Первый сетевой вариант повести был опубликован (год не помню, но ранее 2010-го) на сайте криптозоологов "Аламас" старанием покойного Михаила Трахтенгерца, который выложил книгу "Неандерталец жив? " (Москва, 2003), где третья часть написана мной и названа "Пушествие в Лукоморье": http://alamas.ru/rus/publicat/Novikov.htm
В 2011 году этот текст я разместил на своём персональном сайте "Путешествие в Лукоморье" < http://a-n-novikov-58.narod.ru/ > и несколько позднее, с иллюстрациями, на страницах другого персонального сайта SKIF сервиса ВебСтолица.Ru, где он пребывал до конца 2022 года, пока данная платформа не прекратила своё существование: http://skif.wmsite.ru/info/po-sledam-ciklopov/
Версия в журнале Самиздат является последней на момент данной публикации.
На протяжении одиннадцати лет мне довелось экспедиционно заниматься проблемой "снежного человека", до 1990-го. Однако, трудно ответить на вопрос: с чего всё началось. Где тот первый осознанный импульс, в котором воплотилось желание приступить к поискам? Быть может, всё началось со статьи Володи Пушкарева о загадочных "чучунаа", вызвавшей микроозарение, что эти существа - наш российский "снежный человек"... Или с осени 1976 года, когда я с группой воркутинских геологов несколько секунд наблюдал на Полярном Урале странного "свистуна" на забытом Богом перевале. Когда же меня увлекла загадка Фавна?
В традиционных культурах Центральной Азии и Кавказа бытует мнение, что это вовсе не гигантская обезьяна, и даже - не "боковая ветвь", но именно - воплощённый Демон! Кто знает... Ведь и в нашей православной традиции есть немало такого, что трудно истолковать с позиций ортодоксальной демонологии. Так, на одном из клейм иконы "Богоматерь Боголюбская, с житием свв. Зосимы и Савватия Соловецких" изображены "бесы косматые" - похоже, что бесхвостые и весьма высокорослые. Икона была написана на Севере, в Соловецком монастыре в 1545 году, и "бесы" на ней - типичные йети!
Фрагмент иконы "Богоматерь Боголюбская, с житием свв. Зосимы и Савватия Соловецких", 1545 год.
Это в русском характере стремиться куда-то за околицу. Кровь кочевников скифов? Устремляясь в Индию, Китай или Южную Америку, мы часто забываем, что для всего человечества - Россия, особенно Сибирь - пожалуй, наиболее таинственная страна.
Урал - древние Рипейские горы, ворота в Гиперборею, древнейшие капища Евразийского континента. Разве может не волновать тот факт, что в городе Обдорске (ныне Салехард), лежащем на Полярном круге, ещё семь тысячелетий назад, во времена, когда и в помине не было многих пирамид Египта, уже кипела жизнь неведомых нам племён? Несколько южнее, на той же Оби, были культуры ещё более древние - десять тысяч лет! Но пока ещё очень мало здесь раскопано робкими усилиями археологов в короткие полевые сезоны. Они лишь "царапнули" исторические пласты, надёжно сокрытые вечной мерзлотой.
Меня не раз поражало особое чувство комфорта, которое поселялось в душе после теплоходной качки на неказистых, но таких уютных салехардских улочках. Тут явно магия места. Люди далекой Усть-Полуйской культуры ведали тайную силу земной энергии. Может, поэтому даже в наше серое и лживое время на улицах Салехарда девичьих улыбок гораздо больше, чем в иной курортной Мекке. Сюда, вплоть до начала XX века, в определённые языческие праздники устремлялись народы со всей Западной Сибири, даже из-за далёкого Енисея. Главное капище Обдорска находилось на Ангальском мысу, при впадении реки Полуй в Обь. Незадолго до революции его превратили в кладбище, а потом и вовсе застроили домами. Но, по свидетельствам очевидцев, в этих домах зачастую творится "неладное" - то стоны слышны по ночам, то постукивает кто-то... Кое-где до сих пор перед калиткой сельского дома, зажатого новостройкой, можно ещё обнаружить массивную плиту с надписью, что "здесь покоится такой-то крестьянин...", чаще всего зырянин по национальности. Невольно удивляешься: как же жили крестьяне, раз плиты чуть ли не графские? И сразу вспоминается идеологическая оскомина из курса истории про "царских чиновников, обиравших инородцев".
Хорошо помню, как жарким летом 90-го мы высадились в древнем Обдорске, чтоб ещё раз попытаться разгадать тайну реликтового гоминоида. Мы - это группа Юрия Щеглова из Гатчины (их шесть человек), и я с двумя братьями Мазеевыми: Владимиром из Кирова и Виктором из Подмосковья. Владимир, к моему великому ужасу, взял с собой массу фотоаппаратуры. Он и по профессии фотограф.
Юрий на речном вокзале Салехарда вызвал своим рюкзаком лёгкое замешательство публики: около 70 кг! После этого очередь нас зауважала, притихла, что и помогло довольно быстро "обилетиться" на скоростной теплоход "Метеор".
Ветер гнал по Оби большую волну, и силу её мы вскоре почувствовали сполна. Не иначе как проделки Старика Обского, мифического хозяина этой реки.
Несколько слов о водных путях, что нас ожидали. У реки Сыня, впадающей слева в Малую Обь выше райцентра Мужи, имеется, в свою очередь, два крупных правых притока: Несьеган и Лесмиеган. Их устья находятся примерно в 30 километрах друг от друга. Верхний приток Несьеган соединяется с Сыней у посёлка Овгорт. Лесмиеган впадает ниже, как раз напротив посёлка Ямгорт. Истоки этих двух притоков Сыни расположены в заболоченной и труднодоступной местности на границе Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского национальных округов. Это и есть район поиска.
Ещё зимой у нас было время, чтобы в письмах и телефонных разговорах скоординировать усилия двух групп. Юрий со своей командой пойдёт вверх по Несьегану на байдарках и попытается, сделав волок, выйти в верховья реки Кемпаж бассейна Северной Сосьвы, чтобы затем совершить по ней сплав. Я с двумя товарищами поднимусь по Лесмиегану; а далее, сколь возможно, мы исследуем возвышенность Софьины горы и также постараемся выйти на Кемпаж. Но! Как всегда, маленькое "но". Уже при встрече участников в моем доме на посёлке Полярном (110-й км трассы Чум - Лабытнанги), выяснилось, что оба моих спутника не располагают временем на всю экспедицию, и смогут лишь помочь с заброской на Софьины горы. Короче, снова один. Но Юрий твердо обещал ждать меня в условленном месте на Кемпаже до 20 августа.
Юрий Щеглов высадился на 110 км (пос. Полярный) со своими рюкзаками, где снаряжение, питание, байдарки.
Загрузившись в носовой отсек "Метеора", мы заняли его почти весь, за что вскоре и поплатились. На втором часу пути по Малой Оби теплоход врезался с хорошей скоростью в крутую волну, и она напрочь выбила два огромных лобовых оргстекла, примерно сантиметровой толщины. Удар - и в отсеке вода по колено. Тихая паника. Всё плавает, и никто ничего не может понять. Владимир растерянно держит в руках один из разбитых "Кэнонов", затем ищет свои очки... А паника уже переходит в сторону кормы, вместе с хлынувшим туда водным потоком. Но вскоре разобрались, что участь "Титаника" нам не грозит. Крики поутихли, и все дружно начали выносить воду из машинного отсека, используя различные ёмкости. В посёлке Мужи, куда пассажиры сошли несколько отсыревшими, нам предстояла пересадка на "Омик", спокойный и тихий теплоходик, почти что "ретро". Отходил он от пристани на следующий день.
Чтобы не терять время даром, мы с Юрием пошли к председателю местного исполкома "на разведку". Принял он нас настороженно. Особенно после того, как ознакомился с целью экспедиции. "Были тут несколько... Тоже искали гоминоида. Просили у меня бумагу на отстрел. Я их выгнал. А своим ребятам сказал: встретите где-нибудь этих "стрелков" - сразу вяжите их и - ко мне". Начало было неважное. Тут уже наследили радикальные гоминологи, искавшие с оружием "снежного человека", точнее - его шкуру или труп. Пришлось убеждать председателя, что "объект" интересует нас, скорее, в плане историко-этнографическом. Ни одного ружья у нас, кстати, не было. Пистолетов тоже.
Услышав про этнографию, председатель тотчас кому-то позвонил, и вскоре в кабинет зашёл работающий в Мужах этнограф, чья фамилия была мне известна по публикациям. В беседе мы затронули связь хантыйских культовых мест с устными свидетельствами о личных наблюдениях реликта. Было видно, что вопрос этот для местных жителей отнюдь не шутейный. Да и председатель заметил, смягчившись, что оленеводы наотрез отказываются пасти стада на определённых территориях. Кое-какие места он называл нехотя. Среди них и то, куда я стремился попасть - Софьины горы.
- Там уже лет двадцать не пасут оленей.
- А почему перестали пасти?
- Да чертовщина разная людям мерещится: то увидят кого, то услышат что-то...
- Так там никого не бывает ни зимой, ни летом?
- Никого.
Мы начали прощаться, но председатель, немного задержав нас, позвонил в Овгорт, чтобы посоветоваться с местной властью. Оттуда коротко прозвучало в конце разговора: "Пусть идут, если не сгорят".
Кругом дымка от пожаров. Жара. Горят торфяники и тайга. Фронт огня шириной километров 20 движется от Берёзово в северном направлении, примерно в район наших поисков. Час от часу не легче: водой нас окрестила Обь, а тайга огнём грозится.
Утром следующего дня, выспавшись в помещении местной школы (забота председателя), мы погрузились на "Омик" и пошли малой скоростью вверх по рекам. Сначала по Малой Оби, а затем, миновав Святой мыс, по Сыне.
Есть что-то трогательное в таком плавании на тихоходном стареньком теплоходике по спокойной реке, среди бескрайних зелёных просторов, когда на палубе половина - туристы, а половина - местные жители, из них прекрасная половина - в живописных национальных костюмах. Смех детей... С грустью ловишь себя на мысли: и это уходит.
Накрапывал дождь. Подходим к Ямгорту. Ямгорт старый посёлок. До революции здесь был перевалочный обогревпункт на зимнем почтовом тракте "Обдорск - Берёзово", отсюда и название - Ямская деревня. Место отличное. Посёлок раскинулся в обширной роще кедровника, отчего комара и мошки тут меньше, чем в округе. Люди живут рыбалкой, охотой, заготовляют сено для Мужинского совхоза. Основной вид транспорта - лодка с мотором. И это, как конь у казака, серьёзно.
Моя небольшая группа высадилась на ямгортскую отмель под аккомпанемент дождя и стрёкот кинокамеры "Красногорка". Ребята Щеглова начали снимать свой фильм и, простившись с нами, направились вверх по Сыне, к Овгорту.
Куда идёт наш человек, попав в неизвестный населённый пункт? Правильно: в магазин. Вот и мы, оставив у чьей-то изгороди свои рюкзаки, двинулись к этому алтарю современности. Однако, не успев зайти внутрь "храма", тут же на крылечке познакомились с двумя местными мужиками - Георгием и Герасимом. Они приехали с покосов, что в пяти километрах выше по Лесмиегану, и вот-вот собирались возвращаться обратно. Уговаривать их долго не пришлось, ведь у нас имелась с собой самая ходкая и твёрдая российская валюта... Так что, примерно через полчаса мы уже мчались в хорошем настроении на двух моторах по извилистой протоке с экзотическим названием Ундушмога.
Владимир Королев, Георгий Шишкин, Александр Новиков и Виктор Мазеев. Низовья реки Лесмиеган, июль 1990-го.
