возможно, что современный Лод значи-
тельно сместился по отношению к древней Лидде, и мы
просто не там ее ищем.
- И что же нам теперь делать? Ходить кругами в поис-
ках Лидды? А может быть, она вообще не здесь, или мы ее
давно прошли, - забеспокоился я.
- Давайте не будем впадать в панику. Попробуем поис-
кать город чуть западнее, он наверняка был намного мень-
ше, чем в наше время, - предложил Кравченко.
Мы повернули к западу, прошли еще минут пятнадцать
и вышли на проезжую дорогу, покрытую густым слоем пы-
ли. Вдали виднелись какие-то постройки. Постепенно стали
появляться люди, некоторые шли пешком, другие ехали вер-
хом на ослах. Все они были довольно бедно одеты.
Вскоре мы с облегчением поняли, что подходим к го-
родской стене.
- Михаил, надеюсь, вы не забыли, о чем мы с вами до-
говорились, - напомнил мне Кравченко. - Все переговоры
веду я, а вы помалкиваете и ведете себя так, будто вы -
глухонемой.
Я нехотя кивнул.
Когда мы подошли к городским воротам, Кравченко
попросил меня подождать, а сам пошел узнать насчет кара-
вана в Эммаус.
Я остался в одиночестве и с интересом стал осматри-
ваться по сторонам.
Площадь перед воротами оказалась довольно беспокой-
ным местом. Здесь постоянно сновали люди с тюками или
корзинами на спине, некоторые вели навьюченных живот-
ных - в основном ослов, но попадались и волы, запряжен-
ные в телеги. Один раз я даже увидел верблюда.
Слева от ворот находились торговые лавки. В одной из
них продавали глиняную посуду, в другой - сельскохозяй-
ственные инструменты: вилы, серпы, лопаты. Рядом, в тени
дерева, на коврике, расстеленном прямо на земле, сидели
трое мужчин и мирно беседовали.
В центре площади, возле небольшого бассейна, играли
дети. Было очень шумно. То и дело доносились крики по-
гонщиков скота, детский смех, скрип проезжающих телег -
все это сливалось в непривычную какофонию.
Мне вдруг стало очень неуютно, я почувствовал себя
ряженым чужаком. Все вокруг находилось в движении, а я
словно оцепенел.
Во время подготовки к путешествию мы продумали
много мелочей, вплоть до одежды и мыла, но здесь, на пло-
щади, я неожиданно понял, что главное - люди, с которыми
нам придется общаться. Они же не дураки, они уж точно
почувствуют в нас что-то странное.
'Немедленно прекрати озираться!' - с досадой прика-
зал я себе. Конечно, я понимал, что надо постараться вести
себя естественно, поэтому на почему-то негнущихся ногах
подошел к одиноко стоящему дереву, неловко сел на землю
и привалился спиной к стволу - может быть, я устал и от-
дыхаю тут в тени.
Минут через пятнадцать вернулся Кравченко и сказал,
что скоро из Лидды выходит караван с паломниками в Ие-
русалим, так что времени у нас почти не осталось. Караван
должен был собраться у других городских ворот, до кото-
рых еще нужно дойти. Кравченко договорился о том, что
нам дадут двух ослов. Я спросил, как ему это удалось без
денег, на что он ответил, что уже успел реализовать не-
много корицы, и в подтверждение позвенел в руке гор-
стью серебряных монет.
В очередной раз меня удивила способность этого че-
ловека моментально ориентироваться в любой обстановке.
Пока мы искали место сбора паломников, я стал заме-
чать, что на нас обращают внимание местные жители. Мно-
гие косились подозрительно, а некоторые даже указывали
пальцем и что-то громко говорили. Мне стало не по себе.
- А что бы вы хотели? Это вполне естественно, я вас
предупреждал еще дома, - заметив мое беспокойство, ска-
зал Кравченко. - Мы сильно отличаемся не только от мест-
ных жителей, но даже от обычных паломников.
- И что же нам делать?
- Главное - не волноваться. Держитесь спокойно и с
достоинством. Если кто-то на вас смотрит, слегка на-
клоните голову в полупоклоне и улыбнитесь, не во весь
рот, конечно.
Вскоре мы нашли караван, который представлял собой
группу людей весьма странного вида, а проще говоря, боль-
шинство из них напоминало самый настоящий сброд.
Утешало одно: на их фоне мы уже не выглядели неле-
по. Через полчаса караван отправился в путь.
Ехать на осле совсем не так приятно, как в автомобиле.
Очень скоро я уже не мог сидеть спокойно, а то и дело ер-
зал, пытаясь найти удобное положение. Кравченко, каза-
лось, легче переносил неудобства.
Мы ехали по равнине, поэтому ослы шли довольно бы-
стро. Интересно, что ослом совсем не нужно было управ-
лять, он шел сам - видимо, прекрасно знал дорогу.
Наконец, кое-как устроившись в седле, я начал озирать-
ся по сторонам. Немало попутешествовав по современному
Израилю в первые годы пребывания, я неплохо знал ланд-
шафт страны, а уж то место, по которому мы ехали, было
мне хорошо знакомо. Однако сейчас, рассматривая окрест-
ности, я совершенно не узнавал их. Казалось, я нахожусь не
в Израиле.
Больше всего меня удивило обилие растительности.
Вокруг стоял самый настоящий лес, в котором так и чувст-
вовалось присутствие всякой живности.
Это открытие поразило меня, ведь в современном Из-
раиле мы боремся за каждое дерево, каждый кустик, бес-
престанно поливаем и культивируем их. А тут все растет
само, не требуя никаких усилий и затрат. Удивительно!
Позже Кравченко объяснил мне, что за две тысячи лет
многое изменилось: климат, почва, количество выпадаемых
осадков.
Через час путешествия у меня появилось ошущение,
что я весь, с головы до ног, покрыт пылью. Она была везде:
в одежде, в волосах, даже во рту и ушах. Пыль скрипела на
зубах и щекотала в носу.
Но ладно пыль - дорога, по которой мы ехали, эдакий
караванный путь, на всем протяжении была густо сдобрена
навозом. И запах был соответствующий, такой густой и рез-
кий, что перехватывало дыхание, а иногда просто мутило.
Этот запах потом долго преследовал меня, особенно во
время еды. Впрочем, наверное, только я был таким чувст-
вительным, потому что остальные, казалось, не обращали
на это никакого внимания.
Лишь в самом конце поездки я задумался о том, что
пришлось бы мне испытать, если бы я проделал весь путь
от Лидды до Эммауса пешком, и тогда я почувствовал ис-
креннюю благодарность к моему четвероногому спутнику,
который в течение нескольких часов безропотно тащил ме-
ня на спине.

Глава 7,
в которой мы неожиданно разбогатели

Солнце уже клонилось к закату, когда наш караван подо-
шел наконец к Эммаусу. Это был небольшой город у под-
ножия Иудейских гор.
Кравченко решил сразу обратиться в ближайшую лав-
ку, где можно было бы купить новую одежду и попробо-
вать продать остаток корицы.
Медленно продвигаясь в толпе, мы оказались на не-
большой площади. Очевидно, это был рынок. Повсюду
прямо на земле были разостланы куски ткани, на которых
лежали товары.
В стороне стоял двухэтажный дом серого цвета с по-
трескавшимися стенами, отчего он казался слегка переко-
шенным. На первом этаже располагалось что-то вроде склада
или лавки. Кравченко уверенно открыл низкую дверь, и мы,
наклонив головы, вошли в помещение.
Внутри мы увидели нагромождение разного хлама:
глиняные горшки, тряпки, циновки, всякую рухлядь.
Потолок был настолько низким, что приходилось все
время стоять пригнувшись. Запах там был отвратитель-
ный, затхлый и гнилостный.
