Май подходил к концу, и лето уже чувствовалось во всем. Зелень - трава в палисаднике под балконом и на газонах во дворе, листва на деревьях - темнела, набирала сок буквально на глазах, день ото дня теряла свою золотисто-желтую полупрозрачность. После удушающей жары наконец пришла прохлада, небо затянуло серым, даже закаты потеряли краски, прячась в свинцовом или туманном мареве. Дождь то изводил по целому дню мелкой моросью, то вливал так, что балкон затапливало потоками воды, а темные лужи, словно разлившаяся река, покрывали тротуар, пенились и шли пузырями от сыпавшихся на их поверхность крупных капель.
Егор, когда курил на балконе, смотрел на эту картину и неизменно вспоминал, как мать по такому случаю всегда повторяла какую-то дурацкую примету, дескать, пузыри на лужах - к затяжному дождю еще на несколько дней. Сейчас это вроде как работало, но он знал наверняка, что уж точно не каждый раз - неоднократно наблюдал, когда стал постарше и перестал верить матери во всем, что наутро после такого вот ливня вполне могло выйти солнце, а следующей непогоды можно было ждать хоть неделю, хоть месяц.
Веру сегодня он вызвонил по телефону и пригласил... ну ладно, не пригласил, просто поинтересовался, не хочет ли она выйти на балкон покурить. Она вздохнула и сказала, что да, пожалуй, можно.
Ветер поднялся знатный, кидал холодные брызги в лицо, на грудь и на ноги - даже штаны ниже колен промокли насквозь, хотя Егор это не сразу заметил. Он придвинул инвалидную коляску к самой стене - подальше от ограждения, Вера тоже подпирала стену на своем балконе - спиной. Кресло она затащила в квартиру, как только начались дожди - чтобы не промокло и не начало гнить.
Разговор не клеился. Все снова повторялось по кругу, как в тот раз, после случая с корсетом на платье - Вера отдалялась, старалась держать дистанцию, и, кажется, вполне намеренно. Егор понятия не имел, на что думать. Если в первый раз она, похоже, жалела о том, что сделала, то что сейчас? То же самое? Не хотела сближаться и... давать каких-то надежд?
Насчет того, что какие-то надежды и впрямь появляются, Егор с трудом признался сам себе только на днях. Когда в сотый раз поймал себя на мысли, что может дать Вере то, чего не дают другие (он правда гордился этим, когда осознал), и что Вера (да, он не мог думать об этом без смущения) может испытывать к нему что-то большее, чем просто дружеские чувства.
Он даже полез в интернет за ответами, хотя с большим удовольствием спросил бы совета у живого человека. Вот только у кого? Рассказывать что-либо Димке не было ни малейшего желания, Михалыч и без того с самого начала пытался свести Егора с Верой, невзирая ни на что, Дэймон... Вот с ним Егор попытался поговорить (в переписке по Скайпу, потому что на откровения по голосовой связи просто не хватило бы духу), ошарашив того пусть и очень в общих чертах обрисованной, но все же личной историей - о личном они не говорили никогда, хотя Дэймон и знал, уже давно, про инвалидность Егора. Это как-то раз вылезло в разговоре про фриланс. Но Дэймон сказал, что в женщинах совсем не разбирается и помочь ничем не может. Была даже мысль спросить у Сазоновой - вот уж она наверняка смогла бы выдать что-то толковое, да и вообще она же женщина, кому как не ей понимать, что творится у других женщин в голове. Егор даже написал ей письмо - без лишних подробностей, просто о том, что есть, мол, некая девушка, чувства которой к себе он не может понять. Покурил. Перечитал. И понял, что так дело не пойдет. Любой здравомыслящий человек посоветует не тянуть резину, сделать первый шаг или еще как-то прояснить ситуацию. И тогда придется рассказывать, почему Егор не может этого сделать. А посвящать Сазонову в такие подробности своей жизни очень не хотелось. Не хотелось рушить иллюзию, что он самый обычный здоровый человек, которую так легко было поддерживать по интернету.
В итоге Егор все же взялся за поисковик и долго думал, какой запрос вбить туда. Краснея и дымя сигаретой, напечатал: "признаки симпатии". В выпадающем списке тут же выскочили популярные варианты с окончанием фразы: "... мужчины", "... парня", "... начальника". Очевидно, тема симпатий со стороны противоположного пола больше интересовала женщин. Помявшись немного, Егор дописал: "со стороны девушки" - и принялся штудировать статьи на женских (как ни странно!) и околопсихологических сайтах.
