Он показал язык, косматый гений,
 Когда познав пространства глубину,
 В клочке бумаги вывел в уравненье,
 Что ждет частицу, птицу и луну.
 
 И стало вдруг щемяще и тревожно
 За хрупкий мир звенящий на ветру,
 Который так легко исчезнуть может
 По прихоти великого Гуру.
 
 За шелест трав на солнечных полянах,
 Гуденье пчел в июньскую жару,
 Свеченье листьев осенью багряной,
 И вешних облаков летучую гряду.
 
 Настанет день, неумолимо точен,
 Когда сжимаясь в тонкую струю,
 Знакомый мир, и весел и порочен
 Впорхнет как моль в нелепую дыру.
 
 Под бой часов, не ведавших вопроса,
 С кукушкой прокричавшей в пустоту,
 Мы канем во владения Безносой,
 Что в рубище бессменно на посту.
 
 Где может быть божок фарфорово-раскосый,
 На все назначит строгое табу,
 Меж шестерен не знающих износа
 Дробя пространство время и судьбу...
 
 И в перспективе жутко-безголосой,
 В раздумье дни свои и я сочту,
 И вновь приду к тебе с немым вопросом;
 Но лишь любовь в твоих глазах прочту.
 
   2000