Роман Сазоновой при втором прочтении оставил иные впечатления. И не сказать, что слишком приятные. Нет, ни к качеству текста, ни к содержанию у Егора претензий по-прежнему не было. Но вот взаимодействие между героями стало слишком отдавать личным. Сравнивая детали, Егор все же успокаивал себя тем, что на героя он не похож совсем, а у Веры с героиней, хоть и есть какие-то общие черты, но не слишком много. Что не давало покоя, так это отношение кошки-оборотня к юноше-псу - этакая помесь интереса и снисхождения, когда все его уловки она разгадывала с пол-пинка, скептически относилась к неуклюжим и простоватым ухаживаниям и влегкую определяла все мотивы и оттенки чувств, даже когда он сам с трудом справлялся с этим. Егора чем дальше, тем больше изводила мыслишка, что для Веры он сам тоже представляет нечто подобное - наивного, ничего в жизни не смыслящего мальчишку (даром, что по паспорту старше ее), с которым она возится... да хрен его знает из-за чего! Из жалости - определенно. А, может, еще одна причина крылась во вчерашней истории - той, про времена, когда у Веры были проблемы с деньгами. Может, она стремилась накормить его потому, что сама когда-то поголодала. Хотя чем это не жалость, только в профиль? А если учесть, что герой романа был хоть и простодушным, неопытным парнем, но очень упорным, веселым и уверенным в себе - таким, каким никогда не был Егор - дело принимало совсем уж удручающие обороты. Даже будь Егор здоров, он не сумел бы так подбивать клинья к Вере, как делал это герой в отношении кошки-оборотня. А с учетом инвалидной коляски не стоило и рыпаться.
Егор бросил тоскливый взгляд на тарелку с остатками фаршированных творогом блинов у монитора. Да, Вера, как и говорила, стала кормить его реже, чем в первую неделю знакомства (теперь иной раз приходилось готовить и самому), но все же баловала своим кухонным творчеством. Особенно, если дело касалось сладкого. Она, видимо, приняла Егора за сладкоежку, по-своему трактовав то, с каким энтузиазмом он заедал тягу к выпивке. Пусть так - все лучше, чем если бы она знала правду. Да и со вкусняшками под рукой обходиться без водки было все-таки легче.
Егор посмотрел на время - Вера задерживалась с работы, и сильно. А сам он не знал, чем себя занять - и роман Сазоновой уже перечитал, и с заказом для агрофирмы разделался - на сей раз окончательно. Утром после оперативки секретарша снова вышла на связь - требовалось внести некоторые изменения, не особо значительные. Чтобы все растолковать, она настояла на созвоне через скайп, хотя Егор так и не понял, зачем. Все нюансы были просты как три копейки, и обрисовать их в письме не составляло труда. Право слово, эта девица убила в разы больше времени на дурацкий звонок! А, закончив с относящимися к работе моментами, начала болтать о какой-то ерунде, типа природы-погоды. Егор совершенно не понимал, как на это реагировать и как себя вести. Грубить не хотелось - вдруг от агрофирмы будут еще заказы? - но и выслушивать весь этот бред никакого желания не было. А продолжать разговор было еще глупее - чем дальше, тем больше Егор начинал нервничать, отвечал невпопад да еще и руки затряслись. С малознакомыми людьми ему всегда было неуютно, а после стольких лет в четырех стенах, общение с ними превратилось в сущую пытку. Положение спас какой-то там руководитель, которому срочно понадобилась помощь секретарши. Торопливо распрощавшись, она пообещала связаться с Егором, если снова потребуются услуги дизайнера, и попросила сохранить ее контакты, сделав на этом особый акцент.
Закрыв скайп, Егор сразу же потянулся за сигаретой. Его потряхивало от мандража, и стучало в висках. Ну нет уж! Не общался ни с кем - и хорошо! Иначе никаких нервов не хватит, а без выпивки и так едва удается держаться. И то наверняка лишь за счет ее отсутствия.
Вера появилась под конец дня. Садящееся солнце алым и оранжевым окрашивало горизонт и подсвечивало нижний контур слоисто-кучевых сизоватых облаков.
