За пять сотен зим Серая Обитель превратилась в настоящий замок внутри столицы. Высокая каменная ограда окружала все строения жрецов, а было их немало, они отъедали у Восточной четверти Зарьграда добрую часть места. Вокруг выросли дома знатных горожан: жить неподалеку от Серой Обители считалось привилегией, хоть и меньшей, чем обитание невдалеке от княжеского дворца.
Башня, что издревле служила звездочетам, возвышалась над остальными постройками и видна была из многих мест в других четвертях города. Ее постоянных обитателей никогда не было много. Чтобы разбираться в звездах требовались не только знания или желание, но и способность различать и понимать небесные пути.
Вот у Инара ее, к примеру, не было. В свое время он очень переживал из-за этого. Тогда он был еще ребенком и хотел во всем походить на Алливария. Наставнику стоило больших трудов объяснить ему, что все люди разные, и если у кого-то нет способностей в одном, то это не значит, что он не преуспеет в совершенно другом. И что не нужно быть похожим на кого-то - даже если этот человек очень дорог - потому что каждый должен искать свой собственный путь.
Инар улыбнулся, вспоминая эти разговоры, и толкнул тяжелую скрипучую дверь. В кабинете Алливария все было как всегда: разбросанные по столам, креслам и полу карты и книги, местами присыпанные пылью или хлебными крошками, засохшие или заплесневелые кусочки недоеденных булочек и пирожков на блюдцах или кусках пергамента, стройный ряд немытых чашек на подоконнике и несколько стопок грязных тарелок на камине. И сам звездочет, нависший над очередной картой, задумчиво перебирающий губами и увлеченный настолько, что не заметил ни скрипа двери, ни вошедшего посетителя.
- Добрый день, мэтр Алливарий! - громко отчеканил Инар, не сумев сдержать широкой улыбки, расплывшейся по лицу.
Звездочет подпрыгнул на месте от неожиданности, ахнул, схватившись за сердце, и наконец рассмеялся, увидев его.
- Ох уж эти твои шутки, Инар! - сказал он, пытаясь изобразить строгость, и погрозил пальцем. Инар успел заметить, как меркнет яркая голубизна в глазах Алливария, и они становятся привычными, серыми. Работая над звездными картами, он явно использовал силу.
- Неужели я не заходил так давно, что вы успели отвыкнуть, мэтр? - хитро прищурился Инар.
- Быстро только привыкаешь к хорошему, а вот отвыкать гораздо сложней, - покачал головой Алливарий.
А Инар смущенно улыбнулся. Конечно, он знал себе цену, но похвалы звездочета неизменно вгоняли его в краску.
- Как твои дела с Карагелом? У вас все складывается? - поинтересовался Алливарий, принявшись сгребать завалы бумаг с одного из кресел. Какая-то толстая книга и несколько карт выскочили из его рук и попадали на пол. Инар усмехнулся и бросился на помощь.
- Я не могу рассказывать о наших делах с мэтром Карагелом, - поднимаясь, ответил он и протянул бывшему наставнику его сбежавшие вещи. Инар знал: Алливарий очень переживал за него, и потому после недолгой паузы добавил: - Но между нами пока все относительно гладко.
- Ох, - всплеснул руками звездочет, - это ведь главное! Но все равно, Инар, умоляю тебя: не расслабляйся, будь с главой Ордена всегда настороже. - Он кивнул на кресло, совместными усилиями освобожденное от бумажных завалов: - Присаживайся. Я хочу угостить тебя чаем. Мы так давно его вместе не пили.
По большому счету это 'давно' равнялось всего нескольким седмицам, но с тех пор, как Инар оказался в Серой Обители, он еще никогда так надолго не разлучался с наставником. Теперь уже бывшим.
Алливарий достал закопченный чайник из-под стола и наполнил его водой из кувшина. Неуклюже - из-за своей полноты - он опустился на корточки возле камина и повесил чайник на крючок, прикрепленный к металлической жерди в нише. Много зим назад Инар соорудил эту конструкцию для наставника, который чуть ли не в час по нескольку раз норовил попить чаю. При каждом случае гоняться за кипятком на кухню в хозяйственном дворе было слишком утомительно даже для шустрого маленького послушника.
- Я не помню, куда дел огниво... - растерянно и немного виновато признался Алливарий, осмотревшись вокруг. Поскреб лысую макушку, которая окружена была кольцом из жидких коротко остриженных седеющих волос, - он делал так всегда в минуты раздумий.
