Одинцов Игорь Валентинович : другие произведения.

Чёртово колесо

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    С одной стороны, как и положено в детективе, всё развитие событий, действия героев, развязка имеют рациональное, обыденное объяснение. Но одновременно под слоем обыденности вдруг открываются иные, гораздо более сильные мотивации поступков действующих лиц, имеющие мистическую природу. Выясняя обстоятельства гибели своего друга, герой раскрыл серийного убийцу-санитара в одной из больниц города и спас любимую. Полностью история рассказана в сценарии "Алмаз души". По нему пишется этот детектив.

ЧЁРТОВО КОЛЕСО

I

   Он прибавил громкость у авторадио. Диктор перешёл к криминальным новостям:
   - Санитар Второй городской больницы убил двадцать восемь человек всего за полтора года работы в клинике. Он делал им смертельные инъекции из смеси успокоительных и расслабляющих дыхательные мышцы препаратов. По мнению следствия, на преступления санитара толкнула ненависть к пожилым людям и нежелание за ними ухаживать...
   Снаружи моросил мелкий дождь, и дворники гипнотически ездили по лобовому стеклу. Автомобиль еле полз в пробке.
   - Санитар-убийца тяготился своими обязанностями купать престарелых пациентов. Этот человек продолжал бы убивать и дальше, если бы его не схватили за руку по чистой случайности. С другой стороны, сын одной из жертв санитара предположил, что тот просто примерял на себя роль бога или хотел почувствовать себя сверхчеловеком...
   Он внутренне усмехнулся: "...по чистой случайности..." - если бы он лично не подал заявления в полицию и не добился расследования, - этот медбрат, наверняка, стал бы рекордсменом среди серийных убийц.
   Справа показалась высокая ограда из чёрных металлических прутьев, за ней темнело громоздкое здание городского крематория, по бокам которого горели два газовых факела. Площадь между факелами была заполнена людьми в чёрных одеждах, укрывающимися от дождя под широкими зонтами. Мелкие капли не причиняли никакого вреда траурному пламени.
   На автомобильной стоянке перед оградой оставалось несколько свободных мест, но работник парковки, энергичный паренёк в ядовито-зелёной непромокаемой накидке, стоял на въезде и никого не пускал. Он перебрасывался парой фраз с водителями подъезжающих машин и решительными жестами велел проезжать дальше.
   Наконец до него дошла очередь. Он подъехал к зелёной накидке, выключил радио, приспустил боковое стекло и спросил на чешском:
   - Где здесь прах выдают?
   Паренёк махнул рукой в сторону отдельного здания неподалёку от ворот и сказал с ненормальной веселостью:
   - Здесь не запаркуетесь... Всё зарезервировано до двух.
   - С кем прощание? - поинтересовался он.
   - С женой президента. Бывшего президента... Бывшей женой... Извиняюсь! - живо ответил парень. - Дальше езжайте! Через три квартала - православное кладбище. Там места будут. Для парковки само собой. Извиняюсь! - паренёк хмыкнул двусмысленности собственных слов.
   Он кивком поблагодарил и тронулся с места. Примерно ещё полчаса он потратил на то, чтобы найти где оставить автомобиль, а обратная дорога заняла не больше десяти минут пешим ходом. Дождь, на счастье, почти перестал: он не захватил с собой ни зонта, ни плащ.
  
   В помещении, куда он вошёл, неприятно пахло хвоей. Он не переносил искусственные запахи освежителей воздуха. Посетителей почти не было. Перед стойкой, похожей на прилавок для выдачи еды в старых школьных столовых, стояли двое: пожилые мужчина и женщина; они были вместе. За перегородкой молча трудились две сотрудницы невесёлого учреждения. Одна из них сортировала вылезавшие из принтера бланки, вторая неохотно оторвалась от монитора и привстала, протянув к нему руку. Документы были заготовлены заранее, - он развернул сложенные листы и, не нарушая скорбной тишины, отдал даме с постным лицом. Та ушла с ними вглубь помещения.
   Первая сотрудница разложила на стойке ворох бумаг, и посетительница стала послушно расписываться в нужных местах. Её спутник робко принял из рук сотрудницы увесистый чёрный пакет с жёлтым логотипом крематория и замер, держа его на весу, пока продолжалась вся процедура. Они так и ушли в почтительном безмолвии.
   Вернувшаяся работница поставила перед ним на прилавок тёмно-коричневую капсулу, на которой белела наклейка с выведенным рукой длинным номером. Он осторожно провёл пальцами по ребристой боковой поверхности. На душе стало совсем тягостно.
   - А перепутать не могли? - спросил он.
   Обе женщины посмотрели на него так, будто он сказал что-то совсем неприличное.
   - Сверьте! - ответила работница, занимающаяся его бумагами, и подала ему лист, вылезший из принтера.
   Всё так. Против замысловатого номера было выведено латинскими буквами "Андрей Блинов" и проставлена дата кремации.
   Пока он подписывал бланки, дама по ту сторону перегородки сноровисто сложила шестигранную картонную коробку, аккуратно опустила в неё капсулу с прахом, а коробку уместила в чёрно-жёлтый полиэтиленовый пакет, который вручила ему, когда он расправился со всеми формальностями.
   - Спасибо, - сказал он.
   - Здесь не благодарят.
   - Да, конечно...
   - И не говорят - "до свидания".
   Он кивнул и поспешил наружу. На улице снова стало накрапывать, и он вскочил в подъехавший трамвай.
   Разогнавшись вагон мягко качался на рельсах. Пакет в его руках притягивал взгляды пассажиров. Он злился на них. И на себя. За то, что таким нелепым вышел последний путь его товарища.
  

II

   Шоссе вело на юг-восток и яркое утреннее солнце слепило глаза даже сквозь защитное стекло шлема. Несмотря на ясную погоду было ветрено, и он плотнее прижимался к бензобаку и крепче сжимал рукояти руля, когда на мостах и в разрывах лесонасаждений сильные порывы бокового ветра сбивали спортбайк в сторону. После четверти часа езды он приноровился к ветру и старался выдерживать на спидометре максимум полторы сотни, - таким образом он пытался гасить Андрюхины скоростные эскапады, не поддаваясь соблазну продемонстрировать полную мощь своего БМВ. Ему с самого начала казалось не слишком разумным, даже в такой ранний час, когда дорога была почти пустынной, лететь под двести на только что купленной, незнакомой и необкатанной "Ямахе", игнорируя предупреждения о радарах и частые, разбитые грузовиками участки шоссе.
   Андрюха на коротких отрезках заставлял свою Ямаху нестись во весь опор, потом сбрасывал скорость, дожидаясь, когда он нагонит его, отпускал вперёд, а потом снова демонстративно обгонял, как стоячего, подначивая устроить гонки на асфальтовой ленте. Он словно забыл, что это была первая испытательная поездка, и вёл себя так, будто кофр на этом японском байке был в младенчестве его люлькой.
   На Высочине, примерно на полпути между Прагой и Брно, в том месте, где шоссе становилось идеально ровным и расширялось до шести полос (здесь оно было задумано как резервная лётная полоса в случае гипотетической войны), Андрюха при очередном обгоне восторженно показал большой палец и ушёл далеко вперёд, превратившись в еле различимый силуэт на сизом фоне дорожного полотна.
   В этот самый момент чёрный девятьсот одиннадцатый "Порше" с затемнёнными стёклами догнал его по полосе справа и так и остался рядом, продолжая движение наравне с ним. Какое-то время они катились строго вровень, - "Порше" скрупулёзно выдерживал ту же скорость что и он, временами оказываясь в опасной полуметровой близости. Из-за абсолютно непрозрачных боковых стёкол он не мог разглядеть кто сидит за рулём.
   Он постепенно сбавил скорость до полусотни.
   "Порше" вместо того, чтобы в темпе удалиться, как он рассчитывал, стал совершать неприятные манёвры -- перестраиваться из правой полосы в крайнюю левую и обратно, обходя его сзади, задерживаясь в среднем ряду, зависая на время практически у него на крыле.
   В зеркале заднего вида он обнаружил, что, вопреки его ожиданиям, салон автомобиля не был забит мажорными юнцами не догулявших минувшей ночью. Экстравагантным водителем оказался господин в возрасте, с острой бородкой и седыми гладко зачёсанными назад волосами, похоже стянутыми в хвост. Седовласый каскадёр за рулём вызывающе оскалился и, подбивая к гоночному состязанию, сделал жест рукой, как футболист, только что засунувший мяч в ворота соперника.
   Но пожилому стритрейсеру долго развлекаться не пришлось. Он увёл байк на обочину и почти остановился.
   Чёрный автомобиль резко набрал скорость и без задержки умчался к маячившему вдали контуру японского мотобайка с наездником. Его тут же охватило нехорошее предчувствие. Он бросил свою машину в ускорение, выкручивая до отказа рукоятку газа. Но беда случилась раньше, чем он успел догнать обоих азартных гонщиков, оправдав его тревожные ожидания спустя всего несколько секунд. Он видел, как "Порше" настиг Андрюху, на пару мгновений полностью заслонив того корпусом, а потом "Ямаха" невероятно высоко взлетела над поверхностью дороги, Андрюхино тело отделилось от байка и после головокружительного кувырка рухнуло на разделительные ограждения.
   "Порше" ни секунду не задержался, увеличил скорость до предела и скрылся из вида ещё до того, как он достиг места аварии.
   Что случилось, почему "Ямаху" так подбросило, он, видимо, никогда не узнает, если только не разыщет этого оголтелого водилу из "Порше" и не допытается как произошло несчастье. На полицию надежды было мало -- ни на одной из записей видеокамер вдоль всей автомагистрали чёрного "Порше" не обнаружилось, и, хотя под наблюдением находились все съезды, он ушёл с трассы незамеченным.
   Андрюха остался жив и можно сказать невредим, если не считать срезанной по колено правой ноги - "травматическая ампутация" - как выразился врач скорой. Позвоночник, голова -- остались нетронутыми, благодаря шлему и щиткам, ушибы остального тела, даже такие тяжёлые, опасности для жизни не представляли, кровопотеря была небольшой -- он вовремя наложил жгут на повреждённую ногу.
   Поэтому, когда Андрюхину ногу и его самого в бессознательном состоянии увезла скорая, он надеялся, что через пару дней уже сможет переговорить с ним и всё выяснить, а потом действовать в зависимости от того, чья вина окажется в происшедшем.
   На следующий день на его вопрос как прошла операция дежуривший хирург ответил:
   - Успешно. Ногу пришлось укоротить выше колена. Сустав слишком раздроблен.
   - Можно с ним поговорить?
   - Нет.
   - А когда можно будет? Завтра?
   - Никогда.
   - В смысле?
   - Вы родственник?
   - Нет. Я -- его товарищ...
   - А родственники у него здесь есть?
   - Нет. У него вообще нет родных.
   - Понятно...
   - Почему я не могу с ним поговорить?
   - Он умер.
   - Это что? Чёрный врачебный юмор? - Операция прошла успешно...
   - Операция действительно была успешной. Ногу отняли, никаких осложнений.
   - Что произошло? Толком объясните!
   - Сегодня утром ваш друг умер. Около пяти часов. Остановилось дыхание.
   Смерть Андрея послужила причиной служебного, а затем и полицейского расследования. Выяснилось, что это двадцать восьмой случай смерти пациента по той же самой причине за последнее время. Однако, если раньше все умершие были пациенты в очень преклонном возрасте, и это особо никого волновало, а некоторых родственников даже радовало, то летальный исход после несложной операции у молодого человека по причине, которая не соответствовала клинической картине, вызвал вопросы не только у него. Администрация больницы была вынуждена провести проверку и результаты передать полиции.
   Оказалось, - некий санитар реанимационного отделения, по своему разумению решал кто зажился на этом свете и ему пора перейти в иной мир. Своим жертвам по ночам он впрыскивал в емкость капельницы с физраствором препарат, парализующий работу дыхательных мышц. Виновника нашли быстро, зловещего санитара заключили в тюремную камеру, из мотивов приписали человеконенавистничество.
  

