Нова Алекса : другие произведения.

Огонь в камне

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Тянется песня - как нить из раскаленного золота. Рушится клятва, камень рушится, стынет огненная кровь в золотых жилах земли. Как знающему лишь слова прочесть то, что написано не словами? Как сказать словами то, что от сотворения мира не имеет границ? Что есть песня для человека? Чем дракону дорого золото?.. Как увидеть огонь в камне? И что такое огонь и камень, если слов больше не существует? (В соавторстве с Rille http://ficbook.net/authors/Rille)

Медь

   Волосы и глаза, доставшиеся от матери - вот и все, что было красивого у Лейты. Волосы были светло-рыжие, вьющиеся, а глаза - синие-синие, такие, как тени на снегу в солнечный зимний день. Остальное, увы... Лицо скуластое, резкое, да еще и сплошь в веснушках. Слишком острый подбородок, слишком широкая посадка глаз. Нос не очень большой, а вот рот крупноват. Да и фигурой девушка не вышла. Худая, долговязая, нескладная какая-то, как борзой щенок-подросток. Когда стоит смирно - кажется, более неуклюжего создания свет не видывал. И только в движении становится видна в этой забавно-неловкой фигуре упругая, на удивление слитная сила летящего ветра, существующая лишь до тех пор, пока ветер летит.
   Но некрасивая девушка не думала о том, кого и кому она напоминает. Она молча улыбалась миру яркими глазами - улыбалась простору, зеленым сопкам, распадкам, обрывистым склонам, опрокинутой чаше неба, смутно синеющим далеко-далеко на горизонте горам.
   Небольшой отряд ехал до руин уже неделю, подбираясь к отмеченному на карте месту все ближе. Восемь рыцарей, Лейта - оруженосец при одном из них, - да еще маг. Вот и весь отряд. "Надежда нашего королевства!" - обозвал этих десятерых Его Величество.
   Его Величеству нужны были деньги. Эти сокровища мертвого города, богатства, о которых ходит столько противоречивых россказней - если байки правдивы хотя бы наполовину, они могли бы изрядно пополнить казну, истощившуюся за годы изматывающей войны. Когда-то крепкий союз пяти королевств, вполне успешно противостоявший всем невзгодам, распался. Сосед пошел на соседа - и вот к чему это привело. Нищета, вытоптанные посевы, разграбленные деревни... разбойники, коих развелось немалое количество...
   - Эй, далеко нам ещё?
   - Да нет, наверное, - отозвалась она задумчиво, оценив расстояние.
   Она уже поняла, что у магов, конечно, память хорошая... но одно дело - запомнить карты, а суметь соотнести их с окружающей действительностью - дело совсем другое. И вот с этим-то делом у Арно - мага, посланного с отрядом к руинам - явно было не все в порядке.
   Маг был молод - лет двадцать пять, не больше. Черноволос, плотно сбит. Не по возрасту строг. Только у него в отряде была вторая лошадь, навьюченная сумками с малопонятными пожитками: баночками, скляночками, камешками, книжками, бумажками и всякими, как сам Арно выражался, "ингридиентами".
   Что такое "ингридиенты", никто в отряде не знал. Да и вообще иногда возникало ощущение, что маг нарочно выражается так, чтоб всем было как можно непонятнее.
   - Так "да", "нет" или "наверное"? - раздраженно переспросил Арно.
   Как и любой уважающий себя маг, он любил порядок. Так же сильно, как всякие умные выражения. И столь вопиющая неопределенность в словах девушки его неимоверно возмущала.
   - Нет, недалеко. Вон, гляди. Их видно уже, - Лейта встрепенулась и махнула рукой в направлении редких огрызков колонн, белеющих среди зелени на склоне далеко-далеко впереди. - К вечеру будем на месте. Сможешь как раз подготовить свои фокусы.
   - Это - наука! - возмутился маг. - Точная и прогрессивная, позволяющая нам лучше познать этот, да и не только этот, мир!
   Девушка хихикнула, глядя на запальчиво раскрасневшегося Арно. Он всегда вот так вот велся на нехитрые подначки, и выглядел при этом невероятно забавно. И мило. С точки зрения Лейты, конечно. Сам же молодой и перспективный, по выражению Первого придворного чародея, маг так не считал.
   - Да ладно тебе, не дуйся, - отмахнулась она, мерно покачиваясь в седле неторопливо топающей лошади. - Я же в шутку.
   Маг, и без того не разделявший ее веселья, демонстративно отвернулся, ничего не ответив. Даже "примитивным сознанием" не обозвался, как в прошлый раз.
   Лейта украдкой вздохнула. Ну вот, теперь до вечера и полслова не промолвит.
   Легкий румянец появился на щеках девушки. Нет, стыдно ей не было, скорее грустно. Вот была бы она красивой - небось, Арно не так охотно обижался бы на нее...
   И почему она пошла в папу? Нет-нет, ничего дурного о папе она никогда не думала, но... глядя, как вокруг сестер увиваются кавалеры, ей становилось как-то обидно. Близняшки Найни и Мелли походили на их мать во всем, кроме цвета волос и глаз. Настоящие леди, грациозные, стройные. Миниатюрные. Темноволосые и темноглазые, как отец. Похожие друг на друга с виду, как две капли воды.
   А вот из Лейты леди не получилось. Платья с такими модными сейчас рюшами и оборками сидели на ней, как на борзой собаке, окончательно уродуя и без того не самую красивую фигуру. Изящные декольте открывали вместо соблазнительных округлостей худые плечи и острые, птичьи ключицы. Причитания нянюшек, все время пытающихся её накормить, чтоб она наконец-то "поправилась", давно стояли поперек горла: хоть поправляйся, хоть нет, а на полголовы меньше ростом от этого все равно не станешь...
   Зато вот оруженосец из неё получился неплохой. Тем более, что отец и не противился особо, когда она выбрала эту стезю.
   Жалко только, что Арно и дуется, именно как на оруженосца: как на вредного мальчишку, а не на девушку.
   - Разобьем лагерь здесь, - сэр Рэджинальд Хоуп, строгий, уже немолодой рыцарь, натянул поводья коня. - Сэр Гарольд, Лейта, проверьте рощицу. И соберите дров. К осмотру руин приступим с утра.
   Это он вел отряд.
   Он смотрел на Лейту и, казалось, о чем-то раздумывал. Поэтому Лейта не стала отвечать - просто кивнула, кинув взгляд на рыцаря, которому была отряжена в помощники, и спрыгнула с тонконогой серой кобылки с трогательной белой звездочкой на лбу.
   - Сэр Дейн, сэр Олаф - лошади сегодня на вас, - продолжал распоряжаться старина Рэджи, как звали его между собой рыцари постарше.
   Светлая сосновая роща, захватившая часть руин, пронзительно и свежо пахла хвоей, смолой и... чем-то ещё. Невнятным, но вполне приятным. Где-то недалеко весело журчал ручеек, напевая свои мелодии, о чем-то щебетали лесные пичуги, перепархивая с ветки на ветку.
   Гарольд, ничуть не беспокоясь, собирал ветки для костра.
   - Может, стоит все-таки осмотреться?
   - Да ладно, тут отродясь ничего крупнее косули не водилось, - хмыкнул рыцарь. - Ты боишься косуль, Лейта?
   - Ты же знаешь, что не боюсь. Просто сэр Рэджинальд приказал...
   - Ну вот попутно и осматривайся.
   Тут такая удачная возможность представилась - хоть немного расслабиться, а то вся задница - сплошной мозоль. А эту как муха командирская укусила! И ведь обычно же саму к порядку не призовешь... Может, и правда стоило бы присмотреться к этому лесочку?
   Не сказать, чтоб доспехи на рыцарях были такие уж и тяжелые. Тяжелых никто в этом отряде не жаловал, они слишком сковывали движения, да и коням лишний вес. А они должны были передвигаться быстро. Война - не турнир, не подождет, пока ты соберешься да подготовишься. Но поход по диким, становящимся все непроходимее, предгорьям и в таких доспехах нелегко давался и людям, и лошадям.
   И все-таки Гарольд выпрямился, оглядываясь.
   Ничего. Вечер как вечер. Горный воздух пронзительно чист. Ветерок перебирает волосы, прозрачные пепельные тени уже залегли в логах и балках, скопились под деревьями, протянулись по траве от камней, от кустов, будто дымкой укрыли восточные склоны сопок. Лес как лес - негустой, прерывистый, состоящий из отдельных островков-рощиц. Птички там, заяц вон шмыгнул в кусты. Вон, совсем поодаль, в распадке под пологим склоном, колышет траву стайка перепелок. Тишина как тишина. Ни опасности, ни угрозы. Сплошная благодать. И что тут могло этой рыжей занозе не понравиться?
   Впрочем, Лейта, казалось, уже и сама забыла, что ей не понравилось. Может, и впрямь просто вдруг решила тщательно выполнить приказ...
   Пришлось сделать ещё несколько ходок, чтоб сэр Рэджинальд счел количество дров достаточным на вечер и на утро. Кони были обихожены, скатки были раскатаны, костер - распален. Весело забулькал кашей котелок. Оставалось лишь поставить палатку - конечно же, для Арно и его "ингридиентов". Остальные довольствовались простыми одеялами.
   Палаткой маг занимался сам. Ну, и еще Лейта занималась, добровольно вызвавшись в помощники.
   - Ты это... - негромко начала она, расправляя плотную вощеную ткань. - Извини, Арно. Я на самом деле так не думаю. Ну, насчет фокусов...
   Получилось нескладно. Как всегда. Она совсем не умела извиняться.
   Маг лишь молча покосился на нее. Мол, пристала, обижаться еще на тебя; делай свое дело и иди. И продолжать попытки все исправить мгновенно расхотелось.
   Опустив глаза, девушка натянула веревки, вонзила железные колышки поглубже в землю и отошла.
   - Лейта, - махнул ей рукой сэр Лето - рыцарь, при котором она была оруженосцем. - Иди, а то каша замерзнет.
   Добродушный и улыбчивый, он неплохо играл на флейте, в свободное от службы время был не дурак выпить, оруженосца своего сверх меры не гонял, да и вообще относился к рыжей нескладехе, как к собственной дочери. Может быть, потому, что настоящую свою дочь он потерял полтора года назад? И жену тоже потерял... а все эта проклятая война!- И Арно позови, а то если будет одной книжной пылью питаться - завтра с седла свалится.
   - Я слышал, - холодновато отрезал маг.
   А потом подхватил свои пожитки и ушмыгнул в палатку - прямо как хомяк в норку.
   Лейта хихикнула и направилась к костру. Может, завтра утром удастся помириться?..
   - Спасибо, сэр Лето, - кивнула она рыцарю, принимая тарелку.
   В каше плавало мелко нарезанное вяленое мясо. Опять Арно нос воротить будет. Нет, пускай его сегодня кто-нибудь другой есть зовет, а то он и завтра не захочет мириться!
   Сама Лейта нос воротить не собиралась. И ела, кстати, всегда как следует - ну и что, что с виду по ней не скажешь. "На вредность расходуется", - подшучивал сэр Лето... Девушка улыбнулась еще раз, представив, с какой миной будет смотреть на вяленое мясо Арно, и взялась за ложку.
   Солнце, зацепившееся краем за ломаную линию горизонта, наконец упало за горы - и мгновенно стало темно. Темнота была горной, такой же прозрачной, как и вечер, холодной и легкой, пепельно-сизой. По распадкам перекликались в траве перепелки, фыркали за границей освещенного круга кони, где-то одиноко звенел сверчок.
   Из палатки объявился-таки Арно. Демонстративно скривившись, уселся по другую сторону костра, ожидая, пока и его оделят скромной едой.
   - Уж простите, господин маг, деликатесов тут у нас не водится, - не удержался язвительный и ехидный Дейн, подметив гримаску на лице того. - Не королевский двор.
   Несколько других рыцарей, особенно сэр Вера, вырвавшийся в рыцари из семьи сельских кузнецов, поперхнулись смешками. А Лейте не было смешно. Арно, что, виноват, что он не рыцарь и всю жизнь сидел над книгами? Не всем же в походном седле трястись и вяленое мясо жевать! Он зато умный. И в поход с "надеждой королевства" его аж сам Первый придворный маг отправил - небось, не просто так! А в седле трястись или зубоскалить от безделья, как они все тут сейчас, любой дурак может.
   За Арно было обидно и ужасно хотелось заступиться. Но Лейта уже знала, что на это он тоже обижается -еще хуже станет, чем сейчас. Не то что завтра - до самого обратного пути мириться не захочет! Поэтому она просто отвернулась от них всех и спросила:
   - Сэр Лето, а как вы думаете, мы найдем сокровища?
   - Кто знает? - рыцарь потрепал рыжие кудряшки, тепло улыбнувшись. - Это нам завтра наш уважаемый маг скажет.
   Мага он окинул задумчивым взглядом. Ни дать ни взять прикидывал что-то. Добавил как-то непонятно:
   - Ты бы поостереглась, детка... - и отошел прочь, к седлам и седельным сумкам, на ночь снятым с коней.
   - Лето, - окликнул мужчину сэр Вера. - Сыграешь сегодня? Чтоб и Лейта спела. Перед сном.
   Тот кинул взгляд на легко, словно бы невесомо ступающую девушку и, поразмыслив, покачал головой.
   - Не сегодня, - сэр Рэджинальд одобрительно кивнул. - Завтра будет трудный день, лучше выспаться.
   Ручей шептался внизу, в распадке у подножия склона. Издали почти невидимый из-за высокой травы и зарослей шиповника на берегах, наудачу он оказался со светлым, песчаным дном. Лейта присела у самой воды на плоском, сточенном паводками камне, зачерпнула пригоршню песка и принялась оттирать посуду от остатков каши, тихонько напевая первую пришедшую в голову мелодию. Без слов, просто выводя что-то легкое и чуточку печальное, чистое, такое же прозрачное, как воздух в этих горах.
   Словно извинившись за внешность, природа оделила девушку прекрасным голосом и чутким слухом. В песнях Лейта забывала почти обо всем, дышала ими, жила; казалось, не голосом - всей душой пела, всем существом, каждой песне отдавая себя полностью, без остатка. А когда ещё ей подыгрывал сэр Лето - так и за уши было не оттащить слушателей. Жаль только, что время для песен выпадало нечасто. В казармах на это не оставалось ни времени, ни сил. Каждодневные тренировки, редкие выходные, дежурства и патрули. А то, бывало, и разъезды с разведкой. Не очень распоешься.
   И сейчас она отводила душу, оттирая простенькую деревянную тарелку песком и раз за разом споласкивая её в холодной воде. Чистый-чистый, как звучание флейты, негромкий вроде бы голос девушки плыл над холодной водой ручья, вился вместе с ним меж сумрачных сопок, растворялся, истаивал, развеивался, ветерком касался ветвей шиповника, падал в травяные волны росой...
   Горная ночь откликалась на песню, как хрусталь на капли воды: вроде бы и не слышно ничего - а все равно звенит.
   - Соловушка ты наша, - умилился кто-то за спиной.
   Вспугнутая Лейта ойкнула и обернулась - и песни не стало.
   - Ой! Сэр Олаф, когда это вы научились ходить как кошка?
   - Я хожу, как обычно, - добродушно усмехнулся рыцарь, брякнув на камень пустой котелок, полный мисок и ложек. - Это ты будто глухарь на току, когда поешь. Ну-ну, не зыркай так. Сэр Лето тебя потерял уже.
   Подхватившись и едва не утопив ложку в ручье, девушка поспешила обратно в лагерь, нарвавшись на укоризненный взгляд наставника. Состроив виновато-покаянную мордашку, шмыгнула к своей скатке, спрятала миску и ложку, раскатала одеяло и быстро устроилась на нем, натянув плащ на самую макушку. Сэр Рэджинальд, переглянувшись с сэром Лето, усмехнулся. Самыми кончиками губ.
  

Золото

   Лейта шла по лестнице вниз.
   Винтовая, вырубленная в темно-сером шершавом камне, она грела босые ступни сильным, медленным теплом. Словно не камень под ногами, а шершавая шкура кого-то живого, огромного. Там, впереди, за поворотом лестницы вязкую подземельную темноту разгонял рыжий отсвет огня. Шла Лейта медленней или быстрее, он все равно всегда оставался за поворотом. Как будто кто-то нес впереди нее этот огонь.
   Темно-серые стены проросли светлыми ломаными жилами, похожими на замерзшие молнии - молочно-белыми, желтоватыми, зеленоватыми. Камень под ногами становился теплее. Воздух тоже становился все теплей и теплей, как-то будто бы гуще, тяжелее; движения девушки тревожили его, и он расступался, пропуская вслед огню за поворотом светлую нагую фигурку.
   Вдруг обнаружив, что на ней даже рубашки нет, Лейта только чуточку удивилась. Почему-то это было совершенно неважно. Вернее, как-то... правильно, что ли.
   Не в доспехах же сюда идти, в самом деле. Это было бы как с опущенным забралом петь.
   Откуда-то Лейта точно знала: да, именно так и было бы.
   Потому что камень пел. Тихий-тихий, скорее ощутимый, чем слышимый, глубинный звук наполнил собой теплую темноту - песня Лейты, та самая, которую она пела вечером у ручья, только подземельная, обратившаяся густым, тяжелым, бронзовым звучанием. Отчего-то это оказалось забавно. Узнав собственную песню, девушка поневоле улыбнулась - и винтовая лестница кончилась.
   Круглый зал чем-то походил на парадные покои какого-нибудь замка, только без окон и мебели: возвышение посередине, ступени к нему, высокий сводчатый потолок. По краю возвышения зачем-то - кольцо странных, свитых спиралями золотых колонн, уходящих на невероятную высоту. Они были похожи на струны, эти колонны, и темнота прятала от взгляда их верхушки. А в серых неровных стенах вместо светлых жил здесь были золотые. И пол под ногами - будто огромные осколки, серые, черные, полупрозрачные, похожие на драгоценные камни, витраж, собранный воедино ломаным золотым переплетом жил.
   Здесь тоже было тепло. Даже почти жарко. И совершенно не страшно. И глубинное бронзовое пение казалось слышнее - пустота в зале вибрировала от него, будто внутри лютни.
   Ступая по камню и золоту гибкими босыми ступнями, Лейта пошла туда, где уходили в темноту перекрученные струны колонн.
   Шершавое золото колонны тоже было теплым, когда девушка тронула его пальцами. Оно казалось живым, текучим и твердым одновременно, полным тайной, упругой, змеиной жизни - вот-вот шевельнется, поползет, заструится живой змеей...
   И золото проснулось. Вздохнуло под пальцами, под ногами вздохнуло, шевельнулось, повеяло теплом и запахом горькой пряности - будто горошинка душистого перца угодила на зуб. От свитых в гигантскую спираль прядей отделилась одна. Охватила запястье Лейты, ласкаясь к ней, вползая на предплечье, змеиными кольцами охватывая руку. Это тоже было совсем не страшно. Откуда-то Лейта точно знала, что живому золоту кажется, будто ей холодно, и оно обнимает ее.
   Это было забавно - ведь ей же совершенно не холодно! И к тому же немножко щекотно, особенно ногам.
   Она улыбнулась щекотке и отняла руку от колонны. Струйка ожившего золота тоже отделилась от нее, легко выскользнув из сплетения себе подобных. Разделилась на тонкие струнки, сплошным плетеным покровом одевшие ладонь и пальцы. С другой стороны она доползла уже до плеча, тоже разделилась, сплелась с другой, той, что откуда-то взялась на второй руке...
   Золото гладило Лейту шершавой, вкрадчивой лаской змеиного тела. Золото обнимало ее, грело, одевало в невероятную броню - живую броню, гибкую, не стесняющую движений, как змею не стесняет ее чешуя. Оно ползло, шевелилось, шепталось, оно не было тяжелым, и тепло, исходящее от него, грело девушку медленно и глубоко. И бронзовое пение, по-прежнему тихое, осторожно баюкало ее в себе, тоже обнимало, как и золотой доспех - только золото оплетало собой тело, а песня - душу.
   Вскоре открытым осталось только лицо. И волосы, падающие на плечи, на сплошное металлическое плетение. А веснушки все до одной превратились в блестки, в золотые вкрапления прямо в живой коже - зеркала не было, но Лейта точно знала.
   Она погладила одной рукой другую - погладила золото, как живое существо, - и запрокинула голову вверх, туда, куда уходили колонны-струны, где пела невидимая бронза, где осязаемо сгущалась теплая, полная звука и дыхания тьма...
   ...Колонны держали камень. Камень, похожий на чудовищный глаз.
   Кайма из растрепанного рваного пламени, черный зрак с неровными краями - прямо над возвышением, над головой Лейты. Протяни руку - и коснешься. Огонь, камень и глаз одновременно. Будто скол черного опала.
   Но Лейта никогда не видела опалов. Вообще никаких. И взгляд этого камня - прямой, тяжелый, осязаемый взгляд, - наконец-то испугал ее.
   Она буквально замерла, дыхание затаила от внезапного ужаса... и проснулась.
  
