Ведьмино семя
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Цепь загадочных и мистических событий вынуждает епископа Людиуса направить в затерявшуюся в глуши деревушку священника в сопровождении маленького отряда братьев-экзекуторов. Пока не стало поздно они должны найти молодую ведьму, причастную к угрожающим событиям последних дней..
|
ВЕДЬМИНО СЕМЯ
***
Путешествие оказалось настоящей пыткой.
Непривычное к верховой езде тело жутко ломило: боль свинцовым поясом сдавила поясницу, ныли ноги, натертые с внутренней стороны бедер, икры одеревенели. А зад так и вовсе превратился в одну большую мозоль!
Он попытался привстать на стременах, чтобы изменить посадку, перенеся вес на другие группы мышц, и сделать это незаметно. Так, чтобы не привлекать внимание этих...
--
Вы в порядке, святой отец?
Ближайший всадник немедленно тронул поводья и подъехал чуть ближе - рослый, плечистый, излучающий властную силу. Или власть силы?
Длинные черные волосы, спутанные и обильно тронутые сединой, выбивались из-под ношенного берета, прядями падая на мрачное лицо, что придавало совсем уж зловещее выражение. Хозяин и не думал убирать их.
Отец Гуджиа невольно поежился: неприятный тип. Случись с таким встретиться один на один на темной улице - без раздумий отстегнешь кошель, снимешь все украшения, да потом еще и радоваться будешь, что дешево отделался!
Эта мысль пришла и тут же ушла. Мессианский священник ощутил острый укол совести:
духовному лицу не пристало так думать.
--
Все в порядке, мой добрый друг. Я просто... немного отвык от седла.
--
В вашем возрасте самое время совсем отвыкнуть от седла.
Всадник в ношенном берете слегка улыбнулся. Вернее, попытался улыбнуться: косой рубленный шрам, слева направо пересекавший переносицу и нижнюю сторону лица превратил улыбку в жуткую гримасу.
Нет, право же разбойник! сущий разбойник! У него даже и имени своего не имелось, прочие спутники, обращаясь к своему старшему, называли его либо "командир", либо "Ворон".
Ворон. И прозвище-то лихое, разбойничье.
Крайне трудно представить, чтобы... гм... такие вот служили в братстве экзекуторов. Послушать менестрелей, так там одни витязи в сверкающих серебром доспехах. Рыцари света! Очищающие пламенем! псы стада человечьего, оберегающие землю от адской скверны!
И вот поди ж ты...
Отец Гуджиа поймал себя на том, что мысли его потекли совсем уж оскорбительно для человека, что ехал рядом и до сих пор проявлял исключительно уважение и заботу. "Будь кроток в мыслях. Никогда не оценивай человека по внешности. Помни - самое привлекательное обличье всегда принимает зло" - сердито напомнил себе священник.
--
Нам все же следовало взять телегу в последней деревне, - хмуро произнес экзекутор, оценивающе глядя на старого монаха. - У меня такое чувство, что вы вот-вот свалитесь под копыта!
--
Нет! - резко откликнулся отец Гуджиа. - Нам нельзя медлить! Плоть слаба, но вера укрепит меня. Поверьте, я выдержу!
Чуть помедлив, он все же добавил не то просящим, не то извиняющимся голосом:
--
Ведь уже недолго осталось?
--
Крепитесь, святой отец. К полудню будем!
Священник кивнул и отвернулся, пряча гримасу разочарования. К полудню, это значит еще часов пять-шесть пытки невыносимо жестким седлом.
Страшный, изуродованный шрамами рыцарь слегка кивнул ему - одновременно и одобрительно, и ободряюще - и сжал колени. Огромный каурый жеребец, повинуясь приказу, легко вырвался вперед. Маленький отряд, состоявший из пяти всадников, продолжал путь, не снижая скорости.
В компании четырех крепких мужчин, выглядящих (да и вооруженных), точно профессиональные наемники, сухонький, неуклюже сидящий верхом священник в развивающейся сутане смотрелся довольно странно. Нелепее могла выглядеть только королевская фрейлина в компании уличных потаскушек.
Впрочем, со стороны наблюдать за маленькой кавалькадой было некому... То есть, некому из людей. У того же, кто неприметной тенью стелился вслед отряду путешествие старого мессианского монаха с эскортом из четырех рыцарей Ордена очищающего пламени не вызывало никакого удивления. Другое дело - нетерпение. Скорей бы уж они добрались до места назначения!
***
Добрались.
Вопреки прогнозам старшего экзекутора, они въехали в нужную деревню несколько раньше полудня - примерно часа через три после разговора.
Здесь, на приличном удалении как от Фронтира, так и от беспокойных пограничных земель, под защитой регулярной армии и местного ополчения, жизнь текла неторопливо и размеренно. Селяне даже не потрудились поставить добротный частокол для защиты от внешних врагов, всецело полагаясь на дружину его светлости, герцога Ондорианского. Даже дозорная башня, необходимая для подачи сигналов в сторожки герцогских солдат, а также для наблюдения за окрестностями, у деревушки оказалась маленькой, приземистой и невзрачной.
Такой, словно жители хотели, чтобы их вообще как можно меньше замечали.
--
Что-то не так! - взволнованно произнес отец Гуджиа, когда они проехали мимо первой избы. - Где все люди?
--
У них должна быть площадь в центре деревне или что-то вроде нее, но что-то мне это затишье тоже не нравится. - отозвался Ворон. - Ходу братья!
