Ооста не беспокоился о Даруэте. Потому что и не собирался дожидаться его. У него и в мыслях не было организовывать поиски в случае долгого отсутствия попутчика или откладывать сроки возвращения. Впрочем, понятие 'сроки' здесь, в мире вечного синеватого полумрака, были весьма условны. Три дня он собирался пробыть в подземелье. Три раза организм должен был потребовать для себя сна. Для Даруэта сон был единственным ориентиром. У Ооста был еще один - число купаний. Новые куклы, как знал он из практики, должны были выкупаться двенадцать раз. Сначала они делали это охотно, даже неистово. Но после каждого вхождения в воду все больше насыщались и, в конце концов, наступал момент, когда они становились равнодушными к живительной влаге. Это и было сигналом к возвращению. Уйти, не дождавшись Даруэта, не означало поступить нечестно или предосудительно. Таков был закон: младший заботится о том, чтобы не отстать от отряда, он должен согласовывать свои действия и соизмерять свои планы с замыслом руководителя похода. Это его забота и его беспокойство быть в нужный момент на месте. Но был и еще один момент, который позволял Ооста уйти с чистой совестью, не дождавшись попутчиков - с ними был Коут-Я, который знал тайну возвращения. Ее Ооста открыл своему соратнику, научив в правильном порядке вдавливать в стену камешки. Мало ли что может произойти в этом мире.
Лиудау вышла из озера - она купалась чаще и больше других... Купалась в одежде, словно стыдясь ногаты. Это, наверное, происходит потому, что он, создавая ее, ярко представлял себе именно то, что его сильней всего пленило в Лиудау настоящей. Ооста закрыл глаза, стараясь вспомнить ее лицо и мысленно сравнивая его с лицом своего творения. Тогда он был моложе и предприимчивей, чем сейчас. Тогда он был еще полноправным грандом, а кукол - исключительно воинов - изготовлял по необходимости, чтобы пополнить сильно поредевший в стычках с соседями отряд. Это было время столкновений из-за женщин. Их уже не хватало на всех, но было еще достаточно, чтобы устраивать из-за них многочисленные стычки. Неуклюжие, медлительные бессмертные бессмертными по-настоящему не были. В бою убить их было невозможно, хотя и сами они из-за медлительности не всякого могли достать копьем или булавой. Они брали неутомимостью. Однако бессмертие их исчислялось несколькими днями - через неделю после появления на свет, они начинали слабеть и исчезали. По сравнению с настоящими бессмертными, оставленными Ушедшими, или изготовленными старыми мастерами, его бессмертные были неуклюжими тупыми болванами.
Сначала он решил, что надо изготовлять их как можно больше. И действительно, враги вязли в массе воинов, которые получали благодаря этому возможность разить, особо не выбирая цели, и потому убивали много эффективней, чем, если бы дрались в рассосредоточенном строю. Было у них еще одно преимущество - они не путали живых с фантомами и не отвлекались на пустые видения. Вскоре соседи поняли, что искать счастья во владениях Ооста Тариастн Барку бесполезное занятие, и оставили в покое его крепость, за стенами которой спокойно отсиделась его супруга. Но и Ооста сильно утомила необходимость еженедельно воспроизводить воинов в большом количестве.
Однажды он мрачно пошутил в разговоре с супругой, сказав в ответ на обычные женские сетования по поводу несчастной женской доли, выражавшейся во фразе: "попробовал бы вы, мужчины, хоть раз родить!":
- Ты рожала пять раз, а я рожаю каждую неделю.
Когда воинственные соседи оставили его в покое, он смог отдохнуть от необходимости производить воинов в таком количестве и задуматься над тем, как сделать их долговечными, более ловкими и умелыми. В те времена Ооста воспроизводил, вернее, копировал тело и воинские навыки одного из самых искусных и мощных воинов пустыни. Копии с него были безлики: проявлялись лишь общее очертание передней части головы - те, что необходимы для придания схожести с человеком. Ооста тогда уже знал, что слух и зрение бессмертных не зависит от того, будут ли у них глаза и уши. А вот сила от величины и толщины тел зависела. Но был известный предел. Слишком крупные тела становились слишком медлительными и неспособными к бою. К тому времени он уже научился вызывать образы из тьмы. Вообще-то для этого подходила любое место, куда не попадал свет. Но он предпочел превратить в мастерскую подвал под донжоном фамильного замка.
