Детство, пора дикой фантазии и невероятных приключений. Особенно когда живешь рядом, с небольшим водоемом, то лето превращается в умопомрачительную сказку. Вот в таком городке я и жил. У нас рядом с городком было чистейшее и огромное озеро. Тогда оно казалось огромным, и у каждого первоклашки была заветная мечта, когда-нибудь переплыть его. Сколько себя помню, каждое лето мы с друзьями бегали туда купаться. Сейчас точно не вспомню, когда я научился плавать, но с полной уверенностью могу сказать, что уже умел плавать, будучи в первом классе. Потому что помню, как мы с друзьями наблюдали за соревнованиями старшеклассников. В то лето, когда мы только отучились первый год в школе и три месяца каникул еще были просто нескончаемым праздником, я впервые увидел и восхитился, тому на сколь длительное время мальчишки могли задерживать дыхание под водой. Тогда мы только прибежали на озеро. Была пятница. И после полуденное солнце палило, так что было просто невыносимо. Мы, отпросившись у родителей, во всю прыть помчались к искрящемуся на солнце голубому зеркалу нашего любимого озера.
На пляже было не протолкнуться, а вода казалась, кипит от миллионов брызг, создаваемых веселящейся ребятней. Андрей первый заметил старшеклассников, которые небольшой группой в отдалении от всех устроили соревнования. А что может быть интересней, чем соревнования у старшеклассников. Забыв обо всем, мы в мгновении ока оказались у них и заворожено стали наблюдать, что же они там устроили. Они устроили соревнования, кто дальше всех проплывет под водой. Некоторые из ребят кто не учувствовал в соревнования легко переплывали озеро. Для нас это была просто фантастика. Но когда ребята стали нырять, для нас старшеклассники стали просто богами. Один из старшеклассников умудрился проплыть под водой до середины озера. Так это лето для нас прошло под девизом переплыть озеро и научится также долго задерживать дыхание. К сожалению, максимум, что мы смогли достичь это то, что мы смогли доплыть до середины и обратно. Хотя не догадывались, что если бы мы не поворачивали назад, что по сути одно и тоже то смогли бы переплыть озеро. Но, увы, наши детские умы пока еще этого не осознали и уже в конце лета мы поклялись, что следующим летом мы обязательно переплывем озеро.
Как обычно и бывает, с приходом нового сезона меняются все наши мечты и интересы на противоположные. И уже через месяц мы перестали мечтать о нашем бескрайнем озере. Но только не я. Мечта о возможности свободно плавать и нырять, меня не покинула. Пасмурными осенними и холодными зимними вечерами, мечта из простой переплавлялась в большую, а из большой в огромную. От простого желания переплыть озеро появилось новое. Исследовать дно в поисках разрушенных пиратских кораблей доверху наполненных награбленным золотом. Я с нетерпением ждал лета, когда я мог в полной мере частично воплотить свои мечты в реальность. Как только вода в озере прогрелась на столько, чтобы можно было купаться, я напомнил о нашей мечте друзьям. К сожалению, загорелись желанием возобновить уроки плавания только трое. Мишка, Никитка и Ваня. И вот начиная с мая, мы каждый день бегали купаться. И уже к середине лета сначала Никита, а вслед за ним и мы переплыли озеро, и чувствовали себя настоящими героями.
В августе родители отвезли меня на море. Это решило мою дальнейшую судьбу. Море навсегда запало мне в душу. Я просто заболел им. Я читал все попадавшиеся мне книги о море, о кораблях, обо всем, что было связано с поистине бескрайним морем. В десять лет родители отдали меня в яхт клуб. Это было все, но ни что не могло сравниться с голубой бездной, так манящей своей таинственностью и неприступностью. Занятия в яхт клубе лишь частично погасили пожал моей любви к морю, мне хотело идти дальше, переступить тонкую грань разделяющего миры. Там же в яхт клубе была школа дайвинга. И через год уговоров родителей они согласились перевести меня туда. Это был мой второй и определяющий шаг в голубую бездну.
Каждое лето до окончания школы я проводил на море, мои школьные друзья успокоились на том, что переплыли озеро и хоть они тоже неоднократно были на море. Море так и не покорило их души. А для меня они так и остались мальчишками, которые так и не смогли переплыть озеро. Хотя зря я так думаю, Никитка увлекся самолетами, его поманило к себе небо. А вот что осело в душе Мишки и Вани я не знаю, после школы они пропали, и с ними не пересекался, а вот с Никитой я случайно столкнулся в аэропорту. Мы тогда собрались на средиземное море и ждали посадки на самолет. Рядом присел молодой человек и спокойно так предложил пойти покурить. Я недоуменно поднял на него взгляд и увидел все тот же веселый и беззаботный взгляд, хотя со временем взгляд стал острее и тверже. Но это были его глаза и та же его улыбка хоть, и скрылась под пышными усами и она была его улыбкой. Даже то, что я не курю, я был настолько рад встречи с другом, с которым не виделись со школы, что я согласился, и мы пошли на улицу. С тех пор мы периодически встречаемся. За это время он женился и у него уже растет маленькая дочка. Надеюсь, что Мишка с Ваней, нашли свою стезю.
