Одинцова Наталья Валентиновна : другие произведения.

Всё дело в магии

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Всем известно, что если поздним вечером в кабинете главного героя появляется загадочная незнакомка, его ждут крупные неприятности. Возможно, стоило запереть дверь? И тогда в мирном провинциальном городке не смешались бы в коктейль кражи, сектанты-самоубийцы, безумные аристократы с не менее безумными идеями и магия, до которой никому нет дела.

   1. Трёхсложная фамилия.
  
   Понедельник, 1 неделя.
   Напольные часы, занимавшие почти половину крохотного кабинетика, громогласно пробили восемь вечера. Нед уронил изгрызенную ручку на лежащую на столе открытую папку. Когда с чувством выполненного долга часы замолчали, вернулась абсолютная тишина, прежде незаметная. Похоже, он остался один в здании.
   С некоторым трудом он встал и потянулся, задев рукой висящую над столом голую лампочку. По стенам вперемешку запрыгали свет и тени. Он выглянул в окно. Квадратный внутренний двор газеты "Рутанская правда" представлял собой одно большое пятно темноты. День давно спрятался за плоской крышей западного крыла, где располагалась типография. Все окна были черны.
   Точно, один остался. На секунду эта мысль его просто заворожила.
   Спина протестовала. Потирая поясницу, он присел на тёплую гармошку батареи отопления и критически обозрел свой стол. Справа, рядом с телефоном, высилась башня пыльных картонных папок, под её весом стол припал на свою куцую ножку. Слева -- другая башня, размером примерно в половину первой. В ней папки были чуть менее пыльными и чуть более растрёпанными, из них торчали углы газетных вырезок и фотографий и исписанные листы бумаги. Свободного места на столе почти не осталось, даже пишущую машинку пришлось переселить на пол.
   Между башнями водоразделом лежала папка, которую он в данный момент просматривал. Без особого успеха, надо сказать. Кража со взломом в доме одного аристократа с большим приветом. Непонятная, бессмысленная, глупая кража почти месячной давности. Он бился над ней с самого окончания рабочего дня, без малого два часа. Зачем? А падший его знает, увлёкся и забыл о времени.
   Перепроверка того, что в редакции именовалось термином "висяки" или "бэушки", служило наказанием для проштрафившихся сотрудников, которых нельзя было покарать официально. В данном случае кара должна была пасть на голову куратора Неда, Вейна Моро. Ясное дело, пяти минут не прошло, как папки перекочевали к Неду, который все два с половиной месяца своего здесь пребывания занимался тем, что собирал по кабинетам чашки с присохшей кофейной гущей и иногда, когда очень везло, отвечал на телефонные звонки. Это именовалось "испытательным сроком", и коллеги ласково звали его секретуткой, или "эй ты", или стажёром. Но после того, как он получил на руки "висяки", всё изменилось. В смысле, испытательный срок ещё длился и конца ему видно не было, и к нему по-прежнему обращались "эй ты", и всучивали грязную посуду, но теперь он был занят каким-никаким, но делом. Моро ему даже рабочее место нашёл -- угловой кабинет на втором этаже, бывший склад всякого хлама, два на три метра, с окном, полумёртвым кактусом и этими неизвестно откуда взявшимися часами, которые большую часть суток хранили загадочное молчание, но иногда, словно набравшись сил, начинали бить, пугая его до икоты.
   Это определённо было повышение, и Нед старался, хотя знал, что никому дела нет до его трудовых подвигов. Но сегодня он явно переборщил. Кража со взломом не давала ему покоя. Он открыл эту проклятую папку без десяти шесть, намереваясь наскоро проглядеть её и уйти домой, а завтра на свежую голову разобраться основательно. Не вышло. Всё было не так, неправильно, почти подозрительно. Детали не стыковались друг с другом, не имели смысла ни порознь, ни вместе, как ни лепи их. Это была не кража, а сплошная несуразица. Несуразицы раздражали Неда безмерно, потому что он никогда не мог перед ними устоять.
   Спасибо часам за то, что вернули его в реальность. Он спрыгнул с батареи, решительно захлопнул папку, чтобы не поддаться соблазну заглянуть в неё ещё хоть на секундочку (она непременно растянется на час) и шлёпнул на верх маленькой башни. Хватит над ней чахнуть.
   Папку окутало облачко пыли, из которого вдруг выпала ручка и ускакала под стол. Чихая, Нед отпихнул кресло и полез за ней. На полпути его застиг вопль телефона, пронзительностью соперничающий с часами. Не вставая, он дотянулся до трубки.
  -- Слушаю.
   Маленькая пауза.
  -- Ой, а куда я попала?
  -- А куда вы звонили? - устало спросил он.
   Ещё одна пауза, подлиннее.
  -- В загс, - неуверенно ответили ему.
  -- Это не загс. Выкиньте свои "Городские страницы". До свидания.
   Печально прославленный магически самообновляющийся справочник "Городские страницы" был выпущен в Руте три месяца назад. С тех пор подобные звонки поступали в "Правду" каждые пять минут, бывало даже, на личный телефон главреда, который знали три с половиной человека. Когда такое случалось, его брань и обещания предать халтурщиков-издателей "Страниц" лютой смерти разносилась по всему зданию. Сотрудники настолько привыкли к этой телефонной чехарде, что порой буркали "Не туда попали" ещё до того, как собеседник успевал поздороваться.
   Нед тоже привык. Впрочем, на его долю выпадало больше грязных чашек, чем звонков. Поэтому ему было проще соблюдать вежливость. Он положил трубку и, позёвывая, начал собираться.
   Дверь скрипнула, выпуская его в коридор. Лампы уже погасили, и тёмно-зелёные больничные стены казались чёрными. Несмотря на темноту, Нед шёл уверенно, держась правой стороны, мимо дверей в кабинеты. На левую лучше было не заходить, расставленные в беспорядке стулья для посетителей превращали её в полосу препятствий даже днём.
   Лестница была в противоположном конце коридора. Он прошёл полдороги, когда его освоившиеся в полутьме глаза различили неясный силуэт на одном из стульев. Он остановился, нахмурившись, и в этот момент силуэт шевельнулся и деликатно вздохнул. Нед подошёл ближе. И ещё ближе, почти вплотную. Это был человек, женщина. Она сидела в кошмарно неудобной позе, боком, подобрав под себя одну ногу и пристроив руку на спинку стула, а голову -- на руку, и кажется, спала. Насколько он видел, она была молода и элегантно одета и у неё были красивые щиколотки -- короче говоря, она была не похожа на обычную клиентуру "Правды", состоящую в основном из бабулек из области, которых обманывали при начислении коммунальных платежей, и людей, напрямую общающихся с Недосягаемыми вершинами.
   Он кашлянул. Она не шевельнулась.
   Он снова кашлянул, погромче.
  -- Извините?
   Никакой реакции.
  -- Барышня?
   Так и не дождавшись ответа, он аккуратно постучал её по плечу. Эффект был немедленным и превзошёл все ожидания. Она встрепенулась, отшвырнула его руку и вскочила, стул качнулся назад и по стене съехал на пол, громко прочертив ножками по линолеуму. Здание, казалось, вздрогнуло во сне.
  -- Кто?.. Что такое? Где я? - забормотала девушка, озираясь. Заметила его и медленно попятилась. - Вы кто?
  -- Вы в "Рутанской правде", в газете. Я Нед Флэндри, - пунктуально ответил он.
  -- О, - она ещё раз огляделась, по-детски протёрла глаза кулаком. - Почему я?.. А, бездна! Падшие всё побери!
   Она пнула упавший стул и без особого изящества плюхнулась на соседний. Нед отступил из смутного опасения, что и ему достанется. Однако буря утихла на удивление быстро -- раз, и девушка уже расслабилась, и руки благовоспитанно сложила на коленях, словно это и не она только что срывала злость на ни в чём не повинной мебели.
  -- Мне нельзя здесь находиться, да? - деловито спросила она.
  -- Нельзя.
  -- Ну, это не моя вина. Я заснула.
   Нед поднял брови.
  -- Глупо получилось. Мне было назначено у господина... эммм... Мори, но он был занят, пришлось ждать. Я ждала так долго, что заснула. Похоже, обо мне просто забыли. Который час?
  -- Половина девятого. И у нас нет господина Мори. Может быть, Моро?
  -- Бездна! - простонала она, подскакивая и роняя второй стул. - Так всё прозевать! Конечно же, Мори уже ушёл?
  -- Конечно, - согласился Нед и ещё немного отошёл на всякий случай. - И Мори, и Моро... все ушли.
  -- А вы?.. - она посмотрела на него пустоватым взором.
  -- И я ухожу.
  -- Вы здесь работаете?
  -- Да. Нед Флэндри, - ещё раз представился он.
  -- Очень приятно. Меня зовут Норин.
   Нед ждал, что она протянет руку и назовёт свою фамилию. Ни того, ни другого не дождался. В иное время это возбудило бы его любопытство. Сейчас он слишком устал.
  -- Я провожу вас.
   Она смерила его пристальным взглядом, подумала и кивнула так, будто это она оказывала ему услугу.
   Пока они шли к лестнице, он иногда косился на неё. Видимо, она была нежеланной гостьей, иначе даже Моро не стал бы держать её в коридоре весь рабочий день. Всё-таки очередная сумасшедшая?
   На лестнице было черно, как в колодце. Давно знакомый с каждой щербиной на каждой ступеньке, Нед не обращал на это внимания. Девушка спускалась медленнее, вцепившись в перила, но ни подождать, ни помочь так и не попросила.
   На площадке первого этажа темноту разжижал свет, проникающий в полуоткрытую дверь к проходной. Оттуда же доносился ровный шум -- похоже, дежурный смотрел матч по телевизору. Нед остановился в некотором сомнении, глядя то на мерцающую полосу света, то под лестницу.
  -- Что такое? - спросила девушка, тоже останавливаясь.
  -- Ничего.
   Решившись, он свернул направо -- под лестницу. Её каблуки цокнули у него за спиной пару раз и смолкли.
  -- Куда мы идём?
   Нед обернулся и наткнулся на её недоверчивый взгляд.
  -- На улицу.
  -- На улицу? Ну конечно! Что это вы задумали? Проходная там, - Норин указала большим пальцем через плечо. - Я помню. Куда вы хотели меня затащить?
  -- Успокойтесь.
  -- Я закричу, ясно?
  -- Не стоит. На проходной сидит дежурный. Если он найдёт вас здесь в такой час, может и полицию вызвать. А я получу выговор. - И снова стану секретуткой, обвешанной гирляндой кофейных чашек, добавил он про себя. Причём уже навсегда.
  -- Ах вот что. - Она опасливо оглянулась на дверь.
  -- Там, - Нед махнул в темноту под лестницей, - выход на улицу. Служебный. И курилка. В здании и во дворе курить запрещено, а каждый раз бегать через дежурного слишком хлопотно. Поэтому здесь устроили что-то вроде чёрного хода. Понимаете?
  -- Да, - неуверенно сказала она. -Да, понимаю. Я подумала...
  -- Пойдём? - с ноткой нетерпения предложил он, и наконец она пошла. Но старалась соблюдать дистанцию. Ему стало даже обидно.
   По трём ступенькам они спустились в крохотную прихожую, затопленную первобытной тьмой. Нед на ощупь нашёл ручку массивной железной двери, которую опять забыли запереть. Она посопротивлялась и, скрипя и то и дело застревая, открылась в узкий тупик. Единственный фонарь висел на козырьке крыльца, его круглое отражение плавало в лужах на бугристом асфальте вместе с сигаретными окурками. Под стеной соседнего дома воняли мусорные баки.
  -- Где мы? - Норин оглядывалась с отвращением, сморщив нос. В её тоне Неду опять почудилось подозрение.
  -- Рядом с Малым проспектом. - Он аккуратно притворил дверь. - Идёмте.
   Тупик перегораживали ворота, запертые на огромный засов. В одной из створ была неприметная калиточка, тоже запертая, но на автоматический замок. Нед открыл её и пропустил Норин вперёд. Одним шагом они как будто перенеслись в другое измерение. За спиной у них была стиснутая стенами неподвижность и стылая тишина, а впереди, так близко, что можно рукой дотянуться, шумел и мигал неоновыми огнями Малый проспект. Несмотря на поздний час, тротуары были запружены народом, опьянённым концом рабочего дня. Откуда-то неслась гремящая музыка, ей поддакивали гудки стоящих в пробке машин.
   Норин, кажется, воспрянула духом и зашагала быстрее, едва ли не побежала. Неду не было нужды догонять её, но почему-то тянуло. И он ускорил шаг, сказав себе, что невежливо будет не попрощаться.
   Она остановилась у самой границы тупичка и проспекта, слегка улыбаясь и глубоко дыша бензиновым воздухом. На её лице плясал отсвет многочисленных вывесок, и Нед воспользовался предоставившейся впервые возможностью хорошенько её рассмотреть.
   Если бы ему дали задание описать её одним словом, он бы выбрал слово "порода". Аристократизм проглядывал во всём её облике -- в высоком выпуклом лбе, в гладких медово-русых волосах, кокетливо перекинутых на одно плечо и закреплённых серебряной заколкой, в прямом, чуть длинноватом носе и высоких скулах. Глаза её блестели, голова была вскинута, спина выпрямлена, и какая разница, что причёска у неё растрепалась, а одежда помялась после сна на стуле?
  -- Вас подвезти? - вырвалось у Неда.
   Она оглянулась на него с недоумением, будто успела забыть, что он здесь и кто он вообще такой.
  -- Нет, спасибо. Я, пожалуй, пройдусь, проветрюсь. До свидания, господин Венди.
   Она ловко нырнула в толпу и растворилась в ней в мгновение ока.
  -- Флэндри, - поправил он, хотя она уже не могла его услышать. А даже если бы услышала, не похоже, что ей было за дело до его имени.
   Какой-то торопливый прохожий, высокий и крепкий, оттеснил Неда с дороги. Он опомнился. Девушки давно и след простыл, а он всё стоит здесь, как памятник. Вздохнув, он добросовестно поплёлся к главному входу в редакцию -- сказать дежурному, чтобы запер чёрный ход.
  
   Нед ткнул ключом в замочную скважину, не попал, устало вздохнул, протёр глаза, в которые словно песку насыпали, уронил ключ на коврик, зашипел сквозь зубы, нагнулся, и тут дверь открылась сама собой. Он дёрнулся.
  -- И вовсе не обязательно каждый раз мне кланяться. Конечно, я старше, но ты можешь просто...
  -- Иди ты, - буркнул Нед.
  -- Не пойду, - с ухмылкой сказал Ройс, - я уже там, где мне нужно.
  -- Но не там, где нужен ты.
   Отпихнув его, Нед ввалился в прихожую. Пока он разувался и стягивал куртку, Ройс спокойно запер дверь, обошёл его и направился в сторону кухни.
  -- Чаю? Кофе? Чего покрепче?
  -- Кто у кого в гостях? - спросил Нед у вешалки.
   Вешалка не удостоила его ответом, Ройс тем более. Из кухни явно тянуло чем-то вкусным. Нед повёл носом раз, другой и пошёл на этот запах, как учёный к великому открытию, благоговейно и чуть неуверенно. Ещё утром холодильник был пуст. Если Ройс приволок поесть, он готов был не только взять все свои слова назад, но и простелить ему красную ковровую дорожку от подъездной двери и до порога квартиры.
   Полчаса спустя они сидели в уютном молчании -- Нед нянчил полупустую чашку с чаем, лениво размышляя о том, что надо, надо всё-таки иногда покупать что-нибудь съестное, Ройс с курьерской скоростью просматривал рабочие документы и швырял их прямо на пол у холодильника. Там уже образовалась солидная растрёпанная горка.
   Последняя пачка бумаг со шлепком приземлилась на её вершину. Потянувшись, Ройс снял очки и качнулся вместе с табуретом так, что упёрся спиной в стену. Закинул руки за голову.
  -- Я с мамой разговаривал, - сообщил он.
   Нед оторвался от созерцания водоворота чаинок в своей чашке.
  -- Что?
  -- Мама, говорю, звонила.
   Нед молчал. Он поел, ему было хорошо и тепло, и думать о неприятном не было никакого желания. Но Ройса молчанием с панталыку не собьёшь.
  -- Спрашивала про тебя.
  -- Врёшь.
  -- Ну может и не спрашивала, просто разговор зашёл, - неохотно допустил Ройс. - Не суть.
  -- И что ты ей сказал?
  -- Что ты по-прежнему покрываешься плесенью в "Правде".
   Нед недовольно поджал губы.
  -- Расслабь лицо, а то похож на бабку-сплетницу.
  -- И что она?
   Теперь паузу взял Ройс. Нед мог бы с точностью до секунды определить момент, когда он проклял своё отсутствующее чувство такта. Он посмотрел в сторону, неожиданно заинтересовавшись розеткой, потом вверх, на люстру, потом принялся протирать очки краем рубахи.
  -- Да обычная песня, - наконец неохотно выдал он и больше ничего не добавил.
   Нед отпихнул свою чашку, и она шумно проехалась по столешнице. После этого воцарилась тишина, но уже не привычная и уютная. Ройс завозился под прицелом его взгляда, будто сиденье табуретки вдруг покрылось колючками.
  -- Раз начал, договаривай, - сказал Нед, хотя ему не особенно хотелось знать, что там его мать наговорила его брату.
   Ответом ему был тяжёлый вздох и каменное молчание.
  -- Ладно, дай угадаю. Она сказала, что её я не желаю слушать, но может быть тебе, о Ройс, светоч разума, надежда и опора, удастся вбить немного здравого смысла в мою пустую голову. А ещё, что она, конечно, не ожидала от меня головокружительных свершений, но с моим образованием я, цитирую, "мог бы найти себе место получше, чем провинциальная жёлтая газетёнка"...
  -- Ну чего ты заводишься сразу? Ничего такого она не говорила.
  -- Имеешь в виду, что она подобрала слова покрасивее. Ройс, сколько тебе лет? - резковато спросил Нед. Во рту был знакомый горький привкус. Чтобы его смыть, понадобилось бы что-нибудь покрепче чая.
  -- Двадцать восемь, а что, сам не помнишь?
  -- Я-то помню, а ты, видать, забыл. Мама говорит тебе, какого цвета галстуки носить в контору, а какого -- в суд?
  -- Пошёл ты, - добродушно ответил Ройс.
  -- Когда она в следующий раз позвонит, можешь передать, что если ей приспичило что-то мне сказать, пусть со мной и разговаривает.
  -- Вы разве уже разговариваете?
  -- Нет, - вынужден был признать Нед. Ройс торжествующе ухмыльнулся, воздев палец к потолку, мол, то-то и оно.
   После этого беседа сама собой затухла. Они спорили об этом раньше -- неоднократно. Это было единственное, о чём они спорили всерьёз. Поэтому оба прекрасно знали аргументы друг друга. А ещё знали, что победу в этой войне не одержать никому. Ройс будет изображать третейского судью, Нед будет упираться, матери будет наплевать, и в итоге каждый останется при своём.
   Минут через десять Нед взглянул на часы -- была уже половина первого -- и выплеснул остывший чай в раковину.
  -- Можешь остаться на ночь.
  -- Я никуда и не собирался. Ты думаешь, почему я приехал? Мне завтра к девяти со всей этой макулатурой в суд, - Ройс кивнул на бумажную гору у холодильника, - как раз на соседней улице.
  -- А эта твоя... Эйлин не заявится, как в прошлый раз, и не начнёт искать под ковром проституток?
  -- Она меня бросила, - бодро ответил Ройс.
  -- Почему?
  -- Понятия не имею.
   Он врал, но Нед не стал ничего выпытывать, пожал плечами и встал.
  -- Ладно, пойду достану раскладушку. А ты посуду помой.
  -- Очень гостеприимно, - Ройс начал собирать чашки.
  -- Ты припёрся без предупреждения, - напомнил Нед из коридора.
  -- Я, между прочим, пожрать принёс!
  -- И я тебя за это очень люблю. Помой посуду и буду любить ещё сильнее.
  
   Вторник, 1 неделя.
   На следующее утро Нед проснулся в восемь, совершенно не отдохнувший, растолкал Ройса и доставил его в полукоматозном состоянии к дверям районного суда и сам понёсся на работу. В редакции было шумно и суматошно, и он вздохнул с облегчением, захлопнув за собой дверь своего кабинетика. Весь этот птичий гомон, суета, которую он всегда приветствовал, на невыспавшийся мозг действовала плохо.
   Начало обеденного перерыва (официальное, на самом деле временные рамки мало кто соблюдал) застало его за столом, с головой на очередной папке, посвящённой гостинице, которую собирались возвести в одном из городских парков. Провели публичные слушания, вырыли котлован, но строительство заглохло то ли под давлением возмущённой общественности, то ли от нехватки денег. Уже пару лет дело не двигалось ни туда, ни сюда, котлован медленно превращался в болото, а папка собирала пыль в архиве, терпеливо ожидая часа, когда или гостиницу достроят, или кто-нибудь в том котловане утонет спьяну.
   Нед дремал и во сне видел, как из котлована, раздвигая щупальцами бурую воду, лезут неведомые чудища. Вдруг в дверь заколотили. Судя по силе звука, ногой. Он насторожился, ещё даже не проснувшись до конца. Чудища замерли в недоумении.
   Кто станет стучать к нему? Обычно все, даже уборщица, просто входят, не утруждая себя приветствиями и прочими хорошими манерами. И он проснулся, скорее от осознания неправильности ситуации, чем от шума.
  -- Але, стажёр? - заорали снаружи. - Ты чего заперся-то?
  -- Бездна, - сказал Нед, шатко выползая из-за стола и цепляясь штаниной за его объеденный временем угол.
   По дороге к двери он безуспешно пытался присмирить стоящие дыбом волосы. Щека у него была мятой после лежания на папке, но с этим уже ничего нельзя было поделать. В приливе гениальности, однако, он, прежде чем открыть, выключил свет. В кабинете сразу стало сумрачно -- день был пасмурный, в окно, забранное частой решёткой, сероватый свет просачивался буквально по капле и оседал на кружащейся в воздухе пыли.
   Первое, что он увидел, распахнув дверь -- груда пухлых папок, угрожающе накренившаяся налево. Она была так высока, что совершенно скрывала лицо того, кто её принёс. В следующую секунду она приземлилась Неду в руки, чуть не опрокинув его навзничь.
  -- От Моро, - сообщил его посетитель. - Ирис сегодня прибиралась и нашла за стеллажом. Всё прошлый год, звёздное начало нового столетия.
   Папки по-прежнему заслоняли Неду вид, однако голос он узнал. И не сказать чтобы сильно обрадовался.
  -- А что он тебя послал? - спросил он, смешными мелкими шажочками пятясь к столу. Любое лишнее движение -- и его погребёт под ворохом пыльного картона и бумаги.
   Его вполне оправданное удивление Рен Келсо отчего-то принял за оскорбление.
  -- Не послал, а попросил отнести, - поправил он невыносимо назидательным тоном. - Посылают за хлебом или в бездну.
  -- Я имею в виду, почему он?..
  -- Не знаю. Он типа занят, из кабинета носа не кажет. Это мне Колен всучила.
  -- ...меня не вызвал? - пропыхтел Нед. Слова "занят" и "Моро" никак не могли существовать в пределах одного предложения.
   Его поясница упёрлась в край стола, и он начал осторожно разворачиваться, стараясь не задеть горой папок стену или проклятые часы. Помощи ждать было бесполезно. Рен Келсо был его личным наказанием, ну или каким-то здешним тайным испытанием на пути к концу "испытательного срока". Он обожал к нему цепляться (тогда как большинство коллег просто его не замечали, пока им не хотелось кофе), и обращение "стажёр" из его уст при этом сыпалось настолько часто, смачно и с глубоким удовлетворением, что иногда это было даже забавно. И уж конечно, он скорее отпилил бы себе руку тупой пилой, чем оказал Неду хоть крошечную услугу.
   Кое-как Нед пристроил свой пыльный груз на свободный пятачок. Стол вздохнул по-человечески и привычно припал на свою короткую ножку. Ручки и карандаши покатились по наклонившейся столешнице. Гора папок перекосилась сильнее, верхние начали медленно съезжать.
   Поправив их, Нед снял с подоконника горшок с кактусом и поставил на противоположный конец стола. Затем ещё туда же передвинул телефон и взгромоздил пишущую машинку. В результате его манипуляций стол восстановил хрупкое равновесие.
  -- Так что ты тут делал взаперти? - поинтересовался Рен, не торопясь уходить. - Порножурнальчики смотрел? - и заржал.
  -- Нет. - Из вежливости Нед изобразил улыбку.
   Он сел за стол -- это создавало иллюзию того, что он является хозяином положения. Взял папку, на которой спал, и принялся её лениво пролистывать. Уголком глаза он с неудовольствием наблюдал, как Рен без приглашения усаживается на стул и ёрзает там, устраиваясь поудобнее. Желаю удачи, подумал он. Стул был для посетителей, а значит, неудобный по определению.
  -- Как продвигается? - спросил Рен, широким жестом обводя башни папок разной высоты, загромождавшие стол и углы кабинета.
  -- Нормально.
   Нед сказал бы "Нормально", даже если бы умирал от пневмонии за рабочим столом.
  -- А по-моему медленно. - Рен взглядом измерил башню "Просмотрено", сравнил её с башнями "Пока руки не дошли" и прицокнул языком неодобрительно. - Сколько ты уже над ними сохнешь, неделю?
  -- Два дня, - натужно ответил Нед. Шёл бы ты отсюда в бездну, добавил он про себя.
  -- Вот я и говорю -- медленно. За два дня можно ого-го сколько сделать.
  -- Ого-го -- это сколько точно в папках?
  -- Это ты так шутишь, стажёр?
  -- Что ты. Я и шутить-то не умею. Просто никогда не слыхал о такой единице измерения -- ого-го.
  -- Ну хорошо, объясню на пальцах, - у Рена был странный тон -- злой и весёлый одновременно. - Тебе ого-го что будет, если провозишься с этим слишком долго. Так понятнее? Моро не любит, когда его работа простаивает. - Всё это сопровождалось красноречивой жестикуляцией.
  -- Если его что-то не устроит, - с невозмутимостью, наработанной долгими годами общения со старшим братом, ответил Нед, - уверен, он мне об этом скажет, и в таком случае я безусловно удвою усилия.
   Это заткнуло Рена на какое-то время. Нед увлечённо рассматривал фотографии полузатопленного котлована, всем видом давая понять, что страшно занят и посетителю пора бы и честь знать. Однако Рен отличался редкой толстокожестью. Или наоборот, невероятной проницательностью. Вместо того, чтобы уйти или хотя бы помолчать, он пустился в многословный рассказ о своём нынешнем задании. Это был такой стратегически-педагогический замысел, под названием "Учись, стажёр". Задание, вообще говоря, было простое, даже приятное -- поездить по области, сфотографировать два десятка полуразрушенных церквей для статьи о халатном отношении рутанских властей к объектам культурного наследия, но Рен расписывал так, словно побывал в зоне боевых действий.
   У Неда была своя стратегия, попроще, но очень даже эффективная. Несколько минут он делал вид, что слушает, а потом резко встал, снова цепанув штаниной угол стола.
  -- Я курить.
   Слава Вершинам, Рен не переносил табачный дым и только так от него и можно было избавиться. Из-за этого Нед даже передумал бросать курить.
   Ему пришлось бы выслушивать историю о церквях на протяжении всего коридора и лестницы, но, на счастье, по выходе из кабинета их перехватил Гейдж Касси, зам главного редактора, и утащил Рена прочь, что-то тихо, но увесисто вещая на ходу. Нед не удержался -- помахал им вслед сигаретной пачкой.
   Когда он проходил мимо приёмной Моро, дверь с тусклой медной табличкой шумно распахнулась, едва не ударившись в стену, и оттуда вышли две женщины. Вернее, одна -- секретарь Моро, внушительная дама средних лет по имени Колен Девер, -- за руку практически выволокла другую, невысокую и стройную.
  -- Что вы себе позволяете? - выкрикнула эта вторая, вырываясь и отступая. Её голос показался Неду знакомым. Он остановился на некотором расстоянии, так, чтобы не попасть под раздачу, но из-за сумрачности не сумел разглядеть её лица.
  -- Что ВЫ себе позволяете? - парировала Колен. Её монументальная грудь, объятая розовой блузкой и казавшаяся ещё больше из-за колышущихся рюшей, от возмущения ходила ходуном. Зрелище было завораживающее, но не в приятном смысле. - Сколько раз вам было сказано -- господин Моро занят!
  -- Вот именно -- сколько раз? Вчера я просидела здесь весь день, и весь день он был так занят, что даже на обед не вышел. И сегодня опять то же самое! Ваш начальник что, умер в своём кабинете?
  -- Как вы смеете?! - басом взвизгнула Колен. - Да, шеф занят, был занят вчера, занят сегодня и будет занят завтра. Он всегда занят! Впрочем, я не ожидаю, что какая-то посвистушка, ни дня в жизни не проработавшая, сможет это уразуметь своим умишком!
  -- Что?! - взвилась посетительница.
  -- Что слышали, барышня. Господин Моро вас не примет, и всё тут. Занят он.
  -- Тогда я останусь тут до тех пор, пока он не освободится. Ему придётся или поговорить со мной, или вылезать в окно.
   С этими словами она прочно уселась на стул и закинула ногу на ногу.
  -- Это вряд ли, - раздула ноздри Колен. - Вы достаточно неприятностей доставили. Ломиться в кабинет к шефу, это же надо столько наглости иметь! Если не уйдёте добровольно, вас отсюда вынесут.
  -- Вынесут? - по слогам повторила женщина. - Вынесут?
   Она вскочила так резко, что стул опрокинулся, и Неда поразило внезапное ощущение, что всё это уже происходило однажды. Он пристальнее вгляделся в её лицо, одновременно стараясь сделать так, чтобы его интерес не был чересчур очевиден.
   В конечном счёте он узнал её благодаря причёске. Правда, сегодня её рыжеватые волосы были завиты, но точно так же перекинуты на одно плечо и забраны знакомой заколкой, которая тускло поблескивала в свете ламп дневного света.
   Если Нед и был рад её видеть, то лишь на секунду, а потом это чувство испарилось бесследно. Взамен его охватило желание уйти как можно быстрее, не привлекая внимания. Если она его заметит, то может сболтнуть что-нибудь неосторожное о вчерашнем вечере, и тогда ему достанется. Однако миновать дам было не так-то просто -- негодующая Колен со своим бюстом занимала большую часть неширокого коридора. Под громовые раскаты её голоса он, кстати, опустел с поразительной скоростью. Упустив возможность затеряться в толпе, Нед решил, что безопаснее всего будет вернуться к себе, переждать ураган, и даже успел сделать несколько шагов назад. Колен, тем временем, перешла от слов к действию. Уперев руки в бёдра и набычившись, она ледоколом пошла на Норин. Той пришлось отступать к лестнице. Одна из дверей неподалёку приоткрылась, в щель высунулась лохматая голова и, завидев, что происходит, моментально скрылась.
  -- В последний раз говорю, барышня, - прогремела Колен. - Или вы выметаетесь сами, или я собственноручно сделаю так, что вы покатитесь колбаской до окраины Руты. Ясно вам?
  -- Только попробуйте ко мне прикоснуться! Мой дядя вас на пряжу пустит! Мой брат...
  -- Да чихать мне на вашего дядю и на брата тоже, - Колен демонстративно сплюнула. - Я вас выставлю и мне сам отец-государь не помешает.
   В этот самый момент Норин увидела Неда. Долгую секунду они смотрели друг на друга, не моргая. Он бессознательно втянул голову в плечи. Вот сейчас она откроет рот и ляпнет что-нибудь изобличающее... Каково же было его удивление, когда девушка неожиданно повернулась к Колен и ровным, натянутым, как струна, голосом объявила:
  -- Хорошо, я уйду. Когда вас выгонят отсюда с треском, вы обо мне вспомните.
   Она вихрем развернулась и исчезла на лестнице.
  -- Вот же сссука трёхсложная, - процедила сквозь зубы Колен и помчалась следом, вероятно, чтобы отконвоировать её до проходной.
   Нед проводил её удаляющуюся розовую спину тревожным взглядом.
   Мучимый любопытством, он болтался под дверью Моро до самого возвращения Колен. Коридор постепенно, робко заполнился людьми, однако они все, как один, расступились в стороны, стоило ей появиться. И он тоже. Колен практически дымилась. Никого не замечая, она пронеслась к приёмной, вколачивая каблуки в пол, и захлопнула дверь с таким грохотом, что с потолка посыпалась побелка, а именная табличка чуть не слетела с шурупов.
   Поняв, что сейчас к ней лучше не соваться, Нед всё-таки отправился курить. В тупике, где, к счастью, никого больше не было, он прислонился к стене у двери и принялся отсутствующе мять в пальцах незажжённую сигарету.
   Мусор, который сегодня ещё не вывозили, вонял. Воняли стены, пропитавшиеся насквозь табачным дымом. Козырёк крыльца ронял ему на голову капли дождя. Он не обращал на это внимания, только ежился непроизвольно, когда они затекали за воротник.
   Стало быть, загадочная Норин действительно аристократка. Это объясняло, почему она вчера, представляясь, ограничилась именем. Надеялась остаться инкогнито. Не так много родов имеет право на фамилию из трёх слогов. Где-то он недавно натыкался на подобную фамилию... но где, не помнил. Да сейчас это и не имело значения. Его занимала Норин. Что за дело у неё может быть к Моро? Хочет раскрутить какую-нибудь тему? Но зачем ей для этого самый бездарный журналист во всей Лотарии, по большому блату приткнутый в "Правду"?
   Нед раздражённо швырнул размокшую и крошащуюся сигарету в переполненную урну и вытряхнул из пачки новую. Сунул в рот, нашарил в кармане зажигалку, но так её и не достал.
   Кто вообще такая эта Норин? Она упомянула дядю и брата, когда собачилась с Колен. Но мало ли в знатных родах избалованных племянниц и сестёр устрашающих дядей и братьев...
   Он наконец раскурил сигарету и задумчиво выпустил дым в сторону мусорных баков.
   И почему Моро так упорно не желает с ней встречаться? Хотя бы для того, чтобы самолично дать ей от ворот поворот? Боится пресловутого дядю?
   И главное -- почему он, Нед, об этом думает? Какая ему, к падшему, разница?
   В нежном шуршании дождя ему послышался какой-то звук. Он поднял голову, огляделся. От запертых ворот до тупика за баками царствовал кладбищенский покой, только дождь рисовал на лужах крохотные концентрические круги. Стена дома напротив была глухой. Разве что за воротами прохожий остановился облегчиться, думая, что обрёл уединение в крошечном переулке...
   Звук раздался снова, отчётливее, похожий на сдавленный кашель. Пожалуй, он доносился не от ворот. Скорее от баков. Кошка охотится за объедками?
   Нед неторопливо затушил сигарету, бросил её в урну и хотел было пойти на разведку, но дверь позади резко распахнулась, он еле успел отскочить. На крыльцо вывалилась небольшая толпа его сослуживцев, возглавляемая завхозом Китом Кури.
  -- Свежее мясо! - заорал он, завидев Неда. - Сачкуешь? И правильно, у тебя вся жизнь впереди, успеешь напахаться.
   Остальные -- группка корректоров и верстальщиков -- поддержали его дружным ржанием. Нед тоже посмеялся и, ещё раз оглянувшись на баки, протолкался обратно в помещение. В конце концов, его и впрямь ждала работа, которая сама себя не сделает.
  
   Часы начали бить, и Неда опять посетило чувство дежа вю. Еле слышно застонав, он отъехал в кресле от стола, пока спинка не упёрлось в подоконник. В окно был виден квадрат низкого, плачущего, совсем не майского неба. Ничего-то не менялось, ни снаружи, ни внутри. Папкам со всевозможными нераскрытыми преступлениями, скандальными мероприятиями, сомнительными стройками, публичными обнажениями и незаконными магическими экспериментами на улицах не было конца. Неду казалось, что и он, и вообще всё вокруг застряло в одном мгновении времени и не движется -- ни вперёд, ни назад.
   Устав от монотонности неба, он выпрямился, упёрся локтями в колени и положил подбородок на кулаки. На столе царил полнейший бедлам, и под столом не лучше. Рядом с одной из ножек до сих пор валялась ручка, которую он уронил вчера. Закряхтев, как девяностолетний старик, он сполз с кресла и потянулся за ней, но ухватил только жменю пыли. Уборщица явно не считала нужным тут усердствовать.
   Ручка уворачивалась, как ящерка, и он пропустил мимо ушей деликатный стук в дверь. Несколько секунд спустя стук возобновился, громче и настойчивее. От неожиданности Нед ударился затылком о низ столешницы. Папки над ним слегка подпрыгнули. Забыв о ручке, он задом выбрался из-под стола, выпрямился и прокашлял:
  -- Войдите.
   Дверь скрипуче отворилась, и на пороге появилась не кто иная как Норин, чьей фамилии он так и не узнал. Выглядела она потрёпанной -- одежда мокрая, аккуратные локоны не пережили дождя и превратились в лохматый лошадиный хвост, туфли заляпаны ещё не высохшей грязью, которую она, видимо, пыталась отчистить -- без особого успеха. Вопреки всему этому (а может именно из-за этого) держалась она с нарочитым достоинством, граничащим с надменностью.
  -- Добрый вечер, - поздоровалась она преувеличенно небрежно, словно нет в мире ничего нормальнее, чем далеко по окончании рабочего дня каким-то образом пролезть в учреждение, откуда тебя днём вывели едва ли не силой.
  -- Добрый, - автоматически ответил Нед, отряхивая брюки под прикрытием стола.
  -- Я к вам.
  -- Зачем?
   Она начала издалека:
  -- Полагаю, вы слышали мой... разговор с секретарём Моро.
  -- Да. - Не было смысла отрицать очевидное. Разговор этот слышала половина редакции, а не только те, кто, как он, имел счастье находиться рядом с местом событий.
  -- Видите ли, господин Венти, моё дело очень важное, это вопрос жизни...
  -- Флэндри.
  -- Прошу прощения?
  -- Моя фамилия Флэндри, а не Венти. И не Венди.
  -- О, - смутилась она. Воспользовавшись паузой, Нед указал ей на стул:
  -- Садитесь.
   Она критически осмотрела сиденье, вероятно, раздумывая, не обмахнуть ли его платком, но всё-таки села и сразу заёрзала, как и все, кому не повезло сидеть на этом стуле.
  -- Как вы здесь оказались? - полюбопытствовал Нед, в свою очередь садясь.
  -- В каком смысле? - нахмурилась она, то ли на самом деле не понимая, то ли мастерски прикидываясь. - Я просто пришла.
  -- Колен вывела вас из здания и, уж конечно, позаботилась, чтобы вас больше не пускали.
   Норин прикусила губу.
  -- Вы не очень-то любезны.
  -- Простите, - искренне покаялся Нед. - Так как вы сюда проникли?
   Она молчала.
  -- Если не скажете, я...
  -- Что? - внезапно вспыхнула она. - Что вы сделаете? Вышвырнете меня пинками, как эта сумасшедшая баба?
  -- Не буду вам помогать. Вы ведь за этим пришли? Хотите, чтобы я устроил вам встречу с Моро? Что у вас за дело к нему?
  -- Важное, - с чувством повторила Норин. - Очень важное. Но это вас не касается. Вы можете?
  -- Устроить встречу -- могу. Гарантировать, что он станет с вами разговаривать, -- нет.
  -- Да мне бы только до него добраться... Впрочем, вы правы. Сначала меня футболили по всей редакции из типографии в архив через каких-то секретарей, потом Моро, трусливый бездельник, мямлил по телефону, не говорил ни да, ни нет, потом держал меня в коридоре весь вчерашний день, а сегодня и вовсе натравил эту свою сторожевую псину в рюшах.
  -- Вы не могли бы выбирать выражения?
  -- Не надо мне указывать, что делать, - отрезала она, высокомерно вскинув голову.
  -- Не надо оскорблять людей, - спокойно сказал он.
   Было видно, что ей до смерти хочется послать его в бездну, но она проявила неожиданную и оттого похвальную сдержанность. Но, разумеется, не потому, что прониклась его словами, а потому, что боялась лишиться его содействия.
   По обоюдному молчаливому согласию они вернулись к делу.
  -- Так зачем вам понадобился Моро?
  -- Меня интересует один случай. Вы о нём писали пару раз. В архиве мне сказали, что все материалы у него.
  -- У Моро? - Нед не смог скрыть удивления.
  -- Да, а что странного?
  -- Моро не пишет.
  -- Почему?
   Потому что мозгов не хватает, чуть не брякнул Нед.
  -- У него другие обязанности. Он в основном курирует новых сотрудников и... - и ничего. Нет, обязанности у Моро были, не может быть, чтобы их не было. Но вспомнить, чем он занимается помимо того, что показывает новичкам где буфет, а где туалет, Неду не удалось.
  -- Вы хотите сказать, что меня обманули?
  -- Нет, - неуверенно сказал Нед. - Зачем бы кому-то вас обманывать? Кто вам сказал, что этим случаем занимается Моро? И что за случай?
   Норин подняла глаза к облупленному потолку, вспоминая. Её холёные пальцы отрешённо расчёсывали спутанные волосы.
  -- Это была женщина. Как её звали, я не подумала спросить. Я по ошибке позвонила в вашу типографию, оттуда меня направили к секретарю зама главного редактора, она сказала позвонить этому грубияну, не помню его имени, он в свою очередь рявкнул, что этим больше не занимается, звоните в архив, и уже там женщина...
  -- Ирис.
  -- Ирис?
  -- Да, Ирис Тилан, она заведует архивом. Это значит, что материалы, которые вас интересуют, были в архиве...
   Были. Лежали, пылились месяцы или даже годы, пока с кучей других висяков не были направлены для перепроверки Моро, который, естественно, поспешил избавиться от неожиданной работы. И теперь они где-то здесь, в его кабинете.
   Годы ли...
  -- Так что за тема? - ещё раз спросил Нед.
  -- Преступление. Кража. Это произошло менее месяца назад.
  -- И как имя пострадавшего?
   Норин почему-то заколебалась. Нед смотрел на неё так пристально, словно надеялся просветить её голову и прочесть имеющиеся там мысли.
  -- Так как его звали? - повторил он, когда молчание затянулось. - Можете не говорить, дело хозяйское. Я завтра просто сам посмотрю. Но если скажете, я вам помогу. Обещаю. И вам больше не понадобится иметь дело с Моро.
   Последняя фраза решила дело. Норин перестала разглядывать свои колени и посмотрела на него.
  -- Валанти. Пострадавшего зовут Кейн Валанти.
  
   2. Ночные разговоры.
  
  -- Я сама его не знаю. Слышала о нём только от дяди. Он уехал из столицы уже лет двадцать назад и обосновался в Руте.
  -- И почему он вас интересует?
  -- Видите ли, он давний знакомый моей матери. У них нехорошая история. Она о нём никогда не упоминает.
   Сообщив это, она замолчала подобно актрисе, выдерживающей сценическую паузу. Некоторое время Нед смотрел на неё выжидательно, но продолжения не последовало.
  -- Хорошо, он давний знакомый вашей матери. Я всё равно не понимаю, зачем он вам нужен и почему вас интересует кража в его доме.
  -- Кража, - повторила она со странной, недовольной интонацией.
  -- Да, кража. А вы думали, что?
   Она фальшиво улыбнулась.
  -- Ничего не думала, совсем ничего. - И без малейшей заминки она выстрелила вопросом: - Вы покажете мне материалы?
  -- Я не могу.
  -- Не можете? - переспросила она раздражённо. - Что значит, не можете? Вы же обещали помочь.
  -- Это значит то, что значит, - с не меньшим раздражением объяснил Нед. - Это против правил. Меня могут уволить. К тому же вы так и не рассказали мне, почему вас интересует это дело.
  -- Я сказала...
  -- Вы сказали, что этот Валанти был знакомым вашей матери. Двадцать лет назад, когда вы, наверное, ещё пешком под стол ходили. Тогда откуда столь живой интерес? - Он вздохнул. - Мне надоело повторять одно и то же. Зачем он вам?
  -- То есть вы хотите знать всё, а взамен не дать ничего? - проскрежетала она.
  -- Нет, - хладнокровно ответил он. - Я сказал, что помогу, и я помогу. Но мне нужны причины посильнее вашего каприза. Мы с вами знакомы два дня. Я даже не знаю вашей фамилии. Надеюсь, не Валанти?
   Норин глянула на него волком и презрительно фыркнула.
  -- Нет, я не Валанти, можете не волноваться. Это было бы слишком мелодраматично. Веласкес моя фамилия. Довольны? Или документы показать?
  -- Было бы неплохо.
   Она сощурилась, видимо, пытаясь понять, шутит он или нет. Он не шутил, и, когда до неё это дошло, она зло мотнула головой, как породистая лошадь.
  -- Идите в бездну, - устало буркнула она, выуживая из сумки паспорт и кидая его на стол.
   Нед ограничился тем, что проверил первый разворот. Её действительно звали Норин Веласкес и ей было двадцать два года. Она буквально вырвала паспорт у него из рук и яростно утрамбовала в сумку, а затем саму сумку прижала к животу, словно боялась, что он попробует её выхватить и обшарить.
  -- Этого достаточно, или вас ещё что-то интересует? Школьный аттестат? Детские фото? Не стесняйтесь, говорите.
  -- Спасибо, паспорта достаточно.
   Её руки сжались в кулаки так, что костяшки пальцев побелели, но она снова смолчала. Нед невольно почувствовал себя виноватым. Он вовсе не хотел её злить. Но в "Правде" был свой свод законов, точнее один-единственный закон. "Даже если у вас спросили, который час, не отвечайте. Спросите, зачем собеседнику знать, который час", любил говаривать главный редактор. Бездна, да просто сидя тут с ней и обсуждая это дело, он уже заслужил с десяток выговоров и статус стажёра до конца дней своих!
   Решив её немного отвлечь от тихого кипения, он спросил первое, что в голову взбрело:
  -- Как вы сюда пробрались? После Колен?
   Он выбрал не лучший способ разрядить напряжение. При упоминании этого имени Норин скорчила гримасу, будто учуяла нечто до крайности мерзкое, но всё-таки ответила:
  -- Мне не пришлось. Эта ваша... Колен довела меня до проходной и сразу унеслась, как будто ей юбку подожгли. Там толпились какие-то люди, и дежурный не обратил на меня внимания. Я вернулась на лестницу и вышла в переулок той дорогой, которой вы меня вчера вывели. Спряталась за мусорными баками и простояла там целый день, пока все не разошлись. Как же там воняет, бездна... - Она подозрительно понюхала свой рукав. - И этот проклятый дождь! Никогда такого мая не было, я вся заледенела. Ну да это неважно. Я, конечно, не знала наверняка, что вы снова задержитесь, но надеялась. Поднялась сюда, увидела свет под дверью, единственной из всех...
  -- Ого, - только и сказал Нед. - Не следовало так делать. Вы...
  -- Да, знаю, это против ваших возлюбленных правил.
  -- И это тоже. Хотите чаю?
   Норин не торопилась отвечать. Может, гадала про себя, что он попросит взамен? Пожав плечами, он встал и включил допотопный электрический чайник, стоящий на подоконнике. Из верхнего ящика стола он достал две разнокалиберные кружки, из нижнего, запертого, -- заварку и сахар. Все это время Норин безмолвно следила за ним взглядом.
   Когда он поставил перед ней кружку, она пробормотала что-то нечленораздельное и принялась греть об неё руки. Они помолчали. Наконец Норин сделала осторожный глоток, скорчила очередную гримасу и спросила:
  -- Так вы мне поможете? Я... знаете, я вам заплачу.
  -- Не нужно.
  -- Тогда что вам нужно?
  -- Чтобы вы рассказали -- честно -- что вы хотите и зачем. Главным образом, зачем.
  -- Ладно, - на удивление быстро сдалась она. - Как я уже говорила, Валанти старый знакомый моей матери.
  -- И?
   Она глубоко вздохнула.
  -- И он забрал у нас кое-что ценное, - скороговоркой выпалила она. - У нашей семьи.
  -- Что именно?
  -- Я не могу вам сказать. Никто не должен знать, кроме членов семьи. Да это и не имеет значения. Но будьте уверены, это очень ценная... вещь. Для моей матери и для меня. Особенно для меня, - добавила она себе под нос.
  -- И он забрал эту вещь, когда уезжал? - спросил Нед. - Двадцать лет назад?
   Почти незаметная пауза. Потом:
  -- Да.
  -- И почему вы спохватились только сейчас?
   Тут она ответила сразу же:
  -- Я не знала об этом до совершеннолетия. А моя мать -- ну, насколько я поняла из дядиных объяснений, она, в приступе безумия, не иначе, сама согласилась отдать Валанти эту вещь.
  -- Если так, он владеет ею на законных основаниях. Чего вы хотите добиться?
  -- Владеет? - вскинулась Норин, расплескав чай. - Да вы шутите? Ничем он не владеет! И никогда не будет! А она не имела никакого права так распоряжаться моим... моим наследством! - Тут она увидела на своей юбке чайные пятна и зашипела, как злая кошка: - Вот бездна!
   Её вспышка поразила Неда как гром с ясного неба. В кабинете было тепло и полутемно, и он хотел спать, и они так нормально пили чай и беседовали, что он позволил себе слегка разомлеть... За что и поплатился, чуть кружку не уронил. Он поставил её на стол и некоторое время натужно думал, что сказать. Норин в это время с энтузиазмом оттирала юбку влажной салфеткой.
  -- Ну ладно, - нашёлся Нед наконец. - Ладно, положим, он не имеет прав на эту вещь. Это какая-то фамильная реликвия, да?
  -- Что-то вроде того.
  -- И вы хотите её вернуть?
  -- Больше всего на свете, - горячо заверила она.
  -- И при чём тут кража из его дома? - Нед, как ни старался, связи разглядеть не мог.
  -- При всём. Это же кража, так? - Он кивнул, ещё раз подтверждая, что да, кража. - Ну вот. Я хотела увидеть список украденного. Чтобы удостовериться, что эта вещь не пропала. Да, именно так. У вас ведь он есть, список?
   Было очевидно, что она сочинила это сию секунду и чрезвычайно горда своей находчивостью. Нед ничего не сказал -- обвинишь её во лжи, обидится и убежит, осыпая его проклятиями, а ему всё ещё было интересно, куда их заведёт этот разговор, если ему не мешать.
   На её вопрос он ответил своим:
  -- Почему вы не обратились в полицию?
  -- Обращалась! В первую очередь. Но меня... я не знаю, как выразиться иначе... меня просто послали куда подальше. Сказали, у нас тут не справочное бюро, до свидания, дамочка. А мне нужно. Мне правда очень нужно. И я подумала, кто ещё может что-нибудь знать?
  -- Пресса?
  -- Да, я пошла в библиотеку и просмотрела подшивку "Правды" за последний месяц. Слава Хранительнице, в Руте всего одна газета! Нашла три небольшие заметки. Первая -- о проникновении в дом некоего местного богача. В следующем номере -- о том, что это была кража. И имя пострадавшего назвали. В последней говорилось, что виновные найдены. Без всяких подробностей. На этом, увы, всё. Но мне нужно знать!
  -- Я всё равно не имею права показывать вам материалы, - мягко сказал он.
   Вопреки его опасениям, она не начала возмущаться. Соображала она быстро, в этом ей нельзя было отказать.
  -- Я понимаю. Но... не могли бы вы хотя бы просто зачитать мне список украденного? Он ведь у вас есть? И вкратце рассказать то, что в печать не попало? Пожалуйста. Я клянусь, что никому никогда об этом не скажу. Мне не больше вашего нужна огласка.
   Она посмотрела на Неда огромными выразительными глазами так, что на мгновение ему дико захотелось приосаниться и дать ей всё, что попросит. Усилием воли он подавил идиотский порыв. Не хватало ещё изображать дрессированного циркового пёсика!
   Норин, видимо, почувствовав пресловутой женской интуицией слабину, продолжила давить, с отчаянной силой и в то же время почти нежно:
  -- Правила правилами, но ведь есть же что-то важнее правил. Вы не знаете -- да и откуда бы! -- но эта вещь, она мне дороже всего на свете! Я просто обязана её вернуть, пока Валанти её не уничтожил.
  -- Зачем ему её уничтожать? - у Неда уже голова шла кругом. - Двадцать лет он её хранил, а теперь так вдруг уничтожит? Какой ему в этом прок?
  -- О, вы не представляете, что это за человек, - зловещим театральным шёпотом ответила она. - Я поспрашивала, и у дяди в том числе, ещё когда была в столице. По слухам, уехать его заставили. Он был высокопоставленным и могущественным человеком, обладал огромным влиянием, и никто ему был не указ, даже отец-государь. Он заигрывал с тёмной магией и это не прошло бесследно для его рассудка. По счастью, и на него нашлась управа, не знаю какая и никто не знает. Или не говорит.
  -- К чему вы клоните?
  -- А к тому, что не стоит искать смысл в его действиях. Нормальному человеку его не понять. Он может уничтожить эту вещь просто в пику мне и моей матери, если узнает, что я хочу её вернуть.
   Нед сидел, задумчиво теребя браслет часов. Сколько в её истории было лжи, а сколько правды, наверное, она и сама не знала. Он -- точно не знал. Да ещё он никак не мог ухватить, что именно его коробит, что не позволяет просто махнуть рукой и поверить. В чём она, эта неотразимая несостыковка? Быть может, в самой ситуации, в этих аристократических закидонах, которых ему не понять?.. Что за драгоценность может стоить таких усилий?
   Разум настаивал -- укажи ей на дверь и забудь обо всём. Профессиональная болезнь, именуемая любопытством, и ещё доля сочувствия приказывали помочь. Он готов был поклясться, что в главном она не соврала. Этот Валанти и впрямь забрал у неё что-то очень ценное.
   Похоже, его метания отразились у него на лице, потому что Норин усилила натиск:
  -- Я вас прошу, - она настойчиво подалась вперёд, - помогите мне. Вы обещали.
  -- Я не обещал сделать так, чтобы меня уволили, - вяло возразил Нед.
  -- Не уволят. Повторяю -- я никому не скажу. Ни за что. Хотите, прямо сейчас на Духовном уложении поклянусь?
  -- Ну, если у вас оно есть при себе...
   Норин заморгала, на мгновение выйдя из образа. Нед замаскировал смешок под кашель.
  -- Хорошо, - сдался он и парадоксальным образом почувствовал себя лучше. Свободнее. - Я дам вам материалы. В конце концов полиция закрыла дело, мы больше им, скорее всего, не будем заниматься. Не думаю, что кому-то станет от этого хуже. Да, вы можете просмотреть их, но только здесь, в моём присутствии. И -- никому ни слова, ни дяде, ни матери, ни собаке.
  -- Я могила, - пообещала Норин с ликующей, почти хищной улыбкой.
   У Неда возникло нехорошее предчувствие и он спросил сам себя, понимает ли, во что ввязывается.
  
  -- Канделябр медный позолоченный трёхрожковый, часы-будильник стальные механические, рамка для фотографий деревянная, кочерга каминная стальная, салфетка столовая шёлковая... - По мере перечисления голос Норин становился всё громче и скептичнее. Подняв голову от папки, разложенной на коленях, через стол она уставилась на Неда. - Что за странный набор? Какой дурак будет это красть?
   Он пожал плечами. Ответа на этот вопрос, вполне закономерный, не было ни у кого в редакции. Не считать же виновными двух случайных наркоманов, погибших от передозировки очень вовремя, как раз когда полиции требовались козлы отпущения? Это дело, если бы его не замели под ковёр, имело бы все шансы стать легендарным, как благодаря своим многочисленным несуразностям, так и из-за статуса и скандального нрава потерпевшего. Возможно, о нём бы даже написали в учебниках по криминалистике, и в кои-то веки и Руте было бы чем похвастаться...
  -- Зато это может объяснить, почему потерпевший не сразу заметил пропажу вещей, - высказал Нед свои мысли. - Незначительные безделушки, из разных комнат огромного особняка...
  -- Не сразу заметил? - переспросила она с неожиданным острым интересом.
  -- Изначально считалось, что это взлом и проникновение, - пояснил он. - Уже потом, пару дней спустя, потерпевший заявил, что пропали вещи, и предоставил полиции вот такой список.
   Мимо него не прошло, что Норин ничуть не удивилась.
  -- Ну как -- нашли то, что вас интересует? - обманчиво беспечно спросил он.
  -- Что?
  -- Среди украденного есть эта вещь, ваша фамильная реликвия?
   Несколько секунд она смотрела непонимающе. Потом еле слышно сказала "Ах" и замотала головой так неистово, что сделалась похожей на куклу на шарнирах.
  -- Нет-нет. Разумеется, нет. Вы что, смеётесь? Канделябр с кочергой фамильные реликвии? - всё это она выпалила на одном дыхании, из всех сил улыбаясь. Схватив кружку с уже холодным чаем, она поспешно закрыла ею лицо. Нед видел только кусочек её побледневшей щеки и трепещущие, как крылья бабочки, ресницы.
  -- Ну значит, вы можете быть спокойны, - невозмутимо заметил он.
   Теперь она закивала с не меньшим энтузиазмом. Он начал побаиваться, что у неё голова отвалится. Сжалившись, он в свою очередь отвлёкся на чай, давая ей время прийти в себя.
  -- Знаете, я бы предпочла, чтобы его, эту вещь, украли, - вдруг призналась Норин с неподдельной горечью. - Так она была бы в большей сохранности.
   Повисла непростая тишина.
  -- Вам это не показалось подозрительным? - спросила она.
  -- Что именно?
  -- Что Валанти сперва не знал, что у него что-то украли?
  -- Нет... наверное. Он богатый человек, у него дом, должно быть, забит всяким дорогим барахлом.
  -- Может и так, но представьте себе -- вы богач и аристократ, - её тон давал понять, что такую возможность она всерьёз не рассматривает, - и однажды вечером вы обнаруживаете, что в ваш дом, вашу крепость, полную, как вы выразились, дорогого барахла, проник неизвестный. Неужели вы не броситесь тотчас же обыскивать каждую комнату, проверяя, не пропало ли что?
  -- Всё случилось по-другому. Наш источник в полиции утверждает, что он не сам обнаружил взлом. У него в доме недавно была установлена новейшая магическая охранка. Если верить рекламе, она должна была не просто оповестить хозяина и соответствующие службы о проникновении, но и задержать злоумышленника или злоумышленников. Но это же магия. Конечно, сработала не до конца. Никого не задержала, но сигнал поступил. И в полицию, и в частную охрану, и хозяину. Но его в тот момент не было в городе, и полицейские приехали первыми. Он явился уже глубокой ночью и буквально вытолкал всех -- дознавателя, экспертов -- взашей, утверждая, что всё на месте, хотя дом осмотреть не успел. У них сложилось впечатление, что их присутствие не понравилось ему не меньше самого взлома.
  -- Откуда вы всё это знаете? Вы там были?
  -- Нет, это со слов источника. Ферни -- он занимался этой темой...
  -- Знаю, успела с ним пообщаться, - кисло кивнула Норин.
  -- Да, так вот, Ферни посулил ему двойной гонорар, вот он и разговорился. Так что в этой папке в основном то, что известно полиции. Официальная версия. А как на самом деле было, одна Ирис знает.
  -- Ирис? - тотчас воспрянула Норин.
   Нед поторопился объяснить, пока она себе невесть чего не напридумывала:
  -- Это у нас присказка такая. Ирис -- наша заведующая архивом, вы с ней разговаривали. Она знает всё.
  -- Что, прямо всё-всё?
  -- Всё, что её не касается. - Всё об изменах, разводах, тайных интрижках, концовках популярных сериалов, неприятных диагнозах и прочем в том же роде. - Некоторые мои коллеги убеждены, что здесь замешана магия. Или ей сам Хозяин бездны нашёптывает, - Нед чуть слышно фыркнул.
  -- А вы что думаете?
  -- Что сверхъестественные силы тут ни при чём. Просто кое-кто не умеет держать язык за зубами.
  -- Получается, она должна знать и обо мне? - Норин неуютно поёжилась, озираясь по сторонам, словно ожидала увидеть уши в стенах или саму Ирис, заглядывающую в окно. Похоже, она не готова была отмести вероятность сверхъестественного вмешательства с такой же лёгкостью, как Нед. - Пожалуй, мне пора.
   Он глянул на часы и протяжно вздохнул. Вздох незаметно перешёл в зевок.
  -- Да. Уже начало двенадцатого.
  -- Что ж, спасибо вам за всё, - Норин захлопнула папку и протянула ему.
   Пока Нед безуспешно пытался прибраться на столе, она стояла у двери, барабаня ногой по полу. Куда бы он ни поворачивался, везде был её нетерпеливый взгляд. Он даже спиной его ощущал, как этакий подгоняющий хлыстик. Это породило в нём не самое приятное чувство... будто он оказался за бортом. И он не мог разобрать, что его раздражает сильнее -- что она снова провернула свой трюк -- добилась, чего хотела, и теперь ждёт не дождётся, когда от него избавится, или что он, дурак такой, с готовностью ей поддался.
   Весь вечер он старался не быть дрессированным пёсиком -- и весь вечер он исправно становился на задние лапки, и лаял по команде, и преданно заглядывал ей в глаза. Ей осталось только потрепать его по ушам, дать лакомство или пинка и уйти, не оглядываясь, как вчера.
   В приступе бессмысленной злости Нед просто смёл накопившийся за день мусор -- все эти разрозненные листки с заметками, скрепки, сломанные карандаши, выпавшие из папок бумаги -- в ящик стола и шумно его захлопнул. Потом оделся и отворил перед Норин дверь кабинета.
  -- Выйдем той же дорогой, - ворчливо сказал он.
   Он довёл её до калитки и смотрел, как она канула в неоновые огни Малого проспекта и не оглянулась.
  
  -- Какого падшего ты опять пришёл без предупреждения? - устало поинтересовался Нед, когда дверь его квартиры открылась ещё до того, как он достал ключ, и в проёме замаячила бледная и небритая физиономия его старшего брата.
  -- Какого падшего ты уже второй день возвращаешься с работы ночью? - парировал Ройс.
  -- У нас комендантский час назначили?
   Ирония отскочила от Ройса, как горох от стенки. Он пытливо сощурился.
  -- Или не с работы?
  -- Ты хуже мамы.
  -- Девку завёл?
   Нед, выпутывавшийся из куртки, призадумался.
  -- Скорее она сама завелась. Без спросу.
  -- Они всегда так делают, - опытно кивнул Ройс. - И не вытравишь их, пока сами не решат, что ты более их недостоин.
   Осадок сегодняшнего вечера вынуждал Неда согласиться с этим циничным заявлением. Ройс что-то такое углядел в выражении его лица и с ходу предложил:
  -- Хряпнем за помин твоей нормальной жизни?
  -- Ты знаешь, сколько времени?
  -- Знаю, что ещё не утро, так что можно.
   Нед махнул рукой.
  -- Ладно, давай.
   В кухне Ройс сразу полез на верхнюю полку шкафчика над плитой. Две сиротливо стоящие там бутылки были покрыты густым слоем пыли. Только паутины и не хватало, чтобы объявить их коллекционными и выставить на аукцион.
  -- Коньяк или вино? Хотя на коньяк это не похоже, - он обмахнул большим пальцем этикетку пузатой бутылки и недоверчиво вчитался.
   Неду было всё равно. Так он и сказал.
  -- Ну тогда вино. По восходящей.
   Ройс наполнил красным вином две первые попавшиеся кружки, опрокинул свою с молодецкой удалью и без паузы налил ещё. Неду подобное было не по плечу. Через двадцать минут в его кружке ещё плескались остатки первой порции, вино кончилось, а Ройс, зарумянившийся и повеселевший, скручивал голову коньяку. О закуске он и не вспоминал, впрочем, есть всё равно было нечего.
  -- Что за девка? - спросил он, прицельно запустив пробку в пустое мусорное ведро с такой силой, что оно покачнулось и загремело.
   Вместо ответа Нед скорчил рожу. Ему хотелось спать, а разговаривать не хотелось.
  -- Вот ты снова делаешь это бабкино лицо. Что, такая зараза?
  -- Да нет.
  -- Врёшь, вижу, что врёшь. Все они заразы. Меня сегодня тоже поимели хорошенько, в суде. Проклятое бабское царство. Истица на меня смотрела, как... - он защёлкал пальцами, - о, точно, как Эйлин, когда я однажды случайно почистил зубы её щёткой. Словно я у неё на глазах выводок котят утопил...
   Коньяк потёк в кружку тонкой янтарной лентой, искрящейся в свете лампы. Точно так же, тягучее и обманчиво медлительное, текло время, пока Нед обращал на него внимание, но стоило отвлечься, потерять бдительность, и оно вспыхивало и бросалось вскачь. Он закрыл глаза всего на долю секунды, а когда открыл, бутылка была уже ополовинена, а кружка -- полна до краёв и у Ройса в руке.
  -- ...двадцать три тома! Сегодня успели зачитать всего половину первого. И всё это время судья -- вот ведь грымза -- заставляла нас стоять. Что, её засудят, что ли, если она сесть разрешит? - Ройс заржал, довольный своим остроумием.
   Вино слилось в свинцовый шар в усталой голове Неда и вкрадчиво клонило её к столешнице. Он подпёр щёку кулаком. Голос Ройса превратился в убаюкивающее монотонное зудение на грани слышимости. Иногда прорывались обрывки фраз, но они казались кусочками сна.
  -- Глава присяжных, такое ощущение, камней в рот напихала. Бубнит, бубнит себе под нос на одной ноте... Хуже моей учителки младших классов... Сплошные тетки, куда ни плюнь... И в конторе то же самое... Проклятое болото... Скоро окончательно крыша поедет... Из мужиков один пристав...
   Что-то твёрдое ударило Неда в плечо, и он очумело завертел головой. В глазах неохотно прояснилось. Над ним, милосердно заслоняя чересчур яркий свет, маячил пьяноватый и чрезвычайно довольный собой Ройс.
  -- Дрыхнешь? - прогремел он своим лучшим адвокатским голосом. - Я тут значит, распинаюсь, как на прениях, а ты всё проспал? Щас по второму кругу будешь слушать.
  -- Не надо, - взмолился Нед, отодвигаясь вместе с табуретом подальше. - Пошли спать, а?
  -- Я ещё не допил, - в доказательство Ройс потряс бутылкой. В ней забулькало.
  -- Тогда допивай, а я пойду раскладушку достану.
  -- Ты её и не убирал.
   Нед притормозил в дверях, слегка покачиваясь.
  -- Да? - тупо сказал он. - Ну ладно. Ты всё равно допивай, а я пойду... не знаю, ещё что-нибудь сделаю.
   Громовой гогот Ройса преследовал его, пока он в сердцах не захлопнул за собой дверь в комнату.
  
