|
|
||
Искушение
рассказ
Заливин проснулся в шесть, как обычно. Открыв глаза, он повернул голову влево и поглядел на спящую жену. Испытав чувство раздражения, он осторожно откинул простыню, сел, опустив ноги с низенькой кровати на пол, потянулся, стараясь не шуметь, и встал на ноги. Бесшумно ступая босыми ногами по мягкому паласу, он покинул спальню, в прихожей, не останавливаясь, зацепил ногами комнатные тапки на кожаной подошве и прошел в ванну.
Когда проснулась жена, он уже принял ванну, побрился, согрел воду в черном пластмассовом чайнике, похожем на задумавшегося пингвина, и соорудил себе бутерброд с ветчиной и сыром. Увидев неодетую жену, вошедшую в кухню в одних только трусиках, какие обычно надевают танцовщицы в стриптиз-барах, он внутренне поморщился.
- Доброе утро, - поприветствовала мужа Ирина, зевнув и погладив себя ладонями по животу.
- Утро-то доброе... - загадочно ответил ей Заливин, размешивая сахар в чашке с чаем.
- Ты опять чем-то недоволен, - помрачнела Ирина, обернулась, не дожидаясь его ответа, и вышла из кухни, эффектно продемонстрировав свой практически голый зад.
Подавляя нахлынувшее на него раздражение, Заливин, прикрыв глаза, откусил от бутерброда, тщательно прожевал и отхлебнул чаю. Зазвонил сотовый телефон, оставленный в спальне. Заливин аккуратно положил бутерброд, поставил чашку на темный пластик кухонного стола, имитированный под дерево. Проходя мимо ванной, он повернул голову и глянул в распахнутую настежь дверь: Ирина, стоя голышом на голубеньком, в цветочек, пластиковом коврике, вытирала шею и грудь большим махровым полотенцем. Заметив мужа, она улыбнулась ему.
Пройдя в спальню и взяв маленький аппарат с тумбочки возле кровати, Заливин нажал кнопку и поднес его к уху.
- Да... Скоро подъеду... - говорил он в трубку, разглядывая сложный узор на огромном гобелене, висящем на стене. - Да, я помню: завтра решение суда вступает в силу...
- У тебя неприятности? - послышался голос жены за спиной.
Заливин положил трубку на тумбочку и обернулся: Ирина стояла, по-прежнему неодетая, держа в руке полотенце.
- Самая большая моя неприятность - это ты, - спокойно произнес Заливин и поглядел на ее аккуратно подбритый и подстриженный по последней моде лобок: - Для вас, наверное, уже специальную парикмахерскую открыли, и парикмахер, конечно же, - мужчина?
Ирина покраснела и обмоталась полотенцем:
- Парикмахер женщина, и работает она в сауне.
- Зато сауна специальная: общая для мужчин и женщин, - не унимался Заливин.
- Я хожу туда с твоей сестрой, - менторским тоном ответила Ирина, всем своим видом демонстрируя обиду. - Я же не виновата, что ты со мной никуда не ходишь.
- Мы с Тамарой ходим парой, - грустно пошутил Заливин и направился в кухню продолжать завтрак.
Когда он закончил завтракать и помыл чашку, в кухню вошла Ирина, одетая в легкие брюки и яркую футболку с большим попугаем на груди.
- Я не понимаю, чем ты недоволен, - заявила она с плохо скрытым раздражением. - Мы не спим с тобой третий месяц, ты являешься глубокой ночью, бываешь неизвестно где, а потом срываешься на мне за то, что мы с Томкой посетили сауну. Ты что, своей сестре не доверяешь?
- Я тебе не доверяю, а у сестры ни о чем не спрашиваю, потому что знаю всё, - спокойно ответил Заливин, вытирая полотенцем руки.
- Чего это ты знаешь? - осторожно спросила Ирина, стараясь скрыть беспокойство. - Мне от тебя нечего скрывать.
- Человеку всегда есть чего скрывать от другого человека, - угрюмо сказал Заливин, опершись задом о мойку. - Даже распоследний праведник, честно покопавшись в себе, всегда найдет нечто, чего он не захочет обнародовать.
- Вот так всегда: если тебе нечем попрекнуть меня, ты начинаешь умничать, - раздраженно проговорила Ирина, повышая голос. - Таскаешься с проститутками, пропах их дешевыми духами - никаким мылом этот запах не смывается - а я у тебя кругом виновата!
- Проститутки пользуются дорогими духами со стойким запахом, а таскаюсь я с ними потому, что с тобой у меня не получается, - криво улыбнулся Заливин.
- Так что же, в этом виновата я? - изумилась Ирина.
Заливин смотрел на жену, источающую праведный гнев, и никак не мог принять решение. Пока он не сказал этого вслух, еще была какая-то надежда сгладить конфликт. Вернее, не сгладить, а облечь его в какую-либо постоянную форму, будь то ситуация ложного неведения или открытого пофигизма. Прислушавшись к своему сердцу, которое начало ныть и биться сильнее обычного, он решился:
- Я знаю всё. В том числе и про Гуревича.
Сказав это, Заливин не отказал себе в удовольствии посмотреть, как сразу обмякла Ирина, как ее симпатичное даже без макияжа личико вдруг осунулось, приняв растерянное выражение. Хотя удовольствием лишь с большой натяжкой можно назвать состояние, когда сердце твое обливается кровью, а внутри пусто, как в заброшенной квартире.
Ирина опустилась на стул и отвернула лицо к стене.
- Прости меня, ради Бога, - сказала она, не оборачивая лица. - Ты хороший, но лучше бы ты был плохим: мне было бы не так стыдно.
Заливин молчал, и Ирина продолжила, по-прежнему не оборачивая лица:
- Мы с тобой живем уже шесть лет, а детей у нас нет. Моя жизнь течет как вода сквозь пальцы, ты появляешься лишь на короткое время, вечно занятый, и хочешь, чтобы я дожидалась старости в этой золотой клетке. Ты долго не хотел, чтобы я устроилась на работу, занялась делом, а когда согласился, сделал это так, будто моя работа - это женская блажь, не имеющая собственной ценности. Ты пойми: не все такие умные и способные, как ты, но всем хочется ощущать себя нужными, полезными. А то, что случилось со мной, произошло случайно, я даже не знаю, как. Наверное, от одиночества.
Ирина обернулась к Заливину, и он увидел в глазах ее непритворные слезы. Ему не хотелось обижать Ирину, но он вдруг представил этого красивого недоумка Гуревича, пыхтящего на его жене, и сердце защемило еще сильнее.
- Был бы хоть мужик нормальный, не так обидно было бы, а то - Гуревич, придурок с яйцами вместо мозгов, - безжалостно отрубил он. - И как это случилось, я догадываюсь: пьяна была.
- Господи, какая тебе разница, с кем я совершила это, - Ирина опять отвернулась к стене, а Заливин вышел из кухни. Когда он обувался, Ирина вышла в прихожую.
- Ты ничего не сказал о том, как мы будем жить дальше, - тихо произнесла она, прислонившись щекой к дверному косяку. - Переложил на меня бремя принятия решения? Хорошо. Я сама уйду. Квартира - твоя собственность, и я претендовать на нее не буду.
- Благородство ваше излишне, самостоятельная вы наша, - съязвил Заливин, набирая номер на сотовом. - Положение мое таково, что и квартиру придется продать, и машину, а самому жить на улице.
- Неужели так плохо? - подняла брови Ирина.
- Сейчас выезжаю, - проговорил Заливин в трубку, не обращая внимания на вопрос жены. - Скоро буду.
