Аннотация: Сражения с турками в 1877 году и жизнь современных мегаполисов; самолеты и машины, разговоры за бизнес-ланчем и колдуны с телохранителями. Поиски любви, мистические совпадения и пересечения временных пространств.
Сергей Новицкий.
ВСПЫШКА.
Роман-сказка.
Все описываемые в тексте события, явления и ситуации выдуманы и не имеют отношения к действительности.
Все совпадения дат, имен и названий, а также торговых марок и брендов случайны.
Все товары и услуги не сертифицированы, лицензии отсутствуют.
"Игра будет 9 апреля, и, если хотите, приходите на этот матч! Очень буду рада вас видеть на наших трибунах!" - назойливые буквы пляшут по экрану ноутбука.
Поскрипывание принтера, квитанция об оплате электронного билета.
Рассвет, пустынный город, шипы гремят о замерзший асфальт. Проверяю электронку, ответа на вопрос "Во сколько завтра играете?" нет; что ж, на месте разберемся. Холодный ветер, еще не весна?
Первый рейс в Москву. Знакомые в накопителе городского аэропорта. Лечу с первым (и пока единственным по большому счету) местным джазистом. Ведь наверняка когда-то был просто Гриша-лабух, а теперь вот "я близко знаком с Оскаром Петерсоном"... Ладно, это возраст, наверно, усугубленный известными особенностями воспитания. Говорим о телевидении и массовых вкусах.
- Поймите, то, что происходит у нас - это эрзац-эстрада... Вы знаете, что такое блюз? Это когда хорошему человеку плохо... А что такое поп-музыка? Это когда плохому человеку хорошо!
- Хорошая шутка!
- Старая, неужели не слышали?
- Я по правде совершенный невежда в том, что касается музыки...
- Приходите на наши концерты!
- Да. Пожалуй надо... Благодарю!
- Надолго в Москву?
- Как получится...
- По делам?
- О да!
Брожу по Москве. Центр. Когда-то вдохновляла эта хаотическая мешанина архитектурных стилей и направлений... Ого, как поредело с прошлой осени автостадо на Садовом кольце! Солнце, но какое-то не апрельское. Холодно. Еще не весна...
Как же будет?
Полшестого. Метро "Динамо", Ленинградский проспект. Вдруг хочется курить.
- А где "Звезда" будет играть?
- Вот по этой лестнице на второй этаж.
Поднимаюсь медленно. Наконец скажу "Привет! Как вообще?" реальной Алисе, а не фотографии девушки в изумрудном платье "В контакте"... Во рту только вот пересохло. Нет, так не пойдет. Отошел в сторонку, присел на креслице.
Что случилось тогда, в Софии?
Вдох-выдох-вдох. Просачиваюсь в зал. Разминка... Стоп, не вижу игрока под номером десять.
- А что с капитаном?
- Приболела кажется...
Такой колоссальный несрост получился. Только бы не ехать поездом. Как-то попадаю на Курский вокзал. Билеты есть. Восьмичасовая электричка, успеваю на последний самолет...
Блюз... Еще не весна".
Глава 1.
Федор Круглов который раз уже в нерешительности нарезал круги вокруг минимального столика с ноутбуком.
"Приходите на этот матч... Какой там матч, так, тренировка будет. Хотя, может, оно и лучше. Проще будет подойти. Интересно, узнает, нет? Хотя почему не узнает, физиономия моя мелькает же в "друзьях", - рассуждал Федор.
Совсем задумавшись, он что-то задел ногой. Немудрено, слово "порядок" сложно было причислить к тем эпитетам, которые подходили для описания его холостяцкой квартиры. Федор чертыхнулся.
Серый пошарканный пластмассовый чемоданчик системы "дипломат" с его аспирантским архивом. Материалы для недописанной диссертации. Он уже 11 лет без всякой цели хранил его, из соображений сентиментального характера, преимущественно.
Периодически раскрывал, пересматривал тетрадки с записями, как вчера, в частности. Среди бесконечных рассуждений про российскую своеобычность попадались и интересные вещи. Вот, например, конспект дневника русского офицера, на который он однажды наткнулся в архиве. Аспирант Круглов увлекся и для себя, просто так, собирал одно время воспоминания и дневники участников войны с Турцией в 1877-78 годах.
Вечером 18-го июля 1877 года подполковник русской армии Фаддей Линдстем, чудом миновав черкесские разъезды, в сопровождении двух казаков и собственного денщика Пантелеича появился в городке Ески-Загра. Он должен был передать приказ генерал-лейтенанта Гурко командиру отряда принцу Лейхтембергскому: непременно держаться завтра в городе до подхода главных сил от Ени-Загры. В штабе более суток уже не получали никаких известий от принца и его частей. Гурко надеялся развить сегодняшний успех у Джуранлы, для чего ему было необходимо сковать активными действиями из Ески-Загры часть турецких сил.