В это время года вода в реке стоит высоко; она заполняет протяжённые низменные пространства, постепенно спадая к осени. Есть узкие протоки, промытые в глинистых толщах весенним напором, а есть широкие заводи - соры, где как раз сейчас, перед нерестом, кормится сырок, местное название пеляди из рода сигов. Сейчас он довольно жирный и служит основной пищей не только людям, но и медведям. Для мишек соры в это время года курорт. Подниматься на нерест сырок начнёт в августе, но не вверх по Лесмиегану, а вверх по Сыне. Мы с удивлением узнали, что далеко не все реки здесь нерестовые. Сыня - одна из немногих. Интересно, откуда такое предпочтение? На Лесмиегане есть лишь окунь да щука, но если повезёт, то в среднем течении можно поймать красавца тайменя.
Обо всём этом нам поведал Георгий, голосом перекрывая рёв "Вихря". И ещё добавил, что в последние годы "дикаря" в тайге прибавилось. Но это не о "снежных людях", а об оленях.
Этнографы И. Н. Гемуев и А. М. Сагалаев записали интересную ханты-мансийскую легенду, которая однажды укрепила меня в решении отправиться в этот путь:
"...Это было, когда земля установилась. Людей еще не было в те времена. Эти менквы с неба были спущены. Из моря они пешком вышли, вверх по Оби и Сосьве поднимались. Где они ночевали, в тех местах заметки есть. Выше Березова и ниже Шайтанки на высоком берегу останавливались. Там деревья стоят. У Люликар, ниже Игрима, там тоже яр на левом берегу. Потом ниже Ломбовожа есть МЭНКЕТ РОЩ (песок менквов). Потом по малому Кемпажу свернули. Как шли, так и река пошла. Малый Кемпаж - это и есть их дорога. Прямо из Мунгеса свернули туда, где сейчас живут..." (И. Н. Гемуев, А. М. Сагалаев "Религия народа манси". - Новосибирск, 1986. Стр. 81).
Моё стремление наведаться к таинственным менквам зрело примерно год. Но ещё раньше, изучая карту, я был удивлён романтикой названия "Софьины горы", небольшой возвышенности на границе Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского национальных округов, с максимальной отметкой 213 метров. Название "Софьины горы" даже не на всех картах указано, но именно здесь находится водораздел сразу трёх рек: Лесмиегана, Несьегана и Кемпажа. Ввиду невероятной излученности их верховий гидрография этих "трёх дорог Гекаты" похожа на лабиринт.
Места стоянок менквов отмечались аборигенами в виде семёрки деревянных идолов, изготовленных из лиственницы. Похоже, угорская легенда повествует об очень древних, дочеловеческих временах... Фраза "когда земля установилась" словно намекает на связь с эпохой геологических катастроф. По какой-то неизвестной причине легендарные менквы предпочитали левые берега рек. Город Лабытнанги, расположенный на левом берегу Оби напротив Салехарда, это тоже одна из их "стоянок", - название города так и переводится с Хантыйского - "семь лиственниц". А тот район, куда мы стремимся попасть (Софьины горы), - последняя их стоянка и приют. Так говорит легенда угров Оби.
Остроголовые идолы менквов в современной версии. Фото Юрия Щеглова
Многие наши беды происходят от беспочвенности. Работая, путешествуя, годами и десятилетиями проживая по разным адресам, мы всё меньше и меньше причастны к истории окружающего нас мира. Люди неудержимо теряют "привязку" к ландшафту, обретая историческую невесомость вечных "вахтовиков". Мало прилежно изучить историю края в датах и событиях - это сухо; столь же важен непосредственный контакт с людьми и природой. Но тут надо избегать высокомерия, излишней навязчивости, не теряя при этом внимательности.
Интерес к восточному склону Полярного и Приполярного Урала оправдан целым конгломератом тайн, рождённых в этом регионе за обозримое историческое прошлое: от Золотой бабы Герберштейна до загадки реликтового гоминоида. Кроме того, здесь по сей день проходит реальная граница христианского мира и туранского язычества. Несмотря на всю условность терминологии, данная граница отражает вполне определённый мировоззренческий рубеж. Очень трудно найти следы язычества у оленеводов коми-зырян. Но у хантов, напротив, трудно обнаружить следы мировой религии, поскольку принятие ими в XIX веке христианства походило, скорее, на вынужденную акцию, слабо затронувшую духовные глубины.
Мировая история капризно пристрастна. Дети играют в индейцев, начитавшись Фенимора Купера и Майн Рида. Но то, что весь наш Север был ареной сходной колонизации (возможно, менее кровавой, чем в Америке) со стороны России, в самой совершенной романтической аранжировке, - остаётся фактом лишь для исследователей. И лишь гигантский хантыйский лук размером с рост человека, да стрелы к нему в полдюйма толщиной напоминают нам о тех канувших в Лету временах, скромно притулившись в уголке Овгортского краеведческого музея.
За последние десятилетия немало разных ветров пронеслось над тайгой. Для многих народов иные из них были губительней стрел враждебного племени. Я уже не говорю об алкоголе; этот враг всех аборигенов понемногу сдаёт свои позиции, но на его место заступает новые гидры современности - наркомания и, кстати, сетевые технологии, чьё влияние на умы людей традиционных культур мы явно недооцениваем.
"Святой стул" и рассказы местных жителей
Вскоре за очередным поворотом показались нехитрые дощатые шалаши. Тут покосы. После весеннего паводка, игнорируя близость Полярного круга, на обнажившихся лугах начинается невероятное буйство трав. Ясно, что сегодня нам двигаться дальше не стоит. Герасим, выбрав сеть, занялся разделкой рыбы. Спросил: "Нярху едите?" Получив утвердительный ответ, он заметно расположился к нам. Нярха - традиционная хантыйская пища из сырой пеляди, малосольная "пятиминутка" по-нашему. До этого я ел сырым только хариуса, но разве можно отказаться от угощения?
Герасим (он в центре) спросил: нярху едите?
За едой завязался разговор. Немало интересного знают эти люди, но даже не пытайтесь вытянуть из них информацию более чем настойчивыми расспросами, да еще с диктофоном или блокнотом в руках. Вам расскажут ровно столько, насколько вы внушаете доверие: принцип комплиментарности остается в силе.
Разговор постепенно вошёл в нужное русло. Что самое удивительное, здесь, как и на Памире, истории о "диком человеке" чередовались с наблюдениями огненных сфер. При этом информаторы указывали и на район Софьиных гор. Обилие посыпавшихся сведений, большей частью отрывочных и со ссылкой на других людей из местных, напрочь лишило меня возможности записать что-либо подробно. Чаще всего речь шла о биологическом объекте, как в истории, относящейся к 1937 году. Тогда "дикий человек" был убит местными за то, что "повадился воровать оленей". По этому поводу даже "приезжали люди из центра", но... пока суть да дело, от трупа остались лишь клочья шерсти. Эта история очень напоминала знаменитое "Березовское чудо", когда в этих же примерно местах зырянин и остяк застрелили в середине XIX века типичного таёжного йети.
Интересен был рассказ Герасима. С ним и вовсе фантастическая история приключилась. Неподалёку от того места, где мы находились, он в эту же пору перегонял с товарищем лодки, в 1987 году. Шёл первым, вторая лодка была на буксире. Неожиданно заметили справа по ходу вынырнувшую из воды голову "с одним большим глазом". В замешательстве Герасим схватил оказавшееся под рукой ружьё.
- Хочу прицелиться, а не могу - голова у меня отворачивается вбок сама. Так и стрелял несколько раз, не глядя. А она (то есть голова, "объект") выплывает то с одной стороны, то с другой.
- Попал?
- Нет, наверное. Бросил ружьё, ушли с того места.
Вскоре к столу подсел Володя Королев, племянник Георгия, приехавший из Воркуты на отдых. Узнав о наших планах, он предложил свою помощь в заброске. Мы были не против. Паранормальная тематика иногда очень быстро сближает людей на природе. Володя к тому же имел несколько карт-пятикилометровок. Сверив их со своими, мы расположились на отдых. К вечеру комары уже были "в хорошей спортивной форме".
Утром опять дождь, в теле вялость от тесноты и комаров. Колеблемся. Но после обеда неожиданно выходим вверх по Лесмиегану на двух моторных лодках Георгия.
Два небольших эпизода огорчили меня, словно предупредив, что эта попытка обречена на неудачу. Первое: выяснилось, что на теплоходе я умудрился оставить один из своих ножей. А утром "на второе" обнаружил походный заварник для зелёного чая, разбитый. Походная жизнь делает нас немного суеверными.
В лодке узнаю от Георгия, как нечто банальное, что скоро мы будем проходить хантыйское культовое место - "святой стул". Уже смеркалось, когда мы сошли на песчаную отмель. Немного поплутав в прибрежном лесу, услышали возглас Георгия. Подошли, снимали с большой выдержкой.
"Святой стул" - хантыйский языческий объект
Что он из себя представляет? Из окатанных камней размером с кулак и более (видимо, их привезли издалека, так как тут кругом глина, изредка песок) выложено нечто вроде небольшой пирамидки с плоской плитой в центре. Это ложе "стула". Верхняя часть образует вокруг ложа барьерчик. Высота сооружения больше метра, а наибольший габарит - около двух. Каким целям служил "святой стул" - выяснить не удалось. Рядом с ним на кустах и сучках деревьев сохранились лоскуты ткани и закольцованные ветви. Обычай таёжных жителей метить таким образом особые места весьма показателен, а сохранность материи говорит о недавнем посещении объекта в культовых целях.
Подобные объекты в виде пирамидок из камней широко распространены в Центральной Азии и хорошо известны этнографам и путешественникам. Французский исследователь Мишель Пессель часто встречал их на своём пути в Гималаях, указывая на связь с неолитическим культом "святых гор", до сих пор распространённым среди приверженцев религии Бон-по, она же "чёрная вера". На мой взгляд, бонский культ в Тибето-Гималайском регионе является ближайшим родственником пантюркского культа бога Тенгри в Сибири. Но что это за "божества" в смысле метафизическом? В своей книге "Золото муравьев" Пессель пишет, что в их честь приверженцы бонских верований ставили мегалитические менгиры или пирамидки из камней. Пирамидки украшались рогами барана, тура или яка. Вполне возможно, что подобные архаичные культы были распространены в Евразии повсеместно, и явный отголосок борьбы с ними содержится в греческих мифах: это титаномахия, борьба богов Олимпа с титанами, которые некогда господствовали на этой священной горе. Что же касается проявлений бонского "титанизма" в новейшие времена, то нам известны два бесспорных факта. Во-первых, данному культу большое внимание уделяли идеологи и мессии Третьего Рейха. А во-вторых, в системе верований Бон-по значительное место занимают таинственные "гиганты", обладающие сверхъестественными способностями. Исследуя эзотерический аспект нацизма в своей книге "Утро магов", французские писатели Луи Повель и Жак Бержье пишут о древности гигантов, что, в общем-то, перекликается с ханты-мансийской легендой о менквах, живших, когда "людей ещё не было". Как бы там ни было, но мне было интересно встретить в таёжных угорских глухоманях косвенный намёк на верность выбранного маршрута. Этот "святой стул" - несомненный родственник гималайских пирамидок и одновременно "знак присутствия"... Быть может, я преувеличиваю?
Несмотря на сумерки, я обнаружил недалеко от этого места несколько сглаженных и поросших лесом прямоугольных углублений в почве, с едва намеченными траншейками, где находились входы в бывшие землянки. Судя по диаметру деревьев, три или четыре десятилетия назад это место было обитаемо.
Георгий согласился забросить нас вверх настолько, насколько позволит уровень воды. Пока он был низок. В отличие от горной местности, где каждый ливень - катастрофа, если вы разбили свой лагерь вблизи воды, тут беспокоиться нечего: болота долго будут набухать небесной влагой, прежде чем отдадут её излишек рекам. Поэтому начавшийся дождь сулил нам высокую воду лишь после расставания с моторными лодками.