Среди всего этого беспорядка я не сразу заметил хо-
зяина, который стоял за неким подобием прилавка или
стола. Вдруг он бросился в нашу сторону и с восторжен-
ной улыбкой склонился в поклоне перед Кравченко. По-
том он начал что-то громко говорить. Кравченко кивал
головой и бросал отдельные реплики, хотя вид у него был
довольно растерянный. Хозяин лавки вернулся за прилавок
и начал торопливо копаться в каком-то хламе. Через неко-
торое время он вновь подошел к Кравченко и, продолжая
громко говорить, положил в его руку горсть монет.
'Вот это да, - подумал я, - здесь, видно, путешествен-
никам выдают деньги на расходы'.
Кравченко продолжал что-то обсуждать с хозяином. За-
тем они, очевидно, о чем-то договорились, потому что Крав-
ченко направился к двери, попросив меня следовать за ним.
На улице я сразу стал расспрашивать Кравченко о том, что
произошло, но он, судя по всему, и сам ничего не понимал.
- Странно, но этот человек говорил со мной как со ста-
рым знакомым. Мало того, он сказал, что несколько лет
назад я продал ему очень красивые золотые серьги, он вы-
ручил за них много денег и теперь хочет меня отблагода-
рить и вернуть то, что он якобы мне должен, и еще спра-
шивал меня почему-то о здоровье жены.
- Чьей жены? - удивился я.
- Моей, разумеется. Чьей же еще?
- А разве у вас есть жена? - я даже руками развел.
- Я тоже хотел задать ему этот вопрос, - усмехнулся
Кравченко. - Странно... Он явно принял меня за кого-то
другого. Он сам сказал, что с трудом узнал меня без боро-
ды. Кстати, я думаю, что именно из-за отсутствия бороды
на нас все смотрят подозрительно. Если вы успели заме-
тить, в этом мире каждый взрослый мужчина носит бороду.
Жаль, что я не подумал об этом раньше.
- Ну, и что мы теперь будем делать, отращивать боро-
ды? - усмехнулся я.
- В другой раз, а пока хозяин попросил подождать его
здесь. Он скоро закончит дела в магазине, а потом отведет
нас на склад, где мы выберем себе одежду.
- А это разве не склад?
Кравченко оставил мой вопрос без ответа. Он был явно
обескуражен случившимся.
Спустя несколько минут появился хозяин магазина, ко-
торого, как выяснилось, звали Йуда. Он повел нас во двор
дома, открыл низкую дверь и впустил в тесное помещение
с еще более резким и неприятным запахом. Вдоль стены
стоял ряд сундуков. Открывая их поочередно, Йуда стал
вытаскивать части одежды.
Кравченко так натренировал меня, что я легко различил
хитон, тунику и мантию. Фактически, на нас и сейчас была
такая же одежда, но она, разумеется, отличалась покроем от
местной. Кравченко что-то сказал хозяину, и тот убрал хи-
тон в сундук. Я понял, что Кравченко решил не менять хи-
тон, который, как я уже говорил, представлял собой длин-
ную рубаху - его надевали на голое тело.
Правда, под хитон мы надели трусы и майки, но самое
главное, что под ним у нас висела кобура с шокером и пис-
толетом, поэтому менять хитон явно не было смысла.
Йуда подал каждому тунику и пояс. Поверх туники мы
надели мантии. Ноги мы обули в сандалии, которые были
значительно удобнее наших. Кравченко отдал хозяину на-
шу одежду, и он с удовольствием взял ее, потому что каче-
ство ткани было гораздо выше местного.
Мы вышли со склада, и хозяин предложил нам отдох-
нуть во дворе под навесом. Мы сели на подушки, брошен-
ные на циновку, хозяин вынес кувшин с водой и начал о
чем-то говорить с Кравченко. Я обратил внимание, что по
мере продолжения разговора Йуда все более мрачнел. В его
голосе чувствовались боль и страдание. Кравченко все
больше кивал, лишь иногда задавал хозяину вопросы.
Вскоре кто-то вошел во двор и позвал Йуду. Тот ушел,
и мы с Кравченко остались вдвоем.
- Мне кажется, ваш хроноскоп плохо откалиброван, -
неожиданно сказал Кравченко.
- В каком смысле? - удивился я.
- В том, что мы попали не туда, куда собирались, а на
четыре года позже, - расстроенно пояснил Кравченко.
- Как вы это определили?
- Сейчас не 35-й год, а 39-й или даже 40-й, - Кравченко
глубоко вздохнул. - Хозяин рассказал мне, что римский
император Гай, по-нашему это Калигула, распорядился по-
ставить свою статую в иерусалимском Храме. Народ воз-
мутился этим богохульством, и в стране начались беспо-
рядки. Это очень известная история, она происходила где-
то в 39-м - 40-м годах. Правда, беспорядки вскоре улег-
лись, так как тогдашний правитель Иудеи Петроний всяче-
ски оттягивал исполнение приказа императора, а потом Ка-
лигулу убили в 41-м году, и об этом вообще все забыли, но
местные жители-то этого еще не знают. Так что получилось
то, чего я боялся. Вместо спокойного периода мы попали в
беспокойный.
- А что если рассказать им, что все закончится благо-
получно? - предложил я.
- И показать фильм про Калигулу, - засмеялся Крав-
ченко, - но, к сожалению, я его не захватил.
- Что же нам делать?
- Мне кажется, нам нужно сидеть тихо и ни во что не
вмешиваться. Кстати, есть одна хорошая новость. Хозяин
лавки знал Иисуса. Это очень большая удача. Он говорит,
что тот был здесь в последний раз девять лет назад, оста-
навливался на несколько дней в городе, а потом куда-то
внезапно ушел, и было это перед праздником Песах. Йуда
хорошо это запомнил, потому что у него той весной роди-
лась младшая дочь. С тех пор, по словам Йуды, он Иисуса
больше не видел, но слышал, что тот погиб, а подробностей
он не знает. Так что, вполне возможно, нам вообще нечего
здесь больше делать. Жаль, что мы можем вернуться не
раньше, чем через неделю.
В это время с улицы донесся шум, который быстро
усиливался. Я попытался подняться, но Кравченко схватил
меня за руку и резко усадил на место.
- Я вас прошу, сидите спокойно и не высовывайтесь.
Нас это совершенно не касается.
- Послушайте, но там ведь явно что-то происходит. По-
моему, кого-то бьют.
- Ну и что, пусть бьют. Главное, чтобы не нас. Тех, кого
бьют, равно как и тех, кто бьет, по нашим понятиям уже
около двух тысяч лет нет в живых. Они для нас - призраки,
фантомы. Представьте себе, что вы смотрите фильм из жиз-
ни древней Иудеи. Вы же не станете вмешиваться в сюжет.
Постепенно шум нарастал. На улице, похоже, разыгры-
валась настоящая драма.
Я сидел как на иголках. Мне вдруг стало очень тревож-
но. Наконец я не выдержал и вскочил.
- Вы знаете, - обратился я к Кравченко, - нас это не ка-
сается до тех пор, пока мы сидим здесь, но вы же не соби-
раетесь отсиживаться тут целую неделю!

Глава 8,
которая показывает, к чему может привести
языковой барьер

Внезапно во двор вбежал наш хозяин Йуда. Я даже не сра-
зу узнал его - он был весь в пыли, а лицо разбито в кровь.
Он что-то крикнул и упал.
Следом за ним во двор вошли два человека, выглядев-
шие как римские легионеры. Один из них ударил лежавше-
го Йуду ногой по голове, другой, увидев нас, что-то резко
закричал. Кравченко ему ответил. Солдат стал прибли-
жаться к нам с явно недружественными намерениями.