   ***
  
   Утро выдалось неожиданно хмурым. Собравшиеся за ночь тучи отливали свинцовой, тяжелой синью.
   Выбрался из своей палатки маг. Ожег часовых, разводящих костер, неприязненным взглядом, так и говорившим: "Что я делаю в этом обществе?!", а потом взялся за свои баночки-скляночки, свитки и книжки, старательно вычерчивая что-то.
   Отвлекся он лишь на завтрак, который в качестве второй попытки примирения принесла ему Лейта. Вернее, не отвлекся - так и жевал, не замечая, что именно ест и ест ли вообще, продолжая что-то выискивать в пожелтевших от времени пергаментах. И уж конечно, сама Лейта осталась напрочь незамеченной.
   После завтрака оседлали коней и свернули лагерь.
   - Арно, - окликнул мага сэр Рэджинальд. - Видно чего?
   - Сейчас, - отсутствующим голосом произнес маг, капая на прозрачный камень, закрепленный на дощечке каким-то неведомым образом, из очередной скляночки.
   После этого он то ли произнес заклинание, то ли крепко выругался, взмахнув руками и отгоняя дымок, пыхнувший прямо в лицо. Невозмутимо упаковал остатки использованных материалов, вскинул на вьючную лошадь последнюю сумку и взобрался на своего спокойного гнедого жеребчика, кинув на лошадку Лейты какой-то странный взгляд.
   Вот лошадь у девушки была не из дешевых, даже несмотря на трудные времена. Отец, один из баронов королевства, не поскупился, снаряжая дочь. В том числе подарив ей и Дымку, молодую кобылку из конюшен Стромморской провинции. На таких даже клейма не ставили - по стати и выправке было понятно, откуда лошадь.
   - Теперь можно, - серьезно кивнул, перемещаясь во главу отряда и кинув поводья своей вьючной лошади Лейте. - Держи, не потеряй только.
   Получилось у него, как и обычно, несколько раздраженно, но девушка сочла поступок мага за знак примирения, а потому ловко подхватила поводья и намотала на луку своего седла.
   Отряд тронулся с места, следуя за Арно.
   В бывший город вступили через час с небольшим. Неширокая извилистая долина, сплошь зеленая, постепенно поднималась к выстроенному прямо в скалах замку, некогда замыкавшему выход из нее.
   Развалины домов едва выступали из буйных зарослей. Мостовая под копытами коней давно расплылась, камни потрескались, перекосились, разъехались в стороны, сдвинутые корнями трав и кустарников, утонули краями в серой сырой земле. От улиц, поднимавшихся по пологим склонам долины, вообще ничего не осталось. Только кое-где все еще хрупко, сахарно белело сквозь заросли остатками стен, да бронзовое позеленевшее кружево оград изредка сквозило из-под гущи вьюнков и дикого хмеля.
   Лес поглощал творения рук человеческих.
   Город, которым когда-то были руины, был небольшим, но богатым. Он разросся, разбежался улицами и кварталами по долинам, по подножиям сопок вокруг замка, замыкавшего собой перевал под названием Спящая змея. Но однажды змея решила проснуться. По ту сторону гор содрогнулась земля - и перевала не стало. И торгового пути не стало. Другой проложили, долгий, в обход Соколиного предгорья. И города тоже постепенно не стало: зачем нужен замок на двери, которая никуда не ведет?
   И все же, даже не смотря на разруху и хмурящееся неведомо на что небо, город завораживал. Каким-то своим, колдовским очарованием - словно ларчик с секретом. И что будет в том тайнике-секрете, неизвестно. Может, сокровище. Или же письмецо. Или яд...
   Маг уверенно вел отряд по краю ущелья, расколовшего город на две неравные части, время от времени сверяясь с дощечкой и камнем. Камень поворачивался то в одну, то в другую сторону, но Лейта предпочла не отвлекаться на него. Не лучшее время, чтобы таращиться на магическую чепуху.
   Раскол упирался прямо в скалу, из которой рос замок. Давнее землетрясение разгрызло ее, будто орех - четверть вместе с частью замка обвалилась вниз, но остальная часть устояла. И остаток крепости устоял.
   - Спешиваемся, - зычный голос сэра Рэджинальда разом разрушил все это хрупкое, как тоненькая пластинка слюды, очарование. Рыцари, словно очнувшись от какого-то сна, натягивали поводья, останавливая лошадей.
   Очевидно было, что в расселину лошади не пройдут.
   - Сэр Вера, сэр Доминик - присмотрите за лошадьми. Остальные - следуем за уважаемым Арно, - последовал приказ. - Лейта, держись в хвосте отряда. Если что - быстро к лошадям.
   - Я не брошу...
   - Лейта! - строгий голос наставника одернул девушку. - Как ты думаешь, почему Доминик и Вера не спорят?
   В любых других устах эти слова прозвучали бы язвительно. Но... сэр Лето напрочь был лишен способности издеваться. Даже над врагами.
   - Да, сэр Лето... - она понуро опустила голову, хмуря брови.
   Конечно, она понимала, почему рыцари не спорят, хотя их в замок вообще не взяли, в хвосте, вроде как, оставили. И почему не должна спорить она. Она понимала - просто в первый миг как-то не подумала об этом.
   Оставив коней, рыцари разобрали веревки и факелы и двинулись дальше, внутрь расколотой скалы, цепочкой входя под своды древнего замка. На сей раз первым шел сэр Рэджинальд, Арно лишь направлял рыцаря, негромко говоря, вправо или влево идти, спускаться по растрескавшимся ступеням очередной лестницы или подниматься. В основном, кстати, нужно было подниматься. Пару раз пришлось перебираться через трещины в полу, еще пару раз - пролезать сквозь трещины в стенах вместо того, чтобы идти по залу или коридору дальше.
   Очередная такая трещина привела рыцарей из сухого пепельного сумрака, наполнявшего замок, в кромешную темноту. Наверное, свету неоткуда было проникнуть сюда - ни одна из трещин не вела наружу.
   - Факелы, - скомандовал из черного ломаного зева в стене сэр Реджинальд.
   Слышно было, как там зачиркало его огниво, и через пару мгновений рыжий вздрагивающий свет выхватил его фигуру из темноты. По цепочке рыцари зажгли и другие факелы - через одного, - и только потом вслед за сэром Реджинальдом и магом один за одним просочились сквозь узкий разлом. Доспехи противно скрежетали о камень.
   Лейта почему-то ожидала большого зала, но вместо него рыцари оказались в коридоре. Не узеньком - хоть верхом езди, по двое в ряд, - но все равно коридоре. Закрученный широкой спиралью вокруг чего-то огромного, он довольно круто спускался вниз. Время от времени из шершавого, прямо в скале вырубленного пола выступали ступени.
   Наверное, он когда-то был тайным, этот ход, но давнее землетрясение, расколовшее долину - отголосок того, что уничтожило Спящую змею, - открыло его.
   Гулкое эхо, сопровождавшее рыцарей в замке, здесь затаилось, сменилось невнятным далеким шорохом. Словно кто-то бесконечно сеял песок через мелкое сито. Камень съедал, вбирал в себя звук шагов. Плясавшие по стенам отсветы факелов то и дело высвечивали светлые прожилки, знакомые замерзшие молнии, пронзающие серую плоть скалы.
   Лейту посетило острое желание немедленно рассказать о странном сне хотя бы тому же сэру Лето. Но девушка справилась с этим желанием: ну не вовремя же! Тем более, что сон был не какой-нибудь страшный. И про золото. Наверное, они и правда его найдут - раз тут на стенах такие же прожилки.
   Коридор закончился круглым залом, просторным, терявшимся дальними стенами в темноте. Угадывались там двери - бронзовые, массивные, почти как дворцовые, покрытые съеденными тьмой барельефами. Землетрясение, разрушившее замок, пощадило и их, и этот зал, явно целиком вырубленный в скале. А вот та дверь, что запирала вход сюда из коридора, валялась на полу неподалеку - камень, сдвинувшись совсем немного, согнул и смял несокрушимую бронзу, как лист пергамента.
   Зал действительно наводил на мысли о сокровищнице. О пустой сокровищнице.
   Но маг нисколько не смутился. Взглянув на свой заколдованный камешек, он уверенно пошел через зал - туда, где неподалеку от коридора, чуть левее, испещренная прожилками стена косо треснула от пола до потолка.
   Рыцари потянулись следом, повыше поднимая факелы. И не зря.
   Землетрясение обрушило стену между сокровищницей и природной пещерой - почти круглой, будто пузырек воздуха в янтаре. Только вместо янтаря этот гигантский "пузырек" застыл в зернистом сером граните, сплошь треснул по стенам жилами золота - широкими, ломаными, ярко блестящими в рыжих отсветах факелов. В неровностях стен, в молочно-мутных и бурых жилках, там и сям поблескивали щетки кристаллов - желтоватых, зеленоватых, дымчатых, льдисто-прозрачных... Лейта понятия не имела, кто это за камни, но маг вмиг оживился: небось, какие-то из своих "ингридиентов" увидел. Или, может, просто камни дорогие.
   Хотя то, что покрывало пол пещеры, впечатляло куда сильнее любых кристаллов. Даже самых дорогих.
   Золото. Золото сплошь устилало камень слоем неизвестно какой толщины. Монеты, посуда, зеркала, статуи, узорчатые решетки, оружие и доспехи в золотой отделке, целые золотые сундуки и сундучки, открытые, утонувшие в россыпи монет, полные каких-то украшений, статуэток из разноцветных самоцветов и все того же золота...
   Все содержимое взломанной землетрясением сокровищницы было здесь.
   Тихий шорох лишь усилился, словно приблизившись. Рыцари осматривали открывшееся с совершенно разными выражениями лиц, в которых с вариациями угадывалась одна и так самая мысль: "Спасены...".
   И ни на одном не угадывалась мысль о том, откуда вообще взялось в пещере золото из сокровищницы. Ну и что, что она рядом. Само пришло?!
   Никто не подумал об этом. А вот Лейта подумала.
   Только сказать ничего не успела. Да и не собиралась: не хватало еще глупости говорить. Главное, что оно нашлось, это золото.
   - Выходит, сказки не врали... - хрипловато выдохнул Дейн, подбирая небольшую золотую чашу, валявшуюся прямо под ногами.
   Сэр Олаф восхищенно присвистнул, по локоть запуская руки в монеты, будто в звонкую, тяжелую воду. Едва не с головой влез в какой-то сундучок с самоцветами Арно. Вскоре рыцари рассыпались по пещере, повтыкав факелы куда попало и как попало, шелестя, позванивая золотом. Только сэр Реджинальд переглядывался с сэром Лето так, как будто обоих мучило одно и то же предчувствие, да еще Лейта подошла к ним, оступаясь в россыпях монет, и теперь с любопытством трогала пальцами золотую прожилку на стене, вслушиваясь в странный шепчущийся звук.
   Звук походил на дыхание. Дыхание пещеры, самой горы. Жалко, золото тут оказалось совершенно обычным. Золото как золото, просто много сразу. И никакого тебе волшебства. Ну, куча. Ну, очень большая куча. А приснилось-то...
   Шепот на грани слуха стал шипением. На сей раз - вполне слышимым, вроде и негромким, но каким-то всепроникающим, будто пустынный песок. Лейта испуганно уставилась на наставника: слышал?! И затопившее пещеру золото у дальней стены расплескалось, полетело во все стороны брызгами-монетами, как вода от удара плети. Накренились статуи, шевельнулись опрокинутые сундуки, те рыцари, что зашли дальше прочих, попадали с ног. Один за одним погасли три факела. Мелькнула в золотых потоках черная бронза - плеть, расплескавшая сокровищницу; угадалось упругое, стремительное движение огромного тела, по-змеиному свившегося в кольца...
   - Д-д-д... - барахтавшийся в золоте сэр Олаф взлетел на ноги проворней вспугнутого зайца.
   Сэр Олаф любил сказки. Очень любил. И часто стращал спутников всяческими чудищами, выныривающими из недр земных и глубин водных.
   Сэр Олаф так сильно любил сказки, что даже немножечко в них верил. И поэтому он догадался первым.
   - Дэ-дэ... дракон!!! - эхо вопля отразилось от стен.
   Сэр Дейн выронил кубок, который с любопытством вертел в руках: у посудины была ножка в форме трех танцующих голых девиц. Арно зацепился рукавом за что-то в сундучке и теперь изо всех сил пытался высвободиться. Получалось у него крайне бестолково и суматошно - то есть совсем никак не получалось. Сыпучее золото стало ловушкой для всех этих людей, застигнутых врасплох, обремененных доспехами, слишком увлекшихся для того, чтобы ждать беды.
   Но быстрее всех взял себя в руки и сориентировался не сказочник Олаф, даже не Рэджинальд, уже рванувший из ножен меч, а Лето.
   Он тоже схватился за оружие. И рявкнул, не оборачиваясь:
   - Лейта, брысь! Мы его задержим!
   Ну конечно. Им всем только и осталось, что задерживать чудовище - просто потому, что они сами здесь застряли. Реальные шансы спастись были только у Лейты: самой шустрой и вдобавок стоявшей ближе всех к выходу.
   Над потоком золота и бронзы вскинулись когтистые крылья, сложенные, но все равно огромные. Поднялась голова, коронованная целой короной прямых, сильно наклоненных назад рогов. Выстрелил из пасти и снова скрылся узкий черный язык. Ноздри выдохнули почти прозрачные дымные струйки, ощутимо повеяло запахом разогретого металла.
   - Рассредоточиться! - гаркнул опомнившийся сэр Рэджинальд.
   Если попытаться спастись всем - все погибнут. А так будет шанс, что чудовище задержится, отлавливая их по своему логову по одному. И Лейта выберется. А потом приведет сюда других - тех, кто будет как следует подготовлен к встрече с драконом.
   Рыцари бросились врассыпную, на ходу выхватывая оружие, Арно все еще не сумел ни оборвать рукав, ни освободиться, но всем было не до него. Дракон скользнул по ним взглядом, будто мельком сосчитал - и наконец этот взгляд уперся в замешкавшуюся девушку.
   Глаз дракона, тлеющий в полумраке пещеры, был из огня. Из красно-рыжего огня, чистого, окаменевшего заживо, полного переливов и отблесков, рассеченного пополам узкой бездонной пропастью зрачка.
   Глаз дракона был потолком подземелья во сне - того подземелья, где живое золото одевало Лейту, где было тепло и шел ниоткуда красноватый неяркий свет, где темнота была густой от тихого, бронзового пения...
   - Лейта! - гаркнул сэр Рэджинальд.
   И Лейта наконец побежала.
   Монеты взметнулись из-под сапог. Но дракон был быстрее. Одно слитное, стремительное движение черно-бронзового тела - и он преградил девушке выход, и Лейта почти налетела на него, не сумев ни за меч вовремя схватиться, ни даже толком притормозить в сыпучем ворохе сокровищ.
   Голова чудовища нарочито неспешно опустилась к ней, повернувшись чуть боком - огненным глазом на уровень ее лица. Глаз был размером с добрую тарелку, а одетая в бронзовую броню морда - верных метра полтора от ноздрей до корней рогов.
   Черный язык снова выстрелил из приоткрывшейся пасти, мельком коснувшись кирасы на груди девушки. Повеяло теплом, знакомой пряной горечью душистого перца. Дыхание дракона шевельнуло ее волосы, тонкие пушистые прядки, выбившиеся у висков...
   Лейта попятилась.
   Дыхание пахло кузницей - огнем, окалиной, жженым металлом. Острый горячий запах вмиг перебил душистую горчинку. Сухим песком просыпалось в уши тихое, шелестящее шипение. Сэр Лето бросился на дракона с мечом и покатился кубарем, звеня доспехами и растревоженным золотом - сложенное крыло небрежно отшвырнуло его прочь. Сэр Олаф склонился над Арно и рванул злополучный рукав, освободив наконец невезучего мага. Остальные смотрели на сэра Реджинальда, явно ожидая от него распоряжений.
   Одну вещь, поняла Лейта. Она может взять только одну вещь. Любую. Одну каплю крови земли. Остальные не должны брать ничего, иначе они умрут. Она скажет им об этом. Потом они все могут уйти, потому что она пела о них. Она может уйти с ними или остаться.
   Она поняла, что дракон, наверное, не может разговаривать словами на человеческом языке. А может быть, слова вообще не нужны ему... И огромная голова дракона согласно качнулась, когда она подумала об этом.
   - Как тебя зовут?
   Лейта спросила - и в ответ ей вспомнился поющий бронзовый мрак, тепло и золото, и огненный камень над головой, похожий на живой глаз живого дракона. А еще она поняла, что сейчас должна сказать то, что узнала, словами людей, чтобы люди услышали слова. Тогда ей не придется петь об их гибели.
   Девушка кивнула, не сводя взгляда с немигающего глаза чудовища.
   Ей не придется петь об их гибели. Мысль была чужая. Чуждая. Драконья, наспех облекшаяся в ее голове в человеческие слова.
   - Какого демона ты делаешь? - прошипел Арно.
   - Ну... он говорит, что не причинит нам вреда, - медленно, старательно подбирая слова, произнесла Лейта. - Если мы ничего не возьмем отсюда, он нас отпустит, чтобы мне не пришлось петь о вашей гибели - так он говорит. И я могу взять что-то из сокровищницы. Только я. Только что-то одно.
   Девушка нервно сцепила пальцы в замок, чуть поежившись под взглядом дракона. Нет, неприятно ей не было. Скорее неуютно, словно она в одном исподнем перед ним стоит.
   - А почему это мы...
   Широкая ладонь сэра Олафа с маху запечатала магу рот.
   - Помолчи, парень. Драконы сами выбирают, с кем говорить.
   Лейта очень серьезно посмотрела на рыцарей. Поочередно. Взяла у сэра Лето факел, который он зажег и протянул ей.
   Рыцари ждали. И только маг, уже отпущенный, зло сверкал темными глазами.
   От его злости отчего-то становилось обидно. И девушка отвела взгляд.
   Знать бы еще, что выбирать-то! Понятно, тут любая чепуха кучу денег стоит, но как выбрать изо всей этой уймы что-то одно? Она же ни в камнях не понимает, ни в их цене. Да и в пещере не так чтобы особенно светло. Самый большой кусок золота указать, что ли?
   Дракон, небось, нарочно с самой бестолковой разговор затеял - как раз потому, что она не сумеет указать на что-то толковое. Вот если бы Арно выбирал...
   Размышлять под драконьим взглядом было трудно, мысли отчего-то разбегались, как тараканы от света. Взгляд Лейты скользил по драгоценностям, пытаясь хоть зацепиться за что-то действительно стоящее. Может, вон ту статую? Её должно было бы хватить на вооружение нескольких отрядов, если переплавить. Или это широкое блюдо? Или хрупкую с виду диадему с огромными, бесцветными, но внутри полными радужных отблесков камнями?.. Нет, все не то, не то!
   Звонко шелестя золотом, оступаясь на осыпи монет, девушка шла по сокровищнице, пока не пришла к самой дальней ее стене - туда, где под грудой драгоценностей спал дракон, а теперь виден был серый, испещренный золотыми жилами пол пещеры.
   Ждали рыцари, ждало чудовище, свивая кольцами длинный гибкий хвост. Мысли расползлись окончательно, сделавшись вовсе уж идиотскими: а что будет, если дракона за хвост подергать, только не больно, а понарошку? и как бы выглядело - именно выглядело, ощущалось, пахло, звучало - имя самой Лейты, если бы дракон назвал ее по имени? и что получится, если попробовать вообще думать не словами?..
   Камень Лейта заметила случайно, уже почти отвернувшись. Будто живой огонек мелькнул среди монет и пестрых самоцветов на голом сером полу, мгновенно притянув взгляд. Округлый, чуть неправильной формы, без оправы, безо всякой огранки, размером примерно с мужской кулак - вроде бы ничего такого уж примечательного. Он даже не блестел. Не мерцал, не искрился, не переливался. Под смоляной, непрозрачной вроде бы поверхностью камня попавший на него свет мгновенно плавился, превращаясь в рыжие и алые клочья огня - пламенное облако в оболочке из мрака.
   Отчего-то вспомнилось странное "имя" дракона, вспомнилось само собой, до невозможности ярко: тьма, бронза и золото, и тяжелое, глубинное пение. Дракон за спиной тихо зашипел, будто в ответ на мысль.
   Откликнулся?!
   От волнения даже дыша через раз, Лейта подняла камень. Он вдруг оказался каким-то легким, легче булыжника такого же размера, во всяком случае. Ни таких, ни подобных камней она никогда не видела.
   Ладно, если он и не окажется дорогим, то, на самый худой конец, останется ей на память. И она осветила факелом свою находку, на раскрытой ладони показывая ее дракону.
   - Вот это я возьму. Можно, да?
   Ему не были нужны ни свет, ни слова.
   Хвост хлестнул плетью, взметнув в воздух россыпь монет, содрогнулись над бронзово-черной спиной когтистые крылья - так у человека от неожиданности руки вздрагивают. Даже сложенные, эти крылья были куда длиннее, чем тело дракона - поджарое, гибкое, напоминающее скорее о быстром звере, чем о чем-то пресмыкающемся.
   А потом он выдохнул еще одну струйку дыма, на сей раз подсвеченного отблеском пламени - и вполне по-человечески кивнул ей. И заструился, пополз, потек по большому залу, в одно мгновение оказавшись рядом с ней. Черный быстрый язык тронул уже не нагрудник - щеку девушки он тронул, потом руку, потом камень в ее руке... Он думал о песне, удаляющейся прочь по зеленым долинам, о сухом листочке шиповника в быстрой воде ручья, о Соколином предгорье, видимом в его мысли сразу целиком, будто с невообразимой высоты, и еще об ощущении чего-то хрупкого-хрупкого, чего можно касаться лишь осторожно. Лейта "услышала" его - но не поняла, что все это должно значить. Поняла только, что это был вопрос.
   На мгновение она даже немного испугалась - а ну как передумал дракон, не выпустит ее с этим камнем?!
   Но дракон не передумал. Еще одно быстрое касание раздвоенного языка - и он улегся в ворох монет позади девушки, окружив ее широким полукругом своего тела.
   Путь был свободен.
   Лейта кинула на дракона робкий, даже какой-то смущенный взгляд. Отчего-то чудовище, на поверку оказавшееся не таким уж и чудовищем, выглядело... грустным. От этого на мгновение захотелось сделать что-нибудь глупое. Например, погладить его по узкой морде, там, где чешуйки складывались в едва заметный узор.
   Разумеется, гладить дракона она не стала. Посмотрела на сэра Лето, приложившегося о стену пещеры так, что один из наплечей смялся и треснул - и, шелестя сапогами в осыпи золота, пошла к своим.
   Наружу они выбрались быстрее, чем забрались вовнутрь. Словно какая-то сила подгоняла их. Прочь, прочь из змеиного логова!
   - Эй, ну как успехи? - задорно махнул рукой Вера.
   Увидев же весьма странные лица товарищей, примолк. А товарищи озирались, оглядываясь то на замок, то в небо, и как-то подозрительно отмалчивались.
   - Арно, пойди, глянь, чего там Лейта прихватила из драконьего логова, - хмуро сказал сэр Реджинальд.
   - Дракон? - удивленно переспросил Доминик. - Так их не видели уже много лет... бабушкины сказки какие-то...
   - Ага. Там одна такая "бабушкина сказка" едва не пустила всех нас на жаркое.
   - Вон только Лейта и смогла вынести из этой пещеры не только ноги, но ещё и прибыток какой-то... - заметил рачительный и аккуратный Олаф, наблюдая за магом.
   А маг, между тем, принялся за работу, пытаясь определить, а что же в действительности прихватила с собой Лейта. И в самом ли деле с него будет какой-то прибыток.
   Ладони мага так и порхали над поверхностью камня. Капнул из одной скляночки, мазнул из другой. Пламя, загустевшее в куске окаменевшего мрака, вспыхивало и гасло, то шло злыми рыжими разводами, то темнело до тяжкой, кровяной густоты.
   - Не знаю, что с ним не так... но мне кажется - нужно ещё проверить, - маг утер лоб. - В более подходящих условиях.
   - Тогда едем.
   Сэр Рэджинальд был хмур и неспокоен. Как и сэр Лето. Ему не верилось, что дракон их отпустил вот просто так. Как-то чересчур легко. И никого не съел, и даже не покалечил никого.
   Старый рыцарь окинул рыжую девушку задумчивым взглядом. И чем она так понравилась дракону? Кто поймет ход мыслей этих существ?..
   Никто не видел, как в камне, едва он вновь оказался в руках Лейты, успокоилось пламя. И как очередная прихоть то ли освещения, то ли самой природы рассекла каменный огонь узкой черной щелью - зрачком чудовища.
   Никто не видел. А потом свет упал на неровную поверхность по-другому - и зрак исчез.
   Дымка встрепенулась, когда хозяйка подошла к ней. Встрепенулась, настороженно кося темно-серыми глазами и раздувая бархатистые ноздри. Но все же не вырвалась, дождавшись, пока Лейта упрячет драконий подарок в сумку и заберется в седло. Мерным, медленным шагом выбирались они из руин, на прощание постояв на холме и поглядев на город. Если бы люди только знали, какие сокровища таятся внутри этой скалы - они вряд ли бы покинули свои дома так быстро... хотя... кто его знает?..
   Тем более - тут теперь дракон хозяйничает. Неудивительно. Перевал-то Спящей змеей прозывался. Может, как раз из-за этого?
   Лесочек, в котором останавливались перед тем, как начать исследовать город, они миновали. Сэр Рэджинальд решил как можно скорее вывести их из предгорной долины. К вечеру они как раз подъедут к двум сопкам, густо поросшим лесом и "воротам-входом" меж ними.
   - Эй, Лейта, - маг сжал жеребчика коленями, оказываясь рядом с девушкой. - Достань-ка тот камушек, хочу ещё посмотреть.
   Несколько помедлив, она все же потянулась к чересседельным сумкам, извлекла оттуда камень и протянула магу. Тот буквально вцепился в него, вертя и так, и эдак, едва ли на зуб не пробуя.
   - Нет... - качнул он головой. - Не знаю... пока не знаю.
   Девушка отобрала камень и спрятала обратно в сумку.
  