Перед тем, как закрыть за собой дверь, он подмигнул жене:
- Привет Гуревичу!
- Иди ты на хер! - крикнула Ирина в закрытую дверь и в сердцах стукнула кулаком по стене.
Пройдя в кухню, она включила магнитолу, стоящую на холодильнике, села и горько заплакала, облокотившись на стол.
Заливин имел права, но машину водил крайне редко: он любил размышлять все свободное от работы время, полностью отключаясь от происходящего вокруг, и потому справедливо полагал, что представляет опасность для себя и окружающих, садясь за руль. Поздоровавшись с водителем, он занял свое обычное место в новеньком BMV на заднем сиденье справа.
- Доброе утро, Евгений Александрович, - поприветствовал его водитель и завел двигатель.
Машина тронулась.
- У вашей дочери сегодня день рождения? - поинтересовался Заливин и, получив утвердительный ответ, предложил: - Остановитесь у магазина на Липецкой, я возьму ей подарок.
Водитель поймал взгляд Заливина в зеркале заднего вида и улыбнулся:
- Спасибо, Евгений Александрович.
Вернувшись из магазина с мягкой игрушкой - большим зеленым бегемотом, Заливин положил зверя на сиденье рядом с собой:
- Отмечать сегодня будете?
- Вечером соберемся...
- Много гостей пригласили?
- Приятель придет с женой. Помните, я говорил вам про писателя? У вас еще книжка его есть.
- Помню-помню... - задумчиво проговорил Заливин и вдруг спросил: - А меня пригласить не хотите?
- Вас? - удивился водитель.
- А что, я не подхожу на роль гостя? - усмехнулся Заливин.
- Да я - с удовольствием! Только странно как-то: вы, и вдруг ко мне в гости...
- Человек сам по себе должен иметь определенную ценность вне зависимости от социального или имущественного положения, - пояснил Заливин. - А чины, благосостояние - это все прах: сегодня есть, а завтра нет их. На дорогу смотрите, а то окажемся вечером в больнице вместо дня рождения.
- Я слышал разговор о том, что вам придется продать все свои акции, а наша компания будет объявлена банкротом, - сказал водитель, помолчав.
- Это уже ни для кого не секрет, - спокойно отозвался Заливин. - Я переоценил свои возможности, вот и расплачиваюсь за это.
- Вы расплачиваетесь за то, что никому не делаете зла, никого не обманываете и держите свое слово, - не согласился водитель. - В бизнесе так не принято.
- Я же говорю: человек должен иметь определенную ценность, и его положительные качества должны проявляться всегда, в любом случае, независимо от обстоятельств, - вздохнул Заливин. - А за добро не расплачиваются. За добро получают по заслугам, но человек никогда не знает, чего ему нужно на самом деле. Часто бывает так: получив желаемое, он обязательно приходит к выводу, что хотел совершенно иного, или напротив: обретя то, чего избегал, умиротворяется.
- Все говорят, что вас подставили? - сочувственным тоном задал свой полувопрос водитель.
- Правильно говорят. Момент выбран точно, сейчас меня уже ничто не спасет. И подставил меня тот, кому я, в свое время, помог выбраться из дерьма, встать на ноги.
- Вот видите! А еще злорадствуют те из ваших подчиненных, кому вы делали только добро. Не все, правда... Некоторые.
- Они злорадствуют не потому, что я делал им добро. Это их беда, и судить их не стоит, Александр. Так во сколько сегодня начнется праздник? Я уже добился приглашения?
- Какой разговор? В восемь начнем.
- Дети на празднике будут?
- Только мои. Дочкины подруги сегодня днем отстреляются, после школы.
Елена с сочувственным видом докладывала о звонках, состоявшихся до его приезда, а Заливин смотрел на свою секретаршу отрешенно и думал, что ранее, когда его положение было вполне стабильным, он мог бы воспользоваться ее сексуальными услугами, пожелав этого. То, что она замужем, им не помешало бы. Елена при каждом удобном случае демонстрировала свою готовность: как бы случайно касалась грудью его плеча, облизывала языком свои красивые губы, когда он смотрел на нее, ежедневно рассказывала анекдоты, тщательно выбирая те из них, которые были о сексе, но позволяли обойтись без непечатных выражений. Теперь она вела себя иначе, демонстрируя сочувствие с некоторой долей пренебрежения.
- Звонил Чепрахин, просил перезвонить ему, - закончила доклад Елена и закрыла блокнот.
- На сегодня никаких распоряжений не будет, - будничным тоном произнес Заливин и достал сотовый телефон. - Вы свободны.
Поглядев на крепкую круглую задницу своей секретарши, Заливин дождался, пока дверь закроется, и набрал номер. Чепрахин отозвался сразу.
- Я уже разговаривал с людьми, пожелавшими приобрести акции, - заявил собеседник по телефону, пожелав Заливину доброго утра. - Они готовы перевести деньги уже сегодня, после подписания договора купли-продажи.
- Договор подпишем завтра, - сказал Заливин в трубку, прикрыв глаза.
Телефон помолчал, затем из него снова донесся голос Чепрахина:
- Ты ведь не думаешь, что это я все подстроил...
- Это твои проблемы, - коротко ответил Заливин и нажал кнопку отбоя.
Оглядев стены своего кабинета, он остановился взглядом на баре, за дверцей которого стояли бутылки с алкоголем, и ему захотелось выпить. Собравшись вызвать Елену и распорядиться, чтобы она организовала закуску, он вдруг передумал и поднялся из-за стола. Проходя мимо Елены, он бросил, не останавливаясь: - Пойду позавтракаю, - и вышел из приемной.
- Сколько времени вас не будет? - крикнула ему вдогонку секретарша, выглянув в коридор, но Заливин лишь махнул рукой, не обернувшись.
В полупустом кафе он заметил ее сразу. Она сидела в одиночестве за практически не накрытым столиком: бутылка кока-колы и наполовину опустошенный стакан. У нее были красивые волосы естественного черного цвета, ниспадающие на плечи, прикрытые легкой блузкой, сквозь темный полупрозрачный материал проглядывалась грудь, не стесненная бюстгальтером. Под столом виднелись красивые ноги, лишь сверху прикрытые свободными шортами, которые вполне можно было принять за коротенькую юбку. Несмотря на свой легкомысленный вид, она не была похожа на проститутку, в ее облике угадывалось нечто такое, что вселяло неуверенность в мужчину. Заливину было абсолютно все равно, и он остановился рядом:
- Отдыхаете?
Женщина посмотрела на него и улыбнулась:
- Вас жду.
- Еще пять минут назад я и не собирался приходить сюда, - усмехнулся Заливин.
- Но все равно пришли, - женщина кивнула на стул рядом, достала сигарету, прикурила и положила зажигалку на стол.
Зажигалка была сделана в форме свернувшейся в клубок кобры и приводилась в действие нажатием пальца на голову змеи.
- Изящная штучка, - кивнул на зажигалку Заливин, усевшись на стул.
- Эксклюзивная, - похвасталась женщина, выпуская струйку дыма. - Ручная работа.
Заливин мельком взглянул на официанта, подошедшего принять заказ, и обратился к незнакомке:
- Я вообще-то собрался выпить водки, а вы?
- Герой одного старого фильма заявил, что по утрам даже лошади не пьют шампанского, - женщина картинно стряхнула пепел с тлеющей сигареты. - Я не лошадь, и потому не откажу себе в удовольствии выпить этого божественного напитка.