Я сделал шаг в сторону и просунул руку за пазуху, где
висела кобура. Кравченко прошипел мне: 'Не вздумай', и
стал что-то быстро говорить солдату. Тот, видимо, заметил
мое движение и повернулся в мою сторону.
Я нащупал шокер и вытащил его наружу. Солдат уви-
дел непонятный предмет и угрожающе шагнул ко мне. Я
резко выбросил вперед руку и одновременно включил шо-
кер. Раздался громкий треск электрического разряда, и сол-
дат вскрикнул от боли. Я снова включил шокер и ткнул его
солдату в плечо, не выключая электрический разряд. Сол-
дат задергался всем телом и упал без движения.
Второй легионер, склонившийся над Йудой, наблюдал
всю эту сцену, разинув рот. Наконец, видимо, придя в себя,
он выхватил меч и направился ко мне. Я бросил шокер на
землю, снова сунул руку за пазуху, нащупал пистолет и рыв-
ком вытащил его, одновременно спуская предохранитель.
Выстрелить я не успел, так как рядом появился Кравченко
и ударил солдата шокером в шею. Тот упал как подкошенный.
- Давай быстро отсюда сматываться! - крикнул мне
Кравченко.
Пока я собирал наши вещи в сумки, Йуда пришел в се-
бя, увидел лежащих солдат и сказал что-то Кравченко. Тот
молча кивнул и, повернувшись ко мне, зашептал:
- Он предлагает укрыться у него в подвале, а ночью
поможет нам незаметно выйти из города.
- А что делать с этими? - кивнул я на солдат, которые,
кстати, уже начинали шевелиться.
- Надеюсь, они подумают, что мы убежали очень дале-
ко. Давай не будем терять времени.
Мы снова вошли в дом Йуды. Он сдвинул в сторону
один из сундуков, и в нижней части стены мы увидели от-
верстие. Йуда указал нам на него, мы подбежали, быстро
протиснулись вниз и оказались в узком темном подвале с
каменными стенами. Йуда последовал за нами, а потом из-
нутри установил сундук на место.
Стало совершенно темно. Йуда что-то прошептал, и
Кравченко велел мне ползти вперед. Воздух был настолько
спертым, что было трудно дышать. Ползли мы долго, ду-
маю, минут десять, причем все время вниз. Я до крови
ободрал локти и колени, потому что вокруг был один ка-
мень. Кому удалось пробить такой длинный ход в сплош-
ной скале? Наконец тоннель кончился, и я свалился вниз,
больно стукнувшись о каменный пол.
Было по-прежнему темно, но я понял, что нахожусь в
большом помещении. Когда глаза немного привыкли к
темноте, я заметил, что неподалеку горит слабый огонек,
который оказался фитилем светильника.
Вслед за мной из тоннеля появились Кравченко и Йуда.
Наш хозяин зажег неизвестно откуда взявшиеся факелы, и
теперь можно было наконец осмотреться.
Мы находились в огромном зале. При тусклом свете фа-
келов я не смог определить его точные размеры, но это явно
была большая пещера.
Йуда стал объяснять Кравченко, а тот переводил мне,
что много лет назад почва в этом месте просела после зем-
летрясения, и образовалась щель. Кто-то решил обследовать
эту щель и обнаружил ведущий в пещеру тоннель.
Йуда сказал, что не знает, когда это было, при его деде
или прадеде, но один из его предков построил на этом месте
дом, в подвале которого оказался вход в тот самый тоннель.
С тех пор пещера стала их семейным достоянием, а сведе-
ния о ней передавались от отца к сыну.
Я знал, что недра Израиля скрывают много пещер, по-
добных этой, которые наверняка не раз служили укрытием
и спасли не одну жизнь за столь богатую войнами и ка-
таклизмами историю Иудеи.
Я подумал, что эта пещера, возможно, имеет другой вы-
ход, и попросил Кравченко спросить об этом Йуду. Тот от-
ветил, что в противоположном конце пещеры есть неболь-
шое озерцо, которое переходит в еще один тоннель. Если
идти по этому тоннелю, то можно выбраться наружу за пре-
делами городской черты.
В свете факелов перед нами открывалась только часть
пещеры, но и этого было достаточно, чтобы ощутить ее ве-
ликолепие. Я был заворожен необыкновенным зрелищем.
Кравченко тоже с восторгом озирался по сторонам.
Там было на что посмотреть. С высокого потолка сви-
сали огромные сталактиты, создавая причудливые, а иногда
просто фантастические фигуры и образы. Во многих местах
сталактиты соединялись с растущими из пола сталагмита-
ми, образуя огромные столбы или колонны. Казалось, что
пещера дышала, со всех сторон доносились звуки: где-то
капала вода, слышались шорохи, всплески и шуршание.
Пещера определенно жила своей жизнью, которая слов-
но проходила в другом измерении.
Мне показалось символичным то, что мы явились сюда
сквозь толщу веков, чтобы увидеть пещеру, о существова-
нии которой в наше время, возможно, никому не известно.
Может быть, эту пещеру откроют еще через тысячу лет по-
сле нас, но для нее это не имеет значения, для нее вся эта
толща времени - всего лишь мгновенье, равное нескольким
сантиметрам выросших сталактитов.
Немного успокоившись, - шутка ли, тут тебе и схватка,
да еще с самыми настоящими римскими легионерами, и
бегство, и таинственное подземелье, - я решил вернуться к
более насущным делам и прежде всего обдумать наше по-
ложение, которое, прямо говоря, казалось незавидным.
- Что мы теперь будем делать? - спросил я Кравченко.
- Скажи лучше, зачем ты все это затеял? - вопросом на
вопрос ответил он.
- Что затеял? - удивился я.
- Ну, всю эту драку с шокерами и пистолетами. Ты что,
фильмов про ковбоев насмотрелся? Вообразил себя Брюсом
Уиллисом? - отчитывал меня Кравченко.
- То есть как? - обиделся я. - Они же нас собирались
арестовать.
- С чего ты взял? Они просто поинтересовались, кто мы
такие, и потребовали, чтобы мы уходили.
- Ничего себе поинтересовались, - возмутился я, - та-
ким тоном?
- А ты хотел, чтобы они перед тобой извинились за то,
что невольно побеспокоили? Я же просил тебя ни во что не
вмешиваться, тем более что ты не понимаешь местного язы-
ка. У тебя же началась самая настоящая паранойя.
- Скажешь тоже, паранойя. А то, что нашего хозяина
избивали, это тоже паранойя? - я сердито посмотрел на
Кравченко.
- Мало ли кто кого избивает, у них могли быть свои сче-
ты. Разве ты всегда хватаешься за пистолет, когда видишь
уличную драку?
Я даже не заметил, как мы с Кравченко перешли на
'ты'. Вообще, обращение на 'ты' среди русскоговорящего
населения Израиля более естественно, чем для россиян, так
как в иврите нет слова 'вы' в том понимании, в котором
оно употребляется в русском языке, - в качестве уважи-
тельного обращения. В иврите 'вы' - это исключительно
местоимение множественного числа. Поэтому выходцы из
России в Израиле, даже общаясь по-русски, быстро перехо-
дят на 'ты'.
В это время стоявший рядом Йуда прервал наш спор и
начал что-то объяснять Кравченко.
Оказалось, что солдаты искали повстанца и смутьяна,
который, как им донесли, забежал в дом Йуды. Они тре-
бовали, чтобы Йуда выдал его, так как он считался госу-
дарственным преступником, но Йуда категорически от-
казывался, утверждая, что не понимает, о чем идет речь.
Тогда солдаты разозлились и стали избивать Йуду, а он,
пытаясь скрыться от них, забежал во двор своего дома.
Дальнейшие события мы наблюдали сами, вернее, участ-
вовали в них.
Несколько раз он прерывал свой рассказ молитвой, в
которой благодарил Всевышнего, что тот надоумил его в
такое неспокойное время отправить семью к родственни-
кам в Галилею.
