ВОЗВРАЩЕНИЕ ДЕ ВАРДА
--
Полагаю, нам больше не о чем разговаривать, милорд. - произнес граф Мюррей де Вард, холодно глядя мне в глаза. - Лидия сделала свой выбор, и вам он известен. Прочь с дороги.
Я ухмыльнулся, постаравшись обнажить клыки самым зловещим образом. Кто-то говорил, у меня это здорово получается. Может быть... меня вообще частенько называли отвратительным типом. Не могу сказать, что безосновательно.
--
И это все? - театральным голосом спросил я и для пущего эффекта даже удивленно поднял брови. - "Прочь с дороги", это все, что вы можете мне сказать, де Вард?! Мало! А потом - не так быстро, граф, не так быстро. За мной остается право последнего слова. Разве нет?
Я выпятил бедро и небрежно ударил рукой по эфесу шпаги, заставив ее закачаться и царапнуть ножнами брусчатку мостовой. Молодой граф поджал губы и понимающе кивнул:
--
Дуэль?
Я продолжал скалить зубы.
--
Это не очень разумно с вашей стороны, но я... понимаю вас, Дэриан. Лидия - женщина, ради которой стоит умереть.
--
... или убить. - не остался в долгу я.
Де Вард лишь пожал плечами и принялся расслаблять завязки плаща, ухитряясь при этом сохранять все ту же позу надменного и самоуверенного нобиля. Он всегда именно такой: подчеркнуто небрежный, но при этом собранный и точный, как отлаженный механизм; эффектный, точно пафосный актеришка, увешанный бутафорскими висюльками, и в то же время на удивление хладнокровный.
Смертельно опасная ядовитая змея в аляповатой чешуе...
Я мог бы позавидовать Мюррею де Варду. Черт подери, да я и завидовал ему! У него было все, у этого проклятого хлыща: положение при дворе, деньги, любовь женщин, слава первой шпаги столицы! Дуэль с ним? Это было бы самоубийством с моей стороны!
И потому я лишь насмешливо покачал головой, в ответ на приглашающий жест де Варда: граф предлагал стянуть и бросить к его ногам перчатку, сигнализируя о начале поединка. Вместо этого я оглянулся назад, отыскивая глазами мрачные фигуры, до поры укрывавшиеся в подворотне. Долго искать не пришлось.
--
Дуэли не будет, граф. - я благоразумно отступил на шаг, на расстояние недосягаемое для его шпаги. - Нет, не будет.
Фраза прозвучало как раз с той роковой многозначительностью, какую я репетировал вчера перед зеркалом. Она должна была ошеломить и напугать его... и у меня получилось! Граф все сразу понял, лицо его враз стало тревожным, черты заострились, а в глазах появился настороженный блеск.
Не знаю как, спиной что ли, но он почуял движение позади себя и отпрыгнул, выхватывая из ножен шпагу. Так и есть! Два темных силуэта, до того времени скрытые тенью навеса, отрезали Мюррею путь назад. Лиц и деталей одежды в полумраке не было видно, но конечности силуэтов казались неестественно удлиненными. Они сделали еще шаг, и глазу стал доступен стальной отблеск длинных и тяжелых клинков.
Наемники!
--
Бретеры! -с презрением процедил де Вард.
Ну, да... мои наемники и бретеры.
Щедро оплаченные и тщательно подобранные - мастера грязных уличных свар и подлых ударов. Звенеть с ними клинками, это не на дуэлях учтиво ножками расшаркивать!
--
Все подстроено. - Мюррей, как обычно соображал быстро. - А я-то думал, чья рука повредила сухожилия моему жеребцу, вынудив спешить на своих двоих, срезая путь по закоулкам... Все было рассчитано. Надеюсь, мой слуга, мерзавец Тулон, будет корчиться за свое предательство в аду!
--
Об этом не извольте беспокоится, граф. Уже...
Еще раз оглядевшись по сторонам, де Вард повернулся ко мне и выдавил на лице насмешливую ухмылку - отчаянную и одновременно бесшабашную. Бежать ему уже было некуда, и он это понял. Я не люблю рисковать, и потому нанял сразу восьмерых головорезов. Двое были за спиной де Варда, трое подходили к нам со стороны площади Святого Матфея, еще двое перекрыли дверь в булочную некоего Жана Тестомеса, куда мог броситься граф в поисках убежища. Последний караулил маленький проулок, оканчивающийся тупичком: забейся де Вард туда, и нам будет его не выкурить до прихода городского патруля. Один на один он проткнет любого моего бретера!
Нет, бежать было некуда.