Они дали шпоры лошадям и вихрем понеслись по тесным улочкам деревни.
- Если начнется заваруха, не вздумайте лезть под руку, святой отец, - успел предупредить священника Экзекутор со шрамами, а в следующий миг, кони всхрапывая и гарцуя, вынесли отряд на маленькую площадь - если можно так было назвать сколько-нибудь значимый пятачок места между домами, заполненный взволнованными, шумящими людьми. Многие из них воинственно размахивали зажженными факелами, кое-где над головами покачивались вилы и косы. В центре толпы возвышалось несколько груд хвороста, на которых - отец Гуджиа обомлел - сидела, вцепившись в бесформенную тряпичную куклу, крохотная девчушка со светлыми волосиками. Чумазое личико казалось черным. На нем блестели большие васильковые глаза и выделялись дорожки от слез, пробивших себе руслица через корку грязи.
Несмотря на возраст и чтение книг в полумраке монашеских келий, отец Гуджиа сумел сохранить неплохое зрение, поэтому почти сразу разглядел, что девочка не может встать и уйти со своего насеста. Хворост был навален на старые мельничный жернов, от которого к крохе тянулась толстая пеньковая веревка, затянутая петлей на поясе ребенка.
У отца Гуджиа на мгновение помутилось в голове. Он в одночасье понял смысл всей этой сцены, древней, как сама история мессианской церкви.
Сожжение ведьмы...
Но как же так? ведь ребенок! маленькая девочка от силы пяти лет отроду!
Они подоспели как раз вовремя. Самосуд подходил к своему финалу. Даже сейчас достаточно самому нетерпеливому бросить факел и...
Ба-бах!
Оглушительный выстрел привел толпу селян и без того оторопевших при внезапном появлении всадников, в полное смятение. Усиливая эффект, Ворон вздыбил коня и, размахивая дымящимся пистолетом, заорал:
- Первый, кто попытается двинуться без моего разрешения, получит пулю в лоб! Именем Башни Очищающего Пламени, что здесь происходит? Кто посмел затеять самосуд? Кто смеет вершить суд и чинить расправу без ведома своего лорда? Или вы плетей герцога Ондорианского давно не пробовали?!
К удивлению отца Гуджиа, упоминание имени герцога вызвало куда меньшее оживление, нежели ярко блеснувшая на груди рыцаря стигма с изображением символа ордена - пылающее солнце, пронзенное мечом. "Рыцари... орден... щит против тьмы... Башня... Цепные псы человечества...", - испуганно и одновременно - облегченно - зашелестело над головами.
О маленькой ведьме все, казалось, позабыли.
Нет, не все!
Неожиданно из толпы мирян вывернулся худой черненький мальчонка лет десяти. Проворным бесенком он метнулся к сваленному в кучу хворосту и с яростной энергией принялся разгребать ветки в сторону, безжалостно раня голые руки. Мальчишка быстро добрался до каната, державшего белокурую кроху на месте, и попытался освободить девочку. Однако узел оказался затянут слишком крепко. Справиться с ним ловким, но тонким пальцам никак не удавалась. Скрывая слезы бессильного бешенства, мальчишка вцепился в пеньковый ком зубами.
Его действия не остались незамеченными.
- Глядите! Ведьменыш спасает ведьмино отродье! - крикнул кто-то.
Несколько человек с факелами нерешительно придвинулись было к куче хвороста. В ту же секунду трое других экзекуторов, повинуясь приказу командира, погнали лошадей в толпу, нещадно молотя селян ножнами своих мечей.
С воплями люди начали разбегаться в разные стороны.
- Стоя-ать! - снова рявкнул Ворон, срывая с головы берет.
Волосы упали ему на лицо, скрыв глаза и оставив открытыми лишь ужасающие шрамы. Вид вышел устрашающий вид.
- Стоять, или никто не уйдет отсюда своими ногами!
Толпа колыхнулась туда, обратно, затихла, связанная воедино нерешительностью и страхом перед пришельцами.
- Кто здесь старший? Пусть прочтет эти грамоты! - по сигналу Ворона один из рыцарей ордена, извлек из переметной сумы свиток, увенчанный массивными печатями и виртуозными вензелями. - По велению епископа Тартуйского и Ондорианского мы, рыцари Ордена очищающего пламени, сопровождаем почтенного отца Гуджиа из Падоры. Мы присланы епископом дабы найти здесь непорочную девицу Яну, дочь Аккадия-Лыкодера и препроводить ее на аудиенцию с его святейшеством!... Усекли?
Толпа молчала.
- Усекли, спрашиваю?!
Над головами запуганных людей прокатился невнятный гул.
- Ну, где девка?! Говорите! И, дери вас всех черти мохнатые, кто объяснит мне, что вы делаете с ребенком?!
- Я, сударь мой, значить, старшим буду, - несмело подал голос крепкий мужик в суконных штанах и рубахе на выпуск.
На его шее висела железная цепь с затейливым символом, а борода, в отличие от прочих обитателей деревни мужского пола, явно некогда испытывала знакомство с гребнем.
- Кто такой? - смягчив тон, спросил Ворон, убирая пистолет в седельный подсумок.
- Ыретень меня звать. Староста я здешний, - неохотно сообщил мужик.
- Тогда отвечай на прочие вопросы.