- Где ты была? - накинулся на нее Егор, стоило ему только появиться на балконе.
Обернувшись, Вера удивленно вскинула брови. Затянулась сигаретой и медленно выпустила изо рта струйку дыма. На ней было темно-лиловое трикотажное платье, скромное, казалось бы, - с подолом до колена, длинными рукавами и неглубоким декольте - но по фигуре. И Вера смотрелась в нем по-особенному притягательно, так, что от предположений, зачем она могла так нарядиться, закипала голова.
- Почему ты молчишь? - с претензией бросил Егор и со злостью вытряхнул сигарету из своей пачки - благо курево не забыл захватить со стола.
Вера повернулась, оперевшись поясницей и руками о перила, и, чуть прищурившись, строго поинтересовалась:
- А я разве должна отчитываться?
Егор вздрогнул от ее тона и, яростно пощелкав зажигалкой, тоже закурил. В который уже раз за день, почти целую пачку высмолил, пока дождался Веру.
- А что я должен думать? Тебя нет так долго! - "Целую вечность!" - чуть было не ляпнул он. - Вдруг что-то случилось? Откуда мне знать? Я же понятия не имею, что с тобой!
За последние часы он и впрямь успел напридумывать всякого - от реанимации и морга до свидания с каким-нибудь мужиком. Или наоборот. Он уже и сам не знал, чего боится больше.
- Ну и как? Помогло? - спокойно спросила Вера и сделала очередную затяжку.
- Что? - Егор кашлянул, поперхнувшись дымом, который с излишней силой втянул в легкие.
- Ну, то, что ты понервничал, помогло тебе в чем-то? Или, может, это мне помогло? Как ты считаешь? - все тем же невозмутимым тоном поинтересовалась Вера. У Егора от него даже мурашки по спине побежали. Хуже ничего не было, если она становилась вот такой - холодной и рассудительной - в ответ на его пылкие выпады.
- Да причем тут это?! - взвился он, понимая, что окончательно выходит из себя.
- А притом, - отрезала Вера. - Ты сидел дома и накручивал себе нервы. Тебе полегчало от этого? Может, помогло что-то полезное сделать - работалось лучше, например, или еще чего. Или я пришла быстрее от того, что ты начал психовать? Или, может, твои переживания уберегли меня от чего-то ужасного - как там... в масштабах вселенной создали эффект бабочки, из-за которого меня не сбила машина или не упал на голову кирпич?
Егор опешил. Она что смеялась над ним? Или и впрямь ничего не понимала?
- Ты издеваешься? - с претензией спросил он.
- Я - нет, - пожала плечами Вера. - А вот ты - да. Притом над самим собой.
Что ответить на это, Егор не знал. И потому просто уткнулся взглядом в одну точку на полу, куда вмонтирован был железный прут ограждения, и курил, делая одну затяжку за другой.
Вера тоже молчала. Но выглядела вполне расслабленной.
Когда сигарета выгорела почти до фильтра, Егор почувствовал, что его понемногу отпускает. Холодные скользкие нити, сжимавшие все внутри в тугой нервный комок, начали ослаблять хватку. Он поднял с пола очередную пол-литровую банку-пепельницу из-под весьма гадкого на вкус овощного рагу. Во время вчерашнего дождя в нее набралось больше чем до половины воды, которую плавашие там бычки окрасили в темно-желтый цвет. Закинул туда окурок, который зашипел и, выпустив последний хвостик дыма и несколько черных крупинок пепла, потух навсегда. Поковырял ногтем чуть сморщенную от влаги этикетку. Стало как-то не по себе.
Егор припомнил, словно это было вчера, все те скандалы, которые закатывала ему мать, стоило задержаться где-то и не явиться домой вовремя или, по крайней мере, в то время, когда его ждали. С детства и до тех самых пор, когда из-за инвалидной коляски он сам уже физически не мог выбраться из квартиры, он испробовал, наверное, все: извинения, оправдания, вранье, молчание и ответные скандалы. И все оказывалось бесполезным - пока мать, прокричавшись, не успокаивалась сама. Или не замыкалась в глухой обиде, по нескольку дней кряду разговаривая сквозь зубы и при любом удобном поводе отпуская едкие замечания насчет его эгоизма.