Наши спутники из местных несколько раз упоминали про некий "аэродром" впереди. Нет, обошлось без "летающих тарелок". Когда мы пристали к крутому берегу, стало ясно, откуда это название. Наверху сквозь редколесье просматривалась очень сухая и ровная площадка. Тут и встали на ночлег. Лодки дальше не пойдут. А нам придётся весь груз свой немалый забрасывать вверх старым бурлацким способом, "на бечеве".
Утром 26 июля ждали возвращения Володи Королева, который отправился на моторке вниз за своим снаряжением. Я тем временем обследовал район нашего лагеря и вновь обнаружил остатки полуземлянок. Моя догадка, что раньше таёжные реки были более обжиты, чем ныне, подтверждалась. Люди просто не могли тогда селиться так же кучно, как ныне. Сегодня промысловик или рыбак, имея моторную лодку, добирается до далекого угодья за полчаса или час. А раньше? Раньше приходилось подолгу проживать там, где был промысел.
Рядом с лагерем обнаружили пару свежих медвежьих лёжек. Видимо, мы вспугнули "хозяина" моторами.
Следующий день показал нам, что значит вычерпывать ведром озеро. Мой одиночный 500-километровый поход 1988 года по маршруту "Абезь - Ямгорт" с двухместной резиновой лодкой (теперь у нас были именно такие), создал иллюзию, что с подобным плавсредством можно идти всюду. Как я ошибся! Реки Лемва и Харута на западном склоне Полярного Урала - это совсем не тюменский Лесмиеган. Там протяжённые песчано-каменистые отмели, и волок по ним - одно удовольствие. Тут же - промытый в глинистых наносах канал, сильное течение, глубина у берега сразу по пояс, и всё в зарослях ивняка. В таких условиях провод лодок с грузом практически исключён.
Труднее всего приходилось моим спутникам. Весь их вид говорил: за что? Им был недоступен мой старый способ приведения себя в хорошее настроение вблизи реки: несколько раз на день купаться в ледяной воде. Это не только снимает усталость, но и нейтрализует зуд от укусов кровососущих. Все "аберрации" как рукой снимает.
Уже к концу второго дня такой "бечевы" я понял, что наш коллектив распадётся раньше, чем было задумано. Спутники молчали. Володя Королев мрачно "срезал" излучины посуху, но это было столь же изнурительно, дебри ужасные. На перекурах мы сверлили глазами свои карты и с ужасом сознавали, что за двое суток изнурительного пути пройдено 7 километров по прямой! А правый приток Лесмиегана, ручей Артемванью, оставался фатально недостижим. Если дело продолжить в том же темпе, то до верховий ещё две недели подобной каторги. А тут и дымок всё чаще накатывал, добавляя душевного дискомфорта.
Пузырь неопределённости лопнул с чужой помощью. Утром 28-го, после бестолковых рекогносцировок в направлении недостижимого притока, мы услышали гул моторной лодки. Дожди раньше ожидаемого вызвали подъём воды в реке. Задержись мы на пару дней на покосах, не было бы этих мытарст, и весь с таким трудом пройденный маршрут преодолели бы всего за полчаса на бензиновой тяге. Но, как говорится, нет худа без добра. Лодка пристала к берегу. Из неё вышли двое, поздоровались, сели к костру. Старший - Герман Вокуев, охотник-промысловик, имеет угодья чуть выше Артемванью. Младший - его племянник Саша. Оба из Овгорта. Герман не скрывал, что посещение своих избушек в столь несезонное время связано с нашей группой, и отчасти с пожарами. Здоровое чувство хозяина в эпоху массового туризма. Избушки грабят безбожно, понять его легко. Но эта встреча не добавила оптимизма моим спутникам.
Взвесив все обстоятельства, а именно: ограниченность времени у ребят, их физическую и психологическую усталость, свою собственную склонность к поискам в одиночку и некоторые другие, я предложил ребятам расстаться. Это было принято без долгих колебаний и обиды. Они подкачивают плавсредства, затем - потихоньку вниз.
Герман прекрасно знал фарватер и согласился помочь мне в заброске, насколько позволит уровень воды. Но при этом не переставал отговаривать от безумной с его точки зрения затеи: "Ты даже не представляешь, какие там нюрмы! Уйдешь в сойм и никто тебя искать не будет!" Поясню термины. Нюрм (или нюр) - это болото по-русски. Когда мчишься с ветерком на моторной лодке по этим рекам, с радостью созерцая стройные ряды сосен и елей по берегам, то с трудом веришь, что это лишь витрина тайги, за которой или непролазный бурелом, или столь же непролазное болото. Сойм - это ручей. Но, применительно к превратностям пути, имеется в виду весьма опасная его заболоченная часть в месте непосредственного впадения в реку. Поскольку почва глинистая, то обычно даже небольшой ручеек прорезает глубокую и узкую канавку, которая совершенно незаметна из-за густого прибрежного разнотравья высотой с человеческий рост. Один неосторожный шаг с тяжелым рюкзаком и... можно "уйти в сойм". То есть сломать, например, ногу. Но так как аварийные радиомаяки доступны лишь тем, кто идёт под чьей-то "эгидой", то искать нашего брата действительно никто не будет. Или будут, но очень поздно.
Чем выше по реке мы поднимались, тем всё более замедлялась скорость лодки. Камней тут нет. Но всегда есть шанс налететь на корягу и остаться без винта.
Прошли устье притока Артемванью, чьё название с языка коми означает "Артёма Ивановича ручей". Излучены реки стали более крутыми и частыми. Сама она сузилась, а скорость течения намного возросла. С каждым поворотом решимость моя всё больше таяла, и когда лодка, вспугнув лосиху с лоёнком, уткнулась в глину берега, от этой решимости и вовсе ничего не осталось. Я с тоскою посмотрел на 55 килограммов своего груза на берегу. Потом - на удрученный вид Германа, похожего в этот момент на человека, который "видел его последним", и тут же решил начать свой маршрут с Овгорта. Заново. С нуля. Иначе, подумал я, неудача так и не отцепится.
Мы возвратились к устью Артёмванью. Причалили. Привязали лодку к кустам и по совершенно незаметной для чужого глаза тропинке углубились в тайгу. Метров через сто показалась уютная охотничья избушка с лабазом. А дальше: чай, разговоры. Охота не приносит больших доходов, это, скорее, образ жизни. Герман и Саша - коми-зыряне. Их предки, перевалив через Камень (Урал), ещё в XIX веке начали расселяться в этих местах. К тому времени вражда таёжных угорских князей из-за охотничьих угодий ослабла. А контроль над краем осуществлялся царской администрацией. И во многом он сводился к примирительной посреднической деятельности. До прихода сюда русских тайга мира не знала. Более того, в свое время, изучая в Ленинке отчёты инспекторских экспедиций в эти края, относящиеся к дореволюционному времени, я был поражён обилием упомянутых там судебных разбирательств по поводу незаконной торговли спиртным среди вогулов, остяков и самоедов. Контроль над этим и суд осуществлялся царскими чиновниками, которые в буквальном смысле не позволяли спиваться аборигенам. Слишком уж высокие инстанции дореволюционной России курировали исследование Севера, чтобы позволить себе алкогольный компромат в отношении малых народностей. В этом усматривается совершенно особый характер русской колонизации окраин империи. И в двух словах его можно выразить как РАЗУМНОЕ АДМИНИСТРИРОВАНИЕ с учётом устоявшихся традиционных укладов жизни. Об ином, правда, говорит "обличительный пафос" многих представителей дореволюционной интеллигенции. Особенно со стороны "либерального крыла"... Но всё познается в сравнении. Достаточно вспомнить о том, что творилось в испанских колониях (Америка), португальских (Африка), французских (Алжир), да и в некоторых британских, чтобы понять странный секрет удивительного сохранения в дореволюционной России 160 народностей и 30 вероисповеданий. Какая уж тут "тюрьма народов"... Скорее, самый настоящий Ковчег!
Трудно проникнуть в таёжные тайны без помощи местных жителей. Это почти невозможно и к тому же лишено всякого смысла. Пройдя реку десятки раз, легко пропустить буквально всё, что есть интересного на её берегах. Вот и тут за разговором выяснилось, что в борьбе с течением мы проскочили несколько руин от старых деревянных построек. Все по правому берегу. Я подумал, что их посещение несколько компенсирует мой откат.
Герман Вокуев возле своей охотничьей избушки 28 июля 1990 года.
К мачте антенны прислонён мой станковый рюкзак "Ермак".
К вечеру Герман решил сходить в одну из своих отдалённых избушек в восьми километрах от той, где мы находились, чтобы проверить сохранность. Пошли втроём, и я получил отличное представление о ходьбе по заболоченной местности напрямую. Обратно вернулись часов через пять. Ходили налегке, но устали чудовищно.
Утром всё в дыму. Ветра нет, и создаётся впечатление, что горит где-то рядом. Второпях окапываем избушку, отлично понимая, что от верхового пожара это не спасёт. Затем - курс на Овгорт.
В беседах с Германом я неоднократно пытался вызвать его на разговор по интересующей меня теме диких людей. Свидетельства охотника-зырянина имели особое значение. И дело тут не в пристрастии, а вот в чём. Мир хантыйского охотника пронизан массой архетипов, в силу его большей принадлежности к язычеству, и всякая попытка выделения материальной сущности сильно затруднена. Я понимаю, что по большому счёту этого делать не стоит, ведь тут целый КОМПЛЕКС явлений, но... желание найти "нечто" из плоти и крови никогда не оставляло меня в поисках.
Вот короткий рассказ Германа Вокуева, который я услышал за чашкой чая в его овгортском доме 30 июля 1990 года:
"...Дело было поздней осенью. Тут недалеко у меня есть избушка. Ночевал там несколько раз, то с собаками, то один. Первый раз заметил неладное, когда обе собаки вечером не находили себе покоя. Они носились вокруг избушки, но крупного зверя рядом не было - в этом уверен. Да и поведение на зверя у них характерное и хорошо мне известное. А через несколько дней я ночевал там уже один. Вот тогда и случилось то, чего забыть не могу до сих пор. После всех дел я прилёг на отдых. Как вдруг, ещё до сна, на меня от стены надвинулось что-то, отчего я не мог ни пошевелиться, ни вздохнуть. Ощущение огромной тяжести, которая вдавила меня в нары, перехватив дыхание. Помню, что освободился от этого, лишь что-то крикнув..."
Я слушал рассказ Германа с огромным вниманием. Дело в том, что в совершенно ином районе, на Памиро-Алае, я несколько раз испытал подобное, один к одному. Знакомые альпинисты говорили: "Твои психические феномены - одно из проявлений "горнячки", т.е. горной болезни. Но о какой "горнячке" можно говорить в низовьях Оби, находясь почти на уровне Кронштадтского футштока?
Не надо это знать
Итак, я снова в Овгорте. Был тут недолго в 1988 году, "сваливаясь" с Урала на резиновой лодке по Сыне. Но тогда это был почти спортивно-ознакомительный поход, хотя и в свете поисков. Теперь есть шанс провести опрос среди местных жителей перед новой попыткой попасть на Софьины горы. Два дня у меня есть. Вперёд!
Существует ещё одна причина, из-за которой легче контактировать с зырянами. При опросах хантов невольно вторгаешься в ту область духовного мира, которая, по крайней мере, для их дедов была святой и для чужих совершенно закрытой. Мне трудно балансировать на границе, где, с одной стороны, всё новое: печать, радио, самолеты и т.д., а с другой: одухотворённый и во многом неведомый мне мир, в котором ещё совсем недавно даже умершие не сразу покидали родных, но продолжали жить с ними до пяти лет, воплотившись одной из своих душ в маленькие деревянные фигурки иттермы... Не в этом ли смешении двух миров сокрыта основная причина болезненного вживания северных народов в наш механистический социум?
