Келлерман Джонатан : другие произведения.

Ярость (Алекс Делавэр, №19)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  
  Ярость (Алекс Делавэр, №19)
  
  1
  В одну из холодных и тихих суббот в декабре, вскоре после того, как «Лейкерс» отыгрались с отставанием в шестнадцать очков в перерыве и обыграли «Нью-Джерси», мне позвонил убийца.
  Я не смотрел баскетбол со времен колледжа, вернулся к нему, потому что работал над развитием своих навыков досуга. Женщина в моей жизни навещала свою бабушку в Коннектикуте, женщина, которая раньше была в моей жизни, жила в Сиэтле со своим новым парнем...
  Она утверждала, что это временно, как будто у меня есть право на заботу, и количество моих дел только что уменьшилось.
  Три судебных дела за два месяца: два спора об опеке над детьми, один относительно безобидный, другой кошмарный; и консультация по травмам пятнадцатилетней девочки, которая потеряла руку в автокатастрофе. Теперь все бумаги были поданы, и я был готов к неделе или двум ничего.
  Я выпил пару кружек пива во время игры и почти задремал на диване в гостиной. Характерный писк рабочего телефона разбудил меня. Обычно я позволял своей службе набирать обороты. Почему я ответил, я до сих пор не могу сказать.
  «Доктор Делавэр?»
  Я не узнал его голос. Прошло восемь лет.
  «Говорю. Кто это?»
  «Рэнд».
  Теперь я вспомнил. Тот же невнятный голос, понизившийся до мужского баритона. К настоящему времени он был бы мужчиной. Каким-то мужчиной.
  «Откуда ты звонишь, Рэнд?»
  «Я ухожу».
  «Из CYA»
  «Я, э-э... да, я закончил».
  Как будто это был курс обучения. Может, так и было. «Когда?»
  «Пару недель».
  Что я мог сказать? Поздравления? Да поможет нам Бог?
  «О чем ты думаешь, Рэнд?»
  «Могу ли я, э-э, поговорить с вами?»
  "Вперед, продолжать."
  «Э-э, не это... как разговоры... на самом деле».
  «Лично».
  "Ага."
  Окна гостиной были темными. Шесть сорок пять вечера. «О чем ты хочешь поговорить, Рэнд?»
  «Э-э, это было бы... Я как бы...»
  «О чем ты думаешь, Рэнд?»
  Нет ответа.
  «Это что-то с Кристал?»
  «Да-а», — его голос сорвался и разделил слово на две части.
  «Откуда вы звоните?» — спросил я.
  «Недалеко от тебя».
  Адрес моего домашнего офиса не был указан. Откуда вы знаете, где я живу?
  Я сказал: «Я приду к тебе, Рэнд. Где ты?»
  «Э-э, я думаю... Вествуд».
  «Вествуд-Виллидж?»
  «Я думаю... дайте-ка подумать...» Я услышал лязг, когда упал телефон.
  Телефон на проводе, движение на заднем плане. Платная будка. Он был вне линии больше минуты.
  «Там написано Westwood. Там есть большой торговый центр. С мостом через него».
   Маль. «Вестсайдский павильон?»
  "Наверное."
  Две мили к югу от деревни. Удобное расстояние от моего дома в Глене. «Где в торговом центре ты?»
  «Э-э, меня там нет. Я могу увидеть его через дорогу. Там есть... Я думаю, там написано «Пицца». Две буквы «з»... да, пицца».
  Восемь лет, а он едва мог читать. Вот вам и реабилитация.
  Потребовалось некоторое время, но я узнал приблизительное местоположение: бульвар Вествуд, к северу от Пико, восточная сторона улицы, зелено-бело-красный знак в форме ботинка.
  «Я буду через пятнадцать-двадцать минут, Рэнд. Ты хочешь мне что-нибудь сейчас сказать?»
  «Э-э, я... можем мы встретиться в пиццерии?»
  «Ты голоден?»
  «Я позавтракал».
  «Время ужинать».
  "Наверное."
  «Увидимся через двадцать».
  «Хорошо... спасибо».
   «Ты уверен, что ничего не хочешь мне сказать, прежде чем увидишь меня?»
  "Как что?"
  «Все, что угодно».
  Больше шума от транспорта. Время растянулось.
  «Рэнд?»
  «Я не плохой человек».
   ГЛАВА
  2
  То, что произошло с Кристал Мэлли, не было детективным романом.
  На следующий день после Рождества двухлетняя девочка пошла с мамой в Buy-Rite Plaza в Panorama City. Обещание МЕГА-РАСПРОДАЖИ!!!
  БОЛЬШИЕ СКИДКИ!!! заполонили обшарпанный, увядающий торговый центр охотниками за скидками. Подростки на зимних каникулах слонялись около фуд-корта Happy Taste и собирались среди стоек с CD Flip Disc Music. Черный светящийся ящик шума, который был Galaxy Video Emporium, пульсировал гормонами и враждебностью. Воздух пах карамельной кукурузой, горчицей и запахом тела. Холодный воздух дул через плохо пригнанные двери недавно закрытого крытого катка.
  Кристал Мэлли, активная и капризная девочка двадцати пяти месяцев, сумела ускользнуть от внимания матери и вырваться из ее рук.
  Лара Мэлли утверждала, что оплошность была делом нескольких секунд; она повернула голову, чтобы потрогать блузку в корзине для распродаж, почувствовала, как рука дочери выскользнула из ее руки, повернулась, чтобы схватить ее, но обнаружила, что ее нет. Проталкиваясь локтями сквозь толпу других покупателей, она искала Кристал, выкрикивая ее имя. Крича его.
  Прибыла охрана торгового центра; двое шестидесятилетних мужчин без профессионального опыта работы в полиции. Их просьбы к Ларе Мэлли успокоиться, чтобы они могли разобраться с фактами, заставили ее закричать еще громче, и она ударила одного из них по плечу. Охранники удержали ее и позвонили в полицию.
  Полицейские из долины отреагировали через четырнадцать минут, и начался обыск торгового центра по магазинам. Каждый магазин был тщательно проверен. Все туалеты и складские помещения были проверены. На помощь был вызван отряд скаутов-орлов. Подразделения K-9 спустили своих собак. Собаки учуяли запах маленькой девочки в магазине, где ее потеряла мать. Затем, подавленные тысячами других запахов, собаки пробрались к восточному выходу из торгового центра и запутались.
  Поиски длились шесть часов. Полицейские беседовали с каждым уходящим покупателем. Никто не видел Кристал. Наступила ночь. Buy-Rite закрылся. Двое детективов из Вэлли остались и просмотрели видеозаписи с камер видеонаблюдения торгового центра.
   Все четыре аппарата, используемые охранной компанией, устарели и плохо обслуживались, а черно-белые пленки были размытыми и темными, иногда на протяжении нескольких минут изображение оставалось пустым.
  Детективы сосредоточились на периоде времени сразу после сообщения об исчезновении Кристал Мэлли. Даже это было не просто: цифровые показания машин были неверны на три-пять часов.
  Наконец, нужные кадры были найдены.
  И вот оно.
  Длинный план крошечной фигуры, висящей между двумя мужчинами. Кристал Мэлли была одета в спортивные штаны, как и фигура. Крошечные ножки брыкались.
  Три фигуры выходят из торгового центра в восточной части. Больше ничего; никакие камеры не сканируют парковку.
  Запись была воспроизведена, пока D искали подробности. Более крупный похититель был одет в светлую футболку, джинсы и легкую обувь, вероятно, кроссовки. Короткие темные волосы. Из того, что смогли сказать детективы, он казался крепко сложенным.
  Никаких черт лица. Камера, установленная высоко в углу, снимала фронтальные виды входящих покупателей, но только спины выходящих.
  Второй мужчина был ниже и тоньше своего спутника, с более длинными волосами, которые казались светлыми. Он был одет в темную футболку, джинсы, кроссовки.
  Сью Крамер сказала: «Для меня они выглядят как дети».
  «Я согласна», — сказала Ферни Рейес.
  Они продолжили просмотр записи. На мгновение Кристал Мэлли изогнулась в хватке своего похитителя, и камера поймала 2,3 секунды ее лица.
  Слишком далеко и плохо сфокусировано, чтобы зарегистрировать что-либо, кроме крошечного бледного диска. Ведущий детектив, DII по имени Сью Крамер, сказала: «Посмотрите на этот язык тела. Она борется».
  «И никто не замечает», — сказал ее партнер Фернандо Рейес, указывая на поток покупателей, входящих и выходящих из торгового центра. Люди обтекали маленькую девочку, словно она была обломком в марине.
  «Все, наверное, решили, что они прикалываются», — сказал Крамер. «О Боже».
  Лара Мэлли уже просмотрела запись сквозь слезы и учащенное дыхание, и она не узнала двух похитителей.
   «Как я могу? — захныкала она. — Даже если бы я их знала, они так далеко».
  Крамер и Рейес снова включили ее. И снова. Еще шесть раз. С каждым просмотром она все медленнее качала головой. К тому времени, как в комнату охраны вошел человек в форме и объявил: «Отец здесь», бедная женщина была почти в кататоническом состоянии.
  Решив, что зал игровых автоматов привлекает в торговый центр детей, детективы привели владельца Galaxy и двух дежурных продавцов, братьев по имени Лэнс и Престон Кукач, прыщавых, бросивших школу и едва вышедших из подросткового возраста.
  Хозяину потребовалась всего секунда, чтобы сказать: «Пленка воняет, но это Трой». Это был пятидесятилетний инженер, окончивший Калтех, по имени Эл Нуссбаум, который за три года сдачи в аренду видеоаппаратуры заработал больше денег, чем за десятилетие в Лабораториях реактивного движения. В тот день он повез своих детей кататься на лошадях, зашел проверить чеки.
  «Кто из них Трой?» — спросила Сью Крамер.
  Нуссбаум указал на маленького парня в темной футболке. «Он приходит все время, всегда носит эту футболку. Это футболка Harley, видите логотип?»
  Его палец постучал по задней части футболки. Для Крамера и Рейеса предполагаемый крылатый логотип был слабым серым пятном.
  «Какая фамилия у Троя?» — спросил Крамер.
  «Не знаю, но он завсегдатай». Нуссбаум повернулся к Лэнсу и Престону. Братья кивнули.
  Ферни Рейес сказал: «Что он за парень, ребята?»
  «Придурок», — сказал Лэнс.
  «Однажды я поймал его на попытке украсть купюры», — сказал Престон. «Он наклонился над прилавком прямо в тот момент, когда я был там, и схватил рулон. Когда я его отобрал, он попытался наброситься на меня, но я надрал ему задницу».
  «И вы позволили ему вернуться ? » — спросил Нуссбаум.
  Клерк покраснел.
  «У нас есть политика», — сказал Нуссбаум детективам. «Крадешь — вы вне игры. Вдобавок ко всему, он тебя ударил !»
  Престон Кукач уставился в пол.
  «Кто еще?» — спросила Сью Крамер, указывая на более крупного мальчика.
  Престон не поднимал головы.
  «Если знаешь, выкладывай», — потребовал Аль Нуссбаум.
  «Не знаю его имени. Он здесь иногда, никогда не играет».
  «Что он делает?» — спросила Сью Крамер.
   «Тусуется».
  "С кем?"
  «Троя».
  «Всегда Трой?»
  "Ага."
  «Трой играет, а этот зависает».
  "Ага."
  Аль Нуссбаум сказал: «Теперь, когда вы знаете, кто они, почему бы вам не отправиться за ними немедленно и не найти этого ребенка?»
  Рейес повернулся к клеркам. «В чем заключается повешение?»
  «Он стоит рядом, пока Трой играет», — сказал Лэнс.
  «Он когда-нибудь пытался украсть?»
  Братья Кукач качают головами.
  «Вы когда-нибудь видели кого-нибудь из них с маленькими детьми?»
  «Нет», — сказал Лэнс.
  «Никогда», — сказал Престон.
  «Что еще вы можете нам о них рассказать?» — спросил Рейес.
  Пожимает плечами.
  «Все что угодно, ребята. Это серьезно».
  «Выкладывайте», — сказал Аль Нуссбаум.
  Лэнс сказал: «Не знаю, но, возможно, они живут неподалёку».
  «Почему вы так говорите?» — спросила Сью Крамер.
  «Потому что я видел, как они уходили и шли на парковку, а потом продолжали идти по улице. Никто их не подобрал на машине, понимаешь?»
  «Выходить через какой выход?»
  «Тот, который выходит на парковку».
  Аль Нуссбаум сказал: «Три выхода ведут на парковку, Лэнс».
  «Тот, что возле мусорки», — сказал Лэнс.
  Ферни Рейес взглянул на своего партнера и ушел.
  В мусорных контейнерах возле восточного выхода тела не обнаружено.
  Еще пять часов опроса жителей района наконец-то позволили опознать двух мальчиков.
  Оба они жили в жилом комплексе для малоимущих, который был похож на шрам на заросшем кустарником парке, который тянулся параллельно задней части торгового центра. Двести некачественно построенных, финансируемых из федерального бюджета однокомнатных квартир, распределенных по квартету трехэтажных зданий, окруженных сетчатым ограждением, в котором были прорезаны десятки отверстий. Неряшливое, похожее на тюрьму место, хорошо известное патрулирующим район полицейским — 415
  Они назвали его «Сити» в честь уголовного кодекса за нарушение общественного порядка.
  Менеджер здания 4 посмотрел видео на секунду и указал на мальчика поменьше. «Трой Тернер. Вы, ребята, были здесь
   Раньше на него. На прошлой неделе, по сути дела.”
  «Правда», — сказала Сью Крамер.
  «Да. Он ударил свою мать тарелкой, разбил ей лицо». Менеджер потер свою небритую щеку.
  «До этого он пугал маленьких детей».
  «Как их напугать?»
  «Хватает и толкает, размахивает ножом. Вам, ребята, следовало бы запереть его. Так что он сделал?»
  «Кто больше?» — спросил Рейес.
  «Рэндольф Дюшей. Немного туповат, но проблем не создает.
  Он что-то сделал, наверное, из-за Трои».
  «Сколько им лет?» — спросила Ферни Рейес.
  «Дай-ка подумать», — сказал менеджер. «Трою, я думаю, двенадцать, а другому, может, тринадцать».
   ГЛАВА
  3
  Детективы нашли мальчиков в парке.
  Вот они, сидят в темноте на качелях, курят, горящие кончики их сигарет — оранжевые светлячки. Сью Крамер могла учуять запах пива за несколько ярдов. Когда они с Рейесом приблизились, Рэнд Дюшей бросил свою банку Bud на траву, но тот, что поменьше, Трой Тернер, даже не пытался это скрыть.
  Сделав большой глоток, она оказалась лицом к лицу с ним. Он смотрел на нее самыми холодными глазами, которые она видела за долгое время.
  Не обращайте внимания на глаза, и он был на удивление маленьким, хрупким на вид ребенком с руками-трубками и бледным треугольным лицом под копной нестриженных грязно-светлых волос. Он выбрил голову наголо по бокам, отчего верхняя часть казалась еще больше. Менеджер сказал, что ему двенадцать; он мог бы сойти за младшего.
  Рэндольф Дюшей был хорошего роста и широкоплечий, с волнистыми короткими каштановыми волосами и пухлым, толстогубым лицом, измученным влажными прыщами. На его руках уже начали вздуваться вены и проявляться некоторые черты. Сью дала бы ему пятнадцать или шестнадцать.
  Большой и испуганный. Фонарик Сью сразу уловил его страх, пот на лбу и носу. Капля влаги скатилась с его прыщавого подбородка. Повторные моргания.
  Она двинулась прямо на него, ткнула пальцем ему в лицо. «Где Кристал Мэлли?»
  Рэндольф Дюшей покачал головой. Заплакал.
  «Где она?» — потребовала она.
  Плечи ребенка поднялись и опустились. Он зажмурился и начал раскачиваться.
  Она подняла его на ноги. Ферни делала то же самое с Троем Тернером, задавая тот же вопрос.
  Тернер пассивно переносил обыск. Его лицо было пустым, как тротуар.
  Сью надавила на руку Дюшея. Бицепсы у парня были твердые, как камень; если бы он сопротивлялся, то стал бы вызовом. Ее пистолет был на бедре, в кобуре, вне досягаемости. «Где она, черт возьми , Рэнди».
   «Рэнд», — сказал Трой Тернер. «Он не Рэнди».
  «Где Кристал, Рэнд?»
  Никакого ответа. Она сжала сильнее, впилась ногтями. Дюшай взвизгнул и указал налево. Мимо качелей и через игровую площадку к паре общественных туалетов из шлакоблоков.
  «Она в ванной?» — спросила Ферни Рейес.
  Рэнд Дюшей покачал головой.
  «Где она ?» — прорычала Сью. «Скажи мне сейчас » .
  Дюшай указал в том же направлении.
  Но он смотрел куда-то в другое место. Справа от лав. На южную сторону шлакоблока, где торчал угол темного металла.
  Парковые мусорные контейнеры. О, Господи.
  Она надела наручники на Дюше и посадила его на заднее сиденье Crown Victoria.
  Побежала посмотреть. Когда она вернулась, Трой тоже был в наручниках.
  Сидит рядом со своим птенцом, все еще невозмутимый.
  Ферни ждала снаружи машины. Увидев ее, он вопросительно поднял бровь.
  Сью покачала головой.
  Он позвонил коронеру.
  Мальчики не пытались скрыться. Тело Кристал лежало на пятидневном мусоре в парке, полностью одетое, но без одного ботинка. Белый носок под ним был грязным у носка. Шея ребенка была сломана, как у выброшенной куклы. Такая нежная шея, подумала Сью.
  — надеялась — она умерла мгновенно. Несколько дней спустя коронер подтвердил ее догадку: несколько сломанных шейных позвонков, разрыв трахеи, сопутствующее черепное кровотечение. На теле также было два десятка синяков и внутренних повреждений, которые могли оказаться смертельными. Никаких доказательств сексуального насилия.
  «Разве это имеет значение?» — сказал патологоанатом, который сделал пост. Обычно крепкий парень по имени Баннерджи. Когда он пришел к Сью и Ферни, он выглядел побежденным и старым.
  Помещенный в камеру предварительного заключения на станции, Рэнд-не-Рэнди Дючей сгорбился, неподвижный и молчаливый. Он перестал плакать, его глаза были стеклянными и похожими на транс. Его камера воняла. Сью много раз чувствовала этот дикий запах. Страх, вина, гормоны, что угодно.
  В камере Троя Тернера слабо пахло пивом. Банки, которые нашли детективы, указывали, что каждый мальчик выпил по три Buds. С учетом веса Троя, это было не так уж и мало, но в нем не было ничего сумасшедшего. Сухие глаза, спокойный. Он провел поездку на станцию, глядя в окно безымянного, когда тот проезжал через темный
   Улицы долины. Как будто это была экскурсия.
  Когда Сью спросила его, хочет ли он что-то сказать, он издал странный тихий хрюкающий звук.
  Ворчливый звук старика — раздраженный. Как будто они испортили его планы.
  «Что это, Трой?»
  Его глаза стали щелками. У Сью было двое детей, включая двенадцатилетнего сына. Тернер пугал ее. Она заставила себя пересмотреть его взгляд, и он наконец отвернулся и снова хрюкнул.
  «Ты о чем-то думаешь, Трой?»
  "Ага."
  "Что?"
  «Можно мне покурить?»
  Как оказалось, обоим мальчикам было по тринадцать лет, а Трою было постарше, ему был месяц до четырнадцати. Никто из них не знал Кристал Мэлли. Как сообщали газеты, у пары закончилась мелочь; когда они выходили из игрового зала, они заметили маленькую девочку, бродившую по торговому центру с потерянным видом. Решив, что было бы «круто» «пошалить», они дали Кристал немного черствой конфеты из грязного кармана джинсов Рэнда, и она охотно пошла с ними.
  Несмотря на доказательства обратного, местные репортажи были завалены намеками на сексуальное насилие. Историю подхватили национальные СМИ и информационные агентства, склоняясь к сенсационности, подпитывая своих международных клиентов.
  Это вызвало обычный рой говорящих голов, публичных интеллектуалов и других сутенеров несчастья, которые начали кричать. Редакторы публицистических статей оказались на рынке покупателя.
  Очевидной первопричиной такого возмущения была: бедность; разрастающийся общественный распад; насилие в СМИ; нездоровая пища и плохое питание; разрушение семейных ценностей; безбожие; неспособность организованной религии удовлетворить потребности низших слоев населения; отсутствие нравственного воспитания в школах; прогулы; недостаточное государственное финансирование социальных программ; слишком сильный контроль государства над жизнью граждан.
  Один гений, эксперт, финансируемый Фондом Форда, попытался связать преступление с сезоном распродаж после Рождества — пагубный материализм привел к разочарованию, которое привело к убийству. «Стяжательская ярость», — назвал он это. То же самое постоянно происходит в фавелах Бразилии.
  «Делайте покупки, пока не уроните их на кого-нибудь», — заметил тогда Майло.
  «Какой придурок». Мы не обсуждали это дело подробно, и я сделал
   большинство разговоров. Он раскрыл сотни убийств, но это его обеспокоило.
  Шум в СМИ продолжался некоторое время. В зале правосудия начался судебный процесс, скрытый и серый. Мальчиков поместили в отделение High Power в окружной тюрьме. Поскольку оба они были слишком юны, чтобы соответствовать требованиям слушания по статье 707, чтобы определить, могут ли они предстать перед судом как взрослые, большинство экспертов посчитали, что дело будет передано в суд по делам несовершеннолетних.
  Ссылаясь на жестокость преступления, окружная прокуратура сделала специальный запрос о передаче дела в Высший суд. Назначенные судом прокуроры Трой Тернер и Рэндольф Дючей подали документы с резким протестом. Еще несколько дней редакционных колонок были посвящены этому вопросу. Затем снова наступило затишье, пока писались сводки и назначался судья.
  Судья по делам несовершеннолетних Томас А. Ласкин III — бывший окружной прокурор с опытом преследования членов банд — имел репутацию тяжелого дела. По слухам в зале суда, дело должно было стать интересным.
  Мне позвонили через три недели после убийства.
  «Доктор Алекс Делавэр? Том Ласкин. Мы никогда не встречались, но судья Бонначчио сказал, что вы тот человек, который подходит для этой работы».
  Питер Бонначчио был председательствующим судьей Высшего суда, Семейного отделения в течение нескольких лет, и я давал перед ним показания. Сначала он мне не очень нравился, я считал его поспешным и поверхностным при принятии решений об опеке. Я ошибался. Он говорил быстро, отпускал шутки, иногда был неуместен. Но в его решениях было много мыслей, и он чаще оказывался прав, чем нет.
  Я спросил: «Что это за работа, судья?»
  «Том. Я счастливчик, которому вручили убийство Кристал Мэлли, и мне нужно, чтобы обвиняемые прошли психологическую оценку. Главный вопрос, очевидно, в том, были ли у них достаточно зрелой предусмотрительности и умственных способностей до и во время совершения преступления, чтобы квалифицировать обвиняемых как полностью взрослых психически дееспособных. Окружной прокурор проложил новый путь, но из того, что я видел, шестнадцатилетний минимум для 707 не является неприкосновенным. Проблема вторая — и она столь же личная, сколь и официальная — я хотел бы знать, что ими движет. У меня трое собственных детей, и этот для меня не имеет никакого смысла».
  «Это сложный вопрос», — согласился я. «К сожалению, я не могу вам помочь».
  «Простите?»
  «Я не тот человек, который подходит для этой работы».
  "Почему нет?"
  «Психологические тесты могут показать, как функционирует человек
  интеллектуально и эмоционально в настоящем, но они ничего не говорят о прошлом состоянии ума. Вдобавок ко всему, они были разработаны для измерения таких вещей, как трудности в обучении и одаренность, а не убийственное поведение. С точки зрения того, что двигало этими мальчиками, мое обучение еще менее полезно. Мы хороши в создании правил человеческого поведения, но паршивы в понимании исключений».
  «Мы говорим о странном поведении, — сказал Ласкин. — Разве это не ваша сфера деятельности?»
  «У меня есть свое мнение, но это всего лишь моя личная точка зрения».
  «Все, что я хочу знать, — думали ли они как дети или как взрослые».
  «Ничего научно определенного я не могу сказать по этому поводу. Если другие психиатры говорят вам иное, они лгут».
  Он рассмеялся. «Пит Бонначчио сказал, что ты можешь стать таким. Именно поэтому я тебе и позвонил. Все, что я делаю в этом деле, будет подвергнуто микроскопическому анализу. Последнее, что мне нужно, — это одна из обычных шлюх-экспертов, превращающих это в цирк. Я не поверил Питу на слово, что ты беспристрастен, я поговорил с другими судьями и несколькими полицейскими.
  Даже люди, которые считают тебя навязчивым занозой в заднице, признают, что ты не доктринер. Мне нужен здесь открытый ум. Но не настолько открытый, чтобы мозги не вывалились.
  «Вы открыты?» — спросил я.
  "Что ты имеешь в виду?"
  «Ты действительно еще не принял решение?»
  Я слышал, как он дышал. Быстро, потом медленнее, словно заставляя себя успокоиться. «Нет, я еще не решил, доктор. Я просто посмотрел фотографии вскрытия. Прошел мимо тюрьмы и посмотрел на обвиняемых. В тюремной робе, с короткими волосами, они выглядят так, будто их самих похитили. Это просто не имеет смысла».
  «Я знаю, но…»
  «Прекратите нести чушь, доктор. У меня есть солидные граждане, требующие мести, и ACLU и их дружки, желающие получить политическую выгоду. Итог: я оценю данные и приму собственное решение.
  Но мне нужно быть уверенным, что у меня самая лучшая информация. Если это не ты оцениваешь этих парней, это будет кто-то другой — вероятно, одна из шлюх. Хочешь уклониться от своего гражданского долга — отлично. В следующий раз, когда случится что-то плохое, скажи себе, что ты сделал все, что мог ».
  «Впечатляющее чувство вины».
  «Эй», — сказал он, смеясь. «Какой бы вариант ни был. Ну и что насчет этого? Поговорим
   «Проверяйте их, делайте, что хотите, и докладывайте напрямую мне».
  «Дайте мне подумать об этом».
  «Не думай слишком долго. Ладно, уже решил?»
  «Мне нужно быть яснее», — сказал я. «В итоге я могу не дать никаких рекомендаций по поводу того, что делать взрослым, а что несовершеннолетним».
  «Я разберусь с этим, если и когда это произойдет».
  «Мне нужен неограниченный доступ», — сказал я. «И никакого цейтнота».
  «Да на первый, нет на второй. Я должен вынести решение в течение тридцати дней. Я могу продлить его до сорока пяти, может быть, шестидесяти, но если я не буду действовать своевременно, это оставит меня открытым для всех видов апелляций. Ты в деле?»
  «Хорошо», — сказал я.
  «Какова ваша плата?»
  Я ему рассказал.
  «Жестоко», — сказал он, — «но не перегибает палку. Отправляйте счет мне напрямую.
  Возможно, вам даже заплатят в разумные сроки».
  «Утешает».
  «Это все, что вас ждет в этом случае».
   ГЛАВА
  4
  Социальные службы оценили семьи мальчиков, прежде чем поселить их в жилом комплексе. Потребовалась повестка, но я получил записи.
  Трой Тернер-младший жил со своей матерью, двадцативосьмилетней алкоголичкой и кокаиновой наркоманкой по имени Джейн Ханнаби. Она проходила реабилитацию большую часть своей взрослой жизни и провела два года, будучи подростком, в государственной психиатрической больнице в Камарильо. Ее диагнозы варьировались от расстройства настроения, депрессивного типа, до расстройства личности, нарциссического-пограничного типа, и шизоаффективного расстройства. Это означало, что никто на самом деле ее не понимал. Во время ее попыток лечения Троя отправили к ее родителям в Сан-Диего. Дедушка Троя, отставной армейский сержант, считал дикие выходки мальчика невыносимыми. Он был мертв уже семь лет, его жена — шесть.
  Предполагаемым отцом мальчика был закоренелый преступник и наркоман по имени Трой Уэйн Тернер. Джейн Ханнаби утверждала, что в возрасте пятнадцати лет она делила камень и одну ночь с тридцатидевятилетним парнем в мотеле Сан-Фернандо. Тернер недавно занялся ограблением банков, чтобы прокормить свою привычку, и после свидания с Ханнаби был пойман при побеге из Bank of America в Ковине. Приговоренный к десяти годам в Сан-Квентине, он умер три года спустя от болезни печени, так и не встретившись и не узнав своего сына.
  Вскоре после ареста сына Джейн Ханнаби покинула дом 415 по улице Сити и отправилась в неизвестном направлении.
  Родители Рэнда Дюшея были дальнобойщиками, которые погибли на Грейпвайн в зимней аварии из тридцати автомобилей. Шестимесячный на момент аварии Рэнд ехал в грузовике, запеленатый в багажном отделении за передним сиденьем. Он выжил без видимых травм, прожил всю свою жизнь со своими бабушкой и дедушкой, Элмером и Маргарет Сифф, необразованными людьми, которые потерпели неудачу в сельском хозяйстве и нескольких малых предприятиях. Элмер умер, когда Рэнду было четыре года, а Маргарет, страдающая диабетом и проблемами кровообращения, переехала в проект, когда у нее закончились деньги. По мнению социальных работников, она сделала все, что могла.
  Насколько я могу судить, ни один из мальчиков не проводил много времени в школе и
   никто не заметил.
  Я подал запрос на посещение заключенных, и назначенные на это дело ADA запросили предварительную встречу. То же самое сделали и заместители государственных защитников мальчика. Мне не нужна была подготовка ни с одной из сторон, и я отказался. Когда все адвокаты запротестовали, я попросил судью Ласкина провести вмешательство. Через день мне разрешили войти в тюрьму.
  Я уже бывал в окружной тюрьме, привык к серости, ожиданию, воротам, формам. Прищуренным взглядам рефлексивно подозрительных помощников шерифа, когда я стоял в окошке вылазки. Я знал, что отделение High Power тоже навещало там пациента много лет назад. Еще одного ребенка, который балансировал на грани. Когда я шел по коридору с помощником шерифа, из дальних камер доносились стоны и смешки, а воздух наполнялся сражающимися запахами экскрементов и дезинфицирующего средства. Мир мог измениться, но это место — нет.
  Психологические оценки были упорядочены в алфавитном порядке: Рэндольф Дюшей, первый. Он свернулся калачиком на койке в своей камере, лицом вперед, но спал. Я жестом велел помощнику шерифа держаться подальше и несколько секунд понаблюдал.
  Он был крупным для своего возраста, но в холодном, непримечательном помещении цвета заварного крема он выглядел незначительным.
  Обстановка состояла из раковины, стула, унитаза без крышки, полки для личных вещей, которая была пуста. Недели за решеткой оставили его бледным, с закопченными полумесяцами под глазами, потрескавшимися губами и вялым лицом, изуродованным яростной угревой сыпью. Его волосы были коротко подстрижены. Даже издалека я мог видеть, как на его голове тянется сыпь прыщей.
  Я жестом показал, что готов, и помощник отпер камеру. Когда дверь за мной щелкнула, мальчик поднял глаза. Тусклые карие глаза едва успели сфокусироваться, прежде чем закрылись.
  Депутат сказал: «Я прохожу через каждые четверть часа. Я вам понадоблюсь раньше, кричите».
  Я поблагодарил его, поставил портфель, сел в кресло. Когда он ушел, я сказал: «Привет, Рэнд. Я доктор Делавэр».
  «Привет». Хриплый, мокрый голос, едва громче шепота. Он закашлялся. Несколько раз моргнул. Остался ничком.
  «Простудился?» — спросил я.
  Качание головой.
  «Как они с тобой обращаются?»
  Никакого ответа, затем он полусел, оставаясь сгорбленным так низко, что его туловище почти было параллельно койке. Большой торс, непропорционально короткий
   ноги. Уши у него были низко посажены, расширялись кверху и были загнуты странным образом.
  Короткие пальцы. Перепончатая шея. Рот, который никогда полностью не закрывался. Передние зубы были маленькими и неровными. Общая картина: «мягкие признаки» —
  предположения об отклонениях, которые не подпадают под определение какого-либо формального синдрома.
  «Я психолог, Рэнд. Знаешь, что это такое?»
  «Вроде как доктор».
  «Правильно. Знаешь какой?»
  «Хммм».
  «Психологи не делают уколы и не осматривают ваше тело».
  Он вздрогнул. Как и любой другой заключенный, он был подвергнут полному курсу физического осмотра.
  Я сказал: «Я разбираюсь с твоими эмоциональными переживаниями».
  Его глаза поднялись вверх. Я коснулся своего лба. «Что у тебя на уме?»
  «Как у психиатра».
  «Ты знаешь о психиатрах».
  «Сумасшедшие».
  «Психоаналитики — для сумасшедших».
  «Хммм».
  «Кто тебе это сказал, Рэнд?»
  «Грамм».
  «Твоя бабушка».
  «Хммм».
  «Что еще она сказала о психиатрах?»
  «Если бы я поступил неправильно, она бы меня послала».
  «К психотерапевту».
  «Хммм».
  «Что значит «поступать правильно»?»
  «Все хорошо».
  «Как давно твоя бабушка сказала тебе это?»
  Он думал об этом, казалось, действительно работал над тем, чтобы понять это. Сдался и уставился на свои колени.
  «Это было после того, как вы оказались в тюрьме, или до этого?»
  "До."
  «Твоя бабушка рассердилась на тебя, когда сказала это?»
  "Как бы."
  «Что ее разозлило?»
  Его зернистая кожа покраснела. «Дерьмо».
  «Всякая всячина», — сказал я.
   Нет ответа.
  «Бабушка приходила к тебе сюда?»
  "Наверное."
  «Вы догадываетесь?»
  "Ага."
  «Как часто она приходит?»
  "Иногда."
  «Ей есть что еще сказать?»
  Тишина.
  «Ничего?» — сказал я.
  «Она привела меня поесть».
  «Что она тебе принесла?»
  «Орео», — сказал он. «Она зла».
  «Почему это?»
  «Потому что я всё испортил».
  «Что испортил?»
  "Все."
  «Как ты это сделал?»
  Глаза его затрепетали. Веки опустились. «Мой грех».
  «Твой грех».
  «Убить этого ребенка». Он снова лег и закрыл глаза рукой.
  «Тебе это неприятно», — сказал я.
  Нет ответа.
  «Убить ребенка», — подсказал я.
  Он откатился от меня и повернулся лицом к стене.
  «Что ты думаешь о том, что случилось с ребенком, Рэнд?»
  Прошло несколько секунд.
  «Рэнд?»
  «Он рассмеялся».
  «Кто смеялся?»
  «Троя».
  «Трой рассмеялся».
  «Хммм».
  "Когда?"
  «Когда он ее ударил».
  «Трой рассмеялся, когда ударил Кристал».
  Тишина.
  «Трой сделал что-нибудь еще с Кристал?»
  Он был неподвижен около минуты, затем перекатился ко мне. Его веки приподнялись наполовину. Облизнул губы.
   «Об этом трудно говорить», — сказал я.
  Легкий кивок.
  «Что еще Трой сделал с ребенком?»
  С трудом, как у старика, он сел, обхватил руками свою шею и изобразил удушье.
  Больше, чем просто пантомима: его глаза расширились, лицо побагровело, язык высунулся вперед.
  Я сказал: «Трой задушил ребенка».
  Костяшки его пальцев побелели, когда он сжал сильнее.
  «Достаточно, Рэнд».
  Он начал раскачиваться, когда его пальцы впились в его плоть. Я встал, освободил его руки. Сильный парень; это потребовало некоторых усилий. Он ахнул, издал рвотный звук, плюхнулся обратно. Я стоял рядом с ним, пока его дыхание не замедлилось. Он подтянул колени к груди. Следы давления испещряли его шею.
  Я сделал пометку, чтобы запросить наблюдение за самоубийством. «Больше так не делай, Рэнд».
  "Извини."
  «Тебе жаль, что случилось с ребенком».
  Никакого ответа.
  «Вы видели, как Трой душил и бил ребенка, и, думая об этом, вам становится очень плохо».
  Чье-то радио выплевывало хип-хоп-номер. Вдалеке слышались шаги, но никто не приближался.
  Я сказал: «Тебе неприятно смотреть Троя».
  Он пробормотал.
  «Что это, Рэнд?»
  Его губы беззвучно шевелились.
  «Что, Рэнд?»
  Депутат, который меня сопровождал, прошел мимо, осмотрел камеру и пошел дальше. Пятнадцати минут не прошло. Персонал проявлял особую осторожность.
  «Рэнд?»
  Он сказал: «Я тоже ее ударил».
  В течение следующей недели я видел его каждый день в течение двух часовых сеансов, один раз утром, один раз днем. Вместо того, чтобы открыться, он регрессировал, отказываясь разглашать что-либо еще об убийстве. Большая часть моего времени была посвящена формальному тестированию. Клиническое интервью было вызовом. В некоторые дни он оставался решительно немым; максимум, на что я мог надеяться, были пассивные, односложные ответы на вопросы «да-нет».
  Когда я поднял вопрос о похищении, он, казалось, был сбит с толку тем, почему он участвовал, скорее ошеломленным, чем напуганным. Частично это было отрицанием, но я подозревал, что его низкий интеллект также был фактором. Когда вы прочесываете истории серьезно жестоких детей, вы часто находите травмы головы. Я задавался вопросом об аварии, в которой погибли его родители, но которая избавила его от очевидных повреждений.
  Результаты его теста интеллекта по шкале Векслера не стали неожиданностью: полный балл IQ составил 79, наблюдались серьезные нарушения в вербальном мышлении, формировании языка, фактических знаниях и математической логике.
  Том Ласкин хотел узнать, действовал ли он как взрослый, когда убил Кристал Мэлли. Даже если Рэнду было тридцать пять лет, это мог быть уместный вопрос.
  ТАТ и Роршах были практически бесполезны: он был слишком подавлен и интеллектуально обеднен, чтобы давать осмысленные ответы на карточки. Его показатель IQ Пибоди был не выше, чем у более вербально настроенного Векслера. Его «Нарисуй человека» представлял собой крошечную, безрукую, палочную фигурку с двумя прядями волос и без рта. Моя просьба нарисовать его в свободной манере вызвала пустой взгляд. Когда я предложил ему нарисовать себя и Троя, он воспротивился, притворившись спящим.
  «Тогда просто нарисуй что угодно».
  Он лежал там, дыша ртом. Его прыщи стали еще хуже. Предложение о консультации дерматолога вызвало бы ухмылки у тюремного персонала.
  «Рэнд?»
  «Хммм».
  «Нарисуй что-нибудь».
  "Не мочь."
  "Почему нет?"
  Его рот скривился, как будто у него болели зубы. «Не могу».
  «Сядь и сделай это, в любом случае». Мой жесткий тон заставил его моргнуть. Он уставился на меня, но не смог удержаться дольше нескольких секунд. Жалкое внимание. Возможно, отчасти это было сенсорной депривацией из-за того, что он был заперт, но я предполагаю, что у него всегда были проблемы с концентрацией внимания.
  Я передал ему карандаш, бумагу и доску для рисования. Он посидел там некоторое время, наконец положил доску на колени, схватил карандаш. Острие застыло на бумаге.
  «Рисуй», — сказал я.
  Его рука начала лениво кружить, паря над бумагой. Наконец, достигнув контакта, он создал дряблые, едва заметные, концентрические эллипсы. Страница начала заполняться. Более темные эллипсы. Его глаза закрылись, когда он
   нацарапал. Две недели он делал это очень часто — ослепляя себя своей адской реальностью.
  Сегодня его рука с карандашом двигалась быстрее. Эллипсы становились более угловатыми. Плоскими, темными. Заостренными до зазубренных, копьевидных форм.
  Он продолжал, кончик языка скользил между губами. Бумага превратилась в бурю черного. Его свободная рука сжалась в кулак и собрала подол тюремной рубашки, в то время как его рисующая рука двигалась быстрее. Карандаш впился, и страница сморщилась. Разорвалась. Он провел полосу вниз. Круг по кругу стал быстрее.
  Вонзаясь сильнее, пока бумага рвалась. Карандаш прошел насквозь к чертежной доске, ударился о блестящую поверхность ДВП и выскользнул из его руки.
  Приземлился на пол камеры.
  Он быстро двинулся, поднял его. Выдохнул. Подержал желтый комок в грязной, влажной ладони. «Извините».
  Бумага была конфетти. Графитовый кончик карандаша сломался, оставив после себя щепки. Острые маленькие шипы.
  Я взял карандаш. Положил его в карман.
  После моего последнего визита, идя к подземной парковке, я услышал, как кто-то зовет меня по имени, и, обернувшись, увидел грузную женщину в цветочном платье, опирающуюся на алюминиевую трость. Грязно-молочное небо соответствовало цвету ее лица. Я проснулся в солнечно-голубом небосводе Беверли-Глена, но радость ускользнула от грязного угла Восточного Лос-Анджелеса
  доминирует тюрьма.
  Она сделала несколько шагов ко мне, и трость звякнула о тротуар.
  «Ты ведь психолог, да? Я бабушка Рэнда».
  Я подошел к ней, протянул руку.
  «Маргарет Сифф», — сказала она голосом курильщика. Ее свободная рука осталась на боку. Платье было из хлопкового ситца, колючего на вид, распускающегося по швам. Камелии, лилии, дельфиниумы и зелень расползались по аквамариновому фону. Ее волосы были белыми, короткими, вьющимися, истончающимися так сильно, что сквозь них просвечивали участки розовой кожи головы. Голубые глаза впились в меня. Маленькие, острые, пытливые глаза. Совсем не похожие на глаза ее внука.
  «Ты был здесь всю неделю, но я ничего от тебя не слышал. Ты не
  «Не хочешь ли ты поговорить со мной?»
  «Я планирую сделать это, когда закончу оценку Рэнда».
  «Оцениваю». Казалось, это слово ее огорчило. «Что ты думаешь, ты можешь для него сделать?»
  «Судья Ласкин попросил меня...»
  «Я все это знаю», — сказала она. «Вы должны сказать, был ли он ребенком или
  aldult. Разве это не cristo clear? Я спрашиваю , что вы можете сделать для него?
  «Что такое кристально чистая правда, миссис Сифф?»
  «Мальчик тупой. Чудаковатый». Она постучала по своему восковому лбу указательным пальцем. «Он не разговаривал до четырех лет, и до сих пор не говорит так хорошо».
  «Вы говорите, что Рэнд...»
  «Я говорю, что Рэндольф никогда не станет взрослым » .
  Это был такой же хороший диагноз, как и жаргон в моих записях.
  За ее спиной, возвышаясь над нами обоими, бетонная решетка тюрьмы была самой большой в мире оконной шторой. «Вы идете или уходите, мэм?»
  «У меня встреча не на пару часов. С автобусами из Долины это трудно понять, поэтому я прихожу пораньше. Потому что если я опоздаю, эти ублюдки вообще меня не впустят».
  «Как насчет чашечки кофе?»
  «Ты платишь?»
  "Я."
  «Тогда ладно».
   ГЛАВА
  5
  Тюрьмы распространяют очень специфическую коммерческую сыпь, просачивание дешевых адвокатов, агентств по залогу, услуг переводчиков, точек быстрого питания. Я знал о киоске с гамбургерами неподалеку, но прогулка по парковке была слишком тяжела для негнущихся ног Маргарет Сифф. Она ждала у входа, пока я подъезжал на своей машине. Когда я вышел, чтобы открыть ее дверь, она сказала: «Фантастически-танцевальный кэдди. Должно быть, приятно быть богатым».
  Мой Seville — 79-го года с перебранным двигателем. В то время он уже был в третьей виниловой крыше, а вторая покраска уже проигрывала битву с едким воздухом. Я взял ее трость и подпер ее локоть, пока она пыталась залезть внутрь. Когда она наконец устроилась, она спросила: «Сколько они тебе платят за оценку?»
  Я сказал: «Это не ваша забота, мэм».
  Это заставило ее улыбнуться.
  Я подъехал к бургерной, посадил ее за столик на улице, вошел внутрь и ждал в очереди за полицейским на мотоцикле, который вырос из своей рубашки, помощником прокурора, который выглядел на пятнадцать, и парой неряшливых усатых парней с выцветшими бандитскими татуировками. Эти двое заплатили монетами, и потребовалось некоторое время, чтобы парень за стойкой подсчитал.
  Когда я наконец добрался до входа, я заказал две чашки кофе со вкусом картона.
  Когда я вернулся к Маргарет Сифф, она сказала: «Я голодна». Я вернулся и купил ей чизбургер.
  Она выхватила у меня еду, жадно ела, делала символические попытки изысканности — быстро прикладывала бумажную салфетку к пятнистому подбородку...
  прежде чем вернуться к своей энергичной атаке. «Это попало в точку», — сказала она, соскребая кетчуп на палец и облизывая его. «Я вам скажу, иногда я могла бы съесть пять штук за раз».
  «Что вы хотите рассказать мне о Рэнде?»
  «Кроме того, что он болван?»
  «Наверное, его было трудно воспитывать».
  «Все сложно», — сказала она. «Тяжело было растить его маму».
  «У вашей дочери были проблемы».
  «Триша была тупицей, как и он. Так же был и тот дурак, что она пошла и
  Женился. Это была его вина , что они погибли. Все эти штрафы за превышение скорости и его пьянство. Поэтому они дали ему грузовик. Она рассмеялась. «Идиоты. Вот кому они дают грузовик».
  Я сказал: «У Триши были проблемы в школе».
  Ее взгляд говорил, что она начинает сомневаться в моем интеллекте. «Это то, что я сказала, не так ли?»
  «Какого рода неприятности?»
  Она вздохнула. «Когда она даже удосужилась пойти в школу, она ненавидела чтение, ненавидела арифметику, ненавидела все. Мы тогда были в Аризоне, и в основном она ускользала и бегала по пустыне с дурным влиянием».
  «Где в Аризоне?»
  Вместо ответа она сказала: «Было жарко, как в аду. У моего мужа была грандиозная идея выращивать кактусы, потому что он слышал, что можно заработать большие деньги, выращивая кактусы и продавая их туристам. «Будь спокойна, Марджи, никакой воды, просто держи их в горшках, пока они не вырастут достаточно большими». Да, и убедись, что собака не съест их и не умрет от шипов в кишках, а потом тебе придется поставить стоянку на шоссе и дышать всей этой жарой и пылью, и надеяться, что какой-нибудь турист потрудится остановиться».
  Она снова взглянула на свою пустую чашку. «Я сидела у этого стенда день за днем, наблюдая, как люди проносятся мимо меня. Люди куда-то идут».
  Она надулась. «Угадай что? Даже кактусам нужна вода».
  Она протянула мне свою чашку. Я налил ей еще.
  «Итак, Триша выросла в Аризоне», — сказал я.
  «И Невада, и Оклахома, а до этого мы жили в Уэйко, Техас, а до этого на юге Индианы. Ну и что? Дело не в том, где мы жили. Дело в Рэндольфе и в том плохом, что он сделал». Она прижалась к столу, грудь прижалась к синему пластику, заляпанному жиром.
  «Хорошо», — сказал я, — «давайте поговорим об этом».
  Ее губы сжались, опустив нос вниз. Ее голубые глаза потемнели до цвета гранитной гальки. «Я сказала ему, чтобы он не водился с этим маленьким монстром. Теперь вся наша жизнь превратилась в дерьмо».
  «Трой Тернер».
  «Мистер, я даже слышать не хочу это имя. Грешный монстр, я знала, что он доведет Рэндольфа до беды». Она закончила наполнять, сжала чашку и сложила ее, положила руку на деформированный комок.
  Ее губы дрожали. «Не думала, что будут такие неприятности».
  «Что тебя напугало в Трое?»
   «Я? Я не был напуган, как маленький дерьмо. Я волновался. За Рэндольфа.
  Потому что он глупый и делает все, что ты ему скажешь».
  «Трой глупый?»
  «Он злой. Вы хотите сделать что-то полезное, сэр? Скажите судье, что без дурного влияния Рэндольф никогда бы не сделал ничего подобного. И это все, что я собираюсь сказать по этому поводу, потому что адвокат Рэндольфа сказал, что вы не обязательно были на нашей стороне».
  «Я ни на чьей стороне, миссис Сифф. Судья назначил меня, чтобы я мог...»
  «Судья против нас, мы были бы какими-то богатыми неграми, все было бы по-другому», — отрезала она. «А с моей точки зрения, то, что вы делаете, — пустая трата времени и денег. Потому что у Рэндольфа нет шансов, его куда-нибудь отправят. Может, в тюрьму для взрослых, а может, куда-нибудь с маленькими монстрами».
  Она пожала плечами. Глаза у нее были мокрые, и она сердито вытерла их.
  «Та же разница. Он не выйдет оттуда еще долго-долго, а моя жизнь превратилась в дерьмо».
  «Как вы думаете, его следует освободить?»
  "Почему нет?"
  «Он убил двухлетнюю девочку».
  « Это сделал монстр », — сказала она. «Рэндольф был просто слишком глуп, чтобы не выбраться оттуда».
  Ее внук сказал мне обратное.
  «Тебе нужна вина», — сказала она, — «есть много поводов для обвинений. Что это за мать, которая оставляет ребенка совсем одного? Они должны положить
   ее тоже судят».
  Я боролся, чтобы оставаться бесстрастным. Должно быть, не получилось, потому что она протянула ладонь. «Эй, я не говорю, что это была ее вина . Я говорю,
  все должно быть... рассмотрено. Потому что все должно было двигаться вместе, чтобы это произошло, понимаешь, о чем я? Как все знаки зодиака, которые были на месте. Как все части пазла подходили друг другу
  вместе."
  «Многие факторы сыграли свою роль», — сказал я.
  «Точно. Во-первых, она оставляет своего ребенка одного. Во-вторых, ребенок уходит и блуждает. В-третьих, Рэндольф идет с этим монстром в торговый центр, хотя я ему говорила не делать этого. В-четвертых, у меня болели ноги, поэтому я легла поспать, а Рэндольф улизнул. Понимаете, о чем я? Это как... как в кино. В главной роли дьявол, а мы — те люди, против которых дьявол работает. Что бы мы ни делали, все идет к черту».
   Она с трудом поднялась, встала, опираясь на трость. «Отвези меня обратно, ладно? Я приду слишком поздно, этим ублюдкам понравится запирать меня снаружи».
   ГЛАВА
  6
  Я отвез Маргарет Сифф обратно в тюрьму, поехал домой и забрал сообщения. Полицейский Рэнда Дюшея, человек по имени Лауриц Монтез, оставил два.
  Он не стал утруждать себя пустыми разговорами. «Вы закончили с моим клиентом, так что можем мы наконец поговорить?»
  «Не стесняйтесь излагать любые имеющие отношение к делу факты, г-н Монтез».
  «Только один факт, доктор, но он решающий. Рэнди явно недееспособен. Вы не могли этого не обнаружить. Каковы масштабы этого?»Никто не называл ребенка Рэнди.
  Я сказал: «Все это будет в моем отчете».
  «Пощадите меня», — сказал Монтез. «Это не тема для судебно-медицинских дебатов».
  Я сказал: «Вы знаете, как это бывает. Судья Ласкин первым все видит».
  «Да, да... так что ты думаешь об этой бабушке? Ты купил ей обед. Рассматриваешь это как конфликт интересов?»
  «Я очень занят, мистер Монтез...»
  «Да ладно, шучу. А что ты о ней думаешь? Серьёзно».
  «Рискуя повториться…»
  «Да ладно, доктор. Вы не можете иметь серьезных сомнений в компетентности. Вам, возможно, будет интересно узнать, что я заставляю своего эксперта проводить полную психометрическую батарею. Герберт Дэвидсон, профессор Стэнфорда, признанный авторитет в этой области».
  «Прочитал его учебник в аспирантуре», — сказал я.
  «Будет стыдно, если ваши результаты будут далеки от его».
  «Какая жалость», — сказал я.
  «И когда я получу ваш отчет?»
  «Когда судья Ласкин вам его пришлет».
  «Конечно», — сказал он. «Выполняю приказ. Не дай Бог кому-то думать независимо».
  Трой Тернер был помещен как можно дальше от Рэнда, в угловую камеру за темным поворотом коридора. Заместитель, который проводил меня, сказал:
  «Тебе это понравится».
  Это был атлет по имени Шеррилл с бритой головой и
   Массивные, цвета соломы усы. Обычно он излучал уверенность сильного мужчины. Сегодня он выглядел рассеянным.
  «Крутой парень?» — сказал я.
  Он замедлил шаг. «У меня дети. Четверо своих плюс пасынок. Вдобавок ко всему, я три года проработал в отделе по борьбе с несовершеннолетними, так что я понимаю детей. В отличие от некоторых других парней, я знаю, что панки могут начинать как жертвы. Но этот...» — он покачал головой.
  «Он что-то здесь делает?» — спросил я.
  «Нет, он просто такой, какой есть ». Он остановился. За нами были пустые камеры. «Док, если что-то из того, что я тебе говорю, выйдет наружу, между нами никогда не будет никакого доверия».
  «Это не для протокола».
  «Я говорю серьезно, — сказал он. — Я говорю с тобой, потому что, как говорят, ты честный и делаешь все возможное для судьи Ласкина, а мы все уважаем судью Ласкина, потому что он знает, каков реальный мир».
  Я ждал.
  Он оглянулся через плечо, снова остановился. Кругом тишина; только на Хай Пауэре тюрьма может быть такой тихой. На несколько футов выше была занятая камера, и я мог видеть, как заключенный разглядывает нас. Ухоженный, седой, среднего возраста. В одной руке экземпляр журнала Time .
  Шерил потащила меня дальше по коридору, бормоча: «Это русская мафия, перерезать тебе глотку так же легко, как улыбнуться тебе». Когда мы остались одни, он сказал: «Я не очень много разговариваю с заключенными, жизнь слишком коротка, зачем заполнять свою жизнь мусором. Но с этим, будучи ребенком, я старался быть дружелюбным.
  Тернер реагирует, освещая меня. Полностью. Делая меня невидимым.
  Однажды я был не на смене, и когда я вернулся, он выглядел так, будто похудел. Я принес ему завтрак, бросил туда еще один тост, потому что он казался жалким. Он схватил кусок и сожрал, как гиена. Я спросил его, понимает ли он, почему он здесь. На этот раз он не стал меня ругать, он вышел и сказал: «Из-за того, что я сделал». Но без всякого чувства. Он мог бы заказать картошку фри и колу. Затем он взял еще один тост с подноса с завтраком, посмотрел мне в глаза и начал жевать. Очень медленно, очень неряшливо.
  Куски вываливаются изо рта, а потом он начинает пускать слюни и закатывать глаза. Ведет себя как идиот, как будто это большая шутка. Я стою там, а он продолжает, а затем выплевывает все это на пол и говорит: «Что?» Как будто я его раздражаю. А я говорю, что ты не ответил на мой вопрос, чувак. Зачем ты здесь? А он говорит: «Я облажался с этим ребенком, вот почему». Затем он вдавливает тост в пол ногой
   и говорит: «Это дерьмо отстой, чувак. Дай мне настоящей еды».
  «Раскаяние», — сказал я.
  «Док, Боже, помоги мне сказать это — если вы повторите это, я буду полностью отрицать, — но некоторые сперматозоиды заслуживают того, чтобы их утопили, прежде чем они получат шанс поплавать».
   ГЛАВА
  7
  Маленький мальчик, руки-палочки, лицо в форме сердца. Ожидающие карие глаза расширились, когда я вошел в его камеру. Сжатые, израненные черты диккенсовской сироты.
  Я представился.
  Он сказал: «Приятно познакомиться». Это прозвучало легко, как отрепетированная фраза, но если в нем и был сарказм, я его не уловил.
  Я сел, и он сказал: «Этот стул не очень удобный».
  «Здесь не так уж много выбора», — сказал я.
  «Ты можешь сесть на кровать, а я могу сесть там».
  «Спасибо, Трой, но я в порядке».
  «Хорошо», — он выпрямился и положил руки на каждое колено.
  Я достала свой блокнот. Посмотрела на его руки. Узкие, белые, с длинными пальцами, кутикулы грязные, но ногти аккуратно подстрижены. Нежные руки. Не нужно много сил, чтобы задушить ребенка, но все же...
  «Трой, я психолог».
  «Чтобы поговорить со мной о моих чувствах».
  «Кто-то тебе это сказал».
  «Миз Вейдер».
  Сидни Вейдер была его основным PD. Она была более настойчива, чем Лауриц Монтез, в вопросе встречи со мной до начала моей оценки, и стала агрессивной, когда я отказался. Ласкин назвал ее «питбулем. Помяните мое слово, она уже делает заметки для апелляционных адвокатов».
  «Что вам рассказала обо мне мисс Вейдер?»
  «Вы собираетесь задавать вопросы, и я должен сотрудничать». Он улыбнулся, как бы демонстрируя.
  Я спросил: «Хочешь о чем-то поговорить?»
  «Думаю, да», — сказал он.
  "Что это такое?"
  «Я должен поговорить о ней».
  "Ее?"
  «Ребенок».
   «Все называют ее младенцем, — сказал я, — но она была больше похожа на ребенка, который только что начал ходить, верно?»
  Термин был для него новым. «Я полагаю».
  «Кристал было два года, Трой. Она ходила и немного говорила».
  «Я не слышал, как она говорила».
  «Вы когда-нибудь ее видели?»
  "Ни за что."
  Я спросил: «Почему ты решил ее забрать?»
  «Она последовала за нами».
  "Где?"
  "Вне."
  «Из торгового центра».
  «Да», — камера запечатлела, как Кристал болтается, дрыгая ногами.
  Полиция предположила, что это была борьба, но оба заключения защиты показали, что все трое детей дурачились.
  Как будто это имело значение.
  Я спросил: «Почему Кристал последовала за тобой?»
  Пожимаю плечами.
  «Ты можешь назвать хоть какую-то причину, Трой?»
  «Наверное, она думала, что мы крутые».
  «Почему она так думает?»
  «Потому что она была маленькой, а мы большие».
  «Большой — это круто».
  "Ага."
  «Хорошо», — сказал я. «Кристал последовала за тобой, и что случилось потом?»
  «Мы пошли в парк, покурили и выпили пива».
  «Все вы».
  "Ага."
  «Где ты взял пиво?»
  Его глаза полузакрыты. Внезапно настороженно. «Мы это сделали».
  «Он был у тебя с собой в торговом центре?»
  «Из прошлого».
  «Где ты его хранил?»
  «В парке».
  «Где в парке?»
  Неуверенность. «За деревом».
  "Скрытый."
  "Ага."
  «Итак, вы пили и курили. Все трое».
  "Ага."
   «Кристал пила и курила».
  «Она пыталась. У нее это не получилось».
  «У Кристал были проблемы с алкоголем и курением», — сказал я.
  «От этого она начала кашлять».
  «И что ты сделал?»
  «Продолжал пытаться».
  «Чтобы заставить Кристалл дымиться?»
  «Чтобы помочь ей».
  «Как все прошло?»
  «Не очень хорошо».
  "Что случилось?"
  «Она закашлялась еще больше».
  "Что-нибудь еще?"
  «Её вырвало».
  "Где?"
  «На моей рубашке». Теперь глаза превратились в щелки.
  «Тебе это не понравилось», — сказал я.
  «Он вонял дерьмом, вонял отвратительно».
  «Как-то отвратительно».
  "Ага."
  «Что вы с этим сделали?»
  "О чем?"
  «На меня блевали».
  «Оттолкнул ее».
  «Куда ты толкнул Кристал?»
  Он сложил руки на груди.
  «Где она приземлилась?» — спросил я.
  «На полу».
  «Пол парка».
  «Трава».
  «Она жестко приземлилась?»
  «Это была трава».
  "Мягкий."
  "Ага."
  «Вы ее сильно толкнули?»
  Нет ответа.
  «Трой?»
  «Я не сделал ничего серьезного», — сказал он. «Она села на задницу и начала очень громко плакать. Рэнд дал ей пива».
  "Почему?"
   Пожимаю плечами. «Думаю, чтобы она молчала».
  «Идея Рэнда».
  "Ага."
  В отчете коронера были обнаружены следы Budweiser в крошечном желудке Кристал. И в легких тоже — ребенок надышался пивом.
  Я сказал: «Это была идея Рэнда — дать Кристалу пиво».
  «Я так сказал».
  «Как вы думаете, почему у Рэнд возникла эта идея?»
  «Он глупый».
  «Рэнд есть».
  "Ага."
  «Ты много с ним проводишь времени».
  «Он тусуется со мной». В голосе Флинта послышался голос. Он это понял. Улыбнулся. «Большую часть времени он в порядке».
  «Что происходит, когда с ним что-то не так?»
  «Он делает глупости. Вот так».
  "Что?"
  «Даю ребенку пиво».
  «Как Кристал понравилось пиво?»
  «Не очень хорошо».
  «Её снова стошнило?»
  «Она издавала раздутые звуки». Его щеки надулись, и он шумно выдохнул. «У нее из носа что-то начало выходить. Потом она начала кричать».
  «Громко кричать?»
  "Вроде."
  «Довольно раздражает».
  Его глаза были дефисами. «Это было не круто».
  «Что вы с этим сделали?»
  "Ничего."
  «Кристал блевала на тебя, громко кричала и раздражала тебя, но ты вообще ничего не сделал?»
  «Не пришлось», — сказал он. Легкая ухмылка скользнула по его губам.
  Продлилось меньше секунды, прежде чем его черты приобрели детскую невинность. Если бы я делал заметки, я бы все пропустил.
  «Почему тебе ничего не пришлось делать, Трой?»
  «Рэнд сделал».
  «Рэнд решил проблему».
  "Ага."
   "Как?"
  «Встряхнул ее, ударил и положил руку ей на шею».
  «Рэнд положил руку на шею Кристал».
  «Он ее душил».
  «Покажи мне, как Рэнд душил Кристал».
  Он колебался.
  Я сказал: «Ты был там, Трой».
  «Вот так», — сказал он, проводя по шее вялой рукой.
  Безрезультатное нажатие тыльной стороной ладони с последующим отпусканием.
  «Вот как», — сказал он.
  «Что случилось потом?»
  «Ребёнок ляпнул». Он наклонился в сторону, демонстрируя, медленно опустился на кроватку. Снова сел. «Вот так».
  «Кристал упала после того, как Рэнд начал ее душить».
  "Ага."
  «Что вы почувствовали, когда увидели это?»
  «Плохо», — сказал он слишком быстро. «Очень плохо. Сэр».
  «Почему ты себя плохо чувствуешь, Трой?»
  «Она не двигалась». Трепещущие ресницы. «Я должен был это остановить».
  «Тебе следовало бы помешать Рэнду задушить Кристал».
  "Ага."
  Его губы изогнулись вверх, и я ждала возвращения ухмылки.
  Но что-то произошло с его глазами, и выражение смягчилось.
  Смиренная, уставшая от жизни улыбка человека, который все повидал, но сумел сохранить достоинство.
  «Мне очень жаль, — сказал он. — Это зависело от меня. Я умный».
  Он был.
  Полная оценка IQ составила 117, что поставило его в верхние двадцать пять процентов. Учитывая подтест на абстрактное мышление в девяностом процентиле и нерегулярную посещаемость школы, которая ослабила его базу знаний, я решил, что это заниженная оценка.
  В интеллектуальном плане он значительно отличается от Рэнда Дюшея.
   Мне следовало это остановить.
  Может быть, наставничество Сидни Вейдера было недостаточным. Или она рассказала ему факты, а он их заблокировал.
  Или он просто решил солгать, посчитав меня доверчивым придурком.
  Я прочитал отчет коронера.
  Под ногтями Троя были обнаружены следы кожи Кристал Мэлли, а не Рэнда.
  В течение оставшейся части наших сессий он полностью сотрудничал, беспечно лгая каждый раз
   шаг на пути.
  Когда я спросил его о матери, он сказал, что она пыталась стать актрисой и что она все время навещала его. В бортовых журналах указано, что она была там один раз. Заместитель шерифа Шеррилл сказала мне, что Джейн Ханнаби была явно под кайфом, визит длился десять минут, и она ушла с сердитым видом.
  «Когда ты увидишь ее, Док, может, ты что-то поймешь об этом ребенке. Но не все, верно? У других панков матери — шлюхи-наркоманы, и они делают плохие вещи, но не настолько».
  По словам Троя, его отец погиб «в армии. Расстреливая террористов».
  Когда я спросил его, кто такой террорист, он ответил: «Это как преступник, но обычно это ниггеры, которые всё взрывают».
  Я несколько раз возвращался к убийству, и его позиция оставалась прежней: Кристал добровольно пошла с ним и Рэндом; Рэнд совершил все насилие. Трой чувствовал себя виноватым из-за того, что не вмешался.
  На шестом сеансе он заменил слово «виновен» на «плохой».
  «Вы чувствуете себя виноватым».
  «Совершенно виновен, сэр».
  "О чем?"
  «Не остановлю, сэр. Это задержит мою жизнь».
  «Как это отсрочить?»
  «Я собирался скоро разбогатеть, но теперь это произойдет позже».
  "Почему?"
  «Потому что они собираются меня где-нибудь запереть».
  «В тюрьме».
  Пожимаю плечами.
  «Как ты думаешь, как долго тебя будут держать взаперти?»
  «Вы могли бы сказать им правду, сэр, и, возможно, это не было бы так долго». Он наклонил голову, почти по-девчачьи. В его улыбке тоже был женский оттенок. У него было дюжина улыбок; первый раз я видел такой вариант.
  «Вы думаете, что если я скажу им правду, ваш срок может быть короче».
  «Судья вас любит».
  «Кто-то тебе это сказал?»
  "Неа."
  Когда большинство людей лгут, они выдают «знак» — изменение позы, едва заметные изменения в движении глаз, тон голоса. Этот парень мог фальсифицировать так хладнокровно, что я готов был поспорить, что он обманет полиграф.
   «Трой, ты когда-нибудь боишься?»
  «Чего?»
  "Что-либо?"
  Он подумал. «Я боюсь делать плохие вещи».
  «Почему это?»
  «Я не хочу быть плохим».
  «Ты когда-нибудь бываешь плохим?»
  «Иногда. Как и все».
  «Иногда все бывают плохими».
  «Никто не идеален, — сказал он. — Кроме Бога».
  "Вы верующий?"
  «Дрю и Шериш говорят, что да, сэр».
  «Кто такие Дрю и Чериш?»
  «Министры».
  «Они навещают тебя?»
  «Да, сэр».
  «Вы считаете это полезным?»
  «Да, сэр. Очень полезно».
  «Как Дрю и Чериш помогают вам?»
  «Скажи мне, что со мной все будет хорошо. Скажи мне, что все совершают ошибки».
  «Итак», сказал я, «иногда ты думаешь, что ты плохой. Например, как?»
  «Не хожу в школу. Не читаю книг». Он встал, взял том с нижней полки. Черные картонные обложки. Священная Библия зеленым шрифтом.
  «Дрю и Чериш дали тебе это?»
  «Да, сэр. И я это прочитал».
  «О чем ты читаешь?»
  Секундная пауза. «День второй».
  «Сотворения?»
  «Да, сэр. Бог создал небеса».
  «Что для вас значит рай?»
  «Хорошее место».
  «Что в этом хорошего?»
  «Ты богат и получаешь крутые вещи».
  «Что за крутая штука?»
  "Что вы хотите."
  «Кто попадает на небеса?»
  «Хорошие люди».
  «Люди, которые не делают по-настоящему плохих вещей».
  «Никто не идеален», — сказал он, и его голос стал напряженным.
   «Это точно», — сказал я.
  «Я попаду на небеса», — сказал он.
  «После того, как вы задержались».
  «Да, сэр».
  «Ты говорил раньше о том, что разбогатеешь. Как ты собираешься это сделать?» — спросил я.
  Возрождение ухмылки. На этот раз она выдержала испытание временем, и его глаза впились в мои, а его нежные маленькие руки превратились в костлявые кулачки.
  «Потому что я умный», — сказал он. «Могу ли я пойти спать, сейчас? Потому что я устал. Сэр » .
  Остальные сеансы были непродуктивными, так как он колебался между утверждениями об усталости и чувством «больного». Мои попытки выявить конкретные симптомы были бесплодны. Осмотр тюремным врачом ничего не дал. В последний раз, когда я его видел, он читал Библию и проигнорировал меня, когда я сел.
  «Интересно?» — сказал я.
  "Ага."
  "Что ты задумал?"
  Он положил книгу на койку обложкой вниз и посмотрел мимо меня.
  «Трой?»
  «Я чувствую себя плохо».
  "Где?"
  "Повсюду."
  «Доктор Бронски осмотрел вас и сказал, что с вами все в порядке».
  "Я болен."
  «Возможно, я прихожу к тебе в последний раз», — сказал я. «Ты что-нибудь хочешь мне сказать?»
  «Что ты скажешь судье?»
  «Я просто расскажу, о чем мы говорили».
  Он улыбнулся.
  «Ты этому рад».
  «Вы хороший человек, сэр. Вам нравится помогать людям».
  Я встал и взял Библию. Маленькие серые пятна отмечали его место. Бытие, глава четвертая. Каин и Авель.
  «Вот это да», — сказал я.
  «Да, сэр».
  «Что вы об этом думаете?»
  «Чего?»
  «Каин убил своего брата и был проклят».
  «Он это заслужил».
   «Каин сделал?»
  «Да, сэр».
  «Почему это?»
  «Он согрешил».
  «Грех убийства».
  «Именно так», — сказал он, забирая у меня Библию и тихо закрывая ее.
  «Как Рэнд. Он отправится в ад».
   ГЛАВА
  8
  Я встретился с обоими государственными защитниками в конференц-зале тюрьмы.
  Когда я приехал, там был Лауриц Монтез, худощавый мужчина лет тридцати, с темными волосами, собранными в хвост. Экстравагантные навощенные усы перекрывали пушистую бороду. Он был одет в винтажный серый твидовый костюм-тройку и узкий синий галстук-бабочку, больше похожий на шнурок.
  Сидни Вейдер влетела через несколько секунд. Она была старше — чуть за сорок — худая и высокая, с эффектными светлыми волосами и большими светлыми глазами.
  Ее строгий черный костюм, сумка из крокодиловой кожи и большие жемчужные серьги были выше зарплаты полицейского. Возможно, это объяснялось камнем на ее пальце.
  Возможно, это было сексистское предположение, и она нажилась на фондовом рынке.
  Она села и повернула кольцо так, чтобы бриллиант смотрел внутрь. Надела пару крошечных позолоченных очков для чтения и сказала: «Ну, вот мы и здесь». Ее слова вырвались слитно. Большая спешка, чтобы выразить себя.
  Они оба хотели индивидуальных встреч. Я сказал им, что мы начнем вместе и посмотрим, что из этого получится.
  Дальше идти не пришлось. Они работали со мной индивидуально, но цели у них были одинаковые: подчеркивать молодость и преступную неопытность своих клиентов, указывать на убогость воспитания каждого мальчика, давать мне понять, что все, кроме суда над несовершеннолетними, было бы жестоко и бесчеловечно.
  К концу часа они работали как команда. Из разговора с Троем я понял, что Вейдер собирается все свалить на Рэнда, но поднимать эту тему было не мне.
  Разогреваясь, она говорила еще быстрее, казалось, доминируя над Монтезом. Закончив длинную диссертацию о зле видеоигр и государственного жилья, она захлопнула свой Filofax, сняла очки и перекрестно допросила меня глазами.
  «Что будет в вашем отчете?» Пулеметная очередь.
  «Я еще не написал».
  «Вы, должно быть, пришли к каким-то выводам».
   «Я буду докладывать судье Ласкину. Он пришлет вам копии».
  «Так оно и будет», — сказала она.
  «По мнению судьи Ласкина, так и должно быть».
  Она собрала свои бумаги и поиграла с кольцом. «Подумайте об этом, доктор Делавэр: психология — это сентиментальная мягкая наука, и психологов можно заставить выглядеть довольно уязвимыми на трибуне».
  «Я уверен, что они смогут».
  «Более чем уязвимы», — сказала она. «Просто смехотворны».
  «Я уверен, что некоторые из них этого заслуживают».
  Она выпрямилась, попыталась смерить меня взглядом, но, когда у нее ничего не получилось, она посмотрела с отвращением. «Доктор, вы не можете серьезно рассматривать этих детей для взрослых испытаний».
  «Это не будет зависеть от меня...»
  «Судья Ласкин полагается на вашу экспертизу, поэтому в практическом плане все будет зависеть от вас, доктор».
  «Из того, что я видел, судья Ласкин — довольно независимый парень».
  Монтез сказал: «Все, к чему мы стремимся, — это элементарная справедливость, доктор. Давайте дадим этим детям шанс на реабилитацию».
  Вайдер сказал: «Доктор, мы привлечем наших собственных экспертов».
  Я сказал: «Господин Монтез уже нанял профессора Дэвидсона из Стэнфорда».
  Вейдер повернулся и посмотрел на ее коллегу. Он покрутил усы и кивнул. «Потребовалось некоторое время, чтобы получить разрешение на его гонорары, но он в деле».
  Вейдер холодно улыбнулся ему. «Как смешно, Лауриц. Я звонил Дэвидсону на прошлой неделе. Его секретарь сказала мне, что у него есть предварительное обязательство».
  «Если ты хочешь, чтобы он стал твоим ребенком, может, мы что-нибудь придумаем»,
  сказал Монтес.
  «Нет нужды», — беззаботно сказал Вейдер. «У меня есть ЛаМария из Калифорнийского университета».
  Я спросил: «Есть ли у кого-нибудь из вас теория относительно того, почему ваши клиенты убили Кристал Мэлли?»
  Они повернулись ко мне.
  Вейдер сказал: «Доктор, о чем именно вы спрашиваете?»
  «Каковы, по вашему мнению, были мотивы ваших клиентов?»
  «Разве мотивация не ваша стихия, доктор?»
  «Я думаю, это касается и вас».
  Она встала, покачала головой, посмотрела на меня сверху вниз. «Ты правда думаешь, что я собираюсь изложить свою стратегию прямо здесь?»
  «Меня не интересует стратегия, — сказал я. — Только инсайт».
  «Доктор, у меня нет никаких идей. Это как раз и есть моя точка зрения vis-à-
   vis ваш отчет: Требуется свежий взгляд. Надеюсь, вы готовы это предоставить.”
  Монтез проводил Вейдер взглядом, пока она шла к двери. «Увидимся в суде, доктор».
  Монтез ушел через секунду, избегая смотреть на меня.
  Я посидел там некоторое время, размышляя, что же мне делать.
  Когда я въехал на тюремную парковку, Сидни Вейдер окликнул меня по имени.
  Она стояла рядом с голубым кабриолетом BMW, постукивая крокодиловой сумкой по длинному, худому бедру. Слева от нее стояли две женщины и мужчина.
  Вейдер помахал, как будто мы старые приятели. Я подошел. Когда я подошел к ней, она улыбнулась, как будто мы только что провели приятный день.
  Она притянула к себе одну из женщин. «Доктор, это мама Троя, Джейн».
  Джейн Ханнаби была на несколько дюймов ниже адвоката и, казалось, еще больше съёжилась под хваткой Вейдера. По моим данным, ей было двадцать восемь. Ее болезненное лицо было изрезано морщинами, как от бумаги. Ее длинный трикотажный топ был разделен пополам широкой красной полосой и выглядел совершенно новым. То же самое было с ее мешковатыми джинсами и белыми кроссовками. Татуировка в виде змеи извивалась за воротник свитера. Ее треугольная голова заканчивалась прямо за ее левым ухом. Клыки были обнажены, какая-то гадюка.
  У нее было худое тело, тонкие губы, тонкий нос, гладкие каштановые волосы, ниспадающие ниже плеч. В каждом ухе было по три дырки, но сережек не было. Маленькая черная точка на правой ноздре говорила, что эта область когда-то была проколота. Впалый рот предсказывал отсутствие зубов. Глаза у нее были голубые и с красным ободком.
  Облупившаяся косметика не смогла скрыть синяк на левой щеке.
  В полицейском отчете говорится, что Трой время от времени ее бил.
  Она выглядела старше Вейдера.
  Я сказал: «Приятно познакомиться».
  Джейн Ханнаби прикусила губу, посмотрела на залитый маслом пол парковки и протянула мне холодные сухие пальцы.
  Сидни Вейдер сказал: «Доктор, я уверен, что вы хотели бы поговорить с мисс.
  Ханнаби».
  «Абсолютно. Давайте настроим это».
  «А что сейчас?»
  Взять под контроль.
  Я улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ.
  «У вас есть время для матери Троя, доктор».
  «Конечно», — сказал я.
  Вейдер повернулся к двум другим людям. «Спасибо, что привели ее».
  «В любое время», — сказал мужчина. Ему было около тридцати, он был крепкого телосложения, с густыми волнистыми темными волосами, которые напомнили мне перезрелый артишок.
  Широкое, приятное лицо, мясистые плечи, расклешенная шея борца. Он был одет в вельветовый костюм цвета арахисового масла, черные ботинки, темно-синюю рубашку с длинными воротничками и нежно-голубой галстук.
  Его обручальное кольцо из белого золота было усеяно крошечными голубыми камнями и соответствовало кольцу на руке женщины рядом с ним.
  Она была примерно его возраста, немного полновата и чрезвычайно красива с длинными, начесанными волосами, обесцвеченными почти до белизны и зачесанными назад по бокам. Белое льняное платье расклешалось под нежно-розовым кардиганом. Тонкая серебряная цепочка и распятие обвивали ее шею. Ее кожа была бронзовой и безупречной.
  Мужчина шагнул вперед и закрыл ее лицо от посторонних глаз. «Дрю Дейни, сэр». Толстые пальцы, но нежное рукопожатие.
  Сидни Вейдер сказал: «Доктор, это сторонники Трои».
  Это звучало так, как будто ребенок баллотировался на пост. Возможно, аналогия была не так уж далека от истины: это должна была быть кампания.
  Дрю Дейни сказал: «Это моя жена, Чериш».
  Блондинка сказала: «Я ничего не вижу, дорогая». Дрю Дейни отступил, и в поле зрения появилась улыбка Чериш Дейни.
  «Сторонники Троя», — сказал я.
  «Духовные наставники», — сказала Чериш Дейни.
  «Министры?»
  «Пока нет», — сказал Дрю. «Мы студенты теологического факультета в семинарии Фултона. Доктор, большое спасибо за то, что вы рядом с Троем. Ему нужна вся возможная поддержка».
  Я спросил: «Вы также оказываете помощь Рэнду Дючею?»
  «Мы будем, если нас попросят. Где бы мы ни были нужны...»
  Сидни Вейдер сказала: «Давайте начнем» и схватила Джейн Ханнаби крепче. Ханнаби вздрогнула и начала трястись. Материнские муки или какой-то наркоман? Я сказала себе, что это ошибочные мысли. Дай ей шанс.
  Чериш Дейни сказала: «Нам лучше пойти к Трою».
  Ее муж посмотрел на свои спортивные часы. «О, боже, нам лучше».
  Чериш двинулась к Джейн Ханнаби, как будто хотела обнять ее, но передумала, слегка помахала рукой и сказала: «Да благословит тебя Бог, Джейн. Будь здорова».
  Ханнаби опустила голову.
  Дрю Дейни сказал: «Приятно познакомиться, доктор. Удачи».
  Они вдвоем, рука об руку, быстрым шагом направились к электрическим воротам тюрьмы.
  Сидни Вейдер несколько секунд без всякого выражения смотрела на них, а затем повернулась ко мне. «Получить еще одну комнату для допросов в тюрьме будет хлопотно. А что если я позволю вам поговорить в моей машине?»
  Джейн Ханнаби сидела за рулем BMW Вейдера и выглядела так, будто ее похитили инопланетяне. Я занял пассажирское сиденье. Сидни Вейдер была в нескольких ярдах от меня, расхаживала, курила и разговаривала по мобильному телефону.
  «Вы что-то хотите мне сказать, мисс Ханнаби?»
  Она не ответила.
  «Мэм?»
  Глядя на приборную панель, она сказала: «Не дай им убить Троя».
  Ровный голос, легкая гнусавость. Молитва, но без страсти.
  «Они», — сказал я.
  Она почесала руку через рукав, закатала ткань и принялась за голую, дряблую кожу. Еще больше татуировок вышивали ее предплечье, грубое, темное и готическое. Вейдер, вероятно, купил ей новую одежду, одел ее с прицелом на камуфляж.
  «В тюрьме», — сказала она. «Когда его посадят, у него будет дурная слава. Будет круто причинить ему боль».
  «Что за дурное имя?»
  «Детоубийца», — сказала она. «Хотя он этого не делал. Негры и мексиканцы скажут, что его круто поймать».
  «Трой не убивал Кристал, — сказал я, — но его репутация подвергнет его опасности в тюрьме».
  Она не ответила.
  Я спросил: «Кто убил Кристал?»
  «Трой — мой ребенок». Она держала рот открытым, словно ей нужно было больше воздуха. За иссохшими губами виднелись три зуба, коричневые и истонченные. Я понял, что она улыбается.
  «Я сделала все, что могла», — сказала она. «Вы можете в это верить или нет».
  Я кивнул.
  «Ты мне не веришь», — сказала она.
  «Я уверена, что растить сына в одиночку было тяжело».
  «Я избавился от остальных».
  «Остальные?»
  «Я залетела четыре раза».
  «Аборты?»
  «Три. Последний меня ранил».
  «Ты оставил Трою».
  «Я чувствовал, что заслужил это».
   «Заслужила иметь ребенка».
  «Да», — сказала она. «Это право женщины».
  «Иметь ребенка».
  «Вы в это не верите?»
  «Ты хотел Троя, — сказал я. — Ты сделал все, что мог, чтобы его вырастить».
  «Ты не веришь в это. Ты отправишь его в тюрьму».
  «Я собираюсь написать отчет о психологическом состоянии Троя...
  что у него в голове — и передайте это судье. Так что все, что вы можете рассказать мне о Трое, может помочь».
  «Ты говоришь, он сумасшедший?»
  «Нет», — сказал я. «Я не думаю, что он хоть немного сумасшедший».
  Прямота ответа поразила ее. «Он не умный», — настаивала она, как будто мы продолжали спорить. «Он очень умный. Он всегда был умным».
  «Он очень умный», — сказал я.
  «Да», — сказала она. «Я хочу, чтобы он пошел в колледж». Она повернулась и послала мне еще одну улыбку, сдержанную, едва заметную. Ее дуга соответствовала змее, извивающейся на ее шее, и эффект был нервирующим. «Я подумала, что он может стать врачом или кем-то еще, чтобы разбогатеть».
  Трой говорил о том, как разбогатеть. Невозмутимо. Как будто обвинения против него были помехой на пути к богатству. От заблуждений его матери у меня болели глаза.
  Она положила руки на руль BMW. Нажала на неактивную педаль газа. Пробормотала: «Это что-то».
  «Машина?»
  Она посмотрела на Вейдера через лобовое стекло. «Думаешь, она поможет Трою?»
  «Кажется, она хороший юрист».
  «Ты никогда не отвечаешь на вопросы, не так ли?»
  «Давайте поговорим о Трое», — сказал я. «Ты хочешь, чтобы он пошел в колледж».
  «Он туда больше не пойдет. Ты отправляешь его в тюрьму».
  «Мисс Ханнаби, я не могу его никуда отправить...»
  «Судья его ненавидит».
  «Почему ты так говоришь?»
  Она потянулась и коснулась моей руки. Погладила ее. «Я знаю мужчин.
  Они все ненавидят и прыгают».
  «Прыгать?»
  «О женщинах», — сказала она, продвигаясь к моему плечу.
  Коснувшись моей щеки. Я убрал ее руку.
  Она понимающе улыбнулась мне. «Если мужчине что-то нужно, я это знаю».
  Я отодвинулся назад, коснулся дверной панели. «Ты хочешь что-нибудь рассказать мне о Трое?»
  «Я знаю мужчин», — повторила она.
  Я поймал ее взгляд и удержал его. Она коснулась синяка на щеке.
  Ее губы дрожали.
  «Где ты это взял?» — спросил я.
  «Ты думаешь, я уродлив».
  «Нет, но я хотел бы знать...»
  «Раньше я была горячей», — сказала она. «Мои сиськи были как шарики с водой, я танцевала». Она прижала ладони к груди.
  «Мисс Ханнаби...»
  «Тебе не обязательно называть меня так. Миз. Я не Миз».
  "Джейн-"
  Она повернулась, снова схватила меня за руку. Пальцы-когти впились в шерсть моего рукава. На этот раз никакой соблазнительности. Отчаяние, когда холодный страх осветил ее глаза, и я мельком увидел ту девушку, которой она когда-то была.
  « Пожалуйста », — сказала она. «Трой не убивал никакого ребенка. Это сделал этот придурок.
  Все это знают».
  "Каждый?"
  «Он большой, Трой маленький. Трой мой маленький мужчина. Он не виноват, что связался с этой дурочкой».
  «Виноват Рэнд», — сказал я.
  Ее хватка на моей руке стала еще крепче. «Точно».
  «Трой сказал тебе, что Рэнд убил ребенка?»
  "Ага."
  Я взглянул на ее пальцы. Она кашлянула, шмыгнула носом и убрала их.
  «Ему станет лучше», — сказала она.
  «Кто это сделает?»
  «Трой. Дай ему шанс, и он поправится и поступит в колледж».
  «Ты думаешь, он болен».
  Она уставилась на меня. «Все больны. Быть живым — значит быть больным. Мы должны прощать. Как Иисус».
  Я ничего не сказал.
  Она сказала: «Понимаешь? О прощении?»
  «Это замечательное качество, — сказал я. — Умение прощать».
  «Я прощаю всех».
  «Все, кто причиняет тебе боль?»
   «Да, почему бы и нет? Кого волнует, что было раньше? То же самое с Троем, то, что он сделал, уже позади. И он даже не делал этого. Этот придурок сделал».
  Она повернулась на сиденье, стукнулась бедром о руль и вздрогнула. «Ты поможешь ему?»
  «Я постараюсь быть честным».
  «Тебе стоит это сделать», — сказала она. Наклонившись ближе. Ее запах был странной смесью старого белья и слишком сладких духов. «Ты мог бы выглядеть как он».
  «Как кто?»
  «Иисусе». Она улыбнулась, провела языком по губам. «Да, определенно.