III

   Он шёл вдоль стены кладбища. По другую сторону, над черепицей, покрывающей каменное ограждение, виднелись головы намогильных статуй. Некоторые смотрели ему в лицо.
   Ближе к воротам появились лотки с живыми и искусственными цветами, рядами цветных лампадок и разнокалиберных свечей, венками из высушенных цветов и еловых веточек. За прилавками скучали и ёжились продавщицы в куртках из непромокаемой ткани.
   Он остановился. Свечку купить... Цветок... Вернее пару... Что ещё? Спички...
   Чёрный мерседес с тонированными стёклами затормозил прямо перед ним. Открылась дверь у заднего сидения, и он увидел в пространстве между краем двери и мостовой, ступившие на мокрый асфальт, пару изящных женских ног: высокий каблук, точёные лодыжки, невозможно тонкие щиколотки...
   Потом появилась она. Пышные, волнистые, палевые волосы на пробор, собранные сзади в короткую косу, слегка припухшие веки, глаза... - ясные, светлые, глубокие, грустные. Решительные. Такие увидишь на живописном портрете, но не на фотографии.
   Ему пришло в голову, что ей может подойти только одно имя.
   Мария.
   Он никогда её раньше не видел, но почему-то был совершенно уверен, что зовут её именно так.
   Она захлопнула дверь за собой и задержала рукой лениво приоткрывшуюся переднюю дверь автомобиля, над которой успел показаться крупный бритый череп какого-то громилы, судя по витому проводу под ухом, личного охранника.
   - Пожалуйста, не нужно! Поезжайте! - сказала она на русском. - Я вас очень прошу!
   Дверь тут же захлопнулась, как будто эти слова только и ожидались теми, кто оставался сидеть внутри, и автомобиль отъехал, набирая скорость. Если мордоворот из мерседеса был телохранителем, то его следовало гнать немедленно. Он был обязан выскочить первым, оценить обстановку и только потом открыть дверь сопровождаемому лицу. Но, похоже, с учётом того, что пожелание оставить её одну было высказано в форме просьбы, а не распоряжения, ситуация была несколько иной.
   Она запахнула на себе светлый плащ, не застёгивая его на пуговицы. Её взгляд упал на пакет в его руках. На лице, отразилось сочувствие. Видимо она догадывалась что там находится.
   Она долго не отводила взгляд от пакета, а он от её красивого лица, которому ужасная бледность придавала какое-то волшебство. Ему показалось, что она даже подавила в себе порыв подойти и сказать несколько соболезнующих слов. Наконец, она перевела взгляд на него и, когда их глаза встретились, у него тут же возникло ощущение, что они знают друг друга давным-давно, всю жизнь, очень близко, и больше всего на свете ему хотелось, чтобы она чувствовала то же самое.
   Она стояла у самого края тротуара, зажав руками полы плаща, и первая же проехавшая машина могла обдать её с ног до головы водяной пылью, клубившейся за колёсами. Он готов был поклясться, что в начальный момент её взор тоже вспыхнул радостью, похожей на радость от встречи с родным, безнадёжно долго не подававшим о себе вестей, человеком. Но это выражение без задержки соскользнуло с её лица и сменилось явной холодностью, неприязнью, чуть ли не презрением. Она, так и не застегнув плащ, туго перетянула его поясом, резко отвернулась и, сторонясь, прошла мимо него. Он думал, что она направится к большому торговому центру в сотне метров отсюда, но вместо этого она подошла к лотку с погребальной атрибутикой.
   Всё время, пока она выбирала и покупала свечу в красной пластиковой лампадке, он не спускал с неё глаз и гадал что же могло послужить причиной такой перемены. Она чувствовала, что он наблюдает, и пару раз раздражённо сверкнула взглядом в ответ. На ум не приходила ни одна дежурная фраза из стандартного джентльменского набора для знакомств. Он чувствовал себя очень глупо, но был не в силах оторвать от неё глаз. Наконец, она рассчиталась с продавщицей, повернулась и с вызовом посмотрела ему прямо в лицо.
   Шанс он упустил -- так и не смог выдавить из себя ни слова.
   Робость была ни при чём. Абсолютно. Слова просто не шли. На её чудесном лице уже не было презрения или негодования, - только горькая усмешка на слегка покрасневших губах. Она их все себе искусала пока выбирала свечу под его пристальным вниманием.
   Она ждала. Он молчал.
   После нескольких секунд взыскательного рассматривания она опустила взгляд в раздумье и ушла за ворота кладбища, не обернувшись ни разу. Он тоже поскорее купил две гвоздики, свечку, коробок спичек и ринулся вслед за ней.
   Теперь он держался поодаль, чтобы ей не казалось, что он её преследует, и одновременно старался не упустить её из виду. Беспокойство было напрасным -- она шла не оглядываясь.
   После того, как они миновали обширную старинную часть кладбища с рядами семейных усыпальниц и могилами прошлых веков, в конце аллеи показался православный храм. Здесь, где захоронения были совсем недавними, она замедлила шаг и, проходя между могилами, останавливалась ненадолго у некоторых надгробий, читала надписи и рассматривала портреты. У одной из могил она задержалась немного дольше. Сначала она прошла мимо, но потом вернулась и внимательно изучила длинный текст эпитафии, высеченный на камне. Затем вытянула перед собой руки и с минуту подержала их ладонями вниз над гранитной могильной плитой, словно грела озябшие пальцы над огнём. Отрицательно качнула головой и вернулась в центральную аллею.
   Поравнявшись со стеной колумбария, она свернула налево и пошла вдоль неё, ступая прямо по лужам на асфальтовой дорожке, не обращая внимания на капли воды, которые порывы ветра сносили на неё с листвы деревьев. Она сосредоточенно рассматривала (скорее даже сканировала взглядом), не пропуская ни одну, ниши, за стеклянными дверцами которых умещались разнообразные погребальные урны.
   Он нашёл в бумагах, полученных в администрации кладбища, номер ниши, выделенной для андрюхиных останков. Ему уже не терпелось доставить их на предназначенное место. Нужная ему ниша оказалась в стене по правой стороне.
   Он открыл специальным ключом дверцу и, стараясь действовать как можно более благочинно, поместил внутрь картонную коробку. Урну он ещё только собирался заказать. Фотографию Андрюхи пятилетней давности (новее не нашёл в своём фотоархиве) прислонил к коробке, гвоздики в пластиковой бутылочке с водой, купленной по дороге, поставил рядом. Стенки и дно ниши были отделаны серым тщательно отполированным гранитом и на удивление, несмотря на казённую коробку и бутылочную вазу для цветов, траурный натюрморт выглядел вполне пристойно.
   Его не переставала манить её тонкая фигура у противоположной стены колумбария. Он видел, что она дошла до самого конца ряда, развернулась обратно и через несколько шагов остановилась у одной из ниш. Из маленькой дамской сумочки, которую он даже не заметил, она достала бутылёк, вытряхнула из него на тыльную сторону кисти несколько капель какой-то жидкости и слизнула. Приложила обе ладони к стеклянной дверце ниши. Приникла лицом к стеклу словно прислушиваясь. Надолго замерла. Очень надолго. Минут на пять, десять или больше. Он совершенно потерял чувство времени и боялся посмотреть на часы, чтобы вдруг не пропустить ни одного её движения. Он не понимал - что его так притягивало, влекло к ней.
   Она отстранилась от стекла и зажгла свечу, которую принесла с собой, поставила её на полочку перед нишей.
   Он тоже достал коробок и стал чиркать спички одну за другой. Они ломались в руках, никак не разгорались на ветру или гасли до того, как он успевал поднести прикрываемое ладонями пламя к фитилю свечки. Во время этого занятия в заднем кармане джинсов завибрировал мобильный телефон. Торопливо, чтобы усиливающиеся звонки не нарушили тишину кладбища и не привлекли её внимание, он выхватил телефон из кармана и нажал кнопку ответа. Коробок со спичками выскользнул из руки. Результатом попытки его подхватить стало то, что все спички до одной просыпались в лужу под ногами.
   Звонила жена Андрея. Вернее, вдова. Вернее, бывшая жена. Кто его знает -- кто она теперь ему!
   - Слушаю тебя! - сказал он.
   - Я не приеду, - голос в трубке звучал чересчур категорично.
   - С визой проблемы? - он старался говорить приглушённо, прикрываясь ладонью.
   - Нет, не с визой.
   - А с чем? - спросил он и уже знал ответ.
   - С тобой... С тобой проблемы. Ты не один?
   - Как знаешь... Я заплатил аренду на пятьдесят лет. Время есть... Я на кладбище. С ним.
   - Если ты хочешь -- я приеду...
   - Нет! - оборвал он разговор.
   Ему не нужно было этого. Ни, тем более, когда Андрей был жив-здоров, ни сейчас. Он обернулся. Её не было там, где он видел её ещё минуту назад.
   Он с досадой втоптал спичечную россыпь в лужу. Не теряя времени, вышел в аллею, - взгляд влево, взгляд вправо. Никого. Обвёл глазами всю обозримую территорию, надеясь уловить среди множества могильных памятников признаки какого-либо движения. Бесполезно. Пробежал несколько десятков метров к воротам. Так быстро она не могла покинуть кладбище. Но, тем не менее, она бесповоротно исчезла.
   Он вернулся к стене колумбария, откуда сорвался на поиск незнакомки. В тридцати шагах от него зыбкое пламя наполняло мерцающим оранжевым светом внутренность пластикового стаканчика со свечой, стоявшего перед нишей, которой она уделила столько странного внимания.
   Он подошёл к нише, надеясь на некоторую подсказку насчёт того, в каком направлении предпринимать действия, чтобы состоялась новая встреча с ней.
   Захоронение оказалось совсем неухоженным: стекло с въевшейся пылью, истлевшие лепестки искусственных цветов, паутина в углах, не чищенная урна. Чувствуя какую-то неловкость, он пытался разобрать гравировку на потемневшей бронзе. Вызывали недоумение годы рождения -- 1961-й и смерти -- 1966-й. Ребёнок родился полвека назад и умер в пятилетнем возрасте. Какое отношение она могла иметь к нему? Ей -- от силы тридцать. Родственная связь? Такая существенная, что она посещает могилу того, кто умер лет за двадцать до её рождения? Но она ведь не привела в порядок запущенное захоронение. Всего лишь зажгла поминальную свечу. Почему-то выделила именно эту нишу среди сотни других. И так непонятно себя вела: к чему там, внутри, так долго прислушивалась, прижавшись щекой к мутному стеклу?
   Он сделал несколько снимков камерой мобильного телефона. Аккуратно, стараясь не загасить чужую свечу, поднёс к её неуверенному пламени свою свечку. Подождал пока хилый огонёк переберётся с фитиля на фитиль и надёжно затеплится, питаемый лужицей расплавленного парафина. Защищая руками пламя он отправился восвояси -- к андрюхиному последнему пристанищу.
   Он сделал десяток шагов и вдруг ему стало плохо. Настолько, что он был вынужден остановиться и опереться о стену. В детстве, в восьмилетнем возрасте, он однажды испытал нечто подобное. Одна девочка, постарше, чем он, окатила его со второго этажа целым ведром воды. Он уже не помнил ни её имени, ни как она выглядела, ни за что она с ним так обошлась -- был ли день Ивана Купала, или она всегда так поступала с каждым мальчишкой, которому случалось оказаться под её балконом. Тяжёлая холодная лавина едва не сбила его с ног, но он выстоял, и те ощущения почему-то навсегда отпечатались в памяти, хотя потом с ним случались вещи куда серьёзнее.
   И сейчас было такое же чувство, словно его придавило мощным потоком воды, внезапно обрушившимся с высоты. Подогнулись ноги, захотелось сползти на землю. Он с трудом одолел это желание и оглянулся.
   Там, у ниши, кто-то стоял. Он видел мужскую фигуру в чёрном плаще. Густой дождевой туман, странная слабость, охватившая его и мешавшая сфокусировать зрение, само место, где он находился, придавали нереальность размытой картине. Взявшийся ниоткуда незнакомец так же, как он сам минуту назад, долго изучал взглядом содержимое ниши, а потом наклонился к светящейся посреди серого фона точке так низко, что показалось, что он прижался лбом к краю лампадки со свечой. Возможно, это так и было, и от перекрытия воздуха огонёк погас, или он его задул. Он выпрямился и сизый дымок, испущенный потухшей свечой, был немедленно развеян порывом ветра.
   Резким движением человек в чёрном смахнул свечу на землю и достал из кармана плаща связку ключей. Перебрав несколько, он нашёл подходящий и открыл дверцу. Повалил набок урну, без особых усилий отлепил крышку и вытянул капсулу с прахом, которую бережно поставил на асфальт. Присев на корточки, он немедленно вскрыл её складным ножом, как консервную банку. Послюнявил мизинец, опустил его в капсулу, поднёс ко рту и слизнул то, что прилипло. На несколько секунд замер, подняв голову кверху, как бы разбирая вкус снятой пробы. После этого снова сунул мизинец в капсулу и торопливо обмазал приставшим веществом губы. Сейчас же, не переставая облизываться, зачерпнул лезвием ножа содержимое капсулы и уже в совершенном нетерпении втянул в себя через ноздри набранную насыпь. Только после этого он, не вставая, расслабленно прислонился спиной к стене колумбария и удовлетворённо закрыл глаза.
   Странный господин видимо вовсе не заметил, что за ним кто-то наблюдал, хотя он находился всего лишь в двадцати метрах от него. Навалившееся оцепенение наконец-то прошло, и он решил разобраться в том, что происходит.
   - Алло, уважаемый! - сказал он.
   Человек повернул голову на звук его голоса, но на лице не изобразилось никакой реакции.
   - Осквернять могилы нехорошо!
   Человек похоже с трудом выходил из транса. Он поднялся, опираясь на стену, и, забыв о стоявшей под ногами капсуле, пошатываясь пошёл прочь.
   Его собственное восприятие действительности тоже было ещё далеко от нормального. Шаги человека в чёрном плаще были медленными, неспешными, но само перемещение в дальний конец аллеи -- будто бы мгновенным. Как это могло сочетаться было совершенно непонятным. Незнакомец исчез из поля зрения.
   Он был абсолютно уверен, когда приблизился к распечатанной капсуле, что увидит её полной белого порошка. И готовился справиться с горечью, подступавшей от осознания того, что, по всей видимости, она была замешана в какой-то хитроумной схеме по передаче наркотовара. Но он был разочарован, вернее обрадован. И по виду и на ощупь тёмно-серый порошок, которым до отказа была забита капсула, казался обычным пеплом. Ему довелось познать, что представляет собой сожжённая дотла человеческая плоть. Пробовать на вкус содержимое капсулы он не стал, но отсыпал немного в свёрнутый из подобранного липового листа кулёчек.
   Он постарался привести в порядок разорённое захоронение -- вернул на место урну с капсулой, как мог вычистил внутренность ниши и закрыл стеклянную дверцу четырёхгранным ключом, который получил в администрации, оказавшийся универсальным. Затем передал пламя от своей горящей её погашенной свече так же, как несколько минут назад зажёг от её свечки свою. И это действие с взаимным зажиганием свечей показалось ему очень символичным.
   Ещё четверть часа потом он без толку топтался в аллее, раздумывал сообщать ли о происшедшем смотрителю кладбища и следил не покажется ли снова спугнутый им вандал. Никто больше не появился, и он отправился по своим делам. Первым, из которых стало посещение химической лаборатории, где работал его хороший знакомый. После проведённых анализов, тот подтвердил, что в составе пепла ни малейших примесей никаких нарковеществ не имеется.
   Где-то совсем на заднем плане отложилось беспокойство о том, что же с ним всё-таки произошло такое, когда он стоял, прислонившись к сырой стене не в силах шевельнуться. Он кое-что слышал, как случаются микроинфаркты и инсульты и у него промелькнуло соображение, что надо бы навестить врача. Но, по обыкновению, все мысли на тему здоровья были вытеснены в самый дальний угол сознания.
   На самом деле им владел только один помысел.
   Как бы глупо это не было, но всё следующие дни он провёл так, словно единственной целью его существования было снова встретиться с ней. Если на дороге попадался тонированный чёрный мерседес, той же модели, на каком она приехала, он старался проследить его путь как можно дольше, вплоть до высадки пассажиров или парковки. Его не волновали аварийные ситуации, которые он создавал, в последний момент избегая столкновения, раздражённые автомобильные гудки и нервные жесты водителей. Даже если приходилось делать значительный крюк, он несколько раз на дню он объезжал кладбищенский квартал и заглядывал в колумбарий. Когда ходил пешком по улицам, непрерывно озирался, выхватывая взглядом похожие женские силуэты из потока прохожих; терпел разочарование и ругал себя за то, что не приметил номер автомобиля, не оставил всё и не бросился разыскивать её, когда она так исчезла бесследно. Недоумевал: что такое с ним делается; откуда это всё взялось; как быть, если он её так и не найдёт.
   На третий день, когда он уже почти потерял надежду, он вдруг увидел её в зеркале заднего вида. Она входила в высокое офисное здание недавней постройки. Нога сама нажала на тормоз, и он даже не стал реагировать на гневный сигнал едва не поцеловавшего ему задний бампер внедорожника.
   Он завёл машину на ближайшее свободное место у тротуара и бросил её, проигнорировав синюю линию, разрешающую парковку только со специальной картой.
  