Тогда он клялся себе, что никогда и ни с кем не будет вести себя подобным образом. И что в итоге? Он ведь и Свете, когда они еще были в отношениях, регулярно высказывал за долгие опоздания, невзятые трубки (а дозваниваться он мог часами, дожидаясь, пока оборвутся гудки одного звонка и тут же набирая снова) или проигнорированные смс-ки. Теперь, вот, с Верой повторялось то же самое. Только Вере он был никем - в этом вся разница. Или... все же разницы не было?
- Вер, ты прости меня. Я не хотел, - соврал он. Именно, что хотел. И не высказал вслух даже малой доли того, что успел проговорить ей в мыслях, пока дожидался ее возвращения. Вот только теперь за все - и произнесенное, и нет - невыносимо мучила совесть.
Вера кивнула, очевидно, принимая извинения. Она вообще была отходчивой. Даже слишком. Или просто дело было в том, что он для нее ничего не значил вместе со всеми его глупыми психованными выходками.
- Как ты меня терпишь, а? - виновато спросил он, осторожно подняв на нее глаза.
Вера улыбнулась - одними уголками губ - и во взгляде ее было что-то совсем не лестное - походившее на помесь усталости и обреченности. И еще - немного привычной теплоты, которая делала слаще любую пилюлю.
- Идеальных людей нет, - вздохнула Вера. - Все мы тут не очень.
Она сделала последнюю затяжку и наклонилась, чтобы затушить окурок в стоящей на табуретке пепельнице. Ее волосы упали на лицо, и, когда она откинула их быстрым движением головы, темные взлетевшие в воздух пряди заиграли в лучах заходящего солнца оттенками золота и меди.
- А вообще, - с легкой усмешкой сказала она, снова оперевшись спиной о перила, - можешь считать, что это у меня профдеформация так проявляется.
- Профдеформация преподавателя психологии? - попытался пошутить Егор.
- Нет, - мотнула головой она. - Чтобы быть преподавателем, многого не требуется. Нет, требуется, конечно, - в идеале. Но к идеалу немногие стремятся. Да и за отсутствие этого стремления мало кто получает по шапке. В сфере образования сейчас своя политика. Как и в любой государственной сфере. Нужна красивая картинка - в статистике и по бумагам - а заветам Макаренко следуют совсем уж идейные или те, кому это действительно в кайф. Ну или немногие из оставшихся старой закалки. Я же до универа долго работала в подборе персонала. В крупной частной компании. И это совсем другой коленкор. Там никому не нужны отписки - только результат. И еще имидж компании на рынке сходных услуг. Мало подобрать грамотного сотрудника, который будет замотивирован теми условиями, которые работодатель ему предоставит. Этот человек еще и в коллектив должен влиться, а это значит, что за время собеседования надо оценить его черты характера, интересы, цели в жизни. А люди, знаешь, все разные. Кто-то сам про себя охотно расскажет - даже то, что иной раз не хочешь и знать. Из кого-то информацию вытягивать надо по крохе, в доверительной беседе. А бывало такие экземпляры попадались - хоть стой, хоть падай! Я и мольбы, видела, и слезы, и ругань, и откровенное хамство. А принцип работы таков, что как театр начинается с вешалки, так и компания с кадровой службы. Со всеми себя нужно вести максимально корректно и оставлять хорошее впечатление и о себе, и о компании. Одного успокой, под другого не прогнись - ни в плане уступок, ни в плане ответной грубости. А это, знаешь ли, сложно. И учишься этому не сразу. Зато потом эту дисциплину уже ничем не вытравишь - что на работе, что в жизни.
- Значит, я для тебя - как работа? - спросил Егор и тут же одернул себя, но поздно - сказанного не вернешь.
Вера глянула на него - коротко и удивленно - а потом прикрыла глаза рукой и с силой потерла их пальцами. Устало вздохнула.
- Серьезно? - бросила она, опустив руку и снова посмотрев на Егора. - Вот ты сейчас серьезно?