- А тут и отвечать нечего. Девка вам нужна? Янка, дочь Лыкодера? Ну, так забирайте свое ведьмино отродье. Вон она, - заскорузлый палец ткнулся в сторону крохи, так и сидевшей на мельничном жернове, среди разворошенного хвороста. - И она, и братец ейный, тоже ведьмье семя... И-эх, кабы знали, что орден своих лыцарей по их душу пришлет, кабы стали бы мы брать грех на душу!
- Постой, постой, сын мой, - забормотал отец Гуджиа, вклиниваясь между старостой и Вороном. - Ты хочешь сказать, что это дитя...
- Ведьмина выблядь! - зло плюнул Ыретень и воинственно встопорщил бороду.
- ... это дитя... и есть Яна?!
- Говорю же она! Яна, дочь Аккадия-Лыкодера. Знатный был мужик, пока ведьминых ублюдков не принялся стругать с той южной чертовкой!
Отец Гуджиа буквально свалился с коня и, неловко ковыляя на онемевших ногах, посеменил к девочке. Малышка смотрела на приближающегося старика с неменьшим страхом, нежели на своих мучителей. Черненький мальчишка, названный ее братом, остался стоять рядом, нерешительно переводя взгляд со страшных всадников на ковыляющего к ним человека в сутане. Глаза его блестели одновременно испуганно и - с надеждой.
Когда отец Гуджиа подошел вплотную и мягким движением руки отстранил мальчика от сестренки, Яна зарыдала, выпустив из рук куклу.
И в то же мгновение в небе раздался оглушительный раскат грома.
Люди замерли, ожидая дождя, но на деревню не упало не капли. Только хворост, сваленный вокруг мельничного жернова, вдруг в доли секунды ощетинился иглами шипов, точно куст акаций.
- Ведьма! Ведьма!... - вновь зашелестело в толпе.
И лишь гарцующие кони и пистолеты, многозначительно покачивающиеся в руках Экзекуторов (изумленных, впрочем, ничуть не меньше), удержали толпу от того, чтобы завершить расправу, невзирая на авторитет герцога и епископа вместе взятых. А о скромном мессианском священнике и говорить нечего.
***
Спустя полчаса отец Гуджиа, блаженно развалившись на твердой - неподвижной! - скамье внутри избы деревенскому старосты, задавал вопросы двум стоявшим перед ним людям. Здоровому крепкому мужику с необычным именем Ыретень и маленькому черноглазому мальчику, совсем не похожему на свою белокурую сестру Яну.
Мальчишку звали Тибур.
Экзекуторы остались снаружи - разговор внутри не касался интересов братства Башни.
- Кто первым решил, что малышка - ведьма? И на каком основании?
- А они нужны, эти основания? - грубо огрызнулся Ыретень. - Все решили! Она мать свою в гроб загнала, из отца все соки вытянула, на деревню порчу навела. Виданное ли дело, чтобы засеянный овес оборачивался ковром из опарышей?! Чтобы свиньи приносили в приплоде жаб? Чтобы молоко сворачивается прямо в ведрах? Пока мать-ведьма была жива еще ничего, значить, было. Терпимо. Видать, понимала, что среди людей живет, сдерживала адскую сущность своей выблядки.
Тибур сжал кулачки и с ненавистью посмотрел на старосту снизу вверх, а тот продолжал, не замечая.
- А как представилась, наконец, ведьма южная, так у дочери черная кровь в силу пошла. Кроха крохой, а люди сказывают, слышали, как она в кровати своей заклятья черные, известные не каждому чернокнижнику, бормочет!
- Врете вы все, дядька Ыретень! - не выдержав закричал мальчонка. - Яна со смерти мамы и рта и не раскрывает. Только молчит, да плачет все время.
- Ах ты щуренок мелкозубый!
Староста размахнулся было для тяжелой плюхи, но отец Гуджиа знаком велел ему остановиться.
- Она всегда молчит? - повернувшись к мальчку, спросил мессианец.
- Нет, ваше... ваша милость. Раньше, говорила. Мало очень - ну так она и маленькая ишшо. И смеялась, - он шмыгнул носом и заговорил очень серьезно, как взрослый. - Покудова Яна смеялась, всегда все хорошо было. Солнце как будто ярче светило. И молоко у коров вкуснее было. А тесто на пироги поднималось как быстро, да такое пышное! Еще сети нельзя было в речки ставить. Потому как рыба их топила или рвала. Все нарадоваться не могли. Говорили, что вот де благодать на деревню спустилась! Скоро все разбогатеем, земли прикупим. Молились часто. А потом мама умерла. Просто легла спать и не проснулась, Яна утром за руку взяла, а она холодная, как лед. С тех пор сестренка всегда молчит. И солнца с тех пор не было ни разу.
- Ты уверен? - наклонившись вперед, спросил отец Гуджиа, с трудом скрывая свое возбуждение.
- Я тот день всегда помнить буду. - твердо ответил Тибур.
***
Ворон, старший экзекутор, вместо полной дружины, сообразно званию, почему-то возглавляющий лишь трех других братьев, подтянул подпругу и придирчиво проверил, хорошо ли держится седло. Затем он вытащил из-за пояса оба пистолета и удостоверился, что порох на полках остался сухим.
Последнее время облака на небе не расходились, мир оделся во все оттенки серого и грязно-зеленого и даже когда не шел дождь, все одно казалось, будто в воздухе повисла натуральная влажная хлябь. Даже насаленные от души кожаные ремни вбирали влагу и легко растягивались, а порох то и дело отсыревал. Впрочем, на фоне прочих странностей, о которых ему довелось слышать за последнее время, подобные неприятности - сущие пустяки.