Большим событием стало для меня общение с Анной Яковлевной Вальгамовой. С её дочерью Светланой я уже встречался в краеведческом музее Овгорта. Она рассказала мне тогда о хантыйском "медвежьем празднике", обещала познакомить со своей матерью, пригласив домой. Анну Яковлевну и до этого многие мне представляли как знатока именно тех мест, куда я стремился.
Каково же было моё удивление, когда, войдя в дом, я узнал в хозяйке одну из пассажирок с "Омика". Она тогда с внучкой возвращалась из Мужей. Обе были в живописных национальных нарядах, украшенных яркими хантыйскими узорами. Помню и свою внутреннюю досаду на Владимира, упустившего возможность сделать прекрасный снимок. Дело мудреца - ценить момент, дело фотографа - ловить его.
После взаимных приветствий меня, по обычаю, гостеприимно позвали к столу. Всё очень напоминало памирский дастархан. Даже невысокий столик. Но статус женщины у северных хантов неизмеримо выше, чем в Средней Азии.
Выслушав объяснение о том, что у товарищей кончился отпуск, и вообще они устали, хозяйка твёрдо предупредила: "Нельзя на Кемпаж ходить одному. Плохое место, святое место!"
(Замечу, что большего противоречия в её силлогизме "плохое - святое" нет. Для человека неподготовленного, слабого, эзотерическое явление может иметь плохие последствия. А для сильного этот опыт благоприятен.)
- А чем оно плохое?
- Там живут мекки. Когда мои дочери были маленькие, мы вместе с покойным мужем пасли там оленей. Очень часто слышали по ночам крики, свист. Очень страшно бывало. Жить там нельзя!
- Давно ли там перестали пасти оленей?
- Больше двадцати лет прошло. Тропы все заросли...
- Этого мекка, Анна Яковлевна, видел кто-нибудь или только слышали его крики?
- Видели не раз, муж на ворге (ворга - тропа оленеводов) встречал его. Олени чуют раньше, и отказываются идти. Смотреть на него невыносимо. А тридцать лет назад недалеко отсюда на Несъегане был случай. Есть тут место. Патыкорт-соим называется. Там у нас чумы стояли. Однажды вечером по осени мужа моего мекк схватил и держал силой. Иван Ермолаевич говорил ему, что, мол, отпусти - у меня семья, дети. Он отпустил, но ушёл не сразу, а отойдя метров на десять, постоял, посмотрел. Муж говорит потом: "Смотрел я на него через силу, лицо всё покрыто волосами. Даже глаз не видно". После ушёл. До этого случая по ночам тревожил оленей.
Поговорили про Софьины горы. Анна Яковлевна сказала, что туда и охотники не ходят, а куда ты идёшь один?
Что можно на это ответить? Я сам себе кнут и погонщик.
Вот что рассказала её дочь Светлана Ивановна:
"...У моего мужа есть родная сестра. Когда ей было шесть лет, жила она в деревне с родителями на Святом мысу, у самого устья Сыни. Однажды в конце июля собирала морошку, и неожиданно была схвачена, унесена в глубь тайги "волосатой тётенькой". Та носила её по тайге трое суток, а потом вынесла к берегу, оставив там, как раз перед приходом рыбаков. Они и принесли сильно перепуганного ребёнка домой..."
Деталей рассказа Светланы узнать не удалось, да и не хотелось быть слишком назойливым: случай с похищенным ребёнком довольно типичен. Надеюсь, когда-то сам расспрошу эту женщину. Есть существенная деталь: в конце июля здесь за трое суток, не то что ребёнок, но любой взрослый, заблудившись без спичек, может погибнуть от одних лишь комаров. А значит, за это время девочка действительно оберегалась кем-то... Между тем, людей тут мало, все на виду... Что происходит?
Напоследок Анна Яковлевна добавила про Кемпаж, что в его верховьях есть старая деревня - "святое место", куда им (женщинам) ходить было нельзя.
Общее впечатление от нашего разговора было сокрушительным и неожиданным. Видимо, я чем-то расположил женщин - возможно тем, что не охотник? Или невысокомерным интересом к их традиционной культуре. Но идти туда они мне не советовали: "Куда? Такой молодой... Наверное, мать есть... Не надо это знать!"
Я понял, что упомянутая при разговоре "старая деревня" в верховьях Кемпажа - это и есть последняя стоянка менквов (мекков) на их пути с небес и моря на Софьины горы. Возникло предположение, что местные жители просто нагоняют страх, рассказывая про Менквов, стараясь тем самым отвести чужаков от своих святынь. Но дело в том, что феномены сильных воздействий на психику человека существуют в этих местах сами по себе, помимо мифологии. Воздействия испытывали люди совершенно далёкие от поисков историко-этнографического характера, и уж тем более далёкие от мистики. Создаётся впечатление, что сами "святыни" во всём этом вторичны, но первичны именно феномены. Невольно вспоминается Даниил Андреев, который в своем исследовании "Роза Мира" прямо указывал на связь Метаистории с Метагеографией, описывая в своих видениях инопространственные шрастры параллельных земных миров... Цитирую: "...Шрастры - инопространственные материальные слои, связанные с некоторыми зонами в физическом теле планеты Земля, а именно с "компенсационными выступами" материков, опрокинутыми остриями к земному центру. Обиталища античеловечества, состоящего из двух совместно живущих рас. В шрастрах имеются своеобразные огромные города и очень высокая демоническая техника..."
Тайное оружие древних русов
Весь опыт моих поисков говорит однозначно: феномен йети, алмасты, чучунаа и т.п. связан с совершенно конкретными территориями. Местная ханты-мансийская "застава менквов" (именно так называют культовый объект с их изображениями этнографы) находится на каком-то магическом "порубежье"... Опять же, на Памиро-Алае была ситуация сходная с северной. В некоторых районах Гиссарского хребта информанты утверждали, что гуль (одно из прозвищ йети в Таджикистане) охраняет подступы к местным святыням. Видимо, всё это имеет прямое отношение к поэме Низами "Искандер-наме", где в главе с примечательным названием "Русы выпускают в бой неведомое существо" рассказываются удивительные вещи. Не будем заострять внимание на вопросе тождества русов и древних согдийцев - думаю, что для персидского поэта XII века тут и вопроса не было, поскольку термин "русь" в качестве этнонима гораздо древнее эпохи Александра Великого и упоминается как в Библии (Книга Пророка Иезекииля, VI или VII век до Р. Х.), так и в древнейших египетских текстах жреца Манефона на стелах, где рассказано о нашествии на Египет в XIII веке до Р.Х. "народов моря" Шакаруша, то есть "скифо-русов". Воистину, нет ничего нового под Луной! Но сейчас нам гораздо интереснее то, что рассказал Низами о таинственном гиганте, прирученном русами для использования в воинских целях:
"...Это дикий, из мест, чья безвестна природа.
Хоть с людьми он и схож, не людского он рода".
Некий муж, изучивший всю эту страну,
Так ответом своим разогнал тишину:
"Если царь мне позволит, - в усердном горенье
Все открою царю я об этом творенье.
К вечной тьме приближаясь, мы гору найдем:
Узок путь к той горе; страшно думать о нем.
Там, подобные людям, но с телом железным,
И живут эти твари в краю, им любезном.
Где возникли они? Никому невдомек
Их безвестного рода далекий исток.
<...>
На любое боренье способны они.
Но иные стремления им не сродни.
И не видели люди их трупов от века,
Да и все они - редкость для глаз человека.
(Низами Гянджеви "Пять поэм". - Москва, 1953. Стр. 671)
Грозный гигант в поэме Низами назван именем Ариман, что воскрешает в памяти более древние сведения Геродота об одноглазых аримаспах, обитавших далеко на Севере рядом с гипербореями. Вопрос об одноглазости гигантов-антропоидов довольно сложен. Судя по определенной информации, какие-то аномалии развития, возможно, имелись... Но всё можно объяснить гиперфункцией эпифиза, небольшой шишковидной железы, спрятанной в глубине полушарий мозга у всех высших приматов. Впервые этот орган был описан западноевропейским средневековым анатомом Андреасом Везалием. В оккультных системах Запада и Востока загадочную железу называют "третьим глазом", и древние мистики придавали ей большое значение во всем сверхъестественном. Известно, что эпифиз развивается, как правило, в процессе адаптации организма к темноте (все йети ведут ночной образ жизни), и вместе с тем таинственная железа является источником астральной энергии, столь необходимой при суггестивном воздействии на окружающих (перципиентов). По другим данным, функции эпифиза блокируются алкоголем. Как тут не вспомнить про гомеровского одноглазого циклопа-великана, которого аргонавты одолели в пещере с помощью вина. Опять же, в Гималаях ячменное пиво является традиционным и испытанным средством борьбы местных жителей с нашествиями йети на возделанные поля. Едва ли всё это просто случайность.
С личностью Александра Македонского устная традиция связывает миф про Гога и Магога. Но сам миф древнее; существует как библейский его вариант в пророчестве Иезекииля, так и коранический. Во многих источниках обыгрывается мысль, что знаменитый полководец дошёл до крайних пределов человеческой ойкумены и поставил там между двух гор "железные ворота", которым надлежит до определенного срока удерживать апокалиптический напор Гога и Магога... Рискую предположить, что предиктор этого мифа породил даже знаменитый "железный занавес" - термин эпохи "холодной войны"; причём, определять, с какой стороны "занавеса" находится Гог и Магог - остаётся делом вкуса и по сей день. Но сама традиция однозначно рисует место установки "ворот" в полном соответствии с поэмой "Искандер-наме": узкая горная щель ("...Узок путь к той горе, страшно думать о нем"), где как раз и находится обитель таинственных гигантов "с телом железным..."
Железные Ворота на пути к Дербенту в Средней Азии.
Гравюра Шарля Барбана по рисунку Николая Каразина, 1881 г.
Есть разные версии о том, где именно были установлены Македонским магические "ворота". Скорее всего, их несколько. И не только в Азии. Кандидаты тут такие:
Местность на границе Румынии и Югославии под названием Железные Ворота. Представляет из себя узкую теснину на реке Дунай, промытую в юго-западной части Карпат. Это довольно близко к родине Македонского и к Трансильвании, где некогда истинный господарь Дракула поставил заслон османскому нашествию на юге Европы.
Один из районов современного Дагестана или Северного Кавказа, который в древности так и назывался - "Темир Капу" ("Железные Ворота"). Какой-нибудь горный проход типа знаменитых Волчьих ворот.
Район Памиро-Алая как "крайний предел", до которого дошёл Искандер в Средней Азии. Скорее всего, это район высокогорного озера Искандер-куль в Фанских горах Таджикистана. Но возможно, что это ещё одни "ворота" в горном Бадахшане.
Джунгарские Ворота - узкий десятикилометровый проход в горах Джунгарского Алатау, откуда гунны начали свой исторический поход.
Несколько проходов в Каменном Поясе (Уральских горах). Наиболее известны из них на Севере два. Первый: Волчья дорога - самый короткий древний путь через Урал в Сибирь, с водораздела реки Улс (бассейн Камы) на реку Тавда (бассейн Сосьвы). Второй: долина реки Собь на Полярном Урале. С глубокой древности самый северный континентальный путь в Югру новгородцев; позднее - маршрут печально известной железной дороги на Лабытнанги (501-я стройка, "мёртвая дорога"). Едва ли Александр Великий бывал на севере Урала... Но всё ли мы знаем о его стремительных вояжах?