  -- Знаешь, Нед, мне что сейчас в голову пришло? - донеслось с раскладушки.
  -- Нет, - промямлил Нед в темноту, не открывая глаз.
   На диване было тепло и уютно, и шерстяное одеяло пусть и кусалось, но грело исправно, и он уже находился в том исключительно приятном состоянии на границе яви и сна, когда голова ещё вроде бы работает, но тело уже налилось приятной тяжестью и нет возможности шевельнуть ни рукой, ни ногой... но Ройсу что-то пришло в голову.
  -- Если где-то убыло, значит где-то прибыло, - многозначительно возвестил он.
   Тишина.
  -- Дошло, а?
   Нед промычал нечто, что могло с равным успехом означать как да, так и пожелание отправиться в бездну.
  -- Эйлин меня послала в то самое время, как ты завёл себе девицу. Принцип сообщающихся сосудов. Мы же с тобой братья, так?
   Тишина. Впрочем, вопрос был риторическим.
  -- Братья. И это значит... это значит, что наши жизни связаны. Как сообщающиеся сосуды. У меня убыло -- у тебя прибыло. У тебя убыло -- у меня прибыло. Понял?
  -- Я понял, что у тебя пьяный бред.
  -- И это в свою очередь значит... - голос Ройса упал, Нед прямо почувствовал, как он обиженно насупился, - вот бездна, это значит, что мне никто не даст, пока у тебя есть подружка.
  -- Следуя твоей логике, - не выдержал Нед, - раз у меня есть работа, у тебя её быть не должно и наоборот. Не напрягай мозги, Ройс. Спи.
  -- Но...
  -- Ради Творца и Хранительницы! Нет никакой подружки. Слышал -- нет! Эта женщина обратилась к нам с жалобой на... на полицейский произвол. Хочет, чтобы мы опубликовали её историю. Ей пятьдесят пять, у неё два вторых подбородка и усы. Доволен? Теперь заткнись, или я сам тебе... дам. Только тебе это не понравится.
   Тишина.
  -- С жалобой, говоришь? Почём тебе знать? Ты же там только кофе разносишь.
   Нед тихонько застонал, мучимый непреодолимым желанием побиться головой об стенку. Или лучше побить об стенку голову Ройса. Может быть, тогда он случайно прикусит язык?
   Впрочем, можно и иначе...
  -- Я подслушивал под дверью. И между прочим, - менторским тоном добавил он, - в сообщающихся сосудах жидкость всегда находится на одном уровне.
  -- И что? - с тяжеловесным недоумением спросил Ройс.
  -- А то, что ты адвокат, а не физик. Вот и... адвокатствуй. Всё, что ты только что наплёл -- ерунда на постном масле. Если уж брать твою аналогию, то в любой ситуации у нас всё должно быть одинаково.
   Тишина. Смазанные алкоголем шестерёнки в голове Ройса крутились с почти осязаемым скрежетом. Это не помешало Неду зарыться под одеяло и начать снова задремывать.
  -- Пошёл ты, - заключил Ройс в конце концов. Раскладушка заскрипела, когда он перевернулся на другой бок -- спиной к дивану.
   Это были самые приятные слова, какие только доводилось слышать Неду.
  -- Да, спокойной ночи, - пробубнил он из-под одеяла.
  
   3. Сомнительная популярность.
  
   Среда, 1 неделя.
  -- Ты какой-то заспанный, - сказала Ирис.
   Нед попытался ответить, что да, ему это известно, но между гигантскими зевками у него получилось что-то вроде "нанаю".
   В архиве было странным образом пусто, несмотря на теснящиеся с нарушением всех возможных правил безопасности ряды стеллажей. Старые лампы еле слышно жужжали, и пыль лениво танцевала в воздухе, размывая свет и нагоняя сонную тоску. Ирис и Нед сидели за облезлой стойкой, делившей помещение на две неравные части, и пили кофе, напоминающий цветом и густотой (да и вкусом тоже) дёготь.
  -- Девушку нашёл?
   Он поперхнулся и замотал головой. Какого падшего все об этом спрашивают?
  -- Ну и зря. Заметил, как Кури хорошо выглядит, помолодел?
   Ничего подобного Нед не замечал и, честно говоря, ему вообще не верилось, что Кури способен хорошо выглядеть. Но сказать об этом он не сумел -- его скрутило очередным приступом зевоты. Ирис приняла его молчание за знак согласия.
  -- А всё потому что у него подружка появилась...
   Эту речь (только с разными именами в главных ролях) он слышал и раньше. Самое забавное, что в своём невыносимом всезнании Ирис была абсолютно искренна. Она заботилась о коллегах, даже тех, кому до пенсии год оставался, по-матерински, особенно если её об этом не просили и если она вообще не должна была знать, что есть повод для беспокойства. А потом с не менее неподдельным энтузиазмом рассказывала все жареные подробности в любой подходящей и неподходящей компании.
   Вот и сейчас она оседлала любимого конька и с места взяла в галоп. Увы, у Неда не было ни возможности, ни желания сидеть в архиве до утра под байки о личной жизни коллег. Его сюда привело дело. Вчерашний разговор с Норин подал ему идею, которая хотя и была сомнительной, но при известном везении обещала принести дивиденды. Почему бы не попытаться присказку сделать былью? Если уж Ирис знает всё обо всём в редакции, почему бы ей не знать и чего-нибудь за её пределами?
   Дождавшись коротенькой паузы в гладком потоке слов, он без приглашения влез в разговор:
  -- Ирис, тебе знакома фамилия Валанти?
   Столь резкая смена темы заставила её замолчать в начале очередного спича.
  -- Валанти? Зачем тебе?
   Объяснение у него было подготовлено.
  -- Ты знаешь, что я занимаюсь висяками Моро?
   Конечно, она знала. Можно было и не спрашивать.
  -- И там эта проклятая кража, она просто не даёт мне покоя. Не дело, а сплошное недоразумение.
  -- Не влезал бы ты в это болото.
  -- Почему? Не то чтобы мне было чем заняться, кроме этого, - с тенью досады сказал он.
  -- А потому, что Валанти этот -- псих натуральный.
  -- Даа? - протянул Нед.
  -- Даа, - передразнила Ирис. - Не веришь? Ты небось только то знаешь, что Ферни наскрёб? Официальщину всякую? А про то, какое он, Валанти то есть, представление устроил, когда ему помстилось, что полиция у него какие-то там ложки увела, не слыхал? Да, да. Вопил, вещами швырялся, чуть не накинулся на Альдо, это следователь, который вёл дело, с кулаками. Да и до этого вёл себя не лучше. Сотрудничать не хотел совершенно. Не пускал экспертов в дом, хамил во время допросов, сегодня говорил одно, завтра -- другое. Всех замучил.
  -- Откуда ты всё это знаешь? - восхищённо спросил Нед. Он и не рассчитывал на такой ворох сведений.
  -- Нуу, так сразу и не скажешь. Если вкратце -- моя сестра работает в турагентстве. Ей рассказала её начальница, она живёт с мужиком, который прораб на стройке. Такой скандальный тип, ужас, как только открывает рот -- у всех в ушах звенит. Ну да не в этом дело. У одного из его рабочих проблемы с деньгами, и он набрал подработок, в том числе развозит готовые обеды в свободные дни. С ним работают ещё трое, и вот один из них привёз в управление...
   Нед перестал слушать ещё на прорабе, но кивал, побуждая её говорить дальше.
  -- ...после скандала стало ясно, что дело -- тупик полный, ни подозреваемых, ни улик, пострадавший несговорчивее ростовщика. В общем, свалили всё на первых подвернувшихся под руку наркош, прикрыли тихонько папочку и сплавили на дальнюю полочку. А может статься, он, - "Валанти", произнесла она одними губами и зачем-то потыкала в потолок пухлым пальчиком, украшенным сразу двумя кольцами, - нарочно кобенился. Потому что единственное, что в этом деле абсолютно однозначно, - она театрально понизила голос, - что у пострадавшего рыльце в пушку не меньше, чем у преступников. А то и больше.
   Нед второй раз за сутки крепко задумался, во что впутался и на кой ему это надо.
  
   Рядом с его дверью происходила непонятная возня. Нед заметил её ещё с лестничной площадки и ускорил шаг, лихорадочно высчитывая, сколько времени просидел в архиве. Выходило, что по-любому не больше сорока минут. Время, правда, было не обеденное, но какого падшего? Все поголовно чихать на это хотели. С другой стороны, что позволено старожилу, не позволено стажёру.
   Когда он поравнялся с приёмной Моро, навстречу от его кабинета двинулась груда папок на ножках. И, если только глаза его не обманывали, это были не просто какие-то папки, а его висяки. Их слегка шатало. В некотором ступоре Нед прижался к стене, давая дорогу. Груда проковыляла мимо, бормоча обрывистые, задыхающиеся ругательства. Кажется, под папками скрывался один из курьеров. Тем временем из кабинета вывалилась вторая груда, ещё выше. Вслед за ней появилась не кто иная, как Колен Девер. Сегодня на ней была одуванчиково-жёлтая блузка, украшенная пышной тканевой розой на груди. Роза почему-то была бордового цвета и в полумраке коридора походила на огнестрельную рану.
  -- В чём дело? - Нед приблизился. - Зачем?..
   Договорить ему не дал очередной согнувшийся под горой папок несчастный. Он почти выпал из кабинета, Нед едва успел увернуться.
  -- Это больше не твоя забота, - холодно проинформировала Колен. - Шеф сам займётся.
  -- Моро? - глупо уточнил Нед. У Колен был только один шеф, но в её слова верилось с трудом.
  -- Господин Моро, - огрызнулась она. - У тебя со слухом плохо, стажёр? Он освободился от... других дел.
  -- Но...
  -- Не нокай. Иди делом займись.
  -- Каким делом? - саркастически поинтересовался Нед. - Тем, что вы только что забрали? - Он указал на удаляющуюся по коридору скрюченную спину последнего носильщика.
   Колен угрожающе сузила глаза.
  -- А ты посиди и подумай, наверняка вспомнишь о каком-нибудь деле, которое срочно требует твоего внимания. Не все обиды собрал, не на всех коллег настучал... - последние слова она буквально прошипела ему в лицо.
   Нед невольно отступил на шаг и поднял руки, показывая, что сдаётся. Если до сих пор он кое-как, но понимал, о чём идёт речь, то сейчас запутался окончательно.
   Колен оттеснила его плечом и пошла к себе. На полпути остановилась и бросила, не оборачиваясь:
  -- Это тебе с рук сойдёт, но в первый и последний раз. И лучше вообще забудь, что эти папки у тебя были. Ябед никто не любит.
   Возражения и оправдания прямо-таки рвались из него, но в коридоре были люди. У лестницы вездесущий Кури чихвостил кого-то за курение в туалете. Уборщица рядом подслушивала, делая вид, что драит плинтус. Двери кабинетов стояли нараспашку, и народ привычно перекрикивался друг с другом по работе и не только. Стоит ему повысить голос, и это идиотское, детсадовское слово "ябеда" разойдётся по редакции со скоростью лесного пожара. Тогда байки Ирис будут начинаться со слов "А ты знаешь, что стажёр..."
   Нед смолчал. Это было как самого себя душить.
   В непривычно пустом кабинете он послонялся по углам, заглянул под стол и в стол и даже за часы. Вдруг что-нибудь да осталось? Нет, всё вычистили с дотошностью и аккуратностью профессионального взломщика. Единственное, чем его порадовали опустевшие ящики -- коробка с чаем была на месте.
   Он сел на подоконник и устремил рассеянный взгляд в окно. На улице было по-вечернему сумрачно, а в кабинете горел свет, поэтому он видел своё размытое отражение в стекле. Это помогало -- создавало иллюзию, что у него есть собеседник. Причём на редкость сговорчивый. Жаль только, что он не мог дать ему ответов.
   Внезапный прилив работоспособности, настигший Моро, мог иметь лишь одно объяснение -- начальство накрутило ему хвост за то, что спихивает свою работу на других. И он вполне логично решил, что это Нед на него нажаловался. Замечательно. Просто чудесно.
   Можно не сомневаться, что "преступление" ему ещё аукнется, что бы там Колен ни говорила. Моро вовсе не обязательно мстить напрямую. Достаточно приказать всё той же Колен, преданной по-собачьи, как совершенно верно, хотя и грубовато, подметила Норин, шепнуть пару слов там, пару слов тут, и ярлык "стукач" приклеится к нему на веки вечные. И жизни ему в "Правде" не будет.
   Но он-то знает, что никому ничего не говорил! Ябед действительно никто не любит. Тогда кто сказал?
   Дверь кабинета была открыта, и звук приближающихся шагов предупредил Неда о посетителе. В его тупик никто не забредал просто так или по дороге куда-нибудь, так что было ясно, что это именно к нему. Едва он уселся за стол, в проёме нарисовался даже сильнее обычного важный Рен Келсо. Вот только его для полного счастья и не хватало.
  -- Здорово, стажёр!
  -- Привет, Рен.
   Гость окинул взглядом голый стол, но котором теперь остались лишь пыль, телефон, пишущая машинка да горшок с вялым кактусом, и слегка нахмурился.
  -- А где всё? - Жестами он изобразил в воздухе большую груду папок.
  -- Унесли.
  -- Это я вижу. Куда и зачем?
  -- Моро решил сам заняться.
  -- Гонишь, - недоверчиво сказал Рен, без приглашения усаживаясь и раскидываясь настолько вольготно, насколько это было возможно на неудобном стуле.
   Несмотря на далеко не радужное настроение, Нед чуть не рассмеялся -- реакция Рена напомнила ему его собственную.
  -- Нет.
   Рен присвистнул, открыл было рот... и захлопнул его со стуком. Выражение его лица переменилось в один миг, как сигнал светофора. Был зелёный, а стал красный. Нед смотрел с интересом и некоторым весельем. Видно было, что Рену до смерти хочется перемыть Моро все кости, но он вдруг вспомнил, где и с кем находится. Судачить про коллегу выше по должности с салагой? Увольте, это несолидно.
  -- И чем ты теперь занят? - спросил Рен после паузы.
  -- Пока ничем.
  -- Ну, это не дело. Сам погляди, все чем-то заняты, мне новое задание дали, даже у Моро теперь...
   Рен внезапно запнулся и долго, с минуту, хранил молчание. Такое значительное, задумчивое, непростое молчание. Словно ему открылась неожиданная истина, которой он прежде не замечал, хотя она была у него под носом.
  -- Моро решил заняться сам, говоришь? - наконец оборонил он. - С чего вдруг? Ему что, Касси шею намылил?
  -- Не знаю. Возможно. Он мне не докладывает.
  -- А отчего ещё ему воспылать трудовым рвением?
   Нед раздражённо пожал плечом. Он не догадывался, куда клонит Рен, да его это и не особенно занимало.
  -- Знаешь, я ведь вчера с Касси разговаривал, - сказал Рен больше себе, чем собеседнику. - Он меня долго искал, потому что Колен на меня наткнулась и нагрузила этими проклятыми папками. Когда он спросил, где меня носило, я ему рассказал... Вот бездна, это я, получается... - Он вновь резко оборвал себя. Светофор мигнул -- и его лицо разгладилось, из неуверенного и слегка виноватого стало ровным, обычным. Нечитаемым. Но было поздно. Нед подскочил в кресле, точно его палкой по спине огрели.
  -- Так это ты сказал Касси?
  -- Что именно? - попытался сыграть дурачка Рен.
  -- Что висяки у меня, - процедил Нед.
  -- Нет. Я сказал ему, что задержался, потому что вместо выполнения своих обязанностей мне пришлось оттаскивать тебе какие-то папки. - С каждым словом тон Рена становился всё брюзгливее. - Знаешь, сам бы и таскал.
  -- Скажи это Моро, - буркнул Нед.
  -- Сам говори. И сам разбирайся. Он теперь твой куратор. Нечего меня впутывать в ваши интимные отношения.
   Нед стиснул зубы до боли. Казалось, ещё чуть-чуть, и они начнут крошиться. На язык просились такие выражения! Услышав хотя бы одно из них, Ройс бы зааплодировал.
   Он некоторое время слушал тишину, глядя в стол и перебирая браслет часов, чтобы занять руки. Рен всё не уходил. Вертелся на жёстком стуле, хлопал руками по коленям, бесил его, но сидел. И похоже, будет сидеть, пока не получит то, что ему нужно.
  -- Ты что-то хотел? - наконец спросил Нед тщательно исполненным нормальным голосом.
   Рен принял смену темы как должное.
  -- Да. На-ка.
   Он протянул через стол мятый блокнотный лист в клеточку, густо исписанный (скорее измазанный) с обеих сторон, без соблюдения полей или абзацев, разными ручками и с кучей зачёркиваний и исправлений. Разобрать хотя бы слово наскоком было невозможно. Взгляд просто застревал и терялся в этом мотке колючей проволоки.
  -- Я же говорил, что у меня новое задание?
  -- Говорил. Какое? Конкурс молодых прозаиков? - Нед потряс листом в воздухе.
   Созерцание того, как Рен слегка покраснел, подарило ему ни с чем не сравнимое удовольствие.
  -- Прозаики по твоей части, стажёр, - опомнившись, бросил Рен высокомерно. - У меня -- расследование. Касси мне обещал, когда закончу, рубрику "Резонанс", то есть четвёртую и пятую страницы. Целиком! Это связано, - он сделал многообещающую паузу, - с "Жертвенниками". Помнишь школьников, которые вены себе перерезали пару недель назад? Поговаривают, они из них были.
   Он глянул на собеседника, оценивая произведённый эффект. И эффект был. Нед сел прямее, посмотрел на лист с новым живым интересом. На секунду -- но только на секунду -- он даже перестал думать о том, как Рен его подставил.
  -- Надо же, - сказал он абсолютно искренне. - О них в последнее время как-то подзабыли. А это что?
  -- Забыли -- напомним, - бодро объявил Рен. - Это справка, насобирал для будущей статьи. Напечатай в двух экземплярах. Всё равно бездельем маешься. Описки исправь, посмотри, чтоб повторений не было.
   Нед начал читать.
   "О секте "Жертвенников" (сами себя они именуют молодёжным движением "Следующие за Творцом") впервые заговорили в середине двенадцатого столетия. Вероятно, появились они несколько раньше, но не стремились заявить о себе. И до сих пор, несмотря на то что велись и ведутся расследования деятельности этой секты, мы немного знаем о её истории, иерархии и правилах. Достоверно известно лишь, что её основателем был молодой аристократ Джинн Кавено (23-48 гг 12 столетия). Его жизнь прошла незаметно, в отличие от смерти. Труп Кавено с перерезанными венами нашли в ванной его дома 11 августа 48 года прошлого столетия. На груди у него были вырезаны слова "Иду за Творцом". Полиции не удалось выяснить, был ли он убит или свёл счёты с жизнью, подавая пример последователям, которые по... по..."
   Побившись с минуту, Нед сдался.
  -- По... е... ши... шии?.. Или мимии?.. Мумии? Лилии? Что это, шифр? Надо читать при полной луне вверх ногами? - Он повернул лист к Рену. Тот оторвал зад от стула и вытянул шею.
  -- Ты читать, что ли, не умеешь? Поспешили.
  -- Никогда бы не догадался.
   "...поспешили объявить его своим Проводником. За более чем половину столетия все попытки прекратить деятельность секты (а их было предпринято немало, ведь жертвами "Жертвенников" стали многие молодые люди из знатных семей и без счёта людей простых) не принесли плодов. Считается, что ей покровительствуют лица в верхних эшелонах власти".
  -- "Жертвы "Жертвенников" звучит некрасиво, - повторно прервался Нед.
  -- Это каламбур, дубина.
  -- По-твоему, это здесь уместно?
  -- Тебя спросить забыл. Читай, пока разрешаю, хоть посмотришь, как надо слова в предложения складывать.
  -- Ну как скажешь.
   "Итак, кто же такие "Следующие за Творцом"? По их собственному утверждению, они просто живут в соответствии с Главным заветом веры, который гласит: "Всякий конец есть новое начало". Но ваш покорный слуга не может не отметить -- гораздо чаще, чем живут, они умирают. Несчастные, сбитые с пути молодые люди вешаются, прыгают с крыш, ложатся под поезда и пьют растворитель, веря, что за гранью их ждёт не Бездна, а мифическое "новое начало". Когда им пытаются указать на ошибочность, более того, глубокую порочность их заблуждений..."
  -- "Ошибочность заблуждений?" - повторил Нед. - "Ошибочность заблуждений"... В этом что-то есть... тавтология.
  -- Заткнись ты уже. Я тебя не просил в стилистике ковыряться. Описки смотри, запятые.
  -- Да пожалуйста. - В конце концов, ему что, больше всех надо?
   "Когда им пытаются указать на ошибочность, более того, глубокую порочность их заблуждений, они отвечают, цитируем: "Великий Творец отдал свою жизнь, чтобы создать нечто новое. Меньшее, что мы можем сделать -- воспеть его великую жертву, последовав его примеру. Мы не падём, мы возвысимся".
  -- Ты уже говорил с кем-то из них?
  -- Что? - Рен снова привстал, чтобы посмотреть, на какое место в тексте он указывает. - А, да нет, конечно. Они свои листовки идиотские распихивают по почтовым ящикам, новых полоумных вербуют. И к Лиэнн -- это моя невеста -- сунули. Оттуда я эту косноязычную бурду и списал. А потом из всех соседских ящиков эту дрянь повытаскивал и устроил костерок во дворе. Заодно погрелся, погода жуть, конечно.
   Нед не глядя показал ему большой палец.
  -- В общем, пока сойдёт. Потом настоящую цитату вставлю, - добавил Рен, вновь пытаясь поудобнее устроиться на стуле и вновь безуспешно. Не выдержав, он вскочил и уселся на край стола, который тотчас перекосился. Он слетел с него, как ошпаренный.
   К сожалению, Нед этой пантомимы не заметил, он продолжал читать. Прервался только, когда зазвонил телефон. Снял трубку, услышал стандартное "Здрасьте, это Водоснабжение?", бросил не менее стандартное "Вы ошиблись" и положил трубку, всё это время не отрывая взгляда от листа.
   "Но людям, жаждущим "нового начала", следовало бы помнить, что самоубийство -- прямой путь в Бездну. Вдыхая в мир свою жизнь, Творец вряд ли желал, чтобы его создания так глупо и бесцельно ею разбрасывались".
   Конец. Нед положил лист на стол и подтянул к себе пишущую машинку.
  -- Ну и как? - спросил Рен. - Неплохо, да? Вот только -- последний абзац не слишком пафосный?
   Если он ожидал россыпи комплиментов, то ему пришлось разочароваться. Нед не стал бы ему льстить, даже если бы был в хорошем расположении духа. Но он не был.
   Он помедлил с ответом, словно подбирал слова. Впрочем, почему словно? Он действительно подбирал слова, как подбирают оружие -- поточнее и поострее.
  -- Раз уж ты спрашиваешь -- не то чтобы пафосный, скорее нравоучительный. Это же статья, зачем в неё пихать проповедь?
   У Рена сделалось такое лицо, будто он съел лимон целиком.
  -- Проповедь? Ах да, ты же у нас атеист. Воинствующий, - ядовито сказал он.
  -- Не воинствующий. Это тут вообще ни при чём. Просто мы должны сохранять беспристрастность. Не занимать стороны.
  -- Издеваешься? - Рена подбросило на стуле. - Они людям, молодым людям, мозги промывают и заставляют с собой кончать, и ты мне поёшь про беспристрастность? Двое уже вены себе вскрыли. Дети! Но мы будем беспристрастны! А может, дальше пойдём? Может, митинг им в поддержку проведём? Сбор денег в помощь откроем? Устроим соревнования самоубийц? Кто быстрее сиганёт с крыши -- тому приз, мраморное надгробие бесплатно!
  -- Не приписывай мне того, что я не говорил, - терпеливо, как воспитатель ребёнку, сказал Нед. - Беспристрастность не значит равнодушие. Относиться мы к ним можем как угодно, но зачем всё это выплёскивать в печать? Читатели не дураки, сами разберутся, что хорошо, а что плохо, без твоих поучений.
   В глазах Рена оранжево горела чистая ненависть. От него только что пар не шёл. В противовес ему Нед казался спокойным, почти расслабленным. Он откинулся на спинку кресла, делая вид, что и не думал улыбаться.
   Вероятно, в другой день он бы оставил своё мнение при себе. Но сегодня был не другой день, и настроение у него было паршивым, и Рен устроил ему подлянку, последствия которой ему ещё придётся расхлёбывать.
  -- Дурак, - наконец презрительно выплюнул Рен. - Дай сюда, сам напечатаю. А свою беспристрастность засунь себе туда, где солн...
   Дверь грохнула, заглушив окончание фразы.
  
   В начале обеденного перерыва Неда у самой двери отловил заместитель главного редактора Гейдж Касси и скучным тоном приказал съездить в областной городок с забавным названием Лесок, в полусотне километров от Руты. Там тихо догнивала построенная ещё в одиннадцатом столетии церковь Невесомых душ, которую Рен пропустил во время своего фотовояжа.
   Обалдевший от внимания высокого начальства Нед не нашёл ничего лучше, чем ляпнуть:
  -- А обед?
   Ему тотчас захотелось зашить себе рот. Без наркоза. Ответный взгляд Касси легко было расшифровать двумя словами "Ты идиот?". Позволив Неду немного повариться в собственном ничтожестве, он милостиво продолжил как ни в чём не бывало:
  -- Расходы на бензин тебе возместят. По возвращении сразу сюда, даже если ночь будет. Фотографии -- выпускающему. Всё понял?
  -- Да.
   К досаде Неда, это несчастное "да" у него вышло больше похожим на вопрос, чем на утверждение. Касси, впрочем, уже развернулся уходить и его не слушал.
  -- Вот и двигай, - он невнимательно кивнул на прощание.
  
   Вырваться из Руты было неплохо. С погодой опять не повезло -- блёкло-серое небо без устали сеяло дождь и холод, но воздух был свеж и лёгок, и головная боль, которую Нед до сих пор и не замечал, покинула его моментально, только огрызнувшись напоследок в висках обещанием вернуться, когда он снова окажется в городском смоге.
   Опушённое соснами шоссе вытянулось блестящей от воды чёрной лентой. Он держал скорость в пятьдесят километров. За час пути ему попались всего две машины -- одна промелькнула в сторону Руты, разбрызгивая лужи, вторая, большой и неповоротливый внедорожник, на приличном расстоянии тащилась в тылу.
   Шоссе стелилось под колёса, ровное, бесконечное, терпеливое, и настроение у него выравнивалось. Яд в голосе Колен, разговор с Реном и его неприятное окончание, собственный промах с Касси почти забылись. Потускнели висяки и проклятое слово "ябеда". У Неда было дело, и он сосредоточился исключительно на нём. Пытался сосредоточиться. Потому что всё-таки что-то не давало ему покоя. Что-то еле уловимое, тоненькое и назойливое, как комариное зудение над ухом, когда спишь, как важная мысль, вылетевшая из головы. Чтобы отвлечься, он включил радио и доехал до Леска, который оказался скорее посёлком, чем городом, под звуки последнего хита популярной в Руте рок-группы "Ленивые дубы".
   Он попетлял между похожими как близнецы одно- и двухэтажными деревянными домами минут пять, не больше, не увидел ни души, а Лесок уже сошёл на нет. Шоссе пронизывало луг, заросший синими факелами люпинов, и ныряло в хвойный лес. На опушке в окружении редких берёз стояла та самая церковь. Она была крохотной, с островерхой крышей и выцветшими голубыми стенами. К ней вели две колеи, скудно присыпанные щебнем.
   Нед свернул и запереваливался по колдобинам и рытвинам, и окна его старенькой машины мгновенно обросли толстым слоем жидкой грязи. Помучившись немного и дважды едва не застряв намертво, он остановился на месте, которое показалось ему поровнее других. Дверца со стороны водителя до конца не открывалась. Он привычно перелез к пассажирской, вышел и пошлёпал по лужам, ёжась от холода. Он не заметил, что неповоротливый внедорожник тоже зарулил на дорогу. Для его размеров мотор работал на удивление бесшумно.
   Дождь висел в воздухе, как прозрачная серая кулиса, и Нед надел капюшон, а фотоаппарат, хотя он и был в футляре, запихал под куртку. Церковь приближалась, будто вырастала из сырой травы, выпрямлялась. Она оказалась не так уж и мала, конёк её крыши был берёзам по пояс. Пустой дверной проём обрамляли чудом сохранившиеся деревянные фигуры Творца и Хранительницы, тянущих друг к другу руки. У Творца не хватало нескольких пальцев, Хранительница лишилась носа. Проходя между ними, Нед не поклонился.
   Внутри он быстро сфотографировал голые стены, исписанные нецензурщиной, руины алтаря, на котором должен был лежать экземпляр Духовного уложения, и подозрительно пованивающие углы. На потолке сохранились остатки росписи -- как и предполагало название церкви, что-то на тему восхождения праведной души на Недосягаемые вершины, и его он сфотографировал тоже. Больше тут ничего примечательного не было. Он окинул тесное помещение последним взглядом и повернулся к выходу.
   Дверной проём был занят. Нед удивился не столько неожиданному гостю, сколько тому, что пропустил его появление. Ибо мужчина был не из тех, кого можно не заметить. Плечищи его распирали кожаную куртку так, что она трещала по швам. Стриженной ежиком макушкой он почти касался притолоки. Его нижняя челюсть шириной могла посоперничать с плечами. А ещё на нём были зеркальные солнечные очки. Неду как-то сразу стало очевидно, что это не местный житель, вздумавший в священном месте облегчить душу или мочевой пузырь.
   Великан молчал, сложив могучие руки на груди и буравя его взглядом, ощущавшимся даже сквозь непроницаемые чёрные стёкла. Нед молчал тоже, не зная, что делать -- то ли рыбкой выпрыгнуть в окно и бежать без оглядки в лес, то ли запечатлеть колоритного персонажа для грядущей статьи в культурном разделе "Правды" "Снимайте всё, что можно, или почему Рута -- Вершины для кинематографистов".
  -- Я могу пройти? - спросил он, просто чтобы нарушить это заколдованное безмолвие.
  -- Нет.
   Короткое слово упало камнем.
  -- Почему?
  -- С тобой хотят поговорить.
  -- Вы?
  -- Нет.
  -- А кто?
   Здоровяк не ответил. Заскрипели старые доски, и на крыльцо поднялся второй мужчина, его двойник, разве что чуть ниже ростом и без очков. Он коротко, словно стесняясь, поклонился сначала калечному Творцу, потом Хранительнице и что-то шепнул на ухо здоровяку. Тот кивнул. Немногословный парень.
  -- Осмотрел -- веди. И не кланяйся, хозяин не велел.
   Второй пробурчал "Его ж тут нету" и исчез. Нед тоскливо посмотрел в окно, на недосягаемую свободу.
  -- Догоню, - угадал его мысли здоровяк, демонстративно разминая пальцы.
   Нед счёл разумным сменить тему.
  -- Вы уверены, что вам нужен именно я?
   Здоровяк громоподобно фыркнул. Неду почудилось, что стены церкви чуть вздрогнули. Он так уж точно вздрогнул.
  -- Да. Заткнись. Тебе объяснят.
  -- Вы что, за мной от самой Руты ехали? - Нед вспомнил чёрную машину в зеркале заднего вида, тянущее чувство беспокойства, от которого так глупо отмахнулся, и ругнулся про себя.
   Нет ответа.
   Через пару минут невыносимой тишины послышались чавкающие шаги. Вновь заскрипели ступеньки, и стражник Неда, не оборачиваясь, посторонился. В дверном проёме показались двое. Один -- второй громила, уже знакомый Неду -- остался на пороге, стряхивая воду с огромного чёрного зонта. Вместе с первым они составили солидную стену, преодолеть которую силой у него не было и шанса. Другой вновь прибывший, мимолётно поклонившись статуям, вошёл внутрь. Человек этот составлял с громилами, своими телохранителями, вероятно, разительный контраст. Он был мал ростом, на голову ниже Неда, и кругленький, как мяч. Сходство усиливалось благодаря коротким, прячущимся под огромным брюхом ножкам и лысой голове. Даже дорогое, явно сшитое на заказ и прекрасно сидящее пальто не в силах было облагородить его фигуру.
   У него были младенчески-пухлые щёки и нос-кнопка. Льдистые чёрные глазки походили на изюминки в пышной булке.
  -- Здравствуйте, - сказал он, протягивая розовую руку.
  -- Здравствуйте, - осторожно ответил Нед.
  -- Вы -- господин Флэндри, так? Работаете в "Рутанской правде"?
  -- Да, а вы?
  -- У моего нанимателя к вам пара вопросов, - будто бы и не услышав, сообщил толстяк.
  -- Вот как? - Нед оглянулся по сторонам, посмотрел над головой собеседника. - И где же он?
  -- Я буду говорить с вами от его имени.
  -- Кто вы?
  -- Моя фамилия Арно, - толстяк изобразил улыбку, отчего его глаза совершенно спрятались за щеками, что не умерило их блеска.
   Нед не стал врать, что ему очень приятно.
  -- Скажите-ка, господин Флэндри, вы знаете эту даму?
   Толстяк извлёк мятую фотографию из кармана пальто, как кролика из шляпы, и помахал ею перед носом Неда. Качество её было ужасным. Лицо "дамы", которое ему предлагалось узнать, размытое и абсолютно без черт, было единственным светлым пятном на серо-чёрном фоне какой-то стены?.. толпы людей?.. ночного неба?..
  -- Не уверен.
   Толстяк сунул ему фотографию.
  -- Присмотритесь получше.
   Нед присмотрелся.
  -- Не могу сказать.
  -- Присмотритесь, - настаивал толстяк.
  -- Я даже не разберу, женщина ли это. У вас есть другое фото, получше?
  -- Нет. Присмотритесь внимательнее, - твердил толстяк, откручивая пуговицу пальто.
   Со вздохом Нед вернул фотографию.
  -- Простите, не знаю. Как её зовут, эту даму?
   Подозрительно сощурившись, Арно ответил так, как он и ожидал:
  -- Норин Веласкес.
  -- Норин Веласкес, - повторил Нед, притворившись, что роется в памяти. Чтобы потянуть время, он аккуратно повесил фотоаппарат на плечо и сунул руки в карманы -- в церкви свободно гуляли ветер и дождь. Попутно он лихорадочно думал, что им можно сказать, а что нельзя. В голове, как назло, не было ни единой путной мысли. Да и откуда бы им взяться? Он не знал, ни кто эти люди, ни что им нужно от Норин, ни кто такая сама Норин, раз уж на то пошло.
   В тупиковой ситуации на помощь пришла начальственная мудрость. "Никогда не кайтесь! - частенько гремел на совещаниях главред. - Даже если поторопились опубликовать непроверенные сведения, даже если на вас подали тридцать исков за клевету, даже если вам звонят по сто раз на дню и грозят освежевать в подворотне, никогда и ничего не признавайте! Башку я вам и сам сниму".
  -- Нет, это имя мне незнакомо.
  -- Вы уверены?
  -- Я бы запомнил. У нас знать редко бывает.
   Толстяк выпрямился так резко, что его обтянутый пальто живот всколыхнулся и пошёл мягкими волнами. Нед смотрел, как загипнотизированный, не в состоянии отвести взгляд.
  -- Откуда вы знаете, что она из знати?
  -- Вы назвали её фамилию, - с прекрасно сыгранным недоумением напомнил Нед. - Веласке, да? Это аристократическая фамилия.
  -- Веласкес, - ворчливо поправил Арно.
  -- Ну да. Зачем она вам, можно узнать?
   Он спросил это, чтобы не выйти из роли ну и в надежде выиграть ещё времени, и на ответ особенно не рассчитывал, но после крохотной заминки его собеседник гладко сказал:
  -- Вы правильно догадались, эта дама -- дочь одного знатного человека. Моего клиента. Она сбежала из-за... небольшой ссоры, и он хочет вернуть её домой.
   Ага, конечно, подумал Нед, кивая. Он готов был поставить на кон редакционный фотоаппарат, что толстяк это выдумал. История прикидывалась правдоподобной, но при мало-мальски внимательном рассмотрении фальшь сочилась из неё дурным запахом. За всё время их разговора Норин ни разу не упомянула отца, только дядю и мать. И за этим не стояло какое-то осознанное усилие.
  -- Стало быть, вашего клиента зовут Веласкес?
  -- Что? - толстяк нахмурился. - Нет-нет. Это фамилия её матери.
  -- Почему вы не обратились в полицию?
  -- В этом нет смысла, она совершеннолетняя. Полиция, возможно, сумеет найти её, но не заставить вернуться. И это семейное дело. Мой клиент не желает скандала. Мы хотим с ней поговорить. Убедить прислушаться к голосу разума. Но никак не можем её найти. Она заметила нашу... наше внимание и буквально растворилась.
   Нед всё кивал в такт каждому слову. Возможно, это выглядело искусственно, поскольку толстяк встряхнулся и словно вспомнил вдруг, у кого здесь поддержка в виде двух квадратных телохранителей и кто, соответственно, задаёт вопросы.
  -- Значит, имени этого вы никогда раньше не слышали? И женщину на фотографии не знаете?
   Нед ещё разок кивнул и затем покачал головой на всякий случай. Толстяк набрал воздуху в грудь и от этого раздулся ещё больше.
  -- Тогда как вы объясните, что восьмого мая, то есть позавчера, вас с ней видели на Малом проспекте мило беседующими?
   В церкви было холодно, но Неда прошиб пот. Не от страха, а от осознания, что его поймали на лжи. Это было что-то родом из детства, от нависающей над ним матери, от её скучающих нотаций по каждому пустячному поводу и без оного.
   Он поправил фотоаппарат на плече, опасаясь некстати, что уронит его, и спрятал руку обратно в карман -- чтобы не выдать себя каким-нибудь неестественным жестом, когда будет лгать дальше.
  -- Восьмого? - переспросил он на удивление ровно, с лёгкой задумчивой интонацией.
  -- Да, восьмого, около девяти часов вечера, - напирал толстяк. Его глазки триумфально сверкали. - Эйс!
   В дверном проёме возникла стриженная голова громилы номер один. По стёклам его очков стекали капли дождя. На мгновение Нед всерьёз задумался, почему они не встанут под зонт толстяка -- неужели им запрещено?
  -- Восьмое мая, девять вечера. Где ты был?
  -- На Малом проспекте.
  -- И что видел?
  -- Госпожа Веласкес разговаривала с этим вот, - он ткнул громадным пальцем в Неда. - Потом она пошла в гостиницу, а он в газету. Мы за ними проследили.
  -- Молодец. Скройся.
   Голова мгновенно исчезла.
  -- Ну так как? - оскалив идеальные зубы в пародии на улыбку, сказал Арно. - Не желаете изменить показания?
   "Никогда не кайтесь!", ровно, как пульс, стучало у Неда в голове.
  -- Не желаю, - отрезал он. - Я не знаю никакой Норин Веласкес. Да, позавчера я был с одной женщиной на Малом. Но она представилась... - он снова сделал вид, что вспоминает, - Эйлин. Да, точно, Эйлин.
  -- Где вы её встретили? - Толстяк подался вперёд, напомнив науськанного сторожевого пса. Несмотря на сверкающее совершенство зубов, у него дурно пахло изо рта, и Нед задержал дыхание. - Там же, на Малом?
  -- Я... - Он замешкался. Что говорить? О чём умолчать? Что им известно? У него не было ни одной лишней секунды на раздумья, и он пошёл путём наименьшего сопротивления. - Нет, я встретил её в редакции. Я задержался на работе и, когда уходил, увидел, что она спит в коридоре. На стуле. Я разбудил её и вызвался проводить. Она сказала, что её зовут Эйлин, что она должна была встретиться с одним из наших сотрудников, но встреча сорвалась. Такое бывает.
   Толстяк кивал, полуприкрыв глаза, чтобы умерить их пронзительность, и сложив руки на животе. Рассказ тёк легко, в основном потому, что был по большей части правдив, и Нед заключил с гораздо большей внутренней уверенностью, чем начал:
  -- Я довёл её до Малого проспекта, и там мы расстались. Всё.
  -- Всё?
  -- Да.
  -- Вы застали её в редакции почти ночью, она не назвала вам своей фамилии и наверняка вела себя высокомерно и даже грубо, и тем не менее вы не вызвали полицию? Или хотя бы свою охрану? Вы её вывели под ручку и предложили вызвать такси?
  -- Не такси, - поправил изумлённый проницательностью толстяка Нед, - я предложил её подвезти. Она отказалась.
  -- И почему же вы всё это сделали? - насмешливо спросил Арно.
  -- А почему я отвечаю на ваши вопросы?
  -- Что? - Рот толстяка округлился, будто последняя "о" в нём застряла.
  -- Я отвечаю на ваши вопросы, потому что не хочу проблем, - педантично и честно объяснил Нед. - Вот и тогда я устал и не хотел проблем.
   Толстяк взял себя в руки и несколько секунд, которые показались ему несколькими столетиями, вбуравливался в него сверкающим взглядом.
  -- И больше вы с ней не говорили?
  -- Нет.
  -- И не видели?
  -- Нет.
  -- А вчера вы опять задержались на работе?
  -- Да.
  -- Но её больше не видели?
  -- Нет! - рявкнул Нед, потеряв терпение.
   Снаружи произошло тяжёлое движение, и в проёме двери снова замаячила широкая, как стол, физиономия громилы Эйса. Промокший, он уже не выглядел таким внушительным. Он злобно зыркнул на Неда сквозь очки и невзначай показал кулак размером с дыню.
  -- Спокойно, Эйс, - поднял руку толстяк. - Ничего страшного. Мы почти закончили. Последний вопрос, если позволите.
  -- Слушаю, - буркнул Нед.
  -- Собственно, это даже не вопрос. Просьба. Если Норин свяжется с вами, сообщите мне об этом. - Толстяк протянул ему визитку. Поколебавшись, он взял. "Дан Арно, консультант", было вытеснено на белом фоне причудливыми золотыми завитушками, более подходящими рекламе какого-нибудь салона красоты. На обратной стороне значился одинокий номер телефона.
  -- Всенепременно, - Нед даже не старался говорить искренне, и Арно это почувствовал.
  -- Это очень важно, - проникновенно сказал он, в противоположность своему тону снова оскалив зубы.
  -- Не сомневаюсь. Я только не думаю, что мы с ней ещё встретимся.
   Арно философски пожал плечами.
  -- Может, так, а может, нет. Знайте, мы в долгу не останемся. В любом случае.
   С этим полуобещанием-полуугрозой он развернулся к выходу, где громила номер два, так и оставшийся безымянным, уже раскрывал зонт. Троица почавкала по лужам к своей машине, огромному чернобокому внедорожнику с чёрными же, матовыми, абсолютно непроницаемыми стёклами. Он нависал над легковушкой Неда, как хищник над цыплёнком.
   В церкви неожиданно стало светло и свободно. Нед нырнул к окну, для верности пристроил фотоаппарат на грязный подоконник и приник к видоискателю.
  
   По дороге домой он курил одну сигарету за другой, хотя обычно такого себе не позволял. Его не отпускал один-единственный вопрос -- кто такая, падшие бы её сожрали, Норин Веласкес?
  
   4. Кто такая Норин Веласкес.
  
   Четверг, 1 неделя.
   Дом N43 по Весенней улице был исключительно непригляден, грязное пятно на лице города. О нём все давно предпочли забыть. Он прятался за бетонным забором, наглухо запертыми воротами и густым частоколом тополей, словно стесняясь собственного уродства. Зелёная майская листва скрывала его обшарпанные красно-бурые стены, с улицы виднелся лишь острый угол крыши и сгорбившаяся дымовая труба.
   Норин стояла метрах в ста от него, на перекрёстке, не осмеливаясь подойти ближе. Предосторожность доказала себя отнюдь не лишней. В этот промозглый день город, особенно здесь, на окраине, вымер. Дождь хлестал стены домов. Редкие прохожие спешили по своим норам, отвоёвывая у ветра зонты. За последние полчаса она не видела ни одного человека. Зато до этого улица пережила настоящее нашествие. Люди, лица которых скрывал дождь, выныривали из ниоткуда, приближались к дому, настороженно озираясь по сторонам (она отшатывалась за витрину закрытого магазина или прижималась к фонарному столбу), и удостоверившись, что вокруг никого, исчезали в дыре в ограде, как дым. Это длилось не более десяти минут, и, когда закончилось, улица вновь опустела, приняла вид безжизненный настолько, что Норин уже и сама сомневалось -- не привиделись ли ей эти хождения.
   Она вынула онемевшие руки из карманов, потёрла ладони и подышала на них. Мимолётное тепло улетучилось едва ли не раньше, чем она его почувствовала. Торчать здесь становилось невыносимо. Изначально она и предположить не могла, что застрянет так надолго, и утром оделась, как на прогулку -- юбка, туфли на каблуках, лёгкое пальто (её любимое, между прочим, и теперь оно годилось только в половики). Её ступни были как куски льда. Холодные пальцы ветра легко шарили под одеждой. Зубы стучали. И она даже думать боялась, во что превратилась причёска.
   Был ли вообще смысл оставаться? После того, как поток таинственных посетителей иссяк, на Весенней улице ровным счётом ничего не происходило. Они зашли в дом, но выходить не торопились. Кто знает, сколько ещё времени они просидят внутри? А вдруг оттуда есть другой выход? Что они там делают так долго? Может быть, проводят субботник?
   В глубине души Норин была уверена, что никаким субботником здесь и не пахнет. У дома N43 по Весенней улице была скверная история, в таком только противозаконные делишки проворачивать. Перед тем, как идти сюда, она провела небольшое исследование. На помощь пришёл архив, расположенный по соседству с городской библиотекой. В Руте вообще всё находилось рядом, и при всём удобство это вызывало у Норин клаустрофобию.
   Итак, дом был построен в начале прошлого столетия, и в нём разместилась частная психиатрическая лечебница. Лет через сорок в ней за один год умерли семь пациентов. Началось расследование, и хотя никакого явного криминала в смертях обнаружено не было, лечебницу тихо прикрыли. С тех пор дом пустовал -- из-за исключительного внешнего безобразия и дурной репутации никто на него не польстился.
   Официально, во всяком случае.
   Норин понимала, что пора уходить -- об этом молило её несчастное, не привыкшее к таким испытанием, заледеневшее тело -- но всё-таки медлила. Приплясывала на одном месте, дрожала, ежилась, но держалась. Этот дом был её последней ниточкой. В полиции от неё просто избавились, не утруждая себя минимальной вежливостью, и помощи от них ждать не приходилось. Да она раньше в Бездну спустится, чем снова туда пойдёт. В газете... там ей повезло больше. Практической пользы в этом не было, но по крайней мере, она выяснила, что на эту так называемую кражу в доме Валанти все махнули рукой.
   Вспомнив газету, она вспомнила и молодого синеглазого журналиста в жуткой фиолетовой рубашке, который, единственный из всех, ей помог и которому она наврала с три короба. Из-за этого её теперь, когда она об этом думала, слегка мучила совесть. Это было новое для неё, не очень приятное, но очень навязчивое чувство. Как его звали? Имя на "Н", а фамилия... фамилия... точно не Венди и не Венти.
   Из мокрого тумана, который окутывал противоположный конец Весенней улицы, выдвинулась смутная фигура. Подсознательно Норин была к этому готова и, не упустив и мгновения, отработанным прыжком метнулась за витрину. Журналист из "Правды" и угрызения совести были забыты в мгновение ока.
   Человек остановился напротив дома N43, через дорогу. Ветер рвал его широкий плащ, превращая его в крылья летучей мыши. Лица она не видела, рассмотрела только, что незнакомец высок и тощ, с узкими сутулыми плечами, похожий фигурой на сплющенный гвоздь. Он ничего не делал, просто стоял и смотрел на бывшую психбольницу. В руках у него что-то было -- чёрный, неправильной формы предмет, который он, как ей показалось, берёг от дождя.
   Норин подалась вперёд, поминутно смахивая с бровей капли воды. Это было неправильно, не по образцу. До этого люди торопились юркнуть за ограду, ни один не задерживался на улице. Они явно не хотели лишнего внимания. Этот же скорее присматривался, изучал. Как сама Норин.
   Человек поднял чёрный предмет к лицу, вплотную, и в этот момент она поняла, что это такое -- фотоаппарат. Ей стало не по себе. Вдруг это полицейский? Вдруг местные блюстители закона не столь некомпетентны, как ей представлялось, и этот дом у них на заметке? Вдруг её видели?
   А вдруг всё ещё хуже, и это не полиция, а... противная сторона?
   Воображение у неё разыгралось, и она уже ждала, что на улице вот-вот затормозит пара чёрных внедорожников без номеров и из них выскочит группа захвата. Или бандиты в масках из чулок и с автоматами. Поэтому, когда человек развернулся в её сторону, ноги, не посоветовавшись с головой, сами понесли её прочь. В себя она пришла на следующем перекрёстке, почти на проезжей части, когда пронёсшаяся мимо одинокая машина возмущённо засигналила. Норин чуть было не плюнула вслед. Она перелетела через дорогу, проигнорировав запрещающий сигнал светофора, и только тогда осмелилась оглянуться.
   Улиц была безлюдна. Ни человека в зловеще развевающемся чёрном плаще, ни вообще кого бы то ни было. Она постояла немного, обливаясь потом, несмотря на холод.
   Через пару минут ей удалось восстановить дыхание и некое подобие спокойствия. Человек в плаще так и не показался. Она поиграла с мыслью вернуться к дому, но сразу же её отвергла. Хватит искушать судьбу. Она придёт вечером, под благословенным покровом темноты. Если не заработает воспаление лёгких.
  
   К вечеру у Норин весьма неэстетично текло из носа, царапало в горле, а в уши словно ваты напихали. Не хотелось не то что выходить на улицу, но даже отрывать голову от подушки.
   По возвращении в общежитие, в снятую позавчера угловую комнатку на первом этаже, она с трудом нашла в себе силы раздеться и доползти до кровати, где свернулась клубком, сунув под щёку ледяные руки. Когда она проснулась, ей показалось, что уже наступила ночь -- до того сумрачно было за окном. С перепугу она вскочила, путаясь в тощем одеяле, бросилась к батарее, на которой развесила одежду сушиться, и в этот момент её взгляд случайно зацепил висящие на стене часы. Было только пятнадцать пятьдесят восемь. С облегчённым выдохом она упала обратно на кровать и вот уже часа два не могла заставить себя подняться.
   Тихо бормотавшее что-то радио неожиданно разразилось национальным гимном Лотарии. Про него всегда говорили, что он мёртвого из могилы поднимет. Норин чувствовала себя всего лишь полумёртвой, но бодрые маршевые раскаты подействовали и на неё. Неохотно она глянула на часы. Ровно шесть вечера. День померк окончательно.
   Кряхтя и постанывая, она откинула одеяло и не слезла, а скорее свалилась с кровати. В углу был ржавый рукомойник, она высморкалась и поплескала в лицо прохладной водой, избегая смотреть в зеркало, и поплелась собираться.
   Наученная горьким опытом, она достала с самого дна чемодана, который за проведённый в Руте месяц так и не удосужилась разобрать (ну а что поделать, если ей не по душе был запашок, исходящий из местных шкафов?), спортивный костюм своего брата Макса. Она прихватила его на всякий случай, потому что в её гардеробе подобных вещей не водилось. Секунду она смотрела в пространство, прижимая его к груди, потом решительно принялась одеваться. Штаны пришлось подвернуть трижды, а толстовка, если её не застёгивать, пузырилась за спиной, как раскрытый парашют, рукава свисали до середины бёдер. Угораздило же её дорасти до жалких метра пятидесяти пяти и на этом застрять! Накинутый на голову капюшон одновременно служил и вуалью. Последнее, впрочем, было ей на руку, в плане маскировки. Спортивных тапочек у неё тоже не нашлось, и она выбрала наиболее удобную обувь -- закрытые туфли на плоской подошве, украшенные небольшими пряжками. Острые глянцевые носы вызывающе торчали из-под широченных штанин, но Норин, скрепя сердце, махнула рукой -- темнота всё скроет.
   Она распихала по огромным карманам толстовки мелочи, которые, по её мнению, могли пригодиться при обыске, и перед самым уходом не удержалась -- посмотрела-таки на себя в зеркало. И застонала. Так кошмарно она не выглядела даже наутро после школьного выпускного. Нос распух и покраснел, волосы, предмет её гордости, как пакля, и одежда с чужого плеча висит мешком. И что это -- у неё губы обветрились?!
  -- Бездна! - прорычала она и вынеслась из номера, что было сил хлопнув дверью. В стену забарабанили соседи, но она уже не услышала.
  
   В это было трудно поверить, но изнутри дом был даже гаже, чем снаружи. Коридор первого этажа походил на чёрную дыру -- такой же пустой и засасывающий. Зарешеченные, заросшие грязью и занавешенные рваными тряпками окна не пропускали ни лучика света. Норин стояла, ссутулившись против собственной воли, спрятав руки в длинные и широкие рукава толстовки и уткнув нос в плечо, которое слабо, но успокоительно пахло Максом. Другие запахи, увы, тоже просачивались. Сырость, пыль, гниль, моча -- неповторимый и отталкивающий аромат запустения.
   Ещё были звуки. Обычные звуки старой заброшенной постройки, странным образом не нарушающие, а подчёркивающие общую тишину -- поскрипывание дерева, свист ветра в разбитом окне, отдалённая тонкая капель, крошечный топоток крыс... Казалось, дом намеренно пытался отпугнуть её. И у него это получалось.
   Перед тем, как лезть сюда, она минут десять подежурила на безопасном расстоянии. За это время бывшая психбольница не подала никаких признаков жизни. Весенняя улица, освещённая редкими фонарями, была застывшей пустыней. Это, конечно, ни о чём не говорило, но Норин удалось убедить себя, что неизвестные визитёры провели своё тайное собрание -- или чем они занимались, может быть, наркотики производили? -- и разошлись. Не будут же они сидеть здесь до утра!
   И всё равно, пролезая под створой ворот, она дрожала. Тополя во дворе встретили её неодобрительным шелестом. Ночь скрадывала уродство дома, грязно-бурые стены казались чёрными и сплошными. В центре этой черноты было совсем уж непроницаемое квадратное пятно -- пустой дверной проём. Из него тянуло плотной затхлой вонью. Норин долго не решалась в него шагнуть, в конце концов её заставил холод -- вода с травы просочилась в туфли.
   Она наконец сообразила включить фонарь, робко повела им справа налево. Из темноты выступили облупленные тёмно-синие стены, горные цепи всякой дряни на полу и ряд узких дверей с крошечными ячеистыми окошками. Ничего приятного, но и ничего опасного. Её разум мог в это поверить. Но тело, живущее по своим законам, продолжало накачиваться адреналином. Руки подрагивали, и луч света фонаря подрагивал вместе с ними, причудливо качая тени, создавая иллюзию тайного, едва уловимого глазом движения.
   Норин вздохнула глубоко, как в последний раз, тотчас пожалела об этом и пошла вперёд. Капюшон настырно сползал на глаза, и она то и дело его поправляла. Это отвлекало -- настолько, что порой она забывала следить, куда ступает.
   Под ногами громко, вызывающе хрустнуло кирпично-стеклянное крошево. Она отшатнулась к стене и застыла. Такой силы и остроты чувство у неё было только раз в жизни -- когда её угораздило чихнуть в церкви. Не стыд, каковой ей полагалось тогда испытывать, нет. Банальный страх.
   Её кощунство сошло ей с рук. На сей раз. Вокруг снова царила тишина, нарушаемая только её собственным прерывистым дыханием, повисавшим в воздухе облачками пара. К ночи дождь наконец прекратился, оставив после себя туман и почти зимнюю стужу. Норин осторожно двинулась дальше, водя фонарём из стороны в сторону. Раз или два она перешагивала через валяющиеся доски, ржавые трубы, мешки, раскисшие вонючие тряпки и лужицы подёрнутой ледком грязной воды, чтобы заглянуть в полуоткрытые двери и увидеть крошечные пустые клетушки с зарешеченными окнами под самым потолком. Их теснота и громоздящиеся по углам скелеты железных коек навевали жуть. Она торопилась отвернуться, неизбежно спотыкалась и, вновь нарушив покой дома, выключала фонарь и задерживала дыхание, ожидая и боясь, что в ответ раздастся подозрительный шум. До сих пор ничего не было, но этого было мало для успокоения.
   Она дошла по поворота коридора и приостановилась, собираясь с духом. Первым за угол пугливо выскользнул луч её фонаря. Пробежался по всё тем же облупленным стенам, по всё тому же мусору и нашёл очередную открытую дверь, на сей раз двустворчатую. В проёме виднелось щербатое подножие лестницы. Перила были сняты, вероятно охотниками за металлоломом. Норин приблизилась. Луч попрыгал по ступеням, отразился в окне на площадке между первым и вторым этажом и вдруг опять упал на ступени. На них была высохшая грязь. Много грязных следов ног, лежащих своеобразной ковровой дорожкой. Норин проследила её сверху вниз. Она вела в тёмный закуток под лестницей, где пряталась крохотная деревянная дверка.
   Стоило её толкнуть, повеяло холодным воздухом, и Норин непроизвольно сделала ещё один глубокий вдох. Перед ней расстилался обширный пустой двор бывшей лечебницы, вернее, левая его половина, наиболее удалённая от запертых ворот. У разбитого крыльца, где она стояла, брала начало ниточка-тропинка, бежала через бурьян и крапиву к ограде и терялась за пышным кустом шиповника с россыпью крупных белых цветов, которые, казалось, излучали собственный свет, подобно крохотным лунам. Он немного рассеивал темноту, скопившуюся под тополями.
   Тропинка была нахожена до того, что превратилась в месиво. Это объясняло грязные следы на лестнице. Норин плоховато ориентировалась в незнакомых местах, но была уверена, что если пройдёт по ней, то обнаружит дыру в ограде, через которую проникали во двор те люди. Она так и собиралась поступить, но позже. Сейчас её интересовал конец этого пути, а не начало.
   Закрыв дверь, она поднялась на второй этаж. Здешний коридор во всём повторял тот, что на первом этаже, за одним важным исключением -- он был намного чище. Не высились горы всякого хлама по стенам, не болтались гнилые тряпки на окнах, воздух был чуть свежее благодаря паре открытых форточек. Только всё та же грязная дорожка следов нарушала идиллию. Норин покралась по ней, как по следу из хлебных крошек. Она чувствовала, что близка к цели. От азарта и страха подводило живот. И ещё от голода. В последний раз она ела утром, подгорелые мюсли с холодным молоком в буфете на первом этаже общежития.
   В тот момент, когда она увидела, что следы исчезают под дверью в десятке метров впереди, фонарик подленько мигнул и погас. Неаристократично икнув, Норин замерла, как вкопанная. В первые секунды ей показалось, что она ослепла. Потом глаза привыкли к темноте, и она неверной рукой поднесла предательский фонарик к лицу, пощёлкала кнопкой включения, постучала стеклом о ладонь -- всё безуспешно.
   Она поскорее шагнула к окну, но это не помогло -- во дворе фонарей не было, свет с улицы застревал в кронах тополей, и занавешенное тучами небо было чернее нефти. Ещё несколько отчаянных попыток реанимировать фонарик не принесли результата. Капюшон толстовки сполз до самого носа, и она яростно сбросила его с головы. На глазах закипали слёзы, до того ей было страшно.
   Было очевидно, что обыск закончился здесь и сейчас. Там, откуда она пришла, смутно проступали очертания ведущей на лестницу двери. Норин побрела к ней, как к маяку, чертя кончиками пальцев по стене и шёпотом вознося благодарности Хранительнице за то, что на полу ничего не валяется.
   Дверь отворилась сама, до того, как она прикоснулась к ручке. Огромный чёрный силуэт спикировал на Норин безмолвной грозовой тучей. Она отшатнулась, врезалась спиной в стену и сползла на пол. Страх вонзился в неё, как нож. Истерический вопль распирал горло, душил её, и она старалась, но не могла выдавить ни звука. Так и сидела, беспомощно разевая рот и выставив перед собой фонарь -- своё единственное жалкое оружие.
   Чёрная туча выпустила щупальце, которое обвилось вокруг её запястья и довольно аккуратно потянуло вверх. Она упёрлась, задёргала руку, потом вцепилась в щупальце другой рукой, пытаясь разжать его пальцы... Пальцы? Да, у щупальца действительно были пальцы, вполне человеческие на вид. К Норин вернулся дар речи, точнее, некое его подобие. Она отпрыгнула на добрую пару метров, угрожающе занося фонарь, и завизжала.
   Туча попятилась, мотая головой.
  -- Что ты орёшь, идиотка? Тебя режут, что ли?
   Норин не привыкла, чтобы с ней разговаривали таким тоном и в таких выражениях. От негодования она пришла в себя.
  -- Следите за языком, - огрызнулась она.
  -- Чего?
  -- Что слышали.
  -- Ого, - сказала туча.
   Вспыхнул узконаправленный луч света. У незнакомца в руках -- не в щупальцах! -- тоже был фонарь. Его лицо, подсвеченное снизу, было мешаниной белых пятен и угловатых чёрных теней. Черт не разглядеть, глаза -- две бездонные ямы. Норин сделала ещё шаг назад и заслонилась ладонью. Ладонь предательски тряслась.
  -- Вы не могли бы не светить мне в лицо? - потребовала она самым своим ледяным тоном.
  -- Опять недовольна, - вздохнул он. - Слышь, жертвенница, завязывай ныть.
  -- Кто? Какая ещё жертвенница?
  -- Такая. Молодая и безмозглая. - Он нагло обшарил её лучом фонаря. - И хорошенькая. И чего тебе надо, а? Живи себе и живи...
  -- Во-первых, я не жертвенница и не безмозглая. Во-вторых, кто вы такой? И в-третьих, вы порете чушь.
  -- Насчёт хорошенькой, значит, возражений нет? - незнакомец захохотал. Норин вздрогнула и на всякий случай отошла ещё подальше.
   Отсмеявшись, человек продолжил:
  -- Ну давай знакомиться. Меня зовут Рен.
   Он попытался поймать её руку, кажется, для поцелуя, но она успела её отдёрнуть.
  -- Но... Корин, - буркнула она. Придуманное вчера имя постоянно улетучивалось из памяти, как и все чужие имена.
  -- И как твои дела, Корин? Всё плохо? Дай угадаю -- несчастная первая любовь? Собачка попала под машину? Папа даёт мало денег на помаду?
   Норин помотала головой, пытаясь стряхнуть с себя этот бред. В висках медленно заворочалась боль -- последствие стресса.
  -- Что вы несёте? Вы пьяны?
  -- Должна же у тебя быть какая-то причина. Не верю, что молодая и красивая девушка, у которой вся жизнь впереди, может всерьёз проникнуться этой псевдоосмысленной ересью. Нет, это что-то личное.
   У Норин возникло ощущение, что они говорят на разных языках. Она -- на лотарийском, незнакомец -- на безумном. Вслед за этим пришла абсурдная мысль -- уж не призрак ли это бывшего пациента психушки, которая здесь когда-то располагалась? Потому что он точно был похож на призрак -- высокий, сутулый, мертвенно-бледный в свете фонаря и в струящемся чёрном плаще.
   Она на секунду нахмурилась. Что-то всколыхнулась на задворках памяти, однако тут её собеседник шумно переступил с ноги на ногу, и она вернулась в настоящее.
  -- Какой ересью? - слабо спросила она. - Причина для чего?
   Предполагаемый призрак насмешливо поднял бровь.
  -- Как для чего? Для самоубийства.
   Норин аж покачнулась.
  -- Самоубийства? - повторила она. - Самоубийства?
  -- Да, это так называется.
  -- Вы с ума сошли?! - заорала она, потрясая кулаками. - Какое к падшему самоубийство? Я не собираюсь совершать самоубийство!
  -- Нет?
  -- Нет! - прорычала она. - Откуда у вас взялась эта дикая идея? Вы меня не знаете.
  -- Тебя -- нет. Но тебе подобных видел, - грустно сказал он.
   Норин приложила пальцы к вискам. В них как будто дрели изнутри вгрызались. Она велела себе успокоиться. Если он и в самом деле сумасшедший, неважно, живой или давно почивший, неразумно спорить с ним и выводить из себя.
  -- Послушайте, эээ... Рон, да? - увещевающе начала она. - Признаюсь, я вообще не понимаю, о чём мы говорим. Но одно я могу сказать вам совершенно точно -- я не совершу самоубийство. Никогда. Это путь в Бездну.
  -- Ты в это веришь? - он смотрел на неё испытующе.
  -- Верю.
  -- И ты не принадлежишь к "Жертвенникам"?
  -- Я даже не знаю, кто это. Хотя постойте... - Норин задумчиво шмыгнула носом. - Что-то такое я слышала или читала. Это секта, да? Секта самоубийц. Постойте, погодите... Это они? Они здесь собираются? В этом доме?
   Она оглядела мрачно-синие стены коридора с новым чувством. Чувством неподдельного ужаса. Её новый знакомец наконец отвёл фонарь и вроде бы слегка расслабился. Должно быть, поверил, что она говорит правду.
  -- Да.
  -- А вы тогда что тут делаете? - подозрительно спросила она.
  -- Этот же вопрос я мог бы задать тебе.
  -- Мы уже установили, что я не из них, - поспешно напомнила она, желая обойти скользкую тему. - Ваша очередь.
   Подумав, он пожал плечами.
  -- Хорошо, но когда будет твоя очередь, ты тоже будешь отвечать без увиливаний, идёт? - Она кивнула. - Меня зовут Рен Келсо, я корреспондент "Рутанской правды".
   У Норин отвисла челюсть, но она сообразила сделать вид, что зевает. Он раскрыл перед ней своё удостоверение и тотчас убрал.
  -- Собираю материал о "Жертвенниках". Была пара намёков, что рядом с этим домом постоянно странный народ шатается. Сегодня днём я за ним наблюдал. Так и есть, шатается.
   Он поправил ремень на плече, и на свет показался большой фотоаппарат в футляре. Норин уставилась на него, как на заморское чудо. Чёрный плащ. Фотоаппарат.
  -- Вы говорите, что наблюдали за домом? - осторожно уточнила она.
  -- Весь день с перерывами. А теперь решил зайти и осмотреться.
  -- Ааа, - бессмысленно сказала Норин. Так вот из-за кого она едва не угодила под машину.
  -- Жаль, что ты не из них, - сообщил он, хмыкая. - Я уж губу раскатал -- думал, сейчас интервью возьму. Взгляд изнутри, так сказать. Ну да ладно, успеется. Твоя очередь. - Он что, ей подмигнул? - Как тебя зовут?
  -- Я же сказала -- Корин. Корин Велак.
   Она замолчала, считая, что этого достаточно. Её собеседник был не согласен.
  -- И ты шаришься в этом грязном заброшенном доме ночью, потому что...
  -- Это моё дело.
  -- Эй-эй-эй, уговор дороже денег, - он погрозил ей пальцем.
   Подействовало, хотя его ужимки и разозлили её до зубовного скрежета. Но уговор, даже устный -- и впрямь не пустой звук для того, кто дорожит своей честью. Мама ей об этом постоянно твердила, и дядя тоже.
   Чего они ей никогда не говорили (а если и говорили, то это влетело в одно ухо, а в другое вылетело), так это что лгать -- нехорошо.
  -- Я здесь, потому что... потому что мой дядя хочет купить этот дом, - ляпнула она.
   Его брови поползли к линии волос.
  -- Купить? - переспросил он так, будто впервые слышал это слово.
  -- Да, - с наглостью отчаяния кивнула Норин. - Мы недавно переехали в Руту, месяц назад. Подальше от столичной нервотрёпки. Мой дядя -- крупный предприниматель. Кай Велак, может быть, слышали о нём? - Её дядю действительно звали Каем.
   Он честно задумался на мгновение и покачал головой. Норин лихо несло по волнам лжи.
  -- Ну вот, а он мнит себя знаменитостью, - она напряжённо хихикнула. - Реклама, передачи всякие, благотворительность. Всё надеется прибавить лишний слог к нашей фамилии. В общем, он подумывает открыть здесь, в Руте, я имею в виду, фабрику... это... швейную. Вот, подыскиваем подходящее помещение.
  -- Ночью?
  -- Днём столько дел, - похлопала глазками Норин.
  -- Я похож на идиота? - поинтересовался её новый знакомый со снисходительной усмешкой. Она поняла, что переборщила и самое время немного сдать назад.
  -- Ну хорошо, хорошо. Вы меня раскусили. Дядя не собирается покупать этот дом с привидениями. Но всё остальное правда, честное слово. А я сюда забралась, потому что мне это нравится.
  -- Что, прости?
  -- Да, нравится, - вызывающе подтвердила Норин. - Я так развлекаюсь. Шляюсь ночами по заброшенным домам. Вот когда мы жили в столице, я несколько ночей подряд исследовала один долгострой -- гостиницу. Даже на крышу забиралась. И ещё старый рынок. - Было такое щекочущее нервы хобби у её подружки Нелл Аросси. - Будоражит невероятно, попробуйте как-нибудь. Впрочем, вы и так уже здесь. Ну и что, чувствуете? Прилив адреналина?
  -- Неа, - ответил он. Неужто не мог подыграть, хотя бы из любезности? - Знаешь, вот никогда мне не удавалось верить людям, которые говорят "честное слово".
  -- Честное слово, мне плевать, - вырвалось у Норин. Ей одолела вдруг такая усталость, что стало трудно даже шевелить языком. - Хотите верьте, хотите -- нет. Не стану вас больше задерживать. Желаю успехов в расследовании.
   Раньше, чем он нашёлся с ответом, она вильнула мимо него к лестнице. Дверка на нижней площадке открылась без скрипа. Норин промчалась по тропинке, шелестя травой, расплескивая жидкую грязь, и нырнула за шиповник. Как она и предполагала, в бетонной стене красовалась дыра размером чуть ли не в полный человеческий рост, прикрытая драным полотнищем мешковины. В прорехи просачивался дымчато-жёлтый свет фонаря.
   На улице по-прежнему не было ни души. Быстро оглядевшись, Норин бросилась направо. Густой туман мгновенно пожрал её и её торопливый топот и сыто сомкнулся.
  