- Двести водки и бутылку шампанского, - сообщил официанту Заливин и вновь обратился к собеседнице: - Фрукты, шоколад?
- Все равно.
- Фрукты и шоколад, - заказал Заливин. - Мне - отбивную и салат.
- Отбивная будет не скоро, - осторожно заметил официант.
- А мы и не торопимся, - успокоил его Заливин и обернулся к женщине: - Не правда ли?
- Похоже, что наши устремления сегодня совпадают, - согласилась она, туша в пепельнице окурок. - Вы не курите?
Заливин отрицательно покачал головой, глядя вслед удаляющемуся официанту.
- А вам нравятся курящие женщины?
- Мне нравятся красивые женщины.
- А я красивая? - она подняла брови и кокетливо сжала губы бантиком.
- Весьма, - удовлетворенно кивнул головой Заливин и предложил: - Может, познакомимся?
- Элеонора, - первой назвала она свое имя, слегка наклонив голову и разведя ладони в стороны: Вот так-то!
- Евгений, - он встал, нависнув над столом, нахмурил брови и сделал серьезное лицо.
Она засмеялась, захлопав в ладоши:
- С вами интересно!
- Хотите, я угадаю, сколько вам лет? - предложил Заливин.
- Фи, как неприлично, - Элеонора изобразила недовольство. - Говорить женщине о ее возрасте не принято.
- Вы находитесь в таком возрасте, когда это еще не имеет значения, - ловко выкрутился Евгений.
- Так сколько мне лет? - она сбросила маску недовольства и тут же приняла заинтересованный вид.
Именно приняла, - заметил Заливин, обратив внимание на холодные глаза женщины. Ему стало не по себе, но он постарался не показать этого.
- Двадцать четыре или будет двадцать четыре в этом году.
- Интересно... - женщина прекрасно сыграла изумление. - А как вы угадали?
- Вы сказали, что не лошадь, зажигалка ваша в форме змеи, значит, вы родились в год змеи, а потому вам может быть в этом году или двенадцать, или двадцать четыре, или тридцать шесть лет. Я выбрал более подходящее.
- Как здорово! - Элеонора изобразила радость. - Вы такой умный человек!
Что-то здесь не так, - подумал Заливин, глядя на собеседницу. - Эта встреча не случайна. Что-то должно произойти сегодня. Мало мне своих проблем.
- У вас какие-то проблемы? - поинтересовалась Элеонора.
- Какие проблемы? - вздрогнул от неожиданности Заливин.
- Вы сейчас были далеко отсюда, - Элеонора помахала рукой, показывая, как далеко сейчас был Заливин. - Ваши глаза...
- Так... Проблемы на работе, - неловко выкрутился Заливин.
Подошедший официант разрядил обстановку. Расставив на столе водку, шампанское, салат, фрукты и шоколад, он удалился. Разговор вновь пошел своей чередой, перескакивая с темы на тему. Сначала Заливин был настороже, но после первой же рюмки настроение его улучшилось. Когда они заканчивали поздний завтрак (или ранний обед), женщина уже была ему предельно понятной, и Заливину хотелось только одного - затащить ее в постель.
- Грустно расставаться в такой день, - намекнул он, надеясь на ответный ход. Ждать долго не пришлось.
- А зачем нам расставаться? - удивилась Элеонора. - Я как Пятачок в известном мультике: до следующей пятницы совершенно свободна. Разве что у вас день занят...
- Плевать, - алкоголь сделал свое дело, и Заливину было все равно. - Я сегодня тоже свободен. Хотите посмотреть, где я работаю?
- А это далеко?
- Целых двести шагов, - округлил глаза Заливин, и Элеонора засмеялась.
Заливин подозвал официанта:
- Рассчитайте нас, а фрукты и шоколад... - он махнул в сторону нетронутого великолепия: - Фрукты и шоколад упакуйте - мы возьмем их с собой. Нам еще закусывать надо.
Уже собираясь уходить, Заливин предложил:
- Давайте на ты!
- Необходимо выпить на брудершафт, - возразила Элеонора.
- Водка закончилась, - развел руками Заливин. - Не напрягать же опять официанта!
- А мы в баре выпьем, - предложила она, кивнув в сторону стойки.
Они выпили на брудершафт (он - водки, она - шампанского) и поцеловались. Заливин почувствовал, что больше ему лучше не пить. Достав вслепую из пакета мохнатый киви, он откусил от неочищенного плода половинку, а вторую предложил новой подружке. Та, округлив глаза, сначала отстранилась, а затем отправила предложенное в рот, поморщившись при этом.
Елена с удивлением посмотрела на подвыпившего Заливина. Его спутницу она смерила едва заметным пренебрежительным взглядом, но видно было, что эта дама задела ее за живое.
- Чепрахин звонил, - сообщила она начальнику, но тот только махнул рукой:
- Ну его... Мы с Элей побудем у меня в кабинете, а ты закрой дверь снаружи.
- Что-нибудь приготовить? - поинтересовалась Елена.
- У нас все есть, - Заливин продемонстрировал секретарше пакет с фруктами и шоколадом, и обратился к Элеоноре: - Тебя как лучше называть: Эля или Нора?
- Зачем такие сложности? - усмехнулась та и посмотрела на Елену: - Зови меня просто: самая красивая женщина.
Заливин хохотнул, уволакивая Элеонору в свой кабинет, а Елена, закрывая дверь на ключ, показала им в спину язык.
Шампанского в кабинете не было, и Заливин предложил Элеоноре коньяка. Та не отказалась. Заливин лишь пригубил обжигающий напиток и стал гладить Элеонору по спине, опускаясь рукой все ниже и ниже. Через какое-то время она сдалась, показала, что готова, и он быстро стянул с нее шорты вместе с трусиками, усадил на стол и расстегнул свои брюки. Когда процесс уже шел полным ходом, Элеонора не упустила случая съязвить:
- Твоя секретарша переживет то, что я на время заняла ее место?
Заливин хотел сказать, что не занимается романами на службе, но почему-то не сделал этого, а лишь ответил коротко:
- Переживет...
Они привели себя в порядок, Заливин открыл дверь и приказал Елене:
- Сооруди нам чайку.
Секретарша посмотрела на раскрасневшуюся физиономию начальника, ухмыльнулась и захлопнула журнал учета входящей корреспонденции. Подойдя к шкафу и заглянув внутрь чайника, она недовольно поджала губы и направилась в умывальник за водой.
- Я еще хочу, - сказал Заливин после чая.
Такого у него в последнее время не было. Проблемы на работе и горький случай с женой полностью лишили его всякого сексуального желания. Изрядно напугавшись после двухнедельного перерыва, он тогда впервые обратился к помощи проститутки и с ужасом обнаружил, что без посторонней помощи сам ничего сделать не может. Еще два с половиной месяца он регулярно пользовался услугами профессиональной женщины, с каждым разом все больше убеждаясь в собственной несостоятельности, и вот сегодня страхам его пришел конец. Он вновь ощутил себя мужчиной.
- Еще хочешь чаю? - кокетливо переспросила Элеонора.
- Элеонору хочу, - с грузинским акцентом изобразил Заливин персонажа популярной кинокомедии.
- Мне здесь не нравится, - кивнула Элеонора на стол. - Я хочу полежать голышом в постели, чтобы ты погладил меня...
- У меня нельзя, - неуверенно возразил Заливин. - Соседи... Жена...
- Пойдем ко мне, - предложила Элеонора.
Заливин подумал секунды три и стал собираться.
- Меня сегодня не будет, - сказал он Елене, закрывая дверь кабинета.
