Я - мой собственный дед
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Подробное изложение известной американской песни: как и что получается, когда человек женится на вдове, а его отец - на ее дочери.
|
Я - мой собственный дед
вариация на тему
ПОЯСНЕНИЕ:
Есть такая забавная американская песня "I'm my own grandpa" - "Я - мой собственный дедуля": про то, как один человек женился на симпатичной вдове, а его отец - на ее взрослой дочке, и вот, если подумать, то выходит, что - см. название песни. Пришла весна, меня потянуло на романтические настроения, так что попробовала расписать сюжет песни поподробнее. Героев определила - более-менее произвольно - в первую половину 19 века, а потом выяснила, что в основе песни (написанной в 1947-м) лежит реальный случай именно из того времени.
ПОЕЗД
Ехать из К. предстояло целый день, так что мы постарались занять купе без посторонних и расположились поудобнее, каждый со своей книгой, только тетя Джинни с неизменным вязанием. Поезд уже тронулся, когда дверь распахнулась и в купе влетели большой саквояж и корзина - с маленькой женщиной в кильватере. Наверное, ее уже можно было записать в пожилые дамы, но никак не в старушки, особенно после того как она лихо, не дожидаясь уже привставшего Майкла, зашвырнула свой саквояж на верхнюю полку. Одной рукой. А потом села на единственное свободное место, поставила корзину у ног, тщательно разгладила все складки на черном платье, не обойдя вниманием даже приятные на вид объемы спереди, аккуратно сняла черную шляпу и начала поправлять сбившуюся прическу - седые волосы то и дело выскакивали у нее из-под пальцев, завиваясь непослушными пружинками. "Зуб даю - когда-то она была блондинкой - по ней и сейчас видно," - прошептала мне на ухо ехидная Милли. Дама надела шляпу, с довольным вздохом огляделась по сторонам и сказала "Тэкс..." - с тем самым раскатистым произношением, которое заставляло нашу учительницу кривить нос и шептать: "Деревенщина..." Видя, что никто из нас явно не собирается вступать в разговор, предпочитая замкнутые занятия горожан, она пожала плечами и достала из корзинки какой-то сверток - нам показалось, что тоже с вязанием. Когда она его развернула, не отрывавшая глаза от спиц тетя Джинни издала сдавленный писк: в свертке оказались два больших охотничьих ножа, теперь угрожающе поблескивающих у дамы на коленях. На взгляд дамы - недостаточно угрожающе, так как она немедленно принялась точить их друг о друга. А потом долго-долго протирать и полировать каждый, а потом снова затачивать, и так до бесконечности. Ее вжик-вжиканье сначало мешало сосредоточиться на чтении, но вскоре мы привыкли - оно хорошо сочеталось со стуком колес. Милли уже даже начала задремывать у меня на плече, как вдруг гармонию звуков перебили новые - в окно донеслись слова песни, видимо, из какого-то соседнего купе. Это была старая песня, и довольно-таки дурацкая, но, сколько раз ее не слушай - невозможно было удержаться от улыбки. "Я - мой собственный дедуля... - меланхолично бухтел мужской голос, - звучит смешно, я знаю, но это чистая правда - я - мой собственный дедуля..." Далее следовала всем известная, но каждый раз шокирующая история о том, как кто-то там на ком-то - законно - женился и в итоге действительно оказался собственным дедушкой.
- Вот вы смеетесь, - вдруг сказал Майкл, поправляя очки, - а я слышал - в пабе, прошу прощения, - что это совершенно реальная история, и сочинили эту песню, представьте себе, про нашего губернатора.
- Пфф, - дядя Эрни отложил газету, - вот уж полная ерунда, Майкл. Мне доводилось видеть и губернатора, и покойную миссис губернатор... (Дядя Эрни произнес "миссис губернатор" настолько помпезно, что тихо фыркнули все, включая даму с ножами. Она, впрочем, фыркнула громко.) Да-с, образованные, цивилизованные люди, а не какие-то там... с холмов, которые сапогом чечевицу хлебают.
Тут дама отвлеклась от ножей, вытянула вперед ногу и осмотрела свой изящный кожаный сапожок, как бы прикидывая насчет чечевицы. Дядя Эрни даже запнулся:
- Да-с, так вот. Подобные песни, и не мне тебе это объяснять, имеют своим происхождением деревенский фольклор, уходят в глубину веков и основаны, как правило, на куда менее, прошу прощения, приличных и пристойных фактах - из-за присутствия здесь дам я тут не буду вдаваться в подробности.
Дама с ножами разочарованно поцокала языком.
- Но джентельмены в пабе были стопроцентно уверены, дядя...
- Майкл! Джентельмены в пабе! Хуже только: "Мне это рассказала одна старушка, которую я встретил в... " Не знаю, в Вэст-Роквелле-на-Купипси! В Уоллипенни! В Нью-Оверкерке! Короче говоря, в дыре, где, конечно, все всё знают лучше всех.
- Но Эрни, - вдруг отвлеклась от спиц тетя Джинни, - разве Джефф Мередит родом не из Уоллипенни? Мне всегда казалось...
- Казалось! - дядя Эрни хмыкнул и со вздохом закатил глаза. - Губернатор - из Старой страны, это всем известно. Поэтому никогда не баллотировался в президенты. А мог бы.
Узнав, что наш губернатор, оказывается, англичанин, мы все страшно развеселились. Дядя Эрни спокойно пережил попытки Милли изобразить благородный британский акцент и только покачал головой:
- Это чистая правда, и нечего упиваться своим невежеством.
К нашему удивлению, дама с ножами покивала головой вслед за ним:
- Так и есть. Такая же чистая правда, что губернатор - свой собственный дедуля.
КОШАЧКА СО ЗМЕЕЙ
Мы примолкли и уставились на нее, а она удивленно обвела нас глазами:
- Вы на меня так смотрите, как будто ждете пояснений. А зачем? Чтобы потом говорить: "Мне это рассказала одна старуха, которую я встретил в поезде на Уоллипенни"? - она презрительно хмыкнула в сторону дяди Эрни.
- Мадам, - запнулся тот, - я никоим образом не имел в виду вас, и более того, буду весьма благодарен, если вы подтвердите этим невежам, что губернатор действительно из Старой страны.