   Пройдя через лениво крутящиеся двери он попал в просторный холл с открытой круговой рецепцией в центре и низкими перегородками из толстого матового стекла, преграждавшими путь вглубь помещения. Не раздумывая, он перескочил через барьер, окинул взглядом очередь у лифта в боковом проходе и, под гневным взором изготовившегося охранника, без задержки перебрался обратно. Он жестом извинился перед суровым молодцом в униформе и направился было к рецепции, но тут сквозь стеклянные двери местного кафе увидел её. Она сидела одна за стойкой бара.
   Он вошёл и сел на высокий табурет через место от неё. Больше в кафе не было никого, бармена тоже. Перед ней стоял фужер с мартини, - шпажку с наколотой оливкой она задумчиво крутила в пальцах. Он взглянул на неё с дружелюбной улыбкой. Она осталась безразличной к его вниманию. Глядя перед собой, она медленно стянула губами оливку. Теряя надежду, он проследил за её взглядом и уже с робким воодушевлением увидел, что она пристально разглядывает его в зеркальной полосе под полками на стене бара. Она отвела глаза, но не сразу и не смущённо, а как-то устало. Через пару секунд снова посмотрела на него -- уже не через зеркало-посредника, а вся, повернувшись к нему на крутящемся табурете. Ещё несколько секунд молчания... Его опять поразила её красота, и нахлынуло то же самое чувство давнего близкого знакомства, как будто они прожили вместе несколько жизней.
   - Вы верите? - спросил он.
   - Нет, я не верю, - ответила она с неуловимой усмешкой на губах, словно заранее знала его первую фразу.
   - А я -- каждый раз, - продолжил он словами из одного старого французского кинофильма.
   - Вы меня помните? - спросил он с надеждой, что их мимолётная встреча перед воротами кладбища тоже запечатлелась у неё в памяти.
   - Да, очень хорошо помню, - с какой-то иронией произнесла она.
   - Оскар, - представился он.
   - Оскар? Редкое русское имя.
   - Ненастоящее...
   - Ах, так! - она секунду поразмышляла, но всё же назвала себя, - Мария.
   - Мария?! - он не смог сдержать радостной улыбки от того, что угадал как её зовут.
   - Настоящее...
   Он протянул ей руку.
   - Вы думаете, я пожму руку человеку, который лжёт? - сказала она.
   - В чём я лгу? Имя? Я ведь признался, что оно ненастоящее.
   - Тем не менее вы лжёте, что вас зовут Оскар, - разъяснила она.
   Она была права. Но не мог же он с первых слов знакомства пуститься в сложные объяснения запутанных обстоятельств его прежней жизни. А лгать-то он как раз и не хотел. Он оглядел стойку бара. Бармен куда-то основательно запропастился. Он обвёл рукой пространство и с недоумением покачал головой. Губы Марии тронула улыбка и она указала, изогнув кисть руки, куда-то под барную стойку. Он привстал на табурете и, перегнувшись через столешницу, увидел под ней скрюченного человечка в белой рубашке со спутанными длинными волосами и зверским выражением на лице, скручивавшего между собой какие-то трубки. Бармен поймал взгляд Оскара и кивком дал понять, что сию секунду обслужит его, -- вот только закончит с починкой. Оскар ладонью показал ему, чтобы он не торопился и спокойно доделал своё дело.
   Он сел на место и увидел, как Мария выходит из кафе. Дверь ей открывал тот самый громила из мерседеса, выросший неизвестно откуда.
   Он сорвался с места, - на этот раз он не был намерен упускать её.
   Телохранитель закрыл дверь с другой стороны прямо перед ним и подставил ногу, прижав дверь ступней. Оскар налёг на дверь. Громила не шевельнулся со скрещёнными руками на груди. Оскар сымитировал удар в живот сквозь стекло. Бычара остался невозмутим и недвижим. Оскар вернулся к бару.
   - Кола, битте! - объявил он вынырнувшему бармену.
   Он уже не был так расстроен, уверенность, что они вскоре снова встретятся, вселилась в него.
  

IV

   - Это очень редкий и дорогой камень. Вам повезло, - сказала продавщица.
   В мастерской по изготовлению надгробий и так было прохладно, а полированные гранитные и мраморные плиты на стеллажах, добавляли неуютности и холодности внутреннему убранству помещения. Продавщица, хрупкая, но немолодая женщина, куталась в длинную вязаную шаль, свисавшую с её плеч почти до пола.
   - Вы так считаете? - сказал Оскар.
   Он рассматривал погребальную урну из чёрного, идеально отполированного мрамора, стоящую на отдельном столике.
   - О, извините! Я не то хотела сказать. Просто из такого материала мы изготавливаем изделия только под заказ и выполнение занимает не меньше двух месяцев. Ну и обычно цена на тридцать, сорок процентов выше, чем мы вам предлагаем, - продавщица сняла тяжёлую крышку и аккуратно положила на столик, стараясь не прищемить себе пальцы.
   - Почему?
   - Это очень редкий камень, нужно специально заказывать в Италии, плюс доставка...
   - Нет, почему для меня настолько дешевле?
   - Видите ли... Эту урну заказал один клиент... Больше года назад. Заплатил залог. Но не выкупил. Теперь мы уже можем продать вам её с большой скидкой.
   - Значит повезло не мне, а вашему клиенту. У вас есть линейка или рулетка?
   - Почему же? У него залог пропал. Размеры стандартные, можете не беспокоиться.
   - Зато это прекрасное изделие не понадобилась.
   - Да? Вы что же, думаете, он заранее побеспокоился? О себе? Или о ком-то другом? А этот кто-то не оправдал ожиданий?
   Продавщица села за компьютер, а Оскар остался стоять перед высоким, от самого пола, витринным окном. Мастерская примыкала к стене кладбища, а окнами выходила на оживлённую улицу, и люди, спешащие по тротуару или вышедшие из трамвая, задерживали взгляд на траурных изделиях, выставленных в витрине, и невольно замедляли темп ходьбы.
   - Он ведь не пожелал выгравировать никакую надпись: имя, даты рождения, смерти. Часто вы изготавливаете урны под заказ, и чтобы при этом заказчик не просил сделать гравировку?
   - Никогда... Странно... Не правда ли?
   - Я полагал вы привычны к странностям. Сколько времени займёт сделать надпись? Если можно ещё сегодня, лучше прямо сейчас, я доплачу за срочность, - ему было неприятно сознавать, что прах его товарища всё ещё покоится в картонной коробке.
   - Я думаю, это можно устроить. Спрошу у мастера.
   Продавщица вышла в соседние помещение и через минуту вернулась с мастером -- грузным паном в тёмно-синей робе, с типичным чешским пивным брюшком и свислыми седыми усами. Оскар написал текст для гравировки, и тот пообещал, что через полчаса всё будет готово.
   Он заплатил за урну, цена которой оказалась раза в два ниже ожидаемого, он никак не мог усвоить, что дороговизна в чешском понимании радикально отличалась от привычных ему представлений.
   Напротив мастерской остановился полицейский автомобиль. Трое полицейских в серо-синей форме и гражданский тип в джинсах и мятой футболке навыпуск вылезли из машины и направились к дверям мастерской.
   - К вам гости, - сказал Оскар.
   - Что? - спросила продавщица, отрываясь от монитора.
   Звякнул дверной колокольчик и полицейский в звании поручика, вошедший первым, с порога распорядился:
   - Будьте добры, освободите место у компьютера! Не касайтесь клавиатуры!
   - Да... - растерянная продавщица встала из-за стола.
   На её место тут же уселся тип в мятой футболке, по виду отпетый хакер, и быстро застучал по клавишам.
   - Он всё объяснит, - хакер показал пальцем на офицера.
   - Я сейчас всё объясню, - подтвердил поручик, развернув папку с бумагами.
   Два других стража порядка после беглого осмотра, скрылись за дверьми в соседнее помещение.
   - Мы получили сообщение, что ваше предприятие использует нелегальное программное обеспечение. Мы обязаны проверить, --сказал поручик. - Наш сотрудник проведёт сканирование вычислительного оборудования. Вот ордер.
   Он подал напуганной женщине лист с напечатанным текстом.
   - Но я только... всего лишь обслуживаю заказчиков, Я не могу отвечать за программы на компьютере. Начальника сегодня нет, - пролепетала она.
   - Неважно. Мы обязательно с ним свяжемся, даже если подозрения не подтвердятся. Вам беспокоиться не нужно.
   Расстроенная дама углубилось в чтение, похоже не понимая смысла написанного, а полицейский занялся рассматриванием огромного гранитного панно с большим кругом и цветными прожилками, напоминающим радужную оболочку глаза.
   Оскар подошёл к столу и посмотрел на лихого компьютерщика поверх монитора. Тот в свою очередь поднял глаза на Оскара и усмехнулся.
   - Русский программист на службе у чешской полиции, - сказал Оскар, - Почему не американской?
   Компьютерщик предупредительно поднял руку, доканчивая манипуляции другой рукой, финальным аккордом ударил по клавишам и откинулся на спинку стула.
   - Оскар! Потому, что я у них не служу -- я у них сижу...
   - Хорошо, Маркуша, сидишь...
   - Хорошо, но много... - сокрушённо вздохнул компьютерщик.
   - И как много?
   - Шесть месяцев.
   - Жестоко... По твоим заслугам...
   - В том то и дело, Оскарушка, здесь у меня никаких заслуг особых и нет, здесь я чист фактически как ангел, да? Заслуги и достижения все там, - компьютерщик повертел головой, посмотрел в окно и примерно махнул рукой на восток, - в другом мире. А здесь: ты -- Оскар, я -- Марк. Новая жизнь, новый живот, как выражаются наши славянские братья.
   - За что же тебя закрыли на полгода, ангелочка такого?
   - Мелкое дело, совсем мелкое. Провокация. Ну да! Не ожидал никак. Ну урок, да. Должны были отпустить, ну в худшем - условно присудить: попал под кампанию - поставил софт без лицензии одному клиенту, по его прямо слёзнейшей просьбе, а тот полицейским оказался - провокатором, да? -- месячник у них был там по борьбе с нарушителями лицензионных всех прав, результаты надо было показать. Почти отбился -- всё очень зыбко было. Ну там судья решил -- надо посидеть. Мог бороться, да решил -- чего им статистику портить, ещё обидятся по серьёзному. Да и ладно... Я не в обиде... Главное -- успел с гражданством проскочить до того. Теперь всё проще. Ну и сам видишь какова суровость режима.
   - Вижу. Тогда скажи твои бодигарды дадут тебе увольнительную на пару часов?
   - Думаю -- без проблем. На сегодня больше ничего нет. Главное до восемнадцати до своей кельи на Панкраце добраться.
   - Тогда через полчаса, двенадцатый квартал на православном кладбище.
   - Что?! Из наших?! И кто же?
   - Приходи...