Все казалось очень просто, но притом совершенно непонятно. Везде писали про прикосновения к волосам - да, волосы Вера часто теребила. Облизывание губ - случалось и такое, но, казалось, Вера делает это, только когда нервничает. И вообще она чаще кусала их, чем облизывала. Прикосновения к запястьям - такого не было вообще, как и многих других признаков. Кое-где писали, что женщина должна активно участвовать в разговоре и делиться личной информацией. Да, это было, но как еще на это посмотреть? Вера вообще была общительной - со всеми. А то, что с какого-то момента начала рассказывать о личном - и чем дальше, тем больше - так может, потому что стала больше доверять Егору и потому что он ее слушал - она ведь сама об этом говорила.
Он искоса посмотрел на Веру - она топталась босыми ногами по деревянному полу балкона, наверняка холодному, и, поеживаясь от долетающих до нее капель дождя, придерживала свободной рукой возле шеи ворот махрового халата.
- Замерзла? - виновато спросил Егор. Да уж, вытащил покурить! В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит.
Вера кивнула и сделала затяжку от выкуренной почти полностью сигареты.
- Сейчас себе чаю горячего сделаю - отогреюсь, - мечтательно прищурившись, сказала она.
- Я бы тоже от твоего чая не отказался, - ляпнул Егор.
Вера глянула на него, вскинув брови и округлив глаза, и только тогда до него дошло, как это прозвучало.
- Да нет, не тут, конечно. Не сейчас... - принялся оправдываться Егор. И осекся - противно стало от того, каким жалким он сам себе казался. Опять. - Вообще-то нет, - с неизвестно откуда взявшейся решимостью заявил он. - Я хочу попить с тобой чаю сейчас, Вер. Только не здесь, а в тепле, по-нормальному.
- В гости меня зовешь? - Теперь она смотрела на Егора уже с интересом.
Он замялся. Про приглашение в гости даже не подумалось, но раз уж так вышло...
- Почему бы и нет? - пожал он плечами и осторожно посмотрел на Веру. - Придешь?
- Почему бы и нет? - в тон ему ответила она.
Когда Вера ушла к себе, Егор затушил сигарету и нервно рассмеялся.
Вернувшись в квартиру, он окинул взглядом свой вечный бардак. Убираться сейчас смысла не было: чтобы привести в порядок эти Авгиевы конюшни, потребовался бы не один день, а Вера, ясен пень, придет быстрее.
Егор прикрыл постель одеялом и расправил его поровнее. Где искать покрывало или плед, не было ни малейшего представления. Скорее всего, они лежали где-то в шкафу сверху - вместе с кучей других неиспользуемых вещей, которые в разное время помогали затолкать туда Димка или Михалыч, чтобы освободить нижние полки, до которых Егор мог дотянуться. Он собрал в одну стопку рисунки, разбросанные возле монитора - их в последнее время сильно прибавилось, и на всех была, конечно, Вера - и убрал их в тумбочку. Успел еще сменить штаны - с промокших на сухие. И услышал звонок в дверь.
Вера перешагнула порог, прижимая к груди непрозрачный целлофановый пакет, с которого стекали водяные капли. Отдала его Егору (пакет оказался на удивление легким) и принялась снимать ветровку, капюшон, спина и плечи которой были мокрыми чуть ли не насквозь.
- Ты почему без зонта? - напустился на Веру Егор.
- Да вот еще возиться с ним! - махнула она рукой. - Мне от одного подъезда до другого несколько метров пробежать.
Егор недовольно покачал головой, но спорить не стал - бесполезно.
- Не разувайся! - воскликнул он, когда Вера потянулась к обуви.
- Да я бы с радостью, - вздохнула она, окидывая взглядом грязные полы, - но туфли мокрые насквозь. На тротуаре такая лужища, не обойти! Пришлось прямо по ней шлепать. - Наклонившись, она принялась тереть ладонями икры - они были забрызганы темными каплями (очевидно, из той самой лужищи) чуть ли не до самых колен, которые наполовину прикрывала свободная юбка из легкой ткани в мелкий цветочек.