- Чепрахин опять звонил, сказал, что дело не терпит отлагательства, - сообщила та, осторожно разглядывая Элеонору.
- Потерпит, - отмахнулся Заливин, неизвестно, кого имея в виду - Чепрахина или дело, и взял Элеонору под локоть.
- Александра позвать? - спросила Елена.
- На такси доберемся, - бросил Заливин на выходе.
Елена покачала головой, достала из ящика стола книжку в мягком переплете, на обложке которой усатый молодой человек обнимал пышногрудую красавицу, и принялась читать.
Квартира у Элеоноры оказалась однокомнатной, стены кухни были выложены белым кафелем, туалета и ванной - розовым. Ополаскивая руки, Заливин обратил внимание на одинокую зубную щетку в пластмассовом стаканчике и успокоился.
- Поедим чего-нибудь? - поинтересовалась Элеонора из кухни.
- Я и так сегодня обожрался, - ответил ей Заливин, вытирая руки большим мохнатым полотенцем. - Предпочитаю почаще быть голодным - мозги лучше работают.
- Твои мозги меня как-то не особенно интересуют, - усмехнулась Элеонора, подойдя к Заливину. - Главное - все остальное у тебя работает нормально.
- Напрасно, - укоризненно покачал головой Заливин. - Мой личный опыт позволяет заключить, что основное в сексе - мозги. Кстати, что ты имела в виду под всем остальным?
- Руки, - промурлыкала Элеонора, положив его ладони себе на талию. - Руки у тебя просто волшебные.
Почувствовав, что начинает заводиться, Заливин притянул Элеонору к себе и стал целовать в губы, осторожно шаря руками по ее спине и заду. Не переставая целовать партнершу, Заливин подхватил ее на руки и отнес в комнату. Не прекращая поцелуя, он осторожно положил женщину на широкую кровать, стоящую спинкой к окну, и стал развязывать галстук.
Помывшись поочередно в розовой ванне, они лежали голыми на поролоновом матрасике, обтянутом красной обивочной тканью и застеленном простыней. Заливин заложил руки за голову и смотрел в потолок, переживая ощущения, испытанные несколькими минутами ранее, Элеонора курила, стряхивая пепел в стоящую на тумбочке пепельницу.
- У тебя много родинок, - сказала она, прищурившись. - Ты, наверное, счастливый?
- Если считать, что не в деньгах счастье, - абсолютно, - ответил ей Заливин, с удивлением отметив, как она обрадовалась его ответу.
- А что бы ты хотел изменить в своей жизни? - поинтересовалась она, гася окурок в пепельнице.
- Жену поменять, - мрачно пошутил Заливин.
- Разонравилась или изменяет? - поинтересовалась Элеонора, положив голову ему на грудь.
- Второе, - грустно усмехнулся Заливин и добавил: - у меня появилось опасение, что в моем организме кальция не хватает.
- Отчего? - удивилась Элеонора, приподняв голову.
- Мужик один к врачу приходит и говорит: Доктор, жена изменяет мне, а у меня рога не растут, - улыбнулся Заливин. - Доктор ему и говорит: Да что вы, батенька, это просто образное выражение, рога ни у кого не растут, хотя жёны изменяют почти всем мужьям. Правда? - удивляется пациент. - Ну, слава Богу, а я, было, подумал, что у меня в организме кальция не хватает.
Элеонора с удовольствием похихикала, затем лицо ее стало серьезным:
- Ты мужик сильный, справишься с этой бедой сам, без посторонней помощи, а вот сначала ты упомянул про деньги. У тебя серьезные проблемы?
- Серьезные, - помрачнел Заливин. - Лучше бы ты не напоминала мне об этом. Так хорошо было до этого момента...
- Как знать, - загадочно проговорила Элеонора, вновь положив голову ему на грудь. - Может быть, я как раз смогу тебе помочь...
- Ты? - усмехнулся Заливин, скосив глаза на ее вьющиеся волосы. - Ты хоть представляешь, о какой сумме речь идет?
- Как знать, - вновь повторила Элеонора, не поднимая головы с его груди. - Никогда не знаешь, от кого придет к тебе спасение.
Заливина обдало холодом. Ему захотелось взглянуть в глаза женщине, которая только что занималась с ним сексом. Пошевелившись, он добился, чтобы она подняла голову с его груди, и уселся, поправив подушку за спиной:
- Речь идет о двух миллионах долларов. У тебя есть такие деньги? Ты их, наверное, держишь под кроватью?
Элеонора загадочно улыбнулась и положила голову на его ноги:
- Денег у меня нет, зато я теперь знаю, сколько тебе нужно. Если ты выполнишь некоторые формальности, деньги будут у тебя уже завтра.
Заливину показалось, что кровать уплывает из-под него:
- Это достаточно серьезно?
- Серьезнее не бывает, - самым несерьезным тоном ответила Элеонора, не поднимая головы.
Заливин задумался, затем спросил:
- А какие условия?
- Это все потом, когда ты решишь, как поступить.
- Деньги мне передашь ты?
- Нет, - ответила она и поправила рукой волосы. - Деньги поступят самым легальным образом. Если ты захочешь этого.
- Я тебе не верю, - Заливин покачал головой из стороны в сторону, вытряхивая из нее остатки алкоголя.
- В таком случае подождем завтрашнего дня, - улыбнулась Элеонора и попыталась увести разговор в сторону: - У тебя родинка даже на твоем приборе есть.
Заливин отстранил ее голову со своих ног и поднялся с кровати:
- А что будет завтра?
- Сегодня ты убедишься, что я не лгу, а завтра примешь решение.
Заливин стал одеваться.
Неожиданный звонок поступил, когда он находился в такси. Заливин нажал кнопку и поднес трубку к уху.
- Привет, Жека, - донесся знакомый голос. Заливин никак не мог припомнить его хозяина, хотя, впрочем, фамильярное обращение говорило о том, что собеседник хорошо знал его.
- Не узнаешь?
- Затрудняюсь, - осторожно ответил Заливин, лихорадочно соображая, кто бы это мог быть.
- Ух, Каляка, ух, маляка, мы не водимся с тобой! - донеслось из трубки, и Заливина осенило:
- Каляка? Сколько лет, сколько зим!
- Не Каляка, а генеральный директор общества с неограниченной безответственностью Экспоцентр Калякин Михаил Петрович, - донеслось из трубки. - Как живешь? Дела твои как?
- Откуда ты узнал номер моего телефона? - удивился Заливин.
- Из газеты, - ответил Калякин. - Приносит моя секретарша очередной номер Коммерсанта, листаю себе, глядь - твоя фамилия. Остальное - дело техники. Номер мобильного дала твоя секретарша, кстати, у нее голосок - ничего! Прелестная, наверное, штучка. Может, поменяемся секретаршами на ночку?
- Да я и женами поменяться не против, - мрачно пошутил Заливин.
- Что, так плохо? - голос Калякина приобрел сочувственные нотки. - Сочувствую, но тут ты промахнулся: я со своей каргой еще в прошлом году разошелся.
- Завидую, - в тон собеседнику пошутил Заливин.
- Судя по статье в газете, твоей фирме грозит банкротство? - спросил Калякин.
- Уже не грозит, - спокойно ответил Заливин школьному приятелю. - Я уже банкрот, завтра окажусь на улице.
