Газон во дворе был похож на сочно-зеленый ковер с ярко-желтыми пятнами одуванчиковых головок. Если долго смотреть, начинало рябить в глазах, особенно когда ветер уносил легкие облака в сторону и солнечный свет окрашивал все в еще более яркие краски. Егор щурился, медленно затягиваясь сигаретой, и наслаждался ощущением тепла, чуть жгучего, но очень приятного, когда лучи солнца касались его кожи на лице и руках.
Из квартиры Веры сквозь открытые балконные двери доносились неясные звуки, по которым можно было понять, что она дома. Егор, если слышал, что она вышла покурить, всегда сам торопился наружу. А в последнее время практиковал и обратное: когда хотел видеть ее особенно сильно, выбирался на балкон, погромче хлопая дверьми и громыхая коляской, медленно закуривал и ждал. Вскоре появлялась и Вера. Оставалось лишь гадать, почему она делает это: просто не прочь покурить в компании, если есть возможность, или все же понимает и принимает игру Егора. Второе казалось вполне вероятным, но Егор старался не думать об этом. Будь так, Вера могла догадываться и о других вещах, которые он от нее скрывал, - и от подобных мыслей становилось не по себе.
Сигарета кончилась, Егор аккуратно затушил ее в банке с окурками и долго гадал, чем еще можно ненавязчиво привлечь внимание Веры. Так ни до чего и не додумавшись, просто уставился вдаль, опустив голову на лежавшие поверх балконных перил руки. День выдался на редкость теплым, почти летним - и не скажешь, что на дворе конец апреля. Было жарко даже в футболке, хотя люди на улице, внизу, торопившиеся по каким-то своим делам, все еще кутались в ветровки и пиджаки, явно не веря в милости весенней погоды. Сам того не заметив, Егор потерял счет времени.
- О... Егор! - Удивленный голос Веры вернул его к реальности.
Она стояла на пороге своего балкона с растрепанными волосами, сколотыми на затылке карандашом, но большей частью уже выбившимися из пучка, и покрасневшими чуть слезящимися глазами, которые потирала пальцами. Очки на лбу, чуть съехавшая с плеча футболка с широким воротом, неровная походка, которой Вера подошла сначала к табуретке - взять сигареты, а потом к перилам - Егор уже догадывался, что это может значить.
- Опять всю ночь диплом чей-то писала? - строго спросил он. Хотя вообще-то и сам частенько засиживался с работой допоздна или вообще до утра.
- Ну шила. Перешивала, точнее. Платье. Послезавтра уже на игру ехать, а у меня ничего не готово. Ну то есть... - Она махнула рукой с зажатой между пальцев сигаретой, которую так и не прикурила, и прикрыла глаза. - То есть у меня же как у любой нормальной девушки: шкаф забит вещами, а надеть нечего. Вот решила старенькое платье переделать.
- Ты умеешь шить? - изумленно вскинул брови Егор.
- Конечно, - кивнула Вера. - Думал, откуда у меня столько костюмов для игр?
- Хм... ну, по правде, я над этим вопросом как-то не задумывался. - Егор улыбнулся и тоже достал сигарету - чтобы не выглядело странным то, что он просто так торчал на балконе без дела. - Так вы что, еще и костюмы себе сами шьете?
- Кто как, - пожала плечами Вера. - Многие заказывают - в ателье или мастерских специальных, особенно если нужна не просто одежда, а доспехи, к примеру. Если сам шить или крафтить не умеешь или умеешь, но времени нет - чем не выход? Ну, а мне всегда было проще самой помучиться, но сэкономить.
Она пощелкала зажигалкой возле сигареты, но искра никак не хотела высекаться. Егор торопливо протянул свою, чуть не выронив ее - вниз. Вера не заметила этого, сонно хлопая глазами и все еще мучая собственную. Помедлив, он решился: пригнувшись сильней к перилам, чтобы дотянуться, щелкнул своей зажигалкой и поднес огонек к кончику ее сигареты. Вера чуть вздрогнула от неожиданности, коротко глянула на Егора и, немного наклонившись, прикурила.
- Спасибо.
Он отвел взгляд и отдернул руку, тут же принявшись за собственную сигарету. А лицо, кажется, начало гореть не только от обжигающего весеннего солнца.