Нет сомнений, что под символикой "железных ворот" скрыто нечто метафизическое, о чём можно только догадываться или строить гипотетические умозаключения. Возможно, что полководец действительно сталкивался с какими-то феноменами на своём пути. И это Неведомое-Невероятное давало ему новый импульс исторической миссии... Думаю, не зря египетские жрецы объявили царя Александра богом на земле, а в самых ранних христианских храмах Руси - например, во Владимире - его барельеф почётно украшал фронтальную часть, по сути: на месте Спаса. Как бы там ни было, но почти во всех местах, претендующих на название "железные ворота", наблюдаются паранормальные явления и бытуют рассказы о "диких людях" очень высокого роста, которые оставляют после себя гигантские следы, свистят, пугают и т.п. Внешне это напоминает прорыв иной реальности в наш мир. Но что в основе?
В поэме "Искандер-наме" русам приписывается способность приручать гигантов для использования их в военных целях в качестве совершенной боевой машины. Информация, скажем так, феноменальная и быть может объясняющая, почему в библейском пророчестве Иезекииля рядом с Гогом и Магогом упоминается "князь Роша".
У Низами Ариман грозен и покорен русам. Но лишь в закованном состоянии:
Был он пешим, но враг его каждый - охотней
Повстречался бы в схватке со всадников сотней.
И когда бушевал в нем свирепый огонь,
Размягчал он алмазы, сжимая ладонь.
В нем пылала душа, крови вражеской рада.
Он пришел, как ифрит, из преддверия ада.
Он был за ногу цепью привязан; она
Многовесна была, и крепка, и длинна.
(Там же. Стр. 669)
Низами довольно подробно описал процесс поимки этих существ русами. Их ловили в лесах во время сна на деревьях, для чего собиралось около 50 человек охотников. Обвязав спящего гиганта верёвками, его затем сталкивали вниз, заковывали цепью и уводили с собой. Если цепь от усилий существа не разрывалась (а бывало, видимо, и такое, к несчастью охотников), то русы обретали хорошего и послушного работника в мирное время и отличное "тайное оружие" на случай войны.
Если русы в погоне за овцами стада
Разглядят, что в ветвях эта дремлет громада, -
Втихомолку сбирают пастуший свой стан
И подходят туда, где висит Ариман.
Обвязав его крепко тугою веревкой,
Человек пятьдесят всей ватагою ловкой,
Вскинув цепь, при подмоге железной петли,
Тащат чудище вниз вплоть до самой земли.
Если пленник порвет, пробудившись от спячки,
Звенья цепи, - не даст пастухам он потачки:
Заревев страшным ревом, ударом одним
Умертвит он любого, что встанет пред ним.
Если ж цепь не порвется и даже укуса
Не изведают люди, - до области Руса
Будет он доведен, и, окованный, там
Станет хлеб добывать он своим вожакам.
Водят узника всюду; из окон жилища
Подаются вожатым и деньги и пища.
А когда мощным русам желанна война,
В бой ведут они этого злого слона.
Но хоть в битву пустить они диво готовы,
Все же в страхе с него не снимают оковы.
(Там же. Стр. 672, 673)
Не исключено, что использование гигантов в военных целях было даже отличительной особенностью древнерусской боевой традиции, своеобразным "ноу-хау" от более архаичных гиперборейских времен. Кстати, след этой традиции не затерялся и отмечен в XVI веке от Р.Х.
Памятники отечественной литературы сохранили одно интересное свидетельство, незамеченное исследователями проблемы йети, связанное с историей покорения Сибирского ханства русскими казаками под предводительством Ермака Тимофеевича в 1581 - 1582 годах.
Согласно Летописи Сибирской краткой Кунгурской, случай имел место в мансийском княжестве Пелым, находившемся как раз на территории будущего Ханты-Мансийского национального округа, столь известного своими менквами. После первых успехов в Сибири Ермак с войском собирался возвратиться на европейскую часть. Но по разным причинам не смог, и в Чандырском городке местный шаман ("шайтанчик" у С. М. Ремезова) верно напророчествовал атаману, что придётся ему с казаками зазимовать на озере Карача-куль. А затем уже, после зимовки, они окончательно покорят Сибирское ханство. Так вот, одной из первых побед после этого была победа над пелымским князьком Патликом, данником Кучумовым. Там же, в "Летописи краткой Кунгурской" Семена Ульяновича Ремезова, есть интересное для нас место:
"...И ту убиша багатыря две сажени высоты и хотъша жива свъсти с собою, но не далъся - ухватом человекъ десять загребъть и давитъ, и того застрелиша на чюдо..." ("Памятники Литературы Древней Руси". Выпуск 11. Том 2. - Москва, 1989. Стр. 578).
Богатырь был явно не татарин и не манси - Ермак тогда в плен никого не брал. Да и фраза "застрелиша на чюдо" полностью исключает это: велико ли для казаков было "чюдо" - мёртвый татарский воин, пусть и высокого роста?
Примечательно другое. Столкнувшись с явно враждебным и мощным богатырём, русские пытались вначале обуздать его и взять с собой, на войну, словно повинуясь какой-то древней боевой традиции... Но не вышло - пришлось убить.
Теперь о размерах гиганта. Две сажени роста понятие растяжимое, так как сажень на Руси была, как минимум, трех видов: обыкновенная (2,13 метра), косая (2,48 метра) и маховая (1,76 метра), на ширину раскинутых рук. Даже предположив, что речь в летописи идет о самой маленькой маховой сажени, то всё равно рост гиганта составлял около 3,5 метров, и не удивительно, что он давил, сопротивляясь, по десять человек кряду.
Другой особенностью данного события является то, что случилось оно примерно в тех местах, где в середине ХIX века будет убит типичный ханты-мансийский "снежный человек". В историю случай войдёт под названием "Березовское чудо". Вот что сообщал ежегодник Тобольского губернского музея за 1907 год:
"...Осенью 1845 года промышленники - остяк Фалалей Лыкысов и самоед Обыль - убили в урмане (то есть в хвойном лесу. - А.Н.) необыкновенное чудовище: постав человеческий, рост аршин трех, глаза - один на лбу, а другой на щеке, шкура довольно толстой шерсти, потоннее собольей, скулы голыя, у рук вместо пальцев когти, у ног пальцев не имел, мужского пола. Отставной урядник Андрей Шахов послал об этом 16 декабря 1845 года доношение в Березовский земский суд..." (Цитирую по книге В. А. Мезенцев "Энциклопедия чудес". - Фрунзе, 1990. Стр. 227).
По данному делу было заведено следствие с пристрастным допросом Обыля и Лыкысова. Уже в наше время исследователь проблемы "снежного человека" Владимир Михайлович Пушкарев обнаружил в краеведческом музее Салехарда дополнительные материалы следствия. Вот что там сказано со слов участников происшествия:
"...Обыль объяснил, что вместе с Фалалеем нашел в лесу какое-то чудовище, облаянное собаками, от коих он оборонялся своими руками. По приближении 15 сажень сбоку из заряженного ружья Фалалей стрелял в оного чудовища, которое и пало на землю. Осмотрели его со всех сторон, орудия при нем никакого не было, роста 3 аршина (Это примерно 2,10 метра. - А. Н.), мохнатый, не имелось шерсти только на носу и на щеках, шерсть густая, длиной в полвершка, цвету черноватого, у ног перстов нет, пяты востроватые, у ног персты с когтями, для испытания разрезывали тело, которое имеет вид черноватый, и кровь черноватая, тело чудовища сего оставили без предохранения на том месте..."
К сожалению, все розыски по этому делу ни к чему не привели. Труп хантымансийского йети так и не попал в распоряжение следствия и научной общественности дореволюционной России. Местные жители долго водили за нос судебных исправников, опасаясь то ли суеверного ужаса перед лесными менквами, то ли судебного преследования со стороны официальных властей. Что неудивительно: существо-то человекоподобное! Кому охота на каторгу? В общем, труп не нашли. Скорее всего, его растащили по косточкам звери. А история эта вошла в анналы мировой гоминологии под названием "Березовского чуда".
Столь же удивительную историю про использование великана в военном деле приводит известный русский и советский этнограф Д. К. Зеленин в своей фундаментальной работе "К вопросу о русалках", изданной журналом "Живая Старина" за 1912 год. На сей раз богатырь бился против русских на стороне ногайцев:
"... Въ предѣлахъ Курской губернiи сохранился оригинальный памятникъ -'голубецъ' на Красной полянѣ. Это развиловатый отрубокъ дерева, стоящiй развилками кверху и покрытый вверху кровелькою. До недавняго, сравнительно, времени подъ этою кровлею, въ развилочкахъ голубца, лежала голова убитаго великана. По преданiю, въ этой мѣстности происходила битва русскихъ съ ногайцами; въ этой битвѣ со стороны ногайцевъ выступилъ великанъ выдающейся силы, побившiй весьма многихъ курянъ. Наконецъ ногайскiй богатырь былъ поверженъ наземь удачнымъ выстрѣломъ изъ огромнаго кремневаго ружья, и ему тогда же отрубили голову. Послѣ битвы обезглавленный трупъ богатыря былъ сброшеъ и затоптан в близ лежащую трясину (жидкое и зыбучее болото), а для головы его устроили описанный выше голубецъ..." (Д. К. Зеленин "К вопросу о русалках" в выпуске III - IV журнала "Живая Старина". - Санкт-Петербург, 1912. Стр. 386, 387, 400.)
В целом данное исследование Д. К. Зеленина посвящено теме вредоносных влияний на жизнь людей посмертной сущности тех, кто умер насильственной смертью. Исследуя связанные с этим охранно-оберегающие обряды, автор впервые ввёл в научный оборот термин заложных покойников... Убитый ногайский великан приведён в статье Зеленина наряду с другими вполне реальными мертвецами.
Мистерия остроголовых
Тема таинственных "диких лесных людей" буквально пронизывает мифологию хантов, манси и ненцев. Но в силу того, что наряду с этим в сказках, былинах и рассказах принимает участие целый сонм несомненных богов и духов, то картина невольно маскируется. Впрочем, этнографы из наиболее внимательных уже давно отличали нашего "искомого" от чисто спиритуальных объектов. Н. В. Лукина в предисловии к сборнику "Мифы, предания, сказки хантов и манси" (Москва, 1990. Стр. 50 - 52) пишет:
"...В архивных материалах В. Н. Чернецова (известный этнограф, археолог и лингвист. - А. Н.) имеется такая запись: "В Нижних Нарыкарах я встретил старика И. П. Яркина, который в присутствии взрослых и детей убежденно рассказывал о том, как он повстречался с одноглазым менквом..." Подобную убежденность в реальности своих рассказов высказывали и наши информанты. Еще одна группа посвящена "лесным людям". Они известны под разными именами: Мис, Миш, Унху. Ворлунк и др. Уже у манси различаются Вор-Мис-нэ "Лесная женщина Мис" и Вит-Мис-нэ "Водяная женщина Мис". Иногда рассказчики называют их духами, но чаще подчеркивают, что это "такие же люди, как мы". У хантов и манси существует большой цикл рассказов о менквах (Сэвс-ики) сверхъестественных существах, считавшиихся в некоторых районах родителями лесных людей. В рассказах повествуется о встречах с этими существами..."
Как видим, ханты и манси знают несколько разновидностей "лесных людей", по крайне мере их три. В целом это соответствует устоявшейся классификации йети в стране шерпов - Гималаях и в Тибете. Даже гималайское слово "йети" является точной калькой одного из названий "дикого человека" из ханты-мансийской тайги, где менквов иначе называют "утти" или "уччи". Мир воистину тесен! Но он покажется нам ещё более тесным, если мы обратимся к древнескандинавским сагам. В них вплетены очень древние бывальщины про полувеликанов "утилегуманнов", которые обитали в незапамятные времена в диких местах Скандии и Исландии. Ещё они известны как "хримтурсы", то есть "инеистые великаны". Герои саг вступают с ними в поединки и битвы. Наиболее типичный рассказ такого рода приведён в древнеисландском литературном источнике "Сага о Греттире" (Главы 32 - 35).