  «Наденьте себе бороду, немного больше волос и да, конечно. Вы могли бы быть настоящим милым Иисусом».
   ГЛАВА
  9
  Клерк Тома Ласкина позвонил мне через пару дней, чтобы проверить мой отчет. Я сказал ей, что мне нужна еще неделя, выбрав время произвольно, не понимая, почему я прошу о продлении.
  Я провел еще десять дней, беседуя с социальными работниками и офицерами по вопросам права на получение помощи, которые охватывали 415 City, посещая проект и общаясь с соседями, со всеми, кто утверждал, что может что-то предложить. Каждый раз Маргарет Сифф отсутствовала. Джейн Ханнаби переехала, и никто не знал, куда.
  Я посетил школу для мальчиков. Никто — ни директор, ни консультант, ни учителя — не помнили Троя или Рэнда более, чем смутно. Последний раз мальчики получали оценку год назад. C с минусом и пара D для Рэнда, что было социальным продвижением; мое тестирование показало, что он неграмотен, а его математические навыки соответствуют уровню второго класса. B, C и D для Троя. Его оценили как «умного, но разрушительного».
  Для рабочих проекта молодые убийцы были именами на бланках. Все жители согласились, что до ареста Рэнд Дючей считался безобидным болваном. Все, с кем я говорил, были уверены, что его испортил Трой Тернер.
  Мнения о Трое также не разделились. Его считали хитрым, противным, подлым, «злым». Страшным, несмотря на его небольшой размер. Несколько жителей утверждали, что он угрожал их детям, но подробности были неясными. Одна женщина, молодая, чернокожая и нервная, вышла вперед, когда я уходил с объекта, и сказала: «Этот мальчик сделал гадости с моей дочерью».
  «Сколько лет вашей дочери?»
  «В следующем месяце мне будет шесть».
  "Что случилось?"
  Она покачала головой и поспешила прочь, а я не пошел за ней.
  Я попросил разрешения повторно допросить мальчиков, но Монтес и Вейдер не позволили мне это сделать.
  «Они непреклонны, — сообщил мне Том Ласкин. — Дошли до того, что подали ходатайства о вашем отстранении».
   «В чем проблема?» — спросил я.
  «Мне кажется, что в основном это Вейдер. Она — маниакальная акула».
  «Она действительно быстро говорит».
  «У нее все конфликтует, даже когда в этом нет необходимости»,
  сказал Ласкин. «Она говорит, что у вас было более чем достаточно времени с ее клиентом, не хочет, чтобы у него запутались в голове, прежде чем она привлечет своих собственных экспертов. Монтез — бездельник, идет по пути наименьшего сопротивления. Я, наверное, мог бы надавить, Алекс, но если я передумаю, я бы предпочел, чтобы это не было чем-то пустяковым. Вам действительно нужно больше времени?»
  «Зачем мне морочить голову их клиентам?»
  «Не принимайте это на свой счет», — сказал он. «Это адвокатская чушь. Их основная предпосылка — вы предвзяты в пользу обвинения».
  «Я не сказал ни слова окружному прокурору»
  «Это игра. Они готовят почву, так что если вы скажете что-то, что им не понравится, они заранее охарактеризовали это как подлежащее импичменту».
  «Хорошо», — сказал я.
  «Не волнуйтесь, я защищу вас, когда вы выйдете на трибуну. Так когда же мне ожидать вашу собранную психологическую мудрость на моем столе?»
  "Скоро."
  «Лучше скорее, чем иначе».
  Я сел писать отчет, начав с легкой части — место преступления, предыстория, результаты тестов. Но даже это было борьбой, и я не успел далеко продвинуться, когда мне позвонил Лауриц Монтез.
  «Как дела, доктор?»
  Я спросил: «Ты изменил свое мнение по поводу моего разговора с Рэндом?»
  «Возможно», — сказал он. «Мой клиент полностью сотрудничал в первый раз, не так ли? Вы ведь подчеркнете это, верно?»
  «Я сделаю все возможное, чтобы быть беспристрастным».
  «Смотрите», — сказал Монтез, «это движение было идеей Вейдер. Вы же знаете, какая она».
  «На самом деле, нет».
  «Как скажешь», — сказал он. «Ты же помнишь, что Рэнд полностью сотрудничал».
  "Я делаю."
  «Хорошо». Его голос был напряженным. «Он довольно подавлен».
  «Меня это не удивляет».
  «Бедный ребенок», — сказал он.
  Я не ответил.
  «Причина, по которой я звоню, доктор Делавэр, в том, что Вейдер только что подал заявку на раздвоенное слушание. Вы понимаете, что это значит?»
   «Она хочет разделить защиту Троя и Рэнда».
  «Она хочет надуть меня — надуть Рэнда. Я думал, мы все на одной волне, но она ведёт себя быстро, перекладывая вину на моего клиента, чтобы её маленький социопат мог получить лёгкое лечение. Я подумал, что вам стоит быть начеку».
  "Спасибо."
  «Я серьезно», — сказал он. «Истина очевидна».
  «Что это за правда?»
  «В целом хороший, но очень глупый ребенок попался на удочку хладнокровного, жестокого убийцы. Я знаю, что ты вернулся в 415 City, я знаю, что все тебе это говорили».
  Я спросил: «Что я могу для вас сделать, мистер Лауриц?»
  «Я уважаю вашу экспертность и хочу поддерживать открытую коммуникацию. Никаких обид по поводу ходатайства об отказе вам в доступе, ладно? Если вы действительно хотите поговорить с Рэндом, хорошо. Он раскаивается.
   Охваченный раскаянием».
  Я не ответил.
  «Итак», — сказал он. «Ты собираешься снова его увидеть?»
  «Я тебе позвоню».
  Я этого не сделал.
  Он так и не ответил.
  Через три дня после написания отчета я позвонил Тому Ласкину. «Это работает не очень хорошо».
  «Что не так?»
  «Я сказал вам с самого начала, что, возможно, не смогу дать содержательных рекомендаций, и вот что произошло. Если вы хотите уменьшить мой гонорар, отлично».
  «В чем проблема?»
  «Я не могу предоставить четкие данные, чтобы помочь вам с выбором. Лично я бы предпочел сертификацию для несовершеннолетних, потому что они дети и не имеют возможности быть взрослыми. Но я не уверен, что я бы спал спокойно, если бы я был ответственным за это решение».
  "Почему нет?"
  «Это было ужасно, и я сомневаюсь, что помещение их в палату CYA на несколько лет поможет им перевоспитаться».
  «Они все еще опасны?» — спросил он.
  «Сделают ли они что-то настолько плохое снова? Сам по себе Рэнд Дюшей, вероятно, не сделал бы этого. Но если бы он связался с кем-то доминирующим и жестоким, это возможно».
  «Есть ли у него какие-нибудь угрызения совести?»
   «Кажется, у него есть что-то», — сказал я. «Он думал как взрослый в момент убийства? Нет. Изменится ли это через пять лет или даже через десять? Вероятно, нет, учитывая его интеллектуальный уровень».
  «Что именно?»
  Я процитировал результаты теста.
  Ласкин присвистнул. «А как же Тернер?»
  «Умнее — намного умнее. У него есть способность рассчитывать и планировать.
  Сидни Вейдер собирается заявить, что Рэнд Дючай инициировала преступление, а ее клиент был невинным свидетелем. Криминалисты говорят, что это неправда, но Рэнд признался, что ударил Кристал, и его размер мог бы сыграть против него, если бы вы не знали лучше.”
  «Я все еще нахожусь на грани раскаяния», — сказал Ласкин. «У Тернера есть какие-то угрызения совести?»
  «Он говорит о грехе, утверждает, что читает Библию, у него есть пара студентов-богословов, которые предлагают ему моральную поддержку. Но я сомневаюсь, что там есть какие-то серьезные идеи. Он отрицает, что когда-либо прикасался к Кристал, несмотря на то, что под его ногтями нашли кожу Кристал».
  «Вейдер прислал мне страстный запрос на бифуркацию. Похоже на очередную защиту TODDI».
   Это сделал другой чувак.
  «Собираетесь ли вы согласиться на раздел?» — спросил я.
  «Нет, если только мне не придется. Насколько умен Тернер?»
  «Значительно выше среднего». Я назвал ему и эти цифры.
  Он сказал: «Никакого снижения способностей, вот. Понимание взрослого человека?»
  «Интеллектуально он может рассуждать. Но ему тринадцать, и это интересный возраст. Есть некоторые свидетельства того, что мозг подростка претерпевает изменения в возрасте от четырнадцати до пятнадцати лет, что приводит к более полной способности рассуждать. Но даже при этом вы знаете, каковы подростки. Рациональность укореняется годами».
  «Иногда это так и не происходит», — сказал он. «Итак, вы склоняетесь к несовершеннолетнему, но не хотите излагать это в письменном виде из-за чудовищности преступления».
  «Я не думаю, что это психологическая проблема», — сказал я.
  «Что же тогда?»
  «Судебный вопрос. Какое размещение будет в наибольшей степени приближать к правосудию».
  «То есть это моя проблема».
  Я не ответил.
  Он сказал: «Я знаю, что подростки глупы. Проблема в том, что если бы мы дали подросткам-преступникам особое отношение, многие действительно жестокие головорезы легко отделались бы. И ничто в моем опыте не сравнится с
   отвратительность этого преступления. Они очень плохо работали с этим бедным ребенком».
  «Я знаю. Но ты же видел Тернера. Он выглядит на двенадцать. Я пытаюсь представить его в Квентине или в каком-то подобном месте, и это не очень приятная мысль».
  «Маленький и умный, но он убил двухлетнего ребенка, Алекса. Какого черта умный ребенок сделал что-то подобное?»
  «Это еще один вопрос, на который я не могу ответить», — сказал я. «IQ и моральное развитие — это разные вещи. Как сказал Уокер Перси: «Можно учиться на одни пятерки, но все равно провалить жизнь».
  «Кто он?»
  «Писатель и психиатр».
  «Интересное сочетание», — сказал он. «То есть вы говорите мне, что у меня есть глупый ребенок и умный маленький социопат, и они просто случайно убили двухлетнего ребенка. Есть ли у кого-то из них еще какие-то антисоциальные истории?»
  «Не для Рэнда. Все, кто знает Троя, описывают его как хитрого, а некоторые люди в проекте называют его жестоким. У него есть история угроз младшим детям. Его также подозревают в убийстве бродячих собак и кошек, но я не смог найти никаких фактов, подтверждающих это, так что, возможно, мельница слухов работает сверхурочно из-за убийства. Одна женщина намекнула, что он растлил ее дочь, но отказалась говорить со мной об этом. Учитывая его воспитание, я не был бы шокирован, если бы он сам подвергался насилию».
  Я дал ему краткую историю обоих мальчиков, включая травму головы Рэнда Дюшея в младенчестве. «Если вы ищете смягчающие факторы, у вас их много».
  «Пленники биологии?»
  «И социология, и просто невезение. Ни один из этих двоих не был особо воспитанным, Том».
  «Что не оправдывает того, что они сделали с той бедной маленькой девочкой».
  «Нисколько».
  «Вы обнаружили какой-либо возможный мотив?» — сказал он. «Потому что никто ничего не выдвинул — включая полицию».
  «Насколько я могу судить, похищение было импульсивным. Они вдвоем направлялись в парк, чтобы покурить и выпить, когда увидели бродящую Кристал. Они подумали, что будет забавно посмотреть, как Кристал курит и пьет. Она заболела, начала капризничать, ее вырвало, и все вышло из-под контроля. Нет никаких признаков того, что они ее преследовали».
  «Не повезло этой маленькой девочке», — сказал он. «Ладно, это твое элементарное бессмысленное преступление. Я надеялся на что-то более...
   психологически просветляюще. Но без претензий, вы были честны и не обещали ничего. Забудьте чушь о снижении платы. Когда правительство хочет дать вам деньги, берите их... вы вообще ничего не можете мне сказать о распоряжении?
  «Что произойдет, если вы признаете их взрослыми?»
  «Сначала они получат большие сроки и отправятся в Квентин или в подобное место. Если я их арестую, они отправятся в Калифорнийскую тюрьму для несовершеннолетних, которая в наши дни ничем не отличается от тюрьмы для взрослых, за исключением того, что заключенные там короче. Максимальный срок, в течение которого они могут находиться в палатах CYA, — до двадцати пяти лет».
  «Это значит, что их отпустят на свободу в самый разгар преступной деятельности».
  «Еще бы», — сказал он. «В тюрьме для больших мальчиков они были бы уязвимы для Черной партизанской армии и Nuestra Familia, вероятно, сбежали бы в укрытие к Арийскому братству. Так что мы бы создали пару маленьких нацистов.
  Но большинство учреждений CYA также охвачены бандами».
  «Почему вы сказали, что «изначально» у них будут длинные предложения?»
  «Потому что если я подтвержу совершеннолетие, есть большая вероятность, что какой-нибудь суд высшей инстанции смягчит им приговор и переведет их в менее строгие учреждения. Это значит, что они могут получить меньше времени, чем CYA
  Размещение. Мне нужно подумать о семье жертвы. Как вы сказали, лучшее, на что мы можем надеяться, — это приблизиться к правосудию, и, видит Бог, мы никогда не получим закрытия — что бы это ни значило. Но должно быть что-то, что причинит наименьший вред.
  «Я не видел эту семью в СМИ».
  «Они держались в тени, но отец несколько раз звонил окружному прокурору, требуя справедливости. Никто не может дать ему то, чего он действительно хочет —
  его ребенок вернулся. А двое других детей разрушили свои собственные жизни. Это отвратительная ситуация для всех заинтересованных лиц».
  «Более чем гнилая».
  «Алекс, они такие чертовски молодые. Какого черта они стали такими плохими?»
  «Хотел бы я вам сказать», — сказал я. «Все предпосылки есть — плохая окружающая среда, может быть, плохая биология. Но большинство детей, подвергающихся тем же самым воздействиям, не убивают малышей».
  «Нет, не делают», — сказал он. «Хорошо, пришлите мне то, что вам удобно изложить на бумаге. Я начну пропускать ваш ваучер на возмещение через систему».
   ГЛАВА
  10
  В конце концов, решение пришло так, как это обычно и происходит, когда дела уходят из поля зрения общественности: в результате закулисных переговоров и поиска наименьшего из зол.
  Спустя пять месяцев после ареста, как выразились газеты, оба мальчика «произошло неожиданно»: они признали себя виновными и были приговорены к заключению в Калифорнийском управлении по делам несовершеннолетних до достижения ими двадцатипятилетнего возраста или до тех пор, пока не будет доказано, что они успешно реабилитированы.
  Никакого суда, никакой шумихи в СМИ. Мне не нужно было выступать в качестве эксперта-свидетеля, и мой чек из суда пришел вовремя.
  Я ни с кем об этом не говорила, кроме Майло, притворяясь, что хорошо сплю.
  Трой Тернер был отправлен в лагерь NA Chaderjian в Стоктоне, а Рэнд Дучей оказался в исправительном учреждении для несовершеннолетних Herman G. Stark в Чино. CYA обещала предоставить консультации обоим мальчикам и специальное образование для Рэнда.
  В день, когда было объявлено о сделке, родители Кристал Мэлли были замечены телевизионной группой при выходе из зала суда и спросили их мнение о сделке.
  Лара Мэлли, маленькая, бледная брюнетка, рыдала. Ее муж, Барнетт, высокий, костлявый мужчина лет тридцати, посмотрел на нее и сказал: «Без комментариев».
  Камера приблизилась к его лицу, потому что гнев для камеры более забавен, чем отчаяние. У него были тонкие песочные волосы, длинные бакенбарды, острые черты лица и выдающиеся кости. Сухие глаза; неподвижные глаза снайпера.
  «По вашему мнению, сэр», — настаивал репортер, «делает ли возраст обвиняемых это подходящим решением для закрытия дела?»
  Челюсть Барнетта Мэлли сжалась, и он резко поднял руку вверх, и звукорежиссер уловил звуки возни. Репортер отступил; Мэлли не двинулся с места. Камера навела фокус на его кулак, застывший в воздухе.
  Лара Мэлли заскулила. Барнетт еще секунду смотрел в камеру, схватил жену за руку и оттолкнул ее из зоны досягаемости.
  Том Ласкин позвонил мне шесть недель спустя. Это было сразу после полудня, и я закончил сеанс с восьмилетним мальчиком, который обжег лицо
   Игра с химикатами для бассейна. Его родители подали в суд, и шарлатан-специалист по «экологической медицине» дал показания, что у ребенка будет рак, когда он вырастет. Мальчик подслушал и получил травму, и моей задачей было его депрограммировать.
  «Привет, Том».
  «Можем ли мы встретиться, Алекс?»
  "О чем?"
  «Я бы предпочел поговорить лично. Я приеду к вам в офис».
  «Конечно, когда?»
  «Я закончу через час. Где вы находитесь?»
  Он прибыл ко мне домой, одетый в верблюжью куртку, коричневые брюки, белую рубашку и красный галстук. Галстук был вялым и спущенным с открытого воротника.
  Мы говорили по телефону, но никогда не встречались. Я видел его фотографию в газетных репортажах о деле Мэлли — лет пятидесяти пяти, седые волосы, подстриженные в деловую стрижку, квадратное лицо, очки в стальной оправе, настороженные глаза прокурора — и составил себе образ крупного, внушительного мужчины.
  Он оказался невысоким — пять футов шесть дюймов или семь дюймов — тяжелее, мягче и старше, чем на фото, волосы белые, щеки отвисли под тяжестью тяжести. Его пиджак был хорошо сшит, но устал. Его ботинки нуждались в чистке, а мешки под глазами были синеваты.
  «Красивое место», — сказал он, присаживаясь на край предложенного мною кресла в гостиной. «Должно быть, приятно работать из вашего дома».
  «В этом есть свои преимущества. Что-нибудь выпить?»
  Он обдумал предложение. «Почему бы и нет? Пиво, если есть».
  Я пошёл на кухню и принёс пару Grolsches. Когда я вернулся, его поза не была расслабленной. Его руки были сжаты, и он выглядел так, будто его заставили обратиться к психотерапевту.
  Я откупорил бутылки с пивом и протянул ему бутылку. Он взял ее, но пить не стал.
  «Трой Тернер мертв», — сказал он.
  "О, нет."
  «Это случилось две недели назад, CYA не подумал позвонить мне. Я узнал от социальных служб, потому что они искали его мать. Его нашли повешенным на стойке для боксерской груши в подсобке рядом с спортзалом. Он должен был убирать оборудование...
  Это была работа, которую они ему дали. Его посчитали слишком опасным для работы на кухне или в огороде с инструментами».
  «Самоубийство?»
  «Они так думали, пока не увидели лужу крови на полу, не развернули его и не обнаружили, что у него перерезано горло».
  Я всегда был слишком хорош в создании мысленных образов. Жестокость сцены — маленькое, бледное тело, висящее в темном, бессердечном месте — посещала мои сны.
  «Они знают, кто это сделал?» — спросил я.
  «Они думают, что это банда», — сказал Ласкин. «Он был там, сколько, месяц? Сразу же попытался связаться с Dirty White Boys — фермерским клубом Aryan-B. Он все еще был на стадии посвящения, и частью сделки было нападение на латиноамериканского парня. Он провернул это десять дней назад, застал врасплох одного из младших Vatos Locos в душе, ударил его по голове тяжелой расческой и пнул парня, когда тот упал. Мальчик получил сотрясение мозга и ушиб ребра и в итоге был переведен в другое учреждение. Наказанием Троя стало одиночное заключение на неделю. Он вернулся в свою комнату на три дня. За день до смерти его снова отправили дежурить в раздевалке спортзала».
  «Так что все знали, где он будет в определенное время».
  Ласкин кивнул. «Кровь была еще не высохшей, а оружие было оставлено на месте преступления — самодельный черенок, сделанный из зубной щетки и куска ножа для масла, заточенного до бритвенно-острой кромки. Тому, кто это сделал, потребовалось время, чтобы замести следы».
  «Кто нашел тело?»
  «Консультант». Он допил пиво и поставил бутылку.
  «Хотите еще?»
  «Да, но нет». Он распрямил ноги, протянул руку, словно прося о чем-то. «Я думал, что проявил сострадание, отправив его в Чадерджян. Прямо соломоново».
  «Я тоже так думал».
  «Вы согласились с решением?»
  «Учитывая выбор, — сказал я, — я подумал, что это лучшее решение».
  «Ты ничего не сказал».
  «Ты никогда не спрашивал».
  «Мэлли не были довольны решением. Мистер позвонил, чтобы сообщить мне».
  «Что он предпочитал?»
  «Смертная казнь». Его улыбка была тошнотворной. «Похоже, он ее получил».
  Я спросил: «Если бы Троя отправили в тюрьму для взрослых, он был бы в большей безопасности?»
  Он взял пустую бутылку и покатал ее между ладонями.
  «Возможно, нет, но все равно воняет».
   «Удалось ли найти его мать?»
  «Наконец-то. Округ только что разрешил ей метадон, и они нашли ее в амбулаторной клинике, ждущей в очереди за своей дозой. Надзиратель в Чадерджяне сказал, что она навещала Троя один раз в месяц, и то на десять минут».
  Он покачал головой. «У этого маленького ублюдка не было ни единого шанса».
  «Кристал Мэлли тоже».
  Он уставился на меня. «Это слетело с твоего языка довольно легко. Ты что, такой крутой?»
  «Я совсем не крутой. Я много лет проработал в онкологическом отделении Western Peds и перестал пытаться разобраться во всем».
  «Вы нигилист?»
  «Я оптимист, ставящий перед собой узкие цели».
  «Обычно я довольно хорошо справляюсь со всем тем дерьмом, которое вижу», — сказал он.
  «Но что-то в этом есть... может быть, пора уйти на пенсию».
  «Ты сделал все, что мог».
  «Спасибо, что сказал. Не знаю, зачем я тебя беспокою».
  «Это не проблема».
  Некоторое время мы не разговаривали, затем он перевел разговор на своих двух детей, которые учатся в колледже, посмотрел на часы, еще раз поблагодарил меня и ушел.
  Несколько недель спустя я прочитал о вечеринке по случаю его выхода на пенсию, устроенной в Biltmore, в центре города. «Судья по делам об убийствах детей» — таков был его новый титул, и я предположил, что он закрепится.
  Хорошая вечеринка, судя по всему. Судьи, окружные прокуроры, прокуроры и работники суда хвалили его за двадцать пять лет хорошей службы. Он планировал провести следующие несколько лет, занимаясь парусным спортом и играя в гольф.
  Убийство Троя Тернера не давало мне покоя, и я задавался вопросом, как дела у Рэнда Дюшея. Я позвонил в лагерь CYA в Чино, некоторое время боролся с бюрократией, прежде чем дозвонился до скучающего главного консультанта по имени ДиПодеста.
  «Ну и что?» — спросил он, когда я рассказал ему об убийстве.
  «Это может подвергнуть Дюше риску».
  «Я это запишу».
  Я попросил позвать Рэнда.
  «Личные телефонные звонки разрешены только кровным родственникам и лицам из утвержденного списка».
  «Как мне попасть в список?»
  "Применять."
  «Как мне это сделать?»
   «Заполните формы».
  «Не могли бы вы прислать их мне?»
  Он взял мое имя и адрес, но заявление так и не пришло. Я подумывал заняться этим, оправдывая это тем, что у меня не было времени —
  и желание — долгосрочных обязательств, так какую же пользу я могу принести Рэнд?
  В течение следующих нескольких недель я просматривал газеты в поисках плохих новостей о нем. Когда ничего не появилось, я убедил себя, что он там, где ему и положено быть.
  Получал советы, наставничество и заботу в течение следующих двенадцати лет.
  Теперь он выбыл через восемь.
  Хотел поговорить со мной.
  Я полагал, что готов слушать.
   ГЛАВА
  11
  Я вышел из дома и направился в Вествуд.
  Ресторан назывался Newark Pizza. Вывеска под трехцветным ботинком обещала настоящую пасту из Нью-Джерси и сицилийскую И деликатесы тоже!
  За занавесками в розово-белую клетку горит свет, видны слабые очертания посетителей.
  Снаружи никто не ждет.
  Я вошел, получил полную голову чеснока и перезрелого сыра. Плохие фрески покрывали боковые стены — сборщики винограда с косыми глазами, собирающие урожай кьянти под желчным солнцем. Пять круглых столов стояли на красном линолеуме, покрытом тем же клетчатым джинсом, что и занавески. Задняя стена представляла собой стойку для еды на вынос, за которой стояла кирпичная печь для пиццы, испускавшая дрожжевые пары.
  Двое испаноговорящих мужчин в запятнанных белых фартуках работали с толпой на ужине, состоявшей из трех партий. У поваров были ацтекские лица, и они относились к своей работе серьезно.
  Посетителями были японская пара, которая делила маленький пирог пепперони, молодая пара в очках, пытающаяся сдержать двух дошкольников с дикими глазами, облитых томатным соусом, и трое чернокожих парней лет двадцати в спортивных костюмах Fila, наслаждающихся салатом и лазаньей.
  Один из продавцов спросил: «Чем помочь?»
  «Я жду кое-кого. Молодой парень, лет двадцати?»
  Он пожал плечами, перевернул вялый белый диск теста, посыпал его мукой и повторил движение.
  Я спросил: «Бывал ли кто-нибудь такой?»
  Посыпать. Подбросить. — Нет, амиго.
  Я вышел и подождал снаружи. Ресторан находился в тихом квартале, зажатый между копировальным сервисом и одноэтажным офисным зданием. Оба были темными из-за выходных. Небо было черным, а в двух кварталах от меня движение на Пико было вялым. Лос-Анджелес никогда не был городом ночной жизни, и эта часть Вествуда замирала, когда в торговом центре не было суеты.
  Торговый центр.
   Спустя восемь лет после того, как он жестоко расправился с Кристал Мэлли, Рэнд захотел поговорить о преступлении в двух кварталах от торгового центра.
   Я хороший человек .
  Если он искал отпущения грехов, то я не был священником.
  Возможно, различие между терапией и исповедью было незначительным.
  Может быть, он знал разницу. Может быть, он просто хотел поговорить. Как судья, который его выслал.
  Мне было интересно, как дела у Тома Ласкина. Мне было интересно, как у них у всех.
  Я стоял там, стараясь не отвлекаться от отраженного света вывески, и наблюдал за тем, в кого превратился Рэндольф Дюше.
  Он был крупным ребенком, так что, вероятно, он был крупным мужчиной. Если только восемь лет институциональной еды и бог знает какие еще унижения не затормозили его рост.
  Я вспомнил, как ему было трудно разобрать слово «пицца».
  Слово представляло собой два фута трехцветного неона.
  Прошло пять минут. Десять, пятнадцать.
  Я прогулялся по кварталу, оглядываясь по сторонам без всякой причины, за исключением того, что меня мог искать убийца.
  Чего он хотел ?
  Вернувшись в Newark Pizza, я приоткрыл дверь, на случай, если я его пропустил. Но не пропустил. На этот раз черные парни проверили меня, а повар, с которым я разговаривал, посмотрел на меня с неприязнью.
  Я вернулся на улицу, встал в десяти футах от ресторана и подождал еще пять минут.
  Ничего. Я поехал домой.
  Мой автоответчик был пуст. Я задавался вопросом, стоит ли мне позвонить Майло и попросить его проверить подробности освобождения Рэнда Дюшея. Попросите детектива высказать предположение о том, что хотел Рэнд и почему он не явился.
  За четверть века работы в отделе расследований убийств в мозг Майло был внедрен чип, предвещающий конец света, и я довольно хорошо представлял себе, как он отреагирует.
   Подонок, подонок навсегда, Алекс. Зачем с этим связываться?
  Я сделал себе сэндвич с тунцом, выпил немного декафа, включил домашнюю сигнализацию и устроился на диване в офисе с двухмесячным запасом психологических журналов. Где-то в темноте завыл койот — трель, визжащее соло a cappella, отчасти протест падальщика, отчасти триумф хищника.
  Глен кишит тварями. Они обедают на haute
   мусор, который заполняет мусорные баки Вестсайда, а некоторые из них такие же изящные и бесстрашные, как домашние питомцы.
  У меня был маленький французский бульдог, и я беспокоился, выпуская его одного во двор. Теперь он жил в Сиэтле, и жизнь стала проще.
  Я прочистил горло. Звук разнесся эхом; дом был полон эха.
  Вой-соната повторился. Увеличился до дуэта, затем перерос в хор койотов.
  Стая их, ликующая от убийства.
  Насилие в пищевой цепочке. Это имело смысл, и я находил этот шум успокаивающим.
  Я читал до двух часов ночи, уснул на диване, в три часа ночи сумел дотащиться до кровати. К семи я уже проснулся, не отдохнув.
  Последнее, что мне хотелось делать, это бежать. Я все равно оделся и направился к двери, когда из Гринвича позвонила Эллисон.
  «Доброе утро, красавчик».
  «Доброе утро, прекрасное».
  «Я рада, что застала тебя». Она звучала немного подавленно. Одинокая? Или, может быть, это была я.
  «Как жизнь с бабушкой?»
  «Ты знаешь Грэ…» Она рассмеялась. «Ты ведь ее не знаешь, правда? Сегодня утром, несмотря на мороз, она настояла, чтобы мы прогулялись по территории и поискали «уникальные листья». Девяносто один год, и она пробирается сквозь снег, как охотник. Она изучала ботанику в Смите, утверждает, что получила бы докторскую степень, если бы ее не «затянуло в супружество» в двадцать лет».
  «Нашли что-нибудь?» — спросил я.
  «Продравшись через четырехфутовый сугроб, мне удалось вытащить одну коричневую сморщенную вещь, которую она нашла «интересной». Мои пальцы онемели, и это в перчатках. Бабушка, конечно, избегает надевать повязки на руки, за исключением обедов в городе».
  «Величайшее поколение. Какова площадь собственности?»
  «Двенадцать акров со множеством деревьев и редких растений, которые она посадила за эти годы».
  «Звучит неплохо».
  «Он немного обветшал», — сказала она. «И дом слишком велик для нее. Все еще очищаете свои консультации?»
  «Они чистые».
  "Повезло тебе."
   Прежде чем она ушла, я спросил, хочет ли она, чтобы я присоединился к ней на часть поездки. «Если бы это зависело от меня, Алекс, ты мог бы остаться на все время, но бабушка — собственница. У нее это ритуал — «особое время» с каждым из внуков».
  В свои тридцать девять лет Эллисон была самой младшей внучкой.
  «Я тебя от чего-то отвлекаю?»
  «Ничего», — ответил я, задаваясь вопросом, правда ли это.
  «Консультации проходят нормально?»
  «Настолько хорошо, насколько можно было ожидать».
  «Ну что еще, детка?»
  Я обдумывал, стоит ли рассказывать ей о звонке Дюшея. «Ничего интересного.
  Во сколько прибывает ваш рейс?
  «Это одна из причин, по которой я звоню. Бабушка попросила меня продлить мой визит еще на две недели. Трудно сказать ей «нет».
  «Ей девяносто один год», — сказал я.
  «В комнатах пахнет камфарой, и я чувствую себя на сто двадцать.
  У меня серьезная лихорадка в каюте, Алекс. Она ложится спать в восемь.
  «Можно сделать снежных ангелов».
  «Я скучаю по тебе», — сказала она.
  "Я тоже по тебе скучаю."
  «Я подумал, может, мы что-то с этим сделаем. Завтра к бабушке приезжает подруга из Сент-Луиса, так что она будет занята три дня. Отели в Нью-Йорке проводят постновогодние спецпредложения.
  Большие скидки и бесплатные обновления».
  «Когда вы хотите, чтобы я был там?» — спросил я.
  «Правда?» — сказала она.
  "Действительно."
  «Это здорово, ты уверен?»
  «Эй», — сказал я. «Мне тоже нужно особое время».
  «О, боже», — сказала она. «Ты не представляешь, что ты только что сделал для моего духа. Есть ли способ, которым ты сможешь приехать к завтрашнему дню? Я могу сесть на поезд и быть в отеле к тому времени, как ты приедешь».
  «Какой отель?»
  «Когда я путешествовал с родителями, мы всегда останавливались в отеле St. Regis.
  Расположение идеальное — Пятьдесят пятая улица у Пятой авеню, и на каждом этаже есть услуги дворецкого».
  «Приятный штрих, если дворецкий не будет навязчивым».
  «Он не будет счастлив, если мы ляжем спать и никогда ему не позвоним».
  «Какую койку мне достанется?» — спросил я. «Верхнюю или нижнюю?»
  «Я больше думал в терминах акций».
   «Я возьму фонарик, и мы поиграем в палатку».
  «Алекс, это невероятно гибко с твоей стороны, что ты так поступаешь».
  «Нисколько», — сказал я. «Я действую исключительно из личных интересов».
  «Это, — сказала она, — самая лучшая часть».
  Я забронировала билет на рейс из аэропорта Лос-Анджелеса в девять утра, нашла в шкафу серое твидовое пальто, которое никогда не носила, нашла такие же забытые перчатки и шарф, собрала ручную кладь и отправилась на пробежку.
  В Беверли-Глене было семьдесят градусов и ясно, будем ждать зимы.
  Погода — не самая важная причина для проживания в каком-либо месте, если вы не честны.
  Я отправился в путь, надеясь на эндорфиновую безмятежность. В моем мозгу были другие идеи, и я задумался о Рэнде. Мое тело оставалось напряженным и тяжелым, пока я пыхтел и поднимал пыль, а мой мозг вытащил разделенный экран: высматривая проезжающие машины с одной стороны, пока время мелькало с другой.
  Когда я вернулся домой, я позвонил домой Майло. Ответа не было. Затем я позвонил на подстанцию Вестсайда и попросил лейтенанта Стерджиса. Майло не сразу взял трубку, а я все еще тяжело дышал.
  «Не знал, что тебя это волнует», — сказал он.
  «Ха».
  "Как дела?"
  «Я встречаюсь с Эллисон в Нью-Йорке. Завтра».
  Он убил несколько тактов из «Leaving on a Jet Plane». «Где ты остановился?»
  «Сент-Реджис».
  «Отлично. В последний раз департамент отправил меня в Нью-Яук на семинар по безопасности после 11 сентября, и они выписали мне ваучер на дерьмовый притон в тридцатых. Пока ты там, купи мне футболку «Никс» в магазине НБА».
  «Нет проблем».
  «Я пошутил, Алекс. « Никс »?»
  «Оптимизм полезен для души», — сказал я.
  «Также как и логика. Прав ли я, предполагая, что вы позвонили по какой-то другой причине, а не для того, чтобы похвастаться превосходством ваших удобств над моими?»
  «Вы подняли этот вопрос».
  «Если бы ты действительно был таким чувствительным парнем, каким себя выдаешь, ты бы солгал».
  Я сказал: «В отеле St. Regis есть услуги дворецкого».
  «Я рыдаю в свою стопку дел. Которая, в настоящее время, низкая. По
  Согласно межведомственной записке, сейчас мы официально отмечаем снижение преступности».
  «Поздравляю».
  «Не мое дело. Наверное, кармические кристаллы, или песнопения, или луна в позе скорпиона, или Великий Баал Случайности... что у тебя на уме?»
  Я ему рассказал.
  «Вот этот», — сказал он. «Тебе не понравилось работать над ним».
  «Это было не весело».
  «Дюшей намекнул, чего он хотел?»
  «Его голос звучал обеспокоенно».
  «Он должен быть обеспокоен. Восемь лет в CYA за убийство ребенка?»
  «Есть ли какие-нибудь профессиональные предположения, почему он не явился?»
  «Передумал, не смог собраться, кто знает? Он подлец, Алекс. Он был глупым, да?»
  "Верно."
  «Так что добавьте сюда его паршивую концентрацию внимания или какой там ярлык вы, ребята, навешиваете на него в наши дни, в дополнение к тому, что он жалкий убийца-экстремал, которого полностью криминализировали после того, как он просидел в тюрьме с бандитами восемь лет. Сколько ему сейчас лет?»
  "Двадцать один."
  «Отброс на пике преступной гормональной перегрузки», — сказал он.
  «Я бы не стал делать никаких ставок на то, что он испытает какие-либо серьезные личностные изменения. Я бы также не отвечал на его звонки с этого момента. Он, вероятно, стал опаснее, чем восемь лет назад. Зачем вмешиваться?»
  «Похоже, что нет», — сказал я. «Хотя я не уловил никакой угрозы или враждебности по телефону. Скорее...»
  «Он встревожен, да, да. Он звонит тебе из Вествуда, который не так уж и далеко от твоего дома. Полуграмотный, но он сумел найти твой номер».
  «У него не было бы причин обижаться на меня».
  Тишина.
  «План состоял в том, чтобы встретиться с ним вдали от моего дома», — сказал я.
  «Это начало».
  «Я не умаляю того, что он сделал, Майло. Он сам признался, что ударил Кристал. Но я всегда чувствовал, что Трой Тернер был главной силой, стоящей за убийством, а Рэнд оказался втянут в ситуацию».
  «Поместите его в другую ситуацию, и он снова в нее попадется».
  "Я полагаю."
   «Эй», — сказал он. «Ты позвонил мне, а не другому психоаналитику. Это значит, что ты искал суровую правду, а не сочувствие и понимание».
  «Я не знаю, что я искал».
  «Ты жаждал мудрого совета детектива и инстинктивной защитной позиции дяди Майло. Теперь, когда первое отменили, я сделаю все возможное, чтобы обеспечить второе, пока ты шатаешься по Пятой авеню с очаровательной дамой под руку».
  «Все в порядке...»
  «Вот план», — сказал он. «Хотя это и выходит за рамки моих должностных обязанностей, я буду проезжать мимо вашего дома по крайней мере раз в день, а если получится, то и два, забирать ваши газеты и почту, следить за подозрительными личностями, которые могут затеряться в вашем доме».
  «Шляюсь», — сказал я.
  «Ты умеешь шататься? Ставь одну ногу перед другой.
  . . и просто взорвать».
  В час дня он перезвонил. «Когда вы планировали уехать в Нью-Йорк?»
  «Завтра утром. Почему?»
  «Тело обнаружили вчера вечером в Бель-Эйр, его бросили в кустах около въезда на 405-й северный въезд. Белый мужчина, молодой, шесть футов два дюйма, двести лет, выстрел в голову, бумажника или удостоверения личности нет. Но в маленьком переднем кармане джинсов лежал засунутый в кучу листок бумаги. Жирный и потертый, как будто его много раз трогали. Однако надпись все еще была разборчивой, и угадайте, что это было: ваш номер телефона».
   ГЛАВА
  12
  Я встретил Майло в его офисе на втором этаже подстанции Вестсайд. Это камера без окон, бывшая хозяйственная кладовка, удаленная от ропота большого детектива. Там едва хватает места для стола с двумя ящиками, картотечного шкафа, пары складных стульев и старого компьютера. На станции курить запрещено, но иногда Майло затягивается панателами, стены пожелтели, а в воздухе пахнет дюжиной стариков.
  Его рост шесть футов и три дюйма, а когда он следит за своей диетой, то весит двести шестьдесят фунтов.
  Сгорбившись за маленьким столом, он похож на карикатуру.
  Это неподходящая для лейтенанта обстановка, но он не типичный лейтенант, и он утверждает, что его это устраивает. Может быть, он имеет это в виду, может быть, помогает наличие второго офиса — индийского ресторана в нескольких кварталах отсюда, где владельцы относятся к нему как к королевской особе.
  Переход из должности детектива III в высшую инстанцию стал результатом рычага, к которому он никогда не стремился: вскрылись отвратительные тайны бывшего начальника полиции.
  Сделка была такова, что он будет получать зарплату лейтенанта, избегать исполнительных обязательств, которые обычно сопутствуют работе, и иметь возможность работать над делами. Пока он будет действовать в одиночку и не будет никому мешать.
  Тот начальник ушел, а новый, похоже, намеревался все встряхнуть. Но пока ситуация Майло избежала пристального внимания. Если нынешний режим был так ориентирован на результат, как он утверждал, возможно, его уровень раскрываемости принесет ему некоторую благодать.
  Или, может, и нет. Полицейский-гей больше не был официально невозможным, как это было, когда он присоединился к полиции, но он проложил путь в более холодные времена и никогда не вписывался.
  Его дверь была открыта, и он читал предварительный отчет о расследовании. Его черные волосы нуждались в подравнивании, вихры царили, белые бакенбарды, которые он называл своими полосками скунса, торчали и тянулись на полдюйма ниже мочек ушей.
  Спортивная куртка цвета ели висела на спинке его стула и собиралась в лужу на полу. Его белая рубашка с короткими рукавами выглядела побежденной, его узкий желтый галстук мог бы сойти за горчичное пятно. Серые шнуры и коричневые ботинки для пустыни завершали ансамбль. Незащищенный потолок
  луковица была слегка розовой и украшала его покрытые прыщами щеки фальшивым солнечным ожогом.
  Он зацепил большим пальцем свободный стул, и я разложил его и сел. Он протянул мне предварительные материалы и несколько фотографий с места преступления.
  Отчет был обычным отстраненным делом, записанным на месте преступления детективом I SJ Binchy. Шон был бывшим басистом в ска-группе, ставшим возрожденным христианином, послушным парнем, которого Майло иногда нанимал для черновой работы.
  Хороший парень, прилично пишет. Единственное, что я узнал нового, это то, что бригада по очистке автострады нашла тело в четыре четырнадцать утра
  На первой фотографии труп был запечатлен спереди, лежащим на спине лицом вверх, а фотограф коронера щелкал затвором сверху.
  Лицо, выцветшее ночью, трудно различить детали. Крупный план показал разинутый рот и полузакрытые глаза, которые я видел так много раз прежде. Впадина за радужками. Правая щека была слегка выпуклой, но это было не то искажение, которое можно увидеть, когда в голове пляшет малокалиберная пуля.
  На двух боковых снимках была обнаружена темная входная рана в форме звезды, окруженная черным ореолом порошка, прямо перед левым ухом, и рваное выходное отверстие, гораздо большее и немного выше на правом виске, через которое виднелись кость, красное мясо, мышцы и овсянка мозгового вещества.
  Я сказал: «Сквозной выстрел».
  «Коронер полагает, что выстрел был контактным или почти контактным, полностью металлическая оболочка, не больше калибра тридцать восьмого, без дополнительного заряда».
  Его голос был отстраненным. Он держался на расстоянии от этой жертвы.
  Следующее фото было крупным планом. «А что насчет этих ссадин на щеках?»
  «Его нашли лежащим на лице, возможно, его немного тащили во время свалки. Никаких ран от самообороны или тканей под ногтями или других признаков борьбы. На месте происшествия не было обильных следов крови, так что его застрелили в другом месте».
  «Он большой», — сказал я. «Поэтому, если не было никакой борьбы, он, вероятно, был застигнут врасплох».
  «Я бы спросил, узнаете ли вы его, но мы только что получили сообщение от AFIS. Отпечатки подтверждают, что это Дюшай».
  Я просмотрел фотографии, попытался не обращать внимания на повреждения и смерть. Детская структура лица Рэнда Дюшея была трансформирована половым созреванием во что-то более длинное и жесткое. Его волосы были темнее, чем я помнил, но это могло быть из-за освещения. При жизни он был
  Медлительный ребенок, с вялыми чертами лица. Смерть этого не изменила, но у смерти есть свойство притуплять всех по краям. Узнал бы я его, если бы мы встретились на улице?
  Я спросил: «Есть ли какие-нибудь сведения о том, когда это произошло?»
  «Знаете, каков TOD, в основном догадки. Лучше всего предположить, что это где-то между девятью вечера и часом ночи»
  Девять было уже после того, как я вернулся домой после неявки Дюшея. Может, он передумал насчет встречи. Или передумал.
  Я спросил: «Вы просто случайно узнали об этом или отправились на его поиски?»
  Майло вытянул свои длинные ноги, насколько позволяла комната. «После твоего звонка я решил провести небольшое исследование Дюшея, узнал, что его освободили три дня назад. На четыре года раньше, хорошее поведение». Раздувающиеся ноздри сказали, что он об этом думал.
  «Я узнал, кому его передали, но это потребовало некоторых усилий.
  Позвонил, не получил ответа, решил, что убийца острых ощущений, разгуливающий по Вестсайду, не отвечает моему чувству порядка. Я оставил Шону сообщение, чтобы он проверил отчеты о грабителях и попытках взлома за последние три дня.
  Затем я проехал по Вествуду и проехался по некоторым переулкам».
  Он провел языком по щеке. «Я думал, что закончу у тебя, ты сделаешь мне сэндвич, я пожелаю тебе счастливого пути.
  Затем перезванивает Шон, он у коронера, вчера вечером поступило дело, похожее на детектив, и ребята на месте преступления что-то упустили, но смотрительница склепа нашла это, когда раздела тело. Маленький клочок бумаги в кармане жертвы. Шон был почти уверен, что узнал ваш номер, но хотел подтвердить.
  «У Шона хорошая память», — сказал я.
  «Шон идет».
  «Вы работаете с ним над этим делом?»
  «Он работает над этим вместе со мной».
  Когда мы уходили, из комнаты детективов вышел Шон Бинчи и поприветствовал нас. Он рыжеволосый и веснушчатый, ему под тридцать, он такой же высокий, как Майло, но на много фунтов легче. Шон предпочитает четырехпуговичные костюмы, ярко-синие рубашки, строгие галстуки и Doc Martens. Старые татуировки скрыты длинными рукавами.
  Короткие, аккуратные волосы пришли на смену дредам, которые были у него в музыкальном мире.
  «Привет, доктор Делавэр», — весело сказал он. «Похоже, вы в этом замешаны».
  Майло сказал: «Шон, доктор Делавэр завтра утром должен вылететь в Нью-Йорк. Я не вижу причин, по которым это должно измениться».
  «Конечно, нет проблем — э-э, Лут, я наконец-то дозвонился до людей, у которых остановился Дюшей, и они понятия не имели, что он отправился в город, чтобы встретиться с доктором Делавэром. Он сказал им, что идет искать работу».
  "Где?"
  «Строительная площадка», — сказал Бинчи. «Недалеко от того места, где они живут, строится многоквартирный дом, и Дюшей пошел поговорить с руководителем».
  "В субботу?"
  «Полагаю, сайт открыт».
  «Проверь это, Шон».
  «Еще бы».
  «Во сколько он уехал на эту предполагаемую встречу?» — спросил Майло.
  «Пять вечера»
  «Парень выходит на небольшую прогулку в пять часов, не возвращается домой всю ночь, и их это не беспокоит?»
  «Они были обеспокоены», — сказал Бинчи. «В семь вечера они позвонили в отделение Ван-Найса, чтобы сообщить о его пропаже, но поскольку он был взрослым и прошло недостаточно времени, это не было подано как официальное заявление о пропаже».
  «Осужденный убийца, разгуливающий по округе, никого не беспокоил?»
  «Я не знаю, говорили ли они об этом Ван Найс».
  «Узнай, сделали ли они это, Шон».
  «Да, сэр».
  Я спросил: «С кем он жил?»
  «Некоторые люди берут к себе проблемных детей», — сказал Бинчи.
  «Дюше был взрослым», — сказал Майло.
  «Тогда это проблемные люди, Лут. Они министры или что-то в этом роде».
  «Дэйни?» — спросил я.
  «Вы их знаете?»
  «Они были вовлечены в дело Рэнда много лет назад».
  «Когда он убил ту маленькую девочку», — сказал Бинчи. Никакой злобы в его голосе. Каждый раз, когда я его видел, его поведение было точно таким же: приятным, невозмутимым, не загроможденным сомнениями в себе. Может быть, тихие воды действительно глубоки. Или Бог на твоей стороне — это лучший бальзам для души.
  «Каким образом?» — спросил Майло.
  «Духовные наставники», — сказал я. «Это были студенты семинарии».
  Бинчи сказал: «Каждый мог бы использовать что-то из этого».
  «Похоже, это не помогло Дюшею», — сказал Майло.
  «Не в этом мире», — Бинчи коротко улыбнулся.
  Я сказал: «Их обоих убили».
  «Кто оба, Док?»
   «Рэнд и Трой Тернер».
  «Не знал о Тернере», — сказал Майло. «Когда это произошло?»
  «Спустя месяц после того, как он оказался под стражей».
  «То есть мы говорим о восьми годах между ними. Что с ним случилось?»
  Я описал засаду Троя на Vato Loco, теорию мести банды, то, как его повесили в подсобке. «Не знаю, удалось ли это когда-нибудь раскрыть».
  «Прошел месяц, и он думает, что он крутой парень», — сказал он. «Никакого контроля импульсов... да, похоже на обычный тюремный прием. Он и Дюше были в одном учреждении?»
  "Нет."
  «Повезло Дюшею. Если бы его считали приятелем Тернера, он был бы следующим».
  «Дюшай не отделался в тюрьме. Коронер сказал, что на его теле были старые ножевые шрамы».
  Майло сказал: «Но он был жив до вчерашнего вечера. Достаточно большой и крепкий, чтобы защитить себя».
  «Или он научился избегать неприятностей», — сказал я. «Он получил досрочное освобождение за хорошее поведение».
  «Это значит, что он никого не насиловал и не бил ножом на глазах у охранника».
  Тишина.
  Бинчи сказал: «Я уточню, что именно было сказано Ван Найс, Лут. Наслаждайтесь поездкой в Нью-Йорк, доктор».
  После того, как он ушел, Майло засунул какие-то бумаги в свой атташе-кейс, и мы вдвоем спустились по лестнице в заднюю часть вокзала. Мы прошли пару кварталов до того места, где я припарковал Seville.
  Он сказал: «Такие парни, как Тернер и Дюше, притягивают плохие вещи».
  «Это иронично, не правда ли?» — сказал я.
  "Что?"
  «Рэнд выдерживает восемь лет заключения в колонии, выходит на свободу, а через три дня его находят мертвым».
  «Ты чувствуешь это, да?»
  «А вы нет?»
  «Я выбираю, когда у меня будет кровь».
  Я открыл дверцу машины.
  Он спросил: «Что на самом деле тебя беспокоит, Алекс?»
  «Он был глупым, впечатлительным ребенком, потерявшим родителей в младенчестве, вероятно, в младенчестве перенесшим повреждение мозга, воспитывавшимся бабушкой, которая его презирала, и игнорируемым школьной системой».
  «Он также убил двухлетнего ребенка. В этот момент мои симпатии меняются».
   «Я могу это понять», — сказал я.
  Он положил мне руку на плечо. «Не позволяй этому съедать тебя. Иди и развлекайся в Ла Манзана Гранде».
  «Может, мне не стоит идти».
  «Почему бы и нет?»
  «А что, если я имею отношение к делу?»
  «Ты не такой. До свидания».
  Я ехал домой, думая о последних минутах Рэнда Дюшея. Возможно, выстрел в висок означал, что он смотрел прямо перед собой, не предвидел этого. Возможно, он не испытал последнего всплеска ужаса и боли.
  Я представил его лежащим лицом вниз в каком-то холодном, темном месте, за пределами знания или заботы. В моей голове промелькнули телевизионные образы восьмилетней давности.
  Барнетт и Лара Мэлли выходят из зала суда. Она, рыдающая. Он, сжав губы, тлеющий. Настолько жесткий от гнева, что он был близок к тому, чтобы ударить оператора.
  Требуют смертной казни.
  Теперь, когда оба убийцы его дочери исчезли, найдет ли он в этом утешение?
  Играл ли он в этом какую-то роль?
  Нет, это было банально и нелогично. Месть — это блюдо, которое лучше есть холодным, но восемь лет между смертями — это арктический промежуток. Майло был прав. Такие травмированные парни, как Тернер и Дюше, действительно привлекали насилие. В каком-то смысле то, что произошло, было предсказуемым завершением двух напрасно потраченных жизней.
  Три.
  Я проверил свою сумку с вещами, упаковал забытую зубную щетку и привел дом в относительный порядок. Зайдя на сайт с прогнозом погоды, я узнал, что приеду завтра в самый разгар снежной бури.
  Низкий: пятнадцать, высокий: двадцать девять. Я представлял себе белое небо и тротуары, мерцание огней Манхэттена в нашем окне, пока мы с Эллисон укрывались в приятном теплом номере с услугами дворецкого.
   Почему Рэнд позвонил мне?
  Зазвонил телефон. Эллисон сказала: «Слава богу, я тебя поймала. Алекс, ты не поверишь».
  Напряжение в голосе. Первой моей мыслью было, что что-то случилось с ее бабушкой.
  "Как дела?"
  «У бабушкиной подруги, которая ехала из Сент-Луиса, сегодня утром случился инсульт. Нам только что позвонили. Бабушка тяжело это переживает. Алекс, мне очень жаль, но я не могу ее оставить».
  "Конечно, нет."
   «С ней все будет хорошо, я знаю, она всегда будет в порядке — ваш билет подлежит возврату? Я уже позвонил в отель и отменил бронирование. Мне очень жаль».
  «Не беспокойся об этом», — сказал я, звуча спокойно. Никакого притворства, я был рад , что не пойду. Что это говорило обо мне?
  «... несмотря на ситуацию, я постараюсь выбраться из двухнедельного продления, Алекс. Одна неделя, максимум, потом я позвоню своему кузену Уэсли и попрошу его поработать на смене. Он профессор химии в Барнарде, в творческом отпуске в Бостоне, так что у него гибкий график. Это справедливо, правда?»
  "Верно."
  Она помолчала, чтобы перевести дух. «Ты не слишком расстроена?»
  «Я бы с удовольствием тебя увидел, но всякое случается».
  «Они делают это... в любом случае холодно».
  «С пятнадцати до двадцати девяти в Нью-Йорке».
  «Ты посмотрела», — сказала она. «Ты была готова уйти. Бу-ху».
  «Бу-ху-ху», — сказал я.
  «В номере был камин. Черт возьми».
  «Когда вернешься, мы зажжем мою».
  «В двадцатиградусную жару?»
  «Я куплю лед и посыплю им все вокруг».
  Она рассмеялась. «Вот это фотография... Я вернусь, как только смогу.
  Одна неделя, максимум... Ой-ой, мне снова звонит бабушка, что теперь?
  Она хочет еще чая... извини, Алекс, поговорим завтра».
  "Звучит отлично."
  «С тобой все в порядке?»
  «Конечно. Почему?»
  «Вы кажетесь немного рассеянным».
  «Просто разочарован», — соврал я. «Все будет хорошо».
  «Ничто не сравнится с оптимизмом», — сказала она. «Как вам это удается, учитывая все, что вы видите?»
  Эллисон овдовела в двадцать с небольшим. Ее основной характер был гораздо более жизнерадостным, чем мой. Но я был лучшим притворщиком.
  «Это хороший способ жить», — сказал я.
  "Ах, да."
   ГЛАВА
  13
  В понедельник вечером я застал Майло у него дома. Было чуть больше десяти, и его голос был хриплым от скотча и усталости.
  «В Нью-Йорке сейчас час ночи, чувак».
  «Я все еще пользуюсь услугами Pacific Standard».
  "Что случилось?"
  «Она была нужна бабушке Эллисон», — рассказал я ему.
  «Извините за это. Что у вас на уме?»
  «Просто проверяю», — ответил я.
  «О Дюше? Оказывается, выходные на стройке — это уборка, но руководитель сказал, что никогда не встречал Дюше. Так что либо история была выдумкой, либо Дюше был в замешательстве. В остальном, Zippo должен сообщить. Моя рабочая теория заключалась в том, что Дюше связался с каким-то плохим парнем из CYA, чтобы сделать что-то плохое. Они поссорились, и этот приятель его убил».
  «Почему вы думаете, что он что-то планировал?»
  «Потому что восемь лет в тюрьме — это докторская степень по плохим вещам. Причина, по которой я решил, что у меня есть приятель, была в том, что схема Дюшея была преступным сотрудничеством».
  «Одно преступление — это закономерность?»
  «Когда это преступление, подобное его. И тебе нужно это учесть, Алекс: план мог включать тебя. Как цель».
  «Немного теории», — сказал я.
  «Отступите и постарайтесь быть объективным», — сказал он. «Осужденный за убийство в экстремальных ситуациях звонит вам ни с того ни с сего, говорит, что хочет поговорить о своем преступлении, но не хочет сообщать подробности. Если это действительно была сделка по признанию-отпущению грехов, зачем ждать восемь лет? Он мог бы написать вам письмо. А почему вы? У него были духовные наставники — благодетели, которые с радостью даровали бы ему отпущение грехов. Все это дурно пахнет, Алекс. Он выманил вас».
  «Зачем ему причинять мне боль?»
  «Потому что ты был частью системы, которая отправила его на восемь лет. И его ножевые ранения говорят, что это не был отпуск. Девять палок, Алекс, и три вошли глубоко. На его печени были шрамы и один
   его почек».
  Маргарет Сифф — женщина, которую Рэнд называла «Бабушкой», — ясно дала понять, на чьей я стороне.
  Адвокат Рэндольфа сказал, что вы не обязательно на нашей стороне.
  Может, она передала это Рэнду. Или Лауриц Монтез. Он видел во мне инструмент обвинения, согласился с петицией Сидни Вейдера, чтобы держать меня подальше от мальчиков.
  Майло спросил: «Означает ли твое молчание, что я говорю разумно?»
  «Все возможно», — сказал я. «Но по телефону он не звучал враждебно».
  «Я знаю, просто обеспокоен».
  «Когда я его оценивал, не было никакой враждебности, Майло. Он был кротким, общительным. В отличие от Троя, он никогда не пытался мной манипулировать».
  «У него было восемь лет, чтобы отсидеться, Алекс. И не забывай: он сотрудничал и все равно был отправлен в ад. Ты же знаешь, что такое CYA. Больше никаких статусных преступников и проказников. В этом году в системе было шесть убийств».
  «Шрамы на печени», — сказал я.
  «Даже при этом большинство людей подумало бы, что Дюше легко отделался за то, что он сделал. Но попробуйте сказать это парню, который через это прошел. Я думаю, это был очень озлобленный бывший заключенный двадцати одного года. Может быть, у него были планы отплатить многим людям, и вы были первым в списке».
  «Почему у вас возникли сомнения относительно его связи с приятельницей по тюрьме?»
  "Что ты имеешь в виду?"
  «Вы сказали, что это ваша рабочая теория».
  «Господи, меня анализируют » , — сказал он. «Нет, я не отказался от основной предпосылки. Я просто пока не придумал ни одного приятеля, с которым Дюшей познакомился в тюрьме. Парень из CYA, с которым я говорил, сказал, что у него нет связей с бандой, он был
  «социально изолированный».
  «Есть ли у него дисциплинарные нарушения?»
  «Тихий, послушный».
  «Хорошее поведение», — сказал я.
  «Бла-бла-бла».
  «И что дальше?»
  «Поговорите с людьми, которые его знали, попытайтесь узнать о его передвижениях в тот день. Я попросил Шона обойти все магазины на Вествуд в трех кварталах к северу от Пико, чтобы посмотреть, не заметил ли кто-нибудь Дюше, скрывающегося поблизости. Ничего.
  То же самое и с Westside Pavilion, так что если он туда и зашел, то не произвел впечатления. Завтра утром я навещу преподобного и миссис Эндрю
  Дэни.”
  «Преподобный и преподобный», — сказал я. «Они оба учились на священников».
  «Как скажешь. Я с ней поговорила — Шериш, вот тебе имя. Она звучала довольно разбитой. Все эти добрые намерения разлетелись вдребезги».
  «Зачем ты взялся за это дело, здоровяк?»
  "Почему нет?"
  «Тебе нет особого дела до жертвы».
  «Кто мне нравится или не нравится, не имеет к этому никакого отношения», — сказал он. «И меня глубоко ранят ваши намеки на обратное».
  «Бла-бла-бла», — сказал я. «Серьёзно, ты можешь выбирать.
  Почему именно этот?»
  «Я выбрал его, чтобы убедиться, что тебе больше не грозит опасность».
  «Я ценю это, но…»
  «Простой благодарности будет достаточно».
  "Спасибо."
  «Пожалуйста. Постарайся насладиться солнышком, пока не вернется доктор Гвинн».
  «Во сколько вы завтра увидитесь с Дейни?»
  «Не твоя проблема», — сказал он. «Спи».
  «Мне сесть за руль?»
  «Алекс, эти люди были защитниками мальчиков. Это может сделать тебя не их любимым человеком».
  «Мой отчет не был фактором в решении о признании их несовершеннолетними. А это, должен отметить, именно то, чего просили их адвокаты. Нет никаких логических оснований для того, чтобы я стал мишенью».
  «Душение и избиение двухлетнего ребенка было нелогичным».
  «Во сколько?» — спросил я.
  «Прием назначен на одиннадцать».
  «Я поведу».
  Я забрал его на станции в десять тридцать и поехал по перевалу Сепульведа в Долину. Он ничего не сказал, пока мы пересекали Сансет и проезжали мимо места, где нашли тело Рэнда Дюшея.
  Я сказал: «Интересно, как он попал из Долины в город».
  «Шон проверяет автобусы. Наверное, пустая трата времени. Как и многое из того, что мы делаем».
  Адрес на улице Гэлтон, где Дрю и Шериш Дейни давали духовные советы, находился в районе Ван-Найс, в нескольких кварталах от 405-й трассы. Небо было цвета газетной пульпы. Шум автострады был постоянным упреком.
  Собственность была огорожена пазами и шпунтами из красного дерева, но ворота были открыты, и мы вошли. Прямоугольное, бледно-голубое бунгало стояло в передней части восьмиакрового участка. Сзади стояли две постройки поменьше, одна из которых была переоборудованным гаражом, выкрашенным в соответствующий синий цвет, другая, немного отодвинутая назад, представляла собой неокрашенный куб из цементных блоков. Свободное пространство в основном было вымощено тротуаром, прерываемым несколькими клумбами не пропускающих сквозняки растений, окаймленными лавовым камнем.
  Cherish Daney сидела в шезлонге слева от главного дома, читая на полном солнце. Увидев нас, она закрыла книгу и встала. Я подошел достаточно близко, чтобы прочитать название: Уроки жизни : как справляться с горем. Кусок папиросной бумаги торчал между страницами.
  Ее волосы все еще были светло-белокурыми и длинными, но начесанные объемы и боковые крылья восьмилетней давности сменились челкой и простотой. На ней был белый топ без рукавов поверх синих брюк и серые туфли, та же серебряная цепочка и распятие, которые она носила в тот день в тюрьме. Большинство людей набирают вес с возрастом, но она превратилась в жесткую, сухую худобу. Все еще молодая женщина — я предполагаю, ей было около тридцати — но жир — хороший заполнитель морщин, и ее лицо собрало несколько притоков.
  Тот же загорелый цвет лица, те же красивые черты лица.
  Заметный изгиб ее спины, как будто ее позвоночник согнулся под каким-то ужасным грузом.
  Она улыбнулась, не открывая рта. Красные глаза. Если она меня и узнала, то не сказала об этом. Когда Майло дал ей свою карточку, она взглянула на нее и кивнула.
  «Спасибо, что приняли нас, преподобный».
  «Конечно», — сказала она. Хлопнула сетчатая дверь, и мы трое повернулись на звук.
  Из главного дома вышла девочка лет пятнадцати или шестнадцати и встала на крыльце, держа в руках что-то похожее на школьную тетрадь.
  Чериш Дейни спросила: «Что тебе нужно, Валери?»
  Взгляд девушки, казалось, был обиженным.
  «Вал?»
  «Помогите мне с математикой».
  «Конечно, привози».
  Девушка колебалась, прежде чем подойти. Ее волнистые черные волосы тянулись ниже талии. Полноватое телосложение. Лицо было смуглым, круглым, походка жесткой и застенчивой.
  Добравшись до Чериш Дейни, она то смотрела на нас, то делала вид, что не смотрит.
   «Эти люди — офицеры полиции, Вэл. Они здесь из-за Рэнда».
  ''Ой."
  «Мы все очень опечалены из-за Рэнда, не правда ли, Вэл?»
  «Угу».
  Чериш сказал: «Хорошо, покажи мне, в чем проблема».
  Валери открыла книгу. Арифметика шестого класса. «Вот эти. Я делаю их правильно, но не получаю правильных ответов».
  Чериш коснулась руки девушки. «Давай посмотрим».
  «Я знаю, что делаю их правильно». Пальцы Валери сжались. Она покачалась на ногах. Взглянула на Майло и меня.
  «Вал?» — сказала Чериш. «Давай сосредоточимся». Коснувшись щеки Валери, она направила взгляд девушки в сторону книги.
  Вэл стряхнула контакт, но уставилась на страницу. Мы стояли там, пока Шериш пыталась разгадать тайны дробей, говоря медленно, четко выговаривая слова, обходя грань между терпением и покровительством.
  Не терять терпения, когда Валери теряет концентрацию.
  Которые были частыми.
  Девочка постукивала ногами, барабанила руками по разным частям тела, извивалась, вытягивала шею, много вздыхала. Ее зрительный контакт был летучим, как у колибри, и она все время поглядывала на нас, бросая взгляд в небо, затем вниз на землю. Книга. Дом. Белка, которая взобралась на забор из секвойи.
  Я слишком долго учился в школе, чтобы сопротивляться диагнозу.
  Чериш Дейни не сбилась с пути, наконец заставила девочку сосредоточиться на одной проблеме, пока та не добилась успеха.
  «Вот так! Отлично, Вэл! Давай сделаем еще один».
  «Нет, все в порядке, теперь я понял».
  «Я думаю, еще один — хорошая идея».
  Выразительное покачивание головой.
  «Ты уверена, Вэл?»
  Не ответив, Валери побежала обратно к дому. Выронила книгу и вскрикнула от разочарования, наклонилась и подняла ее, распахнула дверь-сетку и исчезла.
  «Извините за прерывание», — сказала Чериш. «Она потрясающий ребенок, но ей нужна определенная структура».
  «СДВГ?» — спросил я.
  «Это ведь так очевидно, да?» Теперь она смотрела на меня широко раскрытыми голубыми глазами.
  « Я знаю, кто ты. Психолог, который видел Рэнда».
  «Алекс Делавэр», — протянул я руку.
   Она с готовностью это приняла. «Мы встретились в тюрьме».
  «Да, мы это сделали, преподобный».
  «Думаю, — сказала она, — наши пути пересекаются в печальные моменты».
  «Профессиональный риск», — сказал я. «Обе наши профессии».
  «Я полагаю... на самом деле я не священник, а просто учитель».
  Я улыбнулся. « Просто учитель?»
  «Это удобно», — сказала она. «Для домашнего обучения. Мы обучаем детей на дому».
  Майло спросил: «Приемные дети?»
  "Это верно."
  «Как долго они у вас остаются?» — спросил я.
  «Никакого установленного времени. Вэл должна была быть с нами шестьдесят дней, пока ее мать проходила детоксикацию. Потом ее мать умерла от передозировки, а все родственники Вэл живут в Аризоне. Она их едва знает — ее мать сбежала из дома. Вдобавок ко всему, они не были заинтересованы в том, чтобы забрать ее. Так что она была с нами почти год».
  «О скольких приемных детях вы заботитесь?»
  «По-разному. Мой муж покупает в Value Club. Мы покупаем оптом».
  «Какова была договоренность с Рэндом Дюшеем?» — спросил Майло.
  «Какая договоренность?»
  «С государством».
  Чериш Дейни покачала головой. «Это была не формальная ситуация, лейтенант. Мы знали, что Рэнда выпускают, и ему некуда было идти, поэтому мы забрали его».
  «У округа не было проблем с его пребыванием здесь?» — сказал Майло. «С детьми?»
  «Это никогда не поднималось». Она напряглась. «Ты ведь не собираешься создавать нам проблемы, правда? Это было бы несправедливо по отношению к детям».
  «Нет, мэм. Просто вопрос пришел в голову».
  «Никогда не было никакой опасности», — сказала она. «Рэнд был хорошим человеком».
  То же самое заявление он сделал. Ни Майло, ни я не ответили.
  Чериш Дейни сказала: «Я не ожидаю, что вы в это поверите, но восемь лет изменили его».
  "К?"
  «Хороший человек, лейтенант. Он в любом случае не собирался оставаться с нами надолго. Пока не найдет работу и жилье. Мой муж навел справки в некоторых некоммерческих организациях, полагая, что Рэнд сможет работать в комиссионном магазине или заняться ландшафтным дизайном. Затем Рэнд проявил инициативу и предложил идею строительства.
   Вот куда он отправился в субботу».
  «Есть ли у вас идеи, как он оказался в Бель-Эйр?»
  Она покачала головой. «У него не было причин быть там. Единственное, что я могу придумать, это то, что он потерялся и кто-то его подобрал. Рэнд мог быть очень доверчивым».
  «Он никогда тебе не звонил?»
  «У него не было телефона», — сказала она.
  Он позвонил мне из телефонной будки.
  Майло спросил: «Насколько близко находится строительная площадка?»
  «На несколько кварталов выше по улице Вановен».
  «Не очень далеко, если говорить о том, где можно заблудиться».
  «Лейтенант, Рэнд провел всю свою юность в тюрьме. Когда он вышел, он был крайне дезориентирован. Его мир был сплошным гудением и путаницей».
  «Уильям Джеймс», — сказал я.
  «Простите?»
  «Пионер психологии. Он называл детство цветущей, жужжащей путаницей».
  «Вероятно, я это усвоил», — сказал Чериш. «Я изучал психологию в семинарии».
  Майло сказал: «Значит, вы поддерживали регулярную связь с Рэндом, пока он находился под стражей».
  «Мы это сделали», — сказала она. «Сразу после смерти Троя мы инициировали контакт».
  «Почему же тогда?»
  «Изначально мы больше занимались Троем, потому что знали его до того, как случились неприятности».
  «Проблема в том, что Кристал Мэлли убили», — сказал Майло.
  Чериш Дейни отвернулась. Ее сутулость стала еще более выраженной.
  «Откуда вы знали Троя раньше, миссис Дейни?»
  «Когда мы с мужем были студентами, часть нашего семинара по общественным работам включала выявление потребностей в сообществе. Наша квартира находилась не так уж далеко от 415 City, поэтому мы знали ее репутацию.
  Наш консультант факультета посчитал, что это хорошее место для поиска детей с потребностями. Мы поговорили с социальными службами, и они определили несколько перспективных кандидатов. Трой был одним из них».
  «Рэнд не был?» — спросил я.
  «Имя Рэнда никогда не фигурировало ни в каких списках».
  «Списки нарушителей спокойствия?» — спросил Майло.
  Она кивнула. «Мы встречались с Троем пару раз, пытались вовлечь его в церковь, спорт или хобби, но мы так и не смогли
  «После этого, после... он, должно быть, упомянул о нас своему адвокату, потому что она связалась с нами и сказала, что сейчас самое время начать консультировать его духовно».
  Библия в камере. Сладкие разговоры о грехе.
  «Почему вы не подключились изначально?» — спросил Майло.
  «Знаете, как это бывает. Дети не всегда любят разговаривать».
  Она посмотрела на меня, ожидая подтверждения. Прежде чем я успел что-либо сказать, Майло сказал: «Арест поможет навыкам общения Троя?»
  Она вздохнула. «Вы думаете, мы наивны. Не то чтобы мы не знали о чудовищности того, что сделал Трой. Но мы осознавали, что он также был жертвой. Вы встречались с его матерью, Доктор».
  «Где она?» — спросил я.
  «Мертв», — сказала она. Вырвав слово. «После того, как тело Троя было готово к захоронению, с нами связались из офиса коронера Чино. Они не смогли найти Джейн, и мы были единственными людьми в списке его посетителей. Мы связались с мисс Вейдер, но она больше не работала в Государственном защитнике. Тело Троя находилось в морге, пока наш декан не согласился пожертвовать участок в Сан-Бернардино, где похоронены некоторые члены факультета. Мы провели церемонию».
  Она коснулась своего распятия. Внезапно по ее лицу потекли слезы.
  Она не пыталась их высушить. «В тот день. Мой муж, я и доктор Уоскомб — наш декан. Прекрасный солнечный день, и мы наблюдали, как работники кладбища опускают этот жалкий маленький гроб в землю. Месяц спустя нам позвонил детектив Крамер. Джейн нашли под съездом с автострады, в одном из лагерей для бездомных, завернутой в спальный мешок и пластиковый брезент. Так она всегда спала, поэтому другие бездомные ничего не думали об этом, пока она не двинулась с места к полудню. Ее ударили ножом где-то ночью. Тот, кто ее убил, снова ее завернул».
  Она вздрогнула, вытащила бумажную закладку и вытерла лицо.
  Майло спросил: «Сколько времени прошло после смерти Троя?»
  «Шесть недель, два месяца, какая разница? Я хочу сказать, что это были потерянные мальчики. А теперь Рэнд».
  «Есть ли у вас идеи, кто мог хотеть навредить Рэнду?»
  Она покачала головой.
  «Какое у него было настроение?»
  «Дезориентирован, как я тебе и говорил. Шатит от свободы».
  «Совсем не рад, что выбрался отсюда?»
  «Если честно? Не совсем».
   «Были ли у него какие-то планы, кроме поиска работы?»
  «Мы действовали медленно. Помогали ему освоиться».
  «Можем ли мы увидеть его комнату?»
  «Конечно», — сказала она. «Как есть».
  Мы последовали за ней через компактную, аккуратную гостиную; тускло освещенную кухню-камбуз и обеденную зону; затем низкий, узкий коридор. Одна спальня, хозяйская, в которой едва хватало места для мебели, которая ее заполняла. Единственная ванная комната обслуживала весь дом.
  В конце зала находилось пространство без окон площадью восемь квадратных футов.
  Чериш Дейни сказала: «Вот и всё».
  Стены были обшиты дешевыми панелями. Из винилового пола торчали трубы, закрытые заглушками.
  Майло спросил: «Раньше здесь была прачечная?»
  «Служебное крыльцо. Мы вынесли стиральную машину и сушилку наружу».
  Библейская сцена в рамке — скандинавский Соломон и две валькирийки, претендующие на материнство одного и того же толстого светловолосого младенца — висела над складной кроваткой. Белая пластиковая лампа стояла на тумбочке из необработанного дерева. Майло открыл ящики. Зачитанная Библия сверху, внизу ничего.
  Помятый сундук служил шкафом. Внутри были две белые футболки, две синие рабочие рубашки, пара синих джинсов.
  Чериш Дейни сказала: «У нас даже не было возможности купить ему одежду».
  Мы вернулись к передней части дома. Она заглянула в окно. «Вот мой муж. Мне лучше пойти помочь ему».
  ГЛАВА
  14
  Дрю Дейни вошел в ворота, держа в каждой руке по два больших пакета с продуктами. Еще больший сетчатый мешок, заполненный апельсинами, свисал с его большого пальца правой руки.
  Чериш взяла фрукт и потянулась к одному из пакетов.
  Дэни держался. «Я в порядке, Шер». Темные глаза скользнули по нам поверх продуктов. Он остановился и поставил груз на землю.
  «Доктор Делавэр».
  «Ты помнишь».
  «Это необычное имя», — сказал он, выходя вперед. Его борцовское телосложение набрало около пятнадцати фунтов, в основном мягких, а его густые волнистые волосы поседели на висках. Теперь он носил бороду, щетинистое серебристое нечто, аккуратно подстриженное по краям. Его белая рубашка поло была безупречной и отглаженной. Как и его синие джинсы. Та же цветовая гамма, что и у его жены.
  «Кроме того», — сказал он, — «я прочитал ваш отчет судье, поэтому ваше имя запечатлелось у меня в памяти».
  Чериш посмотрела на него и вошла в дом.
  «Как ты дошел до того, чтобы это прочитать?» — спросил я.
  «Сидни Вейдер хотела услышать мое мнение как советника Троя. Я сказала ей, что, по моему мнению, это был осторожный документ. Вы не хотели рисковать и говорить что-то ненаучное. Но вы явно не хотели давать мальчикам спуску».
  «Пропуск на убийство?» — спросил Майло.
  «В то время мы надеялись на чудо».
  "Мы?"
  «Семьи мальчиков, Сидни, моя жена, я сам. Просто казалось, что если посадить мальчиков навсегда, ничего не решится».
  «Вечность обернулась восемью годами, преподобный», — сказал Майло.
  «Детектив... как вас зовут, пожалуйста...»
  «Стерджис».
  «Детектив Стерджис, в жизни ребенка восемь лет — это вечность».
  Дейни провел рукой по волосам. «В случае Троя месяц был вечностью. А теперь Рэнд... невероятно».
   «Есть ли у вас какие-либо идеи, кто мог хотеть навредить Рэнду, сэр?»
  Губы Дэни надулись. Носок его ноги задел одну из сумок с продуктами, и он понизил голос. «Я не хочу, чтобы моя жена это слышала, но, вероятно, есть кое-что, что вам следует знать».
  "Вероятно?"
  Дэни посмотрел на входную дверь своего дома. «Можем ли мы найти место, чтобы поговорить позже?»
  «Лучше раньше, чем позже, сэр».
  «Хорошо, конечно, я тебя понимаю. У меня в два часа заседание молодежного совета в Сильмаре. Я мог бы уйти немного пораньше и встретиться с тобой, скажем, через десять минут?»
  «Звучит хорошо», — сказал Майло. «Где?»
  «Как насчет Dipsy Donut на улице Ваноуэн, в нескольких кварталах к западу?»
  «Мы будем там, преподобный».
  «Вы оба?» — спросил он.
  «Доктор Делавэр консультирует по этому делу».
  «Ага», — сказал Дейни. «Имеет смысл».
  «Я же говорил», — сказал Майло, когда мы уезжали. «Вы все еще команда противника».
  "А ты?"
  «Я — сыщик, которому выпала честь раскрыть убийство Дюше».
  «Хочешь, я подожду в машине, пока вы двое общаетесь?»
  «Правильно. Интересно, что священник хочет скрыть от своей жены».
  «Похоже, это ее напугает».
  «Страшное, — сказал он, — всегда интересно».
  Пончиковый стенд представлял собой хлипкую белую будку на потрескавшемся асфальтовом покрытии, увенчанную шестифутовым, частично съеденным пончиком с гуманоидными чертами лица. Коричневая штукатурка, потрескавшаяся в нескольких местах, пыталась напоминать шоколад. Безумное веселье говорило, что жареное во фритюре существо любит, когда его пожирают. Три грязных на вид алюминиевых стола и скамьи были разбросаны по асфальту. Вывеска потеряла пару букв.
  ДИ СИ ДОН Т
  Майло сказал: «А я-то думал, что она это сделала».
  Место было полно клиентов. Мы вошли внутрь и вдохнули жир и сахар и ждали в очереди, пока три торопливых ребенка упаковывали и подавали огромные оладьи толпе, истекающей слюной. Майло купил дюжину ассорти, прикончил желе и шоколадку за то время, что потребовалось, чтобы вернуться к машине.
  «Эй», — сказал он, — «это часть должностной инструкции. А жевание — это аэробная нагрузка».
  "Наслаждаться."
  «Вы так говорите, но в вас есть что-то неодобрительное».
  Я достал из коробки яблочный датский батончик размером с колпак и принялся за работу. «Доволен?»
  «Творческие люди никогда не бывают довольны».
  Мы сидели в «Севилье», где он опустошал бокал с желе.
  Я сказал: «Интересно, что делал Рэнд между шестью тридцатью и девятью».
  «Я тоже. Забыл кофе, хочешь?»
  "Нет, спасибо."
  Он вернулся в пончиковую как раз в тот момент, когда преподобный Дрю Дейни подъехал на старом белом джипе. Я вышел из машины, а Майло вернулся с двумя кофе.
  Он протянул Дэни коробку с пончиками.
  Дэни добавил к своему ансамблю синий блейзер, держал руки в карманах. «Есть кремы?»
  Мы втроем сидели за одним из столиков на улице. Дэни нашла малиновый крем, откусила его, выдохнула с удовлетворением. «Запретные удовольствия, да?»
  «Вы поняли, преподобный».
  «Я не рукоположен, так что можете называть меня просто Дрю».
  «Не закончил семинарию?»
  «Решил не делать этого», — сказал Дейни. «То же самое и с Cherish. Мы оба занялись молодежной работой и решили, что это наше призвание. Я не жалею об этом. Кафедра обычно больше о внутренней политике, чем о добрых делах».
  «Работа с молодежью, — сказал Майло, — похожа на работу в приемных семьях».
  «Приемная семья, домашнее обучение, коучинг, консультирование. Я работаю с несколькими некоммерческими организациями — встреча в Силмаре». Он посмотрел на часы.
  «Лучше сразу перейдем к сути. Это, возможно, пустяки, но я чувствую, что это мой долг — рассказать вам».
  Он доел пончик, стряхнул крошки с колен. «Шесть месяцев назад Рэнда перевели в Камарильо, где он ожидал выписки. В четверг вечером мы с женой приехали и привезли его домой. Он выглядел так, будто приземлился на другой планете».
  «Дезориентирован», — сказал я, используя термин его жены.
  «Более того. Ошеломлен. Подумайте об этом, доктор. Восемь лет экстремальной структуры — всю свою юность он провел за решеткой — и теперь он выпущен в странный новый мир. Мы накормили его обедом, показали
  ему его комнату, и он сразу пошел спать. Все, что у нас было, это переоборудованное крыльцо для обслуживания, но я вам скажу, этот мальчик выглядел благодарным за то, что снова оказался в небольшом пространстве. На следующее утро я встал в шесть тридцать, как обычно, пошел проверить его. Его кровать была пуста, заправлена аккуратно, как булавка. Я нашел его снаружи, сидящим на крыльце. Он выглядел хуже, чем прошлой ночью. Темные круги под глазами. Очень нервный. Я спросил его, что случилось, а он просто уставился на наши ворота, которые были широко открыты. Я сказал ему, что все будет хорошо, ему нужно дать себе время. Это только еще больше его разволновало — он начал очень быстро трясти головой. Затем он закрыл лицо руками».
  Дейни продемонстрировал. «Как будто он от чего-то прятался.
  Играя в страуса. Я разжал его пальцы и спросил, что случилось. Он не ответил, и я сказал ему, что ему важно выплеснуть свои чувства. Наконец, он сказал мне, что кто-то за ним наблюдает.
  Это застало меня врасплох, но я постарался не показывать виду. Я спросил его, кто.
  Он сказал, что не знает, но слышал звуки ночью — кто-то ходил за окном. Участок небольшой, и ни моя жена, ни я ничего не слышали. Я спросил его, который час. Он сказал, что ночью, у него не было часов. Потом он сказал, что услышал это снова рано утром — сразу после восхода солнца — встал и обнаружил, что ворота открыты, и увидел, как быстро уезжает грузовик. Мы всегда закрываем ворота, но это просто задвижка, и иногда, если они не закрыты плотно, ветер их распахивает. Так что я не счел это большой проблемой».
  «Какой грузовик?» — спросил Майло.
  «Он сказал, что это темный пикап. Я не стал его толкать, потому что не хотел делать из этого большую проблему. Это просто не казалось таким уж важным».
  Майло сказал: «Вы усомнились в его достоверности».
  «Это не вопрос доверия», — сказал Дейни. «Доктор Делавэр, вы проверили Рэнда. Вы сказали детективу, насколько серьезно он был неспособен к обучению?»
  Я кивнул.
  «А теперь объедините это с проблемой входа в атмосферу».
  Я спросил: «Вы знали, что он фантазировал о вещах, которых не существовало?»
  «Как галлюцинация?» — сказал Дейни. «Нет. Это не то, что произошло в пятницу. Это было больше... преувеличение обычных событий. Я подумал, что он услышал птицу или белку».
  «Теперь ты не уверен», — сказал Майло.
  «Ввиду того, что произошло, — сказал Дейни, — было бы глупо с моей стороны не
  удивляться."
  «Что-нибудь произойдет между пятницей и субботой?»
  «Он больше ничего не сказал о слежке или темном грузовике, и я не поднимал эту тему», — сказал Дейни. «Он прошелся, вернулся и сказал, что был на стройке и собирается вернуться днем, чтобы поговорить с боссом».
  «Во сколько была первая прогулка?» — спросил Майло.
  «Мы едим рано... может быть, в восемь, в восемь тридцать утра»
  «Какую работу он искал?»
  «Что угодно, я думаю. У него не было никаких реальных навыков».
  «Реабилитация CYA», — сказал я.
  Хриплые плечи Дэни напряглись. «Не заставляй меня начинать».
  Майло сказал: «Сэр, ваша жена говорит, что Рэнд ушел в пять вечера, чтобы встретиться с руководителем. Но объект закрывается к полудню».
  «Думаю, Рэнд был дезинформирован, детектив. Или кто-то ввел его в заблуждение».
  «Зачем им это делать?»
  «Такие люди, как Рэнд, склонны ошибаться». Он снова посмотрел на часы и встал. «Извините, мне нужно идти».
  «Еще один вопрос», — сказал Майло. «Я собираюсь связаться с семьей Рэнда. Есть идеи, с чего начать?»
  «Не трудись начинать», — сказал Дейни. «Никого нет. Его бабушка умерла несколько лет назад. Осложнения сердечного заболевания. Я был тем, кто сообщил Рэнду».
  «Как он отреагировал?»
  «То, что вы себе представляете. Он был крайне расстроен». Он взглянул на свой джип. «Не знаю, было ли что-то из этого полезным, но я подумал, что должен вам рассказать».
  Майло сказал: «Я ценю это, сэр. Вы не хотели, чтобы ваша жена узнала, потому что...»
  «Нет смысла ее расстраивать. Даже если бы это было важно, это не имело бы к ней никакого отношения».
  «Есть ли что-нибудь еще, что могло бы мне помочь, сэр?» — спросил Майло.
  Дэни сунул руку в карман. Снова посмотрел на джип.
  Провел рукой по стальным иглам бороды. «Это... щекотно. Я действительно не знаю, стоит ли мне поднимать эту тему».
  «Что именно, сэр?»
  «Рэнда нашли далеко от дома, поэтому я подумал, может, тот грузовик... а что, если кто-то действительно подвез его?» Он попытался выдернуть волосок из бороды длиной в одну восьмую дюйма, и, наконец, сумел зажать один между своих
   ногти, потянул, растянул щеку.
  «Темный пикап», — сказал Майло. «Это что-нибудь тебе говорит?»
  «Вот в чем дело», — сказал Дейни. «Это так, но мне действительно не по себе... Я знаю, что это расследование убийства, но если бы вы могли быть осмотрительны...»
  "О чем?"
