"Именно сегодня!" - Илья в сердцах швырнул мобильник на сиденье и опять повернул ключ. Глухо. Он вышел из машины и свернув с дороги, пошёл по вкусно поскрипывающей тропинке к мерцавшему вдали фонарю железнодорожной станции. Поднявшись на деревянный перон он направился к домику и взялся уже за скобу двери, как она распахнулась и в проёме показался мужик с пустым ведром.
--
Ой! - мужик отшатнулся, но тут же с облегчением выдохнул, - Напугал... Ты как тут?
--
Как, как... Слушай, тут уехать как-нибудь можно?
--
Ну а как-же не уехать, - обиделся мужик, - это ж стааан-ци-я! Пойдём, покажу.
Илья пошёл за мужиком, ожидая, что тот приведёт его на автобусную остановку. Но мужик с торжественным видом остановился перед расписанием двух поездов:
--
Вот. Смотри, завтра... Ой, а тебе куда надо-то? Они ж по чётным туда, а по нечётным обратно...
--
Блин... Ну ты даёшь... Ну, и телефона, конечно, тут тоже нет...
--
Почему это нет... Как без телефона! Пошли...
Они вошли в дом, невысокая русая девочка, застенчиво кивнув гостю, вышла в другую комнату. Илья осмотрелся и улыбнулся: "Лубок какой-то..." Комната выглядела именно так, как представляют себе её люди, проносящиеся в скорых поездах мимо таких вот маленьких полузаброшенных станций. Старый кассовый аппарат на столе перед зарешёчатым окном с белыми занавесками, самотканые половички, железная кружка на крышке эмалированного ведра и даже пресловутый рушничок на гвоздике рядом с умывальником и пресловутая же герань на подоконнике.
Поговорив по телефону он кивнул мужику, тряхнув портфелем:
--
Ну что, проводим пока уходящий год?
--
Ну, а что ж не проводить? - весело ответил мужик, - садись вот... Я стаканы сейчас...
- Да не, - махнул рукой Илья, - пошли на улицу. Там потеплело, красота...
Они вышли на улицу, мужик взял голячок, стоящий возле крыльца и смахнул снег со скамейки. Илья начал откупоривать бутылку:
- У вас тут пастораль прям какая-то... Станционный смотритель. Даже дочка имеется...
--
Не... Внучка это.
--
Аааа... А Пушкина-то читал?
--
Да не, я ж по хозяйству всё, - с запинкой ответил мужик, - ну ладно, - он оживился, поднял наполненный стакан, - загадывай желание, пусть сбудется!
--
А мне это ни к чему - загадывать, - Илья выпил и, опять наполняя стакан, продолжал, - у меня моё желание вот здесь вот выгравировано, - он хлопнул себя по груди. - Ну, по новой?
--
Раз "здесь вот" - значит женщина... Расстались что-ли?
--
Ага. Бросила. Давно уж...
--
И чё, так и нет никого?
--
Почему нет? Жена, две дочки...
--
И всё-равно хочешь, чтоб вернулась... Не понимаю... С женой, поди, хорошо живёшь, дочек любишь...
--
Так ты чё, думаешь, я хочу опять с ней? Нифига! Как тебе объяснить... Я хочу, чтобы она захотела вернуться, понимаешь?
--
А, а ты бы ей: "Звиняй, прошедшая любовь, но свято место пусто не бывает". Так?
--
Ну, - Илья неопределённо пожал плечами, - если упростить алгоритм... Примерно так...
--
Чудак ты. Ну обидишь ты её, она рассердится там, поплачет... А дальше-то что? Ведь людей посильнее тебя подминала первая любовь. Что, если выбирать придётся? Посмотришь на неё и восстанет в тебе всё тогдашнее-то и захлестнёт сердечко... Ну, положим, не сдрейфишь на первый раз - скажешь, как хотел, но потом-то ведь локти искусаешь. И себя и жену измучаешь - при каждой размолвочке - в жизни-то всяко бывает - будешь думать: "А с той-то по-другому бы было... Дурак я, что прогнал..." Далёкое-то завсегда слаще кажется. Вот где маята-то настанет. Люди ж бегут искушений, а ты зовёшь их на свою голову. Смешной ты, ей-богу...