Огонь

   Вязь гравировки покрывала клинок, по которому мерно скользил точильный камень. Тонкая, ломаная вязь, напоминающая не то ветвистую молнию, не то жилу темного металла.
   Привычное занятие успокаивало и отвлекало. Сэр Лейта сама наносила на клинок этот узор, врезавшийся в память после похода. Они - уцелевшие - особо они не распространялись о нем. Полную версию случившегося знал лишь Первый чародей, Их Величества, да еще тайный совет, состоявший из самых видных пэров королевства. Но слухи все равно поползли. Вроде и некому было трепаться - а вот поди ж ты! Болтали всякую чушь - начиная с того, что дракон взял остальных рыцарей в заложники, и заканчивая тем, что они все побывали в желудке у чудовища. После чего распороли его мечами, выбрались наружу и увидели, что все сокровища стали костями и прахом.
   Россказни Лейта слушала молча, не собираясь что-то и кому-то доказывать.
   А пристрастие к работе с металлами у неё проявилось как раз после той поездки. Ей нравился звон кузнечных молоточков и, конечно же, шипение горячего металла, окунающегося в воду. Нравилось тяжелое гудение молота, ударяющегося о наковальню, нравился запах горячего металла, огня и окалины - будто напоминания о том последнем сне. После него она снов больше не видела. Уже четыре года с лишним. Будто душу-птицу кто-то платком накрыл в клетке тела.
   А война кончилась. Словно небеса и боги решили-таки даровать королевству желанную передышку.
   Да, уже четыре года прошло с того злополучного похода, погубившего половину отряда. Четыре года с момента получения ею рыцарства, шпор и отменного клинка с золотисто-бронзовым отливом. Словно в напоминание...
   Половина отряда не вернулась домой. Все они, даже Арно, хоть что-то, да прихватили в драконьем логове, не посчитавшись с запретом. Кроху, малую толику, мелочь - не для корысти, просто на память. Но дракон заметил. И настиг их тогда, когда они отдалились от разрушенного города на дневной переход.
   Он убил только пятерых людей, не тронув их коней и спутников. Только пятерых. И позвал золото, которое они взяли у него. Золото ожило, утратив ту форму, что придали ему человеческие руки, змеиными струйками потекло на знакомый глубинный зов, а железо мечей и доспехов рассыпалось в прах, ржавой пылью впитываясь в землю. А потом он улетел. И Лейта, глядя ему вслед, видела в себе: разграбленный замок и трупы разоривших его разбойников.
   Ее родной замок.
   Она не поняла, что сказал ей этим дракон. Испугалась сперва, отправила гонца - но дома все оказалось в порядке. Это было просто еще одно слово без слов, слово дракона, не то ответ, не то вопрос, не то попросту угроза - поди-ка пойми, что на уме у чудовища!
   А камень-сердце сразу же отобрали маги, слетевшиеся на собрание во дворце. Отобрали и утащили неведомо куда. Лейте было жаль его отдавать - она уже успела привыкнуть к игре пламени в глубине смолянистого мрака. Но не отдать было совестно, да и к чему оставлять себе бесполезную драгоценность? Сидеть с ней, как дракон со своим золотом? А маги, может, к полезному делу ее приспособят...
   Сэр Рэджинальд с того времени подал в отставку из Королевской гвардии и теперь обучал в казармах молодняк, обзавелся зазнобой - вдовой трактирщика, - и даже отрастил брюшко. Других разбросала судьба - кого в Западный Форт, кого на пограничье, кого в Озерный Дол. А вот она так и осталась в столице. Ну как же - сэр Лейта, усмирительница дракона! А ветераны бесстыже травили байки о её подвиге, который и подвигом-то, если по совести, не назовешь. И молодняк смотрел на рыжую девушку, из нескладного щенка превратившейся в самую настоящую борзую, с неимоверным благоговением.
   Даже прозвище появилось. Вполне соответствующее внешнему облику. Гончая Лейта. Ну не отличались фантазией мальчишки из казарм. А словечко прицепилось, прикипело - вовек не отвяжешься.
   Сестрицы регулярно ахали, когда она навещала семью. Отец и братья - восхищенно цокали языками и расспрашивали о её деяниях. Деяний Лейта за собой не числила - служба как служба. Пожимала плечами и, не вдаваясь в подробности, травила какую-нибудь казарменную байку. Разумеется, в цензурном её варианте. Ещё не хватало смущать леди. А ей - можно. Она - сэр рыцарь Королевской гвардии. И серебристая рысь не так просто красуется на её котте рядом с фамильными черными стрижами на голубом поле.
   - Лейта, - сэр Шандер заглянул в её комнатку.
   Он был примерно одного с нею роста и комплекции, и, кстати говоря, ухлестывал за одной из её сестер-близняшек, невесть как отличая любимую от ее копии. А когда они с Лейтой в одинаковых кирасах въезжали на отцовский двор - сами близняшки их попутали. Лейта тогда обиделась, хоть и виду не подала. Они ведь не виноваты, что она уродилась... такой.
   - Тебя ко двору призывают. Вроде бы это связано с турниром, я толком не вник. Может, Его Величество хочет, чтоб ты представляла нас среди прочих... его, турнир в смысле, только ведь открыли...
   Отложив шлифовальный камень, девушка протерла оружие промасленной тряпицей и вдвинула в ножны.
   Она действительно до сих пор была девушкой. Не потому, что на нее вовсе уж никто не смотрел - конечно, нет. Как выяснилось, любителей женщин в доспехах на свете водится весьма немало. Но половина этих любителей была ее боевыми товарищами, и ухаживания их были, соответственно, слишком уж... товарищескими, развязными какими-то, что ли. А вторая половина представляла из себя вовсе уж нечто непотребное: придворных модников в кружевных жабо размером с корабельный парус, в узких штанах и в остроносых туфлях на каблуках с ладонь высотой. На подобное недоразумение природы Лейта только и могла, что удивляться, глядя сверху вниз. В прямом смысле сверху вниз - и каблуки беднягам не помогали.
   - Сейчас, - кивнула она.
   И вихрастая голова будущего зятя скрылась за дверью. Вместе со всеми остальными частями его тела. Вздохнув, Лейта облачилась в привычные, едва ли не второй кожей уже ставшие доспехи. И пешком отправилась из казарм, в которых квартировала, во дворец.
   У высоких кованых ворот флаги были приспущены, а на плечах солдат появились белые траурные ленты. И чем дальше она проходила - тем больше изумлялась. Скорбь на лицах придворных, непривычно-затихшие слуги... даже дернуть и расспросить кого было как-то неловко. Словно к погребальной процессии с вопросами приставать.
   Ладно, раз приказали явиться - значит, небось, все сейчас объяснят.
   Но все объяснилось само собой. На ростовом щите, уложенном на столе, в тронном зале лежал парень. Лет пятнадцати. Уже облаченный в церемониальные доспехи. В последний путь...
   Её Величество отсутствовала. Его Величество с застывшим, каким-то восковым лицом, смотрел в зал - поверх стола с лежащим на нем юношей - прямо и спокойно. Слишком спокойно для всегда такого живого и подвижного человека.
   Пройдя положенные регламентом и этикетом пятнадцать шагов, Лейта опустилась на одно колено, придержав меч и стараясь потише потревожить кованым наколенником звонкий каменный пол.
   - Рыцарь Лейта Арре готова служить Вашему Величеству.
   - Встаньте, сэр, - даже голос у короля изменился. Словно подменили его. - Нам брошен вызов. В первый же день турнира сэр Дункан Ловв вышел против сэра Фалкона, нашего сына. И намеренно нарушил правила турнира, что привело к... - тут Его Величество запнулся, а темно-серые глаза заблестели сухим, предгрозовым блеском. - Смерти сэра Фалкона.
   Король поднялся с трона, и Лейта, успевшая по его приказу выпрямиться, снова брякнулась на одно колено.
   - Мы не могли оставить без ответа подобный... инцидент. Мы выслали ноту протеста Дагларскому послу и объявили войну. Несмотря на бедственное положение королевства. Кем бы мы были - все мы - если бы позволили себе смолчать?
   Слова падали тяжело, как золотые монеты, отдаваясь на губах соленым, пепельным теплом. Вопрос был не для ответа. Лейта знала. И молча смотрела в пол, внимая сухому и твердому голосу короля.
   А король отошел к окну, и леденцовые отсветы витража, красноватые, зеленые, золотые и синие, упали на его лицо - лживый, издевательский праздник несбывшейся надежды. Надежды на мирное будущее, которая кончилась вместе с жизнью юноши-принца.
   - Мы приказали нашим магам найти решение. И они выполнили приказ. Не далее, чем час назад Первый чародей сообщил, что ему удалось связаться с тем... созданием, которое вы повстречали в пещерах. Камень, который вы принесли, оказался некоей "драконьей жемчужиной" и дает возможность, по меньшей мере, общаться с ним.
   Помощь дракона?! Или...
   Лейта промолчала. Ее делом было слушать и исполнять.
   - Безопасность людей, сэр Лейта. Безопасность королевства... - он словно сам себя в чем-то убеждал, как-то совсем не по-королевски, по-человечески спорил с собственными сомнениями. - Вы рыцарь и имеете понятие о том, насколько трудным иногда бывает выбор. Я приказал магам найти способ подчинить себе это создание. Попытка провалилась. Но оно... ответило. И согласилось помочь нам.
   Они говорили с камнем? То есть, с драконом? Не словами? Но как же...
   Додумать мысль она не успела.
   - В обмен на свою помощь дракон требует вас. Вы должны приехать одна и привезти с собой этот камень, касаться которого отныне позволено только вам.
   - Но... - дыхание перехватило.
   Дракон требует ее. Ее и камень.
   У окна стоял столик на единственной ножке-опоре, скрытый наброшенной на него тканью. Король сдернул ткань. Подержал немного и уронил на пол, будто забыв, что держал что-то в руке.
   Бронза. Мрамор - палевый в серых разводах. На мраморе - черно-огненный камень, облако пламени в круглой капле мрака. Совсем такой же, как был. И в зале будто стало теплей.
   Цветные отблески витража вязли и гасли на поверхности камня, но огонь в его глубине отозвался на них, пошел разводами, треснул посередине узкой черной щелью - змеиным зрачком.
   Всего на долю мгновения, но Лейта вздрогнула.
   А на светлом мраморе, от центра к краям, лучами горели вросшие в камень строки из золота. Неровные, ломаные прожилки, складывающиеся в руны харрат - народа, когда-то в древности жившего по ту сторону гор. Этого языка Лейта не знала. Его теперь учили только маги. Ей запомнилось только одно слово, которым на юго-востоке до сих пор скрепляли письменные клятвы. И вот это слово она узнала.
   "Навсегда".
   Сэр рыцарь нервно сглотнула.
   - Может, есть какое-то иное решение, Ваше Величество? - с надеждой спросила она.
   А кто бы на ее месте не спросил?
   Но король покачал головой:
   - Сэр Лейта. Вы приносили здесь присягу. Нам - всем нам - нужна ваша помощь. Вы готовы увидеть, как чужие войска захватят ваш дом? И, в конце концов, вы уже справились с этим созданием однажды. Справитесь и еще раз. А если нет... ваша семья ни в чем не будет нуждаться. Мое слово, рыцарь.
   Он был надломлен. Лейта смотрела на короля и видела: смерть сына серьезно ранила этого человека. Расколола, разбила его, как молния одинокое дерево в степи.
   Ее жизнь против множества жизней.
   Она была рыцарем. Она приносила присягу. И знала, что такое выбирать между большим и малым. Сейчас малым была ее жизнь.
   - Служу королевству и Вашему Величеству.
   - Мы благодарны вам за службу, - мертвым эхом отозвался король.
   Девушка медленно поднялась, шагнула к столику-подставке и взяла камень, оставив на мраморе руны харрат и слово "навсегда" - единственное понятное ей слово, тонким ярким золотом вросшее в розовато-дымчатую плоть.
   - Вам выделят средства из казны и сопровождение. До долины. Дальше вам придется ехать одной. Вы должны выехать не позднее послезавтрашнего дня. И помните - в ваших руках судьба нашего общего дома...
   Она кивнула.
   - Благодарю за оказанную честь, Ваше Величество.
  
   ***
  
   Письма были написаны и отправлены, дела - завершены, долги - отданы. Небольшая сумка и походная скатка закреплены у седла. Лейта, облачившись в кольчугу вместо неудобного для долгой дороги доспеха, вела Дымку в поводу. И спутники - обещанное королем сопровождение - уже ждали.
   Пора.
   Не сказать, чтобы дорога была тяжелой. Или не нравилась Лейте. Но долг, гранитной плитой свалившийся на её плечи, давил и тянул к земле. Она не имела права долго задерживаться в пути... и все же ей хотелось, чтобы эта дорога никогда не заканчивалась.
   Чуть застоявшаяся Дымка бежала легко. Так же легко бежали и кони кавалеристов, назначенных в спутники Лейте. Недолгий привал в обед - и вновь дорога ложится под копыта коней, приветливо машет ветвями придорожных буков и берез. Самый разгар сенокоса. Солнышко припекало затылок, негромко позвякивала сбруя.
   Миновали деревеньку, не задерживаясь. И только к вечеру добрались до трактира. В прошлый раз они ехали к нему почти два дня. Мощные рыцарские кони не были приспособлены бежать так быстро, как могла бежать Дымка.
   - Остановимся здесь, - сворачивая в ворота трактира, произнесла Лейта. - И нам, и коням нужен отдых.
   На самом деле она по-прежнему искала задержки. А кто не искал бы ее, сам отправившись в свой последний путь?
   А в трактире с прошлого раза не изменилось, считай, ничего. Будто и не прошли эти годы, не миновали. Все так же скупо освещенный зал, тот же толстый трактирщик, полирующий тряпицей можжевеловую стойку перед собой. Вышибала уже один, а не двое - мирные времена сказываются? Симпатичные служанки в юбках по щиколотку и с аккуратными передниками, скорее подчеркивающими достоинства, нежели скрывающими...
   Ничего не изменилось. Ну, кроме посетителей.
   Наметанным за походные годы взглядом Лейта определила среди них полдюжины наемников, парочку торговцев средней руки. Остальные не представляли особого интереса: рыбаки, крестьяне, несколько каких-то слегка подозрительных типов, но не бродяг - бродяг сюда не пускали. Запойный менестрель в обнимку с лютней сидел за столиком рядом с кухонной дверью и, на счастье, даже не пытался ничего петь.
   А в самом дальнем углу, за столиком под лестницей, ссутулился над бокалом вина кто-то высокий, закутанный в темный плащ с капюшоном. Под плащом угадывались доспехи. Да и под капюшоном шлем угадывался - странный, кстати, шлем, с чем-то вроде гребня над затылком. Капюшон был натянут чуть ли не до подбородка, но Лейту не покидало ощущение, что этот парень и так все прекрасно видит.
   Передернув плечами от словно бы покалывающего кожу взгляда, подошла к трактирщику - спросить о ночлеге.
   Из ответа трактирщика явствовало, что одноместных комнат у него нет вообще, вернее, есть одна, но занята; из свободных имеются две на три кровати и одна потеснее, на две. Цену он за них просил вполне пристойную по здешним местам - не много, не мало.
   Вздохнув, Лейта выложила требуемую сумму. Полновесные серебряные монеты пропали со столешницы словно по волшебству.
   - Подавайте ужин за вон тот столик, - махнула она в сторону своих спутников. И сама поторопилась к ним, прихватив ключи от комнат наверху.
   Один из кавалеристов, вечно унылый Леккет, встретил ее вопросом:
   - Здесь переночуем или дальше поедем?
   - Здесь, - мотнула головой девушка, едва удержавшись, чтоб не поежиться.
   На порции трактирщик не поскупился. Вскоре стол был заставлен тарелками и мисками со всякими вкусностями - деньги нарочно выделены, беречь не надо. И, конечно же, вино. Разве может такая прогулка за казенный счет обойтись без выпивки? Да ни за что!
   Только вот беседы, которая скрасила бы трапезу, не получилось. Несколько вялых тостов за успех и победу - и все. Лейта почти не притрагивалась к еде. Не до еды было. Зато на вино налегала, сама того не замечая, почти не чувствуя вкуса и, как казалось, даже не пьянея. Мысли ее были заняты другим.
   Почему она? Почему не какая-нибудь леди? Или принц, или принцесса, или кто там еще в сказках полагается дракону в жертву? Или это правда, что драконы едят девственниц? Тогда откуда ему знать, что она все еще непорочна? Вдруг у нее в постели за эти годы вся казарма перебывала?
   Да и при чем тут вообще эта девственность, будь она неладна? Если бы дракон вообще жрал людей, пищей их считал - вряд ли начал бы тогда с ними разговоры разговаривать. Он ведь и потом не сожрал их. Когда за своим золотом прилетел. Просто убил. Как врагов убивают, а не добычу... Или это как раз потому, что он только девственниц и жрет? Или кого там ему положено жрать..
   Время шло, сидящий в углу под лестницей парень подозвал трактирщика взмахом руки, закованной в темную - бронзовую, что ли? - латную перчатку. Такого доспеха Лейта ни разу еще не видела, хотя в кузницу попадало всякое. Мельком блеснула монета. Какая, ей рассмотреть не удалось, но по засуетившемуся трактирщику видно было, что прибыток ему пошел немалый.
   А незнакомец, похоже, хотел всего лишь еще вина. И никакой суеты. И, получив это вино, чуть сдвинул капюшон. Острые, хищные, словно чеканщиком на бронзе выбитые, черты худого лица - тонкий подбородок, нос тоже тонкий, рот узкогубый, злой. Губы почти сливаются со смуглой, бронзовой закалки кожей. Глаз по-прежнему не было видно - край капюшона прятал их от взгляда.
   Лейта сроду не видела похожих лиц. Даже отдаленно похожих. И глазела на чужеземца, как ребенок на какое-то чудо.
   Кашлянул Констанс, напоминая, что не стоит рыцарю Королевской гвардии настолько явно проявлять любопытство - и девушка, спохватившись, вся вспыхнула румянцем, быстрым и жарким, как у всех рыжих. Поспешно отвернулась и так же поспешно опустила глаза в кружку. Кстати, уже опять полную. Сделала глоток. Подумала. Сделала еще глоток. А потом уцепила пробегающего мимо трактирщика за рукав.
   - Скажите-ка, почтенный, что это за птица у вас под лестницей сидит? - негромко спросила она, для разговорчивости сунув в широкую ладонь ещё пару серебряных монет.
   - А мне откуда знать, госпожа? Пришел где-то за час с четвертью до вас. Пешком. И это в доспехах-то! Но лошади при нем не видели. Слушать ничего не хочет, спрашивать не спрашивает, платит за вино золотом, как король какой-то... - в голосе трактирщика слышалось удивление и опаска. - А золото, госпожа, у него старое... могильное, видать, или клад старинный нашел. Уж у меня-то глаз на такие вещи наметанный. И не надо бы мне его золота, а куда денешься? Не спорить же? Пусть себе сидит, думаю. Посидит-посидит - да и уйдет.
   Вздохнув, Лейта выпустила трактирщика, махом допила вино и угрюмо уставилась на нетронутую куриную ногу в своей тарелке. Словно это она была виновата в происходящем. Кавалеристы негромко переговаривались меж собой, обсуждая увиденное и услышанное.
   Так и не решив, что делать, она поднялась, тяжело покачнувшись. Выпитое почти на пустой желудок вино разом ударило в голову. Но она - рыцарь. Она - не может сплоховать!
   - Сэр Лейта, вам помочь? - не то деликатно, не то с иронией поинтересовался Констанс.
   - Нет, я справлюсь.
   Сжав зубы, девушка очень старалась идти ровно. И вроде бы это даже ей удавалось. По крайней мере, помощи больше никто не навязывал. Пройти предстояло через зал, а потом - к лестнице, мимо темного угла... кстати, а угол-то и в самом деле какой-то темный: не сквозят просветами ступени лестницы, не чередуются на стене полоски света и тени - нет, будто одна сплошная тень лежит от пола и до...
   Незнакомец встал, и додумать мысль о его тени Лейта не успела.
   Он оказался гораздо выше нее ростом. Почти на голову. Она уже очень давно не встречала человека настолько выше себя, и как-то безотчетно, просто от удивления, заглянула ему в лицо. Вот так, вблизи, снизу вверх стало наконец видно его глаза.
   Мрак. Два огненных облака в окаменевшем мраке, посередине рассеченные узкими провалами змеиных зрачков.
   Огонь в камне.
   Лейта споткнулась, на пару шагов не дойдя до лестницы.
   Споткнулась - и грохнулась ничком, не успев даже руки выставить, и удар головой о край ступеньки лишил ее сознания.
   Незнакомец в плаще метнулся к ней вовремя, но не успел подхватить - помешал стол. Оказавшись рядом с упавшей девушкой, он опустился на одно колено, собираясь поднять ее на руки. Полы плаща, зачем-то разрезанного сзади от нижнего края почти до пояса, двумя сломанными крыльями метнулись по полу.
   Кавалеристы переглянулись.
   - Наша доблестная рыцарь не выдержала финальной баталии. Кто дотащит её до постели? - вполголоса высказался Леккет.
   Остальные четверо сделали вид, будто они тут вообще ни при чем. Выходило, что самый быстрый на язык вышел и самым крайним. Вот он пусть и тащит.
   Фыркнув, кавалерист поднялся, направляясь к лежащей Лейте.
   А чужак уже поднялся, бережно и как-то чуть неловко, будто ребенка, держа Лейту на руках. Кудрявые волосы, свесившиеся через его руку, покачивались, блестели в тусклом свечном освещении красноватым, текучим золотом.
   - Пьяна? Отравлена? - вопрос прозвучал сухо, пряча за краткостью смутную угрозу.
   А потом из-под края капюшона на солдата глянули с человеческого лица черно-огненные глаза чудовища. И Леккет как на стену налетел, неловко замерев в двух шагах от этого человека.
   Это еще... что?
   Солдат нервно сглотнул, уставившись в зыбкие огненные облачка.
   - Пьяна, - слово "господин" он проглотил в последний момент. - Мы в ответе за эту девушку. По крайней мере, до Соколиного предгорья. Прошу вас, дайте мне отнести ее наверх. Ей проспаться надо.
   - Вы?
   Взгляд невиданных глаз соскользнул с его лица в зал, на четверку его товарищей. Вернулся.
   - За нее? В ответе? Нет, не думаю. Покажи мне ее комнату. Потом принеси туда ее вещи. Потом можете возвращаться туда, откуда взялись.
   Под плащом у него действительно были доспехи. Доспехи из черной бронзы, вдобавок совершенно непривычных очертаний, да и конструкции какой-то нездешней - без ремней, на шнурах и толстой, красиво блестящей красной ткани. Впрочем, Леккету вряд ли было дело до доспехов обладателя змеиных глаз.
   Какими бы они, эти доспехи, ни были странными.
   Заметив заминку товарища, остальные четверо тоже поднялись из-за стола.
   - Что случилось, Леккет? - свел тонкие, словно кистью выведенные брови Констанс.
   Но Леккет ответил не ему.
   - Да, мы за неё в ответе. И я настаиваю, чтоб вы передали сэра Лейту нам, - и он нервно сжал рукоять меча, почувствовав за спиной помноженную начетверо поддержку.
   - Сдается мне, у нас похищают наше задание, Констанс...
   Человек со страшными глазами заметил, кто это сказал.
   - Она должна сейчас идти к Спящей змее. В одиночку. А ваше задание - это ваше дело. Меня оно не касается.
   Лейта у него на руках слабо пошевелилась, и ее волосы качнулись, заиграли золотом в изгибах кудрявых прядей. Вообще-то - при таком росте, при кольчуге и оружии - девушка должна была весить довольно немало, несмотря на гончее сухое сложение. Но красноглазый держал ее, будто игрушечную, не замечая тяжести.
   Хотя, если судить по выражению его лица, тонкого, злого, будто с харратской монеты срисованного, Леккет до сих пор был жив именно благодаря Лейте. И тому, что она занимала чужеземцу - магу? твари? силе неведомой?! - руки.
   - Мы должны сопроводить сэра Лейту до перевала Соколиного предгорья... - набычился было Леккет.
   И зря.
   Рукоять меча, которую он нервно мял пальцами, отделилась от клинка и осталась у него в руках. Без хруста, без усилия - просто вдруг взяла и отделилась. Солдат уставился на нее, вытаращив глаза. Остальные четверо уставились на него самого: широкие плоские кольца кавалерийской кольчуги... зашевелились. Разомкнулись, ожили, поползли, вливаясь друг в друга, обвивая тело Леккета упругой, на змеиное тело похожей спиралью металла.
   Леккет заорал, выронив рукоять. Констанс зачем-то схватился за меч.
   Железная змея захлестнула шею человека, охватила несколькими витками - и... замерла. И больше ничего не произошло.
   За спиной кавалеристов хлопнула трактирная дверь. Еще раз хлопнула. Похоже, публика дружно решила оказаться подальше от таких чудес.
   Невредимый Леккет хлопал глазами и ощупывал шею. Если судить по лицу, его бывшая кольчуга в новой ипостаси ничего ему не давила, дыхание не перехватывала, жить никак не мешала. Неясно было только, как это сомнительное украшение с шеи-то теперь снимать.
   - Ээ... - выдавил под прицелом змеиного взгляда Констанс. - Похоже, мы и вправду больше здесь не нужны...
   Возражений не последовало.
   Констанс аккуратно опустил на пол сумку Лейты, которую прихватил с собой из-за стола, сделал пару шагов назад, а потом отвернулся и поспешил к выходу. И прежде, чем дверь хлопнула еще раз, красноглазый негромко сказал вслед кавалеристам:
   - Харрат соображали лучше.
   А Лейта уже открыла глаза - но, похоже, еще не успела осознать ситуацию.
   Держащий ее человек даже не заметил этого: похоже, задумался о чем-то, провожая взглядом солдат, чуть склонив голову набок, заслоняясь от взгляда трактирщика краем капюшона.
   - А ты видел харрат? - как-то бездумно спросила девушка.
   А потом, оценив-таки обстановку, попыталась вывернуться из объятий. В которых, кстати говоря, чувствовала себя сейчас куда увереннее, чем на собственных нетвердых ногах.
   Вывернуться не получилось.
   - Видел. Перед тем, как ты привела своих людей к Спящей змее.
   На этом приступ задумчивости у обладателя бронзовых лат закончился, он присел, прихватил в ладонь ремень Лейтиной сумки и отправился по лестнице наверх.
   - Я привела? Нет, это не я... оруженосцы никого никуда не водят. А ты их всех сжег. И Арно тоже... Вот зачем? - получилось не зло, а как-то задумчиво и грустно.
   Подташнивало. Качало. И никаких сил ни на какую злость не было. А красноглазый не ответил. Как будто знал, что его не спрашивают, а упрекают.
   Тому, что девушка узнала его, он совершенно не удивился. С виду, во всяком случае.
   - Ты куда меня тащишь? Небось, тоже спалишь, да? Или съешь. Вон, менестрель один болтал недавно у старо...
   - Покажи мне, где ты собиралась спать.
   Лейта притихла. Честно попыталась узнать, которая из дверей - ее, и наугад указала на единственную приоткрытую.
   Нет, ну в самом деле - не станет же он ее есть? Вот прямо в таком виде? Неудобно же будет! И вообще, чего ему в его развалинах не сиделось? Приперся... с глазами своими...
   И доспехи дурацкие.
   - И вообще, я, может, уже не девственница...
   - Ты пьяна. Тебе надо выспаться, - безмятежно отреагировал дракон.
   Говорил он забавно. Вроде и ничего необычного - а чувствуется, что слова подбирает как-то старательно. Как чужеземец. И фразы какие-то будто откушенные с обоих концов.
   Дверь закрылась за ними, едва они оказались внутри, и медная щеколда на ней задвинулась сама собой. Сумка брякнулась на пол рядом с кроватью. А потом Лейту бережно опустили на постель. Прямо как была, опустили - в кольчуге, с оружием и в сапогах.
   - Я не пьяна! Я просто головой ударилась, кажется, - Лейта попыталась сурово сдвинуть брови, чтоб как у сэра Рэджинальда получилось.
   Но получилось явно не так, как у сэра Рэджинальда. Забавно вышло и жалобно. Правда, дракон опять никак не отреагировал. Его человеческое лицо было напрочь лишено мимики, будто неживое.
   - И не хочу я спать. Я снов не вижу... - пожаловалась она. - Все видят, а я - нет. Тоже твоя работа, да?
   - Нет, - вот на сей раз он, кажется, удивился, хотя безупречная бронзовая чеканка его лица так и не ожила. - Я звал тебя, так же, как тогда, но ты больше не откликнулась. Я не знал, что ты не слышишь. Ложись спать. Завтра расскажешь, чего домогались от меня те, кто отнял у тебя...
   Пауза. Долгая пауза.
   Похоже, этого слова он не знал. И вместо слова пришло знакомое, огромное: подземелье, мрак и золото, и бронзовое пение... Огонь в камне. Змеиный зрачок в огне.
   Мысль, воспоминание и ощущение сразу.
   - Ой, камень-сердце! - вспомнила в ответ Лейта.
   Перевернулась на живот и, едва не свалившись с кровати, запустила руку в сумку. Нащупала камень, вытащила, снова вытянулась на кровати, обеими ладонями накрыв лежащую на груди каплю огненного мрака.
   Дракон молча смотрел на нее, и от этого молчания было тепло. А потом зажег лампу, стоявшую на столе. Маленький зыбкий огонек расцвел на кончике фитиля там, где его коснулся палец в бронзовой перчатке.
   - А как тебя зовут?
   - Люди? По-разному. Тайхет, Карна, Шеннархади... речь твоего народа не знает этих слов. Если хочешь, замени их своими. Или придумай другое слово.
   На слух смахивало на язык все тех же харрат - на мертвую речь чужеземного народа, оставшуюся теперь лишь в клятвах и заклинаниях. Лейта не знала, что это означает - ну, кроме того, что дракон явно неравнодушен к харрат. Был. А может, просто когда-то жил не по эту сторону гор, а по южную.
   Лейта смотрела, как он садится рядом с ней в изножье кровати одной рукой берется за ее сапог, похоже, собираясь разуть ее. Как второй рукой небрежно стягивает с головы капюшон...
   И тут-то выяснилось, что никакого шлема под капюшоном у него нет. Зато есть рога. Точно такие же, как в облике дракона - растущие со лба и висков назад, тяжелые, темные, слабо изогнутые волной. Надо лбом - большие, массивные, на висках - маленькие, переплетенные между собой острыми кончиками, как металлические прутья. Черная с тусклым золотистым отблеском, ребристая бронза вырастала из живой кожи, драконьей короной венчая человеческую голову. А волосы под этой короной оказались обычные. Длиной чуть ниже плеч, темные, почти черные. И тоже с едва заметным золотистым блеском.
   - Это неправильные имена, - она рассеянно погладила камень-сердце, переворачиваясь на бок и сжимаясь в комок. - Они непохожи на тебя. Тебя зовут Наран... как солнце... подземное солнце...
   И золотистые ресницы девушки сомкнулись.
   Он давно привык тому, что люди дают всему вокруг себя имена из слов. И кивнул, принимая новое имя.
   Тревожить Лейту он не стал. Осторожно избавил ее от пояса с мечом и кинжалом, снял сапоги, поставил рядом с кроватью. А потом кольчуга на ней сама собой распалась, железной водой стекла с тела, пролилась на пол струйкой никак не скрепленных, но все равно отчего-то не рассыпающихся колец.
   - Земным глубинам не нужно солнце, - тихо сказал он, сказал словами, вслушиваясь в эти свои слова, будто в чужие. - Но иногда нужны стражи. И здесь, над землей... здесь ты видишь лучше, чем я.
  