- Я... подожди! Сейчас. - Нагнувшись, Егор залез в тумбочку под гардеробом (так, по крайней мере, мать всегда называла то место на стене коридора, где висели крючки для одежды и полка для головных уборов) и, порывшись среди нескольких пар запыленных ботинок, кроссовок и материнских туфлей, нашел тапки - тоже матери, бордовые, из пушистой ткани, напоминавшей плюш, с вышитыми поверху несколькими золотистыми цветками. Мать эти тапки считала очень красивыми и очень берегла, надевала их, только если приходили гости.
- Спасибо! - сказала Вера. И натянуто - она явно нервничала - рассмеялась: - Сто лет тапок не надевала, как будто в детство снова попала.
Егор, в общем-то, тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Несколько раз переставил пакет на коленях, чтобы придать ему устойчивости. И, разворачивая инвалидную коляску в сторону кухни, усмехнулся:
- А в детстве что, надевала?
- Ага, - вздохнула Вера. - Бабушка заставляла. Вечно бухтела, вот, мол, без тапок простынешь, заболеешь, потом не жалуйся.
Она шла следом за Егором, постукивая жесткими подошвами по полу, на мгновение даже показалось, будто это шаги матери.
- А ты? - спросил Егор, обернувшись через плечо - и наваждение тут же развеялось.
- Я подросла, усвоила науку и стала делать как говорят, - улыбнулась Вера. И после короткой паузы добавила: - Не жаловалась.
- Ты поэтому теперь, даже если чуть ли не помираешь, то помощи не просишь? - проворчал Егор и поставил пакет на кухонный стол. На серой футболке остались мелкие темные пятна - впитавшиеся в ткань капли воды.
Вера остановилась у порога кухни, нашла выключатель на стене и щелкнула им. Все залилось ярким желтоватым светом, в сравнении с которым дождливый сумрак за окном стал казаться и вовсе непроглядным. А потом прошла чуть дальше, повернулась к Егору и, прислонившись плечом к углу холодильника, потеребила волосы.
- А ты рубишь фишку с психоанализом! - рассмеялась она после недолгого молчания.
- Угадал, что ли? - с сомнением бросил Егор.
- Не знаю... - медленно проговорила Вера, покачав головой. - Никогда раньше о таком не задумывалась. Хотя... - она дернула плечом, - не думаю, что дело в этом. Не только в этом, по крайней мере.
Ого! Кажется, намечались какие-то откровения. Егор вытянул на столе руки, едва заметно подрагивавшие от волнения, и внимательно посмотрел на Веру. Но она только тряхнула волосами и коротко спросила:
- Мы чай-то пить будем? - И, оттолкнувшись плечом от холодильника, подошла к плите и взялась за чайник.
- Эй-эй, стой! - Егор дернулся, одним движением подкатил инвалидную коляску ближе и выхватил чайник у нее из рук. Пожалуй, слишком грубо. - Я сам. - И поторопился объясниться: - Ты же у меня в гостях как-никак.
Мать всегда была довольно замкнутой, у них дома бывали только Света, ее родители, Димка и несколько раз Димкина мать, общение с которой у Егоровой не особо заладилось. Но к гостям она всегда относилась очень трепетно, не разрешала ничего делать самим, даже если речь шла о том, чтобы просто достать из посудного шкафа кружку, всегда суетилась с едой, чаем и сладостями. Егор при этом вечно чувствовал себя жутко неуклюжим и нерасторопным, он даже понять не успевал, что кому-то что-то нужно, а если кто-нибудь, Димка, к примеру, вставал из-за стола, чтобы взять вилку или подлить себе в кружку кипятка, мать всегда строго смотрела на Егора и давала нагоняй за невнимательность.
Интересно, ее бабушка была такой же с гостями? Похоже на то, не зря же Вера так услужлива со своими друзьями-приятелями.
Пока Егор наполнял водой чайник, она озиралась по сторонам.
- А чем ты плиту зажигаешь?
Егор усмехнулся:
- А ты не можешь ничего не делать, да?
Оставив чайник в раковине, он потянулся к столу и взял оттуда зажигалку, самую обычную, которой прикуривал сигареты, и, щелкнув ей возле конфорки, повернул вентиль на плите. Газовое пламя полыхнуло и заиграло синими лепестками.
- Ого! А ты любишь играть с огнем! - хохотнула Вера.