V

   Изящная урна из высокопробного чёрного мрамора, изрезанного тонкими молниями светлых прожилок, гармонично сочеталась с серо-голубыми оттенками интерьера ниши. Если не думать, что тёмная плотно упакованная порошковая субстанция внутри этого строгого элегантного сосуда, это всё, что осталось от его лучшего друга, то можно было любоваться явленной картиной, почти как произведением искусства. Он заменил пластиковую бутылку с водой на высокую прозрачную прямоугольную вазу из толстого стекла и принёс люцерну -- фонарик с помещаемой внутрь свечой, подвешенный на кованном держаке.
   - Достойно, да, - оценил Марк.
   Перед этим он долго, молча всматривался в старую фотографию Андрея. Воспоминания наползали на них обоих, но они предпочитали об этом не говорить.
   Ещё до того, как появился Марк, он успел побывать у той ниши, в которой был похоронен пятилетний малыш и которой интересовались Мария и странный незнакомец в чёрном плаще. Там всё оставалось неизменным. Только свеча в пластмассовом стаканчике выгорела до самого основания.
   То загадочное событие не давало ему покоя. И не только потому, что к нему была причастна Мария. После вчерашней скомканной встречи с ней в кафе, он внезапно проснулся среди ночи от того, что понял, что он уже видел этого человека, которому пришёлся по вкусу пепел давно умершего ребёнка. Это он был за рулём "Порше", который протаранил "Ямаху" Андрея! Точно! Абсолютно точно! Хотя он только мельком увидел его неясные черты лица в боковом зеркале, но тот безумный, отмороженный взгляд, из-за которого он и бросился вдогонку за гибельным автомобилем, навсегда врезался в сознание. И эти же, наполненные пустотой глаза, непонимающе смотрели на него, когда он возмутился действиями их обладателя. После этого открытия он уже не смог уснуть глубоким сном, и, временами впадая в полудрёму, размышлял о том, что всё это могло означать. Проще всего было свести всё к случайным совпадениям. И скорее всего так и было -- нагромождение случайностей. Маловероятно, но такое бывает. Пусть это объяснение будет основным. Но если допустить другие варианты? Почему этот поедатель праха (кстати, как по-научному? - некрофаг?) выбрал нишу, к которой подходила Мария? Связано это с ней? Возможно -- да. Но возможно -- нет. Вполне возможно, что Мария не имела ничего общего с тем, что произошло после её ухода с кладбища, а касалось это как раз его самого. Он ведь тоже долго оставался у той же ниши, рассматривая её и фотографируя. И это потом могло привлечь к ней мерзкого некроманта. Или приманкой послужил всего лишь огонёк горящей свечи? Но как быть с тем, что осквернитель могилы к тому же оказался виновником несчастья его друга? Опять совпадение? Или это связано с ним самим? А может быть и с ним, и с Марией? Откуда, откуда у него такое чувство, что они давно друг друга знают, давно близки, что у них есть что-то сокровенно общее? И её реакция, когда они впервые встретились у ворот кладбища, - она ведь едва не бросилась ему на шею в самое первое мгновение... Ему показалось, что с этим вопросом он приблизился к какому-то важному открытию, которое перевернуло бы всю его жизнь. Но пока он не смог прорваться сквозь невидимую грань, перейти в другое измерение понимания. И оставался, конечно, самый главный вопрос, - поведение человека в чёрном плаще, - что означало это поглощение человеческого пепла? Это даже не было похоже на ритуал какой-то сатанинской секты, - он получал явное физическое наслаждение, как от наркотика.
   - Надо бы помянуть, - сказал Марк.
   - Помянем, - согласился Оскар.
   Он достал из полиэтиленового пакета невысокий бокал и поставил его на полку перед нишей, два других вручил Марку. Бокал в нише накрыл плоской перфорированной ложечкой, а на неё положил кубик сахара. Из пакета достал бутылку из тёмного стекла и перед тем, как её откупорить, дал рассмотреть Марку.
   - Абсент, - прочёл Марк надпись на самодельной этикетке.
   - Из его запасов, - сказал Оскар, - Его собственного изготовления.
   Он аккуратно наклонил бутылку над бокалом в нише. Ароматная зеленоватая жидкость пролилась из горлышка на белый сахарный кубик, превратила его в изумруд, просочилась сквозь узорные отверстия ложечки, наполнила бокал на четверть. От зажжённой спички ярко вспыхнул сахар, пропитанный крепким напитком, огонь тут же перекинулся на жидкость внутри бокала. Капли расплавленной карамели закапали в голубое пламя, объявшее внутренность бокала.
   - Он из наркоза нормально вышел. А под утро умер. Потом оказалось санитар один отправлял пациентов на тот свет по своему усмотрению, - рассказывал Оскар, пока готовился напиток.
   - Тело три месяца не отдавали, не могли разобраться, что он там вкалывал. И вообще показывать не хотели. Типа -- пока следствие нельзя, а потом сразу в крематорий отправили и не сообщили. Вернее, его бывшей послали уведомление в Россию. А той всё равно. А я для них никто. Я случайно вовремя узнал. Уже в крематории всех на уши поставил, чтоб дали проститься по-человечьи. Не знаю, то ли санитар вколол что-то такое, то ли они там эксперименты ставили, но такого никогда не видел. Тело всё абсолютно белое, высохшее, задубевшее, кожа, как выделанная. Думаю, если его так оставить, он бы и не разлагался как мумия. И глаз не было. Может высохли или внутрь черепа ушли или, наоборот, совсем из орбит вылезли. Но веки были впавшие, как лунки.
   Он забрал пустой бокал у Марка и, перевернув его, накрыл горящий сосуд. Пламя быстро погасло. Оскар снял бокал, взял ложечку с остатками сладкого расплава и размешал содержимое бокала.
   - Ты как? - спросил он Марка, - так же?
   - Нет, наливай как есть. Не разбавляй.
   - А он любил как положено...
   Он налил Марку порцию побольше, а себе плеснул совсем на дно и добавил воды, изменив цвет напитка.
   - И ведь не скажешь -- пусть земля будет пухом...
   - Мир его праху, тогда, - отозвался Марк.
   Он поднял бокал на уровень глаз, оценил изумрудный оттенок прозрачной жидкости и, не дожидаясь Оскара, выпил залпом.
   Оскар поболтал в бокале белесый напиток, посмотрел как морщится Марк и пригубил совсем немного.
   - Настоящий, - выдохнул Марк.
   - Ну да, здесь такой не производят. У нас на родине гнал. Полынь рвал в барабинской степи. Рецепт от какого-то белочеха в его семью пришёл сто лет назад. Тот открыл сорт полыни, которого больше в мире нигде нет. Травы наши сибирские выискал, специально настаивал. Жаль рецепта не оставил. Дома у него ещё пяток бутылок осталось. Поделимся, если пожелаешь.
   Он говорил с паузами между фразами, но Марк мрачно молчал, и он тоже умолк.
   - Санитар -- это не ангел-хранитель. - наконец произнёс Марк, - Мучился?
   - Говорят -- нет. Я не верю.
   - Абсент хорош. Налей ещё.
   - А не привидится чего? Тебе ещё в тюрьму сегодня. Примешь конвоира за девчоночку...
   - Хорошо бы. Вот и налей. Конвоирши там есть очень даже...
   Оскар наполнил бокал Марка почти наполовину и, глядя как тот лихо опрокинул его в рот, поднёс ему раскрытую коробку с сахаром.
   - Сахарок, да... Спасибо.
   Марк, гримасничая, положил кубик сахара на язык и закрыл глаза.
   - Люблю горечь полынную...
   - Не идёт у меня из головы санитар этот, - сказал Оскар, - Полиция считает, что дело закончено. А я собираю всё, что около. Комментарии, факты, лица... Хочу знать, что с ним случилось. По-моему, он заслужил.
   Марк открыл глаза.
   - Ты что? Мстить что ль собрался?
   - Посмотрим... Смотря что вскроется.
   - Глянь-ка! - Марк кивнул куда-то за спину Оскара.
   Он обернулся.
   По центральной аллее кладбища шествовала многолюдная свадебная церемония. Почти у каждого в руках были фотоаппарат или телефон на телескопическом удлинителе. Все, включая жениха и невесту, яростно селфились группками. Особенно участникам торжества полюбилась старинная, из обветренного серого камня статуя рыцаря в доспехах, обеими руками опирающегося на исковерканный меч, всаженный остриём в щербатую могильную плиту. Каждый посчитал необходимым остаться запечатлённым на цифровом носителе в компании с древним суровым латником и неугомонными брачующимися. После нескольких темпераментных фотосессий давно окончивший свой век воитель казался главной действующей фигурой бурного праздника жизни.
   - Классика, - сказал Марк, оценивая контраст кладбищенского антуража и наблюдаемого свадебного обряда, - Эрос и Танатос. Как им было разминуться?..
   - Давно ты таким философом обернулся?
   - Расскажи всё, - вместо ответа сказал Марк, протягивая бокал.
   Оскар налил ему. Оставалось ещё больше половины бутылки.
   - Не идёт что-то сегодня... - Оскар крутил в руках свой бокал с остатками разведённого абсента.
   Он исполнил просьбу Марка. В конце концов, он был таким же близким другом Андрея и имел право знать все обстоятельства. Он поведал ему об утренней бесшабашной езде по ветреному шоссе; исчезнувшем неизвестно куда смертоносном "Порше"; его загадочном водителе, с которым он потом столкнулся в ста метрах отсюда; о том, как тот разорил миниатюрную одноместную усыпальницу; о его кокаиновом кайфе от обыкновенного человеческого пепла; и даже о Марии, о которой он не переставал думать ни на секунду.
   Он успел подлить Марку дважды и тот был уже изрядно мрачен к концу рассказа. Алкоголь всегда действовал на него таким образом. Но сегодня он выглядел особенно угрюмо и больше всего хмурился, когда речь пошла об инциденте с вскрытой урной.
   - Брось ты это всё, - сказал Марк после того, как Оскар скрупулёзно изложил все подробности.
   - Что всё?
   - Да расследование своё. Есть соответствующие инстанции, пусть занимаются.
   - Какие инстанции? Полиции до одного места всё...
   - Нет. Другие инстанции...- Марк показал пальцем в небо.
   Оскар внимательно посмотрел на него. Хотя он выпил прилично, но хмельным не выглядел и говорил со всей серьёзностью.
   - Божий суд? Может он и разберётся. - предположил Оскар. - Только ждать долго.
   - Может и не долго... А главное -- эту свою пассию из головы выбрось, - ни к чему хорошему это не приведёт.
   Обычно многословный Марк говорил так, словно боялся сказать лишнее, но хотел убедить друга поступить, как ему самому представлялось правильным.
   - Ты всегда становишься таким пророком когда выпьешь?