  «Цитируя меня как источник», — сказал Дейни. Он закусил губу. «Здесь целая история».
  «Это как-то связано с тем, что было восемь лет назад?»
  Дэни снова потянул себя за щеку. Создав кривую гримасу.
  «Я буду настолько осторожен, насколько это возможно, сэр», — сказал Майло.
  «Я знаю, что ты будешь...» Дэни повернулся, когда грузовик, груженный мешками с удобрениями, въехал на участок. Темно-синий. Наклейка на табличке гласила: Эрнандес Благоустройство территории. Из машины вышли два усатых парня в пыльных джинсах и бейсболках и зашли в киоск с пончиками.
  Дэни сказал: «Видишь, что я имею в виду, пикапы исчезли. Я уверен, что это не такая уж большая проблема».
  «В любом случае, попробуйте, мистер Дейни. Ради Рэнда».
  Дэни вздохнул. «Ладно...» Еще один вздох. «Барнетт Мэлли — отец Кристал Мэлли водит темный пикап. Или, по крайней мере, раньше».
  «Восемь лет назад?» — сказал Майло.
  «Нет, нет, совсем недавно. Два года назад. Тогда я столкнулся с ним в хозяйственном магазине True Value неподалеку отсюда. Я покупал детали для починки мусоропровода, а он нагружался инструментами. Я сразу его заметил, но он меня не видел. Я пытался избегать его, но мы столкнулись на кассе. Я пропустил его вперед, наблюдал, как он уезжает и садится в свой грузовик. Черный пикап».
  «Вы двое разговариваете?» — спросил Майло.
  «Я хотел», — сказал Дейни. «Хотел сказать ему, что никогда не смогу по-настоящему понять его боль, но что я молился за его дочь. Хотел дать ему знать, что то, что я обратился к Трою и Рэнду, не означает, что я не понимаю его трагедии. Но он бросил на меня взгляд, который говорил:
  «Не ходи туда».
  Он обнял себя.
  «Враждебно», — сказал я.
  «Более того, доктор».
  «Насколько больше?» — спросил Майло.
  «Его глаза, — сказал Дейни. — Чистая ненависть».
  Мы смотрели, как уезжает белый джип.
  Майло сказал: «Барнетт Мэлли. Теперь это официально стало грязным. Так что
   как засада вписывается в эти временные рамки и звонок вам через полтора часа после того, как он ушел от Дейни?»
  «Рэнд мог солгать Дейни о поездке на строительную площадку».
  «Зачем ему это делать?»
  «Потому что у него была встреча до встречи со мной, и он не хотел, чтобы они знали об этом. С Барнеттом Мэлли».
  «Зачем ему это делать?»
  «Я же говорил, что он звучал обеспокоенно. Если чувство вины тяготило его, и он пытался доказать, что он хороший человек, кто лучше Мэлли мог попросить прощения?»
  «Дэни сказал, что его пугает, что за ним наблюдают».
  «Но на следующее утро он выглядел лучше. Возможно, он каким-то образом связался с Мэлли, решил предпринять позитивные действия. Закон штата требует уведомления семей жертв, когда преступника освобождают, поэтому Мэлли мог знать, что Рэнд на свободе. Что, если Мэлли следил за Рэндом, столкнулся с ним лицом к лицу во время первой поездки Рэнда на площадку в восемь утра? Они договорились встретиться позже, и Рэнд придумал встречу с руководителем строительства в качестве прикрытия».
  «Это не засада», — сказал он. «Он добровольно садится в грузовик Мэлли, а потом все идет плохо».
  «Рэнд был впечатлительным, не очень умным, жаждущим отпущения грехов. Если бы Мэлли показался дружелюбным — прощающим — Рэнд бы с радостью его купил».
  «Ладно, давай подумаем. Рэнд встречается с Мэлли около пяти вечера, Мэлли отвозит его в город, высаживает у торгового центра, а Рэнд звонит тебе , чтобы назначить еще одну встречу? Зачем, Алекс?»
  Первый раз использовал имя жертвы. Произошел какой-то переход.
  Я сказал: «Не знаю. Если только Рэнд и Мэлли не заключили мир, а Рэнд не решила продолжить процесс».
  Он энергично потер лицо, словно умывался без воды. «Не очень-то мирно, если Мэлли его застрелил. Что, Мэлли его высадил, а потом снова подобрал?»
  «Возможно, Мэлли было о чем поговорить».
  «Они катались вместе, болтая о плохих старых деньках, Мэлли решила прикончить его, вместо того чтобы позволить ему есть пиццу с тобой? Даже если мы сможем все это объяснить, остается главный вопрос: если все дело в расплате, почему Мэлли ждал восемь лет?»
  «Возможно, он был готов подождать, пока оба мальчика выйдут на свободу, но CYA
   Гангстер опередил его в Трое».
  «Поэтому он выжидает своего часа на Рэнде». Он выпил кофе. «По словам Дейни, Мэлли еще два года назад был на взводе».
  «Мэлли хотел смертной казни», — сказал я. «Некоторые раны никогда не заживают».
  «Теория, теория, теория. И что теперь? Я вторгаюсь в жизнь пары, которая потеряла ребенка самым ужасным образом, потому что муж бросил на Дейни неодобрительный взгляд два года назад, а он ездит на черном пикапе?»
  «Это может быть щекотливо», — сказал я.
  «Это может потребовать серьезной психологической чувствительности » .
  Я откусил кусочек датского. Несколько минут назад он был очень вкусным. Теперь это была жареная во фритюре пыль.
  «Мне нужно это проговаривать, Алекс? Я бы предпочел, чтобы ты это сделал, а я посмотрю».
  «Ты не беспокоишься, что мое присутствие помешает?»
  «Защита считала вас сторонником обвинения, так что, возможно, семья Мэлли будет вспоминать вас с теплотой по той же причине».
  «Нет никаких причин, чтобы они вообще меня помнили», — сказал я. «Никогда их не встречал».
  "Действительно?"
  «Не было никаких причин». Забавно, как это прозвучало в оборонительной манере.
  «Ну что ж, — сказал он, — теперь есть причина».
   ГЛАВА
  15
  Майло позвонил в DMV, чтобы узнать о текущих правах и регистрациях на Барнетта и Лару Мэлли.
  Ничего для нее. У Барнетта Мелтона Мэлли был адрес в каньоне Соледад, в долине Антилопы.
  «Дата рождения совпадает», — сказал он. «Одна машина, десятилетний пикап Ford. На момент регистрации черного цвета».
  «Соледад в сорока, пятидесяти милях от Ван-Найса», — сказал я. «После того, что им пришлось пережить, я понимаю, что они хотят выбраться из города.
  В такой сельской местности Ларе пришлось бы водить машину, так почему же у нее нет прав?»
  «Они не живут вместе, и она переехала в другой штат?»
  «Подобная трагедия может разлучить людей».
  «Я могу представить себе гигантский клин», — сказал он. «Кристал увели у нее из-под носа. Может быть, муж обвинил ее».
  «Или», — сказал я, — «она винила себя».
  Когда мы вернулись в город, позвонил Шон Бинчи. В отделении Ван-Найса не было записей о звонках от Дейни по поводу исчезновения Рэнда.
  «Ничего удивительного», — сказал Майло. «Официально он не числился пропавшим без вести, поэтому дело не было подано».
  «Каков текущий статус вашей теории о преступном друге?»
  «Я полностью отказался от этого, потому что у Барнетта Мэлли есть черный грузовик? Как сказал Дейни, в Долине полно пикапов. Но у Мэлли были веские причины ненавидеть Рэнда. Я был бы идиотом, если бы его проигнорировал».
  «Когда вы планировали навестить его?»
  «Я думал о завтрашнем дне», — сказал он. «Достаточно поздно, чтобы избежать утренней суеты, но достаточно рано, чтобы не заморачиваться с возвращением. Сначала я попробую узнать, где он работает. Если мне повезет и это будет где-то поближе, я вам позвоню».
  Он что-то нацарапал в блокноте, вернул его в карман. «Или, что еще лучше, появится какой-нибудь смягчающий фактор. Например, железное алиби для Мэлли».
  «Ты же не хочешь, чтобы это был он», — сказал я.
   «Эй», — сказал он. «Как насчет обеда? Я думаю о баранине тандури».
  Сначала мы остановились на станции, где он очистил свои сообщения и прогнал Барнетта Мэлли через NCIC и другие базы данных преступников, но ничего не нашли. То же самое и с Ларой Мэлли.
  Я остался на ногах, ожидая, что мы скоро отправимся в кафе «Могул».
  Но он просто сидел там, закрыв глаза, перекладывая телефон из одной руки в другую, пока не позвонил в Зал записей в центре города и не попросил клерка, который был ему должен. Потребовалось некоторое время, чтобы дозвониться, но как только он соединился, разговор был коротким. Когда он повесил трубку, он выглядел уставшим.
  «Лара Мэлли умерла. Семь лет назад, самоубийство с помощью огнестрельного оружия.
  Женщины сейчас больше стреляются, но тогда это было немного необычно, да? Таблетки были выбором женщин».
  «Не всегда, если дамы были настроены серьезно», — сказал я.
  «Мамочка получает деньги через год после убийства Кристал. Достаточно времени, чтобы увидеть, что жизнь не становится лучше. Семья Мэлли когда-нибудь получает терапию, Алекс?»
  «Не знаю».
  Он начал стучать по клавиатуре своего компьютера, как будто это был спарринг-партнер, зашел в государственный файл регистрации огнестрельного оружия. Прищурился, уставился, что-то скопировал и растянул губы в странной, пустой улыбке, которая заставила меня порадоваться, что я не его враг.
  «Мистер Барнетт Мелтон Мэлли собрал целый арсенал. Тринадцать ружей, винтовок и пистолетов, включая пару тридцать восьмых».
  «Возможно, он живет один в уединенном месте. У него больше причин, чем у большинства, быть бдительным».
  «Кто сказал, что он живет один?»
  «Тот же ответ», — сказал я. «Если бы он создал новую семью, он бы хотел ее защитить».
  «Злой, озлобленный парень», — сказал он. «Потерял всю свою семью из-за насилия, уехал в глушь с запасом огневой мощи, достаточной, чтобы вооружить ополчение. Может, он в ополчении — один из этих выживальщиков-йеху. Я не перегибаю палку, если использую термин «высокий риск»?»
  «Если он намеревался кого-то убить, зачем ему регистрировать свое оружие?»
  «Кто сказал, что он зарегистрировал их всех ?» Он пошарил в ящике стола, вытащил сигару с деревянным наконечником и покатал ее между ладонями.
  «То, как был застрелен Рэнд», — сказал он. «Контактное ранение, левая сторона головы, убийца примерно на той же высоте. Застигнут врасплох, как вы и предположили. Это вызывает в памяти образ?»
   «Убийца сидел слева от него, — сказал я. — Рядом с ним. Как на водительском сиденье транспортного средства».
  Он указал сигарой на меня. «Это канал, который включился в моей голове. Что касается преднамеренности, то, возможно, Мэлли не продумал это .
  Может быть, он начал с того, что хотел поговорить с Рэндом. Чтобы противостоять парню, который разрушил его жизнь. Мы оба знаем, что семьи жертв иногда жаждут этого».
  Я сказал: «У Мэлли было восемь лет за это, но, возможно, освобождение Рэнда пробудило старые воспоминания».
  «Мэлли забирает его, высаживает, едет и обнаруживает, что у него еще остались незаконченные дела с Рэндом. Они едут куда-то в горы, и что-то идет не так».
  «Рэнд не был красноречив. Он сказал Мэлли что-то не то и вызвал большую ярость».
  «Я хороший человек», — сказал он.
  «Я понимаю, что это неправильно».
  Он вскочил, попытался пройтись по крошечному офису, сделал один неторопливый шаг, добрался до моего стула и сел обратно. Я был помехой. Мои мысли перенеслись в Нью-Йорк в свежий, снежный день. Шалости.
  Я сказал: «С другой стороны, если Мэлли пришел вооруженным, то, возможно, имел место преднамеренность».
  «Он встречался с убийцей своей дочери. Как вы сказали, у него были веские причины быть осторожным».
  «Хороший адвокат мог бы привести довольно веские доводы в пользу самообороны».
  Он бросил сигару на стол. «Послушайте, мы проводим психоанализ этого бедняги, и никто из нас никогда его не встречал.
  Насколько нам известно, он пацифист, дзен-буддист, веган, практикующий трансцендентальную медитацию и живущий в лесу во имя спокойствия».
  «С тринадцатью пушками».
  «Есть один небольшой камень преткновения», — сказал он. «Чувак, я бы с удовольствием заставил технарей пройтись по его черному грузовику. Хотелось бы иметь для этого основания
  — Алекс, как насчет шотландского ланча? У меня почему-то пропадает аппетит.
  Я сказал: «Конечно».
  Он отвернулся, и я ушла.
  Когда я был в десяти футах от входа, я услышал, как он крикнул: «В конце концов, мы займемся тандури. Я скажу своим людям позвать твоих людей».
  Он позвонил тем вечером в семь сорок.
  Я спросил: «Что случилось с вашими людьми?»
  «На забастовке. Сделал больше информации о Мэлли. «Восемь лет назад он
   организовал собственную службу по чистке бассейнов, но через год она прекратила свою деятельность».
  «После того, как Лара застрелилась. Может, он бросил учебу».
  «Какова бы ни была причина, учитывая, что у меня нет работы, я собираюсь отправиться завтра в десять утра. Ухмыляющийся дурак, который читает прогноз погоды по телевизору
  говорит, что теплый воздух идет с Гавайев. Ближе всего я к тропическому отпуску. Звучит хорошо?
  «Хочешь, я заберу тебя из дома?»
  «Нет, вы занимаетесь психологией, но я рулевой», — сказал он. «Пора быть немного официальным».
  Он прибыл в десять пятнадцать, выглядя настолько официально, насколько это вообще возможно: мешковатый коричневый костюм, белая рубашка, галстук цвета замазки. Ботинки-пустыни. На мне был мой судебный наряд: синяя полосатая рубашка с тремя пуговицами, синяя рубашка, желтый галстук. Был ли Барнетт Мэлли помешанным на оружии, поклявшимся мстить, или тихо скорбящей жертвой, гардероб не имел значения.
  Майло схватил черствый бублик с моей кухни и жевал его, пока ехал к Сансет, затем повернул направо, к 405 Север. На этот раз он замедлил ход и указал на место, где было найдено тело Рэнда Дюшея. Кустарниковый участок на восточной стороне подъема, который шел параллельно съезду. Никаких высоких деревьев, только ледяное растение, можжевельник и сорняки. Никаких серьезных намерений что-то скрывать.
  Дорога от места свалки до каньона Соледад пролегает прямо мимо этого места.
  Майло сказал очевидное: «Делай свое дело, бросай его и иди домой».
  Поездка заняла пятьдесят восемь минут спокойной езды под голубым небом. Метеоролог оказался прав: восемьдесят градусов, никакого смога, воздух благословлен одним из тех слабо фруктовых тропических бризов, которые дуют слишком редко.
  Мы проехали через северную окраину Бель-Эйр, пышные зеленые холмы, усеянные оптимистично расположенными домами. Затем, потрясающе белые кубы, составляющие музей Гетти. Это архитектурный шедевр, финансируемый трастом продажного миллиардера, вмещающий третьесортное искусство. Чистый Лос-Анджелес: сила делает право, а упаковка — это все.
  Движение оставалось легким на всем протяжении Долины. Окраина автострады сместилась к огромному упаковочному заводу Sunkist, более мелким фабрикам, гипермаркетам, автосалонам. Недалеко на востоке находился дом Дейни, где Рэнд спал три ночи предполагаемой свободы. К тому времени, как мы перешли на 5-ю, на маршрут грузовиков свернули в основном мы и восемнадцатиколесные фуры. Три минуты спустя мы были на Cal 14, мчались на северо-восток к Долине Антилоп.
   Горы стали величественными, сочная зелень сменилась морщинистым коричневым войлоком.
  Пейзаж за пределами шоссе представлял собой свалки, гравийные карьеры, изредка встречающиеся участки «De-Luxe Town-Home» и немногое другое. Мудрые люди говорят, что расширение на северо-восток — это будущее Лос-Анджелеса. И однажды понятие открытого пространства будет разрушено. Тем временем ястребы и вороны делают свое дело наверху, а земля лежит ровная и неподвижная.
  На пятнадцать градусов прохладнее. Мы закрыли окна, и ветер свистел через уплотнитель.
  Десять миль спустя Майло съехал с Соледад-Каньона и повернул налево от быстрорастущего города Санта-Кларита к тишине и покою. Дорога поднималась, изгибалась, закручивалась и изгибалась.
  Изолированные ели и редкие ветрозащитные эвкалипты обнимали западную сторону шоссе, но главными игроками были калифорнийские дубы, гордо возвышающиеся в своих сухих земляных ложах, серо-зеленые кроны которых мерцали на ветру. Рощи величественных деревьев тянулись прямо до следующего хребта горы. Это крепкие, древние создания, которые наслаждаются самоотречением; если вы балуете их слишком большим количеством воды, они умирают.
  По мере того, как листва редела, дорога требовала большего уважения, крутые повороты огибали острые края суровых гор, переливы с каменных осыпей приклеивали глаза Майло к дороге. Свист ветра перешел в настойчивый вой. Большие птицы опускались ниже, летели более напористо.
  Ничто не может им помешать, кроме разве что случайного электрического столба.
  Никаких признаков других машин на протяжении многих миль, а затем женщина, весело болтавшая по мобильному телефону, выехала на крутом повороте на минивэне и чуть не задела нас.
  «Великолепно», — сказал Майло. Когда его дыхание успокоилось: «Соледад.
  Означает одиночество, да? Тебе нужно любить проводить время в одиночестве, чтобы переехать сюда.
  На тысячу футов выше показались несколько ранчо, маленькие, заросшие кустарником, разрозненные участки, врезанные в овраги, отрезанные от шоссе и ограниченные металлическим гибким ограждением. Корова здесь, лошадь там. Выветренный знак в никуда рекламировал уикенд катания на пони. Никакого скота, чтобы подкрепить это.
  «Прочитай мне адрес, Алекс».
  Я так и сделал. Он сказал: «Мы приближаемся».
  Через десять миль мы наткнулись на несколько частных «площадок для пикников», расположенных на западной стороне дороги Соледад-Каньон.
   Уютное прощание. Остановка «Оазис Смита » . Ранчо «Добро пожаловать» Лулу .
  Цифры, соответствующие адресу Барнетта Мэлли, были выжжены на синем дорожном знаке, рекламирующем Mountain View Sojourn: Отдых и пикники.
  Я сказал: «Может быть, он не такой уж и антисоциальный».
  Майло съехал на твердую дорогу. Мы тряслись по грунтовой тропе, вымощенной дубовыми деревьями, пока не добрались до шаткого деревянного моста, пересекавшего узкую овраг. Синий знак Welcome! на другой стороне был увенчан побеленной доской, на которой был перечислен перечень правил: курить, пить, ездить на мотоциклах, ездить по бездорожью. транспортные средства, без громкой музыки. Домашние животные только по индивидуальному согласованию, дети должны быть Бассейн находится под присмотром и предназначен только для зарегистрированных гостей...
  Майло сказал: «Возьми это, Торо», — и продолжил движение.
  Подъездная дорога закончилась через сотню ярдов на открытой мощеной площади.
  Слева было больше дубов — старая, густая роща — и прямо перед нами стояли три небольших здания с белым каркасом. Справа находилась еще одна мощеная площадка, больше и разделенная белыми линиями. Полдюжины форелевых виннебаго были подключены к коммунальным линиям. Фоном служил чистый золотистый склон горы.
  Мы припарковались и вышли. Генератор размером с сарай позади стоянки для автофургонов гудел и попискивал. «Отдых и пикник», похоже, означал место для парковки, доступ к ряду химических туалетов и нескольким столам из красного дерева. Вкопанный в землю бассейн, осушенный на зиму, представлял собой гигантскую белую чашу из торкретбетона. За зоной для купания загон для лошадей, огороженный трубами, был пуст и выгоревший на солнце.
  Несколько человек, все они были не моложе шестидесяти, сидели на складных стульях возле своих трейлеров, читали, вязали, ели.
  «Должно быть, это остановка в пути», — сказал я.
  «Куда?» — спросил Майло.
  У меня не было ответа на это, и мы продолжили идти к белым каркасным зданиям. Довоенные бунгало; все три были покрыты зеленой рубероидной бумагой и имели крепкие окна с переплетами и крошечные крылечки. Самое большое строение стояло далеко от кемпингов. Тридцатилетний Dodge Charger, красный, с хромированными колесами, занимал прилегающую гравийную подъездную дорожку.
  Знаки в форме указывающих рук обозначали два других здания как Office и Refreshments. Солнечный свет мешал различить внутреннее освещение. Сначала мы попробовали офис.
  Запертая дверь, занавески на окнах. Никакого ответа на стук Майло.
  Когда мы направились в закусочную, дверь со скрипом отворилась, и на крыльцо вышла высокая худая женщина в коричневом ситцевом платье, уперев руки в бока.
  "Я могу вам помочь?"
   Когда мы подошли к ней, Майло натянул на себя свою приветливую улыбку. Это не изменило настороженного выражения на ее лице. Как и его значок и визитная карточка.
  «Полиция Лос-Анджелеса». У нее был голос курильщика, жилистые, веснушчатые руки, загорелое лицо, которое, возможно, было красивым несколько десятилетий назад.
  Широко расставленные, розовые ресницы, янтарные глаза изучали нас обоих. Ее нос был сильным и прямым, ее губы потрескались, но намекали на некогда полную полноту. Завитые каштановые волосы обрамляли ее так, что скрывали часть бороды на ее шее. Белые завитки у линии роста волос говорили, что ей пора подправить прическу. Чистая линия подбородка для женщины ее возраста
  — шестьдесят пять минимум, как я предполагал. Деревенская кузина Кэтрин Хепберн.
  Она попыталась вернуть карточку Майло.
  Он сказал: «Оно ваше, мэм», и она сложила его достаточно мелко, чтобы спрятать в руке. Коричневое платье было из цветочного джерси, и оно зацепилось за острые кости ее плеч и таза. Верхний край ее загорелой грудины был виден в V-образном вырезе. Ее грудь была плоской.
  «Я жила в Лос-Анджелесе, — сказала она. — Тогда я ничего лучшего не знала. Тот же вопрос, лейтенант Стерджис. Что я могу для вас сделать?»
  «Здесь живет Барнетт Мэлли?»
  Янтарные глаза моргнули. «Он в порядке?»
  «Насколько мне известно, мэм. Тот же вопрос».
  «Барнетт работает здесь, и я предоставляю ему место для проживания».
  «Работает как...»
  «Мой помощник. Делает то, что нужно».
  «Мастер на все руки?» — спросил Майло.
  Женщина нахмурилась, словно никогда не поймет. «Он чинит вещи, но дело не только в этом. Иногда мне хочется съездить в Санта-Кларита и посмотреть фильм, хотя Бог знает почему, они все ужасные. Барнетт присматривает за этим местом для меня, и он отлично справляется. Почему вы спрашиваете о нем?»
  «Он живет на территории?»
  «Вот там», — она указала на дубовую рощу.
  «На деревьях?» — спросил Майло. «Мы говорим о Тарзане?»
  Она дала слабую улыбку. «Нет, у него есть домик. Отсюда его не видно».
  «Но сейчас его там нет».
  «Кто сказал?»
   «Вы спрашивали, все ли с ним в порядке...»
  «Я имела в виду, был ли он в порядке с точки зрения копа, а не был ли он в порядке, потому что он был где-то там». Она взглянула в сторону шоссе. Ее глаза говорили, что уход из усадьбы был сильно переоценен.
  «У Барнетта когда-нибудь были проблемы с полицией, миссис...»
  «Банни», — сказала она. «Банни Макинтайр. Ответ — нет».
  Майло сказал: «Значит, ты жил в Лос-Анджелесе».
  «Мы сейчас болтаем о пустяках? Да, я жила в Голливуде. У меня была квартира на Кауэнге, потому что мне нужно было быть поближе к студиям Бербанка». Она откинула волосы. «Раньше делала трюки для фильмов. Была парой дублеров мисс Кейт Хепберн. Она была намного старше меня, но у нее было отличное тело, так что они могли меня использовать».
  «Мисс Макинтайр...»
  «Вернемся к делу, а? У Барнетта никогда не было никаких проблем, но когда копы Лос-Анджелеса проезжают сюда и задают вопросы, это не потому, что они хотят выпить холодного напитка из моего автомата с колой. Который, кстати, работает просто отлично. У меня есть начос, чипсы и немного импортного вяленого мяса бизона». Она посмотрела на талию Майло. «Бизон полезен, в нем столько же насыщенных жиров, сколько в курице без кожи».
  Он спросил: «Откуда его импортируют?»
  «Монтана». Она повернулась и пошла обратно внутрь. Мы последовали за ней в единственную, темную комнату с широкими дощатыми полами, циновкой и головой большого чучела оленя, прикрепленной на задней стене. Рога животного были асимметричными, серый кончик языка торчал из угла его рта, а один стеклянный глаз отсутствовал.
  «Это Буллвинкль», — сказал Банни Макинтайр. «Идиот пробирался в мой сад и ел его. Я продавал туристам свежие продукты. Теперь все, что хотят люди, — это вредная еда. Я никогда не стрелял в него, потому что он был глупым...
  вам пришлось проявить жалость. Однажды он просто упал замертво от старости на мой мангольд, поэтому я отвез его к таксидермисту в Палмдейл».
  Она подошла к старому красному автомату Coca-Cola, по бокам которого вращались стойки с жареной всячиной в пластиковых пакетах. Кассовый аппарат приземлился на старый дубовый стол. Рядом с ним лежало вяленое мясо — грубо нарезанное, почти черное, сложенное в пластиковые банки на стойке.
  «Готов к диетической коле?» — спросила она Майло.
  "Конечно."
  «А ты что, тихоня?»
  «То же самое», — сказал я.
  «Сколько стоит вяленое мясо буйвола? Это доллар за палку».
  «Может быть, позже, мэм».
   «Вы заметили, как там? Черт возьми, картина маслом, эти бездельники паркуются весь день и едят свой собственный хлам. Чертовы переносные морозильники.
  Мне бы пригодился этот бизнес».
  «Я возьму палку», — сказал Майло.
  «Минимум три палочки», — сказал Банни Макинтайр. «Три за три бакса, а с диетической колой это будет шесть с половиной».
  Не дожидаясь ответа, она нажала кнопки на автомате и выпустила две банки, завернула вяленое мясо в бумажные полотенца, перевязала резинками и сунула в пластиковый пакет. «Ни о каком жире можно было бы говорить».
  Майло заплатил ей. «Как долго Барнетт работает у вас?»
  «Четыре года».
  «Где он работал до этого?»
  «Ранчо Гилберта Грасса раньше располагалось неподалеку, на Соледад, 7200.
  У Гилберта случился инсульт, и он отправил своих животных на пенсию. Барнетт — хороший мальчик, не понимаю, какие у тебя могут быть с ним дела. И я не обращаю внимания на его приходы и уходы.
  «Как нам попасть в его каюту?»
  «Пройдите назад за мой дом — тот, где нет вывески — и вы увидите срез в деревьях. Я построил хижину, чтобы у меня было немного уединения. Предполагалось, что это будет моя художественная студия, но я так и не смог заняться живописью.
  Я использовал его для хранения вещей. Пока Барнетт не отремонтировал его для себя».
   ГЛАВА
  16
  Тропа через деревья представляла собой просеку шириной шесть футов, нависающую над ветвями. Черный пикап Ford был припаркован перед хижиной.
  Крошечное здание было из необработанного кедра с дощатой дверью. Одно квадратное окно спереди. Такое же простое, как детский рисунок дома. Слева стояли баллоны с пропаном, а также бельевая веревка и генератор поменьше.
  Окна грузовика были подняты, и Майло подошел поближе и заглянул через стекло. «Он держит его в чистоте».
  Он использовал уголок своей куртки и попробовал ручку. «Заперто. Вы бы не подумали, что он будет беспокоиться о краже здесь».
  Мы подошли к домику. Зеленые клеенчатые шторы закрывали окно. Квадрат бетона служил передним патио. Пеньковый коврик гласил: «Добро пожаловать».
  Майло постучал. Доска была прочной и едва слышной. Но через несколько секунд дверь открылась.
  Барнетт Мэлли посмотрел на нас. Он был выше, чем на экране — на дюйм выше шести футов и трех дюймов Майло. Он все еще был худым и костлявым, носил свои желто-седые волосы длинными и распущенными. Пушистые бакенбарды спускались ниже его челюсти, прежде чем прямо под углом перейти к безгубому рту. Воздействие солнца сделало его лицо грубым и пятнистым. Он был одет в серую рабочую рубашку с закатанными до локтей рукавами. Толстые запястья, вены на предплечьях, желтоватые ногти были подстрижены прямо. Пыльные джинсы, ковбойские сапоги из оленьей кожи. Серебряно-бирюзовое ожерелье обрамляло место чуть ниже выступающего кадыка.
  Символ мира свисал с центральной бирюзы. Скорее стареющий хиппи, чем ополченец.
  Глаза у него были серебристо-голубые и неподвижные.
  Майло показал ему удостоверение личности, но Мэлли едва взглянул на него.
  «Мистер Мэлли, я не хочу вмешиваться, но мне хотелось бы задать вам несколько вопросов».
  Мэлли не ответил.
  "Сэр?"
  Тишина.
   Майло спросил: «Знаете ли вы, что Рэнд Дюшей был убит в субботу вечером?»
  Мэлли щелкнул зубами. Попятился в свою каюту. Закрыл дверь.
  Майло постучал. Позвал Мэлли по имени.
  Никакого ответа.
  Мы прошли к южной стороне дома. Окон не было. Сзади была одна горизонтальная панель, вставленная высоко в северную стену. Майло потянулся вверх и постучал по стеклу.
  Птичьи крики, лесные шорохи. Затем: музыка.
  Хонки-тонк пианино. Мелодия, которая мне всегда нравилась — «Last Date» Флойда Крамера. Соло пианино, запись, которую я никогда не слышал.
  Мгновенное колебание, затем мелодия повторилась. Неудачная нота, за которой последовала текучесть.
  Не запись. Вживую.
  Мэлли отыграл песню полностью, а затем начал снова, сымпровизировав простое, но прилично сформулированное соло.
  Исполнение повторилось. Закончилось. Майло воспользовался тишиной и снова постучал в окно Мэлли.
  Мэлли продолжил играть. Та же мелодия. Другая импровизация.
  Майло повернулся на каблуках, губы шевелились. Я не мог разобрать, что он сказал, и знал, что лучше не спрашивать.
  На пути из кемпинга мы заметили Банни Макинтайр около автофургонов, разговаривающую с одной из пожилых пар. Она протянула руку и передала несколько купюр. Она увидела нас и отвернулась.
  «Очаровательные сельские жители», — сказал Майло, когда мы вернулись в машину без опознавательных знаков.
  «Это ли тема из «Избавления» , которую я слышу, доносящаяся через сосновый лес?»
  «Надо было взять с собой гитару».
  «Дуэт с Барнеттом Пианистом? Это была реакция невинного парня, Алекс? Я надеялся, что смогу устранить его, но все получилось наоборот».
  «Интересно, почему он держит этот коврик перед входом?» — сказал я.
  «Может быть, некоторые люди приветствуются». Он повернул ключ зажигания, давая машине поработать на холостом ходу. «Часть ищейки во мне жаждет понюхать, но самопровозглашенный защитник жертв думает, что будет стыдно, если Мэлли окажется убийцей. Жизнь Гая была разнесена вдребезги. Я не читаю Библию, но на каком-то уровне я понимаю всю эту штуку «око за око».
  «Я тоже это понимаю», — сказал я. «Хотя око за око никогда не следовало понимать буквально».
   «Кто это сказал?»
  «Если вы прочитаете оригинальный библейский текст, контекст будет довольно ясен. Это деликтное право — денежная компенсация за ущерб».
  «Вы сами это придумали?»
  «Мне сказал раввин».
  «Думаю, он знает». Он выехал из кемпинга, свернул на шоссе, включил полицейскую связь. Преступность снизилась, но диспетчер постоянно перечислял тяжкие преступления.
  «Возможности, — сказал он, — удручающи».
  В четверг утром он позвонил в одиннадцать пятнадцать. «Время для тандури».
  Я только что закончила телефонный разговор с Эллисон. Нам удалось тайком поговорить по душам, прежде чем звонок бабушки с просьбой о чае и утешении отвлек ее. План был таков, что она вернется через два-три дня. В зависимости от того.
  Я спросил: «Что случилось?»
  «Давайте поговорим об этом за едой», — сказал он. «Это будет проверкой вашего аппетита».
  Café Moghul находится на бульваре Санта-Моника, в паре кварталов к западу от Батлера, в нескольких минутах ходьбы от станции. Атмосфера магазина украшена резными, не совсем белыми молдингами и арками, имитирующими слоновую кость, полихромными гобеленовыми фресками с изображением индийских деревенских сцен, афишами фильмов Болливуда. Саундтрек чередует гудение ситара с ультравысоким сопрано пенджабской поп-музыки.
  Хозяйка заведения встретила меня своей обычной улыбкой.
  Мы всегда приветствуем друг друга как старые друзья; я так и не узнал ее имени. Сегодняшнее сари было из павлиньего синего шелка, расшитого золотыми завитками. Очки она сняла. У нее были огромные шоколадные глаза, которые я никогда раньше не замечал.
  «Контакты», — сказала она. «Я пробую что-то новое».
  "Повезло тебе."
  «Пока все хорошо — он там». Указывая на дальний стол, как будто мне нужны были указания. Планировка состояла из четырех столов с каждой стороны, разделенных центральным проходом. Группа двадцатилетних собралась вокруг двух столов, сдвинутых вместе, макая хлеб нан в миски с чатни и пастой чили и поднимая тост за какой-то успех с пивом Lal Toofan.
  Кроме них, только Майло. Он сгорбился над гигантской салатницей, просеивая салат и вытаскивая куски чего-то похожего на рыбу. Стеклянный кувшин с ледяным гвоздичным чаем стоял у его локтя. Увидев меня, он наполнил стакан и подвинул его ко мне.
  «Фирменное блюдо», — сказал он, постукивая по краю салатницы
   вилка. «Лосось и панир и эта маленькая сухая рисовая лапша с зеленью и заправкой из лимонного масла. Довольно полезно, да?»
  «Я начинаю беспокоиться о тебе».
  «По-настоящему беспокойтесь», — сказал он. «Это дикий тихоокеанский лосось. Бесстрашные типы, которые прыгают вверх по течению, когда они возбуждены. Судя по всему, выращенная рыба — безвкусная, ленивая тряпка, и она также полна токсичного дерьма».
  «Политики рыбного мира», — сказал я.
  Он наколол кусок рыбы. «Я заказал тебе то же самое».
  Я выпил чай. «Что будет проверять мои пищеварительные соки?»
  «Самоубийство Лары Мэлли. Получил окончательный отчет от Ван Найс.
  Оказалось, что этим занимались те же самые D, которые арестовали Тернера и Рэнда».
  «Сью Крамер и партнер-мужчина», — сказал я. «Что-то с буквой «Р».
  «Ферни Рейес. Я впечатлен».
  «Я прочитал их отчет о Kristal больше раз, чем хотел».
  «Ферни переехала в Скоттсдейл, работает охранником в сети отелей. Сью вышла на пенсию и устроилась в агентство частных детективов в Сан-Бернардино. Я ей звоню — вот и твоя еда».
  Женщина в синем сари осторожно поставила миску и съела ее. Мой салат был в два раза меньше салата Майло, но все равно его было более чем достаточно.
  «Хорошо, да?» — сказал он.
  Я не поднял вилку. Он смотрел, пока я не поднял, изучал меня, пока я ел.
  «Вкусно», — сказал я. Технически это так, но напряжение заблокировало цепь от моих вкусовых рецепторов к мозгу, и я, возможно, жевал салфетку. «Что не так с самоубийством?»
  «Причиной смерти стал одиночный выстрел в левый висок, из тридцать восьмого калибра. Она была левшой, поэтому коронер посчитал, что это подтверждает самонанесение ранения».
  «Сквозное ранение?»
  «Да, пуля застряла в пассажирской двери. Оружие — револьвер Smith and Wesson Double-Action Perfected, зарегистрированный на имя Барнетта.
  Он держал его заряженным в тумбочке. Его история была такова, что Лара, должно быть, взяла его, когда он был на работе, поехала в тихое место в зоне отдыха Сепульведа и бум».
  «Она оставила записку?»
  «Если она это сделала, то в заключении коронера этого нет».
  «Было ли возвращено оружие Мэлли?»
  «Нет причин, по которым это не могло бы быть так», — сказал он. «Он был законным владельцем, и никаких признаков нечестной игры не было».
  Он начал запихивать в рот рыбу и кубики сыра панир.
  «Возможно, моя двойственность в отношении Мэлли была ошибочной. Его жизнь превратилась в ад, но, похоже, он справился, избавившись от всех, кого он винил в смерти Кристал. Начав с Лары, потому что она не следила за ребенком. Затем система CYA позаботилась о Тернере. Остался Рэнд последней грязной деталью.
  «Зачем ему ждать целый год после смерти Кристал, чтобы убить Лару?» — спросил я.
  «Я был неточен. Она умерла семь лет и семь месяцев назад.
  Всего через месяц после того, как Троя и Рэнда отправили в ссылку. Какое очевидное предположение?»
  «Материнское горе».
  «Именно так. Отличное прикрытие». Он подвигал еду по тарелке. «Мэлли странный, Алекс. То, как он начал стучать по этому пианино. Я имею в виду, что умнее всего, когда приедут копы, притвориться, что он сотрудничает. Он так делает, может, я брошу это».
  «Маловероятно», — подумал я. «Последнее свидание».
  "Что?"
  «Песня, которую он играл».
  «Вы хотите сказать, что он был символичен? У Рэнда было последнее свидание с жизнью?»
  Я пожал плечами.
  Он сказал: «Парень держит свой грузовик запертым, хотя живет в глуши, а эта чертова штука стоит прямо перед его хижиной.
  Потому что он знает, что трудно избавиться от каждой крупицы судебной улики. Может, он старомодный парень с принципом «око за око», которому наплевать на оригинальный библейский контекст».
  «Помимо сходства с Рэндом, было ли что-то подозрительное в самоубийстве Лары?»
  «В отчете Сью ничего нет».
  «Она была хорошим детективом?»
  «Да. Ферни тоже. Обычно я предполагаю, что они будут чертовски тщательны. Но в этом случае, возможно, они увидели в Барнетте жертву и не продумали все до конца». Он нахмурился. «Банни Макинтайр он нравится, но она не поручилась за его местонахождение в воскресенье».
  Он налил себе чаю, но пить не стал. «Мне нужно заполучить все досье на Лару, прежде чем я поговорю со Сью. Это будет весело — заново открыть дело, которое другой D считает давно закрытым. Может, я воспользуюсь беспомощным подходом: вот с чем я столкнулся, Сью. Мне нужна помощь».
  Он снова схватил вилку и занес ее над миской. «Ну, как аппетит?»
   "Отлично."
  «Горжусь тобой».
  Он выпил две порции «Бенгальских премий», потребовал чек и швырнул деньги на стол, когда его мобильный запищал, заиграв Пятую симфонию Бетховена.
  «Стерджис. О, привет. Да. Рад слышать от тебя, спасибо... Это будет нормально? Да, конечно. Дай-ка я запишу».
  Зажав телефон у уха, он что-то записывал на салфетке.
  «Спасибо, увидимся через двадцать».
  Поднявшись на ноги, он махнул мне рукой в сторону выхода. Некоторые из двадцатилетних перестали смеяться и посмотрели на него, когда он выбежал из ресторана. Большой, страшный на вид мужчина. Все это веселье; он не вписывался.
  «Это была Сью Крамер», — сказал он, стоя на тротуаре. «Она здесь, в городе. Работает над самоубийством, как оказалось, и рада поболтать о Ларе. Вот вам и чтение досье».
  «Это Лос-Анджелес», — сказал я. «Импровизируй».
   ГЛАВА
  17
  Адрес находился в Беверли-Хиллз, на Рексфорд-Драйв, в южной части города, между Уилширом и Олимпиком, где преобладали многоквартирные дома.
  «Это она», — сказал Майло, указывая на подтянутую темноволосую женщину, которая выгуливала той-пуделя цвета шампанского по западной стороне квартала.
  Он подъехал к обочине, и Сью Крамер улыбнулась, помахала рукой и взяла собаку на руки.
  «У тебя ведь нет аллергии, Майло?»
  «Просто для оформления документов».
  Крамер сел на заднее сиденье без опознавательных знаков. Когда Майло уезжала, она втянула носом воздух. «Этот старый добрый запах грязных наручников. Давно не было».
  «На чем вы сейчас ездите, мисс Частное Предприятие? На Ягуаре?»
  «Лексус. И Range Rover». Крамер было за пятьдесят, ее стройная, длинноногая фигура подчеркивалась черными полосатыми брюками-трубами и серым пиджаком поверх белой шелковой ракушки. Ее волосы были чернильно-черными, коротко подстриженными и торчащими. Никаких украшений. Черная сумочка Kate Spade.
  «Ха-ха», — сказал Майло.
  Крамер сказал: «Lexus я заработал сам. Мой новый муж — финансист. Он купил мне Rover в качестве сюрприза».
  «Хороший новый муж».
  «Может, третий раз — это счастье». Собака задыхалась. «Успокойся, Фрици, это хорошие ребята — мне кажется, она чует здесь подонков».
  Майло сказал: «Моим последним пассажиром был заместитель начальника Моралес. Застрял, когда вез его на встречу в Паркер».
  «Вот и все».
  Майло пересек Рексфорд у Олимпика, повернул налево на Уитворт.
  «Как дела, Сью?»
  «Все отлично, успокойся, Фриц».
  «В Сан-Бернардино к вам хорошо относятся?»
  «Я бы мог обойтись без смога, но у нас с Дуэйном есть отличное место для уикенда в Эрроухеде. А у вас?»
  «Прекрасно. Что привело тебя в BH?»
   «По словам Вилли Саттона, вот где деньги», — сказал Крамер. «Серьёзно, это печально. Дело о разводе, корейская пара, обычные хлопоты из-за денег и опеки. Муж решил покончить с собой, позаботился, чтобы жена его нашла».
  "Пистолет?"
  «Нож. Он набрал ванну, залез в нее и порезал себе вены. Это было после того, как он позвонил бывшей и сказал ей, что она может забрать машину, детей и все супружеские выплаты, которые она потребовала. Все, чего он хотел, это чтобы она приехала, чтобы они могли поговорить как взрослые люди. Она вошла, увидела кровавую воду, текущую по всей квартире. Коронер говорит, что это самоубийство, но его адвокат по разводам нанял нас, чтобы убедиться».
  «Аффи?» — спросил Майло.
  «Вовсе нет, но вы же знаете адвокатов. Этот хочет набрать еще несколько оплачиваемых часов, прежде чем закрыть дело. Что вполне устраивает Боба — моего босса. Мы не выносим моральных суждений, мы просто делаем работу.
  Квартира, где это произошло, там, сзади, я должен за ней понаблюдать несколько дней, посмотреть, не зайдет ли кто-нибудь интересный или нет. Пока ничего, я схожу с ума. Ты оказал мне услугу, позвонив».
  Она наклонилась вперед, чтобы получше меня разглядеть. «Привет, я Сью».
  «Алекс Делавэр».
  Я потянулся назад, и мы пожали друг другу руки. Майло рассказал ей, кто я.
  «Я знаю это имя», — сказал Крамер. «Вы оценивали Тернера и Дюше, верно?»
  "Верно."
  «Поговорим о грустном».
  Майло сказал: «Дюшей мертв, Сью. Вот почему мы здесь».
  Крамер погладил пуделя. «Правда? Расскажи мне об этом».
  Когда он закончил, она сказала: «Значит, вы думаете: если Мэлли — одержимый местью убийца, возможно, он сделал то же самое с Ларой».
  «Я уверен, что ты был прав, но ты же знаешь, как это бывает, когда что-то всплывает...»
  «Не надо меня гладить, Майло. Если бы ситуация была обратной, я бы сделала то же самое». Она откинулась назад. Дыхание собаки замедлилось.
  Крамер что-то прошептал ему на ухо. «Ферни и я хорошо поработали над Ларой. Коронер подтвердил, что это было самоубийство, нет никаких оснований думать, что это не так. Лара была, как вы, психологи, называете, в глубокой депрессии, доктор. После смерти Кристал она похудела, принимала лекарства, спала весь день, отказывалась от общения».
  «Ты получил это от Барнетта?»
  "Это верно."
   «Я нашел его довольно молчаливым парнем».
  «Да, у него действительно были старые дела с Клинтом Иствудом», — сказал Крамер. «Но Ферни и я сблизились с ним, потому что поймали двух маленьких монстров».
  «Какова была его реакция на смерть Лары?»
  «Грустный, опустошенный, виноватый. Он сказал, что должен был отнестись к ее депрессии серьезнее, но у них были свои проблемы, а он был сосредоточен на своей работе».
  «Какого рода проблемы?»
  «Брачные дела», — сказал Крамер. «Я не давил. Это был парень, который потерял все».
  «Поэтому он чувствовал себя виноватым за то, что не уделял ей внимания».
  «Самоубийство делает это. Так, доктор? Оставляет весь этот осадок вины. Как в деле, над которым я сейчас работаю. Жена ненавидела мужа до глубины души, делала все, что было в ее силах, чтобы выжать из него все соки во время развода.
  Но вид его истекающего кровью в той ванне напугал ее, и теперь она вспоминает о нем столько всего прекрасного и винит себя».
  Майло спросил: «Барнетт выразил какую-либо вину за то, что Лара использовала его пистолет?»
  «Нет», — сказал Крамер. «Ничего подобного. Я также говорил с матерью Лары, и она сказала в целом то же самое».
  «Она и Барнетт ладят?» — спросил я.
  «У меня было такое чувство, что они этого не сделали, но она никогда не выходила и не говорила о нем ничего плохого», — сказал Крамер. «Я узнал от нее, что Лара действительно боролась после смерти Кристал и чувствовала себя бессильной что-либо с этим сделать, бедная женщина. Ее звали Нина. Нина Балкин.
  Она была опустошена. Как она могла не быть?»
  «Лара принимала лекарства», — сказал я. «Она получила их от семейного врача?»
  «Лара отказалась идти к психотерапевту, поэтому Нина дала ей некоторые из своих таблеток».
  «Мама тоже была в депрессии».
  «Из-за Кристал», — сказал Крамер. «Может быть, было что-то большее. У меня возникло ощущение, что эта семья за эти годы многое пережила».
  «Например?» — спросил Майло.
  «Это было просто чувство — я уверен, вы это видели, доктор. Некоторые семьи, кажется, живут под облаками. Но, может быть, мое мнение было окрашено тем, что я видел их в худшем проявлении».
  «Дважды», — сказал я.
  «Говорим о ямках. Я впадаю в глубокую депрессию, просто думая об этом», — сказала Крамер. Она тихо рассмеялась и погладила пуделя.
   «Фритци — мой психотерапевт. Она любит слежки».
  «Ходит по прямой и не разговаривает», — сказал Майло. «Идеальный партнер».
  «И ему не нужно уединение, чтобы пописать».
  Майло усмехнулся. «Еще что-нибудь, что могло бы быть полезным, Сью?»
  «Вот и все, ребята. Эти дела меня чертовски расстроили, я не могла дождаться, чтобы закрыть их оба. Так что, может быть, я что-то упустила из виду в Ларе, не знаю. Но на самом деле не было ничего, что указывало бы на то, что Барнетт имел к этому отношение». Она вздохнула.
  Майло сказал: «Я бы не поступил иначе, Сью».
  «Ты действительно думаешь, что он мог убить ее?»
  «Ты знаешь его лучше, чем я».
  «Я знал его как скорбящего отца».
  «Разгневанный, скорбящий отец».
  «Разве гнев — это не способ, которым мужчины справляются со всем?»
  Никто из нас не ответил.
  Сью Крамер сказала: «Если Барнетт и обвинял Лару в халатности, то он никогда не говорил мне об этом. Могу ли я представить, как он ждет, когда Дюшей выйдет на свободу, и мстит? Наверное. Я знаю, что он был счастлив, когда ребенка Тернера зарезали в тюрьме».
  «Он это сказал?» — спросил Майло.
  «Да. Я позвонил ему, чтобы рассказать об этом. Подумал, что это может попасть в газеты, и он не должен узнать об этом таким образом. Он слушал и ничего не сказал, была эта долгая тишина. Я сказал: «Барнетт?» И он сказал: «Я тебя услышал». Я сказал: «С тобой все в порядке?» И он сказал: «Спасибо, что позвонил. Скатертью дорога к дурному мусору». Затем он повесил трубку. Должен сказать, это меня немного напугало, потому что Тернеру было тринадцать лет, и он умер отвратительно. И все же он убил не моего ребенка. Чем больше я думал о боли Барнетта, тем больше я понимал, что он имеет на это право».
  «Барнетт когда-нибудь говорил о Рэнде?» — спросил Майло.
  «Только перед вынесением приговора. Он сказал, что хочет, чтобы они получили по заслугам. Что, я полагаю, они и сделали в конце концов».
  Майло остановился на светофоре в Доэни.
  Сью Крамер сказала: «Я помню, что смерть Тернера попала в газету, но я не видела ничего о Дюше. Было ли это там?»
  «Нет», — сказал Майло.
  «Что-то в этом роде, можно было бы подумать, что будет освещение».
  «Для этого репортеру пришлось бы что-то разнюхивать»,
  сказал Майло.
  «Правда», — сказал Крамер. «Эти ребята питаются пресс-релизами». Пауза.
   "В отличие от нас, да, Майло? Мы просто продолжаем бегать за неприятностями. Засовываем пальцы в дыры, пока мир затапливает".
  Майло что-то проворчал в знак согласия.
  Крамер сказал: «Мне лучше вернуться, ребята. Мне просто не везет, когда происходит что-то интересное. А Фрици пора в туалет».
  Он вернулся к Рексфорду.
  «Высади меня в переулке сзади, Майло. Я оставил небольшой кусочек ленты внизу двери квартиры, хочу убедиться, что никто ее не сломает».
  «Суперсыщик», — сказал Майло.
  «Не могу дождаться, когда закрою это дело. Когда я закончу, Дуэйн отвезет меня на Фиджи».
  «Алоха».
  «Тебе тоже нужно погреться на солнышке, Майло».
  «Я не загораю».
  «Здесь все в порядке, большой парень».
  Майло остановился за жилым комплексом «белая коробка» с парковочными местами. Выйдя, Крамер опустил пуделя, наклонился к окну, коснулся его плеча. «Брассограция относится к тебе нормально?»
  «Они оставляют меня в покое», — сказал он.
  «Это вполне нормально».
  «Это своего рода нирвана».
  «Что ты думаешь?» — спросил он меня, когда мы выехали из переулка и поехали на запад по Грегори Драйв.
  «Она выполнила свою работу грамотно, не копала слишком глубоко».
  «А как насчет этого комментария: семья, живущая под облаками?»
  «Похоже на реальность».
  Он хмыкнул. «Давайте найдем еще одного выжившего родственника Лары. Узнаем, какова ее реальность».
   ГЛАВА
  18
  Нина Балкин значилась на Блубелл-авеню в Северном Голливуде.
  Недалеко от места самоубийства ее дочери. Или торгового центра Buy-Rite, или парка, куда ее внучку отвезли, чтобы убить.
  Также недалеко находится дом Дейни в Ван-Найсе.
  Если бы не побег Барнетта Мэлли в сельскую глушь, это дело раскинуло бы узкую сеть.
  Майло взял номер, коротко поговорил и закончил: «Спасибо, мэм, так и будет».
  «Пошли», — сказал он. «Она удивлена, что я хочу поговорить с ней о Барнетте, а не расстроена. Наоборот, она чертовски одинока».
  «Вы уловили это за тридцать секунд разговора?»
  «Я ничего не уловил», — сказал он. «Она сразу же это сказала.
  «Я одинокая женщина, лейтенант. Любая компания будет мне полезна».
  Дом представлял собой одноэтажное ранчо цвета дыни и апельсина на яркой, жаркой улице. Газон был покрыт зеленой галькой. Садовый шланг был свободно скручен у парадного крыльца, возможно, для полива ушей слона, которые закрывали половину передней стены. На этом сизалевом коврике было написано DJB поверх геральдического герба.
  Колокол прозвенел: до-ре-ми.
  Женщина, открывшая дверь, была миниатюрной, неопределенного среднего возраста, с узкими голубыми глазами и глянцевым напряжением вокруг скул, которое возвещало о достоинствах хирургической стали. Она носила облегающую оранжевую креповую блузку поверх черных леггинсов и красные тапочки Чайнатауна, вышитые драконами. Ее каштановые волосы были коротко подстрижены, с пушистыми бакенбардами, которые завивались вперед. Ее правая рука сжимала пульт дистанционного управления. Сигарета в ее левой руке пускала дым, который спускался вниз и растворялся, не достигнув ее колена.
  Она сунула пульт под мышку. «Лейтенант? Это не заняло много времени. Я Нина». Ее губы улыбнулись, но окружающая стеклянная кожа не сотрудничала, и выражение было лишено эмоционального содержания.
  В доме не было прихожей, и мы вошли прямо в обшитую панелями комнату, увенчанную наклонным балочным потолком. Все дерево было из протравленного дуба, пожелтевшего за десятилетия. Ковер был ржаво-плюшевый с синими пятнами, мебель бежевая, плотно обитая и новая, как будто она
   был вытащен из выставочного зала в целости и сохранности. В баре с панелями стояли стаканы и бутылки, а на коричневой плитке стоял телевизор с плоским экраном.
  Телевизор был включен. Судебный спор, звук приглушен — люди выражают агрессию; лысый, хмурый судья размахивает молотком таким образом, что это не могло не навести на мысль о теории Фрейда.
  Нина Балкин сказала: «Обожаю эту штуку, приятно видеть, как идиоты получают то, что заслужили». Направив пульт, она выключила его. «Напитки, джентльмены?»
  "Нет, спасибо."
  «На улице стало как-то теплее».
  «У нас все в порядке, мэм».
  «Ну, я выпью». Она подошла к бару и налила себе что-то прозрачное из хромированного кувшина. «Устраивайтесь поудобнее».
  Мы с Майло сидели на одном из бежевых диванов. Ткань была грубой и шершавой, и я чувствовала удары по задней части ног. Нина Балкин долго добавляла лед в свой напиток. Я заметила дрожь в ее руках. Майло осматривал комнату, и я делала то же самое.
  Несколько семейных фотографий висели наискосок на задней стене, слишком далеко, чтобы их можно было разглядеть. Раздвижные стеклянные двери открывали вид на небольшой прямоугольный бассейн. Кучки листьев и гравия плавали в зеленоватой воде. Края бетонного настила, слишком узкого для сидения, составляли остальную часть заднего двора.
  Выйдите, намокните, вернитесь.
  Нина Балкин устроилась перпендикулярно нам и отпила свой напиток. «Я знаю, это беспорядок, я не плаваю. Никогда не пользовалась Барнеттом для бассейна.
  Может, мне стоило это сделать. Он мог бы быть хорош для одной вещи. Она выпила еще.
  Майло сказал: «Тебе не нравится Барнетт».
  «Не могу выносить его кишки. Из-за того, как он обращался с Ларой. И со мной. Почему ты спрашиваешь о нем?»
  «Как он обращался с Ларой до убийства Кристал или после?»
  При упоминании внучки Балкин вздрогнула. «Ты спрашиваешь, я отвечаю? Хорошо, но скажи мне только одно: у этого ублюдка какие-то проблемы?»
  «Это возможно».
  Балкин кивнул. «Ответ в том, что он был отвратительным для Лары и до, и после. Она встретила его на родео — можете в это поверить? Она ходила в хорошие школы, ее отец был дантистом. План был таков, что она должна была пойти в U. Но ее оценки пошли в ад в старшей школе. Тем не менее, есть
  был План Два, Колледж Вэлли. Так что же она делает после окончания учебы?
  Устраивается на работу на ранчо для парней в Охае, знакомится с Ковбоем Бакару, и следующее, что я помню, — это как она звонит мне и сообщает, что они поженились».
  Она глотнула свой напиток, прополоскала рот жидкостью, сглотнула, высунула язык. «Ларе было восемнадцать, ему двадцать четыре. Она наблюдает, как он набрасывает веревки на лошадей или собак, или на кого там еще, и вдруг они оба оказываются в какой-то безвкусной маленькой часовне в Вегасе. Ее отец мог бы... убить их». Она беспокойно улыбнулась. «Если использовать выражение».
  Майло сказал: «Не могу винить его за то, что он расстроен».
  «Ральф был в ярости. Кто бы не был? Но он никогда ничего не говорил Ларе, держал все в себе. Год спустя у него диагностировали рак желудка, а через четыре месяца его не стало». Она оглянулась на грязный бассейн. «Извините, не ушел. Умер. Когда ему поставили диагноз, мы были на эскроу в другом доме, Энсино, к югу от бульвара, великолепном, огромном. Слава богу, у Ральфа была приличная страховка жизни».
  «У Лары есть братья и сестры?» — спросил я, все еще пытаясь разглядеть фотографии.
  «Мой старший, Марк, — сертифицированный бухгалтер в Лос-Гатосе, раньше был контролером в доткоме, он отлично справляется как независимый консультант. Сэнди, малышка, учится в аспирантуре в Университете Миннесоты. Социология. Для нее это своего рода бесконечность — учеба; у нее уже есть одна степень магистра. Но она никогда не доставляла мне ни капли хлопот».
  Она взяла в рот кубик льда, прополоскала его, раздавила. «Лара была дикаркой. Только сейчас я могу понять, насколько я на нее зла».
  «За то, что вышла замуж за Барнетта?»
  «За это, за все — за то, что покончила с собой». Ее рука задрожала, и она поставила свой звенящий стакан на приставной столик. «Мой психотерапевт сказал мне, что самоубийство — это высшая форма агрессии. Ларе не нужно было этого делать, правда не нужно. Она могла бы поговорить с кем-нибудь. Я сказала ей поговорить с кем-нибудь».
  «Пройдите курс терапии», — сказал Майло.
  «Я большая поклонница терапии». Она подняла стакан. «Терапия, и Танкерей, и тоник, и Прозак».
  Я сказал: «Значит, Лара была бунтаркой».
  «Даже когда она была маленькой, ты говорил ей «черная», она говорила «белая». В старших классах она попала в плохую компанию — вот что испортило ее оценки. Из троих она была самой умной, все, что ей нужно было сделать, это
   немного работы. Вместо этого она выходит за него замуж. Вегас, ради Бога. Это было как в плохом кино. Он был — вы когда-нибудь видели его зубы?
  За те несколько секунд, что Мэлли находился с нами лицом к лицу, он ни разу не открыл рта.
  Майло спросил: «Не в хорошей форме?»
  « Зубы мусорщика », — сказала Нина Балкин. «Можете себе представить, что подумал об этом Ральф». Иллюстрируя контраст, она продемонстрировала полный комплект фарфоровых курток. «Он был ничтожеством, у него не было семьи».
  «Семьи вообще нет?»
  «Каждый раз, когда я спрашивал его о том, где он вырос, кто его родители, он менял тему. Я имею в виду, вот этот новый человек в нашей жизни, разве не разумно спросить? Забудь об этом. Сильный и молчаливый.
  За исключением того, что он был недостаточно силен, чтобы обеспечить себе достойную жизнь».
  Она осушила свой стакан, подперев одну руку другой. «Мы образованная, утонченная семья — у меня есть диплом по дизайну, а мой муж был одним из лучших эндодонтистов в Долине. Так кто же заходит? Беверли-Хиллбилли».
  «Лара познакомилась с ним на ранчо для мужчин», — рассказал Майло.
  «Потрясающая летняя работа Лары». Балкин поморщился. « Здесь она никогда не застилала постель, но там она могла убирать комнаты за минимальную зарплату. Она утверждала, что хочет зарабатывать собственные деньги, чтобы купить более дорогую машину, чем Ральф хотел купить для нее».
  «Заявлено?»
  «Она ушла через две недели, чтобы сбежать с ним в Вегас. У нее никогда не было машины , пока мы не купили ей подержанный Taurus. Она просто бунтовала, отправляясь в Охай, как и в любое другое время».
  «Вы сказали, что Барнетт работал в каком-то передвижном родео?»
  «Насколько я знаю, он заставил мою дочь засиять с помощью трюков с веревкой .
  У меня аллергия на лошадей... ни с того ни с сего она вышла замуж, сообщив мне, что хочет много детей. Не просто детей, а много детей. Я спросил, кто будет платить за всех этих детей, и у нее был готовый ответ. Ковбой Бакару убрал свои штаны и шпоры, что угодно, и устроился на настоящую работу.
  Балкин фыркнул. «Как будто я должен был стоять и аплодировать. Что это была за великолепная карьера? Работа в службе по чистке бассейнов».
  Я сказал: «Они были женаты некоторое время до того, как у них родилась Кристал».
  «Семь лет», — сказал Балкин. «Что меня вполне устраивало. Я подумал, что Лара, наконец, начала мыслить здраво, занялась финансовым планированием. Она нашла себе работу — не очень хорошую, кассиром в супермаркете Vons. А Ковбой купил себе хлорку и отправился
   его собственный».
  «Вы часто их видите?»
  «Почти совсем. И вот однажды Лара зашла ко мне, нервная, робкая. Я знала, что ей что-то нужно. Ей нужны были деньги на лечение бесплодия. Оказалось, они пытались годами. Она сказала, что беременела несколько раз, но случались выкидыши. Потом ничего. Ее врач думал о какой-то несовместимости. Я знала, что для того, чтобы она пришла, ей нужно было чего-то захотеть».
  Я спросил: «Почему было так мало контактов?»
  «Потому что они этого хотели. Мы приглашали их на каждое семейное мероприятие, но они так и не появились. В то время я предполагала, что это его рук дело, но теперь я в этом не уверена. Потому что мой психотерапевт говорит, что мне нужно противостоять возможности соучастия Лары в деструктивной диаде. Как часть процесса».
  «Процесс?» — спросил Майло.
  « Процесс исцеления », — сказал Балкин. «Собираюсь действовать. У меня химический дисбаланс, который влияет на мое настроение, но мне также нужно взять на себя личную ответственность за то, как я реагирую на стрессовые ситуации. Мой новый терапевт понимает, что такое потеря, и она довела меня до точки, когда я могу снять перчатки, когда дело касается Лары. Вот почему ваш звонок был таким идеальным. После того, как вы позвонили, я сказала своему терапевту, что мы поговорим. Она думала, что это карма».
  Майло кивнул, скрестил ноги. «Ты дал Ларе деньги на лечение?»
  «У них двоих не было медицинской страховки. Я не уверена, покрывается ли фертильность страховкой. Мне было ее жаль, я знала, что ей было тяжело прийти с протянутой рукой. Я сказала ей, что спрошу ее отца, и она поблагодарила меня. На самом деле обняла меня».
  Глаза Балкин затрепетали. Она встала и наполнила свой стакан. «Я могу принести вам что-нибудь мягкое».
  «У нас действительно все в порядке, мэм. Так ваш муж согласился оплатить лечение бесплодия?»
  «Десять тысяч долларов. Сначала он сказал «ни за что», а потом, конечно, сдался. Ральф был большим добряком. Лара обналичила чек, и это было последнее, что я слышал об этом. Потом все по-старому, не отвечая на мои звонки. Мой психотерапевт говорит, что мне нужно признать возможность того, что она меня использовала».
  "Что ты имеешь в виду?"
  «Возможно, они так и не заплатили врачу».
  «Почему вы так подозреваете, мэм?»
  Рука Балкин побелела вокруг ее стакана. «Я носила Лару девять месяцев, и иногда я так сильно скучаю по ней, что не могу выносить мысли об этом. Но мне нужно быть объективной ради собственного психического здоровья. Я всегда подозревала, что эти двое потратили деньги на что-то другое, потому что вскоре после того, как мы отдали их им, они переехали в более просторное место, а ребенка так и не было. Лара сказала, что Барнетту нужно место для его пианино. Я подумала, какая трата, все, что он играл, это песни в стиле кантри-вестерн, и не очень хорошо. Кристал появилась только много лет спустя — когда Ларе было двадцать шесть».
  «Это, должно быть, что-то», — сказал я.
  «Кристалл?» Она моргнула еще немного. «Милашка, красавица. Из того немногого, что я видела о ней. Вот я, бабушка, и я так и не увидела своего внука. У Лары был выбор, но я знаю, что он сыграл в этом свою роль. Он изолировал ее».
  "Почему?"
  «Я не знаю», — сказала она. «Этот человек ни разу не произнес приятного бу-ху никому из нас. Несмотря на наши чувства по поводу брака, мы старались быть милыми. Когда они вернулись из Вегаса, мы устроили им небольшую вечеринку в Sportsman's Lodge. В приглашении говорилось:
  «Деловой костюм». Он пришел в грязных джинсах и одной из тех ковбойских рубашек — с кнопками. Волосы у него были длинные и нечесаные — мой Ральф был настоящим щеголем, можете себе представить. Лара раньше любила наряжаться, но теперь нет. Она носила такие же грязные джинсы, как и его, и дешевую на вид маленькую майку-халтер».
  Она покачала головой. «Это было неловко. Но это была Лара.
  Всегда поддерживайте оживление».
  «Мэм», — сказал Майло, — «не слишком ли болезненно будет говорить о самоубийстве?»
  Глаза Нины Балкин взлетели вверх. «Если бы я сказала «да», ты бы бросила это?»
  "Конечно."
  «Ну, это больно , но я не хочу , чтобы ты это бросала. Потому что это была не моя вина, что бы кто ни говорил. Лара всю жизнь делала выбор, а потом покончила с собой ужасным, глупым, гнилым выбором » .
  «Кто сказал, что это твоя вина?» — спросил я.
  «Никто», — сказала она. «И все, неявно. Потеряй ребенка из-за несчастного случая или болезни, все тебя пожалеют. Потеряй ребенка из-за самоубийства, и люди посмотрят на тебя, как на самого ужасного родителя в мире».
   «Как Барнетт отреагировал на самоубийство?»
  «Я не знаю, мы никогда об этом не говорили». Ее глаза зажмурились и открылись. «Он кремировал Лару, не соизволил устроить поминальную службу. Ни похорон, ни поминок. Он обманул меня — ублюдок . Ты не можешь сказать, в чем его подозревают? Это как-то связано с наркотиками?»
  Майло спросил: «Барнетт употреблял наркотики?»
  «Они оба курили травку. Может быть, поэтому Лара не могла забеременеть — разве это не должно как-то влиять на яичники или что-то в этом роде?»
  «Откуда вы знаете об их употреблении наркотиков?»
  «Я знаю признаки, детектив. Лара была наркоманкой, когда училась в старшей школе. Я никогда не видел никаких доказательств того, что она бросила».
  «Она связалась с плохой компанией», — сказал я.
  «Куча избалованных детей», — сказала она. «Разъезжают на родительских BMW, слушают эту музыку и притворяются, что они из гетто. Никто из моих двух других не пошел на эту ерунду».
  «Вы полагаете, что Лара продолжала употреблять наркотики и после того, как вышла замуж».
  «Я знаю, что она это сделала. Несколько раз, когда я приезжала к ним в квартиру, несколько раз, когда они меня туда пускали, там был беспорядок, и в воздухе чувствовался этот запах» .
  Майло спросил: «Они когда-нибудь употребляли что-нибудь сильнее марихуаны?»
  «Меня это не удивит», — Балкин посмотрел на него. «Так вот, это из - за наркотиков.
  Барнетт давит?»
  «Вы знали, что он продавал наркотики?»
  «Нет, но я веду себя логично. Разве наркоманы не становятся торговцами, чтобы платить за свою привычку? И все эти пушки, которые он держит — Лара не воспитывалась с этим, у нас дома никогда не было даже пневматического ружья. И вдруг у них появились винтовки, пистолеты, ужасные вещи. Он держал их на виду, в деревянном ящике — так утонченные люди выставляют книги. Если вы не занимаетесь чем-то теневым, зачем вам все эти пушки?»
  «Вы когда-нибудь спрашивали его?»
  «Я сказал об этом Ларе. Она сказала мне заниматься своими делами».
  Я поискал книжные полки в ее передней комнате. Ничего, кроме панелей из протравленного дуба и фотографий на задней стене.
  Она сказала: «Лара застрелилась одним из его пистолетов. Надеюсь, он счастлив». Ее руки сжались в кулаки. «Если он торгаш, надеюсь, вы его поймаете и посадите навсегда. Потому что последнее, что нужно моей дочери, — это еще одно дурное влияние».
  Она поцарапала резец ногтем, поднесла стакан к губам и медленно, но размеренно выпила. Допила оставшуюся часть, не делая
   дыхание.
  Майло спросил: «Хотите ли вы нам что-нибудь еще рассказать, мэм?»
  «Я не должна этого говорить, но... о, какого черта, она ушла, и Кристал тоже, и мне нужно сосредоточиться на восстановлении собственной жизни». Она снова напрягла лицо, удерживая напряжение так долго, что даже восстановленные мышцы ее щек и подбородка поддались.
  «Я всегда задавался вопросом, связаны ли наркотики с тем, что Лара потеряла из виду Кристал. Она настаивала, что это было всего на секунду, в магазине было много народу, она повернула голову и исчезла. Но разве наркотики не замедляют рефлексы?»
  Майло распрямил ноги. Он достал блокнот, но не стал писать.
  Нина Балкин сказала: «Это ужасно — говорить это о собственном ребенке, но как еще это объяснить? Я вырастила троих детей, и Марк в раннем детстве был настоящим хулиганом, он везде и всюду суетился, его невозможно было заставить усидеть на месте».
  Но я его так и не потеряла . Как можно просто так потерять ребенка!
  Ее голос почти сорвался на крик. Она тяжело откинулась назад, помассировала левый висок. «Проклятая головная боль... последнее, что я хотела бы сделать, это обвинить свою дочь, но объективно... может быть, именно поэтому Лара чувствовала себя достаточно виноватой, чтобы сделать то, что она... о, выкладывай, Нина !
  Может быть, именно поэтому она покончила с собой!»
  Обе ее руки начали сильно трястись. Она села на них, закрыла глаза. Из-за сомкнутых губ вырвался пронзительный крик.
  Майло сказал: "Мы знаем, это тяжело, мэм. Мы ценим вашу откровенность".
  Нина Балкин открыла глаза. Выражение ее лица было отсутствующим.
  «Проницательность, — сказала она, — может быть неприятной».
  Пока Майло благодарил ее, я прошел в конец комнаты и посмотрел на фотографии. Пара лет тридцати с двумя детьми младше десяти — сын-бухгалтер и его семья. Женщина, похожая на Лару Мэлли, в шапочке и мантии. Более тяжелое лицо, чем у Лары, рыжие волосы, торчащие из-под шапочки. Сестра Сэнди.
  Никакого изображения Лары, но под ее братьями и сестрами висела фотография Кристал в дешевой рамке размером три на пять. Младенческая фотография — ей было меньше года, судя по тому, как ей нужна была поддержка, чтобы сидеть. На ней розовое ковбойское платье и соответствующая шляпа. На заднем плане — скачущие дикие лошади и кактусы, крошечная луна над равнинами, отретушированная гладкая. Вероятно, один из тех магазинов детских фотографий. Такие, которые можно найти в каждом торговом центре.
  Улыбающаяся девочка-младенец, пухленькая, розовощекая. Большие карие глаза смотрят в камеру. Влага на подбородке — слюни прорезывающихся зубов.
  Нина Балкин сказала: «Я поняла это, когда зашла к ним и
   Привезла Кристал рождественский подарок. У них была целая стопка. Мне пришлось попросить об этом».
  Мы оставили ее стоять в дверном проеме с новым напитком в руке.
  Майло уехал, бормоча: «Иногда моя сумасшедшая семейка кажется не такой уж плохой».
  Я сказал: «Мама ненавидит Барнетта всей душой, но она никогда не думала, что он мог убить Лару».
  Он сказал: «Эта женщина такая хрупкая, что я все ждал, чтобы собрать осколки.
  Интересно, как она справится, если мы узнаем, что Барнетт гораздо хуже, чем она себе представляла».
  Он выбрал наземные улицы вместо автострады, поехал по бульвару Ван Найс на север и свернул на Беверли-Глен. Когда мы свернули через каньон, он сказал: «Прямо как район Мэлли, да? За исключением домов за газиллион долларов, теннисных кортов, иномарок, гораздо большего количества зелени и никаких трейлерных парков».
  «Идеальное совпадение», — сказал я.
  «Что, по словам Балкуина, проливает свет на Мэлли с психологической точки зрения?»
  «Если она достоверна, он изолировал Лару от ее семьи, скрывал свое происхождение, употреблял наркотики. Мы знаем, что часть о хранении оружия — правда. Добавьте к этому то, как он отреагировал на нас, и это может быть ужасно».
  «Разве мужчины, которые изолируют своих жен, не издеваются над ними?»
  «Это фактор риска», — сказал я. «Если бы основным подходом Мэлли к жизни было «мы против всего мира», убийство Кристала подкрепило бы это».
  «Мир — гнилое и опасное место, поэтому будьте вооружены и бдительны».
  «И нанести ответный удар. Меня интересует подозрение Нины, что Лара проявила халатность из-за наркотиков. Это трудное место, когда это твой собственный ребенок. Неважно, сколько терапии ты прошел».
  «У Барнетта есть причина обвинить Лару. Хотя он тоже наркоман».
  «Лара была мамой», — сказала я. «Матерей всегда обвиняют. После того, как Троя и Рэнда отослали, Лара и Барнетт начали анализировать свою собственную жизнь. Вот пара, у которой были проблемы с зачатием. Наконец, они производят на свет ребенка, но ее отрывают от них самым ужасным образом. Поговорим о стрессе в отношениях. Может быть, напряжение стало невыносимым, были сказаны неправильные слова. История изоляции, наркотиков и насилия добавила бы больше жара. Может быть, Лара перестала терпеть насилие».
  «Слишком настойчив с ковбоем». Он направил палец-пистолет на лобовое стекло. «Капау».
   «Да, конечно».
   ГЛАВА
  19
  Большую часть пути обратно в город Майло пробирался через полицию Лос-Анджелеса.
  бюрократии, чтобы получить полное досье по самоубийству Лары Мэлли.
  Я дал волю своим мыслям и оказался в нескольких интересных местах.
  Он остановился перед моим домом. «Спасибо. Вперед. Куда-нибудь».
  «Вы настроены на дальнейшие размышления?»
  "Что?"
  «Нина Балквист подозревает, что Мэлли был замешан в торговле наркотиками. Если это правда, он, скорее всего, знал неприятных людей. Из тех, кто мог бы добиться чего-то за решеткой».
  Он повернулся и посмотрел на меня. «Удар по Трою Тернеру? Откуда это взялось?»
  «Свободная ассоциация».
  «Тернер был замечен в бандитизме. Он напал на Vato Loco».
  «И, возможно, так оно и было», — сказал я.
  «А почему бы и нет, Алекс?»
  «Почему тринадцатилетний ребенок целый час висит в кладовке, истекая кровью, прежде чем кто-то это заметил?»
  «Потому что CYA — это беспорядок».
  «Хорошо», — сказал я.
  Он резко откинул сиденье назад и вытянул ноги. «Мэлли наносит удар по Тернеру через месяц после его приговора, но ждет восемь лет, чтобы разобраться с Рэндом?»
  «Это проблематично», — сказал я.
  «Конечно».
  «Я могу предложить объяснение, но это будет лишь общее предположение».
  «В противовес диким домыслам?»
  «Мэлли жаждал немедленной мести за смерть своей дочери. Он видел в Трое Тернере главного убийцу, поэтому Трой быстро заплатил. После этого удовлетворения ярость Мэлли утихла. Возможно, он даже не решил, что Рэнд заслуживает высшей меры наказания. Но эти двое встретились, и что-то пошло не так».
  «Мэлли быстро справляется с женой, но дает Рэнд восемь лет поблажки?»
   «Если он обвинил Лару в смерти Кристал, это был совсем другой уровень ярости».
  «Ты убиваешь только тех, кого любишь? Не знаю, Алекс. Это большой скачок».
  мать Лары все еще злится на нее. В ее доме была фотография Кристал, но ни одной Лары. Поставьте себя на место Барнетта.
  Столько лет бесплодия, и она все упускает».
  «Думаю, да», — сказал он.
  «Также была бы практическая причина не бить Рэнда сразу после Троя. Оба мальчика, умершие так близко друг к другу, вызвали бы подозрения о мести. Лара была другой, не было никаких оснований предполагать, что ее смерть была чем-то иным, кроме самоубийства».
  «Сью не подозревала. А она была умным полицейским. Может быть...»
  «Если Мэлли действительно убил Лару и сумел обмануть коронера и полицейских, это подразумевает хитрость и планирование. Что согласуется со способностью откладывать вознаграждение. Как и образ жизни Мэлли — аскетический. Возможно, он годами размышлял о судьбе Рэнда, решив проверить качество искупления Рэнда».
  «Провалишься — умрешь», — сказал он. «Револьвер тридцать восьмого калибра. Ковбойское ружье...»
  ...и все же восемь лет — это чертовски долгий срок ожидания».
  «Возможно, восемь лет были прерваны периодическими контактами — длительным периодом испытаний для Рэнда».
  «Мэлли навещал Рэнда в тюрьме? Провел личное время с панком, который убил его ребенка?»
  «Личное общение, письма или телефонные звонки», — сказал я. «Вы видели это, жертвы и преступники вступают в контакт после вынесения решения. Инициатива могла исходить от Рэнда. Он хотел снять с себя вину и сделал первый шаг».
  «Вы видите, как Мэлли на это реагирует? Мы не говорим о мистере Обидчивом».
  «Восемь лет меняют людей. И то, что он копит оружие, не значит, что он не страдает».
  «Это похоже на брифинг по защите». Полицейский рыгнул. Он вытянул руку и выключил его. «Думаю, я был бы идиотом, если бы не проверил список посетителей Рэнда. Что, учитывая тот факт, что CYA — это большой беспорядок, будет не так-то просто. Пока я перебираю бумаги, я также попытаюсь узнать все, что смогу, о смерти Тернера. И давайте не забывать о радости раскопок личной истории Барнетта Мэлли».
  «Всегда рад скрасить ваш день».
  «Эй», — сказал он. «Это больше, чем у меня было до того, как ты начал бесплатно
   ассоциирование » .
  Пять сообщений на моем автоответчике. Четыре джанкера и Эллисон, звучащая бодро.
  «Я свободен! Завтра рейс в семь утра на JetBlue. Я должен прибыть в Лонг-Бич к половине одиннадцатого».
  Я дозвонился до ее сотового. «У меня хорошие новости».
  «Свалила кучу вины на кузена Уэсли», — сказала она. «Моя докторская диссертация нашла практическое применение. Он прилетает из Бостона сегодня вечером. Я собрала вещи и готова ехать».
  «Как это восприняла бабушка?»
  «Было несколько вежливых вздохов, но она говорит правильные вещи».
  «Рейс в семь утра в Нью-Йорке означает поездку в темноте из Коннектикута».
  «За мной в три тридцать заедет машина», — сказала она. «Это говорит вам о том, насколько я мотивирована? На следующий день после моего приезда у меня будут пациенты, но если у вас завтра будет время, мы могли бы немного развлечься».
  «Веселье — это хорошо», — сказал я. «Я заберу тебя».
  «Я тоже забронировал машину в Лонг-Бич».
  «Отменить бронирование».
  «Ого», — сказала она. «Крутой парень».
  В девять вечера позвонили на службу. Я съел сэндвич и выпил пива, был готов расслабиться с журналами.
  «Это Кларисса Дейни, доктор», — сказал оператор.
  «Дорожишь Дэни?»
  «Простите?»
  «Я знаю Cherish Daney».
  «О, может быть, это почерк Лоретты — да, это может быть он, доктор. Вы хотите, чтобы я сохранил ее номер или передал его вам? Она сказала, что это не срочно».
  "Я возьму это."
  Она меня подключила.
  «О», — сказала Шериш Дейни. «Извините, я просто собиралась оставить сообщение. Им не нужно было прерывать ваш вечер».
  «Нет проблем. Что случилось?»
  «Я на самом деле пытался связаться с лейтенантом Стерджисом, но мне сказали, что его нет в городе. Поэтому я подумал позвонить вам. Надеюсь, вы не против».
   Вы за городом?
  «Все в порядке. Что у вас на уме, мисс Дейни?»
  «После того, как вы ушли, я поняла, что у меня не было возможности много говорить о Рэнде. Мой муж говорил с вами, но есть кое-что, о чем я думала,
   следует добавить».
  "Пожалуйста."
  «Ладно», — сказала она. «Возможно, это ничего, но я подумала, что вам следует знать, что Рэнд был очень расстроен все выходные. Более чем расстроен. Очень взволнован».
  «Ваш муж сказал, что он боится».
  «Дрю сказал почему?»
  Я вспомнила, как Дэни меня опекает. Решила, что она взрослая и что меня больше волнует ее реакция. «Он сказал, что Рэнд подумал, что кто-то бродил ночью возле его окна. Утром Рэнд заметил темный грузовик, отъезжающий от вашего дома, и по какой-то причине это его обеспокоило».
  «Темный грузовик», — сказала она. «Дрю рассказал мне все это, но я имею в виду нечто другое. Что-то тяжелое на уме у Рэнда прямо перед тем, как его освободили. На самом деле это началось за несколько недель до этого. Я хотела раскрыть Рэнда, но чувствовала, что должна делать это медленно из-за всего, что он пережил».
  «Откройте его», — сказал я.
  «Я не психолог, но у меня есть сертификат духовного консультанта. Все невербальные признаки были налицо, доктор. Недостаток концентрации, снижение аппетита, бессонница, общее беспокойство. Я списывал это на предвыпускное волнение, но теперь сомневаюсь. И это началось задолго до того, как мы привезли Рэнда домой, так что я не думаю, что это как-то связано с преследованием грузовиком».
  «Можете ли вы рассказать мне об этом поподробнее?» — спросил я.
  «Как я уже сказал, он был нервным некоторое время. Но когда мы забрали его в Камарильо, он выглядел ужасно. Бледный, трясущийся, совсем не похожий на себя.
  По дороге домой мы остановились, чтобы заправиться, а мой муж пошел в мужской туалет, и мы с Рэндом остались на несколько минут наедине. К тому времени он едва мог усидеть на месте. Я спросила его, в чем дело, но он не ответил. Я решила проявить настойчивость , и в конце концов он сказал, что хочет о чем-то поговорить. Я спросила, о чем, а он мямлил и бормотал, и в конце концов он сказал, что о том, что случилось с Кристал. Затем он заплакал. Отчего ему стало очень неловко, он начал сглатывать слезы и заставлять себя улыбаться. Прежде чем я успела что-то выяснить, Дрю вернулся с напитками и закусками, и я поняла, что Рэнд не хочет, чтобы я что-либо говорила. Я планировала поговорить на выходных, но как-то не вышло подходящего момента. Мне бы так хотелось, доктор.
  «Что-то о том, что случилось с Кристал», — сказал я. «Есть идеи
   что?"
  «Я предполагал, что ему нужно было разрядиться. Потому что он так и не разобрался с тем, что произошло. Во время наших визитов он выразил некоторое раскаяние. Но, возможно, теперь, когда он увидел свободу на горизонте, он добрался до места, где он мог взять на себя более высокий уровень ответственности».
  "Такой как?"
  «Интегрируя свои искупления в свое сознание. Возможно, совершая проактивные жесты».
  «Я не уверен, что понимаю».
  «Я знаю», — сказала она. «Для вас это, должно быть, звучит как абракадабра.
  И я не уверен, что я сам это понимаю. Думаю, я не могу не думать, что Рэнд хотел сказать что-то , чего он раньше не говорил.
  Что бы это ни было, я корю себя за то, что не вытянула из него это».
  «Похоже, ты сделал для него больше, чем кто-либо другой».
  «Это очень мило, доктор, но, по правде говоря, со всеми остальными приемными детьми, у меня так много требований к вниманию. Мне следовало бы отреагировать более... утвердительно».
  «Вы хотите сказать, что вина Рэнда как-то связана с его убийством?»
  «Я не знаю, что говорю. Честно говоря, я чувствую себя сейчас довольно глупо. За то, что беспокою вас».
  «Не беспокойтесь», — сказал я. «Что Рэнд вам сказал раньше?»
  «Сначала он утверждал, что ничего не помнит. Может быть, это даже правда — знаете, подавление. Даже если бы это было не так, психодинамика была бы той же самой, верно, Доктор? Чудовищность его преступления была просто слишком велика для его души, поэтому он закрылся и выстроил свою защиту. Я имею в виду?»
  «Конечно», — сказал я.
  «Я имею в виду, что это было все, что мог сделать этот мальчик, чтобы просто прожить каждый день.
  Они утверждают, что это колония для несовершеннолетних, но это совсем не так».
  «На теле Рэнда были старые шрамы», — сказал я.
  «О, я знаю». Ее голос дрогнул. «Я слышала о каждом нападении, но мне никогда не разрешали навещать его, когда он был в лазарете. Когда мы вернулись домой, он переоделся в чистую одежду, а я отнесла старую постирать. Когда он снял футболку, я быстро взглянула на его спину. Я не должна была быть шокирована, но это было отвратительно».
  «Расскажите мне о нападениях».
  «Самое худшее было, когда на него набросились члены банды и нанесли ему несколько ножевых ранений без всякой причины. Рэнд не был драчуном, просто
   наоборот. Но разве это их остановило?
  «Насколько серьезно он пострадал?»
  «Он оказался в лазарете больше чем на месяц. В другой раз его застигли врасплох сзади и ударили по голове, когда он принимал душ.
  Я уверен, что были и другие инциденты, о которых он не говорил. Он был большим сильным мальчиком, поэтому он поправился. Физически. После того, как меня ударили ножом, я пожаловался надзирателю, но с таким же успехом я мог бы плюнуть против ветра.
  Охранники тоже бьют заключенных. Знаете, как они себя называют? Вожатые. Вряд ли они ими являются.