- Ты училась шить специально, чтобы делать костюмы на игры? - тут же спросил он, не желая, чтобы эта сцена затягивалась.
- Нет, - мотнула головой Вера. - Я и раньше умела. Задолго до ролевого движения, задолго даже до того, как узнала, что оно существует. Я с детства шью, хотя... первое время не столько шила, сколько перешивала.
Сделав затяжку, она прикрыла глаза и замолчала. Стояла, оперевшись ладонями о перила, а голову закинула чуть назад, подставляя лицо солнечным лучам. Егор понимал ее состояние - на границе яви и бреда, когда голова тяжелая, глаза болят, а все чувства особым образом обострены, и любой запах, вкус, цвет, ощущение - резко бьют по восприятию, но ты все делаешь медленно, будто в полусне. Сколько раз он сам засиживался до утра с работой или с рисунками - особенно с рисунками, ничто так не увлекало, как они! В шитье Егор, конечно, мало что смыслил, но, похоже, разница была невелика, если была вообще.
- Что значит "перешивала"? - поинтересовался он, сообразив, что Вера сама продолжать монолог не будет.
- А? - Она мотнула головой. Похоже, уже и забыла, что говорила о чем-то. - Ну это... одежду бабушкину под свой размер подгоняла.
- Зачем? - Егор удивленно похлопал глазами.
Вера потерла пальцами веки и с какой-то странной улыбкой посмотрела на него.
- Как тебе объяснить, - начала она, и в ее голосе прозвучало что-то вроде ехидства. - В том десятилетии, в котором детство было у меня, - она выделила эти слова особо, и Егор живо припомнил их давний разговор, когда он ляпнул, что детство Веры было в каменном веке, - думать приходилось не о том, что надеть, а о том, что съесть. Спасибо, свой огород был, хоть и маленький. Что вырастили, то и ели. Бабушка еще, вот, кур держала - тоже хорошо: свои яйца и мясо. Я магазинных продуктов, кроме хлеба, до средней школы не видела, разве что только в витринах - с ценниками, про которые бабушка всегда говорила, что это слишком дорого для нас. Летом мне пару раз в неделю мороженое покупали - "ягодный аромат", лед такой с фруктовым соком, в бумажном стаканчике - а я всегда мечтала о пломбире, чтобы вкус был молочный, а стаканчик вафельный. Мне от такого давали откусить несколько раз ребята, с которыми играла на стадионе у школы. Но я, знаешь, - Вера с горечью усмехнулась, сделав затяжку, - никогда не говорила бабушке, что хочу такое. Знала, что оно дороже стоит - и молчала. Только спустя много лет, когда я была уже взрослой, мы вспоминали тот "ягодный аромат", только тогда сказала. И знаешь что? Оказывается, бабушка всегда думала, что я люблю именно его. А я в детстве... хотела быть хорошей. Бабушка всем знакомым говорила, какая я воспитанная, ничего никогда не прошу, не то что другие дети, которые в магазинах истерики закатывают. И я действительно не просила - уж не знаю, что было причиной, а что следствием.
Егор поморщился, медленно выпуская дым из легких. Эта история выглядела почти фантастической. Он бы даже решил, что это все неправда, выдумка, чтобы разжалобить впечатлительного слушателя, если бы не знал Веру. Вера бы врать не стала.
Неужели действительно кто-то мог жить настолько плохо? Да, девяностые, которые все ругали... Но Егор хорошо помнил, как мать притаскивала домой то конфеты, то фрукты, то целые коробки с шоколадными плитками или соками для детского питания, называя их магарычами (он даже лет до шести думал, что это слово - еще одно название для всяческих вкусностей). Содержимое больших коробок было просроченное, конечно, но сок на вкус оставался совершенно нормальным, а шоколад - хоть и жесткий, с беловатым налетом, но такой же вкусный. Была даже как-то раз коробка с помятым мороженым - пломбиром в вафельных стаканчиках - а морозилка забита. Мать выставила мороженое на балкон - на дворе стояла зима, мороз под тридцать - и выдавала Егору в день по стаканчику, чтобы он не застудил горло и не заболел. И тут, как назло, началась оттепель. Мать жутко переживала, что мороженое пропадет, его оставалось больше половины коробки, и Егор отнес его в школу, раздал одноклассникам - самому ведь есть было нельзя. Тогда он на целый день из мальчика, существование которого почти никто, кроме учителей, не замечал, превратился во всеобщего любимца, почти героя. Зато когда пришел домой и, гордый, рассказал матери о своем поступке, получил такой нагоняй, который и не снился ему в первом классе за тройку с минусом по правописанию, которую влепили из-за потекших чернил на ручке, которыми уляпался весь лист с домашней работой - а ведь тогда казалось, что хуже быть уже не может.