И они, по крайней мере, поддаются человеческому разумению.
- Мой командир.
За спиной негромко кашлянул в кулак рыжеволосый экзекутор с широким и добродушным лицом деревенского увальня - брат Корвен, один из новичков ордена, принявший служение в братстве с истовостью настоящего фанатика. Ну да, его энтузиазм вполне понятен - нежити всю семью извели, тут уже дело в личных счетах.
Ворон дернул губой, что вроде как изображало ироничную ухмылку.
- Слушаю тебя, брат.
- Я все хотел у вас спросить, но не представлялось случая, - замялся рыжий, - Ну... это...
- Смелее. - ободрил парня Ворон.
- Почему мы? - собравшись с духом, выпалил брат Корвен.
- В смысле?
- Почему именно нас выбрали сопровождать отца Гуджиа? Ведь мессианская церковь в крепкой обиде на Братство! В свое время магистры нашего ордена не пожелали мириться с догматом мессианцев о допустимом зле в мире, и теперь мы идем... идем, ну, каждый своим путем. Церковь ныне защищает другой воинский орден - инквизиторы. А уж охранять посланника епископа Тартуйского и Ондорианского и вовсе следовало бы людям герцога. Тогда - почему?
- Дельный вопрос, брат Корвен. Когда епископ Лудиус прислал ко мне своего человека, я тоже первым делом им задался. - Ворон проверил, крепко ли приточены седельные сумки, затем взялся за кинжал: легко ли ходит в ножнах, нет ли следов ржавчины. - И знаешь, что?
Корвен с детской искренностью помотал головой.
- Не-а.
- А вот что. Представь: что если сейчас вопрос стоит настолько серьезно, что и нет приемлемой для церкви "меры допустимого зла"? Что из-за этой маленькой... ведьмы... любое зло ныне - за пределами нормы? И уже потому недопустимо!
Он прекратил возню со снаряжением, повернулся к своему подчиненному и, глядя прямо в глаза, медленно и раздельно произнес, до глубины души уверенный в каждом своем слове:
- Нас выбрали именно потому, что мы - экзекуторы! Лучшие воины рода человеческого, поставившие служение свету выше личных благ. Мы способны бороться с главным врагом - собственным искушением. Искушением властью, силой, деньгами. А сейчас на кону стоит нечто большее! Вот смогли бы...
Выстрел ударил со стороны леса.
Грохот мушкета прозвучал негромко, зато пуля так звонко шлепнула по бревну коновязи на расстоянии ладони от головы Ворона, что звук раскатился на всю деревенскую площадь. Отскочившая острая щепка, глубоко вонзилась в щеку старшего Экзекутора, но он даже ее не заметил.
Опытный рыцарь действовал молниеносно, не задумываясь.
Одним махом взлетев в седло, Ворон свесился на бок, прикрываясь от выстрелов крупом жеребца, и погнал его прямо на выстрел, на ходу выкрикивая приказы свои братьям. Прозвучало еще два выстрела, и обе пули прожужжали мимо, хотя во второй раз метили явно уже не во всадника, а в коня.
Стреляли из зазора меж двух стареньких покосившихся изб, промчав сквозь который, Экзекутор, влетел в заросли высокого - по грудь взрослому человеку - бурьяна. Кусты отчаянно тряслись, выдавая прячущихся в них людей. Уловив движение со стороны, Ворон рывком привстал на стременах. Длинный тонкий меч - стандартное вооружение ордена, предпочитаемое более легким шпагам и саблям - уже вызмеился из.
Каурый жеребец развернулся, и перед старшим экзекутором мелькнули искаженные ужасом глаза в прорези кожаной маски. Несостоявшийся убийца отбросил мушкет и потянул из ножен шпагу, но слишком поздно: сталь с голодным воем разрезала воздух и, почти не встретив сопротивления, рассекла маску и лицо под ней. В ту же секунду в бурьян влетели еще три лошади, громко хлопнул пистолет одного из братьев, затем еще один, а дальше железо зазвенело о железо...
***
Семь жестоко изрубленных тел лежали вытянувшись на земле, ровно солдаты в строю. Собственно они и были солдатами - тщательно обыскав тела перебитых врагов, Экзекуторы обнаружили у одного отпоротую и спрятанную в кошель стигму герцога Ондорианского. В леске неподалеку удалось найти стреноженных лошадей, в седельных сумках которых Корвен без труда отыскал подорожные грамоты. Текст их был лаконичен: там говорилось, что "податели сего" действовали "по воле и в интересах герцога", а посему никто не вправе чинить им препятствий.
- Ублюдки следили за нами, - уверенно предположил молодой Экзекутор, когда они с Вороном вернулись в деревню, ведя на поводу найденных лошадей.
Деревня казалась вымершей. Местные жители, до смерти перепуганные звуками боя и видом мертвых тел, забились в потайные щели своих домишек, точно тараканы.
- Я надеюсь что только они и следили. - хмуро кивнул Ворон. - Теперь ты понимаешь, почему выбрали нас? Герцог уже не совладал с искушением...
- Мерзавец!
- Брат Сэтрик скончался.
К экзекуторам, вытирая на ходу окровавленные руки об тряпку, в которой узнавался клок одежды одного из людей герцога, подошел брат Рэддек. Узкий в плечах, с длинными руками и длинным гибким торсом, он чем-то неуловимо напоминал обезьяну. Впрочем, лицо Рэддека казалось честным и открытым, и сам Экзекутор производил скорее хорошее впечатление, нежели отталкивающее.