Да и не побежал бы он. Граф де Вард горд. Я бы даже сказал, дьявольски горд! Это я - не такой... в силу прагматичности и здравомыслия.
Мюррей покрутил шеей, разминая мышцы, одним быстрым и слитным движением намотал плащ на руку, намереваясь использовать его как щит. Проделав эти манипуляции он хладнокровно прищурился и, отступив на шаг - чтобы стена прикрыла его спину, принял позицию фехтовальщика.
--
Обещаю, я положу половину твоих волков, Дэриан Ренник.
--
Это очень любезно с твоей стороны, Мюррей. Мне меньше платить... каждый из них получил только задаток.
Больше слов не потребовалось: мои наемники ринулись на него все сразу: стаей, точно охотничьи псы на кабана.
***
Они бросились, и в тот же миг один из бретеров с воем выронил рапиру - шпага де Варда неуловимо точным движением распорола ему запястье.
Плохое начало! Однако даже семь против одного, это слишком много для бойца, как бы хорош он не был! Шпага графа и рапиры бретеров запели-засвистели в воздухе. Нанятые убийцы пылали энтузиазмом и теснили друг друга, мой давний соперник скрылся за мельтешащими спинами наседающих на него убийц. Некоторое время было слышно только хаканье яростно рассекающих воздух бретеров, ругательства и звон смыкающейся стали. Но прежде, чем я успел заскучать, один из моих людей закричал и выпал из сутолоки, зажимая руками рану в паху.
Этот де Вард оказался сущим дьяволом - почти лишенный места для маневра, один против восьмерых, он творил просто чудеса своим длинным и гибким клинком! Его шпага металась будто живая, поспевая отбивать все удары и вызмеиваясь в ответных выпадах. В считанные мгновения каждый из наемников получил по несколько легких царапин и уколов, не считая серьезных ран, выведших из боя двоих уже в самом начале!
Предвкушавшие легкую добычу бретеры быстро сбавили темп и перестали пытаться задавить де Варда массой. Теперь они финтили, нападали парами и тройками, пытались заставить графа отделиться от стены, зайти сбоку...
Черт! Драка затягивалась! Еще немного, и здесь появятся нежелательные свидетели. Признаться, я начал нервничать. Тем более что спустя еще несколько наполненных звоном стали секунд третий бретер как-то неестественно громко выдохнул и на подгибающихся ногах поковылял прочь, роняя на брусчатку жирные капли крови. Вертящийся юлой граф вновь ухитрился атаковать - молниеносно, как жалящая змея. Трое из восьми! Невероятно! Но и де Варда тоже достали. Длинный порез протянулся у него через всю левую щеку, от плаща остались одни кровавые лохмотья; удары вражеских шпаг граф отбивал уже голой рукой. Одна из рапир располосовала ему левую ногу, иногда я слышал, как хлюпает в сапоге кровь. Последнее было хуже всего, Мюррей терял подвижность, таская наполненный кровью сапог, точно тяжелую гирю.
Де Вард быстро слабел от потери крови, однако это не мешало ему с убийственной филигранностью играть шпагой, держа бретеров на почтительном расстоянии. И все же финал был уже очевиден: теперь все должно закончится очень быстро. Граф тоже не мог этого не понять, но губы его продолжали улыбаться, а шпага отчаянно полосовала воздух, парируя, атакуя, раня. Вот только дыхание стало хриплым и неровным.
Лязг стали, выдохи, гортанные возгласы... в какой-то миг де Вард издал отчаянный крик и оттолкнулся от стены, бросаясь в убийственную атаку. Молниеносно разметав в разные стороны тыкающие в него клинки, он сделал скользящий шаг и длинный выпад. Четвертый наемник забулькал перерезанным горлом и рухнул на брусчатку. Но и графу не повезло! Слишком много крови уже было на камнях, Мюррей поскользнулся, упал на колено и тут же две рапиры поразили его в плечо и бедро. Он еще пытался сопротивляться и даже нанес одному из наемников легкую рану из совершенно неудобной позиции, но следующий удар выбил шпагу из железной руки первого фехтовальщика и отшвырнул далеко в сторону.
Все.
Конец!
--
Руку, граф. - я издевательски протянул ему свою. - Не гоже высокорожденому аристократу умирать стоя на коленях. Последний долг чести я вам готовь отдать.
Конечно, это было гнусно с моей стороны.
Но разве меня трудно понять? Я хотел насладится триумфом, хотел объявить приговор ему в лицо, хотел чтобы он умер, зная, кто на этот раз снискал победу и успех. В общем, я хотел не так, чтобы многого! Однако мерзавец все испортил. Гордый как дьявол, де Вард отчаянным рывком поднялся на ноги и кинулся вперед, протягивая скрюченные пальцы к моей глотке.
