Он резко повернулся. Он не любил, когда его трогали. Он стряхнул болезненную руку с рукава. Вокруг него прием становился теплее. На мгновение он был один. Один, если не считать человека, чья рука дернула его за пиджак, привлекая внимание.
Секунду назад он решал небольшую, но утомительную проблему со своим австралийским коллегой, а несколько минут назад он был погружен в беседу со своим французским коллегой. Он слышал вокруг себя английский, французский, испанский, арабский и европейский русский.
Его стакан был пуст; австралиец ушел на поиски официанта. Его хозяин, хозяин всех, собравшихся в золотом и белом, увешанном гобеленами, освещенном люстрой салоне, расположился у высоких двойных дверей для входа Генерального секретаря. Потоки многих языков затопили его разум, и рука снова легла на его рукав.
Австралиец затерялся в толпе. Коссе-Бриссак пробрался вплотную к двери, несомненно, чтобы быть среди первых, кто пожмет руку генеральному секретарю. Его личный секретарь был вне досягаемости и был поглощен угловатой блондинкой из финского контингента. Он поднял руку из рукава и уронил ее, как будто он был на улице, а рука была оберткой липкой сладости, прилипшей к его пиджаку.
Мужчина был невысоким, коренастым в талии. Он считал, что костюм этого человека, безусловно, стоит дороже, чем все его собственные вещи в гардеробе. На мужчине был ярко-оранжевый шелковый галстук, завязанный широко, в отличие от его собственного тонкого узла, на котором была выцветшая эмблема Всеанглийского клуба лаун-тенниса и крокета. Казалось, от мужчины пахло коктейлем из лосьонов, а его густые темные волосы были густо смазаны.
«Если бы мне предоставили возможность уделить немного времени Вашему Превосходительству...»
«Я был бы очень признателен, если бы вы любезно убрали свою руку», — сказал он.
«Сэр Сильвестр Армитидж?»
"Я."
«Посол Англии?»
«Соединенного Королевства», — поправил он.
На мгновение сам министр иностранных дел поймал его взгляд поверх сияющей головы этого существа, но затем министр иностранных дел поднял обе руки, вытянув пальцы и большие пальцы, показывая, что до прибытия Генерального секретаря осталось еще десять минут, затем повернулся спиной. Его дернули за рукав.
«Пожалуйста, не делайте так больше», — сказал он.
«Я имею честь быть, Ваше Превосходительство, политическим советником посольства Сирийской Арабской Республики».
"Вы действительно?" Удивительно, что австралиец до сих пор не загнал в угол официанта. И он бы отчитал своего личного секретаря за то, что тот оставил его беззащитным перед сирийцем.
«В настоящее время трудно поддерживать эффективный контакт между нашими двумя правительствами. Вы согласны, Ваше Превосходительство?»
Он ясно видел летящий авиалайнер. Он видел ряды пассажиров. Он видел, как бортпроводники двигались по проходам огромного авиалайнера.
«Он задуман как сложный, иначе мое правительство не разорвало бы дипломатические отношения с Сирийской Арабской Республикой».
Политический советник подошел поближе. В ритме его руки сжимались и разжимались. На пальцах его правой руки было два тяжелых золотых кольца, на левой — одно.
«Возникли недоразумения, Ваше Превосходительство.
Благодаря восстановлению нормальных отношений между нашими двумя правительствами подобные недоразумения могут быть устранены».
Он мог видеть молодую женщину-пассажирку. Он мог видеть ее нервозность. Это был первый раз, когда она совершила дальнее воздушное путешествие. Он мог видеть сумку, которую ей подарил жених, прижатую между ее ног и близко к ярко украшенному корпусу самолета.
Он мог видеть беспокойное движение циферблата цифровых часов кармана.
калькулятор лежит на дне сумки.
«Мое правительство не приемлет никаких недоразумений», — заявил он.
Голос политического советника был тихим шепотом.
«Мое правительство не видит никакой выгоды ни для одной из наших стран в продолжении ситуации непонимания. Пожалуйста, выслушайте меня внимательно, Ваше Превосходительство. Я имею полное право главы нашего государства заявить...»
Он увидел вспышку света. Он увидел разрыв внешней стенки самолета.
Он увидел, как распалась молодая женщина, пассажирка.
«Как интересно».
Сириец поднял удивленный взгляд, но продолжил:
«Глава нашего государства желает, чтобы правительство в Лондоне узнало, что в Дамаске в частном порядке принято считать, что младшие должностные лица в подразделении вооруженных сил спланировали и попытались осуществить нападение на самолет авиакомпании El Al, следовавший по маршруту Лондон-Тель-Авив. Мне также поручено сообщить Вам, Ваше Превосходительство, что глава нашего государства искренне сожалеет о действиях этих младших должностные лица, которые теперь понесли суровое наказание».