Итак: ЙЕТИ (гималайский) - УТТИ (ханты-мансийский) - УТИЛЕГУМАННЫ (скандинаво-исландский). Последний термин, имея возраст до тысячи лет, звучит вполне современно: УТИЛЕГУМАННЫ - ЙЕТИ-ГУМАНОИДЫ.
Словом "уччи" ("утти") ханты и манси называют именно злых "диких людей", людоедов, отличая их от народа Мис, чьи особи могут принести счастье, а также и от менквов, которые могут быть как добрыми, так и злыми. Но уччи (утти) могут быть только злыми. Но ведь точно такой же смысл содержался в слове "йети" на тот момент, когда европейцы впервые столкнулись с этим феноменом: "Ужасный снежный человек" или что-то в этом роде.
Слово "уччи" (утти, ущи) мы можем встретить на Кавказе: Ушба, знаменитая вершина Сванетии, означает в переводе "гора духов". Однако, принимая во внимание необычайную важность проблемы гигантов-великанов для наших древнейших предков, мы можем с полным правом предположить, что и русское слово "ужас" имеет в своём этимологическом корне название антропоидов-людоедов, по типу: пан - панический; ущ - ужасный... Не будем забывать, что более 70 процентов всех языков и наречий мира принадлежат к так называемой ностратической языковой семье и восходят к одним и тем же базисным фонемам.
Параллель "утти - йети - утилегуманны" далеко не единственная. Во многих районах Памира "дикого человека" называют словом "гуль". Термин известен и у нас на Севере, но в основном не у хантов и манси, а у коми, по линии ираноязычного родства. Слово "куль" на Северо-Востоке является, пожалуй, наиболее распространённым названием данного феномена. Да и хантейское "менкв" очень напоминает одно из имён "снежного человека", но уже в Тибете: Мун-ми-ге... Менкв - это как бы произнесённая скороговоркой тибетская форма. Известно, что под воздействием времени, пространства и фонетических возможностей говорящих гласные звуки "выпадают" или изменяются гораздо сильнее, чем более консервативные согласные.
Этимологическое и смысловое родство имени "снежного человека" ("инеистого полувеликана") в регионах, разделяемых, по крайней мере, пятью тысячами километров (Гималаи - низовья Оби), являются хорошим дополнением к тем его характеристикам и свойствам, о которых уже написано немало в различных источниках. Как у нас на Севере, так и в Гималаях существо отличается большим ростом, оставляет после себя гигантские следы с характерно отставленным большим пальцем, ведёт преимущественно ночной образ жизни, зимой впадает в спячку подобно медведям и, кроме того, способно с помощью своей энергетики, своего биополя, дистанционно воздействовать на психику животных и людей. Известны случаи, когда целые караваны останавливались из-за отказа вьючных животных, будь то лошади или олени, двигаться с места; а мощные боевые собаки становились трусливыми, словно щенки шакалов. У человека воздействие чаще всего проявляется в виде сильных психических переживаний, вплоть до галлюцинаций и непродолжительного паралича.
Немного подробнее надо рассказать ещё об одном общем физическом признаке таинственных существ, обитающих в разных регионах: об остроголовости йети и менквов.
Мы уже знаем, что легендарные менквы, поднимаясь по Оби, Ляпину и Кемпажу в самые верховья, оставляли после себя своеобразные "стоянки", превратившиеся со временем усилиями угров в культовые места САТ МЕНКВ. В глухих уголках угорской тайги и ныне можно встретить семёрку деревянных идолов, стоящих на укромной полянке в ряд. Один раз в семь лет местные жители, по традиции, издревле подновляли идолов, заменяя лиственничные чурки и поднося им угощение. По своей сути, это - мистерия. У ханты и манси до сих пор существует своеобразный культ менквов. Возможно, его первоначальный смысл уже утерян, но во всех без исключения сакральных объектах такого рода (сат менкв) идолы изображены только остроголовыми. Попытки некоторых исследователей объяснить это через "шлемообразие" таёжных воинов далёкого воинственного прошлого обских угров не выглядят убедительно, поскольку менквы, согласно ханты-мансийской легенде, являются неудачной моделью человека (типа Прометея), которая была создана Богом после большой огненной катастрофы. Да и в целом обширный мифологический комплекс менковов и других "лесных людей" стоит особняком от другого обширного комплекса, связанного с героическими мифами и былинами обских угров. Это разные темы.
Эскиз семи менквов из книги "Легенды и были таежного края"
Вот как описывают посещение одной из таких "стоянок" (или "застав") менквов этнографы И. Н. Гемуев, А. М. Сагалаев и А. И. Соловьев в своей книге "Легенды и были таежного края" (Новосибирск, 1989. Стр. 152 - 153):
"...Во время одного из походов, целью которого было обнаружение остатков древнего святилища, проводник вывел нас на гриву, поросшую елями и мелким березняком. Место было пустынное, до ближайшего жилья не менее 50 километров. Здесь на небольшой поляне в призрачных сумерках летней ночи мы увидели семь деревянных изваяний. Обернутые белой тканью, они были хорошо заметны на фоне темной стены древесных стволов. Менквы, согласно угорской традиции, были изображены как люди с остроконечными головами..."
Теперь, для сравнения, обратимся к книге покорителя Эвереста, сэра Эдмунда Хиллари, написанной им в соавторстве с журналистом Десмондом Дойгом, "На холодных вершинах", впервые опубликованной в Лондоне в 1963 году. Общескептический её тон в отношении существования йети обусловлен, на мой взгляд, излишней самонадеянностью западного стиля, когда твёрдое "да" говорится при наличии стопроцентного результата, но при отсутствии такового говорится столь же твердое "нет". Часто это является не личным убеждением исследователей, а условием договора со стороны тех, кто финансирует проект, твёрдо зная, что камни с неба падать не могут, потому что земля плоская. Так вот, дело происходит в небольшом монастыре Кхумджунг, недалеко от Эвереста, где у лам хранится главная святыня - скальп йети, и этот скальп, по конечному выводу авторов, был изготовлен... из козьей шкуры. Однако написано в книге покорителя Эвереста следующее:
"...Над деревней, прямо под самой остроконечной скальной башней Кхумбилы, расположился маленький монастырь, где семь дней в году разыгрывается действо с убийством 'снежного человека' и чудесным приобретением самой драгоценной реликвии монастыря - 'скальпа снежного человека'. Всем нам, несмотря на длинные нечесаные волосы, скальп оказался велик на размер или больше. Это был таинственный предмет, куполообразный и покрытый редкой черной и красновато-коричневой щетиной, очевидно очень старый. По всем признакам - это скальп крупного антропоида, самый вероятный претендент - 'горная горилла'. От основания до острой макушки скальп имел 20 сантиметров и 7 в поперечнике; длина овального основания - 25 сантиметров. Толщина жесткой почерневшей шкуры была от пяти до трех миллиметров, длина окружности основания - 70 сантиметров..."
Как вы думаете, данное описание подходит для муляжа из козьей шкуры, с толщиной высохшей кожи до 5 миллиметров? Больше всего это похоже на попытку успокоить научный официоз. Тема священных ламаистских реликвий, имеющих отношение к останкам йети, в 50-х и 60-х годах прошлого века наделала много шума, задав вопросы, на которые ответить с помощью Дарвина оказалось проблематично. Буддийские монахи, исходя из своих мистических соображений, не возражали против того, чтобы европейцы обратили сенсацию в шутку, оставив в покое их святыни.
Буддийский монах со скальпом йети
Кроме скальпа из монастыря Кхумджунг, столь же мировую известность обрела мумифицированная кисть правой руки йети из монастыря Пангбоче, доступ к которой в мае-июне 1958 года получил Питер Бирн, участник американской экспедиции Слика-Джонсона. В советской прессе о таинственном артефакте была напечатана статья профессоров Б. Ф. Поршнева, Г. П. Дементьева и М. Ф. Неструха:
"Кисть неизвестного высшего примата", в февральском номере академического журнала "Природа" за 1961 год.
Возможно, и в нашей тайге где-нибудь хранится среди шаманского инвентаря скальп или даже целая шкура настоящего менква. Но трудно рассчитывать на открытость местных жителей в этом вопросе, учитывая, что шаманы подвергались в былые годы страшным гонениям в СССР со стороны властей, - обычно их расстреливали.
И всё же, нельзя не заметить поразительного сходства в отношении местных жителей к "остроголовым объектам" там, в Гималаях, и у нас, в Сибирской тайге. Оно почтительное, и даже весьма! Ламы в Гималаях семь дней в году устраивают торжественную мистерию с ритуальным надеванием скальпа йети. А угорские шаманы один раз в семь лет переодевают и "кормят" семерку деревянных идолов, изображающих менквов. Опять же, сходные названия объектов, остроголовость... Тут есть о чём задуматься даже скептикам. Наша тайга хранит ещё немало тайн.
Мой поход на Софьины горы
В Овгорте, отдыхая после неудачи на Лесмиегане, я познакомился с охотником-промысловиком Фёдором Николаевым. Он знает о существовании диких "лесных людей", считает, что зимой они находятся в спячке, "иначе бы следы были". Ещё высказал мысль, что эти существа каким-то образом влияют на наличность зверя в тайге и могут тем самым служить для охотника благоприятным фактором, или наоборот. Фёдор вспоминал: "Вырос я на Сыне и в детстве иногда видел на отмелях большие следы, похожие на человеческие. Я и тогда не очень-то верил, что они медвежьи. Да и медвежьи знал хорошо".
В общих чертах мой поход к тому времени определился. Добравшись по Несьегану до устья Мухотсоима, я возьму курс прямо на юг, через тайгу. После достижения северной части Софьиных гор, построю плот и сплавлюсь на нём до слияния Кемпажа с Огурьей. Там встречусь с Юрием, и мы вместе сплавимся на байдарке. Таков новый план. Свою резиновую лодку, бо́льшую часть фотопринадлежностей, включая фотоловушки (это напоминает мины-растяжки, но вместо фугаса - фотоаппарат со вспышкой), я оставил у Германа Вокуева с коротким письмом родным и частью дневниковых записей. В результате груз уменьшился примерно до 40 килограммов. Принимая во внимание пожароопасную обстановку, было бы грех не зайти к леснику. Узнал адрес. Лонгортов Павел Семёнович оказался радушным и весёлым человеком. Он познакомил меня со своей супругой Натальей Евграфьевной и пригласил к чаю. Хозяйка угостила огурцами из парников, вареной рыбой и прекрасным вареньем из лесной смородины. Пошёл разговор.
Поздней осенью 1978 года в районе верховий рек Хулга и Сыня пропал крупнейший исследователь проблемы реликтового гоминоида Владимир Михайлович Пушкарев. Именно его журнальные публикации о загадочных якутских "чучунаа" пробудили мой интерес к проблеме. Павел Семёнович хорошо помнит Володю. Перед своим последним маршрутом он заходил к нему. Было это в конце сентября. Хозяйка заметила, что тогда очень рано началась зима: "Второго октября выпал снег. Местами по пояс". Сейчас можно только гадать, что произошло. Поиски начались с большим запозданием и ни к чему не привели.
По поводу явной гибели Владимира Михайловича высказывались самые разные предположения: от романтических ("живет среди йети") - до мрачноватых. Так, во время моего первого одиночного похода в верховья Малого Ханмея ранней осенью 1980-го, я встретил там группу экологов из Свердловска. Один из них, Удалов Р.Б., высказал предположение, что Пушкарева, наверное, съели беглые зеки. Увы, даже такой вероятности полностью исключать нельзя, так как север Урала - район традиционно "гулаговский".
Вскоре я распрощался. Павел Семёнович, ещё раз вспомнив Володю, сказал, сдвинув ладони: "У него был вот такой маленький ножичек, говорил: "Я же не на медведя иду..." Да и одежонка была совсем худая для такой осени".