Егор отвел глаза и понял, что краснеет. Вера-то пошутила, и явно без желания задеть, но стало грустно и неудобно: какие еще игры с огнем, кроме дурацких проблем с техникой безопасности в быту - или как там это правильно называется? Даже из дому выйти - и то слабо.
- Ты присядь, наверное, - сказал он Вере, ставя чайник на плиту.
Кухня и без того была тесная, не развернешься, еще инвалидная коляска почти все место занимала. А больше всего становилось не по себе от близости Веры и от того, что взгляд то и дело падал ей на грудь. И тут вообще было почти без вариантов - пока Вера стояла, ее грудь находилась на уровне Егоровых глаз, и несмотря на то, что ее покрывала свободная и достаточно плотная футболка, лифчика под ней не было. Это, собственно, была не новость, когда Вера была в домашнем, она его и так не надевала, Егор заметил это давно, и это было вполне понятно. Но сейчас, когда она была рядом - все заиграло новыми красками.
Она выдвинула табуретку из-под стола и села. Егор тоже откатил инвалидную коляску к стене. Вера ковырялась в своем пакете, доставая на свет тряпичные мешочки, завязанные тонкими цветными лентами и подписанные от руки крупным красивым почерком: чабрец, перечная мята, чашечки земляники и прочее.
Молчание тяготило. И казалось, что балконная перегородка была не так уж плоха - уж, по крайней мере, давала больше легкости и свободы в общении. И еще позволяла сохранить хоть сколько-то здравого смысла и не желать настолько невыносимо протянуть руки, притянуть к себе Веру и обнять - как сейчас.
Егор медленно выдохнул, стараясь отогнать эти фантазии. Надо было срочно придумать тему для разговора, чтобы отвлечься.
- Как ты на игру съездила? Ну тогда, в начале мая? - Он вспомнил, что как раз об этом у Веры не интересовался.
- Да нормально. - Она пожала плечами без особого энтузиазма и облокотилась о стол. Стол пошатнулся и накренился. - Ой! - Вера тут же убрала руки и подскочила со стула.
- Все нормально... - растерянно пробормотал Егор. - Это просто... Тут ножка подломлена. - Он взялся за столешницу и, кое-как найдя баланс, прислонил ее к стене. В таком виде она неплохо сохраняла устойчивость.
- А-а, - кивнула Вера, опустилась обратно на табуретку и снова принялась за свои мешочки - на сей раз очень осторожно, стараясь не касаться руками стола. - А про игру... - она облизнула губы, и Егор на мгновение затаил дыхание, но нет, кажется, ничто не намекало на то, что этот жест может быть чем-то большим, чем признак задумчивости, - не знаю даже, что сказать. Интересный был опыт, но, похоже, это не мой формат.
- Почему? - удивился Егор. - Ты же говорила, там куча удобств: питание в столовой, душ, кровать, крыша над головой...
Вера кивнула.
- Да, все так. Но, наверное, в этом и проблема. Мне не хватило... не знаю... именно дискомфорта, наверное. - Она смущенно развела руками при виде непонимающего взгляда Егора. А потом улыбнулась - как-то по-особенному - и добавила с горящими глазами таинственным полушепотом, будто рассказывала ребенку сказку на ночь: - В играх я люблю дух приключений. Когда не просто моделируются какие-то социальные отношения, но когда ты по-настоящему можешь почувствовать себя героем из другой эпохи или из другого мира. Я, например, никогда не покупаю абонементы в игровых тавернах. Да, - пояснила она для Егора, - есть такая возможность: платишь заранее перед игрой определенную сумму - в рублях - и питаешься всю игру в какой-нибудь игровой таверне два или три раза в день. А есть таверны, где тебя прямо на игре могут покормить за реальные деньги. Но так тоже не интересно. Интересно раздобыть игровых денег, чтобы купить еду на них - заработать, украсть (по игре, естественно, с учетом всех правил по кражам), выменять на какие-то ресурсы, выполнить квест и получить оплату. Или помочь в таверне на кухне, в конце концов, чтобы расплатиться бартером. Игра на голодном движке - так это называется, - широко улыбаясь, сказала Вера. - А еще интересно спать в палатке, среди деревьев, когда какая-нибудь кочка или корень дерева впивается тебе в бок, и ты его чувствуешь даже через пенку и спальник. А когда идет дождь и капли стучат по куполу палатки - под этот звук так сладко спится! Если не замерзнешь, конечно, - рассмеялась Вера. - Но и это - тоже приключение. А еще до палатки можно вообще не дойти. Прошататься до рассвета по полигону в поисках приключений. Или просидеть у костра, где поют песни под гитару. Может, даже уснуть там же прямо на бревне и проснуться на рассвете от холода с затекшим... всем.