Он видел снег, покрывающий крутые вершины гор Австрии. Он видел, как лайнер по спирали падает вниз к скальным выступам.
«Неужели это действительно так?»
Он не заметил, что австралийский посол стоял на шаг позади него с двумя стаканами бренди в руках.
Он не заметил, что рядом с ним находится его личный секретарь.
«Я могу вам сказать, что эти младшие функционеры были вычищены из вооруженных сил. Мне поручено сообщить вам, что моя страна полностью и безоговорочно выступает против международного терроризма, и мы благодарны за то, что нападение на авиалайнер было предотвращено в Лондоне. Мы безоговорочно осуждаем подобные нападения.
Мы стремимся, Ваше Превосходительство, к скорейшему восстановлению дипломатических связей и прекращению этого весьма прискорбного периода недоразумений».
Он сказал: «Я, конечно же, передам ваши замечания в Лондон».
«Я весьма признателен, Ваше Превосходительство».
«Ни за что».
«Мы с нетерпением ждем скорейшего возвращения вашего посла в Дамаск и нашего — в Лондон».
«Мое личное мнение таково, что нам нужны дела, а не слова».
На лбу политического советника проступила морщина. «Какие дела?»
«Сразу пришло в голову... Изгнание из Сирии всех террористических группировок, Абу Нидаля и всех других банд-убийц. Прекращение финансирования таких группировок...»
Щеки политического советника озарялись румянцем.
«Мы не виновны ни в какой подобной причастности».
Потому что он был зол, потому что он устал, потому что он хотел быть среди своих друзей, его голос повысился. Он стремился избавиться от существа.
«И вы могли бы просто использовать свое влияние в Ливане, чтобы добиться освобождения иностранных заложников».
«Мы невиновны в захвате заложников».
Он не замечал обращенных на него взглядов и разговоров, завязывающихся вокруг него.
«Настолько невинны, что доказательства причастности Сирии к терроризму едва ли не заставляют один из наших компьютеров работать полный рабочий день. Мой дорогой сэр, мы слишком часто обнаруживали, что палец вашей страны лежит на спусковом крючке, на чеке гранаты».
Политический советник заявил: «Я настаиваю на нашей невиновности».
Он не заметил, что вокруг них собралась публика. «Чёртова чушь».
«Мы осуждаем терроризм».
«Чёртова чушь».
«Мне приказано...»
«Тогда ваши инструкции — полная чушь».
Половина салона затихла, следя за спортом. Австралиец громко рассмеялся.
"Невиновный."
«В борделе, сэр, вам бы не поверили. Старшие офицеры ваших вооруженных сил спланировали и сделали все возможное, чтобы осуществить уничтожение в полете полностью загруженного гражданского самолета. Вы и ваш клан, вы мне отвратительны».
Смех раздался. Хихиканье и веселье разнеслись по всему салону.
Политический советник, казалось, приподнялся на цыпочки.
«Вы оскорбляете мое правительство».
Он прогремел: «Не родился тот человек, который мог бы это сделать».
Политический советник развернулся на каблуках, протиснулся сквозь дипломатов. Смех был бы приливом в его ушах. Его спина исчезла.
Австралиец передал британскому послу стакан. «Немного резковато, Сильвестр, но ты нас повеселил».
Он пристально посмотрел на своего друга. «Моя старшая дочь, Эгги, она год работает волонтером в кибуце на юге Израиля. Если бы эти ублюдки добились своего, ее бы уничтожили вместе с 300 другими. Она как раз летела этим рейсом».
Выпив еще два бокала и поговорив с генеральным секретарем целую минуту, он вышел из приемной, спустился по ступенькам к ожидавшей его машине. Он вздрогнул.
На Москву опускалась мрачная осенняя тоска.
2
Незадолго до полуночи Boeing 737 British Airways
приземлился в Шереметьево, современном и унылом, являющемся воротами в Москву.
Час спустя, пройдя таможню и иммиграционный контроль в ускоренном режиме, молодой Холт встретил свою девушку.
«Очень поздно, молодой человек».
«Им пришлось задержать рейс, чтобы я мог попрощаться со своей дамой».
«Свинья» Джейн надулась.
И она подошла к нему, схватила его, обняла и поцеловала.
Второй секретарь отступил назад, посмотрел на часы, закашлялся, заерзал и задался вопросом, не занялось ли Министерство иностранных дел и по делам Содружества делом любовного посредничества, потому что, крича во весь голос, ему пришлось кашлять еще дважды, и вокруг рта молодого Холта образовалось кольцо розовых пятен.
«Пятнадцать пар, верно... Как обычно. Пятнадцать очень больших размеров, с клиньями... Главное, не забудь... и передай от меня привет Гермионе...
Пока, дорогая, береги себя».
Посол положил трубку и поднял глаза. Боже, и мальчик казался молодым. Не высоким и не низким, но с эффектным поставом плеч и крепкими бедрами. Такой мальчик, который был бы капитаном «Пятнашки» в Мальборо, тело взрослого и лицо юноши.