  «Подобные переживания могут заставить кого-то нервничать», — сказал я.
  «Конечно, могли», — сказала она. «Но Рэнд приспособился, симптомы начались только к моменту его освобождения. Он был удивительным человеком, доктор. Не знаю, смогла бы я выдержать восемь лет в этом месте и не сойти с ума. Если бы я только могла лучше его направлять... Одна вещь в работе с людьми — ты постоянно напоминаешь себе, что совершенен только Бог».
  «Вы тоже посетили Трою?»
  «Дважды. Времени было не так уж много, да?»
  «Выражал ли Трой когда-нибудь чувство вины?»
  Тишина. «У Троя никогда не было возможности вырасти духовно, Доктор.
  У этого ребенка не было ни единого шанса в мире. В любом случае, это то, что я хотел вам сказать. Имеет ли это значение, я не знаю.
  «Я передам это детективу Стерджису».
  «Спасибо... и еще кое-что, доктор Делавэр».
  "Что это такое?"
  «Твой отчет о мальчиках. У меня не было возможности рассказать тебе об этом в то время, но я считаю, что ты проделал очень хорошую работу».
  Рик Сильверман ответил в доме Майло. «Я ухожу, Алекс. Большой парень улетел в Сакраменто пару часов назад».
  «Где он остановился?»
  «Где-то в Стоктоне, возле какой-то тюрьмы для несовершеннолетних. Надо бежать, автокатастрофа, множественные травмы. Я не дежурный, но больнице нужны дополнительные врачи».
  "Идти."
  «Приятно было пообщаться», — сказал он. «Если ты поговоришь с ним раньше меня, скажи ему, что я разберусь с Мауи».
  «Планы на отпуск?»
  "Якобы."
   ГЛАВА
  20
  Веселье.
  Женское тело прижалось к твоему, вдыхая ее кожу, ее волосы.
  Прижимаешь ладонь к выпуклости бедра, проводишь по ксилофону ребер, по выступу плеча.
  Я приподнялся и смотрел, как спит Эллисон. Впитывал ритм ее дыхания и следил за медленным исчезновением румянца, разлившегося по ее груди.
  Я встал с кровати, надел шорты и футболку и сбежал.
  К тому времени, как она вошла на кухню, облаченная в мой потрепанный желтый халат, я сварила кофе, проверила сообщения на своем сервисе и много думала о звонке Шериш Дейни.
  Рэнд хочет поговорить о Кристал. То же самое он сказал мне.
  Нет, это было не совсем так. Он пробормотал, а я поднял тему, и он согласился.
  Открываю его.
  Эллисон пробормотала что-то, что могло быть «Привет». Ее походка была нетвердой, а черные волосы были распущены и непослушны, как это бывает с очень густыми волосами. Она моргнула несколько раз, с трудом держала глаза открытыми, подошла к раковине, открыла кран и смочила лицо. Затянув пояс халата, она промокнула себя бумажным полотенцем и покачала головой, как щенок.
  Зевнула. Рука запоздало потянулась ко рту. «Извините».
  Когда я взял ее на руки, она так тяжело на меня упала, что я подумал, не уснула ли она снова. На каблуках она не гигант.
  Босиком она едва достаёт мне до плеча. Я поцеловал её в макушку.
  Она похлопала меня по спине — странный платонический жест.
  Я подвел ее к стулу, налил в кружку кофе, положил на тарелку имбирное печенье. Она купила его несколько недель назад. Его никто не открывал. Я все время говорю себе, что нужно научиться серьезным навыкам готовки, но когда я один, то готовлю то, что легко.
  Она уставилась на печенье, как будто это была какая-то экзотическая диковинка. Я положил одно к ее губам, и она откусила, с усилием прожевала, проглотила
   с глотком.
  Я влил в нее кофе, и она сонно мне улыбнулась. «Который час?»
  «Два часа дня»
  «Ох... куда ты пошел?»
  «Только что здесь».
  «Не мог уснуть?»
  «Я немного поспал».
  «Я отключилась, как алкаш», — сказала она. «Я даже не знаю, в каком часовом поясе я нахожусь...»
  Ее взгляд метнулся к кружке. «Еще? Спасибо. Пожалуйста».
  Через полчаса она уже приняла душ, накрасилась, волосы были гладко зачесаны на спину, на ней была белая льняная рубашка, черные брюки и полусапожки на каблуках, слишком тонких, чтобы выдержать чихуахуа.
  Она не ела с тех пор, как вчера вечером пила чай с бабушкой, и вслух задавалась вопросом о белке. Выбор был обоюдным и простым: стейк-хаус в Санта-Монике, куда мы часто ходили, когда нам нужна была тишина. Говядина сухой выдержки, хороший бар. А также место, где мы впервые встретились.
  Воздух снаружи был брутальным семьдесят пятым, и мы взяли ее черный Jaguar XJS, потому что это кабриолет. Я вел машину, а она держала глаза закрытыми во время поездки, положив руку мне на бедро.
  Великолепный день. Я задавался вопросом о погоде в Стоктоне.
  Я был там однажды, много лет назад, по оценке, назначенной судом. Это славный городок аги к востоку от Сакраменто, в самом сердце долины Сан-Хоакин, с речным портом. Так далеко вглубь страны, все эти ровные поля, там должно быть жарче.
  К этому моменту Майло, наверное, вспотел и ругался.
  Думаете о Мауи?
  Дело, которое привлекло меня в Стоктон, было в суде по семейным делам. Недавно разведенный хорватский таксист скрылся со своими тремя детьми, но был пойман три месяца спустя за пределами Делано, когда пытался ограбить магазин, используя детей в качестве наблюдателей.
  Приговоренный к десяти годам, он устроился в тюрьме и потребовал совместной опеки и регулярных посещений тюрьмы. Тот факт, что мать была наркоманкой, которая начала ездить с байкерами-аутло, придал его иску достаточно оснований, чтобы подтолкнуть юридическую машину.
  Я сделал все возможное, чтобы защитить детей. Глупый судья все испортил...
  Эллисон убрала руку с моего колена и прижалась к моей щеке. «О чем ты думаешь?»
   Робин всегда ненавидела слушать об этих отвратительных вещах. Эллисон это любит. Она носит в сумочке маленький пистолет, но у меня всегда возникает желание ее защитить.
  "Алекс?"
  "Да?"
  «Это был не подвох, дорогая».
  Мы были в квартале от ресторана. Я начал говорить.
  Короткое прерывание, поскольку мы заказали стейк на двоих и бутылку французского красного вина.
  Она сказала: «Похоже, мистер и миссис Дейни не очень хорошо общаются».
  «Почему ты так говоришь?»
  «Мистер хранит секрет от Миссис и рассказывает вам о страхе Рэнда перед преследованием, темным грузовиком. Все это кажется обоснованным, Рэнд был убит. Но Миссис преуменьшает это и указывает вам другое направление».
  «Она действительно никуда меня не направила, — сказал я. — В основном читала кучу психобреда».
  «Ее вина за то, что она не «открыла его». Она на самом деле использовала эти слова?»
  Я кивнул.
  «Она что, психотерапевт?»
  «У нее есть какой-то сертификат по духовному консультированию».
  «В будущем все будут проходить терапию, так что времени на терапию не будет ни у кого . Может, мне стоит переквалифицироваться в ветеринарную медицину».
  «Вы бы подумали об этом после встречи со Спайком?»
  «Ты любишь Спайка как брата. Признай это».
  «Имена Каин и Авель вам что-нибудь говорят?»
  Она рассмеялась, налила еще вина, задумалась. «Похоже, Рэнд был проектом этой женщины, и она решила, что сможет его исцелить.
  Теперь, когда он мертв, она терзает себя мыслью, что он скрывал глубокую, темную тайну, которая должна была быть раскрыта. Что может быть правдой, он намекал вам на то же самое. Главный вопрос в том, была ли его тайна связана с его убийством? Похоже, мисс Дейни не может сказать по этому поводу ничего существенного. Она в основном озабочена собственной виной».
  «Так почему же она пыталась связаться с Майло?»
  «Чтобы почувствовать, что она выполнила свой гражданский долг». Она играла с моими пальцами.
  «С другой стороны, Рэнд позвонил вам по какой-то причине, и через несколько часов
   позже он умер».
  Принесли еду.
  Эллисон сказала: «Вы понятия не имеете, о чем Рэнд хотел поговорить?»
  «Он закончил, сказав, что он хороший человек. Я подумал, что он ищет своего рода отпущения грехов».
  «Разумно, мы не так уж и отличаемся от священников».
  «Меня озадачивает, — сказал я, — почему он обратился ко мне. Моя роль в этом деле была довольно минимальной».
  «Может, не с ним, Алекс. Или, может, он просто хотел уладить дела со всеми, кто имеет отношение к делу. В число которых, безусловно, входил и отец Кристал. Который, как ни странно, водит черный грузовик».
  «Круг замкнулся, Барнетт», — сказал я.
  «Что ты знаешь об этом парне?»
  «Мать Лары уверена, что он и Лара были наркоманами, подозревает, что Барнетт мог продавать наркотики. Она также говорит, что Барнетт изолировал Лару, что заставило меня задуматься о насилии. Он живет в глуши, запасает оружие».
  «Звучит как обаяние».
  «Мама Лары также вслух задавалась вопросом, могла ли Лара быть под кайфом, когда потеряла Кристал».
  «Потеряла ее», — сказала она. «Это похоже на то, как если бы ты потеряла ключи».
  Мы доели десерт и кофе, долго переваривали. Эллисон боролась за счет, в конце концов победила. Румянец залил ее щеки.
  «Хорошо, что ты вернулся», — сказал я. «Даже если ты не позволишь мне заплатить».
  «Хорошо вернуться... что-то меня беспокоит, Алекс. Я вижу, что Лара, кайфующая, становится проблемой для своего мужа. Но почему Рэнд должен беспокоиться
  — или даже знаете об этом?
  У меня не было ответа на этот вопрос.
  Она поиграла моим рукавом. «Я что, зануда? Извините, вы возбудили мое любопытство».
  «Что угодно, но только не это. Продолжай».
  «Это было якобы случайное преступление, верно? Мальчики никогда не знали Кристал до того, как похитили ее».
  «Они сказали, что просто случайно заметили ее, бродящую в одиночестве. Почему?»
  «Это кажется странным», — сказала она. «Маленькая девочка в торговом центре, все эти покупатели.
  Можно было бы подумать, что она не уйдет далеко, если бы кто-то не вмешался».
  «Послерождественские распродажи», — сказал я. «Все хотели выгодно купить.
  Может быть, никто не заметил, потому что не было очевидной борьбы. Для стороннего наблюдателя это могло выглядеть как пара подростков
  нянчить младшего брата или сестру».
  «Я полагаю», — сказала она.
  «Что тебя беспокоит?»
  «Кристал было два года, да?»
  «Осталось около месяца».
  «Это пиковый период для тревоги разлуки. Почему бы не начать бороться?»
  «Некоторые дети более доверчивы, чем другие», — сказал я.
  «А некоторые дети, оставшиеся без присмотра и подвергшиеся насилию, вообще не проявляют тревожности по отношению к незнакомцам. Были ли какие-либо признаки насилия над детьми?»
  «Вскрытие не выявило никаких старых переломов или шрамов, а тело было хорошо упитано. Я предполагаю, что если заявления Нины о наркотиках и изоляции верны, то мог иметь место определенный уровень пренебрежения».
  «Насколько близко семья Малли жила к торговому центру?»
  «Примерно полмили».
  «Поэтому Лара, вероятно, часто там ходила за покупками».
  «Она это сделала».
  «Как далеко они находились от жилого комплекса?»
  «Примерно на таком же расстоянии. Ты думаешь, что мальчики знали Кристал, хотя утверждали, что не знали?»
  «Они тусовались в игровом зале и могли ее увидеть.
  Возможно, они заметили, что внимание Лары ослабевает, и даже разговаривали с Кристал, когда она отводила от нее взгляд. Это облегчило бы им задачу по ее захвату.
  «Преднамеренность», — сказал я. «Мальчики все это спланировали заранее и солгали об этом, потому что это заставило бы их выглядеть хуже? Ты думаешь, это было то, что мучило Рэнда?»
  «Или как раз наоборот, Алекс. Рэнд сказал тебе, что он хороший человек. Он пытался минимизировать свою вину, а какой способ сделать это лучше, чем свалить большую часть вины на других? Троя, например. Но также и на Лару, потому что Рэнд видел, как она раньше отпускала Кристал. Лара, конечно, никогда бы в этом не призналась, но это могло бы ее мучить, способствовать ее депрессии и самоубийству. Все это Барретт оставил позади. Пока Рэнд не поднял эту тему. Вот вам и нажатие кнопок».
  Мое пищеварение остановилось, а стейк застрял в животе. «Рэнд не был умен, полагаю, он мог неправильно прочитать сигналы, был таким неуклюжим. У тебя плодовитый ум».
  «Я просто думаю вслух, милая. Как и ты».
  «Какая мы забавная пара», — сказала я.
  «Это действительно так, Алекс. Каждый может говорить о глупостях».
   ГЛАВА
  21
  Не по сезону тепло, — сказал Майло. — В отличие от приема, который мне оказали в Чадерджяне. Его широкая спина округлилась, когда он засунул голову в холодильник.
  Он вернулся из Стоктона час назад, подъехал прямо ко мне домой, объявил, что авиакомпании собираются уморить его голодом. Буханка хлеба и банка арахисового масла уже стояли на прилавке.
  Он выпил полпакета молока, даже не потрудившись воспользоваться стаканом.
  «У вас заканчивается провизия», — сказал он, голос его был приглушен эмалью. «Отсутствие желе, джема, варенья или разумного факсимиле непростительно».
  «Хочешь картофельные чипсы и кекс на школьный обед, ученик?»
  «Хм». Он пошарил, выпрямился, помассировал крестцово-подвздошный сустав одной ладонью. «Этого придется сделать». Его большая рука скрыла все, что он нес на стойку. Он поставил это рядом с хлебом.
  Упаковка персикового йогурта. Что-то еще, что принесла Эллисон.
  . должно быть, это было несколько недель назад.
  «Это может быть плохо», — сказал я.
  «Я тоже». Откинув крышку, он понюхал, нахмурился, вылил в раковину целые куски блестящей бежевой жидкости и смыл ее струей водопроводной воды, которая запачкала его галстук.
  Еще один вдох. «Джем на дне все еще хорош». Ложка апельсиновой жижи приземлилась на ломтик хлеба. Арахисовое масло было намазано на другой ломтик, и он хлопнул обеими половинками вместе. Сложив сэндвич вдвое, он ел стоя.
  « Bon app é tit » .
  «Никакого французского, сегодня не хватит терпения. Mon ami » .
  «CYA не сотрудничает?» — спросил я.
  «Можно было бы подумать», — сказал он, «что надзиратели и все остальные тюремные типы будут симпатизировать копам, поскольку мы оба преданы общественной безопасности». Он вытер губы. «Но вы ошибаетесь. Наша работа — сажать плохих парней, они хронически переполнены, им в лицо выливают ведра дерьма и подвергают всевозможным другим унижениям.
   Так что их цель — выселить негодяев. Они заставили меня почувствовать себя микробом, Алекс».
  «Никаких консультаций?» — спросил я.
  "Что?"
  «Так они называют охранников CYA. Советники».
  Он рассмеялся. «В этом месте было что-то беличье, Алекс. Полная тишина, без сомнения, напряжение. Позже, читая местную газету, я узнал, что там ходят всякие слухи о расследовании всей системы CYA законодательным органом. Слишком много мертвых палат. Вдобавок ко всему, их учет ведется еще хуже, чем в департаменте. Но не все потеряно — есть еще йогурт?»
  « Мой холодильник — это такой холодильник».
  «Теперь это испанский? Иди и получи работу в ООН»
  «Поговорим о негодяях».
  Он создал второй напиток, используя мед в качестве источника сахара, и употреблял его более размеренно.
  Четыре глотка, садимся.
  «Говорите, что хотите, но иногда обжорство окупается», — сказал он. «Я ничего не ел с прошлой ночи, в забегаловке, где я остановился, не было обслуживания номеров, и к тому времени, как я вышел, я чувствовал себя довольно мерзко. Первым местом, которое я заметил, был гриль-бар в двух кварталах от тюрьмы. Бармен заставил кухню разогреть в микроволновке тарелку свиных ребрышек, и мы разговорились. Оказалось, он работал тюремным поваром, вышел семь лет назад».
  «Год после убийства Троя».
  «Десять месяцев, если быть точным. Он ясно помнил убийство Троя, был там, когда они вынесли тело. Пара консультантов вынесли его прямо через кухню на погрузочную площадку. Даже не потрудились завернуть, просто положили ребенка на доску и использовали ремни, чтобы он не соскользнул в суп. Бармен сказал, что Тернер выглядел не больше ощипанной индейки, был примерно такого же цвета».
  Он подошел к холодильнику, достал пиво, открыл крышку и снова сел.
  Я сказал: «У бармена был хороший глаз на детали».
  «Помогло то, что между ним и тюрьмой не было никакой любви.
  Он утверждает, что его уволили без всякой причины. Другое его ясное воспоминание — что был главный подозреваемый в убийстве. Не Вато Локо, а независимый парень-ножовщик по имени Нестор Альмедейра. VL и другие банды использовали его и таких, как он, когда хотели оставаться незамеченными. И знаете что? Этот принц вышел на свободу через несколько месяцев
   назад, и его последний известный адрес — здесь, в Лос-Анджелесе, в районе Уэстлейк».
  «Алмедейра когда-нибудь работал с клиентами, не являющимися членами банды?»
  «Как в случае с Барнеттом Мэлли? Кто знает? Насколько я могу судить, Мэлли никогда не приезжал. То же самое и с Рэндом. Все, что Трой получил, это три личных сообщения: одно от матери и два от Дрю и Шериш Дэни. Журналы телефонных разговоров не велись».
  «Что привело Нестора Альмедейру в Чадерджян?» — спросил я.
  «Он зарезал двух других детей в парке Макартур, когда ему было пятнадцать. Отсидел шесть лет за непредумышленное убийство и вышел».
  «Двое мертвых детей — это непредумышленное убийство?»
  «Это когда они сами пакуют лезвия, а их простыни такие же плохие, как и тот парень, который их сделал. Полицейский Нестора заявил, что это была самооборона, и его признали виновным».
  «И Нестор сразу же стал работать фрилансером в тюрьме», — сказал я.
  «И что еще нового? Бармен сказал, что Нестор был очень плохим мальчиком.
  Вспыльчивый, все думали, что он чокнутый. Думаю, это соответствует тому, как Троя прикончили».
  «У Нестора есть связь с наркотиками?»
  «Героин».
  «Если бы Мэлли занимался продажей, они могли бы знать друг друга».
  Он вернулся к холодильнику, достал пакет молока и допил его.
  Я спросил: «Скоро направляетесь в Уэстлейк?»
  «Я тут подумал. Нестор устроился на работу в продуктовый киоск на Альварадо. Разве это не прекрасная мысль? Кровавые руки, набивающие ваши чимичанги?»
  Турист, направляющийся в Лос-Анджелес, введя «Westlake» в один из этих картографических сервисов, может запутаться.
  На дальнем западном краю Долины находится Westlake Village, широко открытый спальный район с тщательно продуманными промышленными парками, высококлассными торговыми центрами, ванильными домами с черепичными крышами, красиво расположенными на холмах, усеянных дубами, и многоакровыми конными ранчо. Люди с деньгами и скудным интересом к городским удовольствиям переезжают в Westlake Village, чтобы сбежать от преступности, пробок, смога и людей, которые им не нравятся.
  Всего этого в изобилии в районе Уэстлейк.
  Расположенный к западу от центра города и названный в честь искусственного водоема, созданного на месте болота, которое когда-то было парком Макартура, Уэстлейк имеет плотность населения, как в столице третьего мира.
  Альварадо — главная улица, и она переполнена барами, танцевальными залами, пунктами обналичивания чеков, дисконтными магазинами и заведениями быстрого питания. Некоторые из
  некогда величественные жилые дома, возведенные в двадцатые годы, сохранились, разбросанные среди отвратительных послевоенных инстабоксов, которые вытеснили историю и архитектуру и разрушили идентичность Уэстлейка как места с высокой арендной платой. Некоторые из зданий были разделены и переделаны в общежития в стиле пансионатов. Официальная статистика проживания не могла объяснить ситуацию.
  В течение нескольких десятилетий после своего рождения парк был прекрасным местом для прогулок по воскресеньям. Затем он стал таким же безопасным, как Афганистан, наводненный наркоманами и дилерами, специалистами по силовому оружию и педофилами, а также людьми с дикими глазами, которые говорили с Богом. Бульвар Уилшир делит зеленое пространство пополам, а туннель соединяет половины. Раньше ходить по серому, разрисованному граффити каналу было опасно для жизни. Теперь фрески покрыли хвастовство банды, а в основном бедные латиноамериканцы, которые населяют район, устраивают пикник у кромки воды после церкви в воскресенье и надеются на лучшее.
  Майло ехал по Шестой улице с самого ее начала в Сан-Висенте. Он повернул налево и поехал на юг по Альварадо. Улица была переполнена, как всегда, перекрестки кишели пешеходами, некоторые целенаправленно, некоторые бесцельно. Лучше быть на улице, вдыхая грязный воздух, чем сидеть одному в единственной зловонной комнате, которую ты делишь с восемью незнакомцами.
  Немаркированные ползли вместе с транспортом. Испанский на вывесках, уцененные товары, продаваемые на тротуаре. Пластиковые пакеты с фруктами и букеты гвоздик, окрашенных в неестественные тона, выставляли напоказ маленькие, с кожей цвета корицы, мужчины, которые заключили сделку со смертью, чтобы пересечь границу. За нами был парк.
  Майло спросил: «Он что, тает под дождем?»
  «Давненько не было дождей», — сказал я.
  «Растает в смоге, тогда... ну, посмотри на это ». Он кивнул в сторону пассажирского окна.
  Я обернулся и не увидел ничего необычного. «Что?»
  «Только что перед фотостудией произошла сделка по продаже героина.
  Нищие даже не потрудились скрыть это — ладно, вот мы и здесь». Он подъехал к красной зоне. Очередь людей сгрудилась у окна выдачи еды на вынос в Taqueria Grande. Здание было из синей штукатурки с белыми сколами по углам. Если бы оно расширилось, оно стало бы размером с гараж на одну машину.
  Майло сказал: «Я хотел бы посмотреть Taqueria Pequeña » , поправил кобуру, надел куртку и вышел.
  Мы ждали в очереди. Запах свинины, кукурузы и лука разнесся
  через окно и на обочину. Цены были хорошими, порции щедрыми. Клиенты платили грязными долларовыми купюрами и монетами и тщательно пересчитывали сдачу. На стойке работали два человека, молодой человек у фритюрниц и невысокая, полная женщина средних лет, обслуживающая публику.
  Повару было около двадцати, он был худой и с острым подбородком. На голове у него была синяя бандана. То, что было видно из его волос, было заколото на коже, а татуировки исследовали его руки. Вокруг него все было забрызгано и забрызгано жиром. Никаких защитных экранов, и я видел, как воздушные частицы приземлялись на его руки и лицо. Должно быть, это было больно. Он работал размеренно, сохраняя бесстрастное выражение.
  Клиент перед нами забрал свои тамале, рис и воду. de tamarindo и мы подошли. У полной женщины были заколоты волосы. Макияж, который она нанесла этим утром, боролся с потом. Ее карандаш замер, не поднимая глаз. « Que? »
  Майло сказал: «Мэм», и показал ей свое удостоверение личности.
  Ее улыбка медленно появлялась на ее лице. «Да, сэр?»
  «Я ищу Нестора Альмедейру».
  Улыбка мгновенно сомкнулась, словно актиния, реагирующая на тычок. Она покачала головой.
  Майло посмотрел на человека в бандане. «Это не он?»
  Женщина отодвинулась в сторону и выглянула из-за туши Майло.
  Несколько клиентов выстроились в очередь позади нас, но теперь они расходились. «Карлос».
  «Можем ли мы увидеть удостоверение личности Карлоса, пожалуйста?»
  «У него не было водительских прав».
  «Я посмотрю, что у него есть, мэм».
  Она повернулась и крикнула что-то по-испански. Бандана напрягся, отдернул руку от фритюрницы и посмотрел на заднюю дверь.
  Майло сказал: «Скажи ему, что если он не Нестор, то проблем не будет. Любых».
  Женщина закричала громче, и молодой человек замер. Она преодолела четыре фута между ними тремя прерывистыми шагами, говорила и жестикулировала и протянула руку. Молодой человек вытащил из кармана желтый клочок бумаги.
  Женщина взяла его и передала Майло. Квитанция Western Union, подтверждающая, что Карлос Мигель Бермудес перевел девяносто пять долларов и пятьдесят три цента в офис денежных переводов в Маскоте, Мексика.
  Дата транзакции — вчера.
  Майло спросил: «И это все, что у него есть?»
   «Он не Нестор», — сказала женщина.
  «Нестора уволили?»
  «Нет, нет». Глаза женщины отяжелели. «Нестор умер».
  «Когда?» — спросил Майло.
  «Несколько недель назад», — сказала женщина. «Я думаю».
  "Вы думаете?"
  «Нестор нечасто появлялся, когда был жив».
  «Как вы узнали, что он мертв?»
  «Его сестра мне сказала. Я даю ему работу, потому что она мне нравится, милая девочка».
  «Как умер Нестор?»
  «Она не говорит».
  «Как долго Нестор работал здесь — официально?»
  Она нахмурилась. «Может быть, месяц».
  «Плохая посещаемость, да?»
  «Плохое отношение». Еще один взгляд за спину. Никаких клиентов. «Не хочешь есть?»
  Майло вернул ей желтый клочок, и она сунула его в фартук. Повар Карлос все еще стоял рядом, выглядя нервным.
  «Нет, спасибо», — сказал Майло. Он улыбнулся ей вслед. Карлос прикусил губу.
  «Как зовут сестру Нестора, мэм?»
  «Анита».
  «Где она живет?»
  «Она работает стоматологом — в трех кварталах отсюда».
  «Знаете имя дантиста?»
  «Китайский», — сказала она. «Черное здание. Хочешь выпить?»
  Майло заказал лимонную газировку, а когда она попыталась заплатить ему, он оставил на стойке пятерку, чем заставил ее улыбнуться.
  К тому времени, как мы вернулись в необозначенный зал, очередь за обедом возобновилась.
   ГЛАВА
  22
  Доктора Чанг, Ким, Мендоса и Кинонес работали в одноэтажном здании, облицованном блестящей черной керамической плиткой. Белое граффити прилипло к нижней части фасада, как макароны для драки едой. Вывеска над дверью гласила: « Легкий кредит, безболезненная стоматология, Medi-Cal принят».
  Внутри был зал ожидания, полный страдающих людей. Майло прошел мимо них и постучал в окно приемной. Когда оно открылось, он спросил Аниту Альмедейру.
  Азиатка-администратор опустила очки. «Единственная Анита, которая у нас есть, — это Анита Мосс».
  «Тогда я хотел бы поговорить с ней».
  «Она занята, но я пойду посмотрю».
  В зале ожидания пахло гаультерией, затхлым бельем и чистящим средством для ковров. Журналы на настенной полке были на испанском и корейском языках.
  К стойке регистрации подошла бледная женщина лет двадцати. У нее были длинные прямые черные волосы, круглое лицо и гладкие, уравновешенные черты. Ее розовая нейлоновая форменная юбка подчеркивала полную, крепкую фигуру.
  На ее бейджике было написано: А. Мосс, зарегистрированный стоматолог-гигиенист. Красивые белые зубы, когда она улыбалась; работа имела свои преимущества.
  «Я Анита. Могу ли я вам помочь?»
  Майло помахал значком. «Вы сестра Нестора Альмедейры, мэм?»
  Рот Аниты Мосс закрылся. Когда она заговорила снова, это был почти шепот. «Ты нашла их?»
  «Кто, мэм?»
  «Люди, которые убили Нестора».
  Майло сказал: «Извините, нет. Речь идет о чем-то другом».
  Лицо Аниты Мосс напряглось. «О чем-то, что сделал Нестор?»
  «Это возможно, мэм».
  Она посмотрела на зал ожидания. «Я немного занята».
  «Это не займет много времени, мисс Мосс».
  Она открыла дверь и вошла, подошла к пожилому мужчине в рабочей одежде с отвисшей челюстью и взглядом на гоночную форму. «Мистер Рамирес? Я буду у вас через минуту, хорошо?»
  Мужчина кивнул и вернулся к рассуждениям о шансах.
  «Пошли», — сказала Анита Мосс, проносясь через комнату. К тому времени, как мы с Майло добрались до выхода, она уже вышла из здания.
  Она постукивала ногой по тротуару и играла с волосами. Майло предложил ей сесть на немаркированное место.
  «Это все, что мне нужно», — сказала она. «Чтобы кто-то увидел меня в полицейской машине».
  «А я-то думал, что мы замаскировались», — сказал Майло.
  Анита Мосс начала было улыбаться, но передумала. «Давай зайдем за угол. Ты проедешь немного, а я догоню тебя и сяду в машину».
  Немаркированные автомобили нагрелись, и Майло опустил окна.
  Мы припарковались на боковой улице дешевых квартир, Анита Мосс сидела на заднем сиденье, напряженно. Несколько женщин с детьми прогуливались мимо, пара бродячих собак петляли от запаха к запаху.
  Майло сказал: «Я знаю, это тяжело, мэм...»
  «Не беспокойтесь обо мне, — сказал Мосс. — Спрашивайте, что вам нужно».
  «Когда был убит ваш брат?»
  «Четыре недели назад. Мне позвонил детектив, и это все, что я об этом слышал. Я думал, ты продолжишь».
  "Где это произошло?"
  «Лафайет-Парк, поздно ночью. Детектив сказал, что Нестор покупал героин, а кто-то выстрелил в него и забрал деньги».
  «Вы помните имя детектива, который вам звонил?»
  «Круг», — сказала она. «Детектив Круг, он так и не назвал мне своего имени.
  У меня сложилось впечатление, что он не собирался уделять этому слишком много времени».
  «Почему это?»
  «Просто то, как он звучал. Я подумала, что это из-за того, каким человеком был Нестор». Она выпрямила спину и посмотрела в зеркало заднего вида.
  «Нестор был наркоманом», — сказал Майло.
  «С тринадцати лет», — сказал Мосс. «Не всегда героин, но всегда какая-то привычка».
  «Что еще, кроме героина?»
  «Когда он был маленьким, он нюхал краску и клей. Потом марихуану, таблетки, PCP, что угодно. Он младший в семье, а я старший. Мы не были близки. Я вырос здесь, но больше здесь не живу».
  «В Уэстлейке».
  Она кивнула. «Я поехала в Калифорнийский государственный университет в Лос-Анджелесе и встретила своего мужа. Он студент-стоматолог четвертого курса в университете. Мы живем в Вествуде. Доктор Парк — один из профессоров Джима. Я поддерживаю нас, пока Джим не выйдет».
   «Нестор вышел из Молодежного управления три месяца назад», — сказал Майло. «Где он жил?»
  «Сначала с мамой, а потом, я не знаю», — сказала Анита Мосс.
  «Как я уже сказал, мы не были близки. Не только Нестор и я. Нестор и вся семья. Мои другие два брата — хорошие ребята. Никто не понимал, почему Нестор делал то, что он делал».
  «Трудный ребенок», — сказал я.
  «С самого первого дня. Не спал, никогда не сидел на месте, все время крушил. Жестоко обращался с нашей собакой». Она вытерла глаза. «Я не должна была так говорить о нем, он был моим братом. Но он пытал мою мать...
  не буквально, но он сделал ее жизнь невыносимой. Два месяца назад у нее случился инсульт, и она все еще довольно больна.”
  «Мне жаль это слышать».
  Она нахмурилась. «Я не могу не думать, что Нестор, живущий с ней, способствовал этому. У нее была история гипертонии, мы все говорили Нестору быть с ней помягче, не напрягать ее. Ему ничего нельзя было сказать. Мама не была наивной. Она знала, что задумал Нестор, и это ее очень расстраивало».
  "Наркотики."
  «И все, что связано с этим образом жизни. Ночью на улице, днем на сон. Одну неделю он работал на автомойке, а потом его уволили.
  Он просто исчезал, не сказав ни слова, а потом появлялся у мамы с кучей денег. Моя мать была религиозным человеком, у нее были настоящие проблемы с деньгами, которые невозможно было объяснить».
  Она сорвала свой значок. «Однажды он угрожал моему мужу».
  «Когда это произошло?» — спросил я.
  «Может быть, через неделю после того, как он вышел. Он появился у нас поздно ночью и потребовал, чтобы мы разрешили ему переночевать у нас. Джим предложил ему денег, но не позволил ему войти. Нестор разозлился и схватил Джима за рубашку, действительно набросился на Джима. Он сказал ему, что тот пожалеет. Затем он плюнул на Джима и ушел».
  «Вы вызвали полицию?»
  «Я хотел, но Джим не сделал этого. Он думал, что Нестор успокоится.
  Джим очень уравновешенный человек, его ничто не смущает».
  «Нестор успокоился?»
  «Он больше нас не беспокоил, а через неделю он появился в офисе и умолял меня простить его. Он утверждал, что он чист, на этот раз он собирается пойти на поправку, ему нужна настоящая работа. Я знаю женщину, которая держит закусочную в квартале, и я спросила ее, даст ли она ему шанс. Она согласилась, но он все испортил».
   "Как?"
  «Плохое отношение, плохая посещаемость. Теперь я даже не хожу туда на обед».
  «Быть сестрой Нестора было непростым испытанием», — сказала я.
  Она выдохнула и потянула ресницу. «Почему ты спрашиваешь меня обо всем этом сейчас?»
  Майло спросил: «Знаете ли вы, где жил Нестор незадолго до своей смерти и с кем он общался?»
  «Понятия не имею», — сказал Мосс. «Вскоре после того, как он вышел, он купил себе приличную одежду. Я подумал, что он продал немного наркотиков. Через несколько недель он снова жил с мамой, и вся эта модная одежда исчезла».
  «Мы изучаем, что мог сделать Нестор, когда его заперли. Может быть, он об этом говорил».
  Тишина.
  «Мэм?»
  «О, — сказала Анита Мосс. — Это».
  Она откинулась на подушку сиденья. Провела рукой по глазам. «Я пыталась что-то с этим сделать».
  «О чем, мэм?»
  «Вы говорите о маленьком белом ребенке, да? Ребенке, который убил ту девочку».
  «Трой Тернер», — сказал Майло.
  Плечи Аниты Мосс напряглись. Сжатая в кулак правая рука забарабанила по сиденью. « Теперь ты здесь?»
  «Что вы имеете в виду, мэм?»
  «Сразу после того, как Нестор рассказал мне об этом, я попытался сообщить об этом властям.
  Но никто не слушал».
  «Какие власти?»
  «Сначала в Чадерджяне. Я позвонил им и попросил позвать того, кто отвечает за раскрытие преступлений, которые происходят в тюрьме. Я поговорил с каким-то терапевтом, консультантом, не знаю. Он выслушал меня и сказал, что перезвонит, но так и не перезвонил. Поэтому я позвонил в полицию — в участок Рэмпартс, потому что Нестор жил здесь. Они сказали, что это юрисдикция Чадерджяна».
  Ее глаза сверкали.
  Майло сказал: «Мне жаль, мэм».
  «Я позвонила, потому что Нестор был страшным. Он жил с мамой, я не хотела, чтобы он делал что-то безумное».
  Глаза у нее были мокрые. «Трудно было сказать по нему. Он был моим братом.
  Но мне нужно было думать о маме. Тогда всем было все равно, а теперь Нестор мертв, а ты здесь. Кажется, это пустая трата времени.
   «Что именно сказал вам Нестор?»
  «Что он был киллером в Чадерджяне. Что ему платили за то, чтобы он ранил или убивал людей, и что он убил кучу детей в тюрьме».
  «Когда он тебе это рассказал?»
  «Вскоре после того, как он вышел — через пару дней. Это был день рождения моего брата Антонио, и мы были у мамы, пытаясь устроить семейный ужин, мои братья и их семьи, Джим и я. Мама чувствовала себя неважно, она действительно не выглядела хорошо, но она приготовила прекрасный ужин. Нестор появился поздно, с дорогой текилой и дюжиной кубинских сигар. Он настоял, чтобы все парни вышли на улицу и покурили.
  Джим не прикасается к табаку, поэтому он отказался, но мои братья вышли на балкон. Вскоре после того, как мой старший брат Вилли пришел и сказал, что Нестор несет всякую чушь, насилие, и он не хочет, чтобы мама это слышала, я должен успокоить Нестора.”
  Она нахмурилась.
  «Ты справился с Нестором лучше, чем кто-либо другой», — сказал я.
  «Я была единственной, кто был готов противостоять ему, и он никогда не вел себя со мной враждебно. Может быть, потому что я девочка и была с ним мила, даже когда он был диким маленьким ребенком».
  «Итак, ты пошел поговорить с Нестором».
  «Он курил эту гигантскую сигару, выпуская весь этот вонючий дым. Я сказал ему, чтобы он выдыхал в другую сторону, а затем сказал: «Прекрати нести чушь». Он сказал: «Я не веду чушь, Анита, я говорю правду ». Затем он странно улыбнулся и сказал: «Это своего рода христианская вещь». Я спросил: «Что ты имеешь в виду?», и он ответил: «Вешать парней и позволять им истекать кровью — значит делать их похожими на Иисуса, верно? Именно это я и делал, Анита. У меня не было ногтей, но я связал парня, порезал его и заставил его истекать кровью».
  «Мне стало плохо. Я сказала ему заткнуться, он меня раздражает, и если он не может вести себя хорошо, то должен уйти. Он продолжал твердить о том, что он сделал, как будто ему было очень важно об этом поговорить.
  Он остался на теме Христа, сказав, что он как Иуда, получил двадцать сребреников за работу. Затем он сказал: «Но он не был Иисусом, он был Дьяволом в теле маленького белого ребенка, так что я сделал хорошее дело». Я спросил, о чем ты говоришь , и он сказал, что чувак, которого он повесил, был каким-то маленьким белым ребенком, который убил другого маленького белого ребенка. Затем он вытащил что-то из кармана и показал мне. Это было удостоверение личности Чадерджяна, такое же, как у Нестора, но с фотографией другого ребенка».
  «Трой Тернер».
  «Это было имя на значке. Я сказал, что ты можешь получить это
  где угодно. Нестор сошел с ума, сказал: «Я сделал это, я сделал это! Повесил чувака и заставил его истекать кровью, поищи его данные на своем компьютере, умница, там должно быть что-то».
  Дрожь пробежала по центру горла Аниты Мосс. «Он заставил меня заболеть. Мама приготовила этот прекрасный ужин, всю ее прекрасную еду, и я чувствовала, что все это выходит наружу. Я выдернула сигару изо рта Нестора и раздавила ее ногой. Затем я сказала ему заткнуться, я говорила серьезно, и вернулась в дом. Нестор ушел и не вернулся, что всех устраивало. Той ночью, пытаясь заснуть, я не могла перестать думать о фотографии того ребенка на значке. Он выглядел таким молодым. Даже несмотря на то, что Нестор всегда хвастался и лгал, он пугал меня. Из-за деталей».
  «Какие подробности?» — спросил Майло.
  «Он настоял на том, чтобы рассказать мне, как он это сделал. Как он следовал за этим маленьким мальчиком в течение нескольких дней. «Охотился на этого парня, как на кролика». Он выучил программу Троя Тернера и в конце концов загнал его в угол в подсобке рядом с тренажерным залом».
  Ее лицо сморщилось. « Сейчас мне тошно от разговоров об этом. Нестор сказал, что ударил его по лицу, чтобы уснуть. Потом он...» Она снова сглотнула. «Той ночью, после того как Джим заснул, я встала с кровати, зашла в компьютер и ввела имя Троя Тернера. Нашла короткую статью в Times и более длинную из газеты недалеко от Чадерджяна.
  То, что они оба сказали, совпало со всем, что рассказал мне Нестор. Может быть, Нестор этого не делал, может быть, он просто услышал об этом и каким-то образом получил этот значок».
  Я сказал: «Зная Нестора, вы верите, что он мог это сделать».
  «Он гордился этим!»
  «Нестор сказал, что ему платили за убийство других мальчиков», — сказал Майло. «Он упоминал какие-нибудь другие имена?»
  Она покачала головой. «Трой Тернер был единственным, о ком он хотел говорить. Как будто это было для него действительно большим достижением».
  «Потому что Трой был печально известен?» — спросил я.
  Она кивнула. «Он так и сказал. «Чувак думал, что он убийца, но я прикончил его».
  «Он сказал, сколько ему заплатили?»
  Анита Мосс покачала головой. Опустила глаза. «Я возненавидела Нестора, но говорить о нем так...»
  «Нестор когда-нибудь говорил о том, кто ему платил, мэм?»
  Она держала голову опущенной, говорила тихо. «Он сказал только, что это был белый парень, и причина в том, что Тернер убил ребенка».
  «Он дал вам какие-нибудь подробности об этом белом парне?» — спросил Майло.
  «Нет, только это. Я сказал то же самое тому консультанту. Когда он не перезвонил, я позвонил в полицию. Никому не было дела».
  Ее губы сжались вовнутрь. Она покачала головой взад и вперед.
  «Этот мальчик», — сказала она. «Эта фотография. Он выглядел таким молодым » .
   ГЛАВА
  23
  Мы с Майло сидели в задней кабинке кофейни в Вермонте, к северу от Уилшира, пили кока-колу и ждали детектива из Ramparts Филипа Круга. Круг был в своей машине, когда мы добрались до него, и он был рад возможности пообедать вместе.
  Место проведения мероприятия он выбрал сам: большое, светлое, полупустое помещение с виниловыми кабинками бордового цвета, мутными окнами и внешним профилем игрушечного ракетного корабля.
  Он опоздал на двадцать минут, и я использовал это время, чтобы поднять вопросы, поднятые Эллисон.
  Майло сказал: «Преднамеренность — это интересно, но я не вижу, куда она нас приведет. Желание Рэнда чувствовать себя менее виноватым, обвиняя Лару, может быть важным. Если он попробует это на Мэлли. Что вы думаете о хвастовстве Нестора?»
  «Звучит правдоподобно. Он знал все детали», — сказал я.
  «Я думал о белом парне, который его нанял».
  «Месть нанесла удар. Подходит».
  Он посмотрел на свои часы Timex.
  Я сказал: «Трой тоже хвастался, когда я брал у него интервью в тюрьме. Сказал, что у него есть планы разбогатеть».
  «Вы думаете, у него тоже были фантазии о карьере киллера?»
  «Я не вижу, чтобы он планировал попасть в Лигу плюща. Возможно, он рассматривал Кристал как возможность пройти практику в карьере».
  «Проклятые дикари. Что вы с ними делаете ?»
  Фил Круг был плотным мужчиной лет сорока с тонкими рыжими волосами и усами из медной проволоки, такими густыми, что они выдавались за пределы его раздавленного носа. Он был одет в серый костюм с темно-синей рубашкой и бледно-голубым галстуком. Официантка узнала его и спросила: «Как обычно?», прежде чем он успел сесть.
  Круг кивнул ей и расстегнул пиджак. «Приятно познакомиться, ребята. Расскажите Элизе, что у вас сегодня».
  Мы заказали бургеры. Официантка сказала: «Фил заказывает с голубым сыром».
  Круг сказал: «Это «обычно».
   Майло сказал: «Конечно».
  Нонконформизм показался мне неполитичным. Я сказал: «То же самое».
  Между укусами фарша, намазанного сыром, на ничем не примечательной булочке Круг обсуждал то немногое, что он узнал об убийстве Нестора Альмедейры. Неизвестный нападавший, никаких зацепок, гранулы героина на земле возле тела.
  Один выстрел в голову, сквозное ранение в висок, произведенное с близкого расстояния. По мнению коронера, это был выстрел калибра .38. Пуля и гильза не обнаружены, поэтому убийца подобрал или использовал револьвер.
  Я искоса взглянул на Майло. Лицо не выражало никаких эмоций.
  «Лафайет-парк», — сказал он.
  Круг вытер сыр с усов. «Позвольте мне рассказать вам о парке Лафайет. Пару месяцев назад меня вызвали в качестве присяжного по гражданскому делу, их слушают в здании суда на Содружестве, которое находится прямо рядом с парком. Я знал, что меня дисквалифицируют, но мне пришлось явиться, подождать и сделать все эти гражданские дела. Наступает перерыв на обед, и клерк зачитывает подготовленное заявление, сообщая всем присяжным, где поесть. Затем она начинает речь о том, что никогда не следует ходить в парк Лафайет, даже днем. Мы говорим о здании суда в нескольких ярдах отсюда, кишащем сотрудниками правоохранительных органов, и они говорят, чтобы вы не входили внутрь».
  «Все очень плохо», — сказал я.
  «Точно так было для нашего мальчика Нестора», — сказал Круг. «Так какая связь с Западным Лос-Анджелесом?»
  Майло рассказал ему об убийствах Рэнда Дючея и Троя Тернера, но умолчал о самоубийстве Лары Мэлли и сходстве между убийствами.
  «Я помню этого, вырванного маленького ребенка», — сказал Круг. «Удручает, рад, что это был не мой. Так что, может быть, Нестор был тем убийцей Тернера, а?»
  «Он утверждал, что был со своей сестрой».
  «Она никогда не говорила мне об этом».
  «Она рассказала CYA сразу после того, как Нестор похвастался этим, но не получила никакого интереса, позвонила в Ramparts, та же история».
  «Она, наверное, поговорила с каким-нибудь клерком», — сказал Круг. «Мы не всегда достаем самые острые ножи из ящика... они так делают, идиоты.
  Хвастайтесь. Сколько вы решили таким образом? Много, да?
  «Много», — сказал Майло.
  «Так что ты думаешь, кто-то пошел на месть и ударил другого убийцу детей? Столько лет прошло? Что это было,
   десять?"
  «Восемь», — сказал Майло.
  «Давно», — сказал Круг.
  «Это проблема, Фил, но других зацепок нет».
  «Я думал, что Нестор — это ваш основной наркоман. Патрульные опознали его как бродягу с плохим характером, он работал с Лафайетом, Макартуром и улицами».
  «Пользователь, питающийся снизу?»
  Круг изобразил звонок. «Бинго. Его руки и ноги были полны следов, а в крови была наркота. Вы знаете, каково это, когда они доходят до этого. Они просто продают, чтобы оставаться здоровыми».
  Майло кивнул. «Сколько в нем было героина?»
  Круг сказал: «Не помню цифр, но этого было достаточно, чтобы он кайфанул. Насколько я понимаю, из-за онемения его было легче убить.
  У него нашли нож, но он так и не доставал его из кармана».
  «Убийца его кормит, а потом и он его?» — сказал Майло.
  «Или Нестор сам себя кормил и попал в беду. Если бы я хотел заполучить такого парня, как Нестор, я бы сделал это именно так. А у такого парня, как Нестор, были бы враги».
  «Плохой нрав».
  «Худшее, — сказал Круг, — но мы так и не услышали никаких конкретных разговоров на улице о том, кого он разозлил».
  «Где он жил?» — спросил Майло.
  «Сваливайте на Шатто, платите понедельно. Вы можете пойти туда, но ничего не найдете. Все вещи Нестора уместились в одну коробку, и там не было ничего интересного. Может, они все еще у коронера, но вы знаете проблемы с хранением в склепе. Я думаю, их выбросили».
  «Сестра Нестора сказала, что он показал ей удостоверение личности Тернера»
  «Этого не было среди его вещей».
  «Что было?»
  «Одежда, иголки, ложки, плохая одежда».
  «Есть ли у него в кроватке кто-нибудь, кто хочет что-то сказать?»
  «Вы шутите, да?» — сказал Круг. «Мы говорим о мигрантах и клерке, который делает слепо-немо-глухую часть».
  Круг откусил кусок бургера. «Отлично, да? Французы хороши только в сыре... в любом случае, как бы Нестор ни хвастался в прошлом, его дни кукареканья уже прошли».
  Он полез в карман и вытащил посмертный снимок лица с впалыми щеками. Спутанные волосы, землистый цвет лица, мертвенно-остекленевшие глаза, увенчанные серыми мешками. Клочковатые волосы на лице выглядели как
   серая сыпь на коже.
  Как и его сестра, Нестор Альмедейра имел круглое лицо. Плохая жизнь уничтожила все остальные сходства с ней.
  Я махнул рукой, чтобы получить снимок, и присмотрелся. Нестор был младшим в семье, но выглядел на десять лет старше Аниты. Его голова была наклонена фотографом морга, чтобы показать входное отверстие. Левый висок, черно-рубиновое отверстие, заостренное звездчатым лоскутным шитьем и обрамленное пуантилистским кольцом пудры.
  Майло спросил: «Он сидел, когда в него выстрелили?»
  «Прямо на скамейке в парке», — сказал Круг. «Твой убийца детей тоже сидел?»
  «Может быть, в машине. Что-нибудь происходит по делу, Фил?»
  «Ты в теме», — сказал Круг, доедая бургер и вытирая губы. «Обязательно дай мне знать, если что-то узнаешь. Будь любезен закрыть это, даже если всем остальным наплевать».
  «Никаких семейных волнений», — сказал Майло.
  «Вы встречались с сестрой. Она думает, что Нестор был подонком. Семья не предпринимала никаких шагов, чтобы забрать тело, коронеру пришлось постоянно их доставать. В конце концов, один из братьев заплатил за морг, чтобы забрать его».
  Круг помахал рукой, и официантка принесла чек и положила его в центр стола. Он потратил некоторое время на чистку усов, вытащил из кармана рубашки стальную зубочистку и провел ею по линии десен.
  «Итак», — улыбнулся он.
  Майло оплатил чек.
  Круг сказал: «Ты сделал мой день» и неторопливо вышел.
  Когда официантка подошла за оплатой, Майло сказал: «Мы выпьем кофе».
  Она неодобрительно взглянула на заполненный счет. «Мне придется пересчитать».
  Майло протянул ей пачку купюр. «Оставь себе». Она перебрала деньги и подмигнула. «За счет заведения».
  Когда она вернулась к стойке, он сказал: «Если Мэлли был тем белым человеком, который заплатил Нестору за то, чтобы тот ударил Троя Тернера, то Нестор был препятствием, которое нужно было устранить. С другой стороны, у Нестора был длинный язык, и за все эти годы в CYA он так и не сдал Мэлли».
  «Потому что он хотел выбраться», — сказал я. «Но как только он освободился — и обкурился — его запреты отпали. Он хвастался Аните, так что есть большая вероятность, что он говорил с другими людьми. Проблема в том, что это были люди, которым, вероятно, было все равно».
   «Другие наркоманы и неудачники», — сказал он. «Для них он был бы просто очередным дураком, который треплется. Анита заботилась и пыталась сообщить об этом, и все ее освещали».
  Майло потянул верхнюю губу. «Еще один момент гордости для департамента... Место преступления Нестора очень похоже на место преступления Рэнда. И Лары. Ладно, это делает Мэлли подозреваемым недели».
  «Есть еще одна неестественная смерть, о которой нам следует подумать. Джейн Ханнаби была убита через несколько месяцев после Троя. Когда я брал у нее интервью, она предсказала смерть Троя. Сказала, что его известность сделает его желанной целью. Из того, что сказала Анита, именно таким его и видел Нестор».
  «Думаешь, Ханнаби выяснил, кто заплатил за убийство Троя?»
  «Или ее устранили из мести за то, что она породила Трою»,
  Я сказал.
  «Ты разрушишь мою семью, я разрушу тебя. Мужик, это холодно».
  «Точно так же, как и застрелить собственную жену спустя шесть месяцев после того, как она потеряла своего единственного ребенка, и инсценировать это как самоубийство».
  Он наморщил лоб. «Ханнаби не был застрелен».
  «Троя тоже», — сказал я. «Потому что Трой был за решеткой, а при всех проблемах CYA они держат огнестрельное оружие подальше. Расстрелять кого-то в лагере для бездомных посреди ночи было бы возможно, но крайне безрассудно. Убийство Ханнаби было настолько скрытным, что его не обнаружили в течение нескольких часов. Ее вытащили из спального мешка, порезали, положили обратно и снова завернули в пластик».
  «Вы говорите, что подпись не имеет значения для Мэлли».
  «Он не подчиняется структурированному принуждению, потому что его цель — не сексуальное удовлетворение. Его цель — уборка дома. Что бы ни было, работа сделана».
  «Алекс, если Мэлли действительно убил всех этих людей, он все равно серийный убийца. Думаю, бабушке Рэнд повезло, она умирает от болезни».
  Кофе прибыл. Официантка поставила кружку Майло с изысканной осторожностью, наклонилась и сверкнула треугольником веснушчатой груди. Плотные морщины стянули ее декольте. Она задержалась на секунду, прежде чем выпрямиться.
  «Что-нибудь еще?» — спросила она с песней в голосе.
  «Нет, у нас все в порядке, Элиз».
  «Вы очень добры», — сказала она.
  «Так они мне говорят».
  Мы направились обратно в Западный Лос-Анджелес, снова по Шестой. Майло замедлил ход, чтобы взглянуть на парк Лафайет. Деревья, газоны, скамейки, несколько сидящих мужчин,
   Еще пара прогуливающихся. Здание суда на Содружестве маячило.
  Кто бы мог подумать, что в пустом зеленом пространстве таится столько угрозы.
  Он сказал: «Любой, кто приблизится к кемпингу, где живет Мэлли, с любого направления на Соледад, будет легко замечен. На дороге негде спрятаться, так что забудьте о наблюдении. Не то чтобы наблюдение что-то мне сказало. Не похоже, что Мэлли пойдет ползать по пабам и болтать с друзьями-изгоями».
  Он потер лицо и резко перестроился, вызвав бешеные гудки. «Да, да», — пробормотал он.
  Перед нами пронеслась Тойота гудящего автомобиля. На заднем бампере была наклейка «Война — не ответ» .
  Майло прорычал: «Она избавила Америку от рабства, а Германию — от нацистов».
  Я сказал: «Если Мэлли все еще занимается торговлей наркотиками, он может периодически покидать лагерь».
  «Если я не смогу за ним понаблюдать, как, черт возьми, я это узнаю?»
  «Возможно, его начальница более осведомлена о его приходах и уходах, чем показывает».
  «Банни-каскадер? Думаешь, тут есть что-то большее, чем просто рабочие отношения? Я почувствовала, что происходит что-то личное».
  «Возможно. Она указала на то, что не стоит следить за Мэлли. Это был ответ на вопрос, который вы не задавали».
  «Дама слишком много протестует?» — сказал он. «Если она любовный интерес Барнетта, то дальнейшие расспросы только насторожат его. Я позвоню коронеру по поводу вещей Нестора, проверю его наводку на Шатто, несмотря на то, что сказал Круг. Анита была права насчет Круга. Ему наплевать. Я также знаю одного полицейского из Ramparts, который может свести меня с уличными наркоманами, может, мне повезет, и я узнаю, что Нестор проболтался кому-то еще. Лучше бы еще проверить смерть Джейн Ханнаби. Веселье, а?»
  «Вы можете справиться с большей сложностью?»
  «То, что меня не убивает, делает меня сильнее».
  «Если гнев Мэлли распространится на всех, кого он считает на стороне мальчиков, и убийство Рэнда снова разожгло его ярость, Дейни могут оказаться в опасности. Если Мэлли был за окном Рэнда в ту ночь, он мог шпионить и за ними».
  Он подумал об этом. «Да, их, вероятно, следует предупредить, но это сложно. А что, если они придут к Мэлли и попытаются поговорить? Быть духовными и позитивными по отношению к базовой человеческой доброте и всему такому. Если мы правы насчет того, что случилось с Рэндом, искренние
   беседа с Ковбоем Барнеттом не является рецептом долголетия».
  «Предупредите их, чтобы они не контактировали с ним», — сказал я.
  «Думаешь, я могу соревноваться с Богом?»
  «Хорошее замечание», — сказал я. «Особенно Чериш может попытаться поговорить. Она воображает себя психотерапевтом».
  "Боже, благослови богопоклонников. Тебе нравится религия, приносящая удовольствие, Алекс?
  Присущее человеческому духу блаженство, вечное прощение, уверенность в загробной жизни, где все светло и воздушно?»
  «Каждому нужен комфорт».
  Он сердито рассмеялся. «Дай мне эту старую религию, брат. И я не говорю о воодушевляющих гимнах и лепете на языках. Мое детство было с монахинями, которые били меня по рукам, и священниками, которых подстегивали чувство вины, адский огонь и кровавые жертвы».
  «Кровавые жертвоприношения продают фильмы», — сказал я.
  «Продает целые цивилизации».
  «Оптимизм — для слабаков?»
  «Эй, здорово, если ты сможешь это проглотить», — сказал он. «Слепая вера 101».
  Высадив меня у меня дома, Майло высунулся из пассажирского окна. «Тебя сбил мой решительный негатив? Потому что есть кое-что, что ты можешь сделать для меня, пока я по уши в Несторании».
  "Конечно.
  «А как насчет того , чтобы предупредить Дейни? Будьте психологически чувствительны и сдерживайте себя, если чувствуете, что они собираются сделать что-то глупое. И пока мы рассылаем предупреждения, что насчет адвокатов мальчиков...
  говорят о том, чтобы попасть на плохую сторону Мэлли. Помните их имена?
  «Сидни Вейдер от Троя, Лауриц Монтес от Рэнда».
  «Это просто сорвалось с твоего языка. Дело осталось с тобой».
  «Пока Рэнд не позвонил, я думал, что забыл об этом».
  «Вот вам и оптимизм, приятель. В любом случае, не стесняйтесь болтать с ними. Ненавижу разговаривать с юристами».
   ГЛАВА
  24
  В понедельник я позвонил домой к Дейни. Никто не ответил, поэтому я обратился к Сидни Вейдеру и Лаурицу Монтезу.
  Вейдер больше не работала в Public Defender, и я не нашла для нее дома или офиса. Лауриц Монтез все еще был PD, но он переехал в офис в Беверли-Хиллз.
  Он ответил на свой собственный внутренний номер, точно так же, как и много лет назад.
  На этот раз мое имя вызвало тишину. Когда я спросил его, слышал ли он о Рэнде, он сказал: «О... ты психолог. Нет, а что насчет него?»
  «Его убили».
  «Блин», — сказал он. «Когда?»
  «Девять дней назад».
  Его голос стал ровным, когда настороженность адвоката взяла верх: «Вы позвонили не только для того, чтобы сообщить мне».
  «Я хотел бы поговорить с вами. Мы могли бы встретиться?»
  «А что насчет?»
  «Лучше было бы встретиться лично», — сказал я.
  «Понятно... когда ты думал?»
  «Лучше раньше, чем позже».
  «Ладно... сколько сейчас, четыре тридцать, у меня есть бумажная работа, но мне нужно поесть. Знаете, где Bagel Bin на Little Santa Monica?»
  «Я найду его».
  «Спорим, что так и будет. Ровно в пять».
  Место было New Age Deli: стеклянные витрины с копченой рыбой и мясом и всеми правильными салатами, но атмосфера из нержавеющей стали и винила была похожа на комнату для вскрытия. Может, это было честно; много существ умерло, чтобы накормить толпу, пришедшую на ранний ужин.
  Я прибыл вовремя, но Лауриц Монтез уже был у стойки и делал заказ. Я задержался и дал ему закончить.
  Его волосы теперь были полностью седыми, но оставались длинными и собранными в хвост. Те же навощенные усы веером ниспадали на его костлявое лицо; подбородок был пуст. Он был одет в мятый кремовый льняной костюм, розовую рубашку на пуговицах и бутылочно-зеленый галстук-бабочку. Двухцветная оливковая замша
   коричневые кожаные накладки на узкие ступни украшали ботинок; левый ботинок быстро постукивал по полу.
  Он заплатил, получил бланк заказа, повернулся и кивнул.
  «Ты выглядишь почти так же», — сказал он, указывая мне на единственный свободный столик.
  «Ты тоже».
  «Спасибо за ложь».
  Мы сели, и он начал расставлять солонку, перечницу и сахарницу в тесный маленький треугольник. «Я провел кое-какие проверки и выяснил, что Рэнд занимается убийством в Западном Лос-Анджелесе, но мне никто ничего не говорит. Должно быть, вы напрямую связаны с копами».
  «Я консультирую по этому делу».
  «Кто детектив?»
  «Майло Стерджис».
  «Не знаю его». Он изучал меня. «Все еще сторонник обвинения, да? Как долго Рэнд был вне заключения, прежде чем его убили?»
  «Три дня».
  «Господи. Как это случилось?»
  «Его застрелили в голову и бросили возле шоссе 405 North в Бель-Эйр».
  «Похоже на казнь».
  «Это так».
  «Есть ли какие-нибудь вещественные доказательства?» — спросил он.
  «Вам придется спросить детектива Стерджиса».
  «Какая осмотрительность. Чего вы от меня хотите?»
  Парень в бумажной шапочке и фартуке принес ему заказ. Нарезанный пумперникель-бейгл, запеченный лосось, салат из капусты и запеченные бобы, пластиковый стаканчик для чая.
  Я сказал: «Реальных подозреваемых нет, но есть гипотеза. И говоря о конфиденциальности...»
  «Да, да, конечно. То есть ты работаешь полный рабочий день на другую сторону?»
  «Другая сторона?»
  «Праведная группа, сидящая по ту сторону зала суда.
  Вы штатный эксперт по вопросам прокуратуры или просто внештатный сотрудник?
  «Я провожу периодические консультации».
  «У Фрейда будет путешествие?» Он выстроил приборы идеально параллельно тарелке. Достал из миски пакетик сахара и подровнял сложенный уголок, прежде чем положить его обратно. «Какова гипотеза?»
  Я сказал: «Они смотрят на отца Кристал Мэлли».
  Он сказал: «Этот парень. Всегда думал, что он ненавидит меня до глубины души. Ты действительно
   Думаешь, он настолько сумасшедший?
  «Не могу сказать».
  «Разве это не твоя работа — говорить, когда люди сходят с ума?»
  «Не знаю Мэлли достаточно хорошо, чтобы поставить диагноз», — сказал я. «Никогда не встречал его во время оценки и с тех пор не разговаривал с ним. А вы?»
  Он погладил усы. «Единственный раз, когда я видел его лично, был на вынесении приговора».
  «Но вы чувствуете, что он вас ненавидел».
  «Я не чувствую, я знаю. В тот день в суде я сидел на скамье, делал свое дело, вернулся к столу защиты и поймал его на себе взгляд.
  Я проигнорировал это, но зудящее ощущение в затылке продолжало сохраняться.
  Я подождал, пока окружной прокурор не начнет болтать, прежде чем обернуться, полагая, что внимание Мэлли переключится. Его глаза все еще были устремлены на меня. Позвольте мне сказать вам, если бы это было оружие, меня бы здесь не было».
  «У него настоящее оружие», — сказал я.
  «Я тоже», — сказал Лауриц. Он поправил галстук-бабочку. «Удивлены?»
  «А мне стоит?»
  «Я кровоточащий подрывник». Его поднятые усы были единственным признаком того, что он улыбнулся. «Но пока закон говорит, что я могу владеть бах-бах, я буду».
  «Самооборона?»
  «Мой отец был военным, и единственное, что мы делали вместе, — это расстреливали беззащитных животных». Он потер левую бровь. «На самом деле я был достаточно хорош, чтобы попасть в команду колледжа».
  «Вам угрожали из-за вашей работы?» — спросил я.
  «Ничего особенного, но это сложная работа, поэтому я остаюсь на грани». Он достал еще один пакет, разгладил его края и передал из руки в руку.
  «Закон порождает порядок», — сказал он. «И кучу беспорядка . Я давно перестал себя обманывать. Я часть системы, поэтому я запираю двери на три замка на ночь».
  «Мэлли когда-нибудь делал что-то большее, чем просто бросал на тебя сердитый взгляд?»
  «Нет, но это был тяжелый взгляд. Серьезная ярость. Я не винил парня. Его ребенок был мертв, система настроена так, чтобы быть нами-ими, а я был ими. Он не напугал меня, и я не боюсь сейчас. Почему я должен бояться?
  Прошло столько времени, а он так и не сделал ни одного шага в мою сторону. Неужели копы серьезно думают, что он убил Рэнда?
  «Это просто...»
  «Я знаю, гипотеза». Он стер крупинки соли с верхушки
   шейкер. «Я полагаю, вы знаете, что Трой Тернер тоже был убит».
  Я кивнул.
  «Думаете, есть связь?» — сказал он.
  «Троя убили через месяц после начала его заключения», — сказал я.
  «И это восемь лет спустя. Да, если бы я был Мэлли и хотел отомстить, я бы быстро закончил работу. Это то, о чем я подумал, когда услышал о смерти Тернера. Я забеспокоился за Рэнда, позвонил его надзирателю и попросил установить за ним особое наблюдение. Этот придурок сказал, что разберется. Определенно, он меня обманывает».
  «Когда вы звонили, вы думали о Барнетте Мэлли?»
  «Возможно», — сказал он. «Но даже в общих чертах я думал, что Рэнд станет хорошим трофеем для какого-нибудь социопата, напичканного тестостероном, который хочет создать себе репутацию». Он посмотрел на свою еду, но не притронулся к ней.
  «В любом случае, я ценю предупреждение, но если бы я начал паниковать из-за того, что каждый член семьи жертвы нападает на меня, я был бы инвалидом».
  Он вытянул руки ладонями вверх, неподвижно. «Видите, никакого беспокойства».
  Просто навязчиво организованные предметы на столе.
  Я сказал: «Вы сейчас в Беверли-Хиллз. Должно быть, там другой уровень преступников».
  «BH — это не просто знаменитые воришки. Мы ведем много уголовных дел в Западном Голливуде, так что нет, я не сплю за рулем».
  «Я не хотел этого сказать».
  Он долго собирал сэндвич с лососем и сливочным сыром. Вытащил каперсы по одному и уложил их по внешнему краю белой нижней половины бублика. Осмотрев свою работу, он закрыл сэндвич, но есть не стал.
  Я спросил: «Как часто вы общались с Рэндом после его отъезда?»
  «Я звонил ему пару раз», — сказал Монтез. «Затем я пошел дальше.
  Почему?"
  «Он позвонил мне в день своей смерти, сказал, что хочет поговорить о Кристал, но не будет рассказывать подробности по телефону. Мы договорились о встрече, и я пришла, но он не пришел. Через несколько часов его нашли мертвым. Есть идеи, что могло быть у него на уме?»
  Он играл с сэндвичем на тарелке, подталкивая его большим пальцем, пока тот не оказался в самом центре. Когда он поднял глаза, его челюсть была напряжена.
  «Это ведь не для того, чтобы меня предупредить, не так ли? Это для того, чтобы выудить из меня информацию».
  «И то, и другое», — сказал я.
  "Верно."
   «Мы не находимся в состоянии противостояния, мистер Монтез».
  «Я юрист», — сказал он. «В моем мире все враждебно».
  «Хорошо, но теперь мы на одной стороне».
  «Что именно?»
  «Добиваемся справедливости для Рэнда».
  «Посадив убийцу за решетку?»
  «Разве это не было бы хорошим началом?» — сказал я.
  «В вашем мире», — сказал он.
  «А в твоем нет?»
  «Хочешь узнать кое-что?» — сказал он. «Если копы найдут того, кто застрелил Рэнда, и дело перейдет в полицейское управление, я с радостью за него возьмусь».
  «Даже если стрелком окажется Барнетт Мэлли?»
  «Если бы Мэлли меня принял, я бы сделал все возможное, чтобы уберечь его от тюрьмы».
  «Довольно отстраненно», — сказал я.
  «Навыки выживания выходят за рамки владения оружием», — сказал Монтес.
  «Когда вы представляли интересы Рэнда, вы чувствовали, что он что-то скрывает?»
  «Он ничего не говорил . Не общался со мной, в основном он молчал. Сколько бы раз я ни говорил ему, что я на его стороне. Это могло бы раздражать, но сценарий уже был написан. У меня так и не было возможности пригласить собственного психоаналитика из-за сделки о признании вины. Конечно, мне бы хотелось узнать, что творится в голове у этого парня. Чего я не понял из вашего отчета. Это был шедевр упущения. Все, что вы сказали, это то, что он был глупым».
  «Он не был умным, — сказал я, — но в его голове творилось много всего. Я думал, что он испытывает угрызения совести, и я так и сказал. Сомневаюсь, что ваш эксперт мог бы придумать какие-то глубокие абстракции».
  «Просто глупый ребенок? Плохое семя?»
  Я ничего не сказал.
  «Да, я тоже чувствовал раскаяние», — сказал он. «В отличие от своего товарища. Вот это было дело. Злобный маленький ублюдок, если бы Рэнд не связался с ним, его жизнь могла бы сложиться совсем по-другому».
  «Трой был главным убийцей», — сказал я. «Но Рэнд признался, что ударил Кристал».
  «Рэнд был тупым, пассивным последователем, который связался с холодной маленькой социопатой. На суде я бы подчеркнул позицию последователя.
  Но, как я уже сказал, ничто не имело бы значения».
  «Сценарий».
   "Точно."
  «Кто это написал?»
  «Система», — сказал он. «Вы не убьете милого белого ребенка и не уйдете». Его рука провела по ножу для масла. Поправил угол рукоятки. «Вейдер заявила, что хотела организовать командную защиту. Я был таким зеленым, что купился на это. Это что-то говорит о системе, не так ли? Год после окончания юридической школы, и Рэнд получил меня в качестве своей единоличной армии». Он помахал пальцем. «Справедливость для всех».
  «Почему она передумала?»
  «Потому что все, что она хотела сделать, это выудить у меня информацию. Как только мы дойдем до суда, она собиралась сделать подмену и обрушиться на моего клиента. Ее предварительные ходатайства подчеркивали размер и силу Рэнд, у нее были все эти экспертные исследовательские данные, показывающие, что социопаты с низким IQ с большей вероятностью станут агрессивными. Если бы дело дошло до суда, Тернер превратился бы в какого-то хилого маленького простака, которого Рэнд физически запугала. В любом случае, мы были избавлены от всего этого. Дело прошло легко».
  «Не для Малли», — сказал я.
  Он показал мне свою ладонь. «Я не могу думать в таких терминах. И если Барнетт Мэлли этого не понимает, я готов к этому. Приятно снова вас видеть, доктор».
  Я встал и спросил, знает ли он, где я могу найти Сидни Вейдера.
  «Ты тоже собираешься ее предупредить?»
  «И выкачайте из нее информацию».
  Монтез вытащил пару солнцезащитных очков, поднял линзы и использовал их как зеркала. Один конец его галстука-бабочки свисал ниже, чем его противоположность. Он нахмурился и поправил его.
  «Вы, вероятно, сможете найти ее», — сказал он, — «на теннисном корте, на поле для гольфа или потягивающей Cosmopolitan на террасе загородного клуба».
  «Какой загородный клуб?»
  «Я говорил метафорически. Понятия не имею, состоит ли она в каком-либо клубе, но меня бы это не удивило. Сидни тогда была богата, так что сейчас она, вероятно, еще богаче».
  «Богатая девчонка играет в закон?» — спросил я.
  «Хорошая интуиция, вы, должно быть, психолог. Когда вы впервые встретились с Сидни, она обязательно дала бы вам знать, откуда она взялась.
  Размахивая сумочкой Gucci, вываливая все необходимые данные в пулеметном монологе. Как будто ты студент, а она преподает вводный курс Сиднея».
  «Она говорила о своих деньгах?»
   «О ее папе — киношишке, о ее муже — киношишке, обо всех вечеринках в индустрии, которые она была «вынуждена» посещать. О сыновьях в Гарвард-Уэстлейке, о доме в Брентвуде, о месте для отдыха в Малибу, о «Бумере» и «Порше» поочередно». Он изобразил кляп, засунув палец в горло.
  «Когда она покинула офис полиции?» — спросил я.
  «На самом деле, это произошло вскоре после закрытия дела Мэлли».
  «Как скоро?»
  «Может быть, месяц, я не знаю».
  «Думаете, это как-то связано с делом?»
  «Возможно, косвенно. Ее имя попало в газету, и вскоре после этого она получила выгодное предложение частной практики от Ставроса Менаса».
  «Рупор сильных мира сего», — сказал я.
  «Вы правы. То, чем занимается Менас, — это больше пиар, чем уголовная защита. Что делает его идеальным парнем для Лос-Анджелеса. Он ездит то на Bentley, то на Aston Martin».
  «Она все еще работает у него? У нее нет офиса в списке».
  «Это потому, что она никогда не работала на него», — сказал он. «Как я слышал, она передумала и ушла на пенсию, чтобы вести праздную жизнь».
  "Почему?"
  Он взглянул на свою еду. «Не могу сказать».
  «Выгорание?»
  «Сидни не чувствовала себя достаточно глубоко, чтобы выгореть. Вероятно, ей просто стало скучно. При всех ее деньгах у нее не было причин мириться со всем этим дерьмом. Когда я впервые услышал, что она ушла, я подумал, что она попытается получить контракт на фильм по этому делу. Но этого не произошло».
  «Вы решили, что это потому, что ее муж — руководитель кинокомпании?»
  «Потому что она такая. Манипулятивщица, сама себе на уме. Она летала в Аспен на выходные на частном самолете, в понедельник была на работе в костюме от Chanel и пыталась убедительно говорить о борьбе за справедливость для какого-то чувака из Комптона. К обеду она начинала перечислять имена тех, кто сидел рядом с ней в The Palm». Он рассмеялся. «Мне бы хотелось думать, что она не очень счастлива, но, скорее всего, так оно и есть».
  «Вы слышали какие-нибудь конкретные слухи о сделке по фильму?» — спросил я.
  «Я знаю, что она боролась, чтобы получить это дело».
  "Как?"
  «Подлизываясь к боссу. В полицейском управлении это работает так: кто бы ни оказался первым в списке, он получает следующего клиента. Если только босс не выберет кого-то для конкретного дела. Я точно знаю, что Сидни не был следующим по Трою Тернеру, потому что парень, которому сказали, что он
  Его подбили. Он не ныл, у него не было желудка для громких глупостей. Он выразился так: «Эта сука сделала мне одолжение».
  «Была ли она квалифицирована?»
  Монтез щелкнул зубами. «Я бы хотел сказать «нет», но да, она была достаточно умна. К тому времени у нее было три-четыре года за плечами, и ее показатели побед и поражений были такими же хорошими, как у кого угодно».
  «Три или четыре года после школы?» — сказал я. «Я помню ее старше».
  «Она была старше. После того, как она прошла бар, она вышла замуж, сделала вид, что она мать, подождала, пока дети подрастут». Он вытер рот и сложил салфетку. «Когда увидишь ее, передай ей привет».
  "Я буду."
  «Я пошутил».
  Я позвонил Майло из машины. Его не было дома, и я попросил детектива Бинчи.
  Шон сказал: «Привет, доктор Делавэр».
  «Не могли бы вы дать мне адрес, не указанный в справочнике?»
  «Я не знаю, док, это как-то против правил».
  «Майло попросил меня поговорить с этим человеком, так что в каком-то смысле я являюсь заменой полицейского».
  «Суррогатная мать... ладно. Я полагаю. Вы же не собираетесь никого расстреливать, правда?»
  «Нет, если только они меня не разозлят».
  Тишина.
  Он сказал: «Ха. Ладно, подожди».
  В своих тирадах о стиле жизни Сидни Вейдер Лаурица Монтез упоминала дома в Брентвуде и Малибу, но, возможно, это тоже было метафорой. Или она бросила вызов его ожиданиям «богатей-богатей» и уменьшила жилплощадь.
  Ее зарегистрированное место жительства было небольшим одноэтажным ранчо на Ла Кумбре Дель Мар, на западной окраине Пасифик Палисейдс. Солнечная улица, охлаждаемая тихоокеанскими течениями, вид на океан за семизначную сумму, но ни в коем случае не дворец. Расколотая обшивка из секвойи полосами шла по белому штукатурному фасаду. Полумертвые саговые пальмы и поникшие папоротники примыкали к ровному газону, усеянному сорняком. Старый мохнатый эвкалипт с синими листьями создавал серый мусор на траве. На подъездной дорожке стоял помятый серый Nissan Pathfinder, грязный от помета чаек.
  Когда я шел к двери, я чувствовал запах Тихого океана, слышал медленное дыхание шелестящего прилива. Никто не ответил на мой стук или два звонка. Молодая женщина через дорогу открыла свою дверь и
   наблюдала за мной. Когда я повернулся к ней, она вернулась внутрь.
  Я подождал еще немного, достал визитку, написал на обороте записку с просьбой позвонить мне Сидни Вейдер и бросил ее в почтовый ящик. Когда я вернулся к своей машине, она подошла к нам в квартал.
  На ней были зеленые спортивные штаны, белые кроссовки и темные очки, она шла жесткой походкой, которая выставляла ее бедра под странным углом. Ее волосы были коротко подстрижены, и она отпустила их седыми. Она все еще была худой, но ее тело выглядело мягким, разболтанным и неуклюжим.
  Я вышел на крыльцо перед ее домом. Она увидела меня и остановилась.
  Я помахал рукой.
  Она не отреагировала.
  Я шагнул к ней и улыбнулся. Она выставила руки перед собой в грустном, бесполезном оборонительном жесте. Как будто насмотрелась фильмов о боевых искусствах.
  «Мисс Вейдер…»
  «Чего вы хотите?» Голос ее адвоката исчез, наполнившись пронзительным страхом.
  «Алекс Делавэр. Я работал над Мэлли...»
  "Кто ты?"
  Я повторил свое имя.
  Она подошла ближе. Губы ее дрогнули, подбородок затрясся. «Уходи!»
  «Можем ли мы поговорить минутку? Рэнда Дюшея убили.
  Я работаю с полицией над этим делом, и если вы могли бы...
  «Минутка о чем?» Рататат.
  «Кто мог убить Рэнда? Его застрелили последним...»
  «Откуда мне знать?» — закричала она.
  «Миссис Вейдер», — сказал я, — «я не хочу вас тревожить, но это может затронуть вашу личную безопасность».
  Она царапала воздух одной рукой. Другая была плотно сжата и прижата к ее боку. «О чем ты говоришь? О чем, черт возьми, ты говоришь?»
  «Это возможно...»
  «Убирайся, убирайся к черту!» Она отчаянно мотала головой, словно избавляясь от шума.
  «Мисс Вейдер…»
  Рот ее был открыт. Секунду не было слышно, а потом она закричала.
  Чайка гармонировала. Тот же сосед с другой стороны улицы вышел.
   Сидни Вейдер закричал громче.
  Я ушел.
   ГЛАВА
  25
  По дороге домой я не мог забыть тревожный взгляд Сидни Вейдера.
  Я пошел в свой офис и поиграл в Search Engine Poker. Тридцать результатов поиска по запросу «Сидни Вейдер», но только один был связан с ее работой над делом «Люди против Тернера и Дюше». Параграф в Western Legal Журнал, датированный месяцем до финального слушания, в котором размышляют о последствиях для ювенальной юстиции.
  Вейдера цитировали, когда он предсказывал, что будет много «новаторских последствий». Никаких мудрых слов от Лаурица Монтеза.
  Либо он отказался комментировать, либо его мнения никто не спросил.
  Остальные цитаты предшествовали назначению Вейдера в PD
  по годам. В некрологе отца Вейдера он указан как Гуннар Вейдер, продюсер малобюджетных фильмов ужасов, а позднее и сериалов на ТВ.
  Сидни была указана как его единственная выжившая и как жена Мартина Бёстлинга, киноагента CAA.
  Times раньше вела социальную страницу , пока не воцарилась политическая корректность. Я зашла в архив и нашла объявление о свадьбе Вейдер-Бестлинг двадцативосьмилетней давности. The Beverly Hills Hotel, Sydney, было двадцать три, ее жених был на два года старше. Большая свадьба, много лиц на приеме.
  Я ввел имя Боэстлинга. Через несколько лет после женитьбы на Сидни он ушел из CAA в ICM, затем в William Morris. После этого он занял должность в отделе деловых связей в Miramax, где проработал до года перед убийством Мэлли, когда он ушел в отставку, чтобы основать MBP Ltd., свою собственную продюсерскую компанию.
  Согласно пресс-релизу в Variety, новая фирма будет делать акцент на «качественных художественных фильмах со средним бюджетом». Единственные работы MBP, которые мне удалось найти, — это три дешевых фильма, снятых для телевидения, включая ремейк ситкома, который был безвкусным в своем первом воплощении.
  Лауриц Монтез говорил о сценарии. Был ли он реальным и Боэстлинг пошел в одиночку его продвигать?
  На мой взгляд, дело Мэлли не могло предложить ничего кинематографического — ни счастливого конца, ни искупления, ни развития характера — но что
   Я знал?
  Может, это сработало бы как быстрая кабельная вонючка. Я поискал еще. Насколько я мог судить, никто, включая Мартина Бёстлинга, не делал этот проект.
  Другими упоминаниями были упоминания Сидни и Мартина на мероприятиях по сбору средств для предсказуемых целей: Лига охраны гор Санта-Моники, Save the Bay, The Women's Wellness Place, Гражданская инициатива по контролю за оружием, Ассоциация зоопарков Большого Лос-Анджелеса.
  На единственной фотографии, которую я нашел, пара была на благотворительном мероприятии Women's Wellness. Вейдер выглядела так, как я ее помнил восемь лет назад: гладкая, светловолосая, от кутюр. Мартин Бёстлинг был смуглым, коренастым, наклоненным вперед, как боевая собака.
  Она всегда говорила быстро, но теперь ее хладнокровная, рассудительная манера поведения уступила место маниакальной манере речи и непреодолимому страху.
  От частных самолетов и комбинации Porsche/Beemer до Nissan, испещренного пятнами птиц.
  Означала ли только одна машина на подъездной дорожке, что Боэстлинг был на работе? Или Вейдер жил один?
  Я позвонил Бинчи. Теперь его не было, но Майло был дома.
  Я рассказал о разговоре с Монтес, о приеме, оказанном мне Вейдер, о ее доме, о ее машине.
  «Похоже, это несчастная женщина», — сказал он.
  «Дерзкая женщина, и я сделал ее еще более дерзкой. Напугал ее до чертиков».
  «Может быть, она не хочет, чтобы ей напоминали о ее прошлой жизни. Бедность может сделать это с тобой. Не то чтобы я плакала, она все еще живет в Палисейдс».
  Я спросил: «Можете ли вы узнать, расстались ли она и Боэстлинг?»
  "Почему?"
  «Она становится беднее. И у меня возникло ощущение, что она живет одна».
  "Так?"
  «Ее реакция была странной».
  «Подождите». Он отключился и вернулся через несколько минут.
  «Да, они разведены. Подали семь лет назад и закрыли через три года. Это все, что я могу получить, не выезжая в центр города. Три года затяжной судебной тяжбы не могли быть веселыми, и, возможно, она не получила того, чего хотела. Теперь вот вам мое «покажи и расскажи»: поехали на свалку Нестора Альмедейры на Шатто. Всех тараканов, которых можно раздавить. Как сказал Круг, никто не помнит, что Нестор когда-либо существовал.
  После некоторых раздумий клерк подумал, что, возможно, Нестор иногда висел
   с другим наркоманом по имени Спанки, но он понятия не имел, каково настоящее имя Спанки. Белый мужчина, лет двадцати пяти-сорока пяти, высокий, темные волосы и усы. Возможно.”
  "Возможно?"
  «Волосы могли быть темно-русыми, а может быть, рыжеватыми или рыжевато-коричневыми. Усы могли быть бородой. Клерк ростом около пяти футов двух дюймов, так что я полагаю, что любой человек покажется ему высоким. В восемь утра от него несло выпивкой, так что не покупайте акции по его совету. Вещей Нестора нигде не найти. Я поспрашивал о Круге, и у него репутация ленивого парня. Держу пари, что он так и не потрудился осмотреть сокровища Нестора, дал другим наркоманам в заведении время поиздеваться над его наркотой, всем тем, что они посчитали нужным использовать или продать. Остальное, вероятно, выбросили».
  «Включая тюремное удостоверение Троя Тернера», — сказал я. «Уличной ценности оно не представляет. Или, может быть, Нестор носил его с собой, а убийца забрал его в качестве сувенира».
  «Если мотивом было заткнуть Нестора, это действительно хорошая ставка. Разве не было бы здорово, если бы я мог получить ордер на хижину Ковбоя Барнетта, а эта чертова штука лежит в ящике стола? Следующий пункт: Джейн Ханнаби. Централ, похоже, не может найти ее книгу об убийстве, один из D, работавших над этим делом, мертв, а другой переехал в Портленд, штат Орегон. Я жду его ответа. Мне удалось найти отчет коронера о Ханнаби, они должны были отправить его по факсу в любую минуту. И последнее, но не менее важное: я проверил биографию старой каскадерши, Банни Макинтайр. Она добропорядочная гражданка, владеет кемпингом уже двадцать четыре года.
  Ну, такова моя жизнь. Предложения?»
  «При отсутствии драматичных зацепок я бы продолжил дело Сидни Вейдера».
  «Вернуться к ней? Почему такая проблема?»
  «Тебе нужно было там быть», — сказал я. «То, как она перешла от настороженности к панике. Кроме того, она подошла к делу восемь лет назад, и Монтез высказал полушутя подозрение, что она и Боэстлинг хотели снять об этом фильм. Я знаю, что все это не связано, но она задела мою антенну».
  «Хочешь поговорить с бывшим, я не против. А как насчет Дейни? Как они отреагировали на предупреждение?»
  «Их не было».
  «Хорошо», сказал он. «Давайте сделаем так: вы даете Дейни еще одну попытку и
  — Ага, вот факс коронера по делу Ханнаби, провалившийся в щель...
  . похоже, что там много бумаги, дайте-ка я проверю, если появится что-то интересное, я вам позвоню».
   Я сделал еще две попытки дозвониться до дома Дейни. Телефон продолжал звонить.
  Никакой машины. Учитывая, сколько приемных детей они заботились, это казалось странным.
  Без четверти шесть я позвонил Эллисон в ее офис.
  «Еще один пациент, и я свободна», — сказала она. «Хотите сделать что-то другое?»
  "Как что?"
  «Как насчет боулинга?»
  «Не знал, что ты играешь в боулинг».