Сразу три клинка проткнули графа.
Мюррей де Вард умер прежде, чем ноги перестали его держать.
Упал он вовсе даже не красиво и не театрально, как подобает настоящему герою и живой легенде. Просто ноги графа подломились, и бедняга кулем осел на мостовую, уткнув лицо в грязные выщербленные телегами камни. Кровь хлестала из многочисленных ран во все стороны. Последним, уже неосознанным движением де Вард стиснул кулаки: длинные тонкие пальцы поскребли по брусчатки, сдирая ногти.
А потом он затих.
--
Она моя, Мюррей! - тихо сказал я. - Потому что я всегда получаю то, чего хочу.
Нагнувшись, я сорвал с шеи медальон на тонкой золотой цепочке и засунул себе в карман. Открывать и смотреть, портрет, спрятанный внутри него, не было нужды.
--
Выбросите тело в квартале Оккультистов. Наверняка его приберет какой-нибудь некромант для своих противоестественных опытов.
***
Вот так.
Все получилось, как я хотел.
Тело графа де Варда никто не нашел, что породило массу кривотолков.
Говорили, например, о том, что он просто сбежал накануне своей помолвки с Лидией ла Винье, испугавшись уз брака. Мол, заявил: хоть в Новый Свет, но лишь бы не надеть ярмо супружества на шею, и был таков.
Говорили, что до него, наконец, добрались многочисленные и влиятельные враги, коих граф успел наделать за свою короткую жизнь огромное количество.
Говорили и что он раскаялся в многочисленных грехах и принял схимну, став отшельником... Да много чего говорили.
Истина не всплыла.
Спустя год после исчезновения де Варда я женился на безутешной Лидии.
Не могу сказать, что я получил именно то, чего хотел. Вместо веселой, жизнелюбивой прелестницы, сводившей с ума королевский двор, расположения которой добивался сам король, я получил угрюмую затворницу. Она постоянно болела, проводила ночи, рыдая в подушку, почти не следила за своей внешностью, враз растеряв славу первой модистки города. Она даже располнела: под когда-то точеным подбородком начал наклевываться второй. Видя, как Лидия уходит в себя, замыкается, теряет связь с окружающим миром, я бесился, осознавая свою потерю.
Я пошел на убийство, чтобы взять в жены самую прекрасную девушку в городе, а в результате мне досталась тень! Вещь в себе, которой нет дела до мужа, дома, светской жизни, балов!
Де Вард даже мертвый обобрал меня, забрав с собой душу возлюбленной.
Разве это справедливо?
И кто-то осмелится после такой подлости назвать МЕНЯ негодяем?! Это просто бесчестно! Когда я по ночам отправлялся в спальню жены, то делал это только затем, чтобы досадить ему. Пусть мертвый, но де Вард продолжал вызывать во мне злобу и ненависть.
Через пять месяцев после супружеской жизни я возненавидел Лидию почти так же сильно, как ненавидел его.
Все чаще я начинал думать о том, что пора было бы придумать для супруги трагическую... гм... случайность, какие случаются сплошь и рядом. Загадочное исчезновение, как в случае с де Вардом, уже не годилось, требовалось что-то менее экстравагантное...
***
... невероятные вещи случаются. Подсознательно я знал, что когда-нибудь столкнусь с де Вардом снова.
Смерть, это еще не конец. Далеко не конец!
--
Вот мы и встретились, Ренник.
Покойный граф снял шляпу, ухмыльнулся и все тем же небрежно-точеным жестом вытянул шпагу из ножен. Словно подругу пригласил на танец.
--
Я очень долго искал этой встречи. Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти ради этого. Выбраться из ада не так просто...
--
Де Вард. - я почувствовал, как страх стискивает сердце когтистой ледяной лапой.
Дышать стало трудно, в груди разом засела толстенная ледяная игла, медленно тающая и отравляющая кровь ядовитыми миазмами.
Даже мысли о том, чтобы взяться за эфес своего клинка не возникло. Тягаться с Мюррем на клинках? Проще сразу заколоться, не доставляя ему никакого удовольствия. Этот дьявол с его отточенной пластикой и гибкостью кошки не оставит мне и тени шанса.
--
Н-но как?... ты мертв!
--
Ненависть творит чудеса, Ренник. Страшные чудеса.