- Из Уэльса, если точнее. Родители оба были валлийцы, но она - из образованных, сбежала из дому с простым пареньком - тот всё овец мечтал разводить, но пришлось батрачить на людей, а тут и ребенок у них подоспел, а вслед за ним - голод, потом холера, в общем, второго она так и не доносила. Парень - Джейкоб Мередит, да, - подхватил своего мальчишку - и через океан от всего этого. А в Уоллипенни тогда было шаром покати - и земля дешевая. Что получше - уже успели разобрать, мой отец вон пшеницу и овес пытался выращивать, удавалось кое-как, а Мередит прикупил на подкожные самые неплодородные холмистые куски, которые вообще никому были не нужны. Потому что все так и не мог выкинуть своих валлийских овец из головы. На последние деньги достал таки пару, потом еще - так что через год образовалось у него уже, можно сказать, стадо. Люди только удивлялись - и тут же слухи про него начали распускать, потому как человек он был нелюдимый, черноглазый-длинноносый, что твой индеец, даже волосы так же носил, и если что - ругался как сапожник. И рука была тяжелая. Если что, опять же. Так что близко к нему не подходили - чужак, хто его знаить, что он там делает со своими овцами, что они у него плодятся как кролики и ни одна еще не сдохла.
Дом Мередит отстроил не сразу, пацана своего так и таскал все время с собой по пастбищам, пока тот не разболелся как-то зимой не на шутку - с лихорадкой, все как полагается. Пришлось идти к ближайшим соседям: Робин Брукс был просто себе фермером, а вот жена у него была, что называется, "мудрая женщина" - из тех, что нам тогда заменяли и акушерку, и доктора. Мередит ее недолюбливал, и она его тоже - за то, что матерился, прежде всего. И в целом не доверяла: мало ли, от чего он там из Англии сбежал, слухи разные ходили. Он же считал мнение о ее "мудрости" сильно преувеличенным, потому что было ей тогда от силы лет восемнадцать: молоко на губах не обсохло, а еще будет другим указывать, как им лечиться и как прилично себя вести.
Но делать нечего, с Джеффри ему самому было не справиться. Жену не сберег, потерять еще и сына - тут он был готов идти на поклон даже к Марион Брукс. Та быстро все поняла, схватила мальчишку и выставила Мередита за дверь - идите, мол, к своим овцам, а сына заберете через неделю. Неделя растянулась на три, но в конце концов как-то она его вытащила. А потом и говорит Мередиту: Нечего ему еще с вами по пастбищам шастать, тем более зимой, оставьте его у нас. Я за ним присмотрю, а он - за Кошачкой. Робин тоже не против, паренек у вас славный ("не то что вы сами"), будет и ему на ферме помогать. И ничего нам с вас не надо, нам же с ним лучше будет. Мередит согласился - еще одной такой истории он не хотел. Сказал, что будет навещать, а по весне заберет - с весны на пастбищах работы много, помощник будет нужен.
Так и повелось - Джеффри помогал отцу то на пастбищах, то дом строить, но жил по большей части у Бруксов. Сообразителен он был не по годам, нравом - спокойный, но твердый, и уже тогда чувствовалось - будет красивым, статным пацаном, косая сажень в плечах намечалась явно. "Вот и жених для Кошачки,"- нет-нет, да и мелькало в голове у миссис Брукс, но когда она как-то высказала эту мысль Робину, тот засмеялся и сказал: "Боже упаси, Марион, такой хороший паренек, а ты ему всю жизнь Кошачкой хочешь испортить". Марион надулась, так как любила дочку, несмотря ни на что, и знала, что Робин в ней души не чает. А раз так, то нечего быть таким принципиальным. Но Робина было не переубедить: "Джеффри, - говорил он, - и так уже нахлебался от Кошачки, ни одно приданое его больше не переубедит, вот увидишь".
Кошачка была первым ребенком Марион. На вид она была сущим ангелом - беленькая с голубыми глазищами, но на этом сходство с ангелом резко заканчивалось. После Кошачки Марион еще лет пять не решалась заводить детей - боялась, что второе такое чудовище она не потянет. Потом родился Питер, еще через пару лет - Джон - оба чудные и послушные, видимо, не без влияния Джеффри, который носился с ними с самого рождения. С Кошачкой носиться не смог даже он.
Кошачка была из тех детей, которые, раз начав ползать, больше уже не останавливаются, разве что на сон. Перекусывают тоже на ходу. Она могла в течение пары минут с улюлюканьем спрыгнуть со шкафа к вам на голову, разбить мамину любимую тарелку, затянуться из папиной трубки, выжрать варенье из банки, закусить солеными огурцами, напихать остатки огурцов в остатки варенья и зарыть банку под крыльцом, а на десерт съесть червяка, выкопанного из-под того же крыльца. При этом угробить воскресное платье, покататься на свинье и найти мышь, чтобы показать маме (Марион ОЧЕНЬ боялась мышей), попытаться еще раз почистить кошке зубы и разразиться - в ответ на кошкину предсказуемую реакцию - диким воплем, включившим в себя все известные ей непристойные выражения, которых она набралась непонятно где, так как дома ругаться было не принято. На все расспросы по этому поводу ребенок упрямо отвечал: "Так говорили в церкви". Марион рвала и метала, пока не вычислила, что Кошачка путает церковь с трактиром, куда оказывается сбегает с пугающей периодичностью, потому что тамошняя Бобси ощенилась, и она помогала рожать щеняток, и теперь, пожалуйста, можно ей взять вот этих двух щеночков. За собаками Кошачка, как ни странно, следила потом хорошо: давала им есть и приучала к порядку, но все равно - от сочетания Кошачки и двух грызущих все подряд кабысдохов любящей порядок Марион не раз хотелось забиться в угол, укрывшись пуленепробиваемой ветошью.
Джеффри помогал ей, как мог: вовремя отбирал у Кошачки Робинов дробовик, мыл ей ручки, перепачканные смесью мазута с навозом, выгонял собак из дома и зажимал ей рот каждый раз, когда из него доносилось что-нибудь непотребное, так что ходил весь покусанный, исцарапанный и грязный. Робин с раннего детства брал Кошачку с собой в поле, привязывая на шлейку собственного изобретения, но в конце концов подустал вытаскивать ее из очередного оврага или снимать с очередной скалы, куда она умудрялась забраться, несмотря на шлейку. Двух лет от роду, она поймала змею и, как мангуст, прокусила ей голову у основания шеи, с тех пор отец и стал называть ее "Кошачка со змеей". В четыре года она однажды облаивала шакалов до тех пор, пока не подоспел Робин с ружьем. В пять - научилась стрелять сама и не выходила из дома без дробовика и пары заткнутых за пояс ножей. Вся домашняя живность пряталась при ее приближении и только собаки шлялись за ней по пятам, куда бы она ни направилась.
*
Однажды весной Джейкоб Мередит как всегда навестил соседей, прихватив с собой на этот раз пару головок овечьего сыра и дубленую шкуру. Джеффри мало рассказывал о своем житье у Бруксов, но пару раз спросил о том, как лучше отбирать у человека нож и как этого человека потом обездвиживать - желательно не больно, но надолго, так что Мередит решил, что фермерская жизнь имеет свои, неизвестные ему, темные стороны, и Бруксы могут нуждаться в подкреплении.