Он находился в комнате во время последней части разговора посла и стоял на полпути между дверью и столом, словно на плацу, держась непринужденно, расслабленно и в то же время официально.
«Итак, вы молодой Холт. Добро пожаловать в Москву, мистер Холт».
«Благодарю вас, сэр».
«Никаких формальностей. Я не «сэр». Мы здесь семья. Я, может, и патриарх, но не пугающий, надеюсь. Как ваше имя, мистер Холт?»
«Меня зовут Питер, сэр, но обычно меня зовут просто Холт».
«Тогда у нас сделка. Я буду называть тебя Холт, а ты не будешь называть меня «сэр». Готово?»
«Спасибо, посол».
"Вы ярый сторонник этикета, молодой человек..." Разве он не выглядел молодым? Улыбка была подростковой, яркой и открытой. Ему нравилась его естественность. Он считал, что человек, умеющий хорошо улыбаться, был честным человеком.
«... Что вы думаете о работе, которую вам дали?»
«Мне показалось, что должность личного секретаря посла — это, пожалуй, лучшая первая должность, на которую может рассчитывать советский специалист».
«Я был там, где вы были, за три недели до того, как разразился Карибский кризис. Я любил каждый день моего года здесь -
и я надеюсь, что вы... Нет, я не говорил по телефону кодом. Моей жене пришлось вернуться в Лондон, мама нездорова, и она может застрять там на пару недель. У нас есть традиция всегда привозить какие-нибудь подарки для наших сотрудников, советских сотрудников. Деньги для них не имеют значения, поэтому мы стараемся достать им товары, которые здесь трудно достать. Вы, возможно, не видели женщин, которые убирают нашу квартиру, готовят для нас, но все они бывшие олимпийские толкатели ядра, так что именно колготки Marks & Spencer не дают паутине запутаться в углах и чистят кастрюли. Мы здесь небольшая компактная единица. Мы все должны тянуть свою ношу. Это такая же интересная и захватывающая должность для меня, как и для вас, но только чертовски упорным трудом мы остаемся на плаву. В этом посольстве нет пассажиров. Теперь мне придется перейти к фактам жизни для вас в Советском Союзе. Все, что вам рассказывали в Лондоне об опасностях незаконных контактов с местным населением, правда. Мы называем это медовой ловушкой. Если КГБ может вас скомпрометировать, то они это сделают. Если вы мне не верите, то идите и поговорите с морскими пехотинцами, американскими морскими пехотинцами, в их посольстве, они вам расскажут, насколько липкой может быть медовая ловушка. Наш офицер безопасности проведет для вас гораздо более подробный инструктаж, но мой совет — всегда, всегда, всегда будьте начеку».
"Понял."
Послу ответ понравился, он не мог терпеть пустую болтовню.
«Мисс Дэвенпорт провела вас, она мой личный помощник, но вы, как мой личный секретарь, будете отвечать за соблюдение моего графика».
Ты будешь моим помощником, если что-то нужно будет уладить, и мы с тобой будем очень вспыльчивы, когда планы пойдут наперекосяк».
«Я надеюсь, до этого не дойдет».
«Через двенадцать дней мы направляемся в Крым, это своего рода бонус для вас, не так уж быстро выбираемся из крысиной клетки. Мы уезжаем на пять дней, исходя из Ялты.
Вы найдете все это в деле, которое мисс Дэвенпорт вам даст - жаль, что там
Это не могло быть передачей дел от вашего предшественника».
«Я так понял, что у него пневмония».
«Мы его вывезли. Всегда вытаскивайте человека, если он слабак, стандартная процедура...
Я бы хотел, чтобы вы просмотрели файл и проверили каждую деталь программы.
Я не хочу останавливаться в отеле, бронирование которого не подтверждено, и не хочу быть в черном галстуке, когда наши хозяева в свитерах».
«Я продолжу».
Посол наклонил голову, но глаза его все еще были устремлены на Холта. На его губах мелькнула улыбка. «Я слышал, вы помолвлены».
Холт не выдержал и покраснел. «Не официально, это когда-нибудь случится».
«Она прекрасная девушка, наша мисс Каннинг, разбила сердца всех холостяков здесь, капелька романтики поднимет нам настроение. Вы обе будете востребованы. Но я ожидаю, что это будет осмотрительный роман».
«Да, посол».
«Нос к точильному камню, Холт».
Холт понял намек и вышел из комнаты.