   - Только когда абсент. Блин знал, что за снадобья мешать.
   - Андрюха-то? Это да...
   - Странно действует. Будто всё насквозь видишь. Отличное зелье. Накати! Много вещей откроется. Может поймёшь -- что делать, вернее, чего не делать. Послушай человека!
   Он всё же был нетрезв.
   - Да нет, пожалуй, - отказался Оскар, - мне тебя, похоже, придётся ещё на твоё место под лампочкой доставлять.
   - Ну тогда добавь, не стесняйся! Приговорю что ли бутылочку, раз ты пас. Непростой это эликсир. Сам поймёшь, когда время придёт.
   Оскара утомили бессмысленные, загадочные словеса, которыми разбрасывался Марк.
   - Ты лучше скажи -- что там понадобилось коллегам твоим мундироносным? - спросил он.
   - В смысле? - не понял Марк
   - Други твоя из криминальной полиции почто тётеньку напугали? Не говори мне, что чёрный софт копали. У них там полтора компа на всю аудиторию. И я отличаю криминальную полицию от подразделений, что с би-эс-эй работают. Не зря они тебя вытащили, как специалиста.
   Марк осушил бокал и, немного пораздумав, пустился в объяснения:
   - Да в общем-то ничего особенного. Из Германии пришёл запрос -- о немцах, которые захоранивают родственников здесь. Там у них сумасшедшие ограничения на способы погребения. Строго в землю. На официальном кладбище. При кремации тоже. За урну с прахом в саду или на каминной полке три года дают. Частных кладбищ вообще не существует. Чтобы прах распылить, как покойный завещал, или в лесу там закопать, или в Балтийское море погрузить, - речи быть не может. В некоторых землях законы полиберальнее, да, но в основном так.
   - Пока ферштее нихт - какой резон им здесь хоронить? Далековато. Не наездишься.
   Марк посмотрел на бутылку в руках Оскара. Оскар долил в подставленный бокал таинственный напиток.
   - В том то и дело. Они тут никого и не хоронят. Вывозить мертвые тела из Германии можно, а ввозить обратно человеческие останки -- ни в каком виде.
   Марк замолк.
   - Ну?
   Марк предупредительно поднял указательный палец, до дна выпил, закусил сахаром, продолжил:
   - Ну они, вроде как выполняя волю покойного, везут тело сюда. Хоронить. Кремируют. Здесь им прах выдают без проблем. А они вместо того, чтобы уместить в выделенной им нише, везут родственника обратно домой. Границы прозрачные, но всё равно -- контрабанда. И бизнес хороший. Урны здесь заказывают. И крематорий на полную жарит... Довольно массовое явление. На этой стороне всё законно. Поэтому полиция официально не может требовать сведения о клиентах у всех этих контор. Вот и скачиваем информацию под предлогом проверки легальности софта. Немецкой полиции отказать некрасиво будет.
   - Чушь какая-то! Это такое преступление? Что немцам заняться больше нечем? - Оскар всё же допил своё питьё.
   - Да как сказать... Тут ещё другое...
   Абсента в бутылке оставалось на пару порций, и он решил прибраться: переставил бокал с абсентом с полочки внутрь ниши прямо под фотографию Андрея, пододвинул люцерну с горящей свечой, чтобы не загораживала надпись на урне.
   - Сейчас мода пошла тела умерших пережигать в искусственные алмазы. - продолжал Марк. - Криминал поинтереснее... Прикинь, да, -- на четырёх пальцах кольца с бриллиантами -- дедушка по маме, бабушка по маме, и другие дедушка с бабушкой. Всегда с собой. Суммы приличные. Российская технология, кстати.
   - Какая? - рассеяно спросил Оскар, хотя до сего времени внимательно слушал Марка.
   Он как раз притворял дверцу ниши и при её движении вдруг увидел в отражении стекла, идущую по кладбищу между памятниками Марию.
   - Перегонка людей в алмазы. - ответил Марк, не замечая, что Оскар возбуждённо оглядывается вокруг, внимая ему вполуха. - В одном засекреченном НИИ сибирском разработали. Реклама уже пошла. Не встречал?
   - Нет... - сказал Оскар.
   Он безуспешно искал глазами Марию. Привиделось должно быть. Немудрено, если только всю дорогу о ней и думать!
   - Это что же, бундесы нелегально своих родственников в драгоценности переоформляют? Из-за этого сыр-бор? Сомнительно... Ты-то зачем полиции? У них что? Своих ломщиков нет? - спросил он, подавляя глубокое разочарование от того, что видение не оказалось воплощённым в реальность.
   - Да кто бы его знал! Может ещё что за этим есть. Своих не хотят. Интересовались какой я веры.
   - Да? И какой же ты веры?
   - Ну какой! Православной, какой ещё!
   - Надо же! Я и не подозревал.
   Оскар попробовал открыть и снова закрыть дверцу. И при этой попытке в бликах на стекле вместо желанной Марии он явственно различил того самого человека в чёрном, которого он жаждал отыскать и вытрясти из него правду обо всём, что случилось.
   - Сейчас вернусь, - сказал он, озираясь кругом и закрывая дверцу на ключ.
   - Бутылку оставь! - сориентировался Марк.
   Он скорым шагом вышел в центральную аллею и почти бегом двинулся в направлении старого кладбища, вертя головой по сторонам. Но, к его огорчению, между рядами ниш никого не обнаруживалось. Эта часть кладбища была абсолютно безлюдной. Неужто всё померещилось?!
   Вдруг он заметил в самом конце одного из рядов колумбария удаляющуюся женскую фигуру. Сердце прыгнуло. Это была она. Он узнал бы её и по отбрасываемой тени. Он бросился вперёд что было духу. Она свернула в смежную аллею и исчезла из виду. Когда он выбежал в боковой проход, то уже никого не увидел. С правой стороны простиралась высокая кованная ограда, отгораживающая военные погребения павших в Первой мировой войне. Туда она не могла проникнуть. Он повернул налево и снова быстро зашагал по дорожке, стараясь заприметить любое движение между могил и надгробий. Пару раз вспорхнувшие вдалеке птицы заставляли учащённо биться сердце - кто-то ведь должен был их спугнуть. Но когда подходил ближе, то никого не находил. Иногда чудился неясный женский силуэт за каким-нибудь обелиском, массивным крестом или деревом. Но всегда это оказывалось или искусно вылепленная женская статуя на чей-то могиле или причудливо изогнутый ствол дерева. Один раз ему повстречалась согбенная старушка с клюкой, бредущая своим путём. Постепенно он забрался в самую глубь кладбища. Здесь в густой тени раскидистых деревьев врастали в землю старинные родовые склепы разнообразной архитектуры - в большинстве обветшалые и запущенные, но было несколько и довольно ухоженных. Решетчатая дверь одной из гробниц была завалена живыми цветами.
   Отчаявшись в своих поисках, в глубокой задумчивости он возвратился к месту последнего пристанища Андрея, где его должен был ждать Марк. Но того там не оказалось. Вместо него он увидел только валявшуюся на земле бутылку из-под абсента. Он поднял её и посмотрел на просвет - она была пуста. Что-то заставило его повернуться назад всем телом, как он был с бутылкой в руке на уровне глаз. Из-под дна бутылки он увидел вдалеке чьи-то подогнутые ноги. Молясь, чтобы всё было не так, как он подумал, он осторожно выглянул из-за бутылки.
   Марк стоял у стены колумбария головой в нише. Ему тут же было ясно какой нише - той самой... Голова Марка была полностью погружена в неё, ноги его не держали. Он как будто зацепился шеей за нижний край проёма и повис.
   Оскар стремглав кинулся к нему. Но, было уже поздно. Сбоку он увидел, что осколок стекла, торчащий в нижней части дверцы, глубоко вошёл в горло Марка по всей ширине и удерживает его от соскальзывания на землю. Кровь ещё стекала вниз по стене. Впечатление было такое, что кто-то пробил головой Марка стекло дверцы и потом, что было силы, придавил голову так, что осколок стекла снизу перерезал горло. Под ноги на битое стекло натекла лужа крови.
   Он осторожно вынул Марка и аккуратно положил его на землю. Рана оказалась настолько глубокой, что он боялся при манипуляции ненароком оторвать голову, -казалось, она едва держится на шейных позвонках. Хотя он и понимал, что всё уже бесполезно, достал носовой платок и приложил к ране, другой рукой попытался нащупать пульс. Тело было безжизненным. Надо было звонить в полицию.
   - Примите вызов - убийство, - коротко сказал он, в ответ на слова служащей полицейского колл-центра: "Полиция города Праги. Как вам можем помочь?"
   Всё время ожидания прибытия специальной полицейской группы он должен был оставаться на связи и подробно отвечать на вопросы диспетчера. После стандартных сведений о его местоположении и личных данных ему пришлось объяснять в каких взаимоотношениях он был с покойным, а потом описывать всё, что он видит вокруг.
   Он стал внимательно осматривать Марка и обнаружил, что у него что-то блестит во рту, в крепко сжатых оскаленных зубах, словно он пытался раскусить кусок стекла, вошедший ему в глотку. Блеск осколка показался слишком ярким, и он не стал говорить об этом диспетчеру. Он нагнулся к самому лицу Марка, чтобы получше рассмотреть что такое попало ему между зубов. Он прижал плечом телефон к уху, разжал Марку челюсти и выудил изо рта небольшой переливающийся всеми цветами прозрачный обломок. Игра света в нём и его форма говорили о том, что это был не обычный осколок стекла, а какой-то кристалл. Чтобы подтвердить свою догадку, он попробовал царапнуть стеклянную дверцу соседней ниши. На стекле остался явственный след.
   - Идиот! - сказал он в телефонную трубку.
   - Что вы сказали? - раздалось в ответ.
   - Извините, это я - себе... - ответил он.
   - Что у вас случилось? - требовательно зазвучал голос в телефоне.
   - Поскользнулся, - солгал он, - тут крови натекло...
   - Что вы сейчас делаете? Куда вы идёте? - допрашивал голос.
   Он действительно спешил к нише, где стояла урна с прахом Андрея. Видимо, опытный собеседник понял это по его сбитому дыханию.
   - Хочу воду найти... Кровь отмыть, - сказал он, а сам открыл дверцу ниши, тщательно обтёр алмаз (в том, что это был этот драгоценный камень он уже не сомневался) об одежду и бросил его в вазу с цветами.
   Вода осталась прозрачной, и признаков крови не объявилось.
   - Не нужно! Оставьте, как есть! Возвратитесь на место, - получил он приказание, - Коллеги уже на подходе.
   Действительно, он уже слышал вдалеке вой полицейской сирены, и стараясь не дышать прерывисто в трубку пошёл обратно. Аллею он успел пересечь до того, как в ней показалась полицейская машина.
  