Во время нашего разговора мы услышали шаги и вско-
ре увидели, что из глубины пещеры к нам приближается
человек. Мы тревожно переглянулись, но Йуда успокоил
нас, объяснив, что это и есть тот самый повстанец, которо-
го он спрятал от солдат.
- Хм, значит, они все-таки были правы, - усмехнулся я,
- Йуда действительно дал убежище бунтовщику.
- Ну вот, а ты их шокером, - упрекнул меня Кравченко.
- Я что-то не понимаю, кому ты симпатизируешь, - в
сердцах заметил я, - евреям или оккупационным властям?
- Ты хоть сам понимаешь всю нелепость своего вопро-
са? - в голосе Кравченко я уловил иронию. - Все то, что
происходит в данный момент, на самом деле уже произошло
две тысячи лет назад, и результат этих событий тебе пре-
красно известен. Не собираешься же ты, в самом деле, пере-
делать историю, освободить евреев от римской оккупации и
создать государство Израиль в первом веке нашей эры?
- А мне кажется, мы сюда для того и прибыли, чтобы
переделать историю. Разве не так? - заметил я.
- Послушай, не надо передергивать, - невозмутимо
улыбнулся в ответ Кравченко, - я ставлю перед собой куда
более скромные цели.
- Не сказал бы, - возразил я.
Мы, наверное, еще долго бы спорили, если бы подо-
шедший человек не отвлек наше внимание. Он начал что-то
быстро говорить Йуде, причем явно на повышенных тонах.
Это был очень молодой человек, думаю, ему было не
больше двадцати. Одет он был скромно, в тунику, сшитую
из ткани, напоминающей мешковину. При взгляде на его
одежду у меня сразу возникла ассоциация со словом 'ру-
бище'. Внешне незнакомец сильно смахивал на разбойни-
ка. Волосы и борода его были всклокочены, глаза горели
недобрым огнем, движения были резкими и агрессивными.
Кравченко повернулся в его сторону и стал что-то ему
объяснять. Парень внимательно слушал, и через некоторое
время я с облегчением заметил, что он стал успокаиваться.
Вскоре все мы уже сидели вместе и мирно закусыва-
ли. Оказывается, у Йуды в пещере был запас пищи и во-
ды на случай длительного пребывания. Трапеза была скром-
ной, фактически она состояла из хлеба и воды, но мы
были рады и этому.
За едой и разговорами незнакомец показался нам не та-
ким уж и страшным, просто он был сильно напуган нашим
появлением. Постепенно выяснилось, что наш новый зна-
комый, которого, кстати, тоже звали Йудой, и хозяин дома
- земляки. Оба они родились в Галилее*.
Как потом объяснил мне Кравченко, Галилея в то время
представляла собой провинциальную окраину. Помимо ев-
реев, там было очень много язычников. Евреи и язычники,
живущие в Галилее, находились в сложных отношениях
друг с другом. Эти отношения можно было охарактеризо-
вать двумя словами - взаимная неприязнь.
Евреи, всегда относившиеся к язычникам с пренебре-
жением, считавшие их примитивными и дикими, получали
от них в ответ недоверие, а нередко и враждебность. Од-
нако, живя бок о бок, галилеяне научились ладить друг с
другом, и все бы ничего, если бы евреи из Иудеи не вме-
шивались в эти отношения.
Жители Иудеи относились к галилейским евреям как к
людям второго сорта и называли их 'народом земли', а


------------------------------------------------------------
* Галилея - область на севере Израиля, расположенная между
озером Кинерет (другие названия: Тивериадское, Генисаретское,
Галилейское море) и Средиземным морем.
-------------------------------------------------------------


проще говоря, 'быдлом'. Во многом это отношение было
обусловлено именно тем, что галилейские евреи жили среди
язычников и умели с ними ладить. Кроме того, уровень жиз-
ни - если можно применить этот термин к античным време-
нам - галилейских евреев был гораздо ниже, чем иудейских.
Галилеяне платили в римскую казну непомерно высокие на-
логи, разорявшие их.
Однако стремление к свободе у галилейских евреев все-
гда было очень сильным, недаром именно в Галилее начина-
лись все смуты и беспорядки. Если в Иудее народ кое-как
мирился с римским господством, отстаивая главным образом
религиозную свободу, то в Галилее люди стремились к на-
стоящей независимости и не хотели терпеть власть Рима.
Поэтому там постоянно зрели бунты, которые время от вре-
мени распространялись на всю страну.
Именно в Галилее зародилась секта зелотов, или рев-
нителей, которые готовы были либо погибнуть с оружием
в руках, либо отстоять свою независимость и освободить
страну от римского владычества. Основателем секты зело-
тов был некий Йуда Галилеянин, личность историческая и
незаурядная.
Этот Йуда поднял мощнейшее восстание в начале на-
шей эры в знак протеста против переписи в Иудее, объяв-
ленной римским наместником Квиринием. Ясно, что пе-
репись была нужна римским властям исключительно для
определения величины налогов.
Возможно, именно эта перепись и отмечена в Еванге-
лиях как событие, совпавшее с рождением Иисуса.
Восстание было, конечно, сурово подавлено, но Йуду
не поймали, секта зелотов не была разгромлена, а продол-
жала свое существование вплоть до самой Иудейской вой-
ны*, закончившейся разрушением Второго Храма.
В разговоре выяснилось, что молодой бунтовщик Йуда
приходится Йуде Галилеянину близким родственником, а
именно племянником, и даже был назван в честь знамени-
того Йуды.
В ответ на вопрос Кравченко о судьбе Йуды Галилея-
нина племянник сказал, что тот утонул в болоте в устье ре-
ки Иордан, когда прятался от римлян.


------------------------------------------------------------
* Иудейская война - восстание иудеев против римской оккупа-
ции (66 - 73 гг. н.э.), было жестоко подавлено и закончилось
разрушением Второго Храма.
-------------------------------------------------------------



Глава 9,
в которой мы превращаемся в туристов

Эту ночь и весь следующий день мы провели в пещере.
Сразу после ужина стали готовиться ко сну. Наш хозяин
Йуда притащил откуда-то два тюфяка - для нас с Кравчен-
ко. Одеял и подушек, разумеется, не было.
Факелы давно погасили, горел только светильник, при-
крепленный к стене, но света он давал ровно столько, что-
бы освещать самого себя. Разумеется, у нас собой были
электрические фонарики, но пользоваться ими мы не могли.
Мы завернулись в плащи и легли. Тюфяки были тонкие,
поэтому лежать было неудобно и жестко. К тому же мне бе-
зумно хотелось помыться и почистить зубы - я физически
ощущал на теле и на лице грязную и пыльную корку. Но не
мог же я пожаловаться Кравченко, он-то ничего, терпит.
- Володя, - шепотом позвал я, - а вдруг здесь есть кры-
сы? Нам нельзя спать, еще укусят, а прививку от бешенства
сделать негде.
Я прислушался, но в ответ услышал лишь ровное дыха-
ние Кравченко. Ну и нервы у него! Мне стало тоскливо,
захотелось обратно в свою кровать, в свою квартиру, в свое
время, наконец...
Проснулся я от яркого света - наш хозяин зажег факел.
'Наверное, уже утро', - подумал я, потому что Йуда стал
суетливо доставать еду.
После завтрака, который опять состоял из хлеба и воды,
началось томительное ожидание. Оба Йуды, казалось, спо-
койно переносили вынужденное безделье, мы же с Крав-
ченко просто маялись.
Ирония судьбы - попасть в древнюю Иудею, перенестись
во времени на две тысячи лет назад... - и ничего не увидеть, а
вместо этого прятаться, отсиживаясь в темной пещере.