У первого же разъезда Линдстем с удивлением узнал, что принца в городе нет и где он - неизвестно, а командует генерал Столетов. На улице он наткнулся на колонну болгарских ополченцев. Уставшие солдаты возвращались в город после дневного перехода.
- Линдстем! Бог мой, Вы ли это? Откуда?
Подполковник обернулся. Из головы колонны к нему скакал верхом молодой офицер, очевидно командир части.
- Калитин, дружище! Рад Вас видеть!
Если бы не военный мундир, этого молодого человека можно было бы принять за инженера или врача. Между тем, Павел Калитин отличался храбростью, граничившей с безрассудством, его любили солдаты и ценило начальство. И был он уже не так уж и молод. Они познакомились четыре года назад. Майор лейб-гвардии Измайловского полка Фаддей Линдстем три года добровольцем сражался в Туркестане. Там они и сдружились с лихим офицером из стрелков, вместе глотали песок в пустынях и штурмовали древние города.
- Ну раз Вы здесь - быть горячему делу! - за Линдстемом в Туркестане закрепилась слава человека, который умудряется всегда оказываться в самых кровавых боях. - А как же, Вы - еще подполковник? Когда Вы от нас уезжали - все между собой говорили, что будущего генерала провожаем...
- Павел Петрович, мне бы Столетова отыскать. У меня приказ от генерала Гурко. А после я весь Ваш, хорошо?
Калитин быстро объяснил, как найти штаб отряда. Линдстем с сопровождающими свернул на другую улочку, не занятую солдатами. И буквально через квартал снова был вынужден остановиться. Всю улицу запрудила возбужденная толпа местных жителей.
Ворота большого богатого дома были открыты. Несколько болгар, среди которых выделялись каракулевыми шапками ополченцы, выволокли на улицу четырех окровавленных мужчин. Похоже, что их сильно били. Тут же им набросили на шеи веревки и одного за другим вздернули на воротах, под одобрительные крики толпы.
- Что происходит? - Линдстем подъехал к молодому драгунскому поручику, со стороны наблюдавшему за этой сценой.
- Из дома стреляли по нашему разъезду. Какой-то зажиточный турок, говорят, здесь живет. Вернее сказать, уже жил. Теперь болгары выполняют распоряжение коменданта города - виновных вешать на месте.
Следом на улицу вытолкали трех женщин, пожилую турчанку и двух молодых, одна настоящая восточная красавица, огромные темные глаза под черными бровями, гибкое тело. Другая была заметно выше ростом, светлое пятно вьющихся светлых волос бросалось в глаза среди толпы смуглых южан. Головы были не покрыты, чадры либо не успели надеть, либо их уже сорвали. Линдстем поймал обреченный взгляд светловолосой.
Увидев повешенных, женщины с воплями повалились на брусчатку. Один из местных деловито и умело вязал новые петли. Главным, кажется, был подпоручик-ополченец, тоже из болгар. Линдстем спрыгнул с лошади и шагнул к нему.
- Женщин не вешать!
- Как же так, господин подполковник! Турки всегда так с нами поступали! У меня всю семью вырезали! Не разбирали - старики, женщины... Сегодня из сел три телеги баб и детей раненых привезли! - он говорил по-русски с акцентом, но неожиданно чисто.
- Потрудитесь обратиться к старшему по званию по форме! Вы офицер! Извольте держать себя в руках! - Линдстем говорил подчеркнуто негромко.
На самом деле, он хорошо отдавал себе отчет в том, что никакой гарантии повиновения возбужденной толпы нет. Более того, ситуация могла обернуться любым, и даже самым неприятным образом. Но холодная отстраненность в лице подполковника, презрительно поджатые губы и очень спокойный взгляд заставили болгарина стушеваться и отступить к толпе. Линдстем воспользовался моментом.
- Женщин - в дом! Здесь остановимся на ночь! Василий Пантелеич - за старшего. И уберите это, - он показал на повешенных.
Подполковник подождал, пока его денщик с казаками увели женщин за ворота и затворили их за собой. Собственно, относительно старшего он мог и не распоряжаться. Молодые казаки и не подумали бы ослушаться седого, как снег бывалого вояку. Так как Василий Кривошеев был денщиком необычным.
Оренбургский казак, тот всю жизнь провел в передовых частях в Туркестане и сражался во всех азиатских походах аж со времен генерала Перовского. С годами дослужился до есаула, но был разжалован в рядовые за пьяный дебош и насилие над мирным населением в только что покоренной Хиве. Потом был ранен, чудом остался жив, но стал хромать на правую ногу, и после этого уже комиссован.