- Ничего, - улыбнулся Инар. - Сейчас.
Он потянулся к камину, позволяя силе сорваться с кончиков пальцев. Искра полыхнула среди поленьев, и пламя принялось вгрызаться в древесину.
Это был Ятарунов огонь. Простенький, казалось бы, способ применения силы, даруемой Светлым братом, но он не каждому давался. У Алливария, к примеру, не получалось породить искру, способную что-либо воспламенить. А у иных жрецов или послушников она выходила настолько едкой, что способна была прожечь и камень, и металл. Наставники Светлого круга частенько упоминали об этом во время занятий, но Инар ни разу не видел такого на деле... до недавних пор.
Алливарий порылся на столах, извлек из-под какой-то карты тарелку с печеньем и поставил ее перед Инаром.
- Я заберу грязную посуду с собой, когда буду уходить. Отнесу ее на кухню, - пообещал он.
- Не бери в голову! - махнул пухлой рукой звездочет. - У тебя сейчас полно дел поважнее моих грязных тарелок.
Дождавшись, когда вода закипит, Алливарий снял чайник с огня и закинул по полгорсти кипрея, мяты, душицы и листьев смородины. А Инар отметил, что запасы трав у бывшего наставника подходят к концу. Раньше именно он пополнял их, мотаясь на базар с завидной частотой, теперь же звездочету нужно было делать это самому, но, очевидно, глава Ордена не зря называл того домоседом.
Порывшись на столах, Алливарий извлек из-под одной большой карты тарелку с недоеденным печеньем, выкинул парочку сдохших прямо в ней мух в окно и поставил лакомство перед Инаром. Он улыбнулся. У кого другого такой жест мог бы вызвать отвращение, но не у него. Он слишком много времени провел в башне звездочета и привык ко всем ее странностям.
Да, мэтр Карагел видел неудачника в Алливарии, и на то были причины. Он вообще частенько отпускал в его сторону всякие шуточки, желая посмотреть, как воспримет это Инар. Что-то он пропускал мимо ушей, а на что-то отвечал, рискуя, порой, лишиться расположения своего покровителя. Он не мог иначе: Алливарий вырастил его, помог стать тем, кем он был теперь, и говорить о нем явные гнусности Инар бы никому не позволил.
- Мэтр Алливарий... - неуверенно начал он, взяв в руки дымящуюся чашку. И осекся.
- Да, Инар, - отозвался бывший наставник, грузно опустившись в кресло напротив. - О чем ты хотел спросить меня?
- Не о чем - о ком, - поправил его Инар.
- Дитя Затмения, - догадался Алливарий. - Карагел ведь запретил тебе разговаривать о нем с кем-либо. И сам не снисходит до подробностей. Верно?
Инар кивнул, потупив глаза.
- Да. Но... я все же хотел бы лучше понимать, что и зачем я делаю.
- Инар, я бы с радостью помог тебе, правда. Но все, что знаю я про Дитя Затмения, знаешь и ты, - вздохнул Алливарий. - У меня никогда не было тайн от тебя, мой мальчик.
- И все-таки вы видите звездные пути, а я никогда особо не смыслил в них. Быть может, они могут сказать что-то... - с надеждой предположил Инар.
- Звездные пути - это не книга ответов на все вопросы, - покачал головой Алливарий. - Это просто возможности, которые могут воплотиться в жизнь, а могут не воплотиться. Именно о них говорят звезды. Но... раз уж ты так ставишь вопрос, я отвечу: у Дитя Затмения этих возможностей больше. В разы - в сравнении с другими людьми. Видимо, отсюда берут корни все те истории о его судьбоносности и способности всерьез изменить что-либо в мире. И еще... звездный путь Дитя Затмения говорит о каких-то... э-эм... этапах что ли обретения им силы. Вроде как после неких событий в его судьбе становится еще больше вероятностей и их переплетений.
- Инициация... - потирая висок, задумчиво сказал Инар. И тут же спохватился: он не должен был этого произносить.
- Так вот что задумал Карагел... - усмехнулся звездочет. - Не бойся, мой мальчик, никто не узнает, что ты сказал мне об этом. Хотя для тебя самого будет лучше в следующий раз держать язык за зубами. Я даже не стану спрашивать, что из себя представляет такая инициация и как глава Ордена ее собирается проводить. Хоть и не буду скрывать: мне это и впрямь интересно.