Лицо де Варда исказила гримаса ярости, и шпага прыгнула вперед - отточенная как жало пчелы и смертоносно точная. Ужас захлестнул меня с головой; я закричал - за доли секунды до того, как клинок де Варда нашел свою цель и...
***
... и конечно, проснулся! В холодном поту, с учащенным сердцебиением и искусанными в кровь губами, но зато в своей постели, а не в том треклятом переулке, где он ловит меня каждую ночь! В том самом, где плясали голодные до крови клинки наемников, предваряя колокольный звон на моем бракосочетании с Лидией...
Я проснулся!
Проснулся, потому что мертвые не возвращаются в поисках мести. Тем более - спустя полтора года после своей смерти.
Проснулся, потому что мои постоянные встречи с графом, это сон, всего лишь сон, каких много у любого, чья совесть не чиста.
Проснулся, потому что...
--
Ре-ен-ник.
Собственное имя прошелестело надо мной похоронным саваном.
Тяжелая черная лапа упала сверху и вдавила меня в подушки. Смрад, жуткая вонь разлагающейся мертвой плоти забила ноздри, не давая дышать. К этой вони примешивался и другой запах - тошнотворный аромат масел и растворов, используемых при бальзамировании. Так пахнет в склепах старинных аристократических семей.
Я попытался сопротивляться, оттолкнуть НЕЧТО, тяжело нависшее над кроватью, но пальцы уперлись в гнилую, влажную, расползающуюся под ногтями материю. Прикосновение к ней показалось настолько омерзительным, что меня всего передернуло. Оцепеневший от ужаса мозг не мог выдать никакой мысли, кроме одной: сон! сон! пусть это будет еще один сон!!!
--
Я ждал. Трудно помнить. Трудно узнать. Нельзя найти... но я ждал. У меня больше ничего нет. Только ждать. - сипело ЭТО сверху.
Отчаянно барахтаясь, я разметал во все стороны подушки, съехал на край кровати, частично вывернувшись из мерзких лап и, наконец, сумел увидеть напавшего.
Боги! Надо мной нависло раздутое разложением лицо покойника: не было видно даже глаз, утонувших в лоснящейся плоти. Полуоторванная нижняя губа болталась, обнажая полоску раскрошившихся, вываливающихся из десен зубов, с нее что-то капало - соленое и холодное. Жидкие космы паклей облепляли костистый череп.
Умертвие!
Нежить!
Но я же видел живых мертвецов - тупая обезличенная сила, лишенная простейших эмоций и зачатков разума. Они не могут осознанно искать свои жертвы и не способны на месть! Нет! Это не возможно.
Как он попал сюда?! Как он мог?! Кто впустил его в дом?!
--
Ждал. Искал. - слова падали сверху клубками могильных червей, вызывая отвращение и ужас. - Очень долго. Но я нашел.
--
Де Вард!
Конечно, я не мог узнать в этих ошметках тела проклятого графа.
И тем более я не мог НЕ УЗНАТЬ его.
Имя слетело с моих губ вместе с выдохом - последним, что я успел сделать, прежде чем костлявые пальцы, с содранной с костяшек плотью вцепились мне в шею и встряхнули, точно куль, едва не переломав шейные позвонки. Живой де Вард обладал немалой силой, смерть же ее удвоила.
--
Трудно помнить. Но свежая кровь помогает. Память, кусочки памяти... она возвращается... если есть кровь. Я узнал. Я понял, где искать. Я вспомнил.
Он почти не шевелил распухшим языком, слова вылетали из горла с сипением, обдавая меня гнилостной вонью.
--
Отобрал все... не оставил мне ничего... - сипело существо. - Ничего... нет даже боли. Мертвые ничего не чувствуют. Нет памяти. Мертвым не положено помнить. Я забываю даже то, что видел только что. Помню только тебя. Я каждый день помню только тебя!
Понимая, что это бессмысленно, я все же пытался бороться, пытался отодвинуться. Смрад, исходивший от трупа, был настолько силен, что меня едва не выворачивало наизнанку.
Бесполезно.
--
... все забываю... кто я? Почему ты убил меня? Почему именно ты? Я даже не помню, почему ненавижу тебя. Ничего не помню. Только ненависть. Ее не могу забыть.
Я слушал бред, который нес полуразложившийся труп, а мой мозг лихорадочно работал, пытаясь найти спасительный выход из положения.
Должен быть выход!
Должен быть!
Это... это ненормально, неправильно, если я буду задушен в собственной спальне человеком, который мертв уже давным-давно!
Мюррей де Вард!
Ублюдок!