Именно там, в темной, промозглой пещере, пока мы ко-
ротали утомительное и монотонное ожидание разговорами,
я узнал удивительную историю семьи Кравченко.
В 1945 году Богдан Кравченко, боец 1-го Украинского
фронта, освобождал Освенцим. Потрясение, которое он
тогда пережил от увиденного, в один день превратило его
из мальчишки в мужчину.
Там Богдан познакомился с Сарой Лурье. Она была его
ровесницей, но выглядела лет на десять младше. Богдан по-
началу и принял ее за маленькую испуганную девочку с тон-
кими ручками, прозрачной кожей и глазищами в поллица.
После войны он разыскал Сару, женился на ней и увез в
Киев. А через несколько лет у них родился сын Владимир.
О матери Кравченко рассказывал с такой нежностью, что у
меня даже сердце защемило. А отцом он гордился. Я понял,
что отец стал для него примером, образцом настоящего муж-
чины, и именно на него Кравченко равнялся в своей жизни.
Утром третьего дня наш хозяин отправился на развед-
ку, чтобы выяснить, долго ли нам тут придется скрываться.
Пока его не было, Кравченко стал расспрашивать галилея-
нина об Иисусе. Молодой Йуда уже не дичился нас и охот-
но отвечал на вопросы. Оказывается, он хорошо его знал.
В ответ на вопрос Кравченко, что с ним стало, молодой
человек вздохнул:
- Я слышал, что его казнили римские власти, правда, не
понимаю, за что. Он всегда был мирным человеком и не
одобрял наших взглядов.
- А мы слышали - люди рассказывали, что он воскрес,
- я попросил Кравченко перевести вопрос.
В ответ наш собеседник рассмеялся:
- Дай-то Бог, чтобы все наши герои воскресали. Впро-
чем, я вспоминаю, что у него был брат, по-моему, его звали
Яаков. Может быть, кто-то видел его и пустил слух о вос-
кресении Ешуа.
К полудню вернулся наш хозяин Йуда и сообщил, что
мы можем выходить наружу. В ответ на недоверчивый про-
тест Кравченко он объяснил, что рано утром объявили:
приказ императора о внесении статуи в иерусалимский Храм
отменен, а наместник Петроний, в целях прекращения бес-
порядков, делает жест доброй воли и прощает всех бун-
товщиков. Солдаты были выведены из города, и ликующий
народ высыпал на улицу.
Мы тоже вышли из нашего убежища. После пещерной
духоты воздух снаружи показался мне удивительно свежим
и вкусным. Погода стояла замечательная, солнечная. Ко
мне опять вернулась надежда на большое приключение.
Кравченко договорился с нашим хозяином Йудой, что
несколько дней мы поживем у него в доме, конечно, небез-
возмездно. Йуду это только обрадовало. Он до сих пор не
мог забыть, как мы за него заступились, к тому же без се-
мьи дом все равно пустовал - много ли ему одному надо?
Йуда показал нам комнату, в которой собирался нас
разместить. Она была небольшая и очень скромно обстав-
ленная. Собственно, из мебели там было только два топча-
на с тюфяками и, главное, подушками, да большой сундук,
который можно было использовать как стол.
Первым делом я спросил у Йуды, где мы можем по-
мыться. Хозяин проводил нас в специальную комнату для
омовений, в которой находилась ванна в виде углубления в
полу. У стены стояли два больших глиняных кувшина с
водой. Правда, вода была холодной, но немного привести
себя в порядок мы все же смогли.
Я упросил Кравченко отправиться на экскурсию по го-
роду. Оказывается, то место, которое мы третьего дня при-
няли за рынок, на самом деле было лишь небольшой торго-
вой площадью. Рынок же находился в другом месте и пред-
ставлял собой очень интересное зрелище.
Когда мы углубились в торговые ряды этого настояще-
го восточного базара, у меня сразу возникли ассоциации со
сказками 'тысячи и одной ночи'. Казалось, здесь продава-
лось все, что только можно было вообразить. Овощи, фрук-
ты, одежда, предметы быта и культа, вина, пряности, олив-
ковое масло, ткани, мебель - словом, все товары, существо-
вавшие в те времена, были здесь представлены.
К общему рынку примыкал рынок скота. Тут были во-
лы, коровы, овцы, бараны, ослы, не говоря уже о курах и
гусях. Все это кричало, мычало, ревело, кудахтало и блея-
ло, создавая дикую какофонию и распространяя такую рез-
кую вонь, что трудно было дышать, но постепенно мы при-
выкли и еще долго ходили по рыночным рядам и с востор-
гом наблюдали это великолепие.
- Похоже, люди древнего мира жили и питались не ху-
же нас, - сказал я. - У меня, однако, после нашего скудного
застолья разыгрался зверский аппетит, его не может испор-
тить даже этот жуткий запах скотного рынка. Как ты дума-
ешь, не пора ли нам перекусить?
- С удовольствием, - кивнул Кравченко, - только хочу
заметить, что далеко не каждый мог позволить себе купить
все эти яства, которые мы видим здесь. Многие питались
очень скудно, примерно так, как кормил нас Йуда.
- А я думал, это он от скупости так прижимист.
- Сейчас посмотрим.
Мы вошли в небольшую харчевню, расположенную в
одном из рыночных рядов. Это было довольно просторное
помещение. Столы вдоль стен были расставлены таким об-
разом, что между стеной и столом оставалось небольшое
пространство, которое было занято длинной скамьей. Мы
сели за стол, и вскоре перед нами поставили глиняную
миску с хлебом.
Заказ обеда в чужой стране всегда представляет собой
определенную сложность, ведь вы не всегда хорошо знаете
язык и плохо разбираетесь в местных блюдах.
В нашей ситуации мы не разбирались в них вовсе, по-
этому Кравченко на вопрос слуги, что мы будем есть, по-
просил принести полный обед.
Думаю, это было нашей ошибкой, так как слуга решил,
что мы собираемся что-то праздновать, и начал ставить на
стол разные блюда.
Пока Кравченко привычно произносил браху - благо-
словение на хлеб и вино - я исподтишка рассматривал ди-
ковинную еду. Были тут и овощи, и орехи, и вареная чечеви-
ца, и какой-то суп, и пирог из рыбы, и, конечно, вино. Увидев
это изобилие, я сразу понял, что все съесть не удастся.
Закончив молитву, Кравченко набросился на еду, хва-
тая руками куски с тарелок.
- Михаил, чего ты ждешь, кушать подано.
- А почему не принесли вилки и ложки? - удивился я.
- И не принесут, - расстроил меня Кравченко, - в эти
времена ими не пользовались. Бери хлеб и макай его в еду.
Так ели в древней Иудее, ничего не поделаешь. Между
прочим, советую тебе пить больше вина, оно хорошо де-
зинфицирует пищу и воду.
Очень скоро, насытившись и слегка опьянев от вина, я
расслабился и почувствовал себя так, словно мы сидели в
том самом кафе на набережной Тель-Авива.
Однако Кравченко был особым человеком, он никогда
не терял самообладания.
- Итак, Михаил, давай обсудим наше положение. Мы
установили, что Иисус был здесь девять лет назад накануне
праздника Песах. Я считаю, что мы выяснили все, что нам
нужно, а значит - выполнили программу первого путеше-
ствия. Поэтому в принципе нам здесь больше делать нече-
го, и мы вполне можем возвращаться домой. Единственная
проблема - хроноскоп, который включится через четыре
дня, поэтому волей-неволей мы должны это время провести
здесь. Денег нам должно хватить на безбедное существова-
ние и на обратную дорогу, кроме того, необходимо оста-
вить немного на второе путешествие, - рассуждал Крав-
ченко. - Давай подумаем, что мы будем делать в оставшее-
ся время.