Послом был сэр Сильвестр Армитидж. Когда он был молод, он проклинал своих родителей за имя, которым они его окрестили, но по мере того, как он поднимался по служебной лестнице дипломатического корпуса, по мере того, как в его сумке собирались награды и медали, это имя приобрело определенную значимость. Высокий, грубоватый мужчина, работающий, согнувшись над своим столом, в пиджаке, пристегнутом к спинке стула, и ярко-алых подтяжках. Он проникся симпатией к молодому Холту, и если молодой Холт завоевал сердце Джейн Каннинг, то должно было быть что-то довольно исключительное, что можно было сказать в его пользу. У него была глупая идея, но ее было достаточно, чтобы заставить его смеяться во весь голос. Он любил свежесть ручья в горах. Он любил романтику, поэтому тратил все, что мог себе позволить, на научные труды о поэтах елизаветинской эпохи. Он имел это в виду; он обычно говорил то, что имел в виду.
Юношеский роман в посольстве, окна которого выходили на башни Кремля через реку, должен был поторопить их всех к московской весне, и молодой Холт казался ему человеком, способным сохранять осторожность.
Он громко рассмеялся, записывая эту заметку в свой блокнот.
Он всегда был молодым Холтом.
Это имя закрепилось за ним с того момента, как его впервые отправили из родного Девона, недалеко от Далвертона, на юг графства, в школу-интернат.
Что-то в его лице, во внешности всегда говорило о его молодости. Он забыл свое имя в школе, и на каникулах к нему всегда приезжало достаточно одноклассников, чтобы называть его по фамилии.
Его родители взяли это имя у мальчиков, которые приехали погостить. Дома он был просто Холт. В Лондонском университетском колледже, три года и второе место по современной истории, он был просто Холт. Девять месяцев в Школе восточноевропейских и славянских исследований, изучение языка, он был просто Холт. Два года в советском отделе МИД и все еще просто Холт. Он не препятствовал этому. Ему скорее нравилось это имя, и он думал, что оно выделяет его.
Все первое утро в приемной, пристроенной к послу, мисс Дэвенпорт наблюдала за ним большими совиными глазами, и ее внимание было достаточно рассеянным, чтобы она сделала еще больше ошибок при наборе текста в 140
минут, чем она обычно успевала за месяц. Холт посмотрел на нее один раз, подумал, не претендует ли она на комплект колготок леди Армитаж, и отбросил эту мысль как дешевую.
Она принесла ему три чашки кофе, пока он разворачивал файл для визита в Ялту. Если бы его предшественник остался на том же пути, Холт был бы рад спокойному приступлению к своим обязанностям. Но это был беспорядок, его завели только до этого момента, и он пропустил две необходимые недели, чтобы привести себя в порядок. Холт считал, что файл мог быть частью теста на профпригодность, который ему дали в FCO
после вступительного экзамена. Он набросился на проблему и пожелал, чтобы мисс Дэвенпорт не курила. Холт был курильщиком и пытался бросить, а пары Camel были сильным искушением.
Он привел программу «Крым» в порядок, чтобы иметь возможность доминировать в ней.
Первый рейс в Симферополь.
Перелет на вертолете в Ялту, регистрация в отеле, аренда автомобиля, забронированного в Интуристе. Обед в Городском управлении с председателем и заместителем председателя, а затем возвращение в отель на часовой перерыв перед встречей с редакторами местных газет. Ужин в отеле, британское гостеприимство и список гостей, включающий того же председателя и заместителя председателя и легион флибустьеров, которых они будут тащить за собой. Это был первый день... второй день в
Севастополь, третий день в Феодосии, и посол сказал, что если он собирается проделать весь этот путь, то будь он проклят, если ему помешают пройти весь путь атаки Легкой бригады — записка его предшественника по этому поводу была подчеркнута дважды.
Еще одна записка, написанная от руки его предшественником. Посол намеревался возложить венок на любом британском военном кладбище, которое все еще было пригодно для посещения.
«Под натиском пуль и снарядов, Пока кони и герои падали, Те, кто так хорошо сражался, Прошли через пасть Смерти, Вернулись из пасти Ада».
Молодец сэр Сильвестр, если он собирался почтить память героев Кардигана маковым венком, но кладбища пока не было видно. Это ему придется сделать самому.
В тот первый день Холт задержался на работе и не увидел Джейн.
Только зашифрованное сообщение на его внутреннем телефоне, сообщающее, что она едет прямо из офиса на репетицию в Оклахоме, а он должен хорошенько выспаться.
Для молодого Холта первая неделя пролетела незаметно. Он мог бы поклясться, что за одну неделю узнал из жизни в столице Советского Союза больше, чем за два года, таская бумаги и называя их анализом, на советском столе в FCO.
Он отправился с послом в Министерство иностранных дел и присутствовал на предварительном совещании по планированию с Секретариатом заместителя министра иностранных дел по прибытию в Москву в следующем месяце Межпарламентского союза из Лондона. Он посетил прием, устроенный толпой внешней торговли для шотландской фирмы, работающей над газопроводом через Сибирь. Он исследовал метро. Его повели на ужин с Джейн, второй секретарь по коммерции и его жена. Его пригласили на ужин с Джейн, первый секретарь по политике и его жена. Он пошел на дискотеку с Джейн в Британский клуб. Он выехал из города с Джейн, в British Leyland Maestro, который ему выделили, на дачу посольства на пикник на выходных с ее боссом, военным атташе и его женой. Единственными недостатками были то, что он был полон решимости быть осмотрительным, и то, что у Джейн было проклятие.