Егор улыбался, глядя на Веру. И понимал, что его улыбка - лишь отражение ее, искренней, светящейся, какой-то неземной. Но совершенно не понимал, почему она так счастлива. Все эти неудобства с едой, сном, холодом - разве этому можно радоваться? Все нормальные люди стараются избегать такого.
- И-и... тебе только из-за этого та игра не понравилась? - уточнил он.
- По большей части. - Вера покачала головой. - Хотя... еще и люди. Ну как-то, знаешь... Не подумай, что все прямо плохие. Просто я же заявилась на игру знатной дамой. Думала, попробую игру в спесь и высокомерие. Ну и... это не пошло. Вообще. - Вера смущенно рассмеялась и развела руками. - Поняла, что тягаться с другими знатными особами в таком не могу. Даже понарошку.
- Потому что в жизни не такая, да?
Вера покивала.
- Да, пожалуй. И, наверное, в чем-то это и мой косяк. Не смогла себя переломить, вжиться в роль, выйти за пределы своей зоны комфорта. - Она вздохнула и пожала плечами. - Но, с другой стороны, это тоже опыт. Хотя я пока не знаю, что с ним делать дальше.
Чайник, который уже дымил вовсю с пару минут, угрожающе забулькал и зашатался на плите. Вера подскочила с табуретки и выключила газ.
- У тебя есть заварник? - спросила она.
Егор растерянно помотал головой. Тот заварник, которым пользовалась мать, разбился много лет назад. Вроде был еще какой-то, запасной.
- Посмотри по шкафам, на верхних полках, - предложил он Вере. Сам-то он пил чай только в пакетиках, для этого требовались лишь кружка и кипяток.
Вера распахнула полки двух навесных шкафчиков, плотно заставленных посудой, которой Егор никогда не пользовался. Подвигала с места на место кастрюли, миски и тарелки. И достала на свет крошечный фарфоровый чайничек с цветочным узором. Да, это был он, Егор узнал его.
- Слишком маленький, - вздохнула Вера, обернувшись. - У тебя есть что-нибудь... кастрюля, например. О! Это подойдет! - воскликнула она и указала на трехлитровую банку возле балконной двери - как раз из-под тех злополучных огурцов с плесенью, которые Егор доедал с Михалычем вечером перед тем днем, когда познакомился с Верой. Сейчас банка стояла вымытая, может, только немного запыленная, и ничем по виду не намекала на ту пьянку. Ну, кроме воспоминаний, о которых Егор рассказывать, конечно, не собирался.
- Чай в трехлитровой банке? - скептически поинтересовался он.
- Ой! - махнула рукой Вера. - Я в чем только чай не заваривала! В котелке на костре - ну это понятно. В кастрюле. Даже со сковородой имела дело. - Она хохотнула. - Да, было такое. Когда переехала на съемную квартиру, не было ни посуды, ни денег на посуду. И у бабушки из дома забрать не могла. Там длинная история. Бабушка умерла, набежала родня, стали делить наследство. Да и я в тот момент ушла оттуда, где жила все это время. - Она поморщилась и махнула рукой. - В общем, ладно, не хочу об этом говорить. Если коротко, то на съемной квартире чуть больше месяца у меня была только сковородка, ложка, вилка и тарелка с кружкой. Воду кипятила в сковороде. Чай в ней, конечно, не заваривала, переливала кипяток в кружку, а туда кидала пакетик. Но тоже своего рода приключение. - Вера улыбнулась - правда, уже совсем не так, как раньше, когда рассказывала про ролевые игры.
Она сполоснула в раковине трехлитровую банку, снова перебрала свои мешочки, выбрала несколько и перетащила на разделочный стол.
- Какой сегодня будет чай?
