Однажды вполне доброжелательный автор Самиздата, молодой человек, написал мне в комментарии, что я, кажется, зациклилась на своей теме. Тема эта (все же, правда, не единственная в списке моих сочинений) - жизнь людей нашей страны в 30 -40-х гг. ХХ столетия, в эпоху, которую принято называть сталинской. Я согласилась с ним - действительно зациклилась! - и подумала тогда, что в зацикленности ничего хорошего нет, и от этого недостатка надо избавляться.
Но сегодня я так не думаю. В последнее время, а особенно сейчас, когда приближается 60-летие великой Победы, я замечаю - когда слушаю радио, смотрю телевизор, читаю в СИ публицистические очерки и вспыхивающие дискуссии, споры, иногда превращающиеся в недостойные разборки, - что советские времена и, в частности, эпоха сталинской кровавой тирании не только привлекают к себе особое внимание, но и вызывают ностальгические чувства. И люди-то были добрее, и в коммунальных квартирах жилось хорошо, потому что дружнее, а, главное - порядка было больше. Это на бытовом уровне. А думая о судьбах родной страны, все чаще о той эпохе говорят со знаком плюс: пусть погубили тогда миллионы людей - цифры-то точные не установлены и вообще многие из загубленных свою долю, может быть, и заслужили. И вообще, в истории 30-40-х гг. надо еще разобраться. Cтрану какую построили - всему миру на радость и удивление! И ведь, конечно, когда лес рубят - щепки летят. А наш любимый вождь товарищ Сталин - лучший друг детей и физкультурников, сталеваров и летчиков и не знаю еще чей друг - колхозников только не забыть бы, очерненный новыми врагами народа - проклятыми дерьмократами, все-таки был великим государственным деятелем и выдающимся военным стратегом. А еще, оказывается, он и человеком был не таким плохим, чтобы одной черной краской его малевать. И намерения у него были самые что ни на есть высокие. На экране телевизора то и дело нам является то мудрый, сдержанный, невозмутимый политик, а то и добрый такой дедушка в исполнении любимого артиста А. Джигарханяна в сериале "Звезда эпохи".
О своем отношении к Сталину я скажу несколько слов ниже, хотя, думаю, не так уж это интересно, а об истории сталинщины не стану говорить вовсе.
Я расскажу о трех своих товарищах, с которыми судьба свела меня двенадцатилетней девочкой в детском доме г. Шуи Ивановской области, куда нас всех привезли в начале 1938 года после ареста родителей. Вера Шерина, Миша Кристсон и Миша Бауэр. Все они были старше меня, но все же избежали печальной участи тех ребят старше 15-ти лет, которых по специальному приказу Ежова арестовывали как сыновей и дочерей врагов народа.
Вера Шерина стала моей первой подругой в детском доме. В спальне наши кровати стояли рядом, и она научила меня некоторым важным правилам поведения в коллективе, помогла избежать всякого рода ошибок. Спокойная и справедливая, она пользовалась авторитетом среди ребят. Ее привезли в детдом из Ленинграда.
Отец Веры, Михаил Петрович Шерин, был начальником цеха швейной фабрики им. Мюнценберга. Его забрали еще в декабре 1936 г. и расстреляли в мае1937-го. (см.: http://visz.nlr.ru:8101/searchname.php?lname=%D8%E5%F0%E8%ED) Разумеется, арестовали и Верину мать. Вера так никогда и не узнала, в чем обвиняли ее отца. А мама ее и до лагеря не дожила - умерла в тюремной больнице. Михаила Петровича, члена ВКП(б), рядового работника советской промышленности, арестовали, очевидно, по клеветническому доносу, или же просто в рамках выполнения плана репрессий в период неслыханного террора, развернувшегося в Ленинграде после убийства Кирова и расправы с "троцкистско-зиновьевским блоком".
Судьба Веры сложилась более или менее благополучно. В 1941 г., накануне войны она кончила 10-й класс и стала работать на Шуйской текстильной фабрике. Вскоре ее мобилизовали в армию, и в течение всех военных лет она служила в зенитных частях под Москвой, здесь познакомилась с будущим мужем. После войны окончила медицинский институт, стала детским врачом и сейчас живет в Москве. Мы изредка встречаемся.