Линдстем встретил его в прошлом году перед возвращением в Петербург, в Ташкенте, пьяного и совершенно потерянного. Он вспомнил этого отчаянного казака. Оказалось, что Кривошеев за годы службы ни угла, ни семьи не нажил и податься ему было совершенно некуда.
Линдстем подумал, что столь опытный человек может в дальнейшем пригодиться, заставил казака поклясться, что пить больше до изумления не будет и взял к себе денщиком. Так что за судьбу солдат, равно как и обитательниц этого дома, он мог не беспокоиться.
- Вы настоящий рыцарь, господин подполковник! - восхищенно произнес все тот же молодой драгун.
- Не надо поэзии, прошу Вас. Сопроводите-ка лучше меня к генералу Столетову...
Настроение в штабе было тревожное. Беженцы в один голос говорили о сосредоточении у города чуть ли не всей армии Сулейман-паши. Поэтому известие о том, что к Ески-Загре завтра должны подойти главные силы Гурко, еще и одержавшего сегодня победу, вызвало заметное облегчение.
- Хорошо, что Вы, Фаддей Августович, назавтра с нами останетесь, - круглолицый, обычно веселый и жизнерадостный Столетов не скрывал озабоченности. - У меня тут, знаете ли, каждый офицер на счету.
Вот кто был весь в предвкушении грядущего боя, так это Калитин. Снова встретив Линдстема, он увлек друга в штаб 3-й бригады ополчения.
- Нас же за настоящие войска никто не признает! Весь поход больше транспорты по горам на себе таскали! - горячился по дороге командир болгарской дружины. - А у нас ведь отчаянной храбрости молодцы! Некоторые по многу лет уже с турками в гайдуках дрались. Вот совсем недавно, под Шипкой уже, записался добровольцем совершенно мифологический тип - Панайот Бенев. Пришел чуть ли не через всю страну, чуть ли не из Македонии, на нем 15 ран насчитали, а на шее следы от железного ошейника! Так его турки в тюрьме держали. Огромный, как медведь, его солдаты сразу стали "дидо" звать, а слушают - как старшего офицера. Говорят, он словом может лечить ...
Штаб бригады располагался в просторном турецком доме, впопыхах брошенном хозяином со всем имуществом перед вступлением русской армии в Ески-Загру. Офицеры расположились в уютном дворике у красивого фонтанчика.
Линдстем рассказал о сцене, свидетелем и участником которой стал, приехав в город.
- Депрерадович предлагал, как мы заняли город, обыскать подряд все турецкие дома, подчистую... Так Иосиф Владимирович запретил, чтобы население против не настроить. И что? Нам стреляют в спину при первой возможности, - ответил незнакомый полковник, не скрывая раздражения. - Все по правилам хотим войну вести, гуманничаем. А здесь не Европа, здесь башибузуки вспарывают животы младенцам на глазах у матерей, которых потом насилуют всей партией! Знаете, подполковник, мы тут такого насмотрелись и наслушались за последние дни, как в город беженцы из окрестностей потянулись...
- Вы-то как здесь? Все Вам в Петербурге не сидится! - спросил Линдстема Калитин.
- Гвардии вряд ли доведется принять участие в нынешней войне. А по моему представлению, дело русского офицера - сражаться там, где в данное время сражается русская армия. Не так ли, господа?
- Или там, где нет ревнивых мужей-генералов! - кто-то сзади обнял Фаддея за плечи.
Линдстем обернулся. За спиной стоял флигель-адъютант граф Михаил Толстой, блестящий петербургский джентльмен, красавец, а также его близкий друг и собутыльник.
- Миша! Здесь? Вот уж не ожидал...
- Разрешите представиться - командир первой бригады болгарского ополчения полковник Толстой! - тот молодцевато щелкнул шпорами. - Так что, мой друг, тебя привело на передовую? Какая романтическая история заставила сбежать в действующую армию на этот раз?
- Я могу отнести Ваш вопрос, граф, лишь на счет походного быта, который, как известно, способствует крайнему опрощению натуры.
- Ах да, как же я забыл! Наш строгий викинг не обсуждает в обществе дела алькова... Почему ты здесь, а не со Скобелевым, по туркестанской памяти?
- Так Михаил Дмитриевич пока сам - при ставке. Выпрашивает ему хоть роту дать, но безуспешно. Сами знаете, какая у него репутация при дворе.
Офицеры обменялись соображениями о ходе войны, сойдясь на том, что как только главные силы закончат, наконец, под Плевеном и Рущуком и перевалят вслед за передовым отрядом Гурко через Балканы, Порта капитулирует. По общему мнению, все должно было решиться в ближайшие месяц-другой, до наступления холодов.