Когда Мередит подошел к дому Бруксов, вся семья, включая Джеффри, собралась под огромным деревом, пытаясь снять с верхушки Кошачку. Та сидела там, как кошка, уже с самого утра и отказывалась слезать, уверяя всех, что ей и так хорошо и что пописать она всегда сможет прямо с дерева - честное слово, не на головы стоящих под ним родственников. Глаза ее при этом злорадно поблескивали, но Бруксы, честно говоря, были рады передышке, так что благополучно забыли о ней на несколько часов, тем более дел на ферме было невпроворот. В пять часов вечера их совесть пробудилась, так что Робин приволок самую большую лестницу и, стоя на ней, пытался забросить Кошачке веревку. Веревка не забрасывалась.
- Кто у вас там? - поинтересовался Мередит у сына.
- Кошачка, - шмыгая носом, ответил тот.
- Потрясите уже это *** дерево, пусть сама свалится.
- Она же разобьется.
- Почему? Упадет на четыре лапы, как положено.
Все пару секунд всерьез раздумывали над этой мыслью, пока Марион не спохватилась:
- Джейкоб Мередит! Это не кошка! Это моя дочь!
- А почему она мяукает?
- Потому что она Кошачка, - хором вздохнули Марион и Джеффри.
- Это тот ... ребенок, который сломал мой забор? - вспомнил Мередит, сделав легкую паузу перед "ребенком", отчего Марион угрожающе нахмурилась.
- Мы с дядей Робином его уже починили, - уточнил Джеффри.
- Мау! Мау! - Кошачке явно нравилось быть центром всеобщего беспокойства, так что завывания усилились. Снизу в ответ, волнуясь, загавкали собаки.
- Растяните одеяло, пусть прыгает в него, - внес Мередит следующее предложение.
- Я не буду прыгать ни в какое *** одеяло, сами прыгайте в ваше *** одеяло! Мау, мау! - донеслось сверху.
- Элси Брукс! Сейчас я залезу туда же, намылю тебе рот, сама слезу и оставлю тебя там! Всю в мыле! - рявкнула красная до ушей Марион.
- Заметь, сынок, у людей, которые не ругаются, мозги работают куда изощреннее, чем у остальных, - вполголоса сказал Мередит. Джеффри, который был крайне лоялен к Марион, хотел было возразить, но тут верхняя ветка, на которой висела Кошачка, стала совсем крениться и затрещала.
- Робин, ***, слезай с *** дерева, миссис Марион, Джеффри, растягивайте, - с этими словами Мередит выкинул на землю сыры и овчину, завернутые в большое грубошерстное одеяло, с которым никогда не расставался - мало ли, где придется ночевать. Вместе с подоспевшим Робином они растянули его под веткой - и застыли, как громом пораженные, провожая взглядом Кошачку, которая, наконец-то перетрусив не на шутку, по-обезьяньи быстро-быстро полезла с обламывающейся ветки головой вниз. Пара секунд, шелест листьев - и она уже стоит под деревом, невозмутимо отряхиваясь, поправляя косички, поглаживая юлящих собак и меряя взглядом так и не выпустившую одеяло компанию.
- Я же сказала, что не буду прыгать в ваше *** одеяло.
Мередит обрел дар речи первым.
- А вот скажите, - старательно-светским тоном обратился он к Бруксам, - вы ее хоть когда-нибудь лупили?
- В моем доме, - с чувством произнесла Марион, - детей не будут бить ни-ког-да.
- Потому что самим выйдет дороже, - буркнул Робин, но тут же смущенно закашлялся. Джеффри виновато кивнул:
- Я ей дал пару раз по... - он, смущаясь, похлопал себя по тому самому месту, - тогда не знал, что нельзя... С тех пор у меня вот тут волосы короче - подпалила.
Мередит оценивающе поглядел на Кошачку. Она выдержала его тяжелый взгляд, ответив ему не менее убийственным, и принялась вычищать грязь из-под ногтей. Мередит еще раз окинул взглядом дерево, как бы что-то прикидывая, потом сложил одеяло, подобрал сыр и овчину и вручил их Марион.
- Пригодится. Пришел-то я за Джеффри. Нужен мне на пастбищах.
Бруксы запечалились. Кошачкина мордочка скривилась, правда, скорее от зависти. Мередит посмотрел на нее еще раз.
- Стрелять умеешь? - строго спросил он. Кошачка нехотя кивнула.
- А костер разводить? - кивок и настороженный интерес.
- А кашу варить? - наморщила нос. Марион подозрительно нахмурилась.
- Джеффри я всему научил, - объяснил Мередит, - наверху без меня не пропадет, если что. Так что в принципе могу взять вместо него эту вашу... - он кивнул в сторону Кошачки. - Ест она, небось, немного, а хулиганить там времени не будет.
- А собак возьмешь? - быстро спросила Кошачка. - Они послушные.
Мередит пожал плечами. Почему нет.
Робин и Джеффри переглянулись с затаенной радостью. Насколько Робин любил дочку, но сразу понял, что жизнь наверху куда больше пойдет ей на пользу. На самом деле, Кошачка не ленилась и на ферме и четко выполняла все свои - пока что небольшие - обязанности, но все время умудрялась отчебучить что-нибудь между делом. А там, на пастбищах - одна трава, там ей просто негде будет разгуляться. По крайней мере, так надеялся Робин. Оставалась только Марион, но здравый смысл и ей был не чужд.
- Я ее с вами отпущу, Джейкоб Мередит, но при одном условии. Вы дадите мне клятву, что никогда не поднимете на нее руку. Ни при каких обстоятельствах.
Мередит опять пожал плечами:
- Раз от этого все равно пользы ни на грош... - Марион ждала, он вздохнул и проворчал: - Клянусь... клянусь Джеффри, что никогда в жизни пальцем ее не трону.
Забегая вперед скажу, что своей клятвы он так и не нарушил - еще и помня о словах Робина.
РОБИН
Можно спросить, зачем Мередиту вообще понадобилось связываться с маленькой девочкой - не для того же, чтобы облегчить участь Бруксов. Разумеется, нет. Мередит вообще не мыслил готовыми понятиями типа "маленький ребенок" = "предмет забот". Для него каждый человек был прежде всего тем, на что этот человек способен. А Кошачка, очевидно, была способна на многое. То же ее умение карабкаться черте-куда спасло ему потом не одну заблудшую овцу. Или способность просидеть много часов в неудобных условиях - в глуши это качество было жизненно необходимым, таких людей надо было сразу брать в оборот.