- Будем вести обычную жизнь туристов: гулять по го-
роду, осматривать достопримечательности.
- А вот этого делать я бы тебе не советовал, - Кравчен-
ко покачал головой. - Мы должны как можно меньше бы-
вать на людях. Будь моя воля, я бы все оставшееся время
просидел в пещере Йуды.
- Ну уж нет, - возразил я, - не согласен. Нам предста-
вился шанс увидеть то, что никто из наших современников
не видел, а мы будем сидеть в пещере?
- Михаил, мне кажется, ты забыл о цели нашего путе-
шествия. Напоминаю: мы отправились не в туристическую
поездку, а исполняем очень важную и опасную миссию. От
успеха нашего дела зависит слишком многое, так что давай
вести себя серьезнее, - охладил мой пыл Кравченко.
Мы сидели в харчевне уже довольно долго, есть мы
больше не могли, пора было расплачиваться и уходить.
Кравченко спросил, сколько мы должны. Оказалось, что
обед нам обошелся в три четверти динария. Кравченко дал
динарий и получил сдачу мелкой медной монетой.
- Обрати внимание, - Кравченко рассматривал мо-
неты, - работник в среднем получает около 20-ти дина-
риев в месяц, обед стоит около полудинария, но челове-
ку нужно еще содержать семью, одеваться, обуваться,
покупать какие-то вещи, платить за жилье и так далее.
Кроме того, все платят налоги, причем немалые. Так что
не думай, что простые люди живут хорошо, как раз на-
оборот, они бедствуют.
Мы вышли из харчевни, и я снова стал уговаривать
Кравченко прогуляться по городу. В конце концов, он
согласился.
Вскоре мы убедились, что Эммаус - довольно большой
город. Он находился примерно на половине пути между
Лиддой и Иерусалимом.
Город располагался, как я уже говорил, у подножия Иу-
дейских гор, и поэтому одна его часть раскинулась на рав-
нине, а другая уступами поднималась в горы. При первом же
взгляде можно было понять, что в равнинной части жила
беднота, а на горных склонах стояли дома, принадлежав-
шие богачам, причем чем выше по склону, тем богаче и
роскошнее становились дома.
Эммаус был знаменит прежде всего своими горячими
источниками. Считается, что даже своим названием он был
обязан им - 'хаммата' по-арамейски значит 'горячий'.
Город, по сути дела, был курортом, сюда стекались люди со
всей страны на лечение и отдых.
Я уговорил Кравченко окунуться в горячие источники,
которые представляли собой комплекс из двух крытых бас-
сейнов, один - для мужчин, другой - для женщин. Люди
побогаче могли принять ванну в отдельной комнате.
Мы с Кравченко направились в общий зал. Народу в
это время дня было немного, и мы с удовольствием посиде-
ли в теплой воде целебных источников. Уже минут через
десять я почувствовал умиротворение, все мышцы тела рас-
слабились, мне стало удивительно хорошо.
Единственное неудобство доставлял сильный запах се-
роводорода, распространявшийся на сотню метров вокруг.
Однако местные жители и приезжие воспринимали его
спокойно и, казалось, даже считали, что эти испарения по-
лезны для здоровья.
Вообще, меня приятно удивило отношение к личной
гигиене в древней Иудее. Я считал, что мы отправляемся в
такое место, где люди совсем не мылись или мылись очень
редко, и морально подготовил себя к этому временному
неудобству. Однако оказалось, что я был совершенно не-
прав. В каждом доме, даже самом бедном, имелось специ-
альное помещение для ритуальных омовений. Кроме того, в
городе, помимо горячих источников, существовала общест-
венная купальня, рядом с синагогой.
Кравченко напомнил, что в иудаизме большое значение
придается ритуальной чистоте, а фактически гигиене тела,
и то, что в наше время воспринимается как само собой ра-
зумеющееся, было внедрено в мировую цивилизацию иу-
дейскими религиозными традициями.
Мы прогуляли целый день по городу, а в сумерках вер-
нулись в дом Йуды. Хозяин встретил нас радостной улыб-
кой и предложил перекусить. Мы поблагодарили его, но
отказались, сославшись на недавний обед, и пошли в свою
комнату.
Мы так устали, что повалились на топчаны и момен-
тально уснули.

Глава 10,
в которой я убеждаюсь в преимуществах
цивилизации

На следующий день мы снова отправились гулять по го-
роду. Мы еще раз зашли на рынок, заглянули в несколько
лавок. Кравченко очень заинтересовался посудой, в основ-
ном глиняной - это были разнообразные горшки, тарелки,
миски и кувшины. Перед одной из полок он остановился и
с восторгом стал рассматривать кубки необычной формы.
- Смотри, Миша, эти кубки выточены из камня, поэто-
му стоят они в несколько раз дороже глиняных. А знаешь,
почему? - Кравченко осторожно взял в руки один из куб-
ков. - Каменная посуда ни при каких обстоятельствах не
может стать ритуально нечистой, поэтому и пользовались
ей вечно. Глиняную же посуду осквернить можно, и тогда
ее надо обязательно разбить и купить новую.
- А почему так? - удивился я.
- Ты не поверишь, - улыбнулся Кравченко, - но я не знаю.
Мне тоже стало смешно: Кравченко - и вдруг чего-то
не знает!
Мы побродили по нижним кварталам, потом решили
пойти в верхнюю часть Эммауса, где обнаружили велико-
лепные дома, а кое-где и настоящие дворцы. Улицы были
широкими и чистыми, вымощены булыжником. Гулять в
этой части города было очень приятно - много зелени, ти-
шина и солидность.
Именно здесь я обратил внимание на странный скре-
жет, который, казалось, раздавался отовсюду. В нижних
районах Эммауса он тоже был слышен, но сливался с гулом
города, а здесь, в тихих богатых кварталах, был особенно
отчетлив.
- Что это за звук? - поморщился я. - Мне кажется, он
везде преследует меня.
- Думаю, это шум домашних мельниц, - ответил Крав-
ченко. - В эти времена люди не делали запасов муки, а
ежедневно мололи столько зерна, сколько необходимо для
выпечки хлеба на один день. Так что, скорее всего, мы
слышим, как трудятся женщины, перетирая зерно в жерно-
вах. Говорят, эта работа отнимала много часов.
На одной из площадей мы зашли в необычную лавку,
этакий местный 'бутик' - для богатых женщин. Здесь про-
давалась косметика, всевозможные коробочки и кувшинчи-
ки для красок, палочки и лопаточки для нанесения этих
красок на лицо, и медные зеркала для модниц.
Мне захотелось купить что-нибудь для Тали, просто
как сувенир - ей наверняка будет приятно, что мы в дале-
ком прошлом помним о ней. Кравченко со мной согласил-
ся, но предложил заняться покупками позже, а сейчас про-
сто гулять и смотреть.
И тут на прилавке я увидел странно знакомую вещицу -
маленький костяной гребешок с двумя рядами частых зуб-
цов по бокам.
- Смотри, Володя, похожий продается у нас в аптеке
около моего дома! - я так обрадовался, как будто увидел
что-то родное. - Интересно, что такой мелкой расческой
делают в древней Иудее?
Кравченко подозвал хозяина, и тот начал что-то вос-
торженно нам объяснять. Я лишь ритмично кивал головой,
как бы соглашаясь с ним, а вот Кравченко вдруг заулыбал-
ся, поблагодарил хозяина и за рукав потащил меня на ули-
цу. Глаза его при этом хитро блестели, он явно наслаждался
происходящим.
- Миша, я все выяснил. Этой мелкой расческой, как ты
ее называешь, в древней Иудее делают то же, что и в со-
временном Израиле, - вычесывают вшей! Вот такой техни-
ческий прогресс!
Конечно, я был разочарован. Человек я мнительный, и
после объяснений Кравченко мне сразу захотелось поче-
саться, но я сдержался.