В конце первой недели он переиграл программу Ялты, а также черновик программы для членов парламента, когда они улетали, и убедил мисс Дэвенпорт ограничить его порцию кофе двумя чашками на человека.
день, и он увидел мудрость посла.
Из-за своей девушки он был центром притяжения в замкнутом оазисе, которым было сообщество посольства. Медсестры он не трогал ее, не на публике, не там, где кто-то мог бы увидеть. Но они были светом во тьме.
Их смех, веселье и единение воодушевляли сотрудников посольства, переживших короткий день и долгую ночь московской зимы.
На утренней встрече с послом Холт представил программу Ялтинской конференции.
«Есть одна проблема. Леди Армитаж не вернулась, поэтому ее места в самолете — дополнительные. Может, нам их отменить?»
«Я бы так не подумал».
«Кого бы вы хотели взять с собой, посол?»
«Я хотел бы иметь хозяйку для наших приемов, и я хотел бы взять в свой штат самого компетентного русского лингвиста. Для вас она, помимо прочего, может быть просто личным помощником военного атташе, для меня она очень уважаемый член команды...»
«Джейн?» Поток удовольствия.
Голос посла понизился: «Мисс Дэвенпорт обладает слухом, который затмевает самые совершенные аудиосистемы государственной безопасности... Я полагаю, что несколько дней, проведенных вне объятий жен наших коллег, не огорчат вас».
«Это очень мило с вашей стороны».
«Она приедет на работу, и не забудьте убедиться, что вы забронировали дополнительный одноместный номер в каждом отеле, где мы остановимся».
«Будет сделано».
«Холт, это хорошая программа, прекрасно представленная. Я узнаю больше о жизненной силе Советского Союза из этих визитов, чем из чего-либо еще, что я делаю. И, что самое важное, мы на виду. Мы представители нашей страны. Вы передадите мисс Каннинг мое почтение и попросите ее сопровождать нас, предварительно уточнив у военного атташе, сможет ли он выделить ей время. Вы позаботитесь о гостинице
размещение, ты разберешься с необходимым разрешением на поездку для нее в Министерстве иностранных дел... Продолжай, Холт».
«Дорогая, все не так, как кажется... Бен не тетя-мучительница...»
«Он говорил о том, как нам вырваться из лап посольских жен».
Они находились в баре Британского клуба, не на стульях, где было шумно, где собирались газетчики и его деловые круги, а у дальней стены. Она пила второй кампари с содовой, и в ее поведении чувствовалось напряжение, которое было для него новым.
Он пил только тоник со льдом и лимоном, потому что, помимо отказа от сигарет, он отказался от алкоголя с понедельника по пятницу и страдал.
«Не будь глупцом, Холт, не думай, что он везет меня в Ялту только для того, чтобы мы могли обняться в углу, и никто об этом не узнает».
«Зачем же он тогда тебя забирает?»
«Напряги свои мысли, Холт. Я чертовски хороший лингвист. По восточноевропейским и славянским языкам у меня на самом деле была лучшая оценка за устный экзамен, чем у тебя».
Ты забыл об этом? Я в Москве. Я личный помощник бригадира, который является военным атташе. Нашел повод, чтобы отправить меня в Крым».
Он уставился на нее. Она была выше его. У нее были светлые волосы до плеч.
У нее были серые, как пушечный металл, глаза, которые он боготворил. Она носила пудрово-голубую блузку и строгий темно-синий костюм.
Аси сказала: «Бен не думает о нас с тобой, Бен думает о работе».
«А в Севастополе есть...»
«Я не хочу говорить о Севастополе, и я не хочу говорить о том, что происходит в Симферополе, — я хочу выпить в конце отвратительного дня».
Он был ошеломлен. «Честно говоря, я не знал, что это твоя фраза».
«Когда ты говоришь парню? На первом свидании? В первый раз в постели? В первую ночь после свадьбы? Тогда поздновато, оставь это... Подними свой бокал за Бена — проклятие закончится завтра, бедняжка...»
Его локти лежали на столе, подбородок покоился на костяшках пальцев. Он не знал, быть шокированным или гордым. Он всегда думал о Джейн как о продвинутой секретарше, и теперь он наткнулся на правду, что в ее линии было достаточно того, чтобы она была востребована в Крыму. Черт возьми. Она, вероятно, была на более высоком уровне, чем он.
«За Бена», — сказала она. Холт поднял свой бокал, чокнулся с ее. «За соседние комнаты в Ялте». Под столом она сжала его колено.
«Почему вы называете посла Беном?»