Взять в оборот Кошачку оказалось проще, чем опасались Бруксы. Жизнь на пастбищах действительно пришлась ей по вкусу: Мередит с утра до ночи загружал ее Важными Делами, так что валять дурака ей просто не приходило в голову. Она смотрела за овцами, училась доить и стричь их, разводила костер от одной спички или вообще без, готовила еду из любого подножного корма, включая торф (Торф, проваренный с сахаром - объедение!), пробовала пИсать стоя (самостоятельно и по собственной инициативе), ощипывала птицу и свежевала кроликов и любую другую живность. Вернулась с гор загоревшая, вытянувшаяся и пару дней вела себя почти солидно, но потом опять сорвалась - уж больно много на ферме было простора для творчества. Хулиганила, однако, уже поумнее, без явного вредительства и порчи одежды с имуществом. За время ее отсутствия Робин и Марион так расслабились, что через девять месяцев ей пришлось помогать Марион няньчиться с маленьким Питером. Так что и дома стало не до безобразий - разве что подрисовать спящему младенцу усы - а чтобы поразвлечься, оставалось только сбегать в Уоллипенни, и то нечасто.
На следующий год Мередит захватил ее пораньше, когда овцы только начали ягниться. Весна в том году случилась поздняя, за ягнятами требовался глаз да глаз, даже спать с ними ложились. На самых высоких пастбищах было совсем холодно - тогда они спали "спина к спине" - то есть, так это Кошачка передавала Марион, чтобы ее не травмировать: у Мередита этот способ назывался несколько грубее. Зато лето было жаркое, так что они часто оставляли овец на собак и отправлялись то в лес, то к ручьям - искать золото. Намыть немного им удалось только следующим летом - и больше с тех пор не получалось. Зато Мередит наконец-то достроил дом, а Робин прикупил пару коров и много всякой утвари. Кошачку это разочаровало: ей хотелось потратить золото на что-нибудь более интересное. "Ну, что это - коровы? - возмущалась она, - Одни сплошные коровы..." "Коровы - ерунда, - поддакнул Мередит, - зато у нас с Джеффри теперь в доме - ууу..." - он даже прикрыл глаза. "Ну и че там у вас в доме?" "Ка-на-ли-за-ция, - гордо сказал Мередит, - и отстойник. Даже у ее величества королевы английской нет такого отстойника. Это тебе не *** нужник во дворе". "Ничего ты не понимаешь, - заявила Кошачка. - Вот ты посмотри - видишь эти поля? А те? И за холмами - до горизонта? Когда это все в моем распоряжении - нафиг мне твоя *** канализация?" Мередит засмеялся, но был слегка сражен ее аргументом. "А если зима? Отморозишь себе в своих полях все..." "Чего все-то? Это вам мужикам есть чего отмораживать, а мне нечего," - высунула язык Кошачка.
*
Джеффри по достоинству оценил канализацию, но про себя решил, что английская королева пусть живет как хочет, а если Марион обходится домиком во дворе, то и его он совершенно устраивает. Все, что ни делала Марион, было хорошо, а все, что она ни говорила - правильно. Подрастая, Джеффри учился более критически смотреть на мир, но для Марион еще долго делал исключение. Умом он понимал, что она всего лишь молодая женщина, которая часто действует на свой страх и риск методом проб и ошибок, но каждый раз не мог не восхищаться апломбом, с которым она втолковывала жителям Уоллипенни про пользу мытья рук, чистки зубов, алкогольного воздержания и прочей ерунды. Первое и самое главное, чему он научился от Марион и что далось ему совершенно естественно: простая улыбка могла свернуть горы и пробить стены человеческого упрямства. "Не жуй всякую траву, как твой отец, а чисть зубы Порошком и улыбайся. Улыбайся, и они тебя полюбят". "Кто они?" - удивлялся Джеффри, картинно оглядываясь по сторонам - вокруг были только поля и холмы. "Не знаю. Кто-нибудь. Но они будут. Ты только улыбайся и не забывай гнуть свое. Слушай старушку Марион и мотай на ус". Джеффри всю жизнь построил по этому генеральному принципу и не прогадал.
Однако в некоторых случаях не помогали ни улыбки, ни настойчивость. Сколько лет ни наседала Марион на Робина, а отучить его вечной трубки так и не смогла. Он вообще не понимал, чего ей от него надо: Бруксы курили почти с рождения до самой смерти, их так и клали в гроб с трубкой - и все, кто рано не помирал, были долгожителями, не беспокойтеся. Даже когда он начал регулярно покашливать, выплевывал тайком все горькие микстуры, которыми она его тут же бросилась пичкать, и не прекращал дымить. Со временем кашель усилился, иногда Робину было трудно дышать - что он тщательно скрывал от окружающих. В конце концов Марион оставила трехлетнего Питера на Джеффри и Кошачку, прихватила с собой совсем маленького Джона и повезла Робина к доктору медицины в большой город. Тот развел руками и сказал, что если Робин бросит курить, то, возможно, протянет до осени. Особенно Марион возмутило, что доктор в итоге так ничего и не прописал. "Я скорее буду жевать траву, которую Джейкоб Мередит и Элси потребляют вместо Порошка, чем еще хоть раз заговорю с этим... несчастным доктором. А ты... - она угрожающе повернулась к поникшему Робину, - выкидывай из головы это его "протянет до осени". Будешь мне жить, пока я лично тебе не скажу, чтобы убирался на тот свет. Только попробуй меня оставить, Робин Брукс, я не для того три мили прошла к тебе на ферму пешком, когда тетка запретила нам встречаться, чтобы ты бросил меня одну посреди дороги! А курить можешь сколько угодно!"
Этот последний залп в спину доктора настолько потряс Робина, что, вернувшись домой, он немедленно закопал трубку в саду и до конца жизни так больше и не курил. С осенью доктор действительно погорячился, но когда следующей весной - Кошачке было двенадцать - она и Мередит наконец-то устроились отдыхать после долгих родов одной овцы и не менее долгой борьбы с другой, которая отказывалась и доиться, и кормить ягнят, предпочитая торчать на обломке скалы и принюхиваться к свежему весеннему ветру в ожидании неведомых приключений ("Недаром я назвал ее Элси," - ворчал Мередит)... Так вот, устроившись у костра, оба чувствовали полную значения, тяжелую тишину, убивавшую любые попытки разговора. Иногда оба любили и помолчать, но сегодняшнее молчание было слишком тягостным даже для Мередита. Обычно достаточно было одной его реплики, чтобы Кошачка начинала тарахтеть как сорока о том и о сём - Мередит особо не вслушивался. Когда темы иссякали, она затягивала перед засыпом сиплым голосом какую-нибудь старую ковбойскую песню, каких знала несметное количество - это здорово убаюкивало. Сегодня же разговор все никак не хотел клеиться, а затрагивать главную тему Мередиту не хотелось.