- Ты знаешь, - голос Калякина опять приобрел оптимистические нотки, - вчера познакомился с интересными людьми, они готовы предоставить огромный беспроцентный кредит и даже спросили у меня, не знаю ли я энергичного предпринимателя, в которого они смогли бы инвестировать средства. Я сказал, что подумаю, а тут - твоя фамилия. Тебя я хорошо знаю еще со школьной скамьи, могу поручиться.
Заливин припомнил слова Элеоноры, и его вновь обдало холодом. Такси остановилось.
- Погоди секунду: я с таксистом расплачусь, - бросил Заливин в трубку и полез за деньгами. Стоя на тротуаре перед своим домом, он продолжил разговор.
- Кредит беспроцентный, а какие-нибудь условия они не оговаривали? - спросил он, глядя вслед удаляющейся машине.
- Ничего не сказали об этом. Сказали, что нужен энергичный предприниматель с размахом. Так мне сообщить им о тебе?
- Не надо, они и без тебя все знают, - отрезал Заливин и отключил телефон. Калякина он всегда недолюбливал за цинизм и беспринципность.
Подняв голову, он посмотрел на окна своей квартиры и вошел в подъезд.
Ирина была дома. Выйдя из комнаты на звук закрывшейся двери, она встала в прихожей, опершись на стену и скрестив руки на груди.
- Извини, я еще не ушла. Мне пока некуда уходить.
- Да живи уж, раз твой Гуревич о тебе не позаботился, - грубо отрезал он, расшнуровывая туфли, хотя секундой раньше совсем не собирался грубить жене.
- Ты становишься невыносимым, - сказала она неприятным тоном. - Возможно, я заслужила это, но твоя грубость не красит тебя.
- Мне все равно, что ты думаешь обо мне, - отмахнулся Заливин, надевая тапки. - Кстати, сегодня один приятель предложил мне поменяться на ночь секретаршами, и мне очень хочется попробовать его сотрудницу. Ты бы не согласилась сыграть роль моей секретарши, а то я с ней не сплю.
Ирина развернулась и молча направилась обратно в комнату, закрыв за собой дверь.
- Он не такой симпатичный, аки твой Гуревич, зато с жильем поможет, - крикнул вслед ей Заливин, чувствуя, что перешел уже все границы.
Переодевшись в более демократичную одежду - джинсы и легкий свитер, он обул кроссовки, накинул тоненькую курточку и вышел, захлопнув за собой дверь. Ирина вышла из комнаты, подошла к двери, стукнула кулаком по дерматиновой обивке и тихо завыла, роняя слезы.
Заливин вышел из подъезда и посмотрел на часы: было еще рано. Надо перекантоваться где-то, - подумал он и тут же вспомнил, что не знает адреса своего водителя Александра, в гости к которому собрался. Позвонив Елене, - она еще была на работе в начале шестого, - он попросил продиктовать адрес Александра.
- Опять звонил Чепрахин, - сообщила Елена, продиктовав адрес.
- Пошли его в жопу, - приказал Заливин.
- Вы раньше никогда не грубили, - растерянно отреагировала Елена.
- Кстати, - заметил Заливин, испытывая беспричинное злорадство: - Один старый приятель предложил мне сегодня секретаршами на ночь поменяться, и я вдруг с ужасом вспомнил, что не трахнул тебя не разу.
Елена бросила трубку, а Заливин тут же подосадовал на себя.
Время он убивал в дешевом кафе, попивая пиво и слушая Битлз, ненавязчиво льющийся из сверкающих акустических колонок над головой бармена.
- И часто у вас Битлз звучит? - спросил он у официанта, подошедшего, чтобы протереть стол не очень чистым полотенцем.
- Частенько, - охотно отозвался официант. - Бармен наш - битломан.
- Бывший хиппи, наверное? - сделал предположение Заливин, поглядев на поседевшего бородатого бармена.
Официант пожал плечами и удалился. Сидя в кафе более двух часов, Заливин скучал, разглядывая посетителей. Один из них вызвал у него подозрение: сидел за чашечкой кофе с газетой в руке, совсем как в зарубежном фильме. Подумав, что его уже начинает донимать паранойя, Заливин заказал сто граммов водки, которую тут же выпил, закусив чипсами, принесенными официантом в стеклянной тарелке. Битлы закончились, бармен сунул в аппарат новую кассету, и из колонок понесся разухабистый рэп. Странный посетитель дочитал свою газету, допил кофе и ушел. Когда часы показали за половину восьмого, Заливин расплатился и вышел из кафе.
Писатель с женой уже были на месте. Александр сначала представил Заливина своей жене Карине - располневшей женщине с армянскими чертами лица, затем - гостям, уже сидящим за накрытым столом.
- Владимир, Марина, - указал ладонью Александр на небритого писателя в очках в круглой металлической оправе, одетого в грубую вельветовую рубаху навыпуск, и его жену с очень запоминающимся лицом нестандартного покроя. Ее нельзя было назвать красивой в общепринятом смысле, но лицо ее необъяснимо привлекало взгляд Заливина.
- Евгений Александрович, - указал ладонью Александр, а Заливин запротестовал:
- Нет уж. Меня - как всех: Евгений.
- Если не возражаете, мы можем обращаться друг к другу на ты: мне так удобнее, - предложил Владимир, и Заливин согласился:
- Годится. Мне тоже так удобно.
- А почему вы один? - удивился Александр. - Я думал, что вы с супругой придете.
- Обращайся ко мне на ты, мы ведь не на работе, - предложил Заливин и ответил на вопрос: - А с женой не пришел, потому что она не заслужила этого.
Александр покраснел, Карина сразу же убежала на кухню, а Марина неодобрительно поглядела на Заливина. К гостям вышла старшая дочка Александра - худенькая двенадцатилетняя девочка с большим зеленым бегемотом в руках. Это родители надоумили ее с бегемотом ко мне выйти, - подумал Заливин, поздравил девочку и погладил ее ладонью по волосам. Младшая дочь сновала из кухни в комнату, помогая матери накрывать на стол.
С самого начала разговор за столом вращался в общепринятой бытовой сфере, затем, после третьей рюмки, Заливин осторожно изменил тему. Писатель, как и все литераторы, беседу о собственном творчестве принял с воодушевлением.
- Ты читал мою книгу? - спросил он у Заливина, ковыряясь в салате и стараясь казаться равнодушным. - Ну и как?
- Превосходно! - искренне похвалил Заливин. - Я получил настоящее наслаждение от языка, каким написаны рассказы.
Писатель благодарно взглянул на Заливина поверх очков и зацепил вилкой фасоль, политую жгучим соусом:
- Рассказы - понятно. А роман? Повесть? - спросил он, не переставая жевать.
- Все хорошо, но рассказы лучше.
- Рассказы писать труднее, - довольно улыбнулся писатель. - Тут требуется особое мастерство. И вообще любое произведение должно быть многослойным, как пирог, чтобы каждый читатель мог найти в нем то, что его интересует больше всего. Идеальное произведение удовлетворяет всех читателей, к какому бы классу они ни принадлежали, не взирая на их социальное положение и образование. Вот вы, к примеру, крупный бизнесмен, Александр - обычный водитель, а оба читаете мои рассказы с удовольствием.
- Это я сегодня крупный бизнесмен, а завтра могу перейти в другую группу ваших читателей, - усмехнулся Заливин. - Всё относительно.
Александр неловко заерзал, потупив взгляд в тарелку, Карина вновь подхватилась и унеслась на кухню. Владимир, не замечая неловкой заминки, продолжил:
- А замечаний никаких нет? Я имею в виду критические замечания.