- Однако, господа, на завтра диспозиция следующая: перед нашими не обстрелянными добровольцами с шестью пушками едва ли не лучшие турецкие части, у нас в тылу - город, наполненный беженцами. В случае нашего отступления они все поголовно будут вырезаны. Зарево горящих деревень на горизонте тому свидетельствует, - Толстой, на правах командира прервал увлекательную беседу. - Предлагаю всем отправиться отдыхать!
Линдстем спешил к дому, который случаем был выбран местом его ночлега. По пути с удивлением обратил внимание на развалины едва ли не римских времен, белевшие в свете луны. Судя по всему, известие о том, что завтра утром подойдут главные силы передового отряда, уже разнеслось по городу. По крайней мере, количество подвод, направлявшихся в сторону Дервента, заметно уменьшилось. Но мысли подполковника были совсем не о предстоящем бое.
Во внутреннем дворике особняка, спасенного им сегодня от разграбления, Линдстема дожидался его денщик.
- Ваше благородие, все тихо, покойников убрали, бабы заперты наверху, от греха. Казачки только, Фаддей Антонович, - старый вояка немного замялся, - малость по дому прошлись, чего добру пропадать, все равно ничейное ж теперича...
- Не сомневался в этом, Пантелеич. Полей-ка мне воды, умоюсь перед сном.
Прохладная вода стремительно возвращала его к жизни. Линдстем даже негромко покряхтел от удовольствия, когда денщик опрокинул очередной ковш ему на спину.
- Болгары тут долго еще у ворот галдели, - рассказывал Пантелеич. - Пришлось из окна им крикнуть еще раз, чтоб расходились, что в доме русский офицер квартирует, и никто внутрь не войдет. Даже винтовку для острастки показал.
- Ты мне в садике постели, а я пока наших пленниц проведаю, - Фаддей накинул чистую рубаху, приготовленную для него денщиком.
- Ваше благородие! - Кривошеев протянул хозяину револьвер. - Ночь, дом большой. Береженого Бог бережет.
Линдстем усмехнулся, но Смит-Вессон все-таки взял.
От вида человека в дверном проеме, вооруженного револьвером, женщины в ужасе сбились в кучу в углу комнаты. Кричать они боялись, только жались друг к другу, решив, что в этот-то раз им точно не уцелеть. Линдстем сделал пару шагов вперед и решил подождать. Турчанка постарше первая сообразила, что убивать их наверно не будут, что совсем не за этим пришел главный москов, и осторожно поползла к выходу. За ней последовала черноволосая. Высокая не двигалась, так и сидела в углу. Только смотрела в глаза русскому, прямо и смело.
- Подойди, - велел Фаддей и сообразил, что она его, наверное, не понимает, позвал жестом.
- Я понимаю... мало, - девушка подошла, неожиданно спокойно.
Линдстем аккуратно снял с нее паранджу.
При свете луны в гордом ее профиле мелькнуло нечто античное. "Привычно сорвать, развернуть, войти, исторгнуть..." Как это уже не раз бывало в Туркестане. Но не сейчас, не теперь. "Теперь будет по-другому", - понял Фаддей.
Он провел рукой по лицу, по волосам.
- Как тебя зовут?
- Асли, - она не отвела взгляд, так же смотрела ему в глаза.
Фаддей замер на мгновение.
- Господарь буде стрелять? - Асли улыбнулась и кивнула на револьвер, который он продолжал держать в правой руке. Ямочки на щеках. Он наконец положил Смит-Вессон на пол. Привлек к себе, дотронулся до ее рта, поцеловал. Только тогда он все с нее стащил, насладился нежной тяжестью в своих ладонях, ощутил, как чутко откликается ее тело на каждое его устремление.
Сигнал тревоги прозвучал над городом вместе с ранним летним рассветом. Линдстем поднялся, огляделся кругом. Женщина безмятежно спала рядом. Он наклонился к ней, повел пальцами по спине, еще раз восхитился нежностью ее кожи, прижался губами между лопаток. Она что-то прошептала по-своему, но не проснулась.
- Я буду тебя помнить! Прощай! - чуть слышно проговорил он.
Тогда Асли повернулась к нему, не открывая глаз, потянулась губами...
У нее были мягкие и нежные губы...
Подполковник направлялся на командный пункт Толстого, при котором Столетов приказал ему находиться во время боя. Он то и дело останавливался, пропуская колонны солдат: болгарская пехота занимала позиции на западной и южной окраинах города. Вдали были видно, как турки покидают свои бивуаки и разворачиваются строем.
На востоке, у горизонта, поднялись несколько столбов дыма. "Гурко начал! Значит, нам здесь надо продержаться недолго. Ну, с Богом!" - Линдстем украдкой перекрестился.
Из города выходила знаменная 3 бригада ополчения. Мимо проскакал Калитин.