Ее голос стал тише, и ему пришлось вытянуть шею, чтобы расслышать, а из бара это могло показаться чем-то вроде милых пустяков от влюбленных пташек.
«Помните парня, который пытался обрушить самолет авиакомпании El Al весной 86-го? Его организовала разведка сирийских ВВС. Имя Незар Хиндави. Мерзкий тип, посадил свою даму в самолет с тремя фунтами чешской взрывчатки на дне ее ручной клади, рассчитанной на детонацию над Австрией. Сирийцы не просто обожгли себе пальцы, они были обожжены до подмышек.
Орали как проклятые, но их поймали все еще курящими, когда Хиндави выпалил свое признание. Поэтому мы разорвали дипломатические отношения, большое дело, сказали сирийцам, что если они не будут вести себя как джентльмены, то их выгонят из клуба. Они были очень расстроены, большая потеря лица, и они начали делать все возможное, чтобы вернуть нашего посла. Они сделали свои первые попытки прямо здесь, на приеме в Кремле. Один из их дипломатов подошел к Сильвестру и сообщил ему радостную новость, что вся эта El Al была ужасной ошибкой, дикими фантазиями пары мойщиков бутылок, что Сирия мертва против терроризма.
Чего их маленький человечек не знал, так это того, что любимая дочь Сильвестра летела тем же рейсом.
У него большой голос, да? Ну, половина Кремля слышала, как он отверг эти пылкие сирийские заявления о невиновности, повторяя громоподобные ответы
«Чёртова чушь». Можно было подумать, что это гвардейский сержант на строевой подготовке.
Остановил шоу, да, его было слышно по всему залу. «Чёртова чушь...»
Чертовы глупости. Тогда ваши инструкции — чертовы глупости. Вот так вот».
«Энергичная штука».
«Все его слышали. И из Первого мира, и из Второго, и из Третьего мира, все его слышали. Через несколько дней он стал известен повсюду как Чертовы Чудища Армитидж. Это перешло к Б. Н. Армитиджу, а от него к Бену. В этом недалеком городке он Бен, половину времени в лицо».
«Поэтому наш человек в Москве не поедет на летние каникулы в Дамаск».
«Ты сегодня очень умна, моя дорогая».
«Жаль, что я не знал, какой ты умный», — сказал Холт.
«Даже умнее, чем ты думаешь. Достаточно умный, чтобы достать Роуз и Пенни билеты на балет завтра. Ты случайно не свободен к ужину?»
Ему хотелось поцеловать ее, но осторожность взяла верх, и он просто улыбнулся и посмотрел в ее прекрасные серые смеющиеся глаза и их отвратительные кровавые тайны.
' Так ты молодой Холт. Я собирался тебя разыскать, но ты меня опередил.
Что я могу сделать для вас?"
Это был его первый визит в защищенную часть посольства. После дипломатической секции самой большой в здании была секция сотрудников службы безопасности.
Бывший полицейский и армейский офицеры были отдельной группой, он уже это понял. Они застолбили свой уголок в Британском клубе, и у них была укоренившаяся привычка прекращать разговоры, когда кто-то оказывался в пределах слышимости.
Джейн указала ему на это и сказала, что они, вероятно, говорят о цене, которую их жены заплатили за картофель на рыночных прилавках, или о том, почему вино в Уитбреде помутнело, но они по-прежнему молчали.
Лицо офицера службы безопасности было румяным, джунгли кровеносных сосудов, а его голова была опущена, когда он сидел за своим столом, так что он мог видеть поверх крошечных очков-полумесяцев. Он был одет в толстую шерстяную рубашку, кричащую клетку, с перекрученными воротниками и галстук, который был запятнан между мотивами щита. Холт принял его за регулярного армейского полуполковника, прикомандированного к службам безопасности в Лондоне, и дважды прикомандированного к FCO.
«Я дал вам немного освоиться. Так многому нужно научиться, а? Я заметил, что если я тороплюсь с тяжелой лекцией по безопасности, новички, как правило, немного пугаются, лучше
Подожди, а? Садись.
Они были в самом сердце здания. Холт подумал, что дальше по подвальному коридору будет Safe Room. Он слышал о Safe Room в Лондоне, подземной комнате со стальными стенами, где можно было вести самые деликатные разговоры, не опасаясь электронного подслушивания. Он был разочарован тем, что его до сих пор не пригласили на встречу в Safe Room.
«Моя жена только вчера вечером говорила, что вы должны прийти к ужину, вы и мисс Каннинг — вы супердевушка. Моя жена свяжется с мисс Каннинг, так здесь все делается».
Холт считал, что он вычислил офицера безопасности, распределил с ним обязанности, на второй день своего пребывания в Москве. Это была его маленькая игра, но он все еще искал в лицах главного шпиона, парня из Секретной разведывательной службы, который был настоящим боссом Джейн — может быть, тот из Торгового отдела с тициановой бородой, который выглядел как морской офицер, может быть, тот из Консульского отдела, который всегда целовал руку мисс Дэвенпорт, когда приходил к послу.