Миша Кристсон был в детском доме фигурой выдающейся. Он был самым старшим из воспитанников и держался обособленно, как взрослый. За ним числились два не превзойденных никем умения: Он знал наизусть всего "Евгения Онегина" и мог продолжить чтение бессмертного романа с любой строчки, которую ему называли. Впрочем, он не любил демонстрировать это и вообще был человеком замкнутым, погруженным в себя и очень необщительным. Другое же его выдающееся умение состояло в том, что он мог пройти по рельсу железной дороги 10 километров - расстояние от Шуи до деревни Федотово, где у детдома была своя дача. Сходил с рельса только если поезд приближался. Миша Кристсон учился блестяще, любил и знал классическую музыку, особенно оперу, пел в школьном хоре. Он кончил в детдоме 10 классов и осенью 1940 года поступил в Петрозаводский университет. В начале войны ушел на фронт, следы его потерялись. Но года два назад мне удалось выяснить, что он вернулся с войны, приходил в Петрозаводский университет за документами и уехал в г.Моршанск. Однако моя попытка найти его в Моршанске успехом не увенчалась.
Отец Миши Кристсона Рудольф Янович Кристсон, латыш по национальности, работал техническим директором Ленинградского завода резиновых изделий "Красный треугольник". История его ареста и гибели была совсем не такой тихой, как гибель отца Веры Шериной, которого почти незаметно стерли с лица земли. Дело Р.Я. Кристсона было сфабриковано в рамках той широкой кампании репрессий в Ленинграде, о которой я говорила выше. В поисках материала о Кристсоне я еще раз прочитала о ней в стенограмме доклада Л. М. Заковского на Ленинградской областной партконференции в 1937 г., тогда же изданной отдельной книгой под названием "О некоторых методах и приема иностранных разведывательных организаций и их троцкистско-бухаринской агентуры" (см. http://vault.exmachina.ru/spy/3/3/1/).
Л.М. Заковский, не приводя, разумеется, никаких доказательств, рассказывает, в частности, о вражеской деятельности шпионско-вредительских групп на заводе "Красный треугольник", в ленинградском порту и на военных предприятиях города.
Что касается Рудольфа Яновича Кристсона, арестованного в феврале 1937 г., то о нем говорится, что этот "матерый вредитель" много лет поддерживал связь с немецким шпионом А. и получил задание вовлекать во вредительскую организацию антисоветски настроенных специалистов и с их помощью срывать механизацию, освоение советского каучука и всячески дезорганизовать производство. Кристсон спросил, как сообщает Заковский, что он будет за это иметь, и получил обещание: когда троцкисты захватят, наконец, власть в стране и восстановят капиталистические порядки, он получит руководящий пост в промышленности. Далее следует описание действий "троцкистско-вредительской банды" на "Красном треугольнике". Вредители противодействовали освоению советского каучука: составляли такие рецепты, которые давали огромное количество брака, а потом доказывали, что на советском каучуке работать невозможно. Действуя под флагом реконструкции завода, они старалась вывести из строя важнейшее оборудование, противодействовали устройству водопровода, а брали грязную, нефильтрованную воду из Обводного канала. Преступники срывали механизацию завода, зажимали рабочую инициативу, не дали хода 40 тыс. рабочих рационализаторских предложений. И все члены шпионско-вредительской банды на "Красном треугольнике" были либо дворянского, либо буржуазного происхождения, либо кулацкие сынки.
Р.Я. Кристсон был расстрелян в августе 1937 г., его жена, Мишина мать получила без суда и следствия 8 лет лагерей как член семьи изменника родины.
Но, может быть, Заковский вовсе и не врал в своем докладе? Кто такой вообще этот Заковский Леонид Михайлович?
С 1935 г. комиссар государственной безопасности 1-го ранга, он окончил всего лишь 2 класса Либавского городского училища и был активным участником октябрьских событий 1917 г. в Петрограде. Занимая в 20-х и начале 30-х гг. различные посты в ВЧК, вскоре после убийства С.М. Кирова в 1934 г. был назначен начальником Управления НКВД по Ленинградской области. Именно он развернул в городе беспрецедентный террор. Под его руководством проводились аресты, а затем и расстрелы партийно-хозяйственной элиты. Одновременно было арестовано еще большее количество представителей "эксплуататорских классов". Всего по приблизительным подсчетам в Ленинграде в 1934-38 гг. были расстреляны около 45 тысяч человек.