Глава тринадцатая
Талант к сотворению Ооста обнаружил еще в детстве. Причиной его первого проявления стала обида. Учитель фехтования при всех высмеял его неуклюжие выпады пикой, да еще позабавил соседскую мелкосню и приведших их на площадку для занятий слуг, передразнив телодвижения маленького Осы. Тот, не в силах перенести жгучую обиду, подхваченный вихрем эмоций, бросился прочь. Сначала бежал по утоптанной дорожке, которая должна была вывести его к дому. Но домой возвращаться было нельзя. Во-первых, там его ждала нахлобучка от матери за то, что ушел, не дождавшись братьев и без сопровождения слуги. Во-вторых, это не спасло бы от позора. Братья должны были вскоре вернуться с занятий, и укрыться от издевок в старом тесном замке, где у детей общая игровая и общая спальня, было невозможно.
И тогда он свернул в скалы. Это было дикое место. Когда-то здесь устроили себе гнездо остатки дружины прославившегося своей лютостью гранда Капин-Ю, разбитого в кровопролитном сражении прадедом Оосты славным Ю - Лаоэк Барка. Скалы с тех пор приобрели мрачный романтический флер. Оса не боялся заблудиться в узких проходах: он даже хотел этого. Если нельзя убить учителя фехтования, то надо умереть самому! Вскоре тропинка исчезла. Некоторое время он пытался идти по россыпям мелкого камня, но быстро набил себе ноги. Потому, перебравшись через очередной кряжик, опустился возле отвесной скалы, положив рядом легкое крепкое древко, на которое еще ни разу не крепился каменный наконечник. Привалившись к глыбе спиной, закрыл глаза. Плакать не хотелось, но грусть не прошла. Было бы здорово научиться владеть пикой как его старший брат. Но этот гордец ни за что не станет возиться с малявкой, обучая его искусству фехтования. Да ему и не до этого. Все свободное время он крутит древко, повторяя сложные комбинации, или тренируется в поединках с опытными воинами из дружины отца. Ему надо победить на ристалище юных бойцов Риза из рода Ратема - вечного соперника рода Барков. Риз совсем другой. Он общительный и добрый. Вот бы Осе такого брата! Или друга. Но дружить им невозможно. И не потому, что Оса для Ризы маленький. Их роды не союзны. И, хотя они уже давно не воюют, неприязнь осталась. Но Риз к Осе доброжелателен. И стыдно сказать, Оса даже желает ему победы в предстоящем поединке с братом. Пусть бы как следует проучил этого гордеца! Ах, если бы он был не Барку, а Ратема! И тут замечтавшемуся Осе показалось, что на площадке есть еще кто-то. Он открыл глаза и увидел в темном проеме пещеры Риза. Тот стоял, опершись на древко и чуть наклонившись вперед. Взгляд его был рассеян, будто он о чем-то глубоко задумался.
Оса вскочил и от растерянности сделал ритуальный поклон, который полагается делать при встрече с воином. Риз едва заметно усмехнулся и вдруг принял боевую стойку. Подождал, словно предлагая Осе сделать то же. Тот, подобрался и, еще не понимая, что происходит, выставил вперед свое оружие. Риз перевел свой взгляд на его ноги. Оса, уменьшил расстояние между ступнями. Риз же вдруг резким быстрым движением нанес ему боковой удар в голову, остановив конец древка на расстоянии двух пальцев от виска. И тут же вернулся в исходное положение. Оса, конечно же, не успел закрыться. Прозевал он и второй удар, а вот уже на третий отреагировал. Хотя и не успел блокировать стремительное движение древка. Риз повторил это движение с десяток раз. И когда Оса, наконец, научился останавливать его удары, Риз неожиданно сменил движение, нанеся тычковый удар в колено. На этот раз он не стал останавливать палку, а ударил, не сильно, но достаточно ощутимо. Еще раз и еще.