   Когда Норин вернулась в общежитие, было начало первого, но она была слишком возбуждена, чтобы сразу лечь спать. Возбуждена и испытанным страхом, и дикими впечатлениями вечера, и особенно новыми сведениями. Правда, как именно пристыковать эти самые сведения к тому, что ей уже было известно, она не представляла. Чего-то всё ещё не хватало.
   Она нагрубила и сбежала из опасения сболтнуть лишнего и теперь жалела об этом. Следовало ещё порасспросить этого Рона. С другой стороны, это его профессия -- развязывать людям языки. Не вышло бы так, что вытягивая из него секреты, она нечаянно выдала бы свои?
   На ум снова пришёл тот другой журналист, как же его зовут-то? Оценивая их разговор сейчас, она вынуждена была признать, что сказала много того, чего говорить не намеревалась. И ещё больше он сам выцедил из её увёрток и уклончивых ответов. И уж конечно, он не мог не заметить её глупые враки. Со списком украденного она прокололась по-крупному.
   Если бы возможно было всё переиграть, она выбрала бы иную тактику. Не повышала бы голос. Не задирала нос. Не оскорбляла эту психованную секретаршу. Проникновенно смотрела бы ему в глаза. Показывала коленки. Умоляюще лепетала. В общем, позволила бы ему поиграть в благородного рыцаря, спасителя дамочки в беде, то бишь её, так ведь это называется?
   Досадливыми вздохами оплакивая упущенные возможности, она разделась, развесила промокшие вещи на батарее и легла, но сон посетил её ещё нескоро.
  
   5. Теория глупостей.
  
   Пятница, 1 неделя.
   Остаток недели прошёл для Неда на удивление спокойно и оттого неинтересно. Четверг и пятницу он гонял балду у себя в кабинете, забытый всеми. Безделье было таким маятным и тягучим, что он был бы рад любой компании, даже Моро, даже Рену. Но тот не показывался, то ли сильно обиделся, то ли был по уши занят своим расследованием. Со скуки Нед кропотливо, почти жадно собирал все городские проблемы, какие только в голову приходили -- от нехватки автостоянок до никогда не ремонтированного асфальта в Парке двухсотлетия Руты, открытом почти сорок лет назад, от сломанных светофоров до сбежавшей из заезжего цирка обезьяны -- и составлял список для понедельничного совещания. Вряд ли ему дадут раскрыть рот, но уж если это случится -- он будет во всеоружии.
   Хотя он и нашёл, чем себя занять, консультант Дан Арно и его внедорожник всё время маячили на периферии и требовали к себе внимания. Или это не его внедорожник? Громила по имени Эйс упоминал некоего "хозяина", и Нед не мог избавиться от мысли, что знает, о ком речь. Думал он об этом, думал, ломал голову даже во сне и в пятницу не выдержал -- пошёл на поклон к Ирис как к проверенному источнику самой разной, порой неожиданной информации.
  -- Что это? - спросила она, одной рукой нацепляя очки, другой -- вертя блокнот, где он в спешке нацарапал номер, словно нечто невиданное.
  -- Ирис, ты ведь всё знаешь...
  -- Положим, не всё. Не знаю, как убедить племянницу, что красить волосы в синий цвет -- преступление.
   Нед вдруг улыбнулся, хотя и кривовато.
  -- А я знаю.
  -- Что, правда?
  -- Правда. Скажу, если ты мне скажешь, как по номеру машины узнать владельца?
  -- По какому номеру?
  -- Вот этому.
   Он нашёл в блокноте нужную страницу.
  -- И что с этим номером?
  -- Это номер машины, - с лёгким раздражением ответил он, чувствуя себя попугаем.
  -- Нет, я имею в виду, зачем тебе это?
  -- Он мне зеркало снёс, - выкрутился Нед. - И уехал.
   Она посмотрела в блокнот, потом на него, потом снова в блокнот.
  -- Тебе это надо? Связываться?
  -- А почему нет?
  -- Машинка-то непростая была, верно?
  -- Откуда ты знаешь?
  -- Да уж знаю, - назидательно сказала она. - Номер "крутой", это я и без полиции, и без Службы регистрации вижу.
   Нед уловил только главное и скис.
  -- То есть придётся обращаться в полицию?
  -- Да уж не сомневайся. Пишешь запрос, через пару месяцев, возможно, получаешь ответ и понимаешь, что к владельцу машины лучше не соваться с претензиями, ибо что такое снесённое зеркало против отбитых почек или порчи? Ну и зачем тебе всё это?
   Нед отрешённо постучал блокнотом по ладони. Загвоздка была в том, что он знал совершенно точно, что к владельцу машины лучше не соваться. Более того, он догадывался, что это за человек. Только дурак, зная то, что знал он, не разгадал бы эту загадку. Ирис озвучила очень правильный вопрос, который он и сам себе задавал -- нужно ли снова привлекать к себе внимание, учитывая, что у этого человека длинные руки и большие возможности? Нужно ли афишировать свой интерес так явно и тупо ради столь незначительной выгоды? Ему бы не хотелось вновь встретиться с громилой Эйсом и его напарником на узкой дорожке.
  -- Я понял, Ирис. Спасибо. Ты права, ну в бездну, оно того не стоит. Да, а племянницу ночью тихонько обрей налысо, а утром скажи, что это сама Хранительница не позволяет ей больше показываться людям на глаза в таком кошмарном, обросшем... синем, то есть, виде. Испытанный способ. Стопроцентная гарантия.
   Он с давней тоской взъерошил собственные волосы и ушёл, даже не заметив, что ухитрился лишить дара речи саму Ирис Тилан. Гарантия эффективности была действительно стопроцентной. Вот уже шесть лет он не жил под одной крышей с матерью, но после того весёлого пробуждения стричься вовремя не забывал.
  
   Понедельник, 2 неделя.
   У двери комнаты совещаний Неда, вооружённого своим уже полуторастраничным списком (раз начав, остановиться трудно), отловил Гейдж Касси.
  -- Пошли, стажёр, - ровно сказал он. - У тебя сегодня персональное совещание будет. Со мной.
   Заведя полного дурных предчувствий Неда к себе в кабинет, он сел за огромный, как поле, стол и указал гостю на стоящий перед ним стул. Нед устроился на краешке сиденья, нервно складывая и расправляя лист со списком. Он был уверен, что в последнее время никак не проштрафился. Но ведь никогда нельзя знать наверняка. Может быть, Касси решил дать ему втык за то, что не рассказал про висяки?
   Он готовился ко всему, но всё-таки оказался не готов к тому, что последовало.
  -- Слыхал, что с Келсо случилось?
  -- Нет.
  -- Он в субботу под машину попал, - равнодушно сообщил Касси.
   Измочаленный список с треском разорвался по линии сгиба.
  -- Что? - Нед тупо осмотрел половинки блокнотного листа у себя в руках. - Под машину? Он сильно пострадал?
  -- Ногу сломал. Ничего, через пару месяцев оклемается, - так же равнодушно ответил Касси.
  -- Надо его навестить, - Нед больше размышлял вслух, но Касси неожиданно кивнул:
  -- Да, хорошая идея. Сходишь от всех нас, и заодно он тебя в курс дела введёт. Что успел нарыть.
  -- Какого дела?
  -- Того, которое до субботы, двух дня было его, а теперь перешло к тебе.
   Пару секунд до Неда доходило.
  -- А, эти сектанты? Школьники, покончившие с собой?
  -- Так он уже успел тебе натрепать, - без признака гнева сказал Касси, делая короткую пометку в ежедневнике. - Значит, в общих чертах ты знаешь. Да, сектанты. С ногой в гипсе Келсо за ними не побегает.
   У Неда появилось подозрение, что по возвращении Рена ждут неприятности, но он не смог заставить себя пожалеть об этом. Все его силы уходили на то, чтобы не выдать неприличного довольства. Некрасиво радоваться, когда твой сослуживец загремел в больницу. Но можно же порадоваться, если вдруг тебе в руки упало давно желаемое? Прощай, испытательный срок и "эй, ты"! Прощайте, грязные чашки!
   Исподтишка он глянул на Касси -- не заметил ли? Но зам главного редактора смотрел в стену, и на лице у него не отражалось ровным счётом ничего. Неду вдруг стало ясно, что он видит его насквозь, что он всё прекрасно понимает и ему наплевать.
   Осознание этого пригасило его эйфорию.
  -- Господин Касси, почему его должен заменить я? Я не жалуюсь, просто до сих пор...
  -- Да, до сих пор ты кофе занимался. Кстати, кофе отличный варишь, стажёр.
   Нед не понял, была ли это шутка -- кто его разберёт, этого Касси, до сих пор он не обнаруживал признаков чувства юмора -- и на всякий случай улыбаться не стал.
   Касси меж тем говорил монотонно:
  -- Нужен молодой человек, который среди этих фанатиков сойдёт за своего. Там же в основном студенты, порой даже школьники-старшеклассники. Дурачки, - впервые в его скучном голосе появился намёк на эмоции. - Тебе двадцать три. Ещё тянешь на студента.
  -- То есть мне нужно будет... внедряться? - Нед чуть не покраснел, до того глупо это прозвучало.
  -- На пару дней. Нужно описание собраний, участников, разговоров, прямая речь. Вообще всё, что услышишь. Диктофон есть? Возьми и не выключай. Что за люди, почему решили свести счёты с жизнью и решили ли или это адреналиновая игра у них такая и так далее. Сумеешь разговорить парочку?
  -- Да.
   Касси оглядел Неда с сомнением, но продолжил:
  -- И разумеется, всем нам -- и обществу, и полиции в том числе -- очень интересно, действительно ли эти двое вскрыли себе вены из идейных соображений. И если так, то кто и зачем их надоумил. Конечно, тебе прямо так ничего не расскажут, велик шанс, что они и сами там ничего не знают, что это просто идиотский клуб по интересам, а эти двое решили таким радикальным способом разобраться со всеми своими проблемами махом, но ты просто держи уши открытыми. А рот, как выражается наш дорогой начальник, закрытым.
  
   В городской больнице скорой помощи приёмные часы были с двух дня до пяти вечера. Нед пришёл рано и с полчаса топтался у главного входа. Это промедление отрезвило его окончательно. Ему было стыдно за свои мысли в кабинете Касси, за то, что Касси эти мысли прочитал, и особенно стыдно за свою азартную радость, но придушить её он так и не смог. Она всё время была с ним, трепетала радужными крылышками в душе, придавала размашистость походке и норовила проползти улыбкой на лицо, особенно когда он задумывался о перспективах и забывал о настоящем.
   Из-за этого он боялся, что Рен как-нибудь -- по его лицу, по голосу -- обо всём догадается, и перед дверью палаты задержался, чтобы придать себе подобающий вид. Мог бы не трудиться. Рен был слишком занят своей сломанной ногой, чтобы его рассматривать. Когда Нед вошёл в жёлто-зелёную, с подранными обоями и полом четырёхместную палату, он легонько постукивал пальцем по свежему белоснежному гипсу. На его украшенной синяками и пластырем физиономии было странное выражение -- недоверие и осторожное любопытство.
   Нед гмыкнул, оповещая о своём появлении.
  -- Привет, Рен.
  -- Привет, Нед, - Рен даже головы не поднял. - Ты когда-нибудь себе что-нибудь ломал? Я вот впервые. Боевое крещение, так сказать. Такое непонятное ощущение... И чешется всё время, сволочь. А почесать нельзя. Это просто с ума сводит.
   От удивления Нед замялся, но ответил:
  -- Ломал. Руку в первом классе.
  -- Как это случилось? - с живейшим интересом спросил Рен.
  -- Эээ... на горке. Мы с братом катались, и я на санках врезался в дерево. Кажется. Я не очень помню, это он мне рассказывал.
  -- Скучно, - констатировал Рен, зевая. Его глаза лихорадочно блестели, а на впалых щеках гулял непривычный и нездоровый румянец. - У меня круче получилось. Иду я, значит, по переходу, никого не трогаю, на красный свет, как все нормальные люди. И тут из-за угла вылетает этот козёл и хрясь меня в заборчик.
   Обычно в разговорах с Реном Неду было трудно придержать язык. Но не сейчас. Сейчас он не знал, что сказать. Выразить сочувствие? Так Рен не казался расстроенным. Скорее наоборот. Он не был с ним так приветлив... да никогда. Даже ни разу не назвал стажёром.
   Его выручил второй и последний обитатель палаты -- тощий и совершенно седой старичок с перевязанной рукой.
  -- Не обращай внимания, пацан, он на магическом обезболивании. Да ещё и головой приложился. Второй день это рассказывает всем, кто в палату заходит. Врачу, медсёстрам, санитаркам, своим родителям и невесте, моей старухе. Мне, когда из туалета возвращаюсь.
  -- Мда, - глубокомысленно протянул Нед.
   Старичок с кряхтением встал с койки и поковылял к двери. На пороге помешкал.
  -- Вот вернусь, опять выслушивать, - скорбно сообщил он и скрылся.
   Нед положил на тумбочку пакет с мандаринами, купленными по совету Ирис, и хотел было сам сесть, но оказалось некуда. Тогда он просто прислонился к стене. Рен всё это время сосредоточенно выстукивал гипс в разных местах, будто искал в нём тайные ходы. У Неда начали появляться сомнения, что с ним можно вести связную беседу. Реклама утверждала, что магическое обезболивание имеет массу достоинств и всего один маааленький побочный эффект, о котором обычно было написано в самом низу буклетов шрифтом, видным только под микроскопом.
   И вот сейчас жертва этого "маааленького" эффекта сидела перед ним, всем своим видом и поведением опровергая радужные рекламные враки. И ему нужно было её допросить. И на всё про всё -- от силы минут семь, пока не вернулся седовласый сосед по палате.
   Лучше приступать и побыстрее.
  -- Ты можешь мне рассказать о "Жертвенниках"?
   Рен комично насупился.
  -- О ком?
  -- О "Жертвенниках". Ты разрабатывал эту тему с начала прошлой недели, помнишь? Для "Правды". Два человека предположительно покончили с собой...
   Лицо Рена посветлело, он даже на время оставил в покое свой гипс.
  -- Да, точно. Я и в полиции был, и гости к ним ходил.
  -- К кому? К самоубийцам? - глупо спросил Нед.
  -- Да нет, к "Жертвенникам". То есть получается, да, они же тоже самоубийцы. Только будущие. Домик у них, скажу я тебе, приятель, жуткий, брр.
  -- И где находится этот домик?
  -- На Весенней улице, - охотно поведал Рен. - Дом N43. Сто лет как заброшен, грязь, вонь, ржавчина, скрипучие полы и вода капает. Но кому-то нравится.
  -- Кому?
  -- "Жертвенникам", наверно, раз они там свой штаб устроили. И девчонке ещё этой рыжей.
  -- Какой девчонке?
  -- Рыжей, - повторил Рен. - Которая шляется ночами по заброшенным домам. Потому что это её типа торкает. Во всяком случае, так она мне наврала.
   Нед постепенно терял нить разговора.
  -- Погоди, - устало попросил он. - Ты пошёл в дом, где собираются "Жертвенники", так? И там встретил эту девушку?
  -- Ага, её зовут Корин. Такая куколка, несмотря на шмотки, - Рен одобрительно причмокнул губами и тотчас поёжился. Его глаза испуганно забегали. - Не говори Лиэнн, что я это сказал.
  -- Не скажу. Корин, а фамилия? Корин?..
   Неда будто поддых ударили.
  -- Корин? Рыжая и зовут Корин? - сказал он с расстановкой, усиленно соображая. - Рыжая Корин-Норин. Вот бездна.
  -- Эй, не ругайся! Нельзя такие слова вслух произносить!
  -- Ты сам и похуже произносил, - машинально отбрил Нед.
  -- Правда? - ужаснулся Рен.
   Но Нед не слушал, что он там лепечет. Оттолкнувшись от стены, он подошёл к окну, постоял немного, глядя на затянутый туманом двор больницы, по которому шаркали местные обитатели, потом вернулся к койке Рена, потом -- снова к окну.
  -- Почему она опять тут как тут? - бормотал он себе под нос, пока вышагивал туда-сюда. - Какого падшего она постоянно возникает в самых неожиданных местах? Что ей нужно? Рен!
   Рен подпрыгнул бы, кабы не находящаяся на вытяжении нога. Нед уже нависал над ним, сверля его взглядом.
  -- Расскажи мне чётко и подробно, как и когда ты встретился с этой... Корин. - У Рена обиженно задрожала нижняя губа, и он поспешно добавил: - Пожалуйста. Это важно для нашего расследования.
   Последнее слово волшебным образом взбодрило Рена.
  -- В четверг я пришёл к дому, где, по некоторым данным, могут собираться "Жертвенники", - принялся докладывать он. - Целый день с перерывами наблюдал. Сделал несколько снимков. В дом входили люди и долго не выходили. Я дождался, когда они разойдутся, чтобы заглянуть внутрь. Уже стемнело. Я обошёл вокруг дома, убедился, что все окна тёмные. Вошёл. На втором этаже столкнулся с этой девушкой. Она сказала, что её зовут Корин Велак. Сначала я подумал, что она из сектантов, но она сказала, что никогда не покончит с собой, что это путь в бездну. Сказала, что ей просто нравится осматривать старые дома. Врала, мне кажется. И сбежала.
  -- Велак. Корин Велак. Ну-ну. - У Неда губы дёрнулись в усмешке. - Что ты сделал после этого?
  -- Побродил по второму этажу, нашёл комнату, где они, по ходу, проводят свои собрания -- там стулья стояли и на подоконнике листовка, как та, что я в почтовом ящике Лиэнн нашёл, забыли, небось, сфотографировал всё, пошёл домой.
  -- Ясно. Где живёт твоя Лиэнн?
  -- А что? Зачем тебе? Она тоже в этом замешана? - запаниковал Рен. - Не может быть. Она же... Я же...
  -- Нет. Не замешана. Успокойся. Но рядом с её домом ошиваются разносчики "Жертвенников". Поэтому...
  -- Что?! - Рен воинственно вскинулся. - "Жертвенники"? Рядом с её домом? Тогда я должен её защищать!
   С минуту они боролись. Рен порывался сползти с койки и похромать на защиту возлюбленной, а Нед, то и дело напоминая себе, что терпение -- добродетель, как мог аккуратно удерживал его в лежачем положении. И увещевал:
  -- Не волнуйся, Рен, ей ничего... ляг ты уже!.. ничего не грозит. Они не за тем там ходят, успокойся. Они о ней и знать не знают. Просто сунули в её ящик, как и всем... хватит извиваться!.. Всё, давай так. Я... да хватит, ты себе навредишь ещё больше!.. я буду её охранять.
  -- Нет, я сам!
  -- Сам ты не можешь. У тебя нога сломана. Вот как гипс снимут, сразу пойдёшь её охранять. А пока я тебя подменю. Только скажи, где она живёт.
  -- Подменишь? - протянул Рен. У него был такой вид, словно он догадывался, что его надувают, только понять не мог, в чём. Но хоть брыкаться перестал. - Точно?
  -- Да, обязательно, только адрес скажи. Я буду дежурить у неё под окнами и ни одного жертвенника к ней на пушечный выстрел не подпущу.
   Его лживые заверения подействовали. Он утешал себя тем, что это ложь во спасение. Рен наконец-то улёгся обратно на подушку и доверчиво ответил:
  -- Улица Торака, 14.
   Тихо скрипнула дверь, и в палату вошёл старик с перевязанной рукой. Это сигнализировало конец разговора. Нед смахнул пот со лба.
  -- Ладно, я пойду. Поправляйся.
   Рен блаженно улыбнулся, устраиваясь поудобнее. Чудодейственное обезболивание, будь оно неладно, действовало вовсю -- его нездоровая активность в одночасье уступила место полнейшей безмятежности.
  -- Ты уж не облажайся, - напутствовал он относительно вменяемым тоном. - Это важное дело. Мы должны пройтись по ним катком, так, чтобы никто не поднялся. Чтобы они уже ни одного глупого школьника не смогли совратить. Чтобы Лиэнн была в безопасности. И в бездну эту твою... как её... беспристрастность. Ты должен к ним подобраться как можно ближе и... Кстати, как ты будешь к ним подбираться?
   Нед ограничился туманным "Есть у меня одна идея" и развернулся на выход.
   Последним, что он услышал, закрывая дверь, был бодрый голос Рена:
  -- Эти водятлы совсем обнаглели. Жизни нет нормальным людям. Перехожу я, значит, дорогу, как положено, на красный свет...
  
   Окружающий мир изменился. Люди были грубы и безразличны и не желали помогать, события шли не по сценарию и сводили с ума своей непредсказуемостью. От Норин уже ничего не зависело. И это было отвратительно. Она к такому не привыкла.
   Ещё полгода назад она была уверена, что справится с чем угодно. Потому что она -- Норин Веласкес и всё всегда происходит по её хотению. Если же проблема совсем неразрешима -- на помощь придут мама и дядя, такие взрослые и всесильные. Но потом случилось это... как будто сама Хранительница, устав от её самоуверенности, решила показать ей всю глубину её заблуждений. Мама беспрерывно курила и рыдала, курила и рыдала, и внятного слова от неё было не добиться, а дядя мялся и мямлил, пытаясь объяснить ей про Валанти и при этом не сказать чего-нибудь неосторожного, что подтолкнуло бы её к сумасбродству. Ибо в его глазах она была безрассудным и беспечным ребёнком, которого нужно беречь, холить, лелеять и крепко держать за шиворот, чтобы сам себе ненароком не навредил. В пику ему она уехала без предупреждения, оставив только полную лжи записку. А теперь начинала понимать -- прав он был, падший всё побери.
   Перечень её рутанских подвигов впечатлял -- она проникла в чужой дом, и теперь её посадят за кражу, если поймают, хотя она ничего не украла; она сбежала ночью из хорошей, дорогой гостиницы, чтобы поселиться в полуразвалившемся общежитии закрытого с полсотни лет назад молокозавода; она шарахалась от прохожих, потому что боялась слежки; она тратила кучу денег не на маникюр и магическую завивку, а на обеды в дешёвых столовых и взятки. И апогей -- ночной рейд в заброшенную психиатрическую лечебницу, вероятное пристанище безумных сектантов.
   И при этом ничего путного она не добилась. Скорее наоборот. Все её так называемые достижения можно было смело назвать антидостижениями. И как их исправить, она понятия не имела. Те, кто смог бы и захотел бы ей помочь, остались в столице и даже не знали, где она находится. Некому было за шкирку выдернуть её из заваренной каши и сказать "Эх ты, растрёпка, дай сам сделаю".
   Утро понедельника застало Норин там же, где она безвылазно провела последние три дня -- в арендованной общежитской комнатёнке размером со спичечный коробок. По официальной версии она лечила простуду. На самом деле ей было элементарно страшно. Страшно даже выйти в ларёк за хлебом. Приключение в заброшенном доме истрепало ей нервы окончательно. Отсутствие свежего воздуха начинало сказываться на внешности, но это её не так уж волновало. Как оказалось, есть вещи сильнее тщеславия.
   В единственное окно заглядывало затянутое тучами небо того же цвета, что и сиротские тюлевые занавески. Этот вид вгонял её в депрессию, и она развернулась на кровати, сморщившись, когда пружины матраса откликнулись протяжным ржавым скрипом.
   Целую неделю она постоянно, даже во сне, была начеку. Целую неделю она оглядывалась через плечо. Дёргалась от каждого, самого безобидного звука. И когда к скрипу пружин прибавился скрип дверной ручки, которую пытались повернуть снаружи, она услышала и взвилась с кровати.
   Нет, не может быть, чтобы это были они. Они не знали, где она. Не могли найти её так быстро. Верно? Она ушла из гостиницы в прошлый понедельник, ночью, после того, как увидела на Малом проспекте голову этого бугая, торчащую над толпой, и поняла, что до этого ей не мерещилось и за ней действительно следят. Она сунула денег портье, чтобы он показал ей чёрный ход и забыл, что её видел. Даже если они развязали ему язык, он не знал, куда она направилась. Падший, да в тот момент она сама этого не знала! Да, во вторник они вновь поджидали её на Малом, но она была уверена, что ей удалось ускользнуть незамеченной!
   Ручка продолжала едва заметно двигаться. Не сводя глаз с двери, Норин неверной рукой потянулась к шпингалету, рванула его с истерической силой раз, другой, третий, но он не поддался, намертво припаянный к раме несколькими слоями краски. Край подоконника больно врезался ей в бок. Она налегла на него ещё сильнее, прижалась плечом к грязноватому стеклу, перехватила шпингалет поудобнее... и отскочила от окна, поражённая новой ужасной мыслью. Что, если кто-то из них дежурит на улице и сейчас её видит? Подвернувшийся под ноги чемодан с шумом, от которого стены должны были рухнуть, проехался по полу, из него посыпались вещи.
   Дверная ручка перестала дёргаться.
   Среди выпавших вещей была косметичка Норин. Она присела, выхватила из неё пилочку для ногтей и, оскалив зубы, мягко пошла к двери. Не сбежать, так драться.
  -- Эй, соседка! - заорали снаружи. - Холлис, выдь-ка! Ты тут?
   Имя "Холлис" пробилось сквозь белый шум, в который превратились мысли Норин, как ледяная игла. Холлис? Холлис... Не так ли зовут хозяйку этой комнатушки? Они повстречались рано утром во вторник у вокзала, где Норин пришлось провести остаток ночи, а Холлис (или всё-таки Чарис?), студентка кулинарного техникума, уезжавшая на практику в область, стояла с табличкой "Сдаётся комната". Сговорились быстро, денежные вопросы уладили на месте, не утруждая себя формальностями.
   И раз человек снаружи сказал "соседка"... Или это была хитрая уловка, или в дверь ломился житель комнаты справа. За проведённую здесь неделю Норин ни разу его не видела, но у неё было чувство, что они знакомы. Стоило ей чихнуть, или топнуть, или включить воду, он отзывался неистовым стуком в стену и невнятной руганью.
   Открывать она не собиралась -- на случай, если это всё-таки ловушка -- и так и стояла с пилочкой, надеясь, что он подолбит и уйдёт. Однако он оказался настырен. Дверь стонала и ходила ходуном, будто с той стороны на неё бросались всем телом. Как бы не вышиб...
   Левой рукой Норин сдвинула ржавую щеколду. Пилочка была зажата в правом кулаке так, что наружу высовывался только острый кончик. Если бы снаружи был тот бугай, она воткнула бы её ему в глаз, прямо сквозь его идиотские тёмные очки. Но Хранительница снова над ней посмеялась. В новую атаку на дверь шёл обрюзгший мужчина средних лет с намечающейся лысиной. Он выглядел потрёпанным и неопрятным, но вполне безобидным. Если конечно, не считать за угрозу источаемый им запах немытого тела, который перебивал даже вечно висящую в коридоре вонь подгорелой стряпни.
  -- В чём дело? - прорычала Норин, крепче сжимая пилочку.
   Он замер с поднятой ногой и приоткрытым ртом. Его взгляд липко прошёлся по ней сверху донизу и обратно.
  -- Холлис? - спросил он.
   Норин не удостоила ответом эту очевидную глупость.
  -- Что вам надо?
  -- А где Холлис?
  -- Её нет. - Она начала закрывать дверь, но он с неожиданной прытью сунул ступню в щель.
  -- Но она мне нужна.
  -- Вы меня слышали? Она уехала. Ногу уберите.
  -- А ты кто? - подозрительно прищурился он, и не думая подчиняться.
   Норин так и подмывало вонзить пилочку в его напирающий живот.
  -- Вы её родственник?
  -- Нет, - удивился он.
  -- Тогда это не ваше дело. Ногу уберите!
  -- Я старший по этажу.
  -- Поздравляю. Вы дадите мне дверь закрыть, в конце концов?
  -- Деньги давай и закрывай сколько угодно.
  -- Какие ещё деньги? - возмутилась она.
  -- За проживание.
  -- Я уже заплатила Холлис.
   Она попыталась пинком сдвинуть его ногу, но грубиян стоял непоколебимо, будто корни в пол пустил.
  -- Теперь мне плати. Я старший по этажу.
  -- Да мне плевать, хоть сам Творец! - ляпнула Норин и в ужасе пригнула голову. За такое кощунство её на месте должна была поразить молния.
   Ничего не произошло. Пузан и глазом не моргнул.
  -- Воду льёшь, свет жжёшь, грязь в коридор с улицы таскаешь? Плати. Все платят.
   Воинственный настрой Норин ослаб. Не настолько, чтобы перестать крепко придерживать дверь, но пилочку она опустила. Порывшись в памяти, она вытащила на свет разговор на вокзале, усталый, обрывочный и торопливый, как в полусне происходивший. Кажется, ничего подобного упомянуто не было, но... Всегда есть это но. Она смерила пузана оценивающим взглядом и вздохнула про себя. Проще заплатить -- не за воду, свет и уборку, а за уединение.
  -- Сколько?
  -- Десять лотов, - и когда она спрятала ухмылку -- десять лотов? серьёзно? что ж вы сразу не сказали? -- он добавил: - в сутки.
  -- Что? - заорала она. - Вы с ума сошли? В сутки? Да за такие деньги!.. - За такие деньги я в приличной гостинице жила, с полным содержанием, и мне там туфли целовали! - хотела сказать она.
   Но не сказала. Если пребывание в Руте её чему и научило, так это тому, что местные жители в большинстве своём представляют собой мерзкий сброд, и её благородное негодование не производит на них ни малейшего впечатления. К ним нужен иной подход, без эмоций.
  -- Я не стану платить такие деньги за сутки, - проинформировала она сугубо деловым тоном. - В неделю ещё куда ни шло.
  -- Все платят, - жадно облизывая губы, повторил он. Странно, но язык у него был не раздвоенный.
  -- Так я и поверила. Хотите сказать, что в этой поганой дыре, - широким жестом Норин обвела коридор во всей его неприглядной красе -- облезлые стены с рядами до безумия одинаковых дверей, тёмные пятна на потолке, протертый до дыр линолеум, опасно торчащие гвозди на стыках стен и пола, где были оторваны плинтуса, окно с видом на руины заводских строений, - живут сплошь миллионеры? А вы кто тогда? Алкмальский принц инкогнито?
   Пузан вдруг сдал назад, да так поспешно, что споткнулся. Уверенная ухмылка пропала с его щекастого лица, как стёртая ластиком. От удивления Норин даже не подумала воспользоваться предоставившейся возможностью и закрыть дверь. Сперва она решила, что он отпрянул от пилочки, которой она размахивала в опасной близости от его лица. Потом её озарило, и она ухмыльнулась не хуже.
  -- Вы знаете, я в институте языки изучала, - сообщила она светски. - Знаю эволийский, таарский, ирчи... алкмальский. У вас очень выраженный акцент. Характерная рычащая "р".
  -- Да что вы, барышня... - промямлил он, пятясь.
   Надо же, она уже барышня!
  -- А мой дядя работал в диппредставительстве в Алкмале. До разрыва отношений, естественно. - Не просто работал, а был послом, но об этом она упоминать не собиралась. Равно как и о том, что бросила институт, не доучившись. - Он как-то упоминал, что после того, как консульства позакрывались, въехать лотарийцу в Алкмалу или наоборот... - пауза, эффектная до театральности, - алкмальцу в Лотарию практически невозможно. Законным путём, я имею в виду. О, я поняла! Вы всё-таки принц, да? Законы вам не помеха?
   Пузан окончательно стух. Норин не спешила, растягивала приятный момент. Она и не представляла, как недоставало ей этого неповторимого вкуса победы! О, как он был сочен и ярок, как переливался на языке и ударял в голову! Она могла бы смаковать его вечно.
  -- Так мы договорились? - подпиливая ноготь на большом пальце, промурлыкала она. - Десять лотов в неделю?
   Он немедленно кивнул. Вероятно, она могла бы выторговать и более выгодные условия, но ей было не до того.
   Выходит, ошибался дядя? Выходит, и она на что-то годится?
  
   Нед не соврал -- идея у него имелась, в меру сумасшедшая и, по его собственному мнению, блестящая. Оставалось только вырастить из этого многообещающего зачатка полноценный план, и "Жертвенники" у него в кармане.
   Этим он занимался оставшуюся часть дня, изредка отвлекаясь на то, чтобы ответить на очередной телефонный звонок не по адресу. И по дороге домой. Даже поднимаясь на свой третий этаж и доставая ключ, он всё ещё об этом думал. Однако когда дверь открылась сама собой, недооформленный план выветрился у него из головы.
  -- Если ты намерен тут поселиться, учти -- хозяйка запрещает заводить домашних животных. Так что во время её визитов будешь прятаться под диваном.
  -- Обхохочешься, - сказал Ройс, запирая дверь. - Это в тебя в "Правде" чувство юмора вбили?
   Бросив дежурное "Пошёл ты", Нед потопал в кухню. Почему-то они всегда сидели в кухне, традиция у них такая образовалась, хотя в гостиной было и просторнее, и удобнее, и нормальнее как-то. Зато в кухне было тепло от плиты, и уютно от тесноты, и пахло хлебом и кофе.
  -- Ройс, что самое идиотское ты совершил в жизни? - спросил Нед в русле своих мыслей.
   По привычке качавшийся на табурете Ройс чуть не опрокинулся назад.
  -- По-моему, это я у тебя должен спрашивать. Обычно ведь ты волочишь меня домой, а я в отключке.
  -- Ты загнул. Я не мог волочить тебя домой в детстве. Или пока ты был в институте. Или пока я был в институте. Или...
  -- Ради Вершин, заткнись, пока не огрёб, занудина.
   Нед покорно замолчал, но ненадолго.
  -- Так что? - ненавязчиво напомнил он.
  -- Нууу... было раз, я на спор с однокурсницей, Леттис Иман её звали, девчонка -- огонь, вытоптал на снегу под окнами нашего корпуса фразу "Юрфак, с Новым годом!". Босыми ногами. Было это, дай Творец памяти, в ночь на первое марта девяносто... девяносто шестого. На четвёртом курсе.
  -- Надеюсь, девушка того стоила, - со смесью осуждения и невольного восхищения сказал Нед. - Погоди-ка... из-за этого у тебя было воспаление лёгких, и мы все праздники торчали в больнице?
  -- Да, - гордо подтвердил Ройс.
  -- Тянет на десять из десяти. Тупее поступка не придумаешь. Или есть ещё что-нибудь?
  -- Да уж не сомневайся. Перед госэкзаменами -- ты тогда уже уехал поступать -- случайно ляпнул маме, что после учёбы вернусь в Руту.
   Нед содрогнулся.
  -- Странно, что ты жив.
  -- Сам иногда поверить не могу. Хотя она не так уж долго и бушевала, пару часов. Но что это была за буря! Стены тряслись. Ещё хуже стало, когда она умирать начала. Тут тебе и скорая, и валокордин с корвалолом под валерьянку, и соседи на меня смотрят, как на убийцу.
  -- Она тебе, наверное, это до сих пор поминает?
  -- Редко, пару раз в год. У неё ты мальчик для битья.
  -- И правда, что это я, - хмуро сказал Нед.
   Ройс как всегда с запозданием, но понял, что сморозил что-то не то. Судя по его виду, он был готов кулак запихнуть себе в рот и закусить скатертью. В кухне образовался ледяной нарост тишины. Он увеличивался, занимал всё больше места и, казалось, вытеснял сам воздух. Вовремя засвистевший чайник разбил его вдребезги. Ройс с грохотом подорвался с табуретки.
  -- Ещё пара случаев есть, - затараторил он, звякая чашками. - Например... например... - он защелкал пальцами, - во, вспомнил! Это вообще нечто. В школе однажды, классе в третьем, я зашёл в туалет для девочек, посмотреть, чем он отличается от нашего. Заметь, во время урока, чтобы не попасться. Кто же знал, что три какие-то дурынды-первоклашки устроили там своё бабское совещание? Визгу было -- ух! Меня оглушили ультразвуком, побили портфелями, облили водой и в конце концов чуть не утопили в унитазе. Я еле спасся бегством.
   Нед охотно посмеялся, хотя у него были сомнения в правдивости этой истории.
  -- А итог таков -- девяносто девять процентов глупостей у нас получаются из-за баб, - сделал своё фирменное заключение Ройс. - Прямо или косвенно.
   Они мирно цедили чай, и неприятный перекос разговора был почти забыт, и Нед спросил:
  -- Как ты считаешь, у глупости может быть благоприятный исход?
  -- А то! Не просто благоприятный, а удачный во всех отношениях. Знаешь, как мы с Леттис зажигали, когда я из больницы вышел! - Ройс облизнулся.
  -- Не надо подробностей!
  -- В общем, тут уж конечно, как сам подсуетишься, но выгоду можно извлечь из всего, глупостей в том числе. В этом даже что-то есть. Какой-то вызов. Понимаешь, да? Взять и обратить проигрышную ситуацию себе на пользу. Чтоб ты знал, адвокаты только этим и занимаются, ибо тупость наших клиентов безгранична. - Ройс вдруг перестал теоретизировать и конкретно спросил: - Зачем тебе?
   Нед долго смотрел в пространство, теребя часы. Наконец ответил обтекаемо:
  -- Мне тут нужно одну глупость совершить. Вопиющую и грандиозную. Вот я и решил, что немного знаний от мастера не помешает.
  -- Ты? Глупость? - Ройс так изумился, что пропустил мимо ушей плохо завуалированное оскорбление.
  -- По-твоему, у меня не получится?
  -- По-моему, глупость нельзя совершить запланированно. Я понимаю, ты иначе не можешь, но ведь это глупость! Воля случая, шутка Хранительницы, неудачное стечение обстоятельств ну и, разумеется, твои собственные поспешные и непродуманные, подчёркиваю, непродуманные! -- действия.
   Нед его слушал, как музыку.
  -- Вот те раз! - он задумчиво выпятил нижнюю губу. - Да у тебя и вправду целая теоретическая база имеется.
  -- Да на кой тебе это надо? И что за глупость?
  -- Грандиозная, - повторил Нед, словно это всё объясняло, и слегка безумно заулыбался.
  
   6. Практика глупостей.
  
   Вторник, 2 неделя.
   Неда вряд ли можно было назвать человеком, который алчет всеобщего внимания. Так, в школе он терпеть не мог, когда его вызывали к доске -- ведь тогда взгляды всего класса и учителя вдобавок обращались на него. К институту он, конечно, к этому попривык, но взамен возненавидел межвузовские студенческие конференции и различные олимпиады, куда его вечно посылали как одного из лучших студентов. Проклятая принудиловка. Защита диплома стала для него натуральным испытанием.
   Покачиваясь, как былинка, под изменчивыми порывами ветра, Нед стоял на краю крыши Рутанского городского совета, красивого сине-серого здания позапрошлого века постройки, смотрел на столпившихся тремя этажами ниже, тыкающих в него пальцами и что-то вопящих зевак и думал, что диплом на самом деле был ничего. Подумаешь, комиссия. Всего четыре неотрывно уставившихся на него незнакомых человека плюс научный руководитель. А тут их за пять минут уже с полсотни набралось. А он -- звезда этого шоу.
   Он сделал крохотный шажок назад, не столько даже чтобы удалиться от края крыши, сколько чтобы уйти от этих пальцев и взглядов, и поскользнулся на мокром гудроне. Сердце сделало кувырок и застряло где-то в горле, бешено стуча и мешая дышать. Ветер, словно почуяв свой шанс, с воем бросил ему в лицо пригоршню дождя. Как во сне Нед грузно осел на колени, не обращая внимания на мгновенно пропитавшиеся водой штаны. Невозможно далёкая улица и толпа внизу скрылись из виду, сменившись гладью крыш окружающих домов. Никакой бездны. Никаких пальцев и воплей. Тишина и покой. Вытирая с лица дождь и холодный пот, он спросил себя, в какой горячке вообще ему, идиоту, пришла гениальная идея изобразить попытку самоубийства.
   Ах да, это всё Ройс со своими придурковатыми теориями.
   Вспомнив, как утром боялся, что что-то может пойти не по плану, Нед подавился безумным смехом. В самом деле, чего стоило охраннику на проходной усомниться в подлинности его журналистского удостоверения и истории о том, что он пришёл на заседание комитета по благоустройству, и скрутить ему руки прямо там, у дверей? Чего стоило кому-нибудь из сотрудников остановить его в коридоре третьего этажа и спросить, что он, собственно, тут забыл, если комитет заседает в малом конференц-зале на первом этаже? Чего стоило сторожу держать дверь на чердак запертой?!
   Ветер донёс до него приглушённый пока вой сирен, и он вздёрнул голову, как охотничья собака. Дверь, ведущую с чердака на крышу, он в очередном приступе безумной гениальности заблокировал простейшим способом -- сунул в ручку толстую железную трубу, украденную с ближайшей стройки. У полиции наверняка найдётся, что ей противопоставить. Попасть в лапы санитаров не входило в планы Неда. Пора было откланиваться со сцены.
   При мысли об этом он ощутил невыразимую радость и облегчение. В ногах появилась лёгкость, каковой он даже в детстве не знал, и он как на крыльях перелетел на другую сторону крыши, где была пожарная лестница. Осторожно глянул вниз. Во внутреннем дворе здания среди поставленных как попало машин не было ни одного человека. Все собрались на улице, чтобы поглазеть на сумасшедшего самоубийцу. Сколько им понадобится времени, чтобы понять, что самоубийца передумал помирать?
   Ржавые перекладины были на ощупь как мокрая тёрка. Торопясь, Нед не обращал на это внимания, только раз, содрав кожу на ладони до крови и оступившись от неожиданной боли, выкрикнул шёпотом "Бездна!". Земля становилась всё ближе, а сирены -- всё громче.
   Лестница кончалась на высоте около двух с половиной метров. Он повис и прыгнул в узкий промежуток между толстозадым седаном и кокетливой красной малолитражкой и пригнулся, напряжённо прислушиваясь. Тишину нарушали только нарастающие вопли сирен. Поверх разноцветных автомобильных крыш не торчало ни одной головы. Окна горсовета, затянутые плотными жалюзи, смотрели друг на друга, а не на него. Не разгибаясь, он шмыгнул к арке, через которую заезжали во двор машины. Там был шлагбаум, но он надеялся, что дежурный поддался любопытству и сейчас на улице вместе со случайными прохожими наблюдает за крышей.
   В окне будки дежурного и впрямь не было никакого движения. Нед ускорил шаг. В тот момент, когда он пролезал под шлагбаумом, вой сирен достиг пика. У начала арки, перекрывая путь к спасению, с визгом затормозил синий полицейский фургончик. Инстинкт швырнул Неда за будку. Он прижался к стене, меряя взглядом расстояние до ближайшей машины. Близко... но недостаточно. Они ближе. Сквозь шум толпы на улице пробивались хлопки дверец, быстрые переговоры и нарастающий тяжёлый топот.
   Идея ударила его, как молния, -- такая простая и сама собой напрашивающаяся, что он даже удивился, почему скорее до неё не додумался. Он отряхнул брюки, глубоко вздохнул, как перед прыжком в незнакомую воду, и сам вышел из-за будки навстречу двум офицерам полиции в форме. И тотчас оказался в окружении. Физиономии у них были не самые дружелюбные.
  -- Господа, что случилось?
  -- Кто такой? - пролаял один, высокий и плечистый, тесня его к стене. - Документы!
   Нед послушно полез в карман за рабочим удостоверением, не забыв состроить на лице выражение вежливого недоумения и некоторой опаски. Последнюю даже изображать не пришлось, сама пролезла.
  -- Из "Правды"? Что тут делаешь?
  -- Освещаю заседание комитета по благоустройству. Что случилось?
   Верные своему долгу, они на вопросы не отвечали -- они их задавали.
  -- Что тут делаешь? - уточнил всё тот же полицейский, упирая на слово "тут". - В подворотне?
  -- Покурить вышел, - в качестве доказательства Нед предъявил полупустую пачку сигарет.
  -- Давно?
  -- Только что.
   Офицеры переглянулись, и высокий, немного сбавив тон, спросил:
  -- Видел тут ещё кого-нибудь?
  -- Кроме вас? Да нет. Объясните, в чём дело-то? Что за шум на улице?
   Произошёл повторный короткий обмен взглядами.
  -- Шёл бы ты отсюда, стервятник, - душевно посоветовал высокий. - Давай, топай, - и подпихнул его в плечо.
  -- Но...
  -- Ты глухой, что ли? Вали, пока не задержали.
  -- За что? - вспыхнул Нед, до этого собиравшийся, как было велено, "валить" и не оглядываться.
  -- За то, что рожа твоя мне одного бандюка сильно напоминает! - рявкнул полицейский, ощерившись. Рука его товарища легла на рукоять дубинки.
  -- Ухожу. - Нед заторопился к улице. Их взгляды жгли спину, как горчичники.
   Он обогнул полицейскую машину, оставленную поперёк проезжей части, и оказался в плотной толпе народа. Все спешили сюда, к горсовету, а ему надо было в противоположную сторону, и чтобы выбраться, пришлось побороться с течением и изрядно поработать локтями. Попутно он краем уха вслушивался в людское жужжание. Самые разнообразные теории -- от обрушения потолка до захвата депутатов в заложники -- разносились в воздухе со скоростью вирусов, в мгновение ока обрастали невероятными подробностями и столь же быстро развенчивались. К зданию подкатывали всё новые машины различных служб, в том числе красный пожарный грузовичок с лестницей, полицейские уже начали теснить толпу. Неда подхватило плотным потоком зевак и выплеснуло в тихий переулочек, где он остановился перевести дыхание.
   Отдуваясь, он прислонился к стене и с иронией подумал, что курить, по-видимому, никогда не бросит. Шутка ли, сколько ему пользы от этой вредной привычки?
  
   Нед сидел в "Курином домике", забегаловке неподалёку от редакции, где обычно обедал. В народе её называли для краткости "Курятник". Особых кулинарных изысков здесь не предлагали, но готовили вполне прилично, брали недорого и, несмотря на обилие посетителей, всегда было чисто.
   Сейчас, впрочем, ему было всё равно, чисто тут или приборы к столу прилипают. Уже с полчаса он неотрывно смотрел в свою тарелку. Аппетита не было. Он прокладывал вилкой траншеи в картошке и заливал их кетчупом, который ненавидел, пилил котлету на крошечные кусочки и втыкал в них зубочистки, мешал остывший кофе сначала по часовой стрелке, потом против, но всё это отсутствующе, механически.
   Непосредственная опасность была позади, адреналин схлынул, и Неда настиг отходняк. Он до сих пор чувствовал ветер, живую и злую силу, пытающуюся столкнуть его с диванчика. В тарелке он как наяву видел далёкую мостовую и лица, тысячи любопытных лиц. Он зажмуривался, пытаясь избавиться от этого видения, но оно, словно издеваясь, становилось только яснее и ближе. Настолько ближе, что его продирало внутренней дрожью, и он поскорее открывал глаза -- убедиться, что он уже не на крыше.
   Что там Ройс говорил -- повернуть проигрышную ситуацию себе на пользу? Извлечь выгоду? Что ж, он, Нед, все свои вызовы и выгоды профукал. То, что он вообще вышел сухим из воды -- отнюдь не его заслуга. Это счастливое стечение обстоятельств. Везение идиота. Подумать страшно, сколько всего было не просчитано и не взвешено, сколько всего могло пойти не так. Именно этим он и занимался, представляя с мазохистским упорством, как падает с крыши, или перекладина пожарной лестницы обламывается под ногой, или полиция нежно укладывает его лицом в асфальт прямо там, в арке, и потом сдаёт с рук на руки людям в белых халатах.
   И не стоит забывать, что его всё ещё могут найти.
   Он с рассеянным раздражением бросил вилку на край тарелки и уставился в окно. Выбираясь из толпы, фотоаппаратов и камер он не заметил, но это не означало, что там не было сотрудников единственной рутанской телерадиокомпании "Родной край". Бездна, да там могли быть и его собственные дражайшие коллеги! И тогда завтра (а может, и сегодня) его физиономия будет красоваться не только на экранах телевизоров, но и на страницах его же газеты. И останется ему только одно -- довершить начатое на крыше совета. Потому что если Ройс пронюхает хоть что-то, он сам его убьёт.
   Устав пересчитывать проезжающие машины, он лениво обозрел знакомые ему до последней трещины на потолке внутренности "Курятника" -- выскобленный шахматный пол, стойку, осаждённую вечной очередью, доску с написанным мелом меню на сегодня, крошечный рябящий телевизор над стойкой...
   Нед как раз взял кофе, но отпить не успел. Пальцы его разжались, и картонный стакан ("Мы заботимся об экологии!") глухо стукнулся о натёртую до блеска столешницу. Кофе выплеснулся и разлился светло-коричневой лужей, кое-что осело на его рубашке. Он этого не заметил. В первые секунды он просто окаменел.
   Телевизор работал без звука. Транслировавшуюся до сих пор на "Родном крае" нудную религиозную передачу "Территория духовности" прервали для очередного выпуска новостей. Ведущая с жутковатым начёсом, напоминающим скатанный в трубу дверной коврик, беззвучно разевала рот, а титры гласили, что сюжет именуется "Неизвестный самоубийца на крыше правительственного здания".
   Это было ожидаемо, но почему-то всё равно стало полнейшей неожиданностью.
   Нед впился взглядом в экран, жалея, что не умеет читать по губам. Хотел было попросить взмыленную официантку сделать погромче, но вовремя передумал. В кафе было шумно, пришлось бы кричать, чтобы быть услышанным. Или того хуже, подходить к стойке, отрывать её от принятия заказов... Ни к чему такое внимание ни ему, ни телевизору.
   Видео не было. Поняв это, он обвис на стуле и выдохнул. Однако облегчения как не бывало, когда под конец сюжета раскрашенное лицо ведущей сменилось фотографией на весь экран. Он отпихнул тарелку и почти лёг грудью в кофейную лужу.
   Фотографию испещряли расплывчатые блёкло-серые пятна. Спасибо паршивой погоде, на объектив попали капли дождя. Снято было издалека, скорее всего, с противоположной стороны улицы. Изображение смазалось, похоже, от волнения у фотографа тряслись руки. Что можно было сказать с уверенностью -- на снимке запечатлены верхний этаж и край крыши горсовета (его выдавали характерный цвет стен и торчащий государственный флаг), над которым виднеется нечёткая фигура человека. Нед вглядывался в неё, как одержимый, задержав дыхание, но так и не высмотрел ничего, что могло бы его изобличить. Лица не различить, единственное, что бросается в глаза -- это его красная рубашка. Какого падшего он её нацепил, отправляясь совершать самоубийство? Он нервно схватил со спинки диванчика куртку и накинул на плечи.
   Экран мигнул, вернулась ведущая на тошнотворном жёлтом фоне и снова начала гримасничать, насколько ей позволял слой штукатурки на лице. Новый сюжет назывался "Прогноз синоптиков и магов: аномально холодная погода в центральном регионе страны продлится всю следующую неделю". Нед допил остатки кофе, не чувствуя вкуса, исподтишка над кромкой стакана шныряя взглядом по сторонам -- не заметил ли кто его повышенного интереса к новостям? Нет, все были заняты исключительно своей едой. Всем было плевать и на него, и на телевизор.
  
   Дождя не было, и это казалось странным. За последнее время дождь стал чем-то естественным для Руты. Над безлюдным Малым проспектом висел густой холодный туман, из которого здание редакции, серое, разлапистое, выступало, как скалистый остров из вод океана.
   Обеденный перерыв уже закончился. Озябший Нед торопливо поднимался к входной двери, когда она распахнулась, как от пинка, и на крыльцо выскочил его брат Ройс, да в каком виде! Длинное пальто нараспашку и драматически вьётся вокруг, волосы торчат во все стороны, лицо белое и перекошенное. Он нёсся прямо на Неда и смотрел прямо на Неда, но словно его не видел. Нед только и успел, что вякнуть "Куда прёшь!", а потом они столкнулись и кубарем покатились по ступенькам. Дверь прощально грохнула о косяк им вслед.
   Нед лежал в луже, смотрел в набухшее небо и пытался сообразить, на каком он свете. Промокшая куртка леденила спину, болели затылок, плечо, локоть, лодыжка... проще перечислить, что не болело. Раз ему так паршиво, значит, он пока жив? На ногах лежала живая тяжесть, и, пораскинув малость мозгами, он понял, что это Ройс.
  -- Зачем ты так? - спросил он жалобно, с трудом поднимая голову, в которой что-то явно оказалось не на своём месте и тянуло её обратно к земле.
  -- Нед? - был неуверенный ответ.
  -- Зачем ты на меня бросился?
  -- Нед?
  -- Да, это моё имя. Что ж ты не смотришь, куда идёшь?
  -- Нед? - в третий раз повторил Ройс.
  -- Ройс! - Нед кое-как сел и, дотянувшись, отвесил ему несильный подзатыльник. - Тебя заело, что ли?
   Ройс мигнул, и выражение его лица разительно переменилось, будто удар пришёлся по невидимому переключателю. Где была растерянность -- появилась ярость. Он вскочил легко, словно минуту назад не пересчитывал ступеньки собственным телом, и поднял Неда. Причём в прямом смысле этого слова. Он не подал Неду руку и не помог встать. Он сгрёб в кулаки воротник его куртки и дёрнул вверх, как дёргают за горловину набитый мешок. Нед задохнулся.
  -- О-бал-дел? - едва выговорил он, пытаясь отцепить его пальцы. - Ты...
  -- Заткнись! - рявкнул Ройс и хорошенько его взболтнул, всё так же, за воротник. - Заткнись, пока я тебя не прикончил!
  -- За что? - просипел Нед сквозь слипшееся горло.
   Не ответив, Ройс поволок его за собой, не разбирая дороги. Если попадалась лужа, они форсировали её, вздымая в воздух тучи грязных брызг. Если проезжая часть -- Ройс пёр вперёд вне зависимости от сигнала светофора. Машины злобно гудели им в спины. Прохожие посматривали с любопытством и опасением и обходили по широкой дуге. Нед бросил попытки вывернуться после того, как получил пинка, и ковылял добровольно, стараясь сохранить остатки достоинства, сколько их может быть у непослушного щенка, которого тащат на поводке.
   Если бы он мог думать связно, ему бы наверное удалось вспомнить некоторые недавние события и объяснить поведение Ройса. Но он не мог. У него заплетались ноги и сильно шумело в голове. Щёки горели огнём. Ройс был зол на него, и не просто зол, а в бешенстве, доведён до белого каления. Из-за чего? Нед не понимал. Он же ничего не сделал. Ничего! Глаза жгло -- почему? Быстрые, украдкой, а иногда и прямые взгляды встречных людей были оскорбительно очевидны. Почти физически ощутимы. Какого падшего они пялятся? У них своих дел нет?
   Через несколько обезличенных туманом улиц, когда стало ясно, что они направляются к дому Ройса, он решился попробовать ещё раз:
  -- Ройс, в чём дело?
   Ройс только подпихнул его в спину -- мол, шевелись. Он выпустил воротник его куртки лишь после того, как захлопнул за ними дверь своей квартиры, запер замок и надёжно упрятал ключ в карман брюк. Нед стоял в темноте прихожей, покачиваясь и обтекая водой из лужи и по-прежнему мучительно не понимая.
  -- Ройс, - осторожно начал он.
  -- Иди в комнату.
   Он послушался, не дожидаясь очередного пинка. Сел на диван, но тотчас подпрыгнул, словно его током ударило, испугавшись запачкать обивку. Ройс за ним не пошёл, а скрылся в ванной. Приглушённо зашумела вода. Нед содрал мокрую насквозь куртку, помял её в руках и пристроил на спинку стула. Он не знал, что ещё сделать, а Ройс намеренно мешкал -- с целью ли успокоиться или потянуть из него жилы, непонятно, но если второе, то его тактика работала на ура.
   Не выдержав пытки ожиданием, Нед подошёл к двери в прихожую, и в этот момент, будто почуяв намёк на своеволие, шум воды стих. Он замер испуганным кроликом. Какой-то рациональной части его сознания стало смешно -- он боится собственного брата. А затем, когда до него в полной мере дошло, что он действительно боится собственного брата, ему стало по-настоящему паршиво. Сбежать бы. Куда угодно, хоть к Хозяину бездны, лишь бы подальше отсюда. Выиграть время, собрать хаотично бегающие мысли, подготовить нужные и правильные слова, подходящие подо всё и ничего, ведь он по-прежнему не представлял, в чём провинился...
   К тому времени, как тяжёлой поступью вошёл Ройс, Нед сидел на подоконнике, как можно дальше от двери. Он надеялся, что это не слишком очевидно. Ройс успел снять своё пижонское пальто, которое после их падения тоже выглядело не лучшим образом, поплескать в лицо водой и пригладить волосы. Вид у него был менее дикий, но ничуть не менее злой. Настолько злой, что Нед не осмелился начать разговор.
   Пара минут миновала в удушающем молчании. Нед исподлобья следил за братом, который тяжело кружил по комнате, глядя в пол, иногда бессмысленно двигая лежащие на столе книги или поправляя вечно отходящую дверцу платяного шкафа.
  -- У меня сегодня был замечательный обеденный перерыв, - неожиданно выдал он с натужным спокойствием. - Выкроил я, значит, полчаса, сижу в кабинете, лапшой быстрого приготовления давлюсь, клиентов, слава Вершинам, нету, и Роуэн, начальница наша, в кафе умотала и не сопит в затылок. Тут влетает Линнет, это одна из машинисток, и орёт: "Прикинь, что творится?". И тащит меня в приёмную. У нас там телевизор стоит. А по телевизору новости часовые идут, и в новостях этих, что ты думаешь, дорогой брат, интереснейший сюжетец показывают -- утром какой-то долбодятел с крыши горсовета прогуляться решил.
   Он прервался, чтобы пригвоздить Неда к месту длинным неподвижным взглядом. Нед изучал стену, как будто не было в мире зрелища интереснее, чем полосатые жёлто-зелёные обои. Через какое-то время, отчаявшись дождаться реакции, Ройс возобновил своё хождение по кругу.
  -- Ну решил и решил, падший с ним, мало ли идиотов на свете, - продолжил он. - Так я Линнет и сказал и пошёл обратно к своей лапше, пока не остыла. Уже в дверях был, но тут она как взвизгнет: "Фотка!". Она вообще покричать любит. Ну я обернулся, чисто машинально. И знаешь, что я увидел?
   Нед смотрел в стену.
  -- Знаешь, - с горьким удовлетворением сказал Ройс. - Знаешь.
   В мгновение ока он очутился перед Недом. Тот отшатнулся бы, но было некуда, разве что стекло продавить и выпасть наружу. Второй этаж, скорее всего, сломает пару конечностей и сможет уползти отсюда.
   Но Ройс не стал трясти его за грудки, брызгать слюной и бранью. Он спросил ровно:
  -- Какого хрена, Нед?
   Нед облизал губы и наконец оторвался от разглядывания обоев. У Ройса было такое лицо, что ему снова захотелось плакать.
  -- Это что... из-за мамы?
  -- Из-за мамы? - хрипло переспросил Нед. Слова застревали в сухом горле. - При чём тут мама?
  -- Не валяй дурака. На кой ты полез на крышу?
  -- С чего ты взял, что это был я?
  -- С чего? - повысил голос Ройс. - С чего? Да вот с чего!
   Он крепко ткнул Неда пальцем в грудь. Нед покорно посмотрел вниз (куда угодно, лишь не Ройсу в глаза), но не увидел ничего особенного, кроме разве что грязи из лужи на своей рубашке.
  -- Я тебе эту долбанную рубашку подарил. Но это, конечно, ничего, мало ли кто в красных рубашках по крышам скачет, правда? Я и думаю в первый момент, вот прикол, у придурка рубашка, как у тебя. А потом вдруг вспоминаю ересь, что ты вчера нёс. Про глупость, великую и грандиозную, о которой ты мне рассказать никак не можешь. И как-то всё это, знаешь, складываться начало в голове. Но это же бред, думаю, ты бы никогда... Стал тебе звонить. Ты не отвечаешь. Тогда я в редакцию. Знаешь, что мне там сказали? Что он, ты то есть, внезапную инициативу проявил и в горсовет пошёл, освещать никому не интересное заседание комитета по благоустройству, и до сих пор не вернулся. Ты хоть представляешь, козёл, каково мне после этого стало?
  -- Я...
  -- Ты мне объясни -- зачем? Из-за мамы, да?
  -- Да при чём тут мама! - выкрикнул Нед. - Мне что, тринадцать, кончать с собой из-за мамы? Плевать мне на маму! - Он вскочил и в свою очередь заметался по комнате.
   Гнев разом покинул Ройса, он скукожился у окна, глядя на Неда больными глазами.
  -- Так ты всё-таки хотел, да?.. Покончить с собой?
  -- Что? - Нед с внезапным ужасом понял, как прозвучали его слова. - Нет! Нет!
   Из него как все силы высосало, он обвалился на диван и вцепился в волосы. Что за день сегодня, что он ни делает, что ни говорит, всё не так.
  -- Не собирался я кончать с собой, чем хочешь поклянусь, - устало сказал он. - Даже на Духовном уложении.
  -- Ты же не веришь. Для тебя и клятвопреступление не преступление. И самоубийство.
  -- Преступление, - твёрдо ответил Нед. - Не из-за религии, да. Из-за людей. Из-за тебя. Я бы не стал этого делать, даже если бы хотел. Но я не хочу. С чего бы? У меня всё хорошо.
  -- Мама...
  -- Ну что ты заладил, мама, мама? Сколько лет она уже моя мама, но я же жив.
   Ройс медленно выпрямился, приблизился и навис над ним. Это было несложно -- он всё ещё сидел на диване, пригнувшись к коленям, будто его тошнило, и держась за голову.
  -- Тогда какого же падшего ты забрался на крышу?
   Напряжённый смешок Неда походил на скрежет гвоздя по стеклу.
  -- Не поверишь.
  -- Я сказал что-то смешное?
  -- Нет. И не надо со мной говорить так, будто я свидетель противной стороны. Ты не в суде.
   Жалкая попытка бунта была подавлена в зародыше тумаком.
  -- Заткнись и отвечай на вопрос.
   Неда так и тянуло поинтересоваться, как это возможно -- заткнуться и говорить одновременно, но для одного дня он уже натворил достаточно дел. Поэтому он просто сказал:
  -- Это может показаться бредом, но для работы.
  -- Что?
  -- Я забрался на крышу горсовета для работы.
   Молчание. Нед поднял голову и увидел, как лицо Ройса неторопливо и жутко багровеет. Глаза его превратились в щёлки, голос упал до свистящего шёпота:
  -- Ты издеваешься?!
  -- Нет, я объясню...
   Ройс уже не слушал.
  -- Ты забрался на проклятую крышу проклятого горсовета, чтобы там поработать? В плюс восемь? Под дождём? На крыше? А в кабинете вдохновения не было? Статья не писалась? Новостей не было? Решил создать проклятый информповод?
   В таком духе Ройс орал минут пять, сжимая кулаки, которые, по всему видно, ему не терпелось опустить на лицо младшего брата. Нед молчал, потому что перебивать, влезать, пытаться оправдаться было бесполезно и даже опасно. И ещё потому, что чувствовал, что заслужил это и много больше.
   Иссякнув, Ройс грузно сел на диван рядом с ним.
  -- Выкладывай.
  -- Что?
  -- Хотел объяснять -- вперёд и с песней. Я слушаю изо всех сил. И только попробуй соврать, шею сверну. С великим удовольствием.
   В доказательство он двинул брату кулаком в бок. Нед на всякий случай отодвинулся и начал почти с самой сути:
  -- Ты слыхал про "Жертвенников"?..
   Он избегал смотреть на Ройса. А всё потому, что сейчас, когда он последовательно излагал вслух свой план и его воплощение, вникал в собственные слова, ему вновь с кристальной ясностью явилось, какую невероятную, потрясающую, глупейшую из глупостей он сотворил. Поистине, это было грандиозно. Грандиозно безрассудно и тупо. Он с трудом заставлял себя открывать рот.
   Ройс сидел, как каменный, ни разу не шелохнулся.
  -- То есть ты хотел таким образом привлечь внимание этих идиотов, "Жертвенников" или как их там? И после этого... что называется, внедриться в их ряды? Под предлогом "сам не смог, кишка тонка, помогите, люди добрые"?
  -- Ну да.
  -- Я вижу, рациональное мышление тебе не изменило, - констатировал Ройс. Он успел немного успокоиться. - Надо было постараться, чтобы выдумать этакую хитровывернутую хрень.
   Нед не ответил. Вместе с исповедью из него вышел весь воздух.
  -- А скажи, пожалуйста, вот когда ты всё это сочинял и полировал, тебе в голову не приходило, ну так, невзначай, рассказать мне? Предупредить? Попросить совета?
  -- Я и попросил.
  -- По-нормальному, - прорычал Ройс, и стало понятно, что ни падшего он не успокоился. - Без этой твоей поганой демагогии и туманностей. Прямо.
  -- И ты бы меня пустил?
  -- Нет, конечно! Но я бы не стал приковывать тебя к ножке кровати. Я бы объяснил тебе, что этот твой так называемый план -- чушь и опасная глупость. И ты, если бы подумал хоть чуть-чуть, согласился бы! Или тебе сейчас не кажется, что это было опасно и глупо?
   Нед был полностью согласен, но признать это было выше его сил. Отрицать очевидное, впрочем, он тоже не мог, поэтому угрюмо промолчал.
  -- Так я и думал, - удовлетворённо кивнул Ройс. - Надеюсь, это тебе послужит уроком на будущее.
  -- Я не собираюсь больше лазать по крышам, - огрызнулся Нед.
  -- Я в широком смысле. Каждый раз, как возомнишь, что выдумал нечто гениальное, вспомни об этом случае, притормози и подумай о последствиях.
  