Вода

   Солнечный луч скользнул по щеке Лейты, нахально запрыгал блестками-искорками по рыжим волосам. Она поморщилась, перевернулась на другой бок и прикрыла лицо ладонью. Солнце перестало бить в глаза, зато в бок ощутимо вдавилось нечто круглое - будто кто-то кулак подсунул. Да что ты будешь делать... девушка недовольно вздохнула и нащупала то, что мешало под боком.
   Пальцы скользнули по теплой, словно солнцем прогретой, поверхности камня. Камень-сердце?
   Пока она возилась, сон безвозвратно сбежал. И Лейта со вздохом села на постели, держа в руках камень и морщась от озорной ласки солнечных лучей. Болела голова. Во рту словно конный эскадрон ночевал. И пить хотелось так, как будто она всю ночь не спала, а верхом скакала. Это сколько же она проспала? И почему ее спутники ее не разбудили? Небось, надрались вчера не хуже нее и дрыхнут до сих пор?
   То-то смеху будет в казармах... сэр Лейта надралась, как последний пропойца! Да к тому же, кажется, упала... Интересно, кто дотащил её до постели? Констанс? Да нет, вряд ли - Констанс поленился бы снимать с нее сапоги и кольчугу. Наверное, Леккет. Или Дункан? Нет, и как она так могла?..
   Вчерашний вечер помнился смутно. Чужеземец под лестницей вспоминался, трактирщик еще о нем что-то такое рассказывал... Потом она вроде бы пошла наверх, а вот что было дальше?
   Почему-то всплывали странные, нечеловеческие глаза и собственный шепот: "Наран"... неужели наконец-то что-то приснилось?!
   От мыслительных усилий голова разболелась ещё сильнее. Вздохнув, Лейта потерла ноющие виски и отыскала взглядом сапоги, стоявшие у кровати. На глаза попалась груда железных колец рядом с ними. Каждое кольцо - кольцо бывшей кольчуги - по-прежнему было замкнуто маленькой заклепкой... И меч, ее собственный меч, аккуратно вонзенный в пол узким тонким лезвием, в которое превратился медный наконечник ножен!
   Сердце гулко споткнулось в груди и замерло, смолкнув, казалось, на целую секунду. А потом девушку как ветром сдуло с кровати.
   Он сидел уже не в ногах постели, а в головах. Потому она и не увидела его, когда проснулась. Застыл, как харратская статуэтка - подобрав скрещенные ноги и опустив руки ладонями на колени. Совершенно неподвижно. С совершенно прямой спиной. И чуть склонил набок коронованную рогами голову, встречая взгляд девушки.
   Забавный, птичий жест получился любопытным и мирным, хотя человеческое лицо дракона было напрочь лишено всякого выражения.
   Лейта вспугнутой кошкой подобралась перед кроватью: рукоять меча в одной руке, огненный камень в другой. Мятая рубашка с развязавшимся во сне воротом. Взгляд исподлобья, будто в бою. И голова сплошь в солнечном сиянии растрепанных кудрей, подсвеченных из-за спины бьющим из окна солнцем.
   - Где мои... спутники?
   Тихо зашелестела узорчатая бронза доспехов - дракон пошевелился наконец, будто ожил. Снял одну за другой перчатки и церемонно, явно исполняя какой-то ритуал, склонил голову, обратив к девушке раскрытые ладони.
   Опять опустил руки на колени, не спеша скользя по ней взглядом.
   - Я приказал им возвращаться назад.
   - Зачем?
   - Тебе больше не нужны стражи... другие стражи.
   Лейта нервничала. Терялась в вопросах.
   - Нет. Зачем тебе я?
   Зачем? Зачем он потребовал её? После того, как взял пять жизней за пять капель золота. И не оставил ей иного выбора, кроме как бессильно смотреть в лицо убийце своих соратников. И Арно...
   Она не понимала, зачем.
   - Зачем? Словами я не сумею объяснить. Поэтому лучше расскажи, чего от меня добивались люди, которые отняли у тебя... - пауза. Потом слово: - ...камень-сердце. Они очень сильно чего-то хотели, но я так и не понял, чего. Понял только, что они отняли камень, и потому я все это время звал тебя впустую.
   - Они не отнимали. Я сама отдала его.
   Почему-то признаваться в этом оказалось стыдно. Как будто она не камень драгоценный отдала, а о чьей-то тайне сплетничала. Что-то сокровенное, тонкое-тонкое, как песня, как дыхание, пустила по рукам - чужим, равнодушным.
   А он звал, все эти годы он звал и не мог дозваться, и не понимал, почему... Да, он убил Арно и остальных, и Лейта, если бы была в силах, потребовала бы с него ответа за это - но не так же! Не таким же путем. Камень, который она назвала сердцем, а потом сама же отдала, как обычную дорогую безделушку... через это сердце маги пытались - а значит, могли бы?! - подчинить его душу.
   Огонь, золото и тепло, и мрак, поющий бронзовым голосом... Подло получилось. Глупо и подло. И очень стыдно.
   - Я же не знала... Я подумала - зачем он мне, а маги уверяли, что он волшебный, и его волшебство может принести пользу королевству...
   И дракон спокойно кивнул:
   - Я понял тебя. Ты хотела, чтобы моя песнь хранила твоих людей. Но для этого мало подарить ее им. Нужно еще научить их слышать.
   Возникало ощущение, что слов ему не хватает. Что он путается в них, вязнет, будто птица в воде. Вот и выходит у него, как у мокрой птицы: и не плывет, и не летает, и высвободиться не может. Но Лейте было не до того, чтобы разбираться в путанице этих усилий.
   - Тогда у нас шла война! Нас послали найти золото, чтобы королевство вздохнуло хоть немного свободнее. Ты же не понимаешь! Золото, когда оно не лежит просто так - это наемные солдаты, это отстроенные поселения, это спасение для мирных людей, которых оставили без пищи и крыши над головой! На золото можно купить хлеб и железо, и чью-то службу. А ты просто спал в этой куче! Неужели без золота нельзя спать?.. Но нам повезло. Война скоро закончилась. Прошло всего четыре года, мы едва успели оправиться после нее, а сейчас... Сейчас дагларцы убили сына короля. А это значит - новая война. И опять - хлеб, железо и люди, которых у нас нет. И золота, чтобы купить все это, тоже нет. И король приказал магам... - сознаться в попытке подчинения она не решилась, - ...поговорить с тобой. Так же, как когда-то послал нас за сокровищами. Я ничего не знала. Нам... мне... очень нужна твоя помощь, Наран.
   - Вы пришли за сокровищами. Вечная история - вы пришли за сокровищами...
   Слова снова стали мешать дракону, и Лейта почувствовала в себе, как четыре года назад: ее родной замок, разграбленный и оскверненный; а потом - незнакомые горы, голые, больные, изъеденные дырами шахт, испятнанные грязными осыпями-отвалами, какими-то пыльными площадками, усеянные деревянными костяками подъемных устройств, кучками приземистых хлипких хижин... круглый подземный грот, покрытый по стенам блестками сколотых камней...
   - Твоя родина - это земля, на которой стоит твой дом. Но твой дом - тоже твоя родина. Дом, стены дома, деревья в саду под окнами, поля за оградой сада - твоя родина... Харрат исчезли давно, я разучился говорить словами, как это делают люди. Огонь земли - это моя родина. Все, что им рождено - тоже.
   И чеканное темное лицо, красивое лицо молодого чужеземца, по-прежнему ничего не выражало. Огонь в камне - глаза чудовища - были живее этого лица.
   - Люди всегда оскверняют жизнь для того, чтобы сказать об ее останках - "мое". Твои люди - такие же люди, как и прочие. Теперь они зовут меня помочь им против им подобных, которые хотят осквернить их родину. Но ты до сих пор поешь о гибели тех, кто хотел осквернить мою.
   - Мы пришли за спасением! - Лейта сжала в кулак свободную руку, стиснув драконий камень в пальцах второй. - Разве ты не понимаешь - нас уже тогда ограбили! Нам не нужно было золото, нужен был хлеб и железо - но на золото все это можно купить!
   Ей не хватило слов - так же, как их не хватало дракону. То, что ей нужно было сказать, не умещалось в слова. И тогда она сказала ему не словами, как это делал он сам: сожженная деревня, дымящиеся остовы домов, торчащие из пепелища, мертвые тела; и в дорожной пыли под копытами коня - отрубленная рука... маленькая, детская рука, одна только рука, без тела, сжимающая испачканную тряпочную куколку.
   Всякое видела потом Лейта - и страшнее, и горестней, чем это. Но детская рука, держащая куколку, с того вечера навсегда стала для нее вторым значением слова "война".
   А дракон услышал ее. Красивое чужеземное лицо не шевельнулось, не оттаяло живым выражением, но она видела - он услышал. И он понял.
   - Мы смотрим в одну и ту же воду. Люди всегда поступают так. И с землей, и с собой. Чтобы сказать об останках - "мое". Осквернив землю, не зажжешь угасшие жизни, о которых ты пела...
   - Зато можно не дать умереть тем, кто еще жив! - выкрикнула Лейта, не дослушав. - Они не хотели ничего осквернять!
   Глупо получалось. Действительно - будто вдвоем смотреть в одно зеркало. Каждый увидит в нем себя, но зеркало-то одно. Дракон, со своей драконьей точки зрения, был прав. Но... это было просто несправедливо! Жизнь за золото. По-человечески - несправедливо. Хотя мало ли людей именно так и поступает... А по-драконьи? Когда золото - это родина? Тогда как? Тогда, выходит, жизнь за родину?!
   Лейта не знала. И потому замолчала, прикусив губу и испытующе, с упрямым вызовом, глядя в черно-огненные глаза.
   - Те, кто не хотел, не нарушили договор, - прозвучало в ответ.
   И вот попробуй, возрази ему.
   - Ты видишь бывший огонь в нынешнем камне и умеешь петь земле и небу. Ты знаешь, что все было верно. И все равно поешь об их гибели.
   Снова качнулась голова в тяжелой короне, заплясали живые сполохи в огненных драконьих глазах - он не понимал. Сменив облик с чудовищного на человеческий, он не стал больше человеком, чем был. Ни пощады, ни жестокости он не знал - была только причина, и было следствие.
   Закон природы, который не может быть не соблюден.
   - Они были моими друзьями!
   - Я плохо помню, что означает это слово. Но я не хочу, чтобы ты пела о гибели. Я помогу. Твои люди пишут карты? Покажи мне на карте страну твоих врагов. Об их гибели ты не будешь петь?
   Голос дракона был похож звучанием на медные струны - тяжелый, теплый, медовой густоты звук. И что-то там, в этом голосе, пело о гибели. О будущей гибели.
   Качнув головой, Лейта вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться.
   Показать страну? Целую страну? Не один отряд, не один замок, не столицу даже - целую страну?!
   От дурного предчувствия замутило.
   - Буду! О любой гибели буду петь, сколько есть сил. Не надо никого убивать, Наран. Хватит. Ты правильно сказал - мы все, все смотрим в одну и ту же воду. Надо придумать как-нибудь так, чтобы убивать не пришлось. И к тому же у меня нет с собой карты.
   - Хорошо, - по-прежнему бесстрастно согласился дракон. - Ты не хочешь, чтобы я уничтожил твоих врагов. Тогда как я могу тебе помочь?
   Отчего-то казалось, что он удивлен. По-настоящему удивлен. Взгляд змеиных глаз на миг стал каким-то вопросительным, но не тогда, когда он задал последний вопрос, а раньше. Еще тогда, когда Лейта не закончила говорить.
   - Они же не все - враги. Не все хотят воевать. Там тоже не очень-то оправились от предыдущей войны. Это только их королю неймется. Жадный, видимо. Или... или так, как мы тогда к тебе шли...
   Прозвучало на редкость невнятно. Но дракон кивнул - понял.
   - С нами ты как сделал? Напугал нас, а потом договорился. Может, и тут тоже так получится?
   Еще б Лейта сама хоть примерно знала, получится или нет. И как там кого пугать. Она же не король, чтобы в таких вещах разбираться! Даже не генерал.
   - Если их король плох, страх его не исправит. Так же, как тех людей, которые приходили с тобой. Если король плох, нужен другой король. Так поступали харрат. Но я поступлю так, как ты скажешь.
   С этими словами дракон протянул Лейте руки раскрытыми ладонями вверх. Будто почувствовал ее неуверенность в себе. Взгляд огненных глаз ждал чего-то - ждал так, как ждут ответа на вопрос.
   Девушка, поколебавшись, сделала шаг вперед и настороженно вложила руки в темные ладони дракона, уронив камень-сердце на постель рядом с ним.
   - Когда король передал мне твое... требование, все думали, что я отправляюсь в жертву. И я думала. И он тоже думал. Знаешь, о чем я думала? Что одна моя жизнь, которую ты возьмешь за свою помощь, спасет много других жизней, потому что войны не будет. Давай и сейчас так сделаем. Возьмем одну жизнь, чтобы не погибли многие. Сыну нашего короля было пятнадцать лет. Ты дракон и, наверное, не поймешь. А я точно знаю, что человек, который приказал убить мальчишку ради того, чтобы началась война - он не может быть хорошим. И хорошим королем он тоже быть не может.
   Он держал ее руки бережно, как что-то живое, как маленьких птичек, готовых в любой момент испугаться и упорхнуть. Светлые пальцы Лейты на темной, медовой коже его рук казались совсем тонкими, какими-то невесомыми.
   - Значит, нужен другой король.
   Она кивнула, сжав губы. Как будто решилась на что-то.
   - Нужен.
   Все так же бережно, будто боясь спугнуть, он поцеловал ее руки - сначала одну, потом другую, легко коснувшись светлой кожи горячими сухими губами. И только потом отпустил.
   Зашуршали на полу лежащие грудой железные кольца. Собрались в упругий жгут, поползли, в движении соединяясь между собой, змеиным телом охватили босую ногу Лейты, поднимаясь по ней к талии - живое железо вместо живого золота. Ряд за рядом, виток за витком кольца врастали друг в друга, одевая ее тело поверх рубашки кольчужным плетением.
   Лейта покраснела мгновенно, как всегда. Быстро и жарко. Даже уши зарделись. И прозевала момент, когда железо ожило - а потом дергаться было уже поздно. Да и получилось все это как-то не страшно. И тем более не больно. Щекотно только.
   Похоже, соседство дракона незаметно так успело перестать быть для нее жутковатым чудом. Стало просто чудом. Уже почти не пугающим.
   Дракон ничего больше не сказал. Просто смотрел на нее - сидя, снизу вверх. И железные кольца одевали тело девушки в кольчугу, повинуясь его молчанию. Кольчуга сплелась на ней и перестала быть живой, и Лейта, усевшись на кровать, спрятала камень-сердце в сумку и принялась обуваться.
   - Интересно, как мы доберемся до их короля. Я была в дагларской столице, но только один раз и аж десять лет назад. А во дворце вообще не была ни разу...
   - Расскажи мне об этом городе. Не словами.
   Пока она обувалась, он сидел на кровати в той же позе харратской статуэтки. Потом надел перчатки и встал, выпрямился во весь рост, едва не задевая коронованной головой невысокий дощатый потолок.
   И медное лезвие на конце ножен Лейты под его взглядом изменило форму, втянулось само в себя, вновь превратившись в округлый наконечник.
   На стене за его спиной опять лежала тень. Негустая, утренняя, не такая, как вчера под лестницей, она все равно занимала собой всю стену - даже сразу и не поймешь, что это именно его тень.
   Лейта посмотрела на дракона. На огромную бесформенную тень на стене. И снова попробовала рассказать - вернее, представить, услышать, ощутить заново то, что десять лет назад видела однажды, без спросу удрав со старшими братьями на дагларский турнир. Прятаться пришлось в повозке с шатрами и кузнечной утварью, загодя переодевшись в потрепанные одежки приятеля - сына одного из отцовских конюхов. И лежать всю дорогу почти неподвижно, одним глазом разглядывая окрестности сквозь нарочно прорезанную дырочку в кожаном колпаке повозки. Ну не в платье же было ей туда лезть, при таких-то делах! А Кварт - ее приятель, одолживший ей свою одежонку - клятвенно пообещал ничего никому не рассказываться.
   Не то чтобы отец сильно одобрял подобную дружбу, но и против ничего не имел: одиннадцать лет, шило в заднице, а то, что леди из этого кудрявого бедствия не выйдет, и так уже давно понятно... Отец любил Лейту. Может быть, он даже взял бы ее с собой на турнир, но за несколько дней до отъезда его помял на охоте вепрь, и ему пришлось остаться дома.
   Обнаружили малолетнюю лазутчицу уже почти на месте - на последнем вечернем привале. Отправлять эту заразу домой? Далеко слишком, да и людей лишних нет. И, от души повеселившись и выяснив заодно, куда это всю дорогу так таинственно колбаса пропадала, братья решили выдать Лейту за подмастерье оружейника. Благо, одета она была как раз подходяще: ни дать ни взять мальчишка-оборванец. И глаза хитрющие, довольные-предовольные.
   Так она и увидела дагларскую столицу - после турнира, сидя в повозке и старательно натягивая на уши шапку, под которой прятались волосы...
   Получила она тогда дома просто сказочный нагоняй, но вспоминать было легко и приятно, и Лейта улыбалась воспоминаниям, и в змеиных, почти неподвижных глазах дракона зажигались и гасли, подмигивали ей сполохи живого огня. Он слышал.
   - А через год началась война, - словами сказала девушка.
   И перестала улыбаться.
   - Нам надо поспешить. Пока она опять не началась.
   Дракон кивнул, рога живой короны, почти на две ладони выступающие за затылок, чиркнули кончиками по потолку. Он повернул голову и забавно, совсем по-драконьи, одним глазом покосился наверх. А потом надвинул на лицо капюшон и вышел. И встал у двери, будто стражник, церемонно придерживая ее одной рукой и выжидая, пока Лейта выйдет вслед за ним.
   - Оставь лошадь. Или отпусти, если она знает дорогу домой.
   Девушка уже поняла, что добираться до Даглара он хочет не верхом. Да и сюда явно не верхом добирался...
   О Дымке она распорядилась трактирщику, с нескрываемым ужасом косившемуся на Нарана. Впрочем, ужас тут же сменился облегчением, едва он понял, что маг-чужеземец собирается уходить. Несколько серебряных монет, записка - и о судьбе кобылы можно было не волноваться. Продать такую приметную лошадь трусоватый трактирщик не рискнет.
   Вместе они вышли из трактира. Двукрылый чужеземный плащ дракона мел дорожную пыль. Верховой небось плащ-то, раз длинный, а он в нем пешком ходит... и зачем он все-таки сзади так разрезан? Тоже, наверное, для того, чтобы на конской спине ловчее лежать?
   Неподалеку, шагах в трехстах, к тракту сбегала с холма рощица. Когда эта рощица скрыла от глаз трактир, дракон свернул с дороги на склон, огибая кудрявые кусты.
   - Я уже понял, что твои люди боятся драконов. Мы полетим так, чтобы нас не увидели.
   Его тень сгустилась на траве, поднялась с нее, грозовым облаком окутав высокую человеческую фигуру. Несколько мгновений Нарана еще было видно внутри этого облака - а потом зыбкая клубящаяся темнота взялась металлом.
   Блеснула на солнце черная бронза. Пахнуло жаром, запахом огня и знакомой горькой пряности - и тень рассеялась. Дракон улегся в траву и опустил наземь сложенное крыло, обернувшись к девушке, будто приглашая ее взобраться по нему.
   Узкая морда чудовища смотрела на нее черно-огненным глазом с вертикальным зрачком, и корона рогов касалась шеи, остро блестя на солнце изогнутыми кончиками.
   Лейта настороженно тронула крыло. Все-таки рядом с его человеческим обликом находиться было как-то... спокойнее, что ли.
   Ребристая чешуя грела ладонь тяжелым, медленным жаром. На ощупь она была такой же бронзой, как и на вид - подземной, черной, несокрушимой. Но наступать на крыло сапогами девушка все равно не решилась. Крыло все-таки! Вместо этого она прижалась к драконьему боку и подпрыгнула, уцепившись за граненые спинные шипы, будто за луку седла. Подтянулась, забросила себя на его спину. Попыталась пристроиться между шипами - крупными, сильно наклоненными в направлении хвоста.
   Не здесь, без слов сказал ей дракон. У самой шеи надо садиться, а не как на лошадь... Во взгляде змеиного глаза чудилась усмешка. Ироничная такая, вполне человеческая. И легкое напряжение мышц под чешуйчатой броней едва не сбросило девушку с его спины - видимо, для наглядности.
   Лейта перестала возиться и испуганно замерла.
   А он снова подставил девушке крыло, на сей раз приподнятое. Облитое мелкими бронзовыми чешуйками плечо крыла лежало горизонтально: спускай ноги и иди себе вперед, к шее, садись, прижимайся поплотнее к теплой броне, цепляйся пальцами за подкрай шершавых бронзовых чешуек.
   Лейта аккуратно прошла по крылу, стараясь не задеть подошвами толстые живые складки смятой перепонки. Уселась. Обхватила руками шею дракона, изо всех сил вжимая себя в чешую: она так и не призналась ему, что боится высоты. Жутко боится! Но если зажмуриться, то, может, будет не очень страшно?
   Быстрый змеиный язык тронул ее руку - будто горячим шелком мимолетно скользнуло по коже. И через миг в животе у Лейты опустело - дракон бросил себя в воздух. Потом подевавшиеся куда-то внутренности возникли обратно, и упругий ветер зашевелил волосы.
   Ветер был прохладный, а дракон - теплый. Даже горячий. Но смотреть вниз по-прежнему было страшно. Лейта и не смотрела. Она жмурилась изо всех сил, лицом и всем телом вжимаясь в живую бронзовую броню.
  