   Полицейская бригада споро взялась за дело: перво-наперво обнесли место происшествия ограничительной лентой; разместили метки с цифрами у обрисованного мелом тела Марка, а также по краям ряда, внутри ниши; один криминалист стал записывать в планшет результаты измерений, которые производили двое полицейских в форме; другой, обвешанный фотоаппаратурой, снимал всё на видео, периодически делая фотографии вблизи и издалека; женщина в прозрачном чепце и плаще поверх какой-то чёрной униформы осматривала тело Марка, осторожно ворочая его руками в одноразовых перчатках. Позже подъехала труповозка и ещё несколько машин полиции.
   Его допрашивали двое: офицер полиции в чине капитана и следователь в гражданском, с которым он уже был знаком по делу смерти Андрея от рук санитара-убийцы. Тот его тоже вспомнил.
   - Что? Веришь ему? - спросил офицер после того, как он сказал, что понятия не имеет кто мог совершить такое насильственное действие и сам он был вообще на другом конце кладбища в это время.
   - Кто их русских разберёт... - отозвался следователь. - Водку на кладбище пьют... Зачем-то... Как будто ресторанов мало.
   - Абсент, - поправил Оскар.
   - Что?
   - Абсент пили. Не водку.
   - Тем более. - сказал следователь. - Давай-ка так, чтоб тебе поверили. Всё подробно. Правду, короче.
   Он выглядел ненамного старше Оскара, но как хозяин положения, позволял себе фамильярничать.
   - Чтоб поверили или правду? - уточнил Оскар.
   - Лучше, если это совпадёт, - объяснил офицер.
   - Ну я с женщиной захотел познакомиться, - начал он.
   - Ну понятно, - после выпивки, - тут же перебил его следователь. -- Это тоже обычай такой? У вас в России кладбище - самое подходящее место для знакомств?
   - Ну что вы иронизируете! Я друга потерял. Уже второго за полгода. Будете слушать -- объясню. Нет -- можете забирать. Только тогда потребую переводчика и говорить будем через адвоката.
   Он действительно готов был сорваться после таких событий и неуместных замечаний службиста и пойти на принцип.
   - Продолжай, - сказал капитан.
   - Ну понимаете... Мы абсент пили, настоящий, не тот, который в магазине. Сами знаете, галлюциногенным эффектом обладает в некоторой степени. Я немного выпил совсем... Увидел даму одну, которую уже встречал однажды. Но не получилось познакомится. Пошёл за ней...
   - Познакомился? - осведомился следователь.
   - Нет. Не догнал. Куда-то подевалась. Я по всему кладбищу её искал.
   - Жаль. Не в твою пользу. Кто-нибудь видел тебя, как между могилами бродил?
   - Не знаю. Я никого не заметил. Может меня кто и видел. Была бабка одна, но она даже глаз не подняла.
   - Дальше.
   - Я вот думаю -- может она мне привиделась?
   - Бабка?
   - Нет. Мария.
   - Мария?
   Деваться было некуда - имя само вылетело. Теперь лишние вопросы обеспечены. Следователь и офицер многозначительно переглянулись.
   - Значит - Мария...? Ты же говорил - незнакомы. Видел её раньше?
   - Да.
   - Здесь?
   - Нет, - опять солгал он, - В баре одном. Только имя узнал.
   - А сегодня, значит, её здесь встретил?
   - Ну я же говорю - может галлюцинация? - втягивать Марию в эту историю у него в планы не входило. - Абсент всё же. Я, правда, немного принял. А вот он -- всё остальное. Не разбавляя.
   Допрашивающие снова посмотрели друг на друга, словно провели молчаливое телепатическое совещание на месте и, по какой-то причине, не стали копать дальше. Но в него закралось подспудное беспокойство, что они просто так этого не оставят.
   - Да... Семьдесят градусов. Не разбавляя... Русские... - сказал следователь и опять не удержался, - А где медведь с балалайкой?
   - Смешно, спасибо.
   - Надеюсь, самое смешное впереди, - снова вмешался полицейский.
   - Да. Так вот... Может и ему что показалось? Из-за абсента? И он головой, с разгону...? - предположил Оскар.
   - Да? А может по-другому всё было? Может вы не поделили чего? И ты его головой, с разгону...?
   Следователь должно быть играл роль злого полицейского.
   - Ну зачем вы так? Во-первых, он мне другом был. Во-вторых, на мне же нет никаких следов борьбы. Тогда он с кем-нибудь другим подрался. Надеюсь, в таком случае, вы разыщите убийцу. Зачем мне это? И что нам делить?
   - Мало ли... Балалайку... Или медведя... Ты как? - последние слова были адресованы капитану.
   - Можно свести на случайное самоубийство. Захотел в другое измерение выйти, да поскользнулся... Плюс абсент в такой дозе. Известны случаи... Тут и следов-то борьбы нет, кроме разбитого стекла.
   - Да, следов нет...
   Им явно не улыбалось открывать убойное дело, и в этом их интересы совпадали.
   Следователь подошёл к соседней нише и провёл пальцем по царапине, оставшейся на стекле от алмаза.
   - Следов нет, - повторил он.
   Он достал из кармана плаща тонкую медицинскую перчатку, надел и запустил руку в нишу с разбитым стеклом. Тело Марка, запеленав в чёрный полиэтилен, уже унесли на носилках в машину.
   - А как с этим быть?
   Следователь положил в нише урну набок и стало видно, что она была пуста.
   - Ну что молчишь? Какие версии?
   - Ну это не моя работа - версии двигать, - сказал Оскар, - Но в принципе могу выдать гипотезу.
   И, в ответ на приглашающий жест, он высказал предположение:
   - Ну может там ничего и не было? Уже давно? Может родственники давно забрали прах? Переместили без уведомления? А урну оставили, чтобы избежать вопросов.
   Оба представителя власти снова обменялись выразительными взглядами, и полицейский кивком констатировал вполне возможную правоту Оскара.
   Сыщику не давала покоя царапина на стекле. Он поскрёб её ногтем.
   - Свежая похоже...
   Он присел на корточки. Метки, обозначающие положение тела, ещё были на месте. Лужа крови на асфальте уже приобрела бурый оттенок и загустела, на светлых туфлях Оскара она совсем высохла. Слабо различимые неровные отпечатки от измазанных кровью подошв вели по дорожке в сторону центральной аллеи и перед ней терялись. Следователь бросил взгляд на испачканную обувь Оскара и отправился по едва заметным следам прямиком к пустой бутылке возле ниши Андрея. Там он оглядел всё вокруг и наконец уставился взглядом внутрь ячейки. Оскар не сомневался, что его внимание целиком поглотила цветочная ваза внутри. Не поворачивая головы, он вытянул вбок руку и поманил Оскара пальцем.
   - Хорошо бы разрешение на эксгумацию у родственников получить, - сказал тот, послушно доставая ключ, когда следователь жестом велел ему отворить дверцу.
   Рука следователя минула вазу с гвоздиками и подхватила бокал с абсентом. Оскар старался не смотреть на вазу.
   - В лабораторию... Пробу на концентрацию туйона, - сказал следователь, передав бокал одному из полицейских и, обернувшись к Оскару, продолжил: - Сейчас поедем к нам. Подержим сутки-двое... Пока не решится как дело оформить...
   Он подозвал полицейского и показал на Оскара скрещёнными руками. Полицейский заставил его поднять руки и похлопал по одежде. Всё, что было в карманах: мобильный телефон, ключи, портмоне передал напарнику. Ему опять повезло: следователь потребовал карточку удостоверения личности и внимательно изучил её, а к мобильному телефону интереса пока не проявил, и он получил временную фору, чтобы выдумать правдоподобное объяснение, - почему у него в телефоне были фотографии ещё нетронутой ниши, где погиб Марк.
   - Да! - вспомнил он, - Тут ещё свадьба была. Может они что заметили...
   - Свадьба? На кладбище? Тоже русская? Оригинально! Наверняка и медведь где-то притаился, всё же.
   - Венчаться шли. Здесь единственная православная церковь на весь город.
   Полицейский надел Оскару наручники.
  

V

  
   В камере для задержанных в тюрьме "Панкрац" он оказался единственным обитателем и почти все тридцать часов заключения беспробудно проспал. Его не принуждали соблюдать режим и, казалось, напрочь забыли о нём, хотя еду, к которой он почти не притрагивался, доставляли исправно. Утром, на вторые сутки, когда он прикидывал скоро ли истечёт положенный максимальный срок задержания, появился конвоир и выпроводил его вон, передав во внутреннем дворе полицейскому, который и доставил его в кабинет следователя.
   Тот сидел за столом, что-то изучая на экране компьютерного монитора. Увидев Оскара, он достал из-под стола бумажный пакет, бросил его на край стола и сказал:
   - Проверь вещи, распишись, везунчик!..
   - Обвинения сняты? - спросил он.
   Он расписался, не заглянув в пакет.
   - Да никто тебя и не обвинял, - ответил следователь. - Нашлась твоя свадьба.
   - И что?
   - Что! Везунчик говорю. Мне бы так везло! Уже бы прокурором края был. В общем, один там забыл камеру выключить. Пока церемония шла она у него болталась и снимала что ни попадя. Двери открыты были -- тоже повезло. Далеко правда и кусками, но в целом картина понятна.
   - Можно взглянуть?
   - Взглядывай... Почему нет.
   Он обошёл стол и присел на корточки рядом со следователем. Щёлкнула клавиша мыши, и статичная картинка на экране ожила.
   После какого-то мельтешения очень далеко и расплывчато на несколько секунд показалась фигурка бегущего вдоль стены колумбария человечка: Марка; снова хаотичное метание картинки, опять Марк - совершает странные резкие движения возле места своей гибели, как будто борется с кем-то невидимым; камера уходит в сторону, демонстрируя крупным планом чей-то беременный живот; и, уже окончательный кадр, где Марк стоит недвижимо с головой, погруженной в проём стены.
   - Вот такое шоу, - прокомментировал происходившее на экране невозмутимый полицейский чин, - От момента, как твой приятель совершает свои дикие пляски до того, как его снова становится видно, уже, по всей видимости, неживого, проходит три с половиной секунды. В округе никого другого не было. За такое короткое время никто бы не успел подбежать и снова убежать из поля обзора. Не говоря уже о том, чтобы ещё суметь протаранить его головой стенку.
   - Так что? Самоубийство? - неуверенно спросил Оскар.
   - Несчастный случай. Поскользнулся. Бывает, когда напьёшься..., потерял равновесие - влетел головой в окно, от удара сознания лишился, вот и конец биографии. Что делать...
   -Это реально? - усомнился Оскар.
   - Случаются и не такие коллизии. Некоторые на табуретке умудряются повеситься.
   - Ну да... Вам виднее, - не стал возражать он, - Тем не менее... Неизвестно что происходило в эти три с лишним секунды, пока его не было видно? Нельзя как-то попробовать это выяснить?
   - Ну почему нельзя, - охотно согласился собеседник, - Направим запрос нашим друзьям американским и русским на данные спутникового наблюдения. Ты же везунчик - вдруг их спутники как раз тут кружили.
   - Н-да, ну да... - Оскар выпрямился и спросил: - Мне можно идти?
   - Нет. Сейчас придут из антинаркотического. Туйона в твоём абсенте слишком много оказалось, такой у нас не производится.
   - Это не мой. Это второй мой приятель покойный увлекался.
   - Это им покажешь. У нас к тебе претензий нет. Там ещё какое-то вещество. Пока не удалось определить - что именно. Неудивительно, что у твоего друга крыша съехала от такого состава. Поедешь с ними на изъятие остального. А там на их усмотрение. Скорее всего отпустят.
  