- Так вот про шитье, - голос Веры выдернул его из воспоминаний, - с одеждой тоже было не очень - как и с едой. Но у бабушки были платья, юбки, блузки, почти неизношенные, но не моего размера и тех моделей, что давно уже вышли из моды. Я перешивала их под себя. Даже несколько пальто умудрилась переделать. А потом, уже после, когда дело дошло до костюмов на игры, освоить, как строить выкройки и шить одежду с нуля - было несложно.
Вера докурила сигарету, затушила окурок, сняла очки со лба и, повертев их в руках, положила на табуретку. Егор молчал - просто не знал, что сказать.
- Слушай, можешь мне кое с чем помочь? - вдруг спросила Вера, откинув двумя пальцами упавшую на лицо прядь волос.
- С чем? - удивился Егор. Кажется, это был первый раз, когда она о чем-то его просила.
- Н-ну... - Она прикусила губу и, прищурившись, воздела вверх глаза. Походило на кокетство... - Мне нужно шнуровку затянуть на платье. На спине. Без чужой помощи не выходит ровно. Не могу понять, нормально все сшила или нет.
- Ладно... - Егору никогда раньше не доводилось иметь дело ни с какими шнуровками на платьях, но он полагал, что в этом нет ничего сложного.
И только когда Вера скрылась в своей квартире, до него запоздало дошло, что все-таки он будет делать.
Егор в пару затяжек докурил сигарету и потер о штаны взмокшие ладони. "Ерунда, - повторял он себе, - это ничего не значит".
Вера снова появилась на балконе в длинном золотистом платье в пол, с широким, со множеством складок, подолом... или юбкой? - Егор не знал, как это правильно называется. Чтобы не дать платью упасть, Вера обнимала себя за плечи.
- Это то самое? С фотографии?
Егор узнал его почти с первого взгляда. Оно было на Вере на фото, где у нее были волосы выкрашены в черный с редкими алыми прядями, а в чертах лица еще оставалось что-то детское.
- Ага, - кивнула она, тряхнув волосами. - Перешила верх. Теперь смахивает на середину девятнашки. Девятнадцатого века то есть, - добавила она в ответ на недоуменный взгляд Егора. - Видишь, крой рукава изменила, сделала пышнее. И пришила кружево на лиф.
Какими были раньше рукава, Егор помнил плохо, хотя и покивал с умным видом. А вот многослойное широкое кружево нежного бледно-желтого цвета, которое покрывало грудь с низким декольте и оголенные наполовину плечи, - отметил как нечто новое сразу.
Вера помялась немного и повернулась спиной. Юбка с тихим шорохом скользнула по полу. Сзади края платья расходились в стороны, обнажая лопатки и часть спины почти до поясницы. Концы длинного золотистого шнура, в самом верху несколько раз продетого в отверстия по краям платья и перекрещенного, болтались по сторонам.
Это все было так... странно. Будто частичка фэнтезийного волшебства слетела со страниц одной из книг и воплотилась в реальности - настолько не увязывалось это платье с обшарпанным, совершенно обычным балконом совершенно обычной девятиэтажки.
- Я не... Может, ты сядешь? - облизнув вмиг ссохшиеся губы, отрывисто произнес Егор.
- А, да. Конечно, - спохватилась Вера и, придерживая платье одной рукой, принялась торопливо убирать с табуретки все, что на ней лежало. Пачку сигарет, зажигалку и очки закинула на кресло, пепельницу после недолгих раздумий опустила на пол. И, поставив табуретку почти вплотную с перегородкой между балконами, села.
Егор тоже, тронув колеса, придвинул свою коляску ближе, снова вытер влагу с ладоней - на сей раз о футболку на животе - и осторожно протянул руки через решетку, прикоснувшись к краям платья.
- Тебе нужно расправить тканевую вставку, смотри, там слева пришита, - сказала Вера и, дотянувшись рукой через плечо, прикоснулась к куску ткани, выглядывавшему из-за края платья. - Она должна лечь под шнуровку, чтобы голое тело видно не было.