- Ну вот, и мы дождались! - в радостном возбуждении бросил он Линдстему. Осадив коня, командир бригады обратился к своим солдатам в черных каракулевых шапках.
- Воины! Нам сегодня выпала великая честь! Мы идем в бой под этим знаменем, знаменем освобождения славянства! Помните, что этот святой стяг соткан на пожертвования православных русского города Самара! Помните, как вы все клялись на нем в верности и доблести! Не посрамим! С песней!
Взбудораженные горячими словами командира, а точнее - энергией и страстью, с которой он все это кричал, солдаты затянули "Гей вы, болгары, юнаки, в Балканских горах рожденные..."
"М-да, у тех людей маленько другие сложности были..." - подумал Федор. Он поколебался еще немного и занес-таки данные своей кредитной карты в нужные графы на страничке оформления электронного билета.
"А почему бы, собственно, и нет?" - убеждал себя Круглов, складывая в портфель зубную щетку и одеколон.
Глава 2
Редкое даже для майской Москвы утреннее солнце за окном бодрило. "Если вдуматься, всю жизнь кружусь вокруг этого города. Сколько всего с ним связано! Но он словно не замечает меня, равнодушно отворачиваясь всякий раз, когда уже вроде все склеилось... И тем не менее стремлюсь в этот Вавилон, всей душой стремлюсь. Чего больше в этом стремлении - неудовлетворенных амбиций или железы внутренней секреции никак не успокоятся? Или амбиции как раз и рождаются от выброса тестостерона в кровь?"
Несколько подзапутавшись в этих размышлениях, Федор Круглов попытался прыжком выйти из стойки на голове. Движение это они учили с Леней на последних тренировках, но получилось довольно коряво. Привычно усмехнувшись собственной неловкости, он встал на ноги. "Ухмылки ухмылками, но ведь есть основания и гордиться собой! Есть! К 33 годам тело приобрело подтянутость и оформленность, и даже некая сноровка появилась в движениях. Спасибо Леньке, две, а иногда и три индивидуальные тренировки в неделю по его системе, которую он называл загадочным словом "панкратион", даром не прошли".
Федор мог быть доволен своей жизнью в последние месяцы. А ведь как мучился прошлым летом! Когда Настя неожиданно заявила, что уходит, что ей надоела такая жизнь, хочется определенности и все такое. Но прошло. Все-таки первый брак кое-чему научил, Федор с трудом, но смог сказать себе тогда: "Не уверен - не обгоняй!". "Хорошее жизненное правило, ни разу не подвело, кстати. Правда, если вовремя про него вспоминаю".
А теперь все вроде было хорошо. У него организовались ровные такие, практически дружеские регулярные отношения с двумя очень разными девушками, с которыми он придерживался политики равноудаленности и не пускал особенно в свою жизнь. За исключением жизни сексуальной, само собой. А барышни и не претендовали, активно устраивая свое будущее. Без него, конечно.
Так что были, были у него поводы гордиться собой. И даже не Федор, а некий другой стал как-то потихоньку материализовываться, из тайных детских мечтаний. Из тех, где были известны
Тайна слова "приказ",
Назначенье границ,
Смысл атаки и все такое.
Вот только скрюченные в пепельнице окурки не вписывались в общую картину самодовольства. "Три года ведь не курил, блин", - покосился на пепельницу Федор и отправился в душ.
"Что я делаю сейчас здесь, в Москве? Не разговаривать же с незнакомыми людьми про только лишь задуманный журнал приехал, рванул ни с того ни с сего на машине за тыщу верст. Себя-то можно не обманывать", - словно отвечая на этот вопрос, он обновил страничку электронной почты. "Новых писем нет", - безучастно сообщил почтовый клиент. Окно его гостиничного номера выходило на перекресток Крымского вала и Большой Якиманки. Там хаотично роилась суетливая толпа из машин и людей. "Сегодня пятница, похожу-ка пешком, пожалуй".
Въезжая накануне по эстакаде на Третье кольцо, Федор обнаружил, что ни фига не смыслит в этом Городе. "Как он чудовищно огромен! Кажется, я похож сейчас на того колхозника, который недавно в Самаре развалил приятелю "Витару". Потому что не понял, кто кого пропускает на перекрестке. Довольно стыдное ощущение собственной неадекватности, надо сказать. Сколько стрелок разных! Мне-то куда?" Телефонная навигация, гаишники стреляют радаром в упор, но благо дело, ехал он так медленно, что даже по правилам. Заметили мобильник.
- Первый нарушитель за вечер попался! - радостно сообщили первым делом.
- Мужики, я сам к вам ехал, не понимаю, куда мне сворачивать?
- Права настоящие или из Интернета? - ошарашили вопросом.
- Чего??? - получилось так убедительно, что сержант, грустно поглядев на очередного гостя столицы, разочарованно вернул документы.