Он не нашелся, что ответить - только кивнул.
- Хорошо, - медленно, на выдохе произнесла она. - Если ты этого так хочешь - да, работа. И нет, еще и обычная жизнь и обычное общение. Как и со всеми другими людьми. Я не делаю исключений ни для кого и ко всем отношусь одинаково.
- Я ничего не понимаю, - тихо признался Егор. - Как может быть так: общение и работа одновременно - со всеми? Тебе что за это деньги платят?
Он смутно осознавал, что опять сморозил глупость и сам себя загнал в тупик. Сначала докопался до Веры на тему работы, а когда она вроде как согласилась с претензиями, ему это не понравилось.
Вера вцепилась руками в перила, запрокинула назад голову и прикрыла глаза, словно собираясь с силами. А потом опять посмотрела на Егора.
- Деньги мне за моих студентов платят, - терпеливо пояснила она. - А общение - любое - всегда работа. Работа над собой, над пониманием другого, над выстраиванием взаимоотношений. И оплата за все это одна - опыт.
- И как тебе опыт с инвалидом? - процедил Егор. - Нравится?
То, что Вера на все его выпады отвечала как-то по-своему, совершенно не так, как он ожидал, злило невероятно! Хотелось уже наконец вывести ее из себя, чтобы отреагировала понятно и просто!
Она отвернулась и постояла так пару мгновений. А потом, с силой оттолкнувшись руками от перил, быстро прошлась до балконной двери, потом назад - к ограждению. Как зверь, метающийся в клетке. Обхватив себя за плечи, Вера остановилась напротив Егора и строго и очень серьезно посмотрела на него.
- Послушай, Егор, - медленно, словно подбирая каждое слово, начала она, - ты неплохой человек, правда. Инвалид ты или нет - для меня не имеет значения. Это тут вообще ни при чем. Мне ведь твои человеческие качества важны, а не... трудоспособность. Мне нравится, что ты честный и отзывчивый, даже заботливый - в чем-то. С тобой бывает приятно общаться. Но бывает... иногда... - она помедлила, покусав губы, но все же поправилась: - Часто. Очень часто с тобой бывает трудно - и это мягко сказать. Это как по минному полю ходить, когда предполагаешь, но не знаешь заранее, как и чем заденешь твои чувства, обидишь, оскорбишь - и как ты поведешь себя в результате. Я тоже человек живой. И я устала. Правда.
Егор смотрел на нее снизу вверх, исподлобья, но на последних словах не выдержал - опустил глаза. Вытащил сигарету из пачки и, щелкнув зажигалкой, закурил.
- Ну и зачем тебе все это? Что ты со мной вошкаешься? - тихо спросил он, боясь, что ответ может не понравиться - притом сильнее предыдущих.
Вера устало - в который уже раз? - вздохнула.
- Егор, мы соседи. У нас балкон, считай, общий. Теперь - особенно, когда одна решетка посередине осталась. Мы пересекались и будем пересекаться - так или иначе.
Егор подумал, что старые соседи имели по этому поводу иное мнение, но смолчал. А она продолжила:
- Нам игнорировать друг друга глупо. Тем более, если уже начали общаться. Мне не трудно, поверь, поболтать с тобой, пока курю, или поделиться едой. Но я не понимаю, как ты все это воспринимаешь. Чего ты хочешь от меня?
Егор сделал пару глубоких затяжек, чувствуя, как руки начинают дрожать. И случайно смял сигаретную пачку, которую вертел, то так, то этак сдавливая пальцами ее ребра.
Отвратительный вопрос! Как же он порой ненавидел эту Верину прямолинейность! Сейчас - особенно сильно. Зачем ей постоянно требуется все обнажать, выворачивать наружу? Неужели нельзя просто общаться, как обычные люди? Обижаться, если обидно, злиться, если один другого довел. Зачем нужно препарировать чувства, разбирать их по кускам и рассказывать про них друг другу? Неужели ей самой не больно, не страшно признаваться во всем - что там другим? - самой себе?