Осмотрев верхнюю часть города, мы снова пообедали
в харчевне, затем понежились в ваннах горячих источников
и вернулись домой.
Перед сном мы вышли на крышу нашего дома. Погода
стояла великолепная - тихий, теплый вечер, такой умиро-
творяющий и спокойный. Свежий воздух был полон весен-
них запахов.
Я взглянул на город, раскинувшийся перед нами, и сказал:
- Бедные люди, они выглядят такими безмятежными и
не знают, что вскоре их ждет страшная катастрофа. Ведь
через каких-нибудь тридцать лет, возможно, еще при жизни
этого поколения, вся страна будет лежать в развалинах, и
везде будут царить горе, запустенье и смерть.
- Я смотрю, тебя потянуло на философию, - Кравченко
внимательно посмотрел на меня, затем перевел взгляд на
город. - Могу тебе на это возразить: никто не знает, что
ждет наше поколение. Вполне возможно, что события, ко-
торые произойдут вскоре в этом мире, по сравнению с те-
ми, которые случатся у нас, покажутся лишь мелкими не-
приятностями, - это во-первых. Во-вторых, Иудейская вой-
на и разрушение Второго Храма, на которые ты намекаешь,
были отнюдь не первой и не последней трагедией еврей-
ского народа, поэтому не стоит все слишком драматизиро-
вать. И, в-третьих, хочу заметить, что в результате разру-
шения Храма и последующего рассеянья евреев по миру
иудаизм получил дополнительный стимул к развитию и
совершенствованию, а европейская цивилизация - допол-
нительный толчок на пути прогресса.
- Мне кажется, ты сам себе противоречишь. То ты ут-
верждаешь, что все, что происходит в мире, даже трагиче-
ские события, в конечном итоге полезны, так как приводят
к прогрессу. То стремишься изменить историю, предотвра-
тить трагическое событие, которое, возможно, тоже при-
несло пользу человечеству, - возразил я.
- Возможно, ты прав... Я уже и сам не вполне уверен,
что поступаю правильно, вмешиваясь в события мировой
истории, - пробормотал Кравченко. - Меня оправдывает
только то, что я пытаюсь спасти жизнь человека.
- Не знаю, не знаю, а может быть, от этого будет только
хуже, - не уступал я. - Например, ты не задумывался о том,
что наше пребывание здесь - это уже вмешательство в ис-
торию и попытка ее изменить? Как знать, ведь, может быть,
этого молодого бунтовщика-галилеянина должны были схва-
тить и казнить, а мы помогли сохранить ему жизнь и тем
самым изменили историю. Представляешь, вернемся мы до-
мой, а там все по-другому, и все из-за того, что благодаря
нам этот разбойник остался в живых?!
- Что это с тобой сегодня, Миша? Ты такой рассуди-
тельный, а когда я умолял тебя ни во что не вмешивать-
ся, ты меня чуть ли не в трусости обвинял!..
Следующие два дня мы провели в прогулках по горо-
ду и купаниях в горячих источниках. Мы чувствовали
себя настоящими туристами, к тому же богатыми тури-
стами, которые могут позволить себе дорогие покупки и
развлечения. Мы уже хорошо ориентировались в городе,
нас стали узнавать, приветливо здороваться - еще бы,
выгодные клиенты.
За все это время ничего необычного с нами не про-
изошло, если не считать одного незначительного события,
на которое мы тогда не обратили внимания, а зря.
Во время прогулки по улицам нижнего города, непода-
леку от городского рынка, мы столкнулись с невысокой
женщиной средних лет, которая, едва завидев нас, вскрик-
нула и быстро скрылась в боковой улочке. Мы даже не су-
мели как следует разглядеть эту женщину и подумали, что
она либо не в своем уме, либо просто обозналась, а вскоре
забыли об этом инциденте.
До захода солнца мы всегда возвращались домой. Наш
хозяин Йуда уже ждал нас с ужином. После еды они с
Кравченко вели долгие беседы. Йуда расспрашивал о жиз-
ни в Трапезунде, откуда мы якобы приехали, о наших при-
ключениях во время поездки, о других паломниках, кото-
рых мы встречали. Уж не знаю, что ему рассказывал Крав-
ченко, но слушал наш хозяин с неподдельным интересом,
иногда прицокивая языком. Он вообще был человеком лю-
бознательным и очень доброжелательным.
Я, естественно, не мог принимать участие в их беседах,
поэтому сидел в углу и скучал или уходил в нашу комнату
и ложился спать.
Вечером шестого дня мы собрали вещи, чтобы утром
спокойно погулять в последний раз по городу, купить по-
дарок Тали, а днем отправиться в обратный путь. Потом
пошли спать.
На рассвете нас разбудил громкий стук в дверь. На по-
роге стоял Йуда, вид у него был встревоженный. Он начал
что-то быстро говорить Кравченко, который, слушая его,
все больше мрачнел. После того, как Йуда ушел, Кравченко
повернулся ко мне:
- Миша, быстро вставай, одевайся и, как говорится, с
вещами на выход.
- Что случилось? - забеспокоился я.
- Йуда сказал, что скоро нас придут арестовывать.
- Арестовывать? За что?! - я был потрясен.
- Ты же знаешь, был бы человек, а дело найдется.
- Нет, серьезно, объясни, что случилось.
- Времени нет, собирайся, по дороге все расскажу. Ухо-
дим через пещеру, - поторопил меня Кравченко.
Вскоре выяснилось, что у Йуды был родственник, ко-
торый служил у местного римского чиновника. Этот родст-
венник рано утром прибежал к Йуде и предупредил, что
какая-то женщина подала римлянину жалобу на нашего
хозяина. В жалобе говорилось, что Йуда якобы укрывает у
себя в доме опасных преступников, один из которых не-
сколько лет назад убил одного из членов ее семьи.
Ситуация складывалась крайне неприятная. Очевидно,
мы по ошибке оказались втянутыми в скверную историю.
Иди потом доказывай, что ты ни в чем не виноват. Крав-
ченко был совершенно прав: нужно немедленно уходить.
И вот мы снова в знакомой пещере. На этот раз Крав-
ченко зажег электрический фонарик, который давал узкий,
но яркий пучок света.
- Что ты стоишь? - крикнул он мне. - Зажигай свой
фонарь.
Освещая путь фонариками, мы медленно пересекли
пещеру.
- По-моему, это и есть то озерцо, о котором говорил
наш хозяин. Давай теперь поищем вход в тоннель.
- Мы будем уходить через другой выход? - спросил я,
растерянно озираясь.
- Разумеется, - кивнул Кравченко. - Нам совсем ни к
чему разбираться с местными властями и объяснять, что мы
никого не убивали. К тому же пришло время возвращаться
домой, так что здесь нас больше ничто не держит. Жаль
только, что Тали мы так ничего и не купили.
Честно говоря, мне хотелось подольше задержаться в
этом великолепном месте, но Кравченко стал меня торо-
пить, опасаясь, как бы наши преследователи не обнаружили
лаз в пещеру. Мы нашли вход в тоннель и осторожно во-
шли в него. Идти пришлось по щиколотку, а иногда и по
колено в воде, слегка пригибаясь, так как потолок тоннеля
низко нависал над нашими головами.
К счастью, путь был не очень сложным. Кравченко да-
же успел прочесть мне небольшую лекцию о природе пе-
щер. Оказывается, он в молодости интересовался спелеоло-
гией и не раз бывал в пещерах.
Чем только не увлекался этот человек!