- Есть одно, - сказал Заливин, помолчав. - Мне кажется, в ваших рассказах не хватает катарсиса - этакого очищения. Рассказы оканчиваются логично, но ситуация как бы повисает в воздухе, вызывая чувство неудовлетворения.
- Вот-вот! - обрадовался Владимир. - Как точно подмечено: нет катарсиса! Признаюсь, я делаю это не намеренно. Просто у меня выходит так: мои персонажи только с самого начала подчиняются мне, а потом, где-то с середины рассказа, вдруг начинают действовать самостоятельно, и я лишь поспеваю записывать все, что они вытворяют по собственному разумению. Потом, когда рассказ заканчивается, я все вижу, но переделать уже не могу, потому что логика действий подчиняется тем качествам, которыми я наделил своих персонажей. Мы ведь не переделываем своих детей так, как нам хочется, и я так же не имею права посягать на индивидуальность каждого моего рассказа, как родитель - на индивидуальность ребенка. Да и катарсиса этого самого чересчур много на экранах телевизоров: всех уже тошнит от глупых американских сериалов и боевиков.
- А секреты мастерства? Есть такие?
- Да какие там секреты, - отмахнулся Владимир. - Чтобы читатель хорошо съедал рассказ, нужно обязательно упомянуть в нем о том, что интересует абсолютно всех: о сексе и анатомии. Если этого нет, то и рассказ бывает пресным, как еврейская маца.
- Секс - понятно, - не унимался Заливин. - А как насчет анатомии? Я что-то не припомню в твоих рассказах жуткой расчлененки или чего-нибудь похожего.
- Эти ужасы ни к чему, - улыбнулся Владимир. - Достаточно почаще упоминать о руках, губах, других частях тела, о сердце, наконец. Читатель ассоциирует это с собой и ему все становится понятным и близким.
Заливин слушал писателя и смотрел на его жену. Женщина с необычным лицом внимала мужу вполуха, но, судя по всему, была довольна вниманием, которое уделялось ее мужу. Интересно, а ей кто-нибудь в таких компаниях уделяет внимание, или она всегда довольствуется ролью жены писателя? - подумал Заливин и был застигнут врасплох неожиданным вопросом Владимира:
- А какой рассказ тебе больше всего понравился?
- Видишь ли, - Заливин задумался. - До сегодняшнего дня мне нравился больше всего один рассказ, а сегодня - другой.
- Ты что, специально перед приходом сюда книгу мою перечитывал? - усмехнулся раскрасневшийся от беседы Владимир.
- Да нет, тому причиной стали другие обстоятельства.
- Расскажешь? - Владимир проявил неподдельное любопытство.
- Расскажу, но сначала задам вопрос по поводу одного рассказа, - задумчиво проговорил Заливин.
- Валяй, - кивнул головой Владимир и схватился за бутылку. - Только прежде жахнем по маленькой.
Выпили, молча пожевали, и Заливин спросил, отложив вилку:
- В твоей книге рассказ есть с мистическим сюжетом. Я хочу спросить: это было на самом деле, или ты придумал все?
- Понял, о чем ты, - покивал головой Владимир. - Ты знаешь, я собирался писать совершенно другое, но получилось отчего-то именно это. Конечно же, в моей жизни ничего подобного не было, но я же говорил: эти персонажи сами делают, что хотят. А в чем дело?
- Дело в том, что со мной приключается нечто подобное, - грустно улыбнулся Заливин и стал рассказывать все, что произошло с ним сегодня, не пропустив даже истории с женой, и лишь опустив некоторые подробности общения с Элеонорой. Все слушали внимательно: Владимир время от времени запускал вилку в салат, Александр старательно прятал глаза (заметно было, что чувствовал он себя неловко), Карина прильнула к мужу, а Марина задумалась, лицо ее приняло отсутствующее выражение и стало еще более привлекательным для Заливина.
- Ничего себе, раскладец, - вздохнул Владимир, когда Заливин окончил повествование, и украдкой поглядел на бутылку, стоящую на столе. Александр начал разливать водку по рюмкам. Заливин чувствовал, что выпил уже достаточно, но не отказался. После того, как выпили, закусили, Владимир предложил:
- Пойдем покурим на балконе? А то уже уши опухли. Обмозгуем твою проблему.
- Да я не курю, - отказался Заливин.
- Так постоишь.
- Я лучше здесь подожду вас, - не согласился Заливин, и Владимир с Александром ушли на балкон.
Застолье временно распалось, Карина тут же кинулась приводить стол в порядок, проносясь метеором из кухни в комнату и обратно. Вымыв руки после посещения туалета, Заливин вышел из ванной и увидел Марину, стоящую посреди кухни. Заливин подошел к ней.
- Тебе не скучно с нами? Все беседуют на свои темы, а ты молчишь.
- Молчащий чаще выглядит умнее, чем говорящий, - усмехнулась Марина. - Владимир вечно вертится в таких компаниях, где приходится следить за тем, что говоришь, чтобы не выглядеть смешной, а лучше всего молчать.
- Очень мудро, особенно если учесть, что говорит это женщина, - улыбнулся Заливин.
- Кстати, в твоем сегодняшнем повествовании я тоже отметила присущий тебе мужской шовинизм, - улыбнулась Марина. - Как просто все получается: твоя связь с Элеонорой покрыта ореолом романтизма, а жена всего лишь совершила грязный поступок.
Заливин с удивлением поглядел на Марину:
- Да я не о том рассказывал... Просто перечислил все, что произошло в этот день.
- Вот именно, - вновь усмехнулась Марина. - Тебя волнуют только твои деньги, а отношения с женой - на втором плане.
- Понимаешь, - растерялся Заливин. - Меня волнуют большие деньги... - он выделил слово большие, - ...без которых не будет ничего: ни семьи, ни жизни.
- Но у нас же все это есть и без больших денег, - пожала плечами Марина.
- Ну да, - согласился еще больше растерявшийся Заливин и решил перейти в наступление: - А как у вас с мужем решаются сексуальные проблемы? Вы равны во всем?
- Равны мы быть не можем, - хитро улыбнулась Марина, - потому как он мужчина, а я женщина. Он мне разрешает целоваться с другими мужчинами, потому что сам не любит этого делать.
- И ты целуешься с другими при нем? - удивился Заливин.
- Зачем же при нем? - усмехнулась Марина. - Во всяком случае, я этого не скрываю от него, но и не сообщаю без нужды.
- Только целоваться разрешает? - решил расширить тему Заливин, но Марина вежливо осадила его:
- Остальное - мое личное дело. Все, что можно было, я уже сказала.
Заливин почувствовал, что вновь готов к сексу. Марина, заметив изменение в выражении его лица, сразу предупредила:
- Целоваться сейчас не будем: Карина детей укладывает, может выйти в любой момент, да и мужчины сейчас с балкона вернутся.
Заливин согласно кивнул головой, отметив про себя это ее сейчас, и направился в комнату к освеженному Кариной столу.
Когда уже перевалило за одиннадцать, мужчины были изрядно навеселе. Раскрасневшийся Владимир поправлял свои очки, обращаясь к Заливину:
- Уж не думаешь ли ты, Евгений, что тебя искушает нечистая сила? Мне кажется, здесь обычное стечение обстоятельств, хотя, признаюсь, тема для рассказа превосходная. Сюжет подаришь мне?
- Забирай, - великодушно махнул рукой Заливин. - Только я никак в толк не возьму: как связать слова Элеоноры со звонком старого школьного приятеля? Слишком необычное стечение обстоятельств.