- Ничего я от тебя не хочу, - пробурчал Егор. Он помолчал, успев за это время сделать еще несколько затяжек, и, заставив себя поднять глаза и взглянуть на Веру, все же спросил: - Мы сможем и дальше общаться? Н-ну... как раньше. - Того, что в их отношениях упущен какой-то важный момент, что сегодняшними претензиями Егор перешел ту грань, после которой назад ничего не вернуть ("Разбитую чашку не склеишь, как было", - частенько говаривала мать), он боялся сейчас больше всего.
Вера склонила голову набок и посмотрела на него очень жалобно, как будто просила перестать издеваться.
- Сможем, - подтвердила она. - Возможно, даже лучше. Но тебе придется идти мне навстречу.
- Идти навстречу? - глупо переспросил он. - Как?
Вера облизнула губы.
- Как? А это знаешь... - она задумчиво махнула рукой, - все же очень ситуативно. Заранее не предскажешь. Но в целом - попытайся хотя бы быть адекватнее. Пожалуйста. Я не хочу тебя обидеть специально - никогда, а если так и получается - старайся прощать меня. Или хотя бы объясняй, что не так, вместо того, чтобы мотать нервы.
- Хорошо, - кивнул Егор.
Оказывается, так все смотрелось со стороны - словно он обижался на Веру. Хотя ведь частенько все именно так и было...
Вера постояла еще немного, словно не зная, что еще сказать или сделать, выдохнула и уселась в кресло, оставшееся на балконе еще со вчера. Ноги в шерстяных носках, надетых поверх капроновых колготок, она закинула на табуретку, положила руки на подлокотники и расслабленно вытянулась.
- Ну так что, объяснишь мне, из-за чего сегодня начался весь сыр-бор? - спросила она, глянув на Егора из-под полуопущенных ресниц. - Чем тебя так задело, что я задержалась после работы?
Егор скинул в банку пепел с сигареты и посмотрела на Веру. Здесь явно был какой-то подвох.
- Я уже говорил, что волновался, - осторожно сказал он.
- А в чем причина на самом деле? - Вера вопросительно приподняла брови.
На мгновение захотелось признаться, что все просто: дико скучал и сходил с ума от ревности. И показалось, что откровение сможет вмиг все поставить на свои места. А потом Егор задумался - а на какие? Как Вера отреагирует на такое признание? Уж явно не чем-то в похожем духе!
- В этом и причина, - буркнул он, морально готовясь к дальнейшим, более подробным, расспросам.
Вера внимательно посмотрела на него. И внезапно легко сдалась:
- А, ну ладно.
Егор удивленно хлопнул глазами и затянулся сигаретой. И даже открыл было рот, чтобы поспорить, но вовремя опомнился.
- Так тебе интересно, где я была? - спрятав, быстро промелькнувшую на губах улыбку, поинтересовалась она.
- Конечно, - обмирая, сказал Егор. Оставалось надеяться, что это признание будет не из разряда тех вещей, которые хочется не знать.
- Ездила пообедать... или поужинать - по времени что-то среднее, не разберешь - в одну кафешку, она за семьдесят километров по трассе в сторону Воскресенска, - сообщила Вера, глядя на темнеющее небо, на котором затухали последние отблески солнца между крышами дальних домов.
В какую именно сторону уходила прочь от города воскресенская трасса, Егор припомнил не сразу. Но зачем потребовалось отматывать такое расстояние, чтобы просто поесть в кафе - вот, что действительно ставило в тупик!
- Ага, просто так вышла с работы и решила поехать - ни с того ни с сего! - поерничал Егор.
Вера улыбнулась:
- Не поверишь, но именно так и было. Я вообще, знаешь ли, человек настроения. Да и в целом, если понимаешь, что душа просит впечатлений, так зачем же ей в них отказывать? Меня ничего не держит, свободные деньги есть, машина - тоже, села - да поехала.
- Одна? - быстро спросил Егор, надеясь, что так по его тону ничего нельзя будет понять.
- Да, - кивнула Вера.
Вот теперь все выглядело совершенно невозможно!
- Так не бывает! - уверенно заявил он. - Никто не поедет в такую даль ради какой-то кафешки!