Мне хорошо известно, что такое ночной осенний холод в этих широтах при плохом снаряжении, когда леденящая сырость сгибает в дугу и ночь превращается в сущий ад.
3.08.1990. Вчера день пропал. Мы с Фёдором Николаевым вхолостую прогулялись на моторной лодке вверх по Несьегану, но до устья Мухотсоима так и не дошли: бензина не хватило. Я в разговоре перепутал этот приток с Муеганом, другим притоком, и Фёдор не взял запасной бак. Такова была внешняя причина ещё одной задержки. Но в то же время от меня не укрылась явная нерешительность Фёдора в этом деле. У местных ещё на памяти история с Пушкаревым, который тоже начинал с Овгорта. Отправить одинокого путника в место с дурной славой - теперь здесь не каждый решится. Результатом такой оплошности стало моё знакомство с родственником Фёдора - Василием Вокуевым. Он оказался братом Германа, моего знакомого по Лесмиегану, который сейчас был на покосах. Посёлок небольшой, и все почти друг другу родня. Василий, степенный немногословный мужик, не стал банально отговаривать от маршрута и, внимательно выслушав мои планы, сказал: "Завтра выйдем утром в девять". Новый маршрут стал реальностью.
На моей старой карте 1953 года (пятикилометровка) сразу за устьем Мухотсоима обозначено пересечение Несьегана с варгой - вьючной тропой оленеводов. Варга в прошлом была артерией тайги и тундры. Никто не может сказать даже приблизительно, когда были проложены эти северные дороги. Сам я предполагаю, что они существовали ещё в гиперборейские времена и связаны с народом баргу, древнейшими обитателями Арктиды, которые в постледниковый период начали интенсивное освоение севера Евразии, заложив основу варяжской культуры русов и скандинавов. Позднее варга -"тропа варгов" - начала использоваться оленеводами в основном зимой, поздней осенью, и изредка летом. Её пульс совсем не прослушивается на болоте, но на кряжах он вполне отчётлив. Тут её ни с чем не спутаешь, так как тропа, выбитая за многие века миллионами оленьих копыт и отшлифованная бессчётным касанием нартовых полозьев, походит местами на узкую канавку с перетёртыми корневищами старых деревьев на дне. Но ныне варга обманчива. Она мстит нам за свое забвение.
Я выгрузился из "Казанки 5М". С реки хорошо виднелась просека - начало варги. Мы с Василием попрощались. Он деликатно не торопился в посёлок, давая мне шанс передумать, и молча копошился с мотором... И лишь когда я уже был далеко, донёсся постепенно замирающий гул его "Вихря".
Мне пришлось быстро расстаться с иллюзией насчёт обозначенной на карте вьючной тропы. Просека незаметно исчезла, а лес через несколько километров прервался у огромного нюрма, где, утопая в болотниках, я погрузился в великую бессмысленность своих усилий: "Куда? Зачем? И кому всё это надо?" Но вскоре от физических тягот и непомерной тяжести поставленных вопросов быстро достиг того состояния абсолютного немыслия, к которому так стремятся буддисты.
К концу дня мой путь завершился у какой-то широкой реки. Это мог быть как Несьеган, так и Омрасьеган - другой приток. Неопределенность возникла от совершенной невозможности проложить свой маршрут по карте. Я столько за день петлял вокруг болот и так увлекался звериными тропами, принимая их за варгу, что в конце концов потерял всякую уверенность в направлении.
Вижу, что река полноводна, как Несьеган. Но течение слабое. Вброд не перейти. Завтра схожу вплавь на тот берег для разведки, а сегодня я уже ни на что не годен. Сварю еду, выпью чай и лягу спать. Обнаружил пропажу флакончика "Дэты". Есть тюбик "Редэта", но это не то. Местные говорят, что в Овгорте после Ильина дня комар идёт на убыль. В Овгорте его и сейчас нет, а тут...
Уже засыпая и блуждая своим двойником вблизи лагеря, я отчётливо увидел на том берегу холмик с православным восьмиконечным крестом. Кто знает, какие знаки определяют наш путь?
4.08.1990. День был тяжёлый. Утром вместо бодрящего купания сходил вплавь на тот берег. Никаких следов варги не обнаружил. Поел, собрался и пошёл, плутая меж бесчисленных лосиных троп.
Приблизительно через час среди елового вертикалья проглянуло что-то горизонтальное. Подумал: не мерещится ли? Нет. Все нормально: впереди олений кораль, о котором упоминал Василий. Сооружение представляло из себя нехитрую систему загонов общей площадью с гектар. Впрочем, не мерил. Тут же обнаружил тропинку, которая привела меня к покинутому лагерю оленеводов. Каркас чума, нехитрый столик, кое-какая посудная мелочь. Всё на возвышенности. А внизу река.
После краткого отдыха я вновь обследовал противоположные отмели и, к своему удивлению, обнаружил там на песке человеческие следы. Судя по степени замытости дождем, они не могли принадлежать ребятам группы Щеглова, но тогда это Несьеган! А как же кораль и слова Василия? Маловероятно, что тут прошла какая-то группа туристов - об этом я узнал бы в Овгорте; а местные по эту пору здесь не ходят. Озадаченный, я возвратился в лагерь. Посидел, почаевал и, оставив под перевернутой миской записку (кто, куда и откуда), пошёл прямо на юг, к Софьиным горам, уже не присматриваясь к тропам.
Через несколько часов продирания сквозь ужасающие завалы я вышел к довольно крупному и быстрому ручью. Далее шёл по нему вверх час-полтора, а затем снова на юг. Закончился дневной переход на сухом и обширном торфянике. Буду устраиваться тут на ночлег. Мошка клубится роем: не было б дождя. Палатку всё же ставить не буду.
6.08.1990. Вчера запись не делал, что говорит само за себя. Не знаю, сколько прошёл, но это был мой предел. В низинах - болота, где ноги утопают по колено во мху и жиже. А на кряжах бесконечные завалы вырванного с корнем леса, след былых ураганов. Мошка, комар и пот в разные стороны брызгами. Жара. Озабочен потерей аппетита. Сегодня утром проглотил ложек десять каши, через силу. И пить, пить... Переночевал прошлую ночь у какого-то болота. Спал плохо - под спальником духота, а откинешь клапан -комар одолевает. И так всю ночь. Среди этого ада мои поиски на Памире вспоминаются как нечто курортное.
Сегодня с утра пересёк пару ручьёв. В первом из них купался для приведения себя в сознание. У второго пил зелёный чай. Судя по всё большей и большей сухости болот, я забираюсь на Софьины горы.
Днём после затяжного подъёма наткнулся на очень старую зимнюю просеку, идущую строго с севера на юг. Предположительно, это привязочная просека топографов 1952 года. Диаметр вновь выросших на ней деревьев около 20 сантиметров. Старые пеньки возвышаются на метр и более (что и говорит о зимней порубке), но это уже труха. На южном окончании просеки была площадка, служившая, видимо, местом лагеря для топографов тех лет. Не есть ли это, собственно, наивысшая отметка Софьиных гор - 213 метров?
Предвижу ещё большее безводье. На одной из возвышенностей оставил на большом поваленном дереве почти весь запас овсянки, кеды и записку, чем облегчил себя на несколько килограммов. К тому времени жажда достигла апогея, и я сказал себе, что если через полчаса не встречу воду, хотя бы болотную, то придётся возвращаться к последнему пройденному ручью, до которого часа три или четыре хода. Не хватало ещё в мумию превратиться на этих сопках. Но судьба улыбнулась мне. После очередного косогорчика, за пересохшим болотцем, я припал всем телом к прекрасному ручейку и тут же решил, что на сегодня хватит. Утолив жажду, разделся (пик жары спас от комаров и гнуса), искупался. Аппетита нет совершенно. От одежды сильный запах аммиака. После всех восстановительных процедур я немного обследовал окрестности и убедился, что место довольно живописное. Ручей разделял два косогорчика. А в его верховьях виднелось нечто вроде сглаженного цирка с долинкой в центре. Лес был на удивление сухой и чистый. Немного поколебавшись, поставил палатку. Степень физической уязвимости в ней увеличивается, но в то же время палатка создает определенный комфорт, чувство дома, что ли... А может, материнской утробы. После тяжёлого походного дня огромное блаженство лежать, засыпая в ней под бархатным покровом заката.
Уже затемно, сквозь глубокую дрему, я услышал короткий, но странный крик. Его сила как бы постепенно и в то же время быстро возросла и столь же постепенно и быстро иссякла, вызвав в груди особую и ни на что не похожую вибрацию. Сонливость как рукой сняло. Я прислушивался, но повторения не было, лишь обычные шорохи ночного леса. Потом были цветные сны, от которых к утру в памяти остались один лишь яркий образ пожилой женщины и тающее убеждение, что это и есть та Софья, чьим именем названы, словно в шутку, эти пологие таёжные горы...
7.08.1990. Жара и духота не спадают. Посчитав, что покинутый сегодня утром ручей - верховья Нярьегана, я решил сменить курс на юго-западный с тем, чтобы пройти по северо-западному склону Софьиных гор, подсекая верховья ручьёв бассейна реки Несьеган. Только это спасёт меня от безводья.
Из всех продуктов самым значительным остается рис. Его можно есть и утром, и вечером. Остальные крупы лежат в рюкзаке почти не востребовано.
Прошёл очень мало, километров восемь. Валюсь в мох через каждые 300 метров. Место для ночлега плохое: от чахлого ручейка сырость плюс туча мошки. Спасает палатка.
8.08.1990. Похоже, что я вышел к Катвою. Мне надо его трижды пересечь, так как он в верховьях делает весьма замысловатую петлю, оправдывая свое возможное название: "кат вой" - "змеиный ручей". Думаю, что один раз я его пересёк в виде совсем тоненького ручейка, текущего на северо-запад, а теперь пересёк его как ручей несколько крупнее, но текущий в противоположном направлении, с востока на запад. Где-то за следующим поворотом должна быть вьючная тропа, указанная на карте 1953 года. Найду ли я ее?
9.08.1990. Ночью шел небольшой дождь, и я занёс все вещи в палатку. Место, конечно, ужасающее. Это вторая такая ночёвка. Сырость, заросли и чахлый ручеёк почти под спальным ковриком... Но отыскать ровную площадку для сна нелегко.
Вечер того же дня. День был ходкий. Шлось на удивление легко. Думаю, что после дождя в атмосфере что-то изменилось, что и повлияло на самочувствие.
За два часа я вышел к довольно приличному ручью с течением на север. Думаю, что это Катвой, сделав свой второй поворот, устремляется к Несьегану. Искупался, пособирал почти уже спелый шиповник и, взяв прежний азимут, вышел вскоре на хорошо проходимые склоны, поросшие березняком. Всюду тропы лося и дикого оленя, свежий помёт.
Через несколько часов спустился на заболоченную низменность, поросшую карликовой березой и ивой, пройдя которую (километра три) как-то неожиданно наткнулся на широкую реку с очень медленным течением. Вода тёплая. Неужели я на одном их истоков Кемпажа? Привязаться по карте совершенно невозможно. Уж очень легко я вышел к Кемпажу. Гложут сомнения. Но, как бы там ни было, прошёл по этой реке несколько километров вниз и поставил палатку. Место очень живописное: невысокие крутые холмы с лиственницей и елью, в реке большие заводи. Настоящий затерянный мир.