- В жизни бывает все, - пожал плечами Владимир. - Вопрос заключается в том, как мы воспринимаем происходящее. Сейчас многие страдают синдромом конспирологии: в ходу захватывающие истории о заговоре жидомасонов, управляющих всем миром, существует теория об институте еврейских жен, которые внедряются в жизнь наиболее способных мужчин еще в юношеском возрасте. Затем, якобы, этих молодых людей старательно тянут вверх некие таинственные силы, и вот они уже у власти. В пример приводят Брежнева, Андропова, да и наш нынешний президент не на русской женат. Я лично считаю, что причиной таких слухов является желание свалить вину за собственную инертность на мифического врага. Обычное явление. Кстати, а Элеонора на еврейку не похожа?
Заливин, подумав, неопределенно пожал плечами и спросил:
- А если все-таки дело обстоит так, как я думаю? Что посоветуешь сделать?
- Узнай условия предоставления кредита, - посоветовал Владимир и поглядел на бутылку.
Женщины уже попили чай с тортом, но мужчины еще продолжали бражничать, и Александр стал разливать водку по рюмкам. Заливин вновь не отказался. В голове его шумело, но так было лучше, нежели трезво размышлять о случившемся сегодня. Алкоголь исправно вершил свое дело, и ситуация казалась теперь Заливину не такой пугающей. Когда Владимир с Александром вновь собрались на балкон покурить, Заливин спросил у Александра:
- Долго еще праздник продолжаться будет?
- Обычно Володя с Мариной остаются у нас ночевать, женщины отправляются спать, а мы квасим часов до трех. Мне завтра на работу не идти, я отгул взял.
- Тогда я пойду, пожалуй, - предложил Заливин, хотя уходить ему не хотелось.
- Подожди, мы покурим, а потом выпьем на посошок, - вмешался в разговор Владимир, и Заливин сразу же согласился.
Мужчины отправились на балкон, Карина извинилась и ушла спать в детскую комнату, Марина прихватила полиэтиленовый пакет в прихожей и скрылась в ванной.
Будет переодеваться ко сну, - догадался Заливин и прошел в кухню. Там он налил себе остывшей чайной заварки и медленно прихлебывал терпкую жидкость. В голове немного прояснилось.
Марина вышла из ванной в голубоватом полупрозрачном пеньюаре. Оставив полиэтиленовый пакет с одеждой в прихожей, она прошла в кухню и остановилась перед Заливиным, подняв локти и собирая волосы на затылке в пучок. Сквозь прозрачную ткань проглядывались груди, живот, ноги. Трусиков на ней не было. Заливина обдало жаром, он допил заварку и поставил чашку на стол.
- Целоваться будем? - улыбнулась Марина. - Или ты уже не в состоянии?
- А Карина? Мужчины? - поинтересовался Заливин.
- Карину я предупредила, она не выйдет из комнаты, - пояснила Марина, опустив руки. - А мужчины не вернутся, пока по две сигареты не выкурят. Эта история каждый раз повторяется.
Она подошла поближе, он взял ее за плечи и прильнул губами к ее губам. Она сама взяла его ладонь и положила себе на талию, он гладил ее спину, зад сквозь тончайшую материю пеньюара и вдыхал запах ее волос. Сквозь джинсы и тонкий свитер он ощущал ее грудь, живот, ноги. В какой-то момент ему показалось, что он сейчас свалится от головокружения.
- Ну, хватит, - сказала она, отстранившись, - а то зайдем с тобой дальше, чем следует.
- А проститутки, например, напротив: позволяют делать все, что угодно, но не целуются, - совершенно не к месту ляпнул Заливин, все еще находясь под впечатлением поцелуя.
- Я не проститутка, к тому же целоваться люблю, - не обидевшись, сказала Марина. - Хотя один мужик в метро как-то пристал ко мне, все шептал на ухо, что глаза у меня, как у проститутки.
Заливин улыбнулся, заметив, что Марину приятно волнует сравнение ее с проституткой. Протянув руку, он осторожно погладил ее грудь, она при этом закрыла глаза и улыбнулась:
- Ты очень богат?
- Был богат, - сказал он, не отнимая руки от ее груди. - Когда полгода находился на островах возле Африканского континента, - мы устанавливали там свое буровое оборудование, - то купил себе вертолет. Офис мой был на одном острове, приличное казино - на другом, а женщина, которая нравилась мне - на третьем. Меня от моря укачивает, вот и купил себе вертолет.
- Здорово, - открыла глаза Марина и отняла его руку от своей груди. - И дорого он стоил?
- Дорого, - вздохнул Заливин. - Когда через полгода уезжал оттуда, мне пришлось продать его за полцены: все на островах знали, что мне его девать некуда, вот и сговорились между собой настоящую цену не давать.
- Все, я спать пойду, - сказала Марина, и Заливин согласно кивнул головой:
- Я тоже уйду, только ты посоветуй, что мне делать завтра.
- Ты боишься соглашаться? - спросила Марина.
Заливин кивнул еще раз.
- Не знаю, - пожала плечами Марина. - Сам думай. Но с женой лучше помириться: если обеднеешь, а она не любит тебя - сама уйдет. Если любит, то другую любящую женщину в твоем положении найти будет непросто.
Когда Заливин обувался в прихожей, Марина открыла дверь в детскую комнату, где уже находилась Карина, и помахала ему рукой. Заливин с сожалением посмотрел на ее голый зад, просвечивающий сквозь голубое марево пеньюара, и вздохнул. Заглянув в комнату, где стоял разоренный пиршеством стол, он заметил два сигаретных огонька, мелькающие за стеклом балкона, тихо вышел на лестничную площадку и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Утром Ирина не показалась из своей комнаты, и Заливин ушел, не увидевшись с ней. Появившись на работе, он поймал обиженный взгляд Елены и развел руками:
- Извини меня, ради Бога. Сам не знаю, какая муха меня вчера укусила.
Елена натянуто улыбнулась и посмотрела на его опухшее лицо:
- Чаю подать?
- Ой, подай, - вздохнул Заливин и прошел в кабинет.
Первым делом он достал из кармана записную книжку и отыскал номер телефона Элеоноры, который предусмотрительно записал вчера.
- К тебе можно зайти? - спросил он, как только Элеонора подняла трубку.
- Заходи, - ответила она и дала отбой.
Заливин постоял немного, глядя на телефон, затем резко развернулся и пошел на выход.
- А чай? - удивилась Елена, стоя с чайником в руках.
- Потом, - отмахнулся Заливин, выходя из приемной.
Елена пожала плечами и отправила чайник обратно в шкаф.
Когда Заливин нажал кнопку звонка над дверью, тело его начало мелко вибрировать, как это бывало в детстве перед дракой. Элеонора открыла дверь и улыбнулась ему:
- Заходи.
Заливин посмотрел на ее тело, упакованное в спортивный костюм, подчеркивающий прекрасные формы, и подумал, что сегодня, скорее всего, сексуального желания у него не будет.
- Чай? Кофе? - спросила она, проводив его в комнату.
Обстановка в комнате не располагала к серьезному разговору, и Заливин предложил:
- Давай на кухне побеседуем.
- Давай, - пожала плечами Элеонора.
Усевшись за кухонным столом, он подождал, пока она приготовит кофе и сядет напротив. Отхлебнув из чашки крепкого напитка, спросил:
- Так что же за условие мне нужно обговорить при получении кредита?
- Я не знаю, - растерянно пожала плечами Элеонора.
- Послушай, - не выдержал Заливин. - От всего этого попахивает мистикой, я даже ощущаю запах серы в воздухе. Ты можешь сказать что-либо вразумительное по этому поводу?