«Я занятой человек, юноша, так что тебя беспокоит?»
«Никакого кризиса»
«Скоро кризис».
«Просто я собираюсь в субботу с послом и мисс Каннинг в Крым, и я подумал, есть ли что-то, что мне следует знать».
' О чем?"
«Ну, насчет безопасности, и все такое...» Он почувствовал себя нелепо напыщенным. Ему следовало бы остаться за своим столом. Сотрудник службы безопасности строго посмотрел на него.
"Просто очевидное, что вы, естественно, предполагаете. Вы не обсуждаете ничего конфиденциального в своих гостиницах, ни в каком-либо транспортном средстве. Вы не принимаете приглашения поздно ночью в советский дом - что они сказали бы вам в Лондоне. Ваши комнаты могут прослушиваться. Вероятно, там будет КГБ
оперативник с вами в качестве шофера или переводчика, естественное предположение. Но Его Превосходительство и мисс Каннинг знают форму. Должно быть, это будет довольно приятная поездка. Хорошая идея с его стороны взять с собой на поле боя, хотел бы я быть с ним, если бы вы могли пройти по этому полю с металлоискателем, Боже, вы бы заработали состояние..."
«Мне больше ничего не нужно знать?»
' Как что?'
«Ну, я просто подумал...» Холт остановился, выставив себя дураком.
«А, я тебя понял». Сотрудник службы безопасности просиял, весь такой авинкулярный. «Ты думал о безопасности, о своей собственной безопасности, да?»
«Именно это».
"Это не Бейрут, молодой человек. У НЕГО нет сопровождающих в России. Это очень миролюбивая страна".
Мне больно это говорить, но ОН может ходить по улицам любого города Советского Союза, в любое время дня и ночи, и у него будет меньше шансов быть ограбленным, избитым, ограбленным, чем во многих городах у себя дома. Это очень полицейская страна. Московская должность относится к категории «Низкий риск». Я не телохранитель, личная охрана
из здешнего персонала — это примерно последнее место в моей повестке дня, и то же самое касается каждого западного посольства в городе. Моя работа, молодой Холт, — защищать конфиденциальность этого учреждения, блокировать попытки КГБ скомпрометировать и завербовать наших сотрудников, и это занимает большую часть моего времени. Верно?
«Это все, что я хотел знать».
«Хорошо, как я уже сказал, моя жена свяжется с мисс Каннинг».
"Вы очень любезны."
Холт ушел. Он боялся, что его вызовут на полный инструктаж по безопасности. Он думал, что это будет так же отвратительно, как обещание ужина с мужчиной и его женщиной.
«Пенни им, любимая».
Она лежала на боку, ее одежда лежала на полу, уличные фонари светили сквозь тонкую занавеску, а ее пальцы играли с волосами на груди Холта.
Что ей сказать? Сказать ей, что он снова сгнил в постели, потому что не мог выкинуть из своего железобетонного черепа, что эта его милая девушка работала с посольским шпионом? Сказать ей, что он думал, что шпионство было
отвратительный, грязный образ жизни? Сказать ей, что он думал, что Чертовы Чушь Армитидж делает им одолжение, когда на самом деле он придумал возможность для высококвалифицированного оперативника провести тренированным взглядом по портовым сооружениям советского флота в Севастополе и по знакам различия на фуражках войск в гарнизонном городе Симферополь?
Он повернулся лицом к своей Джейн. Он обнял свою незнакомку. За ее плечом он увидел дорожные часы — и никакого чертового времени, потому что через полчаса остальные девушки вернутся из Большого. Некогда ей сказать. Тело к телу, и его голова была зарыта в мягкость ее грудей, и он болел от своей любви к ней. Он мог бы это обдумать, он мог бы это пережить, но это заняло бы у него целую вечность. Он думал, что знает о ней все, каждую черточку ее ума и ее тела, но он ничего не знал. То, чем он думал, что владеет, не было его. Прижимаясь к ней, обнимая ее для утешения.
Он упал. Ее голова и шелк ее волос были на его руке.
«Просто немного устал, вот и все...»
Она поцеловала его, влажно, сладко и принадлежаще.
«Береги себя, дорогая».
«Что еще?» Она рассмеялась над ним, откинув голову назад и распустив волосы.
3
По правилам они должны были ехать в посольском Range Rover в аэропорт Внуково, откуда отправлялись внутренние рейсы Аэрофлота. Range Rover должен был использоваться для всех поездок посла, которые не были официальными. Но Холт решил, что они поедут стильно, поэтому Валерия разбудили пораньше, и Silver Cloud Rolls Royce был в лучшем виде.
Посол и Джейн сидели далеко сзади на заднем сиденье, а Холт делил переднее сиденье с Валери.
