Мастерскую, конечно, надо бы проверить, только что там кроме токарного станка брать? Дрель дома, точило привинчено к верстаку - его так просто не снять. Но что же тогда было? И кто был ночью здесь? Сдвинутый - а, может быть, и не сдвинутый - замок на цокольном этаже... Увиденный престарелым инвалидом дядей Павлом свет в окошке чердачного помещения... Некоторый беспорядок на книжной полке... Это всё могло и показаться. В отцовских книгах Лёшка и сам любил порыться и не всегда после этого оставлял на полках порядок, старик мог принять отблеск уличного фонаря за свет в окошке, да и замок был цел и висел на своём месте.
На другой день, дождавшись, когда мама уйдёт на работу, достал из тайничка и сунул под блюдечко недельный доход от сдачи бутылок - три рубля, вскочил на велосипед и помчался на дачу. Это очень удобно, когда дача находится всего за несколько километров от квартиры, а у тебя есть велосипед. Конечно, ещё удобней, когда огород прямо за дверью, но в таких домах нет ни душа, ни газа, ни прочих куда более важных удобств, чем шаговая доступность огорода.
На даче он прежде всего осмотрелся. Вроде бы никаких следов чужого присутствия. Перед тем, как открыть цоколь, долго изучал замок. Он висел так же, как и вчера. Лёшка тогда долго возился, чтобы установить его в неустойчивом положении - чуть тронь и сдвинется. В мастерской всё было на своих местах. А вот в сундуках кто-то копался. Видно из них сначала всё вынули, а потом вернули на место. Только разве запомнишь вот так сразу, где что лежало? Лёшка тоже не помнил до мелочи, но когда абсолютно всё не так... Два самовара - большой и маленький лежали как и раньше внизу, но лежали не так, как укладывал-прилаживал их в тесное ложе отец, на них навалены были лапти, старинный сапог со шпорой, рукоятка от сабли, потёртая солдатская фуражка с округлой кокардой оранжевого цвета, две кобуры - одна деревянная от маузера, немецкая пряжка от ремня с надписью "гот мит унс", печная дверца с оттиском "Артель Варванка" и с десяток подков разной формы и потёртости. Тут уж за порядком не уследишь. А вот чугунный утюг, нутро которого во время глажки наполнялось горячими углями, должен был лежать в самом низу, а был сверху. Унесено ли было что-то, Лёшка определить не мог. Но вроде бы ничего ценного тут и не было. Обычные вещи, которыми пользовались в посёлке ещё двадцать лет назад. Их можно в изобилии найти среди всякого хлама на Карадищенских чердаках и погребицах. Или в крайнем случае выменять у хозяев за бутылку водки.
***
Дядя Павел с грустью заглянув на просвет в недра бутылки, где плескалось уже почти на самом донышке, сделал большой глоток, взглянул на Лёшку с сочувствием и проговорил виновато:
Дядипашина тёща баба Вера слыла в Карадище колдуньей. Молодёжь в это не сильно верила и искала слухам о ней материалистическое объяснение. Люди постарше, умудрённые опытом и имевшие перед глазами множество доказательств бабкиной антинаучной деятельности, в ответ на пылкие возражения, подкреплённые ссылками на высказывания научных авторитетов, только покачивали головами и доставали "из рукава" новую историю из богатого бабкиного прошлого. Самый железный аргумент был тот, что рожу врачи не лечат, а бабка лечит! На это возразить было нечего и обе стороны сходились в общем мнении, что многое науке ещё неизвестно и потому некоторые факты пока не поддаются объяснению.
Дядя Павел жил в примаках. Баба Вера отдала дочери с мужем свой дом, а сама поселилась в пристройке, имевшей отдельный вход и свою калитку в переулок-тупичок. Так всем было удобней: и дяде Павлу с тётей Шурой, и бабе Вере с посетителями, которые ходили к ней постоянно. Конечно, такого наплыва народа, как у Ванги, у неё не было, но вниманием и её не обходили. В основном обращались местные. И по предварительной договорённости, поскольку местные власти идеологически чуждую деятельность старухи, мягко говоря, не одобряли. И регулярные проверки документов, проводимые у посетителей местным участковым, поток визитёров сильно уменьшил.