- Травяной, - загадочно улыбнулась Вера. Распустила завязки на одном из мешочков, взяла оттуда горсть какой-то травы и сыпанула в банку. - Липа. - Вера повторила жест - уже с другим мешочком: - Чабрец. - Распустила ленту - ярко-зеленого цвета еще на одном: - Мелисса. - Распустила другую ленту - бурую - на еще одном полотняном мешочке: - Земляничные чашечки. - Она посмотрела на Егора. Вот уж и впрямь целительница Мари из романа Сазоновой, колдующая над котелком с волшебным настоем! - Такой чай - самое то в плохую погоду. Помогает при простуде, да и вообще отлично согревает. - Вера улыбнулась. - Хотя, я надеюсь, сегодня никто из нас не простыл.
- А другие травы? - спросил Егор и, протянув руку, принялся перебирать те мешочки, которые так и остались лежать на обеденном столе. - Их будешь добавлять?
- В этот чай - нет, - помотала головой Вера. - Может, если еще раз вскипятим чайник - тогда. Я, конечно, почти все свои запасы взяла - мало ли, на что будет вдохновение. Но сейчас оно пришло на этот чай.
Она перенесла банку на обеденный стол, залила травы кипятком (на сей раз ножка не подвела, хотя столешница все же пошатнулась разок) и поставила рядом еще пару кружек.
- Когда в следующий раз на игру поедешь? - словно бы невзначай спросил Егор, наблюдая, как медленно оседают травы в банке, а вода темнеет, приобретая золотисто-коричневый цвет.
Вообще-то этот вопрос волновал куда больше, чем хотелось продемонстрировать. Вера не любила сидеть на месте в принципе, а лето было сезоном ролевых игр. Вот только Егору все это очень не нравилось. При мысли, что Веру снова придется отпустить на несколько дней или даже на неделю, становилось не по себе. Что он будет делать без нее? Опять пить или лезть на стену от тоски? Или совмещать и то, и другое? Хотелось придумать что-нибудь, какой-нибудь повод, который не даст Вере уехать. Нередко мелькали мысли, что можно было разыграть плохое самочувствие, она бы тогда, скорее всего, осталась. Но это было противно. Егор даже в детстве, когда не хотел идти в школу, не решался симулировать болезнь или засовывать градусник в батарею, чтобы мать подумала, что у него температура, хотя так делали многие одноклассники - и вполне успешно.
- Не знаю пока, - вздохнула Вера. - Машину надо ремонтировать, а то далеко не уеду.
- А что с ней? - удивился Егор. Коричневую Ниву он видел каждый день во дворе, и на вид все было в порядке.
- Подвеска, - коротко ответила Вера.
Егор задумчиво потер висок. От Димки, кажется, доводилось слышать это слово. Каждый раз, когда его машина подскакивала на кочках, он недовольно ворчал что-то вроде: "Чертовы дороги! Всю подвеску на хрен разобьешь!" Егор не мог припомнить, чтобы друг возмущался так же, когда еще в универе ездил на отцовой шестерке. Но когда Димка устроился после армии на работу, очень скоро поменял машину - сначала на простенькую иномарку, потом на какую-то еще, посолиднее. После он еще не раз менял машины, и, хоть и не говорил Егору, сколько они стоили, по одному их виду можно было понять, что дорого. Вот за них он трясся не в пример сильнее, чем за шестерку когда-то. А Егор, когда Димка возил его по врачам на своих "колесах", неизменно чувствовал себя чем-то вроде тех кочек, которые могли испортить подвеску. Прикасаться к отделанному кожей и матовым приятным на ощупь пластиком салону было страшновато - вдруг что сломаешь или испортишь - но приходилось: чтобы перелезть из инвалидной коляски на пассажирское сиденье, надо было за что-то цепляться и во что-то упираться. Как-то раз Егор содрал ободом коляски краску на машине. Царапина - всего пара сантиметров в длину, но видно было, что Димке неприятно, хотя он и махнул рукой, сказав, что это ерунда.
- Что такое подвеска? - спросил у Веры Егор. Во времена поездок с Димкой он так и не удосужился этим поинтересоваться.
- Э-эм... - задумалась Вера. - Ну если вкратце, то все детали, которые соединяют колеса и кузов машины. Еще они задают перемещения колес, амортизируют... да много чего делают. А с неисправной подвеской машина теряет устойчивость и управляемость. В поворотах заносит, от бокового ветра на трассе начинает туда-сюда швырять.