--
Да ну тебя! Пусть хоть сдохнет...
--
Нууу... - разочарованно протянул мужик, - это ты уж совсем сгоряча сказал, не подумав... Не хочешь ты этого. Даже из-за самолюбия своего и не хочешь.
--
В каком смысле?
--
Ну а признайся-ка, ведь половина тобой сделаного - из-за злости же на неё и сделано, чтобы показать ей, какой ты... Ведь думается, поди, иногда - вот встретились бы и сказала бы она: "Ух ты, какой ты стал!" Не так что-ли?
Илья молча выпил и опять налил себе и мужику.
--
Ну, а чего ж тут такого? По человечески-то это очень можно понять... Слушай, - мужик, понизив голос, чуть приблизился к Илье, - а ты её семье горя не желаешь, случаем?
--
Не, - решительно ответил Илья, - вот это точно, как на духу. Там дети, всё такое... Это нет.
--
Говорю ж - смешной ты, - усмехнулся мужик, - то "пусть сдохнет", а то детей пожалел. Сам не знаешь, чего хочешь...
--
А знаешь, чего я хочу? Правда хочу? Забыть её. Совсем забыть, будто и не было. Ластиком стереть...
--
Ну, это-то можно... Только ведь забыть-то всё придётся - и плохое и хорошее. Хорошего-то много, поди, было - иначе не маялся б так. Сколько прожили-то?
--
Четыре года. Пять почти.
--
Ну вот. И что было у тебя кроме неё за эти четыре года?
--
Что было... Работал.
--
Тааак... А ещё?
--
Слушай, чё ты привязался?
--
А то, что нужна тебе эта дыра в памяти? Тебе ж те четыре года и помянуть больше нечем... Другой бы радовался - четыре не пустых года ему отвалили, а ты... Говорю тебе - сам не знаешь, чего тебе надо, вертишься, как уж на сковородке.
--
Ладно, дед, закрываем тему - за мной вон уж приехали. Давай, держись тут. И с Новым годом тебя!
Илья поднялся и пошёл навстречу шагающему по тропинке мужчине с фонарём. Мужик смотрел им вслед, пока они не скрылись в темноте, взял со скамейки почти пустую бутылку и пошёл в дом. Открывая дверь усмехнулся про себя: "Выгравировано у него... Ох! Дети вы, дети..."
Девочка в комнате накрывала на стол. Мужик потоптался на пороге и виновато кашлянул. Девочка подняла глаза:
--
Деда! Опять?..
--
Ну... Надо внучка. Это уж последнее...
--
Да нету больше у нас, нету! Сам посмотри!
Девочка подошла к холщёвому мешку, наполненному какими-то свёртками, и начала перебирать их, показывая деду:
--
Смотри! Таланты ещё остались кое-какие, работа, любовь вот, здоровье даже есть... О! Дай ему здоровья!
--
Да есть у него! Жалко... Так просил...
--
Да слышала я всё! Совсем не просил он!
--
А я тебе сколько раз говорил? Не слушай, что они говорят! Совсем не слушай! Затыкай уши! Только душу слушай! Они сами её не слышат, так мы-то хоть должны... Ну ладно, чего уж теперь... Ставь его на очередь на следующий год. Придётся ему ещё годик промаяться...
--
Вот именно... А за этот год, глядишь, и сам справится, без нашей помощи.
--
Нее... Я ж вижу... Этот не сдюжит - слабак человек. Надо ему помочь. О! А дров-то я так и не принёс! - мужик взял пустое ведро и вышел на улицу.
Внучка забралась на табурет, улеглась животом на стол и открыла светло-зелёную тетрадку в клеточку. На первой странице вывела наискосок красным фломастером "ОЧЕРЕДЬ ЗА ПОДАРКАМИ". Перевернула лист и, отсчитав десять клеточек, провела графу. В заголовке написала: "Прощение". Отступила две клеточки вниз: "N1. Сычёв Илья Николаевич". Откинулась и, склонив голову, посмотрела на страницу. Опять взяла фломастер и подчеркнула слово "прощение" двойной чертой. Получилось красиво. Девочка подумала ещё немножко, перевернула лист и разграфила вторую страницу.