Железо

   Почтовый сокол от Сорры до Ланнара добирается почти три дня. Быстрее сокола летел дракон или медленней, Лейта не знала. Наверное, быстрей? И мест, над которыми они пролетали, она не знала тоже.
   Если считать, что полет начался в сутках пути от Ланнара, то...
   Нет, лучше не считать. Лучше вниз смотреть.
   Смотреть вниз уже давно было не страшно. Облака, над которыми летел Наран, казались комьями пряжи, чем-то мягким, вещественно-плотным. Казалось: вставай на них и иди себе пешком, по колено, по пояс утопая в пушистой пряже небес. В разрывах облаков, далеко-далеко внизу, текла назад зеленая земля. Она походила на диковинный ковер, состоящий из множества лоскутков, прошитых серыми нитями дорог. Махровые темные заплаты - лес, гладкие и светлые, отороченные серебристыми ленточками рек - луга, золотые и рыжие - поля...
   Сколько именно длился полет, Лейта не знала. Час? Два? Пальцы, подцепившие края драконьих чешуек, успели онеметь от напряжения - пусть смотреть вниз уже и не было так страшно, как в начале, но держалась она все еще изо всех сил. И пить хотелось все сильнее. С утра-то она так и забыла сделать хотя бы глоток воды... Наран, наверное, почувствовал это или понял, потому что нырнул в очередной просвет между облаков и начал снижаться - не спеша, широкими, птичьими кругами.
   Приземлившись на берегу речки, на поросшем кучками кудрявых кустов заливном лугу, он подождал, пока девушка соскользнет наземь с его спины, а потом вытянул шею и встряхнулся - забавно, как ловчий сокол после полета. Черная броня растаяла тенью с человеческой фигурой внутри, провалилась сама в себя, исчезая, открывая фигуру лучам солнца.
   - Где это мы? - спросила Лейта, разминая пальцы.
   - Почти на полпути. Тебе нужно отдохнуть.
   Пальцы ныли и выпрямляться до конца не желали.
   - Мне бы поесть чего-нибудь... Мы пока снижались, я на том берегу дома видела. Ты их недалеко пролетел. Серебро еще осталось - может, я за хлебом схожу и за молоком? Ты пьешь молоко?
   Дракон кивнул.
   - Идем, - и надвинул капюшон плаща на глаза.
   Речушка была - на хорошей лошади перепрыгнуть можно. Шагов на пятнадцать в ширину. Берега у нее были сырые, не такие, как у каменистых рек предгорного Ланна, густо заросшие ивняками и камышом. Жирная земля ощутимо подавалась под сапогами. В невысокой, но густой траве россыпями цвели незабудки и еще какие-то желтые, будто лакированные цветочки, тоже мелкие, но яркие - дома Лейта таких не видела.
   Луг кончился, кончилась роща, сбегавшая к воде за лугом. Девушка уже задумалась о том, чтобы попросить Нарана переправить ее на тот берег - лезть вброд по незнакомому и наверняка топкому дну не особенно хотелось. Конечно, рядом с поселением, скорее всего, найдется какой-нибудь мостик или что-нибудь в этом роде... Но тут вопрос с переправой решился сам собой. Когда роща засквозила на просвет, редея, уступая место новому лугу, на берегу среди кустов и камышей обнаружилась расчищенная кем-то маленькая заводь. И мостик - узенький, в три доски. А еще с того берега дымком тянуло. Слабо так, но довольно явственно.
   Дракон засомневался, глядя на хлипкие с виду доски. Лейта уже перейти на тот берег успела, а он все еще сомневался. И чего сомневался? По полу в трактире ходил, по лестнице тоже ходил, на кровати потом сидел целую ночь - и ничего...
   - Теть, а ты почему с мечом? - тоненько, забавно превращая "ч" в "с", осведомились позади. - Тети же не воюют!
   Лейта обернулась, мигом позабыв про непонятные сомнения дракона.
   Девочка. Маленькая, лет пять, наверное. В рубашке до колен, подпоясанной плетеной пестрой тесьмой с кисточками. В потертой курточке с закатанными рукавами, синей, как незабудки на берегу. Босиком. И волосы - кудрявые-кудрявые, как у самой Лейты, только не рыжие, а льняные.
   Девочка смотрела на Лейту, доверчиво задрав голову, и обеими руками прижимала к груди тряпочную куколку.
   - Не воюют, - бездумно согласилась она, опускаясь на корточки. - А когда воюют, это очень плохо.
   - А зачем тебе тогда меч? Если вдруг разбойники нападут, да? - "р" у девочки и вовсе не выговорилась. - А мама говорит, когда разбойники, на чердак надо лезть.
   - Надо. Маму вообще слушаться надо. Смотри, у меня есть серебро. Твоя мама даст мне за него хлеба и молока?
   Девочка с любопытством посмотрела на две серебряных монеты на ладони у Лейты.
   - У тебя на них неправильный король. Вот, видишь? А молоко за медные деньги дают, не за серебряные. Как тебя зовут?
   - Лейта.
   - А меня - Виса. Пошли, я тебя к дедушке отведу. Он тут работает. А мама там, дома, - и девочка махнула рукой куда-то туда, где Лейта предполагала найти увиденную с неба деревню. - Если он скажет, я к ней сбегаю за молоком.
   По запаху дыма, который стал сильнее, Лейта догадалась: кузница. Что дома, что здесь в деревнях их обычно ставили на отшибе, в стороне от домов. А дедушка, значит, кузнец. Интересно, и что ей скажет дагларский кузнец, увидев ланнские монеты?
   Наверняка ничего особенного не скажет. Хотя бы потому, что они немного больше дагларских. А вот кольчугой и мечом вполне может заинтересоваться. Хорошо хоть, она в латы не додумалась влезть, отправляясь к дракону - в гвардейские свои, гербовые латы.
   За спиной зашелестели травой шаги Нарана.
   Девочка обернулась на них - и мигом юркнула за Лейту. Похоже, высокая сумрачная фигура в плаще с капюшоном не вызвала у нее доверия. В отличие от рыжей тетки с мечом и в кольчуге...
   - Теть, а это кто?
   - Это мой друг. Не бойся, он хороший.
   - А чего такой... черный?
   - Он из-за гор приехал. Там так положено одеваться. Ну, как в Ланне у королевских гвардейцев синие плащи, а в Дагларе красные.
   Девочка подумала немного и кивнула.
   - Аа... тогда пускай будет черный. Он тоже молока хочет, да?
   Крытая дерном приземистая кузница была обнесена невысоким, по шею Лейте, забором, сплетенным из прутьев на вбитых в землю кольях - больше для порядку, чем для какой-то защиты. Судя по звукам, там работал кто-то один.
   Виса приоткрыла калитку, тоже плетеную, юркнула в щель, поманила за собой Лейту и мигом скрылась в кузнице.
   Почему-то она ожидала, что кузнец окажется старым. Но из открытой настежь двери появился, сильно припадая на одну ногу, крепкий мужчина где-то одних лет с ее отцом. Встал на пороге, скрестил на груди тяжелые руки. Тряпка, которой была повязана голова, прятала его волосы, но широкие низкие брови на темном лице были светлыми, а глаза - серыми, пронзительной, серебряной чистоты.
   Взгляд этих глаз обежал сперва Нарана, затем Лейту.
   - Чьи будете? - хмуро осведомился кузнец.
   Дальше двора незваных гостей явно пока не приглашали. И разговор начали основательно - так, что Лейта сразу язык проглотила. Врать она сроду не умела, даже в детстве. Да и Наран, статуя харратская, так выглядит, что про него и не соврешь-то ничего. И, глядя в зорко прищуренные глаза дагларца, девушка совершенно искренне, почти отчаянно попросила:
   - А можно, мы не будем ничего говорить? Пожалуйста. Купим у вас молока и хлеба - и уйдем. И больше никогда здесь не появимся. Можно так?
   На щеках кузнеца, под темной, дубленой кожей, шевельнулись камешки-желваки. С полминуты он молчал, разглядывая ее. Именно ее, не здоровенного чужеземца в длинном плаще. Потом вдруг спросил:
   - На тебе пояс чей? Твой?
   - Мой...
   И кузнец опустил руки, хмуро сложенные на груди.
   - Заходи, рыцарь. Что-то не припомню девиц в ланнской гвардии, хотя ваших в свое время видал, и на копье принимал, было дело... Всех мужиков, что ли, провоевали за десять лет? До девчонок добрались?
   Пряжка! Пряжка, спохватилась Лейта, забыв даже обидеться. Пряжка на ремне - а на ней, на пряжке, чеканный герб... Еще б подумать про это заранее! А Наран молчал. И молча вошел вслед за людьми в кузницу, пригнувшись в низких дверях.
   Виса, болтавшая ногами на бочонке у верстака, улыбнулась и помахала рукой.
   - Серебро у тебя, говоришь? Наше? Или ваше, ланнское?
   - Наше. Не подойдет?
   - Там король неправильный! - сообщила с бочонка Виса, во все глаза разглядывая Нарана.
   - Цыц. Подойдет.
   Лейта на ладони протянула четыре монеты. Вообще на них не кувшин молока - козу можно было бы купить. Но... все понятно, словом.
   Мужчина взял только одну.
   - Иди сюда, Виса. Скажешь маме, чтобы дала хлеба, молока и колбасы. Сама не неси, пусть Лар несет. Про гостей по деревне не болтай. Все поняла?
   Девочка закивала изо всех сил, а потом зажала в кулачке монету, зыркнула еще раз на Нарана и убежала.
   - Вы как вообще попали-то сюда? - мирно полюбопытствовал хромой кузнец. - Места наши глухие, болота рядом, за речкой, откуда вы пришли, вообще верховому непролазно, а пешком вы не могли от Ланна до сюда добраться - вон, у друга твоего плащ даже не испачкан. Да он бы за такой путь подол в клочья сапогами оббил. Не по воздуху же прилетели?
   Лейта вздохнула.
   - Мы хотим помочь. Честное слово! Чтобы война снова не началась. Но мы не можем ничего рассказывать.
   - Ладно, понял... эй!
   Наран, не обращая внимания на людей, тем временем прошелся по кузнице. Тронул наковальню, стенку горна тронул, взял из корзины рядом с ним крошку бурой, комковатой болотной руды. А потом снял одну перчатку и собрался открыть горн, взявшись рукой за заслонку зева. Не за ручку - за край заслонки! Вот за этим намерением кузнец его и заметил, выкрикнув свое "эй".
   - Сдурел, чужеземец? Без рук останешься!
   - Я просто хотел посмотреть. Но хорошо, смотри сначала ты.
   Дракон оставил заслонку и наклонился. Взял из другой корзины кусок угля - черный, жирно блестящий, крошащийся камень. Зажал в кулаке. Раскалившийся воздух дрогнул вокруг сомкнутых пальцев. В кузнице, и без того жаркой, почти мгновенно стало вдвое жарче, кузнец, уже хромавший к чужеземцу у горна, остановился, не дойдя трех шагов. Комок тяжелого липкого огня в красивых пальцах дышал погибелью, тек внутри себя, сжимаясь, меняя цвет с темно-рыжего на вишневый.
   Пальцы сомкнулись, выплеснув на пол жидкий огонь. Раскрылась чистая ладонь. А на ладони, на темной медовой коже, играл радужными искрами прозрачный камешек размером чуть больше горошины.
   Лейта молчала, не зная, что сказать. И надо ли говорить хоть что-нибудь.
   Кузнец тоже молчал. Потом дохромал до Нарана и прищурился на самоцвет, задумчиво потирая пальцами бритый подбородок.
   - Будь я проклят, - неконкретно, но с душой сообщил он наконец. - Уголь в алмаз? А я думал, враки. Ну, что маги свинец в золото превращают.
   - Свинец? Нет, свинец нельзя. Ртуть можно.
   С этими словами Наран на ладони протянул кузнецу алмаз. Кузнец не струсил - взял. Повертел в пальцах, посмотрел на просвет... да и оставил на наковальне, подвернувшейся под руку.
   - Ты нам войну в мир так преврати, маг. Если не врет твоя девица и вы впрямь за этим явились. А достаток мы сами наживем - на то человеку руки дадены. И не надо будет ничего в алмазы превращать.
   Наран обернулся к Лейте. Капюшон прятал его глаза, оставляя открытым только подбородок, рот и кончик носа. Но она чувствовала, как внимательно, испытующе он смотрит на нее.
   - Мы смотрим в одну и ту же воду. Видишь?
   И дракон кивнул:
   - Вижу, - а потом повернулся к кузнецу. - Так я могу посмотреть, как устроен твой горн?
   Лейта села на бочонок, на котором до этого сидела девочка. На наковальне играла искорками драгоценная капля камня, хромой кузнец больше не удивлялся, когда Наран, аккуратно закатав рукав, прямо рукой брал из горна раскаленные железные прутья. Кузнец собирался ковать мечи. Сетовал магу-чужеземцу: приказали, мол, из самой столицы по всему королевству вроде как такой приказ вышел, а как платить людям за работу и за железо, так нету у них приказа... Ланнскому рыцарю и неведомо чьему магу он не верил. Сам сказал. И еще сказал, что ему все равно - пусть делают, что хотят. Калекой его оставила война, младшего сына убила, навоевался он по самое не могу; повели они двое себя как люди, а не как разбойники - так с чего бы ему с ними воевать? Из-за пряжки с ланнским гербом?
   Из-за гербов да линий на карте короли пусть воюют.
   А потом с кувшином и корзинкой пришел мальчик-подросток лет двенадцати, и Лейта смотрела, как Наран пьет молоко. Хлеб с колбасой он есть не стал, а вот молоко пил. Вкусно пил, долго. Прямо из кувшина. Так и выпил все до капли, не отрываясь - а потом с сожалением заглянул в пустую посудину и посмотрел на Лейту. И осторожно так спросил:
   - А больше нет?
   Лейта не удержалась - фыркнула. Ну надо же - дракон, который любит молоко! Еще ему... кувшин на четверть ведра, и куда только поместилось?
   - Ишь ты, - одобрительно сказал кузнец. - В меня бы за раз не влезло. Даже после полдня перед наковальней. Оно у тебя, маг, на магию переводится, что ли? Как уголь в горне на жар?
   А Наран, в своем плаще и доспехах похожий на древнюю статую, стоял посреди кузницы, держа в руках деревенский кувшин - и смотрел, как девушка смеется над ним. Смех ее был золотом, легким, живым, таким же искристым и нежным, как ее пушистые волосы; он звенел истинной песней, песней земли и неба, солнечными зайчиками прыгал по кузнице, по старинным бронзовым латам, по нелепому кувшину в опущенной руке... и медленно, как-то растерянно, будто сам себе удивляясь, дракон улыбнулся этому смеху.
   Песни о жизни. Вечной песни о жизни.
   - Ой, Наран... ты удивляешься, как статуя на дворцовой площади! Нет больше молока, ты все выпил, мне даже не оставил, - и Лейта, не вставая, потянулась и отняла у него кувшин. - Дай сюда. Как вернемся - обязательно схожу туда вечерком и выдам парочке статуй в руки по вот такой же посудине.
   - Зачем?
   - Как это - зачем? Чтобы они стояли, вот как ты сейчас...
   И хромой кузнец хмыкнул:
   - Тебе лет-то сколько, рыцарь?
   - Двадцать один, - зачем-то честно ответила Лейта, успокаиваясь. - А что?
   - А то. Ветер в голове, шило в заднице... По площадям бы тебе хулиганить да хихикать с подружками, а не голову под меч совать.
   Выбрав из ящика у стены небольшой молоточек, он дохромал до наковальни. Аккуратно сдвинул к краю драгоценный камешек. И добавил:
   - Дай-ка свой пояс сюда.
   И Лейта поняла, что он собирается сделать, еще до того, как кузнец несколькими аккуратными и точными ударами молоточка сбил с золотистой бронзовой пряжки гербовую чеканку.
   А потом они ушли, оставив на наковальне самоцвет и забрав колбасу и хлеб. И уже за речкой девушка спросила, не удержавшись:
   - И зачем тебе сдался его горн? Теперь слухи и байки по округе быстрей тебя полетят, вот увидишь!
   Дракон пожал плечами. А потом снял капюшон, и огненные глаза в пушистых черных ресницах молча улыбнулись ей сполохами.
   - У харрат я считался покровителем таких мастеров. Мне было интересно посмотреть.
   Нет, и вот что ему на это возразишь?!
   - А ты правда им был? Ну, покровителем?
   - Был. Я слышу тех, кто способен увидеть в огонь в камне и кровь в металле, кто облекает душу земли в рукотворную форму, как песню в слова. И они тоже меня слышат. Тогда, когда я не пою сердцу земли, я могу отвечать им.
   - А этот кузнец? Он может тебя слышать?
   - Нет. Но в его доме ты пела мне о жизни. Поэтому я оставил ему дар.
   - Тот камешек? Но он же обычный, просто красивый.
   И вот тут-то дракон улыбнулся ей еще раз, так же медленно, почти незаметно, поневоле вызвав на лице девушки робкую ответную улыбку.
   - Ты видишь общий огонь за различием камня и общую воду за отражениями разных душ. Ты знаешь, что камень не может быть даром. Даром бывает только огонь. Я не могу научить этого человека слышать песнь земли и неба. Но он больше никогда не ошибется в выдержке, когда будет ковать железо или плавить руду.
  