Судьба Заковского, одного из ближайших соратников Н.И. Ежова, оказалась весьма типичной. С падением всесильного шефа кончилась и его карьера. Снятый с поста заместителя наркома внутренних дел, он был арестован в апреле 1938 г. Его обвинили в том, что он "являлся агентом германской и польской разведок, а также входил в правотроцкистскую организацию" (так бумерангом вернулись к нему те ложные обвинения, что предъявлял он своим ленинградским жертвам) и осенью 1938 г. расстреляли. При попытке посмертно реабилитировать Заковского в 1987г. было признано, что "оснований для пересмотра уголовного дела Заковского не имеется". (См. http://persona.rin.ru/cgi-bin/rus/view.pl?id=33070&a=f&idr=)
Миша Бауэр прибыл в наш детский дом тоже из Ленинграда. Его родители были ученые, отец - биолог, мать - математик. Они были венгры и в 20-х гг. жили в Германии. В 1925 г. профессор Эрвин Бауэр получил приглашение из Москвы приехать для работы в Институте профзаболеваний им. Обуха, и с годовалым сыном Мишей они приехали в СССР, в Москву, а в 1934 г. перебралась в Ленинград, где Мишин отец стал работать в ВИЭМе, первом в России исследовательском центре биологии и медицины. Эрвин Бауэр стал автором крупнейших теоретических открытий, значение которых во всей полноте было осознано несколько десятков лет спустя, когда его давно уже не было в живых, и удалось, наконец, выпустить в свет его книгу "Теоретическая биология". Мне посчастливилось присутствовать на большой научной конференции, организованной к 100-летию Э. Бауэра в 1990 г. в Пущине. На этой конференции отдали, наконец, должное крупнейшему ученому- теоретику в области биологии.
В августе 1937 г были арестованы сначала мать, а через пару дней отец Миши Бауэра. Оба были расстреляны в начале 1938 г.
Если жизненный путь Веры Шериной и Миши Кристсона после гибели их семей оказался более или менее благополучным, то Мишу Бауэра ждали суровые испытания. Через несколько дней после ареста родителей Мишу и его двухлетнего братишку Карла забрали в детприемник НКВД, разделили и отправили в разные детские дома в Ивановскую область. Миша попал в наш Шуйский детдом, и ему удалось добиться того, что и маленького Карлушу перевели в Шую, в дошкольный детский дом. Миша был своенравным , самостоятельным и готовым на всякие авантюры. Учился хорошо, из 8-го класса, сдав необходимые экзамены, перешел прямо в 10-й и кончил его в июне 1941 г. Война... О поступлении в вуз думать не приходилось, и, покинув детдом, Миша стал работать - сначала на текстильной фабрике, потом в детдоме дворником и истопником, затем на механическом заводе. Он очень бедствовал, почти голодал, ждал повестки в армию. Она пришла только в марте 1942 г. Собирая свой вещмешок, Миша сунул туда книжку с кратким изложением теории относительности, книгу по проективной геометрии и пару тетрадей.
У всех собравшихся на Шуйском вокзале людей - они явились сюда по повесткам из военкомата, среди них были и совсем молодые ребята вроде 18-летнего Миши и солидные мужчины лет 60-ти - были немецкие фамилии. Миша понял, что их повезут не в армию. Его, венгра, обладавшего фамилией Бауэр, сочли за немца!
Им не сказали, куда их везут, но когда через несколько дней пути их высадили из теплушек, то окружили конвоем и повели в зону, за колючую проволоку с вышками по углам. Жилье - неотапливаемые бывшие овощехранилища, крыши едва возвышались над землей, а внутри нары в три яруса.
Это называлось трудармия. Не лагерь, но и не свободное поселение. Сроков ни у кого нет. Рабочий день начинался в 4 утра. Миска баланды, а в 5 - построение и под конвоем на место работы. Шли час по торной дороге и железнодорожной насыпи. Здесь строили железнодорожный мост через Северную Двину в районе Котласа. Трудармейцы работали по 12 часов. долбили железными пешнями лунки в толстом еще льду на реке. В лунки эти должны были закладывать динамит и взрывать лед, чтобы ледоход не повредил поставленные уже опоры для моста. К концу рабочего дня одежда была мокрой до пояса. В этой одежде валились на нары, и за ночь она не успевала просохнуть. Уже в первые недели по пути с работы некоторые падали по дороге. Их никто не поднимал. На следующее утро, когда шли на работу, видели трупы. Умирали и в самих бараках. Просыпались утром, а рядом покойник. К концу всего лишь второй недели этой каторги из 18 членов Мишиной бригады в живых осталось шестеро.