Нет, он дьявол! Он сущий дьявол! Он был дьяволом там, в глухом переулке, сражаясь один против восьми, и он остался им после смерти! Боже, как велика должна быть ненависть, перешагнувшая смерть!
--
Я поделюсь с тобой смертью. Поделюсь... ты получишь тоже, что получил я.
--
Подожди! Не делай этого! - отчаянно прокаркал я, на мгновение сумев ослабить хватку нежитя. - Я забрал у тебя все, но я могу дать что-то взамен.
--
Взамен? - на секунду мне показалось, что сейчас мертвец рассмеется, но он лишь крепче стиснул свои костлявые пальцы на моей шее. - Нет ничего взамен. Я ничего не могу иметь. Когда убью тебя, не будет даже ненависти. Только забвение. Хорошо.
Наверное, действие крови, о которой он говорил, проходило, и разум, заключенный в эту гниющую оболочку вновь впадал в оцепенение. Еще хуже! Месть требует медленной смерти, а если дать ему забыться, он убьет меня сразу: просто потому, что мертвые всегда убивают живых! Ненависть мертвых к живым неизбывна.
Смрадное чудовище навалилось сильнее, прижимая меня к кровати, я уже чувствовал, как оголенные костяшки пальцев рвут кожу на шее.
Нет! Не сдохну!
Не я!
Из последних сил я попытался дотянуться до шелкового шнура, ведущего к колокольчику в комнате слуг, однако он был слишком далеко. Мои пальцы уцепились за кисточку другого шнура - того, что вел в спальню Лидии. И вцепившись в него, я точно вцепился в спасительную соломинку.
--
У меня есть! Есть, что дать тебе! - прохрипел я. - Я отдам тебе...
Он не слушал. Тогда я отчаянно дернул шнур раз, другой и третий, на четвертый он не выдержал и с треском оборвался, но я продолжал извиваться под телом мертвеца и дергать его обрывок, в отчаянии призывая Лидию.
... если он помнит меня, он должен вспомнить ее! Если ненависть так сильна, то не менее сильной должна оказаться его любовь. Лидия ну же! Ну же! Иди! Иди к нам...
***
--
Дэриан, что...
Она была заспана и не сразу сообразила, что произошло. Тупая корова! Зови на помощь! Кричи! Помоги мне! Но вместо этого она осеклась и замерла на пороге соляным столбом, подняв сложенные вместе руки в умоляющем жесте.
Как всегда рассчитывать оставалось только на себя... последние силы я потратил на то, чтобы стиснуть морду твари и отвернуть ее в сторону бывшей возлюбленной.
--
Она! Это она! Смотри на нее! Смотри, де Вард! Все из-за нее! Ты умер из-за нее, вспоминай же!
--
Де Вард...
Несмотря на свое потрясение, Лидия впилась в знакомое имя, как клещ в жертву. Предсказуемая реакция.
Да, милая, да! Я знаю, что ты никогда не забывала его. Всегда помнила! Рыдала, оплакивая его безвестную кончину, шептала его имя в забытье, разговаривала с ним, сидя в пустой комнате... Ты не ошиблась милая Лидия, не ошиблась дорогая женушка. Он никуда не уходил твой де Вард!
Вот он! Вот он, прогнивший мешок костей!!
Расчет оправдался. Он узнал ее...
В этой иссохшей голове оставался разум, а в истлевшем сердце какие-то чувства... он узнал. Жуткие клещи, стискивавшие мое горло, разомкнулись, мертвый граф медленно выпрямился и уставился на свою бывшую возлюбленную безглазым лицом, в котором не осталось и тени от тех изящных черт, что разбивали сердца самых неприступных красавиц города.
Лидия пошатнулась и, чтобы удержаться, была вынуждена схватиться за дверной косяк.
--
Это... Мюррей де Вард.
Безобразная тварь, подволакивая ноги, направилась к моей жене, полностью переключив на нее внимание. Да-да, иди, иди, мой хороший.
А ты - стой! Стой, любимая. Посмотри, это же Мюррей, твой милый Мюррей... тот, из-за кого ты рыдала долгими ночами.
Я осторожно сполз с кровати и тихо шатнулся к стене, на которой поперек семейного герба висели скрещенные палаши. Дайте только добраться до надежного клинка, и превращу этот кусок гнили в сплошное месиво!
Мертвец продолжал надвигаться на мою жену. Лидия попятилась было, но затем остановилась. Белая, как полотно, супруга потрясенно вглядывалась в синюшнюю маску, некогда бывшую лицом мужчины, которого она предпочла мне. Почти.