- Туда Вам,- и показал в правый проезд под эстакадой. Несмотря на усталость, Федор был слишком доволен собой и только что сделанным тысячекилометровым броском, слишком переполнен ожиданиями, чтобы к нему придирались дальше. "На позитиве весь", как выразился бы Макс", - оценил он тогда свое настроение.
Поутру, с рассветом, выехал из Самары. Березы и одуванчики, все мило и трогательно, майский желто-зеленый оптимизм. Поначалу подумалось, что трасса совсем пустая, что кризис доконал-таки отечественную торговлю. По мере приближения к центру паутины оказалось что - нет, везут еще из столицы товары народного быта в разные уголки нашей необъятной мощные тягачи фирм MAN и Scania. И даже внушительные американские truck'и иногда.
"В России три столицы - Москва, Питер, Луховицы!" - радостно восклицал перетяг над дорогой. "И стоит сей населенный пункт на речке Вобля. Три столицы у нас, и третья на Вобля! Есть тут какая-то коренная, почвенная правда. Во бля!" - ерничал понемногу сам с собой Федор, подъезжая уже к "этому Городу".
В кафе в этническом стиле на Белорусской посетителей было мало. Под потолком висел серф. "Ну да, оно же называется "Австралия", значит, должен быть серф", - пристроившись у барной стойки, Федор крутил головой в поисках сегодняшней собеседницы. Внутрь торопливо вошла невысокая, неприметно одетая женщина с бесцветным лицом.
- Привет!
- Привет! Вы, очевидно, Марина?
- Да, очень приятно...
Круглов попытался сосредоточиться на проблемах издательского бизнеса в кризис. Аудитория, контент, нужен инсайт... "Активные продажи появились, чтобы втюхивать продукт, который никому не нужен. Вроде хотим говорить о бизнесе с человеческим лицом, чтобы человек мог не только работать, но еще и жить, и опять собираемся навяливать рекламу под видом разговора о смысле жизни", - рассуждал он. - "Тот бизнесмен, который target group, он, может, сидит перед компом и думает, а не продать (послать) ли все к чертям и не рвануть ли на Капо-Верде, ловить ветер, а мы его снова... аутсорсингом".
"Вот зарекался же этой шнягой заниматься, и опять. Разве что в Москве..." - промелькнула невеселая мысль.
Федор отвернулся, посмотрел на улицу. Они сидели на втором этаже. Было видно, как автостадо с Ленинградки медленно заползало на мост перед площадью у Белорусского вокзала. Толпа не имеющих личного транспорта граждан опаздывала на метро. В Москве полдень, как говорили в детстве по радио. "Этот Город" находился в активной фазе безумия - приближался обед. Хотя какой обед. Здесь, в центре, давно уже только бизнес-ланч. Сам Федор любил повторять, что избавился от вредной привычки заниматься ежедневным онанизмом в офисе. Три года назад, после развода и знакомства с Настей, он с удивлением обнаружил, что алкоголь - не самое большое удовольствие в жизни. И есть еще множество вещей, куда более интересных, чем заработать боссу бабки за 15% от прибыли. А эти интересные дела требуют прежде всего свободы распоряжаться своим временем. К счастью, был рост, "жирные годы" и все такое, получилось несколько раз удачно купить и довольно удачно продать, и необходимость делать то, что называется словом "работа", пропала. Да еще пристроился к парочке предвыборных кампаний: штаб, полевые командиры, полиэтиленовый пакет как единица измерения лавэ.
Так Федор стал считать себя свободным. Как-то даже гордо высказался, что он, мол, теперь волк свободного племени.
Еще раз поглядел в окно. "Должно быть какое-то общее определение для всего этого столпотворения. Телезрители! Да! Вот что у них общее. Они все телезрители, точно. А единственный критерий жизненного успеха в обществе телезрителей - личный телевизионный рейтинг. Вся наша суета, карьера, бизнес - ради этого".
Он снова посмотрел на собеседницу, допивая вторую уже чашку эспрессо. "Как быстро все решается в жизни на самом деле. Сидят вот два человека, изображают взаимный интерес, хотя сразу поняли, что не выйдет ничего, не понравились они друг другу, реакция химическая не пошла, что ли. Homo sapiens, говорите? Ага, счас..."
"А тема физиков и лириков, оказывается, снова актуальна. Только вместо физиков 60-х теперь IT-шники. Но с той же простодушной верой, что наука и техника (теперь вот цифра, бесконечные комбинации нолей и единичек) могут сделать человека свободным и счастливым".
Федор все время вертел в руках телефон, как бы невзначай несколько раз уже проверил почту. "Заказанный Вами букет доставлен по адресу... передан охране". Разговор стал ему совсем в тягость.