   <center>***</center>
  
   К вечеру, когда закат вызолотил облака и легкие розоватые сумерки сгладили яркие краски на лоскутном одеяле-земле, под крыльями Нарана раскинулись окрестности дагларской столицы. Большая река, усталой змеей улегшаяся в зеленую степь. Мост через реку. Пятнышки-лодки, точечки-люди, муравьи-лошади. Серые ленточки дорог. Желтый и рыжий город - будто игрушечная крепость, выстроенная ребятишками из речного песка.
   Сорра не изменилась за прошедшие годы. Только деревянные предместья, немощеными путаными улочками сбегающие от сорренских стен к реке, стали, кажется, чуть больше и чуть пестрей. Впрочем, Лейта была не уверена: она же не видела ее раньше вот так, по-птичьи, всю сразу.
   Ей даже думать не хотелось о том, для чего они сюда прилетели. Сейчас, с высоты, когда люди казались точками, а город - хрупкой игрушкой, когда зеленая живая земля неслышно дышала, купаясь в меди и золоте облаков, сама мысль об убийстве была дикой и отвратительной.
   Наран обернулся, глянув на маленькую всадницу огненным глазом. И Лейта услышала в себе его мысль-согласие.
   А потом узнала внизу, у стен города, турнирное поле. Оно было там же, где и десять лет назад - такое же голое, пыльное, окруженное кольцом деревянных трибун, которые даже не удосужились убрать. Будто в насмешку.
   Вокруг этих трибун стояла лагерем кавалерийская часть - целый городок шатров и палаток окружил светлое пятно поля. Кони несколькими косяками паслись поодаль, ближе к темнеющему вдалеке лесу, и прикинуть их число у Лейты не получилось. Да и неважно это было. Важно было, что дагларцы готовились заранее.
   Раньше, чем им объявили войну.
   И если гибель принца на дагларском турнире еще хоть кому-то на белом свете казалась случайной - ему стоило посмотреть на военный лагерь у стен столицы, прямо на месте этого турнира. И задуматься.
   Спустя какое-то время от лагеря отделилась небольшая кавалькада. Десяток рыцарей в алых плащах в авангарде, десяток в арьегарде. Посередине - трое. Один тоже в алом плаще, как у гвардейцев, но пристегнутом под наплечи. Второй в чем-то желтом и с посохом, на манер копья притороченным у седла - похоже, маг. На третьем, сидящем на высоком белом коне - багряный плащ с золотой каймой, шлем, коронованный золотом.
   Его Величество Раннох с сопровождением?
   Дракон заложил вираж, облетая стороной просвет в облаках. А Лейта не спускала глаз с игрушечных фигурок всадников, с темного, как старая кровь, плаща с золотой каймой - и чувствовала, как душа ее медленно тяжелеет, превращаясь в железо.
   Он все продумал заранее, этот человек. Он не сомневался, что победит. Четыре года назад он не пошел бы на мир, если бы кочевники с юга не подошли к самым его границам. Даглар был намного больше и богаче каменистого, прижатого к самым горам Ланна. Но и он устал от шести лет войны. Воевать на два фронта трудно. Намного труднее, чем сначала щелкнуть по носу кочевников, а уж потом - додавить упрямых соседей, заново вынудив их к войне.
   Он все, все продумал заранее - еще тогда, четыре года назад. А ведь у него тоже был сын, всего на пару лет старше принца Фалкона...
   Этот человек, лица которого Лейта уже не помнила, прямо сейчас - стремительно - переставал быть для нее человеком. Превращался в багряный плащ, в яркую кайму, накипевшую на нем по краю, будто золотая зола; в блестящий коронованный шлем. Душа-железо остыла до сизого блеска и запела, как поет в воздухе летящий меч, и Наран вновь обернулся на это пение.
   Пламя, молчал он.
   Но Лейта - железо и ветер - молча, холодно пела в ответ: горящие люди в алых плащах, горящие кони, плачущие детскими голосами... тряпочная куколка в отрубленной маленькой руке.
   Нет, молчала Лейта. Только он один. Только тот, кто придумал войну. Больше никто.
   И дракон отвернулся, и комья золотых и розовых облаков скрыли скачущих к городу всадников.
   Облетев Сорру по широкой дуге, Наран приземлился в лесу, на небольшой прогалине на опушке. Огромные крылья не уместились в свободном пространстве, дракону пришлось сложить их еще над верхушками деревьев и мягко, по-кошачьи, упасть на лапы. Лейту при этом едва не сбросило с его загривка.
   - Видел? - хмуро спросила она, соскользнув на траву.
   Внутри, в ней, мало-помалу затихало острое железное пение.
   - Ты поешь мне и небу о гибели. Прямо сейчас. Где найти этого человека?
   - Не знаю. Во дворце, наверное... Нам надо попасть в город как-нибудь незаметно. Страже в воротах тебя показывать точно нельзя.
   Действительно - если уж король в городе, то где ему быть, как не во дворце? А почему Нарана лучше не показывать страже, это и дураку понятно...
   Хорошо, что предместья Сорры все сгрудились со стороны реки! Здесь, со стороны леса, дракон и девушка подошли к самой городской стене, никого не встретив. Хорошо бы и на той стороне вот так же никого не оказалось - потому что желто-рыжий шершавый камень стены вдруг зашептался перед Лейтой, рассыпаясь песком. Всего за несколько мгновений в стене возник узкий проход высотой примерно в ее рост.
   Оказавшись в узком, довольно зловонном переулке, стиснутом неровными глухими стенами двухэтажных домов, Лейта смотрела, как дракон, пригнувшись, идет следом за ней, и проход за его спиной сам собой закрывается, зарастая камнем.
   Пока плутали по городу, розоватые облачные сумерки сгустились и посерели. Переулки затопило тенями, на улицах смотрители уже начали зажигать фонари. До дворца надо было не просто как-нибудь добраться, а подойти, скажем так, со спины - через один из черных входов, где входит и выходит прислуга, куда подвозят для кухни воду, дрова и припасы... По пути Лейта попыталась вкратце растолковать это дракону. Дракон, похоже, понял - во всяком случае, кивнул. Но все равно казалось: он не вполне взял в толк, к чему такие сложности. Почему просто не раскрыть крылья и не прилететь, куда нужно.
   Наконец-то - стена дворцового парка с фигурной кованой решеткой наверху.
   Наран шагнул к стене так же, как к крепостной, намереваясь приказать камню стать песком.
   - Нет, - покачала головой Лейта. - Здесь лучше вход найти. Стража, слуги - так и знай, попадемся с нашими чудесами. Если попадаться, то лучше уж без чудес. Меньше шуму поднимется.
   В конце концов в стене обнаружилась дверь. Черная или нет, не поймешь, но по виду вряд ли из парадных.
   - Здесь?
   - Да. Только незаметно как-нибудь открой. Не как стену.
   Дракон пригляделся к щели между дверью и камнем, что-то тонко застонало в том месте, где был замок - и бронзовая створка сама собой приоткрылась. Стражи за ней не оказалось. Похоже, вместо постов здесь патрули. А это значит - по сторонам надо смотреть в оба.
   Уже у входа во дворец - кстати, действительно черного, но не кухонного, к счастью - Лейта буквально нос к носу столкнулась с каким-то слугой. Мгновенно заломила ничего не ожидавшему бедняге руку и, запечатав ладонью рот, сказала на ухо:
   - Не ори. Где Его Величество?
   Слуга хлопал вытаращенными глазами, уставившись на высоченную фигуру в чужеземном плаще. А кто его схватил, он вообще, похоже, не успел толком понять. Лейта чуть ослабила хватку на его лице, чтобы он мог говорить, и услышала сдавленное:
   - В м-малом з-зале для сов-вещаний... я час наз-зад там св-вечи м-менял...
   - Хорошо. Давай, веди.
   - Куда? - окончательно испугался невезучий слуга.
   - К Его Величеству, куда. Давай быстрей, заикаться потом будешь.
   Слуга, вполне ожидаемо, не был героем. Для того, чтоб геройствовать, рыцари есть, а он - человек маленький, женился вот совсем недавно, жена ребенка ждет... нет, не с руки ему геройствовать. И потом: а вдруг это свои с секретным поручением? Болтают, что бывало такое. А хоть бы и не свои. Он-то что с ними поделает? Крик поднять? Так ведь пол-локтя железа в печенку все равно получить успеешь...
   И парень, потирая помятое запястье, без звука повел странную парочку туда, где час назад видел Его Величество.
   Лейте всегда было интересно - а все ли дворцы одинаковы? Теперь она с уверенностью могла сказать: нет. Не все. Вместо мозаики, так любимой в Ланне, здесь были пурпурные и красные драпировки, скрывающие белый камень стен. Вместо серебра и бронзы - позолота. Пол вымощен палевым мрамором с мелкими золотыми блестками. Позолоты было много, словно Его Величество стремился показать каждому, кто войдет: я - богат! Я - силен! Я могу потратить уйму денег на украшение дворца! Возникало навязчивое чувство, что здесь позолочено вообще все металлическое. Даже белый камень вместо местного рыжего, из которого был выстроен дворец - и тот, похоже, возили издалека. Поблизости здесь такого не было.
   От золота уставал взгляд.
   Идти пришлось не так уж и долго. Любопытные слуги не глазели на Нарана, стража, попавшаяся по пути несколько раз - гвардейцы в красных плащах - даже не попытались выяснить, кого ведет по коридору слуга. Интересные здесь порядки... Получается, здесь кто угодно может ходить, как дома - главное, одеться повнушительнее и морду сделать понаглей?
   Лейта позволила слуге убраться прежде, чем толкнула тяжелую дверь красного дерева, схваченную позолоченной бронзой.
   И опять - мрамор пола, мрамор стен, алые ткани, массивное золото, высокие окна в золоченых переплетах, погруженные в толщу стены. Какие-то доспехи в простенках между окнами, перед серебряными зеркалами в тяжелых рамах - кожаные и медные; копья с бунчуками из лент и конских хвостов. Ну да, Его Величество Раннох воевал на юге. Там такие копья вместо знамен.
   Стол. У стола - массивное кресло, похожее на трон. Тоже позолоченное! Ему самому-то не надоедает, интересно? Маг в желтом, оказавшийся каким-то неправильно молодым для королевского мага - Первому чародею Ланна в младшие сыновья бы сгодился. Гвардеец в пристегнутом под наплечи плаще. Словом, те двое, с которыми Его Величество выезжал сегодня из города. И еще высокий юноша в черном, без доспехов, при одном только кавалерийском мече у пояса - длинном, узком, едва заметно изогнутом.
   А король Раннох, сидящий в кресле-троне, походил на льва. Крупный, тяжелый. Тоже в алом и золоте. С волнистой гривой темных, тронутых сединой волос. С золотым венцом в волосах - семь коротких двуглавых зубцов, семь круглых рубинов.
   Лейта почти удивилась, не обнаружив в его лице ничего отвратительного. Тяжелый лоб, тяжелые брови, подбородок тоже тяжелый, а нос тонкий, породистый. И губы тонкие - ниточкой. За углами губ брезгливые складки.
   Он не был отвратительным. Он был уверенным и злым. Тяжелым, как все это золото вокруг.
   Светлые, желто-карие глаза щурились на нежданных гостей, обещая недоброе.
   Позовет стражу?!
   Но нет, стражу король звать не стал. И даже поднялся с кресла, почти сравнявшись ростом с Нараном.
   - Риннар? Это еще кто?
   Вопрос был адресован юноше в черном - похоже, самих визитеров разговора пока не удостаивали.
   Маг разглядывал Нарана, нервно сцепив пальцы в замок.
   Лейта остановилась в пятнадцати шагах, как полагается: враг там или не враг, а хамство унижает в первую очередь того, кто хамит.
   - Сэр Лейта Арре, королевская гвардия Ланна. И Наран...
   Как представить дракона, она понятия не имела. Но Наран, будто заканчивая начатую ею фразу, молча снял капюшон. Ему не нужно было окружать свое имя кучей лишних слов, как это делают люди. Лейта сказала достаточно, и поэтому он промолчал. Желтые зыбкие блики огней скользнули по изгибам рогов, запутались в бронзовых волосах, соскользнувших через плечи на грудь, глаза чудовища обожгли тьмой и пламенем стоящих у стола людей.
   Король Раннох уставился на него, мгновенно позабыв о собственном вопросе. Открыл рот, собираясь что-то сказать... и молча закрыл.
   Получилось забавно.
   Юноша Риннар промолчал. А маг сделал пару шагов к королю, оказавшись с ним плечом к плечу, и что-то шепнул ему на ухо. Его Величество нахмурился. А потом как-то не по-королевски, раздраженно так, разрешил:
   - Валяй.
   Маг облизал губы. Поднял перед грудью руки раскрытыми ладонями наружу и склонил голову в медленном кивке - точно так же, как вчера в трактире делал это Наран.
   - Шеннар хади. Акешья тан ри.
   - Акри, - как-то удивленно согласился дракон. - Как ты можешь помнить речь харрат и мое имя?
   Его лицо по-прежнему оставалось неподвижным, только губы шевелились, произнося слова - но все равно видно было, что он удивлен. А вот Его величество Раннох явно чему-то обрадовался, выжидающе скрестив руки на груди и очень стараясь эту самую радость скрыть.
   Радость Лейте не понравилась. Уж очень она смахивала на злорадное торжество. Маг не понравился тем более - он был какой-то скользкий, а рыцарь терпеть не могла подхалимов. А как еще назвать то, что сейчас происходит? Дураку - и то понятно: к дракону пытаются подлизываться.
   - Он его не помнит, Наран. Он его выучил. Все маги учат харратский язык. Что он тебе сказал?
   И маг мельком, почти незаметно, резанул девушку таким взглядом, что она сразу поняла: угадала. Действительно подлизываться пытался.
   - Вот как... Он приветствовал меня по имени, - ответил ей дракон.
   Взгляд змеиных глаз безразлично скользнул по королю Ранноху и вернулся к магу:
   - Ты будешь говорить словами, которые поймут все.
   Маг ответил еще одним кивком-поклоном, ответил поспешно, на сей раз держа себя за плечи так, что руки скрестились на груди:
   - Воля стража Шеннар. Чем смертные...
   И опять он подлизывался - Лейта видела. Он говорил на родном языке, как на чужом, напрямую переведя на него странно и чуждо выстроенную фразу. Не обязательно было быть магом и знать язык харрат, чтобы понять это. Но она не успела вмешаться еще раз - Его Величеству все это наконец перестало нравиться.
   - Человеческим языком я и сам могу говорить, болван.
   Последнее слово явно сулило магу крупные неприятности, и маг это знал - мигом проглотил конец начатой фразы и отступил на шаг назад, почти за спинку королевского кресла. А король сказал уже дракону:
   - До гор отсюда почти неделя пути. Не вполне понимаю, чем обязан визиту их правителя.
   Ланнский гвардеец и дух-правитель гор. Какая прелесть. И как это недобитый Ланн ухитрился заиметь себе покровителя в виде дракона?! Если маг, конечно, не соврал и это действительно дракон. Впрочем, от магических обманов чувств и прочих фокусов Его Величество себя уже давно обезопасил. Значит, этот красноглазый с повадками правителя и бронзовыми рогами, навязчиво наводящими на мысли о короне, не мог быть никем, кроме самого себя.
   Король Раннох не был трусом. И никакого благоговения древний дух ему не внушал. Внушал только вполне здоровые размышления о том, как бы убрать его с дороги, чтобы не путал карты. Как и любой сильный правитель, внезапно решивший вмешаться в его планы на ближайшее будущее.
   - Не правителя, - скупо поправил его Наран. - Стража. Я, страж, пришел не для того, чтобы говорить. Ты будешь слушать Лейту, а потом останешься жить или умрешь.
   Король нахмурился. Но... не стал возражать. Прозвучало спокойно и как-то не по-людски бесстрастно: не угроза, не дерзость, не предупреждение даже - неизбежность, озвученная ровным голосом.
   - Хорошо. Я слушаю, рыцарь.
   И Лейта прищурилась в ответ на прищур короля. Как перед поединком, а не перед разговором.
   - Мне нужно, чтобы война с Ланном не состоялась.
   - Ну так не объявляйте ее.
   Вот же гад.
   - Вы позаботились о том, чтобы ее невозможно было не объявить! Вот и позаботьтесь теперь о том, чтобы ее не было.
   - Я? Хорошо, давай начистоту, рыцарь. Тот, кто отпустил на турнир пятнадцатилетнего щенка, невесть за что получившего посвящение в рыцари, должен был хотя бы удостовериться в том, что этот щенок прилично владеет оружием. Турнир - не дворцовый бал. И там, как это ни удивительно, вполне возможно сломать себе шею.
   Начистоту, говоришь...
   - Не надо лгать, Ваше Величество! Принц Фалкон был убит умышленно. И убит по вашему приказу! Ваш человек нарушил правила намеренно, и это дока...
   - А то, что это я приказал ему их нарушить, тоже доказано? И кто же это доказал? И кому?
   Юноша в черном нахмурился у стола. В отличие от мага и гвардейца, он смотрел на Лейту. Задумчиво так, что-то молча прикидывая в уме. И из-за старого рваного шрама у него на скуле, от носа и почти до виска, казалось, будто он щурится одним глазом - как стрелок на дальнюю мишень.
   Но никому, похоже, не было до него дела.
   Лейта не знала, что ответить королю Ранноху. И чувствовала себя дурой. Зря она, наверное, вообще начинала разговор. Был бы язык подвешен - была бы послом, а не рыцарем. То, что на этом поприще он влегкую переиграет ее, было предсказуемо. Переиграет спокойно, даже вполне учтиво, пряча насмешливое превосходство в темно-желтых львиных глазах...
   Пока она молчала, маг снова шепнул что-то на ухо королю, но король лишь отмахнулся. И, не дождавшись ответа девушки, с удовлетворением добавил:
   - И в любом случае - что я, по-твоему, должен сделать, если мне объявят войну?
   "Если" прозвучало как "когда".
   - Много слов, - покачал коронованной головой дракон. - Слишком много.
   В этом человеке по-прежнему не было ничего омерзительного. Внешне. Так же, как в его словах не виделось никакой ошибки. Но... это он навсегда оставил в пыли маленькую руку, держащую тряпочную куколку. И поэтому не имел права существовать.
   И Лейта, снизу вверх глядя в уверенное лицо короля, обреченно выдохнула:
   - Да, Наран...
   Раннох изменился в лице и схватился за голову, как будто неширокая золотая корона с семью рубинами внезапно врезалась ему в лоб и виски.
   У дальнего конца стола дернулся гвардеец, хватаясь за меч, но юноша со шрамом молча положил руку ему на предплечье и покачал головой. И гвардеец не двинулся с места.
   Широкие плоские зубцы короны Ранноха вздрогнули, меняя очертания, резко втянулись внутрь самих себя, из-под золота на лоб короля выступила кровь - и он нелепо, как сломанный, запрокинулся назад и упал, не успев даже закричать.
   Маг метнулся к упавшему, рванул ворот, открыв взглядам край надетой под одежду кольчуги, кольчугу тоже рванул... Может, и зря он сперва показался таким уж мерзким типом. Пытался же сейчас помочь своему королю! В отличие от остальных двоих.
   Наран больше не смотрел ни на него, ни на мертвое тело на полу. Он смотрел на Лейту.
   - Что теперь?
   А юноша отделился обошел наконец стол и направился к ним.
   Был он без доспехов, даже без кольчуги, разве что под одеждой спрятано что-то, как у короля. Из оружия - кавалерийский меч и еще кинжал на той же стороне пояса. Высокий рост, темные волосы и рваный шрам под нижним веком издали делали его старше - но вблизи стало видно, что он действительно очень молод. Может, года на два старше принца Фалкона. Может, и на год.
   Он слышал вопрос дракона и, наверное, поэтому до сих пор ничего не сказал - чтобы девушка могла ответить на него.
   - Теперь нам нужен мир, - ответила Лейта.
   Отчего-то она чувствовала себя очень, очень гадко. Как будто сделала подлость. Ну и что, что в ответ на другую подлость - но ведь сделала же!
   Юноша со шрамом смотрел на нее. Не на Нарана - на нее. Спокойно и хмуро смотрел он, не по-юношески вдумчиво, и глаза у него были серо-зелеными, темными, как трава подо льдом.
   - На каких условиях Его Величество готов принять мои... сожаления о действиях моего отца?
   Только теперь стало заметно, что он похож на Ранноха - те же густые брови, тот же тяжелый подбородок, тот же тонкогубый, сжатый в ниточку рот. Но все-таки это похожее лицо было в чем-то совсем другим. В чем-то незаметном, неуловимом, но тем не менее не позволяющем взгляду сразу ухватить явное сходство черт.
   Принц Риннар смотрел на Лейту, дракон смотрел на него - и никто больше не смотрел на мага. А зря.
   Ответить принцу девушка не успела.
   - Назад, Ваше Высочество!
   Просторный желтый рукав хлопнул от резкого взмаха, что-то тонкое свистнуло в воздухе, на полшага разминувшись с его плечом, пламя в змеиных глазах Нарана полыхнуло бешеным золотом, из темно-красного становясь раскаленно-рыжим...
   Он даже не вздрогнул. Просто по его груди, по черной бронзе нагрудника, от горловины вниз, вдруг побежала широкая ломаная трещина - так лопается лед от сильного удара. Огонь в глазах втянулся в пропасти-зрачки и исчез, оставив мертвую черноту. Запрокинулась голова, коронованная тяжелыми рогами... и Наран-человек взревел голосом дракона, волной выплеснув изо рта черную, дымящуюся кровь.
   Лейта ничего не поняла. Совершенно ничего. Но она была рыцарем, она воевала, и понимать ей было не нужно - злое воинское чутье бросило ее к магу, не дав промедлить ни мгновения.
   Парень в желтом успел только отшатнуться, заслоняясь рукой. Нелепо, беспомощно. И эта рука - рука, бросившая в Нарана страшное нечто - упала на пол в шаге от мертвого тела с косо разрубленной грудной клеткой.
   Маги не могут носить доспехи. Их легко убить, если сумеешь подойти на удар меча. Лейта знала это - но не думала, что настолько легко.
   Ударило в ноздри запахом жженого железа и гари. Тень истинного облика вскипела вокруг Нарана, мгновенно оделась несокрушимой бронзой, страшно треснувшей на груди. Дракон припал к полу, весь подобравшись, как подбирается в ярости всякий раненый зверь, сшиб плетью хвоста стойки с трофейными доспехами у дальней стены...
   Принц Риннар выхватил меч и теперь, метнувшись к Лейте, плечом теснил ее к выходу, прочь от дракона, тщетно пытаясь перекричать издаваемый им страшный, глубинный стон. Глаза у него были дикие: он не знал, что и почему сделал маг. Он совершенно точно не знал. Зато он знал, что как только дракон выдохнет пламя - в этом зале умрут все. И теснил девушку прочь, загораживая собой, с не юношеской уверенностью держа в руке бесполезный меч.
   - Наран!
   Ненужный меч зазвенел по полу. Нырнув под руку принца, заслоняющую ее, Лейта бросилась к дракону. Чудовищный стон смолк. Она видела, как в приоткрытой пасти родилось тяжелое зарево пламени, и черная кровь, струйкой слетающая на светлый пол, металлически заблестела его отсветами.
   Между ней и драконом было пятнадцать шагов - одно мгновение от вдоха до выдоха. От выкрика до огня.
  