- Кстати, держи-ка ты своих *** пацанов подальше от леди Уилкинс. - Леди Уилкинс была лучшей овчаркой Мередита. Обычно ее опасный период приходился на время, когда собаки Кошачки жили на ферме, но в этом году слегка запоздал.
- И как это я их удержу? - фыркнула Кошачка. Потом пожала плечами и философски заметила: - Весна. Пусть все порадуются жизни.
- Хорошо, но щенков будешь топить сама.
- А зачем их топить? Можно продать. Ты же продаешь чистопородных.
- Вот именно. А этих кто возьмет?
- Кто угодно. Если продавать будет Джеффри, расхватают в момент. Ты вот не знаешь, а с тех пор как папа его стал посылать на рынок, он возвращается уже к полудню, потому что очень быстро у него все разбирают. Миссис Лунд говорит, он как улыбнется - сразу хочется скупить у него весь лоток - неважно чего. А мама говорит, это у него природный талант, неясно только, от кого.
Мередит хмыкнул.
- Джеффри - хороший мальчик, - он со значением посмотрел на Кошачку, и та тут же узнала этот взгляд: так же на нее при упоминании Джеффри иногда посматривала Марион, только более мечтательно. Она быстро замотала головой.
- Не, Джеффри для меня слишком милый. Это плохо.
- Искать нехороших ***, так как они интереснее - последнее дело, малыш.
- Дело не в том. Да и Джеффри вполне себе не скучный. Просто он настолько милый, что всегда сможет меня уломать, понимаешь? Я могу ругаться сколько угодно, стоять на голове, бить посуду - а он будет себе улыбаться и гнуть свое, пока я не выдохнусь. А я никогда в жизни никого не слушалась и не буду, так что с Джеффри нам не по пути, вот.
- Кто бы мог подумать, что ты перед кем-то трусишь.
Кошачка пожала плечами.
- Ничего не боятся только дураки.
- Это, небось, твоя мама так говорит?
- Нет, папа.
Они помолчали, а потом тему захотелось сменить уже Кошачке.
- Джейкоб, а расскажи про маму Джеффри.
Мередит даже закашлялся.
- Ну, расскажиии. Она была красивая? Как Джеффри?
Мередит кивнул.
- И милая? Как Джеффри?
Мередит кивнул.
- И умная? Как...
- И умная. Поумнее вашей учительницы, например.
- Ну? Наша учительница вообще была страшно умная. Она даже эту знала - латынь. Кто бы мог подумать, что такой умный человек испугается какого-то *** медведя.
- Ты тоже вон на дерево залезла. Хорошо хоть он для орешника был тяжеловат.
- Я всего-то залезла на дерево - ну и поорала немножко ("Ничего себе немножко, - вспомнил Мередит, - медведь мало того, что убежал, он еще и перед этим..."). А она сразу - на поезд и в город!
- Говорят, медведь был последней каплей. Это вы ее довели.
- Ничего не знаю, но вот и нафига вся эта латынь, когда медведь? А вообще, на самом деле, мама все равно ее умнее, и без всякой латыни.
- Да, - Мередит задумался, - вот твоя мама больше всего на нее похожа.
- На кого?
- На Роуз, - Мередит смотрел в темное небо. - Такая же красивая... И высокая, хотя Роуз была потоньше... И воспитанная - Роуз тоже всегда знала, как себя вести и держать. Другое дело, что Роуз... ее, видать, настолько умучили всем этим воспитанием, что чем хуже я шутил или выражался, тем громче она смеялась. Никогда меня не стеснялась, - Мередит помолчал. - Я тебе все собираюсь принести ее книжек - захватил с собой на память, потом читали их с Джеффри. Там много ерунды - всяких выдуманных историй, но есть и хорошие, про Геометрию там - или Астрономию - раз в школу не ходишь, хоть дома чему-нибудь поучишься.
Тут Кошачка совсем стухла.
- Когда мне учиться? А скоро совсем станет некогда.
- Справитесь.
- Да, куда денемся... Джейкоб, - осторожно начала Кошачка после паузы, - а вот ты... ты же практичный человек - ты не можешь себе представить, что когда-нибудь потом... вы с мамой... того... Тем более мама на нее так похожа... - она совсем смутилась.
Мередит отрицательно покачал головой.
- Я и Марион? Да ни в жисть. Даже если забыть, что она меня на дух не переносит, - Кошачка замотала головой, - это ж она бы меня сразу взялась перевоспитывать - и вот тут я за себя не ручаюсь. И потом, Элси, твоя мама - чудесная женщина и тэ пэ. Но Роуз была Роуз. И второй такой Марион мне не станет. Тут и говорить не о чем.
Кошачка тихо вздохнула.
- Да справитесь вы и без меня. Не буду дергать насчет пастбищ ни тебя, ни Джеффри какое-то время. Подожметесь слегка - наймете работника или двух. А там глядишь, и тетка Марион окочурится - оставит вам что-нибудь.
- Эта старая ***? Она уже давно говорит, что церкви все отписала.
- А вы подошлите к ней Джеффри, - хмыкнул Мередит, - раз он у нас такой обходительный, может, и тетку переубедит? Распишет ей, какая ты растешь благочестивая - только сама ей на глаза не показывайся - глядишь, и растопит.
- Тетка меня уже знает. Когда мистер Кламм открыл красильню, я слегка перекрасила ее любимого кошака. Надо же было на ком-то попробовать.
- Эх, Элси, каши с тобой не сваришь. Ну, пусть толканет ей насчет того, что Марион и так уже достаточно тобой наказана.
Кошачка стала задремывать, убаюканная приятными воспоминаниями о синем кошаке. Мередит пошел проведать овец, убедился, что собаки несут караул - с подозрительно довольным видом - а когда вернулся, Кошачка уже крепко спала, похрапывая, время от времени бормоча "Шоб вас всех" и отмахиваясь от невидимых синих медведей. Он подбросил веток в огонь и прилег сам.
Через пару часов он проснулся - Кошачка трясла его за плечо.
- Мне надо домой, Джейкоб, я чувствую. Ты спи, а я поеду.
- Ну, конечно, ***, - заворчал, вставая, Мередит, - отпущу я тебя одну.
Не слушая ее возражений, он привел лошадей. Тут же примчались и Кошачкины псы, ей пришлось подсадить их к себе, благо были небольшие. Доехали они очень быстро, а ей показалось, что ползли целую вечность - и пусть бы, с другой стороны, эта вечность тянулась подольше.