- Вчера что-то случилось? - осторожно спросила Элеонора, так и не притронувшись к своей чашке.
- А ты не знаешь?! - резким тоном спросил Заливин.
Элеонора пожала плечами, вид у нее был испуганный.
- Ладно, - успокоился Заливин. - Расскажи все, что знаешь.
- Мне заплатили деньги, - тихо сказала Элеонора, глядя в свою чашку с нетронутым кофе. - Проинструктировали, что сказать тебе. Сказали, что если ты согласишься, мне дадут еще столько же.
- Кто заплатили? Кто сказали? - спросил Заливин, не скрывая своего раздражения.
- Сначала я думала, что это обычный клиент, - Элеонора подняла голову и посмотрела Заливину в глаза. - Я проститутка, в Метрополе работаю. Он не стал спать со мной, заплатил большие деньги и сказал, что заплатит еще столько же, если ты согласишься.
- Как он выглядел?
- Обыкновенно: лет сорока, с усами.
- А как ты нашла меня?
- А я и не искала. Он сказал, что ты придешь в это кафе, и описал тебя. Все так и произошло.
Заливин вспомнил, что оказался в кафе случайно, и ощутил холодок в желудке.
- Как он назвал себя?
- Никак. Он не представился.
- Денег сколько заплатил?
- Какая тебе разница? - поморщилась Элеонора.
- Так сколько?
- Тысячу.
- Долларов?
- Ну не рублей же.
- Ах да, как это я забыл: ты же у нас валютная проститутка, - раздраженно заметил Заливин.
- Валютная - не валютная, какая разница? - обиженно ответила ему Элеонора. - Концы грязные все равно лизать приходится.
Заливин почувствовал угрызения совести:
- Извини, я со вчерашнего дня не в себе.
- Да ладно, - улыбнулась Элеонора. - А ты всерьез подумал, что я - исчадие ада?
- Может не исчадие, но пособница - это точно, - усмехнулся Заливин. - Тебе очень хочется получить еще тысячу долларов?
- А кто от денег откажется? - удивилась Элеонора. - Мне за эти баксы со столькими маразматиками переспать придется...
- Даже если в результате этого погибнет душа человеческая?
- Так решать тебе, - цинично заметила Элеонора. - Я только деньги получу.
- Я тоже только деньги получу, - усмехнулся Заливин. - А ты так же, как и я, принимаешь собственное решение: искушать меня или нет.
- Не надо мне читать мораль, - поморщилась Элеонора. - Делай, что хочешь. Я уже не рада, что ввязалась в эту историю.
- Как я должен сообщить о своем согласии? - спросил Заливин, допивая кофе.
- Не знаю, - пожала плечами Элеонора. - Я сделала все, что от меня требовалось.
Уходя, Заливин неожиданно спросил:
- Приютишь меня, если я все потеряю?
- Если согласишься быть на кухне, пока я с папиками трахаться буду, - в тон ему ответила Элеонора.
Домой Заливин приехал еще до полудня. Водитель, заменивший Александра, поинтересовался:
- Вас подождать?
- Не надо, я здесь останусь, - махнул рукой Заливин и вышел из машины.
Ирина была дома. Она не вышла на звук открывшейся двери, но вся ее обувь была на месте. Заливин прошел в кухню, включил чайник, предварительно набрав в него воды из крана, заглянул в холодильник.
- Ты обедать будешь? - крикнул он Ирине.
Жена появилась в кухне тотчас же, будто ждала его вопроса:
- Я еще не завтракала.
Заливин поглядел на ее заплаканное лицо и улыбнулся:
- Тогда будем завтракать.
Ирина тоже улыбнулась, но улыбка у нее получилась кислой.
Ели молча. Запивали чаем бутерброды, не глядя друг другу в глаза.
- Я за эти сутки поняла, как сильно люблю тебя, - тихо сказала Ирина, отложив в сторону недоеденный бутерброд и отвернувшись к стене. - Я жить без тебя не смогу.
- Даже если я окажусь нищим? - поинтересовался Заливин, продолжая жевать.
- Ты никогда нищим не будешь, - не согласилась с ним Ирина. - Ты способный, такие никогда не пропадут.
- А если я продал бы душу дьяволу? - поинтересовался Заливин, сооружая очередной бутерброд.
- Шутишь, - огорчилась Ирина. - А мне не до шуток: кажется, что весь мир обрушился.
- Странно, но у меня подобное ощущение, - усмехнулся Заливин. - Так ты смогла бы жить с человеком, продавшим душу дьяволу?
- Ты это серьезно? - испугалась Ирина.
- Серьезно, - кивнул Заливин и отпил из чашки. - Или я сегодня продаю душу дьяволу, или все теряю по решению арбитражного суда. Сегодня решение суда вступит в силу.
- А что тебе предлагает этот...? - Ирина никак не могла заставить себя произнести имя нечистого.
- Кредит в два миллиона долларов, который спасет дело.
- А какие условия? - осторожно спросила жена, согнувшись над столом.
- В том-то и дело, что я не знаю этого, - Заливин облокотился на стол и обхватил голову руками.
- Так узнай, - предложила Ирина. - Если условия не подойдут - откажешься.
- Да как ты не понимаешь! - закричал вдруг Заливин, поднявшись из-за стола. - Условия будут самыми приемлемыми! Важно то, что я уже знаю, кто предлагает мне это, и соглашаюсь!
Он стал ходить по кухне из угла в угол, продолжая выкрикивать:
- Он знает, что я мучаюсь, и ждет моего решения, а я никак не могу принять его!
Заливин вновь сел и успокоился:
- Пусть все идет своим чередом. Буду сидеть и ждать.
Так он просидел еще пять минут. Ирина стала собирать со стола. Зазвонил телефон. Заливин кинулся в прихожую и вернулся оттуда с трубкой в руке. Звонила Елена.
- Евгений Александрович, - голос у секретарши был встревоженным. - Позвонил судебный исполнитель и сообщил, что процедура банкротства откладывается. Еще неделю наши счета не будут закрыты. Звонил Чепрахин, кричал на меня, требовал, чтобы я его соединила с вами. Вы меня слышите?
- Слышу, - отозвался Заливин, отключил телефон, сел на табурет и положил трубку на стол.
Ирина остановилась возле него и вопросительно подняла брови.
- Агония продляется еще на неделю, - ответил на ее немой вопрос Заливин и закрыл глаза.
У всех были свои проблемы: Владимир с Александром опохмелялись под недовольное гудение жен; Елена вовсю обзванивала знакомых в надежде найти новое место работы, потому что не надеялась остаться на прежнем месте; Элеонора готовилась к очередной рабочей смене, размышляя о том, доведется ли ей получить еще одну тысячу дармовых баксов; Ирина усиленно прорабатывала варианты тихого разрыва с Гуревичем и налаживания контактов с мужем; бородатый бармен вновь получал выволочку от хозяина за то, что крутил устаревшую музыку; малолетняя дочь Александра и Карины страдала оттого, что зеленый бегемот не произвел впечатления на мальчика Колю из ее класса; Чепрахин еще надеялся получить комиссионные за то, что продал своего благодетеля.
У всех были свои проблемы, и потому Заливин остался один на один с чем-то большим и сильным, так неожиданно ворвавшимся в его относительно спокойную до этого дня жизнь. Он страдал и мучился, принимая решение, хотя другой на его месте, возможно, и минуты не думал бы.
Виктор Новосельцев г. Буденновск 17-25 марта 2001 г.
13
|