- Спасибо, - подавленно проговорил Инар, вгрызаясь в печенье. С Алливарием он привык быть откровенным, и теперь без прежней искренности было мерзко и муторно. - А какие именно возможности есть у Дитя Затмения?
- Как бы тебе объяснить... - задумался Алливарий, потирая лысину. - Ты ведь помнишь, как по звездным картам определить те точки в судьбе человека, где возможны знаковые встречи или события?
- Да... но, признаться, на посвящении я не смог бы найти их, если бы не знал заранее заданий... благодаря вам, - Инар отвел глаза. Его отличные оценки по всем направлениям были поводом для гордости и позволяли смотреть свысока на сверстников, вечно ни во что не ставивших ученика звездочета. Но Инар был честен с собой: это была не полностью его заслуга. Впрочем, оказавшись приближенным к самому главе Ордена, он утер всем носы так лихо, как не сумел бы сделать это и на десятке посвящений!
- Ох, не переживай из-за моего участия, - подмигнул ему Алливарий. - Человек не может быть талантлив во всем. Я помог тебе в мелочи, а остального ты добился сам. К тому же, ты так стремился быть лучшим все эти годы, что я бы себя не простил, если бы не посодействовал тебе на посвящении. - И он подлил в опустевшие чашки еще чаю и, посерьезнев, продолжил: - Так вот. Тех самых судьбоносных точек в звездном пути у Дитя Затмения очень много. И они расположены так... ну, в общем, если его сила будет расти, их должно становиться еще больше.
- Это какие-то дебри! - помотал головой Инар. - Я ничего не понимаю.
- Я сам не понимаю всего до конца, - развел руками Алливарий. - Но мне думается, что на деле такой человек должен обладать развитой интуицией. Ну знаешь, предчувствовать опасность или выбирать меньшее из зол, даже не имея для того разумных доводов. Или, к примеру, угадывать с ходу те вещи, о которых невозможно заранее знать. И еще, скорее всего, он из тех, кого называют счастливчиками. Удача должна сопутствовать ему и в мелочах, и в делах довольно крупных. Но это все - лишь мои предположения. Я недостаточно много знаю об этом человеке. О нем настоящем, а не о том, что говорят звезды. Теперь, мальчик мой, ты связан с ним куда больше, чем я, и тебе самому придется делать выводы.
- Меня не оставляется одна мысль, мэтр Алливарий... - задумчиво произнес Инар, - ведь во время затмения мог родиться не один младенец...
- Верно, - кивнул тот. - Мог родиться не один, и мог вообще никто не родиться. Но нам крупно повезло, что мы нашли хотя бы одного. Я и раньше размышлял, а что бы стало с тем - или с теми - кого бы мы не обнаружили. Но твоя оговорка про инициацию многое объясняет. Такие Дети Затмения, видимо, вырастают в обычных людей, просто более удачливых в сравнении с другими.
Договорив, Алливарий разлил по кружкам остатки чая, поднялся из кресла и принялся очищать чайник от листьев. Он явно собирался накипятить еще воды.
А Инар особенно остро понял, как всего этого в последние седмицы ему не хватало.
- Я скучал по вашему чаю, мэтр Алливарий, - признался он.
Звездочет обернулся к нему с печальной улыбкой на губах.
- Ты выбрал свой путь, мой мальчик, - проговорил он. - Да, мне бы хотелось другой судьбы для тебя, более мирной и спокойной. Но ты решил, что хочешь бороться за лучшую долю, чем та, что имеешь. Это твое право. И я тебя в этом поддерживаю, как поддерживал всегда.
Инар принялся допивать чай большими глотками в надежде, что это поможет избавиться от кома, подкатившего к горлу. Алливарий был единственным, кому небезразличны были его достижения с тех пор, как он попал в Серую Обитель. Нет... не с тех пор. Всегда. Всегда именно он для Инара был настоящей семьей.
- Я ходил к своим родным... на этой седмице, - тихо сказал он.
- Неужели? - удивленно вскинул брови Алливарий. - И как все прошло? Они узнали тебя?
- Да, - кивнул тот. - Правда отец уже умер. И давно.
В детстве Инар видел его большей частью пьяным. Но будучи трезвым, отец становился еще отвратительней. Он помнил, как отец вечно гонял мать кулаками, а сестрам и братьям норовил отвесить пинка или подзатыльника при любом удобном случае. Все кругом были виноваты в его бедах и нищете: жена, потому что мало работает и нарожала кучу детей, дети, которые слишком много жрут, а денег в дом не приносят, соседи, которые смеют жить хоть немного, но лучше, чем он. Доставалось в итоге и князю, и знати, и дружине, и жрецам. Он с ходу всем умудрялся придумать грехи!