Как только Оса приноровился к этому движению, Риз неожиданно повторил первый удар - в голову. И снова Оса его пропустил, и снова конец палки застыл возле самого его виска. Но удар в ноги, последовавший сразу же, отразить успел. Так они тренировались до тех пор, пока Оса не устал настолько, что начал путаться в движениях. И тогда он положил древко к ногам, прося перерыва. Ему очень хотелось поговорить с Ризом. Просто постоять с ним рядом. Осе казалось, что они могут подружиться. Ему очень хотелось этого. Появление Риза здесь, было для него чудесным подарком. Они поклонились друг другу и Ооста, исполняя ритуал, опустился на колени, чтобы вознести благодарность Ушедшим, подарившим им этот мир. А когда он поднял голову, Риза не было.
Оса расстроился, но не удивился. Риз взрослый мальчик, почти юноша, и, может быть, ему не хочется разговаривать с таким малышом. К тому же они из разных кланов, пусть и не враждующих, но не дружественных. Кто вправе осуждать поступки старших? Их надо принимать такими, какие они есть. А что ушел незаметно - так он очень ловок, и преодолеть в два прыжка россыпь камней ему не сложно.
Дома ему в тот раз крепко попало. И за то, что ушел один, и за то, что заставил волноваться долгим отсутствием. Взрослые странно устроены. Иной раз единственный способ понять, что ты для них ценен - напугать их тем, что они могут потерять тебя. Правда, свою любовь они проявляют нелогично. Но Оса и не привык к ласкам. Потому порку, не очень, впрочем, болезненную, принял спокойно, поскольку она была не такой уж высокой платой за сегодняшнее приобретение. Стоя лицом к стене наказаний на заднем дворе, он получил возможность спокойно обдумать происшедшее. Много странного было в нем. Как мог уйти Риза с занятия? Неужели учитель, смягчившись, послал его вслед за Осой, чтобы тот проследил за мальцом? Но почему не слугу? Понятно, слуге не догнать мальца, пусть даже такого неуклюжего, как Оса. Это в целом объясняло происшедшее. И все остальное отступило на второй план. И странная молчаливость Ризы, и его внезапное исчезновение. Да и появление, если уж говорить честно, было странным. Мелькнула у мальчика мысль о фантомах, которые умеют создавать некоторые воины. Но Риза не был фантомом. Фантом был бы похож своей неуклюжестью на Осу. И фантом - это пустая видимость, а ноги от ударов палки Ризы все еще побаливали.
Как ловко он наносит удары! Шаг вперед и правый конец древка летит в голову, поворот корпуса и вместе с ней левый конец, мелькнув, поражает колено. Отстояв наказание, впрочем, это не считалось наказанием, это был момент осмысления, который давался наказанному для того, чтобы он имел возможность обдумать случившиеся и осознать свой проступок, Оса взял древко и отправился на пятачок за стоян, где прапрадедами были установлены каменные столбы. Они предназначались для отработки ударов и были обмотаны тряпками. Дерево было дорого и деревянный шест, который мальчику дарился при рождении, следовало беречь. И если он оказывался сломанным не во время тренировки, а в результате шалости, то виновного ждало строгое наказание. До самого вечера, пока знойная мгла ни хлынула с небес на землю, Оса пытался повторить двойной удар, которому учил его сегодня Риза.
В школе Риза не замечал Осу, но на его долгий заискивающий взгляд ответил дружелюбной, хотя и несколько недоуменной, улыбкой. Через три дня, воспользовавшись тем, что отца не было дома, Оса убежал в скалы. Он знал, что Риза там. Так и получилось. Риза был на площадке и быстро крутил свое древко, отражая удары невидимых противников и нанося им свои. Оса видел это много раз, когда вместе со сверстниками потихоньку подсматривал за тем, как занимаются старшие. Но здесь было нечто особое. Здесь Риза проделывал это для него. Пройдя все упражнение, он снизил темп и повторил весь цикл, но очень медленно. Затем кивком головы, указал Осе место рядом с собой. И стал крутить шест еще медленнее. Оса знал последовательность приемов этого цикла - он уже много занятий тщетно пытался связать их в красивую и единую комбинацию. Именно по поводу одной из таких попыток и высказался учитель в прошлый раз. Он принялся старательно повторять за Ризой движения. Тот время от времени останавливал его. И знаком приказывал начать связку сначала. И в какой-то момент Оса вдруг почувствовал, что у него получается. Он уловил самое главное, чего не мог понять ранее - не само по себе движение шеста, а движение тела, при котором шест как бы становилась частью его, а не предметом, которым следует наносить удар.