Егор осторожно расправил ткань, стараясь не прикасаться к Вериной коже, и потянул за шнуровку.
- Как на кроссовках, - пояснила Вера, поглядывая через плечо на действия. - Перекрещиваешь и продеваешь в люверсы. Зашнуруешь до конца, потом придется подтянуть, чтобы ровно село.
- Люверсы?
- Да. Типа... металлические колечки, ими отверстия на ткани обработаны.
- А... это так называется... - пробубнил Егор себе под нос.
Верх платья он уже затянул, и теперь нужно было продевать концы шнура в эти самые люверсы. С несколькими он справился без проблем, но чем ниже приходилось опускаться, тем плотнее ложилось к телу платье. Чтобы продеть шнур в очередной раз, пришлось оттягивать ткань, и Егор невольно прикоснулся к Вериной спине. Под несколькими слоями ткани с рельефным рисунком, плотно сшитыми между собой, он, конечно, ничего не почувствовал. Но рука сама собой задержалась, он даже не стерпел - провел кончиками пальцев от шнуровки вбок, в сторону лопатки. Спохватившись, отдернул руку и быстро сказал:
- Красивая ткань. На дорогие шторы похожа. - И тут же осекся, поняв, что сравнение со шторами было не из лучших.
Но Вера только рассмеялась.
- Это и были шторы. Точнее, должны были быть. Бабушка эту ткань в шкафу много лет хранила. Ну как это, знаешь, у всех советских людей было заведено - до лучших дней. У нас шторы висели все выцветшие, местами протертые до дыр. А этот жаккард - так эта ткань называется - бабушка все берегла, достала его где-то в свое время с очень большим трудом. Я платье втайне от нее пошила, знала, что она ткань мне ни за что не отдаст. Платье спрятала. А бабушка где-то отрезанный лоскут нашла, ой, ругани было! Пришлось показывать, на что я жаккард извела. И тут, знаешь, я не ожидала - но бабушке платье понравилось. Сказала, как из музея. Ворчала она, конечно, еще долго, но как-то и к ролевым играм стала получше относиться... - Вера усмехнулась и замолчала.
- Правда ведь, как из музея, - подтвердил Егор, вытягивая концы шнура после того, как в очередной раз пропустил их сквозь люверсы.
- Вовсе нет, - помотала головой Вера, и из полурастрепанного пучка у нее на затылке выпала очередная прядь. Она легла, прикрыв позвонки в основании шеи, легко касаясь почти прозрачных волосков на теле. - Это не исторический крой, из книги по театральным костюмам модель, которую я еще и переделала. Корсет в реальности всегда надевался под низ - отдельной деталью гардероба. А у меня вшит в лиф платья. Так сейчас на свадебных платьях делают. В музее над таким бы только посмеялись. Впрочем, я же не для музея шила. А мне проще так. Разве что шнуровку не додумалась спереди сделать, но с другими платьями уже учла.
Егор дошнуровал платье уже почти до самого низа - до поясницы, где люверсы заканчивались и плотный корсет, составленный из множества сложной формы частей, между которыми были вшиты тонкие упругие пластины, переходил в сборчатую юбку. Как все это можно было сшить по какой-то там книжке, без специального обучения, еще и что-то меняя под себя в процессе, не укладывалось в голове.
- А ты творческая личность, оказывается! - улыбнулся Егор и постарался поймать взгляд Веры.
- Ой, молчи! - хохотнув, она закатила глаза. - Один из худших комплиментов. Ну лично для меня.
- Почему?
- Понасмотрелась я на творческих личностей! - фыркнула Вера, вяло мотнув головой. - Игра на публику по большей части. Вот, поглядите, какой у меня богатый внутренний мир! Я не такая как все! Я чувствую тоньше и острее и творю искусство! И неважно, что искусство по качеству весьма посредственное, все кругом будут носиться и с ним, и с этой личностью - существо-то ранимое и тонко чувствующее, куда там простым смертным до него!
Егор смутился, отведя глаза.
- Ты сейчас о ком-то конкретном говоришь? - осторожно поинтересовался он. Уж больно эмоционально Вера высказывалась - совсем не в своем стиле.