У забора Мередит повернул назад.
- Мне надо обратно. Как смогу - подъеду к вам.
Кошачка только кивнула и поскакала к дому.
*
Младшие спали, Марион и Джеффри сидели у постели Робина. Тот едва дышал, но просиял при виде Кошачки и попытался приподняться на подушках.
- Так и знал, что ты прискочешь, Кошачка, - пробормотал он. - И эти опять здесь, надо же. - Псы тихо просочились в спальню вслед за Кошачкой. Марион даже не посмотрела на них и только вздрогнула, когда они беззвучно улеглись у ее ног. Кошачка плюхнулась рядом, положив руки на кровать.
Джеффри вдруг почувствовал себя лишним. Он уже привстал, но Робин жестом усадил его обратно.
- Помнишь, что я тебе говорил, Джефф?
Джеффри только кивнул.
- Ну и всё тогда. Марион... - но больше он уже ничего не сказал - а чего было говорить.
Они просидели над Робином всю ночь, смутно припоминая, что так и надо, но ожидая какого-то сигнала к действию от Марион, которая, будучи специалистом по родам, неизбежно разбиралась и в похоронном ритуале. Но та сидела неподвижно, как будто ушла куда-то далеко.
Утром Джеффри, которого Марион неоднократно брала с собой по схожим печальным поводам, взял командование на себя: что сделать, кого известить, чем накормить детей - Элси помогала ему с расторопностью автомата. Под вечер приехал Мередит - Джеффри провел его к так и не двинувшейся с места Марион. Мередит присел перед ней на корточки и постарался поймать ее взгляд.
- Дети, - тихо сказал он, - Элси. Питер. Джон. Ферма. Корова вот-вот отелится.
Марион вздрогнула.
- Ничего подобного. Никто у меня не собирался телиться.
- А белая? Я проходил мимо хлева. Значит, вздутие у нее.
- Мисси? Знаете что, Джейкоб Мередит, может, в овцах вы толк и знаете, а моих коров оставьте мне! У Мисси просто... просто фигура такая! Всегда ела за двоих. Робин еще говорил... - тут Марион закусила губу, и Мередит внутренне напрягся в ожидании потока слез. Но Марион скорее лопнула бы, чем стала рыдать перед Мередитом и тем более перед вернувшимся Джеффри.
- Всё, - сказала она. - Извините. И спасибо, что зашли. Дальше мы сами. Элси мне пригодится, а Джеффри, конечно, можете забирать, - Джеффри встрепенулся как обиженный почем зря пес, - если нужно. И если он захочет.
Мередит встал и, подойдя к Джеффри, похлопал его по плечу, отметив мимоходом, что тот его уже перерос.
- Есть у меня к тебе дело, сынок, - тихо сказал он, - не бойся, не прямо сразу. И надолго от фермы тебя не оторву. Как пойдет. Но тебе понравится.
ДЖЕФФРИ
Мередит любил свое дело. Он любил холмы и пастушескую жизнь, не без сочувствия относился к овцам и не боялся тяжелой работы. Что он не любил, так это цены на шерсть и мясо. Оптовые цены, по которым Робин продавал зерно, ему тоже не нравились. Уже несколько лет он присматривался к многоступенчатой системе перекупщиков и наконец, досконально ее изучив, прикинул несколько вариантов ее обхода. Все они были осуществимы только в большом городе, куда он и снаряжал теперь Джеффри. Того идеи отца сначала изрядно напугали.
- Мне там места нет, - пояснял Мередит. - Я как рот открою, половина меня попросту не поймет. А ты говоришь и совсем по-местному, и плавно. Они уши развесят и все подпишут, ты только улыбайся и гни свое. Не дрейфь, Джеффри, ты страшный человек, тебя даже Элси боится, честное слово. А в городе заодно многому научишься, только не зевай. И самое главное - никогда не бери кредита. Не при каких обстоятельствах.
Город поначалу посчитал Джеффри легкой добычей - а тот и не старался его разубеждать, просто улыбался и упорно добивался своего. В итоге он нашел покупателей, договорился о приемлемых ценах, разобрался в тонкостях поставок и доставок, наладив логистику, и встретил довольно много интересных людей, хорошо запомнив тех из них, которые хотели его надурить, и произведя благоприятное впечатление на остальных. Между всеми делами он выкраивал время на исследование города - от сельскохозяйственных выставок до заводов, не минуя и... насколько я понимаю, с женской частью города он тоже завел близкое знакомство, просто мало потом распространялся об этой части своих похождений.
Вернувшись, он уговорил Марион не только нанять еще пару рабочих рук, но и вложиться в частичную механизацию хозяйства - что было очень необычно по тем временам, но со временем оправдало себя сполна. Работы даже с помощью сбежавших из Джорджии Молли и Майка было выше крыши, а тут еще и грянула новая напасть в виде паровоза. Нет, паровоз, конечно, вещь сама по себе замечательная, вот только люди, которые решали, где прокладывать рельсы, не всегда отличались порядочностью. Их первоначальным планом было проложить дорогу через поля Марион, а землю они ей честно предложили продать - за бесценок, как и полагается при "экспроприации на нужды государства". Когда Марион вежливо попросила их убираться к черту, они не менее вежливо предупредили, что в следующий раз прибегнут к другим аргументам. Мы уже были наслышаны, что это значит, так что едва шайка рейдеров успела пересечь границы полей Бруксов, по ней тут же был открыт огонь. Не на поражение (о чем Мередиту пришлось неоднократно напоминать Элси), чтобы не было потом неприятностей с шерифом, но на достаточное членовредительство, так что вскоре рейдеры поспешили убраться восвояси, уверенные, что на холмах засел отряд солдат. Может, роль тут сыграла шляпа шерифа, которую Элси стащила когда-то на спор и которую насадила теперь на палку - точно не известно. Пока делу не дали хода, Мередит быстро навел нужные справки, кое-что прикинул - и опять послал Джеффри в город, с предложением продать под железную дорогу равнинный кусок своей земли. Джеффри задействовал прошлые связи, завел новые - и железную дорогу проложили, минуя земли Марион, аккурат по нижним участкам Мередита. Землю Джеффри продал за копейки, но хитро - сколько надо под полотно, столько и продал, оставив прилегающие участки отцу. Все удивлялись, зачем они Мередиту: пасти овец на них было опасно, те так и норовили погулять по рельсам или, еще хуже, прокатиться на скотосбрасывателе. Но он, не делясь своими соображениями ни с кем, кроме Элси, про себя прикидывал постройку станции и все возможные последствия, которые она открывала - в первую очередь, для Джеффри, сам-то он не собирался изменять овцам.