Исчез Риз так же внезапно, как и в прошлый раз. Теперь, как только появлялась возможность, Оса бежал к скалам. Домашние уже прознали про это и не особо бранились. Даже наоборот. Оса стал делать успехи в фехтовании. Учитель уже не дразнил его, а ставил в пример. Отец, расценив уединение сына, как желание тренироваться наедине, не препятствовал, а велел слуге сопровождать его к скалам. На площадку Оса ему ходить запрещал. Но однажды тот, вопреки запрету, тайком прокрался вслед за Осой и увидел, что тренируется молодой господин не один. Однако он был замечен, и Оса, закончив тренировку и выйдя из скал, умело отходил его древком. И только спустя годы Ооста понял, что нарушил слуга его запрет не по собственной воле. Отец понял, в чем тут дело. Он знал жизнь. Вечером, больше нужного охая и держась за бока, слуга рассказал хозяину о странном пареньке, с которым молодой господин тренируется в скалах. И тот задумался. В следующий раз, когда сын убежал в скалы, он велел старшему сыну наблюдать за подлинным Ризом, который в то время развлекался со сверстниками скачками на гомакотах. Узнав об этом, собрал дары и отправился к усыпальнице Неушедшего, чтобы обратиться к нему с мучавшими его вопросами, на которые в пустыне ни у кого не было ответа.
Глава четырнадцатая
Из всего случившегося Коут-Я понял лишь то, что Ушедшие не ушли совсем. Что они где-то неподалеку. И что живущий бок о боком с ними народ пользуется многим из принадлежащего Высшим, что, случись иначе, могло бы принадлежать его народу. Так выходило, что Ушедшие, для народа озер - не Ушедшие, а Живущие рядом.
Игор-Я, когда вокруг загремело и двое из его воинов упали, сраженные неведомой силой, увлек их за собой вглубь туннеля. И они подчинились, потому что воевать против тех, кто разит оружием Ушедших, бесполезно. Вслед им раскатисто грохотнуло. От ударов чего-то злого, невидимого, не поддающегося пониманию, от стен полетели куски камня и пыль. Игор-Я быстро шел вперед, а они послушно следовали за ним. Выходило, что он вел их. Не показывал дорогу, а предводительствовал. Когда миновали несколько поворотов, Живущий Рядом С Ушедшими остановился, осмотрел их острым внимательным взглядом, подумал, пошевелил губами, как бы собираясь что-то сказать, потом, хлопнул в расстройстве себя ладонью по бедру. Жест этот был совсем простецкий, непристойный для гранда. Коут-Я подумал об этом с сожалением. Нет ничего страшней для гранда, чем потерять достоинство.
Даруэт ровным голосом спросил.
- Уважаемый Коут-Я, что мы будем делать с этим человеком? Как следует относиться к нему? Он не производит впечатление гранда. Правильно ли мы поступаем, принимая его за равного?
- Обычаи другого народа, - осторожно возразил Коут-Я, - могут казаться для нас странными так же, как наши обычаи, представляются странными для тех, кто привык жить по заветам своих предков. Создаётся впечатление, что этот человек уважаемый и могущественный гранд, владения которого подверглись нападению врагов.
- Это и плохо. Его враги могут стать нашими. Не лучше ли убить его?
- Мы не можем его убить раньше, достопочтимый Ю, чем он выведет нас к тому месту, где мы встретились с ним.
- Да, но нам следует договориться заранее, как поступить с ним там. Отпустить его было бы опасно. Лучше, если никто из их народа не будет знать о том, где расположен наш лагерь.
- Убить? А если Ушедшие, которые покровительствуют ему, придут, чтобы отомстить? Мне кажется, нам следует забрать его с собой. В качестве почетного пленника. Если мы будем с ним доброжелательны, он, пожив у нас, выучится языку и расскажет много интересного и полезного о своей стране. Это будет для нас не лишне. И на случай войны, и на случай мирного обмена.
Даруэт задумался. И ответил резонно.
- Нам нечего дать им. У них есть даже такое, чему мы не знаем применения. А воевать с ними нам не под силу. Но вы правы - забрать его с собой будет наиболее правильно. Может быть, через него мы сможем вернуть милость Ушедших. Пусть те, кто берегут покой Неушедшего, поговорят с ним.
Они миновали еще несколько переходов, и Коут-Я начал узнавать места.