  «Я не знаю», — сказала она. «Вот почему это по-другому».
  Мы поехали в Culver City Champion Lanes. Место было темным и освещенным черным светом, пульсирующим танцевальной музыкой, и переполненным тощими, молодыми, с гелем на волосах типами, которые выглядели как отбросы реалити-шоу. Много выпивки, смеха и хватания за задницы, двенадцатифунтовые шары, вываливающиеся, несколько щелкающих ударов.
  Каждая полоса занята.
  «Студийная ночь», — сказал немолодой стюард с мешковатыми глазами. «У Metro Pictures с нами договор. Они раз в месяц подбрасывают рабам бонус.
  Мы неплохо зарабатываем на выпивке». Он посмотрел на коктейль-бар в северной части переулка.
  «Кто такие рабы?» — спросила Эллисон.
  «Посыльные, мальчики на побегушках, помощники директоров, помощники помощников директоров». Он ухмыльнулся. « Индустрия » .
  «Как долго это продлится?» — спросил я.
  «Еще час».
  «Хочешь подождать?» — спросил я Эллисон.
  «Конечно», — сказала она. «Давай поиграем в тот автомат, где ты пытаешься выудить крутые призы».
  Я потратил пять баксов, перемещая хлипкую роботизированную клешню по куче двадцатицентовых игрушек, тщетно пытаясь вытащить сокровище. Наконец крошечное розовое шерстяное существо, похожее на тролля, с диспептической улыбкой умудрилось зажать руку в клешне.
  Эллисон сказала: «Как мило», бросила его в сумочку и коснулась губами моих губ. Затем мы вошли в зал и заняли кабинку в глубине. Стены из красного войлока, заплесневелый ковровый настил, такой тонкий, что я чувствовал под ним грубый цемент. Вдали от дорожек технопоп превратился в сердечный толчок. Эллисон заказала сэндвич с тунцом и джин с тоником, а я — пиво.
  Она спросила: «Какую пакость ты затеял?»
   Я догнал ее.
  «Восьмилетняя задержка осталась в моей памяти», — сказала она. «Как насчет этого: тот факт, что Рэнд освободили, что-то запустил в Мэлли.
  Он употребляет амфетамины или кокаин?»
  «Не знаю».
  «Если он это сделает, это может еще больше разжечь его ярость. Он ведь знает об освобождении Рэнда, верно?»
  «По крайней мере, за тридцать дней до этого», — сказал я. «То есть жизненный стресс заставил его сделать это?»
  «Мы постоянно видим это у пациентов, злоупотребляющих психоактивными веществами. Люди борются со своими импульсами и вредными привычками и прекрасно справляются. А потом что-то их поражает, и они скатываются».
  Убийство как плохая привычка. Иногда до этого доходило.
   ГЛАВА
  26
  В понедельник вечером я спал у Эллисон. У нее было шесть пациентов во вторник, и я ушел незадолго до восьми. По дороге домой я попробовал у Дейни
  снова дом. Все еще нет ответа.
  Семейный отдых с приемными детьми? Домашнее обучение означало, что их график был гибким, так что, возможно.
  Или они столкнулись с чем-то не развлекательным?
  Я проехал через Брентвуд и в Бель-Эйр, свернул с Сансет на Беверли-Глен. Проехав дорогу, ведущую к моему дому, я продолжил путь на север в Долину.
  Улица Гэлтон была мирной, парень поливал свой газон, двое детей гонялись друг за другом, порхали птицы. Шум от автострады был хроническим, далеким покашливанием. Я остановился в полуквартале от собственности Дэни. Ворота из секвойи были закрыты, а забор закрывал все, кроме пика крыши.
  Я вспомнил, как тесно было на стоянке у трех зданий. Места для парковки не было, все машины пришлось бы выставлять на улицу.
  Белого джипа Дрю Дейни не было видно. Я понятия не имел, на чем ездил Чериш.
  Я подтолкнул Seville вперед, поискал черный грузовик или что-нибудь еще, что показалось мне странным. Темный пикап был припаркован через два дома.
  Черный? Нет, темно-синий. Длиннее грузовика Барнетта Мэлли, с дополнительным сиденьем, двадцатидюймовыми шинами и хромированными дисками.
  В Долине много грузовиков.
  Я остановился в десяти футах от ворот и собирался уже выключить двигатель, когда от обочины на другой стороне улицы отъехала небольшая бежевая машина и промчалась мимо со всей резвостью, какую позволяли четыре холодных цилиндра.
  Toyota Corolla, множество вмятин и оспин, несколько заплат Bondo на дверях. Я мельком увидел водителя.
  Длинноволосая блондинка, обеими руками сжимающая руль. Глаза Чериш Дейни были свирепыми.
  Она доехала до угла, резко остановилась, повернула направо и уехала.
  Небольшая фора, но четыре цилиндра не составили бы большой проблемы.
  Утром движение было редким, и я легко ее подобрал, торопясь на запад по Вановену. Используя медленно движущийся кемпер как щит, я не спускал глаз с провисающего бампера маленькой машины, когда она приближалась к автостраде Вентура-Ист.
  Она выехала на пандус, потеряла скорость и замедлилась.
  Я выехал вперед кемпера, подъехал к подножию пандуса и подождал, пока она не пересечет горб. Если бы меня увидел коп, мне пришлось бы кое-что объяснить.
  Но копов не видно. Людей очень мало. Corolla наконец скрылась из виду, и я рванул вперед.
  Cherish Daney нервно перешла на медленную полосу, немного вильнула, когда перешла на центр. Одна рука у уха; разговаривала по мобильному телефону. Ей понадобилось полмили, чтобы разогнаться до семидесяти пяти миль в час, поддерживала эту скорость на маршруте через Северный Голливуд, мимо Бербанка и в Глендейл, где она съехала на бульваре Брэнд.
  Может быть, это был всего лишь поход по магазинам в Галерее, и я чувствовал бы себя глупо.
  Нет, торговый центр не открылся так рано. Выражение ее лица, которое я видел, говорило, что она не думала о скидках.
  Я остановился на две машины позади Corolla на Брэнд и поехал на юг.
  Мимо Галереи. Одна миля, две, две с четвертью.
  Внезапно, не подавая сигнала, Шериш Дейни дернула руль Короллы и врезалась на парковку кофейни с гравийной крышей под названием Patty's Place. Баннер на окне обещал Завтрак Специальное предложение: Лучшие Huevos Rancheros в городе! Ниже: Окунитесь в наш никогда не пустой кофейник! Наши горячие пирожки просто восхитительны!
  Несмотря на все эти кулинарные соблазны, Глендейл, похоже, отнесся к этому скептически.
  На широкой, залитой солнцем стоянке стояло всего три других автомобиля.
  Две компактные. Черный пикап.
  Cherish подъехала к грузовику. Прежде чем она вышла, Барнетт Мэлли был рядом с ней. На нем был тот же наряд, который я видела в его хижине, плюс широкополая кожаная шляпа. Желто-седые волосы струились по воротнику. Его большие пальцы были зацеплены за ремень, а длинные ноги согнуты.
  Ковбой Бакару.
  Cherish Daney была типичной городской девчонкой: облегающий желтый топ, черные брюки, черные босоножки на высоком каблуке. Ее белые светлые волосы, распущенные в машине, теперь были заколоты в шиньон.
  Двое из них двинулись навстречу друг другу, казалось, вот-вот коснутся друг друга, остановились совсем близко от соприкосновения. Не обменявшись ни словом, они
   Пошла к ресторану, безупречным шагом. Когда Мэлли открыл дверь для Шериша, она без колебаний проскользнула мимо него.
  Привык к этому.
  Они пробыли там около часа, и когда они ушли, он держал ее за локоть. Моя диагональная точка наблюдения обеспечивала ясный вид на Patty's Place, но я был слишком далеко, чтобы разглядеть выражения лиц.
  Барнетт Малли держал дверцу машины Шериш открытой, подождал, пока она сядет за руль, прежде чем сесть в черный пикап. Она уехала, продолжила путь на юг по Брэнд, и он вскоре последовал за ней. Я был третьим в колонне, держась на квартал позади.
  Они подъехали к Best Western около бульвара Чеви-Чейз. Сквозь стеклянный фасад мотеля виднелись два уровня номеров над ярким водным бассейном.
  Барнетт Мэлли вошел, а Шериш Дейни ждала в своей машине. Прошло семь минут, прежде чем она вышла из Corolla, огляделась, поправила волосы. Seville была одной из многих машин на парковке мотеля, и на этот раз я был достаточно близко, чтобы уловить нюансы.
  Напряженное лицо. Она несколько раз облизала губы. Взглянув на часы, она снова погладила волосы, потянула за блузку, провела пальцем по нижней губе. Осмотрев палец, она потерла его о штанину.
  Затем она заперла машину, глубоко вздохнула, расправила плечи и мрачно направилась к входу в мотель.
  Думаете о грехах плоти? Или эта концепция утратила свою остроту?
  Она появилась одна сорок пять минут спустя. Все еще напряженная, слегка сгорбленная, как в первый раз, когда я ее встретил. Руки прижаты к телу. Она шла к Corolla, отступала и уносилась прочь.
  Я отпустил ее и подождал.
  Мэлли появился через девять минут. В руке он держал шляпу, походка была легкой и свободной, он курил длинную тонкую сигару.
  Я последовал за ним на 134 West. Примерно через милю он переключился на 5 North; когда он выехал на Cal 14 двадцатью милями позже, я снизил скорость и встал между нами в пару восемнадцатиколесных фур. Он гнал восемьдесят пять, и следующие двадцать три мили были поглощены как фастфуд. Когда он съехал на съезде Crown Valley, я продолжил ехать, свернул на следующем съезде, вернулся на автостраду и направился обратно в Лос-Анджелес
  Как сказал Майло: «Это его территория, спрятаться негде».
  Я был дома к часу дня. На мои звонки по мобильному телефону в дом Майло отвечал его автоответчик. Его не было на рабочем месте.
   Эллисон будет работать еще пару часов. План был такой: мы встретимся в пять, может, посмотрим фильм. Я покормил рыбок, попытался расслабиться, снова позвонил.
  Майло сказал: «Эй».
  «Мэлли действительно покидает свой дом», — сказал я. «Все, что ему нужно, — это немного мотивации».
  Я рассказал ему, что видел.
  Он сказал: «Это все меняет».
   ГЛАВА
  27
  В два часа дня Майло вошел в парадную дверь, которую я оставил открытой.
  Схватив пакет апельсинового сока, он сказал: «Мне нужен свежий воздух». Мы спустились к пруду.
  «Я пытался быть уравновешенным», — сказал он. «Как будто нюхал петунии.
  Рик был в отъезде, поэтому мы пошли гулять по каньону Франклина, а потом перекусили в Urth Café. Все красивые люди, и я для контраста. — Он коснулся живота. — Цельнозерновые вафли — это как бы лишает удовольствия переедание.
  Он поднес пакет с соком к губам.
  Я сказал: «Извините, что испортил вам досуг».
  «Какой досуг? Рика вызвали зашивать ребенка, упавшего с дерева, а я все это время думал о деле и притворялся добрым». Он бросил в воду гранулы еды, пробормотал: «Иди к дяде Майло». Кои роились и плескались. «Приятно, когда тебя ценят».
  Он глотал, пока сок не выкипел, встал на колени и сорвал несколько листьев с травы мондо, которая окаймляет камни пруда. Растер их в пыль между пальцами, прежде чем сесть. «Мэлли и Шериш делают гадости. Старая добрая надежная человеческая слабость».
  «Это соответствует тому, что сказала Эллисон о том, что у Дейни не очень хорошо получается общаться.
  Со скептицизмом Чериш по поводу черного грузовика. Она принижала Барнетта как подозреваемого».
  «Отвлекает внимание от своего парня», — сказал он. «Как вы думаете, как они сошлись?»
  «Должно быть, это как-то связано с Кристал».
  «Они были по разные стороны прохода».
  «Любовь — странная штука», — сказал я.
  «Что, они прошли мимо друг друга в коридоре и щелкнули? Из всего, что мы слышали, Мэлли презирал всех в команде защиты».
  «По-видимому, кто угодно, только не Cherish».
  Он почесал нос. «Думаешь, это продолжается уже восемь лет?»
  «Это не совсем новое», — сказал я. «Им было комфортно с каждым
   другой."
  «Старая добрая Шериш, женщина в сутане. А в это время ковбой лелеет ее в каком-то грязном мотеле».
  «На самом деле, это было довольно приятное место», — сказал я. «Сертификация AAA, бассейн...»
  «Да, да, и водяные кровати, которые подпрыгивают в ритме развратной страсти. Что не так с этими религиозными типами, Алекс?»
  «Есть много порядочных религиозных людей, которые делают добрые дела. Некоторые люди тянутся к религии, потому что борются с запретными импульсами».
  «А другие видят в этом способ заработать. Сколько округ платит за уход за приемными детьми?»
  «Раньше это стоило пятьсот-шестьсот долларов в месяц на отделение».
  «Это не способ разбогатеть», — сказал он.
  «Пятьсот умножить на восемь детей — это четыре тысячи в месяц», — сказал я.
  «Что не было бы мелочью для человека, бросившего богословскую школу.
  Особенно если к нему добавлялись другие доходы».
  «Другие работы Дэни. Как он их назвал — некоммерческие. Он бегает по церквям, пока его жена занимается каким-то мотельным обучением».
  «Плюс, они могут получать дополнительные сборы. Я не разбираюсь в правилах социального обеспечения, но там может быть пособие на домашнее обучение. Или дополнительные деньги на уход за детьми с СДВГ»
  «Чтобы они могли заработать приличные деньги», — он покрутил челюстью.
  «Ладно, Шериш и Мэлли — любовная связь. Что это говорит об убийствах, если вообще говорит?»
  «Единственное, что приходит мне в голову, это то, что Троя трижды навещали, прежде чем его убили. Один раз его мать, два раза Дейни. Теоретически, Шериш мог связаться с Нестором Альмедейрой».
  Он поставил пакет с рыбьим кормом. Расстегнул пуговицу рубашки, просунул руку под ткань, потер грудь.
  «Ты в порядке?» — спросил я.
  Он повернулся ко мне. «Преподобная Блонди выступает в роли эмиссара Мэлли, чтобы организовать убийство? Она выдает себя за духовную опору тринадцатилетнего подростка и подставляет его, чтобы его разделали, как свинью? Господи, это сделало бы ее монстром на четыре с лишним».
  «Это гипотеза. Так же логично предположить, что Барнетт знал Нестора по торговле наркотиками».
  «А Чериш — просто старая добрая прелюбодейка». Еще один массаж груди.
  Я спросил: «Зуд?»
  «Самостоятельный массаж сердца. Если бы Чериш и Мэлли не
   Если бы они познакомились в течение шести месяцев, которые потребовались мальчикам для вынесения приговора, когда бы у них появилась такая возможность?»
  «Они жили довольно близко друг к другу».
  «Что, случайная встреча в Kmart? Один взгляд на Шериш и Барнетт превращаются из разъяренного отца в влюбленного парня?»
  Я пожал плечами.
  «Ладно, давайте отложим это в сторону и подумаем о следующем теле: Лара.
  Это все еще может быть тем, что мы предполагали — Мэлли обвинял ее в Кристал, их брак разваливался. Но добавьте новую девушку, и вы усилите мотивацию. Интересно, была ли какая-нибудь страховка жизни у Лары.
  «Если бы и были деньги, Мэлли не использовал бы их для финансирования хорошей жизни».
  Он записал в блокнот. Поднял сумку и бросил еще гранул рыбе.
  Я сказал: «Новой девушкой не обязательно должна быть Чериш».
  «Барнетт — дамский угодник?»
  «Он выглядел довольно бодро, выходя из мотеля, и вы чувствовали, что между ним и Банни Макинтайр есть химия. Чериш, с другой стороны, казалась довольно напряженной».
  «Ковбой — игрок», — сказал он. «Конечно, почему бы и нет. Шутка Макинтайра о том, что он не следит за его приходами и уходами, была беспричинной чушь. Вы видели там макет. Он ездит на своем грузовике по деревьям, и она не заметит? Следующий db: Ханнаби.
  Хотя я все еще не уверен, что она часть этого. Чериш, заставляя Барнетта раскручивать это в каком-то новом ключе?
  «Семья Дейни оказывала поддержку Джейн во время суда.
  Шериш могла знать, где Джейн спала ночью».
  «Опять посредник. Ладно, ради спора, Чериш — член-учредитель Клуба Очень Плохих Девочек. Что это говорит о деле, за работу над которым мне на самом деле платит город?»
  «Это указывает на другую подставу», — сказал я. «Если Чериш грязная, Дрю говорил правду о том, что Рэнд слышала шумы под окном, видела черный грузовик. Барнетт Мэлли пошел за Рэндом, потому что Рэнд знал что-то об убийстве Кристал, что угрожало ему. Что-то, что Рэнд рассказал Чериш, потому что доверял ей».
  «Она идет и сдает его своему парню. Что Рэнд мог знать восемь лет спустя, что угрожало Барнетту?»
  «Очевидный ответ: Барнетт имел какое-то отношение к смерти своей дочери».
  «Мальчики избили и задушили Кристал, никто не спорит. Зачем
   Барнетт имеет к этому какое-либо отношение?
  «Не знаю». Мы сидели вдвоем, уставившись на рыбу, которую я поместил в пруд, потому что я думал, что это поможет мне расслабиться. Иногда это так.
  Майло сказал: «Даже если в этом что-то есть, почему восемь лет спустя?
  О чем мы говорим? Об одном из тех восстановленных воспоминаний?
  «Или молодой человек, пытающийся понять то, что сбивало его с толку годами. Рэнд мог прийти к этому задолго до своего освобождения, но кому он мог рассказать? Персонал тюрьмы не отреагировал, они даже не стали учить его читать. Его единственным доверенным лицом была Шериш. Но его доверие было необоснованным».
  «Как только он вышел, он подумал о ком-то другом», — сказал он. «О парне с докторской степенью, который был справедливым, сердечным и объективным».
  Он посмотрел на меня. «Встреча, на которую он так и не пошел. Может быть, это и было целью его убить».
  Мы вернулись в дом, выпили пару кружек пива и сели за кухонный стол.
  Майло допил бутылку и отставил ее в сторону. «Как насчет этого уродства, Алекс: что, если Чериш и Мэлли не встретились на суде? Они занимались этим до убийства Кристал. Она хотела выйти за него замуж, ей нужно было избавиться от конкурентов. Как и от его нынешней семьи. Поэтому она нашла себе маленького наемного убийцу и начала с потомства».
  «Чериш заплатила Трою за убийство Кристал?»
  «Она знала Троя раньше. Она увлекается психологией, отправилась на поиски маленького психопата с холодным взглядом и нашла его. Трой сказал тебе, что разбогатеет. Чериш обманула его, пообещав вытащить его пораньше, с каким-то горшком золота в конце чертовой радуги.
  Вместо этого она его подтолкнула. Шесть месяцев спустя, фаза два: Лара падает».
  «Лару застрелили из пистолета Барнетта», — сказал я.
  «Итак, либо Барнетт сам ее убил, либо у Шериш, будучи его девушкой, было достаточно возможностей выбрать тридцать восемь из коллекции. Я ставлю на то, что они оба были грязными. Помните, как Нина Балквист была взбешена тем, что Барнетт кремировал Лару вместо того, чтобы провести похороны? Зачем так торопиться, если вам нечего скрывать? И если Барнетт похитил Рэнд, он должен был знать, что происходит».
  «Единственная проблема в том, — сказал я, — что прошло восемь лет, а Чериш и Барнетт не женаты. Зачем им проходить через все это ради незаконной связи?»
  «Эй», сказал он, «отношения — это тяжело. Страсть остыла,
   что бы ни."
  «Недостаточно, чтобы остановить свидания в мотеле».
  «Ладно, они обнаружили, что заниматься сексом в горячей постели веселее, чем заниматься домашним хозяйством. Или Чериш не хочет отказываться от всех этих денег округа и дохода от подработки Дрю. Развод обычно вредит женщине, верно? Посмотрите на Вейдера. Чериш сохраняет дом, детей, святошу и развлекается на стороне».
  «Может быть», — сказал я. «Это, конечно, соответствует догадке Эллисон о преднамеренности. Трою заплатили, и он взял с собой Рэнда в качестве подстраховки.
  Рэнд не был в курсе этого с самого начала, но каким-то образом он это понял».
  Он сильно потер лицо. «Все равно, это тяжело — пригвоздить Кристал к Барнетту. Вот парень, который годами ждал, чтобы стать отцом. Он зашел так далеко, что занял денег на лечение бесплодия».
  «Нина Балкин подозревает, что деньги никогда не использовались для лечения».
  «Барнетт и Лара, должно быть, что-то сделали, Алекс. У них родился ребенок. Если Шериш — Маленькая Мисс Гитлер, я могу представить, как она пытается уничтожить детеныша другой шимпанзе. Но Барнетт делает для нее своего собственного ребенка?»
  Я услышал вопрос, но мой мозг был где-то в другом месте. Его упоминание о Нине Балкин вернуло меня к ее дому. Задняя стена.
  Я сказал: «О, боже».
  "Что?"
  «Детское фото Кристал. Ее глаза. Большие и карие. У Барнетта голубые глаза, как и у Лары. Помню, я видела ее в суде, у нее были огромные серо-голубые глаза, которые она постоянно вытирала, потому что у нее постоянно текли слезы. У двух кареглазых родителей может родиться светлоглазый ребенок, но противоположное возможно лишь отдаленно, через спонтанную мутацию».
  «Кристалл не была дочерью ковбоя?»
  «Лара забеременела только через шесть лет после того, как они заняли деньги».
  «Лара получила другой вид лечения бесплодия». Его улыбка была злобной. «Они оба дурачились, но Лара оставила улики, и Барнетт не смог с этим справиться».
  «Барнетт доминировал над Ларой и изолировал ее», — сказал я. «Еще одна причина для нее искать любовь в другом месте. Любой муж пришел бы в ярость от того, что его жена родила ребенка от другого мужчины, но кто-то вроде Барнетта...
  асоциальный, скверный характер, помешанный на оружии — был бы особенно склонен к бурной реакции. Он наказал Лару дважды. Сначала устранив плод ее неверности, а когда это не потушило огонь в его животе, он
   избавился от нее. А если ему нужна была поддержка, Чериш была рядом, чтобы подстегнуть его».
  «Подгузники», — сказал он. «У меня есть решение, дорогая». Да, имеет смысл, не так ли?»
  «Это имеет жуткий смысл».
  «И как же Рэнд это понял?» — спросил он.
  «Он, должно быть, вспомнил что-то со времени убийства», — сказал я. «Замечал Чериш с Троем незадолго до похищения. Или видел Чериш и Барнетта вместе. Насколько нам известно, один из них пошел в торговый центр в тот день, чтобы убедиться, что все пройдет гладко. Или Барнетт был вовлечен более напрямую. Лара сказала, что она только на минуту повернула голову, прежде чем Кристал исчезла. Что, если кто-то, кого Кристал знала и кому доверяла, заманил ее?»
  «Иди к папочке», — сказал он. «А потом папочка отдает ее Трою и Рэнду. Господи... и Рэнд пришла ко всему этому спонтанно, после многих лет сидения за решеткой?»
  «Рэнд знал, что он за решеткой, потому что был частью чего-то ужасного. Изоляция и взросление заставили его задуматься. Он начал оценивать свою долю вины. Попытаться почувствовать себя хорошим человеком.
  У Барнетта и Чериш не было причин беспокоиться о нем, потому что он не был в курсе заговора. Пока он не начал разговаривать с Чериш. Трой, с другой стороны, представлял непосредственную угрозу и был быстро устранен».
  «Как называется та семинария, в которую она ходила?»
  «Фултон».
  «Есть идеи, где это?»
  Я покачал головой. «По словам Чериш, там похоронен Трой. Она убедила декана пожертвовать участок».
  «О, я готов поспорить, что так и было». Он рассмеялся и хрустнул костяшками пальцев.
  «Беречь — это слово, которое я использую для описания...»
  «С другой стороны», — сказал я.
  "Что?"
  «Это большой карточный домик, но все, что мы на самом деле знаем о Чериш, это то, что она спит с Барнеттом Мэлли».
  Его лицо стало жестким. «Чтобы узнать больше. В этом и заключается смысл жизни, верно? Расширение кругозора».
   ГЛАВА
  28
  Я проводил Майло до машины. «Кристал похоронили или кремировали?»
  «Вы думаете ДНК».
  «Если вы когда-нибудь получите образец от Барнетта, это даст ответ на вопрос об отцовстве».
  «Позвольте мне рассказать вам о ДНК в реальном мире. Раньше мы отправляли материалы в криминалистическую лабораторию шерифа, но они застряли до следующего тысячелетия, и они не могут заставить округ заплатить за новейшее оборудование, поэтому иногда им приходится отправлять материалы. Недавно департамент заключил контракт с Orchid Cellmark в Нью-Джерси, но это игра приоритетов: сначала сексуальные убийства, потом изнасилования, потом преступления против несовершеннолетних. Самое быстрое, что вы можете получить обратно, — это два-четыре месяца. И это после того, как вы получите одобрение вашей заявки от чиновников. В этом случае, если бы Кристал была похоронена, мне бы потребовался ордер на эксгумацию, что могло бы занять даже больше времени, чем анализ ДНК, особенно без согласия выжившего родственника. Пойти по этому пути также означало бы дать знать Мэлли, что он под подозрением».
  «Просто мысль», — сказал я.
  «С другой стороны, возможно, коронер сохранил что-то из результатов вскрытия Кристал, и я могу отправить это в Cellmark... Я пойду в склеп, посмотрю, смогут ли они что-нибудь найти. Чао».
  Я вернулся домой, чтобы узнать больше о компенсации расходов на приемных детей в округе Лос-Анджелес, а также о семинарии Фултон.
  Первое задание было простым. Я позвонил Оливии Брикерман домой.
  Она — профессор кафедры социальной работы в славном старом университете на другом конце города, закаленный в боях ветеран наземной войны, на которой основана система социальных служб Калифорнии, вдова гроссмейстера по шахматам, пожарный гидрант с кудряшками, годящийся мне в матери, и один из самых умных людей, которых я когда-либо встречал.
  Она сказала: «Ты звонишь только тогда, когда тебе что-то нужно».
  «Я плохой сын».
  Она рассмеялась и закончила, ахнув.
  «Ты в порядке?» — спросил я.
   «Как будто тебя это волнует».
  "Конечно-"
  «Я на ногах, дорогая. Что является положительным знаком, учитывая. Ну, как дела с Доктором Белоснежкой?»
  «Эллисон?»
  «Кожа цвета слоновой кости, черные волосы, мягкий голос, все это прекрасно?
  Аналогия очевидна. Я перехожу границы, да?
  «Эллисон в порядке».
  «А Робин?»
  «Робин в Сиэтле», — сказал я.
  «Что вызывает вопрос».
  «В последний раз, когда я разговаривал с ней, Оливия, у нее все было хорошо».
  «И это все?» — сказала она.
  Я не ответил.
  «Я — конечная йента, Алекс. Хлопни меня по запястью. Сиэтл, а? Мы с Гением туда ездили. До компьютеров и кофе. Гений неплохо управлял лодкой, мы ходили на озеро Вашингтон... Робин все еще с Голосом-мальчиком?»
  "Ага."
  «Мистер Тра Ла Ла», — сказала она. «Она приводила его несколько месяцев назад на воскресный бранч. В отличие от других людей, которые не могут найти время».
  «Эллисон и я пригласили тебя на ужин в Bel-Air».
  «Не придирайся. Я веду к тому, что он мне не нравился».
  «Робин знает».
  «Он слишком тихий», — продолжила она. «Отчужденный, если вы меня спросите. Хотя, конечно, никто не был таким».
  «Я всегда открыт для твоей мудрости, Оливия».
  «Ха. Так что тебе нужно знать?»
  «Насколько хорошо государство оплачивает приемные семьи?»
  «Я надеялась на более сложную задачу, дорогая. Во-первых, штат обязывает к приемной опеке и устанавливает базовые сборы, но каждый округ распределяет средства. Округа также имеют право по своему усмотрению дополнять штат.
  Традиционно они были бережливы с кошельком. Ставки различаются, но не сильно. Какой округ?
  «ЛА»
  «Еще одна вещь, которую вам нужно знать, это то, что официально приемным родителям не платят. На каждого ребенка выделяется определенная сумма, и опекун получает право ее выплачивать».
  «Значит, приемным родителям платят», — сказал я.
  «Именно так. Базовая ставка варьируется в зависимости от возраста ребенка. Четыре
   «Сто двадцать пять в месяц — пять девяносто семь. Старшие дети получают больше».
  «Я бы предположил как раз обратное», — сказал я. «Младенцы требуют больше ухода».
  «Ты бы рассуждала логически, дорогая. Это правительство. Несомненно, какой-то вычислитель вывел формулу, основанную на фунтах плоти».
  «Какая возрастная группа получает максимум?»
  «Больше пятнадцати. Двенадцать-четырнадцать — пять сорок шесть, и так далее до младенцев, которые получают четыре двадцать пять. Это не окупает много смесей и подгузников. Довольно часто это члены семьи, которые забирают ребенка и подают заявление в качестве опекунов-родственников. Вот о чем мы здесь говорим?»
  «Нет, это не родственники», — сказал я. «Можно ли дополнить базовую ставку?»
  «Подопечные с особыми потребностями получают дополнительные выплаты. Сейчас максимум — сто семьдесят в месяц. Это через Детскую службу, но есть и другие бюрократические структуры, к которым можно прибегнуть, если вы умеете обращаться с бумагами. Система полна плюшек».
  «Будут ли дети с СДВГ считаться детьми с особыми потребностями?»
  «Абсолютно. Это признанная инвалидность. Есть ли смысл спрашивать, зачем вам все это знать?»
  «Есть несколько человек под подозрением», — сказал я. «Майло хочет знать, обогащаются ли они из общественной кормушки».
  «Дорогой Майло. Он похудел?»
  «Может быть, немного».
  «То есть нет. Ну, я тоже не читал. Знаете, что я говорю людям с худобой? Уходите. В любом случае, если хотите, можете назвать мне имена этих подозрительных личностей, когда я вернусь в офис, я прогоню их через компьютер».
  «Дрю, возможно, Эндрю, и Чериш Дейни». Я произнесла фамилию по буквам и поблагодарила ее.
  «Дорожить» в смысле «я люблю тебя»?
  «Как в».
  «Может быть, она слишком любит деньги?»
  «Это возможно».
  «Хочешь мне что-нибудь еще сказать?»
  «О скольких приемных детях может заботиться одна семья?»
  "Шесть."
  «У этих людей их восемь».
  «Тогда они ведут себя непослушно. Хотя вряд ли кто-то это заметит.
  Не хватает того, что государство считает приличным жильем, и очень мало социальных работников, которые могли бы разобраться в деталях. Если ничего страшного не происходит, никто не обращает внимания».
  «Что такое приличный дом?» — спросил я.
  «Двое родителей, средний класс было бы здорово, но не обязательно. Никаких судимостей. Оптимально, чтобы кто-то работал, но и дома был кто-то, кто мог бы присматривать».
  «Дэйни подходят по всем параметрам», — сказал я. «Оплачивает ли государство домашнее обучение?»
  «Тот же ответ: это зависит от того, как вы заполняете формы. Есть пособие на одежду, дополнительное пособие на одежду, всевозможные надбавки за медицинское обслуживание, которые можно использовать. Что случилось, дорогая?
  Еще одно мошенничество?»
  «Это сложно, Оливия».
  Она вздохнула. «С тобой всегда так».
  Семинария Фултона предлагала одну степень — магистра богословия. Согласно ее веб-сайту, учебная программа школы делала акцент на «библейских, пастырских и общественных аспектах профессионального евангельского обучения». Студентам разрешалось выбирать из ряда «интеллектуальных концентраций», включая христианское лидерство, евангельское продвижение и руководство программой.
  Несколько параграфов были посвящены философским основам школы: Бог совершенен, вера в Иисуса превыше всех действий, люди были развращены до спасения, поклонение и служение являются важнейшими элементами исправления мира, остро нуждающегося в ремонте.
  Кампус располагался на трех холмистых акрах на северном краю Глендейла. Пятнадцать минут езды до мотеля на Чеви Чейз.
  Я пролистал страницы фотографий. Небольшие группы аккуратно подстриженных, улыбающихся студентов, гладкие газоны, одно и то же здание шестидесятых годов со стеклянным фасадом на каждом снимке. Никакого упоминания о кладбище на территории.
  Факультет насчитывал семь священников. Деканом был преподобный доктор Крэндалл Уоскомб, доктор теологии, доктор философии, доктор права. На фотографии Крэндаллу было около шестидесяти, с тонким лицом над высоким гладким куполом бровей, серебристо-белыми волосами, закрывающими верх ушей, и морщинистыми глазами того же оттенка, что и его пудрово-голубой пиджак.
  Я позвонил на его добавочный номер. Женский голос, записанный на пленку, сообщил мне, что доктора Уоскомба нет в офисе, но его действительно волнует то, что я скажу.
  «Пожалуйста, оставьте подробное сообщение любой длины и повторите свое имя и номер телефона хотя бы один раз. Спасибо и да благословит вас Бог, и пусть у вас будет прекрасный день».
   В моем сообщении было мало подробностей, но я упомянул о своей полицейской принадлежности. Был хороший шанс, что я заставил это звучать более официально, чем оно было на самом деле, но подготовка доктора Уоскомба подготовила его к мелким проступкам.
  Повторив свое имя и номер, я повесил трубку, размышляя о человеческой порочности.
  Сразу после девяти вечера, когда я был с Эллисон, позвонил доктор Крэндалл Уоскомб. Мой оператор сказал: «Такой милый человек», а затем дала мне номер. Отличается от его офиса. Было почти одиннадцать, но я все равно позвонил, и трубку взяла женщина с мягким голосом.
  «Доктор Уоскомб, пожалуйста?»
  "Скажите, пожалуйста, кто звонит?"
  «Доктор Делавэр. Я психолог».
  «Одну секунду».
  Через несколько секунд появился Уоскомб, приветствуя меня так, словно мы были старыми друзьями. Его голос был живым тенором, вызывающим ассоциации с молодым человеком. «Я правильно понимаю, что вы полицейский психолог?»
  «Я консультируюсь с полицией, доктор Уоскомб».
  «Понятно. Это из-за Бэйлорда Паттермана?»
  «Простите?»
  Пауза. «Неважно», — сказал он. «Чем я могу вам помочь?»
  «Простите, что беспокою вас так поздно, доктор, но я хотел бы поговорить с вами о выпускнице Фултона».
  «Выпускница. Женщина».
  «Береги Дэни».
  Пауза. «С Чериш все в порядке?»
  "До сих пор."
  «Значит, она не стала жертвой чего-то ужасного», — сказал он с облегчением.
  «Нет. Есть ли какая-то причина, по которой вы так думаете?»
  «Полиция, как правило, не является посланником надежды. Почему вы обеспокоены Cherish?»
  «Меня попросили узнать о ее прошлом...»
  «В каком контексте?»
  «Это немного сложно, доктор Уоскомб».
  «Ну, — сказал он, — я, конечно, не могу обсуждать с вами по телефону что-то сложное».
  «Можем ли мы встретиться лицом к лицу?»
  «Чтобы поговорить о Cherish».
  "Да."
   «Я должен сказать вам, что могу сказать о Чериш только хорошее. Она была одной из наших лучших учениц. Не представляю, зачем полиции нужно было узнавать о ее прошлом».
  «Почему она не закончила свою степень?» — спросил я. И кто такой Бейлорд Паттерман?
  «Возможно, — сказал Уоскомб, — нам следует встретиться».
  «Я буду рад прийти к вам в офис».
  «Мой офисный календарь довольно заполнен», — сказал он. «Позвольте мне полистать мою книгу... похоже, завтра у меня есть одно свободное место. Час дня, мой обычный обеденный перерыв».
  «Это было бы прекрасно, доктор Уоскомб».
  «Я бы не отказался уехать из кампуса», — сказал он. «Но это должно быть где-то поблизости, у меня всего сорок пять минут...»
  «Я знаю одно место», — сказал я. «Немного южнее вас на Брэнд. Patty's Place».
  «Patty's Place... давно там не был. Когда в школе шел ремонт, я иногда встречался там со студентами...
  Вы знали это, сэр?
  «Нет», — сказал я. «Я просто люблю блины».
  Бейлорд Паттерман выдал пять результатов в Google. Адвокат из Бербанка, он был арестован год назад за организацию мошеннической страховой сети, которая подделывала фальшивые дорожно-транспортные происшествия. Арест произошел, когда авария на Riverside Drive обернулась катастрофой с подушкой безопасности, в результате которой погибла пятилетняя девочка. Паттерман, его нанятые водители, пара мошенников-хиропрактиков и разный канцелярский персонал были обвинены в убийстве с помощью транспортного средства. Большинство из них были признаны виновными в преступлениях, связанных с должностными преступлениями.
  В итоге Паттерман был признан виновным в непредумышленном убийстве, лишен лицензии и приговорен к пяти годам лишения свободы в тюрьме штата.
  Связь с семинарией Фултона появилась в двух цитатах: Паттерман был сыном основателя-попечителя школы и постоянным донором этого дела. Доктор Крэндалл Уоскомб был процитирован как «не осознающий и потрясенный» темной стороной своего благодетеля.
  Если он был искренен, мне было его жаль. Все эти годы он пропагандировал добродетель, а теперь его снова ждет разочарование.
   ГЛАВА
  29
  Моя неделя кофеен.
  В «Patty's Place» пахло маслом и яйцами, мясом на гриле, тестом для блинов и мыльно-водяным бризом, который сопровождал жизнерадостную молодую латиноамериканскую официантку с бейджиком по имени Хизер, которая сказала: «Куда угодно».
  Ресторан был наполовину заполнен заядлыми едоками пенсионного возраста.
  Большие порции, высокие стаканы, жир на подбородках. К черту пищевых нацистов.
  Мое присутствие снизило средний возраст на десятилетие. Я занял кабинку с видом на вход, и Хэппи Хезер принесла мне кружку опасно горячего кофе, не испорченного претенциозной этикеткой.
  Доктор Крэндалл Уоскомб появился в семь после второго, теребя узел галстука и приглаживая белые волосы. Он был невысокого роста, очень худой, носил очки в черной оправе, слишком широкие для его лица, похожего на лезвие ножа. На нем был коричневый спортивный пиджак в елочку, белая рубашка, более светлые коричневые брюки и коричневые мокасины. Его ярко-синий галстук выделялся, как морской спинакер.
  Когда его глаза нашли мои, я слегка помахал рукой. Он подошел, пожал мне руку, сел.
  Волосы были короче и реже, чем на официальном фото. Его гладкий купол был прочерчен параллельными линиями. Я предположил, что ему семьдесят или около того. Он отлично вписался в клиентуру.
  «Спасибо за встречу со мной, доктор Уоскомб».
  «Конечно», — сказал он. «У вас есть предустановленные представления о евангельских христианах, доктор Делавэр?»
  «Когда я сужу людей, то основываюсь на их поведении, а не на убеждениях».
  «Молодец». Его глаза не двигались. Голубее, чем на фотографии. Или, может быть, они впитали часть интенсивности галстука. «Я полагаю, вы проверили дело Бейлорда Паттермана».
  "Я сделал."
  «Я не буду оправдываться, но объясню. Отец Бейлорда был прекрасным человеком, именно он помог нам начать. Это было тридцать два года назад. Я приехал из Оклахома-Сити, работал в сфере поставок нефтепродуктов, прежде чем вернуться в школу. Я хотел произвести впечатление. Гиффорд Паттерман был тем редким человеком с богатством и открытым,
   теплое сердце. Я был настолько наивен, что думал, что то же самое относится и к его сыну».
  Хизер пришла с блокнотом в руке.
  Васкомб сказал: «Давно я здесь не был. А фланелевые пирожные все еще такие же потрясающие?»
  «Они потрясающие, сэр».
  «Тогда вот что я возьму».
  «Полная стопка или половина?»
  «Полный, масло, сироп, желе, все дела». Уоскомб сверкнул кремовыми зубными протезами. «Ничто не сравнится с завтраком днем, чтобы день казался молодым».
  «Хотите чего-нибудь выпить, сэр?»
  «Горячий чай — ромашковый, если есть».
  «А вы, сэр?»
  «Я тоже попробую фланелевые пирожные».
  «Хороший выбор», — сказала Хизер. «Тебе понравится твоя еда».
  Васкомб не смотрел ей вслед. Он уткнулся взглядом в салфетку.
  Я сказал: «Бэйлорд Паттерман подвел тебя».
  «Он подвел Фултона. Расследование его деятельности навлекло на нас темный отпечаток, потому что мы были крупнейшими бенефициарами его грязной наживы.
  Вы можете себе представить реакцию некоторых других наших крупных доноров».
  «Беги к выходу».
  «Паника», — сказал Уоскомб. «Это было больно. Мы маленькая школа, работающая на скудный бюджет. Я называю нас семинарией, которая делает больше с меньшими затратами. Единственная причина, по которой мы можем выжить, заключается в том, что мы владеем землей, на которой расположена школа, а расходы на ее содержание почти покрываются завещанием доброй христианки. Бабушки Бейлорда Паттермана».
  Принесли его чай. Сжав руки, он склонил голову и произнес молчаливую молитву, прежде чем сделать глоток.
  «Извините за ваши проблемы», — сказал я.
  «Спасибо. Мы выкарабкаемся. Вот почему я решил встретиться с вами здесь, а не в школе. Я просто не могу позволить себе еще больше плохой рекламы».
  «Я не собираюсь вам ничего давать».
  Он изучал меня за чашкой чая. «Спасибо. Я буду говорить с тобой открыто, потому что я открытый человек. И, честно говоря, больше нет никакой приватности. Не в компьютерный век. Но это не значит, что я могу свободно говорить о бывшем студенте без разрешения этого студента. Не без веской причины».
  Держа в руке чашку, он откинулся на спинку сиденья.
   Я спросил: «Какая причина может быть веской?»
  «Почему бы тебе не рассказать мне, что ты ищешь?»
  «Я тоже ограничен в том, что могу сказать, доктор Уоскомб. Есть определенные детали, которые полиция держит при себе».
  «Так это дело об убийстве?» Он улыбнулся моему удивлению. «Я взял на себя смелость провести расследование по вашей работе, доктор Делавэр. Ваши консультации в полиции, похоже, сосредоточены на убийствах. Это меня шокировало. Я не могу представить, чтобы Чериш была замешана в чем-то криминальном, не говоря уже об убийстве. Она мягкий человек. Как я уже говорил, одна из наших лучших студенток».
  «Но она не получила диплом».
  «Это, — сказал он, — было очень прискорбно. Но это не имело к ней никакого отношения».
  Я ждал.
  Уоскомб посмотрел на прилавок. Хизер стояла рядом и разговаривала с кассиром.
  «Доктор?» — спросил я.
  «Несчастье Чериш было чем-то похоже на мое», — сказал Уоскомб. «Vis-à-vis Бейлорда Паттермана».
  «Она как-то связана со скандалом, связанным с аварией?»
  «Нет, я говорил по аналогии. Библия неоднократно призывает не общаться с плохой компанией. Мы с Шериш не прислушались к этим предупреждениям, но я был учителем, а она — ученицей, так что, полагаю, часть ее ошибок лежит на мне».
  «Чериш обвинили в том, что сделал ее друг».
  «Чериш оказалась в неудобном положении не по своей вине».
  Хизер принесла нам еду. «Вот она, ребята!»
  Васкомб улыбнулся ей. «Пахнет чудесно, дорогая».
  Ее левая бровь приподнялась. «Наслаждайтесь».
  Он произнес молчаливую благодать, затем разрезал стопку горячих пирожков пополам, распиливая до самого дна. Повернув тарелку, он снова разрезал, затем еще раз, пока стопка не разделилась на восемь частей.
  Лауриц Монтез одобрил бы.
  Монтез и Уоскомб оба выбрали служение грешникам. Я предполагал, что их нельзя винить за поиск иллюзии упорядоченного мира.
  Васкомб ел с таким удовольствием, что прерывать его было стыдно. Я работал над своей тарелкой, наконец, сказал: «Кто был плохим другом Чериш?»
  Он положил вилку. «Это абсолютно необходимо для вашего
   расследование?"
  «Я не могу ответить на этот вопрос, пока не узнаю, доктор».
  «Ценю твою честность». Он вытер губы, снял очки, коснулся висков кончиками пальцев. «Не друг. Ее муж».
  «Дрю Дейни».
  Медленный кивок.
  «Как он мог навлечь на нее неприятности?» — спросил я.
  «О», — сказал Уоскомб, как будто воспоминание утомило его. «У меня были сомнения по поводу него с самого начала. Мы маленькие и хронически не имеем средств, нам нужно быть разборчивыми в том, кого мы принимаем. Наш типичный студент — это выпускник с отличием респектабельного библейского колледжа, обученный в евангельской традиции. Чериш была такой личностью. Она закончила колледж Виолы Мерсер в Рочестере, штат Нью-Йорк, первой в своем классе».
  «А Дрю?»
  «Дрю утверждал, что учился в очень хорошей школе в Вирджинии. На самом деле он бросил среднюю школу. На этом его образование и закончилось».
  «Он солгал в своем заявлении».
  «Он подделал стенограммы». Уоскомб вздохнул. Он отодвинул тарелку, съев треть. «Несомненно, вы думаете, что я доверчивый дурак. Или неряха. Не желая показаться слишком оборонительным, я хотел бы подчеркнуть, что это было отклонение от нормы. Подавляющее большинство наших выпускников вышли в мир и образцово выполняют работу Господа».
  «Дрю, должно быть, хорошо постарался, чтобы обмануть тебя».
  Он улыбнулся. «Это очень любезно, сэр. Да, он говорил правильные вещи, казалось, он хорошо знал Писание. Как оказалось, его религиозный опыт ограничивался работой консультантом в нескольких христианских летних лагерях».
  «Он выучил жаргон», — сказал я.
  "Точно."
  «Когда все это вышло наружу?»
  «Семь с половиной лет назад».
  Точная память. Шесть месяцев после убийства Кристал Мэлли.
  Я спросил: «Что заставило вас изучить его прошлое?»
  «Кто-то еще изучал его прошлое», — сказал Уоскомб. «Очень злой человек, который утверждал, что Дрю совершал прелюбодеяние с его женой». Он поморщился. «Утверждение, которое оказалось правдой».
  «Расскажи мне об этом».
  Он покачал головой. Отодвинул тарелку. «Здесь есть вопросы уважения. Для невиновных людей, вовлеченных...»
   «За полгода до того, как вы узнали о Дрю, он и Чериш были вовлечены в дело об убийстве в рамках своей общественной работы в Фултоне. Консультировали мальчика, который убил малыша. Я уверен, вы это помните, доктор Уоскомб».
  Он дважды моргнул, начал говорить, но остановился.
  "Сэр?"
  «Бедная девочка». Его голос охрип. «И это еще не все? После всего этого времени?»
  «Один из парней, убивших Кристал Мэлли, сам был убит».
  Уоскомб поморщился. «О, боже. Тогда, полагаю, мне нужно быть откровенным».
  Он щелкнул зубными протезами. «Дрю совершил прелюбодеяние с одним из адвокатов по этому делу. Адвокатом защиты».
  «Сидней Вейдер».
  Кивните. «Это ее муж ворвался в мой кабинет с медицинскими заключениями, ругая школу, мою некомпетентность, как я мог обучать такого человека, я был лицемером, все «библейские помешанные» были просто лицемерами».
  Он отвернулся от меня. «Боюсь, я потерял аппетит».
  «Извините», — сказал я. Но не настолько, чтобы отказаться от этого. «Мы говорим о Мартине Бёстлинге. Кинопродюсере».
  « Громкий человек. В то время я считал его грубым. После некоторых раздумий — после того, как шок прошел — я подумал о том, что он пережил, и почувствовал к нему сострадание. Я позвонил ему, попытался извиниться.
  Он был великодушен, насколько это вообще возможно».
  «То, что он вынес, — сказал я. — Больше, чем прелюбодеяние».
  Он уставился.
  «Вы сказали, что Боэстлинг принёс медицинские заключения. Как в лабораторных анализах?»
  Медленный кивок. «Его собственное и его жены».
  «Он был чем-то инфицирован. СПИДом?»
  «Не так уж и плохо», — сказал Уоскомб, — «но достаточно плохо. Гонорея. Его жена заразила его, а Боэстлинг утверждал, что Дрю заразил ее».
  Васкомб покачал головой. «Конечно, речь шла о распущенности. Я присмотрелся к Дрю, узнал о его лжи и выгнал его. С тех пор мы не общались».
  «И Шериш ушла с ним», — сказал я. «Потому что она была послушной женой?»
  «Потому что ей было стыдно. Как я уже сказал, мы — небольшое сообщество».
  Он повозился со своей вилкой. «Как Cherish, в наши дни? Они все еще
   вместе?"
  "Они есть."
  «Раскаялся ли Дрю?»
  «Я не могу сказать».
  «Я всегда надеялся, что она обретет покой... а теперь вы здесь и задаете вопросы о ней».
  «Они могут ни к чему не привести, сэр».
  «Она... сохранила ли она свой характер, доктор?
  Делавэр? Или влияние Дрю осквернило ее душу?
  Если бы вы только знали. Я сказал: «Насколько я могу судить, она продолжает делать добрые дела».
  «А он? Что он задумал?»
  "Одинаковый."
  Его глаза стали жесткими. «Вот вам урок, доктор Делавэр. Оценивать поведение не всегда достаточно. Важно то, что находится под поверхностью».
  «Как вы это измеряете, сэр?»
  «Вы не знаете, — сказал он. — Мы не знаем».
  Он встал, чтобы уйти. « Бог измеряет».
  «Еще один вопрос, доктор Уоскомб. Чериш сказала мне, что Трой Тернер был похоронен на территории вашей школы».
  Он положил руку на стол, словно нуждаясь в поддержке. «Это отчасти правда».
  "Как же так?"
  «Cherish просила меня — умоляла меня. У нас есть небольшое кладбище в Сан-Бернардино. Для преподавателей и неимущих людей, рекомендованных спонсорами и другими заслуживающими доверия людьми. Мы рассматриваем это как общественную службу».
  «Cherish квалифицирован как заслуживающий доверия человек».
  «Она и сейчас это делает, доктор Делавэр, если только вы не скажете мне что-то, что говорит об обратном».
  Я не ответил.
  Он сказал: «Оказание мальчику священной земли было проявлением сострадания к грешнику. После некоторых раздумий я решил, что это будет уместно. Мы оказали мальчику услугу».
  «Кто присутствовал?»
  «Береги и себя, и свою жену».
  «Не Дрю».
  «Дрю тоже», — сказал он. «Он хотел возглавить службу. Я решил сделать это сам».
   «А как насчет матери Троя?»
  «Нет», — сказал Уоскомб. «Чериш сказала, что пыталась связаться с женщиной, но не смогла. Я помню тот день. Поздняя весна, хорошая погода, воздух был чистый. Маленький гроб, он едва издал звук, когда его опускали в землю». Он положил деньги на стол.
  Я сказал: «За мой счет».
  «Нет, я не хочу об этом слышать».
  «Тогда раздельный чек».
  «Хорошо», — улыбнулся он мне.
  «Извините, если это вас расстроило, доктор Уоскомб».
  «Нет, нет, вы делаете важную работу». Он повернулся, чтобы уйти, остановился. Тронул меня за плечо. «Мальчик совершил ужасную вещь, доктор.
  Делавэр, но глядя на этот гроб, этого никогда не скажешь».
   ГЛАВА
  30
  Хизер подошла и посмотрела на несъеденную еду Уоскомба. «Хочешь пакет для собачки?»
  "Нет, спасибо."
  Она последовала за Уоскомбом, медленно выходящим из двери. «Он едва прикоснулся к еде. С ним все в порядке?»
  «С ним все в порядке».
  «Он твой отец?»
  «Нет», — сказал я. Я протянул ей всю сумму плюс десять баксов. «Оставьте сдачу себе». Широкая улыбка.
  «Вы работали вчера?»
  «Здесь?» — сказала она. «Я так думаю. Да, вчера я была здесь».
  «Работаешь на двух работах?»
  «Три. Здесь KFC после пяти, а затем по четвергам и пятницам я работаю няней у врача отделения неотложной помощи в Glendale Memorial».
  «Жесткий график».
  «Так говорит мой отец. Он все время достает меня, чтобы я бросила что-то и повеселилась». Она высунула язык. «Я коплю на школу моды».
  «Молодец», — сказал я. «Вчера утром, около девяти, ты заметил пару, которая пришла на завтрак? У нее были длинные светлые волосы; он был высоким и носил кожаную ковбойскую шляпу».
  «Они», — сказала она. «Конечно. Я их обслуживала. Я его помню, потому что он напомнил мне одного актера, который нравился моему отцу. Питер... Питер что-то в этом роде».
  «Фонда?»
  «Вот и все. Есть один очень старый фильм, который мой отец смотрит снова и снова. Там есть Джек Николсон, но он намного моложе и тоньше».
  « Беспечный ездок » .
  «Угу. Джек и какой-то другой парень, и еще один парень — Питер —
  Они как байкеры-хиппи». Она хихикнула. «Питер довольно милашка, если вам нравится ретро-хиппи. Вот что мне напомнил этот парень — парень в шляпе».
  "Ретро."
   «Затерялся в шестидесятых. Волосы у него были как будто на спине, а рубашка была застегнута на кнопки. Это натолкнуло меня на идею для платья. В стиле ковбой-панк».
  «Оригинал».
  «Спасибо. А почему ты о них спрашиваешь?»
  «Я работаю в полиции».
  Ее глаза стали огромными. «Ты коп?»
  «Консультант».
  «Ого», — сказала она. «Они сделали что-то отвратительное?»
  «Это просто люди, которые нам интересны».
  «Как свидетели?»
  «Что-то вроде того. Ты что-нибудь помнишь о них?»
  «Не совсем. Они не особо много говорили».
  «Друг другу?»
  «Друг другу или мне. Я настоящий болтун, как вы и не догадываетесь.
  Я всегда разговариваю с клиентами, это дает им почувствовать, что вы ими интересуетесь, и это окупается в отделе чаевых. С этими двумя не получилось, они просто сидели там, как будто у них была ссора».
  «Они едят?»
  «Они заказали, но ел только он. Яичница с беконом. Она попросила сладкую булочку и молоко, но не притронулась к ним — как тот старик, с которым ты был. Я подумал, что особой выгоды не будет, и оказался прав.
  Десять процентов чаевых, что уже не актуально. Она заплатила».
  «Подслушал какой-нибудь разговор?»
  «Я ничего не видел».
  «Они были здесь раньше?»
  «Однажды», — сказала она. «На прошлой неделе. Лорен их обслуживала. Было время ужина, и я собиралась уйти со смены».
  «Когда на прошлой неделе?»
  «Давайте посмотрим». Она прижала палец к нижней губе. «Лорен работает по вторникам, четвергам и пятницам, и это была не пятница, потому что в пятницу у меня выходной, и это был не вторник, потому что во вторник она взяла больничный, потому что ее парень купил билеты на концерт Джейсона Мраза». Она остановилась, чтобы перевести дух. «Должен был быть четверг».
  «Примерно в какое время?»
  «Пять. Ого, так это что, расследование?»
  «Угу».
  «Вы не можете мне сказать, что они сделали?»
  «Извини, Хизер».
  «Круто, я понял».
  «Значит, они были здесь всего дважды».
  «Это все, что я видел».
  «Как долго вы здесь работаете?»
  «Три года, с перерывами».
  «Как они вели себя в четверг?»
  «То же самое. Так я помню. Лорен сказала, что они не разговаривали, просто сидели. Он ел, она нет».
  «Десять процентов чаевых».
  «Восемь процентов, на самом деле». Она усмехнулась. «Полагаю, это мой шарм».
  Я поблагодарил ее и дал ей еще десятку.
  «О, ничего себе, не надо», — сказала она, но не предприняла никаких усилий, чтобы вернуть деньги. «Если хочешь, я могу присмотреть, и если они снова придут, я тебе позвоню».
  «Я как раз собирался спросить». Я протянул ей свою визитку.
  «Психолог», — сказала она. «Как сумасшедшие преступники, Ганнибал Лектер?»
  «Это не всегда так уж волнительно».
  «Моя сестра ходила к психологу. Она была очень неуравновешенной, у нее были очень плохие друзья».
  «Это ей помогло?»
  «Не совсем. Но, по крайней мере, она уехала, и мне не приходится выслушивать кучу криков».
  «Думаю, это можно назвать частичным успехом», — сказал я.
  «Да», — рассеянно сказала она. Когда она пошла обратно к кассе, я увидел, как она пересчитала деньги.
  Я вернулся на 134-е западное шоссе и проверил наличие сообщений, когда движение замедлилось.
  Один от Оливии Брикерман. Я съехал с автострады на Лорел Каньон, поехал на бульвар Вентура, нашел место через дорогу от мотеля для взрослых и позвонил в ее офис.
  «Ваши мистер и миссис Дейни довольно хороши в бумажной игре», — сказала она. «Они в общей сложности получают около семи тысяч в месяц за приемную семью. Они принимают детей уже более семи лет, не предпринимая никаких попыток скрыть тот факт, что превышают лимит на две палаты. Это говорит мне, что они ветеринары, которые знают, что система сломана. Миссис Дейни также подала заявку на получение сертификата педагога-терапевта, что дало бы ей право на дополнительные деньги на лечение. Обычно для этого требуется какой-то сертификат преподавателя, но из-за нехватки поставщиков услуг правила несколько смягчились. Эта помощь?»
  «Очень сильно. Насколько сильно сломана система?»
   «Гении в законодательном собрании штата только что отклонили запрос на увеличение числа социальных работников, и округа и так испытывают острую нехватку кадров.
  То есть никто ничего не проверяет. Еще пара вещей о Дейни: они всегда берут на воспитание подростков с трудностями в обучении. Что мне показалось действительно интересным, так это то, что все их подопечные были женского пола.
  Что необычно, в системе нет недостатка в мальчиках».
  «Могут ли приемные родители выбирать возраст и пол?» — спросил я.
  «Между агентством и опекуном должно быть обоюдное согласие. В интересах ребенка».
  «Так что можешь попросить девушку».
  «Алекс, — сказала она, — сейчас, если ты белый, принадлежишь к среднему классу и не имеешь судимости, ты можешь попросить что угодно и получить это».
  Я поблагодарил ее и попросил список подопечных Дейни.
  Она сказала: «Все, что я смогла найти, это последние несколько лет. Я отправлю вам факс, как только выйду. Передаю привет Эллисон. Надеюсь, я не была слишком нахальна с Белоснежкой».
  «Вовсе нет», — сказал я. «У гениальности есть свои привилегии».
  «Ты мне льстишь, дорогая».
  Единственный Мартин Бёстлинг, которого я нашёл в телефонной книге, был
  «торговец кондитерскими изделиями» на Фэрфакс Авеню. Маловероятно, но это была легкая поездка через Лорел Каньон.
  Nut House оказался двойным магазином в квартале к северу от комплекса Farmer's Market/Grove. Знак Parking in Rear оправдал свое обещание, и я нашел место рядом с зеленым фургоном с названием магазина, адресом и веб-сайтом под гигантским кешью, который напоминал безглазую личинку. Запертая сетчатая дверь закрывала открытую арку доставки. Я позвонил в звонок, и оттуда выглянула полная женщина в платке лет шестидесяти, повернула засов и молча пошла обратно к входу в магазин.
  Пространство представляло собой одну большую комнату, уставленную ящиками с конфетами, кофе, чаем, разноцветными сушеными вещами, такими же яркими желеобразными кусочками и орехами. По крайней мере дюжина разновидностей миндаля. Знак гласил: « Никакого арахиса» Здесь люди, страдающие аллергией, не беспокоятся .
  Покупатели, все женщины, прогуливались по проходам и сгребали товары в зеленые сумки, скрученные с катушек над головой. Мужчина в зеленом фартуке на кассе был лет пятидесяти пяти, сутуловат и коренаст с темными волнистыми волосами. Его лицо выглядело так, будто оно спорило со стеной и проиграло. Его руки были слишком большими и массивными, и он легко шутил с двумя женщинами, приходившими на кассу. На фотографии в Интернете, которую я нашел, он был
   в смокинге, под руку с Сидни Вейдер. Она сильно изменилась.
  Мартин Бёстлинг этого не сделал.
  Я насыпала копченый миндаль в пакет, подождала, пока в магазине станет тихо, и подошла.
  Boestling позвонил по телефону и предложил цену. «Вам понравится, индейская семья в Орегоне сама их коптит».
  «Отлично», — сказал я, расплачиваясь. «Мистер Бёстлинг?»
  Его глаза сузились. «Почему?»
  «Я ищу Мартина Бёстлинга, который раньше продюсировал фильмы».
  Он переложил миндаль в бумажный пакет, положил его на прилавок и начал отворачиваться.
  Я показал ему свое полицейское удостоверение.
  Он сказал: «Полицейский психиатр? Что это вообще такое?»
  «Я консультируюсь с…»
  «И теперь ты в «Домике Ореха». Как кстати». Его взгляд устремился на женщину, стоящую позади меня в очереди. «Следующая».
  Я отошел в сторону и подождал, пока она выпишется.
  Мартин Бёстлинг спросил: «Могу ли я сделать для вас что-нибудь ещё в плане покупок?»
  «Речь идет о Сидни Вейдере», — сказал я. «И Дрю Дейни».
  Его большие руки превратились в дубинки из плоти. «Чего именно ты хочешь?»
  «Несколько минут вашего времени, мистер Бёстлинг».
  "Почему?"
  «Дейни — объект расследования».
  Тишина.
  «Это может быть серьезно», — сказал я.
  «Тебе нужна грязь».
  «Если они у вас есть».
  Он помахал женщине в платке. «Магда, возьми на себя управление. Только что зашла старая подруга».
  Мы прошли по Фэрфакс, нашли свободную скамейку в автобусе, сели.
  Мартин Бёстлинг забыл снять фартук. А может, и нет.
  Он сказал: «Сидней был сукой из ада, он был гребаным ублюдком, и точка».
  «Я знаю о гонорее».
  «Знаешь, какой у меня большой член?»
  «Если это имеет значение, я, вероятно, смогу узнать».
  Он ухмыльнулся. «Можно было бы подумать, что это будет уместно, размер имеет значение и
   все такое. Я женился на Сидни, потому что она была умной, богатой, красивой и любила трахаться. Оказалось, она делала из меня дурака с того дня, как мы связали себя узами брака».
  «Беспорядочные связи».
  «Если бы она проявила сдержанность, ее можно было бы назвать распутной.
  В день свадьбы она обманула одного из моих так называемых друзей». Он начал показывать пальцем. «Мальчик у бассейна, теннисист, парень с аквариумом, куча юристов, с которыми она работала. Только позже, после развода, люди начали подходить и говорить мне, с фальшивым сочувствием в глазах. Извини, Марти, мы не хотели поднимать волну. Я никогда не смогу этого доказать, но я убежден, что она обманула и некоторых своих клиентов. Ты знаешь, с какими клиентами она работала?»
  «Неимущий».
  «Убийцы, грабители, негодяи. Подумайте об этом: она работает в офисе допоздна, чтобы раздвинуть ноги для подонков, в то время как я суетлюсь, чтобы поддержать ее в том стиле, к которому она привыкла. Я ненавидел эту индустрию, остался в ней, потому что отчаянно хотел произвести на нее впечатление. Знаете, где мы встретились?»
  "Где?"
  «Ваше расследование не завело вас так далеко? Мы встретились в загородном клубе Palisades Vista, где жила ее семья, а я прокладывал себе путь через США как продавец полотенец. Обрызгивал богатых людей бутилированной водой, пока они вертелись, как цыплята на вертеле.
  «Должен был знать, как все будет, когда Сидни оставила своего богатого парня в столовой, чтобы заняться со мной в кабинке для переодевания. Мы встречались время от времени, пока я не закончил учебу, не устроился на работу в почтовое отделение CAA и не убедил ее выйти за меня замуж».
  Я спросил: «Это была ее идея, чтобы ты занялся этой индустрией?»
  «У меня была степень бакалавра по английскому языку, которая примерно так же полезна, как второе приложение. Это звучало интересно, и у меня это хорошо получалось. В основном я делал это для Сидни. Я был от нее без ума».
  Он дернул свой фартук. «Ее старик устроил меня в почтовое отделение, но я заслужил право остаться. Работал как раб на галерах и терпел оскорбления от худших людей, которых вы когда-либо встречали. Я произвел больше, чем все дилетанты Лиги плюща, которые делали это ради развлечения, быстро поднимался по карьерной лестнице, зарабатывал серьезные деньги, пока Сидни заканчивала университет. В плане учебы она всегда была умной, закончила Summa, взяла перерыв, чтобы родить детей, потом мы все переехали в Беркли, чтобы она могла поступить в юридическую школу Boalt. Я остался в Лос-Анджелесе, летал по выходным, чтобы быть с ней и мальчиками. Я свел все к науке, в четыре часа дня в пятницу в Окленд
   чтобы избежать тумана, возвращайтесь поздно вечером в воскресенье. Мальчики получились хорошими, учитывая обстоятельства. Они оба ненавидят ее. Прошло немного времени, и брак распался — мы были скучны друг с другом. Но ни у кого другого брак не казался лучше, поэтому я не придал этому значения.
  «До отчета лаборатории», — сказал я.
  «Лабораторный отчет пришел позже. Все взорвало то, что я застал ее за занятием с Дэни. У меня дома, в моей кровати, в моем халате и тапочках на стуле». Он рассмеялся. «Полное клише. У меня было совещание на Fox TV по сценарию. Придурок, который отвечал, прервал его, потому что услышал, что мои демографические данные не подходят. То есть мои проекты были нацелены на IQ выше, чем у брюквы. Я ожидал более длительного совещания, привел с собой писателя, беднягу. Так что я ухожу оттуда через десять минут, в не очень хорошем настроении, решил пойти домой, искупаться и пошвиц в новенькой сауне, которую я установил. Когда я вернулся домой, я услышал стоны и стоны наверху и пошел в главную спальню...
  за реконструкцию которого я только что заплатил целое состояние, скажу вам, наше место в Брентвуде было по последнему слову техники. Дверь широко открыта, а Сидни и этот мудак играют в двухголового козла».
  Его голос повысился достаточно громко, чтобы прохожие это заметили. Разглаживая фартук, он хрустнул костяшками пальцев. «Я кричу, Сидни открывает глаза.
  Затем она закрывает их и продолжает . Я подбегаю и бью Дэни по спине и шее, и он хочет слезть с нее, но она держит его за ногу. Я бью его по спине, по голове, по всему, куда могу нанести удар, и он пытается освободиться, но Сидни все равно не дает ему этого сделать. Наконец она заканчивает и отталкивает его, а этот ублюдок хватает свою одежду и выбегает оттуда, как будто у него яйца горят».
  Он смеялся до тех пор, пока его глаза не стали мокрыми. «Я могу смеяться над этим сейчас. Даже пожалеть этого идиота».
  Я улыбнулся.
  «Господин Сдержанная Реакция», — сказал он. «Напомни мне не ставить тебя в зрительный зал. В общем, такова история».
  «Есть ли у вас идеи, как долго они это продолжали?»
  «Нет, потому что мы никогда об этом не говорили. Сидни заперлась в ванной, приняла душ, когда она вышла, я был готов к драке. Она проскочила мимо, села в машину и уехала. Она просидела всю ночь, к счастью, мальчики были в школе. Я сидел там как лосось, ждал ее, наконец снял себе номер в отеле Bel-Air. Через несколько дней из моего члена начал выходить гной. Но я ее хорошо выебал. Угадайте, как?»
  «Что-то финансовое».
  «Брачный контракт . Который ее старик заключил ради нее . Сделка была
  она получила все активы, с которыми вступила в брак. Единственной проблемой для Сидни было то, что старик сделал несколько действительно плохих инвестиций и опустошил ее трастовый фонд. Ее единственными активами были zippo , оставив только наши общие активы. Которые были не так уж и много, как мы оба думали, потому что мы жили намного больше, чем могли себе позволить. Для меня это не было большой проблемой, мой отец работал, чтобы заработать на жизнь — в ореховом бизнесе. Я привыкла считать это не гламурным, пока не узнала об этой отрасли».
  «Сиднею было трудно с этим справиться», — сказал я.
  «Сидни была избалованной стервой, которая стала адвокатом ради статуса и самореализации. После того, как мы расстались, она попыталась устроиться в частную практику, но ничего не вышло. Тем временем адвокаты по разводам разворовывают то, что осталось. Ее мать в конце концов умерла и оставила ей достаточно, чтобы получить место в Palisades вместе с небольшим ежемесячным пособием.
  Почтовый индекс правильный, но это свалка, и она ее не обслуживает. Она всегда была гиперактивной, а теперь я слышу, что она просто маниакальная».
  Он посмотрел на меня, ожидая подтверждения. Я спросил: «Что случилось с ее частной практикой?»
  «А, это», — сказал Боэстлинг, улыбаясь. «К сожалению, ее босс получил копию этого надоедливого лабораторного отчета. Как и все остальные серьезные фирмы по защите от уголовных преступлений в городе. Ну, кто бы мог сделать что-то столь мстительное?» Он зевнул.
  «И ты рассказал о нем семинарии Дейни».
  «Я думал, что делаю работу Господа. Спасибо за воспоминания, Док. Пора возвращаться к реальной жизни».
  «Ты сказал, что Дейни должен был поблагодарить тебя».
  «Черт возьми, он должен был это сделать. Я устроил ему и Сидни встречи с некоторыми серьезными людьми».
  «Чтобы снять фильм?»
  «Нет, сделать польскую колбасу, да, фильм. Художественный фильм, а не телесериал. Сидни делала на этом большой акцент, ее позиция всегда была такой: я была телесериалом, поэтому я была внизу пищевой цепочки. Ее проект должен был быть звездами и существенным бюджетом на съемки . Они оба думали, что у них самая лучшая история из когда-либо рассказанных. Но к кому они обращались, когда им нужны были ссылки?»
  «Это была история об убийстве Кристал Мэлли?» — спросил я.
  «Ага», — сказал Бёстлинг. «Двое детей убивают другого ребенка и садятся в тюрьму. Это не совсем «Титаник » .
  «Чья это была идея?»
  «Не могу сказать наверняка, но я готов поспорить, что Дейни был типичным сумасшедшим придурком и заразил Сидни». Он хихикнул. «Наряду с другими
   вещи."
  «Вы точно знаете, что он заразил ее триппером?»
  «Или это был один из пяти тысяч других членов, на которых она ездила. Это тот, кого я видел, так что я делаю вид, что это так, — он пожал плечами. — Насколько я знаю, это был адвокат другого парня, какой-то латиноамериканец».
  «Лауриц Монтез», — сказал я. «Она тоже с ним спала?»
  "Конечно."
  «Как ты...»
  «Когда Сидни только начала заниматься этим делом, она только и делала, что обливала грязью Монтеза. Глупый, без опыта, альбатрос, который собирался ее утащить. Затем, через пару недель, она начала ходить на встречи с ним в позднее время. Много встреч в позднее время. Работала над совместной защитой. Я купился на это, пока не поймал ее с этим негодяем Дэни и, наконец, не перестал быть самым тупым идиотом в галактике. Единственная совместная защита была, когда Монтез засунул свой член обратно в штаны».
  Я ничего не сказал.
  Бёстлинг сказал: «Просто еще один вальс по воспоминаниям. Теперь, если вы
  —”
  «Сидни сказал что-нибудь необычное о деле Мэлли?»
  «Это об этом ? После всех этих лет?» — сказал он. «В чем подозревают Дейни?»
  «Не могу вдаваться в подробности. Извините».
  «Односторонний разговор».
  "К сожалению."
  «Ну, к сожалению для тебя, все, что сказала мне Сидни , это то, что ее клиент — убийственный маленький монстр, и нет никакого способа, которым она собиралась бы его вызволить. Видели ее недавно?»
  «Я пытался поговорить с ней несколько дней назад. Она очень расстроилась...»
  «И я сошла с ума и начала кричать, да?»
  "Верно."
  «Старая добрая Сидни», — сказал он. «Психика всегда была ее методом. В суде она была очень сдержанной, но снаружи, если кто-то пытался с ней не согласиться, она просто взрывала эту стену Indy 500
  Шум. На меня, на мальчиков, на ее родителей». Он покачал головой. «Удивительно, что я терпел. Моя вторая жена была совсем другой историей. Мягкая, не может быть милее. Хотя мертвая в постели. В конце концов, я найду правильную комбинацию».
  Он встал и направился обратно в свой магазин. Я пошел с ним, выпытывая подробности о фильме.
   «Никогда не видел сценария. Никогда не участвовал напрямую. Не забывайте, я был просто телевизионщиком ».
  «Вы были так любезны, что организовали встречи», — сказал я.
  «Точно». Он почесал подбородок. «Я тогда делал кучу глупостей. У меня были небольшие проблемы с наркотиками, которые затуманили мой разум. Я говорю с вами в первую очередь потому, что мой спонсор говорит, что мне нужно быть честным с миром».
  То же самое сказала и Нина Балквист. Насколько то, что в наши дни выдают за честность, было искуплением?
  Я сказал: «Я ценю это».
  «Я делаю это для себя», — сказал Боэстлинг. «Нужно было быть гораздо более эгоистичным, когда это имело значение».
  Я поехал в Беверли-Хиллз и застал Лаурица Монтеза, выходящего из здания суда на Бертон и Сивик-Сентер. Двустворчатый портфель, который он нес, волочился на правом плече, когда он направлялся на заднюю парковку.
  «Мистер Монтез».
  Бровь приподнялась, но он не сбился с шага. Я догнал.
  «Что теперь?»
  «Надежный источник сообщил мне, что у вас с Сидни были не только деловые отношения».
  «И кто это может быть?»
  «Не могу сказать».
  Нет ответа.
  Я сказал: «Расскажи мне о планах Сидни в сфере кино».
  «Зачем мне об этом знать?»
  «Забавно», — сказал я. «Ты не спросил «какой фильм?»
  Мы зашли на стоянку, и он подошел к десятилетнему серому Corvette, поставил чемодан на землю. «Ты становишься раздражающим».
  «Судья Ласкин на пенсии, но у него есть друзья. Я уверен, что судебная система и коллегия адвокатов были бы в восторге, узнав, как вы вели себя во время крупного дела».
  «Это угроза?»
  «Не дай бог», — сказал я. «С другой стороны, может быть, вы предпочтете подавать обвинительные заключения в Комптоне на следующие двадцать лет».
  «Ты настоящий мастер», — сказал он, понизив голос. «Мои деньги говорят, что полиция Лос-Анджелеса понятия не имеет, что ты делаешь».
  Я протянул ему свой мобильный телефон. «Быстрый набор пять». Что соединило бы его с моим стоматологом.
  Он не взял его. Полицейский из Беверли-Хиллз проехал мимо нас на новеньком
   Пригородный. Один офицер, вся эта масса. Экономия бензина не имеет большого значения в 90210.
  Я положил телефон в карман.
  Монтез спросил: «Чего ты на самом деле хочешь?» Его голос дрогнул на последних двух словах.
  «Что вы знаете о фильме и что еще вы можете мне рассказать о Сидни и Дейни?»
  Он отступил назад и встал между капотом «Корвета» и стеной парковки.
  «Дэйни», — сказал он, холодно улыбаясь. «Всегда считал их типичными лицемерами, помешанными на Иисусе, и я оказался прав».
  «Ну как?»
  «Дэни делал с Сиднеем все, что хотел».
  «Откуда вы узнали?»
  «Увидел, как она кончает ему в своей машине. На парковке, после наступления темноты. Спросил ее об этом на следующий день, и она закричала, чтобы я убирался и исчез из ее жизни».
  «Какая парковка?»
  «Окружная тюрьма».
  Там же, где она предложила свой нежно-голубой BMW для интервью с Джейн Ханнаби. «Высокорискованное поведение», — сказал я.
  «Это было волнительно для Сиднея».
  «Итак, Дэни нарушил восьмую заповедь», — сказал я. «Что сделало его жену лицемеркой?»
  «Да ладно», — сказал Монтез. «Она должна была знать. Сидни и Дейни все время тусовались, как она могла не знать ?» Он пошевелил губами, словно собирался сплюнуть, и вытер рот тыльной стороной ладони. «Она меня не так погладила. Болтун, болтун, несущий всякую чушь. Единственный, о ком она заботилась, был Трой, я не мог заставить ее даже поговорить с Рэндом. Ты действительно заботишься, ты до всех дотягиваешься».
  «Зачем вам понадобилось ее вовлекать?»
  «Характеристика персонажа».
  «Почему она отдала предпочтение Трою?»
  «Они оба так сделали. Потому что знали Троя по прошлому», — сказал он. «Он был одним из их благотворительных проектов в 415 City. Что показывает, насколько они были эффективны».
  «Рэнд не был проектом».
  «Рэнд никогда не попадал в большие неприятности, пока не встретился с Троем, так что он никогда не пользовался их мудрыми советами. Не то чтобы это имело значение, как я вам и говорил».
   «Сценарий».
  «Если вы не верите, что для всего есть сценарий, вы не заслуживаете этой докторской степени».
  «Что случилось с настоящим сценарием?»
  «Фильм Сиднея? Что ты думаешь? Ничего не произошло. Это Лос-Анджелес»
  «Какова была сюжетная линия?»
  «Откуда мне знать?»
  «Никогда не читал?»
  «Ни за что, это было совершенно секретно. Даже не знаю, был ли сценарий». Он вытащил пульт и отключил сигнализацию «Корвета».
  Обойдя меня, он открыл дверь.
  «Что там было?»
  Он не ответил.
  «Как хочешь», — сказал я и открыл телефон.
  Он сказал: «Все, что я видел, это резюме, понятно? Лечение, которое Сидни назвала. Единственная причина, по которой я знал об этом, — я нашел это в ее столе, когда искал спички». Крошечная улыбка. «Мне нравится курить потом».
  «Вы с ней занимались этим в офисе?»
  «Эти дешевые правительственные столы для чего-то годятся».
  «Что было сказано в лечении?»
  «Имена были изменены, но по сути это была Кристал Мэлли.
  За исключением того, что в ее истории мальчиками манипулировал отец ребенка, заставив их убить ее».
  «Каков был его мотив?»
  «Там не было сказано, что речь идет о двух абзацах. Сидни вернулась из туалета, увидела, что я читаю, вырвала книгу у меня из рук и сделала старый крик. Я сказала: «Интересная теория, может быть, мы сможем использовать ее в реальности».
  Она взбесилась и надрала мне задницу. Буквально, она меня пнула. — Он потер свой зад. — На ней были такие острые туфли-лодочки, это было чертовски больно.
  «Таким образом, лечение было написано до закрытия дела».
  «До официального вынесения приговора, но все знали, чем все закончится».
  Я спросил: «Чья была идея этой сделки?»
  «Сидней предложил, Ласкин принял. Она солгала и сказала ему, что я согласился. Я в итоге все равно согласился, потому что считал, что это лучшее, что я могу сделать для Рэнд».
  «Начните отбывать наказание и повеселитесь с со-адвокатом»,
  Я сказал.
  «Это было не так», — сказал он. «Той ночью ее стол был после
   мы сделали большую часть нашей работы. Вот тогда Сидни и я действительно начали этим заниматься. До этого это были только мелочи. Мы держали это вне офиса».
  «Мотели?»
  "Не ваше дело."
  «В ее машине?»
  «Хочешь быть осуждающим придурком, вперед. Веселиться — не преступление».
  «Весело, пока она не начала тебя пинать».
  «Она была сумасшедшей, — сказал он, — но позвольте мне сказать вам. У нее были таланты».
   ГЛАВА
  31
  Нимфоманка, — сказал Майло. — Если использовать старое причудливое выражение.
  Он выпустил в воздух сигарный дым. Сегодня воздух был таким, словно он его очищал. «Не то чтобы я ностальгировал по старым причудливым терминам. Я вынес на себе всю тяжесть таких».
  «Сейчас в обиходе слово «квир», — сказал я.
  «Также как и „niggah“, если ты Снуп Догг. Попробуй это на каком-нибудь чуваке на Мэйн и Шестьдесят девятой и посмотри, сколько смеха ты получишь».
  Кольца дыма поднялись вверх, зашевелились и рассеялись. Мы были в двух кварталах от станции, медленно шли, молча думали, отрывисто говорили.
  «Так что все обманывают всех», — сказал он. «В прямом и переносном смысле. Вы думаете, что сюжетная линия Вейдера, в которой все свалено на Мэлли, была выдумкой? Или они с Дейни зацепились за что-то восемь лет назад?
  Как Мэлли не был отцом Кристал. Как Трой сказал Вейдеру, что Мэлли его подговорил.
  «Монтес в шутку предложил Вейдер использовать это как отвлекающий маневр, и она испугалась. Возможно, это было больше, чем просто попытка скрыть свою горячую идею».
  «У нее есть оправдательные доказательства, но она их скрывает. Потому что ее главная цель — не защита Троя, а заключение сделки на съемку фильма. Холодно. Как то, что в Голливуде считается моралью».
  Я сказал: «Если бы Вейдеру нужно было оправдываться, она могла бы это сделать. Мэлли дергала за ниточки, но парни совершили настоящее убийство и долгое время сидели бы на земле, несмотря ни на что. Она так и сказала Марти Бёстлингу.
  Ее совет Трою был бы: молчи, я быстро вытащу тебя из тюрьмы, и ты будешь богат. Это объяснило бы его фантазию о богатстве».
  «Трой был уличным бандитом, Алекс. Думаешь, он бы купился?»
  «Он был также тринадцатилетним подростком без будущего», — сказал я. «Дети каждый день стекаются в Голливуд, веря в Богатых и Знаменитых. Но, поскольку он был ребенком, на его терпение нельзя было положиться бесконечно. Может быть, смерть Троя не была делом рук Мэлли».
  Он откусил сигару. Дым отрывисто струился, создавая неровный ореол.
  Сняв с языка кусочек табака, он сплюнул и нахмурился.
   «Вейдер была полицейским; она бы знала, как наладить контакт с таким парнем, как Нестор Альмедейра».
  «Может быть, и Дейни тоже», — сказал я. «Работая с неблагополучной молодежью. Он и Чериш оба посетили Трою».
  «Дэни был тем белым парнем, о котором говорил Нестор, а не Мэлли? Господи».
  Паф-паф. «Да, это может произойти так же легко, как если бы Cherish стала Жаклин Потрошительницей. Особенно потому, что у меня нет реальных доказательств ни для одного из сценариев».
  Он бросил сигару, погасил ее о тротуар, подождал, пока окурок остынет, и спрятал ее в карман.
  «Какой хороший гражданин», — сказал я.
  «В этом городе и так достаточно грязи. Так как же убийство Рэнда вяжется с делом Вейдера-Дрю?»
  «То же самое, что и с Cherish-Barnett. Рэнд никогда не был в курсе, поэтому ему позволили жить. Каким-то образом он узнал правду о смерти Кристал и сам стал мишенью».
  «Правда в том, что Мэлли мстил, потому что он не был отцом Кристал».
  «Кажется, это константа», — сказал я. «Есть ли прогресс по ДНК?»
  «Заполнил заявку, жду ответа от этих мудаков.
  Я все еще хотел бы знать, как и когда Чериш начала спать с Барнеттом. Но теперь, возможно, мы знаем, почему: расплата за то, что Дрю с ней трахался.”
  «Разумно. Официантка в Patty's сказала, что Cherish и Barnett были там только один раз, а она работает там уже много лет.
  Чериш выбрала Patty's, потому что знала его еще со времен учебы в семинарии.
  Уоскомб встречался там со студентами. Но у них двоих могли быть и другие места».
  «Их основным местом был мотель. Я зайду туда и посмотрю, что скажут служащие».
  «Еще одна возможность, — сказал я, — заключается в том, что Чериш выдала Рэнда Дрю, а не Барнетта».
  «Она изменяет Дрю. Зачем ей ему доверять?»
  «Ей не нужно было признаваться, просто упомянуть, что Рэнд выглядел очень нервным, намекал на Троя. Потому что она подозревала, что Дрю сыграл роль в убийстве Троя , и если бы она могла заставить его устранить Рэнда, это избавило бы Барнетта от неприятностей».
  «Послушная подруга выдает себя за послушную жену», — сказал он. «Это манипуляция, возведенная в ранг искусства. Васкомб сказал, что она была
   духовная девушка».
  «Уоскомб не усвоил тонкостей цинизма».
  Он достал еще одну сигару, оставил ее в пластиковой обертке и стал ловко перекатывать ее с пальца на палец. Отличный трюк; я никогда раньше его не видел.
  «Есть еще одна манипуляция, о которой стоит подумать», — сказал я. «История Дрю о черном грузовике стала причиной того, что мы начали серьезно присматриваться к Барнетту Мэлли. Но, учитывая то, что мы о нем узнали, нам нужно считать, что он нас разыгрывал».
  «Не боится Мэлли, просто хочет указать нам направление к Мэлли».
  «К несчастью для Дрю, это заставило нас присмотреться к нему повнимательнее».
  «Три мертвых ребенка», — сказал он. «Возможно, две бригады убийц».
  Мы повернули за угол. «Алекс, теперь я думаю, что мне нужно отнестись к Джейн Ханнаби более серьезно как к связанному преступлению. Если бы Трой рассказал своей маме о фильме и она захотела бы участвовать, это сделало бы ее проблемой для Сидни и Дрю».
  «Если бы ей не повезло, она бы определенно захотела туда попасть», — сказал я.
  «Мы говорили, что Шериш могла знать, где спала Джейн, будучи ее духовным наставником, но то же самое относится и к Дрю». Он засунул руки в карманы. «Это растет, как раковая опухоль. Ты когда-нибудь узнаешь, сколько Дейни сосут из титьки округа?»
  «Семь тысяч в месяц».
  «Неплохо для парочки лишенных сана нытиков».
  Я сказал: «Часть из этого незаконна. Оливия сказала, что никто не следит за соблюдением правил, но это может стать клином, если он вам нужен. Я попросил ее прислать по факсу имена всех детей, которых они взяли на воспитание. У Дрю есть история подделки документов. Может, он был непослушным в других отношениях».