VI

   Продавщица смотрела на алмазы. У продавщицы болела душа. С одним из них ей предстояло расстаться.
   Позади неё, за стеклянной стеной в переговорной комнате сидели двое: господин очень почтенного возраста и очень молодая женщина. Господин не спускал глаз со своей спутницы, а та с нетерпеливым ожиданием смотрела на продавщицу ювелирного магазина.
   Из десятка перебранных драгоценных камней ни один пока не показался достойным украсить выбранный в каталоге изящный перстень, который будет изготовлен на заказ вип-клиентов. В том, что касается бриллиантов, у девушки был отменный вкус. В мужчинах она тоже хорошо разбиралась.
   Продавщица прекрасно видела какой именно камень подходит к эксклюзивному ювелирному изделию - на его ценнике значилась сумма, равная стоимости небольшой квартиры в престижном районе столицы. На витринной полке имелись, конечно, диаманты и в иной ценовой категории, отличающейся в большую сторону на порядок, но она почему-то не хотела доставлять слишком большой радости расчётливой пассии увлечённого пожилого джентльмена. И, хотя этот камень был одним из её любимых, она чувствовала, что пришла пора с ним разлучиться. Так всегда случалось рано или поздно. Лучше это сделать это сейчас - потом будет тяжелее. Ничего, найдётся какой-нибудь другой, который она полюбит.
   Она открыла ключом витринную дверцу и взяла в руки бежевую бархатистую коробочку, в которой на белейшей атласной подушечке покоился трёхкаратный бриллиант идеальной чистоты.
   Продавщица направилась в переговорную комнату, но задержалась, услышав звук, подобный тому, которым в аэропорту предваряют объявление. Она обернулась ко входу. За толстыми стеклянными дверьми стоял Оскар. Сердце заболело сильнее. Но уже не так, как это было всего полгода назад. Тогда оно было готово разорваться.
   Охранник попросил посетителя выложить вещи из карманов и обвёл его с ног до головы металлодетектором, затем заставил встать на нарисованный круг на полу и повернуть лицо к камере в углу под потолком. Двери разъехались и Оскар, забрав свои вещи, вступил в зал.
   Продавщица сделала несколько шагов навстречу и, подав ему руку, спросила вместо приветствия:
   - Как это понимать? Ты разбогател?
   - А другой вариант не рассматривается? - в свою очередь поинтересовался он.
   - Истосковался? - она горько усмехнулась, - Нет. Первое гораздо вероятнее.
   - Ты проницательна, как обычно, - сказал он, - Но я и не разбогател.
   - Тогда... - она высвободила руку, - Меня ждут клиенты.
   Она зашла в переговорную комнату и задёрнула жалюзи, скрыв от его глаз себя и романтическую пару. Он остался под присмотром охранника, который вовсю глазел на него из "предбанника", только что не расплющив о стекло нос.
   Магазин принадлежал ювелирному дому, который не только занимался изготовлением драгоценных украшений на заказ, но и осуществлял торговлю инвестиционным товаром: золотом, серебром, платиной, но, главным образом, драгоценными камнями. В выставочном шкафу перед Оскаром переливались всеми цветами радуги крупные бриллианты. Цены начинались с пятидесяти тысяч евро и доходили до нескольких сотен. Таких было большинство. Он попытался вывести закономерность ценообразования, исходя из размера. Но логика разброса цен показалась не слишком ясной. Меньшие по объёму кристаллы стоили больше других камней покрупнее. Видимо, играли роль чистота, редкость и прочее. Его взгляд остановился на одном бриллианте стоимостью миллион триста с лишним и весом чуть больше одиннадцати карат. Он попытался расшифровать длинный ряд цифр его маркировки.
   - Подарки такие делать ни к чему, если только не моей дочери, а инвестиция хорошая.
   Оскар повернул голову вправо на звук голоса. За его спиной, чуть сбоку, стоял лысый корпулентный мужчина небольшого роста с ухоженной стриженной седой бородой; белая шелковая рубашка оптимистически обтягивала солидный живот. Это был владелец ювелирного дома - туго знающий своё дело диамантер и отец продавщицы с разбитым сердцем. Он тоже любовался бриллиантом.
   - В ниже одного карата не стоит вкладываться. Только в крупные камни. Чем крупнее, тем больше прибавляют в цене. У этого стоимость увеличилась на тринадцать процентов за последний год. А у каратников, наоборот, упала.
   - Спасибо, учту, - поблагодарил Оскар.
   Глава ювелирного дома пригласил его следовать за собой.
   Они прошли в кабинет диамантера, оформленного в стиле хай-тек, главным элементом которого был длинный изогнутый стол, почти на всю ширину помещения, на одном его краю помещался огромный монитор, лежали ноутбук, несколько мобильных телефонов; по другую сторону от навороченного геймерского кресла на колёсиках, которое занимал хозяин офиса, на перламутровой столешнице из ненатурального камня находились электронные весы а чуть дальше оптический микроскоп. В той же цветовой гамме была выдержана и остальная немногочисленная мебель - встроенные полированные шкафы без ручек, несколько стульев с металлическим каркасом и сидениями из искусственной кожи, два огромных светильника, каждый нависающий дугой из своего угла над рабочими зонами по краям стола.
   На столе главное внимание привлекала широкая ваза, до половины заполненная мелкими блестящими камешками.
   "Всё-таки это бриллианты", - решил Оскар, наблюдая за тем, как диамантер зачерпывал щепотку прозрачных кристаллов и медленно сыпал обратно в вазу, любуясь игрой света, наслаждаясь тактильными ощущениями. Они вели разговор, но оба завороженно смотрели на струящийся алмазный ручеёк.
   - Ну что ж, если отказываешься от такого места, значит есть серьёзные резоны, - сказал диамантер, скрывая разочарование.
   Он только что предложил Оскару лукративную должность руководителя службы безопасности нового, недавно законченного тридцати двухэтажного офисного здания, в котором он собирался открыть филиал своего ювелирного дома, заняв целый этаж. Здание находилось в Нью-Йорке, и возглавить филиал должна была его дочь, которая, по его мнению, уже обладала всеми нужными качествами для этого. О последнем обстоятельстве он, правда умолчал, когда предлагал Оскару перебраться за океан. Он был любящим отцом и пытался как мог устроить счастье своей дочери. Он был немного в курсе её чувств.
   - В общем, пару недель ещё можно потянуть. А потом... Извини... Ладно, что там у тебя? Демонстрируй!
   Оскар раскрыл небольшой затягивающийся чёрный матерчатый мешочек, достал оттуда полиэтиленовый пакетик с бриллиантом внутри и передал его многоопытному профессионалу. Тот вытряхнул его себе на ладонь. Пока, взяв драгоценный камень в пинцет, диамантер его изучал под мощной лупой, Оскар запустил руку в вазу с алмазами и тоже стал сыпать их обратно, как это только что делал его визави.
   - Думаю, на пять с половиной карата потянет. Точнее - пять пятьдесят один.
   Диамантер положил бриллиант на весы и развернул их к Оскару. Дисплей показывал цифры 5,510.
   - Для такого веса очень чистый камень. И никаких признаков другого цвета, даже голубого, не говоря о желтизне. Редкость, редкость, большая редкость. Белый алмаз. Нужно, конечно, исследовать подробнее. Но даже сейчас могу сказать, что для таких камней цена порядка двадцати тысяч евро за карат.
   Диамантер скосил глаза на алмазный камнепад, который устроил Оскар в его бесценной чаше.
   - Хорошо успокаивает, - сказал он, - лучше всякой медитации. Рекомендую... А также поддержание тонуса и контроль...
   Он выбрал наугад камень, взглянул на него на просвет в окно и сказал:
   - Ноль двенадцать карата
   Потом поменял камни на весах, и миниатюрный бриллиант показал на дисплее весов точно предсказанный результат - 0,120. Оскару ничего не оставалось, как кивком головы отдать должное квалификации знатока.
   - Сертификат имеется? - спросил хозяин кабинета.
   Оскар отрицательно покачал головой.
   Диамантер ещё некоторое время разглядывал бриллиант и, наконец, возвестил:
   - Могу предложить тебе сто пятьдесят.
   - Сколько?!
   - Ну хорошо, сто семьдесят. Ты пойми мне нужно его ещё легализовать.
   - Погоди-ка! - сказал Оскар, - Ты говорил -- двадцать тысяч за карат. То есть этот камешек тянет на сто десять. А сам мне предлагаешь в полтора раза больше? Давай начистоту. Выкладывай всё, что можешь об этом камне.
   Ценитель алмазов глубоко вздохнул:
   - Ну что особо выкладывать... Огранка. Это русская огранка. Так гранили на советских "Кристаллах". Очень качественно. Тогда не считались с отходами. Видишь...
   Диамантер сел на стол, то же самое с другой стороны стола проделал Оскар, и они уперлись плечом в плечо. Одной рукой диамантер крутил пинцет с зажатым бриллиантом, а в другой держал лупу, чтобы Оскар мог рассмотреть всё в деталях. Оскар своей рукой слегка подкорректировал положение лупы, чтобы алмаз попал в фокус увеличительного стекла.
   - ...Все рёбра и грани сходятся в точку, практически нет каллеты, рундист -- равномерный, замороженный, никаких следов полировки на гранях. Во всем мире это называют русской огранкой. Сейчас это не означает, конечно, что исходное сырьё обрабатывали в России. Во многих мастерских так могут делать. Это просто нарицательное словосочетание. Можно сказать термин. Подчеркивает качество огранки. Так гранят очень чистые камни, чтобы ещё больше повысить ценность. Конечно, под микроскопом могут обнаружиться посторонние включения... Даже наверняка. Идеально чистых алмазов не бывает. Но, если под двадцатикратным увеличением никаких включений не видно, то камень относится по шкале к высшему классу чистоты. Да, его стоимость может достичь и полумиллиона. Но без подтверждения происхождения никто столько не даст. В общем, двести тысяч. Хорошее предложение. Соглашайся!
   Оскара, однако, предложение главы ювелирного дома похоже нисколько не впечатлило.
   - Скажи-ка... Вот такой вопрос...
   - Ну...?
   - Не может быть это синтетический алмаз? - спросил Оскар.
   - Хм... Есть основания так считать? Нет, не думаю... Подозрительная чистота, конечно.
   Диамантер положил бриллиант площадкой на чистый лист бумаги.
   - Но смотри... Белого ареала совсем не наблюдается. Девяносто девять и девять, что природный. Чтобы быть полностью уверенным, надо провести геммологическую экспертизу. Кое-что будет стоить. Но... Понимаешь ли... Да... Существуют технологии... Они позволяют выращивать монокристаллы ювелирного качества. Но небольшого размера. Продаются они - ну... процентов на двадцать-тридцать дешевле натуральных. Ну а чтобы получить такой крупный камень... Нет, невозможно. Оборудование очень дорогое, технология непростая, люди квалифицированные нужны. Есть только у солидных фирм. Но те наносят метки лазером.
   - А если потом сошлифовать метку?
   - Тогда ты не получишь такую огранку. А перешлифовывать целый -- будет совсем дорого. Никто не возьмётся. И зачем? В лаборатории всё равно обнаружится. Да и каждый крупный выращенный алмаз целое событие. Об этом достижении сразу научные публикации идут... Так как? Согласен?
   - Надо подумать.
   - Добро. Думай...
   Прежде, чем возвратить бриллиант Оскару, диамантер ещё некоторое время взирал на него сквозь лупу и, с сожалением расставаясь с ним, произнёс:
   - Великолепный экземпляр! Чистейшей воды камень!
  