- Нет. - Она помотала головой, через плечо глянув на Егора. - Точнее, не о ком-то одном, если тебя это интересовало. Есть просто такой тип людей, которым очень нравится играть роль творческих личностей. Впрочем, - вздохнула она, - все мы играем какие-то роли. - А потом вдруг, рассмеявшись, добавила: - Но эта - про творчество - уж слишком не по мне. Я просто умею шить - не больше.
- Еще ты вкусно готовишь, - со смущенной улыбкой тихо сказал Егор.
- Кому-то нравится, - дернув плечом, бросила Вера - почти с безразличием.
Егор потер пальцами висок, раздумывая, как это понимать, но, так и не найдя ответа, принялся затягивать корсет - одно перекрестье шнура за другим. Золотистый шнур с тихим шорохом проходил сквозь люверсы, а платье садилось все плотнее.
Наконец Егор закончил, а Вера поднялась с табуретки и повернулась к нему лицом.
- Ну как?
- Красиво, - пожал плечами он, постаравшись, чтобы это прозвучало почти равнодушно.
На самом деле было сказочно, казалось, что Вера превратилась вдруг в героиню какой-нибудь книги, в которой говорится о принцессах, рыцарях и волшебстве. Непременно о волшебстве, потому что ее сколотые карандашом, совершенно по-современному остриженные волосы выбивались из навеянного платьем исторического образа. Зато сразу вспоминались сотни историй о героинях, попавших из обычного мира в выдуманный и непременно обреченные этот мир спасти. Кажется, даже у Сазоновой одна из первых книг была с похожим сюжетом.
Вера ушла к себе - смотреть в зеркало на результат, а Егор вертел в руках сигаретную пачку. Кровь стучала в висках, а сердце колотилось так сильно, что тяжело было дышать. Сейчас бы закурить и успокоиться, но Вера наверняка скоро вернется, и тогда снова потребуются свободные руки. Он маялся, не зная, как быть, а когда все же решился и потянул сигарету из пачки, Вера возникла на пороге балкона.
- Все отлично! - радостно сообщила она. Ее уставшие, покрасневшие глаза сияли искренней радостью. - Даже не ожидала, думала, не спамши, непременно накосячу. Осталось только кринолин под юбку надеть, чтобы пышнее было, - и можно на бал!
- На бал? - вскинул брови Егор. - Ты же говорила, это для игры.
- Для игры, верно. А на игре будет бал. - Вера все еще разглядывала свой наряд, поправляя то складки юбки, то кружево на декольте. Результат ночных трудов ей явно нравился, и снимать платье она, кажется, не торопилась. Егор все же решил закурить, раз никуда не надо было торопиться.
- Прямо в лесу? - с недоверием уточнил он, щелкая зажигалкой. Если то, что Вера рассказывала раньше о ролевых играх еще как-то укладывалось в голове, то бал - с музыкой и танцами - посреди деревьев, кустов и кочек он себе никак не представлял.
- Да, почему нет? На играх в средневековом антураже часто устраивают балы. Дают мастер-классы по историческим танцам. Частенько даже под живую музыку: ребята притаскивают волынки, флейты, лютни. Ролевики, знаешь ли, даже в этом любят, чтобы декорации соответствовали. Ну, а если музыкантов нет, технический прогресс в помощь: генератор, колонки и ноут - вот тебе и музыка на бал.
- Ну не то чтобы прямо на поляне. Обычно в столице или даже в королевском дворце, если он есть. Помнишь, я тебе говорила, на играх целые города отстраиваются. - Вера присела на подлокотник кресла, поболтала ногой, скрытой под складками юбки - только пальцы и часть ступни выглядывали из-под подола - и с легкой мечтательной улыбкой добавила: - Знаешь, как красиво бывает? Ночь, музыка, приглушенный свет - лампочки или гирлянды, которые от генераторов запитываются, или настоящие свечи. Или все вместе. Если сверху тент не натянут, еще и звездное небо над головой. И макушки деревьев - темными силуэтами. - А потом она усмехнулась: - Хотя, конечно, если дождь вдруг пойдет, то без тента уже не так хорошо.