  «Хорошая мысль. А как насчет Хот Пантс Вейдер? Думаю, мне стоит с ней столкнуться?»
  «Бестлинг и Монтез оба сказали, что то, как она на меня набросилась, было ее обычным подходом к конфликту. Все, что у вас есть на нее, это слухи о прелюбодеянии, и она не занимается юридической практикой, так что любая угроза лишения адвокатской лицензии будет пустой».
  «Я все еще могу ее смутить».
  «После того, как ее унизил Бёстлинг, я не думаю, что у нее осталось хоть что-то, что могло бы угрожать ее самооценке».
  «Тем более, — сказал он. — Бей ее, когда она лежит».
  «Можешь попробовать».
  «Но ты бы этого не сделал».
  «Не сейчас», — сказал я. «Слишком мало за эти деньги».
   «Тогда кто моя цель?»
  «Не кто», — сказал я. «Что. Бумажная работа».
  Я проводил его до стоянки напротив вокзала, где он забрал свой немаркированный автомобиль и пошел за мной домой. Пройдя мимо меня на бульваре Вествуд, он добрался туда первым.
  Факс от Оливии был в моей машине. Одна страница имен и номеров социального страхования, дат рождения, периодов приёмной опеки.
  Двенадцать девочек в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет. Восемь все еще жили у Дейни. Одно имя было знакомым. Кесада, Валери.
  Неугомонная, обиженная девочка, которую Шериш обучала математике. Шериш вела ее по шагам, сущность терпения. Несколько мгновений спустя, слезы Шериш, когда она говорила о Рэнде...
  Список охватывал только двадцатипятимесячный период. Рукописная записка Оливии вверху гласила: « Это было самое далекое, что я смогла достать».
  Архивная система гениев — бардак. Возможно, навсегда.
  Майло сказал: «Давайте начнем с перекрестных ссылок на четверых, которые больше не живут с ними».
  «К чему?»
  «Худший сценарий, для начала». Он позвонил коронеру, попросил поговорить с «Дэйвом» и сказал: «Нет, не сегодня, но я уверен, что в конце концов доберусь. И дай мне маску получше, в следующий раз, я не новичок в разложении, но... да, ничто не сравнится с повреждением водой. Слушай, Дэйв, мне нужна просто проверка записей... да, я знаю, слышать мой голос делает твой день».
  Пять минут спустя нам перезвонил следователь коронера Дэвид О'Рейли: ни одно из четырех имен не соответствовало списку неестественных смертей в склепе. Майло позвонил в Зал записей, получил отговорки, прежде чем подключиться к записям округа и списку естественных смертей.
  Он положил трубку. «Кажется, они все живы. Наше немного хорошего настроения на весь день».
  Я подумал: они могли погибнуть за пределами округа Лос-Анджелес. «Что дальше?»
  «Есть идеи?»
  «Вы можете попытаться найти их, узнать, есть ли у них что сказать о Дейни. Я бы сосредоточился на этих двоих, которые еще несовершеннолетние. Может быть, жизнь для них стала лучше, и им больше не нужна опека. С другой стороны...»
  «Мне это нравится», — сказал он. «Конструктивный пессимизм».
  Оливия дала нам контакт в DCS, и к трем часам дня у нас уже были данные.
  Летисия Мэрианн Холлингс, семнадцати лет, все еще находилась под опекой государства, проживая с «родственным опекуном» — тетей в Темекуле. Никто не ответил
   номер и Майло сохранил его для дальнейшего использования.
  Вилфреда Ли Рамос, шестнадцати лет, больше не была в списке приемных детей. Ее последним известным контактом был двадцатипятилетний брат Джордж Рамос.
  Список телефонов для него, но нет адреса. Город проживания был « Лос-Анджелес, Приблизительно ” Род занятий: « Студент » . Номер 825 сделал U. хорошей ставкой.
  Я попробовал. Неактивно. Телефонный звонок университетскому регистратору показал, что в настоящее время обучаются два Джорджа Рамоса. Один был восемнадцатилетним первокурсником. Другой, двадцати шести лет, был студентом первого курса юридического факультета, и это все, что я смог узнать.
  Майло подошел к телефону, предъявил свои полномочия, больше ничего не смог выпросить у клерка. То же самое и в офисе юридической школы.
  Мы доехали до кампуса, припарковались на северной стороне, дошли до школы, где Майло поболтал с любезной седовласой секретаршей, которая сказала: «Вы только что звонили. К сожалению, ответ тот же.
  Правила конфиденциальности».
  «Все, что мы хотим сделать, это поговорить с мистером Рамосом, мэм».
  « Мэм . Прямо как в ковбойском фильме», — сказала она, улыбаясь. «Я уверена, что это правда, лейтенант, но не забывайте, где мы находимся. Можете себе представить, сколько из этих людей с удовольствием подали бы в суд за нарушение конфиденциальности?»
  «Хорошее замечание», — сказал он. «Поможет ли вам, если я скажу, что у мистера Рамоса нет проблем, а вот у его сестры они могут быть? Я уверен, он хотел бы знать. Мэм».
  «Извините. Хотел бы я помочь».
  Он расслабил плечи. Намеренно, медленно, как он это делает, когда изо всех сил старается сохранять терпение. Широкая улыбка. Он откинул черные волосы со лба и прижался всем телом к стойке. Секретарь инстинктивно отодвинулся.
  «Где сейчас находятся студенты первого курса?»
  «Им следует выйти из... класса юриспруденции. Может, на лужайку».
  «О скольких из них мы говорим?»
  «Триста семь».
  Майло сказал: «Мужчина латиноамериканец. У вас, ребята, дела с приемом представителей меньшинств идут лучше или это сузит круг?»
  «Он не похож на настоящего латиноамериканца», — сказал секретарь.
  Майло пристально посмотрел на нее. Она покраснела, наклонилась вперед и прошептала: «Если бы кто-то был действительно высоким, его было бы легко заметить».
  Майло улыбнулся в ответ. «Мы тут о баскетболе говорим?»
  «Может быть, охранник».
  Джордж Рамос длинными, медленными шагами пересек лужайку
   неловкая, но целенаправленная траектория. Как болотная птица — цапля —
  пробираясь через болото. Я оценил его в шесть футов шесть дюймов. Бледный, лысеющий и сгорбленный, несущий стопку книг и ноутбук. Все, что у него осталось, было средне-каштановым и тонким и струилось по ушам. Он был одет в синий свитер с V-образным вырезом поверх белой футболки, отглаженные брюки цвета хаки, коричневые туфли. Очки с крошечными линзами возвышались над клювовидным носом. Молодой Бен Франклин растянулся на вешалке.
  Когда мы подошли к нему, он моргнул пару раз и попытался пройти мимо нас. Когда Майло сказал: «Мистер Рамос?», он резко остановился.
  "Да?"
  Вспышка значка. «У вас есть минутка поговорить о вашей сестре Вильфреде?»
  За очками карие глаза Рамоса стали жестче. Костяшки пальцев оттопырились и побелели. «Ты серьезно».
  «Да, сэр».
  Рамос пробормотал себе под нос.
  "Сэр?"
  «Моя сестра умерла».
  «Прошу прощения, сэр».
  «Что, черт возьми, привело тебя ко мне?»
  «Мы рассматриваем несколько приемных детей и...»
  «Ли покончила с собой три месяца назад», — сказал Рамос. «Так ее все называли. Ли. Если бы вы что-нибудь о ней знали, вы бы знали, что она ненавидела «Вильфреду».
  Майло молчал.
  «Ей было шестнадцать», — сказал Рамос.
  Майло сказал: «Я знаю, сэр». Ему редко приходилось смотреть на кого-то снизу вверх. Ему это не нравилось.
  Рамос сказал: «Какие родители назовут кого-то Вильфредой?»
  Мы втроем нашли скамейку на западной стороне лужайки.
  Джордж Рамос спросил: «Что вы хотите знать?»
  «Опыт Ли в приемной семье».
  «Что, скандал?»
  «Может быть, что-то вроде этого».
  «Ее опыт», — сказал Рамос. «Для Ли приемная семья была намного проще, чем дома. Ее отец — мой отчим — фашист.
  Проповедники, с которыми она жила, не осуществляли за ней никакого надзора.
  Индивидуальный заказ для кого-то вроде Ли».
  «Что ты имеешь в виду?» — спросил Майло.
   «Ли была бунтаркой в утробе матери, делала свое дело, несмотря ни на что. Она забеременела, когда была в приемной семье, сделала аборт.
  Коронер сказал нам это после вскрытия. Проповедники говорили хорошее дело, но у меня такое чувство, что они собрали деньги и позволили Ли разгуливать».
  «Какой коронер вам это сказал?»
  «Округ Санта-Барбара. Ли жила в Исла-Виста с какими-то наркоманами, когда она...» Рамос снял очки и потер глаза.
  «Это произошло после того, как она вышла из приемной семьи», — сказал Майло.
  Рамос кивнул. «Фашист наконец разрешил ей вернуться домой при условии, что она будет придерживаться всех его правил. Она была дома два дня, прежде чем сбежала. Фашист сказал, что она должна жить с последствиями своего собственного поведения, а моя мать всегда была полностью у него под каблуком. Поэтому никто не пошел искать Ли. Мы узнали, где она жила после смерти. Какая-то ночлежка в Исла-Виста, десять детей живут как животные».
  Я сказал: «Фашист не твой отец, но у вас с Ли была одинаковая фамилия».
  «Мы не знаем. Ее зовут Монахан. Когда она ему так надоела, что он отдал ее под опеку государства, он сжег ее одежду, запер ее и сказал, что она больше не его дочь. Она сказала «иди на хуй» и начала называть себя Рамос».
  «Милый парень», — сказал Майло.
  «Настоящая прелесть», — сказал Рамос, хрустя костяшками пальцев. «Она позвонила мне из Исла-Висты, хотела, чтобы я официально изменил ее имя. Я сказал ей, что не могу этого сделать, потому что она несовершеннолетняя, и она повесила трубку».
  Я сказал: «Рамос» указан в государственных документах».
  Рамос рассмеялся. «Государство не отличает свою задницу от кратера на Луне. В системе мало что не нуждается в изменении».
  Майло спросил: «Ты поэтому в юридической школе?»
  Рамос близоруко уставился на него. «Это шутка, да?»
  Майло улыбнулся.
  «Конечно, я рву себе задницу за жизнь бессмысленной бюрократии и дерьмовой зарплаты», — сказал Рамос. Он рассмеялся: «Когда я выйду, я пойду в корпорацию».
  Мы с ним еще четверть часа говорили. В итоге большую часть времени говорил я, потому что тема перешла в мою компетенцию.
  У Вилфреды Ли Монахан/Рамос наблюдались серьезные трудности в обучении и история плохого поведения с тех пор, как ее брат
   мог вспомнить. Отец Джорджа Рамоса умер, когда ему было пять лет, а несколько лет спустя его мать вышла замуж за бывшего морского пехотинца, который считал, что воспитание детей — это своего рода учебный лагерь.
  Для Ли подростковый возраст означал беспорядочные половые связи, наркотики и резкие перепады настроения, которые я готов был поспорить, были вызваны чем-то большим, чем злоупотребление наркотиками. К четырнадцати годам она совершила две попытки самоубийства —
  передозировка кричит о помощи. Последовали поверхностные попытки получить консультацию, а дома — поток взаимных обвинений. Когда ее отец застал ее за сексом с мальчиком в ее спальне, он выгнал ее.
  Джордж Рамос не знал о каких-либо существенных проблемах за те шесть месяцев, что она находилась под опекой Дейни, но признался, опустив глаза, что ни разу не навестил ее.
  Ли Рамос покинула приемную семью за месяц до своего шестнадцатилетия. В свой день рождения, в полночь, она осталась дома, пока ее соседки по комнате ушли на вечеринку. Вскоре после этого она порезала себе вены ржавым канцелярским ножом, легла на драный матрас и тихо истекла кровью.
   ГЛАВА
  32
  Разговор о сестре сделал Джорджа Рамоса бледным и измученным.
  Майло извинился за вторжение. Рамос сказал: «Ты просто делаешь свою работу», и уставился на траву.
  Я спросил: «У вас были какие-либо контакты с Дейни?»
  «Я позвонил им один раз после смерти Ли. Не спрашивайте меня, почему. Может быть, я думал, что им будет не все равно».
  «Они этого не сделали?»
  «Я говорил с женой — Чарити, Честити, что-то в этом роде…»
  "Ценить."
  «Вот и все», — сказал он. «Она сломалась, зарыдала, дошла почти до истерики. Может, я циничен, но мне показалось, что это немного перебор».
  «Притворяешься?» — спросил Майло.
  «Ли проработал у них всего несколько месяцев, и, очевидно, они не очень хорошо справились со своей задачей».
  «Ты ей это говоришь?»
  «Нет», — сказал Рамос. «Я не был... не в настроении разговаривать».
  «Сделает ли Чериш что-нибудь, чтобы заставить тебя думать, что она притворялась, что скрывает свое горе?»
  «Нет, но кто знает?» — сказал Рамос. «Кто знает хоть что-нибудь?»
  «Вы когда-нибудь разговаривали с ее мужем?»
  «Нет, только она», — Рамос встал и схватил свои книги и ноутбук.
  Я спросил: «Ли когда-нибудь намекал на возможность забеременеть?»
  Длинное лицо Рамоса стало грустным. «Вы что, не поняли? Мы не разговаривали » .
  Он оставил книги висеть, прижал ноутбук к груди и по-птичьи ушел. Другие студенты-юристы продолжали выходить, некоторые болтали в тесных маленьких группах, несколько озабоченных одиночек прокладывали собственные тропы.
  Майло встал и потянулся. «Я просто скрипнул».
  «Ничего не слышно».
  «Так что Дейни берут на себя слишком много подопечных, но не контролируют. Соответствует моральной распущенности».
   «Это так».
  «Готовы идти?»
  Я остался на скамейке.
  "Алекс?"
  «А что если?» — спросил я.
  Он снова сел.
  Мимо нас прошла группа студентов. Когда они ушли, он сказал: «Какие злые мысли овладели твоим мозгом?»
  «Джордж Рамос предполагает, что Ли забеременела на улице. Это могло произойти и в доме. Буквально».
  «Дэни?»
  «Он был единственным мужчиной в доме. Что, если подумать, представляет собой ситуацию, похожую на гарем. Все эти девочки-подростки из неблагополучных семей. Может быть, есть причина, по которой Дейни просят женские опеки».
  «О, чувак».
  «Мы знаем, что Дейни — мошенник и прелюбодей, и мы только что подняли подозрения о его причастности к убийству. Оплодотворение несовершеннолетней под его опекой не кажется ему чем-то из ряда вон выходящим. Он бы наверняка прервал беременность, что соответствует аборту Ли Рамоса. Это также может объяснить ее самоубийство. Мы говорим о крайне проблемной девушке, чьи отношения с отцом были враждебными. Она искала бы сострадательную замену. Государство нашло ей такую, но если бы он предал ее, а затем заставил бы ее убрать улики, это было бы травмирующим».
  «Суррогатное инцест».
  «Именно такое нарушение могло привести к серьезной депрессии».
  «Порезала руки в день своего рождения», — сказал он. «Если бы это было самоубийство».
  «Ты думаешь, это не так?»
  «Я даю волю своему воображению».
  Он позвонил коронеру Санта-Барбары, поговорил с патологоанатомом, проводившим вскрытие Ли Рамоса, долго слушал и, покачав головой, повесил трубку.
  «Кажется, нет никаких сомнений в самоубийстве. Она заперлась в комнате изнутри, включила музыку, единственное окно было закрашено. Никаких следов борьбы, никаких ран от самообороны, только глубокие продольные порезы на руках — серьезные намерения. Перед этим она выпила пинту Southern Comfort и проглотила бутылку валиума. Если бы не бритва, это сделала бы наркотик. Дети, с которыми она жила, сказали,
   Она была очень подавлена последние несколько недель. Они пытались заставить ее пойти с ними на вечеринку — это было в честь ее дня рождения. Ли отпросилась в последний момент, сказав, что она плохо себя чувствует».
  Мои глаза сузились. Девушка, которую я никогда не встречал. «Самоубийство в день рождения», — сказал я.
  «Не в силах выдержать еще один год».
  Майло оперся на спинку скамейки, показал мне затылок, скрестил руки на груди. Ветерок шевелил деревья позади нас. Трава отреагировала через несколько секунд.
  «У нее всегда были деньги, поэтому соседи по комнате подозревали, что она проворачивает трюки. Шестнадцать лет. Это не становится так в одночасье, не так ли?»
  Прежде чем я успел ответить, он вскочил на ноги и зашагал прочь, прижимая блокнот к бедру. Ничего птичьего в его походке.
  Медведь на охоте. Определенно медведь.
  Я последовал за ним, не совсем понимая, кто я.
  Мы вернулись к машине и поехали по восточной окраине кампуса.
  Я сказал: «Дейни управляет системой. Интересно, стал бы он тратить собственные деньги на аборт».
  Майло замедлился. «Ублюдок обрюхатил палату и выставил счет государству? Все остальное ему сходило с рук, конечно, почему бы и нет?»
  «Это одно, — сказал я, — что мы могли бы поднять теорию до уровня факта».
  Оливия сказала: «Официально файлы конфиденциальны, поэтому я не уверена, что вы сможете использовать их в суде».
  «Давайте посмотрим, есть ли что-нибудь полезное», — сказал я.
  «Твое решение, дорогая. Это может занять некоторое время».
  «Тебя всегда стоит ждать».
  «О, да», — сказала она. «Моя девичья прелесть».
  Мой мобильный телефон запищал, когда мы ехали по Глену, за милю до моего дома.
  «Некоторое время» длилось пять минут.
  «Ничего по «Рамосу», — сказала Оливия, — «но прерывание беременности Вилфреды Ли Монахан действительно было выставлено налогоплательщикам».
  Поставщик услуг находится в Северном Голливуде. Women's Wellness Place».
  Она назвала адрес на шеститысячном квартале Уитсетта. Короткая поездка от дома Дейни, еще больше той же плотной сети.
  «Её сопровождал кто-то взрослый?» — спросил я.
  «Этого там не будет. Верховный суд штата отменил родительское согласие еще в 1998 году».
  «Даже несмотря на то, что она находится в приемной семье?»
  «Даже с. Фактически, с девушкой, которая уже на ходу, выставление счетов
  было бы проще простого, просто добавить еще один код в смесь. Коды, во множественном числе. Похоже, она также прошла полный медицинский осмотр, осмотр у акушера-гинеколога, получила консультацию по беременности и образование по СПИДу».
  «Тщательно», — сказал я.
  «Похоже, здесь действует высшая лига наглости».
  «Тебе лучше не знать, Лив. Не могла бы ты сделать мне одолжение и назвать еще одно имя? Летиция Мэриэнн Холлингс, семнадцать лет».
  «Еще один», — сказала она. «Так что это хуже, чем наглость».
  Аборт Летисии Холлингс был сделан за месяц до аборта Ли Монахана. Тот же полный счет.
  Та же клиника.
  Women's Wellness Place застряло у меня в голове, но я не могла сказать почему. Я попросила Оливию провести перекрестные ссылки на двух девушек, которые ушли из семьи Дейни и достигли совершеннолетия.
  Одна из них, девушка по имени Бет Скоггинс, которой сейчас девятнадцать, также прервала беременность в Женском центре здоровья. Два года назад, когда она была приемной матерью.
  Оливия сказала: «Это становится отвратительным».
  Я рассказал Майло о Скоггинсе. Его глаза сверкали, и я слышал, как он скрежетал зубами, когда хватал телефон. По тому, как мягко и нежно он благодарил Оливию, вы бы никогда не догадались.
  Мы подъехали к моему дому, и я помчался вперед него в свой офис.
  Тридцать восемь упоминаний Women's Wellness Place. Большинство упоминаний относились к легальным программам в крупных больницах. Три соответствовали клинике North Hollywood.
  Первое объяснило мое дежавю.
  Я уже сталкивался с этим раньше, исследуя Сидни Вейдера. Сборщик средств, восемь лет назад. Вейдер и Мартин Бёстлинг среди жертвователей.
  Рекламное фото, сделанное в лучшие времена.
  Другие два упоминания датированы двумя годами позже, также партиями, финансирующими «сострадательные, некоммерческие программы» клиники. Никаких упоминаний о Вейдере или Боэстлинге; к тому времени они расстались и упали на несколько социальных ступенек.
  Но оба хита действительно предложили список профессиональных сотрудников Women's Wellness.
  Список в алфавитном порядке. Имя, столь же очевидное, как шрам, зажатое среди докторов и докторов наук, мануальных терапевтов, консультантов, арт-терапевтов, специалистов по массажу.
   Дрю Дейни, магистр богословия, пасторский консультант.
  От рычания позади меня короткие волосы на затылке встали дыбом.
  ” « Я работаю с некоммерческими организациями » , ” Майло сказал: «Конечно, чувак.
  Ты просто чертов святой».
  «Может, он получает откат», — сказал я. «Процент от общей суммы счетов. Дополнительный стимул, чтобы они забеременели и были прерваны».
  "Дополнительный?"
  «В подобных случаях дело не только в деньгах».
  Мы перешли на кухню, и я сварила кофе.
  «По крайней мере, этот парень надругается над молодыми девушками», — сказал Майло. «Если он сделал все, о чем мы гадали, то он грошовый Мэнсон. Проблема в том, что я ничего не могу с этим поделать, потому что официально мне не разрешено иметь доступ к медицинским картам девушек. Даже с картами нет никаких доказательств, что Дейни был ответственен за беременности».
  «Как психолог, я обязан сообщать о насилии», — сказал я. «Правила доказывания не применяются».
  «Сколько доказательств вам нужно, чтобы сообщить об этом?»
  «Закон говорит о подозрении в насилии. Что это значит, неясно. Каждый раз, когда я пытался получить разъяснения — от медицинской комиссии, моего адвоката, государственной ассоциации психологов — я терпел неудачу. Я знаю коллег, у которых были проблемы из-за того, что они сообщили об этом, и тех, кого обманули, потому что они этого не сделали».
  «Закон — это задница», — сказал он, обходя кофе и доставая из холодильника пиво. «Одна вещь озадачивает меня, Алекс. Даже с откатами, Дэни, сделав всех этих девушек беременными, будет опасно. Проще дать им противозачаточные средства или использовать их самому, чем рисковать, что они расскажут кому-то».
  «Они еще не сказали», — сказал я. «Или, может быть, сказали, но никто не послушал».
  «Бедный мальчик Рамос».
  Я кивнул. «Даже если Дейни никого не убивал, если он был отцом ее ребенка, он несет ответственность, на каком-то уровне, за ее смерть».
  Он открыл свое пиво, но не стал пить. «И как я узнаю?»
  «Как насчет этого: я могу попытаться поговорить с Летицией Холлингс и Бет Скоггинс. Оформить это как общее расследование в отношении приемных семей. Если они упоминают или намекают на эксплуатацию, у меня будет четкое обязательство уведомить полицию».
  «Какая-нибудь конкретная полиция?»
  «В крайнем случае, ты справишься».
   Он слабо улыбнулся. «Проблема в том, Алекс, что если вы обратитесь к ним как к полицейскому суррогату, конфиденциальность все равно будет мешать уголовному расследованию».
  «Не обязательно», — сказал я. «Я начинал как полицейский консультант, но перешел к независимым исследованиям».
  «Я думал, это прикрытие».
  «Это может быть реальностью».
  Он поднял глаза. «Как так?»
  «Работая с вами, я узнал о самоубийстве Ли Рамоса и был заинтригован на интеллектуальном уровне».
  «Чем заинтригован?»
  «Связь между приемной семьей и самоубийством. Статьи, которые я опубликовал много лет назад о стрессе и насилии, сделали бы это естественным».
  «Вы все еще занимаетесь исследованиями?»
  «Давно не делал, но я профессор, а профессора могут делать то, что хотят».
  «Когда вас повысили?»
  "В прошлом году."
  «Ты никогда об этом не упоминал».
  «Ничего особенного», — сказал я. «Это клиническое назначение. Все сводится к тому, что время от времени меня просят курировать стажера или аспиранта, работать в специальном комитете или читать исследовательское предложение».
  «Вам за это платят?»
  «Нет», — сказал я. «Это мой способ отплатить». Я сделал нимб из своих рук и поднял его над головой.
  «Что за парень, — сказал он. — Ты не смотришь ни на день выше доцента».
  Его телефон запищал. «Стерджис. О, привет... да, давно не виделись... ты шутишь. Это здорово. Спасибо тебе огромное. Я тебе очень обязан».
  Широкая улыбка. Давно я такого не видел.
  «Это была коронер-следователь Нэнси Мартино, RN. Она обнаружила образцы тканей со вскрытия Кристал Мэлли, хранящиеся в холодильнике. Секции почек и желудка. Некоторые из них выглядят разложившимися, но их может быть достаточно для анализа. Они задержат их, пока я не дам им команду».
  «Поздравляю», — сказал я.
  «Чего бы это ни стоило», — его улыбка померкла.
  «И что теперь?»
  «Что на самом деле сделает ДНК, Алекс? Подтверди то, что мы уже знаем по цвету глаз: ковбой не был отцом Кристал. Что это
   не сделает это , приблизит меня к Мэлли за Рэнда. Или к Дэни за все плохие вещи, которые он сделал.
  Он отстукивал ритм калипсо по бутылке пива. «Два плохих парня, никаких зацепок, жизнь прекрасна».
  «Лучше, чем вообще никаких плохих парней».
  «Как утешительно», — сказал он. «Вы, должно быть, терапевт».
   ГЛАВА
  33
  Я скопировал номер телефона Летисии Холлингс в Темекуле, а Майло получил последний известный адрес Элизабет Мии Скоггинс из DMV.
  в Санта-Монике; он совпал с данными из телефонной книги Скоггинса, Э.
  Выбросив бутылку пива, он увидел себя покинутым.
  Бет Скоггинс жила в квартире на Двадцатой улице недалеко от Пико.
  Это был дешевый район прибрежного города, но мысль о том, что она добилась хоть какой-то независимости, воодушевляла.
  Было семь пятнадцать вечера. Офис Эллисон находился в Монтане, высокодоходном северном конце Санта-Моники. Я знал, что она занята пациентами до девяти, но ее обычный обеденный перерыв был в восемь. Если бы мне удалось договориться о встрече с Бет Скоггинс, возможно, у меня было бы время заскочить позже...
  Мистер Хало.
  Трубку сняла молодая женщина, голос ее звучал настороженно.
  «Мисс Скоггинс?»
  «Это Бет».
  Я назвала ей свое имя и звание и спросила, не хочет ли она рассказать о своем опыте жизни в приемной семье.
  «Как ты меня нашел ?» — спросила она.
  Паника в ее голосе заставила меня отступить. Но это могло напугать ее еще больше. «Я провожу исследование...»
  «Это... это какой-то обман?»
  «Нет, я действительно псих…»
  « Какие исследования? О чем вы говорите ?»
  «Мне жаль, если...»
  «Какое исследование ? »
  «Стрессы приемной семьи».
  Тишина.
  «Я консультировался с полицией, и там нашли молодую женщину, о которой заботились те же люди, что заботились о вас...»
  « Заботился ? Это то, что ты сказал? Заботился ? Как тебя зовут?»
  Я ей рассказал.
  Царапающие звуки; копирование их.
   «Мисс Ског…»
  «Тебе не следовало мне звонить. Это неправильно».
   Щелкните.
  Я сидел там, чувствуя себя грязным. У меня было достаточно времени, чтобы зайти к Эллисон, но у меня не было настроения общаться. Зайдя в свою учетную запись в медицинском университете, я запустил поиск Ovid по теме самоубийства и приемной семьи, не нашел никаких объективных исследований, только предположения, что дети, которых забирают из дома, подвергаются риску всевозможных проблем.
  О, спасибо, академия.
  Я думал перезвонить Бет Скоггинс. Не видел способа, который не ухудшил бы ситуацию. Может быть, завтра. Или послезавтра. Дай ей время подумать...
  К восьми я начал чувствовать потребность в еде. Не голод, скорее обязанность поддерживать уровень сахара в крови. Может, я буду кому-то полезен.
  Пока я размышлял, что лучше — консервированный суп или тунец, позвонил Робин.
  От звука ее голоса у меня зашевелилась кожа на голове.
  «Эй», — сказал я. Красноречиво.
  «Я что-то прерываю?»
  "Нисколько."
  «Хорошо», — сказала она. «Не так-то просто тебе это сказать, Алекс, но я чувствовала, что так будет правильно. У Спайка дела идут не очень».
  «В чем дело?»
  «Возраст. У него артрит задних ног — помните, левая всегда была немного диспластичной? Теперь она совсем слабая. Кроме того, у него снижена функция щитовидной железы, и уровень его энергии падает, мне приходится закапывать ему лекарство в глаза, и его ночное зрение почти пропало. Все остальные анализы в норме, за исключением небольшого увеличения сердца. Ветеринар говорит, что это понятно, учитывая его возраст. Для француза он настоящий старичок».
  В последний раз, когда я видел Спайка, он подбросил свои двадцать шесть фунтов на три фута в воздух и беззаботно приземлился. «Бедный малый».
  «Это уже не тот пёс, которого ты помнишь, Алекс. Лежит без дела большую часть дня и стал довольно пассивным. Со всеми, даже с незнакомыми мужчинами».
  «Это переключатель».
  «Я просто подумал, что ты должен знать. Он получает хороший уход, но... никаких «но». Вот и все. Я подумал, что ты должен знать».
  «Признателен», — сказал я. «Рад, что ты нашел там хорошего ветеринара».
  «Я говорю о докторе Риче».
  «Ты вернулся в Лос-Анджелес?»
   «Была», — сказала она. «Уже месяц».
  «Навсегда?»
  «Может быть... Я не хочу в это вдаваться. Честно говоря, я не могу сказать, сколько времени осталось Спайку. Это кажется лучше, чем позвонить тебе однажды с плохими новостями, а ты не готов».
  «Спасибо», — сказал я. «Я серьезно».
  «Если хочешь, можешь приехать к нему. Или я могу его как-нибудь привезти». Пауза. «Если Эллисон не против».
  «Эллисон не возражала бы».
  «Нет, она милая».
  «Как дела?» — спросил я.
  «Не очень». Пауза. «У нас с Тимом все кончено».
  "Мне жаль."
  «Это к лучшему», — сказала она. «Но на самом деле речь не об этом, речь о Спайке, так что если вы хотите его увидеть...»
  «Я бы хотел, если ты считаешь, что это будет ему полезно. В прошлый раз, когда я заходил, он очень хотел, чтобы ты была с ним».
  «Это было давно, Алекс. Он уже не тот пёс. И в глубине души он любит тебя. Думаю, конкуренция с тобой за моё внимание дала ему причину вставать по утрам. Вызов другого альфа-самца».
  «Это и еда», — сказал я.
  « Хотелось бы, чтобы он все еще набивал себе рот. Теперь мне приходится его уговаривать... самое смешное, что он никогда не обращал на Тима особого внимания, так или иначе... никакой враждебности, просто игнорировал его. В общем...»
  «Я скоро доберусь», — сказал я. «Где ты живешь?»
  «То же место», — сказала она. «В физическом смысле. Пока, Алекс. Будь здоров».
  Eeny meeny miny mo сделал это консервированный суп. Куриная лапша. Решение не должно было занять пятнадцать минут. Я открывал банку, когда зазвонил телефон.
  Эллисон сказала: «Привет, это я. У меня проблема».
  «Занят? Я думал, мы могли бы встретиться, но завтра будет нормально».
  «Нам нужно собраться вместе», — сказала она. «Сейчас. Вот в чем проблема».
  Я был в ее приемной двадцать минут спустя. Помещение было пустым и мягко освещенным. Я нажал красную кнопку рядом с табличкой, на которой было написано «Доктор».
   Появились Гвинн и она.
  Никаких объятий, никаких поцелуев, никакой улыбки — и я знала почему. Ее волосы были завязаны, а день съел большую часть ее макияжа. Она провела меня в небольшой боковой кабинет, который обычно занимал ее помощник.
  Присев на край стола, она крутила золотой браслет. «Она
   говорит, что она готова».
  «Ваш пациент», — сказал я. «Я все еще не могу в это поверить».
  «Поверьте, — сказала она. — Пять месяцев терапии».
  «Можете ли вы рассказать, как она к вам попала?»
  «Я могу рассказать вам все», — сказала она. «Она дала мне карт-бланш.
  Не то чтобы я воспользуюсь этим, потому что в ее нынешнем состоянии нельзя доверять ей и она не сможет принимать оптимальные решения».
  «Мне жаль, Али...»
  «Ее направил один из консультантов-волонтеров в Holy Grace Tabernacle. Она искала терапию, сделала несколько неправильных поворотов, наконец, нашла кого-то, у кого хватило здравого смысла порекомендовать ее. Она выносливый ребенок, и на первый взгляд у нее все хорошо. Исследование оценило бы ее как отличную , потому что она не злоупотребляет наркотиками и имеет оплачиваемую работу — работает в The Gap. У нее есть пятнадцатилетняя развалюха, которая обычно заводится и делит однокомнатную квартиру с тремя другими девочками».
  «Вы видите ее работу на безвозмездной основе?»
  «Нет ничего бесплатного, — сказала она. — Я не продаю заблуждения».
  Эллисон раз в неделю работала волонтером в хосписе. Была одним из немногих занятых терапевтов Вестсайда, которые принимали пациентов с большой скидкой.
  Это, как я полагаю, делало присутствие Бет Скоггинс чем-то большим, чем просто совпадение.
  «Первые три месяца ушли на то, чтобы завоевать ее доверие. Потом мы начали танцевать вокруг да около. История отказа, очевидно, имела решающее значение, но она сопротивлялась. Также не хотела говорить о приемной семье, за исключением того, что это было не весело. Я стала более директивной в последние несколько недель, но это был затянутый процесс. Ее следующий прием был не через четыре дня, но час назад она позвонила в экстренную службу. Взволнованная, плакала, я никогда не слышала ее такой, она всегда была сдержанной девочкой. Когда я наконец успокоила ее, она сказала мне, что кто-то, представившийся психологом, позвонил ей из ниоткуда, исследовательский проект по приемной семье. Это смутило ее и напугало, она не знала, что думать. Затем она назвала мне имя звонившего».
  Она скрестила ноги. «Она нарушила скоростной режим, чтобы добраться сюда, Алекс.
  Начал разгружаться еще до того, как она села».
  «Какой беспорядок. Мне жаль, Али...»
  «В целом, возможно, это окажется положительным». Ее глаза встретились с моими. Голубые, холодные, прямые. «Вы действительно проводите исследования?»
  «В некотором роде».
   «Что-то вроде того, что есть у Майло?»
  Я кивнул.
  Она сказала: «Вот этого я и боялась. Ты считал, что обман был абсолютно необходим?»
  Я рассказал ей о том, что мы подозревали о Дрю Дейни. Беременность, аборт и самоубийство Ли Рамоса. Тропа обмана и предательства, которая привела меня к Бет Скоггинс.
  «Я уверена, что это выглядело как нечто неотложное», — сказала она. «Сейчас у меня в офисе находится крайне уязвимая девятнадцатилетняя девушка. Готовы?»
  «Как вы думаете, это хорошая идея?»
  «Вы считали это отличной идеей до того, как узнали, что она моя пациентка».
  «Эллисон...»
  «Давай не будем сейчас этим заниматься, Алекс. Она ждет, а у меня через сорок минут будет еще один пациент. Даже если я не считал , что это хорошая идея, сейчас я не могу ее отговорить. Ты открыл какой-то ящик Пандоры, а она очень настойчивая молодая женщина. Иногда доходит до одержимости. Я не пытался это подавить, потому что на этом этапе ее жизни настойчивость может быть адаптивной».
  Она соскользнула со стола. «Готова?»
  «Есть ли какие-нибудь рекомендации?» — спросил я.
  «Многое», — сказала она. «Но ничего, что мне нужно было бы вам объяснить».
  Бет Скоггинс сидела напряженно в одном из мягких белых кресел Эллисон. Когда я вошел, она вздрогнула, затем пристально посмотрела. Эллисон представила меня, и я протянул руку.
  У Бет узкий, веснушчатый, холодный. Ногти коротко обкусаны. Заусенец на мгновение зацепился за мою плоть, когда она отстранилась.
  Я сказал: «Спасибо, что встретились со мной».
  Она пожала плечами. Ее волосы были соломенными, заплетенными в паж. Морщины беспокойства сузили узкий рот. Широкие, карие глаза. Аналитический.
  Продавщица в Gap, но сегодня она не воспользовалась скидкой для сотрудников. Ее темно-синий костюм выглядел как винтажный полиэстер. На размер больше. Сероватые чулки обтягивали худые ноги. Синие балетки с квадратными носами, синяя пластиковая сумочка на полу рядом с ней. Нитка жемчуга для костюма расположилась на ее груди.
  Одевается как неряшливая женщина средних лет из другого десятилетия.
  Эллисон устроилась за своим столом, а я занял другой белый стул. Подушки были теплыми и пахли Эллисон. Такое положение дел располагало меня в трех футах от Бет Скоггинс.
  Она сказала: «Извините, что повесила трубку».
  «Это я должен извиниться».
  «Может быть, ты оказала мне услугу». Она взглянула на Эллисон. «Доктор Гвинн сказала, что ты работаешь с полицией».
  "Я делаю."
  «То есть то, что вы мне говорили об исследованиях, неправда?»
  «Возможно, я рассмотрю общую тему приемных семей, но сейчас я сосредоточен на некоторых конкретных приемных родителях. Чериш и Дрю Дейни».
  «Дрю Дейни оскорблял меня», — сказала она.
  Я взглянул на Эллисон. Эллисон смотрела на Бет. Это напомнило мне дни стажировки. Разговаривать с пациентами, пока их оценивают супервайзеры за односторонними зеркалами.
  Бет сказала: «Он начинал с того, что был очень милым и нравственным. Я думала, что нашла кого-то честного».
  Ее глаза стали пустыми. Затем они снова сфокусировались и переместились в сторону Эллисон. «Мне следует рассказать всю предысторию?»
  «Как покажется правильным, Бет».
  Бет глубоко вздохнула и расправила плечи. «Мой отец бросил мою мать, когда мне было восемнадцать месяцев, он какой-то кровельщик, но я мало что о нем знаю, и у меня нет братьев или сестер. Моя мать переехала из Техаса в Уиллитс — это на севере —
  затем она оставила меня , чтобы я развел лошадей в Кентукки, когда мне было восемь. У меня серьезные проблемы с обучением. Мы всегда ссорились из-за школы и всего остального. Она всегда говорила мне, что я трудный ребенок, и когда она уехала, я решил, что это моя вина».
  Ее колени были прижаты друг к другу, блестящие серебристые бугорки на сером нейлоне.
  «Она всегда любила лошадей. Моя мать. Любила их больше, чем меня, и я не просто так говорю. Раньше я думала, что это потому, что я доставляла ей проблемы. Теперь я знаю, что она была ленивой, просто хотела животное, которое было бы легко тренировать».
   ГЛАВА
  34
  Бет Скоггинс замолчала и уставилась в потолок.
  Эллисон сказала: «Дорогая?»
  Бет опустила голову и подтолкнула сумочку на пол туфлей. Глубокий вдох. Ее история о покинутости продолжилась тихим, ровным голосом.
  О ней заботилась овдовевшая бабушка по материнской линии, которая зарабатывала на жизнь, управляя комиссионным магазином. Окончила школу, так и не научившись многому. В двенадцать лет открыла для себя мальчиков, наркотики, алкоголь и прогулы, к тринадцати годам стала постоянным побегом из дома.
  «Бабушка злилась, но всегда принимала меня обратно. Полицейские сказали, что она может объявить меня неисправимым, но она решила, что должна быть ответственным человеком».
  Если бы она была моей пациенткой, я бы, возможно, предположил, что ее бабушка заботится о ней.
  Это была не терапия.
   Что это было?
  «В последний раз я бежал всю дорогу до Луисвилля. Сел на автобус и попутчик, и наконец нашел ее через неделю. Мою маму. У нее были другие волосы, она похудела, вышла замуж за другого конюха, и у них родился ребенок, очень милый, маленькая девочка. Аманда. Она была совсем не похожа на меня. Моя мать была в шоке, когда я появился. Она не могла поверить, насколько я вырос. Она сказала, что я могу остаться. Я потусовался там несколько дней, но я не люблю лошадей, и мне нечего было делать, поэтому я вернулся. Бабушка заболела печенью из-за пьянства и умерла, а ее хлам из магазина собрали в коробки и вывезли. Какие-то люди из штата хотели поговорить со мной, но я ушел оттуда».
  Она снова замолчала.
  История, мало чем отличающаяся от истории Троя и Рэнда. Они убили ребенка.
  Эта молодая женщина боролась за то, чтобы выжить. Все шло хорошо, пока не позвонил незнакомец.
  Эллисон сказала: «Ты молодец, Бет».
  Веснушчатые руки Бет собрали ткань юбки. «Я прошла весь путь вверх
   в Орегон, а затем обратно в Уиллитс. Некоторые люди приезжали в Лос-Анджелес, чтобы посмотреть концерт в Anaheim Pond, они сказали, что достанут мне билеты. Они этого не сделали, но я был здесь, поэтому я остался. В Голливуде. Я встретил еще нескольких людей».
  Она моргнула несколько раз. «Я оказалась в приюте в Глендейле, которым управляла эта церковная школа. Они определили меня к миссис Дейни, и она была милой, ее волосы напомнили мне волосы моей мамы. Она сказала, что я могу уйти из приюта и переехать к ней, у нее были другие девочки, все были классными, я просто не могла употреблять наркотики. Я переехала, и все было нормально, за исключением того, что было слишком много молитв, а другие дети были в основном мексиканцами. Миссис.
  Дэни обучал всех на дому, у него были все эти книги и планы уроков. Мне было семнадцать, я ненавидел школу. Миссис Дэни сказала, что ты должен что-то делать, и я стал помощником мистера Дэни. Это означало, что я буду ходить с ним, когда он пойдет во все эти места, и помогать».
  «Какие места?» — спросил я.
  «Спортивные программы, церкви, церковные лагеря. Он ездил по работе».
  «Работа в церкви?»
  «Иногда он вел молитвы или благодать», — сказала она. «В основном он был как вожатый в лагере или тренер. Или он преподавал Библию. Он делал это, потому что ему нужны были деньги».
  «Он тебе это сказал?»
  «Он сказал, что после того, как он оставил карьеру министра, он не зарабатывал достаточно денег, чтобы заниматься только одной работой. Сказал, что все деньги от приемных семей уходили детям. Они действительно хорошо нас кормили, и у нас всегда была чистая одежда, хотя в основном это были дешевые вещи. Я была его помощницей около месяца, когда он начал меня оскорблять».
  Она уставилась на ковер.
  Эллисон сказала: «Ты можешь остановиться в любой момент».
  Бет пожевала нижнюю губу. «Я думаю, он что-то подсыпал мне в Seven-Up, руфи или что-то в этом роде».
  «Он накачал тебя наркотиками?» — спросил я.
  «Я почти уверен. Мы были в машине, ехали домой из какого-то лагеря, было поздно, и он сказал, что голоден. Мы остановились у Burger King, и он купил себе чизбургер и два Seven-Up. После того, как я выпил свой, я начал чувствовать сонливость. Когда я проснулся, мы были припаркованы в другом месте, на какой-то дороге, очень темно. Теперь я был на заднем сиденье машины, а он был рядом со мной, и я был без штанов, и по запаху я понял, что мы это сделали».
  Она наклонилась вперед, словно от боли. Два вдоха.
   «После этого мы начали делать это довольно регулярно. Он никогда не спрашивал, просто останавливался в машине и проводил меня на заднее сиденье. Он держал меня за руку, открывал для меня дверь, разговаривал со мной мило и не причинял мне вреда. Это всегда было очень быстро, что делало это как бы пустяком. Иногда он говорил «спасибо». Это не было похоже на то, что это было... Я имею в виду... Я не чувствовала многого в те дни».
  В уголках ее глаз собралась влага. «Наверное, я думала, что он заботится обо мне, потому что иногда он спрашивал, все ли у меня в порядке, все ли хорошо, может ли он что-нибудь сделать, чтобы мне стало лучше».
  Она перебирала бусы. «Я солгала и сказала, что все здорово. Через несколько месяцев после того, как мы начали, у меня случилась задержка месячных. Когда я ему сказала, он начал вести себя странно».
  Две руки, наполненные тканью, собрали ее юбку выше колен.
  Она быстро разгладила его. Похлопала себя пальцами по глазам.
  «Странно, как?» — сказал я.
  «Как будто часть его была счастлива, а часть сходила с ума».
  «Рад, что...»
  «Забеременеть. Как будто он был... он никогда не говорил: «Отлично, ты беременна», но было что-то... в том, как он на меня смотрел. Как будто он был... доктором Гвинном?»
  «Горд собой?» — сказал Эллисон.
  "Да, горд собой. Типа, посмотри, что я сделал".
  «Но была и гневная часть».
  «Точно, доктор Джи. Типа, посмотри, что ты наделала, дура. Он назвал это «проблемой». Это твоя проблема, Бет, но я помогу тебе ее решить. Я сказала, что, может быть, я просто опоздала, такое уже случалось». Ее глаза метнулись в пол. «Я не сказала ему, что была беременна много лет назад, но потеряла ребенка — это был не совсем ребенок, просто маленькая капля крови, я увидела ее в туалете. Это было в Портленде, люди, с которыми я тусовалась, отвезли меня в бесплатную клинику. Меня выскоблили, и это болело, как судороги. Я не хотела делать это снова, пока не буду уверена. Он не стал слушать».
  Эллисон сказала: «Он потребовал, чтобы вы решили свою проблему».
  «Он сказал, что мы не можем позволить себе ждать, Бети. Так он меня называл, Бети, мне это не нравилось, но я не хотела его обидеть».
  Она повернулась к Эллисон. «Глупая, да?»
  «Вовсе нет, Бет. Он манипулировал тобой, заставляя думать, что он добрый».
  Глаза Бет увлажнились. «Да, именно так. Даже когда он говорил о решении моей проблемы, он был терпелив. Но он не позволял мне не согласиться. Приложил палец к моим губам, когда я попыталась сказать «давайте подождем». Потому что я не хотела
   снова царапаться. Так или иначе, на следующий день он сказал миссис Дейни, что мы собираемся на спортивный вечер куда-то далеко. В Таузенд-Оукс, я думаю.
  Вместо этого мы пошли в это место, в клинику, которая была рядом с домом. Была ночь, и место казалось закрытым, но врач сказала: «Заходите». Она поместила меня в палату, и мне очень быстро сделали аборт».
  «Помнишь имя доктора?» — спросил я.
  «Она никогда не говорила. У нее был акцент. Низкая и смуглая, как-то... не толстая, но... плотная, понимаете? Как будто ей было бы трудно носить облегающие джинсы, нужны были бы свободные? С ней никого не было, но она двигалась очень быстро, все прошло очень быстро. Потом Дрю проголодался, и мы пошли есть пончики. У меня были судороги, но они были не такими уж сильными. Через несколько дней после этого он перестал брать меня в некоммерческие организации и нанял другую девушку в качестве своей помощницы. Новую, она была там всего пару дней. Думаю, я почувствовала ревность. Конечно, мне было очень скучно, поэтому я вытащила немного денег из его кошелька и поехала во Фресно. Я познакомилась с новыми людьми. Доктор Джи? Я хочу пить».
  Она выпила две чашки воды. «Спасибо, это было освежающе». Мне:
  «Если хотите, можете задавать мне вопросы».
  «Вы помните имя девушки, которая стала новой помощницей мистера Дейни?»
  «Миранда. Не знаю ее фамилии. Она была моложе меня, может, шестнадцати. Мексиканка, как я уже сказал, большинство девушек были мексиканками.
  Она думала, что она уличная, но она была просто избалована и имела заносчивость.
  Когда она стала его помощницей, она подумала: «Я такая » .
  Она повернулась и посмотрела на Эллисон: «Может быть, мне стоило сказать ей, доктор Джи.
  Что значит быть помощницей. Но даже несмотря на то, что она была там всего несколько дней, она была со мной груба, и я подумала, что если она такая, то она справится».
  «Вам пришлось со многим справиться. В ваши обязанности не входило защищать кого-либо еще», — сказала Эллисон.
  «Я думаю... также, как вы уже говорили, я не совсем понял, что это было насилие. Я думал, что это было...»
  "Внимание."
  Бет повернулась ко мне. «Тогда у меня не было никаких чувств, это было похоже на внимание».
  Слезы текли из ее глаз, и она повернулась к Эллисон. «Что вы сказали на прошлой неделе, доктор Джи? Все ищут, к кому бы привязаться?
  Думаю, это было всё».
  Эллисон обошла свой стол и встала рядом с Бет. Бет протянула руку, и Эллисон пожала ее.
  «Я в порядке. Правда... сэр, доктор, вы можете задавать вопросы».
   «Ты уверен?» — спросил я.
  "Ага."
  Эллисон похлопала Бет по руке и вернулась на свое место.
  Я спросил: «Как вы думаете, миссис Дейни знала, что делал мистер Дейни?»
  «Я не знаю. Он всегда лгал ей. По мелочам, как будто ему было весело ее обманывать».
  «Какие мелочи?»
  «Покупал пончики и конфеты и прятал их в своем джипе. Он говорил: «Чериш не хочет, чтобы я тратил деньги на вредную еду, но мы же ей не скажем, а?» А потом подмигивал. Как будто я был частью...
  «Схема», так это, наверное, можно назвать. Но потом он не поделился пончиками и конфетами. Он сказал: «Тебе нужно сохранить эту фантастическую фигуру, Бети».
  Она рассмеялась. «Как будто я какая-то супермодель. Миссис Дейни была строгой. Устанавливала все правила, заставляла детей делать уроки. Она могла быть немного властной. Я думала, что она не очень-то веселится».
  «Почему это?»
  «Она застряла дома, готовила, убиралась, пока он ездил по всем своим некоммерческим организациям. Он сказал мне: «Чериш не любит веселиться». А потом он такой: «Я так рад, что у меня есть ты, Бети, потому что ты такая красивая и молодая, с такой великолепной фигурой, и ты знаешь , как веселиться». А потом он начинал говорить о чем-то религиозном».
  «Он говорил о религии?»
  «Как проповедь в церкви. Типа «Веселье — это не грех, Бети. Бог создал прекрасный мир, и если мы не наслаждаемся им, это грех , Бети». Она улыбнулась. «Обычно это было прямо перед тем, как он расстегивал штаны. Как будто ему приходилось... убеждать себя, что то, что он делает, одобряет Бог» .
  Она нетерпеливо махнула рукой. «Он начинал эти длинные глупые речи о Боге и веселье. О том, что Бог не был Богом мщения, как в Ветхом Завете. Бог был, по сути, таким крутым парнем, который хотел, чтобы все веселились».
  Создатель как тусовщик. Голливуду бы понравилось.
  Бет Скоггинс издала рваный смешок. «Как будто ему пришлось убедить себя , что он хороший человек. Потом я забеременела, и это было похоже на: « У тебя проблема». Думаю, ему это нравилось».
  «Что понравилось?»
  «Заставил меня сделать аборт. По дороге он был очень тихим, но когда
  все закончилось, он был в отличном настроении. Пошли поедим пончиков. Как будто все было весело .
  Я спросил ее, помнит ли она название клиники, где делают аборты.
  «Женщина — это нечто».
  «Место женского благополучия?»
  «Да, вот именно. У них были все эти плакаты о СПИДе, безопасном сексе и умном выборе».
  «Врач сделал что-нибудь еще, кроме аборта?»
  "Как что?"
  «Анализы крови, общий осмотр».
  «Нет, ничего. Как я уже сказал, она была очень быстрой. Что-то от боли, а потом царапает царапает, все кончено, вот тебе Мидол, если начнет болеть».
  Она вздрогнула. «Как-то жутковато, никого не было, большая часть здания была темной. И я была одна. Дрю передал меня врачу и ушел. Он припарковался на улице, когда я вышла».
  «Вы вернулись на повторный визит?»
  «Угу-угу», — сказала она. «Я приняла Мидолы, вот и все. Дрю предложил мне какие-то другие таблетки, по-моему, это был Демерол. Я их не принимала. Я была довольно чистой и трезвой с тех пор, как меня поместили в приют».
  За исключением рогипнола, чтобы все заработало. «Бет, ты не знаешь, он насиловал других девушек, кроме Миранды и тебя?»
  «Я никого не видел, но, возможно. Потому что он был как... не было никакой нервозности. Это было похоже на то, к чему он привык , понимаете?
  И у него в доме были только девушки. Почему вы его расследуете?
  Я повернулся к Эллисон. Она сказала: «Все в порядке».
  «Девушка, о которой он заботился, покончила жизнь самоубийством».
  Взгляд Бет оставался неподвижным. «Как?»
  «Она порезала себе запястья».
  «Это ужасно», — сказала она. «Это было бы больно».
  Я спросил, хочет ли она узнать что-нибудь еще.
  "Неа."
  Поблагодарив ее еще раз, я встал и пожал ей руку. Грелки нет.
  Эллисон сказала: «Я вернусь через секунду, милый», и проводила меня. Было около девяти, и прохожие прогуливались по Монтана-авеню.
  «Что касается меня, — сказала она, — я не обязана сообщать, потому что ей девятнадцать. Он чудовище, но это не моя проблема сейчас. Она может передумать, но пока я настаиваю, чтобы вы не втягивали ее ни в какое полицейское расследование».
  «Никаких возражений».
   Она коснулась моей руки. Ее губы выглядели пересохшими. «Мне нужно вернуться туда. Поговорим позже».
  «Я могу вернуться, когда ты закончишь».
  «Нет», — сказала она. «Я измотана, и у меня еще двое пациентов.
  Завтра тоже будет тяжело. Я тебе позвоню.
  Я наклонился, чтобы поцеловать ее.
  Она сжала мою руку и подставила свою щеку.
   ГЛАВА
  35
  Вернувшись в свой офис, я нашла цитаты, которые я распечатала для Women's Wellness Place.
  Единственным штатным врачом была главный врач Марта А.
  Демчук, доктор медицинских наук
  Четыре хита для нее. Самый старый, пять лет назад, был список врачей, которым грозит судебное преследование или этическая критика.
  Демчуку было предъявлено обвинение в мошенничестве со счетами.
  Пять лет назад, но она все еще практиковала. В доме Майло не отвечали, но я подключился к его мобильному.
  «Ты в городе, здоровяк?»
  «Если город Ван-Найс», — сказал он. «Только что закончил разговор с жутковатой маленькой леди-врачом о специфике ее гинекологической практики».
  «Марта Демчук?»
  Тишина. «Какого черта ? Если ты прятался в углу, я тебя не видел».
  Я рассказала историю Бет Скоггинс.
  Он сказал: «Пациент Эллисон? Поговорим о карме».
  «К сожалению, она не сможет принять участие в дальнейшем наблюдении».
  "Почему?"
  «Эллисон защищает ее».
  «Может быть, ты мог бы...»
  «Я не могу».
  Тишина. «Ладно».
  Я спросил: «Как ты вышел на Демчука?»
  «Чем больше я думал об этой клинике, тем хуже она начинала вонять.
  Дэни там делает аборты несовершеннолетним, счета, вероятно, раздуты, и он указан на доске с поддельной степенью богословия. Я провел тот же поиск, что и вы, узнал, кто был боссом, и что ее привлекли к ответственности за мошенничество. Я немного покопался в ее биографии, узнал, что она украинка, ей пришлось сдавать экзамен на получение лицензии три раза, прежде чем она его сдала. Так что теперь я думаю о каком-то российском мошенничестве и звоню парню, которого знаю, в медкомиссии. Насколько я могу судить, аборты всегда были делом Демчук, она начала делать их с той минуты, как получила
   лицензирована. Сначала в других клиниках, также управляемых украинцами, а затем, девять лет назад, открыла свое собственное место».
  «Женское благополучие».
  «Главное благополучие — ее», — сказал он. «Это строго Medi-Cal, она в большом объеме, загребает его».
  «Она утверждает, что она некоммерческая. Все эти сборщики средств».
  «Это означает, что Демчук зарегистрирована как некоммерческая организация и указывает себя как сотрудника. Она получает огромную зарплату, а клиника никогда не выходит в плюс. То, что принесло ей неприятности шесть лет назад, было небрежное ведение записей, которое привело к дублированию счетов. Она заявила о канцелярской ошибке, незнании того, что делают ее сотрудники, и получила шестидесятидневную приостановку привилегий выставления счетов Medi-Cal».
  «Шлепок по запястью», — сказал я. «Правильные друзья?»
  «Ее муж — известный адвокат по вопросам иммиграции, финансирует политиков».
  «Отсюда и сбор средств».
  «Поэтому. Я зашел к ней час назад. Она тянет семизначные суммы, но декор — простая упаковка».
  «Это, вероятно, затрагивает струны души участников», — сказал я. «Вы застали ее работающей допоздна?»
  «Огни были включены, и Mercedes Демчука был единственным транспортным средством на парковке. Я бы продолжил движение, если бы не заметил еще одну машину, припаркованную в квартале. Белый джип».
  «Дэни была там ?»
  «Чрезвычайно там. Отдыхал на переднем сиденье, что-то ел, и судя по тому, как двигалась его голова, слушал музыку. Я развернулся и расположился в полуквартале от него. Двадцать минут спустя Демчук вышел с девушкой, которая шла как-то шатаясь.
  Дэни выходит из джипа, обнимает ребенка, ведет ее в машину, и они уезжают. Я узнал ее. Девочка, которую Чериш пыталась научить математике».
  «Валери Кесада. Шестнадцатилетняя с СДВГ»
  «Очевидно, что ему нравятся молодые и уязвимые. Дело в том, что ее язык тела сказал, что он ей тоже нравится. Положила голову ему на плечо. Перед тем как сесть в джип, она поцеловала его руку. И это сразу после того, как она сделала аборт».
  «Бет Скоггинс сказала, что его манеры были мягкими, заботливыми и лестными.
  Пока она не забеременела, тогда он стал суровым и порвал с ней».
  «Ну, он еще не порвал с Валери. То есть, даже если бы я нашел способ поговорить с ней, она бы замолчала. Теперь ты говоришь мне,
   Скоггинс не хочет сотрудничать. Я застрял».
  «Бет сказала, что ее преемницей была девочка по имени Миранда. Что-нибудь похожее было в списке приемных детей?»
  «Я проверю завтра», — сказал он. «То есть Эллисон не впечатлена масштабами преступлений этого придурка?»
  «Эллисон должна думать о психическом здоровье Бет Скоггинс в краткосрочной перспективе», — сказал я. «Кроме того, сейчас я не обладаю большим влиянием».
  "Почему нет?"
  «Она увидела меня в другом свете, и ей это не понравилось».
  «Что это за свет?»
  «Обманчиво».
  «Женщина, которая все еще думает, что мужчины не лгут?» — сказал он. «Думал, она врубилась во все эти полицейские штучки».
  «Пока не стало слишком близко», — сказал я.
  «Ты правда думаешь, что бесполезно снова с ней разговаривать? Может, через пару дней?»
  «Я буду действовать по обстоятельствам. В конце концов, Бет может решить стать публичной.
  Сейчас Эллисон чувствует, что это будет слишком тяжело».
  « В конце концов, Дэни зачнёт ещё девочек».
  Я не ответил.
  Он сказал: «Ладно. В любом случае, после того, как Дейни уехала, Демчук осталась снаружи и закурила сигарету. Белый халат, и она дымит. Я решил рискнуть, подошел к ней в темноте, показал значок, напугал ее до чертиков, она роняет дым, пепел падает на все пальто. Но она довольно быстро оправилась, замялась, сказала мне, что ей нечего сказать, и вернулась в дом. Я последовал за ней, а она тявкала о гражданских свободах и делала пустые угрозы, а я встал в позу, и в конце концов мы нашли общий язык. Потому что Дейни ей тоже нет дела. Говорит, что он жадный парень».
  «Он получает откат? Она это признала?»
  «Она утверждает , что нет, это никогда не было частью плана, это была просто взаимовыгодная ситуация. Все началось, когда она внесла его имя в консультативный комитет по просьбе Сидни Вейдера. Что-то о том, что Вейдер хотел, чтобы у него был кредит доверия для сделки по фильму. Вскоре после этого он начал приводить к ней девочек».
  «Демчук когда-нибудь подозревал, что он был чем-то большим, чем просто обеспокоенный приемный родитель?»
  «Она это отрицала, но, черт возьми, все эти аборты?»
  "Все?"
  «Мы пришли к соглашению, что когда я поймаю Дейни, я сделаю
   Я делаю все возможное, чтобы имя Демчук не упоминалось. Взамен она должна была документировать каждую подопечную Дейни, чью беременность она прервала, и предоставлять другую информацию по запросу. Она держала ее прямо в компьютере и распечатывала для меня. Девять девочек за восемь лет».
  «Боже мой», — сказал я.
  «Как ты и сказал, несовершеннолетний гарем Дрю. Этот парень — за гранью плохих новостей».
  «У него под крышей идеальный пул жертв. Брошенные девочки с низкой самооценкой, проблемами в обучении, возможно, с историей сексуальной активности. Он намеренно оплодотворяет их, получает удовольствие от уничтожения плода. А за все платят налогоплательщики».
  «Не вдаваясь в подробности, когда начинается жизнь, Алекс, он, по сути, пренатальный серийный убийца, верно? В чем кайф?»
  Я думал об этом. «Создавать и разрушать. Играть в Бога».
  «Девять девушек», — сказал он. «И ни одна из них не пожаловалась».
  «Он нежен — соблазнителен, а не принуждает. Связывает это со всей этой отцовской близостью. Когда он уходит к другой девушке, они думают, что это их вина. Бет призналась, что ревновала. Она справилась с этим, сбежав».
  «Это его место», — сказал он, — «главный дом, переделанный гараж и то странное здание из шлакоблоков? Много строительства на небольшом участке. Я думал, что это будут общежития для детей. Но кто знает, что там происходит. Cherish не мог не знать, верно?»
  «Бет говорит, что Дрю нравилось ходить вокруг Чериш. От мелочей вроде поедания пончиков втихаря до оставления ее с грязной работой, пока он брал своих «помощников» в дорогу».
  «Ладно», — сказал он, — «возможно, какое-то время это работало, но в конце концов она поняла».
  «И начала спать с Барнеттом Мэлли».
  «Ее собственный сорт греха».
  Я спросил: «Как жадность Дейни оказалась в центре внимания Демчука?»
  «Он намекал некоторое время на получение доли. Демчук одолжила ему денег, чтобы отговорить его — небольшие суммы, которые он так и не вернул, она подсчитала, что в общей сложности три-четыре тысячи. Однако в последнее время он стал настойчивее. Вышел и потребовал свою долю, прямо.
  Настаивая, что он ее лучший «источник рекомендаций». Подразумевая, что он может пойти куда-то еще. Демчук не из тех, кто делится. И время для Дейни не могло быть хуже, потому что Демчук готов уйти на пенсию, хочет продать
   клиника. Она рассчитывала откупиться от него, заплатив "отвали". Я сказал ей, что продать это место будет нелегко, когда все плохое о Дэни выплывет наружу. Это прозвучало более неотвратимо, чем есть на самом деле.
  Демчук пытался сохранять хладнокровие, но я видел, что я ее потряс. Вот почему она была готова расправиться с ним. Как и передать абортированный плод Валери Кесады».
  «Она их хранит?»
  «Нет, она выбрасывает их в мусорку на заднем дворе, что является нарушением санитарного кодекса. Я попросил ее выловить их и положить в сухой лед, а затем отвез их к коронеру, чтобы они хранились вместе с образцами тканей Кристал Мэлли.
  Где я сейчас и нахожусь, вдыхаю аромат разложения и пью кофе из округа. Пока нет новостей о моем ДНК-заявлении, но теперь, похоже, мне придется отправить еще одну посылку в Cellmark. Мы получим ДНК Дейни в зародыше, у меня есть подарок для отдела по борьбе с сексуальными преступлениями среди несовершеннолетних, который они только что открыли в центре города».
  «Вы их в это втягиваете?»
  «Пока нет», — сказал он. «Пока не подберусь к Дейни по делу об убийстве. Но педофилия может оказаться хорошим рычагом».
  «Как долго вы сможете на нем сидеть?»
  «Восемь девушек, живущих на Гэлтон-стрит, мешают мне спать, но я не могу рисковать испортить все, переехав без доказательств. Первым делом нужно получить ДНК от Дейни. Есть какие-нибудь предложения, как к этому подойти?»
  «Организуйте встречу, играя на его эго. Вы поверили его подозрениям относительно Барнетта Мэлли, но Мэлли остается загадочным человеком; спросите его, есть ли у него другие предложения».
  «Это правда. Все еще изучаю Мэлли и не могу придумать ни черта. Ладно, очная встреча с Динамиком Дрю. А потом что?
  Возьмем образец у его зубной щетки?
  «Это самая простая часть», — сказал я. «Он любит пончики».
  ГЛАВА
  36
  На следующее утро пошел дождь, и температура упала до пятидесяти градусов. Лос-Анджелес наконец-то готовится к зиме. Когда в десять утра Майло заехал на машине без опознавательных знаков на стоянку Dipsy Donut, небо закрылось, а бульвар Вановэн пах мокрым бельем.
  Там же был Дрю Дейни, он пил кофе за тем же алюминиевым столиком.
  Точно такую же позицию он занимал и в первый раз — человека шаблонов.
  На нем было коричневое вельветовое пальто, его джинсовые бедра лежали на газете, которую он расстелил, чтобы впитать влагу со скамейки. Увидев нас, он улыбнулся и помахал рукой.
  Теплая улыбка. Она распустила его щетинистую серебряную бороду. Глаза его прищурились.
  Это было лицо зла. Он мог бы послужить моделью для каталога инструментов.
  Майло пожал ему руку, словно они были давними приятелями. «Доброе утро.
  Не голодны?
  Дэни подмигнул. «Жду вас, ребята».
  «А как насчет того, чтобы я заказал нам ассортимент?»
  «Звучит хорошо, лейтенант».
  Майло ушел, а я сел напротив Дэни. Мое задание, если я захочу его взять, будет заключаться в проверке невербальных сигналов и всего такого
  «Психологическая штука», которую я придумал.
  « Как я понимаю, Алекс, твое присутствие будет играть на его самолюбии. Заставьте его чувствовать себя равным... даже если ты несравнен » .
  Я наблюдал, как зубы Дэни исчезли, а его улыбка превратилась в сдержанную. «Спасибо, что встретились с нами в столь короткий срок».
  «Эй, чем могу помочь». Под его автомобильным пальто была надета безупречная желтая рубашка-поло, обтягивающая его широкую грудь. Хорошо развитая мускулатура. Цвет лица сиял, а глаза были ясными.
  Образ жизненной силы; иногда — слишком часто — с плохими людьми случаются хорошие вещи.
  Я спросил: «Как дела у твоей жены?»
  Вопрос заставил его моргнуть. «В смысле?»
  «Смерть Рэнд. Она, похоже, была очень тронута».
  «Конечно, она была», — сказал он. «Мы все такие. Это процесс — исцеление».
   «Ваши приемные дети пострадали?»
  «Определенно. Рэнд был с нами недолго, но он был рядом. Вы знаете, каково это».
  «Имеешь дело со смертью?»
  «Это и дети в целом», — сказал он. «Этапы развития, через которые они проходят».
  «Каков возрастной диапазон ваших подопечных?»
  «Они все подростки».
  «Есть проблема».
  «Еще бы».
  «Это по собственному выбору?»
  «Мы мазохисты», — сказал он, посмеиваясь. «Серьёзно, многие люди не хотят брать на себя груз, который приносят подростки, поэтому мы с Чериш решили, что именно на это лучше всего направить наши усилия». Мальчишеское пожимание плечами.
  «Иногда я задаюсь вопросом. Это может ощущаться как временное безумие».
  «В это я могу поверить».
  Он посмотрел на палатку с пончиками. Там было много народу, как и в первый раз.
  Я сказал: «Рэнд не так давно вышел из подросткового возраста. Это также может быть проблемой для ваших детей».
  «Конечно», — быстро ответил он, но его глаза сказали мне, что он не следит за мной.
  «Воспринимаемое сходство», — продолжил я. «Есть целый ряд данных о том, как оно связано с эмпатией».
  «Если это могло случиться с ним, это может случиться и со мной?» — сказал он. «Конечно, это имеет смысл. Но я имел в виду основные проблемы, с которыми они борются. Чувство идентичности, установление автономии. И, конечно, они думают, что они бессмертны». Кривая улыбка. «Мы так и думали в том возрасте, да? Все эти вещи, которые мы скрывали от родителей».
  Я заставил себя улыбнуться. Стараясь не думать о том, что этот парень сделал с независимостью молодых девушек.
  Тринадцатилетний подросток истекает кровью в тюремной кладовой.
  Я сказал: «Слава богу, мои родители никогда не знали о некоторых моих поступках».
  «Ты был диким парнем?» — сказал он, придвигаясь ближе. Привлекая меня своими теплыми темными глазами. Как будто я был самым важным человеком на земле.
  Возвращение зубов.
  Харизма. Самые искусные психопаты умеют играть на ней, как на гитаре. Иногда самые умные из них достигают вершины корпоративной лестницы или самых высоких ступеней выборной должности. В конце концов, однако,
   Поверхностная театральность часто уравновешивается ленью и неряшливостью.
  Совокупление с чужой женой в супружеской постели.
  Написать и купить плохо описанный сценарий, ожидая, что он сделает вас миллионером в одночасье.
  Оплодотворение несовершеннолетних в качестве хобби и выставление счетов государству за их аборты.
  Несмотря на все его волшебство манипуляции, Дейни был очень далек от того, чего он хотел, от того образа жизни, который он себе представлял после знакомства с Сидни Уайдер: Брентвуд, Аспен, частные самолеты, фантазии о красной дорожке.
  Все эти высокопарные разговоры в постели будоражат его мозг.
   Посмотрите на меня, посмотрите на меня, посмотрите на меня!
  Восемь лет спустя вместо всего этого он был уже парнем средних лет, который бегал, пел лагерные песни и пытался выпросить денег у доктора Марты Демчук.
  Глупый ход: Демчук был жестким, а льстивые уловки Дейни действовали только на самых слабых жертв.
  Он согнул толстое запястье, провел рукой по густым волнистым волосам.
  Я сказал: «Я никогда не был настолько диким, чтобы попасть в серьезные неприятности, но у меня были такие моменты».
  «Держу пари, что так и было».
  "А ты?"
  Он на мгновение заколебался. «Нет, я был хорошим мальчиком. Может быть, даже слишком хорошим».
  «Мальчик из хора?»
  «Меня воспитывали с мыслью, что веселье подразумевает добрые дела».
  «Ребенок проповедника?»
  «Ты угадал...» Тень омрачила его лицо.
  Затем большая тень, медвежья, окрасила оловянную поверхность алюминиевого стола.
  Дэни обернулся и увидел Майло, маячившего позади него с засаленной картонной коробкой в руках. «Только что из жира».
  «Запах просто восхитительный, детектив».
  Майло предоставил ему право первого выбора.
  С желе. Как и в прошлый раз.
  Пока он жевал с явным удовольствием, я сказала себе отключить анализ, может быть, он просто любил пончики с желе.
  Он вытер бороду, откусил еще кусочек. «Разве они не самые лучшие?»
  Майло сказал: «Преступные удовольствия, преподобный», и проглотил кусок хрустящего печенья.
  Я принялся за работу над кленовой глазурью. Машины въезжали и выезжали со стоянки.
   Воздух стал теплее. Стая голубей прилетела со всех концов Вановена и начала исследовать остатки. Майло бросил им крошку, и они запорхали, как папарацци.
  Дэни сказал: «Вот твое доброе дело на сегодня».
  Мы рассмеялись.
  Просто кучка парней, набивающих рты вредной пищей в сырой день в Долине.
  Майло спросил: «Ну, преподобный, у вас есть какие-нибудь соображения?»
  Дрю Дейни осмотрел коробку с пончиками, выбрал розовую штуку, украшенную шоколадной посыпкой. «Тебе не удалось узнать ничего о Мэлли?»
  «Я бы хотел. Парень, похоже, — ноль».
  «Думаю, это подходит», — сказал Дейни.
  «С чем?»
  «Если бы у него была история антиобщественного поведения, он бы хотел замести следы».
  «Что ж, — сказал Майло, — если есть серьезные следы, мы их найдем».
  «Звучит весьма уверенно, лейтенант».
  «Обычно мы докапываемся до сути. Вопрос лишь в том, сколько времени это займет — дай мне эту шоколадку».
  Коробка была в пределах досягаемости Майло, но Дейни потянулся, чтобы подчиниться.
  «В любом случае», - сказал он, - «после того, как ты позвонил вчера вечером, я некоторое время думал о том, почему Мэлли стал таким жестоким после всех этих лет.
  Единственное, что я могу придумать, это то, что Рэнд стал для него своего рода угрозой. Или Мэлли воспринимал Рэнда таким образом. Теперь, это означало бы, что они как-то общались, поэтому я проверил свой счет за телефон, чтобы узнать, звонил ли Рэнд за выходные. Он этого не делал. Так что, если только он не говорил с Мэлли из тюрьмы или не пользовался платным телефоном, я не знаю, что вам сказать.
  «Где находится ближайший к твоему дому телефон-автомат?» — спросил Майло.
  Глаза Дэни сместились влево. «Ты можешь их проверить?»
  "Конечно."
  «Ну», — сказал Дейни, — «я думаю, что в нескольких кварталах отсюда есть один».
  Показывает на восток. «Я никогда не обращал внимания. Сейчас, с сотовыми телефонами, кто пользуется таксофонами?»
  «Люди без денег», — сказал Майло.
  «Хм... наверное».
  Я сказал: «Мне кажется, «где» не важно. Важно «что».
  Мы ищем. Что Рэнд сказал Мэлли.
  Дэни положил свой розовый пончик. «Это была спекуляция на моем
   часть. Потому что ты попросил меня поразмышлять. Насколько нам известно, Мэлли просто сошел с ума, когда услышал, что Рэнд выходит. Старые раны открываются.
  «Или раны, которые никогда не заживали», — сказал Майло. «То, как он посмотрел на тебя в том хозяйственном магазине».
  «Правда», — сказал Дейни. «Это было довольно интенсивно. И все же...»
  «Есть ли какие-нибудь следы черного грузовика?»
  Дэни покачал головой. «Но я часто отсутствую».
  Майло отвернулся, по-видимому, отвлекшись. Дэни наблюдал за ним, затем вернулся к своему розовому пончику, но есть не стал.
  Я позволил тишине на некоторое время затянуться, прежде чем сказать: «Ради аргументации, давайте предположим, что Рэнд сказал Мэлли что-то, что его вывело из себя. Как вы думаете, что это могло быть?»
  Дэни сказал: «Хм... Я думаю, это не было чем-то злонамеренным. И я не вижу, чтобы Рэнд был конфликтным. Он был в целом славным парнем».
  Он ждал реакции Майло на это. Никакой реакции не последовало.
  «Единственное, что приходит мне в голову, — продолжил он, — это то, что произошло какое-то недопонимание».
  «Например?» — спросил Майло.
  «Я не уверен, что имею в виду», — сказал Дейни. «Как я уже сказал, это все теоретизирование».
  «Понял», — сказал Майло. «Но попробуй, потому что у нас больше ничего нет».
  «Ну», — сказал Дейни, — «когда мы привезли Рэнда домой, он был явно обеспокоен. Как я уже говорил. Единственное объяснение, которое я могу придумать, — это затянувшаяся вина. Может быть, он пытался как-то успокоиться, встретившись с Мэлли лицом к лицу и извинившись».
  «Или Мэлли приставал к Рэнду и требовал извинений», — сказал я.
  «Конечно. И это тоже».
  Майло сказал: «Для меня это имеет больше смысла, преподобный Мэлли следует за Рэндом, когда тот выходит из вашего дома, чтобы пойти на стройку, сажает его в грузовик, либо убедив его в своем дружелюбии, либо угрожая оружием. Затем что-то — может быть, извинения, требуемые Мэлли, или что-то еще — идет наперекосяк. Что вы думаете, Док?»
  Я сказал: «Разумеется».
  Дейни сказал: «У Рэнда были плохие вербальные навыки, детектив. Я могу представить, что он говорит что-то не то, формулируя что-то таким образом, что это может вызвать ярость Мэлли. Я имею в виду, разве не так зарождается большинство преступлений?»
   «Недопонимание?»
  «Двое парней в баре», — сказал Дейни. «Спор выходит из-под контроля?
  Разве это не важная часть работы полиции?»
  «Конечно», — сказал Майло.
  Дэни откусил кусочек розового пончика. Съел половину и отложил.
  «Есть еще кое-что. Немного неправдоподобно, но пока мы теоретизируем...»
  "Что это такое?"
  Дейни колебался.
  "Сэр?"
  «Это началось давно, детектив. Со слушаний по делу мальчиков. Я много времени уделял делу, потому что защита попросила меня присутствовать там в качестве поддержки. Мы с Шериш присутствовали на всех заседаниях, и мне удалось ознакомиться с доказательствами».
  «Что-то в доказательствах было не так?» — сказал Майло.
  «Нет, нет, ничего подобного. Я веду к тому, что в моей области вы учитесь наблюдать. За людьми, за их реакциями. Примерно как то, что делаете вы, доктор».
  Я кивнул.
  «Мне немного неловко в это ввязываться», — сказал Дейни. «Это не то, под чем я хотел бы подписаться, и мне действительно было бы некомфортно выступать в качестве источника. Но если бы вы могли подтвердить это независимо...»
  Он замолчал. Почесал бороду. Покачал головой. «Извините за болтовню, но это...»
  Он откинул челюсть, покачал головой. «Не знаю, может, это не очень хорошая идея».
  Майло сказал: «В этом вопросе у нас все плохо, преподобный. Все, что вы нам скажете, будет полезно. И если это что-то, что я смогу подтвердить независимо, я обещаю вам, что я это сделаю».
  «Ладно», — сказал Дейни. «Во-первых, позвольте мне сказать, что я никогда не поднимал этот вопрос, потому что мальчики явно совершили преступление. Это не значит, что я не считал, что они заслуживают сострадания. Но все и так достаточно настрадались, в этом просто не было смысла».
  Он потянулся за другим пончиком. Слепо выбрал и вытащил яблочный пирог. Держа тесто в одной руке, он наблюдал, как хлопья теста падают на стол.
  «Цвет глаз», — едва слышно сказал он. «У маленькой Кристал были карие глаза.
  Я бы никогда не заметил, но в пакете с уликами были фотографии той бедной маленькой девочки. При жизни и смерти. Посмертные снимки я не мог
  Заставить себя взглянуть. Остальные были детскими фотографиями, обвинение собиралось использовать их, чтобы вызвать сочувствие. Подчеркивая, какая она была маленькая и милая... это не имеет значения. Дело в том, что я видела эти фотографии, но в то время тот факт, что глаза Кристал были карими, ничего не значил. Пока я не заметила, что у Лары и Барнетта были светлые глаза. У нее они были голубые или зеленые, я не уверена. У него они определенно голубые. Я не генетик, но я достаточно изучила науку, чтобы знать, что карие глаза доминируют, и у светлоглазых родителей обычно не может быть темноглазых детей. У меня были подозрения, но, как я уже сказала, не было причин открывать эту банку с червями, кому это поможет? Но вчера вечером, после того как вы позвонили и попросили меня серьезно подумать над этим делом, я полезла в Интернет, чтобы подтвердить, и это крайне маловероятно...
  практически невозможно, чтобы у двух голубоглазых родителей родился кареглазый ребенок».
  Его речь стала быстрой, и последние несколько слов сузились до шепота, неразборчивого. Глотнув воздуха, он выдохнул и опустил оборот. «Я не собираюсь никого оклеветать, но...»
  «Кристалл не была дочерью Мэлли», — сказал Майло. «Ого».
  «Это единственный логический вывод, лейтенант. И это может быть источником гнева мистера Мэлли».
  «Кристал было почти два года», — сказал Майло. «Можно было подумать, что Мэлли уже догадался».
  «Он показался мне неискушенным человеком. Он работал на родео или что-то в этом роде».
  «Родео?»
  «Верхом, в ловушке, или, по крайней мере, так я слышал», — сказал Дейни. «От защиты».
  «Похоже, мисс Вейдер провела свое собственное исследование».
  «Еще бы. Она была чрезвычайно трудолюбива и скрупулезна. Я был рад, когда она получила это дело».
  «Вы были вовлечены до того, как она получила это дело?» — спросил я. «Я думал, она взяла вас в качестве человека, оказывающего поддержку».
  «На самом деле, как раз наоборот», — сказал Дейни. «Я ее привел . Не официально, но я приложил к этому руку».
  "Как же так?"
  «Я знал Троя, поскольку работал с ним в 415 City. Я также знал г-жу.
  Вейдер из какой-то другой молодежной работы, которую я делал. В моей семинарии была программа, работа с подростками из неблагополучных районов города, попытки вовлечь их в летние мероприятия. В ходе этого я установил некоторые контакты с Офисом государственного защитника, потому что именно там многие из
   наши дети оказались. Я знал нескольких ПД, но думал, что г-жа
  Вайдер была бы идеальна для мальчиков. Потому что она была такой дотошной. Я позвонил ей и спросил, может ли она помочь. Она сказала, что есть система, но она посмотрит, что она может сделать».
  «В качестве одолжения вам».
  «Отчасти», — сказал Дейни. «Честно говоря, дело привлекло ее, потому что оно было громким. Она была довольно амбициозна».
  «А потом она попросила тебя остаться для поддержки», — сказал Майло.
  "Точно."
  «Ты когда-нибудь рассказывал ей о цвете глаз?»
  «Нет, как я уже сказал, я не видел в этом смысла».
  Майло выдохнул. «Ух ты... это просто бомба, все верно. Спасибо, преподобный».
  «Я не люблю рассказывать сказки, но...»
  «Значит, вы полагаете, что Рэнд знал, что Кристал не дочь Мэлли, и сказал об этом Мэлли?»
  «Нет, нет», — сказал Дейни. «Я не заходил так далеко».
  «Но это могло произойти именно так».
  «Нет, честно говоря, я так не думаю, лейтенант. Откуда Рэнд мог знать?»
  «Точно так же, как и ты. Он заметил».
  Дейни покачал головой. «Рэнд просто не был таким наблюдательным. Но даже если бы он знал, не было бы причин бросать это в лицо Мэлли».
  «Что же тогда?»
  «Я веду к тому, — и это действительно так, — что, возможно, Барнетт Мэлли не был полной жертвой».
  Дэни вздрогнул, оттолкнул оборот. «Я чувствую, что я...
  вляпался во что-то, и мне действительно некомфортно. Извините».
  Подняв вельветовый рукав, он взглянул на спортивные часы с черным циферблатом. Майло положил руку ему на плечо. Сверкнул этой волчьей улыбкой.
  Дэни на секунду напрягся. Опустил плечи, бросил на нас несчастный взгляд.
  «У меня такое гнетущее чувство, ребята, как будто вы зашли слишком далеко, понимаете?»
  Я сказал: «Вы хотите сказать, что Мэлли узнал, что Лара ему изменила, разозлился и решил выступить против Кристал».
  «Я не хочу больше ничего говорить», — сказал Дейни. «Потому что я боюсь и не стыжусь в этом признаться».
  «Боишься Мэлли?» — спросил Майло.
  «Многие люди зависят от меня, детектив. Вот почему я не
   прыгать с парашютом, ездить на мотоцикле или заниматься альпинизмом».
  «Скучаете по всему этому?»
  «Больше нет», — сказал Дейни. «Теперь мне действительно нужно идти...»
  Я сказал: «Это совершенно новый взгляд на это, Майло». Дэни: «Знал ли Мэлли Троя и Рэнда до убийства?»
  «Я не знаю», — сказал Дейни.
  «Лара часто ходила в торговый центр, как и мальчики. Так что у Барнетта тоже была возможность их увидеть». Я повернулся к Майло:
  «Они тусовались в той аркаде. Может, Мэлли тоже увлекался видеоиграми. Он был неискушенным парнем».
  Мы оба уставились на Дейни.
  Он сказал: «Это возможно».
  Майло сказал: «Трой и Рэнд никогда не упоминали, что знали Мэлли? После того, как их арестовали?»
  «Трой определенно не говорил», — сказал Дейни. «Я не разговаривал с Рэндом много, он тогда был довольно неразговорчивым. Верно, Доктор?»
  «Еще бы», — сказал я. «Но у меня всегда было такое чувство, что он сдерживается».
  «Оборонительная позиция», — сказал он. «Да, я почувствовал то же самое».
  "Раздражающий."
  «Я пытался раскрыть его, — сказал Дейни, — но, не будучи психологом, я не хотел ступать на неизведанную территорию. В конце концов, это не имело значения, потому что дело было улажено оптимальным образом. Или я так думал».
  «Что ты имеешь в виду?» — спросил Майло.
  «Посмотрите, что случилось с Троем. И с Рэндом».
  «Я понимаю, что вы говорите, преподобный. О том, что Рэнд не проницателен.
  Но если бы он действительно знал, что Мэлли виновен, стал бы он держать это в уме восемь лет?»
  «Может быть», — сказал Дейни, — «он был сбит с толку». Он быстро встал. «Извините, это становится слишком сложным, и мне больше нечего вам сказать. Если это вам поможет, отлично. Но, пожалуйста, не упоминайте моего имени».
  Он провел руками по рубашке, словно отряхивая грязь.
  Майло встал и повернулся к нему лицом, используя преимущество своего роста.
  «Абсолютно, сэр. Я бы не стал терять слишком много сна, потому что, честно говоря, я не вижу способа заниматься чем-либо из этого».
  Дэни уставилась на него.
  Майло сказал: «Как ты и сказал, слишком умозрительно».
  Дэни кивнул. «Удачи». Он развернулся и пошел прочь.
  «Я имею в виду, что это может быть актуально только в том случае, если...» — сказал Майло.
   мы получили веские вещественные доказательства вины Мэлли и посадили его за решетку.
  Затем мы попросим вас дать показания».
  Дейни остановился. Слабая улыбка. «Если бы это произошло, детектив, я был бы рад внести свой вклад».