- Заходи, садись сюда. - Баба Вера указала на табурет возле стола, покрытого тяжёлой, бархатистой скатертью с кисеёй по краям. - А ты, Павел, ступай. Привел и ладно.
Павел застучал костылями, осторожно прикрыл за собой дверь. Баба Вера некоторое время молчала, пристально вглядываюсь в Лёшку, потом сказала непонятно:
- Вот дорожки наши и сошлись. Надолго ли?
Кряхтя, встала, зажгла газовую конфорку, поставила на неё турку с водой.
Странное поведение старухи, её угрюмый зловещий вид, помноженные на те кривотолки, которые шли о ней в посёлке и дачном товариществе, смутили и даже напугали Лёшку. Баба Вера, видно, почувствовала это. Посмотрела насмешливо.
- Что, наслушался про меня россказней-то?
- Да я не верю...
- Зря не веришь, - отрезала жёстко. - Придумано много, но главное - правда. Ладно, не обо мне речь. Слыхала я, что вокруг вас ходит кто-то, ищет что-то. Знаешь, что ищут?
- Нет, - ответил Лёшка...
- Не знаешь. И я вот не знаю. Знаю только, что вещь эта значимая. Важная. Не для всех, а для тех, кто сведущ. Для меня, например. Я бы её прикупила у тебя. Дорого. Вы деньгами нуждаетесь... Только ты не продашь, если она к тебе придёт. И сам не знаешь, почему не продашь, а я знаю...
- Почему это не продам? - криво усмехнулся, держа марку, Лёшка, - Если она нам не нужна, продал бы.
- Ты так говоришь, потому что в руках её ещё не подержал. Да я за неё и биться на стала бы, мне уж теперь и ни к чему - что там жизни этой осталось. Вот в молодости... А им она нужна.
- Что за вещица-то, баба Вера?
- Форму её тебе описать не могу. Не знаю. А что она значит говорить не стану. Вот если только ты в послушание ко мне поступишь. А поступишь ли?
- В какое-такое послушание? - испугался Лёшка.
- Есть в тебе сила скрытая. Ты не чувствуешь её, а я чувствую. Она одному на сто тысяч даётся. Но об этом я с тобой говорить не буду. Пока. Может, сам ко мне ещё придёшь за наукой. Только не тяни долго. Решайся.
Она разлила кофе по чашкам. Достала с полки начатую коробку конфет. Принялась пить, вытягивая губы и аккуратно прихлёбывая. Лёшка долго не решался сделать глоток: боялся, что бабка, которую, видно, не зря считали здесь ведьмой, собирается опоить его.
- Что не угощаешься? Не обижай старуху, отведай кофию-то. - Не предложила, а потребовала она. - Не бойся, не зелье это. Магазинное кофе.
- Горячий, - отвечал Лёшка, понимая, что не открутиться от угощения.
- А ветер-то под носом есть? Вот и подуй...
Он вздохнул и сделал глоток. Ничего не случилось. И кофе оказался вкусным. Хоть и без сахара, но, видно, с какими-то травами. Почему бы и нет? Кофе ведь тоже растение.
- Дай-ка чашку, - потребовала баба Вера, когда Лёшка допил. Долго рассматривала остатки, кивнула головой. - Найдёшь... Где и как - не знаю, но найдёшь. - И без перехода спросила вдруг, - ты какие сны видишь?
- Никаких не вижу, - признался Лёшка. - В детстве видел. Яркие такие, цветные. А потом перестал.