   После всех выяснений они решили пойти выпить, несмотря на то что рабочий день был в самом разгаре. У Неда было разрешение Касси отсутствовать когда нужно и столько нужно, если это ради расследования, а Ройс просто проворчал: "Ничего, без меня проживут полдня".
   Два часа спустя они сидели в тихом и тесном баре-подвальчике. Из десятка столиков был занят только один, их, да несколько человек оккупировали барную стойку. На прокопчённых стенах висели какие-то сомнительные охотничьи трофеи, утыканные дротиками. Крохотные стрельчатые окошки на уровне земли заросли пылью. По задрапированным паутиной углам таилась несвежая темнота.
   Если бы выбирал Нед, ноги бы их тут не было. Но Ройс бескомпромиссно лишил его права голоса.
   Нед, приведший себя в порядок и в одолженной у брата одежде, которая была ему самую малость велика, сидел, подперев щёку, и с отвращением разглядывал исцарапанную, покрытую въевшимися намертво пятнами столешницу. За всё время к своему пиву он так и не притронулся, опасаясь подхватить холеру. Ройса подобные мелочи не смущали. Он успел произвести изрядное опустошение в местных запасах спиртного (усатый бармен поглядывал в их сторону с уважением) и теперь развлекался тем, что щелчком пальцев запускал пепельницу через стол, как шайбу. Если она врезалась в Недову кружку, он довольно кряхтел и сам себе показывал большой палец. Если проносилась мимо, Неду приходилось её ловить.
  -- Да прекрати ты! - не выдержал он в конце концов, замахиваясь на Ройса всё той же пепельницей, пойманной в четвёртый раз буквально в миллиметре от края столешницы. - Задолбал.
  -- Дай сюда.
  -- Не дам, катись в бездну.
   Оглядевшись, Нед поставил пепельницу на соседний столик.
  -- Смешно. И чего ты этим добился? - ухмыльнулся Ройс. - По-твоему, я не могу её достать?
   Нед пожевал воздух, подыскивая ответ, и вскоре нашёл его. Хороший универсальный ответ.
  -- Пошёл ты, - вот что он сказал.
  -- А знаешь, что мне сейчас в голову пришло, Нед? Пепельница натолкнула, смешно. Чего, собственно, ты добился своим подвигом?
  -- В каком смысле?
  -- В самом что ни на есть прямом. Ну привлёк ты внимание этих своих сектантов и ещё всего города до кучи. Дальше-то что? Всё равно никто, кроме меня, не знает, кто был этот кретин, позировавший на горсовете. И не узнает, надеюсь. Или ты собираешься объявить во всеуслышание, что это был ты? Может быть, даже публично покаешься в какой-нибудь брехливой передаче для домохозяек? Начальство твоё будет в восторге. Такая реклама.
   Как многие нетрезвые люди, Ройс говорил медлительно и усердно, но вполне внятно. А главное -- он говорил очень и очень дельные вещи. Самоочевидные вещи. Это и впрямь было наиболее слабое место в замысле.
  -- Да ну тебя, - сказал Нед с досадой.
  -- Что, так далеко не напланировал?
  -- Вообще-то, напланировал. Думаешь, ты самый умный?
  -- Уж поумнее тебя. У меня хватает мозгов не скакать по крышам.
  -- Сказал человек, под Новый год гуляющий босиком по снегу.
  -- Не увиливай. Поделишься очередной великолепной идеей?
  -- Нет.
  -- Мы договорились, - с угрозой напомнил Ройс.
  -- Не было такого.
  -- Я сейчас тебе врежу.
  -- Промажешь. Могу обещать, что не полезу на крышу. И в передаче для домохозяек участвовать не стану.
  -- Это, конечно, радует, но мне этого мало.
  -- Твои проблемы. - Ройс показал кулак. - Ой, да хватит, а? Урок я усвоил, не взбухай. - Нед нежно помассировал затылок. - Попробуй тут не усвоить, когда его колотушками преподают.
  -- Колотушками? Тоже мне, страдалец. Да за твои художества тебя выпороть надо было. Ремнём с огромной железной пряжкой.
  -- Ты как мама.
  -- Я не как мама. Я беспокоюсь. За тебя, дурака.
  -- Спасибо, но уже не нужно. Я признаю, что не сумею воплотить твою теорию глупостей на практике. Прибыль не стоит издержек.
  -- Опять издеваешься.
  -- Я говорю абсолютно серьёзно.
  -- Оттого, что ты надел своё патентованное бабкино лицо, всерьёз тебя воспринимать не легче.
  -- Вершины! Долго мы ещё фехтовать будем?
  -- Сколько угодно. Ты отсюда не уйдёшь, пока не расколешься.
  -- Значит, останемся тут навеки.
   Ройс скрестил руки на груди и выдвинул вперёд подбородок, всем видом давая понять, что ни он, ни Нед с места не сдвинутся, пока не будет так, как ему хочется. Нед не менее упрямо уставился в свою кружку. Пена опала, и пиво напоминало детский лимонад. Или мочу. И пахло соответствующе. Как будто этого было мало, воздух был пропитан затхлой вонью сто лет не проветривавшегося помещения. От туалета неподалёку тоже несло. Пара завсегдатаев у стойки, бомжи бомжами, громко разговаривали, громко пили и ещё громче пахли.
   Это был во всех отношениях мерзкий бар. Вероятно, самый мерзкий в городе. Ройс тут был как дома.
   Минуты через две он поставил локти перед собой и принялся размеренно пинать ножку стола. Нед закурил в надежде перебить местные ароматы. Стряхивать пепел было некуда, пришлось вернуть на место убранную пепельницу. Для этого не нужно было даже вставать, только руку протянуть -- в крохотном подвале столики теснились почти вплотную друг к другу. Вот ведь бессмыслица, правильно Ройс сказал. И почему идеи вечно выглядят стоящими в теории, но оборачиваются полной ерундой на практике?
   Ещё десять минут спустя Ройс глянул на часы.
  -- Без пяти пять, - сообщил он зачем-то. И без перехода: - Ну чего ты упираешься, ослина?
  -- Не хочу снова схлопотать.
  -- Кто сказал, что я буду драться?
  -- Ты и сказал, полчаса назад.
  -- Я обещал тебе врезать, если не расскажешь. Если расскажешь -- бить не буду, какой бы это ни был бред. Торжественно клянусь, - Ройс возложил руку на свой стакан, как на Духовное уложение. - Может, даже помогу.
   Прошло ещё пять минут, и Нед, до сих пор мучимый чувством вины, сдался. Ну и потому, что строенное амбре пива, туалета и бомжеватых посетителей у стойки становилось невыносимым.
  
        -- 7. Внедрение. Часть 1.
  
   За последний месяц Норин провела в библиотеке гораздо больше времени, чем за всю свою жизнь, и уж точно гораздо больше, чем ей бы хотелось. Библиотека в Руте была под стать самому городу -- тесная, темноватая и пыльная до того, что у неё начиналась аллергия, стоило только заглянуть внутрь. Если бы не обстоятельства, ноги бы её здесь не было.
   Гоняя надушенным платочком спёртый воздух, она ждала, пока закутанная в шерстяную шаль пухленькая красноносая библиотекарша, уже начавшая её узнавать, принесёт двенадцатый том "Столетий Лотарии". Книга, использовавшая в качестве учебника для студентов гуманитарных вузов, была почти новой, солидной и тяжёлой. Держать её в руках было приятно, несмотря на то что Норин не относилась к любителям чтения.
  -- В двадцать шестой главе должно быть о них, - сказала библиотекарша, поглядывая на неё с лёгким подозрением. Неужели вообразила, что она хочет вступить в ряды "Жертвенников"?
   Норин не снизошла до объяснений и оправданий, бросила небрежное "Спасибо", взяла книгу и ушла к самому дальнему столу в углу. От большей части зала его удачно отгораживал стеллаж.
   Информации было маловато. Двадцать шестая глава называлась "Общественные течения середины столетия", и Норин невольно усмехнулась -- надо же, присвоили кучке безумных самоубийц звание "общественного течения". "Жертвенникам" или, как они назывались официально, "Следующим за Творцом" были посвящены всего несколько абзацев в конце главы -- были названы примерный год образования секты и её основатель, Джинн Кавено, и кратко рассказывалось, как после его предполагаемого самоубийства его последователи совершенно ушли в тень и с тех пор о них почти ничего не известно. Излагались основные принципы "течения". Ещё имелся довольно длинный список знатных людей, ушедших из жизни при странных обстоятельствах и подозреваемых из-за этого в принадлежности к секте. Он включал несколько знакомых фамилий, и от этого ей стало не по себе.
   Она проверила оглавление и на всякий случай наугад пролистала несколько сотен страниц. Ничего полезного ей не попалось. Она шумно захлопнула "Столетия" и с неохотой пошла обратно к столу библиотекарши, петляя между нависающими стеллажами. Ряды и ряды книг вызвали у неё головную боль.
  -- Прошу прощения, - сказала она, - а нет ли ещё чего о них? Более современного?
   Библиотекарша подняла голову от читательских карточек.
  -- О ком?
  -- О "Жертвенниках", - раздражённо ответила Норин, шлёпая "Столетия" на стол перед ней.
   Лицо женщины стало неприветливым. То ли тема ей не нравилась, то ли тон Норин, то ли сама Норин.
  -- Боюсь, что нет.
  -- Совсем ничего? Точно? В каком-нибудь, не знаю... национальном справочнике сект?
  -- Нет, - повторила библиотекарша, поджимая губы так, что они почти совсем исчезли из виду. - У нас нет никакого национального справочника сект.
  -- А что у вас есть? - сварливо спросила Норин.
  -- Много чего, - температура голоса её собеседницы упала до нуля. - Что вас интересует?
  -- Я уже сказала, что меня интересует. Дважды!
   Библиотекарша одарила её змеиной улыбкой.
  -- В таком случае, у нас есть только та книга, которую вы только что вернули.
   Норин втянула воздух сквозь зубы, намереваясь обрушить на наглую плебейку словесную плеть и исхлестать так, чтобы потом встать не смогла. Как она смеет? Что она о себе возомнила? Почему в этом невыносимом городишке все, от паршивой секретарши до жалкой библиотекарши, от начальника полиции до проклятого соседа по общаге словно сговорились испытывать на прочность её терпение?
   Она медленно выдохнула через нос. Очень хотелось поорать, пошвыряться книгами, выплеснуть наконец всё, что накопилось за месяц нервотрёпки и беспомощности. Но ни к чему хорошему это не привело бы. Во всяком случае для дела, хотя полезность эмоциональной разрядки никто не отменял.
   Ничего, ничего, успокаивала она себя по привычке, вот вернусь в столицу и первым делом заставлю дядю Кая всех здесь уволить. Абсолютно всех, от последнего дворника до мэра. А пока... пока придётся вспомнить, что это за люди и как с ними разговаривать. По-деловому. Без эмоций.
   Новые науки всегда давалась Норин с трудом, но никто и никогда не упрекнул бы её в упрямстве ради упрямства. Ибо это первый признак тупости. Она склеила улыбку и чуть наклонилась к по-бульдожьи насупленному лицу библиотекарши.
  -- Послушайте, госпожа хмм...
  -- Эде, - сухо ответила та.
  -- Госпожа Эде. Я ведь не из праздного любопытства спрашиваю.
  -- Неужели? - сарказм был столь очевиден, что Норин была на волосок от срыва. Ах, с каким удовольствием она связала бы вместе концы этой нелепой шали и затягивала бы, затягивала узел...
   Ей понадобилось сделать ещё несколько глубоких вдохов-выдохов, прежде чем деланно спокойно ответить:
  -- Да, у меня проблема. Серьёзная. У меня есть друг. В последнее время он... он себя странно ведёт. Исчезает надолго без объяснений, ударился в религию, хотя раньше к Духовному уложению и щипцами не прикасался, всё время твердит про величие жертвы Творца и про то, что мы не отдаём ей должного. В День прощания облачается в полный траур и ничего не ест, представляете? А уже назавтра, в День жизни, гудит так, что неделю потом с больной головой ходит. Его уже собственные родители боятся. В общем, я поспрашивала, и один человек, журналист, мне рассказал про этих "Жертвенников". Мол, все симптомы налицо.
   Несколько секунд библиотекарша смотрела на неё сощурившись, словно решала -- верить или нет.
  -- Я поняла, - сказала она наконец более мирно. - Не пойму только, чего вы от меня хотите.
  -- Я хочу, чтобы... я прошу вас подумать -- может ли здесь, - Норин обвела помещение рукой, - быть ещё что-нибудь об этой секте? Это же ваша вотчина, вы должны знать. Что-нибудь более современное, более конкретное. - Приложив невероятное усилие, она добавила: - Пожалуйста.
   Последнее слово решило дело. Всё-таки была в нём какая-то сказочная магия, как и твердила ей мама в детстве. Через пять минут поисков и ворошения газетных подшивок Норин был вручен экземпляр "Правды" от 27 апреля. Она его уже просматривала, когда искала информацию о "краже" в дома Валанти.
  -- Вторая страница, - коротко сказала госпожа Эде.
   Норин недоверчиво осмотрела газету и отнесла за ближайший стол, где и разложила. Вторая страница была целиком посвящена огромному по рутанским меркам событию -- предполагаемому двойному самоубийству. Ей показалось, что она видела этот материал раньше, по крайней мере заголовок звучал знакомо, но в то время все её мысли были сосредоточены на другом. Иначе она бы такое не пропустила.
   Из статьи она узнала, что юноша и девушка семнадцати и шестнадцати лет соответственно (имена, естественно, не назывались) с перерезанными венами были найдены на западной окраине города, на мусорной свалке, 23 апреля. Погибли более чем за сутки до этого. Полиция начала расследование, предварительная версия -- самоубийство. Собственно, всё -- по делу. Чтобы размазать текст по стандартной газетной странице, далее автор прошёлся по нравам и поведению современной молодёжи, ностальгически упомянул, что вот раньше-то!, а под конец осторожно намекнул, что на такой ужасный поступок (первое самоубийство в Руте за четырнадцать лет!) молодых людей могла толкнуть одна небезызвестная ересь, опять-таки неназванная.
   Дочитав, Норин немного посидела над раскрытой газетой, потирая шершавые от холода, перепачканные типографской краской руки. Она вспоминала игру, в которую они с Максом играли детьми. "Рыцари-разбойники", вот как она называлась. Разбойник убегал, рисуя цветными мелками стрелки на сверкающем, как зеркало, паркете. Рыцарь гнался за ним, сшибая мечом вазы с цветами и резные стулья.
   В особняке Валанти в последний момент, окрашенный паническими алыми всполохами из-за голосящих на улице сирен, она увидела на стене карту города и области с несколькими карандашными пометками. Одна из них обозначала дом N43 по Весенней улице. Это была первая стрелка, и ей придётся ещё раз по ней пройти. Как знать, быть может, в штабе этих самоубийственных психов она найдёт новую? Или это будет очередная пустышка, тупик?
   Норин уже сама не понимала -- рыцарь она или разбойник. Больше всего на свете ей хотелось домой. И хороший крем для рук прямо сейчас.
  
   Туман накрыл уродливый дом сероватым саваном. Норин постояла во дворе под деревом. Она притворялась перед самой собой, что выискивает движение в окнах, но на самом деле ей требовалась подготовка, прежде чем вернуться туда, где она второй раз в жизни испытала настоящий страх.
   Когда откладывать неизбежное стало стыдно, она продралась сквозь мокро шелестящую сорную траву к боковой дверке, как и раньше, плотно прикрытой, но отпертой. Ни на лестнице, ни на втором этаже на полу не было ни пятнышка грязи, только высохшие водяные разводы. Однако она запомнила дверь, к которой в прошлый раз вели следы.
   При свете дня интерьеры бывшей психушки не выглядели такими зловещими. Гостеприимными, впрочем, их назвать тоже язык не поворачивался. Особенно её угнетали почему-то грязно-синие стены.
   Перед дверью Норин притормозила и, превозмогая отвращение, приложилась ухом к линяющей хлопьями белой краски створке. Убедившись, что за ней всё тихо, она потянулась к ручке.
   Комната была просторной и чистой, с двумя большими ячеистыми окнами. По стенам тянулись ряды разномастных стульев, и один, подобно трону, стоял в центре. Пол, как и в коридоре, явно был недавно вымыт. Вид у комнаты был не то чтобы уютный, но обжитой. Похоже, ею часто пользовались. Норин удовлетворённо кивнула -- она попала по адресу.
   На подоконнике белел мятый лист бумаги альбомного формата. Большую его часть занимала корявая фигура, по всей видимости, Творца -- об этом можно было догадаться по руке, протянутой к невидимой Хранительнице. Внизу был лаконичный призыв крупными буквами "Уважь Творца своего!". Обратная сторона содержала небольшой текст:
   "Наш мир начался с жертвы. Великий Творец отдал свою жизнь, чтобы создать нечто новое. Меньшее, что мы можем сделать -- воспеть эту великую жертву, последовав его примеру. И получить за это награду. Мы не падём, мы возвысимся.
   Всякий конец есть новое начало, в этом Духовное уложение не лжёт. После смерти нас ждёт новый мир, лучший мир, где мы будем едины с Творцом. Спешите туда".
  -- Что за бред? - от возмущения Норин произнесла это вслух. Ей ужасно хотелось изничтожить омерзительную бумажонку, и она так и сделала -- с треском разорвала её пополам, а потом ещё и ещё и развеяла клочки в воздухе. Кружась, они мягко спланировали на пол.
   Быть не может, чтобы на это кто-то покупался. Просто не может быть. Люди дураки, но не настолько. Правда ведь? Но эти подростки, о которых она утром читала в газете...
   Занятая своими мыслями, она не услышала тишайшего шуршания подошв по линолеуму. Лёгкий стук прикрывшейся двери напугал её, как выстрел над ухом.
   Если бы не этот стук, она бы решила, что незнакомец появился из воздуха. Полы его пальто не колыхались, словно он уже какое-то время стоял на пороге неподвижно и рассматривал её глазами, напоминавшими рыбьи -- большими, выпуклыми и бесцветными. Его лицо без подбородка было столь же бесцветным, непримечательным и абсолютно невозмутимым.
  -- Кто вы? - спросил он негромко.
  -- Я? - пискнула Норин. В голове у неё было пусто. Неприятное состояние.
  -- Да.
  -- А вы кто?
  -- Хозяин этого дома.
  -- Неправда, - брякнула она, хотя следовало бы помолчать. Но молчание было новой наукой, которую она ещё до конца не освоила. Слишком много их в последнее время было, этих наук. - Нет у этой развалюхи никакого хозяина. Точнее есть, и имя ему -- город Рута.
   Мужчина и бровью не повёл.
  -- Откуда вы это знаете?
  -- Из надёжного источника.
  -- Официального, видимо. Но я всё-таки владею этим домом, и неважно, что написано в документах. Знаете, почему? Я его подобрал, когда он никому не был нужен. Я его нашёл и взял себе и теперь использую для благой цели.
  -- Что?
  -- Этот дом более пятидесяти лет простоял неиспользуемым. Думаю, я имею на него право, раз город от него отказался и никто больше его не захотел.
   У Норин не сыскалось аргумента против этой оригинальной логики. А мужчина продолжал, гладко и спокойно:
  -- И как фактический владелец этой недвижимости я хочу знать, кто вы такая и что здесь делаете?
   Если бы он не расположился стратегически перед дверью, она бросилась бы наутёк. Зачем, зачем она упорно лезет в этот проклятый дом? Он как мышеловка -- манит её кусочком сыра, который ещё найти надо (если он вообще существует). А она, глупый мышонок, покорно суётся за ним и каждый раз прищемляет то лапку, то хвост. Ничему-то её встреча с журналистом Рексом не научила! Хотя тот не внушал ей такого безотчётного страха, как этот незнакомец. Не одни глаза, он весь был как рыба. Холодный, скользкий. Бездушный. От него мурашки шли по коже. Прикоснись она к нему -- упаси Хранительница! -- нащупала бы, наверное, мокрую чешую.
   Она ответила, не подумав:
  -- Я Норин, - и тотчас вспомнила, что сейчас её зовут иначе, но поправляться было поздно. Пришлось продолжать как ни в чём не бывало: - Норин Ве...
  -- Веласкес? - Впервые лицо мужчины показало способность к мимике -- он приподнял брови.
   Норин, собиравшаяся, разумеется, сказать "Велак", оторопело кивнула.
  -- То-то вы мне показались знакомой. Вы похожи на брата.
   Пол закачался под ногами, как палуба корабля, и она крепко взялась за подоконник, чтобы не упасть.
  -- Да, мы близнецы, - прошелестела она. Язык ворочался с трудом. - То есть двойняшки. Похожие, но не одинаковые.
  -- И что нужно господину Валанти на сей раз?
  -- В-Валанти?
  -- И почему он прислал вас? У вас семейный подряд, что ли? Я думал, вы не участвуете.
  -- Нет, - проблеяла Норин. - То есть да. Участвую.
  -- Что ему нужно? Ещё парочка жертвенных овечек на убой? Тогда...
   Он ещё что-то говорил, но его слова тонули в странном однородном шуме. Норин окончательно лишилась соображения и была способна только безмолвно кивать. "На убой, на убой, на убой", отдавалось эхом у неё в голове с той же страшной деловитой интонацией, с которой было произнесено наяву.
   Парочка. На убой.
  -- ...требует подготовки, - закончил он.
   Норин по-прежнему ничего не понимала, но уцепилась за последнее услышанное слово:
  -- Что за... подготовка?
  -- Вам это знать не обязательно. Я не могу выдавать корпоративные тайны фирмы "Следующие за Творцом". - Это походило на шутку, но голос и лицо мужчины были плоски и невыразительны. - Но могу гарантировать, что своё вы получите. Как и в прошлый раз.
  -- Да, конечно. Я поняла. Подготовка. Получим. Я передам ему. Валанти.
   Мужчина чуть склонился вперёд.
  -- И ещё передайте, чтобы больше не вздумал засылать сюда вас или вашего брата без предупреждения. Сначала звоните, мой телефон у вас есть. Хотя ответной любезности я так и не дождался.
  -- Передам. Такого больше не повторится, - как автомат оттарабанила Норин и начала осторожненько продвигаться к двери.
   Все эти несчастные десять шагов, бесконечные десять шагов, она боялась, что он её не пропустит. Но он отошёл в сторону, не сказав ни слова.
   Уже на пороге, когда она готовилась вздохнуть полной грудью и бежать без оглядки, её настиг вопрос:
  -- Зачем вы разорвали листовку?
  -- Листовку? - тонким голоском переспросила Норин.
  -- Да, листовку, - без раздражения ответил он. - Она вам не понравилась?
  -- Нет, - хрипло сказала она, лихорадочно ища правдоподобное объяснение. - Не понравилась. Там... там текст на обороте. Он оскорбляет Духовное уложение. Так нельзя.
  -- Оскорбляет Духовное уложение? - Похоже, её слова его крайне позабавили. Узкий рот, похожий на разрез на коже, едва заметно изогнулся. - Припоминаю, Макс говорил, что вы весьма религиозны.
  -- Да, оскорбляет, и да, я верую. Я пойду, всего доброго. Простите, что явилась без приглашения. Этого больше не повторится.
   Ей хватило мужества спокойно прикрыть за собой дверь и миновать коридор нормальным, лишь немного торопливым шагом. По лестнице она скатилась почти кубарем, а выбежав со двора, разревелась.
  
   Потолок комнатушки над кроватью украшали четырнадцать маленьких трещин, похожих на ломаные карандашные росчерки, и одна большая и извилистая, тянущаяся аж до противоположной стены. Валяясь поверх одеяла прямо в уличной одежде, Норин раз за разом пересчитывала их слева направо и справа налево, пока их не съели ранние сумерки.
   Когда она влетела в комнату, первым её порывом было с треском захлопнуть чемодан -- как удачно, что она его так и не разобрала -- и мчаться прямиком к вокзалу. Однако у неё подкашивались ноги и вторая истерика грозила прорваться неуправляемым потоком, поэтому она бухнулась на кровать лицом вниз -- полежать, успокоиться. Лежание затянулось на несколько часов, но успокоиться так и не удалось. За это время в номер вновь пытался проникнуть её сосед, уж что ему на сей раз понадобилось, неизвестно. Норин рявкнула со всей силы и накопленной злости, и после этого от двери ни звука не доносилось.
   Уже была глубокая ночь, но сна у неё не было ни в одном глазу, хотя она лежала на кровати. Её распирали самые различные чувства, а в голове было тесно от мыслей. В одно мгновение она готова была пуститься в пляс -- она всё делала правильно, Макс здесь, она его нашла, нашла, нашла! А уже в следующее в памяти всплывали зловещие слова "хозяина" дома N43, и танцевальное настроение вяло на корню. Ведь если ему верить, Макс действительно был связан не только с Валанти, но и с этой проклятой сектой. А ещё он имел какое-то отношение к самоубийству той парочки. И наконец, он был здесь по своей воле. Никто его в цепях, как ей до сих пор представлялось, несмотря на дядины заверения, не держал.
   Дойдя в своих размышлениях до этой точки, Норин резко села и сказала в темноту:
  -- Быть этого не может.
   И снова плюхнулась в подушку.
   Беда в том, что это могло быть. Всё что угодно могло быть. Кто знает, что этот Валанти сделал с Максом. Чем пригрозил. Что посулил. А вдруг он его загипнотизировал? Или заколдовал? Или шантажировал?
   Варианты один страшнее другого тасовались у неё в голове, и от невыносимости выть хотелось. И она бы повыла, но вовремя вспомнила о соседе.
   Утешало одно соображение -- как бы плохо всё ни было, Макс жив. Жив и сплетничает о ней с каким-то сомнительным и опасным типом, от которого лучше держаться подальше. Уже из-за одного этого нужно задать ему хорошую трёпку, чтобы не полоскал её имя где ни попадя.
   Но для этого сперва нужно его найти. А значит, "рыцари-разбойники" продолжаются.
  
   Среда, 2 неделя.
  -- Рен упоминал, что листовку он вытащил из почтового ящика своей невесты. То есть на прошлой неделе они орудовали в районе улицы Торака, где она живёт. Оттуда и будем плясать. Ты что на работе сказал?
  -- Что отравился лапшой быстрого приготовления и у меня сеанс объятий с толчком.
   Какое-то время они шли молча в синеватом тумане раннего утра. Было начало восьмого, и самые ранние пташки уже начали выползать из своих гнёзд, но в основном улицы были пустынны. Так что любого человека с кипой листовок, шастающего по подъездам, они заметили бы издалека. У Ройса, впрочем, было своё мнение на этот счёт.
  -- Вот скажи, какой дурак попрётся сейчас разносить листовки незаконной организации? - зевая, спросил он. - Мало того, что рано, так ещё и народ на работу идёт. Его же поймают в два счёта и отметелят.
  -- Хорошо бы, - рассеянно ответил Нед. - Это уж мы точно не пропустим.
  -- Твой цинизм меня пугает.
   Вскоре они стояли в конце улицы имени Тима Торака, у дома номер тридцать три дробь двадцать. В переполненной урне у двери последнего подъезда Нед заметил ком цветастой глянцевой бумаги, выудил верхний лист и, морщась, расправил. Одного взгляда на текст хватило ему, чтобы понять, что они на верном пути. Ройс читал поверх его плеча.
  -- Ну и хрень, - сказал он в конце концов, даже перестав зевать.
  -- Да уж. Куда пойдём?
   Они находились на перекрёстке улиц Торака и Прискверной. Эта вторая не была такой уж скверной, как можно предположить из названия, наоборот -- уютный тихий уголок, око шторма, коим был деловой центр города. Единственная её вина была в том, что она окольцовывала длинный сквер. Чей могучий ум её окрестил, не знал никто, но потешалась над этим вся Рута. Не до смеха было только местным жителям. Они однажды даже организовали петицию за переименование. Подписи собрали, и в избытке, но ничего не добились, понятное дело, ибо долго, и дорого, и всегда есть проблемы более насущные.
   В печально известных "Городских страницах" (Нед своими глазами видел, когда прикидывал маршрут поисков) Прискверная улица с пугающим постоянством именовалась "Прескверной", и на карте города, и в алфавитном перечне улиц, и в справочнике организаций.
  -- Думаю, надо начать с Прискверной. Я направо, ты налево, - предложил Ройс.
   Этот вариант был не хуже прочих. Нед кивнул и спросил:
  -- Блокнот не забыл?
   Ройс помахал в воздухе карманным блокнотом для мгновенной связи. Нед продемонстрировал ему свой, точно такой же, и они разошлись.
   Нед и двух подъездов не проверил, как блокнот тихо звякнул в кармане. Он достал его, торопливо открыл и...
   "Я щас такую девочку видел, ухх" - было написано на первой странице слегка дрожащим почерком.
   Нед недовольно поджал губы и на весу нацарапал под сообщением Ройса своё:
   "Займись делом".
   "Я и занимаюсь! Связь проверяю" - пришло возмущённое, и пары секунд не прошло.
   Отвечать он не стал, по опыту зная, что это может длиться вечно.
   Поиски шли споро -- он заходил в подъезды, проверял почтовые ящики, потом, уже выйдя, заглядывал на всякий случай в урны и ещё совался в мусорные баки, когда они попадались по пути. Редкий мимохожий народ косился на него, но он, увлёкшись, этого не замечал. Однако его запал постепенно сходил на нет. То ли здесь разносчики "Жертвенников" пока не побывали, то ли коммунальные службы работали лучше, чем на Торака -- ни одной листовки ему так и не попалось.
   Номера домов скакали в обратном порядке, только успевай отслеживать. У двенадцатого его застигло новое послание от Ройса.
   "Я тут чуть не подрался".
   Нед быстро настрочил в ответ:
   "Ты нашёл разносчика?"
   Он уже сделал несколько шагов в обратном направлении, но следующее сообщение его стреножило:
   "Неа, паре аборигенов не понравилось, что я роюсь в их помойке".
   Нед начал писать "Жаль, что тебе не настучали", но захлопнул блокнот и яростно затолкал в карман от греха подальше. Это становилось невыносимым. И с чего он вообразил, что Ройс -- Ройс, который двух минут не может посидеть спокойно, начинает вертеться, или качаться на стуле, или возить ногами, или притоптывать, этот самый Ройс из всех людей! -- годится в помощники в выполнении столь скучной и однообразной задачи?
   Вскоре Прискверная кончилась, и Нед остановился на углу, раздумывая, как поступить -- возвращаться и искать брата или приступить к осмотру поперечных улочек, коих было штук пять или шесть. Все они, как и улица Торака, где жила невеста Рена, носили имена известных деятелей культуры и все выглядели абсолютно одинаково -- узкие, куцые и застроенные типичными для центра Руты старыми, начала позапрошлого столетия, деревянными домами не выше трёх этажей.
   Неду недолго пришлось мучиться нерешительностью. Блокнот снова звякнул. Зарычав, он вырвал его из кармана, злым движением откинул обложку, собираясь высказать Ройсу всё, что о нём думает...
   "Есть" - красовалось одно коротенькое слово внизу исписанной страницы. Коротенькое, но оно всё изменило.
   "Где?" - на бегу накалякал Нед. Вышло похоже на кардиограмму.
   "38".
   У тридцать шестого дома он перешёл с бега на шаг и попытался отдышаться, пригладить волосы и выглядеть понормальнее. В этом не было особой необходимости -- лишь один-два человека шли мимо по своим делам, не обращая на него внимания. И среди них совершенно точно не было Ройса.
   Несколько минут Нед плутал в киселе тумана, заглядывал во дворы ближних домов, в подъезды, даже в сквер зашёл -- ворота были как раз напротив тридцать восьмого дома -- но Ройса так и не обнаружил. Чувства уже не просто переполняли его, а разрывали на куски. Самым сильным было нарастающее бешенство. Он был как никогда близок к тому, чтобы затопать ногами и забраниться в голос. Нетерпение и разочарование растекались внутри, как кислота. И где-то под ними тихонечко, робко шевелилось зудящее беспокойство. Куда Ройс мог деться?
   На плечо ему легла рука.
  -- Чего ты мечешься, как хомяк?
   Нед вывернулся.
  -- Где тебя падшие носят?!
  -- Где тебя падшие носят? - выразительно парировал Ройс. Он уже напялил прихваченную из дома кепку и с опущенным на глаза козырьком походил на мелкого уличного бандита, вырядившегося в украденное пальто. - Если бы я ждал, пока ты соизволишь явиться, сто раз упустил бы этого разносчика листовок и вирусов. Мелкий шкетик, заметишь, только если об него споткнёшься. Для такой неблаговидной работы -- самое оно.
  -- Где он?
  -- Да не верещи ты. Окучивает пятый дом вот по этой улице, не знаю как она называется, - он указал направо через дорогу. Там и впрямь начиналась и шла под уклон улица -- сестра-близнец всех прочих "прискверных". Нед готов был поспорить, что называется она в честь какого-нибудь писателя или композитора.
  -- Они, наверное, по кругу идут, - продолжал Ройс. - Вокруг сквера, а сама Прискверная не тронута пока. Что, пошли?
   Нед кивнул. Это было логично и выдавало продуманный подход к организации деятельности секты, которого трудно было ожидать от кучки юных фанатиков. Впрочем, он и раньше не сомневался, что за спинами фанатиков прячутся вполне взрослые и трезвомыслящие люди. В противном случае "Жертвенников" давно бы прикрыли.
   Ещё прикроют, пообещал он себе мрачно.
   Ройс, образно выражаясь, уже бил копытом. Ему все эти умствования были не интересны. Ему не терпелось взяться за настоящее дело, требующее решительности, практической смекалки и действий.
  -- Пошли? - нетерпеливо повторил он.
  
   Рахитичный паренёк лет восемнадцати вышел из последнего, четвёртого, подъезда пятого дома, затягивая горловину объёмистого рюкзака. Он был на верхней ступеньке крыльца, когда Ройс налетел на него и вмял в стену. Что-то хрустнуло, то ли доски, то ли хребет мальчишки. Ройс был значительно выше и крупнее, и это смотрелось, как сражение Давида и Голиафа, если бы у первого не оказалось пращи. Исход был предопределён. Парнишка задушенно пискнул и выронил свой рюкзак, который так и не успел застегнуть. Цветастая бумага водопадом хлынула наземь.
  -- Я тебя закопаю, - очень спокойно пообещал Ройс.
  -- Ме-меня? - пролепетал парнишка. Он даже руки не поднял в свою защиту.
  -- Те-тебя. Вот прямо здесь, в этом палисаднике. А эпитафию на этих твоих поганых бумажонках напишу.
   У разносчика сильно стучали зубы, но он ухитрился промямлить:
  -- Н-но я не это... это н-не я... я больше не бу-буду...
  -- Это точно. Ты больше не будешь. Я об этом позабочусь.
   Сценаристом (и режиссёром, и главной звездой) этой постановки был Ройс, видевший нечто подобное в одном бесконечном мистическом сериале. В баре Нед счёл идею вполне толковой, несмотря на то что был трезв, но нынче она таковой уже не казалась по тысяче причин, которые ему раньше в голову не приходили, а сейчас стали ясны, как день. Во-первых, они с Ройсом внешне очень похожи, кепка там или не кепка. Во-вторых, сценка, если глядеть на неё со стороны и непредвзято, припахивала не комедией даже, а чистейшей воды пародией. Хотя разносчик плавно соскальзывал в обморок и вряд ли был способен подмечать несоответствия.
   Имелось и ещё одно соображение, последнее по порядку, но не по значимости -- от Ройса никогда не знаешь, чего ожидать. Вон как в роль вошёл, будто полгода репетировал. Трясёт мальчишку так, что у него того и гляди голова оторвётся. К падшему всё, пора выходить на сцену.
  -- Эй! - прокашлял Нед, выдвигаясь из-за разлапистого куста сирени, украшавшего палисадник. Получилось не слишком внушительно. - Что вы делаете?
   Таким дураком он себя давненько не чувствовал.
   Ройс рывком обернулся. Над его плечом обессмыслившиеся глаза разносчика листовок сверкали слезами.
  -- Не твоё дело. Иди куда шёл, - посоветовал он грубо.
  -- Я полицию вызову.
  -- Валяй, - лихо ответил Ройс. - Они мне помогут.
   Этого в сценарии не было. Он должен был сбежать сразу после упоминания полиции, а не затягивать спектакль. В любой момент их могли застукать прохожие или жители дома. В любой момент мальчишка мог начать голосить. Нед неодобрительно качнул головой. Ройс не просто вошёл в роль. Ройс заигрался.
  -- Вообще-то, - он сделал шаг вперёд и полез в карман, - я сам из полиции. - Серые глаза Ройса забавно округлились под козырьком кепки. Нед нарочито медленно достал своё рабочее удостоверение, раскрыл его и помахал в воздухе. - И помогать тебе не собираюсь. Так что вали отсюда, козёл, пока ночлегом в кутузке не обеспечили.
   Ройс разевал и закрывал рот, как рыба, вытащенная из воды. Нед наблюдал с чувством глубокого удовлетворения, почти любовался. Будет знать, как импровизировать без предварительного извещения и согласования. Тут ему не зал суда.
   На ум как нельзя кстати пришёл недавний эпизод его собственного общения с представителями правоохранительных органов.
  -- А впрочем, задержись, - глумливо сказал он. - Что-то, знаешь, рожа твоя мне бандита одного напоминает.
   Руки Ройса разжались, и разносчик кучкой обрушился на землю и перестал подавать признаки жизни. Они не обратили на это внимания.
  -- Вы уж не перебарщивайте... офицер, - буркнул Ройс.
  -- Давай так, - предложил Нед, подмигивая, - я отвернусь на секундочку, а когда повернусь обратно, тебя тут не будет.
   Дождавшись угрюмого кивка, он отвернулся. Душистые ветки сирени уронили ему на нос несколько капель дождя и уже увядающих лепестков. После секундного промедления сзади раздался торопливый удаляющийся топот, а после - жалкий стон. Нед поспешил на выручку к их жертве, которая лежала, распластавшись, на крыльце лицом в луже. Поднял парня и полудовёл-полудотащил до приподъездной лавочки.
   Довольно много времени миновало, прежде чем пропитанный грязной водой разносчик сумел заговорить.
  -- Спасибо, - прошептал он и вздрогнул, точно испугался своего же голоса. - Вы меня арестуете?
  -- Я? - изумился Нед. - Нет, конечно, я же не полицейский.
  -- А... а как же... удостоверение?
  -- Купил в магазине сувениров. Издалека не отличишь от настоящего. Рекомендую.
  -- Эээ... спасибо, - повторил разносчик, шмыгая носом.
  -- Твоё? - Нед кивнул на превращающиеся в кашицу листовки.
   Паренёк тоненько ойкнул и бросился сгребать их в валявшийся рядом рюкзак. Присев рядом, Нед стал ему помогать. Дверь подъезда открылась, и они замерли, как школьники, застуканные за курением. Но молодая женщина в пышной юбке стремительно процокала мимо, даже не повернув головы в их сторону. Её взгляд был прикован к наручным часам. Нед и разносчик дружно выдохнули.
   Когда всё было собрано, одна листовка, наименее пострадавшая от воды, осталась в руках Неда. Он повертел её, словно впервые видел, прочитал воззвание на обороте.
  -- Почему здесь нет телефона? - с искренним интересом спросил он у разносчика.
  -- Что?
  -- Телефона почему нет? Или адреса? Как ваши потенциальные собратья по духу будут вас находить?
  -- Эта... кто на самом деле захочет, тот сам нас найдёт. Без подсказок, своей волей увидит верную дорогу. Это типа испытание, - запинаясь, явно чужими словами объяснил разносчик. - А... а зачем вам? Вы что, интересуетесь?
  -- О да, - ответил Нед энергично. - Я очень интересуюсь.
  
   Пятница, 2 неделя.
   Хозяин сорок третьего дома по Весенней улице так и не представился, а если бы представился, Норин всё равно забыла бы его имя через минуту. Поэтому про себя она прозвала его Рыбой. К утру среды, после целительного сна, все его угрожающие намёки выветрились у неё из памяти. Осталось только сознание того, что он может стать той самой стрелкой, указывающей путь к Максу. Теперь её не остановила бы и парочка армий.
   В пятницу, около полудня, она, стоя на обжитом перекрёстке и кутаясь в собственные руки, наблюдала знакомую с прошлой недели картину -- настороженно озирающиеся люди спешили к дому N43 и исчезали в дыре. Дождя не было, но пронзительный ветер сдул с улиц случайных прохожих. В среду и четверг Норин продежурила впустую. Ну то есть как впустую -- Рыба-то приходил каждый день и задерживался в доме где-то на полчаса. Вероятно, проверял, не нарушил ли кто границы его владений. Но всегда он был один, и она боялась пойти следом и снова встретиться с ним тет-а-тет. А сейчас... не станет же он убивать её на глазах своих "овечек", правда?
   Не выдержав ожидания, от которого её трясло сильнее, чем от холода, она тоже двинулась к дому. Одета она была по погоде и даже стильно -- в Максову толстовку и вполне приличные зауженные брюки, купленные вчера на городском рынке за смешные девять лотов. В столице такой суммы ей бы и на шнурки не хватило...
   Отвлечённо размышляя о неожиданных и оттого вдвойне ценных преимуществах жизни в провинции, она пролезла в дыру в ограде и побежала не к боковой двери, а к главному входу. Так было меньше шансов столкнуться с кем-нибудь из сектантов.
   До самой лестницы Норин и впрямь никто не встретился, и, казалось бы, это должно было её приободрить. Однако чем выше она поднималась, тем больше ею завладевала мерзкая неуверенность. Первые ступеньки она преодолела бодро, почти бегом, потом, сама того не замечая, начала постепенно сбавлять шаг, а выйдя в коридор второго этажа и завидев заветную дверь, вовсе остановилась. Рыба не был особенно дружелюбен, и он определённо не любил незваных гостей, а ещё он её пугал. Вряд ли он будет рад её видеть, тем более, что она снова заявилась без предупреждения и приглашения, но ведь у неё нет его телефона, что бы он там ни думал...
   Она не знала, долго ли так простояла, терзая зубами нижнюю губу и внутреннюю сторону щеки. В одно мгновение ей казалось, что за дверью слышны голоса, а уже в следующее тишина невыносимо давила на барабанные перепонки. Десять метров, которые ей оставалось пройти, то сокращались до одного шага, то растягивались на сотню километров. Она никак не могла выбрать правильный момент.
   Вдруг она решительно зашагала вперёд, словно кто-то невидимый подтолкнул её в спину. Правильных моментов можно ждать вечность и так и не дождаться. Дверь приближалась и вырастала, пока не заполонила всё её поле зрения. Ручка сама прыгнула в руку, так быстро, так охотно.
  -- Понимаете ли вы, братья и сёстры, почему мать наша Церковь монополизировала Творца? Почему утверждается и насаждается, что только в храме мы можем к нему прикоснуться? Да потому, что они боятся, что, начав думать самостоятельно, мы найдём иной путь, правильный путь, и отринем ложный, придуманный жадными людьми, которые желают властвовать над нашими умами и душами. Боятся, что кто-то наконец заметит простую истину -- наш мир начался с самопожертвования. Сам Творец указал нам истинный путь к новому, лучшему существованию. Только тот, кто не видит полной картины, страшится смерти. Я -- вижу. Жизнь -- всего лишь крошечная часть бытия и отнюдь не лучшая. Жизнь -- самый тёмный час перед рассветом прекрасного бесконечного солнечного дня. Протянув руку, Творец ждёт за гранью земного существования. Но только тех, кто, подобно ему, найдёт в себе силы...
   Рука Норин разжалась, и дверь закрылась с вызывающим хлопком. Это был последний звук в комнате, вслед за которым потянулось безмолвие, тягучее и противное, как патока.
  -- Я всегда думала, - ляпнула она под прицелом двух десятков пар глаз, - что Творец протягивает руку Хранительнице.
   Сидящий в центре круга стульев Рыба, единственный из всех, смотрел на неё без удивления. По его лицу пробежала судорога -- раз! -- и будто не было ничего, и оно стало похоже на лужу чернил, гладкое и непроницаемое.
  -- Это ещё одно заблуждение, искусственно насаждённое Церковью. А Церковь и вера -- не одно и то же. Творец ушёл вперёд. Хранительница осталась позади. Чего ради ему оборачиваться?
   От его хладнокровной наглости у Норин перехватило дыхание. Она оглядела обращённые к ней лица -- ну неужели они ему верят? И споткнулась на одном из них. Вернее, сначала её внимание привлекло раздражающе яркое травянисто-зелёное пятно в углу -- рубашка. Потом она заметила руки, застывшие в карманах брюк. Потом -- приоткрытый рот. Потом -- расширившиеся глаза. Знакомые серо-синие глаза.
   В отличие от имён, лица застревали у Норин в памяти навсегда. У неё сразу возникла тысяча вопросов. И она сама не знала, какой озвучить первым. Что вы тут делаете? Вы за мной следите? У вас коллекция этих кошмарных рубашек всех цветов радуги?
   Журналист НеВенди смотрел на неё умоляюще, еле заметно мотая головой, и ступор наконец отпустил её. Она вдруг поняла, что была и остаётся единственным центром внимания собравшихся. Она имела даже больший успех, чем их гуру. Ничего не выражающие глаза Рыбы обещали устроить ей Бездну на земле.
  -- Спасибо, господин! - взвизгнула она, бросаясь вперёд. - Вы сейчас открыли мне глаза! Я... - она остановилась перед его стулом и огляделась, словно не в силах так с ходу подобрать слова. Случайно зацепила взглядом изумлённое лицо журналиста НеВенди, и отчего-то это наполнило её лихой радостью и вдохновением. - Я чувствую себя просвещённой! Спасибо вам!
   Она затрясла руку Рыбы с таким чувством, что он чуть не свалился со стула. Было бы, наверное, к месту запечатлеть на ней благодарственный поцелуй, но на это Норин не сподвигла бы и угроза мучительной смерти. Она и так наступила себе на горло, когда прикоснулась к нему, едва знакомому человеку, к тому же очень неприятному. Как она и думала, рука его оказалась холодной, влажной и вялой. Как мокрая половая тряпка. Фу.
  -- Я пришла, потому что поняла -- только вы можете помочь мне найти верную дорогу. И я не ошиблась. Возьмите меня в ученицы!
   Отпустив его, она незаметно вытерла ладонь о штаны, повернулась к обалдевшей аудитории и радостно выпалила:
  -- Здравствуйте!
   Молчание. Потом журналист, безуспешно пряча улыбку, пришёл ей на помощь из своего угла:
  -- Добро пожаловать.
   Его голос стал сигналом для остальных. Парни и девушки, среди которых не было никого старше двадцати пяти, стали подниматься и приветствовать её, как ни странно, с искренним радушием. Как давнюю знакомую или даже родственницу, вернувшуюся домой после долгих странствий. Кое-кто неуверенно косился на Рыбу, но он не проронил ни слова поощрения и ни слова поперёк. Так и сидел в центре стихийного человеческого водоворота, держа Норин на невидимом поводке своего цепкого взгляда.
  
        -- 8. Внедрение. Часть 2.
  
  -- Вы чуть не сорвали мне встречу, - спокойно сказал Рыба.
   Ждал ли он объяснений или просто извинений, по его лицу было не понять. В любом случае, Норин не собиралась предоставлять ни того, ни другого, и пусть всё катится в бездну! Её план не предполагал, что она будет каяться даже в том, в чём действительно виновата, тем самым давая Рыбе преимущество. Не то чтобы она чувствовала себя виноватой. Ни грамма.
  -- Вы не брали трубку, - надменно бросила она.
  -- Вы не звонили.
  -- Звонила.
  -- Нет.
  -- Звонила!
   Она была полна решимости стоять на своём до последнего.
  -- Два дня звонила! Я не знаю, может, у вас телефон сломался. Я не могла больше ждать. Моё... наше дело не терпит отлагательств.
   Рыба не сдался, она это чувствовала, но согласился отложить спорный вопрос до лучших времён.
  -- Какое дело?
  -- Вы угадали. В прошлый раз. Нам, Валанти, действительно нужна ещё пара ваших эээ... послушников. Мне нужно на них посмотреть и выбрать подходящих, - всё это Норин выпалила единым словом, не переводя дыхание. Ей хотелось как можно быстрее избавиться от этой мерзкой лжи, закрыть её и никогда больше не произносить.
   Рыба постукивал пальцем по скошенному подбородку.
  -- То есть вы желаете поприсутствовать на паре наших встреч?
  -- Да, именно так.
  -- И в качестве кого? Как я объясню ваше присутствие собратьям?
  -- Я уже объяснила, - легко отмахнулась Норин.
   "Собратья", разумеется, давно разошлась, в комнате остались только Норин и Рыба. Журналист ушёл последним, беспрестанно оглядываясь. Но как только дверь за ним закрылась, Норин отмела это как несущественное. Если уж она справится с Рыбой, а она справится, иначе быть не может, этот провинциальный валенок, которого она уже раз облапошила, ей не помеха.
  -- Будете изображать сестру?
  -- Кого?
  -- Мы все здесь сёстры и братья, а не послушники. Мы все равны.
   Ну да, ну да, плавали -- знаем. Все равны, но некоторые равнее других. Вряд ли сам он так жаждет встречи с Творцом, как расписывает этим юным дурачкам.
  -- Значит, буду сестрой. Не беспокойтесь. Буду кем нужно.
   Рыба внимательно оглядел её, поразмыслил и, когда она уже решила, что ничего не выйдет, уронил кивок. На радостях она даже не удивилась такому благодушию. То есть да, оно казалось странным, как с Вершин упавшим, но она не позволила этому сбить себя с толку. Любые сомнения, дай им волю, повиснут гирями у неё на плечах, будут клонить к благоразумию и осторожности, своей тяжестью заставят притормозить и подумать, и какой уж тогда план?
  -- Следующая встреча, как вы знаете, в среду. Не устраивайте больше столь драматичных появлений. Приходите вместе со всеми. Смотрите. И слушайте, - Рыба растянул блёклые губы в улыбке, которая выглядела лишней на его лице. - Да, смотрите и слушайте внимательно. Кто знает, вдруг вы поймёте.
  -- Что?
  -- Смысл.
  -- Вот ещё, - фыркнула Норин. - Я не такая идиотка, как эти ваши сёстры и братья. Не надейтесь, что сумеете внушить мне ересь, которая срабатывает на них. Я-то знаю, что вы сами в неё ни на грош не верите.
  -- Вы так считаете?
   Крикнуть "Да!" ему в лицо, особенно после того, как они наладили некое подобие сотрудничества, означало бы конец этого самого сотрудничества. Норин молча развернулась к двери. Ей хотелось поскорее уйти. Рыба её нервировал. Настолько нервировал, что было трудно избавиться от крошечной, но подлой мыслишки, что план, которому она следует, вовсе даже и не её.
  -- Мне пора, - буркнула она.
   По своей традиции он позволил ей дойти до двери и только тогда остановил вопросом:
  -- Вы знакомы с нашим новым братом?
  -- Что?
  -- Вчера у нас появился новый брат. Он спас брата Гаса от какого-то грубияна, и он в благодарность привёл его ко мне. Я засчитал это за испытание. Он сказал, что его зовут Нед. Фамилии мы не спрашиваем. Так вы его знаете?
   Точно, Нед, неизвестно чему обрадовалась Норин.
  -- Это который в углу стоял? В зелёной рубашке? - уточнила она, тяня время. Его дурной вкус в одежде решительно не давал ей покоя.
  -- Да. Ему не хватило стула.
  -- Мы... сталкивались с ним пару раз. Но мы не знакомы. Я даже не знала до сих пор его имени. - Это была почти чистая правда.
  -- Где?
  -- В кафе, - брякнула Норин первое, что в голову пришло.
  -- В каком?
  -- Это допрос?
   Её возмущение стекло с Рыбы, как вода, бесследно.
  -- Проверка. Я должен быть уверен, что наши ряды останутся чисты.
  -- Так его бы и спрашивали. Я-то за чистоту ваших рядов не радею.
  -- Не волнуйтесь, дойдёт и до этого. Пока же я спрашиваю вас. Не забывайте, я оказываю услугу вам и господину Валанти.
   Норин демонстративно закатила глаза.
  -- Хорошо-хорошо. Это было... в ресторане на Большом проспекте, не помню названия. Думаю, он работает рядом. А я просто люблю там гулять и часто захожу в разные местечки. Вот и видела его раз или два в обеденное время.
  -- И запомнили? - остро спросил Рыба.
  -- Почему нет? Он симпатичный, а у меня отличная память на лица.
   Рыба смотрел на неё непонятно. Испытующе, пожалуй. И слегка недовольно, словно ему не понравилось, как ловко она вывернулась. Словно он знал, что это всё враньё, только доказать не мог.
   Она торопливо отвернулась.
  -- Я пойду. До среды.
   Идя по коридору, Норин поймала себя на том, что скучает по возможности говорить без оглядки, без ощущения, будто каждое слово -- это шаг по канату, протянутому в сотне метров над землёй.
   Журналист по имени Нед ждал на улице на некотором отдалении от дыры в заборе. Заметив Норин, он бросил сигарету в стоящую неподалёку урну и целеустремлённо пошёл навстречу. Она кисло следила за его приближением, решая, как его половчее отшить.
   Он сыграл на упреждение.
  -- У меня всего один вопрос.
  -- А вдруг я не захочу ответить?
  -- А вдруг захотите? Мне хотелось бы знать...
  -- Как я дошла до жизни такой, что хочу умереть? - перебила она. - Какая вам разница?
   Он вздохнул.
  -- Нет. Ни до какой такой особенной жизни вы не дошли, тут можно быть спокойным. Я хочу узнать, что вам известно о двух бугаях, одного из которых зовут Эйс, и толстяке по имени Дан Арно.
  -- О ком? - изумлённо вопросила Норин.
  -- О двух бу...
  -- Я слышала. Я имею в виду, с чего вы взяли, что мне что-то известно о каких-то там толстяках и бугаях.
  -- Они интересовались вами.
  -- У кого? - Она окончательно запуталась.
  -- У меня.
   Наконец забрезжил свет понимания, колючий и неприятный.
  -- Когда?
  -- На прошлой неделе. В среду.
  -- И что вы сказали?
  -- Правду. Почти.
  -- Вы сказали про Валанти? - Она вложила в голос максимум суровости и подкрепила её дядиным прищуром, который всегда казался ей очень устрашающим, но Нед и ухом не повёл. Почему никто не воспринимает её всерьёз?
  -- Нет.
   Выражение её лица стало чуть более дружелюбным.
  -- Значит, не зря я не стала рассказывать о вас Рыбе.
   Он сразу понял, о ком речь. Вопросительно кивнул на дом, скрытый за оградой и кружевом тополиных крон.
  -- Да. Он заметил, что мы знакомы. Я наплела ему, что мы с вами случайно сталкивались в кафе на Большом проспекте. Первое, что в голову взбрело. Когда он начнёт вас допрашивать, придерживайтесь, а то и меня подставите.
  -- Не вопрос. Рыбу, кстати, зовут Солом. Он "старший брат", во всяком случае, он так себя величает, "Жертвенников".
   Норин изо всех сил постаралась запомнить. Хотя она предпочла бы не обращаться так к Рыбе. Подумать только, красивое имя, древнее имя, которое, по некоторым источникам, восходит чуть ли не к самому Творцу, и досталось такому...
  -- Я знаю, - проворчала она. - Все равны и прочая чушь. Выродок.
   Они пошли прочь от дома. Ветер притих, небо хмурилось, готовясь вновь разразиться дождём.
  -- Так вы мне скажете?
  -- Что скажу?.. Ах да. Какие-то люди следили за мной, а потом я от них отделалась. В понедельник, после нашей с вами первой встречи.
  -- Следили по приказу этого Валанти?
  -- Наверное, - нехотя сказала она.
  -- И зачем ему за вами следить?
   Норин долго думала над такими словами, которые звучали бы ответом, не являясь им по сути.
  -- Я, скажем, случайно попалась ему на глаза.
  -- Во время кражи со взломом? - небрежно спросил Нед.
  -- Да не было никакой кражи! Он специально всё так представил, чтобы от него отвязались побыстрее, и заодно меня под... - она осеклась.
   Он одарил её приятнейшей улыбкой, демонстрируя ямочки на щеках.
  -- Вы! - завопила Норин, останавливаясь внезапно, будто на стену налетела. - Вы просто... Вы скользкий... пройдошливый... гад!
   И опять её праведный взрыв пропал втуне.
  -- Да не кричите вы. Я же не собираюсь на вас доносить.
  -- Как мило, - прорычала она и бросилась вперёд. Он легко её догнал и пошёл рядом молча.
   Мало-помалу Норин успокаивалась, на что, верно, и был его расчёт. Действительно, догадался он -- и что такого? Доказать-то всё равно ничего не сможет, даже если придёт ему охота заявиться со своими подозрениями в полицию. Но он так не поступит, она была в этом совершенно уверена. Он ей помог, когда больше никто не помог.
   Только она всё равно не могла ему доверять. Она никому не могла доверять. Что вышло из её безоглядного доверия к маме и дяде, самым близким людям? А ничего, кроме мучительного, едкого, живучего, как сорняк, разочарования, которое до сих пор её жгло и будет жечь вечно.
   Да, новые науки давались Норин с трудом, но раз познав их, она ничего уже не забывала.
   Первым тишину нарушил Нед. Они как раз добрались до перекрёстка и дожидались перехода. Редкие машины взрезали лужи, щедро орошая тротуар грязной водой. Небо вдохнуло и уронило первые капли дождя.
  -- Зачем вы полезли к "Жертвенникам"?
  -- У вас был один вопрос и вы его уже задали, - всё ещё с некоторой резкостью сказала она. - И я ответила. Остальное не вашего ума дело.
  -- Вы понимаете, что это опасно? - словно не услышав, продолжал он.
  -- Боитесь, что я перережу себе вены или продегустирую отбеливатель? - насмешливо спросила Норин.
   Он засмеялся.
  -- Нет, этого вы точно не сделаете.
   Это пробудило в ней интерес.
  -- Откуда вам знать?
  -- Ну... это не в вашем духе.
  -- Откуда вам знать? - повторила она. - Мы с вами знакомы в общей сложности два дня.
  -- Хорош я был бы журналист, если бы хоть чуточку не разбирался в людях.
  -- Ах вот как. А что вы сами-то у "Жертвенников" забыли, господин журналист? Только не говорите, что жаждете узреть рассвет "прекрасного бесконечного солнечного дня". Это не в вашем духе.
  -- То же, что и вы. Правду.
  -- У нас с вами правды разные.
  -- Откуда вам знать? - бросил он ей в лицо её же слова.
   Ещё пару улиц они прошли в молчании. Норин, поглощённая своими мыслями, даже не задумывалась, куда направляется, а Нед просто следовал за ней. Бессознательно выбранная дорога уводила их от полупромышленной окраины к центру. А поскольку Рута -- городок небольшой, то не миновало и двадцати минут, как дома подросли и запестрели неоном, тротуары стали чище, и машин по обочинам поприбавилось. Ничего не замечающие вокруг люди спешили по своим делам. Чуть не столкнувшись с одним таким торопыгой, Норин оторвала взгляд от своего отражения в лужах и вдруг поняла, что вот он -- её шанс эффективно отвязаться от Неда.
   Он вновь её опередил:
  -- Как Валанти связан с "Жертвенниками"?
   Она глянула на него с подозрением.
  -- Вы что, телепат?
  -- Просто догадался.
  -- Вы такой умный, - с восхищением сказала она. - Только это не ваше дело. Мне не нужно, чтобы вы с треском и плеском начали разоблачать всех в своей газете.
  -- И в мыслях не было. Даже если он их идейный вдохновитель, это ещё надо доказать. Ваши слова -- это всего лишь слова. Такое нельзя публиковать.
   Норин нелогично обиделась на правду. Её слова -- это не просто слова. Это ЕЁ слова.
  -- Ничего он не вдохновитель. Скорее, насколько я поняла, что-то вроде... клиента?
  -- Клиента?
  -- Да.
  -- И какие же товары или услуги ему могут предоставить сектанты-самоубийцы? - На лице у него было написано, что он счёл её полной дурой.
  -- Догадайтесь ещё разок, - нелюбезно ответила она. - Или на худой конец поищите правду в "Правде". А мне домой пора. Счастливо.
   Она запрыгнула в поджидавшее у автобусной остановки такси и отвернулась от залитого дождём окна.
  
   Неду не потребовалось много времени, чтобы разгадать загадку Норин. Однако ответ показался ему столь диким, что он отмахнулся от него со смешком и чувством ужаса, упиханным так далеко и глубоко, как только получилось.
   Этого не могло быть просто потому, что не могло быть. А если окажется, что это всё-таки могло быть и было, то... тогда он и придумает, что делать.
   Сейчас же он решил сосредоточиться на том, чтобы пройти проверку Рыбы по имени Сол. Что проверке быть, он не сомневался. И своим вмешательством Норин, как ни странно, оказала ему услугу.
  