Холт посчитал, что шофер был примерно его возраста. Он ожидал старого слугу, не предполагал, что водитель Его Превосходительства будет изящно одетым молодым человеком с такой стрижкой, которой мог бы похвастаться любой водитель лимузина в Мейфэре. Было еще темно, когда они выехали из посольского двора на набережную напротив Кремля. Движение было безлюдным. Он узнал, что в лучшие времена автомобили пользовались большим спросом и были в дефиците, даже в час пик улицы были хороши для довольно быстрой езды, но
В это время они были пусты. Тротуары показывали жизнь.
Шум ночной смены, направляющейся к туннелям метро, а также дворники и авангард офиса, появляющиеся на уровне улицы и совершающие стремительные пробежки по широким улицам.
Он едва разговаривал с Джейн, когда они встретились, ожидая посла. К счастью, мужчина был пунктуален, спускаясь по ступенькам от главного входа, бросив ненужный взгляд на часы, чтобы показать, что он пришел вовремя. Он не знал, как общаться или что сказать. Так что была проблема, проблема вчерашнего вечера, и он не хотел говорить о ней, не шепотом.
Он знал Джейн всего две недели, а не три года.
Встретились в Школе. Встретились так, как большинство молодых людей встречают девушку, которая однажды станет их женой — одно свободное место за столом в столовой, закрученный стейк из окорока, который нужно было замаскировать, и просьба о томатном кетчупе, пожалуйста. Двое молодых людей, оба старше, чем среднестатистические студенты вокруг них, один перемешивал томатный кетчуп, а другой толкал соль и перец. Какая встреча — молодой человек думал, что девушка довольно красива, а молодая девушка думала, что он выглядит интересно. Молодой человек мог сказать, тихо и без тщеславия, что он хорошо сдал вступительные экзамены на государственную службу, а затем хорошо сдал вступительные тесты в дипломатический корпус. Она сказала, глядя ему прямо в глаза, что она просто секретарь в Уайтхолле, ничего конкретного, и что ей чертовски повезло, что ее вытащили из пула и дали возможность выучить русский язык.
Больше времени вместе, и он думал, что она иногда испытывает трудности с уроками, и отношения начались, когда он взял за привычку заходить к ней в комнату в Эрлс-Корте, чтобы помочь ей с эссе, которое было двухнедельной обязанностью. Пальцы соприкасались, рты встречались, неспешное создание чего-то прекрасного. Недели и месяцы обучения тому, как делить жизни, работу и веселье. Молодой, который был полон решимости стать чем-то особенным в выбранной им карьере, и молодая девушка, которая была просто секретарем в Уайтхолле. Ладно, без шуток, он был довольно сильно потрясен оценками, которые она получила в конце курса -
не совсем на его общем уровне, хотя и довольно близко, но юный Холт никогда не задавался вопросом, как так получилось, что девушка, которая была всего лишь секретарем, получила оценки, которые были чертовски близки к его собственным...
«Как вам Москва, мистер Холт?»
«Очень хорошо, спасибо, Валерий».
Его мысли унеслись от Джейн, от его безнадежности в постели с ней, от обмана. Его мысли были о водителе посла. Он же избранный человек, не так ли? Не избранный британцами, избранный Органом государственной безопасности. Симпатичный парень, но уши у него большие, и их надо хорошо промыть.
Они слышали все, что говорилось в машине. Холт задавался вопросом, как это делалось.
Заходили ли люди из КГБ в пятницу вечером после смены Валерия, чтобы быстро подвести итоги того, чему он научился за эту неделю, пилотируя «Роллс»? Писал ли он небольшой отчет каждое субботнее утро, прежде чем отвести своих маленьких детей на уроки танцев или на каток? Он был далеко, теперь его волновало, была ли у Валерия большая жена или очень большая жена, был ли он в списке леди Армитидж на колготки с ластовицей.
Они ехали по скоростной трассе, по которой ехали правительственные чиновники.
Громкие гудки на клаксонах, чтобы расчистить путь послу Ее Британского Величества. Там были мужчины с щетками, там были старушки с пучками палок; началась уборка улиц и тротуаров.
Холт чуть не заплакал, настолько он чувствовал себя ужасно несчастным.
Но как она могла ему рассказать? Конечно, она не могла ему рассказать, черт возьми.
В аэропорту уже царила медленно движущаяся путаница очередей. Валери оставил багаж в конце очереди и уточнил у Холта, когда они вернутся, а также время и номер обратного рейса.
Он пожелал им всего наилучшего и сказал, что Крым будет прекрасен после московской зимы. У него были веские причины быть довольным. Пока большой человек уезжает, у него будет время, шанс отполировать капот Roller'а кожей. Холт нес портфель посла, а Джейн — свой, и Холт чертовски надеялся, что с билетами не случится заварушки.
Не было.
Не было также никаких особых удобств для посла и его свиты. Это был его любимый способ.