Я не сентиментальный человек, и не верю, что на этом ошметке плоти можно было найти хотя бы знакомую черточку. Я сам его не узнал, а почувствовал. И все же, она перестала отступать и, до крови закусив губу, все смотрела на него безумным ищущим взглядом.
Боги, нельзя же так цепляться за безумную надежду!
--
Мюррей.
Не могу поверить!
Она подняла руку и притронулась к лоснящемуся от разложения лицу де Варда. Дотронулась до него! Сначала испуганно, словно тянула пальцы к углям в жаровне. А потом она провела рукой по его лицу - любовно, словно видела под этой кошмарной маской своим враз замутненным слезами взглядом лицо того красивого франта и повесы, перед которым трепетала вся столица.
Все закончилось очень быстро и ожидаемо.
Он поднял руки, стиснул ее плечи, а потом сделал хищное движение вперед, всем телом. Она даже не сопротивлялась, когда мертвый де Вард подмял ее под себя, впился зубами в белую шею и по-волчьи рванул голову на бок. Боль образумила несчастную романтичную дурочку, Лидия отчаянно закричала, попыталась оттолкнуть озверевшего любимого.
Поздно, милая, поздно!
Ее крик быстро захлебнулся. Вот и не надо ничего придумывать! Никаких весьма уместных... трагичных случаев.
Да ты везунчик, Ренник!
Сорвав со стены палаш, я сделал огромный прыжок и, высвистев широкую дугу, с маху опустил лезвие на спину нежитя. С глухим чавкающим звуком сталь развалила то, что некогда было графом де Вардом надвое. Знатный удар!
Мертвец-мститель не издав ни звука, повалился на пол. Крови не было, вытекло лишь несколько вонючих сгустков, но зато вонь от трупного разложения шибанула в нос так, что я едва не задохнулся.
Костистые пальцы отчаянно царапали пол, как некогда царапали они щербатый камень брусчатки в том роковом переулке....
Презрительным пинком отшвырнув останки графа, я склонился над Лидией.
Мертва. Мертвее не бывает.
***
Я расхохотался.
--
Кто бы мог подумать? Ты оказал мне услугу де Вард! Стоило быть убитым и воскрешенным, стоило пронести жажду мести через жизнь и смерть, чтобы в конце помочь своему убийце?! Ирония! Сколько иронии во всем этом, граф! Когда-то ты умер из-за того, что не захотел уступить ее мне, а сегодня оказал услугу, избавив меня от нее. Это... это романтично! Не найдя друг друга в жизни, вы встретились в смерти! Боже мой!...
Я оборвал свою тираду и вновь начал смеяться. Не подумайте, у меня ни в коем разе не случилась истерика. Это и в самом деле было смешно!
Словно отвлекаясь на смех, бесформенная куча, некогда бывшая де Вардом слабо зашевелилась на полу. Дрянь! Надо бы разрубить ее на части, да выбросить. Нечего всякой падали поганить мой дом! Подойдя сбоку, я уже начал примериваться, куда опустить меч, чтобы отсечь безобразную голову, как вдруг позади раздался легкий шорох.
Неужели не будет покоя ужасам этой ночи?!
Я отпрыгнул от тела де Варда, как ужаленный, одновременно разворачиваясь в воздухе, выставляя перед собой тяжелый и грозный даже на вид антикварный клинок.
--
Кто здесь? Кто?!
Да, я был взвинчен, но голос мой не дрожал. Меня не запугать! Если даже мертвый де Вард не сумел этого сделать, то больше уже никому...
--
Правосудие, милорд! - не скрывая звенящего торжества, произнес чей-то властный голос.
Портьера в дальнем углу сдвинулась, и прямо из темноты ко мне шагнул темный приземистый мужчина, облаченный в длинный черный плащ. На голове его сидела шляпа, и я похолодел, увидев, как серебром блеснула кокарда городской стражи.
Констебль?! Но как?... как?!
Почти сразу же коридор наполнился топотом ног, двери в спальню распахнулись, и она вмиг наполнилась людьми, светом, шумом, суетой. В какой-то момент я почувствовал, что не владею более ситуацией, что мир крошится и распадается на части. Меня затрясло в преддверии чего-то страшного... непоправимого.
Что происходит?! Откуда все эти люди в доме? В МОЕМ доме!...
Все рушилось.
Моя жизнь улетала псу под хвост. Я ничего не мог понять в происходящем, но осознавал свой крах отчетливо, как никогда. Точно также, проснувшись, я не мог понять, кто передо мной и тем не менее знал, что это убитый полтора года назад граф Мюррей де Вард. У меня хорошая интуиция...
Де Вард!
Это он! Его вина!