Егор курил и незаметно разглядывал Веру. По крайней мере, старался, чтобы это было незаметно. Пытался запомнить, какая осанка появляется в корсете и как по-особенному выделяется грудь, как линия шеи переходит в линию плеча - полуобнаженного, какие очертания имеет линия подбородка и как выделяются высокие скулы там, где они обычно прикрыты распущенными волосами, как касаются кожи и взлетают выпавшие из пучка легкие темные пряди. Конечно, он нарисует ее - такой: то ли принцессой, попавшей из сказки в реальную жизнь, то ли обычной девушкой, сбежавшей в сказку, где ей уготовано стать принцессой.
- Но вообще-то в этот раз бал и впрямь будет не в лесу, - сказала вдруг Вера. - На турбазе. Хотя не знаю, конечно, понравится ли мне без палаток, костров и деревянных крепостей.
- На турбазе? Я думал, эти ваши игры бывают только в лесу.
- Они где только не бывают, - махнула рукой Вера. - На турбазах игры в основном спокойные, без активных боев. Это не совсем мое. Но вот решила все же попробовать - на старости лет поиграть в комфорте: с отдельной комнатой, кроватью, питанием в столовой, душем и нормальным туалетом. Посмотрим, вдруг понравится.
- На старости лет? - хохотнув, поддел ее Егор.
- Ага, - кивнула Вера.
Он уже не раз слышал от нее подобные пассажи, но так и не мог понять, шутка это или что? Молча он докурил сигарету, и Вера так же без слов пересела на табуретку - спиной к нему.
Егор распустил узел и принялся ослаблять шнуровку. Это внезапно оказалось куда интереснее, чем затягивать ее. В голове замельтешили откровенные сцены из книг, где с девиц непременно снимали корсеты, прежде чем... Нет, такие моменты Егор всегда старался просматривать по диагонали или пролистывать: от них становилось то неудобно, то смешно - смотря уж как выходило у автора. Сейчас же он многое бы дал, чтобы оказаться на месте какого-нибудь героя-любовника.
- А кто будет помогать тебе с платьем... там, на игре? - спохватился вдруг он.
- Попрошу кого-нибудь, - не задумываясь, ответила Вера.
Он рванул на себя перекрестье шнура слишком сильно, Вера дернулась вслед за этим движением, чуть не упав спиной на решетку. Егор замер на мгновение, но решил сделать вид, что это случайность, и снова принялся за шнуровку - уже аккуратнее. Думать, что кто-то, какой-то другой мужчина может делать то же, что делал сейчас он, было настолько неприятно, что все закипало внутри. А ведь это и впрямь вполне мог быть мужчина. Вера не походила на скромницу - позволяла себя обнимать посторонним и сидеть у них (у Тингола, но наверняка не у него одного) на коленях. И вот сейчас его, Егора, попросила о... таком. Нет, глупо было бы думать, что это из-за каких-то особых чувств с ее стороны. Можно было даже решить, что для нее сосед-инвалид - что-то подобное другу-гею, перед обоими хоть в неглиже ходи - ничего предосудительного или двусмысленного... почти. Но нет, тот вечер, когда Егор выбрался на балкон и посмотрел на друзей Веры, на то, как она себя с ними ведет, - все расставил по местам. Она вела себя очень вольно со всеми. Будь сейчас на месте Егора Тингол, Ярвин, Мак или кто-то еще - не было бы разницы. Никакой.
С этими мыслями Егор распустил шнуровку до самого верха, прикоснулся пальцами к краям корсета и, не выдержав, поддался мимолетному желанию - рванул их в стороны - насколько прутья решетки позволяли раздвинуть руки. Платье соскочило с Вериных плеч, а сама Вера вздрогнула и обхватила себя руками, не давая корсету упасть. Ее спина - вдоль позвоночника особенно - вмиг покрылась мурашками.
Развернувшись вполоборота, Вера бросила на Егора взгляд, в котором смешивались растерянность и удивление. Егор нервно сглотнул и хлопнул глазами. Даже дышать в этот момент не получалось. Он отдернул руки, торопливо вытер о футболку на животе ладони и тут же вцепился в подлокотники инвалидной коляски. Вера часто заморгала и отвела глаза.
- Спасибо. Я пойду, - отрывисто бросила она, поднялась с табуретки и, помедлив мгновение, схватила с кресла пачку сигарет и зажигалку. Уже у самого балконного порога она остановилась и глянула на Егора. Какое в ее глазах было выражение, он так и не сумел понять - быстро отвел глаза и ссутулился, вжавшись в спинку инвалидной коляски.