   Воскресенье, 2 неделя.
  -- Ройс, твоя контора же на Большом? - как бы невзначай поинтересовался Нед вечером воскресенья.
   Почему Ройс до сих пор у него ошивается, оставалась загадкой. Он спрашивал так и эдак, напрямик и издалека, деликатно и грубо, но ответа не получил, кроме традиционного "Пошёл ты", когда у Ройса кончалось терпение. Тем не менее, оказалось, что в этом есть свои плюсы... помимо того, что в холодильнике иногда появлялась еда.
  -- Что?
  -- Контора твоя на Большом проспекте, говорю?
  -- Нет, - сказал Ройс толстому справочнику, в который плотно уткнулся. - На Горке. Это не Большой.
  -- Но рядом.
  -- Но не Большой. На Большом аренда заоблачная.
  -- И кто тут зануда?
   Вместо того, чтобы послать его в Бездну, Ройс промычал что-то невнятное. Всё так же, справочнику.
  -- Короче, мне нужно будет пару дней поработать у вас.
   Справочник с треском захлопнулся, подтвердив то, о чём и так Нед догадывался -- Ройс его слушал, просто разговаривать не хотел.
  -- C какого рожна?
  -- Для дела.
  -- Какого дела?
  -- Ты знаешь, какого. У меня сейчас одно дело.
  -- И при чём тут моя контора?
  -- Адрес у неё подходящий.
  -- Для чего?
  -- Для дела, - невозмутимо повторил Нед. - Обещал помочь, вот и помоги.
   Он готов был выкатить тяжёлую артиллерию -- пригрозить, если Ройс заартачится, выгнать его из дома. То есть он уверял себя, что готов, но на самом деле (и он знал это в глубине души) у него в жизни окаянства не хватило бы не то что выгнать, но даже пригрозить. К счастью, принуждать себя к крайним мерам не пришлось. Ройс задумался о чём-то, поправил очки и вернулся к справочнику.
  -- Да сиди, жалко, что ли. Всё равно Роуэн сваливает в столицу на семинар. А без неё тебя никто не заметит в перерывах между тостами.
   Неда, который ожидал битвы и уже рот открыл, чтобы начать спорить, эта капитуляция просто обезоружила. Весь оставшийся вечер он косился на Ройса с удивлением и даже подозрением. Но так ничего и не спросил, чтобы не спугнуть удачу.
  
   Понедельник, 3 неделя.
   Кабинет у Ройса был шикарный, во всяком случае, по сравнению с каморкой Неда. В нём имелся ковёр, а также большой стол, удобное вертящееся кресло и жалюзи на окнах. Ах да, окон было целых два, поэтому даже сейчас, сумрачным по-осеннему утром, не было нужды включать свет. Шкафы со стеклянными дверцами были беспорядочно забиты папками и кодексами и прочей юридической литературой.
   Нед с модным детективом "Аристократическое убийство", который совсем недавно добрался до Руты, устроился на стуле в углу, где сам всё видел, а его заметить с порога было затруднительно. Однако предосторожности оказались излишни. К Ройсу коллеги заглядывали только затем, чтобы позвать его к столу. У некой Нерис на следующей неделе была свадьба, и пользуясь отсутствием начальства, праздновали сейчас. Ройс держался-держался, пытался отмазаться завтрашним судебным заседанием, но в конце концов махнул рукой, поскольку работать ему всё равно не давали, и позволил увлечь себя в библиотеку, где все и гудели. Нед откозырял ему на прощание и погрузился в книгу.
   До часа он успел прочитать пятьдесят страниц и начать зевать и всячески отвлекаться. Такой тягомотины ему давненько не попадалось. Поэтому, когда время пришло, он без тени сожаления швырнул глупую книжку на захламлённый стол Ройса.
   В приёмной не было ни души, телевизор в углу бубнил новости. Из библиотеки (она находилась в конце длинного коридора) ему вторили слабый, но слаженный гул голосов и звяканье стекла. Нед взялся за гладкую, приятно холодную медную ручку входной двери, почему-то ожидая, что сейчас ему что-нибудь или кто-нибудь помешает. Откуда родом это ощущение, он не понимал. Ничего не произошло. Он спокойно вышел на улицу и преодолел двадцать метров до перекрёстка Горки с Большим проспектом. Там постоял, оглядываясь, словно рассчитывал сию секунду увидеть того, кто будет за ним следить. Но офисному планктону, спешащему на обед, было чихать как на него, так и друг на друга. Никто и головы не повернул в его сторону. Тогда он шагнул вперёд и влился в этот поток.
   Он шёл за запружённому тротуару и глазел на вывески, прикидывая, какое из многочисленных кафе не оскорбило бы нежный вкус Норин, несомненно воспитанный устрицами и трюфелями. Или хотя бы в какое из них ей было бы не противно зайти. Всякие блинные, шашлычные и столовые N1 с липкими столами отметались сразу, ими и Ройс бы побрезговал. А вот нечто под названием "На проспекте", да с приставкой "ресторан", да со сделанной под старину тяжёлой дверью и огромными окнами, таким чистыми, что, казалось, в них нет стёкол, показалось ему верным выбором.
   Прилизанный официант посмотрел на него с сомнением, но проводил за столик у окна и вручил меню в красной псевдокожаной обложке. Нед пролистал его, стараясь не выказать ужаса. Интересно, получится ли убедить Касси, что обед здесь -- это производственные расходы?
   Он заказал какие-то хитроприготовленные макароны, отшвырнул меню, как таракана, подальше, и закурил, нервно посматривая в окно в надежде поймать там кого-нибудь, похожего на соглядатая. Или хотя бы заметить мелькнувший любопытный глаз фотоаппарата. Нет, он вовсе не собирался сбегать, не заплатив, но... здесь есть чёрный ход?
   Всё его внимание было приковано к уличной толпе, и услышав близкое "Здравствуйте", он поперхнулся дымом и едва не выплюнул сигарету себе на колени.
   У его стола стоял, глядя на него с выражением бурлящей любезности и энтузиазма, незнакомый молодой человек. В руках у него была планшетка, за ухом торчала ручка.
  -- Привет, - прокашлял Нед.
  -- Вы не возражаете, если я присяду?
   Энергичное "Возражаю" умерло у Неда на губах, когда он понял, что молодой человек ему не так уж незнаком. Это лицо и особенно эти стоящие дыбом буйно-кудрявые волосы он где-то уже видел.
  -- Пожалуйста, - сказал он с толикой вежливого удивления.
  -- О, благодарю, благодарю. Прекрасное местечко. - Знакомый незнакомец ловко втиснулся на стул, положил перед собой планшет и принялся увлечённо, даже с восхищением оглядываться.
  -- Да уж, просто Вершины.
  -- И кормят хорошо?
  -- О да, - с чувством подтвердил Нед, хотя понятия не имел, хорошо здесь кормят или нет. Но за такие-то деньги должны амброзию подавать. - А вы?..
  -- Часто тут бываете?
  -- Я работаю неподалёку. Так что вы?..
  -- А вот мне здесь обедать не по карману, - трещал парень с планшетом, - зайдёшь иной раз, увидишь меню и глаза на лоб лезут. Но ведь хочется, хочется причаститься, думаешь, может, где-то здесь записана та самая формула успеха, что-то витает в воздухе...
  -- ...от меня хотите? - прорвался Нед.
   Он наконец понял, где видел парня. Собственно, ломать голову не пришлось. Конечно же, это был один из "Жертвенников". На собрании он сидел с горящими глазами, так близко к Солу, как только возможно, едва ли не у него на коленях, и ловил каждое его слово. У него всегда находилась куча вопросов и замечаний. Звали его то ли Кайл, то ли Найл.
  -- Простите, простите, - прямо-таки взвился предполагаемый Кайл или Найл, - совсем забыл, головы дырявая! Я работаю в компании, которая проводит соцопросы. Вы ведь не против поучаствовать в соцопросе?
  -- Да нет, наверное.
   Кайл или Найл чрезвычайно обрадовался и заговорщицки замигал ему то одним глазом, то другим.
  -- Спасибо, спасибо огромное! Ваше мнение очень важно для нас. Прям важнее некуда. Как я могу к вам обращаться? - Он выстреливал слова с пулемётной скоростью, не хуже Ирис.
  -- Вы разве не помните?
  -- Как я могу помнить, мы же незнакомы? - Мигание продолжилось и стало даже более интенсивным. Его сопровождал многозначительный взгляд по сторонам, на окружающие столики, большинство из которых были пусты, а за другими сидели пузатые мужчины в дорогих костюмах, похожие друг на друга как близнецы, и их не менее одинаковые сверкающие бриллиантами спутницы.
   Нед обозрел этот великосветский зоопарк -- никто и не покосился в их сторону -- и пожал плечами. Правила не его, и если кудрявому так охота поиграть в шпионов, то почему бы и не пойти навстречу?
  -- Нед меня зовут.
  -- Очень, очень приятно. Скажите, пожалуйста, Нед...
   Сектант вынужден был прерваться -- Неду принесли его заказ, сиротливую макаронно-масляную горку в центре очень большой и очень глянцевой тарелки, почти блюда. Официант, выкладывая завёрнутый в салфетку прибор, так и вибрировал от подозрительности, словно ждал, что посетитель собьёт его с ног и сбежит. Это выводило Неда из себя -- неужели он так прозрачен? Как тогда он может надеяться обмануть того же Сола с его глазами-крючьями?
   Он с силой воткнул недокуренную сигарету в дно пепельницы и растёр её в порошок.
  -- Кофе, - бросил он с надменностью, подсмотренной у Норин Веласкес.
   Официант выдавил ненавидящую улыбку и ушёл, косолапя. Он даже не спросил сектанта, не желает ли тот чего-нибудь. Провожая взглядом его гневную спину, Нед решил, что кофе пить не рискнёт -- кто его знает, что он туда добавит? Хорошо, если только плюнет.
   Убедившись, что чужих ушей поблизости нет и этот уютный уголок у окна снова в их полном распоряжении, Кайл или Найл обрушил на него залп вопросов вроде бы стандартных, но надёрганных беспорядочно из опросов на совершенно разные темы -- сколько лет? давно ли живёте в Руте? какие продуктовые магазины предпочитаете? какое радио слушаете? поддерживаете ли какую-нибудь политическую партию? ходите ли на выборы? как относитесь к разрыву отношений с Алкмалой?
  -- Вы веруете?
   Только когда привычное "Нет" повисло в воздухе, Нед понял, что уже какое-то время отвечает бездумно, автоматически. Дурак! Купился на старый, как мир, трюк, который и сам, бывало, применял.
   Виду он не подал, но внутренне собрался, чтобы не попасться в следующую ловушку. Она не заставила себя ждать.
  -- Где обычно отдыхаете?
  -- Как относитесь к инициативе по введению платной парковки в центре города?
  -- Участвуете ли в благотворительной деятельности?
  -- Довольны ли своей поликлиникой?
  -- Где работаете?
   Нед был готов, Нед был сосредоточен и настороже, Нед ловил каждое слово собеседника... и всё равно почти сказанул "В "Правде"". Но похоже, Хранительница, в которую он не верил, ему благоволила. Орудием спасения она избрала официанта -- на стол между ними вдруг грохнулась чашка кофе на блюдце. Они оба на мгновение отвлеклись.
  -- В адвокатской конторе, - спокойно сказал Нед, когда официант умёлся. - Здесь неподалёку.
   На Большом и в окрестностях этих контор, помимо Ройсовой, было пруд пруди. Пусть поищут, коли времени не жалко.
  -- Прекрасно, прекрасно, - если Кайл или Найл и был раздосадован помехой, то никак этого не показал. Наоборот, его тарахтящая жизнерадостность уже не вмещалась ни в какие рамки. - Прекрасная профессия -- надёжная и денежная. Я и сам подумывал, и отец мне говорил, и мама, но что-то не срослось, не получилось... Но это пока, институты-то стоят, верно? Вот денег подзаработаю, и поступлю, и отучусь ещё, и... Вы хотите умереть?
   Бездна, он был хорош -- непредсказуемый и хваткий. А уж эта его беспрерывная скороговорка просто гипнотизировала. Однако и Нед был не лыком шит и вот именно к этому вопросу подготовился.
  -- Нет, - не помедлив и секунды, искренне сказал он. - Но у меня нет выбора.
   Кайл или Найл недоумевающе заткнулся.
   Нед уставился в стол и, отсутствующе рисуя ложечкой узоры на кофейной пенке, признался через силу:
  -- Я болен. Неизлечимо. - И вскинув голову, страстно добавил: - Я не хочу мучиться! Не хочу, чтобы болезнь меня победила. Я хочу уйти сам.
  -- И ты думаешь, что мы тебе поможем?
   Это сказал не Кайл или Найл. Кайл или Найл строчил что-то в своём планшете, держа его так, чтобы человек, стоящий у него за спиной, мог без труда читать. Человеком этим был Сол. Откуда он появился и сколько времени был зрителем этой пьесы, достойной пера Торака, Нед даже под угрозой смерти (настоящей, а не липовой от липовой болезни) сказать бы не смог.
  -- Добрый день, - с ненаигранным удивлением поздоровался он.
   Сол кивнул и повторил невыразительно:
  -- Так ты надеешься, что мы поможем тебе уйти?
  -- Эээ... да. Я уже... уже пробовал. Но духу не хватило. Мне нужна поддержка.
  -- Получается, ты пришёл к нам не по зову сердца. Это расчёт.
  -- Да, - выдавил Нед.
  -- Это хорошо, - неожиданно сказал Сол и сел за стол. - В расчёт я верю. Расскажи мне о своей попытке.
   Повторно каяться в своей блестящей глупости оказалось намного проще. Вероятно, потому, что на мнение Сола и Кайла или Найла о его умственных способностях Неду было плевать. Когда он закончил, "старший брат" ещё с минуту препарировал его взглядом.
  -- И Бездна тебя не пугает, так? - констатировал он. - И правда, чего её бояться, когда она здесь, с нами, и мы прикованы к ней цепями земного бытия? - Кайл или Найл смотрел ему в рот, как на собрании, и глотал его лживый пафос не жуя, и это было до того отвратительно, что у Неда руки так и просились вылить ему кофе за шиворот, а Солу надеть тарелку на голову. - Я помогу тебе. Тебе нужна не поддержка, а наоборот, хороший толчок в спину. Приходи в среду, как уговаривались.
  
  -- Как обед с какими-то мужиками в крутом ресторане поможет твоему делу? - поинтересовался Ройс, удобно развалившийся в кресле. Он был слегка навеселе, но далеко не пьян.
   Прикрыв дверь, Нед посмотрел на него без особого восторга.
  -- Ты прятался под столом?
  -- Проходил мимо, увидел в окно. Мне страшно спрашивать, но, надеюсь, ты не решил... это... сменить команду?
  -- Чт-что? - Нед аж начал спотыкаться в словах. - Да пошёл ты!
  -- Хвала Вершинам! Я ещё хочу стать дядей когда-нибудь. - Ройс издал театрально-облегчённое "Уффф" и посерьёзнел: - Так кто это был?
   Оптимальным вариантом было бы ещё разок его послать, но Нед решил слегка поразвлечься.
  -- Ну... они проводили социальный допрос.
  -- Опрос?
  -- Допрос, - настаивал Нед, посмеиваясь про себя.
  -- Это были полицейские?
  -- Скорее, народные дружинники.
  -- Дружинники?
  -- Так и будешь переспрашивать?
   От напряжённых мыслительных усилий у Ройса глаза съехались к переносице, а из ушей, казалось, вот-вот повалит пар.
   Так ему и надо за идиотские намёки и за назойливую заботу тоже.
  -- Я не понял ни фига, - сообщил он наконец. - Можешь объяснить нормально, пока я тебе в глаз не дал?
  -- Да пожалуйста. Это был мой новый наставник и его верная секретарша.
  -- Какой ещё в бездну наставник? Наставник в чём?
  -- В познании жизни после смерти.
  -- Конкретнее!!!
  -- Ладно, ладно, чего орёшь-то? В том, как покончить с собой без боли и пыли.
   Ройс скривился, словно у него все зубы разом заныли, и сел прямо.
  -- Надеюсь, это одна из твоих кретинских шуток. Только попробуй повторить свой подвиг, и наставник в самоубийствах тебе не понадобится. - Он помолчал, тяжело глядя на Неда. - Всё, повеселился и будет. Я тебе помог, пора возвращать должок.
   Нед сопротивлялся... недолго. Чего ради себя мучить? Ему уже давно хотелось выговориться, а комедию он ломал только потому, что грех не отплатить Ройсу его же монетой. Короче, язык у него начал молоть сам собой. Премудрость главреда была забыта. Он даже не заметил, как от Сола и его роли у "Жертвенников" перешёл к сводному отчёту обо всём, что случилось в последние две недели. О Норин, о Валанти, о Дане Арно и его подручных громилах (без подробностей), о внезапной связи Валанти с "Жертвенниками". Его достало, что он не видит смысла в происходящем. Может быть, ему как раз не хватает взгляда со стороны?
   Реакцию Ройса не смог бы предугадать никто, кроме собственно Неда, но он был занят, припоминая, не упустил ли чего важного.
  -- Значит, есть всё-таки девка, - вот что сказал Ройс.
  -- Что?
  -- Ну Норин эта. Наконец-то. Тебе, Нед, давненько пора напряжение снять.
  -- Это всё, что ты можешь сказать умного? - Нед поднял брови, уже жалея о своей откровенности.
  -- Уж конечно, она не такое чучело, как ты мне тогда наврал, да?
  -- Ещё страшнее. Ройс, какая разница? При чём тут это?
  -- Большая разница. Ну да падший с тобой, хочешь вздыхать по ней тайком -- пожалуйста.
  -- Не хочу я ни по кому вздыхать, - отчеканил разозлённый Нед. - Я тебе всё это зачем рассказал? Чтобы ты высказал своё мнение. И не о Норин, дятел. О ситуации.
   Ройс изобразил задумчивость на грани транса.
  -- Моё мнение о ситуации таково, что ничем хорошим она не кончится, - глубокомысленно заявил он. - Ты, друг мой, не знаешь, куда сунулся. Это явно не кружок по вышиванию. Что ты дальше собираешься делать? Подыгрывать этому психу, пока он тебе мозги не заканифолит?
  -- Не заканифолит.
  -- Пожалуй, что нет, - согласился Ройс неохотно. - Ты сам кого хочешь заканифолишь. И всё равно, это опасно, падший всё побери.
  -- Сам знаю.
  -- А раз знаешь, то и не лезь.
  -- Поздно.
  -- Чтоб тебя.
  
   9. Западня.
  
   Вторник Нед снова провёл в конторе Ройса, благо его начальница до сих пор была в отъезде, а сослуживцы приходили в себя после вчерашнего, отпугивая клиентов перегаром, заплетающимися языками и красными вампирскими глазами. Хуже всех выглядела будущая новобрачная, что казалось ироничным, учитывая сколько тостов вчера было сказано за её здоровье и благополучие. Ройс с самого утра унёсся в суд, оставив ему ключ от кабинета.
   На обед Нед пришёл в тот же ресторан. Знакомый официант приветствовал его гримасой, призванной сойти за вежливую улыбку. Нед оскалился в ответ. Его совсем не радовала перспектива оставить здесь помимо апрельской ещё и майскую зарплату, которую он даже пока не получил.
   Тем более, что всё это оказалось зря. Он честно отсидел обеденный перерыв, сжевал безвкусный и жёсткий, как подошва, кусок мяса, довёл сноба-официанта до судорог одним своим присутствием, но никто к нему не присоединился, никаким "опросам" не подвергал и никто за ним не следил, насколько он мог судить.
   Значило ли это, что он успешно прошёл проверку Сола? Ему хотелось верить, что да.
  
   Дни до среды тянулись медленно, но при этом не оставляли никакого отпечатка ни в уме, ни в душе Норин. Они были вязкой темнотой, вакуумом, в котором она плыла по инерции, а впереди маячила яркая звезда -- цель.
   Она ходила по комнате из угла в угол и составляла список безобидных на вид вопросов, которые помогли бы ей вывести предстоящий разговор с Рыбой на Макса. Порой ей грезилось, что вот зайдёт она в дом N43, и бац -- её брат каким-то неизвестным чудом тоже окажется там, встретит её прямо на пороге комнаты знакомой улыбкой. А иногда, даже часто, пугающе часто, в этом видении улыбки на лице у него не было. Он смотрел на неё и хищно щерился. И тогда черты его лица приобретали сходство с Рыбиными.
   Тогда Норин поспешно перескакивала на что-нибудь другое. Например, на журналиста Неда. На его глаза. Её просто покорили его глаза, и если бы возможно было их купить и носить самой, она предложила бы ему царское вознаграждение. И он бы уступил, конечно, потому что она -- Норин Веласкес и всё всегда происходит...
   Хотеть не вредно, вредно потакать всем своим хотениям. Эта фраза из какой-то сказки, которую мама читала ей на ночь, накрепко врезалась в память, хотя ей было тогда лет пять. Лишь повзрослев, она поняла, почему. Из-за своей абсурдности. Ведь так удобно и так... естественно, когда твои желания исполняются будто бы сами по себе. Особенно, если ты никогда не знала, что бывает по-другому. А потом мир неожиданно ощетинивается, и скалит зубы, и демонстрирует это самое "по-другому", и снова приходится взрослеть, но резко и болезненно...
   Думать об этом было всё равно, что ковыряться пальцем в ране, и она опять возвращалась мыслями к Рыбе и Максу, и ждала, и боялась, и перебирала в голове вопросы и ответы, и шла по замкнутому кругу, пока не приходило время ложиться спать. Что она и проделывала автоматически, как и прочую рутину. А на следующее утро всё начиналось сначала. Она сама себе казалась хомяком, застрявшим в колесе.
   К среде она просто ополоумела.
  
   Среда, 3 неделя.
   Торопливо пролезая в дыру в ограде, Норин чуть не столкнулась с Недом, который стоял рядом с кустом шиповника и разглядывал дом. Он обернулся на шум.
  -- Здравствуйте, - сказал он непривычно мрачно, поддерживая её.
   Норин высвободила руку и приветствие не вернула.
  -- Что вы здесь стоите? До начала встречи три минуты.
  -- Знаю. Это странно.
  -- Что странно? - нетерпеливо спросила она.
  -- Что до начала встречи три минуты, а кроме нас никого нет.
  -- Так все, наверное, уже внутри.
  -- Нет. Я пришёл заранее. Битый час проторчал на улице. Никого не было.
  -- Хмм, - сказала Норин, остервенело счищая с брюк мокрый тополиный пух, которым щедро делилась с ней трава. - Возможно, они пришли ещё раньше.
   На самом деле, это и вправду было странно. Но ей было не до его переживаний. У неё своих было по горло.
  -- Не стоит заходить туда вместе, - продолжила она тоном, не допускающим возражений. - У Ры... Сэла этого и так сомнения на наш счёт. Я пойду первой. Выждите минут пять. Когда придёте, не забудьте поздороваться, словно мы впервые увиделись.
  -- Не надо разговаривать со мной, как с идиотом.
  -- Что? Я вовсе не...
  -- Да, именно так вы и разговариваете.
  -- Нет.
  -- Да.
  -- Нет!
   В Норин проснулся соревновательный дух, и она приготовилась отстаивать своё мнение до победного конца. Сколько бы времени это ни заняло. Но Нед струсил (или проявил благоразумие, серьёзно, чем одно отличается от другого?). Он снова повернулся к дому и сказал как ни в чём не бывало:
  -- Хорошо, вы первая.
   Она триумфально ступила на скользкую дорожку, как на подиум, и только чуть-чуть сбилась с шага, когда в спину донеслось:
  -- Кстати, его Сол зовут!
  
  -- А где все? - опять забыв поздороваться, спросила Норин, оглядывая пустую и оттого казавшуюся огромной комнату. Как и раньше, стулья были сдвинуты к стенам. Рыба по своему обыкновению восседал в центре и критически рассматривал листовку. Он поднял голову.
  -- У нас с вами сегодня особый разговор. Личный. Свидетели не нужны.
   Норин топталась у двери, внушая себе, что всё в порядке.
  -- Мы так не договаривались...
  -- Я должен проинструктировать вас, как вести себя с остальными братьями и сёстрами.
   Он так гладко и отрепетировано это произнёс, что ей страшно захотелось ему поверить. Но не получалось. Прав был Нед, очень прав. Не то чтобы она ему когда-нибудь об этом расскажет...
   В горле вдруг пересохло, но она нашла в себе силы сказать твёрдо и разве что малость сипловато:
  -- Повторяю -- уговор был другой. Я предупреждала в прошлый раз, что у нас сроки поджимают. Я не могу тратить время на всякие смехотворные инструктажи. - Она гордилась тем, что голос ни разу не дрогнул.
  -- Да вы присядьте.
   Всё её нутро стенало -- убирайся отсюда, пока ещё можешь, ну же! Но она, ведомая то ли своей безумной надеждой, то ли глупейшей социальной привычкой оправдывать чужие ожидания, села на ближний к двери стул. Она не питала в отношении Рыбы иллюзий, но... у них ведь уговор. Уговор дороже денег.
   Он удовлетворённо кивнул и только тогда сообщил, словно догадавшись, о чём она думает:
  -- Уговор поменялся.
  -- Да что вы говорите? И когда это было?
  -- Я не с вами уговаривался.
   Она почувствовала слабость в коленях. К счастью, она уже сидела.
  -- Как это понимать?
  -- Я пообщался с господином Валанти. Он был рад услышать, что вы нашлись. Оказывается, он вас ищет с фонарями вот уже больше недели.
   Норин была так поражена, что сказала совершенную глупость:
  -- У вас же нет его телефона.
   Рыба бросил ей свою резиновую улыбку.
  -- Зато есть телефон его помощника.
   Она рванулась к выходу, но непостижимым образом он оказался там быстрее. Замок щёлкнул, и ключ, сверкнув на прощание, утонул в кармане Рыбиных брюк. Она впервые заметила, что в отличие от самой двери, замок на ней новенький, блестящий, без единой царапинки. Он выглядел так, словно его установили вчера.
   Норин покосилась на ближнее окно -- увы, оно было забрано частой решёткой. Рыба шевельнулся, она снова повернулась к нему и задохнулась. В руке у него появился нож с широким лезвием. Он держал его уверенно и хватко. Лицо Норин стало белым, как лист бумаги, на котором кто-то нарисовал приоткрытый рот и остекленевшие глаза.
  -- Да не тряситесь вы, - сказал он с оттенком какого-то даже добродушия. - Это только, чтобы вы вели себя примерно.
   ...На сей раз мышеловка прищемила ей голову.
  
   Нед выждал ровно минуту и не торопясь пошёл в дом. Он сделал это, не чтобы позлить Норин. Ему просто было интересно, о чём она с Рыбой Солом будет говорить. И ещё было чуточку тревожно, не как в случае опасности, а скорее как перед экзаменом. Хотелось побыстрее отделаться от своих предчувствий... или получить им подтверждение.
   Брат Гас показывал ему боковую дверь, но он специально выбрал кружной путь. Что на первом, что на втором этаже было пусто и тихо, словно дом затаился в ожидании чего-то недоброго. Ни следа сектантов. Приблизившись к двери комнаты собраний, Нед потянулся постучать, но рука его замерла. Там, за дверью, были голоса и ему не понравилось, как они звучали.
  
  -- Что вы делаете? - пропищала Норин, переводя слегка безумный взгляд с его лица на нож и обратно. Вершины, как же жалко это прозвучало!
  -- Ровным счётом ничего. - В какой-то степени это была правда -- Рыба просто стоял спиной к двери и не давал ей выйти. - Господину Валанти вы нужны живой и по возможности целой.
  -- З-зачем?
  -- Не знаю, - сказал он с обычной своей недоулыбкой, яснее всяких слов говорившей, что знает.
  -- Выпустите меня!
  -- Нет.
  -- Вы труп, - сменила тактику Норин. - Мой дядя...
  -- Ничего не узнает.
  -- Я не...
   Я не одна пришла, хотела сказать она, но разум возобладал. Чего она этим добьётся, кроме того, что поставит ещё и жизнь Неда под угрозу?
   Рыба расценил её заминку по-своему.
  -- Вы не что? Не хотите к Валанти? Это не вам решать. И не надо больше шантажа и угроз. Не поможет.
   Норин уставилась на него с ненавистью.
  -- Жалко, что придётся вас отдать. Вы бы в конце концов излечились от своих заблуждений, уверен. Но это не стоит моей награды.
  -- И сколько вы получите? Больше, чем за тех двоих? - выплюнула она.
   Улыбки как не бывало. Но не похоже, что Рыба разозлился. Скорее задумался.
  -- Думаете, я говорю о деньгах? Ничего подобного. Но кажется, я разболтал вам много лишнего. Впрочем, это не имеет значения. Вам всё равно недолго осталось, поэтому открою больше -- я получил не "сколько", а "что".
   Он явно хотел, чтобы Норин спросила, что же такое ценное он получил, но она молчала, пытаясь переварить его заявление касательно неё, и только отрешённо тискала ледяные руки. Тогда он продолжил:
  -- Я получил подтверждение того, о чём догадывался. Я властен над убогими ветхими мозгами этих овец, как истинный Творец. А надо мной не властен никто.
  -- Кроме Валанти, - не удержалась она.
  -- Мы равны. Он мой союзник, не хозяин. У нас одна цель. Великая цель.
  -- Даже он вам не поможет, когда мой дядя до вас доберётся, - пригрозила Норин, хотя чувствовала, что это бесполезно. - Он вас в порошок сотрёт.
  -- Посмотрим. Вы пока побудете здесь, а мне нужно сделать звонок Арно. Подойдите.
   Норин скорее спрыгнула бы с обрыва. Она отступила к окну, задев стул. Пожав плечами, Рыба переложил нож в левую руку и освободившейся правой полез в карман. Она судорожно готовилась, что он сейчас достанет оттуда ещё какое-нибудь жуткое оружие, но на свет явилось нечто неожиданное -- безобидный бумажный кулёк. В такие в аптеках обычно укладывают всяческие снадобья на вес и пишут снаружи что, от чего и сколько; сама Норин, помнится, однажды покупала себе магическую присыпку от веснушек, она ещё так противно, душно пахла и хватило её всего на пару дней. С магическими штуками всегда так...
   Какого падшего она об этом думает?
  -- Что это?
   Рыба деловито вскрыл кулёк, заглянул внутрь, кивнул и вытряхнул содержимое на ладонь. Лёгкая бесцветная пыльца слабо серебрилась. Выглядело красиво, как узоры на теле ядовитой змеи.
  -- Что это? - с нотой истерики повторила Норин. Эта непонятная штука напугала её даже сильнее, чем нож. Именно что своей непонятностью.
  -- Ничего опасного, - заверил он. - Гарантия вашего хорошего поведения, пока меня не будет. Или вы предпочитаете получить по голове?
   Она предпочла бы, чтобы он воткнул нож себе в живот, но сказать об этом не успела. Рыба пошёл на неё, поднимая раскрытую ладонь с горсткой пыльцы. Лицо у него странно исказилось, и если бы она могла думать, то поняла бы, что это предвкушение.
   Он дунул, и пыльца на долю секунды повисла в воздухе прозрачной завесой. И вдруг стянулась вокруг невидимого ядра, подтверждая своё магическое происхождение, и порыскивая, устремилась к Норин, как живая. Завизжав, Норин отшатнулась и ударилась о подоконник. Пыльца осела на её лице, в противовес своей видимой невесомости ощущаясь, как плотная маска. Мир изменился в мгновение ока.
  
   Когда из-за двери донёсся короткий женский вопль, оборвавшийся как будто на полуслове, Нед повернул ручку и сильно толкнул дверь, но она не поддалась. Он толкнул ещё раз, приналёг плечом, думая, что, может, она заела или разбухла от сырости -- результата ноль. Причина нашлась быстро -- под ручкой красовался замок, которого на прошлой неделе не было.
   Нед знал, вот просто знал, что это не к добру и что Норин не просто споткнулась или ударилась. Что возникший откуда ни возьмись замок, таинственное отсутствие братьев и сестёр, разговор на повышенных тонах за запертой дверью и этот вскрик -- всё часть единого целого, не предвещающего ничего хорошего.
   Он мялся, гадая, что делать, и тут с той стороны зазвучали приближающиеся шаги. Позднее он сам не мог понять, что его подтолкнуло, но в следующий момент он стоял на лестничной площадке с колотящимся сердцем, оставив дверь приоткрытой.
   Вскоре в щели показался Сол, ведущий под руку Норин. Это выглядело как обычная вежливость, однако Неда моментально поразило ощущение неправильности. Норин не произвела на него впечатления человека, охотно идущего на физический контакт, и она определённо испытывала отвращение к Солу. Последние сомнения исчезли, когда он рассмотрел её лицо. Брови так и порхают над полузакрытыми глазами, на губах цветёт абсолютно идиотская счастливая улыбка. Он никогда не видел, чтобы она так улыбалась. Она вообще редко улыбалась. А это была улыбка душевнобольного, пребывающего в своём прекрасном, бесконечно далёком от действительности мирке.
   Или обдолбанного, осенило Неда, пока он крадучись отступал. У кого-то он видел не так давно подобную улыбку?
   Он, спотыкаясь и оглядываясь, скатился по ступенькам, выскочил во двор и сразу нырнул направо, в высокие, по пояс, заросли крапивы. Если бы Солу тоже вздумалось выйти, открывшаяся дверь его бы прикрыла. Брюки сразу же промокли почти до пояса, кисти рук обожгло, но он лишь пригнулся и вжался в стену.
   Сол и Норин так и не появились. Через минуту или две Нед решился сунуться внутрь. Нижняя площадка лестницы была пуста, правая створка двери в коридор первого этажа закрывалась с легчайшим скрипом. На цыпочках он подобрался к ней. В десятке шагов, у поворота коридора, маячили две спины. Сол по-прежнему крепко держал Норин за локоть.
  -- В палатах двери потолще, - сказал он вполголоса, интимно склонившись к её уху. - И засовы снаружи есть. Ты ведь подождёшь, пока я сбегаю к телефонной будке, овечка моя? Никуда не уйдёшь? Не станешь кричать? Обещаешь?
   Он говорил мерзким сюсюкающим тоном, едва ли не коверкая слова. Так обычно глупые взрослые общаются с детьми. Норин должна была шипеть и плеваться, как масло на горячей сковородке, но нет. Она смотрела в никуда и с готовностью кивала.
  -- Вот и умничка. Давай-ка сюда.
   Сол завёл её в одну из палат, вышел и задвинул ржавый, но всё ещё могучий засов. В маленьком зарешеченном окошечке, прорезанном в верху двери, показалось лицо Норин. Она всё кивала и будет кивать, пока у неё завод не кончится. Нед прикусил палец, чтобы ругань, которую он вовсю извергал про себя, не вырвалась наружу.
   Старший брат "Жертвенников" пару раз пробно дёрнул дверь, удостоверяясь, что засов надёжен, и скрылся за углом. Нед стоял на лестнице до тех пор, пока его топот не стих в отдалении. Его царапнуло изнутри, что Сол пошёл длинной дорогой, но лишь на секунду, и то он подумал, что у него, должно быть, третья профессиональная болезнь начинается -- паранойя. Не то чтобы обстоятельства этому не способствовали. Потом он снова посмотрел на Норин в окошке, и у него больно сжалось сердце.
   Сердце сердцем, но осмотрительность требовала произвести разведку перед началом спасательной операции. Кишкообразный коридор за углом был забит всяким мусором -- гнилым тряпьём, грудами досок и ржавых труб, пыльными мешками, пустыми бутылками, содранными со стен гармошками батарей -- как сосуды толстяка холестерином. Сола и след простыл. Следовало поторапливаться. Нед повернул к двери, за которой томилась Норин, и как можно тише отодвинул засов.
   Оказалось, что она вовсе не томится. Она восседала на скелете сетчатой койки в дальнем углу палаты и с невероятно сосредоточенным видом рассматривала прядь своих волос, вертя её так и эдак. Это вновь напомнило Неду о ком-то...
  -- Норин?
   Она подняла голову и попыталась открыть глаза пошире. В них был странный, болезненный блеск.
  -- У меня волосы секутся, - сообщила она плаксиво. - Куда это годится?
   Вершины, подумал Нед, чем он её накачал? Почему это так знакомо?..
   В памяти вдруг любезно всплыл Рен Келсо, лежащий в больнице со сломанной ногой. Рен, блаженно улыбающийся, лепечущий всякий вздор и похожий на большого ребёнка. Нед снова чуть не выругался.
  -- Норин, нам нужно уйти.
  -- Я не могу. Я обещала Солу подождать. Он будет звонить помощнику Валанти.
   Помощнику Валанти? Уж не толстяку ли Арно вместе с его громилами-подручными?
   Если бы Нед не боялся, что Норин поднимет шум, выволок бы её силой. Его бил озноб -- уже не как перед экзаменом, а как тогда, в церкви Невесомых душ, и редкие отдалённые звуки с улицы заставляли вздрагивать.
  -- Сол ждёт на улице, - быстро сказал он. - Он послал меня за вами.
  -- Правда? - обрадовалась Норин. - Мне можно будет вместе с ним звонить по телефону? Тогда я позвоню маме. Я так давно с ней не говорила.
   Она встала с протестующе заскрипевшей койки, пошатнулась, глупо хихикнула и уцепилась за руку Неда. Причём сжала с такой силой, что он чуть не взвыл. Со всей возможной вежливостью он погнал её к полуоткрытой двери... которая громко хлопнула у них перед носом. Нед резко остановился, и Норин, тянувшая его вперёд, скорее "звонить по телефону маме", выпустила его руку и едва не упала.
  -- Эй! - запротестовала она, опираясь об облупленную стену, чтобы удержать шаткое равновесие. - Вы что?
   Нед смотрел всё в то же крошечное окошко. За пыльным зеленоватым стеклом с прожилками решётки была физиономия Сола. Она выражала, насколько это было для неё возможно, невыносимое самодовольство.
  -- Попался, - донёсся его приглушённый голос. - Думал, я не увижу, как ручка дёргается? Думал, я дурак?
   Ничего подобного Нед не думал. Он вообще ни о чём особенно в этот момент не думал. В голове образовался водоворот, в который незаметно засосало все связные мысли.
   А Сола как заклинило.
  -- Думал, я не видел, как вы переглядывались? Я сразу понял, что вы заодно! Арно мне всё рассказал про тебя. Ну да ладно, будешь теперь с Валанти объясняться. Ему, правда, только Норин нужна. Ничего, ты в нагрузку пойдёшь.
   При звуке своего имени она выпрямилась и склонила голову набок. Её губы снова растягивала бессмысленная улыбка, а щёки пошли красным пятнами.
  -- Не надо было геройствовать. Пошёл бы себе домой, сидел бы тихо, и прожил бы подольше. Хотя... - Сол вытянул губы трубочкой, словно в задумчивости. - Ты ведь сдохнуть хотел? Обеспечим. И тебе самому ничего делать не придётся.
   Нед сцепил руки за спиной, чтобы не обрушить кулаки на дверь.
  -- Толкнёшь в спину? - Он очень старался говорить ровно, но вышло нечто среднее между змеиным шипением и нытьём обиженного ребёнка.
  -- Что? Ах это... Нет, ни в коем случае. Я таким не занимаюсь. - Сол ухмыльнулся. - Я не убийца, я -- творец. Я всегда это знал. И мои овечки это знают и следуют за мной, своим творцом. Понял теперь?
   Он исчез. Нед стоял, окаменев, и буравил взглядом пустое окошко. Сол свихнулся. Или он всегда был безумен, только маскировался хорошо?
  -- Так мы что, не пойдём звонить маме? - тоненько спросила Норин и неожиданно расплакалась.
  
   Нет, мир остался прежним. Поменялось восприятие. Трудности, ранее казавшиеся ей непреодолимыми, стали неважны, пыль под ногами. И наоборот, всякие пустяки в одночасье раздулись до размеров планеты. Только она этого не могла понять своим внезапно сузившимся разумением. Она мыслила ясно и коротко, рвано и рублено и очень конкретно.
   Всё было прекрасно -- головная боль наконец ушла, и Рыба был милейшим и заботливым человеком (и почему она прозвала его Рыбой), и рубашка у Неда в кои-то веки была не такая уж отвратная, сизая, под цвет глаз.
   Всё было ужасно -- как ей жить, если у неё волосы секутся?
  
   Нед сидел на койке и грыз ногти, иногда поглядывая на дверь. Норин кружила по палате в неуклюжем танце, вздымая с пола облака пыли. О своём вселенском горе она уже позабыла. Хотелось бы ему последовать её примеру! Он уже пытался подступиться к двери так и эдак и, ничего не добившись, с отчаяния даже обошёл палату кругом, простукивая стены. Как и следовало ожидать, выход отсюда был один. И он был надёжно заперт.
  -- Может, хватит? - раздражённо спросил он, когда Норин в очередной раз провальсировала мимо.
   Она надула губы, но остановилась и села на другой конец койки.
  -- Мне скучно, - сказала она обиженно.
  -- Да, я понимаю.
  -- Что мне делать?
  -- Не знаю.
  -- Почему вы не знаете?
  -- Не знаю и всё, - буркнул он.
  -- Вы грубиян, - объявила Норин. - Я больше не буду с вами разговаривать. Никогда.
   Слава Вершинам!
  -- Я пожалуюсь на вас дяде. И Максу. Они вас под орех разделают, если вы будете так со мной обращаться. Макс -- это мой брат. У вас есть брат?
  -- Есть.
  -- А у меня больше нет, - она громко хлюпнула носом. - Был, да всплыл.
  -- Вот как? - невнимательно откликнулся Нед. Если вышибить стекло в окошке... но в него ведь и кошка не втиснется. Он измерил Норин взглядом. Нет, её тоже не пропихнёшь.
   Она простодушно приняла его вопрос за проявление интереса и завела:
  -- Да, Валанти его украл. Они с мамой договорились -- один ребёнок ей, другой ему. Она пообещала ему Макса. Как вещь. Вы можете себе такое представить?
  -- Нет.
  -- И я не могу. А потом нам исполнился двадцать один год, и он пропал, и я его искала-искала, и дядя мне в конце концов рассказал эту дичь. Маме дочь, Валанти -- сын, когда вырастет. Как так можно, а?
  -- Не знаю.
   С этой стороны на двери не было не только замочной скважины, но даже ручки. Просто массивный лист металла в струпьях старой краски и ржавчины. Время и сырость, конечно, всласть поглодали его, но уничтожить не смогли.
  -- Я его спасу, - заявила Норин. - Обязательно. Я верю, что он жив. Вы мне поможете?
  -- Что?
  -- Вы поможете мне спасти Макса?
  -- Разумеется, - сказал Нед, погружённый в свои думы.
   Реакция Норин самым немилосердным образом вернула его в реальность. Одним чемпионским прыжком она оказалась подле и с боевым кличем "Спасибо!" стиснула его шею в захвате, едва не свалив его на пол.
  -- Спасибо, спасибо, спасибо! Вы всегда мне помогали, - тараторила она ему в ухо. - Вы мой единственный друг в этом поганом городишке.
  -- Не за что, - просипел Нед, безуспешно отдирая от себя её цепкие ручки.
  -- Нет, есть за что! И я всем об этом расскажу. Я всей Руте, всей стране объявлю, что вы -- лучший. - И вдруг она выпустила его и как заорёт во всю глотку: - СПАСИБО!!!
   В общем, Нед всё-таки упал с койки, а дверь открылась, скрипуче жалуясь на тяжёлую жизнь. Они сперва этого не заметили. Да и как было заметить? Нед пытался встать и одновременно отодвинуться на безопасное расстояние от Норин, а она пела своё "Спасибоспасибоспасибо", и это медленно, но верно сводило его с ума.
   Вот сейчас он встанет и запихнёт ей в рот её же сумку...
  -- Это... - растерянно сказали с порога.
   Короткое словечко произвело эффект разорвавшей бомбы. Во всяком случае, на Неда. Он перестал бестолково ворочаться и приподнялся на локте. В дверях стоял брат Гас, нагруженный стопкой листовок, которая была чуть ли не больше него самого, и таращился на них -- на витающую в облаках Норин, на распластанного на грязном полу Неда. Глаза у него были как плошки.
  -- А... а что вы тут делаете?
   Вид открытой двери, которая секунду назад была такой неприступной, простимулировал Неда не хуже электрического разряда. Схватившись за изголовье койки, он вскочил, молча поймал Норин за руку и бросился вперёд. Брат Гас еле успел посторониться.
  -- Вы... - начал он робко, вцепившись в свои листовки.
  -- Пошли, - бросил Нед через плечо.
   Брат Гас много чего боялся на свете, но больше всего -- собственного мнения. Поэтому он послушно пошёл и подать голос решился только на улице.
  -- Куда мы идём?
   Нед, тащивший похихикивающую Норин, махнул рукой куда-то в сторону границы с Алкмалой и в сотый раз оглянулся. Улица за спиной была безжизненна и тиха. Бетонный забор бывшей психбольницы с бахромой тополей над ним таял в тумане.
  -- А зачем? Мне вообще-то нужно листовки оставить. Мама с дачи возвращается, если увидит -- мне крышка...
  -- Потом оставишь.
  -- Но...
  -- Заткнись.
   Брат Гас охотно повиновался. Кажется, ему стало легче после того, как на него рявкнули.
   Когда они оказались на более оживлённых улицах ближе к центру, Нед сбавил шаг. Его напряжённые плечи слегка расслабились, и он перестал озираться. Зато Норин вертела головой за двоих, словно никогда раньше здесь не была, и временами пыталась вступить в беседу с прохожими. Нед эти попытки пресекал.
   Наконец им пришлось остановиться на перекрёстке, в толпе, ожидающей перехода. Обливающийся потом несмотря на холод брат Гас каким-то образом уместил свою кипу листовок под мышкой, привалился, отдуваясь, к фонарному столбу и снова осмелился обратиться к Неду:
  -- Ну ладно, я всё-таки пойду обратно, оставлю...
  -- Туда нельзя.
  -- Почему?
  -- Сола схватила полиция. Прямо там, в доме. Мы с Норин успели спрятаться в палате, но дверь... случайно захлопнулась. Они туда вернутся, когда Сола оформят, и будут обыскивать. И если ты им попадёшься, да ещё с этой макулатурой... - Нед провёл большим пальцем по горлу, глядя прямо в мутнеющие от ужаса глаза собеседника.
   Любой человек, имеющий хоть каплю мозгов, ни за что не купился бы на этот бред. Но Неду повезло -- брат Гас, мягко говоря, умом не блистал.
  -- Мамочки, - пролепетал он, по своему обыкновению роняя листовки. Их было так много, что они устлали тротуар и проезжую часть шелестящим ковром. Как раз зажёгся зелёный, и люди, ругаясь, перешагивали через них или шли прямо по ним, втаптывая их в грязь.
   Там им и место.
  -- Да, Гас, всё очень плохо. И будь уверен, когда они разберутся с Солом, придёт наш черёд. Так что...
  -- Что? Что делать?!
  -- Спрятаться. Засесть дома, на учёбу не ходить, не отвечать на телефонные звонки, и пусть твоя мама всем говорит, что ты уже две недели как куда-то уехал.
  -- В Сахел! В Сахеле у меня тетя с дядей живут.
  -- В Сахел, - охотно согласился Нед. - Мы с Норин тоже уматываем.
  -- Куда?
  -- Это тайна. Я не могу рассказать. Я знаю, смерти ты не боишься, но вдруг тебя всё-таки поймают и пытать будут?
   Шутка не удалась. Брат Гас начал хрипеть и задыхаться, будто ему двинули в солнечное сплетение.
  -- Не волнуйся, - торопливо добавил Нед. - Если сделаешь, как я сказал, тебя не поймают. Всё, беги домой. Нет, погоди. Остальных... братьев и сестёр, кого знаешь, тоже предупреди, чтобы не высовывались. Особенно если их будет разыскивать Сол. Иначе их тоже схватят. Понял?
   Секунду брат Гас тупо смотрел на него, потом яростно закивал, нагнулся было подобрать раскисшие листовки, но отдёрнул руки, словно обжегшись, подскочил, пометался туда-сюда и бросился через дорогу на мигающий зелёный свет. Машины, уже готовившиеся тронуться с места, раздражённо загудели на разные голоса. Он нервно споткнулся на ровном месте и прибавил ходу, и через секунду его испуганно сгорбленная спина исчезла за углом.
  -- Вы так красиво врёте, - мечтательно сказала Норин, всё это время, хвала Вершинам, не встревавшая в разговор. - Мне даже завидно.
  -- Вы тоже врёте будь здоров, - вернул комплимент Нед.
  -- Да, - уныло подтвердила она. - Я тоже заметила. Но я не виновата. Это ради Макса.
  -- Конечно. Где вы живёте?
   Норин без запинки продиктовала ему свой столичный адрес.
  -- Да нет же, здесь, в Руте, вы где остановились?
  -- Зачем вам? - с потешным подозрением спросила она.
  -- Хочу зайти к вам на чай.
  -- Это неприлично. - Она чопорно поджала губки. - Мы будем одни. Что мама скажет?
  -- Вот как? - удивился Нед. - Ну, тогда я напишу вам письмо.
   Поразмыслив, она кокетливо сказала:
  -- Ладно. Гостиница "Старая лошадь". То есть "Плошка". Или "Площадь"?.. Да точно, "Старая площадь". Хотя нет, стойте. Я оттуда ушла. В другую... другое... как это называется-то, падший!
  -- Куда-куда?
   Она задумалась. Надолго.
  -- В плохую гостиницу, да, - наконец сказала она уверенно. - Там живут нелегальные мигранты и студенты, занавески цвета пыли, на обоях прожжённые дыры, а в столовой подают силос.
  -- И называется она?..
  -- Понятия не имею, - безмятежно ответила Норин и начала что-то напевать себе под нос.
   Нед взялся за голову.
  
   10. Громы и молнии.
  
   С определённым трудом Нед заволок Норин по лестнице -- она постоянно отвлекалась на пересчёт трещин на стенах подъезда -- и, не заморачиваясь поиском ключа, позвонил в свою дверь. Раз, другой, третий, четвёртый, с каждым разом надавливая на кнопку звонка сильнее. Внутри у него всё кипело и исходило алым паром. Дверь так и просила пинка, и чтобы сдержаться, ему понадобилось неимоверное усилие.
   По дороге они зашли в аптеку, где он надеялся разжиться каким-нибудь противоядием к магическому обезболивающему и, приведя Норин в чувство, всё-таки отправить её с глаз долой в её гостиницу. Но едва услышав эти два слова, фармацевт перестала жевать жвачку, смерила его пронзительным взглядом и потребовала рецепт. А у него не только рецепта не было, но и на буксире болталась невменяемая девица, которая выбрала именно этот момент, чтобы снова начать на него вешаться и громогласно признаваться в любви. Пришлось позорно бежать.
   И вот выжатый досуха Нед топтался на собственном пороге, держа Норин за шиворот. Ему хотелось есть, пить, спать, почувствовать себя дома и в безопасности и пуще всего -- избавиться от неё хотя бы на десять минут. Ройс, несмотря на своё часто декларируемое женоненавистничество, любит девчонкам лапшу на уши вешать, вот пусть её и развлекает. Должен же он отрабатывать своё здесь проживание!
   Но Ройс, как назло, не торопился. Неужто шестое чувство подсказало, что на него хотят навесить обузу?
   Когда, вечность спустя, замок наконец щёлкнул и дверь начала медленно открываться, Нед атаковал без предупреждения:
  -- Ты заснул, что ли, падший тебя побери?
   У Ройса вид был странный -- пришибленный какой-то, неуютный -- но он был слишком зол, чтобы это заметить.
  -- Нед? - спросил Ройс так, словно не ожидал его увидеть.
  -- Да, это я. Я здесь живу, знаешь ли.
   Он отпихнул брата и вошёл, таща Норин за собой.
  -- Ой, а где это мы? - неожиданно возникла она, оглядывая тесную, как гроб, прихожую с детским любопытством.
  -- Дома. Разувайтесь.
  -- Правда дома? - обрадовалась она и почти сразу недоумённо нахмурилась: - А где портрет первого Веласкеса?
  -- Кого?.. Ммм, на реставрации.
  -- Когда только успели? - растерянно сказала Норин, и одновременно Ройс спросил, кивая на неё:
  -- Это кто?
  -- Дверь запри, - велел Нед и пошёл на кухню попить, но был остановлен у ванной сильным рывком за локоть.
  -- Чего тебе?
  -- Не ходи туда, - умоляюще сказал Ройс.
  -- Почему?
  -- Там... - Ройс тоскливо посмотрел вверх, будто в надежде, что с потолка на него свалится кирпич и избавит от необходимости отвечать, и выпалил одним словом: - Таммама.
  -- Что? - Нед решил, что ослышался. То есть он очень надеялся, что ослышался.
  -- Там мама. Я не виноват, она сама пришла!
   Нед досчитал про себя до десяти, потом ещё для верности -- до тридцати, и поинтересовался очень размеренно:
  -- Какого... падшего ты её впустил?
  -- Я не хотел! - понизив голос, залопотал Ройс, опасливо косясь на плотно закрытую кухонную дверь. - Она сначала полчаса долбилась, я сделал вид, что никого нет дома. Тогда она проорала так, чтобы весь подъезд услышал, что что-то ужасное случилось, и она побежала вызывать полицию, спасателей, скорую и пожарных. Тут соседка твоя выходит, стерва. Сказала ей, что не надо никого вызывать, мол, она видела, как я входил. У глазка небось караулила, проклятая карга! Мне пришлось соврать, что я был в ванной.
   Привалившись к стене, Нед устало вытер глаза большим и указательным пальцами. Захлёбывающийся рассказ Ройса на фоне бормотания Норин о том, что без портрета первого Веласкеса здесь всё выглядит иначе, оставлял у него стойкое ощущение, что он попал в детсад и вынужден возиться с двумя очень активными, очень шумными и очень бестолковыми ребятишками. И ещё мать на его голову!
  -- Ладно, зачем пришла, она сказала?
   Ройс скукожился и стал выглядеть ещё более виноватым, хотя, казалось бы, это было невозможно.
  -- За мной, - признался он страшным шёпотом.
   Нед поднял брови, поощряя его продолжать. Но Ройс вдруг растерял всё своё хвалёное адвокатское красноречие и только смотрел исподлобья глазами побитой собаки. Впервые в жизни Нед задумался, что, должно быть, это тяжкое бремя -- быть любимым ребёнком.
  -- За тобой, - повторил он, начиная что-то соображать. - Так. Это поэтому ты у меня прописался? И чем она тебя донимает?
  -- Девушкой.
  -- Не понял.
  -- Девушкой, - подтвердил Ройс, и уголки его рта скорбно опустились. - Вбила себе в голову, что мне пора жениться, несёт всякую дичь про внуков и стакан воды. А девица эта -- такая плоская жердь, выше меня, дочь какой-то её подружки-сплетницы. Я её видел раз в жизни, больше не хочу.
  -- Она что, загоняла тебя... как это назвать-то... на смотрины к этой подружке?
  -- Хуже. Наоборот. Сначала она названивала мне каждый день, напрашивалась на чай с этой девахой. Я как-то отбрехивался. Она, видать, просекла и однажды просто заявилась с ней под ручку. Час они меня мучили, потом, хвала Вершинам, свет выключили, и я их выпер. Думал, всё. Нет, назавтра она мне звонит и сахарным таким голосом говорит, что я этой девице, Тэмерис её звать, очень понравился, и они зайдут сегодня снова. Понимаешь? Не спросила даже. Поставила в известность. Ну я и... не стал с ней спорить, а просто не пришёл домой. - Помолчав, он добавил: - Из-за всей этой канители Эйлин меня, кстати, и бросила.
  -- И почти месяц ты их так мурыжишь? - поразился Нед.
  -- Это просто отвратительно с вашей стороны, - прогремела Норин. Нед сморщился, Ройс снова глянул в сторону кухни, и затем они повернулись к ней с одной на двоих гримасой -- зверской. Её это ничуть не обескуражило. - Благородный человек сказал бы девушке прямо, но вежливо, что она его не интересует, а не мурыжил бы её, как вы, Нед, изволите выражаться. Или и вовсе пожертвовал бы своим счастьем ради её счастья.
  -- Кто это? - Ройс таращился на неё, как на инопланетянку.
  -- Норин, идите в комнату, - из последних сил сказал Нед. - Посмотрите телевизор.
  -- Ой, а можно? - От восторга она немного попрыгала на одной ножке. - Спасибоспасибоспасибо.
   Она ускакала в гостиную, и кинжальное внимание Ройса обратилась на Неда. На время он даже забыл о собственных страданиях в борьбе с матримониальными планами матери.
  -- Ах, так это пресловутая Норин. Похоже, я тогда рано радовался. Где ты эту полоумную откопал? Больше там не бери.
  -- Она нормальная, - вяло возразил Нед. - Относительно. Просто она под... гм, выпила. И кстати, она дело говорит.
  -- Что ты сказал? - Ройс чуть за сердце не схватился.
  -- Ну, не в смысле, что ты должен пожертвовать своим счастьем ради счастья этой жерди, то есть Тэмерис. Бездна, ну и фразочка! Скажи ей по-человечески, и маме тоже, чтобы они от тебя отстали. В конце концов, тебе сколько лет?
  -- Когда мама начинает помирать, - жалобно сказал Ройс, - мне снова становится восемь. Ничего не могу с собой поделать. Всё знаю, но не могу.
  -- Ройс!
   В прихожей внезапно посветлело, и их совещание на пониженных тонах вынужденно прекратилось. Они медленно, как осуждённые на казнь, повернули головы к открытой кухонной двери. Мать сидела за столом, держа спину очень прямо и слегка постукивая острыми полированными ногтями по покрытой сиротской клеёнкой столешнице. Словно и не вставала, а дверь отворилась, повинуясь её царственному взору.
  -- Здравствуй, Нед. Ройс, зайди.
   Они переглянулись и поплелись вместе, хотя Неда вроде как не приглашали, а Ройс вообще с превеликим удовольствием сделал бы ноги.
  -- Привет, мам.
   Нед сразу прошёл к раковине и принялся старательно намыливать руки остатками средства для мытья посуды. Мать поджала губы, но выставить его не попыталась. Просто перестала замечать.
  -- Ты хочешь сказать, - это было обращено к Ройсу, - что последний месяц жил здесь?
  -- Я... да.
  -- И почему же, могу я узнать?
  -- Я его пригласил, - встрял Нед, не оборачиваясь. - Мне тут одному страшно по ночам, когда полы скрипят.
   Она притворилась, что не услышала. А может, и не притворилась.
  -- Ройс?
  -- Нед меня пригласил, - попугаем затянул Ройс. - Потому что ему стра...
  -- Ах вот как. Скажи-ка, а то, что ты исчез сразу после того, как я познакомила тебя с Тэмерис -- это просто совпадение?
  -- Конечно, - опять влез Нед. - Жизнь полна совпадений. Вот к нам недавно человек обратился -- ему запретили строить автозаправку на пустыре под предлогом того, что земля не того назначения. Хотя там, кроме несанкционированной свалки, сроду ничего не было, и на слушаниях проект одобрили. Ну а то, что в ста метрах ещё одна заправка стоит, принадлежащая сыну мэра -- чистой воды совпадение.
   С тем же успехом он мог говорить со стеной.
  -- Ройс?
  -- Эээ... видишь ли, мам... Помнишь, когда вы с Тэмерис у меня были, электричество выключили? Так его до сих пор так и не включили. Авария на электростанции. Вот я и переехал к Неду, пока ремонт.
   Нед прикрыл лицо рукой, пряча заодно и страдальческий вздох, и нервный смешок.
  -- Забавно, - сказала мать тоном, говорившим, что это как угодно, но только не забавно, - я заходила к тебе пару раз. В подъезде со светом всё было в порядке. И соседи не жаловались.
  -- Ты что, соседей доп... разговаривала? - неубедительно возмутился Ройс.
  -- Разумеется. Должна же я была убедиться, что с тобой всё в порядке, раз уж ты не удостаиваешь меня вниманием, а ваша секретарша знает одну фразу: "В данный момент он отсутствует".
  -- И что они рассказали? Соседи? - полюбопытствовал Нед.
  -- Что твой брат исчез в неизвестном направлении и почти не показывается. Ройс, как ты мог? Я же беспокоюсь!
   Нед вновь избавил брата от необходимости отвечать:
  -- А как ты узнала, что он здесь?
   Мать снова обожгла его недовольным вглядом, но ответила:
  -- Догадалась. Куда он побежит, как не к тебе? И дама с первого этажа рассказала, что видела однажды, как вы вдвоём приходили. По её словам, ты, Нед, был весь в грязи и пьян, так что твоему брату пришлось тебя чуть ли не нести! Это в середине рабочего дня!
   Её негодование, в искренности которого не усомнился бы и театральный критик, действия не возымело. Нед-то знал, что ей плевать.
  -- Было дело, - кивнул он.
  -- На самом деле, мы оба были пьяные, - вдруг сказал Ройс в осторожненьком бунтарском порыве. - Это не я его нёс, это мы друг друга подпирали.
   У неё над головой они обменялись ухмылками. Она начала усердно задыхаться.
  -- Не ври мне, Ройс. Ты не такой! - Не такой, как твой неудачный и никчемушный братец, которого я родила, чтобы ещё на пару лет оттянуть тот момент, когда ваш отец от меня сбежит. Ничего этого она не сказала, но именно это Нед услышал.
   Удовольствия от того, что получилось ей насолить, как не бывало. Злость, под напором новых событий свернувшаяся было в кольцо, снова подняла драконью голову и на пробу дохнула огнём. Нед плюхнул полупустой чайник на плиту, взял спичечный коробок. Руки были какие-то неловкие, будто не свои, и первую спичку он сломал.
  -- Чаю? - выдавил он и почувствовал себя официантом.
   Ройс часто закивал, радуясь маленькой смене темы. Мать обозрела решетчатую полку на раковиной, на которой в рядок стояли перевёрнутые кверху дном разномастные чашки, и, видимо, сочтя их санитарное состояние неудовлетворительным, коротко бросила:
  -- Нет. - И своим лучшим материнским голосом приступила к делу: - Ройс.
   Грохнуло. Это Нед зачем-то приподнял чайник и уронил его обратно на плиту.
  -- Прошу прощения.
   Она его проигнорировала.
  -- Ройс, ты дол...
   Зашумела вода, и Нед принялся споласкивать выбранные чашки. Поток из крана бил водопадом, брызги долетали аж до стола. Мать отправила в него очередной заряд укоризны, но сбить себя с толку не дала:
  -- Ройс, ты должен вернуться домой и прекратить этот детский сад. Ты обижаешь Тэмерис. Она умница, прекрасная девушка, но по твоему поведению может решить, что не нравится тебе.
  -- Она мне не нравится, - тихонечко сказал Ройс, но так как именно в этот момент Нед выключил воду, его все услышали.
  -- Не валяй дурака. Она пре...
  -- Да, она сокровище, мы поняли, - вмешался Нед.
  -- ...красная девушка. Чем она тебе не угодила?
  -- Тем, что он её знает полчаса?
  -- Нед, будь добр не перебивать меня, - это было брошено мимоходом, с утомлённой интонацией, словно надоедливому ребёнку. Или щенку. - Ройс...
   Чувствуя, как в висках что-то сжимается и давит, Нед очень аккуратно поставил чашку, пока она не полетела в стену, развернулся...
   Из гостиной сквозь говор телевизора донёсся негромкий, но смачный стук, сразу вслед за ним -- приглушённый панический ах, а затем -- пьяненькое хихиканье. Мать, которую снова перебили, нахмурилась.
  -- Нед, я же сказала...
  -- Это не я.
  -- Прекрати эту клоунаду. Ты не даёшь нам с Ройсом нормально поговорить...
  -- Это не я.
  -- ...Ты же не ребёнок. Хватит дурить и оставь нас наедине.
  -- Мама, это моя кухня.
  -- Извини? - Она наконец уделила ему короткий взгляд свысока. Как ей это удалось, учитывая, что он стоял, а она сидела, было загадкой.
  -- Я говорю... - он передумал на полуслове и выдал совсем не то, что собирался: - Гостиная сейчас занята. Я не могу туда пойти.
  -- Занята? Что значит занята?
  -- Это значит, что там кто-то есть, - улыбчиво объяснил Нед.
   Ещё один взгляд, полный усталого взрослого осуждения.
  -- Прекращай идиотничать. Кто там? Или мне самой пойти посмотреть?
  -- Лучше не надо.
   Она начала подниматься.
  -- Правда не надо.
   Он подождал, пока она дойдёт до двери, и только тогда сказал лениво:
  -- Дело в том, что мы тут с Ройсом решили отметить его проживание у меня оргией. - Ройс чуть не шмякнулся на пол вместе с табуреткой, на которой по привычке раскачивался взад-вперёд. Мать застыла. - Будем расширять горизонты и познавать новое. Я потом, может, даже очерк напишу. "Тройка в койке", как тебе заголовок?.. В общем, водку закупили и наняли проститутку. Она там сейчас нас ждёт, телевизор смотрит. Можешь пойти поздороваться, но сначала постучи, а то на ней из одежды одни серьги...
   Что было хуже всего, хотя он уже научился не принимать это близко к сердцу, -- мать поверила в эту чушь, сразу и безоговорочно. С полминуты она переваривала сказанное, а потом на маленькой кухне воцарилась истинная Бездна.
  