Мертвый де Вард пришел в мой дом, и все рухнуло.
Дьявол! Он дьявол!
Констебль упер в меня указующий перст и поставленным звучным голосом провозгласил:
--
Дэриан Ренник, вы арестованы по обвинению в убийстве графа Мюррея де Варда и в покушении на убийство своей супруги, Лидии Ренник.
--
... покушении... - промямлил я.
--
Да, милый.
Мертвое тело Лидии, шевельнулось, руки уперлись в пол, а затем она поднялась - легко и уверенно. Мертвые не могут так легко двигаться! Лидия словно прочитала мои мысли и протянула мне развернутую ладонь. Я не понял, что было в этой ладони - кусок свежего мяса, овечье сердце, тряпка вымоченная в крови, еще какой-нибудь муляж... но это как раз было неважно.
Прекрасно ясно стало другое: заговор! Меня обманули, и моя жена играла здесь первую скрипку!
***
Рукам неожиданно стало очень больно, и, опустив взгляд, я понял, что стиснул рукоять палаша с такой силой, что из-под ногтей выступила кровь. Я ослабил хватку, но меч не выпустил. Черта с два у вас все так легко получится! Дэриан Ренник не из тех, кого можно взять голыми руками!
В комнату вошли еще двое, оба молодые и высокие. Первый был затянут в черный камзол с серебряной прострочкой и, шагая, опирался на длинную трость. Нога его явно была изуродована если не шпагой, то пулей. Левую руку он держал, заложив за борт камзола, видимо, чтобы легче было удерживать равновесие. Второй же, судя по парику и накидке, подвязался в прокурорских чинах. На лицах обоих горел охотничий азарт.
--
Мое имя Арман д`Opив, я помощник прокурора города и старший королевский дознаватель. - сухо произнес человек в парике. - Я уполномочен арестовать вас на основании собственных признаний в убийстве и покушении на убийство.
--
Что? Кому я признавался?! В чем?!
Хромоногий в черном с серебром оттолкнул прокурора и шагнул вперед, лязгнув наконечником трости по полу.
--
Тело графа де Варда было обнаружено позавчера, спустя полтора года после его исчезновения. Оно бесцельно блуждало в квартале Оккультистов. Колдун создавший из него зомби тоже был найден там - мертвым. Очевидно, долгое время воскрешенное тело графа служило ему в качестве телохранителя, но этого оказалось недостаточно, чтобы уберечься от ножа в спину... Я сам опознавал графа. - тут голос его предательски дрогнул, в размеренном речетативе зазвенели натянутые тетивы ярости. - Мюррей был моим другом. И клянусь всеми предками рода Кейусов, ни у кого еще не было более надежного товарища! Вы слышите, Ренник?! Он дважды спасал мою жизнь - на войне во время Аютской компании и во время Соленого Бунта, когда толпы черни громили магистрат...
Человек из рода Кеуйсов задохнулся от гнева и на время замолк, пытаясь совладать с обуревающими эмоциями. Когда он вновь заговорил, голос уже не звенел, но от него кровь стыла в жилах: так звучит глас судьи, зачитывающего смертный приговор.
- Когда Мююрей исчез, я сразу же подумал на тебя, спесивый ублюдок! Он говорил, что ты не можешь простить ему выбор Лидии... но тогда я ничего не мог поделать. Никаких доказательств, никаких улик. Не было даже тела, чтобы можно было говорить об убийстве! Ничего! Но теперь все изменилось. Видишь? Я нашел способ добраться до тебя.
Я попытался взять себя в руки. Попытался улыбнуться непослушными губами и слепить ими какой-то ответ, но не смог. Куски мира с оглушительным грохотом рушились вокруг, я и не мог все собрать и склеить.
--
Самый хладнокровный убийца не забывает о своих злодеяниях! Память об этом он носит в себе, и она гнетет его, пожирает душу. Память - страшная вещь! Потребовалось не так много таланта режиссера и постановщика, чтобы отрепетировать и поставить эту сцену. И не так много магического искусства, чтобы заставить останки несчастного де Варда разыграть пантомиму с местью из гроба... и вот уже ты ползаешь по собственной спальне и то скулишь, то истерически смеешься, рассказывая о своих преступлениях, признаваясь, донося сам на себя. И это слышат понятые, которых Лидия помогла загодя спрятать в доме. Это слышат констебли, которые будут свидетельствовать против тебя на суде! Это слышит помощник прокурора, который лично намылит для тебя веревку! Ты говорил, ирония?! Она не в этом, мразь! Мюррей был мертв, но поймал тебя. Вот в чем ирония!