Как-то раз мы попали на соревнования по фридайвингу. Наша роль заключалась в том, что когда ныряльщик уходит под воду мы, рассредоточившись по длине каната уходящего под воду, вдоль которого погружался спортсмен. Таким образом, в случае чего мы могли оказать помощь ныряльщику. Моя позиция была на глубине десяти метров самой опасной глубине при всплытии. Дело в том что года ныряльщик уходит под воду, под давлением воды легкие сжимаются и возникает обманчивое ощущение комфорта, эйфории, но кислород используется организмом, и любое промедление со всплытием может обернуться бедой. Все происходит именно в этой критической зоне десяти метров. Парциальное давление уже порядком израсходованного кислорода резко падает, соответственно содержание кислорода становиться ниже предельного значения, что вызывает развитие гипоксии и потерю сознания. Но соревнования только начались, и ныряльщики проводили тренировочные погружения на небольшие глубины, и еще не наступило то напряжение, с которым ты ждешь всплытия фридайвера. Я воспользовался случаем и понырял немного с аквалангом. Достигнув глубины в двадцать метров, я прекратил погружение и стал медленно подниматься. Я любовался тем как темные холодные и давящие глубины уступают место светло голубой и прозрачной поверхности, сквозь которую так легко пробиваются солнечные лучи и исчезают в вязкой и бездонной глубине. Меня захлестнули детские чувства счастья, оттого, что я смог переплыть озеро и как я впервые увидел бескрайнее море. Опомнился я только тогда, когда мимо меня серой тенью промелькнул фридайвер. Я задержал дыхание, и на мгновение наступила тишина, и исчезающая в черной бездне спокойная, мерно перебирающая руками, фигура человека. Больше всего меня поразила окружающая тишина и спокойствие ныряльщика. Сейчас подводой был только он и его глубина, мы все растворились в этой мгле, хоть он и знал, что в случае чего мы появимся. Но сейчас он был наедине с глубиной. Та уверенность в себе и бесстрашие, с которыми он устремился в бездну на встречу с судьбой, окончательно и бесповоротно покорили меня. Я понял, что еще не достиг своего предела, а уж тем более совершенства. Теперь эта свобода от всего и чистое общение с морем без всяких костылей, которые придумали люди, стали для меня следующим этапом моего развития на пути к совершенству.
Спустя семь лет, свесив ноги за борт и наблюдая за работой по организации соревнований, перед своими главными соревнованиями, я вспоминаю все, что меня привело к этой таинственно глубине. К этим соревнованиям я подошел на пике своей формы. Я был готов как никогда. Во мне было полно уверенности, я был уверен, что возьму эту глубину, так долго не покорявшуюся мне. Эти сто пятьдесят метров были неприступны. Все мои попытки достичь этой глубины, провалились. Два раза я недостаточно провел подготовительные дыхательные упражнения и, не достигнув глубины, мне пришлось экстренно всплывать. И три раза я чудом оставался в живых, после крайней попытки я полгода провел в больнице. Но это меня не остановило. Она должна покориться мне. Я чувствую, сегодня она сдастся мне. Меня возвращает в реальность мой тренер Петр. Он француз, под его руководством выросли знаменитые фридайверы. Он говорит, что пора идти готовится, а то скоро начнутся тренировочные погружения. После длительной вентиляции легких и медитативных упражнений, мы по очереди начинаем нырять. И вот соревнования начались, и первый участник ушел на покорение заказанной глубины. И вот буквально через мгновение он показывается на поверхности с табличкой в руках с глубины сорока пяти метров. За ним уходит под воду следующий дайвер и он так же поднимает на поверхность табличку с цифрой сорок пять. Ту же табличку поднимают еще два дайвера, и наступает моя очередь. Я делаю глубокий вдох, и шестнадцати килограммовый груз уносит меня под воду. Внезапно у каната я заметил водолаза, но он успевает отплыть, и я мгновенно забываю о его существовании. Сейчас я не могу позволить себе отвлечься хоть на секунду, это может стоить мне жизни. Но уже на поверхности я вспоминаю свою историю встречи с фридайвером и улыбаюсь.