- Проникающее ранение в грудь - шпаги не уберегся. А не уберегся, потому что прежде пуля печень задела. Ничего нельзя было сделать.
Ворон сжал губы в узкую полоску.
- Забираем ребенка, святого отца и убираемся отсюда. Мнится мне, охота за девочкой только началась, а нас уже осталось только трое.
- Четверо, судари мои.
Отец Гуджиа с воинственным видом стоял на пороге избы Ыретеня.
Кроха Яна жалась к его ногам, со страхом и любопытством разглядывая мертвые тела, выложенные во дворе. Она еще плохо понимала разницу между жизнью и смертью, и трупы пугали ее не столько своими страшными ранами, сколько зловещей неподвижностью. Куда больше испугался увиденному брат Яны.
Глаза Тибура широко раскрылись и превратились в оловянные блюдца. Чтобы не закричать и не заплакать, он поднес руку ко рту и вцепился зубами в грязный измусоленный кулачок.
- Я ценю вашу решимость, святой отец, но вы не годитесь для драки, - хмуро произнес Ворон. - Хотя если нам повстречается оборотень или вампир, ваши молитвы, безусловно, могут сослужить хорошую службу.
- Я действительно не способен сражаться, насилие претит моей натуре и уставу церкви и Священному Канону, но если надо будет защитить это прелестное дитя, я... - отец Гуджиа машинально потрепал девочку по светлой головке, набрал в грудь воздуха и выпалил. - Дайте мне пистолет. Заряженный! Выстрелить я смогу...
Какое-то время они с Вороном пристально глядели друг на друга. Взгляд старшего экзекутора, профессионального убийцы, прошедшего не одну военную компанию и принимавшего участие в десятках, а то и сотнях стычек, мало кто мог выдержать. Глаза его смотрели с жуткого лица - изрубленного, уродливого, больше похожего на гротескную маску, и уже одно это заставляло других отводить взор в сторону.
Старый мессианский священник не отвел.
- Брат Рэддек. - не оборачиваясь, позвал Ворон. - Дай мне пистолет одного из убитых. Святой отец, вы уверены, что знаете, как им пользоваться?
- Если нажать на курок, пуля вылетит отсюда! - с вызовом произнес отец Гуджиа, неловко принимая тяжелый пистолет.
- Все правильно. Только не забудьте предварительно навести его на цель, усмехнулся Ворон. - И никогда не наводите оружие на меня или моих людей. Слышите? Никогда. Корвен! Найди телегу для святого отца и девочки! Мы выдвигаемся немедленно.
Держать оружие в руках было довольно странно. Поверхность ствола оказалась немного неровной, а края дула - щербатыми от частого пользования. От оружия веяло грозной властной силой, но пахло как от тухлого яйца. Уж запах пороха-то он теперь отличит безошибочно.
Глядя, как мессианский священник медленно, неуклюже и явно стыдясь самого себя, пытается запихнуть оружие за веревочный пояс, перетягивавший сутану, старший экзекутор невольно спросил себя: "Почему выбрали нас, я знаю. А на тебя-то, старый пень, по какой причине пал выбор?".
***
- Что вы слышали о теории Гения Вероятности, святой отец?
С этого вопроса все и началось - шесть дней назад.
Произнеся его, епископ Тартуйский и Ондорианский, Лудиус тяжело опустился на скамью, жалобно хрустнувшую под его немалым весом. Избыточный вес сильно тяготил почтенного клирика, и каждое усилие давалось ему со значительным усилием. Подняв пухлую руку, епископ поманил к себе отца Гуджиа.
- Ровно столько, чтобы считать ее мифом, - подумав, ответил священник. - В Каноне нет упоминания такой силы.
- Но разве история нашей церкви не хранит своих "белых пятен", объясняемых маловразумительными - с точки зрения простого смертного - догмами? Разве мы не прячем от глаз неразумной паствы иные апокрифы? Не получатся ли, что и сама наша вера основана на мифах?
Слова прозвучали кощунственно, и отец Гуджиа поморщился. Недаром еписком Людиус слывет известным вольнодумцем. Ему бы в Уре проповедовать - городе столь же Блистательном, сколь и Проклятом.
- Между мифом и церковной догмой большая разница. Я полагаю, мы не можем сомневаться в словах архангела Габриэля, оставленных благословенному Тертуллию...
- Ах, оставьте, мой друг! - махнул рукой епископ. - У нас слишком мало времени, чтобы устраивать теологические диспуты. Если я прямо скажу вам, что Гений Вероятности существует, вы мне поверите?
Пожилой священник оказался застигнут врасплох.
Пытаясь выиграть время, он уронил четки, кряхтя, нагнулся за ними и зашарил ладонями по полу, делая вид, что никак не может отыскать. Мозг отца Гуджиа в это время отчаянно работал. Он слабо понимал, к чему клонит епископ Лудиус. Догматы мессианской церкви не противоречили теории Гения Вероятности, но и никогда не признавали ее.
Еще бы! Если б церковь официально признала наличие некоего духа всевластия, скитающегося по миру, чтобы раз в пару веков, абсолютно случайно, вне зависимости от происхождения, вероисповедания и - главное! - наличия незапятнанной души, выбрать себе смертного носителя, это поставило бы под вопрос происхождение многих чудес деяний необъяснимых ни с какой точки зрения - науки, магии или оккультных знаний...