Серебро

   Вместо того, чтобы выдохнуть гибель, дракон просто вздохнул - медленно и тяжело. Черная кровь заполнила собой трещину в его груди, ручейком текла из нее, вздрагивая от ударов сердца, заливала пол, дымилась на светлом мраморе. Чтобы обнять узкую драконью морду, Лейте пришлось пройти по этой крови несколько шагов.
   - Наран...
   Имя-слово скрывало за собой имя-истину: глубинное, медленное тепло, темноту без конца и края, бронзовое пение в темноте. Слово росло из него, как трава растет из земли - такое же маленькое в сравнении с огромным молчанием, как травинка мала рядом с толщей камня. И Наран отозвался. Сухим негромким шипением, похожим на шепот песка. Мыслью о дожде и ветре, и о том, как рана, причиненная земле упавшей звездой, со временем становится тихим, глубоким озером.
   Лейта гладила горячую бронзу, блестящую изломами в черной дымящейся крови. Плакала, молча глотая бессильные слезы, вся превращаясь в ощущение несомых ветром песчинок, в шорох дождя, в бормотание ручейков, плутающих меж камней. Она давно знала это чувство - будто целое небо вдохнула. Именно с этим чувством она всегда пела.
   Но Наран называл пением не слова. И даже не звук...
   Под пальцы у края раны попалось что-то липкое. Чужое.
   Кровь дракона кипятком обжигала руки, но Лейта нащупала найденное нечто и осторожно потянула за него, и Наран вздрогнул всем телом, выдохнув тихий, каменный стон.
   Шнурок. Будто черной ртутью пропитан - и не разберешь, из чего. А на шнурке... На шнурке - острая граненая иголка размером с палец. Вроде бы железо, но с синевой - льдистой, мертвенной, хорошо заметной даже в рыжем свечном освещении зала.
   Это этой, что ли, занозой дракону так проломило грудь?! Да безделушка, к тому же брошенная рукой, не то что от драконьей брони - от кольчуги Лейты, и то должна была бы отскочить безвредно!
   А дракон снова вздохнул - медленно и тяжело, содрогнувшись всем бронзовым телом. В каменной тьме его глаз вновь появилось пламя, проросло из зрачков-провалов колючими лепестками.
   Он молчал. Молчал о железной звезде, падающей с небес. О воде и ветре, об уродливой ране в земле, о зеленых берегах озера... Черная кровь все еще текла из пролома в груди, сочилась из угла сомкнувшейся пасти, и металлически блестящие медленные потеки расползались по светлому мрамору - но видно было, что поток из раны начал иссякать.
   Лейта погладила морду дракона рядом с огненным глазом:
   - Ложись, Наран.
   Наран послушно улегся, сворачиваясь вокруг девушки в плотный клубок, обнимая ее собой - хвостом, шеей, сложенным крылом.
   Принц Риннар, опустив меч, наблюдал молча. И молчал у выхода из зала гвардеец, успевший уже вернуться с четырьмя стражниками.
   - Стражу - за дверь, Герат, - приказал он наконец. - Пусть встанут караулом и никого сюда не впускают.
   - Пэров?..
   - Кроме пэров. Остальных без разговоров - вон. И никому ни на какие вопросы не отвечать!
   Гвардеец вышел.
   - Что это за гадость?
   На сей раз Лейта обошлась без лишней учтивости. Не спросила - ответа потребовала. Но принц Риннар остался невозмутим. Только шрам по-прежнему кривил его левое веко фальшивым, зорким прищуром стрелка, не то напряженно-вдумчивым, не то недобрым.
   Он вложил в ножны меч и подошел поближе, чтобы взглянуть на иглу, которую Лейта держала на раскрытой ладони. Мраморные плиты пола впитали в себя драконью кровь, переродились от нее, превратившись в невиданный сиреневый камень - непрозрачный, сплошь состоящий из тончайших шелковистых ворсинок от почти белого до темно-фиолетового цвета. Латные пластины на носках и подъемах сапог девушки стали рыжей слоистой яшмой. Но голубоватый металл на ее ладони остался холоден и чист, не тронут никаким перерождением, даже не испачкан, будто волшебная кровь вовсе не касалась его.
   - Разрушитель чар, - сказал Риннар. - Частица упавшей звезды. Несколько лет назад отец отдал за нее целое состояние... похоже, он не знал, что небесное железо может не только предохранить от действия магии, но и убить дракона. Если бы он знал - он сам метнул бы его.
   Так вот что искал маг на шее у короля! А Лейта подумала - помочь хочет...
   Спокойные глаза принца - зеленые, темные, как изнанка речного льда - как-то устало смотрели ей в лицо.
   - И он бы не промахнулся, рыцарь. Можете мне поверить.
   Говорил он так же спокойно, как и смотрел. Вряд ли он любил отца, этот юноша, похожий на ветерана. Но отдавал ему должное, равно признавая и достоинства, и пороки. Да еще и умел при этом не кривить душой: вряд ли можно было найти слова вернее, чем сказанные им.
   Он бы не промахнулся.
   Эпитафия, оставленная сыном отцу.
   - Итак, на каких условиях Его Величество готов будет принять мои сожаления и оставить в силе действующий мирный договор?
   Задумчиво прикусив губу, Лейта смотрела на принца. Окруженная, объятая бронзовым телом дракона, отгороженная от собеседника его лапой, свитым в кольца хвостом, шеей, сгибом сложенного крыла, она чувствовала себя, будто за крепостной стеной. И синее небесное железо зло блестело на ее ладони, пока не исчезло, скрытое от взгляда сомкнувшимися пальцами.
   С принцем Риннаром можно было говорить. Он не только слушал. Он еще и слышал. Но Лейта буквально только что лишний раз убедилась в том, что ее дипломатические способности оставляют желать лучшего.
   - Я здесь потому, что Его Величество не хочет войны. Я... просто передам ему, что вы тоже ее не хотите. Я же не дипломат, Ваше Высочество.
   Принц кивнул.
   - Можем ли мы рассчитывать на... - девушка оглянулась на Нарана, который, казалось, задремал.
   - На отдых? Разумеется.
   Кто рискнул бы тревожить дракона? Тем более - раненого?
   За дверью раздраженно спорили с кем-то гвардейцы. Медленно, неслышно дышал дракон, окруженный потеками причудливо перерожденного мрамора. Принц Риннар, промедлив еще мгновение или два, отвернулся и ушел. А спустя немного времени тот гвардеец в плаще, пристегнутом под наплечи, явился с четырьмя рыцарями.
   - Если вам что-то понадобится - скажете страже за дверью, - сказал он Лейте.
   И рыцари, опасливо косясь на дракона, унесли прочь из зала оба мертвых тела, завернув короля Ранноха в алое знамя с золотым гербом, а мага - просто в плащ.
   Девушка постояла еще немного и села, потом улеглась, уютно устроившись в извивах драконьего тела. Бронзовая броня дышала теплом. Она все еще не знала, зачем понадобилась дракону, но ждать от него чего-то недоброго почему-то больше не получалось. И даже истинный, чудовищный его облик совсем перестал вызывать тревогу. Наоборот - так спокойно и безопасно, как на живом ложе из драконьих колец, Лейте не было еще никогда. Разве что дома, в детстве, когда отец брал ее на руки...
   А Наран неслышно дышал, медленно, мерно покачивая девушку на себе, и вскоре она сама не заметила, как уснула.
  
   ***
  
   Утром, когда она проснулась, дракон уже не спал. Стоило девушке шевельнуться, как тяжелые змеиные веки дрогнули, открывая огненный глаз. Солнце сквозило через витражи разноцветными лучами, в лучах плясали пылинки, солнечные зайчики лежали на полу, наполняя изнутри искрами сиреневый камень.
   Лейта приподнялась на локте, потянулась погладить голову дракона. И черный шелковый язык, выскользнув из его пасти, по-змеиному тронул ее руку, полукольцом захлестнув тонкое запястье.
   - Тебе лучше?
   В ответ - не то выдох, не то шипение. Мысль о ласковых струйках дождя, стекающих по броне. Наран поднял голову, до этого лежавшую на его боку рядом с девушкой, и осторожно ткнулся носом ей в плечо. Жаркое дыхание больше не пахло огнем и железом. Горькой, странной пряностью оно пахло - чем-то, похожим на душистый перец. Как тогда, в его логове, давным-давно.
   Раздвоенный язык, сухой и теплый, погладил Лейту по щеке.
   - Ай, щекотно!
   Лейта наморщила нос и попыталась сесть, но дракон легко толкнул ее обратно, и все его тело, на котором она лежала, пошевелилось, потекло под броней упругим, змеиным движением невидимых мышц, заставив девушку забавно барахтаться. Наконец она увернулась от очередной щекотной ласки, изловила драконью морду и со смехом обняла ее.
   - Да вижу я, вижу, что тебе лучше. Давай завтрак требовать? Ты будешь молоко?
   На эту морду она могла бы спокойно улечься. Разве что ноги не поместились бы. На несколько мгновений дракон замер, а потом, когда объятия девушки разжались, поднял голову и кивнул.
   И вскоре Лейта опять смотрела, как он пьет молоко. Почему-то она думала, что драконы пьют примерно как лошади. Оказалось, нет. Драконы молоко лакают. Языком. И вылакать целое ведро Наран ухитрился быстрее, чем сама Лейта выпила кружку.
   На груди у дракона, там, где вчера дымилась рана, сейчас чернел широкий уродливый шрам. Шрам походил на сварной шов, сделанный пьяным кузнецом: кривой, бугристый, глубоко провалившийся в черную живую бронзу. А потом Наран сменил облик, из чудовища став человеком - но шрам остался на его нагруднике, нисколько не изменившись. Так же, как не менялась тяжелая корона рогов и змеиные глаза.
   Девушка думала, что в Сорре придется пробыть несколько дней. Но Наран сказал, чтобы она попросила у дагларцев меховой плащ, и еще до полудня они отправились в путь.
   На сей раз дракон летел высоко. Не над самыми облаками, как вчера. Теперь облака клубились далеко-далеко внизу, и небо над головой было бездонно-темным, почти фиолетовым, как будто ночь здесь просвечивала сквозь голубое стеклышко дня. И холод... такое теплое там, на земле, в глубине небес солнце оказалось холоднее, чем зимой. Его яркие лучи не приносили тепла. Если бы не меховой плащ, Лейта точно замерзла бы.
   Ни одна птица не летает на такой высоте. Наверное, только крылья драконов иногда тревожат беззвучный, полный света и холода хрусталь надмирья. И когда Наран спустился ниже, к белым клубящимся облакам, ей показалось, что она вернулась домой.
   А под облаками, оказывается, шел дождь. Мелкий, теплый. Наискось пронизанный лучами вечернего солнца, падающими на Ланнар сквозь прорехи в тучах. Дракон вынырнул из одной такой прорехи прямо над городом и широкими, птичьими кругами полетел вниз, пока, наконец, не опустился прямо на мостовую дворцовой площади.
   Вполне ожидаемая паника упала на площадь еще раньше дракона. Раньше даже, чем тень его крыльев. Лейта видела, как заметались люди, стараясь поскорее убраться прочь, как двое гвардейцев побежали от ворот во дворец, а третий, вскочив на подозрительно знакомого коня, изо всех сил вытянул бедное животное плетью и поскакал в сторону гвардейских казарм, но увяз в толпе на улице прямо за площадью... А Наран весело думал о градинах - мелких ледяных горошинках, прыгающих по камням.
   Едва черные когти дракона высекли из мостовой искры и каменную крошку, Лейту словно ветром сдуло с его загривка. Махая руками, она побежала в ворота дворцовой ограды, туда, где на крыльцо уже вышли два мага в сопровождении десятка гвардейцев.
   - Стойте! Я Лейта Арре, у меня срочная весть для Его Величества! Сэр Джералд, ну это же я!
   Магов она в лицо не знала, а вот капитана гвардейцев, собственное непосредственное командование, очень даже знала. Сэр Джералд ее тоже, разумеется, узнал. Да и дракон уже превратился в человека, с виду почти обычного, только в шлеме с целой дюжиной бронзовых рогов разной величины... или не в шлеме?
   Нет, не в шлеме. Драконьи рога - тяжелая, живая корона - росли прямо из человеческой головы оборотня, из-под гладкой смуглой кожи на лбу и висках, там, где у нормальных людей должны начинаться волосы. Волосы, впрочем, у него тоже были. Вполне человечьи. Черные, гладкие, с сильным золотистым блеском - в масть настоящему облику. Глаза зато не человечьи. Драконьи глаза, огненные, с узкими злыми щелками вертикальных зрачков. И нагрудник старинной работы проломлен, а потом починен как-то небрежно - не то наспех, не то мастер был криворукий...
   Когда дракон поднялся по дворцовым ступеням и положил руку Лейте на плечо, капитан перестал наконец моргать и кивнул, будто с чем-то соглашаясь.
   - Это Наран, - сказала она.
   Сэр Джералд посмотрел на нее так, словно ожидал, что у нее на лбу сейчас тоже появится как минимум парочка рогов, и еще раз кивнул.
   - Его Величество в Малой приемной. Я проведу.
   Оба мага и четверо гвардейцев молча, как по команде, направились вслед за капитаном, драконом и Лейтой.
   Идти пришлось не так уж и долго - с полтрети часа. Наран совершенно по-человечески вертел головой, разглядывая коридоры и залы, людей, попадавшихся навстречу. Получалось у него неторопливо, с достоинством, но все равно было видно, что ему любопытно. Отчего-то это казалось Лейте невероятно забавным. Забавнее было только видеть, как две служанки, протирающие бронзовые напольные подсвечники, дружно состроили дракону глазки.
   За иноземного мага приняли? Пожалуй. Словами "иноземец" и "маг", особенно поставив их рядом, можно объяснить себе что угодно, даже рога. И успокоиться. А так, если не считать рогов и глаз, Наран ведь красивый.
   Лейта даже посмотрела на него украдкой, как-то по-новому посмотрела, не так, как до сих пор.
   Красивый. Очень. И гордый.
   И рога тоже красивые. Красивее любой короны.
   Эти глупые бездельницы даже не видели, как он улыбается. А Лейта видела. Как он пил молоко, как потом улыбался ей, стоя с пустым кувшином в руке... как толкал ее носом сегодня утром, опрокидывал на себя, смешно щекотал лицо сухим, по-змеиному быстрым языком.
   Прикосновение - теплое, шелковое - вспомнилось неожиданно четко. И Наран повернул голову, как-то непонятно взглянув на спутницу сверху вниз.
   Лейта мгновенно покраснела по самые уши. Но азартное, веселое торжество все равно осталось, спряталось за смущенный румянец: стройте-стройте глазки, хихикайте, все равно он на меня смотрит, а не на вас!
   Так она и вошла в приемную - с дурацкими мыслями в голове и отчаянно горящими щеками.
   Пятнадцать шагов - согласно регламенту. Придержать меч, преклонить колено. Наран посмотрел на девушку и тоже поклонился - по-своему, кивком, подняв раскрытые ладони к груди.
   - Ваше Величество, - звонкий голос разнесся по всему залу. - Осмелюсь доложить вам последние новости из Сорры. Его Величество Раннох умер. Его Высочество Риннар вскоре будет коронован и предлагает Вам заключить мир на условиях Ланна.
   Вот и весь доклад.
   Лейта подняла голову. И заметила, как Первый чародей, Ойген Озерный, внимательно смотрит на нее из-за плеча короля. Молодые глаза мага, синие, все еще яркие, блестели под тяжелыми седыми бровями: казалось, он хочет о чем-то спросить, но считает неуместным делать это прямо сейчас.
   Король тоже на нее смотрел. С удивленным таким, почти недоверчивым облегчением.
   - Скорбим вместе с Дагларом, - сказал он спустя несколько секунд промедления.
   Официальная, заезженная фраза. Пустая, словно ореховая скорлупа, лишенная ядра. Но дракон вопросительно посмотрел на Лейту, будто ожидал какого-то объяснения.
   - Потом, Наран, - вполголоса сказала она, так тихо, что расслышать было почти невозможно.
   Наран услышал. И кивнул.
   - Как погиб Его Величество Раннох? - спросил между тем король, спросил задумчиво, словно опасался чего-то и теперь ждал, подтвердятся ли опасения.
   Ответить Лейта не успела. Глубокий, медной густоты голос дракона вобрал в себя зыбкую, полную шепотков и шорохов тишину:
   - Его убил я. Так, как не способен убить человека ни один человек. Его сын видел это. И любой, кто знает речь и историю харрат, узнает в его смерти мою волю. Если его верные пожелают мести вопреки воле молодого правителя, они не смогут обвинить никого из твоих людей. Мести не будет.
   Король опять помолчал несколько мгновений, внимательно и спокойно изучая взглядом молодое человеческое лицо дракона. А потом сказал старшему караула:
   - Прием окончен, Фанхен. Пошли за пэрами, теми, кто в столице. К остальным отправь гонцов. Сэр Лейта, поднимитесь.
   Люди начали покидать зал. Даже стража - гвардейцы - вышла прочь. Остался только Первый чародей, дракон и Лейта, и еще сам король. Девушка наконец поднялась, и Наран опять опустил руку ей на плечо. Так уверенно и спокойно, как будто этот жест что-то значил.
   Первый чародей задержал взгляд на пальцах дракона, одетых в бронзовую перчатку. Похоже, он знал значение жеста. Он знал, и знал Наран - а Лейта опять не знала. И это становилось, в конце концов, уже обидным.
   - Есть еще что-то, о чем я должен знать? - спросил король не то у нее, не то у ее спутника.
   "Нет, Ваше Величество", - собралась было ответить она. Но Наран опять сказал:
   - Есть.
   И мозаичный пол между ним и королем утратил положенную камню неподвижность. Яшма, малахит, ляпис-лазурь, сердолик и слюда - цветные кусочки, из которых был набран узор - зашевелились, сдвинулись, врастая друг в друга, серея, смешиваясь, трескаясь, теряя прежние очертания. Через несколько минут на полу выросли игрушечные горы высотой чуть выше щиколотки человека.
   - Смотри, правитель людей, - Наран опустился на корточки перед невиданной картой. - Вот горы Шеннар - я не знаю, как называют их твои люди. Вот перевал, который вы зовете Спящей змеей.
   И Лейта узнала. Лишенные леса, воды и всякой жизни, созданные драконом маленькие горы казались совсем непохожими на настоящие. Но все же она узнала: Соколиное предгорье, расколотая пополам долина с развалинами замка у самого края трещины, бывший перевал, оскалившийся острыми пиками молодых гор... А скала, на которой стоял замок - логово дракона, - блестела сбоку тоненькой, нитяной жилкой золота.
   Ладонь Нарана нависла над замком.
   - Твоя воля привела ко мне умеющую петь небу. Я позволю твоим людям взять песнь земли. Через несколько лет золотые жилы в этой скале иссякнут. Тогда люди должны будут уйти и больше не возвращаться.
   Молчал король. Молчал старый Ойген, знающий о том, что любой драконий дар всегда способен принести равно и благо, и зло. И Лейта тоже молчала, разглядывая карту. Она не понимала, почему.
   Почему, если золото - это родина?
   И на ее вопрос, не высказанный словами, дракон ответил тоже без слов: человек в доспехах харрат сидит на песке у костра и прикладывает раскаленный нож к змеиному укусу на щиколотке, и новые горы встают из перевала Спящая змея...
   - Теперь все.
   Он поднялся. Лейта стояла рядом с ним, и карта - игрушечные горы - объединяла их, делая одной стороной, отделяя от мага и короля.
   От людей.
   - Сэр Лейта...
   - Нет, - не стал слушать Наран. - Она может уйти или остаться, но ты в ее судьбе больше не волен. Ты отдал ее мне.
   Король посмотрел на Лейту. Потом оглянулся на Первого чародея, и маг медленно, отрицательно покачал седой головой.
   Лейта не хотела оставаться.
   Нет, не потому, что ее кто-то кому-то отдал. Просто... маленькие горы на полу отделяли ее от людей, и рука Нарана грела плечо сквозь кольчугу, и то небо, которое выше облаков, всем своим светом и холодом пело внутри: вернись!
   Чтобы вернуться, нужно уйти. Она сделала все, что должна была здесь сделать.
   У дворцовой ограды Наран задержался - разглядывал статуи, вместо столбов держащие ажурную кованую решетку. Неотлучная стража из темной, тронутой зеленью бронзы вечно опиралась на копья, охраняя королевский дворец... Нет, не для красоты.
   Статуи были памятниками.
   Их поставил лет сто назад прадед нынешнего короля в память о дворцовой охране, погибшей во время мятежа трех пэров. Сорок семь статуй. У каждой свое лицо. И в руке - настоящее копье, когда-то принадлежавшее живому человеку, церемониальное копье, толком негодное для боя, которое некогда служило главным знаком отличия дворцового стражника.
   Болтали про статуи разное. В основном байки основывались на том, что духи погибших якобы до сих пор живут в них. Но Лейта в такие россказни не верила.
   - За что? - коротко спросил дракон, кивнув на ближайшее изваяние.
   - За верность. Эти люди погибли, выполняя свой долг.
   - Они погибли?
   Вот тут-то байки и вспомнились. Все разом. Удивление в голосе Нарана мигом их напомнило.
   - А... а разве нет?
   - Нет.
   Он уже стал драконом, и это "нет" было последним словом, которое он сказал. Лейта взобралась ему на спину. Она не оглянулась назад, когда Наран прыжком подбросил себя в воздух и взмахнул крыльями.
   А зря.
   Там, на площади, с которой уже исчезла огромная драконья тень, ожили, как-то недоверчиво, неуверенно зашевелились статуи.
  