   ГЛАВА
  37
  Майло смотрел, как уезжает белый джип. «Хотелось бы, чтобы поблизости был душ».
  Он достал из своего дипломата пакет для улик, надел перчатки, запечатал кофейную чашку Дейни и сунул ее туда. Во второй пакет отправился наполовину съеденный розовый пончик.
  Я сказал: «Он съел это прямо перед тем, как почтить нас своими неохотными прозрениями о цвете глаз. Его аппетит достиг пика, потому что он был возбужден игрой».
  «Дает нам знать, что ковбой не был отцом Кристал. Думая, что он действует тонко».
  «Это было двойное волнение: он становится героем истории, предоставляя вам важную информацию. И он усиливает внимание к Мэлли».
  «Все эти ужасы о подлом старом Барнетте, но он сразу же говорит нам, что Мэлли асоциален и замел следы».
  «Это могло быть больше, чем просто отвлекающий маневр», — сказал я.
  «Приписывание собственного поведения Мэлли, сознательно или нет».
  «Он замел некоторые свои следы».
  «Ложь началась не с его заявления в семинарию. Он продвигает образ Веселого Парня с Чувствительной, Духовной Стороной. Пока вы делали заказ, он сказал мне, что он был воспитанным ребенком, воспитанным в церкви. Интересно узнать, каким на самом деле было его детство».
  Он спрятал сумки в чемодан. «Пора серьезно покопаться. Буду рада, если это окажется более продуктивным, чем мое исследование Мэлли. Не могу найти никаких страховых полисов на Лару или Кристал, ковбой, похоже, использует свое настоящее имя и номер социального страхования, у него нет записей об аресте, нет военных записей, нет собственности на недвижимость. Мне удалось отследить его записи о рождении до Аламогордо, Нью-Мексико, но местный закон его не помнит, и сейчас там нет Мэлли. Может, я что-то упускаю, есть все эти новые компьютерные трюки, которых нет у департамента...»
  Он схватил телефон со стола, набрал номер и попросил позвать Сью Крамер.
  Через две секунды: «Нэнси Дрю? Это Джо Харди. Слушай, я не
  знаю, какой у тебя график, но... сделал ли он это? Отлично... слушай, Сью, все эти вещи, которые вы, частные шишки, можете делать, а я не могу... высокотехнологичные штуки... да, именно так, мне нужно, чтобы пара ребят проверила...
  он, а также духовный наставник — Дэни... скажем так, он стал интересным... обычным и всем, что только можно придумать...
  . лучше рано, чем поздно, я заплачу тебе лично . . . нет, нет, пришли мне полный счет . . . Я серьезно, Сью . . . хорошо, отлично, но пришли что-нибудь . . .
  Спасибо, хорошего дня, надеюсь, ветер будет попутным».
  Выключив связь, он сказал: «Ее наблюдение за BH только что закончилось. Она заметила, как корейская вдова зашла в квартиру, обнаружила, что женщина молится в какой-то святыне, плачет, как сильно она любит мужа, почему он должен был пойти и убить себя. Так что самоубийство остается, и Сью начнет копать завтра, когда вернется с небольшого отдыха».
  «Ветер», — сказал я. «Парусный спорт?» Думая о своем коротком романе в качестве частного детектива во время отстранения от полиции Лос-Анджелеса. Рост доходов. Чума скуки. Когда департамент забрал его обратно, он мчался домой, как дрессированный голубь.
  «Плывет на своей новой лодке, — сказал он. — По бурному потоку».
  «Вы когда-нибудь скучали по частному предпринимательству?»
  «Отсутствие бюрократии и военизированной жесткости? Шанс заработать серьезные деньги? Какого черта я должен это упустить?» Он уставился на свой телефон, щелкнул его затвором. «Тот комментарий Дейни о том, что я звучу довольно уверенно. Что это было, насмешка?»
  «Или выуживает информацию. Или и то, и другое», — сказал я. «Он явно выуживает информацию, когда переводит разговор на тему касс.
  Ваши слова о возможности отслеживать платежные поручения заставили его глаза подпрыгнуть».
  «Да, я это заметил».
  «Рэнд позвонил мне из телефонной будки, но Дейни не мог об этом узнать, если бы его там не было».
  Его глаза сузились до размеров хирургических разрезов. «Дэни была с Рэндом в тот день, когда он умер».
  «Или рядом, наблюдая, как Рэнд звонит», — сказал я. «Что заставило меня задуматься: что, если он выдумал историю о черном грузовике, чтобы отвлечь внимание от того факта, что это он, а не Барнетт, следил за Рэнд? Чериш сказала нам, что его не было дома в тот день».
  «На одном из своих некоммерческих концертов». Он передал телефон из руки в руку. Постучал по столу. Потер лицо.
  Наконец, он сказал: «Дэни сделал Рэнда, а не Мэлли».
  «Единственная причина, по которой мы сосредоточились на Мэлли, — это то, что Дейни указал нам это направление».
   «И еще теща Мэлли сказала, что он был негодяем, торговцем наркотиками, который был груб с Ларой».
  «Отморозок, торговец наркотиками, без судимостей и известных псевдонимов, который использует свой собственный номер социального страхования», — сказал я. «Кто регистрирует свое оружие законно. В каком-то смысле Нина Балкин была референтом персонажа для Мэлли. Она ненавидит его всем сердцем, но она никогда не подозревала его в убийстве Лары».
  Он сунул телефон в карман. Снял перчатки, схватил коготь медведя и жевал, выплевывая крошки. «Есть еще проблема цвета глаз.
  Мэлли должен был знать, что он не отец Кристал».
  «Возможно, Дейни прав, говоря, что он был слишком неискушен, чтобы понять это. Но даже если бы он знал, если только мы не найдем ничего психопатического в его прошлом, это будет слишком далеко от убийства ребенка».
  «В отличие от Дэни, которого мы знаем как очень плохого мальчика».
  Я кивнул. «Также возможно, что Мэлли знал об отцовстве Кристал, но ему было все равно».
  Он отложил медвежий коготь. «У парня нет проблем с воспитанием чужого ребенка? Это уже совсем другой случай».
  «У Мэлли были проблемы с фертильностью в течение многих лет. Лара в конце концов забеременела, но что, если проблема с фертильностью была у Барнетта, и он принял идею суррогатной матери?»
  «Он позволил какому-то другому парню пойти с Ларой на случку?»
  «Или Лара переспала с кем-то и забеременела, а Барнетт смирился с этим. Если подозрения Балкуина в употреблении наркотиков верны, у Лары и Барнетта могли быть какие-то альтернативные варианты поведения. Распущенность, вечеринки для свингеров. Или просто старая добрая измена».
  «Она залетела на оргии, а Барнетт сказал оставить ее себе? Это чертовски терпимо, Алекс».
  «Вы, вероятно, правы. Но в любом случае, теперь, когда мы знаем правду о характере Дэни, мы не можем игнорировать его ради Рэнда. Он не направлял нас к Мэлли из гражданских обязательств».
  Он снова попробовал медвежий коготь. Поморщился и отложил его в сторону.
  Я выпил кофе. Он хлюпал у меня в животе. Обжигал, как очиститель для канализации, когда мои мысли развернулись. «Дэни скормил нам еще одну пикантную новость, о которой ему не следовало знать. Мэлли едет на родео. Он утверждает, что Сидни Вейдер рассказала ему, и, возможно, она так и сделала. Но я прочитал все судебные документы, и это так и не всплыло. На самом деле, у меня было ощущение, что Вейдер не обращал никакого внимания на Мэлли. Дэни играет с нами, Майло.
  И облажался, как типичный психопат, потому что он слишком
   умный для его же блага».
  «Дэни сделал Рэнда», — сказал он, глядя вдаль. «Нет причин, по которым это не подходит».
  «Еще кое-что: знали ли мальчики Лару или Барнетта — вопрос открытый. Но один из них точно знал Дейни. Трой был начинающим психопатом. Дейни — полностью развитая версия. Соедините их вместе, и не останется никаких сомнений, кто дергал за ниточки».
  «Дэни заставила Троя сыграть Кристал?»
  «И теперь он поможет вам «раскрыть» дело».
  «Человек, — сказал он, — ты полон злых мыслей».
  «Мне так сказали».
  Он сказал: «Думаю, это как те поджигатели, которые возвращаются на место происшествия и спасают людей. Или одна из тех мамочек с синдромом Мюнхгаузена, которые спешат реанимировать своих детей».
  «Это подходит к поступку Дейни», — сказал я. «Имидж важен для него. Внешне он человек веры, неутомимый молодежный работник, опекун угнетенных подростков. Пока вы делали заказ, он наплел кучу психобреда, сказал мне, что они с Шериш выбрали подростков для опеки, потому что никто другой их не хотел. Если бы я не знал лучше, я бы купился.
  А пока он обманывает правительство, соблазняет несовершеннолетних и намеренно оплодотворяет их. Получает удовольствие от прерывания беременности и пытается урвать себе долю гонораров».
  «Какой принц... по крайней мере, когда ДНК-тест совпадет, мы поймаем его на изнасиловании малолетней Валери Кесады». Он покачал головой. «Одно повторное интервью, и он наш новый Гитлер . Что это говорит о виновности или невиновности Шериша?»
  «Не знаю. Их отношения — большой вопрос».
  «Я могу купить Дэни как подонка», — сказал он. «Но, говоря о вопросительных знаках, каков был его мотив убить Кристал?»
  «Кристалл выжила», — сказал я.
  «Выжил что?»
  «Выжил. У Дэни пунктик насчет того, что его потомство живо и дышит».
  «Дейни был отцом Кристал? Откуда это взялось?»
  «Здесь больше уродства». Я постучал себя по лбу. «Подумайте об этом: пинок Дейни — это игра в Бога. Создание жизни и ее прекращение. Мы знаем, что его сексуальные подвиги выходили за рамки подростковых палат — Сидни Вейдер. Почему не другие замужние женщины? И почему бы не поиграть с ними в игру «беременность»? Ваше замечание о пренатальном серийном убийце было в точку. А сериалам нужно все больше
   стимуляция."
  «От плода до полностью выношенной жертвы», — сказал он.
  «Такие матери есть», — сказала я. «Беременные неоднократно, но не могут терпеть родительство. Отцы тоже. Сколько случаев мы слышали, когда парень или папа слишком сильно трясли ребенка. Мы всегда предполагаем, что это импульсивно, плохой контроль гнева. Но, может, и нет. Это определенно происходит с приматами. Мамы-шимпанзе все время защищают своих детенышей от агрессивных пап».
  «Я создаю, я разрушаю... только соблазнять уязвимых подростков — это одно, Алекс. Забеременеть замужней женщине — это большая беспечность во всех отношениях».
  «Дырка в презервативе или какой-то другой трюк. Бет Скоггинс думает, что Дейни подсыпал ей наркотики. Может, он делал это регулярно. И в каком-то смысле замужние женщины были бы более легкой добычей , чем девочки-подростки. Потому что убедить их прервать беременность было бы проще простого. Пока Дейни не встретила замужнюю женщину, которая сопротивлялась. Потому что она долгое время мечтала родить ребенка» .
  «Лара», — сказал он.
  «У Дэни карие глаза. Он хотел бы, чтобы мы думали, что он мистер Наблюдательный, но он не учел генетическую подоплеку».
  «А теперь он бросает мне это в лицо со всей этой фальшивой неохотой. О, чувак».
  Я протянул руку и постучал по его кейсу. «Раз уж вы этим занялись, я бы посоветовал провести еще несколько ДНК-тестов».
  Мы поехали по шоссе 101 до 5 South и направились к съезду на Mission Street.
  Майло ехал слишком быстро, казался рассеянным. «Если Мэлли невиновен, почему бы ему не поговорить со мной?»
  «Система его подвела, он выгорел... Я не знаю. Эту же логику можно было бы повернуть в его пользу: если бы он что-то скрывал, разве он хотел бы, чтобы вы что-то заподозрили?»
  «Думаю, — сказал он. — Но мне все еще некомфортно его бросать.
  Даже если Дейни окажется отцом Кристал».
  «Эй», — сказал я, — «не стоит тратить зря открытый разум».
  Он рассмеялся. Схватил руль и прибавил газу, оглянулся на чемодан на заднем сиденье. «Вдруг появились все эти возможности. Я должен признаться: если Дэни сделал все, что вы думаете, я столкнулся с таким уровнем плохого, что меня бросает в дрожь».
  «Значит, ты человек».
  «Только через день». Он еще раз взглянул на дело.
  Немаркированный остался на полосе. «В любом случае», сказал он, «мотив для
   Рэнд такой же, скрывает правду о Кристал. Но есть еще проблема, как Рэнд узнал. И тот факт, что Кристал было почти два года, говорит о твоем позднем аборте. Если у Дэни есть эта психопатическая страсть уничтожить собственную сперму, зачем ему ждать так долго?
  «Возможно, он продолжал работать над Ларой, чтобы прекратить. Она разозлилась, отказалась, разорвала их отношения. Дейни пришлось отойти в сторону, но он не мог смириться с поражением. Он продолжал фантазировать. Строить планы. Нашел тринадцатилетнюю девочку, которую мог бы нанять, чтобы убить».
  «Лара делает покупки в торговом центре, мальчики тусуются в игровом зале».
  «Другая возможность, — сказал я, — заключается в том, что отношения Лары с Барнеттом постепенно ухудшались, и она решила уйти от него.
  Потому что у нее были свои фантазии».
  «Подцепил старого Дрю».
  «Парень, который биологически подошел. Но оказывать давление на Дрю было бы фатальной ошибкой».
  «Он наносит удар по ребенку. И Ларе тоже».
  «Или она действительно совершила самоубийство. Она догадывалась, почему убили Кристал, но не могла высказаться, потому что это могло бы ее подставить. Ее депрессия усилилась, и она покончила с собой».
  «Выстрел в голову в машине?» — сказал он. «То же, что и Рэнд? Для меня это говорит о том, что их обоих убил один и тот же человек».
  «Или тот, кто застрелил Рэнда, имитировал самоубийство Лары».
  Он ударил кулаком по виску, резко сменил полосу движения, прибавил скорость. «Несмотря на характер Дэни, у Мэлли есть оружие, и одно из тех, что убили Лару. И у него также есть слабость к чужим женам».
  Он хлопнул по приборной панели. «Как насчет такого сценария: Малли были не единственными, кто тусовался. Они познакомились с Дрю и Чериш на вечеринке по обмену. Дрю и Лара расстались, но Малли и Чериш все еще занимаются этим».
  Я обдумал это. «Это могло бы помочь объяснить, почему Барнетт принял беременность Лары. Если бы это было результатом групповой сцены, угроза была бы деперсонифицирована».
  «Для этого нужна деревня», — сказал он. «В любом случае, я ни за что не вычеркну ковбоя из своего списка».
  Мы припарковались на стоянке коронера и вошли в северное здание. Майло поговорил с Дэйвом О'Рейли, худым, краснолицым, седовласым мужчиной с острым, пытливым интеллектом, и попросил образцы тканей Кристал Мэлли и абортированный плод Валери Кесады.
  «Вы только что высадили Кесаду», — сказал О'Рейли. «Что-то пришло
   вверх?"
  «Тебе лучше не знать».
  «Я уверен, что нет. Хорошо, я позвоню вниз и попрошу их положить его в пакет-холодильник и пенопластовый контейнер для биологически опасных отходов».
  «Все официально», — сказал Майло. «Мне это нравится».
  «Мне нравятся высокие, худые брюнетки с большой натуральной грудью».
  Мы вернулись к машине. Майло положил коробку в багажник вместе с атташе-кейсом и завел двигатель. Белый фургон коронера выехал из-за ворот здания и проехал по парковке, прежде чем повернуть в сторону Мишн.
  Он сказал: «Интересно, какова была работа полиции во времена резиновых шлангов».
  «Вы с Дэни одни в комнате?»
  «Я и кто угодно, кого я чертовски хочу оставить наедине в комнате». Он оскалил зубы. «Думаешь, Дейни говорил правду о том, что знал Вейдера до убийства?»
  «Зачем ему лгать?»
  «Надувает грудь и несет очередную чушь о герое», — сказал он.
  «Делая вид, что у него есть важные связи в полиции, он руководил всей защитой».
  «Достаточно легко проверить», — сказал я. «И если он говорил правду о работе с подростками из неблагополучных районов города, меня бы заинтересовал еще один правонарушитель, кроме Троя».
  «Нестор Альмедейра».
  «И преданный своему делу адвокат, который отстаивал свои права».
  Проверить это не так-то просто.
  Мы сидели на стоянке коронера, и Майло позвонил в офис государственного защитника. Несколько переводов спустя он оказался у начальника. Я наблюдал, как любезность переросла в подхалимство, а затем деградировала до завуалированных угроз. Он повесил трубку, рыча.
  «Все, что мне нужно, это то, что было бы в обычном судебном протоколе, если бы Нестор не был несовершеннолетним, а файл не был бы засекречен. Я могу получить это в конце концов, если буду достаточно долго околачиваться в Зале записей, но это займет время. Заградительные ублюдки. Они ненавидят полицейских и все остальное, что хорошо и правдиво».
  «Попробуйте Лаурица Монтеза», — сказал я.
  «Ему нравятся копы?»
  «Он уязвим и безволен».
  На звонок в офис Монтеса в Беверли-Хиллз ответили с помощью записи.
  Я взял телефон, набрал 411 и попросил номер доктора.
   Стоматологическая клиника Чанга на Альварадо. Нет ничего более эффективного в работе с врачебным персоналом, чем наличие докторской степени. Анита Мосс была на линии в течение нескольких секунд.
  «Чем я могу вам помочь, доктор?»
  «Мисс Мосс, на днях я был у детектива Стерджиса...»
  « С ним? Ты не коп?»
  «Я психолог. Я консультирую полицию...»
  «Извините, я занят...»
  «Всего один вопрос, и я не буду вам мешать: какой адвокат представлял Нестора по обвинению в непредумышленном убийстве?»
  "Почему?"
  «Это может быть важно. Мы все равно узнаем, но вы могли бы облегчить ситуацию».
  «Ладно, ладно. Светловолосая леди», — сказала она. «С забавным именем — Сидни что-то там».
  «Сидней Вейдер».
  «Она сильно давила на мою маму, заставляя ее присутствовать на каждом слушании, хотя у мамы было не все в порядке со здоровьем. Она приказала ей сидеть там, где судья мог ее видеть, и много плакать. Сказала маме, что ей придется давать показания, когда придет время Нестору выносить приговор, и лгать о том, какой Нестор хороший сын, а потом еще много плакать.
  Тренирует ее, как будто мама дура. Как будто мама не плачет все время, в конце концов».
  «Она заняла агрессивную оборону».
  «Я думаю, — сказала она. — Я всегда чувствовала, что она делает это больше для себя.
  — победить, понимаете? Если бы она заботилась о моей матери, она бы не командовала ею так. Это все равно не имело значения. Нестор был виновен, они заключили сделку о признании вины. Что меня вполне устраивало. Я не хотел, чтобы моя мама плакала из-за незнакомцев».
  «Был ли человек по имени Дрю Дейни замешан в деле Нестора?»
  «Звучит знакомо, но...»
  «Студент богословия и молодежный работник...»
  «О, да, он. Парень из церкви», — сказала она. «За несколько месяцев до того, как Нестор убил того дилера, его отправили в какую-то программу реабилитации от наркозависимости, и парень из церкви там работал. Он что-то сделал не так? Потому что это меня бы удивило».
  "Почему?"
  «Он мне понравился. Он казался очень искренним в своем желании помочь Нестору.
  Написал письмо судье за Нестора».
  «Все расставляет по местам, не правда ли?» — сказал Майло, выезжая из
   много.
  «Дэни навещает Троя в Стоктоне», — сказал я. «Использует возможность заскочить к Нестору и подставить Троя».
  «Тем временем Рэнд в Чино. Думаешь, именно поэтому Дейни оставил его в покое? Там не посадили ни одного киллера?»
  «Скорее всего, Рэнд не представлял угрозы. Пока он ею не стал».
  Он вернулся на автостраду. «Ты в настроении заняться своим ремеслом?»
  "С кем?"
  «Сумасшедшая женщина».
   ГЛАВА
  38
  Сидни Вейдер открыла входную дверь, одетая в грязную белую футболку с логотипом Surfside Country Club в виде летящего дельфина на левой груди, серые эластичные спортивные шорты и босиком. Вблизи ее лицо было бледным, с вертикальными морщинами, которые начинались в уголках глаз и тянули рот вниз. Ее ноги были белыми, варикозными, ее ступни были с зазубринами и грязными вокруг лодыжек.
  Она открыла рот от удивления.
  Майло сказал: «Мэм», — и показал ей свой значок.
  Она сильно ударила его по лицу.
  Когда он вытащил ее на улицу без опознавательных знаков, надел на нее наручники, шипя и выкручивая, с другой стороны улицы раздался щелчок , и из красивой колониальной машины с черными ставнями выбежала женщина.
  Тот самый сосед, который видел, как Вейдер кричал на меня несколько дней назад.
  «Вот так, — пробормотал Майло. — Где эта чертова видеокамера?»
  Вейдер зарычал и ударил ее головой о свою руку и попытался укусить его. Он держал ее на расстоянии вытянутой руки. «Открой дверь, Алекс».
  В этот момент к нам с другой стороны улицы подбежала женщина.
  Под тридцать, светлые волосы, собранные в хвост, стройная фигура в обтягивающих черных педальных толкателях и майке цвета морской волны. Черты лица Грейс Келли. Сидни Вейдер в молодом, более счастливом времени.
  Она выглядела разъяренной; давайте послушаем «Соседский дозор».
  Когда она подошла ближе, Майло сказал: «Мэм...»
  «Молодец!» — сказала она. «Эта сука орет на всех детей и пугает их! Она делает жизнь всех несчастной! Что она сделала, чтобы наконец заставить тебя предпринять какие-то действия ?»
  Сидни Вейдер плюнула в ее сторону. Слюна приземлилась на тротуар. Женщина сказала: «Ты отвратительна. Как всегда».
  Прежде чем Вейдер успел ответить, Майло надавил ей на голову, сумел затащить ее в машину и захлопнул дверь. Его лицо покраснело.
  «Что она в конце концов сделала?» — повторила женщина. «Вы, люди, сказали,
   не было ничего, что ты мог бы...
  «Не могу это обсуждать, мэм. Теперь, если вы позволите...»
   Стук-стук-стук, когда Вейдер пнул окно.
  Женщина с хвостиком сказала: «Видишь? Она сумасшедшая. У меня есть список для тебя. Дай мне номер твоего факса».
  «Она была такой большой проблемой?» — спросил я.
  « Все будут рады, когда ее не станет. У нас будет чертова вечеринка в квартале. Ребенок касается ее газона, она выходит и кричит во все легкие. В прошлом месяце она бросила кухонный нож в Поппи, а Поппи не из тех агрессивных шарпеев, он очень милый, спросите любого, вам скажут. Она бегает по улице, разговаривает как банши — она сумасшедшая, поверьте мне, совершенно сумасшедшая. Я уверена, что все в квартале будут рады предоставить вам отчет или показания или что-то в этом роде».
  Майло сказал: «Я это ценю, мэм».
  «Скатертью дорога», — сказала женщина, глядя в окно.
  Сидни Вейдер легла на спину, подняв ноги. Она снова начала пинать окно. Босиком, но достаточно сильно, чтобы стекло задрожало.
  Женщина сказала: «Тебе следует связать ее. Как в сериале «Полицейские » .
  Когда мы отъезжали, открылись и другие двери, но никто не вышел.
  Сидни Вейдер безмолвно закричала и продолжила пинать окно. Майло остановил машину, припарковался, достал из багажника набор пластиковых стяжек и защищался от скрежещущих челюстей Вейдера и его злобных ног, пытаясь связать ей лодыжки. Я вышла и держала пятки Вейдера. Еще одно отклонение от общепринятой психологической практики.
  Наконец ему удалось перевернуть ее на живот и туго затянуть завязки.
  Она корчилась, пенилась изо рта и билась головой о дверь, когда машина отъезжала. Грязная тирада; все эти годы в юридической школе, потраченные на разбор и составление элегантных фраз, были потрачены впустую.
  Мне было ее жаль.
  Когда Майло добралась до Сансет, она замолчала. Пыхтение, затем сопение заполнили машину. Я оглянулся. Все еще лежа на животе. Глаза закрыты, инертны.
  Я думал, он отвезет ее в тюрьму на станции Вестсайд, но он поехал на восток через Палисейдс и свернул в государственный парк Уилла Роджерса.
  Голос маленькой девочки сзади сказал: «Я раньше каталась здесь на лошадях».
  «Молодец», — сказал Майло.
  Спустя несколько мгновений: «Чем я тебя так разозлил?»
  «А как насчет нападения на офицера?»
  «Ох...», — сказала она. «Мне правда жаль, я не знаю, что случилось, просто ты меня напугал, я думала, тебя послал мой муж, чтобы ты меня мучила, один из тех судебных приставов, он не отпускает, однажды на Хэллоуин он прислал судебного пристава, одетого как гоблин, и я открыла дверь, чтобы попросить угощения, и этот гоблин бросил в меня судебные документы, а когда я их бросила обратно, он схватил меня и задел мою руку, это было настоящее нападение, поверь мне, гораздо хуже того, что я сделала, я адвокат, я знаю, что такое нападение, когда я его вижу, слушай, я действительно не хотела тебя ударить, я защищалась, ты меня действительно напугала».
  Никакой паузы для дыхания. Соседка рассказывала о том, как Вейдер бегала по кварталу. Я помнила, что она быстро говорила, а Марти Боэстлинг называл ее маниакальной.
  Единственный марафон был у нее в голове.
  «Правда», — сказала она. «Теперь я знаю, что я сделала, я вижу это ясно, и мне очень-очень-очень жаль».
  Мы припарковались на почти пустой стоянке напротив полей для игры в поло.
  «Больше никаких лошадей, в этом городе все катится к чертям», — сказал Сидни Вейдер. «Просто снимите эти вещи, я ненавижу, когда меня ограничивают, я действительно это ненавижу».
  Майло выключил двигатель.
  «Пожалуйста, пожалуйста, я обещаю вести себя подобающе».
  «Почему я должен тебе доверять, Сидни?»
  «Поскольку я честный человек, я знаю, что действовал нерационально, но я уже объяснил тебе, что это мой бывший, он никогда не остановится, он не сдастся и превратит мою жизнь в ад».
  «Как долго он этим занимается?» — спросил я.
  «Хотя бы штуки для ног, пожалуйста? Они болят, они сгибают мои ноги не в лучшую сторону, мне тесно, трудно дышать».
  Майло вышел, развязал пластиковые стяжки и усадил ее, стараясь держаться на расстоянии от ее зубов.
  Вайдер улыбнулась, откинула волосы и на жалкую секунду стала выглядеть мило. «Спасибо, спасибо, ты куколка, спасибо большое, а как насчет наручников?»
  Майло вернулся на переднее сиденье. «И как долго твой бывший тебя мучает?»
  «Всегда, но я говорю о том, что с момента развода прошло семь лет, семь долгих лет непрерывных пыток, после того как он ограбил меня до нитки, забрал все, что оставил мне мой отец, мой отец был кинопродюсером, одним из лучших парней в Голливуде, и этот ублюдок знал, где все хранится, он ограбил меня, ограбил меня, как будто это что-то из беспорядков в Уоттсе.
  у нас был дом, машины, мебель Angelo Donghia, ковры Sarouk, как хотите, у нас была прекрасная жизнь на поверхности...»
  «Почему мистер Бёстлинг так зол?»
  «Как ты думаешь, он еврей?» — спросил Вейдер. «Мстительный глаз за глаз, они не отпустят тебя, пока не высосут досуха».
  «За что он хочет отомстить?»
  «За то, что я превосходен, за то, что я превосходен... это сложно, он никогда не будет счастлив, что его потребляют. О чем? О том, что он заставляет меня платить, платить и платить за тех людей, все дело в деньгах, он клевещет на меня, говорит всем, что я сумасшедший маниакально-депрессивный, просто потому, что моя энергия превосходит его, он никогда не сможет...»
  Она резко остановилась. «Ты. Психолог. Ты видишь, что я в порядке».
  Ее глаза светились безумием.
  Я сказал: «Конечно».
  Веки Майло затряслись. След, оставленный Вейдером на его щеке, начал исчезать.
  Она снова улыбнулась. «Вот и все, ты знаешь о таких вещах, ты говоришь этому очень доброму полицейскому: «Я адвокат, жена, мать, я все это сделала, вырастила двух прекрасных мальчиков, ты должен увидеть сделку, которую Microsoft предложила им обоим, но они не приняли ее, у них есть собственное программное обеспечение для разработки, почему кто-то другой должен разбогатеть на их достижениях?»
  Я сказал: «Несмотря на все это, Марти Бёстлинг мстителен».
  «Он ничтожество, бездумно мстительный...»
  «Может быть», — вмешался Майло, — «для него было не очень-то приятным обнаружить тебя с Дрю Дейни».
  У Вейдера отвисла челюсть. Она снова опустилась. «Ты обвиняешь меня в его неадекватности, как ты думаешь, если бы он мог... подожди, ты говорил с ним, ты действительно полиция, ты от него судебный пристав...»
  «Нет!» — заорал Майло. «Я лейтенант полиции Лос-Анджелеса, которому наплевать на ваш брак или вашу сексуальную жизнь. Мне интересно поговорить о Дрю Дейни».
  Вейдер дернулась, повела плечом и посмотрела на поле для поло.
  «А что с ним?»
  «Что он за парень?»
  «Что он за парень, мразь, мразь, черная штука под мразью...»
  «У вас двоих ссора, как у любовников?» — спросил Майло.
  «Ха. Ха-ха-ха-ха. Не было ни любовника, ни любви, ни занятий любовью,
  был натуралом, вы знаете, он был для меня никем, никто из них не был».
  "ВОЗ?"
  «Не притворяйся, что Марти тебе не говорил. Он ведь тебе говорил. Он ведь тебе говорил. Он ведь тебе говорил. Он ведь был тем, кому нравилось наблюдать за мной с другими парнями. Проблема возникла только тогда, когда я начала вести себя независимо. То есть, когда он не смотрел, он ведь тебе говорил об этом?
  «Как я уже сказал, Сидни, твоя сексуальная жизнь не интере…»
  «Точно, точно, если вы хотите поговорить о Дэни, то Дэни был для меня всего лишь мужским органом, да и то небольшим. Если вы хотите узнать о нем, я скажу вам, что он неудачник и лжец, который думал, что он такой умный, что сможет заставить меня играть в его игру».
  «Что это была за игра?»
  «Вы говорите мне, что вы лейтенант полиции Лос-Анджелеса, почему кто-то хочет сделать что-то настолько глупое, как вы мне это говорите?»
  «Что было глупым?»
  «Втыкание булавки в презерватив. Я всегда пользовался презервативами, всегда покупал их сам, потому что когда мужчины думают, что у них маленькая голова, они дебилы, и я ни за что не собираюсь так поступать, ни за что, и мне не нравятся таблетки. Они должны быть полезны для кожи, но они испортили мою, у меня появились прыщи, а моя мать умерла от рака, так что кому это нужно, поэтому всегда были резинки». Медленно расползающаяся улыбка. «С щекочущимися вещами».
  «Откуда ты знаешь, что Дейни проделал в одном из них дырки?»
  «Я нашла его, когда он пробрался в ванную», — сказала она.
  «Он думал, что я наряжаюсь в безвкусные вещи, которые он купил в Trashy Lingerie, костюмы, все эти глупые клише, типа, я собираюсь наряжаться для него, ну уж нет, так что я уже вышла из своей ванной, он был в ванной Марти и услышал, как он там возится, и зашел к нему, сказал, что, черт возьми, ты делаешь, он придумал какую-то дурацкую историю о том, что проверил образец, чтобы узнать, крепкий ли он, чтобы быть особенно осторожным, я увидела, что я дала ему пощечину...»
  Она остановилась.
  Майло сказал: «Он тебя разозлил».
  «А ты бы не разозлился, если бы кто-то подкрадывался к тебе и делал это?» — рассмеялся Вейдер. «Не то чтобы он отлынивал, я открыл новый, убедился, что с ним все в порядке, и заставил его надеть его передо мной, пошутил о том, что, может быть, мне стоило взять размер поменьше, поверь мне, это замедлило ход событий, ладно, я задал тон, он никогда не был со мной, я был с ним».
  «Это положило конец нашим отношениям?» — спросил Майло.
  «Какие отношения он был инструментом, что закончилось тем, что Марти оказался неудачником, провалил встречу с кандидатами и вернулся домой пораньше, обнаружив, что мы не заботимся о Марти, а тем, как он отреагировал, Дэни просто убежал, засунув себе между ног то, что он знает». Она откинула волосы. «Мой девиз: никаких слабаков, никаких неудачников, никаких осложнений».
  «Как Дейни отреагировал на ваш разрыв?»
  «Он звонил мне, продолжал звонить, и в конце концов он сдался».
  Я спросил: «Как ты думаешь, почему он проколол презерватив?»
  «Вы говорите мне, что вы психолог», — сказал Вейдер.
  «Может быть, он хотел, чтобы ты забеременела?»
  «Нет, потому что он не любил детей».
  «Он тебе это сказал?»
  «Конечно, он не раз говорил, что его жена хочет их, но она не может их получить, он говорил, что ему не нужны хлопоты».
  «Он доверился тебе».
  «Он говорил обо всем, и я не мог заставить его замолчать. Что он вообще сделал?»
  «Вы так и не попросили его объяснить, почему он пытался проколоть презерватив?»
  «Я же говорил тебе, что он рассказал мне эту глупую историю, и я ударил его по голове. Мне было все равно, что он там рассказывает, главное — сделать все по-своему». Еще один поворот волос. «Я не думаю, что это была беременность как таковая. Я думаю, это была сперма».
  «Простите?»
  «Сперма, которую он считал эликсиром богов, он произносил длинные речи о чем-то своем, и о том, что это волшебная палочка будущего, с помощью которой можно создавать города, страны и континенты с помощью чайной ложки. Он получал ее после своих славных трех минут. Все, чего он хотел после этого, — это совершить набег на мой холодильник и болтать».
  «Волшебная сперма», — сказал Майло.
  «Он был действительно увлечен этим, действительно странно одержим, как это еще называется?
  — зацикленный, это психологический термин, так вы, ребята, это называете зацикленным».
  Я кивнул.
  Майло сказал: «У Дэни была спермозависимость».
  «Хочешь узнать, что я думаю о Дэни? Я думаю, что он был одержимым спермой эгоистом, все в нем было таким важным, он даже начал думать, что он адвокат, думал, что может рассказать мне, как
  ведите мое дело, поверьте мне, это продолжалось недолго, я поставил его на место».
  Я спросил: «Дело Мэлли?»
  «Он смотрел слишком много фильмов, у него были все эти идеи, эти плохие телепередачи
  Идеи для фильмов вроде «допрашивай полицейских до тех пор, пока они не выбьются из сил» или «перекладывай вину на отца ребенка, чтобы возникли обоснованные сомнения». «Я сказал: «Заткнись, это не Перри Мейсон», — маленькие ублюдки были пойманы с телом, они признались, что сделали это. Я найду для них лучшую сделку, но они уходят, и вот что произошло».
  «Дейни хотел обвинить Барнетта Мэлли».
  «Он сказал, что я должен покопаться в прошлом Мэлли и выяснить, ладили ли Мэлли и его мать, и если был какой-то конфликт, я мог бы предположить, что Мэлли ненавидел жену, а ребенок нанял этих двух маленьких ублюдков, чтобы убить ребенка. Я сказал: «Ты сумасшедший, это самая глупая вещь, о которой я когда-либо слышал». Он сказал: «Нет, если Трой подтвердит это, я могу поговорить с Троем». Трой доверяет мне. Трой скажет все, что я ему скажу, потому что у нас есть взаимопонимание...»
  «Дэни так хорошо знала Троя?»
  «Он знал его по работе с молодежью, это смешно, молодежный лидер, который не любит детей, он все пытался убедить меня своей глупой историей, в конце концов я пригрозила, что перестану с ним спать, и сказала ему, что то, о чем ты просишь меня, это подкуп лжесвидетельства, ты идиот, факты очевидны, лучшее, на что мы можем надеяться, это смягчающие обстоятельства, грубое насилие в детстве, пренебрежение всем этим, если ты сможешь найти для меня какое-нибудь насилие, какое-нибудь настоящее насилие, я пойду с этим к чертовому судье, но в остальном не вмешивайся — можешь снять эти наручники?»
  Майло спросил: «Будешь вести себя хорошо?»
  «Разве нет?»
  «У тебя не было особого выбора, Сидни».
  «Даже без наручников, какой у меня выбор? В твоих руках ты в три раза больше меня. Я маленькая девочка».
  Откидывание волос.
  Майло сказал: «Одна ошибка, и они снова в деле».
  «Хорошо, я понял, ты босс, человек, который всем командует».
  Он снова сел на заднее сиденье. Сидни Вейдер сказал: «А, это как Джони Митчелл, которая сказала, что не знаешь, что у тебя есть, пока не потеряешь, так к чему все эти вопросы о Дэни, он в конце концов сделал что-то действительно глупое?»
  Майло обошел машину, сел сзади и рядом с ней. «В противовес мелкой дурочке?»
  «Точно, он всегда был глупым мелким парнем».
   «Как именно вы с ним познакомились?»
  «Еще один случай», — сказала она. «Еще один маленький психопат Дэни, который занимается своей работой с молодежью, как он ее называет, и предлагает помочь любым возможным способом. Я подумала, почему бы и нет, может, он мог бы положить письмо в дело ребенка для вынесения приговора».
  «То же самое он сделал и для Троя», — сказал я.
  «Так обстоят дела в полиции: девяносто пять процентов того, что мы делали, — это обрабатывали виновных и искали наиболее выгодную сделку...»
  «Помнишь имя другого маленького психопата?»
  «Какой-то латиноамериканский наркоман застрелил других наркоманов в центре города. Я добился признания его виновным в непредумышленном убийстве. Нестор что-то там... Альмодовар, вот именно, Нестор Альмодовар».
  Майло не стал ее поправлять. «Дэни написала письмо для Нестора».
  «Ваша основная характеристика персонажа: Нестор был хорошим ребенком, тяжелое детство, смягчающие обстоятельства и т. д.».
  «А Дейни как раз работал над другим вашим делом?»
  «Нет-нет-нет», — сказал Вейдер. «Дэни позвонил мне и попросил меня защитить Троя. Сначала я не хотел этого делать, потому что, поверьте, я тратил много времени на тех, кому нужны были хлопоты. Но он продолжал надо мной работать, говоря, что я самый умный детектив полиции в офисе, что оказалось правдой, и тогда я подумал, почему бы и нет, это может быть интересно».
  «Как же так?» — спросил я.
  «Интересно...» — повторила Вайдер. Затем она уставилась на меня, замолчала, безостановочно кривя рот, словно компенсируя отсутствие звука.
  Майло сказал: «Интересно в смысле известности. В смысле, когда твое имя появляется в газете».
  Вейдер повернулся к нему. «Почему бы мне не получить некоторые из хороших вещей, которые вы вкладываете в часы, почему бы не получить немного освещения?»
  «И контракт на съемку фильма», — сказал Майло.
  Вейдер снова сделала это с открытым-закрытым ртом. Еще больше дыхания, еще больше акробатики губ. Она резко отвела голову от Майло и уставилась в окно. «Это было после того, как дело было решено, ничего противозаконного в том, что это происходит постоянно».
  «Это была ваша идея или Дэни?»
  «Его», — сказала она слишком быстро. «Он говорил: «Посмотрите на Марти, он полный неудачник», но он ездит на «Мерседесе» и обедает в студийном буфете, хотя при всех этих возможностях он все равно не смог сделать ничего лучше, чем дерьмо категории C, снятое для телевидения».
  «Дэни решил, что он может поспорить...»
   «Он решил, что если бы у него были возможности Марти, он бы стал владельцем студии».
  «Мания величия», — сказал Майло.
  «Это никого не останавливает в Голливуде», — сказал Вейдер. «Я мог бы рассказать вам истории, кроме того, я знал, почему он так себя расхваливает».
  "Почему?"
  Самодовольная улыбка. «Чтобы возбудиться, он делал это, когда у него были проблемы: он хвалил себя и унижал Марти, вот что значит для мужчин перехитрить другого парня».
  «И все же, — сказал я, — ты отнесся к идее фильма серьезно».
  "Что ты имеешь в виду?"
  «Разве вы с Дейни не ходили на встречи?»
  «Все ходят на встречи, вы прекращаете ходить на встречи, и отрасль съеживается, как сами знаете что у Дэни, когда он нервничает».
  «Все ходят на совещания, но и ты тоже».
  «Да, я пошел, я отнесся к этому так же серьезно, как и ко всему остальному, почему бы и нет, что мне было терять, у вас, ребята, есть что-нибудь выпить, я действительно хочу пить».
  «Извините, нет», — сказал Майло.
  «Чёрт, у меня пересохло во рту, поэтому я ненавижу...» Она опустила голову.
  Смотрю на свои ноги.
  «Что ты ненавидишь?»
  «Таблетки, наркотики, яд, я отказываюсь что-либо принимать, к черту этих тупых врачей, лучшее средство от стресса — это активность, работа с токсинами, говоря об этом, я начинаю чувствовать себя действительно скованным, можем ли мы немного погулять, немного прогуляться...»
  Майло спросил: «Кто организовал эти встречи?»
  «Я увязался за Дэни, думая, что он ловкий...»
  «Не Марти?»
  «Марти дал нам несколько имен, это важно, я уже знал их от своего отца, у него была записная книжка, за которую можно было умереть, не слушайте ничего, что говорит Марти, он сумасшедший...»
  «У вас есть копия лечения?» — спросил я.
  «Нет, а зачем мне это?»
  «Вы когда-нибудь регистрировали его в Гильдии писателей?»
  «Нет, а зачем мне это?»
  «Разве это не базовая процедура?»
  «Если вам не все равно», — сказала она. «Я потеряла интерес после пары встреч, по реакции было видно, что дело быстро идет в никуда, таковы правила индустрии: ты либо мгновенно горяч, либо мгновенно не глуп, ошибка, моя единственная ошибка».
   "Что это было?"
  «Позволив Дейни написать это, он вставил в текст ту же самую чушь, которую хотел, чтобы я использовал в случае с Троем».
  «Виноват Барнетт Мэлли», — сказал я.
  «Обвиняя Барнетта Мэлли, но доводя это до абсурда, Мэлли был своего рода серийным убийцей, одержимым властью, контролем и частями тела».
  «Похоже на самого Дейни», — сказал я.
  «Эй, — весело сказала она. — Ты, должно быть, какой-то психоаналитик».
   ГЛАВА
  39
  Майло сказал: «Я отвезу тебя домой, Сидни».
  «Я все еще хочу пить. Можем ли мы где-нибудь остановиться?»
  «Если я буду проходить мимо какого-то места, я принесу тебе колу».
  «А как насчет Joya Juice? Один есть недалеко от моего дома».
  Когда мы вышли из парка, она замолчала и забеспокоилась.
  Я спросил: «Какое у вас сложилось впечатление о Cherish Daney?»
  «Дрю сказал, что она очень религиозная и хотела детей, целую кучу, он использовал термин «выводок», но она не могла иметь ни одного, она была бесплодна, и это было проблемой».
  «У вас нет детей?»
  «В конце концов она согласилась на усыновление, она не могла иметь своего собственного, решила, что хочет усыновить, была действительно одержима идеей усыновить даже ребенка из Китая, Болгарии, Боливии, одного из тех мест, он не хотел этого, не хотел обязательств. Я спросила: а как насчет приемных детей, когда она играет в маму, а потом они уходят, и ты свободна от ответственности, и тебе платят».
  «Понравилась ли тебе идея усыновления?»
  «Ему это понравилось, сказал гениально, Сид, ты гений, вот как он меня назвал, Сид, крайне раздражающий большой репей в седле, но он продолжал это делать, настоящий неудачник, когда мы доберемся до Джойи, я хочу что-нибудь с ананасом, ладно?»
  Она направила его в бар с соками, к северу от Сансет, в Палисейдс Виллидж. Он оставил ее в наручниках и вошел внутрь.
  Женщины, похожие на Вейдера, были повсюду. Она опустилась и распласталась на заднем сиденье. Я спросил ее о Барнетте Мэлли, но она заявила, что ничего о нем не знает.
  «Нет впечатлений?»
  «Зачем мне, чтобы он был на другой стороне?»
  «Теории Дейни никогда не вызывали у тебя любопытства?»
  «Это была чушь».
  «А как насчет Мэлли, участвующего в родео?»
  "О чем ты говоришь ?"
  Майло вернулся с гигантской чашкой и соломинкой. Она села и сказала:
  «Сними наручники, мне нужно его удержать». Он наклонился к машине и поднес соломинку к ее рту. Она сказала «О, давай», но жадно выпила, щеки сдулись. Когда она остановилась, чтобы перевести дух, на ее нижней губе осталась капля пены. Майло вытер ее.
  Она посмотрела на него со страхом. «Пожалуйста, дай мне подержать его».
  «Проблем больше нет?»
  «Я правда обещаю».
  «Хотите избежать проблем с соседями?»
  Она улыбнулась. «Какое тебе дело до того, что ты большой парень, ведь ты преследуешь Дэни, очевидно, он сделал что-то серьезное, но мне все равно, что именно».
  «Нет любопытства?»
  «Я не живу прошлым, прошлое похоже на труп, который продолжает гнить и вонять. Можно мне еще глоток, пожалуйста, и не могли бы вы снять эти чертовы наручники?»
  «Вы с Дрю больше не разговариваете?»
  Хриплый смех. «Не разговаривал с этим неудачником семь лет, как ты думаешь, я его назову? Скажи ему, что ты здесь. Это будет тот день, когда он попытается приблизиться ко мне, и я отрежу ему сами знаете что».
  «Спорим, ты бы так и сделала», — сказал Майло. Он освободил ее руки и протянул ей чашку. Она отпила, оставаясь послушной и молчаливой во время поездки обратно к дому.
  Когда мы приехали, Майло помог ей выйти из машины. Она стояла, глядя на свою входную дверь, как будто никогда ее раньше не видела. Майло взял ее за локоть и повел по подъездной дорожке. На полпути он задержался. Она остановилась, тряхнула волосами, сверкнула зубами, сказала что-то, что заставило его улыбнуться. Встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.
  Он смотрел, как она шла к своей двери, стоял там, когда она переступила порог. Вернулся, качая головой.
  Я спросил: «В чем шутка?»
  «Это... Ах, это. Она сказала: «Ты выпускаешь меня, как маленькую пташку из гнезда, чирик-чирик-чирик». Он вставил ключ в замок зажигания. «Это застало меня врасплох. На секунду она показалась мне милой». Он нахмурился. «Этот поцелуй. Мне нужно умыться».
  Кварталом позже он сказал: «Она совершенно чокнутая, но все, что она нам рассказала, совпадает. Что вы думаете о помешательстве Дейни на сперме?»
  «Все это часть его одержимости собой. Что меня интересует, так это то, что с самого начала Дейни хотел свалить вину на Мэлли. Почему бы это было так, если он не знал Мэлли до убийства Кристал и не имел причин его ненавидеть? Я рассказал Вейдеру о родео, и она
   посмотрел на меня, как на сумасшедшего. Так что Дейни солгал, что услышал это от нее. Он знал Барнетта восемь лет назад или проводил исследование».
  «Возможно, сцена свингера, как вы и предложили».
  «Или более скромная возможность», — сказал я. «Теперь, когда мы знаем, что у нас есть две пары с проблемами бесплодия».
  «Клиника», — сказал он. «Они встретились в чертовой клинике по лечению бесплодия?»
  «Вейдер сказал, что Шериш «наконец-то» отказалась от идеи иметь собственных детей. Это подразумевает, что она пыталась забеременеть некоторое время. Это должно было включать в себя медицинское лечение».
  «Болтаем в зале ожидания, старая жалость любит компанию».
  «Пока Дрю и Лара не вывели дружбу на новый уровень», — сказал я.
  «Двое супругов, которые просто оказались фертильными. Возможно, никто из них не знал об этом, и беременность Лары застала их врасплох.
  Дрю пришлось решить, что она уволится из-за последствий с Барнеттом. Но она отказалась. Рождение ребенка значило для нее больше, чем ее брак».
  «Вдруг у Мэлли появился ребенок, а у Дейни — нет».
  «Оставив Cherish с целой кучей разочарования и тоски. Угадайте с трех раз, кому она выплеснет свои эмоции».
  «Она берется за дело Дрю, настаивает на дополнительном лечении бесплодия».
  «Что было бы дорого и монументально хлопотно из-за того, чего Дрю изначально не хотел. Либо он соглашался, и это не срабатывало, либо он отказывался. В любом случае Чериш переключила свою цель на усыновление. Она стала одержима этим».
  «Идиот думает, что он самый умный парень в мире, и вдруг его жизнь становится сложной из-за проблемы, которую он сам помог создать.
  Речь идет об оскорблении, добавленном к травме».
  «Поэтому он решил устранить источник оскорбления», — сказал я.
  «Превратил Кристал в наглядный урок для Чериш. «Видишь, какую радость приносят дети, дорогая?» В то же время он смог разыграть свою фантазию о Боге и освободить себя от любых будущих требований Лары. И пока он убирался в доме, почему бы не заключить сделку на фильм?»
  Он сгорбился, нахмурился и схватил руль, расслабленный, как студент-водитель. В открытые окна машины дул соленый воздух.
  Очаровательный район. Сколько времени прошло до того, как Сидней Вейдер рухнул?
  Майло сказал: «Постоянная уборка дома. Кристал, потом Трой, потому что он убил Кристал, потом Нестор, потому что он убил Троя. А Лара, либо потому что хотела завязать с ним серьезные отношения, либо она поняла, что он как-то причастен к смерти Кристал».
  «Джейн Ханнаби тоже, потому что Дейни не могла быть уверена, что Трой не сказал что-то своей матери».
  «И теперь, Рэнд... как думаешь, Дрю сделал что-то из этого сам или это были контрактные сделки?»
  «Тот, кто сделал Лару, сделал Рэнда. Я ставлю на Дейни в этом вопросе.
  Ханнаби мог пойти по любому пути».
  «Шесть тел», — сказал он. «И есть кое-что, о чем я забыл упомянуть. Я проверил, нет ли Миранд в списке приемных детей Дейни. Ничего похожего».
  «Почему Дейни взял подопечного под опеку и не выставил счет штату?»
  «Да, действительно».
  «О», — сказал я.
  «И как, черт возьми, я собираюсь что-либо доказать, не имея никаких доказательственных связей?»
  У меня не было ответа.
  «Да», — проворчал он. «Я боялся, что ты это скажешь».
  Он отвез меня домой в час сорок дня. Эллисон не звонила мне на мобильный, и на моем автоответчике не было никаких сообщений.
  Через пять минут она будет между пациентами. Я посмотрел на часы, выпил холодный кофе, позвонил в ее офис, когда большая стрелка коснулась девятки.
  «Привет», — сказала она. «Я сейчас занята, обещаю позвонить, как только смогу».
  "Чрезвычайная ситуация?"
  «Что-то вроде того».
  «У нас все в порядке?»
  Тишина. «Конечно».
  Когда я получил от нее звонок, было уже половина восьмого.
  «Чрезвычайная ситуация решена?»
  «Сегодня утром Бет Скоггинс зашла в раздевалку на работе и заперлась там. Прошло некоторое время, прежде чем кто-то заметил это. Когда ее нашли, она сидела на полу, свернувшись калачиком, и сосала большой палец. Она не реагировала, обмочила штаны. Менеджер набрал 911, и скорая помощь отвезла ее в университет. Они провели ее медицинский осмотр и токсикологическое сканирование, затем несколько ординаторов-психиатров опробовали на ней свои навыки интервьюирования. Наконец, она дала кому-то знать, что я ее психотерапевт, и мне позвонил дежурный психиатр. Это с ним я разговаривала, когда вы позвонили. Я отменила прием у пациентов после обеда и пошла туда, только что вернулась в офис».
  «Как у нее дела?»
   «Все еще регресс, но она начинает говорить. О вещах, о которых она никогда раньше не говорила».
  «Еще о Дэни или...»
  «Я не могу вступать с тобой в эту дискуссию, Алекс».
  «Конечно», — сказал я. «Эллисон, если бы у меня было что-нибудь...»
  «Она, очевидно, сидела на горе проблем — вулкане. Я, наверное, был слишком расслаблен, надо было больше работать над тем, чтобы ее раскрыть».
  То же самое, почти слово в слово, сказала Шериш Дейни о Рэнде.
  Это было по-другому. Эллисон была обучена. Чериш бегала с ножницами.
   Не в своей тарелке.
  А может и нет.
  Моя голова была переполнена мыслями о том, что было бы, если бы.
  Я сказал: «Я уверен, что вы справились с этим оптимально». Это прозвучало неискренне.
  «Как скажешь. Слушай, мне нужно обзвонить всех этих отмен, перестроить график, продлить часы работы, а потом вернуться в больницу.
  Пройдет некоторое время, прежде чем мы сможем... общаться. Даже не намекай Майло, что он когда-нибудь получит доступ к этой девушке.
  «Это не проблема».
  «Я знаю, что поставлено на карту, Алекс, но в этом мы по разные стороны баррикад. Мне жаль, но так и должно быть».
  Три часа спустя она стояла у моей двери, размахивая ключами от машины. Ее волосы были связаны небрежно, как я никогда раньше не видел, черные, как ночное небо за ее спиной. Один из ее чулок щеголял от колена до середины икры, лак на некоторых ногтях был облуплен, а помада выцвела. На лацкане ее черного хлопкового костюма был прикреплен бейдж с фотографией. Временные привилегии, отделение психиатрии. Ее глаза, всегда глубоко посаженные, были пленниками в потемневших от усталости глазницах.
  Она сказала: «Я не хотела отдаляться. Хотя у меня все еще есть проблемы — большие проблемы — со всей этой историей с обманом».
  «Уже ужинали?»
  «Не голоден».
  «Заходите».
  Она покачала головой. «Слишком устала, Алекс. Я просто хотела это сказать».
  «Все равно заходите».
  Ее подбородок дрожал. «Я измотана, Алекс. Это будет нехорошая компания».
  Я коснулся ее плеча. Она проскользнула мимо меня, как будто я был препятствием. Я последовал за ней на кухню, где она бросила ключи и сумочку
   на столе и сидел, уставившись в раковину.
  Она отказалась от еды, но приняла горячий чай. Я принес кружку с тостами.
  «Настойчиво», — сказала она.
  «Мне так сказали». Я сел на стул напротив нее.
  «Это смешно», — сказала она. «У меня были пациенты, которым пришлось пережить и хуже. Намного хуже. Я думаю, что это комбинация этого конкретного пациента...
  может быть, я позволил контрпереносу выйти из-под контроля и твоей вовлеченности в него».
  Она поднесла кружку к губам. «Когда я встретила тебя, то, что ты делаешь... это меня возбудило. Вся эта полицейская история, вся эта героичность — вот человек в моей профессии, который делает больше, чем просто сидит в офисе и слушает. Я никогда тебе этого не говорила, но у меня были собственные фантазии о герое. Наверное, из-за того, что со мной случилось. Думаю, я жила тобой . К тому же ты сексуальный парень, без вопросов. Я была лохом».
  То, что с ней «произошло», было сексуальным насилием в возрасте семнадцати лет.
  Предотвращение попытки ограбления и группового изнасилования спустя годы.
  Она посмотрела на свою сумочку, и я понял, что она думает о маленьком блестящем пистолете. «То, что ты делаешь , все еще заводит меня, но это было грубое пробуждение. Я понимаю, что, возможно, есть аспекты, которые нездоровы».
  «Как обман». И удерживание лодыжек женщины, чтобы детектив мог связать ее.
  Ее глаза стали цвета газовых струй. «Ты нагло лгал ей, Алекс.
  Девушка, которую ты не знал, не принимая во внимание риски. Я уверен, что в большинстве случаев это не имеет большого значения, просто выдумка на службе у правоохранительных органов, и никто не пострадает. В этот раз... может быть, в долгосрочной перспективе это будет хорошо для нее. Но сейчас...
  Она поставила кружку. «Я все время говорю себе, что если бы она была так близко к краю, то в конце концов ее бы опрокинули. Может, это мое эго задето. Я была застигнута врасплох...»
  Я коснулся ее руки. Она не ответила мне тем же.
  «Обман — это нормально для Майло, я понимаю, с какими людьми полицейские контактируют. Но мы с тобой сдавали один и тот же экзамен на лицензию, и мы оба знаем, что говорит наш этический кодекс».
  Она высвободила руку. « Ты все обдумал, Алекс?»
  "У меня есть."
  "И?"
  «Я не уверен, что мой ответ вас обрадует».
   «Попробуй меня».
  «Когда я вижу пациентов в терапевтической обстановке, действуют правила. Когда я работаю с Майло, правила другие».
  «Какое отличие?»
  «Я никогда не причиню никому вреда намеренно, но конфиденциальность не гарантируется».
  «Или правдивость».
  Я не ответил. Нет смысла упоминать человека, которого я убил несколько лет назад. Чистая самооборона. Иногда его лицо приходило ко мне во снах.
  Иногда я создавала лица его нерожденных детей.
  «Я не хочу нападать на вас», — сказала Эллисон.
  «Я не чувствую себя атакованным. Это разумная дискуссия. Возможно, ее стоило провести раньше».
  «Может быть», — сказала она. «То есть, по сути, вы разделяете. Это вас не тяготит?»
  «Я с этим справлюсь».
  «Потому что плохие люди иногда получают по заслугам».
  «Это помогает». Я усердно старалась сохранять ровный тон. Говорила правильные вещи, хотя чувствовала себя атакованной. Думала о шести телах, может, о семи, очевидного решения не было. Думала о Cherish Daney так, что не могла отпустить.
  Эллисон спросила: «Обман — важная часть вашей работы?»
  «Нет», — сказал я. «Но это случается. Я стараюсь никогда не становиться болтливым, но рационализирую, когда приходится. Мне жаль, что случилось с Бет, и я не собираюсь оправдываться. Единственная ложь, которую я ей сказал, заключалась в том, что я изучал приемное воспитание в целом. Я не считаю это фактором ее срыва».
  «Вникание в эту проблему спровоцировало ее срыв, Алекс.
  Она чрезвычайно ранимая девочка, которую вообще не следовало втягивать в полицейское расследование».
  «Не было никакой возможности узнать это».
  «Именно так. Вот почему мы узнали о благоразумии, о том, что нужно не торопиться и все обдумывать. О том, что нельзя навредить».
  «Свидетели часто уязвимы», — сказал я.
  Долгое молчание.
  Она сказала: «Значит, тебя все это устраивает».
  «Стал бы я обращаться к Бет напрямую, если бы знал, что она декомпенсируется? Конечно, нет. Использовал бы я другой подход — например, через тебя? Конечно. Потому что на карту поставлено многое, даже больше, чем я тебе сказал, и она была потенциальным источником
   важная информация».
  «Что еще поставлено на карту?»
  Я покачал головой.
  «Почему бы и нет?» — сказала она.
  «Вам не обязательно это знать».
  «Ты злишься, поэтому отвечаешь тем же».
  «Я не злюсь, я хочу уберечь тебя от плохих вещей». То, как я использовал для содержания Робина.
  «Потому что я не могу надеяться понять».
   Я думал, ты это сделаешь. Но это слишком уродливо.
  «Тебе просто незачем вмешиваться, Эллисон».
  «Я уже участвую».
  «Как терапевт».
  «Значит, я просто убегу, займусь своим терапевтическим сеансом и не буду совать нос в ваши дела?»
   Это упростило бы ситуацию.
  «Это одно из самых отвратительных дел, над которыми мне когда-либо приходилось работать, Али. Ты и так проводишь дни, впитывая чужое дерьмо. Зачем тебе еще большее загрязнение души?»
  «А ты? А как насчет твоей души?»
  «Как есть».
  «Я не приму того, что это тебя не касается».
   Нерожденные дети...
  Я не ответил.
  Она сказала: «Ты справишься, а я нет?»
  «Я не спрашиваю вас о пациентах».
  «Это другое».
  «Может быть, это действительно не так».
  «Отлично», — сказала она. «Теперь в наших отношениях появилось новое табу.
  Что нас связывает? Жаркий секс?
  Я указал на тост. «И высокая кухня».
  Она постаралась улыбнуться. Встала и отнесла кружку в раковину, где вылила воду и умылась. «Мне лучше идти».
  "Оставаться."
  "Почему?"
  Я подошел к ней сзади, обнял ее за талию. Почувствовал, как напряглись ее мышцы живота. Она убрала мою руку, повернулась и посмотрела на меня. «Вероятно, я вбил между нами какой-то клин. Может, завтра я проснусь и почувствую себя полным идиотом, но сейчас во мне все еще пылает праведное негодование
   в моем животе».
  Я сказал: «Самые высокие ставки — шесть убийств, может быть, семь. Если включить в список девочку, которая сменила Бет на посту помощницы Дейни. Она, похоже, исчезла, и ее нет в списках приемных детей».
  Она высвободилась из моих объятий, оперлась о стойку и уставилась в кухонное окно.
  «Плюс малыш», — продолжил я. «Два подростка, три женщины, умственно отсталый молодой человек. И пока нет способа доказать хоть что-то из этого». Она опустила голову в раковину, ее тошнило и тошнило.
  Я попыталась удержать ее, пока она дрожала.
  «Извините», — простонала она, отстраняясь. Плеснув воды на лицо, она вытерла его рукавом. Схватив сумочку и ключи, вышла из кухни.
  Я догнал ее, когда она открыла входную дверь. «Ты измучена. Оставайся.
  Я лягу на диване».
  Ее губы пересохли, а на щеках виднелись крошечные кровавые пятнышки.
  Петехии от напряжения рвоты. «Это хорошее предложение. Вы хороший человек».
  «Я хотел бы быть хорошим человеком».
  Ее глаза переместились. «Мне нужно побыть одной».
   ГЛАВА
  40
  Я вернулся на кухню, жевал тост, который приготовил Эллисон, и думал о том, что только что произошло.
  Завтра я тоже могу проснуться, чувствуя себя паршиво. Если я вообще сплю. Сейчас я рад быть один, воссоединившись с возможностями, которые заполонили мою голову.
  Было одиннадцать пятнадцать. Я подумал, что Майло тоже не будет спать. А если он задремал, то это чертовски плохо.
  «Который час?» — прохрипел он.
  «Чериш Дейни сказала мне, что она пыталась раскрыть Рэнда, жалея, что не была более эффективной. Ради него. Но что, если у нее был другой мотив?
  А что, если она узнает, что сделал Дрю, и захочет, чтобы Рэнд рассказал о причастности Дрю к убийству Кристал?
  Он издал пару лающих кашлей, прочистил горло. «И вам доброго вечера. Откуда все это взялось?»
  «Вы все время говорили, что Чериш должна была что-то знать.
  Возможно, у нее были подозрения, но она могла их отрицать, пока наконец не наткнулась на что-то вопиющее».
  "Как что?"
  «Трофеи. Кто-то с такой одержимостью контролем, как Дрю, вполне мог бы оставить себе некоторые из них. Он получал удовольствие от того, что крался вокруг Чериш, скрытый тайник был бы очень забавным. Но высокомерие приводит к беспечности. Может быть, он оступился и оставил что-то, чтобы она нашла. Или все эти поездки с
  «помощники» вызвали у нее подозрения, и она начала рыскать по дому. Если она сама не монстр, то обнаружение неопровержимых доказательств преступлений Дрю ужаснуло бы ее. Она также была бы напугана на эгоистичном уровне: если правда когда-нибудь выйдет наружу, она наверняка попадет под подозрение как соучастница. Один из способов справиться со всем этим — выступить с собственными доказательствами и выйти под залог. Подтверждение Рэндом причастности Дрю к убийству Кристал стало бы большим шагом в этом направлении».
  «Дейни годами растлевала и убивала, а теперь она — Маленькая Мисс Бестолковая?»
  «Ничто из того, что мы узнали до сих пор, не говорит о том, что она сделала что-то хуже, чем
   превышает лимит приемных семей. Бет Скоггинс сказала, что она заполняла свои дни готовкой, уборкой и преподаванием. Держу пари, что она была занята, чтобы не думать».
  «Не говоря уже о семи тысячах в месяц».
  «Для Дрю это были деньги», — сказал я. «Может, и для нее тоже. Но она ездит на старой развалюхе и живет просто. Плюс ты видел, как она работала с Валери. Терпеливая, несмотря на обиду Валери».
  «Послушная домохозяйка», — сказал он. «Тем временем Дрю занимается своими спермовыми делами... Я все еще не уверен, что она кристально чиста, но ладно, давайте покончим с этим. Она хочет, чтобы Рэнд сдал Дрю, занимается с ним терапией, а потом что?»
  «Она терпит неудачу. Самые распространенные ошибки неквалифицированных терапевтов — слишком быстрые движения и слишком много разговоров. Добавьте сюда тревожность Чериш, и она бы вышла слишком сильной. Ей нужно было, чтобы Рэнд «увидел», что Дрю нанял Троя, чтобы убить Кристал. Так он сделал или нет».
  «Она пыталась внедрить это в его голову?»
  «Это началось во время посещений тюрьмы. Намеки, надежда высечь искру в голове Рэнда. Рэнд был покорной личностью, впечатлительной, так что, возможно, он действительно что-то вспомнил — видел, как Дрю разговаривал с Троем незадолго до убийства, небрежный комментарий Троя о Дрю. Или он думал, что вспомнил. Потому что взрослый вдохновитель был бы для него желанной новостью. Уменьшить свою собственную вину».
  «Я хороший человек».
  «Я хороший человек, потому что за этим стоял Дейни , а Трой был его приспешником, и я оказался не в том месте в нужное время». Чериш даже могла бы представить ему это таким образом».
  «Если он купил его, почему он не открылся?»
  «Восемь лет в тюрьме, когда его избивали, кололи и оставляли на произвол судьбы, научили его быть осторожным. Тем не менее, идея, которую посадила Чериш, укоренилась, и она ужаснула его: он будет жить под крышей дьявола, который разрушил его жизнь. Вот почему он был так встревожен, когда его отпустили к Дейни».
  «Тогда зачем он вообще туда пошёл?»
  «У него не было никаких немедленных альтернатив. Ни семьи, ни ресурсов, ни понимания того, каков мир за пределами тюрьмы. Ему также приходилось быть осторожным, чтобы не вызвать подозрения Дрю внезапным изменением планов.
  Но я готов поспорить, что он намеревался убраться оттуда как можно скорее. Как только он сможет заставить кого-то выслушать его».
  "Ты."
  «Рвение Чериш могло сделать его еще более осторожным. Лауритц Монтез защищал его цифрами. Он, конечно, не стал бы смотреть
   Окружной прокурор или полиция как сочувствующие. Это оставило меня».
  «Скромность, скромность», — сказал он. «Итак, он рассказывает Дейни фальшивую историю, уходит, каким-то образом перебирается через холм, звонит вам из Вествуда».
  «Я не думаю, что он перебрался через холм в одиночку. Он не мог сдержать свою тревогу, и Дрю понял , что что-то не так. Дрю не было дома, когда Рэнд ушел. Он мог быть где-то поблизости, наблюдая за Рэндом. Или он позвонил, и Чериш сказала ему, что Рэнд уехал на стройку. Это усилило подозрения Дрю, потому что он знал, что в субботу стройка была закрыта, за исключением уборки. Он погнался за Рэндом, заметил его и забрал на джипе».
  «И повезли его в город? Зачем?»
  «Чтобы развеять страхи Рэнда», — сказал я. «Рэнд ковыляет, дезориентированный, ищет телефон-автомат или просто пытается прочистить голову. Дэни проезжает мимо, весь в улыбках, говорит: «Запрыгивай, давай перекусим». Застигнутый врасплох, Рэнд был бы вынужден подчиниться, чтобы не показаться нервным. Дэни проехал по холму и еще больше обезоружил Рэнда светской беседой.
  Высадил его у входа в Westside Pavilion, дав немного мелочи, пожелал ему хорошо провести время и заедет за ним позже.
  Никто из посетителей торгового центра не помнит Рэнда, возможно, он никогда туда не заходил.
  Это был тупой, запутавшийся ребенок, выросший за решеткой. Это было бы все равно, что сбросить его на Марс».
  «Зачем Дейни так утруждать себя? Почему бы не отвезти его в уединенное место и не убить сразу?»
  «У Дэни были подозрения, но в тот момент Дэни не был уверен, что убийство Рэнда было необходимым. Еще одна смерть, связанная с Кристалом, могла бы запустить целую цепочку событий, которые он не мог бы контролировать. Что и произошло. После того, как он высадил Рэнда, он остался, чтобы понаблюдать. Увидел, как Рэнд уходит из торгового центра, наблюдал, как он направляется к телефонной будке. Рэнд был взволнован, когда позвонил мне, его язык тела можно было легко прочитать. Когда Рэнд вышел из будки, Дрю пошел за своей добычей».
  «Снова его забрать», — сказал он. «На этот раз это должно было произойти под дулом пистолета, Рэнд не пошел бы добровольно».
  «Коварство Дрю нельзя сбрасывать со счетов. Я могу представить, как он использует фальшивую историю — Чериш внезапно заболела, им нужно было быстро вернуться домой. Может быть, Рэнд решил, что если он не появится в пиццерии, я подниму тревогу, и кто-нибудь придет ему на помощь».
  Если так, то он меня переоценил.
  Майло сказал: «Ладно, так или иначе, он вернется в джип
   и Дрю едет куда-то в уединенное место — на свалке говорят, что это, вероятно, было в предгорьях Бель-Эйр. Рэнд, не зная города, не понимает, что Дрю сделал крюк. Дрю находит место, останавливается. А что потом?
  «Рэнд был большим и сильным, поэтому Дрю нужно было избежать физической борьбы, сохраняя ее дружелюбие. Он подготовился, открыв пассажирское окно джипа. Выглядел спокойным, отеческим, даже духовным. Рэнд, вероятно, смотрел прямо перед собой, испуганный и сбитый с толку, но боролся за сохранение спокойствия, когда Дрю прижал пистолет к его виску и нажал на курок. У Дрю было достаточно времени, чтобы протереть джип и поискать пулю. Затем он вернулся в Сансет после наступления темноты, подъехал к въезду, убедился, что никто не наблюдает, и выбросил тело. На следующий день он, вероятно, помыл джип. Но все равно мог быть какой-то перенос — кровь, остатки пороха, крошечные фрагменты костей».
  «Хорошая история, Алекс. Отличная история, в ней есть смысл. Но умные сюжеты не заслуживают ордеров».
  «У вас уже есть основания для ордера», — сказал я. «Дрю совершил изнасилование несовершеннолетних. Заинтересуйте команду по работе с несовершеннолетними в центре города, разнесите дом, включите джип в документы».
  «Для этого мне нужна ДНК, чтобы доказать, что Дейни сделал с Валери», — сказал он.
  «Или одна из других девушек, которая выйдет вперед».
  «Вы видели его с Валери в клинике».
  «Я видел, как он ждал и забирал ее. Это наводит на размышления, но не доказывает. Есть ли прогресс по Бет Скоггинс?»
  "Нет."
  «Просто так».
  «Просто так».
  «Эллисон непреклонна?»
  «Давайте оставим все как есть», — сказал я.
  Тишина. «Есть еще предложения?»
  «Изолируйте Чериш и поговорите с ней. Не упоминайте об убийствах сразу, скажите ей, что вы знаете об аборте Валери и что вы подозреваете, что Дрю был отцом. Она может быть готова признать свои подозрения о растлении или даже пойти до конца и поговорить о Кристал».
  «Если она так стремится оправдаться, почему она не выступила с заявлением после убийства Рэнда?»
  «Как и Рэнд, она живет под одной крышей с Дрю. Может быть, она беспокоится, что у нее недостаточно доказательств, чтобы гарантировать, что его посадят
   прочь."
  «Разумно», — сказал он. «Но мы кое-что упустили: Чериш и Мэлли. Если он ее подставной, почему она ему не сказала? А если сказала, почему он не сотрудничал со мной? Что-то все равно не так с этой картиной, Алекс. Я не готов внести Барнетта или Чериш в список хороших парней».
  «Мы знаем, в каком списке Дрю, и он живет с восемью несовершеннолетними девочками. А еще есть Миранда».
  «Я не не осознаю необходимости».
  «Я не хотел сказать, что ты не такой».
  «Дай мне поспать. Так сказать. Утром я заставлю Бинчи присмотреть за домом Дейни очень рано, что будет не так-то просто, так как на Гэлтон-стрит так тихо. Если Чериш уйдет первой, Шон последует за ней и передаст ее мне. Если Дрю уйдет, Шон останется с ним, а я нанесу Чериш небольшой визит».
  «В любом случае, дайте мне знать».
  «Вы вполне можете быть там».
   ГЛАВА
  41
  Дверной звонок, а затем энергичный стук разбудили меня в семь утра.
  Мой затуманенный разум знал, что происходит: Эллисон зашла перед работой, желая помириться.
  Я вылез из кровати, в одних трусах подошел к двери и распахнул ее с приветливой улыбкой.
  Майло стоял там, одетый в потертый зеленый пиджак, серые вельветовые брюки, желтую рубашку, коричневый галстук. В одной руке была коробка пончиков Daffy, в другой — две очень большие чашки кофе из той же торговой точки. Он покосился на меня, как будто я был редким и неприятным видом.
  «Месть?» — спросил я.
  "За что?"
  «Вчерашний звонок-будильник».
  «Хм, а, это. Нет, я просто задремал в кресле. Не спал до трех, прорабатывая кучу сценариев».
  Он прошел мимо меня. Я оставил его на кухне и надел халат.
  Когда я вернулся, коробка была открыта, и я увидел режуще яркий ассортимент жареных вещей. Лапа Майло обхватила кофе.
  Он добился замечательного прогресса в работе над когтем медведя размером со щенка.
  То же самое он проглотил во время второй встречи с Дрю Дейни, и я так и сказал.
  «Да, я был вдохновлен», — сказал он, сплюнув крошки. «Отдай должное жиру». Он указал на другую чашку. «Пей и просыпайся, парень».
  «Даффи вместо Дипси?»
  «Мой местный поставщик, инди-компания. Я вношу свою лепту в свободное предпринимательство».
  Я отпил кофе, почувствовал вкус меди, воды для мытья посуды и чего-то смутно напоминающего джаван. Борясь с желанием сплюнуть, я спросил: «Решишь какие-нибудь новые сценарии?»
  «Нет, я решил остаться с тем, что ты мне подарила: Шериш попробовала психотерапевтическую часть, двинулась слишком быстро, чертовски напугала Рэнда, Дрю понял». Он засунул то, что осталось от медвежьего когтя, себе в рот. Сладкие губы изогнулись вверх. «Я тут подумал обо всех этих шагах , которые вы, психотерапевты, делаете — все эти месяцы «Угу» и «Я слышу
   «Ты'' — это чтобы платежи продолжали поступать».
  Я тут подумал, что копы не всегда жертвуют поджелудочной железой ради сахарозы». Я зевнул. «Мы сегодня куда-то ушли или есть еще о чем поговорить?»
  «Мы уезжаем, когда звонит Шон».
  «Когда это?»
  «Я сказал ему начать следить за домом в семь и выходить на связь каждый час. Допивай кофе, приведи себя в порядок и одевайся».
  «Два из трех — это неплохо», — сказал я и оставил чашку на столе.
  Когда я вернулся, он лежал, развалившись в гостиной, с мобильным телефоном у уха, кивал и качал левой ногой. «Спасибо, здорово, действительно здорово».
  Захлопнув телефон, он встал. «Ты все еще выглядишь полусонной».
  «Ты не знаешь», — сказал я. «Что тебя подпитывает?»
  «Малая вероятность того, что все встанет на свои места. Это была Сью Крамер, да благословит ее Бог. Она тоже была на высоте, следуя за наводками в других часовых поясах. Если бы я был гетеросексуалом, я бы обручил ее».
  «Она уже замужем».
  «Придирчивая, придирчивая. В общем, она узнала кое-что об обоих наших мальчиках. Поехали, в машине расскажу».
  Он попросил меня вести машину, и когда я тронулся с места на Севилью, его голова упала на грудь. Когда я ехал по Глену в сторону Долины, он с наслаждением храпел. На Малхолланде его голова взметнулась вверх, и он начал декламировать, как будто не было никакого затишья.
  «Ковбой родился в Аламогордо, как я уже сказал. Переехал в Лос-Аламос, когда ему было десять, потому что ранчо, где работал его отец, закрылось, и Попс устроился уборщиком в ядерную лабораторию. Семья прожила там десять лет. Один брат, старшая сестра, замужем, с детьми, работает в городе Кливленд. После окончания школы Барнетт пару лет проработал водителем грузовика, а затем устроился на работу в полицию Санта-Фе».
  «Он был копом?»
  «Проработал патрульным восемнадцать месяцев, пока пара жалоб на применение чрезмерной силы не привели к взаимопониманию между ним и департаментом».
  «Он ушёл, никакого преследования».
  Он кивнул. «После этого были годы, когда он не сообщал о доходах, насколько Сью может судить, он слонялся по округе как подсобный рабочий. Он попал в круговорот ранчо чуваков десять лет назад, переехал в Калифорнию. После того, как он женился, он переключился на обслуживание бассейнов. Помимо вспыльчивого характера с подозреваемыми, когда ему было двадцать один год, у него есть
   ничего подозрительного в его прошлом. Поверхностное впечатление, кажется, все: молчаливый одиночка, чья жизнь не сложилась так уж хорошо.”
  «В отличие от Дейни».
  «Причина, по которой его было трудно отследить, в том, что он сменил имя. Он родился под именем Мур Дейни Андрусон, на пять лет старше, чем указано в его водительских правах. Вырос в сельской местности Арканзаса, один из семи детей, по крайней мере трое из которых оказались в тюрьме за насильственные преступления. Его родители были странствующими проповедниками в округе хиллбилли».
  «То, что я рос в церкви, было правдой», — сказал я.
  «Больше похоже на взросление в палатках возрождения. С рептилиями. Его отец был одним из тех, кто ухаживал за гремучими змеями, религиозный экстаз должен был защитить его от яда. Пока этого не произошло».
  «Откуда Сью обо всем этом узнала?»
  «Несмотря на то, что он был негодяем, смена имени была законной, и Дэни время от времени отчитывался о доходах в IRS с восемнадцати лет. Его кредитная история как Мура Д. Андрусона достигла дна двенадцать лет назад. Множество неоплаченных счетов, пара банкротств».
  «Интересно, зачем он вообще потрудился подать декларации», — сказал я.
  «У него не было особого выбора. Его ранние работы были с зарплатой, требовали удержаний, SSI, все эти хорошие вещи. Теперь, когда он выставляет счета государству, требуются другие документы».
  «О каких работах идет речь?»
  "Предполагать."
  «Работа с молодежью».
  «Вожатый лагеря, консультант по злоупотреблению наркотиками, замещающий учитель, учитель воскресной школы, тренер по физкультуре, всегда в маленьких городах. Он прикладывал фальшивые дипломы к своим заявкам, и в конечном итоге это привело к тому, что его выгнали с трех работ в трех разных городах. После этого он попробовал работать в пригороде, водил школьный автобус в женской академии преппи в Ричмонде, Вирджиния».
  «Какой сюрприз».
  «Там он встретил Чериш. К тому времени он уже был Дрю Дейни. Она получила диплом Библейского колледжа, преподавала отсталым детям в другой школе».
  «У него нет южного акцента», — сказал я. «Еще одно переосмысление. Его работодатели обнаружили его фальшивые полномочия после того, как наняли его.
  Это значит, что они заподозрили что-то другое и проверили его».
  «Без сомнения, но никто не распространяется о подробностях. Сью пришлось потрудиться, чтобы заставить их признать, что они его знали».
   «То есть они держали его в доме. Кто-нибудь сообщал о мошенничестве с учетными данными?»
  «Нет, они просто выгнали его».
  «К следующей жертве».
  «И что еще нового?» — сказал он. «Ему удалось получить полицейское досье, но не такое, которое было бы внесено в NCIC или любой другой национальный файл. Непристойное обнажение было признано правонарушением с незаконным проникновением в Вивиане, Луизиана; недействительные чеки были урегулированы возмещением, без тюремного срока, в Кесвике, Вирджиния; сексуальное насилие в округе Кэррол, Джорджия. Это дело было отклонено. Шериф сказал, что знал, что Андрусон это сделал, но у девушки, в соблазнении которой его обвиняли, был церебральный паралич, и она едва могла говорить. Они решили, что она не справится с ролью свидетеля, и хотели избавить ее от этого испытания».
  «Мораль истории такова: выбирайте уязвимых».
  «Я попросил Сью найти все, что она сможет, о пропавшей девушке Миранде.
  Дал ей номер Оливии. Расскажи о вашей встрече умов.
  Из кармана его куртки доносилась жестяная музыка. Больше никакого Бетховена, какой-то латинский ритм. Он потянулся и вытащил свой мобильный телефон. Он продолжал танцевать, пока он проверял номер звонящего. Он перепрограммировал звонок. Я думал, что так делают в основном дети.
  «Стерджис... да, привет. Нет, на территории нет парковки. Я уверен, Шон. Ты уверен, что ничего не пропустил? Ну, это определенно все усложняет... надеюсь, что нет... да, да, проверь все это, наше расчетное время прибытия пятнадцать, двадцать, я позвоню тебе, если ты не узнаешь что-то сногсшибательное».
   Щелчок. «Шон на месте с шести сорока пяти. Ни джипа Дейни, ни тойоты Чериш не видно. То же самое касается черного грузовика Мэлли.
  Ворота закрыты, так что он не может определить, есть ли кто-нибудь дома. Ни вида, ни звука детей, но он на высоте ста футов. Я сказал ему составить список номеров всех машин в квартале и прогнать их».
  «Обе машины уехали, разные машины», — сказал я.
  «Может, они поехали за пончиками. Почему бы тебе не поехать немного быстрее?»
  Я промчался по каньону, промчался сквозь утренний трафик, наконец, добрался до Вановена сразу после восьми. Майло снова взял трубку и спросил Бинчи о регистрации транспортных средств. «Нет, продолжай... нет, нет... погоди, повтори это... интересно. Ладно, оставайся там, пока мы не покажемся. Спасибо большое, парень».
  «Что-то произошло?» — спросил я.
  «Кремовый Cadillac DeVille припаркован прямо перед домом»,
   сказал он. «И угадайте, кто платит за наклейки?»
  Преподобный доктор Крэндалл Уоскомб выглядел так, словно его вера подверглась испытанию, и он не был уверен, что выдержал его.
  Он открыл ворота через несколько секунд после того, как Майло постучал, и отступил назад, ошеломленный.
  «Доктор Делавэр?»
  Значок Майло заставил его плечи поникнуть. Не от страха, а от облегчения. «Полиция.
  Слава богу. Чериш тоже тебе звонила?
  «Когда она вам звонила, сэр?» — спросил Майло.
  «Сегодня рано утром», — сказал Уоскомб. «Сразу после шести».
  Его белые волосы струились над бровями, и он был одет хаотично: тяжелый серый кардиган, застегнутый не по порядку так, что он сбился в кучу на середине груди, белая рубашка с одним загнутым кончиком воротника, бордовый галстук, завязанный далеко за шеей. За его очками в черной оправе его глаза были водянистыми и неуверенными.
  «Чего она хотела, преподобный?»
  «Она сказала, что ей нужна моя помощь немедленно. Миссис Уоскомб нездоровится, и я держу телефон в коридоре, а не у кровати, чтобы не разбудить ее. Звонок разбудил меня, но в тот час я решил, что это был неправильный номер, и не вставал с кровати. Когда он зазвонил снова, я ответил, и это была Шериш, извиняющаяся за беспокойство. Она сказала, что что-то произошло, умоляла меня приехать к ней домой как можно скорее. Я пытался заставить ее объяснить. Она сказала, что времени нет, мне просто нужно ей поверить, ведь она всегда была верной ученицей».
  Уоскомб моргнул. «Она была».
  Я спросил: «Она была расстроена?»
  «Больше похоже на... беспокойство, но в эффективном смысле. Как будто она столкнулась с внезапным вызовом и оказалась на высоте. Я задавался вопросом, не заболел ли кто-то из детей или Дрю. Я снова спросил ее, что случилось, и она сказала, что скажет мне, когда я приду. Если я приду. Я сказал, что приду, и пошел одеваться. Миссис Уоскомб пошевелилась, и я сказал ей, что у меня один из моих приступов бессонницы, и ей следует снова поспать. Я поручил экономке присматривать за ней, привел себя в презентабельный вид и поехал».
  Его глаза сузились, пока он переходил от Майло ко мне. «Когда я приехал, ворота были открыты, но в доме никого не было. Входная дверь была оставлена незапертой, поэтому я предположил, что Шериш хочет, чтобы я сразу вошел. Дом был пуст. Я огляделся и вышел. Я начал сильно беспокоиться. Затем оттуда вышла молодая женщина».
  Он наклонил голову в сторону пары хозяйственных построек. Переделанный гараж, выкрашенный в бледно-голубой цвет, чтобы соответствовать дому. В стороне — странный на вид куб из цементных блоков.
  Дверь в куб была приоткрыта.
  «Я оставила его открытым, чтобы девочки не чувствовали себя скованными», — сказала Уоскомб.
  «Там только одно окно, и оно заколочено. Два из них были в том другом здании, синем, но я собрал их все в одном месте, пока не прибыла помощь».
  «Вы звали на помощь?» — спросил Майло.
  «Я думала, кому позвонить, когда ты приехал. Кажется, никакого кризиса нет, кроме того, что Чериш и Дрю здесь нет».
  Еще один взгляд на блочную структуру. «Кажется, никто из них не знает, что происходит, но, возможно, она не хотела их беспокоить».
  «Они — дети».
  «Да, стая».
  «Стая?»
  «Именно так Cherish называла их в инструкциях».
  «Какие инструкции?»
  «О, боже», — сказал Уоскомб. «Я забегаю вперед, все это было так...» Из кармана кардигана он вытащил два листка бумаги, сложенных до размера открытки.