Вера почему-то рассмеялась.
- Это не какая-то кафешка, - сказала она, снова взглянув на Егора. - Она очень хорошая, хоть и придорожная. На берегу озера, рядом лес. По ценам там все очень демократично, а еда вкусная - ничего особенного, но все свежее, порции большие и приготовлено с любовью. А еще есть летняя веранда - на сваях над озером, прямо над водой. Она пока закрыта - не сезон, но если попроситься, пускают. Там сейчас холодно от ветра - даже через куртку пробирает. Но вид стоит того. Особенно сейчас, в последние дни, когда весну еще можно назвать ранней. Осталась, может, неделя - и все, пейзаж совсем другой станет. Листья начнут распускаться, с каждым днем будет все больше зеленого - везде. А пока все в довольно тусклых тонах - но в них есть особая прелесть. Сегодня небо было ясное, серо-голубое с редкими облаками. А в отражении в воде оно становилось более сочным, как это обычно и бывает - серость теряется, а вместо нее играет более ярко лазурь. - Вера улыбнулась и замолчала. А Егор, выдохнув дым после очередной затяжки, нетерпеливо спросил:
- А что дальше?
- Дальше? Хм... - Вера задумалась, и, облизнув губы, перевела взгляд вверх - то ли к потолку, то ли к небу. - Ну, смотри: вокруг озера - на берегу и на мелководье - растет тростник и рогоз. У тростника соцветия - как метелки, пушистые такие. А у рогоза - как початок, коричневый, мягкий на ощупь, а если расковырять, то пух полетит. Его еще постоянно с камышом путают, но камыш совсем иначе выглядит. После зимы все эти заросли прибрежные так и стоят - сухие, такие же тускло-коричневые, как и стволы деревьев, и земля, на которой прелая прошлогодняя трава осталась. Молодая трава уже появилась, но ростки пока совсем маленькие, есть этакий зеленый флер - и не больше. И на деревьях - тоже зеленая дымка, ветви расцвечиваются прорастающей листвой, но кроны все еще прозрачные и почти голые. Только сосновые шапки на другом берегу озера своим насыщенным цветом выбиваются, этак выглядывают сверху, возвышаясь над березовой рощицей. А у берез стволы белые, стройные, светятся издалека на солнце неровным частоколом. И в кронах помесь бурого цвета - от тонких ветвей и горчичного с оливковым - от набухших почек и пробивающихся наружу листиков.
Вера снова замолчала, а Егору хотелось продолжения.
- А на озере рыба есть? - поинтересовался он, не додумавшись, о чем еще можно спросить.
- Есть, конечно, - рассмеялась Вера. - Правда я ее не видела в этот раз. Но утки что-то ловили - вполне возможно, что и каких-то мелких рыбех.
- Утки? Уже прилетели с юга? - Егор вспомнил уроки биологии в школе, где рассказывали про сезонную миграцию птиц.
Вера пожала плечами:
- Может, прилетели. А может, и на озере зимовали. Оно, вроде, не полностью льдом покрывается. Очень деловые птицы - смешно за ними наблюдать: рассекают по воде, как утюги, заныривают головой в воду, а потом поднимают ее вверх и трясут из стороны в сторону. И квохчут еще забавно, - усмехнувшись, закончила она.
Егор понял, что это, очевидно, последнее, что можно было из нее вытянуть. А жаль - он бы еще послушал!
- Из тебя бы вышел отличный художник, - сказал он Вере. Он не раз уже задумывался об этом, когда слушал ее истории о природе, лесе - обо всем, чего сам не видел уже много лет или вовсе не видел, но при этом картины так живо вставали перед глазами, будто он был там и мог все разглядеть, прикоснуться, ощутить запахи и дуновение ветра на коже.
- Я не умею рисовать, - усмехнулась Вера.
- Не обязательно рисовать карандашами или кистью. Можно ведь рисовать и словом. - Егор поднес к губам сгоревшую до фильтра сигарету и попытался затянуться в последний раз - ничего не вышло.
А Вера посмотрела ему в глаза - долго и с интересом.