Тем временем соревнования продолжаются, и глубина все возрастает, и ждать своей очереди приходится все больше. На глубине восьмидесяти метров нас остается девять. Один дайвер после всплытия внезапно почувствовал себя плохо, и ему пришлось сойти с дистанции. Но все обошлось, но теперь он наблюдал за соревнованиями с борта корабля. А глубина все увеличивалась. На ста метрах нас осталось шестеро. На этом мы делаем перерыв. Ни кто не говорит. Мы все там, на глубине, и лишь ждем, когда же мы вновь сможем устремиться к ней на встречу. Следующая глубина в сто пятнадцать метров заставляет отступить еще одного участника. Но как он признался позже, на этих соревнованиях он поставил свой личный рекорд сто метров. И он ни о чем сожалеет, наоборот он весьма доволен собой. Еще для двоих неприступной оказалась глубина сто тридцать метров. И к ста сорока метрам мы уже подошли втроем. Сто сорок метров это был мой личный рекорд, в этот момент у меня сдают нервы, и мне приходится взять небольшой перерыв для восстановления душевного равновесия. Через какое-то время мне удается привести себя в порядок. За это время двое моих соперников уже подняли таблички с цифрой сто сорок. Я, приготовившись, устремился за своей табличкой. Сначала мне показалось, что я плохо провел гипервентиляцию, но это быстро прошло. На глубине я уже внутренне улыбался. Сто сорок метров я достигал всего два раза. Я чувствовал, что и в этот раз я покорю эту глубину. Все так и случилось, я взял табличку и стал подниматься. Когда я всплыл, я был на седьмом небе от счастья, и даже если я не смогу достичь глубины в сто пятьдесят метров, я все равно буду весьма доволен сегодняшним результатом. Сейчас соревнования уже не имели значения, не только для меня, для всех нас троих кто еще продолжает соревнования и даже для тех, кто сошел с дистанции. Мы все занимаемся фридайвингом не ради денег, но ради своей любви к морю к манящей и недостижимой глубине.
Но мы продолжаем, осталось нырнуть два раза, и мы сможем побить рекорд. Но сто сорок пять метров остались неприступны для первого дайвера. На глубине восьмидесяти метров его уже порядком измученный организм дал сбой, и ему пришлось экстренно всплывать. Вторым нырял француз, у него все прошло гладко и он с радостью вертел свою табличку. И теперь я пошел на покорение своей новой глубины. Я старался не думать, что эту глубину я достигну впервые. Это очень сильно отвлекало от концентрации. Груз быстро уносил меня к ней. Я закрыл глаза и представил, как первый раз переплыл озеро. Столько было радости, у того ребенка, который мечтал, но еще не знал, что в будущем будет ходить на кратковременные свидания с таинственной бездной. И сейчас я чувствовал, что вот-вот переплыву, что я на грани успеха. Груз мягко остановился на глубине сто сорок пять метров, и я взял табличку и начал всплытие. Никакой разницы между сто сороковой и сто сорок пяток точкой погружения, но она есть. Скорее психологическая. Если организм в нужной форме, то сто сорок пять метров покорится. Что собственно и произошло. Всплывал я уже в полной эйфории, я шагнул еще дальше, и это было просто чудесно. Когда я всплыл с табличкой, француз бросился в воду ко мне и стал жарко поздравлять. Но пора радости прошла быстро, ведь нам еще предстояло по крайнему погружению, а день уже начал клонится к вечеру. И после подготовки француз унесся в непроглядную темень. Но при всплытии он раньше времени вздохнул и забился в конвульсиях. Но вовремя подоспевшие водолазы смогли вытащить его на поверхность, где ему оказали первую помощь. В один миг море из искристо голубого стало серым и устрашающим. Но еще остался я. И я пошел на приступ бездны. В один миг я очутился в кромешной темноте, и море всей своей тяжестью навалилось на меня. Сейчас я как никогда ощутил на себе безжизненность этого места. Минута погружения превратилась в вечность и лишь изредка мелькали таблички. И только трос сейчас напоминал мне, что есть другой мир, в который мне неизбежно суждено вернуться.
И вот, наконец, груз мягко пружинит, и перед своими глазами я вижу цифру сто пятьдесят. Я протягиваю к ней свою руку. И мне кажется, что табличка от меня отдаляется. Я делаю усилия и все же хватаю ее. Потом начинаю долгую дорогу на поверхность. Свидание закончилось, и сейчас главное уйти с него живым. На ум приходит черная вдова. Вот так и мы люди спускаемся на свидание с бездной. Вот мимо проплыла табличка сто. Боже как это долго возвращение в жизнь. Вскоре вода становится теплее и начинает светлеть. На глубине тридцати метров я уже могу видеть, как лучи солнца яркими иглами вонзаются в поверхность моря. Но тут темнота снова наваливается и складывается такое ощущение, словно море не хочет отпускать меня и крепче сжимает свои объятия. Но я все продолжаю, размерено грести на поверхность. Потом я на мгновение слепну. Я полностью теряю ориентацию. И только тонкий трос как путеводная нить ведет меня к жизни. Потом рука словно проваливается в пустоту и сразу за ней вторая. И я краем сознания понимаю, что я всплыл и делаю глубокий вдох. Обжигающий жизнью воздух врывается в мои легкие. Я чувствую, что меня поддерживаю подоспевшие аквалангисты. Потом свет врезается в мои глаза, и я вынужден прищуриться. Я подношу руку к лицу и вижу перед собой сто пятьдесят. Вокруг что-то шумят на счет моего самочувствия, я отстраненно показываю большой палец и долго смотрю на табличку. Потом я вижу светло-голубое небо, такое прекрасное¸ такое живое.