- Почему вы так волнуетесь? - вдруг спросила Марина. - Мне страшно смотреть, как вы ломаете свои пальцы!
- Мне надо... подумать... Чтобы улеглось все, знаете ли... Много информации... Я позвоню, вечером, - таков был ответ.
"Позвоню. Ведь знаю же номер... Просто надо позвонить", - очевидная вроде мысль показалась ему свежим и сильным решением.
Уже на улице Марина обернулась и, улыбнувшись, негромко сказала:
- Мне кажется, Федор, что Вы сейчас больше сами с собой говорили... Удачи Вам!
Тем не менее, он долго еще бесцельно мотался по столице. Не в первый уже раз обходя громадный "Спорт-Дисконт" (спортивные магазины всегда его успокаивали и развлекали), Федор наконец решился.
- Приедешь?
- Приеду!
Конечно приеду!
Мелодия будильника из ниоткуда.
Светает. Адреналин освежает кровь,
1000 км впереди,
проснулся, яичница и кофе.
Трасса, медитация,
я как микрочастица
в колоссальном потоке
движущейся по огромной артерии материи.
Только позови, дай знать, намекни -
я приеду, прилечу, смогу,
в нелетную погоду и ливневые дожди,
через посты ДПС и зоны паспортного контроля,
проберусь под рижской эстакадой и просочусь через пробку на Ленинградке!
На машине, самолете, метро...
Чтобы увидеть, услышать, быть...
В Москве, Новогорске,
у черта на рогах!
- Алло, это... Алиса?
- А кто же? У меня два года уже этот номер... - знакомая легкая насмешка в голосе.
- А я думал... не важно...
- Мы играем сегодня в Крылатском. Приедешь?
- Конечно, приеду!
Дворец спорта в Крылатском похож на огромный гамбургер. Рекламный щит на въезде. Рыжеволосая девушка с десятым номером на майке в красивом прыжке "вытаскивает" безнадежный мяч. "First банк - выручит всегда!" - обнадеживал слоган. Информация мелким шрифтом по верху плаката: "First банк - генеральный спонсор женского волейбольного клуба "Звезда". И подпись под фотографией: "Капитан команды Алиса Гроф".
Внутри было мирно и спокойно. Товарищеская игра, хоть и между сборными, есть товарищеская игра. "Опять товарищеский матч", - к чему-то отметил Федор. Тренеры шутили с судьями и друг с другом, на трибунах были либо "фанаты", либо специалисты, обсуждавшие последние новости и сплетни, всех вместе человек пятьдесят от силы. Что поделать, женский волейбол - не самый популярный вид спорта. Несмотря на дружескую обстановку, наши играли так себе, как-то натужно и нервно.
Полтора часа ожидания, финальный свисток. Федор засуетился, торопливо поднялся с места, неловко уронил сумку, спустился с трибуны и подошел к рекламным щитам, отделявшим зрительские места от площадки. Алиса долго общалась с журналистом, смешным конопатым человечком, казавшимся еще забавнее оттого, что он был сильно ниже ее ростом. Ждать Федору стало уже совсем невмоготу.
- А может...
- Нет, никак не получится, сборы, скоро Мировая Лига, не вырваться.
- Бывает... Ну пока?
Вместо ответа она кивнула.
Круглов искал выход из дурацкой стекляшки. Пустынные вестибюли, множество закрытых выходов, он сделал пару кругов по зданию, бестолково толкаясь во все двери. В конце концов идти пришлось через служебный вход, там стояли тренеры, технический персонал, журналисты. Федор покраснел, опустил голову и прибавил шагу. Стоянка недалеко, в машине спасительная сигарета. "Сигналят где-то..." - он обернулся скорее из любопытства. Прямо за ним бесшумно шелестел огромными колесами монументальный Мерс. S-класс, глухая тонировка напрочь скрывает от внешнего мира происходящее внутри. Трехлучевая эмблема на капоте как прицел, направленный ему в спину. "Похоже, я плохо слышу..." - Федор, наконец, сел в машину, ткнул прикуриватель и заодно включил магнитолу.
"Останусь светом вдалеке, я для тебя останусь светом!" - спело ему радио.
"Два года ведь уже, как... как попал тогда, в Софии... Или пропал..."
Первая интермедия.
На заднем сиденье "Мерседеса", перед капотом которого маячил печальный Федор на выезде из спорткомплекса в Крылатском, располагался невысокого роста полноватый господин. Он разговаривал по телефону чрезвычайно приветливо и дружелюбно, но интонации голоса совершенно не гармонировали с абсолютно бесстрастным выражением ухоженного лица.
- Vi do il benvenuto, amico mio!
- Я тебе говорил, что не люблю вспоминать нашу работу в Италии. И тебе тоже советую поменьше об этом упоминать.