Из рассказа Кравченко я узнал, что такие пещеры обра-
зуются очень медленно. Дождевая вода, просачиваясь в
почву, вступает в химическую реакцию с углекислым га-
зом, который выделяется корнями растений. При этом об-
разуется слабая угольная кислота, подобная той, что нахо-
дится во всех газированных напитках. Угольная кислота
медленно, но верно разрушает горные известняковые поро-
ды, просачиваясь в трещины и расширяя их. От этого обра-
зуются пустоты, которые постепенно превращаются в пе-
щеры. Этот процесс длится тысячелетия. Протекая сквозь
горную породу и разъедая ее, жидкость насыщается каль-
цием, который и оседает потом в виде сталактитов.
Через полчаса тоннель начал расширяться. Впереди по-
казалась полоска света. Мы погасили фонарики и пошли на
свет. Вскоре мы выбрались из тоннеля, протиснувшись че-
рез небольшое отверстие, и оказались на пологом горном
склоне. Впрочем, назвать его горным было бы натяжкой,
скорее это был склон высокого холма, поросший низкорос-
лыми деревьями и кустарником.
На протяжении всего пути через пещеру Кравченко
следил за стрелкой компаса, поэтому сейчас он определил,
что мы находимся чуть южнее Эммауса. Действительно,
повернув на запад, мы вскоре вышли на дорогу, по которой
несколько дней назад вошли в город.
Теперь нам предстояло совершить обратный путь. Часа
через полтора мы дошли до постоялого двора. Там мы от-
дохнули и перекусили, потом наняли ослов и отправились в
Лидду, куда добрались только к вечеру.
На этот раз дорога уже не показалась мне утомитель-
ной, запахи и пыль не раздражали - ведь мы возвращались
домой. Я сразу почувствовал разницу между двумя города-
ми: Эммаус был курортом, поэтому улицы там были чище,
а дома богаче и солиднее. В Лидде же все выглядело гораз-
до скромнее и проще. Зато, как рассказал мне Кравченко,
жители города славились своей ученостью и набожностью.
Кравченко предложил отправиться к месту высадки ут-
ром. Последнюю ночь мы провели на постоялом дворе не-
далеко от главных ворот Лидды.
Я очень плохо выспался из-за непрерывного собачье-
го лая. Как мне потом объяснил Кравченко, в древних
городах всегда было много бродячих собак, которые по-
едали пищевые отходы, выполняя важную санитарную
функцию. Естественно, что на пустых ночных улицах
собаки устраивали нескончаемые свары, сопровождае-
мые лаем, воем и визгом, однако местные жители, оче-
видно, привыкли к этому неудобству.
Кроме того, всю ночь нас терзали клопы. Я подумал,
что в следующее путешествие нужно будет обязательно
захватить средство против этих паразитов.
Заснуть мне удалось только под утро, а встать при-
шлось рано, так как спать стало невозможно из-за шума
просыпающегося города. Мы неспешно собрались и отпра-
вились в путь.
Погода испортилась. Стало пасмурно и прохладно,
дул сильный ветер. Небо с самого утра затянуло тучами,
и казалось, что вот-вот пойдет дождь - редкое явление в
это время года.
Настроение у меня было тревожное, хотелось поскорее
покинуть этот беспокойный мир и очутиться в своем, таком
привычном и знакомом времени.
Я волновался, найдем ли мы дорогу к месту высадки,
но это оказалось совсем несложно. На этот раз мы не стали
перелезать через забор и вторгаться в чужие владения, тем
более что в саду работали какие-то люди и очень подозри-
тельно посмотрели на нас. Мы решили, что, наверное, в
этих местах не ходят посторонние, и поэтому наше появле-
ние удивило их.
- В следующий раз надо будет обойти это место, чтобы
не привлекать внимания, - пробормотал Кравченко.
- Я смотрю, ты собираешься наладить сюда чартерные
рейсы, - засмеялся я.
Кравченко ничего не ответил. Вообще __________я заметил, что в
последнее время он стал задумчивым и не таким самоуве-
ренным. Мне даже иногда казалось, что он начал сомне-
ваться в целесообразности всего проекта.
Мы быстро нашли наш колышек. Сюда явно никто не
забредал. До отправки оставалось еще полчаса, и мы при-
сели на землю. Я поплотнее закутался в мантию - ветер,
сырой и холодный, пробирал до костей. Разговор не клеил-
ся, нервы были напряжены.
И тут вдалеке показалась группа людей. Они направля-
лись в нашу сторону. До нас донесся собачий лай.
- Сколько времени осталось до отправки? - озабоченно
спросил Кравченко.
Я посмотрел на часы.
- Минут десять.
- Не успеем. - Кравченко встал и повернулся лицом к
приближающимся людям.
- Что же делать? - тревожно спросил я, вставая рядом
с ним.
- А ничего, - спокойно ответил Кравченко, - будем
стоять и ждать, пока Тали включит хроноскоп. Не бежать
же нам отсюда!
- Давай хоть оружие приготовим, - предложил я.
- Зачем? Отстреливаться собираешься? - усмехнулся
Кравченко.
- Собак перестреляем.
- Михаил, ты слишком кровожаден. Животных надо
любить.
Группа людей с собаками медленно приближалась. До
отправки оставалось пять минут.
- Попробуем потянуть время. Самое главное - не ухо-
дить с этого места, - твердо сказал Кравченко и попытался
принять непринужденную позу.
Люди остановились метрах в десяти от нас. Их было
четверо, в руках у них были короткие палки, кроме того,
двое из них держали собак на привязи. Явной агрессии не-
знакомцы не проявляли - очевидно, они не привыкли бить
людей и травить их собаками. Да и собаки не рвались в бой,
а лишь вяло погавкивали.
Кравченко молчал, держа паузу. Наконец один из по-
дошедших что-то спросил. Кравченко ему ответил, широко
улыбаясь. Выяснилось, что это были работники того поме-
стья, в которое мы так неосторожно вторглись сразу после
прибытия. Увидев развороченное зернохранилище, они
решили, что кто-то ворует зерно, и стали караулить граби-
телей. Мы показались им подозрительными, и они решили
узнать, что нам здесь надо.
Кравченко стал рассказывать, что мы - паломники, на-
правляемся в Иоппу (теперешнюю Яффу), да, видно, сби-
лись с пути. Судя по выражению лиц наших преследовате-
лей, они нам не поверили.
Однако, пока продолжалось это разбирательство, пять
минут прошли. Тали, находившаяся за две тысячи лет от-
сюда, включила хроноскоп, и внезапно мы оказались в ла-
боратории. Могу себе представить удивление тех людей,
когда мы исчезли у них на глазах. Вот так и возникают вся-
кие фантастические слухи.
Трудно передать радость, которую я испытал, снова
очутившись в своем мире. Тали, бледная и осунувшаяся, -
видимо, неделя ожидания далась ей непросто, - сразу же
набросилась на нас с расспросами, но единственное, чего
мне тогда хотелось, - вернуться домой, принять душ и за-
валиться спать. Мне казалось, что я могу проспать двое су-
ток подряд.
На улице я начал с удивлением озираться по сторонам.
Я уже настолько свыкся с жизнью в древней Иудее, что все
вокруг казалось мне необычным: высокие многоэтажные
дома, мчащиеся машины, запахи современного города, шум-
ные толпы людей...
Впрочем, люди как раз изменились мало, они просто
были по-другому одеты, выглядели чуть опрятнее, раз-
говаривали на знакомом языке, а в остальном остались
такими же. Я немного постоял, понаблюдал за снующи-
ми туда-сюда современниками, глубоко вздохнул, ощу-
тив легкий аромат бензиновой гари, и подумал: а все-
таки здорово, что я живу не в древней Иудее, а в Израи-
ле начала двадцать первого века.
Дома я побродил по своей маленькой квартире, на-
сладился видом привычных мне вещей, с удовольствием
понаблюдал, как в аквариуме мирно плещутся Тоня и
Клава, принял душ и завалился спать.


 Продолжение следует...