Меж тем до сих пор церковь уверенно приписывала себе.
Оно и понятно, чудеса по силе своего воздействия многократно превосходили все, что могли смертные колдуны и алхимики.
- Мне будет очень трудно это сделать, монсеньор, - осторожно сказал отец Гуджиа, наконец распрямившись. - Если мы признаем, что Гений Вероятности существует, у прихожан возникнет множество вопросов. Кто знает, спросят они, было ли в таком случае озарение святых людей благодатью небесной, или счастливый случай просто сделал их избранниками этого... духа? Поймите меня правильно, я не хочу ставить под сомнения ваши слова...
- Полноте, друг мой, - сипло вздохнул епископ Лудиус. - Вы совершенно правы. Вопросов, вне всякого сомнения появится великое множество... но, быть может, пришло время начать искать на них ответы?
- Я не понимаю.
- Вот, - епископ махнул рукой в сторону небольшого письменного стола, сплошь заваленного бумагами. - Это донесения из окрестных поселений за последние три месяца. Вы были в отъезде и многое упустили. Хотите знать, что в них?
- Да?
- Что ж, извольте. В селении Хлодвег посреди лета вдруг сковало льдом маленький пруд. Мгновенно. Перепуганным жителям пришлось вырубать своих уток топорами.
- Баловство местного мага? - вопросительно пробормотал отец Гуджиа, прекрасно осознавая, что от его предположения епископ Лудиус не оставит и камня на камне.
Червь предчувствия уже грыз его душу. И потом, он знал, что почтенный толстяк, пусть и явно грешил по мелочи, поддаваясь слабости чревоугодия, но дураком никогда не был.
- В Ранноверке куры вдруг поднялись с места, взлетели в воздух, выстроились в клин и улетели в неизвестном направлении, - не останавливаясь продолжал епископ. - В Утане с моста опрокинулась телега горшечника Иова. И ни один горшок не разбился! Ни один! В деревушке Луть местный дурачок, до того только пускавший пузыри и гукавший, вдруг "прояснился разумом, овладел грамотой и изобличил сборщика податей в мошенничестве"... продолжать? Да, кстати, любезный отец Гуджиа, макните перо мне в чернильницу.
Озадаченный услышанными откровениями, священник машинально подчинился. Он прошел к столу, открыл чернильницу и ткнул в нее гусиным пером. Отточенный конец пера лишь оцарапал сухие стенки. Чернил внутри не было, зато дно покрывали черные пленки, похожие на золу.
Отец Гуджиа вопросительно уставился на епископа.
- Во всем соборе высохли чернила, - пояснил Лудиус. - Разом. А меж тем свою чернильницу я лично заправил сегодня утром. Это то немногое, что я еще делаю сам. Что вы по этому поводу думаете, друг мой?
- Я... - отец Гуджиа начал было отвечать, но запнулся и замолчал, в бессильном удивлении разводя руками.
- Я попытаюсь вам помочь. - епископ поерзал на скамье, устраиваясь поудобнее. - Долгое время наша церковь старательно закрывала глаза на миф о Гении Вероятности. О некоей третьей силе, свободно выбирающей своего носителя, не обращая внимания на его моральные устои. О силе, которая позволяет изменять привычный порядок вещей, делая вероятные события невероятными и наоборот. Силе, перед которой порой склоняется даже вселенское равновесие. Как правило, объявившись в нашем мире, Гений не пребывает долго. Зачастую его носитель даже не осознает снизошедшего на него.... хм... могущества. Однако того, что они вдвоем успевают сделать - сознательно или нет - хватает, чтобы изменить ход истории... а может быть, и направить по новому пути иные народы и даже религии.
- Святотатство, - прошептал отец Гуджиа, хватая один свиток за другим и жадно пробегая их глазами, в тщетной попытке найти подтверждение собственным словам.
Епископ Лудиус только покачал головой.
- Отвергая веру в Гения Вероятности, церковь, однако, усердно собирала все сведения, имеющие к нему отношение. Мы знаем, что первым признаком его проявления считалась цепочка случайностей, которые в реальности никогда не могли бы приключиться. Замерзающий посреди лета пруд. Шагающее в ногу стадо коров. Десятки единовременно прозревших слепцов. Кстати, вы обратили внимание, что уже третий месяц мы не видим солнца? А ведь лето не прошло и на две трети...
- Зачем вы все это мне рассказываете? - тихо спросил отец Гуджиа, наконец, сумев взять себя в руки. - С какой целью? Если речь идет об угрозе нашей церкви, самой нашей вере, то вопрос следует решать Верховному Синоду! Им! а не рядовому священнику и, простите монсеньор, простому епископу.
Толстяк-епископ уперся пухлыми ладошками в скамью и с трудом сдвинул с нее свое массивное тело. Переваливаясь на коротких толстых ногах, он подошел к старому священнику, положил руки ему на плечо.
- Мой дорогой друг, - негромким, доверительным голосом произнес епископ. - Боюсь, судьба распорядилась так, что сегодня от нас с вами - рядового священника и недостойного епископа-чревоугодника зависит будущее нашей церкви. Чтобы собрать Синод потребуется слишком много времени, а действовать надо уже сейчас.
Слабая улыбка блуждала меж мясистых щек, похожих на свиные брыли.
- Потому что я нашел носителя.