  Майло развернул их, прочитал, выдвинул нижнюю челюсть. «Где вы это нашли, сэр?»
  «Когда я осматривал дом, я заглянул в спальню и увидел его на столе». Уоскомб облизнул губы. «Я заметил его, потому что он лежал в центре стола, на куске промокашки. Как будто она хотела, чтобы я его увидел».
  «Оно было сложено?»
  «Нет, ровно. Мне действительно показалось, что она хотела, чтобы я это прочитал».
  «Еще что-нибудь на столе?»
  «Ручки, карандаши», — сказал Уоскомб. «И сейф. Такой, какой банки используют для хранения депозитов. К нему я, конечно, не прикасался».
  Майло передал мне бумаги. Две страницы аккуратного, наклонного курсива.
  Стая: инструкции по ежедневному уходу
   1. Патрисия: Чувствительность к лактозе ( соевое молоко в холодильнике ). Нужна особая помощь. с чтением и чистописанием.
   2. Глория: Риталин 10 мг перед завтраком, 10 мг перед ужином, проблемы с самооценкой, преуспевает во всех областях коррекции, но нуждается во многих явных словесное поощрение.
  3. Янтарь: Риталин 15 мг. перед завтраком, 10 мг. перед ужином, Алегра 180 мг. по мере необходимости при сенной лихорадке, аллергии на пенициллин, аллергии на моллюсков, не любит мясо , но его следует поощрять есть курицу; математика, чтение, чистописание...
  Майло сказал: «Похоже, она уже давно готовилась к отъезду».
  Васкомб сказала: «Чериш всегда была организованной ученицей. Если она действительно ушла на длительный срок, я уверена, что у нее были веские причины».
  "Такой как?"
  «Я не могу вам сказать, лейтенант. Но я испытываю к ней огромное уважение».
  «В отличие от Дрю».
  Уоскомб стиснул зубы. «Я уверен, что доктор рассказал вам о наших проблемах с Дрю».
  «Он тоже ушел», — сказал Майло.
  «Они муж и жена».
  «Вы думаете, они ушли вместе?»
  «Я не знаю, что и думать, сэр», — сказал Уоскомб.
  «Когда звонила Чериш, она ничего не сказала об отъезде, преподобный?»
  «Нет, лейтенант? Нет, не звонила, лейтенант. Я полностью ожидал, что она будет здесь, когда я приеду. Если Шериш не звонила вам, сэр, могу я спросить, почему вы здесь?»
  «Защищаю и служу, преподобный».
  «Понятно», — сказал Уоскомб. «Буду ли я вам еще нужен? Я был бы рад пообещать детям поддержку Фултона в краткосрочной перспективе.
  Однако-"
  «Ты не мог бы немного побыть здесь?» — спросил Майло. «Покажи мне тот сейф?»
  «Он прямо на столе, лейтенант. Мне пора возвращаться к миссис.
  Уоскомб».
  Рука Майло легла на рукав Уоскомба. «Останьтесь ненадолго, преподобный».
  Уоскомб пригладил волосы, но безрезультатно. «Конечно».
  «Спасибо, сэр. Теперь займемся стадом».
   Внутренняя часть куба была площадью двенадцать квадратных футов, с красным цементным полом и стенами из блоков, окрашенными в розовато-бежевый цвет. Три двухъярусные койки с деревянным каркасом были установлены у боковых стен, две слева, одна справа. Белая стекловолоконная кабинка в дальнем правом углу была помечена как туалет. Цветочные наклейки украшали дверь.
  На полоске стены располагались три двухэтажных металлических шкафчика с вмятинами. Наклейка LA Unified School District Surplus была внизу одного, а Practice Spontaneous Acts of Kindness — на другом.
  Единственное окно было вмонтировано в заднюю стену, занавешено и заперто. Стекло было достаточно широким, чтобы пропускать воронку рассеянного, пыльного света. Занавески с анималистичным принтом были раздвинуты. Вид был на заднюю стену дома и черную смоляную крышу гаража соседа.
  Под подоконником стоял приземистый комод с шестью ящиками. Мягкие игрушки делили верхнюю часть с тюбиками, флаконами и баночками с косметикой.
  В стороне — стопка Библий.
  На трех нижних койках сидели восемь девочек, одетые в пижамы пастельных тонов и пушистые белые носки.
  Восемь пар подростковых глаз окинули нас взглядом. Узкий возрастной диапазон; по моим подсчетам, от пятнадцати до семнадцати лет. Шесть испаноязычных девушек, одна черная, одна белая.
  В комнате пахло гормонами, жевательной резинкой и кремом для лица.
  Валери Кесада сидела в передней части задней левой койки.
  Ерзала, подергивала плечами, играла кончиками длинных волнистых волос. Две другие девочки беспокойно шевелились. Остальные сидели тихо.
  Крэндалл Уоскомб сказал: «Доброе утро, юные леди. Это полиция, и они очень милы. Этот джентльмен — лейтенант полиции , и он здесь, чтобы помочь вам, оба эти джентльмена хотят помочь вам...» Он бросил на нас беспомощный взгляд и замолчал.
  Майло сказал: «Привет».
  Валери указала пальцем. «Ты уже был здесь».
  Майло подал мне сигнал легким движением головы.
  Я сказал: «Да, Валери, так оно и было».
  «Ты знаешь мое имя ». Обвинительный тон.
  Некоторые девушки захихикали.
  Я спросил: «Где Чериш, Валери?»
  "Левый."
  «Когда она ушла?»
  «Когда было темно».
  «Примерно в какое время?»
  Ее взгляд дал мне понять, что вопрос абсурден.
  В комнате нет часов, нет радио, нет телевизора. Свет из окна
   будет единственным арбитром времени.
  Комната была чистой — безупречной, цементный пол свежевыметен. Каждая из шести двухъярусных кроватей была установлена одинаково с двумя небольшими белыми подушками и белой простыней, сложенной поверх розового одеяла.
  Одеяла заправлены по-военному плотно.
  Я не видела, чтобы Уоскомб приказывал девочкам заправлять кровати. У них был распорядок дня.
  Я спросил: «Есть ли у кого-нибудь идеи, во сколько ушла Шериш?»
  Пару покачиваний головой. Аккуратно подстриженные головы. Девочки, казалось, были хорошо накормлены. Как часто они покидали территорию? Эту комнату? Обедали ли в главном доме или ели здесь? Распространялось ли домашнее обучение на случайные прогулки? Может быть, поэтому никто не ответил на мой звонок несколько дней назад. Или...
  Как повлияло на ваше чувство реальности пребывание в этом тесном, стерильном пространстве?
  «Кто-нибудь хочет предположить?» — спросил я.
  Валери сказала: «Они ничего не знают. Это я видела, как она ушла.
  Только."
  Я подошла к ней поближе. Еще больше смеха. «Ты с ней говорила, Валери?»
  Тишина.
  «Она вообще что-нибудь сказала?»
  Неохотный кивок.
  «Что она сказала?»
  «Ей нужно было уйти, кто-то о нас позаботился».
  Одна из девушек толкнула соседку локтем. Валери спросила: «У тебя проблемы?»
  «У меня нет никаких проблем», — быстрый, но кроткий ответ.
  «Лучше не надо».
  Уоскомб сказал: «Давайте сохраним спокойствие, юные леди».
  Майло спросил: «А как насчет мистера Дейни? Когда он уехал?»
  «Дрю ушел раньше», — сказала Валери.
  «До Cherish?»
  «Вчера. Она на него разозлилась».
  «Cherish сделал?»
  «Угу».
  «Из-за чего она разозлилась?»
  Пожимаю плечами.
  Я спросил: «Как ты понял, что она злится?»
  «Её лицо». Валери посмотрела на других девушек, ища подтверждения.
  Указал на девушку в очках с тонкими прямыми волосами. Девушка начала
   издавая скрипучие звуки языком по зубам. Сердитый взгляд Валери не смог ее остановить. Моя улыбка смогла.
  Я сказал: «Значит, Шериш была зла на Дрю».
  Валери топнула ногой. «Триш?» — указывая на симпатичную длинноногую девушку с мальчишескими волосами и тонким лицом, омраченным прыщами.
  Сокращение от «Патрисия». Чувствительность к лактозе. Специальная помощь с чтением и чистописание.
  Она не ответила.
  Валери сказала: «По ее лицу видно, что она злится. Так и скажи ».
  Триш улыбнулась, мечтательно глядя на меня. Ее пижама была небесно-голубого цвета с белыми люверсами.
  «Скажи это», — потребовала Валери. «Ее лицо » .
  Триш зевнула. «Она никогда на меня не злилась».
  «Только что у Дрю», — сказал я.
  Другая девушка сказала: «Он не вернулся домой вчера вечером, наверное, это ее разозлило».
  Я сказал: «Ей не нравилось, когда он не приходил домой».
  "Неа."
  «Это было часто?»
  Пожимаю плечами.
  Валери накрутила толстую прядь черных волос на палец. Дала ей распуститься и наблюдала, как она падает ниже талии.
  Я повернулся к ней. «Это было раз в неделю? Что-то вроде того?»
  Она взглянула на матрас в дюймах от своей головы. Покрутила плечами, постучала пальцами и отбила ритм одной ногой.
  «Валери?»
  «Пора принять душ», — сказала она.
  «Где вы принимаете душ?»
  «Другое место».
  «Главный дом?»
  « Другое место».
  «Здание по соседству».
  «Угу».
  Я снова попыталась назвать Триш. «Дрю часто выходил из дома?»
  «Он был здесь, за исключением тех случаев, когда он уходил». Валери: «Например, когда он уходил с тобой». Медленно расползающаяся улыбка.
  Глаза Валери вспыхнули.
  Триш сказала: «Скажи ему. Ты все время куда-то ходил . Вот почему тебе всегда нужно принимать душ».
  Валери встала с койки и бросилась на нее. Триш помахала ей длинной рукой.
   Руки бесполезны. Я встал между ними, оттащил Валери. Мягкая середина, но руки были напряжены, а плечи были гранитными глыбами.
  «Это похоже на правду», — сказала другая девушка.
  Еще один пользователь высказал мнение: «Он все время ходил с тобой куда-то, тебе нужно принять душ».
  Голос с койки в другом конце комнаты: «Ты будешь спать в другом месте».
  «Вы можете принять душ, когда захотите».
  «Потому что ты грязный».
  Вэл хрюкнула и попыталась освободиться от моих рук. Она вспотела, и влага слетела с ее лица и упала на мое.
  «Она сходит с ума».
  «Как она всегда делает».
  Триш сказала: «Он постоянно берет тебя с собой ! »
  Валери разразилась ругательствами.
  Уоскомб отпрянул.
  Триш сказала: «Она встает ночью и ходит как... как...»
  . . вампирская штука. Вот как она увидела Чериш.
  «Она нас будит. Хорошо, что она в другом месте».
  «Скажи им, Моника. Ты тоже теперь спишь в другом месте».
  Единственная белая девушка, с пухлым лицом и рыжеватыми волосами, уставилась на свои колени.
  «Моника уходит».
  «Монике пора в душ».
  «Сука!» — закричала Валери. Она перестала сопротивляться, но погрозила кулаком одной группе девушек, потом другим. Ее глаза были жесткими, сухими, решительными. «Заткнись!»
  «Признайся, Моника! Тебе пора в душ!»
  «Он и тебя тоже вытащил, Моникааааа!»
  Моника опустила голову.
  «Признайся, Моника!»
  Отдельные комментарии сливались в скандирование. « Признай это! Признай это! Признай это это! Признай это !
  Моника заплакала.
  «Иди на хуй!» — закричала Валери.
  Уоскомб сказал: «Такой язык на самом деле не...»
  « Ты ублюдок», — сказала Триш. «Вы с Моникой трахаетесь с ним каждую ночь, а потом вы принимаете душ».
  « Валери трахается! Моника трахается! Валери трахается! Моника трахается! »
  Васкомб прислонился к стене. Его кожа стала
   меловой. Его рот двигался, но все, что он говорил, поглощалось шумом.
  Вал рванулся вперед и почти вырвался на свободу.
  Подошла Майло, и мы вдвоем вывели ее из куба.
  Пение продолжалось, затем затихло. Позади нас в утреннем воздухе раздался тонкий и дрожащий голос Крэндалла Уоскомба. «... немного молитвы. Как насчет Псалмов? У кого-нибудь есть любимые?»
   ГЛАВА
  42
  Я подвел Валери к шезлонгу снаружи. Тот же самый стул, который занимала Шериш Дейни, когда мы были здесь в первый раз. Торжественная и плаксивая, читающая книгу о том, как справляться с утратой.
  Ее горе казалось искренним. Теперь мне стало интересно, о чем она на самом деле плакала.
  «Я хочу принять душ».
  «Скоро, Валери».
  «Я хочу горячей воды ». Она подвигала коленями вместе и пощекотала одно.
  Посмотрела на небо. Скривила губы. Оглянулась на блочное здание, теперь молчащее. «Это моя чертова вода, я хочу ее. Эти сучки не могут ее использовать».
  «Мне жаль, что они это сделали, Валери».
  « Сучки » . Она подняла прядь волос с плеча, провела ею по губам и лизнула.
  Я сказал: «Ты знаешь больше, чем кто-либо другой. Ты знаешь, куда пошли Дрю и Чериш?»
  "Я говорил тебе."
  «Ты сказал, что Дрю ушел раньше, и что Чериш была в ярости».
  "Ага."
  «Но куда они делись, Валери? Это важно».
  "Почему?"
  «Чериш злится на него. А что, если она пойдет и накричит на него?»
  «С ним все в порядке», — сказала она. «Он ходит куда-то».
  «Где, например?»
  «Места».
  «Какие места?»
  «Некоммерческие организации».
  «Он ведёт вас в некоммерческие организации».
  Тишина.
  Я сказала: «Ты помогаешь ему, а другие девушки завидуют».
  « Сучки » .
  «Он доверяет тебе».
  «Я понял ».
   «Что получить?»
  Тишина.
  «Ты получаешь это, так что помоги ему», — сказал я.
  «Угу».
  «Что вы получаете?»
  Долгое молчание.
  «Валери? Что ты…»
  "Любовь."
  «Ты понимаешь любовь».
  «Он, наверное, пошел в церковь», — сказала она. «Я не знаю названий. Я хочу принять душ...»
  «Церковь».
  Тишина.
  «Валери, я знаю, что эти вопросы неприятны, но они важны.
  Чериш сильно злилась на Дрю?
  "Иногда."
  "О чем?"
  «Не зарабатываю денег». Она отпустила волосы, подняла кулак и взглянула на главный дом.
  «Она считала, что он зарабатывает недостаточно денег».
  "Ага."
  "За что?"
  «Она хотела съездить в Вегас».
  «Она тебе это сказала?»
  Тишина.
  «Дрю тебе сказал».
  Возвращаемся к накручиванию волос.
  «Дрю сказал тебе, что Чериш хочет поехать в Вегас».
  Пожимаю плечами.
  Я сказал: «Похоже, он говорил с тобой обо всем».
  «Угу».
  «Он хотел денег?»
  Она повернулась ко мне. «Ни в коем случае. Он был для души».
  «Душа?»
  «Божья работа», — сказала она, прикоснувшись к груди. «Его выбрали».
  «А Чериш?»
  «Она сделала это ради денег, но, черт возьми, он ей их не отдаст».
  «У Дрю есть деньги, которые он ей не даст?»
  На ее губах появилась улыбка.
  Я сказал: «Тайные деньги».
   Она закрыла глаза.
  «Валери?»
  «Мне нужно принять душ».
  Она скрестила руки на груди, держала глаза закрытыми, и когда я заговорила, она напевала. Мы сидели в тишине несколько минут, когда Майло вышел из куба с Крэндаллом Уоскомбом. Он взглянул на меня, пока шел. Проводил старика.
  Он вернулся с поднятыми бровями. «Все в порядке?»
  «Валери оказала мне помощь, но на данный момент мы с ней закончили».
  Движение под веками девушки.
  Майло сказал: «Полезно?»
  «Валери говорит, что у Дрю есть деньги, о которых Шериш не знает».
  Валери открыла глаза. «Это его. Ты не можешь его забрать».
  «Никогда не слышал о хранителях находок?» — спросил Майло.
  Она не ответила. Зажмурила глаза.
  Их открыл шум, доносившийся со стороны дома.
  Через ворота вошел офицер в форме.
  Майло сказал: «Сейчас станет шумно».
  За патрульным офицером Ван-Найса следовал его напарник, затем прибыли шесть членов недавно сформированного отряда по борьбе с преступлениями против несовершеннолетних в центре города, одетые в темно-синие ветровки LAPD. Пять женщин-детективов, один мужчина, все с горящими глазами и возбужденные, готовые кого-то арестовать. Вскоре после этого появился детектив по сексуальным преступлениям Ван-Найса по имени Сэм Кроуфорд, выглядевший обиженным. Он посовещался с начальником отдела по борьбе с несовершеннолетними и ушел.
  Головой была коренастая брюнетка с жесткими волосами лет сорока. Майло проинструктировал ее, она дала команду, и все, кроме одного из ее отряда, вошли в куб. Молодой детектив, представившаяся Мартой Васкес, взяла Валери под стражу, сказав: «Конечно, дорогая, ты можешь это сделать»,
  когда девушка попросила принять душ. Провожаю ее в переоборудованный гараж, одновременно осматривая остальную часть собственности.
  Майло подозвал меня, представил брюнетку как Джуди Вайсфогель и рассказал ей, кто я.
  «Психолог», — сказала она. «Это может пригодиться».
  Майло рассказал ей подробнее, подчеркнув жестокое обращение Дрю Дейни с девочками, упомянув предполагаемые убийства, но не вдаваясь в подробности.
  Вайсфогель сказал: «Доброе утро, мир, сейчас все станет сложнее. У нас есть место преступления, вон там?», указывая на главный дом.
   «У меня еще не было времени осмотреться», — сказал Майло. «По крайней мере, это нечто ускользающее».
  «Пропали извращенец и жена. Определенно разные машины?»
  «Девушки говорят, что уехали по отдельности, и обе машины исчезли».
  «Сколько времени прошло между их кроликами?»
  «Из того, что говорят дети примерно день назад».
  «Хорошо, я позвоню за ордером, и мы пришлем технарей, чтобы они обыскали это место. Мне также понадобится группа социальных работников, но они не приходят в офис раньше девяти».
  «Гражданская жизнь», — сказал Майло.
  Вайсфогель сказал: «Разве это не вечеринка? Понятия не имею, куда направляются мистер и миссис Извращенец?»
  «Нет. Она может и не извращенка».
  «Как скажешь». Вайсфогель достала свой блокнот. «Назови мне их имена для BOLO».
  Майло продекламировал: «Дрю Дейни. Он также мог бы путешествовать как Мур Дейни Андрусон».
  «Андерсон эн или он?»
  Он написал это по буквам. «Его колеса — белый джип. Она ездит на тойоте. CHERISH».
  «Какое-то имя. Ты не думаешь, что они где-то встретились и расстались?»
  «Одна из девочек сказала, что она на него зла», — сказал Майло.
  «Потому что она поняла, что он задумал?»
  «Не знаю. Дети знают, что происходит. Они издевались над двумя девочками, которые были с ним в сексуальном плане».
  «Если миссис и догадалась, то она, конечно, не торопилась, не так ли?» — сказал Вайсфогель. «Как вы думаете, доктор, один из тех случаев патологического отрицания, когда не видишь зла?»
  Я сказал: «Может быть».
  "Я вошел в ту комнату, увидел этих девушек, и первое, что пришло мне на ум, было "гарем". Одному Богу известно, что мы обнаружим, когда их осмотрят".
  «Похоже, он был избирателен. Выбрал одну или двух девушек, которые получили особые привилегии. Девушка, с которой я говорил, думает, что любит его».
  Вайсфогель хлопнула себя по бедрам. Ее запястья были толстыми, как у мужчины. «И как долго ты смотришь на этого прекрасного гражданина, Майло?»
  «Я искал его в качестве подозреваемого в убийстве около недели. Другие вещи только что всплыли».
  «Другое » , — сказал Вайсфогель. «Ну, это, очевидно, займет
   долго распутывать. Кстати, доктор, есть ли у вас шанс быть доступным, в плане терапии? Мне все равно, со сколькими девушками он на самом деле трахался, они все пострадают, верно? Психологи отдела в значительной степени заняты оценкой персонала, и нам нужна помощь.
  «Конечно», — сказал я.
  Она, казалось, была удивлена моим легким согласием. «Хорошо, хорошо, спасибо. Я буду на связи. А пока, давай держать друг друга в курсе, Майло».
  «Будет сделано, Джуди. Кстати, на столе в спальне есть сейф. Чериш оставила его открытым рядом со своими инструкциями. Эти инструкции были изложены на листке промокашки — как презентация. Для меня это говорит: «Посмотрите сюда», явное приглашение к изучению».
  «Эти инструкции, — сказал Вайсфогель, — напомнили мне какую-то дурацкую служебную записку, которую можно получить на службе. Она бросает этих детей и пишет руководство. Муж насилует детей, но им нужны лекарства и питательные завтраки. Какая хрень».
  «Интересно будет посмотреть, что в коробке, Джуди».
  Она покачала головой. «До того, как прибудут ордер и технари?
  Тск-тск.”
  «Дейни подозревается в шести убийствах, может быть, в семи. Я могу привести доводы в пользу чрезвычайных обстоятельств».
  Вайсфогель выглядел сомневающимся.
  Майло сказал: «Джуди, он увез девочек с территории, чтобы надругаться над ними, так что дом не будет твоим главным местом преступления, а его джип будет. Нам нужно найти его как можно скорее, и в коробке может быть что-то, что приблизит нас к разгадке».
  «Что, думаешь, этот псих оставил карту?»
  «Существуют всевозможные карты, Джуди».
  «Это чертовски загадочно, Майло. Мне некомфортно преждевременно возиться с добром. Мне нужен лишь адвокат, который будет кричать о цепочке доказательств».
  «Он на виду, несмотря на очевидные возможности скрыться», — сказал Майло. «Разве это не приглашение к поиску?»
  Вайсфогель улыбнулся. «Тебе следовало пойти в юридическую школу. Это лучше честного труда».
  «Я мог бы открыть коробку до того, как ты пришла, Джуди».
  «Ты, конечно, мог бы». Вайсфогель уставилась на него. Ее глаза были зелеными, светлее, чем у Майло, почти цвета хаки, с голубыми точками, разбросанными около ободков. Непоколебимо. «А что, если ящик заперт?»
   «У меня есть инструменты».
  «Это был не мой вопрос».
  Майло улыбнулся.
  Вайсфогель сказал: "Черт, а если он тикает — я знаю, ты приведешь робота. Серьезно, это может вызвать проблемы с доказательствами, Майло".
  «Проблемы можно решить. Давайте найдем этого ублюдка, пока он не натворил еще больше бед, а потом разберемся с подробностями».
  Вайсфогель оглянулась на дом. Щелкнула зубами. Провела рукой по шерсти терьера. «То есть вы приказываете мне, как моему начальнику, открыть эту предполагаемую коробку».
  «Я прошу вас быть немного гибче...»
  «Я слышу , что ты на меня нападаешь. Ведь я всего лишь двойка, а ты — начальник».
  Очередь Вайсфогеля улыбаться. Зубы табачные.
  «Я — чувак?» — сказал Майло, как будто ему поставили диагноз опасной болезни.
  «Извините, что так внезапно обрушиваюсь на вас», — сказал Вайсфогель. «Итак, я правильно понимаю всю эту цепочку командования?»
  Все еще улыбаюсь.
  Майло сказал: «Да, да. Вот сучки, это была моя идея».
  «Тогда, полагаю, у меня нет выбора, — сказал Вайсфогель, — Lieu ten ant».
  Она присоединилась к своим детективам в кубе, и Майло сказал мне: «Идите к машине».
  "За что?"
  "Инструменты."
  «У меня их нет».
  «У тебя есть лом. А у меня есть это». Полез в карман куртки, достал маленький фонарик и кольцо отмычек из нержавеющей стали.
  «Ты все время их носишь с собой?»
  «Иногда», — сказал он. «Когда я думаю, что важные объекты будут оставлены на виду».
  В доме было чисто, как и в первый раз: кухня вымыта, коридоры пропылесосены.
  Когда мы вошли в главную спальню, я увидел в конце коридора переоборудованную прачечную без окон, где спал Рэнд.
  Майло пошел в спальню, и я присоединился к нему. Стол стоял слева от двуспальной кровати. Простой и шаткий, выкрашенный в коричневый цвет, предмет из комиссионного магазина, который едва влез в тесную спальню Дрю и Шериш Дейни.
   Майло надел перчатки и проверил шкаф.
  «Его шмотки здесь, а ее — нет. Похоже, она собралась надолго».
  «И он этого не сделал».
  «Разве это не наводит на размышления». Он подошел к столу. Ножки шатались, а верх наклонился вниз. В стакане из-под джема лежали ручки и карандаши. Зеленая промокашка, которую Чериш использовала для оформления своих инструкций, все еще была там. Один из ее углов удерживался на месте коробкой.
  Сейф из бронзы. Очень большого размера, такой, какой банки предлагали привилегированным клиентам.
  Майло осмотрел замок, поднял коробку и осмотрел дно.
  «Сберегательная марка Columbia Savings. Они уже много лет не работают».
  «Излишки, как школьные шкафчики», — сказал я. «Они бережливые».
  Он нахмурился. «Столько денег у округа, а они так живут».
  «Если Валери права, было много конфликтов из-за денег. Может быть, потому, что Дрю выкачивал средства и припрятывал их».
  "Его тайник. Это могла быть чушь, которую он дал девчонке, чтобы произвести на нее впечатление".
  «Я бы поставил на реальность. У него была вся власть с самого начала с Валери, ему не нужно было ничего доказывать». Я указал на коробку.
  Он поставил его. Снова посмотрел на замок. Осмотрел свои отмычки и выбрал одну. Подняв коробку, он взвесил. «Довольно легкая. Может, Чериш нашла тесто, взяла его и разделила. Вопрос в том, куда он делся, когда вся его одежда все еще здесь?»
  «Он мог бы добраться до денег первым. Почуял подозрения Чериш, почувствовал, что стены смыкаются, и ушел».
  «Без одежды?»
  «Он путешествует налегке. Я думаю, в Вегас, потому что он сказал Валери, что Чериш хочет туда поехать».
  «Старая игра в проекции? Да, Вегас вписался бы в его стиль, легко для негодяя влиться. Ладно, хватит догадок. Давай сюда».
  Убираю отмычки в карман и тянусь за ломом.
  Он засунул острие под крышку коробки и надавил. Крышка подскочила без сопротивления и вывела его из равновесия. Он боролся за равновесие, и мне пришлось уклониться, чтобы избежать удара штангой.
  «Она оставила его незапертым», — сказал он.
  «Вот вам приглашение на поиск».
  Сначала была серая фетровая ткань, такая, которую используют для защиты серебра от потускнения. Денег под ней не было, но коробка была наполовину полна.
   Майло достал каждый предмет и положил его на стол.
  Ничего, что весило бы много.
  Пожелтевшая вырезка из газеты Stockton, семи с половиной лет. Местное освещение убийства Троя Тернера в тюрьме. Имя Троя подчеркнуто красным карандашом, вместе с предложением, связывающим его с делом Мэлли. Имя Кристал Мэлли подчеркнуто дважды.
  Пара женских серег-капель из нефрита.
  «Есть ли какие-нибудь предположения?» — спросил он.
  «Может быть, Лары».
  Черный футляр для очков из твердой оболочки. Внутри была половина почерневшей ложки, дешевая зажигалка и грубый шприц, сделанный из пипетки, и игла для подкожных инъекций. Коричневая грязь пачкала стекло. На красной бархатной подкладке футляра золотыми буквами был написан адрес окулиста на Альварадо.
  Под адресом — клочок бумаги, приклеенный к внутренней стороне крышки.
   Собственность Марии Терезы Альмедейры.
  «Мать Нестора», — сказал я. «Нестор стащил его, чтобы разместить там свои работы.
  После того, как Дейни убил его, это стало его сувениром».
  Майло снова полез в коробку и вытащил тонкую трикотажную блузку, королевского синего цвета с горизонтальной красной полосой. Подняв ее за рукава, он проверил этикетку. «Сделано в Малайзии, размер S. Это также может быть Ларой».
  Я сказал: «Это Джейн Ханнаби. Она носила его в тот день, когда я встретил ее в тюрьме. Совершенно новый. Вейдер пытался ее приукрасить».
  «И Дейни ее обесценила...» Он внимательно осмотрел одежду.
  «Не похоже на кровь».
  «Он ударил ее ножом во сне. Она бы не надела ничего нового. Он завернул ее обратно в пластик, порылся в ее вещах, взял сувенир».
  «Хорошо, если серьги принадлежат Ларе, может быть, ее мать сможет подтвердить...
  проверьте это».
  Фотокопия документа округа. Заявление на усыновление ребенка.
  Подопечным в данном случае была шестнадцатилетняя девушка по имени Миранда Мелинда Шульте. Дрю и Чериш Дейни оба подписали бумаги, но они так и не были отправлены.
  «Номер семь», — сказал я.
  Майло потер глаза. «Нет никаких доказательств того, что он убил других девушек.
  Почему она, Алекс?»
  «Она была здесь всего неделю, но Бет Скоггинс описала ее как агрессивную, наступающую на статус Бет-королевы пчел. Дейни нуждается в них
   быть пассивной. Может быть, она слишком самоутверждалась. Или она думала, что хочет его внимания, но когда пришло время, она сопротивлялась».
  «Не играю в игру», — сказал он. «Где-то там может быть семья, которая задается вопросом».
   Или, что еще хуже, его нет .
  Я сказал: «Когда мы его найдем, возможно, мы узнаем, где он ее похоронил».
  «Мне нравится ваш оптимизм», — он положил форму на стол.
  Посмотрел на него. Вернулся к коробке.
  Фармацевтическая пузырчатая упаковка. Девять пузырьков, семь из них пустые.
  Две круглые белые таблетки с диагональной насечкой. Надпись «Hoffman» над средней линией, «1» под ней.
  На этикетке упаковки было написано: Рогипнол, 1 мг (флунитразепам).
  «Таблетки для вечеринок», — сказал я.
  Майло сказал: «Следующий».
  Вышел тег CYAID Рэнда Дюшея. Фотография, на которой Рэнд выглядит озадаченным.
  Наконец, внизу, конверт из манильской бумаги, не намного больше игральной карты, скрепленный веревкой и люверсом. Руки Майло в перчатках возились с веревкой. Он выругался, наконец, размотал веревку.
  Поднес конверт к столу и осторожно встряхнул его.
  Из него вывалился крошечный браслет. Квадратные белые пластиковые кубики, нанизанные на розовую нить.
  Семь кубиков. На каждом буква.
  КРИСТАЛЛ
   ГЛАВА
  43
  Как и в цементном кубе, в переоборудованном гараже было одно окно.
  Не больше куба, но с двумя кроватями он кажется намного просторнее.
  Я сказал: «Валери, где Дрю хранил свои деньги? Это важно».
  Она сидела на кровати, я находился в трех футах от нее на розовом пластиковом стуле.
  Настоящая кровать, а не койка. Изголовье из дерева с тиснением в виде виноградных лоз и цветов. Соответствующий комод с тем же украшением.
  Большую часть цементного пола покрывал потертый серый ковер.
  Перегородки из ДСП создали угловую ванную комнату, в которой есть душ, шампунь, гостиничное мыло и лосьоны, все еще запечатанные в герметичные упаковки.
  Множество мягких игрушек на кровати Валери. На кровати Моники, на другом конце комнаты, лежал только один синий плюшевый мишка.
  Ясная иерархия. Жилье для предпочтительной палаты и ее следующего в очереди. Какую причину Дрю назвал Чериш? О чем она думала ?
  Черные волосы Валери были блестящими и мокрыми. Она играла с полотенцем, на котором было написано Sheraton Universal. Ее глаза были камешками из пруда.
  Я спросил: «В коробке? Он хранил свои деньги в сером металлическом ящике?»
  Когда она отвернулась, края гальки закруглились.
  Суженные зрачки. Руки танцевали на коленях.
  «Мы нашли коробку, Валери, но денег в ней не было, так что, полагаю, Дрю все это выдумал».
  «Нет! Я видел это».
  «Ты видел деньги?»
  Она избегала моего взгляда.
  Я пожал плечами. «Как скажешь».
  «Оно там было».
  «Теперь его больше нет».
  « Сука! »
  «Ты думаешь, что его забрала Чериш?»
  «Она его украла ».
  «Это не ее?»
  « Мы получили это! В некоммерческих организациях!»
  Огонь в ее глазах. Преданность. Бет Скоггинс рассказала, как Дейни отключилась после аборта. Прошло несколько дней с момента аборта Валери, и она верила, что Дейни все еще заботится.
  Я сказал: «Полагаю, Шериш нашла, где он его спрятал».
  Тишина.
  «Как ты думаешь, как она узнала?»
  Пожимаю плечами.
  «Понятия не имеешь, Валери?»
  «Уборка. Наверное».
  «Уборка где?»
  Она встала, прошлась по комнате сначала вдоль, потом по периметру.
  Прошел мимо кровати Моники и заправил в угол одеяло.
  Играю в экономку.
  Она снова обошла комнату.
  «Уборка где?» — спросил я. «Если мы хотим найти ваши деньги, нам нужно знать где».
  Она остановилась. Походила еще немного. Сказала что-то, чего я не расслышал.
  "Что это такое?"
  Еще один неслышный шепот.
  Я подошла к ней. «Где, Валери?»
  "Под."
  «Под домом?»
  Тишина.
  «А есть ли что-то снизу, Валери?»
  «Вот!» Бежит к своей кровати и хлопает по одеялу. Хлопает по нему. Колотит по нему. «Я убралась очень хорошо, но она пробралась! Сука! »
  Я вернула ее под опеку Джуди Вайсфогель. Майло дал мне набор перчаток, и мы вдвоем отодвинули кровать от угла. Цементный пол, граничащий с северной стеной гаража, был залатан много лет назад, какой-то сероватый герметик щедро полил трещины и крошки. Пятна жира, просвечивающие сквозь белый цвет, напоминали об изначальном предназначении комнаты. В углу пятно герметика было прорезано четырьмя линейными надрезами. По форме оно напоминало квадрат. Квадрат в два фута, процарапывающий пол.
  Вровень с полом, без ручек и выступов, вы бы и не заметили, если бы не присматривались.
  Cherish Daney заметила. Было много способов сделать уборку.
  Майло опустился и уставился на швы. «Следы взлома».
  Он вонзил лом в это место. Плита легко оторвалась.
   Под ним было темное пространство глубиной около трех футов.
  «Пусто», — сказал Майло. «Нет, беру свои слова обратно...»
  Он опустился на землю, просунул руку и вытащил пыльный деревянный ящик.
   Этикетка Smith & Wesson внутри крышки. Дно было из пены с углублением по форме. Углубление в форме револьвера.
  Его палец в перчатке ткнул в пену. «Интересно, кому первому повезло».
  Мы покинули собственность, теперь оцепленную лентой. Джуди Вайсфогель стояла у края куба, тихо разговаривая с Валери. Девушка накручивала волосы и покачивалась с ноги на ногу. Вайсфогель взяла салфетку и промокнула глаза Валери. Когда я проходила мимо, глаза Валери встретились с моими и сузились от презрения. Она дала мне средний палец. Джуди Вайсфогель нахмурилась и увела ее прочь.
  Что бы Эллисон подумала о моей технике?
  Что я думал?
  Я уехала, не отрывая взгляда от пластикового детского браслета.
  Майло сказал: «Похоже, ты сделал веер там сзади».
  «Она возмущена, что Шериш вошла в комнату. Злится на меня за то, что я вытянула из нее информацию. Еще одно нарушение ее территории».
  «Терф. Как маленькая жена. Больная».
  «Ей понадобится много времени, чтобы понять, что он с ней сделал».
  «О, да», — сказал он. «Твоя работа сложнее моей».
  Я выехал на автостраду и выжал из себя Seville. «Я думаю, что вы поняли, что ищете. Cherish определенно хотела, чтобы кто-то нашел сувениры. Она оставила коробку для Wascomb, надеясь, что он ее откроет.
  Знал, что даже если он не будет совать нос в чужие дела, он в конце концов позвонит властям, и правда выйдет наружу».
  «Не думаю, что правда так много значит для нее, Алекс. Она бросает этих детей и уезжает со всей своей одеждой. Может быть, с деньгами и пистолетом, если только Дрю не добрался туда первым. Что, поразмыслив, он, вероятно, и сделал. Такой плохой парень, его нюх на неприятности был бы хорош.
  Насколько нам известно, он уже развлекается в Caesar's Palace и у него новая личность».
  «Валери сказала, что его призвали подрабатывать. В церковь. Вы можете попытаться выяснить все места, где он работал, посмотреть, можно ли отследить его местонахождение. Если призыв был праведным».
  «Если?» — сказал он.
  «Есть и другая возможность», — сказал я. «У Чериш есть деньги и пистолет. И у Чериш есть парень».
  Поездка до каньона Соледад заняла сорок минут. Я припарковался наверху
  дорогу и мы пошли к кемпингу. Майло расстегнул свой пистолет, но оставил его в кобуре.
  Ни воронов, ни ястребов, ни признаков жизни в грязном сером небе, плоском как фланель. Несмотря на мою тяжелую ногу, поездка была утомительной, отмеченной тяжелыми участками тишины, гравийными карьерами, свалками и типовыми домами, расположенными на пыльных участках, которые сегодня казались более удручающими.
  Застройщики будут жевать пустыню столько, сколько им позволят. Семьи будут переезжать туда и заводить детей, которые вырастут в подростков. Скучающие подростки будут раздражаться от жары, тишины и дней, которые будут сменять друг друга, как петля на пленке. Слишком много ничего породит проблемы. Такие люди, как Майло, никогда не будут выходить из бизнеса.
  Я бы тоже не понравился людям.
  Когда мы приближались к въезду в Mountain View Sojourn, Майло остановился, взял телефон и проверил, не попал ли джип Дрю Дейни в розыск.
  «Ничего». Казалось, неудача его почти утешила.
  В кемпинге дела шли вяло. На стоянке стояли два автофургона, генератор молчал. Это, а также свежий слой пыли и безразличное небо придавали месту ощущение заброшенности.
  Никаких признаков Банни Макинтайра. Мы направились прямо через деревья.
  Черный грузовик Барнетта Мэлли был припаркован именно там, где и стоял, перед кедровой хижиной.
  Окна подняты.
  Пистолет Майло был наготове. Он сделал мне знак держаться подальше, медленно пошел дальше. Заглянул в грузовик со всех сторон. Продолжил движение к входной двери хижины.
  Тук-тук.
  Никаких «Кто там?»
  Приветственный коврик был на месте, покрытый сухими листьями и птичьим пометом. Майло исчез за южной стороной хижины, как и в первый раз. Вернулся и попробовал входную дверь. Она распахнулась. Он вошел. Крикнул: «Давай».
  Деревенское, обшитое деревянными панелями пространство, начищенное и пахнущее лизолом. Такое же пустое, как укрытие Дрю Дейни.
  За исключением пианино. Потрескавшееся, коричневое пианино Гульбрансена, ноты прикреплены на стойке прищепкой.
  «Last Date» Флойда Крамера сверху. Ниже: Кантри-песни для Easy Playing. «Desperado» группы Eagles. «Юристы, оружие и деньги»
  Уоррен Зивон.
  Пустая оружейная стойка на стене. Сквозь дезинфицирующее средство проникло
  запах мужского пота, старой одежды и машинного масла.
  Голос позади нас сказал: «Что, черт возьми, вы делаете!»
  Банни Макинтайр стояла в дверном проеме. Ее каштановая завивка была завернута в оранжевый шарф, а на ней была синяя клетчатая рубашка в стиле вестерн, заправленная в прямые джинсы. Ожерелье обвивало ее плетеную шею.
  Символ мира, свисающий с центрального камня, выполнен из серебра и бирюзы.
  В тот день, когда мы пытались поговорить с ним, его носил Барнетт Мэлли.
  Макинтайр взял пистолет Майло и сказал: «Пфф. Убери эту дурацкую штуку».
  Майло повиновался.
  Она сказала: «Я задала тебе вопрос».
  «Похоже, у вас есть вакансия, мэм».
  «И так будет продолжаться».
  «Чушь, мэм. А я-то думал о сельской жизни».
  «Тогда делай это где-нибудь в другом месте. Это мое место. Будет студия живописи», — сказал Макинтайр. «Надо было сделать это давным-давно. А теперь уходи прямо сейчас, у тебя нет моего разрешения вторгаться. Иди».
  Отклоняющая волна.
  Все еще улыбаясь, Майло быстро подошел к ней. Когда он был в футе от нее, улыбка исчезла, а его лицо потемнело.
  Макинтайр стояла на своем, но это потребовало усилий.
  Майло сказал: «Когда Мэлли уехал и куда он пошел? И никакой ерунды».
  Розовые ресницы Макинтайр затрепетали. «Ты меня не пугаешь», — сказала она, но напряжение истончило ее курильщика.
  «Не хочу никого пугать, мэм, но я надену на вас наручники и потащу за воспрепятствование правосудию, если вы еще раз позволите мне дерзость».
  «Ты не можешь этого сделать».
  Он развернул ее, завел ее руку за спину. Осторожно. Сожаление ослабило его глаза.
  Взгляд, который говорил: «Старуха. Вот до чего дошло ».
  Банни Макинтайр взвыл. «Ты проклятый хулиган ! Что ты хочешь от меня?»
  Ее голос был напряженным, на октаву выше. Майло отпустил ее руку, развернул ее спиной к себе.
  "Правда."
  Она потерла запястье. «Большой храбрый парень. Я подам жалобу».
  «Я уверен, что было здорово иметь его здесь», — сказал Майло. «Молодой парень, я не осуждаю. Но теперь он ушел — с женщиной своего возраста — и дела в реальном мире стали отвратительными, так что пришло время выбросить
  Фантазии мая-декабря и помогите мне добраться до истины».
  Банни Макинтайр разинула рот. Улыбнулась. Хлопнула себя по боку и расхохоталась.
  Когда ее дыхание наконец успокоилось, она сказала: «Ты думал, что он мой мальчик- игрушка? Мужик, ты дурак !» Еще больше смеха.
  «Ты его покрываешь», — сказал Майло. «Все ради платонических отношений?»
  Макинтайр рассмеялась до хрипоты. «Глупый, глупый, глупый! Он член семьи, болван. Сын моей сестры. Она умерла от рака, как и отец Барнетта. И несмотря на то, что утверждает правительство, вы никогда не убедите меня, что это произошло не из-за всей этой радиации».
  «Лос-Аламос».
  Она моргнула. «Позвольте мне сказать, у них там творятся всякие безумства. Несколько лет назад был огромный пожар, спалил тысячи акров, но пощадил лабораторию. Звучит логично?
  Предположительно, его специально установили какие-то типы из Смоки-Беара, чтобы контролировать лесные пожары, а ветер вывел его из-под контроля, — она фыркнула.
  «Расскажи это морским пехотинцам».
  «Барнетт — твой племянник».
  «Последнее, что я слышал, это то, что называют сыном сестры. Я все, что у него осталось, мистер. Он сирота, понимаете? Я был готов взять его с самого начала, но он не хотел подачек, поэтому я отправил его к Гилберту Грассу. Когда Гилберт вышел на пенсию, я сказал ему, что мне действительно нужна помощь.
  Что было правдой. Теперь помощь семье незаконна?
  «У него есть сестра в Огайо».
  Макинтайр поджала губы. «Вот эта. Вышла замуж за банкира, богатого сноба.
  Она всегда смотрела на Барнетта свысока, потому что он не очень-то был способен к учебе. Не глупый, не думайте, что он глупый. У него были проблемы с чтением, но дайте ему насос для починки или что-нибудь для сборки, и он сделает это в мгновение ока».
  «Молодец. Где он теперь?»
  «Он хороший мальчик», — сказал Макинтайр. «Почему бы вам просто не оставить его в покое?»
  «Где он, мэм?»
  «Не знаю».
  «Мисс Макинтайр...»
  «Ты глухой ?» Она еще больше потерла запястье. «Ты можешь тянуть Родни Кинга с сегодняшнего дня до завтрашнего дня, но я не знаю. Он мне не сказал ».
  «Он ушел, не сказав ни слова?»
  «Он ушел, поблагодарив меня за все, что я сделал, и сказав, что пора идти.
  Я не задавал вопросов, потому что не люблю задавать вопросы, а Барнетт не любит на них отвечать. Он достаточно натерпелся. Этот человек — вегетарианец, это вам о чем-то говорит?
  «Он любит животных».
  «Он миролюбив».
  «Когда он ушёл?»
  «Три дня назад».
  «Его грузовик здесь».
  «Ого», — сказал Макинтайр, — «Шерлок Холмс, должно быть, набрал несколько фунтов».
  «Что у него вместо колес?»
  Тишина.
  «Мэм?»
  «У него есть еще один».
  «Еще один грузовик?» — сказал Майло. «Он не зарегистрирован».
  «Он зарегистрирован на меня».
  «Тогда это твоя ответственность, а не его».
  «Предположим, что так».
  «Какого рода?»
  Макинтайр не ответил.
  «Что-то случится», — сказал Майло, — «ответственность твоя. А если она зарегистрирована, мне нужно только позвонить».
  Она скривила рот.
  «Если это не так, — сказал он, — у вас проблемы».
  «Еще не дошли руки до него. Он принадлежал Гилберту, я купил его у его вдовы».
  «Какая марка?»
  «Тоже Форд».
  "Цвет?"
  «Тоже черный».
  «Где Барнетт его хранит?»
  «Где-то в Санта-Кларите, и не спрашивайте меня где, потому что я не знаю».
  «Автомобильное хранилище?»
  «Одно из тех мест кастомайзеров. Он там работает.
  Усиленный двигатель, большие шины, понимаешь — мальчишеские штучки. Тебе не кажется, что он имеет право на мальчишеские развлечения?
  «Он путешествует один?»
  «Ты только что сказал, что у него есть девушка».
   «Ты знал это до того, как я тебе сказал?» — спросил Майло.
  «Он упомянул, что у него есть подруга, но это все, я не знаю ее имени».
  «Никогда ее не встречал?»
  «Нет, но она хороша для Барнетта, и это все, что меня волнует».
  «Откуда ты знаешь, что она ему подходит?»
  «Он начал немного радоваться».
   ГЛАВА
  44
  Мы направились обратно на дорогу, и Майло снова проверил BOLO, когда я завел Seville. Покачал головой. «Теперь я дерусь с каргами».
  «Она выживет».
  «Спасибо за поддержку», — сказал он. «Где твоя чувствительная сторона?»
  «Спящий. Хотите, чтобы я отправился в Санта-Кларита и нашел гараж, который работал над другим грузовиком Барнетта?»
  «Слишком много работы за слишком малую отдачу. Мэлли и Чериш уже на открытой дороге. Вопрос в том, по какой дороге».
  «Есть еще вопрос с Toyota Чериш».
  «Вы думаете, они путешествуют отдельно? Вы слышали Макинтайра.
  Барнетт счастлив».
  «Чтобы привнести радость в его жизнь, одной романтики будет недостаточно».
  "Что ты имеешь в виду?"
  «Возможно, он отказался сотрудничать с вами, потому что у него был свой план. Слово «закрытие» следует исключить из английского языка, но человек в его положении мог бы решить, что получение какого-то удовлетворения могло бы облегчить его боль. И Cherish могла бы ему помочь».
  «Расплата», — сказал он.
  «Это другое слово».
  К тому времени, как я вернулся в Долину, солнце уже начало садиться.
  Я поехал прямо в парк, где убили Кристал Мэлли, надеясь на простую кровавую симметрию. Вместо тела Дрю мы нашли лишь унылое, захламленное пространство, усеянное мусором.
  Майло достал свой маленький фонарик и направил тонкий луч на те же общественные туалеты, которые описаны в полицейском отчете Сью Крамер, на тот же мусорный контейнер, теперь пропахший отходами.
  Те самые качели, где сидела пара молодых убийц, курила и пила пиво.
  Никаких детей здесь сегодня вечером. Никаких людей вообще. Вдалеке, рушащиеся, плоские крыши 415 City были резко освещены сверху, лампочки безопасности пронзали темноту. Полицейская сирена взвыла, затем допплером замолчала. Крики, смех и барабанный бой просочились сквозь ночь.
   Воздух был тяжелым, гнетущим и опасным, словно руки сжимали горло.
  Майло положил фонарик в карман. «Хорошая попытка. Они могут быть где угодно.
  Может быть, Чериш действительно хотела поехать в Вегас».
  Я спросил: «Где именно была найдена Лара?»
  Он сел на одну из качелей. Цепь протестующе взвыла.
  Позвонив Сью Крамер, он задал ей тот же вопрос, внимательно выслушал. Сделал несколько заметок, повесил трубку и передал их мне. «Чего бы это ни стоило».
  Заповедник дикой природы Sepulveda Basin занимает 225 акров того, что считается естественной средой обитания в Лос-Анджелесе. Созданный плотиной, заполненной непригодной для питья водой, и спроектированными армией каналами для отвода наводнений, и засаженный местной растительностью, заповедник зажат между двумя автомагистралями, но при этом великолепен как в кино. Птицы любят его, и несколько сотен видов мигрируют туда и обратно. При наличии квалификации здесь рады людям. Никакой охоты, никакой рыбалки, никаких велосипедов, никакого кормления уток. Никакого отклонения от хорошо обозначенных троп.
  Следуя указаниям Сью Крамер, я въехал на бульвар Бальбоа, чуть ниже средней школы Бирмингема, и проехал по безлесному участку дороги.
  Вскоре появилась река Лос-Анджелес — пустая, испещренная граффити ложбина среди этой засушливой зимы.
  Майло сказал: «Она припарковалась прямо там», указывая на место на берегу реки, наполовину скрытое первоначальной посадкой эвкалипта.
  Никаких следов транспортных средств.
  Я продолжил ехать.
  Он спросил: «Где сейчас?»
  «Может быть, нигде».
  «Тогда зачем беспокоиться?»
  «Есть дела поважнее?»
  Продолжая путь на юг к Бербанку, я повернул налево и пересек южную границу заповедника. Здесь много деревьев. Знаки указывали на плотину. Птиц не больше, чем мы видели в каньоне Соледад.
  Возможно, они что-то знали.
  Мы оба увидели это одновременно.
  Белый джип в дальнем конце небольшой парковки в Бербанке.
  Единственное транспортное средство на парковке. Знаки гласили, что законная парковка закончилась час назад.
  Майло сказал: «Прямо на открытом пространстве. Возьми это и засунь в свой BOLO. Где парковочные нацисты, когда они так нужны?»
  Я припарковался за джипом.
   Он сказал: «Сижу здесь, и никто не замечает».
  Я сказал: «Вот вам приглашение на поиск».
  Вышел еще один комплект пластиковых перчаток. Сколько их у него было? Он обошел вокруг джипа, проверил днище, затем окна.
  Двери были заперты, а салон пуст. Четкий обзор заднего отсека через окно хэтчбека. Ничего.
  Майло спросил: «Хочешь отправиться в поход?»
  Грунтовая тропа венчала вершину плотины. Более толстые деревья — больше эвкалиптов, корявых платанов, диких дубов, которым нравилась засуха, вечнозеленых, которым не нравилась. Множество возможностей выйти на мощеные тропы, ведущие к Бербанку и Виктори, но мы остались на грунте. Через двадцать ярдов посадки стали еще гуще, тропа почернела, а фонарик Майло бросил болезненный луч, который помер в трех футах перед нами. Камни, грязь и снующие насекомые.
  «Ты хорошо подготовился», — сказал я.
  «Дни бойскаута», — сказал он. «Дошли до Орла. Если бы они только знали».
  Мы прошли половину заповедника, ничего не найдя. Волнение, которое кольнуло мою грудь, когда мы нашли джип, начало угасать.
  Мы уже собирались повернуть назад, когда звук выдал нас.
  Низкий, настойчивый гул, почти заглушаемый ревом автострады.
  Мухи.
  Майло воспользовался своими длинными ногами и оказался на месте за считанные секунды.
  Когда я догнал его, луч фонарика был направлен на сорокафутовый платан.
  С крепким стволом, с пятнистыми, испещренными ветвями. В отличие от окружающих вечнозеленых растений и диких дубов, лишенных всего, кроме нескольких сухих коричневых листьев.
  Дрю Дейни, одетый в темные спортивные штаны и кроссовки, висел на низкой ветке, его ноги болтались в двух дюймах от земли. Его голова была повернута в сторону, глаза почти вылезли из орбит, а его язык был японским баклажаном, торчащим из перекошенного рта.
  Майло направил фонарь ему в голову. Одиночный выстрел в левый висок.
  Входное отверстие в форме звезды. Выходное отверстие большего размера. Крошечные гиперкинетические муравьи вползали и выползали из обоих отверстий. Мухи, казалось, предпочитали выходное отверстие.
  Прошло некоторое время, но он нашел отверстие в дереве, где засел слизень.
  Глаза и язык Дэни сказали, что его повесили первым. Я сказал:
   «Перебор». Думая о Дэни, висящей на волоске от опасности.
  Схватившись за веревку, он пытается подтянуться.
  Используя свой большой верхний корпус. Может быть, он справился за секунды, даже за минуты.
  Неизбежно терпя неудачу. Чувствуя, как жизненная сила ускользает.
  Майло опустил луч. «Посмотри на это».
  Промежность Дэни была занята. Изуродованная полость, рваные края, где хлопок спортивных штанов был оторван.
  Здесь безраздельно властвовали мухи.
  Майло подошел поближе и осмотрел. Несколько насекомых разбежались, но большинство из них остались на своем месте. «Похоже на выстрелы... их целая куча». Он наклонился и осмотрел ствол дерева, ниже. «Да, вот так, похоже... четыре, нет, пять слизней... да, пять».
  «Разряжаю шестизарядник», — сказал я. «Ковбойский пистолет».
  «Там еще что-то есть». Он зажег, присмотрелся и указал. «Пара колец».
  Я вошел и увидел два белых золотых кольца, усеянных крошечными синими камнями. Те же кольца, которые я видел в тюрьме восемь лет назад.
  Прикреплён кнопками к тому, что осталось от органа Дейни.
  «Обручальные кольца Дрю и Шериш», — сказал я. «Она сделала свое заявление».
  Он отошел от трупа. Осмотрел его с ног до головы.
  Невыразительный.
  Выхватив телефон, он позвонил в участок Ван-Найс. «Это лейтенант Стерджис. Отмените BOLO на пропавшего беглеца Дэни.
   Дэни. Я скажу тебе по буквам.
   ГЛАВА
  45
  Мы с Майло отошли от тела и стали ждать.
  «Повесьте их повыше», — сказал он. «Скорее повесьте их пониже».
  Он был встревожен, подошел и осмотрел кроссовки Дейни. Роковые два дюйма. «Не могли быть удобными. Думаете, они использовали пистолет Дрю или Барнетт залез в его арсенал?»
  «Я бы предположил, что это Дрю. Искушение поэтической справедливости».
  «Cherish получила это вместе с деньгами. Если вы уже идете на иронию, зачем сдерживаться?»
  Учитывая необходимость идти пешком по грунтовой тропе, не потребовалось много времени, чтобы прибыли шесть полицейских. Затем четыре детектива и белый фургон коронера с двумя следователями.
  Майло очень быстро проинформировал одного из офицеров полиции, а затем подошел ко мне, прямо за пределами ленты.
  «Готовы к ужину?»
  "Вот и все?"
  «Теперь это проблема кого-то другого».
  Мы заказали пасту и выпили вина в ресторане Octavio's на бульваре Вентура в Шерман-Окс.
  Никаких разговоров, пока Майло не съел половину лингвини с моллюсками.
  Затем: «Эти роллы просто великолепны».
  "Да, они."
  Позже, за бокалом кьянти, я сказал: «Чериш, возможно, не собиралась этого делать, но она помогла подставить Рэнда, чтобы его убили. Может, она просто хотела, чтобы он сдал Дрю, но это был небрежный план. Она должна была знать, что он недостаточно умен, чтобы скрыть свою тревогу. Ее ненависть к Дрю перевесила это».
  «Неряшливость — это не уголовное преступление». Он отломил кусок хлеба, обмакнул его в соус. «Вкусно».
  «Тебе действительно пора с этим».
  «Не вижу причин не быть таковым».
  «А как насчет того, чтобы Чериш и Барнетт вздернули Дэни и отстрелили ему яйца?»
  «Что-то вроде Дикого Запада», — сказал он, наматывая лингвини на вилку.
   Часть из них упала, он поднял ее, съел и испачкал подбородок соусом.
  «И я не шериф Доджа».
  «Хорошо», — сказал я.
  «Мы ведь не знаем наверняка, что за этим стояли Мэлли и Чериш, не так ли? Такой парень, как Дрю, мог нажить себе кучу врагов».
  Я уставился на него.
  Он вытер подбородок салфеткой. «В любом случае, ребята из Долины доведут это дело до логического конца».
  «Если ты так говоришь».
  «Что, ты еще не закончил?»
  «Полагаю, что да. За исключением терапии для девочек. Если детектив Вайсфогель позвонит».
  «Это меня удивило», — сказал он. «Учитывая ваше отношение к долгосрочным обязательствам. Что, она застала вас врасплох?»
  «Наверное, так оно и было».
  Он снова нырнул в еду, вынырнул, чтобы перевести дух. «Извини, если я разочаровываю тебя, Алекс, но я устал».
  «Не виню тебя».
  «Я говорю о серьезной усталости. Это как просыпаться и не хотеть вставать с кровати и тащиться весь день».
  «Извините», — сказал я.
  Он взял кусочек лингвини. Всосал его в рот, как это делают маленькие дети. «Со мной все будет хорошо».
  Через два дня он позвонил.
  «Дэни, возможно, и вытер свой джип, но это находка для криминалистов. Лобковые волосы, сперма, крошечные пятнышки крови на ребрах под дверью.
  Кроме того, мне только что звонили из центра города. Мой запрос на ДНК был одобрен и будет отправлен в Cellmark в кратчайшие сроки. Если я не получу ответ в течение девяноста дней, позвоните».
  «Есть ли новости о Чериш и Барнетте?»
  «Я об этом не слышал, но могу и не услышать».
  «Не в курсе».
  «Единственная петля вещества была на шее этого ублюдка. В любом случае, Рик и я уезжаем на Гавайи, подумал, что стоит позвонить и сообщить тебе».
  "Повезло тебе."
  «Аренда квартиры на большом острове, десять дней».
  «Я думал, ты не загораешь».
  «Поэтому я буду обжаривать».
  «Когда ты уезжаешь?»
   «Двадцать минут, если расчетное время прибытия на табло точное».
  «Вы в аэропорту?»
  «Обожаю это место. Два часа очереди на досмотр, которую прошли идиоты. Мне пришлось снять обувь, они выбросили мою ручную кладь, обыскали меня.
  Тем временем все остальные, включая парня, который мог бы быть близнецом Усамы, проплывают мимо».
  «Должно быть, это твоя опасная манера поведения».
  «Если бы они только знали».
  Детектив Джуди Вайсфогель в тот день не звонила, но на следующее утро я вернулся с пробежки и обнаружил сообщение от своей службы. Я надеялся, что это Эллисон. Я сказал себе, что у Эллисон полно дел, и, возможно, мне тоже нужно немного этого.
  Я связался с Вайсфогель в ее офисе в центре города.
  «Спасибо, что перезвонили, доктор. Вы все еще согласны?»
  "Я."
  «Насколько мы можем судить, вы были правы. Он приставал только к Валери и Монике Странк. Валери не хочет с вами разговаривать, но Моника, похоже, не против. Вы бы сказали это более компетентно, но она кажется мне ужасно тупой, почти отсталой. Или, может быть, это травма».
  «Это подошло бы», — сказал я. «Валери была его выбором номер один.
  Монику вызвали в качестве подкрепления».
  «Ублюдок», — сказала она. «Не могу сказать, что я теряю сон из-за того, что с ним случилось».
  «Как Валери восприняла эту новость?»
  «Она еще не знает. Не знал, стоит ли ей говорить, ведь она все еще говорит о нем, как об Иисусе. Проклятый Стокгольмский синдром. Что ты думаешь?»
  «Найдите ей человека, с которым она может найти общий язык, и спросите его».
  «Хорошая идея. У нее нет семьи, кроме дальних родственников, которые не хотят иметь с ней ничего общего».
  «Бедный ребенок», — сказал я.
  «Бедные все. Так когда же вы сможете начать?»
  «Я зайду завтра».
  «Потрясающе. Мы привлекли социальных работников, и все девочки живут в молодежном приюте в центре города. Им управляет пятидесятническая церковь, но ответственные люди не ведут себя как святоши, и я знаю по прошлому опыту, что они праведны».
  Она дала мне адрес на Шестой улице.
  Я сказал: «Я буду там в десять».
  «Спасибо еще раз, доктор. Что касается долгосрочного размещения, если вы
   есть совет, мы все открыты. Приют хороший, но это временно. Я не могу представить, чтобы их отправляли в новые приемные семьи без какой-то действительно тщательной проверки». Она рассмеялась. «Теперь я социальный работник».
  «Это часть работы».
  «Если только вы не уберете это из работы», — сказала она. «А я пока не готова это сделать».
   ГЛАВА
  46
  В ту ночь позвонила Эллисон. «Я в машине, в десяти минутах езды. Могу ли я зайти?»
  "Конечно."
  Я оставил входную дверь открытой. Через семь минут она вошла.
  Косметика, драгоценности, распущенные и блестящие волосы. Гладкая белая шелковая блузка, заправленная в брюки цвета вина. Бордовые замшевые босоножки с крошечными бантиками из стразов. Маленькие золотые цепочки на подъеме.
  Она взяла мое лицо обеими руками и поцеловала меня в губы, но это длилось недолго.
  Мы сели в гостиной, бедро к бедру. Я держал ее за руку. Она коснулась моего колена.
  «Кажется, прошла целая вечность», — сказала она. «С тех пор, как мы хоть как-то развлекались».
  « Прошло много времени».
  «Я слышал о Дрю Дейни. Это было в новостях — что-то о плотине Сепульведа. Подробностей не так много».
  «Вам нужны подробности?»
  «Не совсем. У тебя все хорошо?»
  «Хорошо, а как насчет тебя?»
  «Я тоже». Ее внешние уголки глаз опустились.
  "В чем дело?"
  «Я бы хотел, чтобы я мог развлечь тебя, Алекс, но мне нужно уехать в Коннектикут через пару дней. Бабушка упала и сломала бедро, и Уэс говорит, что, похоже, это как-то повлияло на ее психику, она просто не в себе. Я бы сегодня был в самолете, но мне еще нужно беспокоиться о Бет. Ей лучше, намного лучше, и есть очень хороший ординатор, который хочет с ней работать. Бет, похоже, она нравится, но взаимопонимание не сложилось, и нужно разобраться со всей этой историей с отказом. Я надеюсь, что через пару дней она примет ординатора. Чтобы она поняла, что мое отсутствие будет временным».
  Она вздохнула. «Я бы никому этого не сказала, но ничто не взволновало бы меня больше, чем вернуться и узнать, что она предпочитает резидента».
  «Знай, что ты чувствуешь».
  «Я так истощен, Алекс. Каждую минуту, когда я не в офисе, я нахожусь в
   больница. Теперь это Грэм. Иногда я чувствую, что я хозяин, а все остальные паразиты. Разве это не ужасно? Никто не заставлял меня соглашаться на эту работу».
  Я обнял ее. Она на мгновение замерла, а затем опустила голову мне на плечо. Ее волосы щекотали мой нос. Я терпел.
  Через несколько мгновений она сказала: «Я знаю, что мне нужно многое тебе сказать, но у меня просто нет сил. Так что, может, мы просто пойдем спать и не будем заниматься сексом? Я пойму, если ты скажешь «нет», но если ты сможешь найти это в себе, я буду очень признательна».
  Я встал и взял ее за руку.
  «Спасибо», — сказала она. «По крайней мере, у меня есть друг».
  Она любит свое тело и обычно раздевается передо мной. На этот раз она разделась в ванной и вышла в лифчике и трусиках. Я был голым под одеялом. Когда она заползла и я почувствовал, как подпрыгнул матрас, я встал и отвернулся, чтобы скрыть это.
  Она все равно это почувствовала, перевернулась, сжала, отпустила.
  «Он так готов», — сказала она. «Извините». Лежа на спине, она опустила гладкую белую руку на глаза.
  «Не надо извинений», — сказал я. Мне не стоило беспокоиться. Она крепко спала, дыша ртом, чашечки бюстгальтера вздымались.
  Я знала, что сон мне не светит. Я совсем не в своем биоритме, и у меня слишком много мыслей на уме.
  Завтра утром. Какой подход мне выбрать к Монике Странк?
  Сможет ли Валери связаться с другим психотерапевтом?
  Где была Миранда?
  Не сделает ли моя роль доверенного лица полиции любые попытки приблизиться к девочкам бесполезными, и не придется ли мне в итоге сообщать о неудаче Джуди Вайсфогель?
  Человек на дереве.
  Детский браслет.
  Пытаясь успокоиться, я постарался отвлечься от этой ситуации.
  Подумал о звонке, который мне рано или поздно придется сделать.
  Учитывая обстоятельства, лучше раньше, чем позже.
  Пока Эллисон спала, я мысленно репетировал.
   Кольцо, кольцо, кольцо.
   Это я .
  О, привет.
   Как дела ?
   Хорошо. А ты?
   Держусь.
   Это хорошо .
   Я подумал, что могу заскочить. Навестить Спайка.
   Конечно, это нормально . Я тоже буду здесь.
   Моей матери, Сильвии Келлерман
   Особая благодарность Ларри Малмбергу, частному детективу, и детективу Мигелю Поррасу.
   КНИГИ ДЖОНАТАНА КЕЛЛЕРМАНА
  ВЫМЫСЕЛ
  РОМАНЫ АЛЕКСА ДЕЛАВЭРА
  Чувство вины (2013)
   Жертвы (2012)
   Тайна (2011)
   Обман (2010)
   Доказательства (2009)
   Кости (2008)
   Принуждение (2008)
   Одержимость (2007)
   Унесенные (2006)
   Ярость (2005)
   Терапия (2004)
   Холодное сердце (2003)
  Книга убийств (2002)
   Плоть и кровь (2001)
   Доктор Смерть (2000)
   Монстр (1999)
   Выживает сильнейший (1997)
   Клиника (1997)
   Интернет (1996)
   Самооборона (1995)
   Плохая любовь (1994)
   Дьявольский вальс (1993 )
   Частные детективы (1992)
  Бомба замедленного действия (1990)
   Молчаливый партнёр (1989)
   За гранью (1987)
   Анализ крови (1986)
   Когда ломается ветвь (1985)
  ДРУГИЕ РОМАНЫ
   Настоящие детективы (2009)
   «Преступления, влекущие за собой смерть» (совместно с Фэй Келлерман, 2006) «Искаженные » (2004)
   Двойное убийство (совместно с Фэй Келлерман, 2004)
   Клуб заговорщиков (2003) Билли Стрейт (1998)
  Театр мясника ( 1988 )
  ГРАФИЧЕСКИЕ РОМАНЫ
   Интернет (2013)
   Молчаливый партнёр (2012)
  ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА
   With Strings Attached: Искусство и красота винтажных гитар (2008) Savage Spawn: Размышления о жестоких детях (1999) Helping the Fearful Child (1981)
   Психологические аспекты детского рака (1980) ДЛЯ ДЕТЕЙ, ПИСЬМЕННО И ИЛЛЮСТРИРОВАНО
  Азбука странных созданий Джонатана Келлермана (1995) Папа, папочка , можешь ли ты дотронуться до неба? (1994)
   Продолжайте читать отрывок из
  ЧУВСТВО ВИНЫ
  Джонатан Келлерман
  Опубликовано Ballantine Books
  
  
  ГЛАВА
  1
  А мой!
  Дом, жизнь, растущая внутри нее.
  Муж.
  Холли закончила свой пятый круг по задней комнате, которая выходила во двор. Она остановилась, чтобы перевести дух. Ребенок — Эйми — начал давить на ее диафрагму.
  С тех пор, как эскроу закрылся, Холли сделала сотню кругов, представляя. Любя каждый дюйм этого места, несмотря на запахи, впитавшиеся в девяностолетнюю штукатурку: кошачья моча, плесень, перезрелый овощной суп.
  Старый человек.
  Через несколько дней начнется покраска, и аромат свежего латекса похоронит все это, а веселые цвета замаскируют удручающий серо-бежевый цвет десятикомнатного сна Холли. Не считая ванных комнат.
  Дом был кирпичным фасадом в стиле Тюдор на участке в четверть акра на южной окраине Чевиот-Хиллз, построенный, когда строительство должно было длиться долго, и украшенный молдингами, панелями, арочными дверями из красного дерева, полами из дуба с радиальным распилом. Паркет в милом маленьком кабинете, который должен был стать домашним офисом Мэтта, когда ему нужно было принести работу домой.
  Холли могла бы закрыть дверь и не слышать ворчания Мэтта о клиентах-идиотах, неспособных вести приличные записи. Тем временем она бы сидела на удобном диване, прижимаясь к Эйми.
  Она узнала пол ребенка на анатомическом УЗИ в четыре месяца, сразу же решила, какое имя ему дать. Мэтт еще не знал. Он все еще привыкал ко всей этой истории с отцовством.
  Иногда она задавалась вопросом, не видит ли Мэтт сны в числах.
  Опираясь руками на подоконник из красного дерева, Холли прищурилась, чтобы не видеть сорняки и мертвую траву, и изо всех сил пыталась представить себе зеленый, усыпанный цветами Эдем.
  Трудно себе это представить, ведь все пространство занимает гора стволов деревьев.
  Пятиэтажный платан был одним из пунктов продаж дома, с его стволом толщиной с масляную бочку и густой листвой, которая создавала угрюмую, почти жуткую атмосферу. Творческие силы Холли немедленно включились, визуализируя качели, прикрепленные к этой парящей нижней ветке.
  Эйми, хихикая, подбежала и закричала, что Холли — лучшая мамочка.
  Две недели спустя, во время сильного, несезонного ливня, корни платана поддались. Слава богу, монстр покачнулся, но не упал. Траектория полета привела бы его прямо к дому.
  Было составлено соглашение: продавцы — сын и дочь старухи — заплатят за то, чтобы чудовище срубили и вывезли, пни измельчили в пыль, почву выровняли. Вместо этого они сэкономили, заплатив лесозаготовительной компании только за то, чтобы срубить платан, оставив после себя огромный ужас сухостоя, который занял всю заднюю половину двора.
  Мэтт сошел с ума, пригрозил сорвать сделку.
   Аннулировать . Какое отвратительное слово.
  Холли успокоила его, пообещав уладить ситуацию, она позаботится о том, чтобы они получили надлежащую компенсацию, и ему не придется с этим иметь дело.
   Хорошо. Главное, чтобы ты действительно это сделал .
  Теперь Холли уставилась на гору дров, чувствуя себя обескураженной и немного беспомощной. Часть платана, как она предполагала, можно было бы свести на дрова. Фрагменты, листья и свободные куски коры она могла бы сгрести сама, может быть, сделать компостную кучу. Но эти массивные колонны…
  Ну, ладно; она разберется. Между тем, была кошачья моча...
  перезрелый суп, плесень, запах старухи, с которым приходится иметь дело.
  Миссис Ханна прожила в этом доме пятьдесят два года. И все же, как запах человека проникает сквозь рейки и штукатурку? Не то чтобы Холли имела что-то против стариков. Хотя она и не знала слишком многих.
  Должно же быть что-то, что поможет вам освежиться, когда вы достигнете определенного возраста, — специальный дезодорант.
  Так или иначе, Мэтт остепенится. Он придет в себя, он всегда так делал.
  Как и сам дом. Он никогда не проявлял интереса к дизайну, и вдруг он увлекся современным . Холли обошла кучу скучных белых коробок, зная, что Мэтт всегда найдет причину
   сказать «нет», потому что это было делом Мэтта.
  К тому времени, как дом мечты Холли материализовался, его уже не волновал стиль, его интересовала только хорошая цена.
  Сделка была одним из тех волшебных событий, которые происходят с невероятной скоростью, когда все звезды выстраиваются в ряд и твоя карма идеально складывается: старая леди умирает, жадные детишки хотят быстрых денег и связываются с Колдвеллом, где случайно знакомятся с Ванессой, а Ванесса звонит Холли до того, как дом будет выставлен на продажу, потому что она задолжала Холли большую сумму, и все эти ночи напролет они уговаривали Ванессу спуститься с катушек, выслушивая ее непрерывный перечень личных проблем.
  Добавьте к этому крупнейший за последние десятилетия спад на рынке недвижимости и тот факт, что Холли была маленькой мисс Скрудж, работая по двенадцать часов в день в качестве пиар-труженика с тех пор, как окончила колледж одиннадцать лет назад, а Мэтт был еще скупее, плюс он получил повышение, плюс то IPO, в которое они смогли инвестировать от одного из технических приятелей Мэтта, окупилось, и у них как раз хватило на первоначальный взнос и на то, чтобы претендовать на финансирование.
   Мой!
  Включая дерево.
  Холли пришлось повозиться с неудобным старым латунным держателем — оригинальная фурнитура!
  — распахнул покоробленную французскую дверь и вышел во двор.
  Пробираясь сквозь полосу препятствий из поваленных веток, пожелтевших листьев и рваных кусков коры, она добралась до забора, отделявшего ее участок от соседского.
  Это был ее первый серьезный взгляд на беспорядок, и он оказался даже хуже, чем она думала: лесозаготовительная компания самозабвенно пилила, позволяя кускам падать на незащищенную землю. Результатом стала целая куча дыр — кратеров, настоящая катастрофа.
  Возможно, она могла бы использовать это, чтобы пригрозить крупным судебным иском, если они не вывезут все и не уберут как следует.
  Ей понадобится адвокат. Тот, кто возьмется за это на всякий случай... Боже, эти дыры были уродливы, из них прорастали толстые, червивые массы корней и отвратительно выглядящая гигантская заноза.
  Она встала на колени у края самой большой воронки, потянула за корни. Не поддавались. Перейдя в меньшую яму, она выбила только пыль.
  У третьей дыры, когда ей удалось вытащить кучку более мелких корней, ее пальцы наткнулись на что-то холодное. Металлическое.
  Зарытое сокровище, ай-ай-ай, пиратская добыча! Разве это не справедливость!
  Смеясь, Холли откинула землю и камни, открыв пятно бледно-голубого цвета. Затем красный крест. Еще несколько взмахов, и вся верхняя часть металлической штуковины показалась в поле зрения.
   Ящик, похожий на банковский сейф, но большего размера. Синий, за исключением красного креста в центре.
  Что-то медицинское? Или просто дети закапывают неизвестно что в заброшенном контейнере?
  Холли попыталась сдвинуть коробку. Она затряслась, но держалась крепко. Она покачала ее взад-вперед, добилась некоторого прогресса, но не смогла освободить эту чертову штуковину.
  Затем она вспомнила, пошла в гараж и достала старую лопату из груды ржавых инструментов, оставленных продавцами.
  Еще одно нарушенное обещание — они обещали полностью убраться, оправдываясь тем, что инструменты все еще пригодны к использованию, они просто пытались быть вежливыми.
  Как будто Мэтт когда-нибудь пользовался садовыми ножницами, граблями или ручным кромкорезом.
  Вернувшись к яме, она втиснула плоский конец лопаты между металлом и землей и немного надавила на рычаг. Раздался скрип, но ящик лишь немного сдвинулся с места, упрямый дьявол. Может, ей удастся открыть крышку и посмотреть, что внутри... нет, застежка была крепко зажата землей. Она еще немного поработала лопатой, то же отсутствие прогресса.
  Раньше она бы выложилась по полной. Когда она занималась зумбой дважды в неделю и йогой раз в неделю, бегала по 10 км и ей не приходилось отказываться от суши, карпаччо, латте или шардоне.
   Все для тебя, Эми .
  Теперь каждая неделя приносила все большую усталость, все, что она принимала как должное, было испытанием. Она стояла там, переводя дыхание. Ладно, время для альтернативного плана: вставив лопату вдоль каждого дюйма краев коробки, она выпустила серию маленьких, резких рывков, работая методично, осторожно, чтобы не напрягаться.
  После двух заходов она начала снова, едва надавив на лопату, как левая сторона ящика подпрыгнула и вылетела из ямы, а Холли отшатнулась назад, потеряв равновесие.
  Лопата выпала из ее рук, поскольку она обеими руками пыталась удержать равновесие.
  Она почувствовала, что падает, но заставила себя не падать и сумела устоять на ногах.
  На волосок от смерти. Она хрипела, как астматик-домосед.
  Наконец она достаточно оправилась, чтобы вытащить синюю коробку на землю.
  Никакого замка на защелке, только засов и петля, проржавели насквозь. Но остальная часть коробки позеленела от окисления, а заплатка, протертая через синюю краску, объяснила это: бронза. Судя по весу, прочная.
  Это само по себе должно было чего-то стоить.
   Набрав полную грудь воздуха, Холли принялась дергать засов, пока не освободила его.
  «Вот и все», — сказала она, поднимая крышку.
  Дно и бока коробки были выстланы пожелтевшими газетами. В гнезде вырезок лежало что-то, завернутое в пушистую ткань — одеяло с атласной окантовкой, когда-то синее, теперь выцветшее до коричневого и бледно-зеленого. Фиолетовые пятна на атласных краях.
  Что-то, что стоит завернуть. Захоронить. Взволнованная, Холли вытащила одеяло из коробки.
  Сразу же почувствовал разочарование, потому что то, что находилось внутри, не имело серьезного веса — ни дублоны, ни золотые слитки, ни бриллианты огранки «роза».
  Положив одеяло на землю, Холли взялась за шов и развернула его.
  Существо, находившееся под одеялом, ухмыльнулось ей.
  Затем оно изменило форму, о Боже, и она вскрикнула, и оно развалилось у нее на глазах, потому что все, что удерживало его вместе, было натяжением одеяла-обертки.
  Крошечный скелет, теперь представляющий собой россыпь отдельных костей.
  Череп приземлился прямо перед ней. Улыбка. Черные глазницы безумно пронзительны.
  Два крошечных зуба на нижней челюсти, казалось, были готовы укусить.
  Холли сидела там, не в силах ни пошевелиться, ни дышать, ни думать.
  Раздался писк птицы.
  На нее навалилась тишина.
  Кость ноги откатилась в сторону, словно сама по себе, и она издала бессловесный вопль страха и отвращения.
  Это не обескуражило череп. Он продолжал смотреть . Как будто он что-то знал.
  Холли собрала все свои силы и закричала.
  Продолжал кричать.
  
  
  ГЛАВА
  2
  Женщина была блондинкой, хорошенькой, бледной и беременной.
  Ее звали Холли Раш, и она сидела, сгорбившись, на вершине пня дерева, одного из дюжины или около того массивных, отпиленных цепной пилой сегментов, занимающих большую часть запущенного заднего двора. Тяжело дыша и держась за живот, она зажмурила глаза. Одна из карточек Майло лежала между ее правым большим и указательным пальцами, скомканная до неузнаваемости. Во второй раз с тех пор, как я приехал, она отмахнулась от помощи от парамедиков.
  Они все равно торчали вокруг, не обращая внимания на униформу и команду коронера. Все стояли вокруг и выглядели лишними; нужен был антрополог, чтобы понять это.
  Майло сначала позвонил в скорую помощь. «Приоритеты. В остальном, похоже, нет никакой чрезвычайной ситуации».
  «Остальное» представляло собой набор коричневых костей, которые когда-то были скелетом младенца, разбросанных по старому одеялу. Это был не случайный бросок, общая форма напоминала крошечное, разрозненное человеческое тело.
  Открытые швы на черепе и пара прорезываний зубов на нижней челюсти дали мне предположение о четырех-шести месяцах, но моя докторская степень не по той науке, чтобы делать такие пророчества. Самые маленькие кости — пальцы рук и ног — были не намного толще зубочисток.
  Глядя на бедняжку, мне стало больно смотреть на глаза. Я обратил внимание на газетные вырезки под одеялом.
  Под одеялом лежала пачка газетных вырезок за 1951 год.
  выстилает синюю металлическую коробку длиной около двух футов. Бумага была LA
   Daily News , не функционирует с 1954 года. Наклейка на боковой стороне коробки гласила: СОБСТВЕННОСТЬ ШВЕДСКОЙ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОЙ БОЛЬНИЦЫ И ИНФЕРМАНИИ, 232 CENTRAL AVENUE, LOS ANGELES, CA., учреждение, которое, как только что подтвердил Майло, закрылось в 52 году.
  Уютный, приземистый дом в тюдоровском стиле, выходящий фасадом во двор, выглядел старше, вероятно, из двадцатых годов, когда большая часть Лос-Анджелеса была
   обрели форму.
  Холли Руш заплакала.
  Снова подошел фельдшер. «Мэм?»
  «Я в порядке...» С опухшими глазами, с волосами, подстриженными в небрежный боб и взъерошенными нервными руками, она сосредоточилась на Майло, как будто впервые, повернулась ко мне, покачала головой и встала.
  Сложив руки на своем занятом животе, она сказала: «Когда я смогу получить обратно свой дом, детектив?»
  «Как только мы закончим обработку, мисс Руш».
  Она снова посмотрела на меня.
  Майло сказал: «Это доктор Делавэр, наш консультант-психолог».
  «Психолог? Кто-то беспокоится о моем психическом здоровье?»
  «Нет, мэм. Мы иногда вызываем доктора Делавэра, когда...»
  «Спасибо, но я в порядке». Вздрогнув, она оглянулась туда, где нашла кости. «Так ужасно».
  Майло спросил: «Как глубоко был закопан ящик?»
  «Не знаю — не глубоко, я смог его вытащить, не так ли? Вы же не думаете, что это настоящее преступление, не так ли? Я имею в виду новое. Это историческое, не для полиции, верно? Дом был построен в 1927 году, но он мог быть там и раньше, раньше на этой земле были бобовые поля и виноградники; если бы вы раскопали район — любой район — кто знает, что вы бы нашли».
  Она положила руку на грудь. Казалось, она боролась за кислород.
  Майло сказал: «Может быть, вам стоит присесть, мэм?»
  «Не волнуйся, обещаю, со мной все в порядке».
  «Как насчет того, чтобы вас осмотрели врачи скорой помощи?»
  «Меня уже осматривал настоящий врач, вчера, мой акушер-гинеколог, все идеально».
  «На каком этапе вы находитесь?»
  «Пять месяцев». Ее улыбка была холодной. «Что может быть не в порядке? У меня великолепный дом. Даже если вы его обрабатываете ». Она хмыкнула. «Это их вина, все, что я хотела сделать, это заставить их избавиться от дерева, если бы они не сделали это небрежно, этого никогда бы не произошло».
  «Предыдущие владельцы?»
  «Ханна, Марк и Бренда, это было имущество их матери, она умерла, они не могли дождаться, чтобы обналичить... Эй, вот кое-что для вас, детектив... Извините, как вы сказали, вас зовут?»
  «Лейтенант Стерджис».
  «Вот что, лейтенант Стерджис: старушке было девяносто лет.
   три, когда она умерла, она жила здесь долгое время, дом все еще пахнет ею. Так что она могла легко ... сделать это.”
  «Мы рассмотрим этот вопрос, мисс Руш».
  «Что именно означает «обработка»?»
  «Зависит от того, что еще мы найдем».
  Она полезла в карман джинсов и достала телефон, который сердито ткнула в него. «Давай, отвечай уже — о, я тебя поймала. Наконец-то.
  Слушай, мне нужно, чтобы ты приехал... в дом. Ты не поверишь, что случилось... что? Нет, я не могу... ладно, как только закончится встреча... нет, не звони, просто приезжай.
  Она повесила трубку.
  Майло спросил: «Твой муж?»
  «Он бухгалтер». Как будто это все объясняло. «Так что такое обработка?»
  «Нашим первым шагом станет привлечение нескольких собак для обнюхивания, в зависимости от того, что они найдут, возможно, подземного сонара, чтобы проверить, не зарыто ли там что-нибудь еще».
  «Иначе?» — сказала Холли Раш. «Почему должно быть что-то еще?»
  «Нет причин, но нам нужно действовать тщательно».
  «Вы говорите, что мой дом — кладбище? Это отвратительно. Все, что у вас есть, — это старые кости, нет никаких оснований думать, что есть что-то еще».
  «Я уверен, что ты прав...»
  «Конечно, я прав, я владею этим местом. Домом и землей».
  Рука порхала по ее животу. Она массировала. « Мой ребенок развивается отлично».
  «Это здорово, мисс Руш».
  Она уставилась на Майло, тихонько пискнула. Глаза ее закатились, рот отвис, она откинулась назад.
  Мы с Майло оба поймали ее. Ее кожа была сырой, липкой. Когда она обмякла, парамедики бросились к ней, выглядя странно довольными.
   Я же говорил кивает. Один из них сказал: «Это всегда упрямые.
  Дальше мы сами разберемся, лейтенант.
  Майло сказал: «Конечно, так и будет», и пошёл звать антрополога.
  
  Структура документа
   • Титульный лист
   • Авторские права
   • Оглавление
   • Глава 1
   • Глава 2
   • Глава 3
   • Глава 4
   • Глава 5
   • Глава 6
   • Глава 7
   • Глава 8
   • Глава 9
   • Глава 10
   • Глава 11
   • Глава 12
   • Глава 13
   • Глава 14
   • Глава 15
   • Глава 16
   • Глава 17
   • Глава 18
   • Глава 19
   • Глава 20
   • Глава 21
   • Глава 22
   • Глава 23
   • Глава 24
   • Глава 25
   • Глава 26
   • Глава 27
   • Глава 28
   • Глава 29
   • Глава 30
   • Глава 31
   • Глава 32
   • Глава 33
   • Глава 34
   • Глава 35
   • Глава 36
   • Глава 37
   • Глава 38
   • Глава 39
   • Глава 40
   • Глава 41
   • Глава 42
   • Глава 43
   • Глава 44
   • Глава 45
   • Глава 46
   • Преданность
   • Благодарности
   • Также Джонатан Келлерман
   • Отрывок из книги «Вина»
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"