Мишу Бауэра спасли, как он сам пишет в книге своих воспоминаний, молодость и желание жить, да еще то, что он заболел и попал в лагерный лазарет. Пеллагра, цинга, туберкулез... Лагерные врачи делали, что могли. Но что они могли?
Наконец, Мишу выписали на работу, и он со своим вещмешком отправился в барак. Сил идти не было. Он присел на пень, опустив голову. Подошел врач и спросил, в чем дело. "Не могу идти дальше, нет сил", - ответил Миша. "Иди за мной", - сказал доктор и взял Мишу в лазарет, где он и пробыл несколько месяцев до "актирования". Комиссия по "актированию" признала его, в числе других, не способным к работе и отправила его на спецпереселение. В этот момент при росте 174 см. Миша весил 42 кг.
Я не стану описывать дальнейшие мытарства Миши Бауэра. Лишь несколько слов. Пешком он добрался до Котласа, оттуда не без помощи добрых людей перебрался на Алтай и там около года работал в колхозе, сначала пастухом, потом и на других сельских работах. Здесь он отъелся, окреп. В конце 1943 г. его вызвали в военкомат, признали годным к строевой службе, отобрали паспорт, который ему чудом удалось сохранить, и снова под конвоем в "трудармию". Но на сей раз ему повезло: с другими спецпереселенцами он попал в Барнаул. Работал на заводе, жил в бараке. Но это была уже не зона. Надо было не реже раза в месяц, а также по вызову являться в "органы" для проверки. Такой статус спецпереселенца сохранялся и после окончания войны, и нарушение правил грозило немедленным арестом и сроком.
Я нашла Мишу Бауэра в Барнауле. Я не знала о том, что с ним произошло и думала, что, по-видимому, он погиб на фронте. Писала в разные инстанции, но не удавалось узнать ничего. Тогда я начала разыскивать его брата Карла. Когда-то мы вместе с Мишей навещали в дошкольном детдоме черноглазого малыша Карлушку. И довольно быстро получила такой ответ: местонахождение Карла Бауэра неизвестно, но известно, что его ищет брат, Михаил Бауэр. В письме был указан барнаульский адрес Миши.
Миша нашел своего младшего брата только в середине 70-х гг. Но это совсем особая драматическая и отчасти даже детективная история.
После смерти вождя в 1953 г. ситуация стала меняться. Миша заочно кончил институт, женился и после реабилитации родителей вернулся в Ленинград. Мы много раз встречались с ним, переписываемся и сейчас. Много сил он посвятил восстановлению научного имени своего отца. Он написал книгу "Воспоминания обыкновенного человека", и ему удалось ее издать с помощью друзей из Петербургского университета (См.: Михаил Бауэр. Воспоминания обыкновенного человека.. Петергоф, 2003).
Я рассказала здесь о живых судьбах, о том, что я знаю доподлинно и могла бы без особого труда дополнить эти воспоминания историями других моих сверстников и друзей, переживших кто меньше, кто больше лишений и унижений. Я знаю эти истории. Все мы - дети Большого террора, в который теперь многие либо просто отказываются верить, либо упорно стремятся оправдать. Поколение наших отцов было безжалостно вырезано, а наше поколение подвергнуто таким испытаниям, которые выдерживал не всякий. И тому есть много примеров.
История Октябрьской революции и Советской власти написана кровью и грязью, и я никогда не соглашусь с противоположным мнением. И в этой истории зловещая, дьявольская фигура Сталина занимает первейшее место. Я давно приучила себя сдерживаться и помалкивать, когда поют дифирамбы достижениям Советской власти. Но я не могу выдержать - даже тогда, когда понимаю, что это глупо, ибо никому ничего не докажешь - когда поют хвалу Сталину, призывая осознать его объективно прогрессивную роль в истории нашей страны. Это ложь! И неужели действительно будет воздвигнут памятник тирану? Позор на наши головы!