  

VII

   Кофе был готов. Он выключил кофейный автомат, а чашку с добавленными почти на треть жирными сливками поместил на одну минуту в микроволновку. Он любил горячий кофе. Особенно с утра. Под урчание микроволновки он открыл ноутбук и набрал в поисковике два слова: "кремация" и "алмаз". Возвратившись к столу с чашкой в руке, он увидел, что вся первая страница результатов поиска показывала рекламные ссылки и статьи о новом способе погребения (создание из мёртвых тел драгоценных камней), предлагавшимся одной и той же компанией или, скорее, похоронной конторой.
   Он открыл первую попавшуюся ссылку и прочёл текст следующего содержания:
   "Сибирская компания "Алмаз души", специализирующаяся на изготовлении синтетических алмазов из пепла умерших людей, открыла филиал в Восточной Европе. Стоимость изготовления синтетического алмаза весом в один карат составляет около двенадцати тысяч евро"
   Он перешёл на страницу европейского филиала, который открылся совсем недавно и находился в Праге. Здесь компания называлась "Diamant srdce". Он не сомневался, что именно она фигурировала в истории, которую рассказал ему Марк перед своей смертью. В разделе "Контакты" он нашёл адрес и ему даже не понадобилось искать на карте, где расположен офис. Он тут же взял телефон и набрал номер, чтобы записаться на приём.
   Филиал находился в том самом здании, где он в кафе-баре встретил Марию. Теперь он знал, что они увидятся в самые ближайшие часы.
   Обжигаясь, он допил кофе и, спустя полчаса, уже нетерпеливо толкал медлительные круговые двери, ведущие в просторный холл здания, где располагалась европейская штаб-квартира сибирской компании.
   В баре с утра никого не было. Он выбрал подходящий столик у стеклянной стены, отгораживающей помещение бара от холла, и поудобнее расположился за ним, заняв своими вещами два стула. С этого места, сквозь декорированное стекло, он был виден всем входящим в здание. Заказав манго-смузи, он раскрыл ноутбук и погрузился в работу.
   Постепенно появились и другие посетители. Некоторые, так же, как и он, оставались за столиками с лэптопами, другие, выпив кофе или заказав напитки на вынос, удалялись. Всё ещё оставалось много свободных мест. Несколько раз, подняв глаза, он поймал на себе внимательный взгляд того самого бармена, которого в прошлый раз он обнаружил сидящим под барной стойкой. В тот раз, он попытался выведать у него что-нибудь о Марии. Но бармен не захотел поддерживать разговор, сообщив только, что понятия не имеет кто она такая.
   Ещё час ожидания и, когда в очередной раз он поднял глаза, оторвав взгляд от дисплея, то увидел прямо перед собой сидящую за его столиком Марию.
   - Мария... - улыбнулся он.
   - Не Оскар, - насмешливо отреагировала она.
   - Очень странно, - сказал он, - Мне почему-то никогда раньше не доводилось встречать собеседниц с вашим именем. Хотя оно очень распространено и есть у каждого народа, вероятно.
   - Вероятно... Вероятно, у вас есть что мне сказать?
   Он немного склонил голову влево, чтобы посмотреть что делается у неё за спиной. У стойки бара сидел уже знакомый громила-телохранитель. Он переговаривался с барменом и наблюдал за тем, что делается за их столиком. Мария проследила за его взглядом, достала мобильный телефон и, дождавшись ответа на вызов, резко проговорила в трубку.
   - Отзови своего! Немедленно! Я могу встречаться с кем пожелаю! Без твоего надзора. Тебе нет никакого дела... Оставь меня в покое! Мне не нужна твоя забота.
   Оскар поднял руку, и официантка сразу же подошла к ним.
   - Виски со льдом, - сказал он, - Льда побольше. А для вас?
   Мария не ответила.
   - Мартини, - заказал он для неё, памятуя что она пила в прошлую их встречу.
   Официантка отправилась к бару. Громила на крутящимся стуле поднёс руку к уху, прижал, наушник и, послушно кивнув, вышел из кафе.
   - Почему вы решили, что мне есть, что вам сообщить? - спросил он.
   - Догадка, - она не была многословной.
   - У меня здесь встреча назначена в одной фирме. Вот сижу -- коротаю время. Алмаз души. Российская компания. Знаете?
   - Знаю... У вас кто-то умер?
   - Погиб. Друг. Даже два друга.
   - Да, я помню... Чёрный пакет... Сочувствую...
   Дожидаясь пока официантка расставит принесённые напитки - виски в широком бокале и мартини с оливкой на шпильке - и оставит их наедине, он, как и при первой их встрече перед воротами кладбища, не мог наглядеться на её прекрасное лицо, в котором, кроме выражения некоторой враждебности, он замечал тщательно скрываемое большое страдание. Ещё он чувствовал, что его даже самые искренние слова участия или с предложением о помощи не растопят эту холодность. Да и как бы он, ни с того ни с сего, пустился в утешения, не будучи близко знакомым, ничего не зная о ней, не имея никакого представления что с ней произошло в жизни. Единственное на что он надеялся - это то, что эта её враждебность относилась ко всем мужчинам в целом, а не персонально к нему.
   Собравшись, он решил действовать по задуманному плану. Всё-таки хозяином положения был в данную минуту он.
   Он дважды щёлкнул кнопкой мыши и развернул ноутбук к Марии. На дисплее была изображена фотография мёртвого Марка, лежащего с перерезанным горлом у стены колумбария. Мария резко отвернулась.
   - Зачем вы мне это показываете?!
   - Хочу узнать: почему он погиб...
   - Как я могу вам в этом помочь, - спросила Мария упавшим голосом.
   - Думаю - можете...
   - Вот как?!
   - Да, так!
   Он поднёс бокал с виски к губам.
   - Понятия не имею! Если вам нечего мне сказать... - Мария встала из-за стола.
   Оскар вдруг закашлялся, будто виски полезло не в то горло. Мария задержалась, невольно оглянувшись на него, и внезапно увидела, как он выкашлял изо рта прозрачный сверкающий камень, выкатившийся на самую середину стола.
   С неуловимым кошачьим проворством она попыталась схватить его. Оскару едва удалось её опередить: он ожидал, что она поступит именно так, но не думал, что её движение будет столь стремительным. Он накрыл бриллиант ладонью и тут же бросил его в бокал с виски. Кристалл затерялся между кубиками льда.
   - Отдай! - приглушённо сказала Мария.
   - Сядь! - приказал ей Оскар.
   Она села.
   - Отдай... - в её голосе слышалась отчаянная мольба.
   На всякий случай он отодвинул бокал подальше, чтобы она не могла дотянуться.
   - Я хочу знать, что случилось.
   - Отдай... Он мой... Пожалуйста!
   - Итак?
   - Я ничего не знаю! Откуда я могу знать?!
   Она выглядела растерянной и потерянной. Ему было жаль её. Но он решил играть взятую роль до конца. Сколько бы не стоил этот алмаз, неужели эта сумма была так важна для неё? Непохоже, чтобы она нуждалась в деньгах. Ему пришла в голову бредовая мысль: может этот алмаз что-то вроде подвесок королевы, который надо вернуть, чтобы не раскрылось нечто страшно тайное.
   - Послушай, - с расстановкой заговорил он, глядя ей в глаза, - Этот камень я выдрал из мёртвых зубов моего друга, а перед этим вынул его голову из ниши... Там, на кладбище. А ещё раньше он, своим крепким черепом, разнёс вдребезги стекло в этой нише. Той самой нише! Той самой, перед которой ты провела столько времени. Как ты думаешь: почему это случилось?
   - Я здесь ни при чём! Совсем... Мне жаль твоего друга. Я ничего не знала об этом до этой минуты. Клянусь, клянусь, клянусь... Чем угодно... Я не имею понятия что произошло! Я видела только разбитое стекло. Я думала - меня выследили...
   Она говорила едва слышно, непрестанно оглядываясь между фразами.
   - Что ты там делала? Тогда, когда я тебя встретил в первый раз...
   - На кладбище? Ты же видел -- зажгла свечу.
   - Кому?
   Она молчала. Апатия явно охватила её.
   - Кому? - настойчиво повторил он. - Кому ты зажгла свечу?
   - Моему сыну, - сказала Мария.
   - Что?! Что ты сказала?!
   - Моему сыну, - повторила Мария.
   Он усмехнулся и недоверчиво покачал головой. На своём ноутбуке он нашёл нужный файл, открыл его и снова развернул дисплеем к ней. На дисплее была фотография ниши ещё в целости и сохранности, которую он тогда снял на мобильный телефон. На урне в нише были отчётливо видны даты рождения и смерти: 16.07.1961 -- 23.05.1966.
   - Твой сын, да? - иронично спросил он, - Шестьдесят первого года рождения? Сколько тебе лет? Семьдесят? Хорошо сохранилась. Не получается на жалость пробить.
   - Я говорю правду, - уже совсем спокойно сказала Мария. Она словно приняла какое-то решение. - Он мой. Только мой. И ничей больше. Ты должен мне его отдать... Я сделаю всё, что захочешь. Скажи: чего ты хочешь?
   Она положила ладонь поверх его руки и медленно провела по ней.
   - Хочешь, сейчас пойдём куда-нибудь в отель? Хочешь я буду приходить к тебе по первому твоему звонку? Как девушка по вызову? И исчезать по приказу или даже намёку?
   Наклонившись над столом, она приблизила своё лицо к его лицу и зашептала на ухо:
   - Всё будет, как пожелаешь. Можешь быть уверен -- ты будешь доволен... Я сдержу слово. Не пожалеешь...
   Он собрал всю свою волю в кулак и спросил нарочито презрительным тоном:
   - Сколько он стоит?
   - Нисколько. Для тебя он не представляет совершенно никакой ценности.
   Он даже обрадовался телефонному звонку, пришедшему на его мобильный телефон. Иначе бы не одолел это наваждение. Он посмотрел на имя звонящего и решил ответить:
   - Слушаю тебя внимательно...
   В трубке он услышал взволнованный голос диамантера:
   - Я нашёл покупателя на твой камень. Миллион наличными! Хоть завтра!
   - С тобой всё в порядке? Не спятил ненароком? Звонишь на мобильный, чтобы сообщить такую новость? Спасибо тебе...
   Оскар раздражённо нажал кнопку на телефоне, оборвав разговор.
   По другую сторону прерванного эфира сидевший на своём любимом кресле диамантер сокрушённо развёл руками.
   - Он не стал разговаривать, - сказал он, с невыразимым страхом вглядываясь в лицо собеседника, сидевшего напротив, по другую сторону стола.
   Человек в чёрном плаще, с седыми волосами, стянутыми сзади в хвост, протянул к нему руку. Диамантер послушно отдал ему свой телефон. Пока тот изучал что-то на дисплее, диамантер рефлексивно захватил из вазы щепоть бриллиантов и выпустил их из зажатых пальцев. Камни посыпались мимо вазы и запрыгали врассыпную по столу, но он этого не замечал.
   Оскар ничего этого не видел, но этот разговор ему пришёлся очень не по душе. Он посмотрел на Марию, замершую в тревожном ожидании.
   - Говоришь -- не представляет ценности... А мне только, что предложили миллион евро за него.
   - Ты не можешь его продать! - она снова впала в отчаяние.
   - Почему нет?
   - Он мой, - в который раз повторила она.
   - Из-за него погиб мой друг... Или говоришь всё, как есть. Или я стану миллионером...
   - Хорошо. Я скажу... Это... Это мой сын.
   - Что?!
   - Мой сын, мой ребёнок... Он погиб, когда ему было пять лет, пять месяцев и один день.
   - Этот алмаз сделан из праха твоего сына?
   - Да. Я его вижу. Я его вижу в нём. Он всегда улыбается. У него такая лучезарная улыбка! И алмаз такой же чистый, как его душа. Поэтому за ним охотятся.
   - За алмазом?
   - За моим ребёнком. А я не могу защитить его. Мне приходится его прятать. Я не могу быть рядом с ним.
   - Рядом с сыном? Прятать на кладбище?
   - Ты не продашь его?
   - Алмаз?
   - Моего ребёнка...
   - Ты - или сумасшедшая, или лихо меня разводишь...
   Совершенно сбитый с толку, он глубоко задумался.
   - В пользу того, что ты сумасшедшая говорит то, что ни один нормальный человек не стал бы прятать такой камень на кладбище, - стал рассуждать он вслух.
   Она с беспокойством смотрела как он взял из нетронутого фужера с мартини шпильку с оливкой и, стянув с неё зелёный плод, отрешенно крутил его в пальцах.
   - К тому же мой личный ювелир говорил, что, без одной десятой процента, это природный камень. И почему-то ему я верю больше.
   Он взглянул в направлении бара и уже который раз поймал внимательный взгляд бармена. Она тоже быстро обернулась. Когда она снова посмотрела на него, то поняла, что он уже принял решение. Он нацепил оливку обратно на шпильку и плюхнул её в фужер с мартини.
   - Так что извини...
   Он встал со своего места, запустил пальцы в бокал с виски и, достав оттуда прозрачный кристалл, подбросил его и поймал ртом. Проделав этот фокус, он закрыл ноутбук и положил мобильный телефон в карман.
   - Не продавай его! - взмолилась Мария.
   - Попробуй оливку! Начинка необычная, - посоветовал он ей на прощание.
   Он оставил её одну. Она видела сквозь стеклянную перегородку как он подошёл к рецепции и что-то сказал девушке-администратору. Выждав ещё немного, она слегка повернула голову и боковым зрением окинула пространство у бара. Ни неотступного телохранителя, ни назойливого бармена там не оказалось. Изо всех сил сдерживая себя так, чтобы её движения казались вялыми и медлительными, она сняла оливку со шпильки и, затаив дыхание, разорвала её ногтями.
   В разодранной зелёной мякоти вместо дольки красного перца ярко сверкал дорогой её сердцу бриллиант.

(Продолжение следует)

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"