10.08.1990. Часа в четыре утра меня разбудил "трубный глас". Выбравшись из палатки, обнаружил шагах в десяти здоровенного лося - быка, каких до этого встречать не приходилось. Он стоял, глядя на меня, и непрерывно оглушительно трубил, вызывая, надо полагать, на поединок. Но вызов я не принял. Вместо этого стал малодушно поджигать кучу заготовленной с вечера бересты, стараясь, впрочем, "не терять лица". Лось постоял-постоял, а затем, повернувшись, побрёл вниз по реке, продолжая трубить без перерыва. Так постепенно и затих этот возмущённый голос природы. Я лёг досыпать. Думаю, что причиной визита, помимо приближающего гона (он начинается с середины августа), стало то, что я разбил свой лагерь на его любимом месте, - мне действительно приглянулась ровненькая примятая площадка под палатку вблизи воды. Как тут не возмутиться? Мне часто доводилось встречать лосей в их естественной среде обитания, и обычный их вид - поджарый, порой даже измождённый со впалыми боками. Это же высоченный лось имел громадное туловище круглого сечения, словно гигантская пивная бочка! Интересно, за кого он меня принял?
По берегам реки всё чаще и чаще встречаются кусты шиповника и жимолости. Эта "супружеская пара" подкрепляет меня витаминами. Ем на ходу. Если позволяет глубина реки, перехожу с берега на берег, срезая излучины.
11.08.1990. Впервые за всё путешествие отлично выспался. В реке часто попадаются камни. Вот сейчас, во время обеденного чаепития, я остановился на каменистом месте, сильно напоминавшем быстроходные уральские реки среди камней. Очень надоела глина под ногами.
К вечеру встал лагерем у подножия крупного холма рядом с рекой. После приготовления пищи и заготовки дров пошёл присмотреть в округе старые сухие ёлки для плота. Пора его уже сбивать. А то на пояснице даёт о себе знать здоровая лопнувшая мозоль величиной с небольшой портсигар. Да и на ногах между пальцев куча трещин от резиновых болотников.
Грибы удались на славу. Лежу в палатке. Смеркается. Порой, достаю в который уж раз свою старую пятикилометровку, пытаясь определить, где я. Кемпаж ли это? Река петляет так сильно, что выявить её направление очень трудно: огромная масса малых излучин составляет какую-то одну большую, а та, в свою очередь, тоже не последнего порядка... В горах проще.
Под вечер настроение что-то испортилось. Если б не зелёный чай, то было бы совсем грустно. Зелёный чай для жаркого времени - клад. Порой кажется - всё! Измочален до предела и ни на что уже не годен. Но... выпил две-три пиалы - и снова в добром здравии.
12.08.1990. Небо стало затягивать тучами. Где-то громыхает, и пошёл слабый дождь. Весь день занимался постройкой плота. Нелегко оказалось отыскать семь сухих ёлок подходящего размера. Очень много сухих листвянок. Но из них плот как топор. Прикинул размеры: длина - 3,5 метра, ширина - полтора. Тяжеловат, конечно, для каменистых мест - ведь там придётся, разгрузившись, перетаскивать его вручную, но делать нечего: хочется, чтобы плот был надёжен. Для скрепления, кроме капронового фала, я нёс с собой дюжину гвоздей длиной 150 миллиметров. Но, в сущности, гвозди и верёвка оказались перестраховкой. Имея определённый плотницкий навык, брёвна я скрепил двумя поперечными брусками, плотно врубив их врасклин в сухом виде. Быстро набухнув в воде, конструкция получилась крепкая и монолитная.
Вспомнил, что утром меня "осенило": это не Кемпаж. И даже не Несьеган. Это Лесмиеган! Сюжет почти из "Детей капитана Гранта".
13.08. 1990. Ночью сквозь сон воспринял воздействие аналогичное памирскому. На Севере это впервые. Кроме явного осознания чужого присутствия, я как бы побывал некоторое время под высоким напряжением. Уверен, что слышал в этот момент звук, похожий на гудение огромного шмеля. Сильного страха не было.
Утром разбудил долгожданный дождь, ударявший тяжёлыми каплями по палатке. Наконец-то! Рядом в реке крякали и плескались утки, ныряя с шумом и руганью. Тут край непуганых птиц, и меня они совершенно игнорируют. Мог бы палкой убивать, да рука не поднимается.
Ночь с 13 на 14 августа. Весь день на плоту. Вначале - множество порогов через каждые сто метров. Плот через них приходится тащить из последних сил. Затем река углубилась фарватером. Изменилась и растительность на её берегах. Каменистые места кончились. Но началось другое: из-за глубины более трёх метров шест часто не достает дна. Да и течение ослабело. Затормозился. Много поваленных коряг. Часто прорубаюсь. Плот, конечно, слабоват - еле держит меня с рюкзаком, но если бы сделал больше, то не смог бы протаскивать его через завалы. Пишу при свече. Место ночёвки мрачноватое - настоящая "Угрюм-река". Вокруг по правому берегу простирается унылый болотистый распадок со следами былых пожарищ и весь в каких-то рытвинах, ямах... Странный пейзаж. Берёза по берегам почти исчезла. Весь день 13-го плыл в дыму. Его, очевидно, придавило к земле дождём. Сейчас туман. Всё смешалось. Вижу, что немного простыл. Спать.
14.08. 1990. Сегодня день сюрпризов. Встал рано, собрался и пошёл на плоту вниз. Река, как всегда, сильно петляла, но понемногу набирала вес. Каменистых мест нет уже совсем. Песчано-глинистые берега относительно высоки и круты - от 5 до 6 метров, сильно поросшие шиповником, жимолостью. Иногда и поспевшей красной смородиной. Есть черёмуха. Очень крупная. В реку клонятся готовые упасть лиственницы и ели. Вот они-то, упавшие деревья, и доставляют немало хлопот для моего продвижения. Иногда попадаются такие баррикады, что теряешь по часу и более, разбирая и прорубаясь сквозь них с топором. Только я разобрал очередной такой завал, разогнался - насколько это возможно на плоту - и... выскочил на широкую реку. Первая мысль: "Несьеган! Я шел по Катвою". Потом я перестал гадать, а просто не спеша отталкивался шестом, осматривая берега. Идти по широкой реке после мрачных теснин - одно удовольствие. Заметил проплывшую торпедой под плотом крупную рыбину. Оставил шест. Размотал семиметровую толстую леску с блесной (больше нечего), несколько раз бросил и увидел, как рыбина, выскочив рывком, схватила наживку, попалась! Спустя пять минут я её разделывал. Щука средних размеров, грамм на восемьсот.
Интересно, что я назвал щуку "рыбой". Но для местных она именно щука, и порой можно услышать такой разговор: "Что, рыба есть в реке?" - "Нет, только щука..." Уважающие себя мужики никогда не унижаются до ловли щук. Такая забава достойна только мальчишек, которые и ловят этого "зверя" на Оби и притоках с дебаркадеров. Взрослые же за рыбу считают муксуна или тайменя. Пелядь идёт в сетки - это тоже не рыбалка... Ну, а мне, как туристу и дилетанту, уха из щуки простительна. Сенситивный режим поискового вегетарианства порядком надоел. Пора и разговеться.
Итак, я попал в интересную ситуацию: забрёл туда, куда местные не заглядывают, а туристы тем более. Успешно заблудился здесь среди полного отсутствия следов человека (если не считать топографической просеки полувекового возраста). Затем пошёл на плоту по неведомой реке и попал на другую - более широкую, тоже неведомую... Конечно, это Несьеган, но всё же есть нечто от посещения затерянного мира, и это ценно.
Спал на отмели без палатки.
15.08.1990. Продолжаю движение вниз по реке. Наконец на небе показалось Солнце, пробившись сквозь тучи и дым впервые за много дней. В реке косяками ходит мелкий окунь. По какому-то сигналу эти рыбешки выскакивают из воды одновременно и на большой площади, тогда вода вокруг плота мгновенно "закипает". Отдельные рыбки пролетают до метра и более. (Примечание к дневнику. Мои слова "по какому-то сигналу" вызывают сейчас только улыбку. В то время я вообще не рыбачил, и пойманная щука стала первой рыбиной в жизни. Загадочные и частые групповые полёты мелких окушков были результатом стремительных атак на них тайменя или тех же щук.)
16.08.1990. Ночь не спал, без остановки шёл на плоту, подыскивая подходящее место для ночлега, и дотянул до того, что разразилась апокалиптическая гроза с такими раскатами, что по силе и продолжительности каждый из них напоминал взлёт реактивного самолета в пяти шагах. Сверкало все небо. Продолжалась эта какофония часа три. Она ещё не совсем успокоилась, и я в полной темноте под слабеющим дождичком начал разводить большущий костер для просушки вещей и самого себя. Всю грозу пролежал на плоту под куском целлофана.
На одной из отмелей вижу знак: поставленную вертикально корягу с закреплённой наверху берестой. На бересте записка, а рядом ещё воткнутая палка с лосиным черепом. В записке: "Привет, коллеги! Четвертый день пути вниз. Состояние критическое. Еды на три дня. Лодка вся течет, клея нет. Но думаем добраться вовремя. Наверху стоянка. До встречи Олег".
Я пошёл наверх. Там кострище с уже остывшей золой, но в то же время зола не замыта ливнем. А это значит, что бивак был совсем недавно, уже после сильного дождя. Что за глупость: не поставить число? Думаю, что Олег - парень из группы Щеглова.
Река обладает явным обаянием. Тайга по берегам очень стройная, травы густые, а земля под ними чёрная (видно по обрывам у воды) на целые километры. Горельников очень мало. Несьеган гораздо приветливей Лесмиегана.
С продуктами дело обстоит так:
крупы рисовой - 9 пиал без верха,
крупы пшеничной - 10 пиал,
крупы овсяной - 1 пиала,
изюм - четыре горсти,
масло - 300 мл,
какао - 1 пачка,
соли - нет!
На месте грозовой ночёвки была очень странная глина, похожая на урановую, от неё уже сутки на болотниках сияет радуга.
Сегодня, несмотря на дождик, полдня шёл на плоту, чтобы не терять времени. Ещё неизвестно, какова протяжённость реки. Если немного задуматься над берестяной запиской, где говорится, что "продуктов на три дня, но думаем, что успеем", то можно сделать вывод: мне на плоту понадобится как минимум неделя. Из этого и буду исходить в своих ожиданиях. Продуктов хватит вполне.
Когда дождь стал совсем проливным и вода потекла зашиворот ручьём, я пристал к берегу и развёл большой костер.
Приготовил какао, просушился. Всё довольно быстро.
Вечером похолодало. Дождь кончился. В палатке уютно, комаров нет и чувствуется дыхание ранней осени.
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/posledamciklopovvdebrijamala/1-fragmentikonybogomaterxbogoljubskajaszhitiemsww.zosimyisawwatijasoloweckih1545g.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/posledamciklopovvdebrijamala/2-obzorkarajonapoiska.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/posledamciklopovvdebrijamala/3-jurasheglowwysadilsjana110kmpos.poljarnyjsoswoimiwnushitelxnymirjukzakami.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/posledamciklopovvdebrijamala/4-wladimirkorolewgeorgijshishkinaleksandrnowikowiwiktormazeew.nizowxjarekilesmieganijulx1990-go.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/posledamciklopovvdebrijamala/5-ostrogolowyeidolymenkwow.fotojurijasheglowa.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/posledamciklopovvdebrijamala/6-gerasimonwcentresprosilnjarhuedite.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/posledamciklopovvdebrijamala/7-22swjatojstul22hantyjskijjazycheskijobxekt.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/posledamciklopovvdebrijamala/8-germanwokuewwozleswoejohotnichxejizbushkiwijulja28ijulja1990g.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/posledamciklopovvdebrijamala/9-zheleznyeworotanaputikderbentuwsrednejazii.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/posledamciklopovvdebrijamala/10-eskizsemimenkwowizknigilegendyibylitaezhnogokrajai.n.gemuewa.a.m.sagalaewaa.i.solowxewa.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/posledamciklopovvdebrijamala/11-buddijskijmonahsoskalxpomjeti.png)
![[]](/img/n/nowikow_aleksandr_nikolaewich/posledamciklopovvdebrijamala/rghjklcdfgh.png)