Я больше не мог этого слышать!
Я больше не мог этого выносить!
Я заорал и, взметнув в воздух меч, ринулся на этого улыбающегося ублюдка, намереваясь располовинить его надвое. Если уж мне суждено взойти на эшафот, то следует хотя бы расквитаться с тем, кто меня туда привел! Кейусу было некуда бежать, а заслониться своей жалкой тростью от огромного тяжелого меча... ха! я должен был рассадить его от плеча до пояса, как незадолго до того рассадил де Варда!
В последний миг, уже замахиваясь, я ждал, что страх проявит себя и сотрет проклятую ухмылку с его лица, передернет его в гримасе ужаса.
Этого не произошло.
... когда я бросился вперед, в глазах Кейуса вспыхнул триумфальный блеск. Заложенная за борт камзола рука распрямилась, и на меня глянуло черное дуло пистоля: курок уже был взведен. Мне нужно было сделать два шага и опустить меч, а ему - только согнуть указательный палец.
Естественно, я не мог успеть.
Курок скрипнул, кремень ударил по полке с порохом, высекая искру, Лидия, молча, расширившимися глазами наблюдавшая за этой сценой вскрикнула... и тут же невидимый кулак со страшной силой ударил меня в грудь, ломая ребра, отбросил назад, на кровать. Рот разом наполнился кровью, а в ушах пронзительно зазвенело. Я сделал попытку встать, но свинцовая тяжесть в считанные мгновения налила все тело, парализовав каждую клеточку. На грудь обрушился многотонный незримый груз, выдавливая из легких воздух. Я отчаянно попытался вдохнуть, но не смог, не смог...
--
Вам следовало бы знать, что мертвецы ничего не помнят. - торжественно прозвенел в воздухе голос Кейуса. - На то они и мертвецы.
... меня провели дважды... умирать было унизительно и обидно...
***
Помощник прокурора города д`Орив вынул из кармана платок и нервно промакнул лоб.
--
Он мертв?
--
С такого расстояния невозможно промахнуться.
Лорд Кейус хладнокровно прижал пальцы к жиле на шее Ренника и, убедившись, что пульса нет, убрал пистолет в складки плаща. На его лице было написано полное удовлетворение. Повернувшись, молодой человек в черном с серебром пристально взглянул в глаза помощнику прокурора. Тот развел руками:
--
Я проспорил. Не думал, что вам удастся заставить его броситься. Черт! На какое-то время мне даже стало страшно! Я подумал, что будет, если вся история вылезет наружу? Это же самый настоящий заговор! Но теперь все обстоит лучшим образом; у суда не будет возможности задавать некоторые... щекотливые вопросы, относительно нашего проникновения в чужой дом без санкции и законных оснований. А так - все просто отлично. Мы попытались допросить подозреваемого, последний же, явно чувствуя за собой вину, пришел в ярость и попытался наброситься на представителей закона с оружием. Дальше все просто - самооборона...
--
Я думал его убийство доставит мне удовольствие. - задумчиво произнес Кейус. - И ничего подобного. Я просто чувствую себя невероятно усталым.
--
Не боитесь, что теперь уже не он, а вы будете носить в себе эту страшную вещь: память об убийстве?
--
Не боюсь. Отличие палачей от убийц состоит в том, что первым грехи отпускают.
Помощник прокурора с невольным уважением посмотрел на молодого человека и, покачал головой. Кеуйс промолчал. Машинальным движением он поднял края воротника, словно собираясь шагнуть под струи дождя, и вышел вон из комнаты. Д`Орив двинулся следом, на ходу распорядившись запереть спальню, где произошла трагедия и никого не пускать в нее до прибытия клерков Стражи. Констебель, которому это было поручено, так и сделал: тщательно запер дверь и, придвинув стул, сел охранять место преступления.
***
Оба молодых человека не успели дойти до конца коридора, когда их догнал второй констебль, запыхавшийся и перепуганный, точно монашка, застигнутая в бане.
- М-милорды... с-судари! - губы констебля тряслись. - Там этот... ыксперт из Гильдии некромантов. Ну, которого взяли трупом управлять! Он бредит!... Все шепчет: "Остановите его! Я не веду это тело... Он сам... Все сам!".
Кейус и д`Орив переглянулись.
Губы Кейуса шевельнулись, произнося не то имя, не то молитву; помощник прокурора не понял, что это было. С секундным опозданием раздался испуганный крик констебля, караулившего дверь спальни. А потом повисла тишина, долгая и до звона пронзительная тишина.
И в этой тишине слышались шаркающие шаги в спальне.