   Отчего-то Лейта ждала, что они направятся в замок, в расколотую долину - туда, где было логово дракона. Но нет. Когда день почти совсем угас, скрыв лоскутное одеяло земли глубокой, пепельной тенью, Наран принес ее в круглую долину, окруженную со всех сторон иззубренными выветренными скалами. На дне долинки отражало горящие в закате облака озеро - живая капля в зеленых ладонях гор. В высокой траве, в кустах можжевельника звенели сверчки, юркие ящерки грелись еще на плоских камнях у озера, отдающих дневное тепло. Только отсюда, от самой воды, стало видно устье грота, спрятавшееся под нависшим скальным козырьком. Серые камни, выступающий из травы высоким гребнем, были сплошь изрезаны жилами и жилками ляпис-лазури. Последние лучи заката ломались и плавились в кристаллах, колючими звездочками растущих из этих жил...
   Может, из-за этого, а может, почему-то еще круглая маленькая долина казалась заколдованной.
   В теплом меховом плаще здесь было жарко, и Лейта сбросила его. Задумчиво так посмотрела на озеро: стоило бы выкупаться после всех этих приключений последних дней. Наран? Увидит? Ну и что, он же дракон. Да и рубашку снимать она не станет.
   - Наран, а здесь вода холодная?
   - Нет. Ты можешь искупаться, если захочешь.
   Действительно, в долине было куда теплее, чем за ее пределами. И даже трава здесь отличалась. И вправду волшебство? Или просто скалы от ветра заслоняют?
   А он сбросил на траву свой вечный плащ с капюшоном, и высокая коронованная фигура на фоне быстро темнеющего неба казалась Лейте статуей, бронзовым стражем, которому не нужно копье - вечным хранителем этого покоя, этой долины, круглого озера-капли, невидимых сверчков, ящерок, дремлющих на светлых ладонях камней...
   Это чувство сложно было объяснить внятно. Даже самой себе. Исчезни сейчас из виду темный, по-змеиному неподвижный силуэт - и чувство его присутствия все равно осталось бы. Он был больше своего тела, был везде - в земле, в траве, в камнях, в круглом бездонном озере, в скалах по краям долины - был невидимо и неощутимо, как душа во плоти, как огонь в камне, как дыхание, беззвучная песнь целого мира, звучащая с начала времен.
   Наран почувствовал затянувшийся взгляд - а может, мысль о себе услышал - и обернулся, и кольчуга на девушке снова распалась, исчезла в темной ночной траве россыпью колец. Он стоял по-прежнему неподвижно, наблюдая, как аккуратно она снимает одежду - до нижней рубашки длиной до середины бедра. Как вступает в темную воду, еще отражающую закат. Как резко, запретно белеет в сумерках ее кожа, не тронутая солнцем, не знавшая иных прикосновений, кроме материнских... Сказки ее народа уже не помнили, почему драконопоклонники-харрат предназначали в жертву своим покровителям именно девственниц. И в чем состояла эта жертва, тоже никто теперь не помнил.
   А зря.
   Только нетронутое, тело смертных не имеет своих собственных желаний, не отделяет себя от духа, поет вместе с ним, облекает собой его голос, как корпус флейты отзывается на дыхание музыканта... Харрат еще помнили это. Но для чего это нужно, не помнили и они.
   Когда вода скрыла ноги Лейты и тронула край рубашки, она вскинула руки и нырнула, разбросав вокруг россыпь ярко вспыхнувших брызг. А вынырнув, увидела, что Наран на берегу снимает доспехи.
   Они появлялись на нем вместе с человеческим обликом, и девушка до сих пор была не уверена, что они вообще снимаются - черная ребристая бронза казалась его частью, такой же неотъемлемой, как корона рогов над темными волосами. И тем не менее доспехи снимались. Причем снимал их дракон не так, как кольчугу с Лейты, а по-человечески - не спеша, руками. Распускал шнуры, одну за одной бросал в траву черные пластины с алым подбоем, и ветерок шевелил на нем белый легкий шелк харратских одежд, до сих пор скрывавшихся под броней.
   Его человеческое тело было так же безупречно, как и лицо. Темное, будто вылепленное из дикого меда, все полное тайной, незаметной силы - тело воина, хотя он и не носил оружия, принимая человеческий облик. Только на груди глубоко провалился в гладкую кожу шрам, черный, корявый, какой-то нечеловеческий, чуждый этому красивому телу. По краю развала из-под кожи выступали гранями мелкие чешуйки, поблескивали на изломах золотистой бронзовой чернотой. Такие же чешуйки, мелкие, гладкие, ремнем протянулись по спине Нарана, по позвоночнику - когда он наклонился снять сапоги, Лейта увидела это.
   А потом дракон вошел в воду и поплыл к ней, на середину озерца, забавно запрокидывая назад голову, отягощенную бронзовыми рогами. Плыть было всего ничего. Через полминуты его пальцы коснулись под водой груди девушки - посередине, рядом с шнуровкой рубашки... там, где блестела сквозь прозрачную воду игла из небесного железа.
   - Зачем тебе это?
   Лейта пожала плечами, только сейчас вспомнив о забытом на шее разрушителе чар.
   - Я просто не знаю, что с ней делать. Не выбросишь же просто так?
   - Почему не выбросишь? Это просто железо, хоть и из другого мира. Я не властен над ним, но и оно не может причинить мне вреда само по себе. Меня ранит только его полет.
   И Лейта снова ощутила в себе: горящая звезда падает сквозь небо - в землю. И трещины разлетаются по камням от места падения.
   - А можно ее утопить? Прямо тут? Здесь же глубоко, да? И никто не найдет ее.
   Дракон медленно, согласно качнул головой:
   - Можно. Отдай ее воде.
   Лейта сняла иглу с шеи. Вытянула руку, разжала пальцы. Льдистая синева последний раз выблеснула в толще воды и исчезла, поглощенная глубиной.
   Когда девушка вышла из воды, Наран набросил ей на плечи меховой плащ, а потом поднял на руки и понес к гроту, туда, где ползли по серому камню жилы и жилки ляпис-лазури, где из стен росли звездочки-кристаллы, невидимые в наступившей темноте.
   - Ты разведешь костер? - спросила она.
   Воздух в долине-чаше шевелился совсем неслышно, но ночная, предосенняя уже прохлада брала свое. Босые ступни, не укрытые плащом, зябли от прикосновений ветерка. Да и вообще ночевать без огня было как-то неуютно. Даже от самой мысли об этом неуютно.
   Дракон прищурился на нее мокрыми ресницами совсем по-человечески:
   - Если захочешь.
   Но, оказавшись в гроте, Лейта и думать забыла о костре.
   Внутри было сухо и пусто. Наверное, когда-то здесь тек ручей, обмыл, сгладил течением пестрое каменное крошево - а потом иссяк, на время или навсегда. Пол сплошь состоял из мелких округлых камешков - серых, голубых, белесых, каких-то пятнистых. Они тихо шуршали, потревоженные ногами.
   А еще здесь было светло.
   Светились кристаллы. Желтоватые, стеклисто-прозрачные, во множестве растущие из синих лазуритовых жил. Чем бы они ни были, они... светились. Ровный, неяркий, похожий на лунный, несмотря на теплый оттенок, их желтый свет заполнял маленькую пещеру, не давая ни тепла, ни теней. И на полу, среди разноцветных камешков, тоже светились желтые точки - будто светлячки.
   - Это... ты сделал?
   Наран, опустившись на колени, усадил девушку на пол. И опять улыбнулся ей:
   - Нет. Это было всегда. Я намного моложе этих камней.
   Его темная теплая кожа уже успела высохнуть, но с волос все еще падали, скатывались по груди и плечам быстрые капли, слюдяными блестками вспыхивали в рыжеватом сумраке грота. Свободные белые штаны, в которых он купался, отяжелели от воды, и тонкий шелк лип, впечатывался в тело, становясь почти прозрачным, мало чем отличаясь от наготы.
   Лейта поспешно отдернула взгляд, чувствуя, как неумолимо заливается краской. И спросила, лишь бы только что-нибудь спросить:
   - А сколько тебе лет?
   Он задумался ненадолго.
   - Почти четыре тысячи. Это не мало и не много. Земной огонь считает эпохи, а не года. Я - песнь позапрошлой эпохи. Ты - песнь нынешней.
   По-прежнему стоя на коленях, Наран аккуратно надавил ладонями девушке на плечи, заставив ее вытянуться на шуршащем полу. Лейта не противилась. Только в плащ закуталась еще сильнее и ноги поджала, углом поставив сведенные вместе колени. Не то чтобы она боялась Нарана, но ей все равно было не по себе. Каким-то шестым чувством она понимала, что он собирается делать, и противиться этому и хотелось, и не хотелось одновременно.
   Полы плаща, которые она комкала в кулаках, поползли прочь, уступая усилию, высвобождаясь из накрепко сжатых пальцев. Наран расправил на камешках крытый шелком мех - рысий, пятнисто-серый - и уселся на край. Пальцы осторожно тронули щеку девушки, отстранили прядь кудрявых влажных волос. Скользнули вниз, к подбородку, потом к шее, к шнуровке рубашки на груди... Ткань не подчинялась ему, как подчинялся металл и камень, и теплая ладонь, полежав немного на груди у Лейты, скользнула дальше поверх рубашки - еще влажной, зябко холодящей кожу. Но от руки Нарана было тепло. Рыцарь Лейта не раз видела, как солдаты и ее товарищи тискают шлюх, и от этого всегда становилось как-то противно, но неторопливая, спокойная ласка этой руки не походила на то, что она видела до сих пор.
   Походило на священнодействие.
   И желтый каменный свет, непохожий на свет огня, но живой, лился с круглого потолка грота, согревал медовую кожу, ложился тусклыми бликами на бронзовые рога, на волосы, до сих пор темные от воды, горящим золотом плавился в красных глазах дракона.
   Ладонь соскользнула с рубашки на бедро и замерла.
   - Ты позволишь мне увидеть тебя?
   Лейта зажмурилась. Облизала губы.
   И кивнула.
   И, когда руки Нарана заскользили по ее телу вверх, от бедер к груди, повторяя изгибы ее сухого, не по-девичьи сильного тела, увлекая за своим движением рубашку, она приподнялась на плаще, позволив снять ее с себя. Обнаженная кожа мигом покрылась зябкими мурашками, хотя в гроте не было холодно.
   А дракон молчал, гладя ее теплыми ладонями. Он думал о жемчуге и янтаре - живом камне, рожденном не из огня. Думал о жизни, о хрупкости жизни, о медленном дыхании, о мелких белых цветочках, весной прорастающих из трещин в камнях, о медленном-медленном течении огненных рек глубоко под этими камнями... об огне и камне, и тепле, позволяющем белым цветочкам жить. Всеобъемлющая мысль обнимала Лейту, отзываясь в тишине воспоминанием о бронзовом пении.
   Дикое, отчаянное напряжение первых минут понемногу отпустило девушку. Медлительная ласка была приятной, в ней не было ничего отвратительного, того, что всегда отталкивало ее от мыслей о чем-то подобном.
   - Ты прекрасна, - сказал он наконец.
   И жемчуг мерцал в его молчании, спрятанном за словами.
   Лейта нахмурилась, не открывая глаз. Зачем он солгал? Лучше было просто ничего не говорить.
   - Не ври. Это же неправда.
   Но жемчуг по-прежнему мерцал в его мысли тусклой слоистой радугой, и жидкие блики плавились в янтаре... Камень, тело - это всего лишь облик, форма, которая может меняться по велению своей сути. Уголь становится алмазом, гематит - железом, серебро и слюда вместе превращаются в ляпис-лазурь, потому что никакого камня нет, нет никакого тела - есть только огонь. Песнь о жизни, которую поют разным голосом.
   - Это правда, - сказал он.
   И Лейта поверила ему. Поверила рукам, в которых уголь превращался в алмаз, а ртуть - в золото. Поверила темноте и поющей бронзе, единой для всех его обликов и имен. Он, оборотень, не был человеком. Он не делил жизнь на огонь и камень, на тело и душу. И еще он не умел лгать.
   Для него она - поджарая, рыжая, конопатая - была прекрасна.
   Его дыхание пахло горькой пряностью и теплом. И губы у него оказались сухими и мягкими. Они тронули уголок сомкнутых губ девушки, открытую шею тронули, а потом Наран взял ее за запястья и аккуратно положил ее руки себе на плечи.
   - Ничего не бойся. Пой мне.
   Она не боялась его, но глаза все равно не открывала. Так было спокойнее, и даже предательский румянец не заливал все лицо, а стоял только на щеках, цвел на них двумя жаркими, лихорадочными пятнами. Руки сами собой погладили плечи Нарана, гладкую кожу, на ощупь плотную, будто фарфоровую. Погладили шею, волосы погладили, легли ладонями на шершавый металл рогов. И даже когда он охватил губами ее сосок, напряженный, будто от холода, она все равно не испугалась - только сжала пальцы в его короне, привлекая его к себе.
  

Дыхание

   Лейта шла по облакам.
   Облака холодили босые ноги, как трава на рассвете. Они неожиданно легко держали ее вес: вчера казалось, ступи - и провалишься сразу по пояс, а на самом деле ноги исчезали в пушистой небесной пряже едва по щиколотку. Она шла над горами - над Соколиным предгорьем, над Спящей змеей, насквозь пронзенной заснеженными пиками... шла - и слышала, как поет далеко внизу огромный бронзовый гонг земли.
   Горы прятали под собой нарыв. Гигантское озеро, целое море подземной темной воды, накрытое сверху неизмеримой толщей гранита, будто крышкой. И спать бы этой воде в глубинах во веки веков - но в мире ничто не может быть неподвижно.
   Лейта шла по облакам - и видела, глядя вниз: в неописуемой глубине, глубже невидимого озера, там, где вечно струится во мраке всесжигающая кровь земли, камень дал трещину. Дальнее эхо этого разрыва - землетрясение - триста лет назад воздвигло на востоке новые горы, уничтожив Спящую змею. Потом земля затихла, медлительная, как все громадное. Но по трещине из глубины начал подниматься жар.
   Камень, на котором лежало озеро, три века впитывал этот жар, медленно грелся, а вместе с ним грелась и вода, бурлила, исходила паром, распирала изнутри свое лишенное выходов ложе, будто закупоренную бутылку.
   Что бывает, когда вода в закупоренной бутылке начинает кипеть?..
   Триста лет Наран пел здесь сердцу земли. Он крепил камень, претворял его в рудные жилы, тратил первородный жар мироздания, отнимая его у попавшей в ловушку воды. А потом пришли люди - и разбудили его, вернув из мирового дыхания в тело. И решение наконец нашлось.
   Сын стихии обладал могуществом столь же огромным, как текущий под кожей земли огонь. Он мог обрушить Спящую змею от Соколиного предгорья до бывшей Харры, все эти горы мог обрушить и создать заново где-нибудь посреди дагларских равнин или северо-восточных пустынь, но неспособен был пронзить толщу камня малой скважиной, через которую выходил бы наружу пар из подземного озера.
   Цепью от крепостного моста не зашьешь прореху на тонкой вуали.
   Но Наран не зря вслушивался в песнь жемчуга и янтаря, не зря так внимательно и осторожно чувствовал хрупкое, неспособное вынести объятий живого золота. Он понял.
   Люди всегда жаждут разрушения, но то разрушение, на которое они способны, так же мало, как и они сами. Они придут за золотом, пойдут за его жилами в глубь, туда, где камень стонет от напора нарыва-озера - а потом, когда они уйдут прочь, по проложенному им пути из подземной полости вырвется пар. И катастрофы не будет.
   Пар будет уходить сквозь брошенные шахты, будто сквозь булавочный прокол, уносить с собой жар - медленно-медленно, так, как и должно быть, потому что жизнь земли всегда медлительна, и нельзя торопить ее без нужды.
   Лейта шла по облакам, слушая бронзовую песнь земли - и видела это будущее. И еще видела, как надо собрать пар в тучи, как не позволить тучам проливаться дождем где попало, чтобы реки не переполнились и не вышли из берегов...
   Земля - мрак и пламя, и горячая бронза - держала Лейту, идущую над ней. Бездна небес над головой звенела потревоженным хрусталем. Имя Нарана - и хрупкий, качающийся звон, легкий-легкий, почти неслышимый... А ниточки облачной пряжи цеплялись за щиколотки, обвивали икры, туманными струйками ползли по коже вверх, одевая ее, подобно живому золоту из давней песни дракона. Она шла между песнью и песнью, облекаясь в жемчуг и серебро, а потом... а потом устала идти - и полетела, нырнув в просвет между облаками так, как это делал Наран.
  
   <center>***</center>
  
   Вечерело.
   Подкованные копыта коня звучно тревожили каменистую тропу. За этот день он проделал долгий путь, и теперь усталой рысцой поднимался в гору, неся на себе всадника, такого же усталого и запыленного. Вызолоченная солнцем вечерняя тишина - горная, чуткая, отзывчивая - копилась в логах и балках меж крутых сопок, шепталась голосами птиц, трав, светлых лиственных рощиц, взбегающих на каменистые склоны.
   Всаднику хотелось пить.
   Ручей отыскался еще до темна. Вода в нем была прозрачной, такой чистой, что казалась голубоватой, холодной даже на вид. Она быстро бежала по ложу из мелких пестрых камешков, гладких, почти круглых, похожих на большие бусины.
   Спрыгнув с седла, путник - юноша лет семнадцати - повел коня прочь с тропы, к ручью.
   - Идем пить, идем, - говорил он, видимо, тяготясь одинокой дорогой. - А потом прибавим шагу. Иначе до полуночи будем плестись, а нам до полуночи плестись нельзя, нам раньше успеть надо - мы же с тобой гонцы, а не раненые улитки... Ну, чего фыркаешь? Не согласен, да?
   Конь, однако, беседу поддерживать не желал. Он и фыркал-то, глядя куда-то вперед и в сторону - на противоположный берег ручья.
   - Он фыркает, потому что умный. А ты бестолковый, - весело сообщил оттуда звонкий детский голосок.
   А потом ветви краснотала на берегу расступились, выпуская к воде - вернее, прямо в воду, босыми ногами в холодный чистый поток - девочку.
   Самую обычную девочку. Маленькую - лет шесть, не больше. В короткой детской рубашке, небрежно подпоясанной плетеной тесьмой. В точно таких рубашках вся ланнская ребятня бегает. Вон, и подол травяной зеленью испачкан.
   Забавно, как маленькая птичка, склонив головку к плечу, девочка смотрела на опешившего путника и улыбалась. У нее были темные кудри длиной до лопаток, густые, по-взрослому тяжелые. Солнце скользило по изгибам локонов тусклыми золотистыми бликами, и светлые глаза на светлом лице, синие, как вода в ручье, в обрамлении этой гривы казались яркими-яркими.
   - Ты что, не знаешь, что нельзя эту воду пить? Вон, даже конь - и тот знает!
   Юноша моргнул. Потом еще раз моргнул. И осторожно осведомился у маленького чуда:
   - А... почему?
   - Как это почему? Она же медная. Видишь - синяя? - как маленькому, объяснила ему девочка. - Медную воду пить нельзя. Людям. И коням нельзя. Зато она красивая. Тебя как зовут?
   Конь, повод которого путник от удивления выпустил, принюхивался к ручью, фыркал, трогал воду губами - но не пил.
   - Лин...
   - А меня - Сола.
   С этими словами девочка перебежала ручей, подняв тучу холодных прозрачных брызг и вымочив краешек рубашки.
   - Смотри, у тебя конь хочет пить.
   - Я тоже хочу пить, - честно признался Лин.
   Девочка, похоже, была местной. Знала этот ручей, знала, какую воду пить можно, а какую нельзя, различала голоса птиц и следы зверей. Дочь старателя? Да нет, эти на промысел детей с собой не таскают. Охотника? Так ведь и эти с собой детей не берут...
   - А другой ручей далеко. Давай, я тебе помогу попить?
   Гонец поймал коня за повод, отворачивая его морду от медной воды.
   - Это как?
   - Обыкновенно, как. Копай ямку. Вот тут копай, - босая ножка топнула по галечному берегу ручья шагах в трех от воды.
   А потом, тотчас же, она плюхнулась на коленки и принялась отгребать в стороны пестрые камешки. Лину ничего не оставалось, кроме как присоединиться. Дело сразу пошло быстрее, через несколько минут в "ямку" шириной с ведро и глубиной с полведра просочилась холодная вода, быстро наполнив ее до краев.
   - Ага! Все, больше не копай. Если вода с песком, нужно сделать, чтобы песок где-нибудь застрял и не плавал в ней. Ну, или просто упал на дно и тоже не плавал. А если вода с медью - тогда точно так же. Надо сделать, чтобы медь в ней не плавала! Вот, смотри.
   Вообще-то Лин в упор не видел в воде никакой меди. Тем более, что медь - она не синяя, а рыжая. Значит, и вода от нее должна была бы быть рыжей, а не синей. Но уверенность девочки, помноженная на его собственное удивление, напрочь убивала желание возражать.
   А прозрачная вода в ямке на миг помутнела, заволновалась - и снова стала прозрачной. И стало видно, что ее дно оказалось сплошь усеяно мелкими, как соль, ярко-голубыми кристалликами.
   - Ага! - хлопнула в ладоши девочка и торжествующе-весело посмотрела на Лина, тряхнув копной бронзовых кудрей. - А вон медь. Видишь? Лежит, не плавает. Пейте быстрей, пока обратно не растворилась.
   Отчего-то Лин даже не подумал не поверить ей. И, пустив коня к ямке с водой, полез в седельную сумку за кружкой.
   - Это как ты так? - спросил он, будто бы между прочим.
   - Обыкновенно же! А можно, я на коне посижу? Пока вы воду пьете? А потом сразу слезу.
   - Ты здесь живешь?
   Лин аккуратно поднял невесомую малявку в седло и зачерпнул кружкой воду. Сола мгновенно заерзала и завертелась, потянулась потрогать тяжелый ременный повод.
   Медь из воды выгонять ей, значит, обыкновенно - а вот на коне сидит точно не каждый день. А то и вообще в первый раз в жизни.
   Магичка, небось? Юное дарование, которое родители зачем-то прячут в диких горах?
   Да мало ли чудес на свете...
   - Угу. Вот тут живу! - и она, вытянувшись, со смехом раскинула руки, как будто хотела обнять небо. - А ты где?
   - В Ланнаре.
   - Там раньше мама жила. В Ланнаре. И меня обещала с собой взять, когда захочет проведать своего папу. Который мой дедушка. Ну, чтобы я с ним познакомилась. У него есть свой замок. А еще есть два моих дяди и две моих тети, это мамины братья и сестры, и с ними я тоже познакомлюсь. Вот. А у тебя есть братья? Или сестры?
   - Нету, - бездумно ответил Лин на этот поток детской болтовни, звонкой, как лепет ручья. - А кто твоя мама?
   Мысленно он перебирал всех более-менее известных магичек, но ни одной, подходящей на роль матери этой девчонке, припомнить не смог. Впрочем, от кругов магических он был более чем далек. И за размышлениями до него не сразу дошел смысл имени, который назвала Сола.
   - Моя мама - рыцарь королевской гвардии! - гордо заявила она. - Ее зовут Лейта Арре. Словами ее так зовут. А не словами ты не умеешь слышать, жалко. Вон, даже не знаешь, что нельзя медную воду пить...
   - Лейта? Арре?
   Дальше он уже не слушал.
   Сэр Лейта, отданная дракону семь лет назад! В королевстве не было другой Лейты Арре. Девушка-рыцарь, имя которой успело стать легендой. Это она, значит, ее мать?
   И кто же тогда отец?!
   - Ой, меня мама зовет, - девочка внезапно прекратила болтать и прислушалась.
   Фыркал, позванивал поводьями конь. Лепетал ручей, шепталась мелкая цветная галька под сапогами Лина.
   Тишина.
   - Лин! - девочка свесила ноги на один конский бок и теперь болтала ими, колотя потник босыми пятками. - Снимай меня, мама же зовет!
   Едва юноша протянул к ней руки, конь вскрикнул, будто от ужаса, и шарахнулся прочь, с плеском влетел в ручей. Девочку швырнуло с седла, но он стоял рядом, он успел поймать... и налетевший из-за спины порыв ветра, пахнущего грозой, бросил ее волосы ему в лицо.
   - Мам, ты коня зачем пугаешь? Он же хороший!
   Сола смотрела через его плечо. Лин думал об этом, пока оборачивался - все долгое-долгое мгновение. Невероятно долгое.
   Гибкое тело дракона жемчугом блестело в лучах вечернего солнца, и крылья, еще трепещущие, складывались над спиной, облачным мороком сквозили на просвет. Изящно изогнутые золотые рога венчали точеную голову - одна пара рогов, если не считать маленьких шипов рядом с ними. И еще на шее, на спине, до самого хвоста, по-змеиному тревожащего траву, мерцало рыжеватое золото - колючий гребень, плотно прижатый к жемчужной чешуе.
   Синие прозрачные глаза с вертикальными зрачками приковали Лина к месту.
   У него был с собой лук, но остался у седла, а конь сбежал. С ножом против дракона? Шутка, да?!
   Но дракон не стал на него нападать. Снова повеяло пронзительной свежестью грозы, жемчужное тело в одно мгновение растаяло облаком, облако рассеялось, оставив на траве одетую в светлые латы женщину с буйной копной золотисто-рыжих, сильно вьющихся волос. Синий плащ королевского гвардейца прикрывал рыцарские доспехи, и Лин, не шевелясь, не выпуская нож и брыкающуюся Солу, смотрел, как женщина идет к нему, и запах грозы становится все острей.
   Когда она подошла, ему пришлось смотреть на нее снизу вверх: в спокойное лицо, забрызганное неожиданно детской, озорной россыпью веснушек; в синие глаза с вертикальными зрачками, ясные, как небо в самый холодный зимний день.
   - Да пусти же ты меня, балбес, - девочка колотила кулачками по спине стоящего столбом Лина. - Я маме уже сказала, что ты хороший! Мы тебе коня сейчас поможем поймать...
   Лин отпустил ее, и она юркнула к женщине, уцепилась за край синего плаща.
   - Извини, - сказала ему эта женщина - высокая рыжая женщина в рыцарских латах, поджарая, легкая, как только что превратившийся в нее дракон. - Я не сразу поняла, что ты не причинишь ей вреда. Гонец? Из Ланнара? В рудники, да? К кому и от кого?
   - Командиру рудничной охраны Эгье Леору от Первого чародея... сэр Лейта.
   Женщина - назвать ее девушкой, несмотря на стройность и молодость, мысль как-то не поворачивалась - спокойно кивнула.
   - Что ты должен передать?
   - Письмо, сэр. Из рук в руки.
   - Хорошо. Надеюсь, он правильно меня понял, и это письмо приказывает сворачивать добычу, а не наоборот. Но если все-таки нет - передай от меня: рудник иссякает. Новые жилы искать нельзя. Надо оставить все и уйти отсюда. В течение года все, до последнего человека, должны уйти. Те, кто останется - погибнут. Ты передашь?
   - Передам, сэр...
   - Постарайся, чтобы до них дошло. Договорились?
   - Да, сэр.
   И Сола, весело прячась за краем синего плаща, добавила:
   - И смотри в другой раз, какую воду пьешь!
   А потом они ушли, не дожидаясь его ответа. Ушла женщина, некогда отданная дракону ради смутной надежды - ушла, с изяществом древней статуэтки неся кудрявую голову, коронованную золотыми рогами. И вприпрыжку ускакала девочка по имени Сола - красивая малышка с глазами цвета медной воды.
   За ручьем пофыркивал успокоившийся конь.
   И вскоре, уже взобравшись в седло, Лин увидел, как над зубчатой каменной вершиной одной из сопок метнулась в небе жемчужная искра... а может быть, ему показалось.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"