Инар до сих пор помнил, будто это было вчера, как отец драл его за уши, бил кулаками в живот, швырял из угла в угол в их маленькой грязной комнатенке и вопил, обзывая его никчемным, бестолковым паршивцем. Он делал так и с другими своими детьми, и это воспринималось как должное. Всеми, кроме Инара, который за все эти долгие зимы свои обиды так и не забыл.
Старшие братья были не лучше. Сызмальства они видели, как сильный издевается над теми, кто был слабее, - просто потому, что может - и не представляли, что в жизни бывает и иначе. Инар и сам не мог осознать этого долгое время, но доброта Алливария и долгие беседы за чаем, которые тот так любил, сделали свое дело.
Сестры же были похожи на мать, тихую, бессловесную, набожную женщину, терпеливо сносившую все побои и унижения. Инар помнил ее вечно уставшей от тяжелой работы за жалкие гроши, на которые хоть как-то влачила свое существование семья. Почти все время она либо была беременна, либо кормила грудью, но выжили и успели подрасти только шестеро из ее детей.
- А твоя мать? Что с ней? - с участием поинтересовался Алливарий, подкинув новых поленьев в камин.
- Все, как и прежде, - вздохнул Инар. - Она успела родить от отца еще несколько раз, и один ребенок даже остался жив. Мальчонке сейчас семь, почти как было мне, когда вы забрали меня оттуда, мэтр.
- Мать была рада за тебя? - спросил звездочет. Он откопал на своих столах еще пару зачерствевших булочек, положил их на тарелку и теперь уселся в кресле напротив.
- Она... не знаю... - Инар растерянно помотал головой. - Она сказала, что я выбрал путь, угодный богам, и она за меня помолится. И все.
- А сестры и братья? - Вода уже начинала булькать, закипая, но Алливарий не торопился снимать чайник с огня.
- Одна сестра замужем, как я понял. Не знаю, правда, насколько жизнь ее благополучна. Другая живет вместе с матерью с тремя своими детьми, рожденными от разных мужчин. Она лишь упрекнула меня, что я не принес ее детям гостинцев, и больше не проявила интереса. Один из старших братьев в стельку пьяный замерз насмерть однажды зимой. Другой каким-то чудом обзавелся семьей и детьми, и все вместе они обитают в родительском доме в тесноте, грязи и нищете. Правда жену его я не видел, но соседи сказали, что она много пьет и ходит на сторону, за что бывает бита мужем чуть не до полусмерти. А младший брат - вор и бестолочь, но везучий, он ни разу не попадался дружинникам, хотя многие дружки его уже потеряли кто руки, а кто головы.
Инар замолчал. Этот его поход к родственникам до сих пор стоял перед глазами, а на душе было так мерзко, словно его изваляли в грязи с ног до головы.
Закипевшая вода начала выплескиваться из чайника через носик и горлышко, приподнимая крышку. Алливарий бросился снимать его, шипя и ругаясь оттого, что обжигал руки сквозь ткань мантии, через которую он пытался ухватить раскаленный металл. Инар вскочил с кресла, чтобы помочь, но не успел - бывший наставник справился и сам.
- Ты получил от этой встречи то, чего хотел? - спросил звездочет, закидывая в кипяток новую порцию трав.
Инар долго смотрел на огонь в камине, а потом отрицательно помотал головой.
- Я всегда хотел доказать им, что чего-то стою. Что я лучше их. Всегда был и буду лучше, как бы меня ни унижали когда-то, - чеканил он. И с каждым словом в горле у него начинало клокотать все сильней, все тело пробивало дрожью, руки - особенно сильно, а по спине побежали мурашки. - Я столько зим представлял их лица, их изумление, их зависть, их восторг, их боль! Братья непременно бы пооткрывали рты, отец схватился бы за сердце и закряхтел, а может... может и помер бы на месте, а мать... мать бы расплакалась и кинулась меня обнимать. Чего я только не напредставлял себе за столько зим! - с горечью проговорил Инар, помотав головой, чтоб отогнать наваждение.
- А все оказалось иначе... - вздохнул Алливарий и подойдя к нему, положил на плечо руку.