- Это же опасно! - округлил глаза Егор.
- Н-ну... - Вера развела руками. - Но я же не первый день за рулем. С управлением справляюсь. Но чинить все равно надо.
- И в чем проблема? - Егор придвинул ближе кружку и посмотрел на травяной чай - интересно, он уже заварился?
Вера заметила это, улыбнулась и схватилась за банку.
- Ш-ш! Горячая! - Она покрутила головой, Егор догадался, что в поисках полотенца, которого, конечно же, не было. Хотел уже предложить смотаться в ванную - там-то оно имелось, но Вера взяла возле раковины тряпку - из куска старой футболки - которой Егор изредка протирал со стола, когда становилось совсем уж невмоготу смотреть на капли жира, остатки еды и прочий трудно опознаваемый мусор.
Вера подхватила банку через тряпку и принялась наполнять кружки. Ароматный настой полился вместе с мелко поломанными веточками и листиками и цветами липы - прямо в соцветиях.
- А в чем проблема... - продолжила Вера, когда поставила банку и уселась обратно на табуретку. - В деньгах, конечно. У меня в подвеске куча деталей под замену, по сумме получается очень некисло. Плюс работа в сервисе. Наверное, кредит придется брать. Хотя и так уже за летнюю резину рассрочку плачу.
Егор глотнул из кружки чая - горячий, сладковатый, с немного терпким мятным привкусом и очень насыщенный, даже не скажешь, что без обычной заварки, которую как раз и принято было считать чаем.
- А сколько тебе нужно на ремонт? - осторожно поинтересовался Егор.
Вера назвала сумму. Действительно немаленькая. В плохие времена, когда хороших заказов не попадалось и приходилось перебиваться обработкой фотографий или еще какой-нибудь ерундой, столько - а то и меньше - удавалось заработать за месяц. Но сейчас деньги были. Даже с учетом, что Егор расслабился как никогда - брался только за интересные заказы с хорошей оплатой. Михалыч за весь май появился в общей сложности раза четыре (за продуктами теперь ходила Вера, и видеться с ним так часто, как раньше, не было необходимости) - только чтобы побухать, притом в половине случаев пили за его счет, а до запоев дело не доходило. Раньше как-то и мыслей не было, что на алкоголь уходит столько средств.
От мысли, которая пришла в голову, Егору стало не по себе - так, что захотелось покурить и обдумать все хорошенько. Но вместо этого он почему-то принялся хлебать чай большими глотками, не обращая внимания, как тот обжигал язык и горло. Проблемы с машиной - вот замечательный повод, благодаря которому Вера могла бы не ездить на игры еще месяц-другой, а то, глядишь, и все лето. Только отдавало это какой-то подлостью. Словно Егор оказывался на месте тех прохожих, которые делали вид, что ничего не замечают, когда он сам и мать мучились, пытаясь затащить инвалидную коляску вверх по ступенькам или слишком крутому пандусу. Они могли бы помочь, имели все возможности, но шли мимо - не их дело, не их проблема.
- Возьми деньги у меня, - сказал он, взглянув Вере в глаза. - У меня они есть, и даже больше, чем тебе требуется.
Впрочем, она и так наверняка знала, какая сумма на счету, - как-никак ходила в магазин с его карточкой по нескольку раз в неделю.
- Э-эм... - покачала головой Вера. - Если возьму, то не смогу отдать долг быстро.
- Ты не поняла, - ответил Егор, покрутив почти пустую кружку в руках. - Я не собираюсь давать тебе в долг. Просто возьми денег столько, сколько тебе надо - и все. Мне они не нужны.
- Как так не нужны? - опешила Вера.
- Да вот так! - дернул плечом он. - На еду и коммуналку хватает, а больше мне ничего не надо.
- Егор, ты с ума сошел! - Вера поставила свою кружку на стол так резко, что чай плеснулся через край, а столешница опять пошатнулась. - Я не возьму твоих денег!
- Вер, ты опять?! - Теперь вспыхнул уже Егор. - Мы с тобой это уже проходили, помнишь?
- Тогда речь шла не о таких суммах! - всплеснула руками она. - И вообще тогда было что-то вроде бартера, а сейчас...
- Что "сейчас"? - процедил Егор. Ему эта ситуация нравилась все меньше. Уговаривать он никогда не умел, а за Верин отказ было почему-то очень обидно.