  -- Ты совсем ку-ку?!
  -- Что ты орёшь? Ночь на дворе.
  -- Нет, ты мне скажи -- у тебя крыша поехала? Познавать горизонты, твою мать? Расширять новое? Меня сейчас наизнанку вывернет!
  -- Но мама ведь ушла.
  -- Ага, конечно. После того, как чуть не сожрала нас обоих! Тебя-то понятно, а я за что страдаю? У меня до сих пор в ушах звенит!
  -- Зато она не стала умирать и вряд ли скоро снова заявится.
  -- Пошёл ты!
   Дёрнув плечом, Нед пошёл -- в гостиную. Секунду спустя за спиной его послышался тяжёлый грозный топот. Ройс ещё не всё сказал.
  -- Ну наконец-то, - приветствовала их Норин, сидящая на диване с пультом от телевизора в руке. Раскладушка, на которой спал Ройс, валялась перевёрнутая, задрав тонкие стальные ножки. - Я уж думала, эта пронзительная мадам никогда не уйдёт.
   Чувствуя, как Ройс позади раздувается, готовясь взорваться, Нед торопливо спросил:
  -- Что смотрите?
  -- О, очень интересную передачу, - загорелась она. - О жизни. Вот этот бегемот в пятнах пота, фу! -- муж вон той дамочки в розовой кофте на диване напротив. Она спуталась с его братом, он сидит рядом, и их ребёнок...
   Нед выставил ладонь вперёд.
  -- Я понял.
  -- Я есть хочу, - внезапно сообщила Норин, вручая ему пульт. - Где у вас трапезная?
  -- Трапезная? - это Ройс сказал, громко и до крайности изумлённо.
  -- По коридору и налево.
   Она потопала в указанном направлении, то бишь в кухню.
  -- Трапезная? Из какого нафталина ты её достал?
  -- Я же говорил, она выпила.
  -- А сейчас и закусит. В твоей трапезной.
   Качая головой, Ройс последовал за Норин.
  -- Мне тоже надо жахнуть.
   Нед остался наедине с телевизором, где бегемот в пятнах пота валял по полу своего не менее солидного брата. Над ними в панике наматывала круги благоверная одного и любовница второго, вертлявый ведущий в очочках благоразумно присел за спинкой дивана, а зрители подбадривали "рестлеров" свистом и воплями. От одного взгляда на это мельтешение у Неда голова закружилась. Он поскорее поставил раскладушку по-нормальному, кучей бросил на неё постельное бельё и подушку и пошёл за остальными, боясь, как бы они не подрались по примеру участников передачи.
   В кухне до боёв дело пока не дошло, но атмосфера была далека от дружелюбной. Ройс встретил его неприветливым:
  -- У нас выпить нечего.
   Дверца шкафчика за его спиной была открыта, демонстрируя пыльное и пустое нутро.
  -- И поесть тоже, - внесла свою лепту Норин, тыча пальчиком в столь же пустой холодильник.
  -- Ты всё высадил в прошлый раз, - огрызнулся Нед. - И у нас есть еда. Вон... чеснок лежит. И масло.
   Норин взяла сморщенную головку чеснока и осмотрела её так, словно подобное чудо видела впервые. Или и впрямь впервые?
  -- Вы уверены, что это съедобно? Выглядит не очень.
  -- Раз уж ты так подставил меня перед мамой, то просто обязан проставиться.
  -- И пахнет противно.
  -- Мне реально надо выпить. Меня до сих пор трясёт.
  -- Ещё и шелушится!
  -- Ты понимаешь, что она теперь до конца времён с меня не слезет?
  -- Да замолчите вы!
   Как ни странно, они послушались.
  -- Значит так. Ройс, хочешь выпить -- топай в магазин. Норин, то же самое. А я чесноком обойдусь.
   Они ещё немного поспорили, потом Норин объявила их обоих невыносимыми мужланами, припугнула своим дядей и добавила, что ни минуты больше не останется в их сомнительном обществе. Напоследок она хорошенько хлопнула кухонной дверью, которой сегодня и так уже досталось. Когда чуть позднее Нед выглянул, то обнаружил, что она спит в прихожей, трогательно свернувшись под вешалкой.
  -- Давай её так и оставим, - предложил Ройс. - Пусть у неё завтра спина болит.
   За сегодняшний день Норин так допекла Неда, что он почти согласился.
  -- Зачем ты её вообще приволок?
  -- Пришлось.
  -- Это опять твои сектантские дела?
   Он кивнул и зачем-то пустился в объяснения, то и дело зевая не столько от усталости, сколько от нервов. Он смягчил краски и обошёл острые углы, и уж конечно, не стал упоминать, что Сол грозился его убить, но всё равно руки у него слегка задрожали, когда он вспомнил собственную невыносимую беспомощность.
  -- И только попробуй сказать "я же предупреждал". - Он схватил остывающий чайник и отпил прямо из носика. - Сам знаю.
  -- Знать-то ты знаешь... - опасно мягко согласился Ройс, - но сознаёшь ли?
  -- И что это значит? - в который раз зевнул Нед.
  -- А что, не понятно? Это уже уголовщина, Нед! А ты, тупица такой, пока жареный петух в задницу не клюнет, так и будешь лезть в пекло. Один против ветра, падший всё сожри!
  -- Что это ты поговорками заговорил? Нет, не буду. Мы завтра в полицию пойдём. Сола задержат, и всем будет хорошо.
  -- Ты сам-то в это веришь? - с жалостью, приберегаемой, как правило, для недоразвитых, спросил Ройс.
   Нед не ответил. А что он мог сказать? Естественно, нет. Но не попытаться не может.
  
   Четверг, 3 неделя.
   Никогда в жизни Норин не приходилось просыпаться в незнакомом месте, на чужом, невыносимо узком и жёстком диване.
   Ещё не открыв глаз, она отметила, как ей неудобно, в спину что-то упирается и одеяло колючее, и подушка жёсткая, и в который раз прокляла общагу, в которую её занесло недобрым ветром. Какого падшего она вообще здесь поселилась? Ведь была же у неё какая-то причина. Вспомнить не удалось -- голова спросонья была как соломой набита. Раздавшийся приглушённый шум отвлёк её и разозлил ещё сильнее. Мало того, что в буфете половина стульев сломаны, мало того, что в коридоре вечно воняет жареным салом, мало того, что на весь этаж одна ванная, куда вечно очередь, так ещё и стены картонные! А этот её соседушка, реагирующий на любой чих, сам грохочет, как стадо диких лошадей!
   Шум не прекращался -- такой обыденный, домашний, даже уютный. Хлопнула дверь, зашумела вода, затем смолкла, и послышались негромкие голоса. Норин распахнула глаза, намереваясь парой хороших ударов по стене дать понять этому придурку, что он не у себя дома, чтобы так орать по утрам, и что за десять лотов в неделю она имеет, падший всё сожри, право хоть на какое-то подобие покоя...
   Она была не у себя. Это она поняла сразу и похолодела. Просторная комната была довольно опрятна, но тем не менее несла на себе неуловимую печать беспорядка, которого в своём жилище, неважно, постоянном или временном, она ни за что бы не потерпела. Дверца платяного шкафа была приоткрыта. На спинке стула криво висели брюки, а под стулом валялись носки. На подоконнике стоял цветочный горшок с растрескавшейся землёй, из неё торчали побуревшие пеньки неизвестного растения. Книги, очень много книг, как беллетристики, так и публицистики, и всяких научно-популярных пособий, теснились на полках без какой-либо системы. В угол была задвинута раскладушка, на ней горбилось смятое одеяло.
   Всё это Норин отметила как-то боком, вскользь. Мыслительный процесс, способность наблюдать и анализировать по-прежнему пробуксовывали. Зато инстинкты работали вовсю, вереща, умоляя и настаивая, чтобы она улепётывала из незнакомого места. Как можно скорее и как можно незаметнее.
   Тише мыши она откинула кусачее шерстяное одеяло, села, спустила ноги на пол, и тут её настиг приступ головокружения. Едва сдержав стон, она поймала в ладони норовящую скатиться с плеч голову. Голоса отдалились и превратились в фоновый шум, зато пол, покрытый чистым, но лысым ковром, наоборот, приблизился и завертелся перед глазами, как узоры в калейдоскопе.
   Точно так же вертелись и наскакивали друг на друга обрывки её мыслей.
   Что с ней? Её похитили? Кто? Валанти? Как? Когда? Зачем? Откуда он узнал, где её искать? Она попыталась вызвать в памяти события вчерашнего дня, но даже не сумела вспомнить, что это был за день. Вторник? Среда? Последнее, что она помнила -- утром (каким утром? какого дня?) она собирается куда-то, и ей очень важно не опоздать, потому что...
  -- Головка болит? - сочувственно и в то же время с изрядной долей злорадства спросили рядом.
   Норин вскинула голову, и почти в нос ей ткнулся гранёный стакан. Она взвизгнула и отпрянула в неподатливую спинку дивана. Стакан повисел немного неподвижно и снова подлетел к её лицу.
  -- Не отрава, честное слово.
   От кого-то она недавно слыхала, что нельзя верить тем, кто говорит "честное слово". Стало быть, это именно что отрава? Она потаращилась на стакан, потом заторможенно перевела взгляд на руку, которая его держала, а потом -- на лицо человека, которому эта рука принадлежала. Оно виделось ей просто светлым пятном.
  -- Чего смотришь? - человек явно терял терпение. - Я долго тут буду стоять, как флагшток? Бери и пей.
   Как загипнотизированная, Норин взяла стакан и стала пить. Это был не яд, а обыкновенная вода. Нет, не так. Это была самая вкусная вода в её жизни. С каждым живительным глотком верчение-кручение перед глазами сходило на нет, всё вокруг прояснялось, в том числе и лицо человека. Оно было вроде бы знакомым, и в то же время не таким, как нужно. Неправильным. Не соответствующим чему-то. Словно карикатура на то, что она некогда знала или видела.
   Он почему-то стал старше. У него были серые глаза, но постойте, разве раньше они не были синеватыми? И волосы, волосы слишком длинные. Норин на дух не переносила эту новую моду на длинные волосы у мужчин и, может быть, даже сказала бы об этом, если бы страх не сковывал ей язык. Совсем недавно (когда?) они были короткими и скорее торчали, чем лежали, и ей это нравилось. Как же он успел их отрастить? И зачем? А ещё у него были отметины от очков на переносице, но он же не носит очки. Она ни разу не видела его в очках.
   Кого его?
   Нет ответа.
   Она усиленно копалась в своей несчастной голове, но не находила там ничего, кроме боли и новых вопросов без ответов. Она вцепилась в опустевший стакан, как в спасательный круг, чудом не раздавила.
   Человек это заметил и вежливо вынул стакан у неё из рук. Тон его смягчился:
  -- Как прочухаешься, милости просим в нашу трапезную. Жрать, правда, нечего, кроме зелёного чая. Тебе это сено в самый раз будет.
   Он направился к двери, бормоча себе под нос про чей-то дурной вкус в женщинах. Норин провожала его взглядом. Вдобавок ко всему прочему он был неправильного роста, слишком высокий. И даже его обыденная серая майка почему-то резала глаз.
   Впрочем, стоило ему исчезнуть из виду, этот парадокс перестал её занимать. Снова взял слово инстинкт самосохранения и напомнил, что пора убираться. Её не связали, не заперли, рот не заткнули -- так какого же падшего она до сих пор здесь, где бы это здесь ни находилось?
   Она порывисто встала и тотчас поняла, что это был неверный ход. Голова снова закружилась, хотя и не так сильно. Она покачнулась и схватилась за подлокотник дивана. Переждала немного и, когда уверилась, что не упадёт, сделала первый нерешительный шаг. Ещё один. И ещё.
   Тихонечко она приоткрыла дверь, за которой скрылся неправильный человек, и в первую очередь прислушалась. Голосов больше не было, но и абсолютной тишины не было тоже. Рядом кто-то двигался, дышал, был. Скрипнули по плитке ножки стула. Звякнула ложка. Чайник с каждой секундой шумел всё громче.
   Норин решилась заглянуть в щелку. Перед ней был короткий неосвещённый коридор. В дальнем его конце была вешалка с несколькими куртками и пальто, а за ней -- входная дверь.
   Дверь. Наружу. На улицу. На волю.
   Ей хотелось бежать со всех ног, но она покралась на цыпочках, пробуя ногой скрипучий пол перед каждым шагом. Проходя мимо другой двери, приоткрытой, ведущей, вероятно, в кухню, откуда и доносились звуки, она затаила дыхание, вобрала голову в плечи и смотрела только вперёд, словно надеялась, что если она не увидит их, то и они не увидят её.
   Увы, это работало только в детстве. Она наступила на ботинок, не упала, но потеряла равновесие и влетела в вешалку. При этом она произвела столько шума, что стены должны были рухнуть. Они -- эти люди -- не могли не услышать.
   Она стояла, уткнувшись лбом в толстую зимнюю куртку, виновато, как ребёнок, который точно знает, что попался и бежать бесполезно.
  -- Норин? - неуверенно спросили сзади знакомым голосом. Она не шелохнулась.
  -- Она точно психичка, - заметил другой голос, неправильного человека. - Нет, ну на кой она тебе сдалась?
  -- Да никакая она не психичка! Я же говорил -- её...
  -- Да, я помню, её накачали. Но она должна была уже проспаться! Что это за дрянь такая, что она до сих пор розовых единорогов ловит?
  -- Я думаю, магическое обезболивающее.
   Неправильный присвистнул.
  -- Да, мощная хреновина.
   Другой снова обратился к ней:
  -- Норин, пойдёмте на кухню, а?
  -- По-моему, она тебя не слышит, - глубокомысленно сказал неправильный. - Может, в неё палочкой потыкать?
  -- Иди ты.
  -- Я-то пойду, а ты так и будешь вокруг неё плясать? Ну давай её водой обольём.
   То, как они её обсуждали -- словно её здесь не было... или даже скорее, словно она действительно была умственно отсталой, возмутило её до глубины души. Пересилив свой неестественный страх, она повернулась к ним и прорычала:
  -- Вас вежливости не учили?
   Они разом заткнулись и уставились на неё. Возникло ощущение, что у неё двоится в глазах, до того они были похожи. Даже больше, чем она и Макс.
   Макс... У неё появилась ниточка к Максу. Заброшенный дом. Она шла на встречу в этот уродливый заброшенный дом, бывшую психушку, потому что надеялась найти Макса. Не там. Там был человек, который мог привести её к Максу...
   Всё, что вчера было, до последней крупинки, до мельчайшей детали, до самой незначительной гнусной мелочи, обрушилось на неё тяжестью тонны кирпичей.
  -- Бездна! - заорала Норин, подпрыгивая на месте. - Этот козёл! Этот падший выродок! Сволочь! Урод! Я доберусь до него и оторву ему ноги! Я его кастрирую! Я скормлю ему все запасы его поганого порошка, а потом пущу гулять голым по Дворцовой площади!
   Её гнев, как и страх секунду назад, был преувеличен многократно, словно попал под увеличительное стекло, хотя она этого не сознавала. Она топала ногами, размахивала кулаками и брызгала слюной. Она готова была крушить всё, что под руку попадётся. Готова была придушить этих двоих, которые глазели на неё, разинув рты. Но нет, сперва она доберётся до Рыбы. Она будет свежевать его собственноручно, медленно и с наслаждением, пока он не расскажет ей, где Макс. А потом она прикончит его даже без дядиной помощи. А потом сожжёт эту проклятую развалюху. А потом сравняет с землёй весь этот проклятый городишко! А потом она найдёт Валанти и...
   Она была в таком бешенстве, что даже не сопротивлялась, когда её взяли под руки с двух сторон и куда-то повели. Стеклянными глазами она смотрела перед собой и ничего не видела, кроме омерзительной скалящейся рожи Рыбы. Протянуть бы руки, сомкнуть пальцы на его шее, выдавить из него эту ухмылку, но он был хотя и близко, но вне досягаемости...
   Ей потребовалось почти полчаса, чтобы отойти и снова начать воспринимать действительность. Она поняла, что находится в маленькой кухне, что сидит на табуретке, что на столе рядом стоит всё тот же стакан с водой, что Нед и неправильный человек, очевидно, его брат, держатся поодаль и бросают на неё настороженные взгляды. Похоже, она их немало напугала своим взрывом. Бездна, да она и саму себя напугала. Однако эта ярость как будто выжгла ещё немного яда в организме. Думать стало легче.
   Она опрокинула стакан одним махом и мучительно закашлялась.
  -- Простите, - сказала она не своим голосом. - Это всё эта гадость. Этот мерзавец...
   Она снова с силой стиснула стакан, и Нед поспешил вмешаться, видимо, опасаясь второго акта.
  -- Как вы себя чувствуете? - неуверенно спросил он.
  -- Великолепно, - издевательски ответила она, бессознательно обняв себя обеими руками, словно пытаясь закутаться в драные лохмотья, оставшиеся от её достоинства. - Хоть сейчас ко двору.
  -- Да пожалуйста, - сказал брат Неда, делая нечто вроде реверанса.
  -- Что?
  -- Я говорю, пожалуйста. Ты так искренне благодаришь Неда, что прям душа поёт.
  -- Заткнись, - прошипел Нед. - Хочешь, чтобы она опять...
  -- Она вас слышит, - сообщила Норин.
   Они повернулись к ней, и ей опять стало не по себе от того, как они друг на друга похожи. Казалось, это один человек, стоящий у чуть искажающего зеркала. Вот только кто из них настоящий, а кто отражение?
   Похоже, её уносит куда-то не туда.
  -- Простите, - сдавленно повторила она. - И спасибо. Где телефон, мне нужно вызвать такси?
  -- Такси? - искренне удивился Нед. - Зачем?
  -- Чтобы доехать до дома. Или что, вы предлагаете мне здесь поселиться?
  -- Но как же Сол?
  -- С этим... Солом я разберусь, - процедила она сквозь зубы.
  -- Я имею в виду, что нам нужно подать заявление.
  -- В полицию? - Она посмотрела на него, как на идиота. - Чего ради? Чтобы они через полгода ответили, что ничем не могут помочь?
  -- Нет, чтобы его задержали, - терпеливо ответил он. - Сейчас, а не через полгода.
   Она горько рассмеялась.
  -- Не станут они его задерживать. У него Валанти в покровителях.
  -- С чего вы взяли?
  -- Он сам мне сказал.
  -- Нет, с чего вы взяли, что его не станут задерживать? Если мы вдвоём расскажем одно и то же...
  -- Нас пошлют куда подальше. Знаю, проходили.
  -- Не пошлют. У Ройса есть пара знакомых...
  -- У какого ещё Ройса?
   Брат Неда откашлялся из своего угла и поднял руку. Норин выругала себя за глупость.
  -- Я поеду, - холодно сказала она. - Спасибо ещё раз.
   Всем своим видом давая понять, что решение окончательное и обжалованию не подлежит, она пошла в прихожую. Этот упрямец не отставал.
  -- То есть вы хотите, чтобы Сол и дальше пудрил мозги детишкам?
  -- Где моя кофта? - Она только сейчас заметила, что щеголяет в одной мятой до невозможности блузке и не менее жёваных брюках.
   Нед разворошил куртки, снял с крючка Максову толстовку и подал ей.
  -- Не боитесь, что ещё кто-нибудь погибнет?
  -- А сумка?
   Сумка нашлась на полочке для ключей.
   Отчаявшись докричаться до её альтруизма, Нед попробовал воззвать к эгоизму.
  -- А вдруг он явится за вами? Или подскажет Валанти, где вас искать?
  -- Мне бы расчёску. - Она поймала своё отражение в небольшом мутном зеркале, висящем над полкой, и сразу же отвела взгляд. Ужас.
  -- Нет у меня расчёски, - рявкнул он, потеряв терпение.
  -- Почему?
  -- Нет и всё.
  -- Это правда, - сказал его брат, появляясь на пороге кухни. - Сроду не видел, чтобы он причёсывался.
   Нед ткнул его локтем в живот, мол, отвали, и продолжил натиск:
  -- Я ведь всё равно пойду и всё расскажу. И про вас в том числе. Когда вас вызовут на допрос, вы будете всё отрицать?
  -- Нет, - мило ответила она. - Не буду. К тому времени я отсюда уеду.
  -- Но...
  -- До свидания.
   Она рывком открыла дверь и поскорее выскочила на лестницу, словно боялась, что он попытается удержать её силой. Этого он делать не стал. Когда она зачем-то обернулась, он стоял, опершись плечом на косяк и сложив руки на груди, и смотрел ей вслед, не разочарованно, нет, а наоборот -- так, будто ничего другого от неё и не ожидал. И это вдруг уязвило её сильнее всех на свете слов.
   Так уязвило, что на площадке между втором и первым этажом она задержалась, якобы чтобы поправить завернувшуюся штанину. А на самом деле, потому что совесть, это новое и неприятное чувство, поедом её ела.
   Сколько раз они встречались -- столько же раз он ей помогал. Он мог бы ей напомнить об этом сейчас, потребовать вернуть должок, но не стал. Дурак.
   И она тоже дура несусветная, потому что вот сейчас одёрнет эту проклятую штанину и поднимется обратно, и позвонит, и докажет ему, что она не такая плохая, как он думает...
   Она бросила случайный взгляд в грязноватое подъездное окно и застыла, сидя на корточках.
  
   11. Письмо.
  
  -- А ты чего хотел? - прозаически сказал Ройс. - Девки, они все такие. Получила, что хотела, и поминай как звали. Поделом тебе. В следующий раз бродяжек подбирать не будешь.
  -- Тебе на работу не пора?
   Ройс глянул на часы, ругнулся и со слоновьим топотом ринулся в комнату одеваться. Нед же сел за стол и забарабанил пальцами по клеёночной скатерти. Он ждал звонка или стука в дверь, нетерпеливого и импульсивного, как сама Норин, и в то же время неуверенного. Интуиция упорно твердила, что она вернётся.
   Интуиции своей он чаще верил, но если нет? Если не вернётся? Что тогда? Оставлять Сола гулять на свободе было опасно, как для него, так и для других людей, Норин в том числе. Но без неё у Неда есть только его слово против слова Сола, которого ещё найти надо, кстати. Он вдруг понял, что даже фамилии его не знает, и досадливо ударил кулаком в ладонь.
  -- Чего нос повесил? - крикнул Ройс из прихожей, шумно обуваясь. - Я сейчас звякнул быстро моему знакомому, майору Кордо, он обещал тебя послушать и даже, может быть, что-нибудь сделать. Можно, в конце концов...
   Что он собирался предложить, осталось неизвестным. В дверь позвонили. Хотя нет. В дверь затрезвонили -- отчаянно, переливчато и беспрерывно. Нед был готов к этому, но всё-таки подпрыгнул, задев коленом край стола. Ройс уронил ботинок. Они переглянулись. Нед кивнул брату на дверь. Тот пылко замотал головой.
  -- Открой, чего ты?
   Ройс всё тряс головой.
  -- В чём дело?
  -- Это мама.
  -- Да ладно.
  -- Только она так трезвонит, это мама, точно.
   Ройс расставил ноги пошире, как моряк во время шторма, и вцепился в полку. Пробурчав "Трус", Нед протиснулся мимо него к двери и там замешкался. Он демонстрировал уверенный фасад, но зараза сомнения и его одолела. Это могла быть только Норин. Это должна была быть Норин. Но что, если?..
   Это действительно была Норин, в чем он и убедился, едва повернув ключ. По части драматических появлений ей не было равных. Дверь свистнула в сантиметре от его лица и грохнула в стену, и Норин бурей ворвалась в прихожую. У неё был дикий взгляд, и даже волосы немного стояли дыбом.
  -- Заприте дверь, - страшным шёпотом приказала она. - Ну? Чего смотрите, запирайте!
   Когда реакции не последовало, она сама что было сил пнула створку, закрыла замок на два оборота и, словно этого было мало, привалилась к ней спиной. Хозяева следили за её истерическими передвижениями, совершенно одинаково редко моргая.
   Молчание нарушил Ройс, так и стоящий в одном ботинке.
  -- Ты ещё будешь меня убеждать, что она нормальная?
   Норин возмущённо запыхтела.
  -- Что-то забыли? - холодно спросил Нед. Она вернулась, да, но пусть не ждёт, что он вот так сразу сделает вид, что всё хорошо.
   Она покачала головой, видимо, лишившись дара речи.
  -- Тогда что за спе?..
  -- Там, - она ткнула большим пальцем через плечо, - там во дворе этот...
  -- Кто?
  -- Бугай. Верзила. Мордоворот. Словом, этот, который за мной следил.
   Когда до Неда дошёл смысл её слов, он бросился обратно в кухню -- к окну. Хмурое утро залило двор редким туманом. Из него торчали прибитые к земле кусты и знакомый могучий внедорожник, нагло развалившийся прямо посреди дороги. Его пыталась обойти по луже женщина с коляской. За её потугами увлечённо наблюдал облокотившийся на капот высокий и плечистый мужчина. Нед видел только его профиль, но совершенно точно знал, что это громила Эйс.
  -- И что это значит? - поинтересовался Ройс, заглядывая ему через плечо.
  -- Что зря мы не пошли в полицию вчера.
  -- Что мне делать? - паниковала Норин. - Я не могу выйти! Они меня поймают и... и... Какого падшего они вообще здесь делают?!
  -- Полагаю, за это стоит благодарить Сола, которого вы так любезно хотите оставить на свободе.
   Ей хватило совести покраснеть.
  -- Они не знают, где искать вас, и поэтому опять пришли ко мне, - объяснял Нед, как на уроке. - Что ж, в точку попали.
  -- И что делать? - Она, в свою очередь, смотрела на него, как десятиклассница на любимого учителя. Он пожалел, что у него нет указки.
  -- Понятия не имею.
   Он задёрнул занавеску и сел. Её искательный взгляд раздражал его неимоверно. Конечно, нужда возникла, и она сразу нашла дорогу назад и теперь смотрит так, словно он одним щелчком пальцев должен решить все её проблемы. А он-то, глупец, подумал, что в ней сознательность проснулась...
  -- Не знаю, - сказал он ещё раз.
   Ройс отбивал ногой нетерпеливый ритм.
  -- Я вообще не понимаю, в чём дело, но я опаздываю. - Он ещё раз демонстративно посмотрел на часы. - Всем до свидания, разбирайтесь без меня.
   Из кухни он выйти не успел, Нед подхватился и поймал его за воротник.
  -- Эй, ты чего? Отпусти.
  -- Вдруг они нас перепутают? Нет уж, лучше опоздаешь.
  -- Что ты мелешь?
  -- Ты меня вообще слушал? Они охотятся за...
  -- За ней, - Ройс невежливо ткнул пальцем в Норин. - Я-то тут при чём?
  -- При том, что вдруг они примут тебя за меня? Не зря же они сюда припёрлись! Кто их знает, что они будут делать, когда увидят меня... или тебя.
  -- Да что они могут сделать средь бела дня на улице на глазах у кучи народу?
  -- Не знаю. Ничего хорошего.
  -- Это какой-то дурдом, - утомлённо сказал Ройс и опустился на освобождённый Недом табурет. - Долбанный дурдом.
  -- Что же делать? - снова назойливо спросила Норин. - Не можем же мы сидеть здесь вечно. Вы не думаете, что они пойдут на штурм? - Она боязливо покосилась на зашторенное окно.
   В ответ Нед мог только в тысячный раз повторить "Не знаю", но смысла в этом не было, поэтому он предпочёл не говорить ничего.
  -- Может быть, вызвать полицию? - предложила она. - Сама не верю, что это говорю.
  -- Да, и что ты им скажешь? - хмыкнул Ройс. - Спасите, у меня под окном страшная чёрная машина остановилась?
  -- Погоди. Может, она права. Они встали поперёк дороги, мешают и машинам, и пешеходам. Конечно, вряд ли их за это арестуют, но убраться заставят. Так?
  -- Не знаю. Ты у нас автолюбитель.
  -- А ты -- юрист.
  -- Если бы я знал, что нам устроят засаду, я бы, конечно, заглянул в Правила дорожного движения, - огрызнулся Ройс.
   Они замолчали, потому что решения не было ни у кого. Неду на ум шли какие-то дикие глупости. Выбраться через подвал, и плевать, что дверь туда закрыта на огромный амбарный замок. Вылезти в окно в гостиной -- оно выходит на другую сторону. Всего-то третий этаж. Сбросить на голову громилы Эйса диван и шкаф...
   Обозвав себя дураком, он снова чуть-чуть отодвинул занавеску. Как ни глупо, но он надеялся, что внедорожник успел исчезнуть. Но он был тут как тут -- нефтяное пятно в море сонной зелени.
  -- Что мне делать? - не успокаивалась Норин.
  -- Всё, что пожелаете, - буркнул Нед, не оборачиваясь.
  -- Не издевайтесь, а?
  -- Я не издеваюсь. Если вы не заметили, мы все тут в одной лодке.
  -- Да что вы говорите? Между прочим, они не за вами охотятся!
  -- Да, за вами! Кстати, об этом. Почему они за вами охотятся? Что вы взяли у Валанти? Верните, и проблем не будет.
  -- Я уже говорила, что ничего не брала!
  -- Ага, именно поэтому они к вам пристали, как банный лист. И ко мне заодно. Караулят под моими окнами! Меня подстерегают в проклятых церквях! Ходят ко мне и ходят...
   Услышав в своём голосе сварливые интонации редакционной уборщицы, Нед прикусил язык. Вот зараза! Это всё Норин. Общение с ней влияет на него разлагающе. Надо вспомнить, что он взрослый человек. Надо бросить эту бессмысленную свару, забыть об эмоциях и сконцентрироваться на...
   Громила Эйс вдруг поднял голову. Нед дёрнулся в сторону, решив, что его заметили. Но здоровяк не смотрел вверх. Он смотрел налево, на вход в подъезд.
   Из-под козырька показался человек. Шёл он как-то странно -- стремительно, но скованно, сгорбившись и выбросив вперёд голову. Из-за этого ли или по какой другой причине, но взгляд Неда просто приклеился к его спине. Прятаться он и думать забыл, наоборот, приник лбом к стеклу. Тотчас он понял, что его задело. Лица парня он не видел, только затылок в кепке, но каждый, самый крохотный его жест, каждая повадка, то, как он ставил ноги при ходьбе, как скупо размахивал руками -- всё было до боли знакомо. Выгравировано в памяти. Единственное несоответствие, изначально его обманувшее -- на нём должно было быть длинное пальто... а не его, Неда, старая куртка, вот уже три года пылившаяся в шкафу.
  -- Ррройс, - имя прозвучало, как ругательство.
  -- Что? - Норин, привстав на носочки, боязливо выглянула в окно. - Что случилось?.. Они что-то зате... А это кто? Это... Да это же... Как это?..
   Нед, естественно, не мог знать, как двигается и ходит, но спектакль удался на славу, судя по её реакции и по поведению громилы Эйса. Он отвалился от капота и устремился на перехват, угрожающе суя руку за пазуху. И вдруг замер. Над головой у него как будто зажглась мультяшная лампочка. Он суетливо отпрыгнул, присел, пытаясь уместиться за боковым зеркалом машины, неловко нашарил за спиной ручку дверцы и всё так же, задом, просочился за руль. Тихонько пофыркивая, внедорожник тронулся с места и вслед за Ройсом скрылся за разросшейся сверх всякой меры жёлтой акацией, окаймляющей соседский палисадник.
  -- Ах ты козёл!.. - Нед бросился в прихожую.
  -- Куда вы?
  -- Туда!
   Хуже всего, что он сам, своими собственными неосторожными словами, подкинул Ройсу идею. Кретин! Он впрыгнул в ботинки и принялся искать ключи от машины. Можно было бы и пешком, но если Ройс поймает такси, ему их нипочём не догнать.
   Ключей нигде не было. Нед десять раз проверил полку, обшарил карманы всех курток, перетряс всю обувь, перевернул вверх дном всё, до чего смог дотянуться. Собрал богатый урожай -- кучу забытой мелочи, пачку сигарет, жвачку, целую горсть мятых фантиков и киноафишек... что угодно, кроме ключей. Его движения становились всё более хаотичны и дёрганы. Он сам себе уже напоминал бьющуюся в стекло муху, но время-то утекало сквозь пальцы!
   В сердцах он хлопнул ладонью по полке, точнее, по лежащему на ней блокноту для мгновенной связи, и развернулся к двери. В бездну машину, он или догонит их пешком, или вообще не догонит...
   Стоп. Блокнот. Тот самый, который он носил на зарядку ещё неделю назад, потом сунул в ящик стола и с тех пор не доставал. На полке.
   К Неду разом вернулась ясность мышления. Застонав, он схватил блокнот и метнулся в кухню, к окну. На второй странице его поджидало кое-как накаляканное сообщение.
   "Не кипеши, я от него слинял. Пролез в дырку. P.S. Начал понимать, каково мне было после того выпуска новостей? P.P.S. Кордо тебя ждёт в управлении".
  -- Это ваш брат написал? Что за дырка? - Он даже не заметил, что Норин стоит рядом и читает вместе с ним.
  -- Дырка в заборе. В углу двора, где помойка. За баками -- дырка. Так, снаружи, её не видно. Там все дорогу срезают. Пока Эйс поймёт, что к чему, пока до ворот доедет, он уже будет далеко, - бессвязно пояснил Нед. Его охватила странная лень, как бывает, когда ты уже везде опоздал и просто не знаешь, за что хвататься и куда бежать.
  -- То есть, он его увёл? - сказала она, не обращаясь к нему, а скорее размышляя вслух. Неуверенно. С робкой радостью. - И я могу...
  -- Да, - безразлично согласился он. - Телефон в комнате. Вызывайте своё такси.
   Она кивнула, но почему-то не кинулась со всех ног в гостиную. Впрочем, не надо было быть гением, чтобы догадаться, почему. Боится, что таксист выведет на неё преследователей. Вариант весьма фантастический, но возможно, вчерашние приключения пошли ей впрок.
   Нед уселся на табурет так прочно, словно собрался провести на нём остаток жизни. Швырнул блокнот на стол. Свёл брови и сжал губы.
   Не станет он ей больше помогать. Ни из любезности, ни из сочувствия, ни даже из желания от неё отделаться. Нет, нет и нет. Ни. За. Что.
  
  -- Зачем вы влезли в дом Валанти?
   Норин не вздрогнула, только глаза чуть сузились.
  -- Я ничего не брала.
  -- Да, я это слышал. Так зачем?
  -- На что вам это?
  -- Мне интересно, зачем проникать в чужой дом, чтобы ничего там не взять, - ответил Нед, глядя в зеркало заднего вида. Бесконечная разноцветная змея-пробка еле-еле ползла по дороге, в ней были машины всех марок и размеров, но только не чёрный внедорожник. Можно было успокоиться. Секунд на десять.
  -- А затем, что там не было того, что мне нужно.
  -- Вашего брата?
  -- Да. Понимаете, ему было плохо.
  -- Что?
  -- Максу было плохо, - повторила она. - Я не собиралась творить глупости. Но ему было плохо, и у меня все тормоза отказали. Вот и пошла туда. Но его там не было.
  -- Я не понял, откуда вы это узнали? Вы что, магией балуетесь?
   Норин бессознательно задрала нос.
  -- Ещё чего! Ерунды не городите. А это... Мы же двойняшки. Я его всегда чувствую. Чувствовала. А он -- меня. Это дар Хранительницы. И я знаю, что в ту ночь ему было плохо.
   С трудом проглотив и усвоив её речь, Нед спросил с самым серьёзным видом:
  -- А почему бы вам не использовать это своё... чутьё, чтобы его найти?
  -- Опять издеваетесь? - констатировала она. - Не верите? Да и падший с вами. Это правда.
  -- Ну хорошо, допустим, верю. Так почему?
  -- Это не так работает. У меня нет встроенного локатора в голове. А если бы и был... - она сглотнула и призналась: - в последнее время ничего нет. В ту ночь, двадцать второго апреля это случилось, как перегорело. С тех пор я его больше не чувствую. Как будто его нет. М-макса нет.
   Иначе как незаметно действующим стрессом следующие слова Неда было не объяснить.
  -- Вы думаете, он умер?
  -- Не думаю, - отрезала Норин, уставившись в окно. - Он жив. И довольно об этом.
   Он был только рад заговорить о другом, поскольку до смерти испугался, что она разрыдается прямо здесь. Несмотря на всю свою браваду. И из-за чего -- из-за дурацких суеверий!
  -- Что-нибудь полезное нашли у Валанти?
  -- Адрес этой развалюхи на Весенней улице. При этом меня саму чуть не нашли.
  -- То есть вы тогда не шутили? Что Валанти клиент "Жертвенников"?
  -- Да.
  -- И что он... эээ... покупает у них?
  -- Людей.
  -- Что?
  -- Людей, - подтвердила Норин с каким-то даже удовольствием.
   Хотя он подозревал нечто в этом роде, ему потребовалось время, чтобы поверить, что она не шутит. Это просто не укладывалось в голове.
  -- Самоубийц, - объяснила она, поймав его взгляд. - Тех двоих, помните, которых на свалке нашли?
  -- И зачем они ему? - выдавил Нед.
  -- Не знаю. Подозреваю, что для какого-нибудь психованного черномагического ритуала. Он, этот гадёныш Сол, назвал их "жертвенными овечками". Как вспомню, как он мне хвастался, хочется его придушить! Возомнил себя Творцом...
  -- И зная всё это, вы отказались идти в полицию? - обманчиво тихо сказал Нед.
  -- Да! Потому что это ни к чему не приведёт.
  -- Вы что, диссертацию писали по полиции?
  -- Я видела, как они работают с обращениями граждан. Мне чуть ли не прямым текстом сказали -- катись в бездну! - выплюнула она. Мне, читалось в её тоне. Мне, самой Норин Веласкес, единственной и неповторимой, аристократке в пятидесятом колене и просто сокровищу!
   Нед крепко стиснул руль, чтобы не сделать чего-нибудь такого, о чём впоследствии пожалеет. Впервые в жизни у него руки чесались ударить женщину. Отвесить хороший подзатыльник, чтобы мозги встали на законное место, которое сейчас оккупировали высокомерие, эгоизм и ничем не подкреплённая уверенность в собственной правоте.
   Даже мать так его не бесила.
   Норин ничего не заметила.
  -- А вы всё-таки пойдёте?
   Ему показалось, что она насмехается.
  -- Да, - с вызовом ответил он.
   Она вздохнула, устало так, покорно.
  -- Падший всё побери. Так и быть, я с вами, бороться с ветряными мельницами.
   Ого. Как это в духе Норин -- выбить у него почву из-под ног, преподнеся ему победу на блюдечке, когда он уже почти смирился с поражением. Конечно же, здесь не могло не быть подвоха.
  -- С чего это? - начал дознание Нед.
  -- Чтобы вы знали, у меня есть совесть. Вы что, думаете, мне не жаль этих безмозглых? Не тех, что умерли, а тех, что пока живы... Просто мне не до того сейчас, понимаете? У меня дело. А это всё не к месту, не вовремя, какие-то мелочи, которые постоянно отвлекают...
  -- Двое покончили с собой или, возможно, были убиты -- это, по-вашему, мелочи?
  -- Слушайте, я не собираюсь проливать слёзы по незнакомым людям, тем более дуракам и безбожникам.
  -- Но в полицию пойдёте? - уточнил Нед на всякий случай.
  -- Я же сказала -- да. Но у меня условие. О Валанти ни слова.
   А вот и он, его величество подвох.
  -- Почему это?
  -- Потому. Хватит вопросов, - обрезала она. - Я иду с вами, поддакиваю в нужных местах, подтверждаю вашу историю. Но только о Рыбе. Если всплывёт имя Валанти -- я тотчас же начну всё отрицать. Закачу истерику, скажу, что вы меня силой притащили и угрожали. Ясно вам?
  -- Ясно. - Нед снова посмотрел в зеркало заднего вида. - Что ж тут неясного? Сола вряд ли найдут. В тот дом он больше не сунется, не дурак же он. А больше мы не знаем ничего, что могло бы вывести на его след. Верно, Норин, так вы рассуждаете? Другое дело Валанти. Громкая фамилия, дурная репутация, а главное, находится под рукой. Полиция не сможет замять это, особенно если "Правда" с моей подачи подольёт масла в огонь и общественность начнёт требовать крови. А когда возьмут в оборот Валанти, то и братца вашего тоже. Он ведь в этом замешан по самые уши, да, Норин?
   Её взгляд пёк Неду висок, столько в нём было чистой ненависти.
   Самое паршивое, что он прекрасно понимал Норин. Он ей даже сочувствовал. У неё был её Макс, а у него -- Ройс, чей утренний финт, несомненно, стоил ему пары лет жизни.
   Да, он всё понимал, но пустить это на самотёк не мог.
  -- Так мы договорились? - прошипела Норин.
  -- Договорились.
  
   Ройсов майор -- толстый седой мужик с усталыми глазами -- их выслушал, время от времени делая заметки, задал несколько уточняющих вопросов, на которые им в основном пришлось однообразно отвечать "Не знаем" (фамилию и адрес Сола, фамилии сектантов, время и место следующей встречи и так далее), и сказал "Посмотрим, что можно сделать". Нед пал духом. Он знал эту фразу. Люди использовали её, когда не верили в успех начинания и не давали никаких гарантий, чтобы потом не оказаться ткнутыми носом в невыполненное обещание.
  -- Я же говорила, - с садистским удовольствием сказала Норин, когда они вышли из управления и заторопились к машине.
  -- Я помню.
  -- Он и делать ничего не станет.
  -- Когда он это сказал, я что-то не слышал?
   Она облила его презрением.
  -- Отвезите меня в общежитие.
   У него был соблазн предложить ей отправиться пешком, но он мужественно его преодолел. Пусть она смухлевала, но свою часть сделки выполнила.
  
   Обычно Нед ходил на работу пешком, потому что со стоянками в старом центре Руты дело обстояло скверно. На узких, кривых, как будто переболевших рахитом, улочках и людям было тесно, не то что машинам. В этом он сегодня ещё раз убедился, когда с полчаса искал свободное местечко. В конце концов, таковое попалось -- почти в километре от редакции. Отсюда было даже ближе до его дома, чем до "Правды".
   На Малом проспекте утренняя толпа была особенно густой и злой. Нед насилу вырвался, когда впереди замаячило выдающееся мысом крыльцо редакции, но подняться не успел. Перед ним как из-под земли выросла громоздкая фигура. Она не была частью потока, прохожие молча обтекали её, как вода -- камень. Неду пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы увидеть её лицо. Оно было полускрыто чёрными очками с зеркальными стёклами, неуместными в пасмурный день.
   Это следовало ожидать. Потеряв Ройса, куда ещё он мог направиться? Сердце у Неда пропустило удар, но внешне он остался спокоен. Он был не в заброшенной церквушке, и не в пустом доме-развалюхе, и не заперт в собственной квартире. Вокруг было полно людей. Ему даже хватило смелости посмотреть на громилу Эйса с вежливым интересом.
  -- Для госпожи Веласкес, - буркнул тот через силу и сунул ему помятый конверт.
   Нед едва удержался, чтобы не спрятать руки за спину.
  -- Понятия не имею, кто она и где она.
   Физиономия здоровяка перекосилась, в горле зародился звериный рык.
  -- Вррррёшь, гадёныш.
   Нед молча стал подниматься.
  -- Господин Флэндри!
   Голос не принадлежал громиле Эйсу, но определённо был знаком Неду, и он обернулся. Появившийся откуда ни возьмись консультант неизвестно по чему Дан Арно держал своего телохранителя за шиворот. Чтобы дотянуться, ему пришлось встать на цыпочки. Выглядело это забавно -- моська ухватила слона за хобот.
  -- Здравствуйте, - сказал он с искромётной радостью.
   Нед судорожно повёл головой, что при известном богатстве фантазии можно было принять за кивок. У толстяка требуемая фантазия наличествовала.
  -- Вы не уделите мне пару минут?
  -- Мне нужно на работу.
   Ничто не могло умерить энтузиазма его собеседника.
  -- Всего пару минут, - повторил он с напором.
  -- Хорошо. Скажу сразу, чтобы сэкономить время -- я не знаю, где ваша госпожа Веласкес.
  -- Конечно-конечно, - толстяк засверкал искусственными зубами в искусственной улыбке. - Я ничего подобного и не предполагал. У меня просто кое-что для вас есть. Эйс!
   Здоровяк отдал ему конверт и, подталкиваемый в бок, отодвинулся на второй план. По крайней мере, попытался -- из-за его габаритов смешаться с толпой у него не получилось, люди по-прежнему обходили его стороной, быть может, даже бессознательно. Толстяк же пошёл на Неда.
  -- Что это? Он, - Нед кивнул на громилу Эйса, - сказал, что это для госпожи Веласкес.
   Толстяк лучился всё интенсивнее. Казалось, он держит во рту маленькое солнце.
  -- Ошибся. Это вам, вам, не сомневайтесь. Он ещё утром должен был вам его отдать, но вы так быстро ушли... В общем, берите. Прочитаете и сами поймёте, что с этим делать.
   Каким-то волшебным образом конверт перекочевал Неду в руку, хотя он не сделал ни единого движения навстречу. Просто в один момент он был в сосискообразных пальцах толстяка, а в следующий -- оказался у Неда, словно телепортировался. Арно с неожиданным проворством нырнул в толпу, буксируя за воротник громилу Эйса.
  -- Несложно, правда, Эйс? - поучал он. - Вот и всё, что от тебя требовалось утром -- передать конверт. Не воображать себя Диком Калами, сыщиком-аристократом, не устраивать слежку, не кружить три часа по дворам, а просто подойти и передать кон...
   Чёрный внедорожник жадно заглотнул слона и моську в своё нутро и умчался с неподобающей такому зверю поспешностью.
   А Нед остался стоять на ступеньках крыльца, сжимая конверт.
  
  -- Тебе, стажёр, фантастику бы писать, - заметил Касси.
   Нед развёл руками -- за что купил, за то и продаю.
  -- То есть ты хочешь сказать, что этих двоих школьников могли убить.
  -- Да.
  -- И не просто убить, а принести в жертву.
  -- Так мне сказали, - уклончиво ответил Нед.
  -- Кто сказал?
  -- Один из "Жертвенников". Одна.
  -- И откуда она об этом знает?
  -- Ей проболтался их главный.
  -- Этот Сол без фамилии?
  -- Да.
  -- А он откуда знает?
  -- Он в этом замешан.
  -- Ладно, допустим, он разговаривает во сне, девица услышала и что, рассказала тебе? Вот так, с ходу?
  -- Так получилось.
  -- Она излила тебе душу, но имени своего не назвала?
  -- Нет, - он мысленно скрестил пальцы.
  -- Короче говоря, ты ничего не знаешь, - констатировал Касси невозмутимо.
   Приходилось согласиться, он и впрямь мало что знал. Разрозненные кусочки, несобранная мозаика. Однако он всё-таки знал больше Касси, и этот факт одновременно давил на него и доставлял странное удовольствие.
  -- Что-нибудь ещё эта таинственная особа тебе поведала?
  -- У Сола есть сообщник, - осторожно сказал Нед. - Высокопоставленный.
  -- Дай-ка угадаю -- его фамилии ты не знаешь.
  -- Нет.
   Опять его язык сработал прежде мозгов. Но до чего убеждённо и решительно прозвучало это "Нет"! Как должна звучать самая что ни на есть чистая правда. Или самая наглая ложь.
  -- Я постараюсь выяснить побольше, - заторопился он возместить эту ложь. - Разговорю её. И других.
   Касси благодушно кивнул, не сводя с него цепкого, изучающего взгляда. Нед глаз не опускал. В конце концов, он действительно намеревался продолжить расследование и довести его до победного завершения. А какими средствами и методами -- не так уж важно.
  -- На следующей встрече?
  -- Да.
  -- И когда она будет?
  -- На следующей неделе. - Взялся врать, так уж ври до конца.
  -- Хорошо. Буду ждать с нетерпением. - Ничем -- ни голосом, ни поведением -- Касси не выдавал этого самого нетерпения. Равно как и явной насмешки, однако Нед чуял, что его россказни были взвешены, оценены и признаны негодными. А значит, далее последует новая попытка загнать его в угол.
   Касси не разочаровал. Правда, пока Нед готовился отражать лобовую атаку, он зашёл с фланга.
  -- Неудачливый самоубийца на крыше. Он из них?
  -- Самоуб... - Нед закашлялся и кашлял долго. - Н-нет. Вроде бы нет.
  -- Странно. Ты хочешь сказать, что эти два случая никак не связаны?
  -- Я хочу сказать, что не знаю. - Он сидел на стуле, а чудилось -- на сковороде, под которой кто-то развёл медленный огонь. Пока было просто неуютно, но сколько осталось до того, как он начнёт поджариваться заживо? - Я его там не встречал.
  -- С чего ты взял? Лица-то его не разглядели, - резонно заметил Касси.
  -- Я имею в виду, никого похожего. Не встречал там никого похожего. Вот.
  -- Никого в красной рубашке?
   Бездна, подумал Нед, опустив руки между колен и безжалостно дёргая свои часы. Он любил это рубашку. Главным образом потому, что мать её не выносила. У неё всегда была такая мина, когда она его в ней видела, любо-дорого посмотреть. Теперь придётся её выкинуть. Или убрать в шкаф лет этак на пятьдесят.
   Жаль, что нельзя убрать в шкаф мать. Или выкинуть...
   Он призвал себя к порядку. Почему всякая чушь вечно лезет в голову в самый неподходящий момент?
  -- Никого. Но я поспрашиваю об этом тоже. Я... могу идти?
  -- Можешь, - после паузы сказал Касси. - На следующей неделе принесёшь подтверждение этой ритуальной истории, верно, стажёр? Диктофонную запись, например. Фотографии. Саму осведомительницу. Так?
  -- Я постараюсь.
  -- Не надо стараться. Надо делать. Или так и будешь до конца дней кофе варить. В забегаловке на заправке. Иди.
   Нед выходил из кабинета зама, как из тюрьмы. Вот только чувство свободы не пришло, когда он аккуратно прикрыл за собой дверь и вытер о штаны вспотевшие ладони.
   Раньше он считал, что выражение "Благими намерениями вымощена дорога в Бездну" относится только к революционерам, политикам и Ирис. Теперь понял -- вот уж нет. Помог девушке? Проявил галантность и человеколюбие? Получи заслуженную награду. И это Касси ещё не знает, что из него "осведомительница" вытянула гораздо больше, чем он из неё.
   Кстати, об Ирис...
  
   В архиве было тихо, лишь зудели по-комариному многочисленные лампы. Здешняя сонная обстановка успокаивала Неда, хотя о душевном равновесии он мог только мечтать. Угроза Касси висела над ним, как грозовое облако, не давая забыть о себе ни на секунду.
   За стойкой, где Ирис обычно царила, как капитан корабля на мостике, её не оказалось. Побродив между стеллажами, он увидел её у одного из окон -- она высунулась, насколько позволяла решётка, и курила. Ветер гнал дым обратно в помещение вместе с каплями дождя. Услышав шаги, она виновато обернулась, пряча сигарету за спину, и тотчас расслабилась.
  -- Чего подкрадываешься, как Кури?
  -- Виноват. В следующий раз повешу колокольчик на шею.
   Улыбнувшись, она выбросила сигарету и замахала рукой в тщетной попытке разогнать дым. Её многочисленные кольца, ловящие блики электрического света, были похожи на крошечные туманные кометы.
  -- Мне можно не бояться? - спросила она вдруг.
  -- Извини, что?
  -- Ну, мы же с тобой старые друзья-товарищи. Не побежишь к начальству с докладом?
   После этого Нед только и мог, что безмолвно смотреть на неё, сморщив лоб. Загадка оказалась ему не по зубам. Ирис с трудом сдерживала смех.
  -- Ладно, ладно, я поняла, не побежишь. - Она всё-таки хихикнула.
   С усилием он принял нормальный вид.
  -- Будь добра, разъясни соль шутки, а то я с утра туго соображаю.
  -- Да ко мне тут на днях Колен заходила, чайку попить, поболтать.
  -- Ах, вот что.
   Последние дни были столь насыщены событиями, что история с висяками напрочь вылетела у Неда из головы, и кабы не Ирис, он бы о них ещё долго не вспомнил. Подумаешь, одна небольшая неприятность, затерявшаяся в стройном ряду неприятностей крупных.
  -- Это всё чушь, Ирис. Слушай, ты можешь ещё что-нибудь рассказать про Кейна Валанти? Не про кражу, а вообще.
   Её весёлость мгновенно уступила место неодобрению.
  -- Что, опять? Зачем тебе это, Нед?
  -- Надо.
   Она помолчала, задумчиво выпятив губы трубочкой.
  -- Он связан с "Жертвенниками"?
   Эта вспышка проницательности сразила Неда наповал. Падший, а вдруг ей и впрямь Хозяин бездны помогает?
   На самом деле, ничего удивительного или тем паче сверхъестественного в этом не было. Ирис, разумеется, знала, что он заменил Рена. Вполне возможно, она узнала об этом раньше него самого. Сложить два и два -- этот факт и его настойчивый интерес к Кейну Валанти -- и получить четыре смог бы любой дурак. А дурой Ирис Тилан отнюдь не была.
   Она смотрела на него совсем как Касси недавно -- терпеливо, пронзительно, испытующе.
  -- Возможно, - сказал он почти против воли. - Возможно, связан. Только не говори никому. Доказательств нет.
  -- В это трудно поверить, но я умею молчать. - Ирис усмехнулась, кашлянула и принялась закрывать окно. - Вот только, к сожалению, помочь мне тебе нечем. Я знаю про твоего Валанти ровно то, чему он сам позволил стать известным.
   Кейн Валанти уехал (или был изгнан) из столицы двадцать один год назад, аккурат в канун Нового года, двадцать восьмого февраля. Почему уехал, как пролегал его путь, насколько он был извилист и труден, неизвестно, но к середине лета блудный аристократ объявился в Хранительницей забытой Руте, купил особнячок прошлого столетия постройки, обнёс его забором в полтора человеческих роста высотой, засел там, как сыч, и с тех пор жил тихо и мирно, не особенно высовываясь наружу. Для рутанцев единственным поводом вспомнить о его высокородном существовании стала та самая кража со взломом, которая не кража.
  -- В общем, - подытожила Ирис, - обыкновенный аристократический параноик.
  -- И никаких свидетельств, никаких намёков, что он может быть замешан в чём-то противозаконном?
  -- Увы. Внешне он человек как человек. С тёмным прошлым, неприятный в общении, нелюдимый, но это ведь не преступление. Богат. Имеет где-то загородный дом. По крайней мере, так уборщица говорит.
  -- Какая уборщица?
  -- В полицейском управлении, я же тебе рассказывала. Она сказала курьеру, который доставляет обеды, что, мол, денег, видать, этому Валанти девать некуда, понастроил замков в городе и области, а он сказал...
  -- Понятно, - аккуратно перебил Нед, не имея никакого желания вновь выслушивать сагу о путешествиях сплетен по Руте. - Дом за городом, значит?
  -- А зачем, ты думаешь, ему такая навороченная охранная система, это у нас-то? Он часто и надолго уезжает туда... не знаю куда, и этот дом, в Руте, пустует. Вот он и поставил охранку, которая пропускает только самого хозяина, его родню и тех, кому он дал доступ. Родни у него нет, здесь, по крайней мере. Поэтому он был уверен, что всё предусмотрел.
  -- Тем не менее, к нему проникли.
  -- Ага, - хмыкнула Ирис. - Подвела охранка, ай-яй-яй. Магия, что с неё взять. Ну или один из этих торчков был его потерянным в младенчестве отпрыском.
   Нед осознал, что невольно ступил на зыбкую почву, и поспешил назад, в безопасность.
  -- Дом за городом, - повторил он, глядя в окно, на рваные серые облака. - А где, неизвестно?
   Ирис любовно поправила папку на ближней полке.
  -- Вопреки тому, что обо мне болтают, Нед, я не всеведущая Хранительница.
  
   К вечеру Нед был не ближе к решению стоящей перед ним задачи, чем утром. Остаток дня он потратил на то, чтобы упорядочить накопленные сведения -- свои впечатления о "Жертвенниках", всё, что ему было известно о Соле, Валанти и его подручных, Норин и даже брате Гасе. В итоге у него получилось десять с лишним листов обрывистых заметок с кучей зачёркиваний, перекрёстных ссылок, вставок и примечаний на полях. Когда он начал перечитывать их с начала, то моментально запутался -- как-то так вышло, что в одном абзаце мирно соседствовали описание знакомства с Арно и бугаями в церкви Невесомых душ и предположения, для какого ритуала могли бы потребоваться человеческие жертвы, бесстрастный список имён вовлечённых в дело лиц в алфавитном порядке и проклятия на голову создателя магического обезболивающего, известного мага-шарлатана-целителя прошлого столетия Хола Хорси.
   Вот уж упорядочил так упорядочил, на зависть.
   Нед отбросил заметки, когда понял, что двадцать минут перечитывает одно и то же предложение и не может понять ни слова. Было только начало седьмого, но в окно уже бесшумно скреблась сизая тьма. Похоже, лето к ним так и не заглянет в этом году. Он вылез из кресла, чувствуя, как в спине что-то болезненно щёлкает, и начал отрешённо собираться домой. Перед глазами до сих пор прыгали буквы и строчки.
   Надев куртку, он машинально похлопал по карманам, проверяя, на месте ли ключи и деньги, и неожиданно нащупал что-то тонкое, хрусткое. Это оказался стандартный бумажный конверт. С полминуты Нед разглядывал его в полнейшем замешательстве. Надо же, сунул в карман ещё утром, на улице, и за собственными проблемами благополучно забыл.
   Ни адреса, ни имени получателя на конверте указано не было. Громила Эйс сказал, что это для Норин. Толстяк же -- что для Неда. В любом случае, внутрь лучше было не заглядывать. От конверта, точнее, от его неизвестного содержимого, так и несло неприятностями.
   Он боролся, упрямился, спорил сам с собой, но выбора как такового у него не было. В тот день, когда он отмахнётся от информации, которая, как яблочко, сама упала в руки, Касси не придётся его увольнять. Он по своей воле покинет "Правду" и пойдёт разносить кофе в пресловутую забегаловку на заправке. Несомненно, именно на это толстяк и рассчитывал, но даже соображение, что он играет на руку врагу, Неда не остановило.
   Конверт приветливо шелестел, когда он открывал незаклеенный клапан и доставал одинокий лист бумаги, сложенный втрое. Секундная заминка -- и он-таки его развернул. Руки чуть дрогнули.
   Ему довольно было прочитать первые два слова, написанные незнакомым корявым почерком, чтобы понять, что письмо предназначено не ему. Он вновь заколебался, теперь не из нерешительности, а потому что совесть заговорила. Но как заговорила, так и заткнулась. Любопытство всегда было сильнее.
  
   Здание редакции Нед покинул через чёрный ход. Перед тем, как выйти из переулка на Малый проспект, он долго озирался, прижавшись к стене, но в пелене дождя, в море зонтов, за стенами поднятых воротников у него не было шанса разглядеть, не затесались ли в толпе громилы толстяка Арно или он сам. В конце концов, устав мокнуть, Нед натянул капюшон почти до самого подбородка, ссутулился и торопливо зашагал в сторону, противоположную дому. Надёжно упрятанный во внутренний карман конверт жёг ему грудь.
  
   12. Интересный вечер.
  
   Интересный вечер Норин.
   Возбуждённые, злые голоса в коридоре пробудили Норин от тяжёлой, не дающей никакого отдыха дремоты. Она на сантиметр приподняла каменную голову от подушки, прислушалась -- спорили, кажется, у самой её двери.
  -- Хранительница милостивая, когда же это кончится? - пробормотала она, с мольбой глядя в потолок.
   Вылезать из кровати и вступать в бой с очередной проблемой не было никаких сил. Она готова была поставить на кон собственное наследство, что здесь не обошлось без "старшего по этажу". Удивительно, сколько шума от такого невзрачного человечишки! Да, ведущую партию в споре определённо исполнял его визгливый фальцет, второй голос был намного тише и терялся на его фоне.
   В следующий раз, когда сосед придёт побираться, она вобьёт эти проклятые десять лотов ему в глотку. А сейчас... пусть орут, пусть колесом ходят, пусть хоть поубивают друг друга. Эта поганая общага всё стерпит.
   Спор набирал обороты, и даже натянутая на голову подушка не заглушала его полностью. Сон слетел с Норин окончательно, помахав на прощание невесомыми крылышками. Она тихо бесилась, пиная ногами одеяло. Но не вставала. В душе её ещё жила надежда, что эти идиоты разберутся без её участия.
   Хранительница сжалилась над ней. Фальцет вдруг взвился к Недосягаемым вершинам и резко оборвался. Кратчайший миг блаженной тишины... и её многострадальную дверь сотряс мощный удар. Завизжали натруженные петли, разболтанная щеколда со стуком заходила в пазе. Норин вместе с одеялом смело с кровати. По дороге к двери она ухитрилась одёрнуть майку, впрыгнуть в брюки и даже их застегнуть.
  -- Какого падшего? - заорала она, высовываясь в коридор.
   Первое, что она увидела -- промокший до нитки Нед топчется у противоположной стены. С него уже натекла небольшая лужица. Сколько же он тут стоит? Почему сразу не постучал? Нет, не то. Что он тут забыл, вот правильный вопрос. Она ему не рада, ни капельки, он отвратительно вёл себя сегодня, фактически обвинил её в воровстве! Она его не звала. И уж точно она его не впустит. Хотя бы потому, что это неприлично.
   Она с неудовольствием осознавала, что её возмущению недостаёт жара. Да и о приличиях думать после того, как она переночевала на его диване, было натуральным ханжеством. Эту чепуху перевешивали любопытство и толика... ну да, падший все сожри, ей было чуть-чуть, самую малость приятно его видеть, несмотря на то что он явился на ночь глядя без приглашения. Но об этом она ему никогда скажет.
   Список того, что она ему никогда не скажет, расширялся прямо на глазах.
   У её ног что-то тяжело закопошилось. Она машинально посмотрела вниз. Моргнула. Сделала шаг назад и наконец нашлась с верным вопросом:
  -- Вы его убили?
  -- Он же шевелится, - сказал Нед.
  -- Вы ему врезали? - с надеждой поправилась Норин.
  -- Нет, он сам упал. Споткнулся. - Он показал на дыру в линолеуме с рваными, вывернутыми кверху краями.
   Её распластанный на полу соседушка издал сдавленный стон, в котором угадывались слова "старший по этажу" и "нельзя так поздно", и попытался перевернуться на спину. Это ему не удалось, но на всякий случай Норин ещё отошла.
  -- Он что, требовал с вас деньги за вход?
  -- Наоборот, грудью встал на защиту вашей двери.
  -- Животом, вы хотели сказать, - буркнула она. - Вот ведь баран алкмальский. Заходите.
   Нед перешагнул через поверженного противника и мимо неё вошёл в комнату. Она закрыла дверь, тщательно задвинула щеколду и заперла замок. Стоны и скулёж остались по ту сторону. Норин с удовольствием послушала немного, потом повернулась к нежданному гостю. Он стоял у окна, поближе к тёплой батарее, дыша на руки. Она было нагнулась включить старый электрический чайник Холлис -- он стоял на полу, рядом с розеткой -- но вспомнила, что сегодня утром, как по заказу, он приказал долго жить.
   Впрочем, она и не собиралась отпаивать Неда чаем, вот ещё!
  -- В чём дело?
  -- Ни в чём... наверное. Просто мне нужно кое-что у вас узнать. Это важно.
  -- И это не могло подождать до завтра?
  -- Нет.
  -- Ну хорошо.
   Норин указала ему на единственный стул, а сама подобрала с пола одеяло и быстро набросила на разворошённую постель. Разинувший рот чемодан незаметным пинком был отправлен под рукомойник. Коротко, исподтишка осмотрев комнату в свете заглядывающего в окно фонаря -- всё ли в порядке, не завалялись ли где случайно чулки или нижнее бельё -- она включила лампу и в свою очередь устроилась на кровати.
   Потянулась тишина. Нед сидел, уставившись в стену, и начинать разговор не торопился. Его рука отсутствующе комкала борт тёмно-серой куртки. В остальном он был как изваяние. Это начинало нервировать Норин. Поздние визиты обычно не сулят ничего хорошего. Для них должна быть веская причина. Да он и сам подтвердил, что у него важное дело. Так почему же оттягивает неизбежное, изводит её молчанием?
   Она чуть не задохнулась от внезапной догадки. Уж не пришёл ли он стребовать долги, так сказать, натурой? Вдруг он поджидает подходящий момент, чтобы начать к ней приставать? А она его впустила!
   Она осторожно отодвинулась к изножью кровати, глянула на Неда и еле слышно хмыкнула скептически. Вот глупость-то. Не станет он навязываться женщине. Ну а даже если станет, она сумеет дать ему отпор. Если захочет... Вот только не похоже, что у него амурные дела на уме. Скорее он напоминает человека, собирающегося с духом перед прыжком с обрыва.
   Новая догадка была яркой, как вспышка молнии, и во стократ хуже предыдущей. Враз забыв о свои смехотворных домыслах, Норин подалась вперёд и спросила срывающимся голосом:
  -- Макс? Вы... Он... С ним что-то...
  -- Что? - Нед резко вышел из транса. - Макс? Как вы... Нет, нет, успокойтесь! С ним ничего не случилось. Во всяком случае, мне об этом неизвестно.
  -- Тогда какого падшего вы меня пугаете? - взорвалась Норин. Пережитый страх нашёл выход в ярости. - Пришли, сидите, сопите, молчите, как проклятый партизан! Есть у вас что сказать -- так говорите! Сколько мож...
   Барабанный стук в дверь прервал её на полуслове. Да что за день такой!
   Чеканя шаг, она пересекла комнату и открыла. На пороге, разумеется, торчал её неистребимый сосед. Он успел оклематься и снова обнаглеть. Его воинственно раздутые щёки лоснились, как два спелых яблока.
  -- У нас тут, чтоб вы знали, комендантский час, барышня, - заявил он. - Хахалей водите в парк на лавочку.
   От совершения убийства Норин отделяли считанные секунды. К счастью или к сожалению, но раньше, чем они истекли, за плечом у неё возник Нед.
  -- А я не хахаль, - сообщил он невозмутимо. - Я всё пытался сказать, но вы мне слова вставить не давали. Я из миграционной службы. Документы приготовьте. Вы у меня следующий в списке на проверку.
   Сосед побледнел и испарился так быстро, что не останься в коридоре висеть стойкий запах пота, можно было бы подумать, что его тут и не было. Норин захлопнула дверь и дотошно повторила ритуал запирания.
  -- Откуда вы узнали, чем его пугнуть?
  -- Вы сказали, он алкмалец.
  -- Да? - она зевнула, благовоспитанно прикрывшись ладошкой. - Не помню. Ну да ладно.
   Соседа следовало поблагодарить за несвоевременное появление -- оно здорово разрядило обстановку. Они чинно расселись по своим местам. На сей раз Норин не стала ждать, когда Нед снова начнёт играть в молчанку, а ей в голову полезут дикие идеи, и спросила напрямик:
  -- Так что вам нужно?
  -- Хотел кое-что узнать.
  -- В этом я не сомневаюсь. Вы меня постоянно допрашиваете. Ладно, валяйте, я слушаю.
   Нед пожевал нижнюю губу, зябко поёжился и брякнул:
  -- Вы вправду думаете, что ваш брат может быть сообщником Валанти?
   Секунду Норин сидела, не шелохнувшись.
  -- Кажется, мы это уже обсуждали, - её голос обдавал ледяным холодом. - И возвращаться к этому я не намерена. Если у вас всё, проваливайте.
   Он не сделал никакого движения, чтобы встать.
  -- Вы оглохли?
  -- Мне нужно знать, - упорствовал он. - Я не собираюсь с этим в полицию или раззвонить на всех перекрёстках. Мне нужно... для себя.
  -- Для себя? Да за каким падшим?
  -- Нужно.
  -- А мне плевать, что вам нужно, - запальчиво сказала она.
  -- На брата своего вам тоже плевать?
  -- Что вы несёте?
  -- У меня появились новые сведения. Возможно, я могу помочь его найти. Возможно! - подчеркнул он, когда она взвилась на ноги, как внезапно отпущенная пружина. - Но я ничего не стану делать, пока вы не ответите.
   Набычившись, Норин пошла на него.
  -- Вы расскажете мне всё и прямо сейчас.
  -- Или что? - Он поднялся со стула и моментально оказался намного выше неё. Что за подлый приёмчик!
   Она отступила. Не из испуга, в глубине души она была уверена, что он её и пальцем не тронет. Однако оказалось, что чужое физическое превосходство -- этот как ведро холодной воды на горячую голову. Хочешь не хочешь, а остановишься, остынешь и трезво оценишь ситуацию. А ситуация такова, что воплями и требованиями она ничего не добьётся. И даже сотня упоминаний дяди Кая не поможет.
   Вот бы ей сейчас её любимые туфли для выхода в свет, опрометчиво оставленные дома! Тогда бы ей всё равно не удалось посмотреть на него сверху вниз, но... но она бы просто взяла да и воткнула восьмисантиметровый каблук ему в ногу!
  -- Как вы меня бесите, - объявила она с неподдельным чувством.
  -- Это взаимно.
  -- Чтооо?!
  -- Вы меня тоже бесите. С этим разобрались, а теперь ответьте, и мы перестанем действовать друг другу на нервы. Может или нет ваш брат быть добровольным сообщником Валанти?
   Его терпеливый тон стал последней каплей.
  -- Да! - выкрикнула она. - Да, падший всё побери! Может! Если хотите знать, я только об этом и думаю! Не хочу, но думаю! Уговариваю себя, что он бы не стал, но проклятая правда в том, что стал бы, и ещё как! И не потому, что его заставили, и не из выгоды, а просто потому что он засранец каких поискать! Довольны?
   В стену неуверенно стукнули разок, и сразу после наступила перепуганная тишина. Наверное, сосед вспомнил о "сотруднике миграционной службы" и забился в шкаф от собственной смелости. Норин рухнула на кровать и закрыла лицо руками. Слёз не было, просто ей не хотелось видеть Неда. Он вынудил её вслух признать то, о чём она боялась даже помыслить, но что всегда было с ней. Крутилось в голове, как куплет привязавшейся песни. Не замолкало ни днём, ни ночью.
  -- Норин. - Его голос прозвучал совсем близко.
   Неохотно она убрала руки. Он сидел перед ней на корточках, жалостливо заломив брови.
  -- Простите меня.
  -- Простить? - пусто спросила она. - Да пожалуйста. Прощаю. Я вас понимаю, но и вы меня поймите. Пусть Макс сообщник Валанти. Добровольно и осознанно. Но какое это имеет значение? Вы что, думаете, если он вдруг сошёл с ума, увлёкся чёрной магией, имеет какое-то отношение к самоубийству этих подростков, да хоть ко всем самоубийствам в мире, я от него отвернусь?
  -- Я понимаю.
  -- А раз понимаете, нечего меня мучить. Что вы узнали?
   Он тяжело вздохнул.
  -- Не так. Не я узнал. Мне позволили узнать. Это явная ловушка. Для вас.
  -- Мне всё равно.
   Ещё один вздох, на сей раз выражающий покорность судьбе. Нед встал, вытащил из-за пазухи помятый лист бумаги, сложенный втрое, и молча протянул ей.
  -- Это что?
  -- Письмо.
  -- Кому?
  -- Вам.
  -- От вас? - глупо спросила Норин.
  -- Нет.
  -- А от кого?
  -- Прочитайте.
  -- Если оно для меня, как попало к вам?
  -- Мне его отдал Арно, подручный Валанти.
  -- Вам?
  -- Мне. За этим, как оказалось, громила Эйс нас утром и караулил.
   Вопреки собственным словам Норин разворачивала письмо медленно, едва ли не против воли. Дурное предчувствие подтачивало её уверенность в себе, в своих намерениях и, страшно признаться, в своём брате. Когда она начнёт читать, дороги назад не будет. Поздно будет внять Неду. Повернуть. Выбрать безопасный обходной путь.
   Она примерно представляла, чего ожидать, но всё равно, первая же неаккуратно накорябанная строчка стала её погибелью.
   "Привет, Рыжик".
  