Бабка кивнула, будто получила подтверждение каким-то своим предположениям. Сказала почти угрожающе:
- Ничего, увидишь ещё. А я вот вижу. И видела сегодня, будто ищет тебя человек немолодой, худотелый, вёрткий. Ходит вокруг. Но не здесь - там. - Старуха пожевала губами, помолчала, словно обдумывая, как точней выразиться, но объяснять не стала. Продолжила. - Ищет то, не знаем, что. - тут она хитро прищурилась, видно, понравилось, как применила к месту народное выражение. - Это мы с тобой не знаем, а он знает. Вещь некая была у твоего отца, да вот исчезла. К отцу же та вещь попала по случаю. И была ему чужой. Ни телу, ни душе его не соответствовавшей. Не знаю я многое, что знает тот человек, но знаю и то, чего он не знает. Вещь эта не потеряна, она затаилась. Никому в руки не даётся, потому что тебе предназначена. Отцу твоему только и далась, потому что через него к тебе самый короткий путь. А как это для тебя - хорошо или плохо - мне не известно. Это как судьба. У каждого своя, для кого-то хорошая, для кого-то нет, а дана человеку и никуда от судьбы не деться.
Вся эта странная, не укладывающаяся в голове тягостная белиберда Лёшку изрядно утомила и смутила. Конечно, он знал, что все эти бредни про ведьм, колдовство - выдумки. Так в книгах пишут и в школе учат. Но вот поселковые говорят совсем другое. Не будут же они хором врать про бабку, называя её колдуньей, ворожейкой только потому что она им не нравится! Вон Колдычиху тоже не любят за вредность и сварливость, однако в том, что она порчу наводит или, наоборот, болезни заговаривает, не говорят. И одно только желание переполняло его - поскорей уйти из этой мрачной, давящей своей атмосферой комнаты. Старуха то ли почувствовала его настроение, то ли сказала уже всё, что хотела. А может быть, и сама утомилась от разговора.
- Ладно, иди уже, - отпустила она его. - Если что надо будет спросить, приходи. Только спрос у меня дорого стоит. Я не про деньги. Денег я со своих не беру...
Лёшка выскочил во двор и глубоко вздохнул. Рядом, укрепившись на костылях, ожидал его дядя Павел. Поинтересовался осторожно:
- Сказала что дельное Верка-то?
- Да так... - Лёшка пожал плечами. - Я и не понял ничего.
- Ну да, ну да... - покивал головой старик. - Но ты ей верь... Её люди просят, даже уговаривают чтоб сказала, а тебя она сама позвала. Значит, что-то не просто так.
- Дядя Павел, а что ж она тебе ногу не вылечила? - не удержался от желания подорвать старухин авторитет Лёшка. Некрасиво, конечно, получилось, бестактно. Только вся эта кутерьма его настолько напрягла, что сорвался.
Дядя Павел не обиделся. Махнул рукой.
- Да она предупреждала. Я не поверил. Когда у нас с дочкой её, Шуркой-то, закрутилось, она меня отозвала и говорит: "Парень, бросай курить. Ногу потеряешь". Я не послушал. Ноги были здоровые. Не предвещало. Да и подумал, что нога и курево - большая разница. А вот по её вышло. Потом и врачи сказали: из-за курения. Кислорода в ногу мало поступало. И гангрена. Не знаю только, - старик понизил голос и опасливо обернулся на дверь, - предугадала или наколдовала.
- Зачем зятю вредить? - удивился Лёшка.
- Так ведь иначе они не могут. Так им заложено. И мысли она читает. А я о ней думал плохо, надсмехался. С друзьями обсуждал... Вот и отомстила. Хотя, может, и остеречь хотела.
Лёшке вариант вредительства не понравился. Что ж выходит, что теперь и мысленно надо будет с бабкой раскланиваться? Потому сказал:
- Предупредить хотела, факт. А вы не послушали.
- Так молодой же был, дурак. Вот и ты не наделай каких глупостей. Прислушивайся... - сказал и поковылял прочь.