- Да, - кивнул Инар. - Я угадал лишь в одном: мне позавидовали. Зависть сочилась - да что там! - просто лилась из взглядов и слов сестры и брата. Брат даже не попытался скрыть ее, и хоть это меня порадовало! Сказал, что я хорошо устроился. Что я дармоед, который живет в сытости и тепле и мается дурью, вознося молитвы богам.
- Ты расстроен, - произнес Алливарий так, что непонятно было, утверждает он или спрашивает.
- Расстроен? - переспросил Инар, вскинув голову и посмотрев бывшему наставнику в глаза. - О, нет! Расстроен - это совершенно не то слово! - Алливарий открыл было рот, но Инар остановил его жестом. - Не стоит меня утешать, мэтр. Есть то, что беспокоит меня больше отношения родных. От слов брата о жрецах-дармоедах меня словно каленым железом обожгло! И все то, как живут мои родственники, их соседи, да все в их квартале - и тогда, и сейчас - все это разом пронеслось перед глазами! Я в тот момент понял одно: все они молятся Двуединым и считают себя по-настоящему верующими, но при этом убеждены, что жрецы ни на что, кроме молитв и проповедей, не способны. Они отмаливают свои грехи в святилищах, и снова грешат. А кто-то - даже не отмаливает. Все они осеняют себя охранными знаками при любом поводе и пугают друг друга и самих себя карами Двуединых. Но никто - никто! - по-настоящему не верит, что сила богов - не выдумки, не красивое словцо в проповеди, что эта сила - настоящая, и она - в руках жрецов!
- Надеюсь, ты не пытался показать им обратное? - с беспокойством спросил Алливарий.
- Нет, - горько усмехнувшись, покачал головой Инар. - Конечно, нет. Хотя я и впрямь безумно хотел, чтобы брат воочию увидел, как он ошибается. Но это не по Уставу, а я давал клятву соблюдать его на посвящении.
Звездочет удовлетворенно кивнул и сходил к камину за чайником, в котором уже настоялись травы.
- Для большинства простых людей сила, которой обладают жрецы, - и впрямь какая-то сказка, - пояснил он, разливая очередной чай по чашкам. - Отчасти потому, что Устав запрещает ее публичное применение без согласования с первыми лицами Орденов. А отчасти... э-м... - замялся звездочет, - о том, что я скажу тебе дальше, говорить не принято. Но, раз уж тебе с Карагелом теперь придется идти одной дорогой, лучше знать побольше об этом человеке. - Алливарий со значением посмотрел на юношу, и тот едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Все эти предостережения насчет главы Ордена уже порядком ему надоели. Инар давно сделал свой выбор. И он знал, на что идет.
- Так вот, - продолжил звездочет, - тебе, наверное, известно, что те послушники, которые не слишком хорошо показали себя на испытаниях, определяются в качестве жрецов в мелкие отдаленные селения. Да, они могут быть замечательными пастырями или проповедниками, но с применением силы у них порой все бывает хуже, чем у меня. - Он улыбнулся и подмигнул юноше. Алливарий всегда относился к тому, что уступал большинству в умении использовать силу с завидным спокойствием, которое его ученик не понимал. Для Инара становиться первым во всем - было делом принципа. - Даже больше скажу: есть селения, в которых жрецами из поколения в поколение становятся выходцы одного рода. И далеко не всегда мальчики, которых избирают и отправляют на обучение в Темные или Светлые Обители, вообще обладают даром. Их семьи достаточно состоятельны, чтобы принести определенную пользу Орденам, а заправляющий в святилище родственник добавляет влияния среди местных жителей. Конечно, в серые жрецы такие бездари не попадают, - усмехнулся Алливарий.
- Неужели мэтр Карагел допускает это? - ошарашенно произнес Инар. Нет, он не питал иллюзий насчет благородства главы Ордена - тот, конечно, искал выгоду во всем. Но допускать в жрецы не имевших дара - это же абсурд!
- Карагел?! - изумленно переспросил звездочет и от души рассмеялся. - Такой порядок существовал издавна, но Карагел в свое время приложил немало сил, чтобы его развить и укрепить. С его подачи в святилищах появилось куда больше бездарей. Да что в святилищах? В самих Обителях! Сильных и умных, занимавших высокие места в Орденах светлых и темных жрецов, он начал подсиживать вскоре после того, как стал главой нашего. А после черед дошел и до серых жрецов. Я видел все это своими глазами, мальчик мой. И тогда я не уставал благодарить Двуединых за собственное плохое умение пользоваться дарованной ими силой. Со временем Карагел понял, что и сильные жрецы ему тоже необходимы. Но он обучал и приближал к себе лишь тех, кем легко было управлять: не слишком умных или слишком амбициозных - как ты, Инар. И, если первые и по сей день имеют немалый вес в Ордене, то судьба вторых, если их амбиции сочетались с умом и независимостью, вовсе не так радужна. Впрочем, об этом я уже говорил тебе и не раз, мальчик мой.