   "Привет, Рыжик.
   Я так и знал, что ты не усидишь на месте. Прискачешь за мной и наведёшь в этом болоте свои порядки. И хотя это всё усложняет, я рад, что не ошибся.
   Прости, что уехал без предупреждения. Так было надо. Я не могу об этом писать, просто знай, если бы это не было по-настоящему важно, я бы так не поступил.
   Я хочу с тобой встретиться и всё объяснить. Отец против, говорит, что ещё не время, но я уверен, что ты поймёшь и поддержишь нас. Я буду в кафе "Стрекоза" в субботу, 27 мая, в девять вечера, раньше вырваться не получится. Местечко не по твоему вкусу, но зато тихое, нам не помешают. Приходи, пожалуйста, я соскучился.
   Макс".
   Так же медленно Норин свернула письмо, положила его на кровать рядом с собой и принялась немилосердно выкручивать пальцы.
  -- Вы пойдёте?
   Она с трудом подняла голову.
  -- Вы читали?
  -- Пришлось. Арно сказал, что это мне. Так вы пойдёте?
  -- Да.
   Нед издал очередной тяжёлый вздох.
  -- Вы понимаете, что это ловушка?
  -- Макс не будет...
  -- Вы сами сказали, что он может быть сообщником Валанти.
  -- Вот именно, что может быть. Это ничем не подтверждено.
  -- Кроме как этим письмом. И элементарной логикой. И...
  -- Неважно, - прорычала она, потому что он был прав. - Как бы то ни было, мне он ничего не сделает, ручаюсь.
  -- За него вы ручаетесь, а за вашего... - она окатила его свирепым взглядом, и он моментально исправился: - за Валанти? Ведь ясно, кто в этом оркестре первая скрипка.
  -- Макса мне нечего бояться, - твердила Норин.
  -- Ну что ты будешь делать, - пробормотал он.
   Возможно, если бы он так не упирался, Норин тоже немного уступила бы. Признала бы, что не всё так просто с этим письмом и что в глубине души она ой как опасается неприятных сюрпризов на долгожданном свидании.
   Но вообще, сам виноват! Нападает на Макса, и она просто вынуждена его защищать.
  -- В таком случае у меня есть план, - совершенно неожиданно заявил Нед.
  -- План?
  -- Да. Мы...
  -- Постойте, - перебила она, - какие такие мы? Вы вздумали в этом участвовать? Но зачем?
   Ради меня? едва не сказанула она, но он спустил её с Вершин на землю раньше.
  -- Меня по-прежнему интересуют "Жертвенники". А по-другому к ним теперь не подобраться.
  -- Если вы опять за своё... - угрожающе начала Норин.
  -- Не волнуйтесь, - ей кажется или в его глазах и впрямь шальной синий блеск? - Всё предусмотрено. Если получится, ваш драгоценный Макс не пострадает.
  
   К тому времени, как Нед закончил излагать свой план, Норин с трудом сдерживалась, чтобы не покрутить пальцем у виска.
  -- Как вам вообще такое в голову взбрело?
  -- Шёл я к вам, думал, вот и додумался.
  -- Вы пешком шли?
  -- Ага. На случай слежки. Следы путал.
  -- Всё ясно. У вас от дождя мозги подмокли.
  -- Что вам не нравится?
  -- И вы ещё спрашиваете? Всё! Всё это, - Норин описала большой круг в воздухе, словно подчёркивая необъятность этого "всего", - полнейшая чушь!
  -- Конкретнее, пожалуйста.
  -- Да всего и не перечислить!
   Нед ждал, ещё пуще раздражая её своим спокойствием.
  -- Ну например... например, такое будет трудновато провернуть в людном месте, не находите?
  -- Не нахожу. "Стрекоза" эта в конце Последней восточной улицы, почти в лесу. Там никогда никого нет.
  -- Откуда вы знаете?
  -- У меня там выпускной был. - Он поморщился. - Жуткая дыра.
  -- Ну хорошо, допустим. Вы использовали слово "обезвредим". Как вы собираетесь его обезвреживать?
  -- Я подумал... магическим обезболивающим?
   Лицо Норин сделалось страшным.
  -- Хорошо, хорошо, не будем, - поспешно отступил Нед. - Сделаем по старинке -- мешок на голову и в машину.
  -- Я не хочу, чтобы Максу надевали мешок на голову!
  -- А вытащить его из этой каши хотите?
   Крыть ей было нечем.
  -- Хочу.
  -- В таком случае, не понимаю, почему вы упираетесь. Вам нужен ваш брат, мне -- ответы на вопросы. Если выгорит, мы оба получим, что хотим.
   Нед всё ещё походил на мокрого курёнка, но каким-то образом это не мешало ему излучать уверенность, которой Норин поневоле начала поддаваться. Однако столкновение с Рыбой научило её какой-никакой осторожности.
  -- Если это ловушка, - попробовала она в последний раз, - не получится ли так, что в этом глухом и безлюдном месте мешок на голову наденут мне?
  -- Вы подумали об этом только сейчас?
  -- В каком смысле?
  -- Но ведь вы так и так собирались идти на встречу, - объяснил он. - Переубедить вас я не могу, поэтому предлагаю... как бы это сказать... воспользоваться обстоятельствами. Повернуть положение нам на пользу. Недавно Ройс мне говорил, что из любой глупости можно извлечь выгоду. Я в это не верю, но почему бы не попробовать, раз уж вы твёрдо намерены совершить глупость?
  -- То есть вы хотите меня использовать? Как приманку? - возмутилась Норин.
  -- Я хочу вам помочь.
   Вот как так выходит, что у него на всё заготовлен правильный ответ? Аргументы у Норин иссякли. Что интересно, её даже не тянуло устроить скандал. Наоборот, она всерьёз призадумалась -- а вдруг он дело говорит?
   Но прежде, чем согласиться, нужно выяснить последний вопрос...
  -- Кто такой Ройс?
  
   Интересный вечер Ройса.
   Многие считали, что жизнь у Ройса Флэндри -- сплошная малина. До недавнего времени он и сам полагал, что жаловаться ему не на что. Семья есть, здоровье есть, хорошая работа есть, деньги есть, привлекательная девушка под боком есть. Мещанское счастье во плоти.
   А потом всё разладилось, причём как-то в одночасье. Тараканы в голове у мамы расплодились и стали угрожать нормальному существованию Ройса. Девушка фыркнула и сбежала, напоследок пожелав ему катиться в бездну и "прихватить с собой сумасшедшую мамочку". Младший брат, олицетворение здравомыслия, ни с того ни с сего начал вытворять такое, что даже мамины коленца в сравнении меркли.
   Он утешал себя тем, что по крайней мере, старая добрая работа на месте и никуда не денется. И её так много, что света белого не видно. Так много, что обед опять отменился. Так много, что рабочего дня не хватило, чтобы с ней справиться. Пришлось забирать недоделанное домой, в смысле, к Неду. После того, что тот учудил вчера, возвращаться к себе Ройсу было ещё страшнее, чем раньше, -- кто знает, не подстерегает ли его мама с жердью и командой психиатров в засаде?
   Но и дома (то есть у Неда, у Неда!) Ройса поджидал сюрприз не из приятных. Когда он, швырнув портфель на полку, заглянул в кухню, то даже пожалел, что явился. Ибо помимо младшего там обнаружилась эта его рыжая девица -- восседала на табуретке, как на троне, закинув ногу на ногу и состроив на лице такое выражение, что на миг Ройсу почудилось, будто это мама. Единственное, что его порадовало -- между ней и младшим была приличная дистанция. Если бы он застукал их за обжиманиями, то видел бы это воплощение эдипова комплекса в кошмарах до конца дней своих.
  -- Привет, - сказал он с порога.
  -- Привет, Ройс, - кивнул Нед, а девица стала ещё кислее, если это возможно. При одном взгляде на её мордашку настроение портилось, как молоко на жаре, поэтому Ройс предпочёл смотреть на её ноги. Это зрелище было куда приятнее.
  -- Что делаете? - спросил он из вежливости.
  -- Ничего хорошего, - соизволила разомкнуть уста девица.
   Кажется, она хотела ещё что-то добавить, но младший вмешался:
  -- Есть хочешь?
  -- Так ведь нечего, - удивился Ройс. За своими переживаниями он забыл зайти в магазин и на ужин даже и не рассчитывал.
   Ответ младшего просто сбил его с ног.
  -- Мы в кафе затарились. - Нед подозрительно широко улыбался. Как... да как тогда, когда вечером они вели абстрактный разговор о глупостях, а утром он залез на крышу горсовета. И он что, правда купил поесть? И до сих пор не начал его поджаривать за утренний трюк?
   В голове у Ройса щёлкнуло, и он мысленно застонал. Зря он к себе не пошёл, очень зря. Подумаешь, мама. Подумаешь, жердь. И с психиатрами можно договориться, в крайнем случае поубивать.
  -- Что теперь натворил?
  -- Да ты садись, садись.
   На столе, к которому Нед его так активно зазывал, стояло несколько бумажных свёртков, распространяющих аппетитные запахи. Некоторые были уже вскрыты. Ройс потянул носом воздух и чуть не запел в экстазе. Тем не менее он демонстративно сложил руки на груди и садиться не стал. Девица фыркнула.
  -- Давайте, расскажите ему, - посоветовала она, источая сарказм. - Успокойте.
  -- Да, дорогой брат, расскажи, мне пора мылить верёвку или можно погодить?
   Улыбки младшего как не бывало. Он посмотрел на Ройса, посмотрел на девицу и сморщил рот в этой своей невероятно раздражающей манере. Маминой манере. С кем мне приходится иметь дело? - будто спрашивал он у мироздания. А у Ройса уже сил не было терпеть. Он плюхнулся на свободную табуретку -- девица поспешно отодвинулась -- и сцапал первый попавшийся свёрток. Там были всего-навсего остывшие макароны по-флотски в лотке, но при виде них у него в глазах потемнело.
   Младший понятливо сунул ему вилку в руку, и на десять минут он полностью выпал из реальности. Надо, надо всё-таки обедать. Иначе после всех этих стрессов, мамы и сбрендившего Неда он прямо за рабочим столом ноги протянет.
   Слопав всё до крошки, он хотел вылизать лоток -- в пику девице, ибо она таращилась на него, как на свинью в хлеву, но Нед догадался о его намерениях. Лоток отправился в мусорное ведро, а перед Ройсом возникла дымящаяся чашка с чаем. Он вздохнул чуточку разочарованно и, качнувшись на табуретке, откинулся спиной на холодильник. На полный желудок относиться ко всему проще стало намного легче.
  -- Так, ладно, - сказал он. - Я поел, я вменяем, теперь вываливайте, что натворили и что вам от меня надо.
   Нед снова засиял -- ну точно кот, слопавший хозяйскую сметану -- но сказать ничего не успел. Ройс приложил палец к губам, давая понять, что не закончил.
  -- Если это связано с лазанием по крышам, то лучше молчи.
   Девица недоумевающе нахмурилась, но Ройс бестрепетно продолжал, как лекцию читая:
  -- Если она, - он кивнул на гостью, - беременна, и ты не знаешь, поступить ли как честному человеку или удирать на край света, то мой тебе совет -- беги. Я прикрою.
   Заряженная тишина не продлилась и секунды. Потом...
  -- Ууу, идиот, - Нед мученически закрыл глаза.
   У девицы же глаза, наоборот, распахнулись, и рот тоже. Её личико некрасиво вытянулось, и на щеках вспыхнули два огненно-красных пятна. Губы её беззвучно шевелились. Ройс никак не мог понять -- она хочет заорать или без затей упасть в обморок?
   Ни первого, ни второго не случилось. И даже кастрюли и тарелки ему в голову не полетели, хотя он был к этому готов и даже в какой-то степени надеялся на такое развлечение. Придя в себя, она всего лишь испепелила его взглядом и в нескольких лаконичных, но ёмких фразах, от которых уши в трубочку сворачивались, сообщила, куда ему следует засунуть своё чувство юмора. Младший тихо хохотал.
  -- Вам бы самому на этот счёт провериться не мешало, у вас типичный случай энцефалопатии, - добила она.
  -- Обязательно, - добродушно сказал Ройс. - Ладно, поболтали, пошутили, давайте к делу.
   Эти двое переглянулись, она махнула, мол, валяйте, а я умываю руки, и Нед начал с места в карьер:
  -- Нам нужна твоя помощь.
   Девица, конечно, так не считала, но возражать не стала, только губы недовольно надула. Хорошо Нед её выдрессировал.
  -- Это понятно, иначе ты бы жратву не приволок. В чём?
   Снова эта проклятая улыбка, не предвещающая ничего хорошего.
  -- В похищении.
   И младший замолчал, оценивая реакцию на столь эффектное заявление. Ройс был в должной степени впечатлён, правда, неприятно.
  -- В похищении? Чего? Хлеба из ларька? Парковой скамейки? Фонарного столба? Это что, эксперимент для "Правды"?
  -- Человека.
  -- Чего-чего?
  -- Мы собираемся похитить человека, - преспокойно сказал младший.
   Интересный вечер вдруг стал ещё немного интереснее.
  
   Интересный вечер Неда.
  -- Мне померещилось, будто ты сказал, что вы собираетесь похитить человека.
  -- Не померещилось.
   Перед лицом прищурившегося Ройса не начать извиваться и лепетать было трудно, но Нед держался. В конце концов, он сегодня против Касси выстоял. Это чего-то да стоит.
  -- Кого брать будем? - после паузы спросил Ройс так, словно они обсуждали, что купить в магазине -- без признака издевки, с искренним любопытством.
   Нед покосился на Норин. Она успела внешне успокоиться, но до благодушия ей было далеко.
  -- Не надо на меня смотреть, - противным тоном сказала она. - Сами придумали, сами и воплощайте в жизнь. Мне вся эта затея по-прежнему кажется бредом.
  -- Тем не менее вы здесь.
   За это Неду достался очередной леденящий кровь взгляд.
  -- Так кого похищать будем? - не унимался Ройс. - И с какой целью -- выкуп получить? Кстати, если заявки принимаются, то я был бы не против похитить для личного пользования эту певичку, которая в апреле у нас выступала, - он изобразил большие округлости на уровне груди, - как её там звать-то?
  -- Кристалл Вардос. Её в следующий раз, - пообещал Нед. - Сейчас другого.
  -- Мужика? На кой он нам сдался?
  -- Может, хватит? - рыкнула Норин, вскакивая. - Вы что, в проклятом цирке? Речь о моём брате! Хватит паясничать!
   Ройс моментально сбросил шутливость и даже перестал качаться на табуретке.
  -- Ах, вот как, брат, значит. Ясно, спасибо. От этого-то, - он показал подбородком на Неда, - внятного объяснения не дождёшься. Будет юлить до скончания веков.
  -- Я вообще-то как раз пытался объяснить!
  -- Плохо пытался, слишком окольно, слишком длинно. Словом, как всегда. Учись у девушки -- сразу переходит к сути. Вопрос номер два -- зачем нам похищать твоего брата?
   Нед с готовностью открыл рот, но...
  -- Не ты. Она.
   Сперва ему стало обидно, но когда Ройс впился в Норин своим патентованным адвокатским взором, он понял -- братец просто надеется вытянуть из неё побольше. Что ж, флаг в руки.
  -- Зачем? - переспросила Норин. - Меня этот вопрос тоже занимает. - И она в свою очередь уставилась на Неда, выразительно подняв брови. Ловко стрелки перевела.
  -- Не вы ли мне сказали, что предпочли бы, чтобы вашего брата украли? - сказал он. - Вот мы и украдём.
  -- Ну знаете! Я говорила образно.
  -- Может и так, но сами того не желая, подали отличную идею.
  -- Не спорь с ним, подруга, - влез Ройс. - Бесполезно. Поверь, уж я-то знаю. И на вопрос ответь.
   Она пожала плечами.
  -- Мы его вроде как спасаем.
  -- Похищая? - уточнил Ройс, тая усмешку.
   Норин это уловила и вздёрнула нос выше.
  -- Да.
  -- От кого или чего?
  -- От одного опасного сумасшедшего. Он уже убил двоих. И... и если его не остановить, Макса тоже погубит, - она вдруг неаристократично хлюпнула носом и отвернулась.
   Всякий намёк на улыбку пропал с лица Ройса. Молчание его было тяжёлым и ни капли не обнадёживающим. Нед почуял, что пора спасать положение -- вновь взять дело в свои руки и найти такие слова, в которых содержится нужная доля драматизма, но которые при этом не звучат как нечто из разряда страшилок о Красной руке или Чёрных перчатках. От Норин толку было мало. Она то в своей манере высокомерно сплёвывала сквозь зубы односложные ответы, то расчувствовалась в самый неподходящий момент. И если он, Нед, мог с этим мириться, до поры, до времени, то у Ройса терпения куда как меньше.
   Значит, так. Сначала огорошить броским заголовком, в первую очередь привлекающим внимание и во вторую -- более или менее передающим основную идею. Сделано. Далее в первые абзацы уложить суть дела, а в последующие -- предысторию, если она есть. Ну и заключить эффектным и многообещающим ""Правда" будет следить за развитием событий".
  -- В общем, так... - решительно начал он.
  
  -- Я согласен -- в жизни такого бреда не слыхал.
  -- Так поможешь?
  -- А у меня есть выбор? Тебе дай волю, ты такого наворотишь... как в прошлый раз.
  -- Да ты сам не лучше. Что ты сегодня утром выкинул?
  -- Сработало же. Да и весело было. Ладно, я в деле.
  
   12. Похищение.
  
   Суббота, 3 неделя.
   Установку фонарей на Последней восточной улице власти считали излишней роскошью, и этим привычно мрачным майским вечером она выглядела как пресловутая дорога в Бездну, без видимого начала и конца. Разбитое шоссе выныривало из скопища окраинных складских строений, похожих на спящих доисторических чудовищ, сотню метров шло по голому полю и скрывалось в чёрной пелене леса. Между этими двумя гигантскими сгустками ночи слабо мерцал щербатой вывеской и подсвеченными алым окошками одноэтажный домик -- кафе "Стрекоза". Его крохотная стоянка на три машины, окружённая разросшимися кустами отцветающей сирени и шиповника, была пуста. Казалось, на тысячу километров вокруг этого жалкого светлячка нет никакой жизни, только бесконечная чёрная пустыня.
   Это впечатление было ложным.
   Нед и Норин мёрзли на полпути от "Стрекозы" к лесу, на обочине дороги, скрытые и от возможных посетителей кафе, и от редких мимоезжих машин роскошным кустом сирени. Тут же, за группкой молодых рябин, приютилась машина Неда. Когда он не смотрел на "Стрекозу", он смотрел на неё, молясь, чтобы она не завязла в грязи. От этого зависел успех их предприятия.
  -- И сколько нам ещё тут околевать? - недовольно спросила Норин, засовывая руки под мышки. Было действительно холодно, но и душно тоже, слишком плотный и густой аромат сирени имел отчётливый кладбищенский душок.
  -- Говорите тише, - шикнул он и посмотрел на часы. Чтобы что-то разглядеть, их пришлось поднести к самым глазам. - Три минуты десятого. Он опаздывает.
  -- На три минуты? Смешно.
  -- В каком смысле? - с искренним непониманием уточнил он.
  -- Три минуты -- не опоздание.
  -- Всё, что после назначенного времени -- опоздание.
  -- Вершины, что вы за зануда!
  -- Да тише вы!
   Со стороны чёрных громад складов вспыхнули два длинных снопа света, будто одно из чудовищ проснулось и открыло глаза. Они приближались, раздирая в клочья туман и рассыпаясь по мокрому асфальту миллионами жёлтых искр. Нед отвёл мешавшую ветку и затаил дыхание, хотя люди в машине не могли его слышать. Норин рядом тоже напряглась, прекратила переступать с ноги на ногу, чавкая грязью. Её рука нашла его руку и сжала как тисками.
   Машина миновала "Стрекозу", в шлейфе бурых брызг прошуршала мимо их куста, и её красные габаритные огни исчезли за деревьями. Шум мотора стих почти сразу, проглоченный омутом леса. Нед и Норин слегка расслабились, точнее сказать, вернулись к своему состоянию нервного томления. Она поспешно отпустила его. Он на автомате покосился на машину. Ночь затихла, омертвела, и минуты снова потекли, как мёд с ложки -- медлительные, выматывающие, каждая длиной в вечность.
   Сюда они приехали ещё засветло. Пробежались по унылому полю, похожему на небрежно расстеленную от горизонта до горизонта серую простыню, покружили среди ближних зданий, даже проверили лесную опушку, не единожды едва не утонули в грязи, но убедились, насколько возможно, что засады нет. После этого Ройс надел верную кепку и пошёл караулить в кафе, Нед долго парковал машину так, чтобы её было не слишком видно с дороги, а Норин... ей пришлось нюхать сирень на холоде. Она и прежде была на взводе (Ройс всю дорогу травил придурковатые анекдоты), а к тому времени, как Нед к ней присоединился, готова была загрызть любого за неосторожное слово или взгляд.
  -- Десять минут, - вполголоса сказал Нед и вздрогнул, таким громким в тишине ему показался собственный шёпот. - Это уже считается за опоздание?
   Ответа он не получил.
  -- Он всегда такой непунктуальный?
  -- Да. Может прийти на полчаса позже и обидеться, что его не дождались.
  -- Значит, ничего подозрительного? - неуверенно спросил он.
  -- Не знаю, - буркнула она. Он догадался, что ей тоже не по себе.
  -- Давайте ещё раз пробежимся по плану, - предложил он, больше чтобы занять чем-нибудь её и себя, нежели из необходимости.
   Норин вздохнула, словно они уже пробежались по плану столько раз, что отполировали его подошвами до блеска, но кивнула.
  -- Итак, если... когда он появится, он...
  -- Он идёт в кафе и видит, что меня там нет, - подхватила она. - Какое-то время ждёт. Не очень долго. Уходит, ругаясь. Ваш Ройс предупреждает по блокноту, что он ушёл. Мы прыгаем в машину, каким-то магическим образом выползаем из этого болота и мчим на перехват. Прямо на ходу затаскиваем его внутрь и уносимся в закат... то есть в рассвет. Титры.
  -- Всё верно. Надеюсь, вы сумеете умерить его прыть, и он не попытается выскочить из машины.
  -- Макс не идиот.
   С этим Нед мог бы и хотел бы поспорить, но поостерёгся. Безопаснее было держаться сугубо дела.
  -- Фотографию Ройсу вы дали?
  -- Дала.
  -- Ну вот и хорошо, - заключил он. Норин только хмыкнула.
   Ночь возобновила медленный беззвучный отсчёт минут. Каждая новая тянулась дольше, чем предыдущая. Какое-то соревнование улиток с черепахами. Нед с тоской сжимал-разжимал в карманах непослушные пальцы. Уверенность, что им удастся осуществить задуманное, его покидала, хотя он и старался об этом не задумываться. Но Бездна, какое уж тут похищение, если они околеют от холода?
   Он ёжился, Норин приплясывала на месте, и было только вопросом времени, когда один из них не выдержит.
  -- Кстати, я сегодня выяснил, что у Валанти есть дом в области. Вы случайно не знаете, где?
  -- Откуда бы?
  -- Вы были у него. Ничего не заметили?
  -- Я же говорила, не до того было. Полиция там появилась чуть ли не раньше меня. Когда не надо, они резвые.
  -- Расстояния маленькие, делать нечего, - без нужды объяснил Нед. - Естественно, они прибыли быстро. Вы им такое развлечение подкинули.
  -- Вот радость-то. - На холоде её сарказм приобрёл сверкающую и колючую, прямо-таки хирургическую остроту и резал по нервам, как скальпель. А может быть, это его терпение слегка подмёрзло?
   Он стиснул клацающие зубы и велел себя потерпеть ещё немного. Всего минуту. А потом ещё одну. И ещё. И ещё. И так до тех пор, пока у него пальцы не отвалятся. Но это ради дела. Всё ради дела.
   Немного разнообразия в их монотонное бдение внесла новая машина. Она ехала в Руту, оглашая окрестности мощным рыком мотора. Свет фар раздвинул лес, как кулисы, и выхватил из темноты дорогу почти на полсотни метров вперёд.
  -- Это не легковушка. Вряд ли это они.
  -- Я догадалась. Сколько времени?
  -- Двадцать минут.
   Многотонный грузовик прогрохотал мимо, сотрясая дорогу. Порыв влажного ледяного ветра всколыхнул кусты, за которыми они прятались, взбаламутил стоячий воздух и хлестнул в лицо. Брызги встали стеной. Норин тихонько ругнулась и принялась утираться и отряхиваться.
  -- Знаете, а пожалуй, видела, - внезапно сказала она, не прекращая своего занятия.
  -- Что?
  -- Видела кое-что в доме. Карту на стене. Там было несколько пометок карандашом -- дом на Весенней и ещё что-то, не в городе. Что -- не помню, не обратила внимания. Полицейские в дверь ломились.
  -- Ну тогда нам это... - Нед запнулся. Нахмурился. Медленно повернул голову направо, к притихшему лесу.
   Огромный, непроницаемо-чёрный зубчатый монолит на полотне чуть менее чёрного, молчаливого, без единой звёздочки неба неслышно дышал, подавлял необъятностью и спокойствием и не подозревал о них -- мелких букашках. Неду ни с того, ни с сего взбрело в голову, что именно таким он и мог бы себе представить истинного бога.
  -- Что такое? - нервно спросила Норин, перестав отряхиваться.
  -- Тише.
  -- Что вы на меня всё время шикаете? Вы меня доста... - Её голос всё повышался, пока Нед не заткнул ей рот.
   Одну руку он положил ей на затылок, чтобы не слишком трепыхалась, а другой деликатно преградил путь возмущённой тираде, которая обещала поднять на ноги всех в радиусе километра. На секунду Норин, будучи в шоке, обратилась в соляной столп. Потом бешено задёргалась, замычала и пнула его по щиколотке носком туфли, столь острым, что он вполне тянул на холодное оружие. К счастью, попала по ботинку.
  -- Да прекратите вы! - шёпотом выкрикнул он. - Вы что, не слышите?
   Он страшно удивился, когда это подействовало. Норин перестала рваться на волю, перестала щипать его за руку и выворачиваться. Он ослабил хватку, но совсем её не выпустил -- кто знает, что она выкинет? Осторожно отмахиваясь от лезущих в лицо веток, он повернулся теперь в сторону полускрытой растительностью "Стрекозы", потянув Норин за собой.
   Сначала ничто не нарушало вернувшуюся тишину. Наоборот, она была абсолютной, словно решила поиздеваться над ними. Затем, в какой-то незаметный момент, в густой кайме сирени у кафе произошло небольшое, неявное движение. Призрак движения. Плеснула вода в луже. Зашепталась листва, как будто тронутая ветром. Но ветра не было. Слабо хрустнула сухая ветка.
   Стоянка не была освещена, и в темноте, как ни напрягай глаза, невозможно было различить даже смутного силуэта того, кто двигался. Ориентироваться приходилось по звукам. А звуки эти мог издавать кто угодно -- вышедший подышать посетитель кафе, Ройс, решивший проведать соучастников, громила Эйс или бродячая псина. Или всё это вообще было не более чем разыгравшееся от темноты и ожидания непонятно чего воображение.
   Нед постучал Норин по руке и, когда она посмотрела на него, молча показал большим пальцем через плечо, на машину. Она так же молча кивнула, и они попятились. Они старались ступать как можно тише, но ночь-предательница с наслаждением приумножала каждый, самый незначительный, шорох до грохота камнепада.
   Не раз поскользнувшись, не раз замерев, если мокрая земля чмокала особенно смачно, они обогнули машину и скорчились за багажником, в полной грязной жижи колее, оставшейся после попыток Неда припарковаться. Сгорбленная рябина нависла над ними как шатёр, скрыв их от мира... а мир -- от них.
   Нед взмок, несмотря на холод. Теперь, когда их окружила чернильная тьма и вообще ничего не было видно, ему чудилось, что звуки стали более явственными. Даже какими-то нарочитыми. Настолько нарочитыми, что их уже нельзя было списать на воображение. У кафе явно кто-то был. Топал. Спотыкался. Задевал кусты. Возможно, даже бранился сквозь зубы.
  -- Нужно узнать, что это, - шепнула Норин. Она держалась, снаружи, но Нед чувствовал, как она слегка дрожит.
  -- Нет.
  -- Почему?
  -- Вдруг это ловушка?
  -- Вы параноик.
  -- Сола помните?
   Норин обиженно умолкла. Ненадолго.
  -- Ну не сидеть же здесь до утра. А знаете... Напишите своему брату, спросите, не выходил ли кто из кафе.
   Это была идея. Нед аккуратно потянул вниз молнию на куртке, вытащил из внутреннего кармана верный блокнот для мгновенной связи, ручку и на первой попавшейся странице наугад нацарапал два коротких слова. Он не был уверен, что то, что он написал, можно разобрать, и не очень надеялся на ответ. Тем не менее сунул блокнот обратно и плотно запахнул куртку, чтобы заглушить звук оповещения, если он будет.
   Ответ всё-таки пришёл, и быстро. Звяканье было совсем слабеньким, видно, магия в блокноте была на исходе. Из наружного кармана Нед достал тонкий, как карандаш, фонарик, дающий узкий и направленный луч света, и сунул его вместе с блокнотом почти под самую машину. Норин любопытно навалилась на него сбоку и сопела в ухо.
   Реденький свет вспыхнул в темноте, как солнце. Болезненно сощурившись, Нед начал большим пальцем торопливо листать страницы. Нужная отыскалась ближе к середине.
   "Никого, кроме меня. Нет и не было. Только официант пялится", было написано под его скачущим вверх-вниз сообщением.
   Подумав, Нед всучил Норин фонарик, а сам быстро написал "Сваливаем" и решительно захлопнул блокнот.
  -- Как это сваливаем? - немедленно зашипела она. - С ума сошли?
   Он отобрал фонарь и выключил. Прислушался. Возня у кафе прекратилась. Можно было бы подумать, что она им почудилась, ибо ночь была тиха и безмятежна, как никогда. Вместо этого у Неда появилось пренеприятное ощущение, что тот, кто шумел, точно так же притаился в каком-нибудь укромном уголке и навострил уши. Бросил камень в воду и терпеливо ждёт, когда рябь достигнет берега.
   Норин требовательно теребила его за рукав, и в конце концов ему пришлось сунуть ей часы под нос, постучать по циферблату и объяснить:
  -- Уже без двадцати десять. Вашего брата нет и не будет. Вы ещё не поняли?
  -- Но...
  -- Нет. Это ловушка.
  -- А как же ваш блестящий план? - с великолепным презрением спросила она.
  -- Поменялся.
   Чтобы не дать ей собраться с мыслями, он потянул её вдоль дороги к лесу. Грязь разъезжалась, и засасывала, и хлюпала, выдавая их с головой. А ещё у него кровь молотком стучала в ушах, и было трудно отделить внутреннее от внешнего.
   Шагов через двадцать он притормозил и опять вслушался в тишину, но не услышал ничего, кроме их собственного сбивчивого (у Норин -- от возмущения) дыхания. Вдруг близко и резко каркнула ворона, и Норин невольно подпрыгнула. Нед повёл её дальше, и теперь она не так упиралась.
   Они продрались сквозь тощий придорожный кустарник, перепрыгнули канавку с чёрной водой и выбрались на гравийную обочину. "Стрекоза" окончательно скрылась из виду, а выкатившая язык шоссе стена леса, наоборот, близилась, ширилась и росла ввысь и наконец заглотнула их в свою утробу бесследно.
   Уйдя недалеко от опушки, Нед остановился в стороне от дороги, на границе обочины и первых сосен. Они и впрямь словно в Бездну провалились. То место, где дорога выныривала из леса, было похоже на невыносимо далёкое выходное отверстие туннеля, сотканного из кромешной темноты. Кроны деревьев сомкнулись у них над головами, как свод, и если кое-где в них и были окошки, сквозь которые проглядывало небо, то этого было не увидеть. Из-за этой ложной замкнутости Нед ощущал себя заключённым, и судя по нервному ёрзанью Норин, её снедали сходные тревоги.
  -- Зачем мы сюда пришли?
   Ответ на этот вопрос был очевиден, поэтому он не стал его озвучивать. Однако Норин, по всей видимости, дала обет Хранительнице никогда не сходиться с ним во мнениях.
  -- Я имею в виду, что раз уж вы струсили и решили сбежать, надо было сесть в машину и уехать. На кой ляд мы попёрлись пешком, да ещё и в лес?
  -- Машина завязла. Надо переждать.
  -- Что?
  -- Машина завязла в грязи, - спокойно повторил Нед. - Вы разве не заметили?
  -- Нет, падший всё побери!
  -- Не кричите.
   Он плохо видел лицо Норин, но, похоже, она готовилась ему врезать. На всякий случай он отступил подальше. Однако, немного попыхтев, она предпочла насилию переговоры. Словами-то и в темноте не промахнёшься, не то что кулаком. Невероятным образом в её шёпоте уместилась тонна негодования.
  -- Сначала вы приволокли меня в эту проклятую глухомань. - Она подняла кулачок и отгибала пальцы. - Потом заставили торчать два часа на морозе, в грязи. Теперь затащили в проклятый лес и говорите, что мы не можем уехать. Как мы будем отсюда выбираться без машины? Или что, переночуем под кустиком? А?
   Он мог бы напомнить, что идея отправиться в эту проклятую глухомань принадлежала ей, а он всего лишь вызвался помочь. Но что-то -- вероятно, пресловутый голос разума -- подсказывало, что это станет последним его деянием на этом свете.
  -- Вызовем такси, - миролюбиво сказал он.
  -- У вас есть телефон?
   Телефона у него, конечно, не было -- откуда бы ему взяться? Но пасть духом было бы слишком просто, а Нед простые пути не любил.
  -- Пойдём пешком.
  -- Ненавижу вас, - измученно сообщила Норин. - Значит так. Я сейчас пойду в эту "Стрекозу", закажу себе водки и вызову такси. Можете идти со мной, можете сидеть здесь до посинения. Мне плевать.
  -- Не пойдёте.
   От неё разве что искры не сыпались.
  -- И кто мне помешает?
  -- Там наверняка засада. Возможно, они уже обыскивают окрестности. И чем громче вы возмущаетесь, тем больше шансов, что нас обнаружат.
   Норин, незаметно для себя вновь повысившая голос, невольно оглянулась на выход из туннеля. Там никого и ничего не было, только слабо фосфоресцировал асфальт да поскрипывала морозная тишина.
  -- Если сейчас здесь объявится громила Эйс с напарником, - продолжил Нед, - мне против них не выстоять. Даже ради ваших прекрасных глаз. И мешок на голову наденут уже нам. И сунут в багажник. Или, чтобы не возиться, прихлопнут на месте.
  -- Да вы, держу пари, даже не знаете, какого цвета у меня глаза.
   Нед собирался сказать ещё что-то в том же духе, что-то умное, и саркастичное, и по делу, но забыл что. Будь благословенна темнота, поскольку он чувствовал, что на лице у него не самое интеллигентное выражение. Ночь, они в центре нигде, температура воздуха стремится к нулю, как и вероятность того, что им удастся выбраться отсюда в ближайшие два часа, а ей срочно понадобился комплимент?
  -- У вас карие глаза. Знаете, я придумал. Я напишу Ройсу, он вызовет нам сюда такси. Идёт?
   Не дожидаясь ответа, он выхватил из кармана блокнот, но только нацелил ручку на невидимую страницу, дальше в лесу, там, где до сих пор был совсем уж непроглядный мрак и ничего кроме, раздалось тихое урчание и вспыхнули две ярчайшие белые звезды. Они выбелили стволы сосен, вычернили тени между ними и совершенно ослепили Неда. С минуту, не меньше, он только и мог, что жмуриться, закрываться свободной рукой и отворачиваться от нестерпимого, жгучего, едкого света. Блокнот он чисто инстинктивно сунул за спину.
   Когда в глазах прояснилось, первое, что он увидел -- снег. Крупные хлопья снега кружились и порхали, как изящные белые бабочки, беззвучно падали на землю, на траву, на асфальт и не таяли. Дорога уже покрылась тончайшим пушистым покрывалом. Под деревьями, где они стояли, оно пока лежало заплатками, но они расширялись и захватывали всё больше земли.
   Мир сошёл с ума.
   Из пучины света и вальяжного вихря снежинок выделилась громоздкая фигура. Приблизившись, она оформилась в громилу Эйса. Свет бил ему в спину, и лицо тонуло в тени, но Нед без труда опознал нечеловечески широкий разворот его плеч и ёжик волос на голове, похожий на щётку для чистки обуви.
   Почему-то Норин среагировала первой. Пока он ещё только переваривал внезапное явление нового героя на сцене, она ахнула и потянула его за рукав к опушке. Но там уже воздвиглась живая гора -- второй телохранитель. Он был в одном пиджаке и выглядел довольно жалко -- губы посинели, плечи судорожно сведены -- и всё-таки непреодолимо.
   Нед зыркнул влево, на деревья, но громила Эйс оказался рядом в мгновение ока. Откуда столько прыти в этой огромной туше? Замахнулся -- на его физиономии отражалось предвкушение блаженства, давно выстраданной награды...
  -- Эйс, - донёсся откуда-то из света безошибочно узнаваемый мурлыкающий голос. - Они нужны живыми.
   Громадная ручища пошла вниз, но не ударила, а опустилась Неду на плечо и сжала гораздо крепче, чем было нужно. Он задышал свободнее. Норин снова в него вцепилась. Почему-то за всё это время она и не пикнула -- ни проклятий, ни угроз, ни упоминаний всемогущего дяди. Так перепугалась или понимала, что не поможет?
   Они пошли к машине -- громила Эйс держал Неда за куртку, нет-нет да и подёргивая на себя, как непослушную собачонку, а на руке Неда (той, что держала блокнот) мёртвым грузом болталась Норин. Замыкал процессию второй громила, безымянный, бессловесный и слегка дрожащий после своих подвигов у "Стрекозы". На полпути их встретил сильнее обычного довольный собой и миром толстяк Арно. Он светло улыбался, будто случайно столкнулся на улице со старыми приятелями.
   Мешки им на головы не натянули и даже в багажник не сунули, просто загнали тем же порядком на заднее сиденье чёрного внедорожника, обитое безупречно-чистой кожей цвета кофе с молоком. Размерами оно могло посоперничать с взлётно-посадочной полосой. После того, как по бокам разместились два шкафообразных телохранителя, и в середине, в клещах, -- Нед и Норин, там осталось ещё достаточно места для толстяка. Впрочем, он предпочёл сесть спереди.
   Передние и задние сиденья разделяла непрозрачная чёрная перегородка. Когда Арно загрузил свои телеса внутрь, захлопнул дверцу и больше не мог их ни видеть, ни слышать, громила Эйс начал бросать на Неда кровожадные взгляды и похрустывать пальцами. Но тот был столь поглощён своей курткой, которая норовила распахнуться и явить всем блокнот под мышкой (он ухитрился его спрятать, когда их запихивали в машину), что паническим мыслям о том, куда они с размаху вляпались, или о навалившейся на него каменно-твёрдой туше с одной стороны, или о рвано дышащей Норин -- с другой, просто места не хватило.
   Попутно он молился неизвестно кому, чтобы Ройсу не вздумалось написать. И радовался, просто-таки до обморочного облегчения, что он был не с ними, а в кафе. И до одури боялся, что он пошёл на разведку вместо того, чтобы уехать, и в любой момент может возникнуть в свете фар. И в каком-то крошечном и подленьком уголке души надеялся, что это всё-таки произойдёт -- Ройс появится и всё уладит волшебным образом.
   Когда машина мягко тронулась и начала разворачиваться, Нед обмяк едва ли не с облегчением. Разнонаправленные силы больше не рвали его на части, отпустило. Теперь Ройсу ничего не грозит, а им никто не поможет. Возможность неожиданного, с треском, плеском и фейерверками сказочного спасения осталась на Последней восточной улице, припорошённой сухой хвоей и летним снегом.
  
   У Ройса тоже был фонарик, не потайной, а обыкновенный, дающий длинный, расходящийся луч света. На Последней восточной улице, где освещение отсутствовало в принципе, он был не столько предосторожностью, сколько необходимостью.
   Однако когда Ройс, торопливо суя руку в рукав пальто и не попадая, выскочил из "Стрекозы" -- искать младшего и его липучую подружку и уже вместе "сваливать", оказалось, что в нём нет нужды. На улице странно посветлело, притом что небо по-прежнему было чернее Бездны. И фонари из-под земли не повырастали. И ничего-то в этом медвежьем углу не изменилось, кроме...
   В воздухе появился еле уловимый, но обжигающий холодок. Асфальт из серебристо-чёрного стал серебристо-белым. Сирень роняла с ветвей пушистые облака своих цветов... или не цветов? Что-то мягко коснулось щеки Ройса и сгинуло, оставив мокрый след.
  -- Снег?
   Он присел прямо посреди стоянки, зачерпнул побольше этого... чем бы оно ни было, и поднёс к самому носу. Плотный, чуть сыроватый белый комок вызывающе лежал у него на ладони. Ройс поворошил его пальцем, понюхал, даже лизнул... но как ни крути, это был снег. Самый обыкновенный, ничем не примечательный майский снег.
   Он поднял голову, намереваясь окликнуть младшего, обратить его внимание на этакую диковинку, но тотчас передумал, боясь чужих ушей. Ему показался подозрительным единственный официант в "Стрекозе" -- длинный и тощий, как шнурок, парень с бегающими глазками. Взгляд этих глазок преследовал Ройса всё время, что он сидел в кафе, в том числе когда их обладатель скрывался на кухне или в подсобке; да и сейчас тоже. Ему даже захотелось оглянуться -- не прилипла ли к одному из окон остроносая физиономия? -- но осторожность взяла верх.
   Всё так же сжимая в руке снежный ком, он вышел на дорогу, включил фонарь и зашагал к лесу. В темноте всё выглядело иначе, чем при свете дня, да и белая круговерть затрудняла видимость, но он был уверен, что Нед с девицей спрятались за маячившей в нескольких десятках метров впереди купой невысоких рябин. С зелёной листвой, пышно одетой снегом, они имели неожиданно нарядный, праздничный вид. Грозди белесоватых цветов вспыхивали под лучом фонаря, как новогодние фонарики.
   Однако чем ближе Ройс подходил, тем меньше его занимали рябины. Возможно, это опять снег был виноват, но ему чудилось, что в лесу, за частоколом первых сосен, проглядывает белый свет, слишком яркий и сосредоточенный для естественного. Да и откуда бы ему взяться, естественному, в лесу в безлунную и беззвёздную ночь?
   То и дело косясь на молчаливые сосны, Ройс приостановился и мазнул лучом по рябинам. То, что машина здесь, он скорее угадал, чем увидел. Её здорово припорошило, но окна подмигнули ему отражённым светом. Внутри вроде бы никого не было, и рядом тоже. Снежный ковёр вокруг лежал нетронутый.
   Ройс постоял немного, ожидая и надеясь, что Нед выйдет откуда-нибудь, хотя бы для того, чтобы обругать его за нарушение плана. Он даже был бы рад увидеть девицу. Но надежды таяли вместе со снегом в ладони. Очень быстро ни того, ни другого не осталось, и он сорвался с места. Он шёл к лесу, всё ускоряя шаг, и под конец побежал.
   Но таинственный свет его не дождался -- его вдруг повело влево по широкой дуге, и длинные тени деревьев бросились в противоположную сторону. Движение сопровождалось рычанием мотора. Он был негромок, но далеко разносился в тишине. Как же он раньше не услышал?
  -- Проклятье! - задыхаясь, бормотал Ройс. - Убью тебя, Нед. Вот найду и убью!
   Всё это -- отсутствие Неда, подозрительный официант, ещё более подозрительная машина -- могло иметь тысячи невинных объяснений. Но Ройсу они в голову не пришли. Он ворвался под сень леса, размахивая фонарём, как саблей. Рядом с опушкой снег был вытоптан, а чуть дальше отчётливо выделялись следы шин. Они закладывали петлю и чёрным по белому расчерчивали шоссе до далёкого поворота. Там, на этом повороте, дразняще мелькнули красные искры -- габаритные огни машины, разглядеть очертания или тем более номер которой у Ройса не было и шанса. Мелькнули и исчезли за строем сосен, будто в пропасть канули, бесследно. С ними умер шум мотора и вообще любой намёк на жизнь, и лес вновь погрузился в свою сказочную холодную дрёму.
   И Ройс остался один.
  
   Дверь сильно хлопнула, задребезжало стекло, и крысоподобный официант оторвал голову от сложенных на стойке рук. Он не щурился и не морщился от света -- значит, не спал. Когда он узнал посетителя, его длинная физиономия вытянулась ещё сильнее, а нижняя челюсть несколько раз дёрнулась, словно он что-то пережёвывал.
   Ройс подошёл к стойке, потирая замёрзшие руки. Отчего-то официант принял этот вполне естественный для побывавшего на холоде человека жест за угрозу. Он нервно оглянулся и незаметно, как ему казалось, отступил к двери подсобки.
  -- Водки налей, - велел Ройс, усаживаясь на шаткий стул.
   Ещё несколько движений челюстью -- Ройсу даже подумалось, что официант в прямом смысле пережёвывает его слова -- и он расслабился. Пока он хлопотал, чуточку слишком деятельно и суетливо, Ройс тяжёлым взглядом сверлил стену и пробудился, только когда перед ним возникла стопка.
   Он взял её, покрутил в пальцах, поднёс к губам... и выплеснул водку в лицо официанта. Тот отшатнулся с девчачьим взвизгом, наткнулся спиной на раковину и с размаху сел на пол. Ройс махнул через стойку, полой пальто снеся несколько немытых стаканов. Тесная комнатушка наполнилось праздничным перезвоном.
   Официант так и сидел на заднице, скулил на одной ноте и исступлённо тёр глаза. Вид у него был такой несчастный, что в иное время Ройс его бы пожалел. Но нынче это нытьё и явная беспомощность его лишь разозлили, аж руки зачесались дать идиоту подзатыльник, чтобы заткнулся. Впрочем, это всегда успеется. Он присел, придавил коленом дёргающиеся ноги парня и оторвал его ладони от лица. Покрасневшие, слезящиеся глаза уставились на него с ужасом.
   Дипломатия (читай, демагогия) была призванием Неда. Нет, Ройс тоже умел заговаривать зубы, но если без этого можно было обойтись, предпочитал переходить сразу к делу. Поэтому, не тратя времени на вступления, объяснения и обещания мучительной смерти, он спросил миролюбиво:
  -- Куда их увезли?
   Челюсть парня прямо-таки ходуном заходила, так что зубы заклацали. Это, похоже, было нервное.
  -- Кого? - чирикнул официант и сделал неубедительную попытку взбрыкнуть.
   Звонкая оплеуха всколыхнула занавески на окнах.
  -- Куда?
  -- Но я не знаю!
   Ещё одна оплеуха.
  -- Правда не знаю! - провыл официант, пуская сопли. - Мне ничего не говорили, что кого-то увезут!
  -- Ладно, что тебе говорили?
   Разведчика из парня не вышло бы. Он всхлипнул, икнул, и из него полилась сбивчивая, захлёбывающаяся и, увы, малополезная исповедь.
   Вчера утром после окончания смены его поймал на выходе из "Стрекозы" некий господин и сделал выгодное предложение -- вечером в субботу докладывать о каждом посетителе по такому-то телефону. Поскольку посетителей здесь за полные сутки набиралось с десяток, в основном дальнобойщики и тайные любовники, ему, можно сказать, сулили заплатить за ничегонеделанье. Причём авансом. Кто же от такого откажется?
  -- И ты доложил обо мне?
  -- Угу. Кроме вас никого и не было. Рассказал. Описал. Как просили.
   Ройс кивнул, отрешённо скручивая в жгут ворот форменной футболки официанта, украшенной жирными пятнами.
   Вероятно, изначально таинственный господин рассчитывал на появление здесь Недовой девицы, но когда не срослось, раскусил их замысел и с восхитительным умением переиграл собственный. Каким-то образом заманил Неда в лес, где поджидала машина...
   Хорошо, если заманил, а не силком отволок. Ройс сглотнул и с новыми силами взялся за официанта. Вовремя, тот уже начал синеть.
  -- Какой телефон?
  -- Не знаю. В смысле, это телефон-автомат. С тройки начинается, - проблеял официант.
  -- Как он выглядел?
  -- К-кто?
   Ройс встряхнул парня, и тот гулко стукнулся макушкой о раковину. Это замечательно подстегнуло его сообразительность.
  -- Толстый такой, в пальто.
  -- Не представился? - без особой надежды спросил Ройс.
  -- Нет.
  -- Ну конечно.
   Он снова принялся терзать воротник официанта. Помнится, Нед рассказывал о каком-то толстяке, подручном главного Тёмного властелина. И фамилия его было... Арно.
   Он встал, тщательно отряхнул руки и пинком по ногам привлёк внимание растёкшегося по полу официанта.
  -- Когда тебе в следующий раз сделают предложение, от которого нельзя отказаться, откажись, - посоветовал он.
  
   13. Всё дело в магии
  
   Воскресенье, 3 неделя.
   К полудню Норин готова была биться головой о стену.
   Потирая горло, в котором словно колючий ёжик застрял, она плюхнулась на помятую, но всё равно роскошную двуспальную кровать с балдахином и уставилась в окно. Там, за стеклом, решёткой и завесой снега, виднелся верх высокого забора, а над ним -- чёрно-белая каёмка леса, и ещё выше -- однообразное серо-стальное небо. Вид удручающий и совершенно не помогающий понять, куда их привезли.
   Они ехали около двух часов, сворачивали куда-то не раз, и под конец Норин устала пытаться сориентироваться в незнакомом лесу, устала представлять страшные картины того, что с ними будет, и свалилась в сон, используя Неда в качестве подушки. Когда по приезду её растолкали, она была как зомби и не способна замечать окружающее. Помнила только, что сначала был резкий переход от тепла к холоду -- вероятно, их вывели из машины, потом -- короткая лестница, на которой она спотыкалась, потом -- сумрачные помещения, какие-то двери, а потом её завели в эту комнату и заперли, и ей едва хватило сил доползти до кровати. В какой из этих моментов их с Недом разделили, она понятия не имела.
   Проснувшись рано утром, она испугалась до потери пульса. Ей сразу, стоило только глаза открыть, вспомнилось, почему она снова в чужой комнате, лежит одетая и даже обутая поверх одеяла. Она долго металась туда-сюда, натыкаясь на мебель и иногда -- на стены, открывала окно, впуская колючий ветер, трясла решётку, пыталась так и эдак подступиться к двери, пинала её, толкала и дёргала, колотила, вопила и ругалась. Докричалась до того, что охрипла. И чего ради? Никто к ней не пришёл, никто ничего не объяснил, бездна, да она вообще не была уверена, что её хоть кто-то слушал.
   Сейчас ей было уже не столько страшно, сколько скучно. И есть хотелось. Только тревога за исчезнувшего Неда и поддерживала её в тонусе.
   Не просидев и минуты, она вскочила, решив ещё раз обследовать предоставленные ей апартаменты -- по-другому их и не назовёшь. Обследовать нормально, тщательно, без суеты, паники и спешки. Глядишь, что полезное попадётся.
   Как ни называй, а по сути это всё-таки была тюремная камера со всеми удобствами. Тюрьму выдавали единственное окно, забранное толстой и частой решёткой, и дубовая дверь, такая массивная, что без тарана не откроешь. К удобствам относилась вторая дверка, поскромнее, в углу -- в крошечную ванную, и много красивой, но бессмысленной мебели, весьма хаотично расставленной.
   В комнате было жарко, и от своей предшествующей беготни Норин умаялась. Толстовка кололась и липла к коже. Душ, что ли, принять, раз уж есть такая, прямо скажем, редкая в последнее время возможность? Её передёрнуло, стоило вспомнить ванную в общаге. А тут такая роскошь -- горячая вода! никаких чужих волос в раковине и мыльнице! никакой плесени на пожелтелом кафеле! сколько угодно времени в её распоряжении! Какой соблазн!
   На мгновение она забыла, что находится в плену, но разум быстро взял верх. А вдруг тюремщикам взбредёт в голову её навестить? Только представить -- она, вся такая прекрасная, с красным носом и слипшимися волосами, одетая в мыльную пену и мочалку, стоит под душем, и тут, выбив ногой дверь, в ванную вваливается эта помесь гориллы и медведя, как там его Нед величает?.. верзила Дайс, что ли?.. Бррр!
   Мыться ей расхотелось, однако жарко было по-прежнему. Она потянула толстовку вверх за полы, чтобы снять через голову, не расстёгивая, но хрюкнула, когда в подбородок ткнулось что-то твёрдое и острое. Она разжала руки, и толстовка со шлепком упала обратно. Левый карман прямоугольно оттопыривался.
   Только Норин запустила туда руку, заскрежетал отодвигаемый засов. Или им сам Хозяин бездны нашептал, или за ней следили! На мгновение она застыла, как перепуганный ребёнок, залезший без разрешения в банку с пряниками, потом, опомнившись, прыгнула за кровать. Комната ломилась от потенциальных снарядов, она схватила первое, что подвернулось под руку -- увесистую стеклянную пепельницу со столика -- и прицелилась.
   Тяжёлая дверь открылась, и пепельница выпала и глухо стукнулась о ковёр. Карман и его загадочное содержимое были забыты. В проёме, как в картинной раме, стоял Макс. Её Макс. Живой, обычный, улыбающийся и лохматый, ни капли не изменившийся, с тарелкой, нагруженной какими-то смехотворными бутербродами, в руках. Макс.
   Эти бутерброды убедили её, что она наяву, а не во сне, являвшемся ей с пугающей регулярностью. Но тело всё равно отказывалось повиноваться. Она так и стояла столбом, когда Макс налетел и молча стиснул её в объятиях, слегка приподняв над полом. Над его плечом она смотрела на закрывшуюся дверь и пыталась уместить в голове то, что там умещаться не желало. А вдруг она всё-таки спит?
  -- Рыыыжик, - сказал её сон. - Ну наконец-то. Где тебя падшие носили?
   Вот тут-то она и осознала, что никакой он не сон. Эти интонации были ей хорошо знакомы.
  -- Где меня падшие носили? - Она несильно пнула его коленкой. - Ты совсем уже?
   Он отставил её на расстояние вытянутой руки.
  -- Начинается, - сказал он обречённо.
  -- Просто заткнись, - шепнула она. - Хоть минуточку помолчи, а?
   И снова повисла у него на шее, изо всех сил смаргивая слёзы.
  
  -- Как ты мог уехать вот так?
  -- У мамы с отцом был уговор.
   Норин забегала по комнате, роняя пуфики и подставки для ног.
  -- Вот именно -- у неё был уговор. У неё! Сама бы и выполняла! Она не имела никакого права распоряжаться тобой! И вообще, с каких пор ты выполняешь обещания, да ещё и чужие?
  -- Так было нужно, - серьёзно сказал Макс.
  -- Нужно? Кому? Кому это было нужно? Мне -- нет. Маме -- нет! Только ему, этому!..
  -- Мне.
   Она круто развернулась и воззрилась на него, как на предателя родины.
  -- Что за чушь? Зачем? Это что, какое-то извращённое понимание сыновнего долга? Макс, этот человек -- он нам не отец. Он никто. Ты и не знал о нём до совершеннолетия. Как ты мог предпочесть его мне? Маме?
  -- Это ты не знала.
  -- Что?!
  -- Я знал о нём. И его.
  -- О-откуда?
  -- Он мне писал. С наших семи лет, раз в месяц, как по часам. Мама прятала его письма, но я однажды их нашёл, когда взломал ящик её стола. Целую стопку. Не знаю, почему она их не сожгла. Верно, они договорились, что он будет писать, и она таким образом пыталась обойти уговор, не нарушая его.
   Норин потребовалась вся её сила воли, чтобы спросить без крика:
  -- И почему я узнаю об этом только сейчас?
  -- Так он же мне писал, не тебе, - преспокойно ответил Макс. - Слушай, я не хочу с тобой спорить. Ты же только что приехала. Неужели мы не можем поговорить о чём-нибудь приятном?
  -- Приехала? - возмутилась она и схватилась за саднящее горло. - Меня сюда приволокли силой, падший всё побери! И ты в этом участвовал. Ты меня заманил этим письмом! Ты меня обманул!
   Макс отмёл её негодование легкомысленным жестом.
  -- Ой, да ладно, не преувеличивай. Подумаешь, письмо. Маленькая военная хитрость. Главное, ты здесь. Со мной. С нами. Ты познакомишься с отцом, он всё объяснит. Он сначала не хотел тебя впутывать, но я полгода капал ему на мозги, а потом и ты ещё приехала. В общем, он понял, что против судьбы не попрёшь, и согласился взять тебя в дело. А дело это... Норин, поверь, это не просто нечто важное -- это потрясающе. Грандиозно. Ты очень скоро всё увидишь своими глазами. - Он вдруг оживлённо хлопнул в ладоши. - Но пока не будем об этом. Лучше расскажи, как там мама и дядя Кай?
  -- Ах, теперь ты о них вспомнил, - ядовито сказала она. Его жаркая речь её не вдохновила. Как он смел так небрежно признаваться, что обманул её, и неоднократно? Как смел не жалеть об этом, не раскаиваться, считать пустяком?
  -- Я всегда о них помнил.
   Вот как это ему удалось? Секунду назад она твёрдо намерена была не давать ему спуску... а сейчас почувствовала себя последней стервой. Однако это не заставило её пойти на попятный. Она села на кровать, вплотную к Максу, и взяла его за руку. Почему-то она надеялась, что так его проймёт сильнее.
  -- В таком случае, тебе будет приятно узнать, что они цветут и пахнут. У них ведь всё прекрасно. Ты уехал, я сбежала. Они счастливы, Макс!
  -- Что ты такая злая? - капризно надулся он.
  -- Я ещё и не начинала. Если ты помнил, то почему не мог хотя бы позвонить, написать? Или что, Валанти тебе запретил?
   Макс ощетинился, вырвал руку и вскочил.
  -- А сама-то ты им часто писала, пока в Руте обреталась?
   Слёзы снова вскипали у неё на глазах, горячие и виноватые. Их было почти невозможно загнать обратно.
  -- Нет, - призналась она. - Я не лучше тебя. Но это тебя не оправдывает.
  -- А я и не оправдываюсь! Я тут не из-за какой-то тупой прихоти, ясно тебе? Я же сказал, я тут по делу! И оно важнее твоих или маминых хотелок и всей этой праздной столичной мишуры, которой ты живёшь!
   Это была чистой воды провокация -- искусство, которое Макс в совершенстве освоил смолоду. Как он и рассчитывал, его слова её глубоко уязвили, ведь кому, как не близкому человеку знать, куда бить, чтобы вышло побольнее? А на случай, если выпада против неё окажется недостаточно, он ещё между делом сообщил, что плевать хотел на маму.
   Раньше она поддавалась, но теперь не поддалась. Он высказался -- прекрасно, теперь её очередь. Слёзы высохли моментально.
  -- Да, насчёт этого твоего великого дела, - с пугающей невозмутимостью сказала она и тоже встала. - Скажи, пожалуйста, к нему имеют отношение двое подростков, найденные мёртвыми на рутанской свалке?
   В конце концов, она не хуже него знала, куда бить.
   Макс споткнулся на ровном месте. Его рука, патетично вытянутая вперёд, упала. Вся жизнь ушла с его лица, оно обесцветилось и стало каким-то плоским.
  -- Впервые об этом слышу, - пробормотал он, глядя в сторону.
   Колени подкосились, и Норин ухватилась за столбик балдахина. Резьба в виде дубовых листьев врезалась ей в ладонь. Она вдруг осознала, что до сих пор где-то внутри не просто была уверена -- знала, что Макс, её Макс, не может быть замешан в преступлении. Несмотря на все доказательства обратного.
   И вот выяснилось, что ничего-то она не знала. Ни-че-го. И её Макс настолько же её, насколько и Валанти. А то и меньше.
  -- Впервые слышишь? Да, я так и думала. - Она покивала. Собственный безжалостный сарказм ранил только её. - Ещё один вопросик, если позволишь. С неким Солом ты случайно не знаком?
   На сей раз он был готов и без запинки, даже не задумавшись, выпалил:
  -- Нет.
   Норин заметила, что он заложил руки за спину. Была у него привычка -- дёргать и крутить пальцы, когда врёт. Отделаться от неё он не мог, как ни старался, поэтому выработал другую, не менее очевидную -- чуть что прятать руки.
  -- Вот ведь странность! А он тебя знает. Много интересного мне рассказал про твоё житьё-бытьё, про ваши разговоры по душам.
  -- Я не понимаю, о чём ты говоришь, - руки всё ещё за спиной. - Никакого Сола я не знаю. Ты вообще как, милая, нормально? Головой не стукалась?
  -- Я не нормально, - отрезала она. - А ты врёшь.
  -- А ты истеришь без повода. Всё, мне надоело. Если хочешь пеэмэсить -- пожалуйста, сколько влезет. Но без меня.
   Твёрдой походкой Макс пошёл к двери. На полпути приостановился, как будто чтобы отодвинуть с дороги стул, а на самом деле давая ей возможность окликнуть его, признать свою неправоту и покаяться. Не дождался. Когда он выходил, его прямая как штык спина выражала смертельную обиду.
  -- Я зайду попозже, когда ты успокоишься, - бросил он, прежде чем закрыть дверь.
   Единственное, на что хватило Норин -- не сказать ему "Не трудись".
  