До отца Гуджиа не сразу дошла суть сказанного. А когда он понял, о чем говорит епископ Лудиус, глаза его округлились.
С тем же успехом толстяк мог заявить о пришествии Мессии!
- Я... я не...
- Да, я точно знаю, где его искать. Но искал его, как вы понимаете, не только я. Возможность владеть источником силы, почти не имеющей ограничения - страшный искус для всех, даже для хороших людей. Что уж говорить о тех, кто противостоит нам со времен сотворения мира? И сейчас весь вопрос в том, кто получит Гения Вероятности первым. Мы или те, другие, - голос епископа стал глуше и тревожнее. - Я непременно отправился бы за ним сам, но эта жирная оболочка сделает меня в пути только обузой. Из всех людей, кому я доверяю, ближе всего оказались только вы. А значит только вам, мой дорогой друг, я могу доверить эту тайну и само будущее нашей церкви. Но прежде я должен спросить: готовы ли вы принять на себя бремя ответственности, отец Гуджиа?...
***
Протестующегоклирика, изъявлявшего готовность ехать верхом и даже более того - с девочкой на руках, с трудом удалось загнать в телегу, реквизированную братом Корвеном у местного старосты. Перепуганный стрельбой и лязганьем клинков, бородач Ыретень со страху даже позабыл попросить деньги "за канхискацию", из-за чего сейчас страшно терзался. Его перекошенная физиономия периодически мелькала в затянутом треснутым бычьим пузырем окошке избы, но выйти наружу староста не осмеливался.
Среди всех обитателей деревушки нашелся лишь один человек, покинувший свою щель и несмело двинувшийся к собирающимся в путь Экзекуторам. Неухоженный, грязный, понурый, с взлохмаченной бородой и спутавшимися волосами, мужичонка приближался очень несмело, как-то по-крабьи, боком.
Не шел, а словно на аркане волокся.
- Кто это? - отрывисто спросил Ворон.
- Думаю, отец мальцов. - предположил Рэддек. - Я его в толпе что-то не видел, а на сие представление, небось, все местные мерзавцы собрались.
- Да, это их отец, - согласился священник, прекратив неловко барахтаться в соломе и успокаивать хнычущую Яну. - Я хотел с ним поговорить, уже и старосту Ыретеня попросил найти да привести, но тут началась стрельба и резня, и...
- Черт меня дери! - ругнулся Ворон. - Я-то думал они сироты! Нехорошо выходит... дочку у родного отца забираем, даже не объяснив, что да как, не дав слова сказать на прощание.
- Да он их спалить чуть не позволил!
Мужичонка остановился на расстоянии от группы всадников, обступивших его детей, и умоляющим жестом протянул руку. Рта раскрыть он так и не решился.
- Денег хочет. - с презрением сказал брат Корвен. - Мразь!
Лицо рыжеволосого Экзекутора скривилось. Наполовину ханнориец, он с молоком матери впитал веру в святость семейных уз, поэтому вид западного ублюдка, торгующего собственной дочерью вызвал у молодого рыцаря приступ лютой ненависти. А если бы на их месте оказались эмиссары Черной церкви, охотно скупающие в деревнях детей для своих дьявольских ритуалов?!
Охваченный гневом, рыцарь направил своего коня на мужичку, рассчитывая оттеснить его в сторону, но Ворон успел раньше. Сдернув с пояса маленький мешочек с монетами старший Экзекутор, не считая, швырнул их в отца девочки.
- Забирай.
Краем глаза Корвен заметил, как тяжело вздохнул и отвел глаза в сторону отец Гуджиа. Набожный святоша! У мессианской церкви небось мошна потяжелее экзекуторской будет, а поди ж ты - и не шелохнулся!
Мужичонка, к ногам которого упал кошель, выглядел очень озадаченным.
- Это, конечно, спасибочки, - забормотал он. - Наше вам, значицца, до земли. Денюшка, она, ить, завсегда пригодицца. Но токмо я не об этом.
- Что еще? - резко спросил Ворон.
Аккадий-Лыкодер, отец Яны и Тибура печально вздохнул, глядя сквозь Экзекутора туда, где старенький священник устраивал на соломе его драгоценное дитя.
Менее драгоценный ребенок, старший сын стоял рядом, вцепившись перепачканными руками в спицы телеги и изо всех сил сдерживался, чтобы не расплакаться на глазах у этих страшных и грозных солдат, так напугавших всю деревню. К постоянному страху отца, к его беспомощности и никчемности, Тибур, несмотря на свои малые лета уже давно привык...
Яна... мальчишка понимал, что видит свою сестренку в последний раз.
- Вы бы... ваше сиятельство... - мужичок заговорил, страшно смущаясь, запинаясь и стараясь тщательно подбирать слова, - мальчонку бы... с собой. А то ить не дадут ему тута жить. Итак "ведьминым братом" кличут. Люди они ведь эта... озлобли за последнее время. По дикости, да по бедности, да без солнца. А при монастыре Тибурка может грамоте выучится. В люди выйдет.
Словно испугавшись, что его не дослушают, Аккадий вдруг стряхнул с себя страх, подбежал к всадникам, вцепился в стремя Ворона и заговорил быстрее. Экзекутор поморщился, но отталкивать его не стал
- Мальчонка-то, он у меня смышленый! И по хозяйству помочь могет, и в услужение кому годен. А в деревне - пропадет! Ужо мне тут житья нетуть, а ему как расти... Сгноят! Не погубите паренька, милсдари! Возьмите! Нельзя их с сестрой разлучать. Они как две капельки слитые.