- Как же так? Так не должно быть! - Инар помотал головой. Он не верил в услышанное. Просто не мог поверить. Но разумом - не сердцем - понимал, что это было правдой. - Это неправильно! Боги - не выдумка, не пустой звук. Их сила в руках жрецов - тому подтверждение. Люди должны знать о ней, видеть ее в действии! Как иначе они будут верить в Двуединых... по-настоящему?
Алливарий посмотрел на него снисходительно и очень добро.
- Вера - странная штука, мальчик мой. Она ведь и не должна требовать подтверждений. Никаких. Но люди все же ищут их вопреки всей логике этого понятия. А не находя, все равно верят. Или не верят. Но чаще все же встречается первый случай, - улыбнулся звездочет.
Инар сморгнул. Да, у них с Алливарием и раньше случались разговоры о сущности веры, да и на занятиях по богословию наставники говорили подобное. Но он отказывался это понимать. Жрецы без силы - зачем? Верующие, ни разу не видевшие чудес Двуединых - зачем? Зачем это нужно, если сила богов - настоящая, вот она: струится у него между пальцев?
- Если даже все так, - притворно согласился Инар, пытаясь разрешить еще одно противоречие, - то каким образом искать для Орденов новых послушников, раз в святилищах заправляют обычные люди, не знающие силы Двуединых и не способные узнать одаренных?
- Определенно, это создает некоторые трудности, - усмехнулся Алливарий, беря в руки чашку с почти уже остывшим чаем. - И я не знаю, как их решает Карагел. Могу лишь догадываться, что положение спасает известный тебе закон притяжения силы.
- Дороги помеченных силой стремятся к пересечению, - не задумываясь, произнес Инар. Законы силы он знал назубок, хоть ночью его буди и спрашивай.
- Верно, - усмехнулся Алливарий. - Ведь неспроста ты много зим назад именно у меня пытался срезать кошель. И неспроста я, этакий увалень, изловчился тебя, проныру, поймать.
Инар, однако, его беззаботного настроения не разделял. После того, что мэтр Карагел рассказал про охоту на ведьм, он не думал, что его можно чем-то так же сильно поразить. А теперь боялся даже представить, какие еще тайны скрывают стены жреческих Обителей.
- Мэтр... почему вы раньше мне столького не говорили? - Инар и хотел бы скрыть детскую обиду, скользнувшую в голосе, да не смог.
Алливарий поставил чашку на стол и склонился ближе к нему, оперевшись руками о колени.
- Все просто, - грустно улыбнулся звездочет. - Я хотел оградить тебя от лжи и лицемерия, насколько мог. Я хотел, чтобы ты подольше оставался тем восторженным мальчиком, которого я привел когда-то в Орден. Тем мальчиком, который уверовал в Двуединых, который весь светился от счастья, впервые осознав свою силу и поняв, что чудеса богов находятся в его руках.
Инар до крови закусил губу и отвел глаза.
Это все было неправильно! Все, что творилось в Орденах. И все, что делал он до этого. И он с болезненной ясностью осознал это.
Всю свою жизнь он рвался вперед, он стремился быть лучшим, первым, чтобы доказать... Кому и что доказать? Своей семье? Наставникам? Другим послушникам? Себе? Доказать, что он не то ничтожество, каким его считали?
И вот за последние полгода он выполнил все, что давно наметил себе, и ощутил... да ничего не ощутил! Пустоту. Слава Двуединым, благодаря главе Ордена и этому Дитя Затмения у него появились новые цели. Но что будет, когда он достигнет и их?
Он все делал неправильно. И все неправильно понимал. Нужно карабкаться вверх не ради себя, не ради того, чтобы доказать свое превосходство над другими, а ради чего-то большего - для всех. Ради того, чтобы показать людям: боги есть - настоящие, они существуют не только на фресках в святилищах или в проповедях - они вокруг, пронизывают все и вся нитями силы, живой, звенящей, способной творить чудеса!