Тем не менее Элси чувствовала, что паровоз зацепил и его. В этом он не признался бы даже и ей, но пыхтящая и гудящая железная махина будоражила что-то восхищенное даже в его скептическом сердце.
*
Джеффри проникся паровозом прежде всего с практической точки зрения - теперь обходить перекупщиков стало еще удобнее. В его собственном сердце на паровоз места просто не оставалось. Уже по первом возвращении из города он наконец-то начал прояснять для себя некоторые вещи. Перед смертью Робин просил его не бросать Марион, и, конечно, он обещал, но чем дальше, тем сильнее подозревал, что Робин тогда имел в виду не совсем помощь в поле и с животными. В городе, где пара отцов не из последних успели намекнуть Джеффри, что, несмотря на происхождение, они ничего не имели бы против, если бы он обратил особое внимание на их дочерей, Джеффри понял, что прекрасный пол - это, в принципе, замечательно, но никакая расфуфыренная горожанка не сравнится в его глазах с Марион. Время не притупляло его чувств - медленно, но верно, он только доходил до состояния внутреннего кипения, сам себе напоминая паровоз на полном ходу: постоянно что-то делал и куда-то стремился, лишь бы хоть как-то выпустить пар. Будучи где-то за двадцать - значит, Элси было уже около семнадцати - он вдруг осознал, что, во-первых, такое положение дел не может продолжаться вечно, а во-вторых, ему совершенно не обязательно продолжаться. До этой последней мысли он дошел не самостоятельно. Мередиту в конце концов порядком надоели его вздохи, тихие страдания и бормотания во сне, так что однажды он не выдержал и сказал Джеффри: "Ну и женись на ней". Джеффри поперхнулся чаем - Мередит выбрал подходящий момент.
- А что, - как ни в чем не бывало продолжал Мередит, - ферма. *** коровы, - тут полагалось добавить что-то и о личных достоинствах Марион. - И готовит она вроде неплохо.
Преуменьшение было в глазах Джеффри настолько вопиющим, что он опять закашлялся.
- Ну, приличного пастушьего пирога ты от нее в жизни не дождешься, помяни мое слово.
Джеффри слишком уважал отца, чтобы рассказать ему, куда, по его мнению, может отправляться пастуший пирог. Вместо этого он высказал наиболее беспокоившую его деталь возможного предприятия:
- Только вот она ни за что не согласится. Наверное.
- Ба. Железную дорогу ты уговорил - уговоришь и Марион.
*
Поскольку от отца помощи в подходе к Марион было не дождаться, Джеффри решил обратиться к еще более сомнительному подсказчику - прежде всего потому, что считал себя обязанным проинформировать его о своих намерениях.
- Хорошо, что ты сидишь, - сказал Джеффри, не зная, как начать. Элси выбирала блох из очередного полузнатного потомка леди Уилкинс и собственного престарелого друга. - Я хочу сообщить тебе одну важную вещь, только это секрет.
Блохи, очевидно, интересовали Элси куда больше чужих секретов. Тем труднее было подыскивать слова.
- Дело в том, что... Возможно, это покажется тебе чем-то неподобающим... Но тем не менее... - он откашлялся, - в общем, боюсь, что я люблю твою маму.
Элси так и продолжала выбирать блох. Через пару секунд она подняла голову и выжидательно посмотрела на Джеффри:
- Ну?
- Что, ну?
- А важный секрет-то где?
- Это он и был.
- Тоже мне секрет.
Джеффри побледнел и покраснел одновременно.
- Ты меня разыгрываешь, или это правда так заметно?
- Питер! - тот чинил крышу. - Ты случайно не знаешь, по кому у нас сохнет Джеффри?
- Гы! - отозвался тот. - Да кто ж этого не знает! А нет, вот только мама и не знает! - он так засмеялся, что чуть не свалился.
- Молли, - позвала Элси только что вышедшую во двор работницу, - вот если бы к тебе сейчас подошла Пэгги Пибоди или еще какая дурында из Уоллипенни и спросила, каковы ее шансы погулять в воскресенье с Джеффри Мередитом, что бы ты ей ответила?
Молли хмыкнула:
- Если найдет, прости Господи, ведьму, которая отворожит его от нашей хозяйки, тогда еще может быть. - Она обратилась к Джеффри с доверительным сочувствием: - У меня в Новом Орлеане живет тетка. Не ведьма, упаси Господь, но отвороты делает мастерские, вот бы вам к ней съездить, мастер Джеффри, а то ведь так и с борозды съехать не долго. Зачахнете, как пить дать.
- Не нужны мне никакие отвороты, - насупился Джеффри. - Я жениться хочу.
Молли рассмеялась, а Элси выпустила собаку, встала и уперла руки в боки.
- Джеффри Мередит, я те сразу одно скажу: если станешь моим папашей, только попробуй начать мной командовать, понятно? Только попробуй!
- Тобой покомандуешь, - ухмыльнулся Джеффри. - Не, Элси, я правда не буду, что я тебя не знаю.
Молли смотрела на них с сомнением.
- Что-то мне оно как-то не по-людски...
- Йо, Джеффри, - крикнул Питер с крыши, - не слушай ее, что они там понимают на своем Юге! Давай я за тебя попрошу маму, хочешь?
- Спасибо, я уж как-нибудь сам. И смотри, ничего ей не говори! Это секрет! Был... - Джеффри уже пару раз успел пожалеть, что начал разговор.
- Ты пообещал, что не будешь мной командовать? - настаивала Элси. - Тогда я на твоей стороне. Не дергайся, ничего тебе не испорчу. Но если будет надо - подсоблю. Только уговор: ты мне, если понадобится, тоже поможешь, - Элси хитро улыбнулась и показала Молли язык. Та только махнула рукой и вернулась к работе, бормоча что-то про диких северян.
*
Легко сказать: "как-нибудь сам". Всякий раз, когда предоставлялась возможность поговорить с Марион по душам, Джеффри немедленно забывал, и как улыбаться, и как гнуть свое. Дело ухудшалось тем, что, овдовев, Марион стала пробовать себя в роли свахи. Получалось у нее неплохо, так что теперь она то и дело заводила с Джеффри разговоры о всяких, возможно, интересных для него девушках в округе, что совершенно сбивало его с толку. Элси и мальчики только закатывали глаза или заговорщицки перемигивались, всем своим видом показывая, как честно хранят его тайну. Это тоже не способствовало поднятию боевого духа.
Оставалось только надеяться на какое-нибудь удачное стечение обстоятельств - желательно, драматичное, но в меру - чтобы у Марион возникла потребность, например, броситься ему на шею. Но как назло - тут Джеффри мысленно себя поругивал - нет, слава богу, ничего подобного не случалось.