- Думал, тебе будет приятно... Молодость, все-таки... Прости.
- Напрасно.
- Хорошо. Извини, я не мог разговаривать во время игры. Слишком много людей вокруг. Я же теперь еще и крупный спортивный деятель! - господин в Мерседесе засмеялся.
- Наверно, это тебе нужно. О деле. Я уверен, что за оставшиеся полтора месяца мы ничего не успеем сделать. Итоги выборов уже очевидны. Поэтому правильнее будет просто признать новую ситуацию и начать работать в ней, чтобы спасти главное.
- Даже спасти? Ты же не случайно употребил это слово?
- Герман, ты что, усомнился в моем знании русского языка? Да, не случайно. "Поток" действительно под угрозой, я устал это повторять. Наши восточные соседи хорошо потрудились.
- Удивительна недальновидность людей, которые год назад, даже полгода, не хотели ничего слышать! Пока ситуацию можно было легко взять под контроль. А теперь вспомнили о нас с тобой, когда совсем уже жареным запахло.
- Как обычно. Я давно перестал обращать внимание на такие вещи. Ты решил вопрос со схемой финансирования в Москве?
- А никакой схемы не будет! Пока только мои ресурсы. Я решил вопрос с гарантиями.
- Ну вот теперь ты меня действительно удивил! Даже боюсь подумать, с какой дельтой ты планируешь отбить свои затраты...
- Любен, Любен... Между прочим, я считаю, что это не совсем бизнес. Или не только бизнес.
- Прости, но я слишком давно тебя знаю. Итак, я могу быть уверен, что финансирование начнется в ближайшее время?
- Не позднее конца следующей недели. Так что спускайся с гор!
- Уже, Герман, уже. Хочешь спросить, уверен ли я в результате?
- Нет, не хочу. Я уверен в тебе.
- Тогда что еще?
- Хотел сказать, что я решил вернуться к проекту "Сеть". Даже не решил... Скорее меня подтолкнуло к этому то, что люди обычно называют судьбой.
- По-моему, ты уже однажды обжегся с этой затеей. Зачем опять к ней возвращаться?
- Мне нравится она! И ситуация сейчас стала хуже. В стране множество сект всех мастей, народ мечется, водка, наркотики везде, почему не дать людям набор эффективных инструментов, которые могут сделать их жизнь на самом деле лучше? Чтобы жизнь их приобрела осмысленность? Ну и ничего страшного, если зверушки при этом будут платить. Немножко. И потом покупать там же что-нибудь полезное. Хороший бизнес, хороший во всех смыслах, нужный для народа. И хорошие деньги!
- Да еще и наличные. Но не договариваешь ты, Герман... Тысячи марионеток по всей стране, энергичных и деятельных - отличный ресурс. Как у вас сейчас говорят - федерального уровня? И востребованный на рынке. Так? Вот это бизнес в твоем стиле, правильно?
- Ох, Любен... Как с тобой разговаривать... Все-то ты понимаешь.
- Постой-ка... Только не говори мне, что это не только бизнес.
- О чем ты?
- Ты знаешь свое предназначение. Не бери на себя больше! И скажи еще, не Эдика ли ты решил на это дело отрядить? Так он не годится.
- Разумеется, нет. Эдуард будет задействован в проекте, но не в главной роли. В том то и дело, что я никого на это дело не отряжаю! Говорю же, все сложилось само собой! И не без твоего участия, между прочим.
- Даже так...
- И потому не думаю, что большой наглостью с моей стороны будет попросить тебя помочь.
- Хорошо. Я тебе скоро позвоню.
- Удачи тебе!
Разговор был окончен. Раскаленные стальные нити на доли секунды сверкнули в холодных и пустых глазах полноватого господина. И тут же погасли.
- Главное, ты все сделаешь. А нравоучения твои можно и потерпеть, старый черт, - сквозь зубы процедил он, вальяжно передавая трубку спецсвязи охраннику на переднее сиденье.
Мощная машина набирала ход на просторе полупустого Ленинградского проспекта.
Лента новостей.
РИА "Новости" - В субботу 16 мая 2009 года в общине Поморье, расположенной на черноморском побережье близ Бургаса, состоялся референдум по вопросу о поддержке местными жителями проекта нефтепровода Бургас-Александруполис. 98,97% пришедших высказалось против строительства на территории общины объектов Трансбалканского нефтепровода. Результаты референдума могут негативно сказаться на перспективах проекта "Южный поток", так как наверняка будут использованы в проходящей сейчас предвыборной компании по выборам в Народное собрание Болгарии. По данным социологических опросов, в предвыборной гонке лидирует коалиция ГЕРБ, одним из центральных пунктов программы которой является сворачивание инфраструктурных проектов с Россией.