Ворон посмотрел на мальчишку, напряженно вслушивавшегося в слова отца, потом перевел взгляд на отца Гуджиа. Священник поджал губы и медленно покачал головой. Вид у него при этом был самый несчастный. Взгляд старшего экзекутора вернулся к несчастному отцу, нерешительно переминавшемуся у стремени.
- Не по-людски это, сына с отцом разлучать, - пробормотал за спиной по-ханнорийски Корвен.
- А брата с сестрой? - тихо, не поворачивая головы, ответил ему Ворон.
- Мальчишку опасно с собой брать, - подал голос брат Рэддек. - Не приведи небо, случится что...
- Ему что здесь оставаться, что с нами ехать - равный риск, - холодно произнес Ворон. - А только отец его прав. С нами у пацана будущее есть. Без нас его здесь или спалят вместо сестры, или утопят, как котенка.
Экзекутор поворотил коня, и маленький Тибур невольно отпрянул, когда туша огромного животного надвинулась на него. Жуткий рыцарь в берете неожиданно быстрым движением перегнулся в седле, и страшное, изуродованное шрамами лицо надвинулось грозовой тучей, оказалось совсем близко от носа мальчишки. Особенно пугал почему-то не большой шрам через нос и губу, а маленький, треугольный в уголке правого глаза. Из-за него глаз всадника казался раскосым, точно у орка.
Страшно стало так, что хотелось писаться. Но Тибур понимал - сейчас решается его судьба, а потому стойко молчал, только тонкие, точно прутики, пальцы вцепились в спицу колеса.
- Сам в телегу залезешь? - медленно спросил страшный рыцарь.
Улыбнулся.
Из-за шрамов улыбка вышла жуткой, но Тибур не столько увидел, сколько почувствовал в ней тепло. Взвизгнув от радости, мальчишка принялся карабкаться к сестренке. Охваченный счастьем, он даже не обернулся, чтобы посмотреть на отца, так и не поднявшего кошель, брошенный к ногам.
***
Их путь обратно длился уже вторые сутки, когда Ворон впервые начал задавать вопросы.
- Я не прошу, чтоб вы мне все рассказали, святой отец, - медленно произнес Ворон, глядя в сторону от телеги. - Я хочу только, чтобы вы подтвердили мою догадку. Или опровергли ее. Ведь эта девочка, она не просто какой-то сильный медиум, или пророк, необходимый церкви? Она носитель того, что в легендах называется по разному? Божья Благодать? Бесово Счастье? Блуждающий Дар? Дикий Талант? Гений Вероятности?
При каждом названии отец Гуджиа вздрагивал всем телом, точно экзекутор прижимал ему к пяткам кусок раскаленного металла. И когда позвучало правильное название, - то, которое неохотно, но признавала церковь, - он невольно шатнулся в сторону, сгребая в объятье спящую на коленях девочку. Испуганная неожиданным прикосновением, Яна заплакала.
Лицо отца Гуджиа побледнело от ужаса; он слишком хорошо знал, что значит этот плач!
У Ворона, впрочем, на этот счет были иные мысли.
- Утихомирьте ее! - приказал старший экзекутор, вполне удовлетворенный реакцией священника, говорившей за себя. - Немедленно! Ее слышно на весь лес!
"Если бы вы только знали, как отзывается этот плач на самом деле!" - покрываясь холодным потом подумал про себя отец Гуджиа. - "Сейчас где-то снежные бураны сшибают с домов крыши! И в то же самое время в другом месте начинают ходить строем крысы. Или ломается о булку хлеба острый нож!".
Он притянул ребенка к себе и начал укачивать, но Яна, спросонья никак не признававшая чужого человека, видевшая вокруг только ночной лес, никак не желала успокоиться. Плач усиливался.
Экзекутор со злостью оскалился, и отец Гуджиа, уже близкий к панике, принялся закрывать девочке рот ладонью. Вышло еще хуже. Перепуганный ребенок принялся плакать и вырываться сильнее прежнего.
Помощь пришла неожиданно. Солома подле мессианского священника зашевелилось, из-под нее вынырнула заспанная мордашка старшего брата Яны. Ни говоря ни слова, Тибур пролез под локтем священника, сграбастал сестренку и прижав ее к груди, начал тискать, баюкать, одновременно что-то нашептывая на ухо. Юная носительница Гения Вероятности притихла, несколько раз всхлипнула, а потом и вовсе засопела ровно и спокойно, доверчиво уткнувшись носом-кнопкой в ключицу старшего брата. Мальчишка торжествующе поднял глаза на отца Гуджиа, всем своим видом показывая: вот, и я пригодился.
- Конечно, - тихо и ласково сказал священник, гладя вихрастую голову паренька. - Ты очень пригодился.
Путь продолжался.
***
Они так и не поняли, кто взял их след.
Потому что не было ни нападения, ни крика, ни предупреждающего выстрела.
Просто в какое-то мгновение четверо мужчин и два ребенка ощутили, как тьма сгущается, а воздух густеет, вбирая в себя предчувствие чего-то страшного и неизбывного. В тишине, хлынувшей в уши, словно вода в пробоину, они слышали теперь только хруст валежника под копытами лошадей и колесами телеги. Тихая песнь ночи - треск, скрип, скрежет насекомых, тревожные животные выкрики, уханье сов, отзвуки далекого волчьего воя - все смолкло.