Однажды Джеффри и Элси собрались на впервые появившуюся в наших краях ярмарку - с цирком, метанием дротиков и прочими глупостями. Джеффри и Марион скептически относились к такой трате времени, а вот Элси немедленно пристрастилась к метанию лассо, ловле яблок зубами и разговорам по душам с бородатой женщиной. Еще парой лет назад она могла бы сбегать на подобные мероприятия одна, но поскольку стала считаться девушкой, а не дьявольским отродьем, выходить в люди одной ей стало неприличным, а Питер и Джон в качестве сопровождающих были еще маловаты. К тому же после первого же дня ярмарки Марион запретила им туда возвращаться, так как они напились там сидра, перепутав его с яблочным соком - чисто случайно, - клялась Элси. Далее оба горланили песни, а потом их всю ночь выворачивало - видимо, сидр был перебродивший.
Так как Элси теперь знала его Секрет, уговорить Джеффри стать ее компаньоном было легко. Пока она прихорашивалась, натачивая на всякий случай свои лучшие ножи, Марион приводила в порядок Джеффри, причесывая его непослушную шевелюру и стряхивая с жилета пылинки. По его мнению, уже одно это окупало предстоящую поездку - пока Марион не завела старую песню:
- Ты там на ярмарке поменьше ныряй за яблоками и побольше смотри по сторонам, - она вздохнула. - Уж на что я хорошая сваха, а с тобой, Джеффри, прямо и не знаю, что делать. Пэгги Пибоди из тебя всю кровь выпьет. Марта Лунд - глаз не сводит с пацана Эбботов. Энни Кламм - уже для тебя старовата...
- И ничего не старовата! - вырвалось у Джеффри. Элси закатила глаза, а Марион встрепенулась:
- Тебе нравится Энни?
- Нет! Абсолютно не нравится! - пришел в ужас Джеффри.
Марион опять вздохнула:
- Самый перспективный из всех моих женихов, и не могу ему никого подобрать - прямо какое-то личное оскорбление.
- И чем же это он так хорош? - как бы невзначай спросила Элси, пряча ножи.
- Вот только ты могла задать такой вопрос! Потому что всем это и так очевидно, кроме тебя!
- Ма, я честно не понимаю. Ну, на вид он вроде ничего...
- Ничего? Да ты посмотри на него! Я таких красавцев в жизни не видела! Глаза! А рост! А как улыбнется - это ж у кого угодно сердце выскочит! Кроме тех, у кого одни дротики да кабаны на уме! А умнющий! Столько книжек прочел! А хозяйственный! Ладно, своей фермы нет, овцы не в счет, но такого зятя на любой ферме с руками оторвут! Мне мамаша О'Шонесси обещала двух поросят, если сведу его с ее средней - но у той любовь с младшим Дженсеном, который даже к корове подойти боится, тут уж ничего не поделаешь. Просто ужасная несправедливость. Никого нет подходящего, пропадет он тут у нас...
- Ну и выходи тогда за него сама.
Джеффри зажмурился. В молчании Марион явно послышались раскаты грома.
- Элси Брукс. Типун тебе на твой змеючий язык. Ты вообще соображаешь, что говоришь?
Джеффри быстро дал себе мысленного пинка:
- Я был бы ужасно счастлив, Марион. Лучше вас мне и правда никого не найти.
Марион смотрела на них в священном ужасе, а потом взяла себя в руки.
- Тэкс. Это, конечно, все очень забавно, дети, - она особо нажала на "дети". - Шутка вполне в духе Элси, от тебя, Джеффри, я такого не ожидала, но если вам смешно, то и веселитесь себе на здоровье - только без меня. Всё, отправляйтесь на свою... несчастную ярмарку, и чтобы больше я от вас ничего подобного не слышала.
На Джеффри жалко было смотреть.
- Марион, это не шутка...
- Достаточно, милый, хорошего понемножку. Иди-иди, - Марион уже выталкивала их за порог, - ныряй за яблоками, смейся над пожилыми людьми, ты так перерабатываешь последнее время, что тебе, видать, разрядка нужна. Только лучше бы ты тут не шел на поводу у Элси, - и она захлопнула за ними дверь.
На ярмарку они ехали в разочарованном молчании. "Пожилая, - проворчала наконец Элси, - тридцать два и уже пожилая, ничего себе... При том, что выглядит на двадцать пять..." "На двадцать три," - мрачно уточнил Джеффри, чтобы смотрелось красивее. "Ничего, - сопела Элси, - мы еще что-нибудь придумаем..." Джеффри только вздыхал.
Примерно через милю они встретили Мередита - тот ездил в Уоллипенни по делам и теперь собирался заехать по дороге к Бруксам посмотреть захромавшую кобылу - в кузнечном и ветеринарном деле он разбирался лучше других.
- Она ему отказала, - немедленно выпалила Элси. Мередит поднял брови. - Дала от ворот поворот! Такому перспективному жениху! - Джеффри только вздыхал.
- Я с ней поговорю, - пообещал Мередит.
- Па, лучше не надо. Я сам разберусь.
- Да, Джейкоб, ты только все испортишь.
- А что, он еще не все испортил? Какая тогда разница? А ты, Элси, смотри, - обернулся Мередит, отъезжая, - не перегуляй там на *** ярмарке, нам завтра на стрижку, - и он поскакал дальше, забыв из-за Джеффри рассказать Элси про один связанный с завтрашними соревнованиями момент - впрочем, малосущественный.
Дело было не в подкове - хромую кобылу требовалось подлечить. Мередит отправился в Бруксову кладовую за возможными ингредиентами для мази и по дороге встретил Марион, возвращавшуюся с дальнего огорода. За годы их соседства она притерпелась к его манере выражаться, а после истории с железной дорогой твердо уверовала, что где-то в глубинах своей ворчливой души он тщательно скрывает золотое сердце, поэтому встретила его приветливо и тут же предложила домашнего эля. Но Мередит не привык откладывать дела ради церемоний:
- И чем это вас не устраивает мой сын? - с места в карьер начал он. - Всю жизнь был хорош и вдруг стал плох, это как понимать? - он сложил руки на груди, изобразив сдержанное, но праведное негодование.
Праведное негодование Марион было не таким сдержанным.
- Джейкоб Мередит! И вы туда же! Хватит с меня уже этой глупой шутки!
- Какая еще *** шутка?
Тут Марион вдруг окончательно поняла, что это не шутка.
- Вы в своем уме?! Да я ему в матери гожусь!
- Не годитесь.
- Но... но он вырос на моих глазах!
- Правильно. Вырос. Теперь можно брать замуж. Чем не жених?
- Джейкоб Мередит. Ничего не скажу, у вас замечательный сын.
- Вот именно.