- Что?! - воскликнула она и подскочила с табуретки, зашагав туда-сюда по кухне. - Да то, что это не сто рублей и не тысяча, которые я бы тоже просто так не взяла! Это большие деньги, Егор! Большие! Их вот так запросто не дают. И я не понимаю, зачем тебе это надо, чего ты этим хочешь добиться? Сейчас ты скажешь, что все просто так, по доброте душевной, а потом? Потом окажется, что я не захочу... - Она осеклась, замерев на месте, возле плиты, вполоборота повернувшись к Егору, и обхватила себя руками. - Не захочу делать что-то такое, чего ты от меня ждешь, - тихо, на выдохе добавила она.
И Егор понял, что сейчас аукнулась та история с корсетом - почти месячной давности. Сколько бы он ни изображал только-дружеские-чувства, Вера прекрасно понимала, что это лишь игра - удобная для обоих. Для нее - потому что она не хотела большего. И для Егора - потому что только на таких условиях они могли продолжать общение.
- Знаешь, это как... с моей матерью, - разорвав повисшую тишину, сказала вдруг Вера. - Когда она приезжала в отпуск раз в год, привозила какую-нибудь дорогую игрушку, платье или куртку, тащила меня в зоопарк, на карусели или в театр и всегда приговаривала: "Видишь, как я тебя люблю, мне ничего для тебя не жалко!" А потом проходила неделя-другая, я делала что-то, что ей не нравилось, вела себя с ней не так, пачкала новое платье на улице... да просто, блин, вставала утром раньше нее и начинала топать, а она просыпалась от этого и потом кричала, что я свинья неблагодарная, и до вечера ходила обиженная и плакалась бабушке, - выпалила она и резко замолчала, растерянно захлопав глазами. Это откровение было явно незапланированным.
Егор провел взмокшей ладонью по волосам и наконец потянулся к сигаретной пачке.
Вот, значит, как... Не жаловаться и не просить помощи - иначе получишь упреки. Не принимать подарки и добровольную помощь - иначе потребуют невозможного. Вера, какие еще скелеты ты прячешь в шкафу своего добросердечия?
- А ты что думаешь, Вер, ты какая-то особенная? - медленно, выпуская дым изо рта и цедя вместе с ним каждое слово, произнес Егор. Очень не хотелось разговаривать в таком тоне, но он четко осознал, что сейчас просто нет другого выбора. Вера частенько проворачивала что-то подобное, когда он сам загонялся и начинал пороть чушь - особенно в начале их знакомства. Может, и с ней это сработает? - Ты считаешь, что только ты можешь помогать другим - вот так вот запросто, благородно, ничего не требуя взамен? А остальные - все такие корыстные, всем непременно что-то надо. Сделают добро авансом, а потом спросят плату. Или еще как-нибудь нагадят. Все вокруг одни сволочи, только ты Д"Артаньян. Так?
Вера от таких наездов аж отпрянула, вжавшись поясницей в плиту.
- Кто бы говорил про корысть! - фыркнула она, впрочем, не слишком уверенно. - Помню я твои разговоры про то, что бабам от мужиков нужны только деньги и квартиры!
- Я пересмотрел свое мнение, - нехотя признался Егор. - И вообще я тогда назло это говорил. Ну... по большей части. А вот что тебе мешает просто взять и поверить, что кто-то хочет сделать тебе добро просто так, потому что может - я не знаю. - Он сделал очередную затяжку и быстро и небрежно выпустил дым изо рта. А потом, сбавив обороты - потому что на всю эту игру в жесткость просто больше не осталось сил - добавил, почти прося: - Вер, поставь себя на мое место. Хоть на минуту. Пожалуйста. То, что ты делаешь для меня, не окупается мытьем посуды или деньгами на продукты. Думаешь, мне каково? Я принимаю твою помощь, но я не хочу принимать ее как должное. Не делай из меня инвалида в том, в чем я могу им не быть. Прошу тебя. - А вот теперь он уже и впрямь просил.
Вера отвела взгляд, тряхнула волосами, медленно облизнула губы и потерла пальцами левой руки запястье правой - вот уж все признаки женской симпатии - как по написанному! Только надо быть совсем идиотом, чтобы поверить, что это именно симпатия - сейчас, в такой ситуации.