   Знай Нед, в каких условиях поселили Норин, он бы решил, что жизнь над ним сознательно издевается. Всегда-то, каждый проклятый раз, когда другие шиковали чуть ли не во дворцах, ему доставались чуланы да каморки, где и повернуться можно с трудом -- что в родительском доме, что в университетском общежитии, что в "Правде", что вот сейчас, в плену.
   Его нынешнее обиталище смахивало на увеличенную в несколько десятков раз коробку, только не из картона, а из бетона. Никаких окон, никакой мебели -- только холод, унылая гладкость стен, безжалостная белизна лампы дневного света, в одном углу -- круглая дырка в полу для естественных надобностей (спасибо и на том), в противоположном -- стальная дверь, разумеется, запертая, и он -- в наручниках, помятый, голодный, невыспавшийся и уставший от собственного общества.
   Часы у него отобрали при обыске, как и куртку со всем, что было распихано по карманам, и ремень, и ботинки, и он плохо представлял, который сейчас час или даже день. Вероятно, завтра уже наступило. Ночь, или то, что он счёл ночью, прошла мучительно -- лежать на холодном полу было невозможно, и он то сидел, привалившись к стене и задрёмывая минут на пять-десять, то ходил туда-сюда, пытаясь согреться. Сейчас уже только ходил. Руки мёрзли сильнее всего. Громила Эйс то ли случайно, то ли нарочно застегнул наручники слишком туго. Когда Нед, забывшись, порывался сунуть руки в карманы брюк, браслеты впивались в запястья и оставляли на них всё более злые и красные следы. Кое-где уже проступила кровь, пачкая рукава рубашки.
   Самым тяжким испытанием была тягомотная неопределённость. Возможно, он ещё не дошёл до кондиции, но больше физических неудобств, больше холода и усиливающейся жажды его мучили навязчивые мысли, одна хуже другой. О тюремщиках -- почему они не показываются, неужто решили уморить его голодом? А если нет, то что у них в планах для него, зачем было тащить его сюда? Где Норин, что с ней? Нашла ли она уже его маленький подарочек и, если да, то догадалась ли его использовать? Есть ли у неё вообще возможность его использовать? Не подставил ли он её под удар, когда, помогая вылезти из машины, пихнул блокнот ей в карман? Вдруг и её обыскали? Глупо надеяться, что под обезьяньей наружностью громилы Эйса скрывается чуткий джентльмен, не способный без спросу залезть девушке под юбку. Однако если встретивший их в дверях огромного особняка самодовольный молодой человек, весьма похожий на Норин, и есть пресловутый Макс, то он не допустит, чтобы его сестру лапал кто ни попадя? Как брат и как аристократ он просто обязан пресечь такое непотребство, так ведь?
   Ну а если не пресёк и блокнот нашли и конфисковали, что тогда?
   Тогда они просто исчезнут. Ройс сопьётся, мать небрежно пожмёт плечом и скажет "Я знала, что он так кончит", а его кабинет в редакции опять превратят в кладовку.
   Дойдя в своих рассуждениях до этой точки, Нед тяжело опустился на пол, но тотчас подорвался и снова принялся разгуливать из угла в угол, как зверь в клетке. Взгляду здесь не на чем было отдохнуть, мозгу нечем отвлечься. Его одолевала усталость после бессонной ночи и в то же время сжигала лихорадочная жажда деятельности. А поскольку и делать в проклятой коробке было решительно нечего, разве что бодать лбом пятисантиметровой толщины стальную дверь, не находящая выхода больная энергия трансформировалась в ярость.
   Уперевшись в очередной раз в стену, он глянул на неё с ненавистью, от которой ей полагалось рассыпаться в пыль. Увы, она непоколебимо продолжала стоять. Выхода не было. Ему оставалось только ждать, когда откроется проклятая дверь. Если откроется.
  
   Отревевшись и доведя себя до полного изнеможения, Норин вспомнила о непонятном предмете в кармане толстовки. Ну как вспомнила... пока она лежала пластом на кровати, поливая слезами подушку, он чувствительно упирался ей в живот. Тут и захочешь -- не забудешь.
   Визит Макса сорвал с неё розовые очки. Очевидно, что надеяться на его заступничество и тем более помощь не приходилось. Поэтому, едва сунув руку в карман, она выдернула её, как ошпаренная, даже не успев коснуться содержимого. Балдахин служил неплохим прикрытием, если за ней кто-то наблюдал, но стопроцентной уединённости не обеспечивал. Она исподтишка огляделась. Стены от пола до потолка были увешаны картинами, гобеленами, бра и иными элементами декора, находящимися в полнейшем диссонансе друг с другом. Кто бы ни обставлял эту комнату, он явно не умел вовремя остановиться. Или так было сделано намеренно -- чтобы среди этой цыганской пестроты спрятать пару-тройку неприметных глазков.
   Норин ещё немного пошмыгала носом и, картинно утирая красные и опухшие глаза, поплелась в ванную. Там, заперев дверь, она долго с недоверием косилась на квадратик вентиляции под самым потолком. Он был закрыт мелкой сеткой, да и просунуть в него можно было разве что руку, но за этот месяц паранойя глубоко угнездилась в Норин.
  -- Хранительница, помоги мне, - прошептала она еле слышно.
   Она пустила сильную струю из крана, отвернулась от брызг (и вентиляции тоже), и извлекла из кармана... блокнот. Простой пятидесятистраничный блокнот в твёрдой картонной обложке.
   После истерики она пребывала в некотором оцепенении и значение своей находки поняла не сразу. Повертела, механически открыла -- на первой странице были какие-то записи, но рука сама собой пролистала дальше, почти до середины, где нашёлся знакомый короткий диалог. "Есть кто?" - "Никого, кроме меня. Нет и не было. Только официант пялится" - "Сваливаем".
   Она знала этот блокнот. Он был у Неда, когда они дежурили у "Стрекозы", а парный находился у его брата Ройса. Через них они общались.
   Тихонько ойкнув, Норин прижала драгоценную находку к груди и обняла обеими руками, словно защищая от всего мира. Если это блокнот для мгновенной связи... и второй у этого несносного Ройса... и магия ещё не выветрилась...
   У неё голова закружилась от открывшихся возможностей. Неосознанно она выпрямилась, готовая к действию. Поразмыслить, как и почему блокнот Неда оказался у неё в кармане, можно будет как-нибудь потом, на досуге. А сейчас... сейчас ей срочно нужна ручка.
  
   Ройс давно был бы пьян вусмерть, если бы не проклятый блокнот. Только он и мешал ему присосаться к бутылке коньяка, которая гордо возвышалась на столе. Он достал её сразу, как вернулся из полиции, где ему вежливо посоветовали поискать своего совершеннолетнего и дееспособного брата вместе с подружкой по злачным местам и даже предложили набросать примерный список таких мест.
   Он целенаправленно пошёл к себе, а не к Неду, именно потому, что у того пить было нечего. Не раздеваясь, не разуваясь, протопал в комнату -- она показалась чужой, почти незнакомой, сколько он тут не был, неделю, две? -- вытащил из серванта коньяк, подарок благодарного клиента, и выставил на стол, содрал пальто, кинул на спинку дивана... а оно возьми и свались на пол с подозрительным глухим стуком. Какое-то время Ройс мучительно соображал, что там могло стучать, а потом спикировал на него коршуном.
   И вот уже часа два или три он сидел на том самом диване, подавшись вперёд и гипнотизируя блокнот, возложенный по-соседству с бутылкой на стол, как Духовное уложение на алтарь. Блокнот молчал и всецело его игнорировал. Никаких новых посланий не было, Ройс успел просмотреть его шесть раз и столько же раз перечитать всю разрозненную переписку. Возможно, в нём и магии не осталось. Возможно, Нед в таком положении, что не может и не сможет написать. Возможно, он уже... Ну нет.
   Ройс сидел, терпеливо и упёрто, и смотрел на блокнот. И ждал. А бутылка ждала его, не менее терпеливо. У неё-то было всё время мира.
   Его мучительное бдение прервал скрежет ключа в замке входной двери. Он даже не вздрогнул и ни на секунду не задумался, кто бы это мог быть. То есть он точно знал, кто это -- запасной ключ был только у Неда.
   Мягко поднявшись с дивана, он взял бутылку за горлышко и покрался в прихожую, где встал у самой двери. Когда она отворилась, он аккуратно придержал её носком ботинка. Замахнулся. Незваный гость вошёл и безошибочно нашарил на стене выключатель. Прихожая зловеще озарилась светом, на полу вытянулась длинная узкая тень. Ройс поудобнее перехватил бутылку, норовящую выскользнуть из влажной ладони. Злоумышленник сделал ещё шаг вперёд и полуразвернулся закрыть дверь. В этот момент бутылка низверглась на него, и он отшатнулся с тоненьким взвизгом и шлепнулся на пол, взметнув полы модного бирюзового пальто и ноги в полусапожках на невысоких каблуках.
  -- Ройс?!
  -- Мама? - бессмысленно сказал Ройс.
  -- Ройс! Что ты?.. Что за?.. Что это?..
  -- Мама, что?..
   Договорить он не успел. Обострённым отчаянием слухом он уловил -- или ему показалось -- столь долгожданное тишайшее звяканье в комнате. Мама была забыта в мгновение ока. Он галопом проскакал по прихожей, оставив позади тучу пыли и шокированный вскрик "Ройс!".
   Он вцепился в блокнот с урчанием, как голодный в кусок мяса. Страницы рвались под его напором. На первых ничего нового не появилось, и он успел тысячу раз пасть в бездну отчаяния и воспрянуть духом, пока под их вчерашней с младшим корявой писаниной, ровненько под последним "Сваливаем", не обнаружил новое сообщение. Оно было написано крупными и опрятными печатными буквами. Элегантно розовыми. С легким перламутровым отливом. Над страницей витала тень сладковатого химического запаха.
   Губная помада?
   Предсмертные звуки из прихожей привели Ройса в чувство. Какая разница? Да хоть бы овсянка. Хоть бы птичий помёт.
   "Мы не в Руте. Дом Валанти, ул. Окр., 7. Маг. охранка. Каб. на 1 эт. с картой на стене. Там пометки, возмо..."
   Сообщение обрывалось на полуслове, видимо, магия иссякла в момент передачи, но это было уже неважно. У Ройса имелось всё, что нужно.
  -- Дом Валанти. Здесь, в Руте, да? Но они не в Руте. Дом. Кабинет на первом этаже. Карта. На карте пометки. - Он постукивал донышком бутылки о блокнот. Возня в прихожей не прекращалась, к ней прибавились обращённые к нему призывы о помощи. Они затрагивали его не больше, чем уличный шум за окном.
  -- Окр. -- это что может быть? Окружная? Нет у нас такой улицы. Или есть? Окр... Окр... Округлая? Что за чушь! - Он швырнул бутылку на диван и ринулся к книжному шкафу, где нашёл в строю книг приснопамятные "Городские страницы", пыльные от невостребованности. Список улиц находился в самом конце.
  -- Окр... Окр... - всё бубнил он, пока листал и пока вёл пальцем по нужной странице снизу вверх, умирая от нетерпения.
   Стены дома содрогнулись от триумфального вопля "Окраинная!". Госпожа Флэндри, только-только сумевшая подняться, опять упала и негодующе запищала. Ройс прогарцевал мимо неё второй раз за минуту и хлопнул дверью.
  
   По мере того, как за окном смеркалось, всё темнее становилось и на душе у Норин. Её мучило суетливое ощущение, что совсем немного, считанные часы или даже минуты, осталось до чего-то непоправимого. Она места себе не находила. Кружила по комнате, как заведённая, садилась и вскакивала, жевала принесённые Максом бутерброды, не ощущая вкуса, и запивала их водой из-под крана, ещё что-то делала вроде бы... А время всё шло, и всё мимо.
   Взгляд её снова и снова возвращался к кровати, под матрасом которой был спрятан блокнот. Снова и снова она задавалась вопросом, хватило ли магии, чтобы сообщение прошло. Прочитал ли его Ройс? Можно ли вообще писать в таких блокнотах помадой?
   Она была так погружена в себя, что не заметила, как открылась дверь.
  -- Норин?
  -- Макс?
   Она хотела было подойти, но, вспомнив их дневной разговор, села в кресло и закинула ногу на ногу. Надеть привычную маску достоинства удалась с трудом. "Не смотри на кровать", внушала она себе. Макс топтался на пороге, как будто в нерешительности, глядя куда угодно, только не на неё -- нетипичное для него поведение. Неужто на него так подействовал холодный приём? Да быть не может. Это для него ровно булавочный укол для слона.
   Однако раз уж он явился...
  -- Макс, что с Недом?
  -- С кем, с кем?
  -- С моим другом. - И так как он продолжал смотреть на неё непонимающе, она объяснила с нарочитым вздохом: - Брюнет, твоего роста, идиотская рубашка, его привезли вместе со мной. Припоминаешь? Где он?
  -- Ах, этот.
   Его пренебрежительный на грани неприязни тон покоробил Норин, и она огрызнулась:
  -- Да, этот. Так где он? Ему ничего не сделали?
  -- А что ему сделают? - уклончиво ответил Макс. - Сидит в своей кам... комнате.
  -- Я хочу его увидеть.
  -- Зачем? - искренне удивился он.
  -- Это моё дело. Хочу и всё. Отведи меня к нему.
  -- Нет.
   Норин была готова к отказу и даже уже прикидывала, как будет его переубеждать, но это "нет" упало как топор на плаху -- коротко, резко и окончательно. Никогда в жизни Макс так с ней не разговаривал. Откуда у него храбрость взялась?
  -- Вот значит как, - она старалась контролировать голос, но звенящая истерика всё же в него прокралась. - Мы здесь в плену. Для чего это надо, позволь узнать?
  -- Ну что ты такое говоришь?
  -- То, что вижу, - отрезала она. - Хватить юлить, падший всё побери. Нас привезли сюда силой и заперли по разным комнатам. Как иначе это можно назвать, а, Макс?
   Он молчал, глядя в пол.
  -- Для чего мы здесь? - наседала она. - Почему нас сразу не прикончили? Что Валанти от нас нужно?
  -- Что ты мелешь! - вспыхнул Макс и даже голову поднял наконец. - Какое, в бездну, прикончили! Никто тебя не тронет! Да пусть только попробуют! Думаешь, я позволю? Вот как ты обо мне думаешь?
   В своём состоянии нервного возбуждения Норин на лету схватывала несоответствия. И раскусывала их как орешки.
  -- Меня не тронут, конечно, не тронут. А Неда?
   Одной рукой Макс до сих пор придерживал дверь, словно на всякий случай оставляя себе путь к отступлению. Нарочно ли, или случайно, но он вдруг отпустил её, и она громко хлопнула о косяк. С той стороны брякнул засов. После этого в комнате воцарилось такое сильное напряжение, что его, казалось, можно было пощупать руками.
   Норин продрал озноб.
  -- Так что, Макс? Что будет с Недом?
  -- Ничего, - буркнул он.
   В темноте она не могла разглядеть его лица, однако увидела, как он сунул руки в карманы.
  -- Не ври мне.
  -- Я не вру. Может, хватит уже исте...
  -- Заткнись! - прорычала она, но тотчас опомнилась.
   Снова, как и днём, её напор разбивался о него, как волны о берег. Или за полгода он сумел выработать к ней иммунитет, или это она потеряла навык. Конечно, вода камень точит, и в конечном счёте она бы его сломала так или иначе, но время, время... Оно неумолимо истекало.
   Она уронила голову на грудь, словно бы в момент обессилев. Какое-то время лишь её затруднённое, со всхлипами, дыхание нарушало тишину. Потом раздался неуверенный топот. Макс наконец-то покинул свой пост у двери, и Норин мысленно возликовала. Он остановился перед ней и ласково подцепил за подбородок.
   Поднимать голову ей было не с руки -- тогда бы он, конечно, увидел, что глаза её совершенно сухи. Она перехватила его руку, благодарно сжала и прерывающимся голосом взмолилась:
  -- Пожалуйста, Макс. Не ври мне. Не молчи. Я больше не могу. Я вся извелась. Объясни мне. Я клянусь, я приложу все усилия, чтобы понять.
   Он всё ещё колебался. Не переиграла ли она?
  -- Что с нами стало, Макс? Разве не были мы всегда одним целым? Почему ты больше мне не доверяешь?
  -- Я доверяю, - горячо заверил он. - Но отец думает...
   Плевать мне с Арденской башни, что он думает, так и тянуло сказать Норин, но к сожалению, это противоречило бы роли, которую она исполняла. Роль была непривычной, неудобной, как новые туфли -- все эти слезливые девчачьи уловки были не в её стиле. Макс это знал... потому и купился так легко.
  -- Я прошу тебя. Ты не понимаешь, как я мучаюсь? Я столько тебя искала, я тебя нашла, и ты даже не хочешь со мной поговорить по-нормальному. Я тебе больше не нужна?
  -- Норин, - застонал он, плюхаясь на стоящий рядом стул. Их сцепленные руки протянулись, как мост над бездной.
   Однако он до сих пор держался. Артподготовку следовало усилить.
  -- Значит, не нужна, - трагически заключила она и закрыла глаза ладонью.
  -- Норин...
   Тяжёлое молчание.
  -- Норин.
  -- Нет. Не хочешь -- не надо. Навязываться не стану.
  -- Рыжик.
  -- Отстань.
  -- Ну Ры...
  -- Не называй меня так больше.
  -- Вершины! - возопил Макс, утирая лоб.
  
  -- Всё дело в магии.
   Эта фраза, обрамлённая чёрным экраном тишины, торжественная и высокопарная, многозначительно повисла в воздухе, как название какого-нибудь историко-фантастического фильма. Полумрак в комнате и мягко кружащийся за окном снег создавали нужный флёр загадки и сюрреализма. И всё бы хорошо, и всё бы складно, только вместо мрачного и звучного закадрового голоса её изрёк взволнованный тенорок Макс. Норин невольно хихикнула.
  -- При чём тут магия?
  -- Не просто магия, а истинная магия, - важно подчеркнул он.
  -- Макс, ты меня пугаешь. Магия, истинная или нет -- это фокусы-покусы на публику.
  -- Ничего подобного. Истинная магия может изменить мир.
  -- Ага, конечно. Ну-ка, погоди-ка... Так что же, это важнейшее дело, которым ты мне все уши прожужжал, это грандиозное открытие -- это что, магия? Серьёзно?
  -- Если не хочешь слушать, так и скажи. Чего я тут распинаюсь в пустоту?
   Он попытался встать -- воплощение оскорблённого достоинства -- но Норин усадила его обратно на стул. С трудом она обуздала своё несколько истерическое веселье.
  -- Прости. Разумеется, я хочу тебя слушать. Обещаю больше не перебивать.
  -- Смотри, мы договорились, - он шутливо ей погрозил. - Так вот, никто уже не помнит, но такая магия -- истинная магия -- когда-то давно была и в нашем мире. Не фокусы-покусы, как ты выражаешься, а великая и грозная сила, могущая как созидать, так и разрушать.
   Было болезненно очевидно, что Макс повторяет чужие слова. От них душными волнами расходился пафос.
  -- А как же, читала я об этом, - кивнула Норин. - В сказках. "И махнул могучий Кор рукой, и пали стены осаждённого города" или "И махнул он рукой, и зацвели яблони среди зимы". Почему-то обязательно рукой надо махать. Нет бы чечётку сплясать.
  -- Вот ты опять? Не смешно ни разу.
  -- Прости, прости, прости. - Она сделала жест, словно застёгивала рот на молнию. И что за падший подзуживает её постоянно гладить Макса против шерсти? Может, она всеми силами оттягивает неизбежность? Ведь когда он доскажет, ничего уже в шутку не обратишь.
   Он ещё немного подулся, но всё-таки продолжил:
  -- В каждой сказке есть доля сказки. И есть правда. Надо только уметь отделить зёрна от плевел. Отец этому всю жизнь посвятил. И добился потрясающих результатов. - Глаза его горели подлинной страстью. Норин ещё не приходилось видеть своего беспечного и вечно скучающего брата таким воодушевлённым. - Поэтому его преследовали, обвиняли во всяких дикостях и в конце концов выжили из столицы. Они просто испугались. А знаешь, как они на него надавили?
  -- Откуда бы?
  -- До него было не добраться, и тогда они начали угрожать маме. И нам. Двое детей -- самая лёгкая мишень. Теперь ты понимаешь, почему я против них и на его стороне? Он уехал, всё бросил, чтобы уберечь нас. Он наш отец, что бы ты ни говорила. А они, эти тупые, трусливые, не способные видеть дальше собственного носа!..
  -- Да, а кто такие эти загадочные они? - перебила Норин, потому что его голос полнился просто невыносимой злобой.
  -- Имён не назову. Но по словам отца -- люди, очень близкие к верхушке. Всё с ведома и одобрения отца-государя, естественно.
   Ей бы прийти в ужас... но она только подумала, что если бы у неё под носом и так почти всемогущий человек занимался исследованиями в области "великой и грозной силы", она бы тоже захотела от него избавиться. Любым способом.
   Столица и всё, что в ней осталось, казалась такой далёкой, едва ли настоящей. С тамошними проблемами она разберётся, когда там окажется. Здесь и сейчас ей надо разобраться с Максом, заражённым этими нелепыми чужими идеями.
  -- Если бы он вернулся -- нас бы убили. Если бы они пронюхали, что он не прекратил -- нас бы убили. Мы всю свою жизнь были заложниками, понимаешь? Поэтому он осел в этом захолустье и вначале жил тише воды, ниже травы. Со временем, когда они ослабили бдительность, он возобновил свои изыскания. Но до сих пор вынужден соблюдать осторожность и всё делать чужими руками.
   Так вот зачем ему Рыба и тот жирдяй с парой питбулей.
   Кивнув для приличия, Норин с мягкой настойчивостью сказала:
  -- Макс, мне кажется, мы отклонились от темы. Расскажи, что такого невероятного он накопал?
  -- Не накопал, а открыл. Целый новый мир.
   Он повернулся к ней вместе со стулом и улыбнулся.
  -- Давай без метафор. Мы довольно времени потеряли.
  -- Это не метафора, Рыжик. Он открыл, как уйти в новый мир.
  
   По подсчётам Неда (хотя он плоховато соображал в последние часы) день был на исходе. Он находился в странном состоянии -- от нездоровой бодрости не осталось и следа, чувство голода сдалось и притупилось, и только жажда по-прежнему драла когтями горло. Он больше не метался взад-вперёд, а тяжело сидел, скрестив ноги, смотрел в одну точку на серой стене и иногда скорее машинально, чем осознанно подёргивал наручники. Глаза, уставшие от бдения и слишком белого света, слипались, но боль возвращала его в реальность.
   Никакие навязчивые вопросы его больше не терзали. Но не потому, что он не хотел! Просто когда он пытался сосредоточиться, в голове начинало странно и сильно шуметь, и мысли пугались и ускользали, как маленькие рыбки от остроги.
   Краем глаза он заметил, как открывается дверь. Это было то, чего он так ждал утром, но сейчас он никак не отреагировал. Частью потому, что это вряд ли были друзья, а перед врагами лучше выглядеть слабее, чем на самом деле. Хотя куда уж слабее? А частью из-за проклятого тупого безразличия, которое, как он ни сопротивлялся, все больше им завладевало.
  -- Дай ему попить, что ли, - сказал кто-то.
   Нед вяло поднял голову. Дверной проём загромождали громила Эйс и "старший брат" Сол. То есть загромождал, конечно, главным образом первый, а второй занимал оставшееся скромное пространство со своим обычным невзрачным лицом. Нед сразу отвернулся. Любоваться на эти двоих не было никакого желания.
   Но слух отключить он не мог.
  -- Хозяин не велел, - возразил громила Эйс.
  -- Но он не велел тебе и угробить его раньше времени. Нужно, чтобы он годился на свою роль. А если загнётся сейчас, детишки могут заподозрить неладное. Принеси воды.
   Голова Неда снова повернулась, будто кукловод дёрнул за невидимую нить. Излучающая недовольство широченная спина здоровяка исчезла за дверью. Сол же остался сторожить. Он смотрел на него, приподняв уголки бесцветных губ в пародии на улыбку. "Ну же, спроси", понукала она, но Нед скорее откусил бы себе язык, чем заговорил с ним. Он сутки варился в неизвестности. Поварится ещё, не сломается.
   Некоторое время они мерились взглядами. Возвращение громилы Эйса положило конец этому поединку. Изящный расписной фужер в его ручищах смотрелся чужеродно, так он ещё и нёс его как слизня, двумя пальчиками, а когда пихнул пленнику -- расплескал почти половину воды.
   Остальное тоже едва не оказалось на полу, пока Нед поднимал фужер ко рту. Он и не думал, что так ослабел. Руки тряслись, и фужер трясся вместе с ними, выбивая барабанную дробь на зубах. Он больше пролил, чем выпил, но та малость, что попала по назначению, немного смягчила наждачное горло. Громила Эйс выдрал у него опустевший фужер, поискал, куда бы его деть -- но в голой камере из горизонтальных поверхностей был только пол, в конечном итоге засунул ножкой вверх в нагрудный карман пиджака на манер бутоньерки и раздражённо рявкнул:
  -- Встать.
   Посидев ещё немного и шестым чувством уловив момент, когда терпение здоровяка было на исходе, Нед поднялся, цепляясь за стену. Его пошатывало. Громила Эйс ухватил его за предплечье и потащил к двери. Нед шёл, спотыкаясь и глядя в пол. Сол молча отступил с дороги, а когда они вышли, последовал за ними. Улыбка застыла у него на лице, и оно более, чем когда-либо, напоминало блёкло раскрашенную гипсовую маску.
  
   14. Искушение.
  
   Сегодняшний день не переставал подкидывать Норин сюрпризы, один краше другого. Её первым порывом было пощупать Максу лоб -- нет ли лихорадки, но она вцепилась в подлокотник кресла и сказала кротко:
  -- Я не понимаю.
  -- Да уж где тебе понять, если ты меня постоянно перебиваешь?
   Так, похоже, она переборщила с покорностью и смиренностью.
  -- Не зарывайся, - вкрадчивым голоском предупредила она. - Я ведь могу и передумать тебя прощать.
   Макс подумал-подумал -- раздувать ссору или нет -- и продолжил как ни в чём не бывало:
  -- В прямом смысле. Он узнал, как уйти в новый мир. В наш собственный, личный мир. Принадлежащий нам и только нам.
   Он её, конечно, разыгрывал.
  -- Нам -- это кому? - уточнила Норин.
  -- Мне. Ему. Тебе. Если захочешь.
  -- И сделать это предполагается с помощью магии?
  -- Да. Но когда я сказал, что дело в магии, я имел в виду кое-что другое.
  -- И что же ты имел в виду?
   Захваченный, прямо-таки опьянённый собственной повестью, он не уловил насмешки.
  -- А с чего всё началось, по-твоему? Отец исследовал природу магии. Ему не давало покоя, что существует так много свидетельств того, что когда-то магия была могучим инструментом, а со временем... как он выражается, выдохлась.
  -- Свидетельств? Это сказок-то?
   Ситуация усугублялась и всё меньше походила на розыгрыш, но Норин из последних сил цеплялась за спасительный скепсис. То, что плёл её брат... Это было нелепо. Это было безумно. Хуже того -- это был верх кощунства. Да кем себя возомнил этот Валанти?
  -- Сказок, преданий, поэм и прочего. Он заметил, что в них почти всегда есть это общее -- упоминания о магии, истинной могучей магии. Это не может быть случайностью.
   Её терпение лопнуло.
  -- И на этом он построил свою теорию? Макс, я тебя умоляю. Это всего лишь значит, что люди во все времена мечтали, чтобы было возможно приложить минимум усилий, я не знаю... махнуть рукой и получить при этом максимальную отдачу. Коня, девицу и полкоролевства впридачу. Вот и придумали себе великую и ужасную магию! Но так не бывает!
  -- Откуда ты знаешь?
  -- Что значит откуда?
  -- Ты жила в первых столетиях?
  -- А Валанти? - парировала она.
  -- Отец... - он подчеркнул это слово, - отец по крайней мере, взял на себя труд изучить и вникнуть в то, о чём говорит. Ты же, ничего толком не зная, готова отмести всё, что не тебя не устраивает. Знаешь, кто так делает? Безмозглые, косные, необразованные плебеи без воображения.
   Ах так?
   Вскочив, Норин пнула ножку стула (представив, что это голова Валанти) и уставилась в окно. Там было совсем черно, только падающий снег легко и подвижно серебрился, как полупрозрачная вуаль. Она смотрела на него и медленно успокаивалась.
  -- Я не верю, - сказала она через время, не поворачиваясь. - Просто не могу, пусть я триста раз безмозглый плебей. Но пожалуйста, продолжай. Я обещала, что постараюсь понять, и я постараюсь.
  -- Ты поймёшь и поверишь, - клятвенно заверил Макс. - Это не пустые слова. Открой разум новым идеям. Отринь свою предвзятость.
   Норин вовсе не считала, что ей нужно что-то там открывать, и уж точно она не считала себя предвзятой -- в отличие от Макса, который поспешил на всех несогласных с собой навесить оскорбительный ярлык. Но сейчас был не лучший момент, чтобы читать ему нотации.
   Она наконец отвернулась от окна и, вспомнив кое-что, обвела медленным взглядом комнату. Темнота искажала очертания предметов мебели, делая их похожими на припавшие к полу, затаившиеся силуэты, готовые взвиться в прыжке, как только разговор приблизится к невидимой опасной границе, к точке невозврата. Подслушивают их или нет? Но если бы подслушивали, разве не вмешались бы уже? Разве не все возможные точки пройдены, не все границы пересечены? Какие ещё чудесные открытия её ждут?
  -- Ладно, открыла и отринула. Давай дальше.
   Макс как будто только и ждал поощрения. Ну, или ему просто нравился звук собственного голоса.
  -- Как я уже говорил, изучив все возможные источники -- Духовное уложение в том числе, - он ухмыльнулся, когда Норин ахнула от возмущения, - отец пришёл к выводу, что истинная магия -- это не выдумки, что она существовала и до сих пор какие-то её остатки сохранились, иначе бы даже простейшие цирковые трюки были невозможны. Отсюда вопрос -- куда она делась? - Он замолк с видом ведущего телевикторины, только что озвучившего вопрос на миллион лотов. Не сразу до неё дошло, что он ждёт ответа.
   Эта игра ей опостылела, и она уже не была уверена, что ей нужен приз, и потому выдала первое, что в голову взбрело:
  -- Сама ушла?
  -- Нет. Вторая попытка?
  -- Украли?
  -- Мимо. Всё не так драматично, - его тон противоречил словам. - Магию просто использовали. Она была, да почти вся вышла. Вот и остались мы с нераскрывающимися фейеверками и зельями от кашля, от которых кашель не проходит, зато на неделю закладывает уши. А знаешь, что это значит?
   Норин подняла глаза к потолку, покивала с задумчивым видом, словно в такт каким-то своим выводам.
  -- Что магия кончилась? - сказала она.
   Макс досадливо цокнул языком.
  -- Тебе не надоело?
  -- Нет. Ну кончилась и кончилась, нам-то что с того?
  -- Многое, - зловеще ответил он. - Магия была неотъемлемой частью мира. Но иссякла. А что, если однажды иссякнет что-нибудь ещё? Более насущное?
  -- К чему ты ведёшь?
  -- Тебя не заботит, что магия кончилась, потому что ты её никогда не знала. Но представь, что однажды кончится вода. Или плодородие земли. Или воздух станет негоден. Или... начнёт сходить с ума погода.
   Норин фыркнула.
  -- Это абсолютно невозмо...
  -- Да, как снег в конце мая. Как исчезновение магии -- для наших далёких предков. Но время идёт, и наш мир стареет, Норин. Стареет, дряхлеет, выдыхается. У него появляются болячки, начинают шататься зубы и выпадать волосы. И когда-нибудь он просто умрёт во сне.
  
   Ройс и подумать не мог, что проникнуть в пафосные владения единственного рутанского аристократа будет так легко. Ни тебе собак-людоедов, ни минного поля, ни даже скромных вышек с пулемётами, хотя окружение располагало.
   Окраинная улица, застроенная частными домами состоятельных людей, представляла собой однообразный ряд глухих заборов с выглядывающими из-за них островерхими крышами. Даже среди них дом Валанти выделялся. Его окружала настоящая крепостная стена, высотой и статью более подходящая какому-нибудь замку или государственной сокровищнице.
   Штурмовать ворота -- две толстые стальные створы, увенчанные частоколом острых прутьев -- на глазах у всей улицы Ройс не стал. Вместо этого нырнул в узкий переулочек, где стояли мусорные баки, и с одного из них без особого труда взобрался на забор. Пальто сковывало движения, но пригодилось, чтобы перевалить через колючую проволоку. После этого ему пришёл конец, но у Ройса были дела поважнее, чем рыдать над шмотками. Он оставил его болтаться на заборе, как печальный драный флаг, а сам спрыгнул и присел.
   Сад был словно вылизан -- голая и ровная лужайка, никаких излишеств, вообще ничего, кроме нескольких далеко разбросанных низкорослых деревьев и кустов. Из-под снега торчали ровно подстриженные копья съёжившейся и потемневшей травы. Прямо по курсу стоял дом -- столь же идеальный уродливый двухэтажный особняк коричневого кирпича с порталом.
   Дрожа от холода в одном свитере, Ройс покрался к ближайшему дереву. Было ещё светло, и под взглядами многочисленных окон он чувствовал себя как на ладони, но заставлять себя дожидаться темноты -- увольте. Он бы взорвался.
   Конечно, по дороге сюда, когда он слегка поостыл, ему пришло в голову, что это может быть ловушка. Но поразмыслив, он отмёл эту вероятность. Во-первых, потому что письмо, написанное помадой, в качестве приманки -- это просто запредельное коварство. Ройс был совершенно уверен, что ни одному нормальному человеку такое и во сне не приснится. Только женщине. А конкретно -- рыжей Норин.
   А во-вторых, это был его единственный шанс. Единственный шанс Неда. Он был не в том положении, чтобы разбрасываться шансами.
   Короткими перебежками -- от одного тощего укрытия к другому -- он добрался до крыльца. Следовало сперва обойти сад, заглянуть в окна, поискать чёрный ход и ещё много чего сделать, но он был по горло сыт ожиданием. Дом не выглядел обитаемым. Откровенно говоря, со своими мокро-бурыми кирпичными стенами он выглядел мёртвым и уже разлагающимся.
   Поднявшись на крыльцо -- четыре ступени, парочка приземистых колонн, поддерживающих козырёк, -- Ройс всё-таки приостановился. Помнится, в помадном письме было написано об "охранке". Правда, она магическая, а значит, по крайней мере наполовину не сработает, но оставшейся половины может хватить, чтобы если не остановить его, то задержать. А он и так много времени потерял. И сейчас, стоя здесь и колеблясь, теряет. Так что в бездну всё.
   Он решительно нашарил в кармане набор отмычек, подарок ещё одного благодарного клиента, решительно шагнул к широкой двери, решительно потянулся к ручке (ну а вдруг, чем падший не шутит, незаперто?)... и ухватил воздух. Сначала он ничего не понял, удивился, что так странно, ни с того, ни с сего, промахнулся, снова протянул руку вперёд, теперь уже следя за ней взглядом, и снова промазал. Ручка была буквально в десятке сантиметров от кончиков его пальцев, и он ещё раз сделал движение, чтобы за неё взяться. И не сумел. Это было необъяснимо. Она, эта проклятая ручка, была здесь, перед глазами, в пределах досягаемости, и его рука не чувствовала никакого сопротивления... и он не мог её коснуться, не мог до неё достать, хоть тресни!
   Прорычав сквозь зубы "Сволочь!", Ройс пнул дверь... попытался пнуть, потому что она проделала тот же трюк -- увернулась от него, как живая. По инерции он чуть не упал и разразился бранью уже в полный голос. И успокоился не скоро -- только когда в десятый раз проклиная Творца, который не придумал ничего лучше, чем создавая этот мир, впихнуть в него никому не нужную, тупую, бесполезную, издевательскую магию, сообразил, что вот именно -- это всего лишь магия, падший её сожри! А значит где-то она должна была дать сбой, где-то должна быть лазейка, щёлка, трещина, что угодно!
   Преисполнившись новых сил и веры в лучшее, он прошёлся взглядом по стене дома от крыльца до угла и по водосточной трубе до карниза крыши. Он простучит каждый кирпич, если потребуется. Проверит каждое окно. Заглянет в дымоход. Не поленится перебрать каждый кусок черепи...
   Створы ворот застонали и медленно качнулись в стороны.
  
   Весь облик Кейна Валанти просто кричал о чувстве собственного достоинства. Прямая спина, рассчитанные движения, безупречный костюм -- ни пылинки, ни складочки, пересыпанные благородной сединой волосы, некрасивое, но запоминающееся лицо с нависшими бровями и сильным подбородком... Да, он мог бы производить внушительное, даже пугающее впечатление, если бы не старался так быть внушительным и пугающим. Он пыжился -- и это само по себе сводило на нет все его геркулесовы усилия.
   Они по-прежнему находились в подвальном помещении, хотя оно не имело ничего общего с бетонной коробкой, в которой Нед провёл почти целые сутки. Оно было просторным и уютным, и даже отсутствие окон не портило впечатление. Ласкающий глаза свет нескольких светильников озарял деревянную отделку стен, придавая ей особенный, золотистый оттенок. Пол был покрыт тускло-жёлтым ковром, в котором тонули ноги. Вся мебель была сдвинута по углам, кроме огромного письменного стола. Он царил в центре комнаты, а за ним царил хозяин дома -- просматривал какую-то огромную книгу, ничем не показывая, что заметил посетителей.
   Чем дольше Нед на него смотрел, тем больше находил сходства с Норин. Оно не бросалось в глаза, но оно было -- как будто некий скульптор взял черты Валанти, уменьшил, сгладил, смягчил, удалил шероховатости, разровнял тяжёлые злые морщины, отполировал шкуркой и в результате создал нечто новое, куда более привлекательное, но до боли напоминающее оригинал, если присмотреться. И это преувеличенное достоинство, перетекающее в надменность, -- это тоже было на сто процентов её.
   Она пришла бы в бешенство, если бы он осмелился заикнуться об этом, отрицала бы до последнего. Нед хмыкнул и тотчас покаянно потупился. Его смешок всколыхнул тишину и послужил сигналом к началу действия. А вот сдержался бы, глядишь, и отсрочку получил бы подлиннее... Он почувствовал, как у него за плечом пошевелился громила Эйс. Хватка на руке усилилась. Валанти неспешно закрыл книгу. Поднял голову, откинулся на спинку кресла, положил руки на резные подлокотники. Глаза у него были не карие, как у Норин, а зеленовато-серые -- внимательные и холодные-холодные.
  -- Хорошо, - оборонил он. - Сол, сходи за детьми. Не торопись. Нужно подготовить декорацию.
   Сзади произошло движение воздуха, и хлопнула дверь. Повинуясь неопределённому жесту хозяина, громила Эйс подтолкнул Неда ближе к столу.
  -- У него кровь идёт, - недовольно сказал Валанти. - Смотри, чтобы он ничего не измазал.
   Нед глянул вниз -- и точно, из-под браслетов наручников текла кровь и собиралась в дрожащие капли на кончиках пальцев. Он тряхнул руками, и на роскошном ковре одно за другим расцвели влажные тёмные пятна. Громила Эйс рыкнул и отвесил ему могучий подзатыльник. Нед упал на колени. Его ладони ткнулись в пол, и ковёр украсился ещё несколькими смазанными кровавыми кляксами.
  -- Эйс! - вознегодовал Валанти. - Ковёр! Подними его!
   Здоровяк вздёрнул Неда за шиворот, немного потряс и поставил. Когда комната перестала весело кружиться перед глазами, он сфокусировал взгляд на лице Валанти. Тот сидел неподвижно, стиснув подлокотники, и смотрел на превращённый в абстрактное полотно ковёр. Его ноздри яростно раздувались, словно готовились выпустить пламя.
   Но всё это длилась не более секунды. Он овладел собой и вновь принял вид спокойного превосходства.
  -- Глупый ребёнок, - высокомерно сказал он. - Ты хотел мне досадить? Но досадил только себе. Теперь тебе точно не жить.
  -- А раньше? - прокаркал Нед.
  -- Что раньше?
  -- Раньше мне было жить? - косноязычно расшифровал Нед. - Вы убьёте меня из-за ковра?
  -- Глупец, - отрезал Валанти. - Я убью тебя ради великой цели.
  -- Ради ковра, я понял, - кивнул Нед.
   Громила Эйс снова его встряхнул, и его пустой желудок горьким комком подпрыгнул к горлу. Он сглотнул, пытаясь вернуть его на место. Валанти деланно рассмеялся.
  -- Хватит, Эйс. Он и так обезумел от страха. А ты, мальчик, тебе я советую не дерзить, хуже будет. Не усугубляй свою участь.
  -- Но вы же меня убьёте. Куда уж хуже? - Нед правда не понимал. Думать было слишком тяжко и едва ли не болезненно.
  -- Увидишь, - пообещал Валанти. - Эйс, сними наручники, пока он всю мебель не загадил.
  -- И не тряси меня больше, - попросил Нед серьёзно. - А то этот ковёр уже ничто не спасёт.
  
  -- Мы не собираемся ждать, когда это произойдёт. Не собираемся идти ко дну вместе с кораблём. Мы откроем путь в новый мир и уйдём.
  -- Ага, не как капитан, а как крысы, - тихо сказала она. Он не слушал.
  -- Целый мир, представляешь, Норин? Целый мир будет жить только по нашим правилам. Мы... станем Творцами.
  -- Люди не могут быть Творцом!
  -- О, если бы ты знала, - пропел Макс, и ей захотелось треснуть его стулом.
  -- Просвети меня, - скрипнула она.
  -- Человек, любой человек, не только может открыть новый мир. Он знает, как это сделать. Каждый знает, как это сделать.
  -- Я не знаю.
  -- Знаешь! - настаивал Макс. - Ты-то как никто знаешь. Инструкция всегда была у нас под носом, всё время. И разумеется, поскольку это было под носом, никто этого не замечал. Кроме отца. Духовное уложение, Норин! Твоя настольная книга. Ты помнишь, с чего начался мир?
  -- "Творец знал, что в Пустоте не выжить людям. Жизнью своей заплатил он за новый мир и умер на руках Хранительницы, завещав ей заботиться о новом мире и людях. Сияющая дверь открылась для тех, кто следовал за Творцом...", - механически процитировала Норин. И вдруг вскинулась: - Это... погоди... это твоя инструкция? Ты... ты охренел?
   Макс поморщился.
  -- Твоё новое окружение дурно на тебя влияет, - заметил он.
  -- Зато твоё новое окружение -- просто мечта, - парировала она злобно. - Валанти, Рыба... Рыба?
   Спутанный клубок раскручивался, всё быстрее и быстрее. Из него во все стороны лезли обрывки нити -- отгадки, которых она так жаждала. Её приз. Она уронила руку Макса и медленно встала. Ногой отодвинула кресло. Макс тоже хотел было встать, но она толкнула его в плечо.
  -- То есть эти двое... самоубийцы... семнадцать и шестнадцать лет... Они же были из "Жертвенников", так? И Рыба... вы принесли их в жертву? Пытаясь создать новый мир? - Она говорила будто во сне, едва сознавая собственные слова.
   Макс должен был возмутиться. Крикнуть "Нет!" или "Ты с ума сошла?" или что-нибудь в этом роде. Смертельно обидеться. Назвать её идиоткой. Разбудить её. Вырвать из этого кошмара.
   Но он молчал.
   Внутри Норин разверзлась выжженная пустыня от горизонта до горизонта. В ней не было ничего, кроме жёлтой спёкшейся земли и мёртвого неба, испепеляющего зноя и пахнущего гарью ветра. Это был её новый мир.
   Всё, что угодно, она сейчас отдала бы за такую магию, которая поворачивает время вспять. Она бы тогда вернулась на сутки назад. Она бы унеслась из Руты, не оглядываясь. Она бы жила в столице безгрешной жизнью и знала бы, что её брат, хотя и не рядом, но всё ещё где-то и всё ещё её брат.
   А не сын Валанти.
   Откуда-то из далёкого далёка донёсся взволнованный возглас:
  -- Норин!
   Она встряхнулась, заморгала и огляделась. Комната, в которой она провела весь день, показалась незнакомой. Как и человек, стоящий совсем рядом, непозволительно близко, и поддерживающий её за плечи. Она скинула его руки. Минутная слабость сгинула. Сбежать нельзя, поздно. Значит, драться. Это становится ей проклятым кредо. Хотя раньше она дралась за Макса. Теперь -- с Максом.
  -- И где же он? - спросила она безучастно.
  -- Кто?
  -- Мир. Почему вы до сих пор здесь, а не порхаете по юным девственным лугам, где не ступала нога человека?
  -- Норин...
  -- У вас ничего не вышло, да? Вы убили двоих детей, и у вас ничего не вышло. - Из её горла вырвался длинный скрежещущий смех, сухой и мёртвый, как песок.
  -- Это... нет... У нас получится.
  -- Что зна... Вы собираетесь снова это сделать? - Норин бессознательно отступила на шаг.
  -- Норин...
   Он потянулся к ней, но она пятилась, натыкаясь на мебель.
  -- Не подходи.
  -- Норин, ну пойми же! Это необходимая жертва! И это честь! Мы их не убивали, они пошли на это добровольно!
  -- Конечно, добровольно. После того, как вы с Рыбой промыли им мозги.
  -- Они знали, на что идут, - упёрто твердил он.
  -- Они глупые подростки, они ничего не знали.
  -- Что стоит одна, две жизни в сравнении с целым миром? - увещевал он, мягко наступая. - Нашим миром.
  -- Не моим, - отрезала она. - Даже не мечтай, что я буду в этом участвовать. Я скорее умру.
  -- Это ты сейчас так говоришь, - с великолепной уверенностью заявил он, - но когда ты увидишь...
  -- Нет.
  -- Норин.
  -- Нет. Я. Не буду. В этом. Участвовать. И тебе не позволю. Мы уйдём. - Она закивала в приливе отчаянного энтузиазма. На это ушли её последние силы. - Да, уйдём. Просто выйдем за дверь и из дома, сядем в машину, и они нас ни за что не найдут. Да, найдём Неда и уйдём.
  -- Никуда мы не пойдём! И уж точно не будем вытаскивать твоего приятеля, он ну... - Макс резко заткнулся.
  -- Что ты сказал?
  -- Ничего. Мы никуда не пойдём. Мы доведём дело до конца. Это слишком важно, чтобы по твоему капризу...
   Его заученная речь лилась и лилась, горячая, высокопарная, напористая, но Норин не слушала. Она, как бульдог, вцепилась в его оговорку.
  -- Зачем вам нужен Нед?
  -- Ни за чем. Он не нужен. Мы отпустим его после того, как всё... сделаем. Когда он уже не сможет помешать. Да, отпустим.
  -- Ты врёшь, - Норин смотрела на его руки и чеканила: - Ты совершенно заврался. Вы хотите принести его в жертву во имя своей проклятой безумной ереси. Только с чего вы взяли, что у вас получится? Вы один раз уже облажались. Об-ла-жа-лись, - злорадствовала она. - И это стоило двух жизней. И в результате -- пшик. Это вас ничему не научило? Совсем ничему? Хотя о чём я? - Она скривила рот, изображая усмешку. - Валанти сволочь, Рыба псих и ты... ты не лучше. Вы снова облажаетесь, и снова, и снова, и снова, и что дальше? А, Макс? Так и будете резать людей и выкидывать на помойку, пока вас не поймают и не упрячут туда, где вам самое место?
   Макс издал престранный звук -- нечто среднее между шипением и бульканьем. Его лицо исказилось, на краткое мгновение стало просто нечеловеческим. Норин затопило кровожадное доисторическое удовольствие. Прежде она бы и подумать не могла, что возненавидит своего брата.
  -- Слушай меня. - Она вбивала каждое слово, как гвоздь в крышку гроба. - Если вы убьёте Неда -- ты мне больше не брат. Я в жизни с тобой не заговорю. Ты перестанешь для меня существовать. Я сдам всю вашу шайку-лейку полиции, прокуратуре и этим пресловутым "им", в рупор расскажу о ваших делишках на Дворцовой площади, если понадобится. А когда вас упакуют в смирительные рубашки, выпью шампанского.
  
   Нед стоял перед столом Валанти, как набедокуривший школьник в кабинете директора. Громила Эйс снял с него наручники, и в кисти рук медленно, с боем и болью возвращалась жизнь. Он на пробу согнул пальцы -- в них как будто огонь полыхнул и растёкся по жилам. На запястьях и ладонях подсыхала кровь.
  -- Ты веруешь?
   Нед не сразу понял, что вопрос адресован ему. Молчание затягивалось. Валанти чертил круги на подлокотнике кресла, вероятно, неосознанно, потому что в какой-то момент спохватился, насупился, и рука его легла неподвижно, вальяжно.
  -- Ты язык проглотил от страха? - Его кустистые брови съехались к переносице. По всему видно, не привык, чтобы его заставляли ждать. Нед зачем-то оглянулся -- громила Эйс, единственный помимо них двоих человек в комнате, отошёл и занял пост у двери, за пределами слышимости. Значит, Валанти обращался именно к нему, Неду, и надо уже что-нибудь ответить...
  -- Нет, - сказал он. В смысле, язык не проглотил, первый вопрос уже улетучился из его дырявой памяти, но Валанти не дал ему уточнить, удовлетворённо кивнул.
  -- Скажи мне, как ты не веришь.
  -- Как я не верю? - Нед насупился. Эта беседа хорошенько добавляла к его головной боли. - Просто... не верю. Нет Творца. Нет Хранительницы. Никто нами не управляет.
  -- Первая ошибка, мальчик. Они существуют. Ну, в смысле, Творца больше нет, - подумав, поправился хозяин дома, - но он был. И умер. Хранительница же, я подозреваю, пережила его на какое-то время. И, как он и завещал, хранила нас... в силу своего разумения. Ну да сейчас не об этом. Ты не безнадёжен. Может быть, тебе и не придётся умирать.
   Неду становилось всё сложнее стоять прямо, у него словно бы центр тяжести сместился к голове, и верхнюю половину тела кренило в сторону. Заявление Валанти он выслушал, но не услышал. Он искал усталым взглядом, куда бы сесть, но стулья и кушетки были расставлены вдоль стен, далеко. Он боялся не дойти. Поэтому сел на пол. Прямо на подсыхающие пятна крови на ковре, который, кстати, оказался замечательно мягким -- хоть спать ложись. Край дубовой столешницы навис над ним, скрыв лицо Валанти. Он успел заметить, как оно, лицо это, выразило крайнее изумление, и ему снова стало смешно. Правда, смех был слегка безумный.
   Валанти оказался не прост. Шокированная тишина не продлилась и пяти секунд. А потом он обошёл стол и остановился -- одна нога выставлена вперёд, грудь колесом. Он возвышался над Недом, как нос корабля, несмотря на то что -- теперь это было заметно -- оказался не так уж высок ростом. Его поза снова выдавала эту его актёрскую сосредоточенность не на внутреннем, а на внешнем -- как я смотрюсь спереди? а сбоку?какое впечатление произвожу на зрителей? живот не выпирает? так и вопрошала она. Нед задумался, что Валанти сделает, если прозойдёт нечто, сценарием не предусмотренное -- ну там, нос зачешется или захочется чихнуть. Будет терпеть? Выгонит их с громилой Эйсом в коридор?
  -- Мне понадобятся люди, - меж тем спокойно продолжал Валанти, не подозревая о его мыслях. - Самые лучшие люди, самые развитые, как физически, так и умственно. И отказ от тупого поклонения этому сборнику нелепых басен, именуемому Духовным уложением -- первый, самый важный, шаг на пути от безмозглой мартышки к становлению человеком разумным и даже более чем человеком. Ты хочешь жить?
   Вот кто задаёт такие бессмысленные вопросы? Неда мучило искушение ответить отрицательно -- просто чтобы увидеть, как Валанти впишет свой киношно-злодейский образ в непредусмотренный поворот сценария. Но он решил не играть с судьбой, она всё равно пережульничает.
  -- Да.
  -- И на что ты готов ради этого пойти?
  
  -- То есть ты предпочтёшь своей родне какого-то убогого провинциального полудурка?
  -- Я всё сказала. Можешь не трясти воздух попусту.
  -- Хочешь затащить меня обратно, - Макс злобно кривил губы и шипел, выплёвывал слова: - к маминым истерикам и дядиным нотациям. Хочешь сделать из меня вечного светского клоуна, пародию на человека. Хочешь свой уютный тухлый мирок в блёстках и помаде. Хочешь, чтобы этот недоумок ел у тебя с рук, пока тебе не надоест. Больше ты ничего не хочешь. Ничего не знаешь. Вершины, зачем я вообще с тобой говорил? Пытался что-то объяснить? У тебя же мозгов как у гусеницы.
   Норин была бледна, как смерть. Она совершенно перестала узнавать Макса. Как это может быть, что она так долго всеми правдами и неправдами пробивалась к цели, а достигнув её, поняла, что всё время шла не туда? Тело Макса она нашла, прекрасно, но где его душа?
  -- Замолчи... - взмолилась она.
  -- Ну нет! Я слушал твоё нытьё, стоны и угрозы. Теперь ты слушай. Тебе же плевать на тех, кого мы якобы убили. Тебе не плевать только на то, что тебя в данный момент интересует. Что ты считаешь своим. Если бы я согласился вытащить твоего дружка и уйти, а отец бы остался и продолжил эксперименты -- тебе было бы дело до следующих жертв, а? Ты бы хоть на секунду о них задумалась? Или забыла бы в тот самый миг, как вышла за ворота? То-то же. Так что не строй из себя невесомую душу. Ты ничуть не лучше меня.
   Она снова попыталась вклиниться, хотя понятия не имела, что скажет или сделает -- закричит, затопает ногами, ударит его? Но он был неумолим.
  -- Нет, ты даже хуже меня. У меня есть цель, и я иду к ней. У тебя -- только твои игрушки и стофунтовый эгоизм. Ах да, - он издевательски воздел палец, - и ещё эта тупая, нерассуждающая, неоправданная вера. Ты же не любишь сомневаться, да? Не любишь ступать на незнакомую почву? Вот и выстроила себе подпорки и не замечашь, что они подгнили и давненько. Дам-ка я им хорошего пинка. Может, наконец научишься стоять на своих ногах. Мы ведь ещё много чего раскопали. Ты так привыкла обожествлять Творца, полагаться на защиту Хранительницы... не то чтобы она сильно тебе помогала. Два бесконечно мудрых высших существа, одно -- вечный идеал самопожертвования, второе -- ведёт тебя с рождения и до смерти? Как бы не так!
   Тон Макса изменился -- яда в нём не убавилось, но он стал более холодным и расчётливым, подчинённый некоему вдруг возникшему плану.
  -- Я это несколько раз сказал прямым текстом, но до тебя так и не дошло? Неудивительно. Думать ты тоже не любишь. Жертва нужна не чтобы создать мир. Сомневаюсь, что это вообще возможно. Жертва просто прокладывает дорогу. Это то, что сделал так называемый Творец. Он не создал наш мир, уясни это уже, прожуй и проглоти. Он не заслуживает называться Творцом. Скорее уж Открывателем. - Макс усмехнулся собственной скверной шутке. - Потому что он просто открыл дверь. И уж конечно, он не был божеством. Если бы боги существовали, то были бы бессмертны. А он умер. Он был обычным человеком, чей мир погибал от старости. И он нашёл способ уйти в мир другой. Юный. Богатый. Щедрый. Наш мир, этот вот самый, - он развёл руки широко в стороны, словно обнимал упомянутый мир, - чтобы его последователи и их потомки высосали его досуха. Понимаешь, дорогая? Он, твой кумир, был таким же, как мы с отцом. Так может, ты теперь и нам поклонишься?
  -- Довольно! - взревела Норин, хлопнув ладонями по рядом стоящему столику. Его ножки жалобно скрипнули, а Макс наконец замолчал, больше от удивления. - Довольно, - повторила она тише. - Я кажется, просила тебя уже не сотрясать попусту воздух. Мне всё равно, что ты скажешь. - Наглая ложь. Но, как он и сказал, она не могла думать. Только действовать, не заботясь о последствих. Ей нужно было не просто навешать ему словесных пощёчин, ей нужно было его сокрушить. Ей это было нужно больше всего на свете. - Я ни единому твоему слову не верю.
   Он мятежно открыл рот, но она снова грохнула по несчастному столику, на сей раз кулаком.
  -- А даже если на секунду представить, что в твоих словах есть капля истины, - горячо продолжала она, - то божество Творец или нет, создал ли он мир или лишь открыл дверь, неважно. - Ложь номер два. Она просто отодвинула его откровения подальше, в тёмный уголок сознания, с тем чтобы вернуться к ним попозже... или не вернуться вовсе. - Он пожертвовал собой. А не другими. Теперь я ещё больше в него верю. А в тебя -- нет. Будь добр, не льсти себе, не равняй себя с ним, проиграешь.
   От двери донеслись медленные звонкие аплодисменты. Норин развернулась на каблуках, но вспыхнул свет, заслонив желтоватой пеленой фигуру в дверном проёме. Макс выругался. Появление нового визитёра -- кем бы он ни был -- стало сюрпризом и для него.
   Протерев глаза, Норин увидела, кто почтил присутствием их уютный семейный вечерок, и ощерилась в качестве приветствия. Рыба хлопнул ещё пару раз и невежливо сунул руки в карманы.
  -- Господин Валанти ждёт вас, - сообщил он, сполна насладившись произведённым впечатлением. Кто бы мог разглядеть за его тусклым фасадом натуру, склонную к театральным эффектам? Или какая-то зараза носится в воздухе этого проклятого дома?
   Норин удар не пропустила.
  -- Вот как? - Она изящно села в кресло, разгладила невидимую складку на брюках. Театральность и ей была не чужда. - Передайте, что я его тоже жду. Пусть подходит.
  -- Норин... - полуугрожающе-полуумоляюще сказал Макс. При упоминании Валанти он как-то сразу присмирел.
   Она даже головы в его сторону не повернула. Рыба смотрел на неё так, словно ничего занимательнее в жизни не видел. И это был не мужской интерес, отнюдь. Скорее... зоологический. Под его изучающим взглядом она чувствовала себя насекомым.
  -- Норин, пойдём.
  -- Отвяжись.
  -- Предупреждали тебя, - равнодушно сказал ему Рыба. И уже Норин: - Вы же хотите увидеть нашего общего друга?
  -- Нед? - Она сама не заметила, как встала. Макса перекосило.
  -- Именно. Идём.
  
  -- Не на всё, - лаконично сказал Нед.
  -- Плохо. Но поверь мне, это лечится. Я тоже в юности забивал себе голову пределами, границами разумного и допустимого и прочей ерундой, но на самом деле никаких границ нет, разве что те, в которые мы сами себя загоняем. Я от своих давно избавился. И мне стало намного проще.
  -- Чего вы хотите? - Нед был не в настроении и не в состоянии вести философский диспут.
  -- Вопрос неправильный. Что ты можешь мне предложить?
  -- Что?
  -- Что. Ты. Можешь. Мне. Предложить, - повторил Валанти, чётко выговаривая каждое слово, будто обращался к слабослышащему. Или идиоту. - Чем ты можешь мне пригодиться? Что у тебя есть такого, что может меня заинтересовать?
  -- Я не торговец, - буркнул Нед.
  -- О, нет, конечно, нет. Продаю здесь я. Ты -- покупатель. Ты покупаешь у меня свою жизнь. Итак, спрашиваю ещё раз, и не заставляй меня больше повторяться -- что ты можешь мне предложить полезного? Только умоляю, - Валанти картинно приложил руку к груди, - прояви изобретательность. Не произноси слово на букву "д", иначе я могу и передумать давать тебе шанс.
   С минуту Нед натужно размышлял -- что он может предложить своему тюремщику, кроме как отправиться в Бездну, да поскорее? Валанти наблюдал за его стараниями с нескрываемым удовольствием. Когда безмолвие затянулось до неприличия, до того, что торчащий у двери громила Эйс стал заметно клониться ухом в их сторону, он сжалился:
  -- Ладно, ладно, не трудись. Я понимаю, перед лицом смерти соображать сложно. - По правде говоря, об этом Нед и не думал. Его тормозили более приземлённые вещи вроде пустого желудка и сковавшей тело свинцовой усталости. Валанти продолжал: - Давай так -- я дам тебе три варианта ответа, а ты выберешь верный.
   Они что, на проклятой телеигре?
  -- Итак, какая мне от тебя, вчерашнего студентика, может быть польза? - Он задумчиво приложил указательный палец к губам. - Явно не материальная. Денег у тебя нет, имущества нет, наследство не светит, учитывая, как твоя мать к тебе относится.
   Нед дёрнулся, словно от пощёчины, и зыркнул на Валанти так, что любой менее сосредоточенный на себе человек как минимум почувствовал бы себя не в своей тарелке. Удивительно, как быстро он вернулся к жизни. И понадобилась-то ему для этого всего лишь злоба, огромная, всепоглощающая злоба. Она рвалась наружу, когтями раздирая спеленавший его кокон усталости и безразличия. Туман в голове разошёлся, и ему стали кристально ясны две вещи. Первое. Чего бы Валанти ни хотел -- а он точно вёл к чему-то определённому -- сделке не бывать. Даже если ему, Неду, придётся сдохнуть.
  -- Я предпочитаю знать, с кем имею дело, - удовлетворённо кивнул хозяин дома, заметивший только то, что было на поверхности. - На чём мы остановились? Интеллект? Едва ли. Ты, конечно, сообразительнее среднестатистического обывателя, ведомого стадным инстинктом и жадностью, но вряд ли перевернёшь мир. На это способны только истинные гении. - Он расправил плечи и выпятил грудь так, что его пиджак сильно натянулся на животе. Материя угрожающе затрещала.
   Углы рта Неда сами собой разъехались в усмешке. Он и не думал её прятать, но к счастью, Валанти уже переменил позу и разглагольствовал дальше:
  -- Пожалуй, насчёт трёх вариантов я переборщил. Мы в тупике. Похоже, с какой стороны не посмотри, ты бесполезен. Удивительно, что тебя ещё не выгнали из этой газетёнки, где ты прозябаешь...
   Он вдруг устремил вдаль созерцательный взор, словно обдумывая внезапно родившуюся идею. Похоже, сквозь все препоны и словоблудие они наконец добрались до предмета этой изначально обречённой сделки.
  -- Да, газета, - как будто ни к кому не обращаясь, сказал он. - Как удачно, что ты работаешь в газете. Я уже говорил, что собираю достойных людей для одного... предприятия. Когда все приготовления будут завершены, мне надо будет оповестить об этом мир. Созвать своих потенциальных последователей.
  -- Тогда вам стоит выступить во Всемирном совете. У "Правды" тираж десять тысяч экземпляров. На весь мир не хватит.
   В комнате повеяло грозой. Брови Валанти опустились и затенили глаза, рот превратился в тонкую кривую линию. Он подался вперёд, как хищник. Беззастенчиво подслушивающий громила Эйс повернулся к ним уже всем телом, с надеждой разминая пальцы. Его квадратная физиономия так и вопрошала -- может, хотя бы сейчас ему позволят отработать на Неде пару приёмов выбивания пыли и наглости?
  -- Тебе, я гляжу, очень весело, мальчик? - негромко спросил Валанти.
   Нед непроницаемо качнул головой.
  -- Ничуть. - Даже Хозяин бездны не сказал бы, лжёт он или нет.
  -- В таком случае помалкивай, если не хочешь, чтобы сделка сорвалась. Ты мне не так уж нужен. А я тебе нужен. Я вам всем нужен. Вы ещё приползёте ко мне на коленях, умоляя спасти. Будете выпрашивать и пресмыкаться. Все вы... - Валанти запнулся и закашлялся, поглядывая на пленника недовольно, словно тот намеренно с ногами влез в приватный момент. Нед воспользовался заминкой, чтобы перехватить инициативу:
  -- Что за предприятие?
  -- Для отважных и сильных духом, - был обтекаемый ответ. - Для умных и достойных.
  -- Это я понял. В чём конкретно оно заключается?
  -- Ты слишком много вопросов задаёшь.
  -- Должен же я знать, что подписываюсь рекламировать, - парировал Нед.
  -- Значит, ты согласен.
   Нед промолчал, уверенный, что Валанти интерпретирует это в свою пользу. Так и случилось. Искуситель из него был скверный. Когда слишком много думаешь о себе, на понимание других сил не остаётся. Да ещё раздутое самодовольство ему глаза застит и делает вдвое толще, чем он есть на самом деле...
  -- Конечно, согласен, - снисходительно, с некоторым презрением констатировал он. - Жить-то хочется, верно?
  -- Так вы, значит, меня всё-таки отпустите?
  -- Если докажешь, что ты на моей стороне. Со всеми потрохами мой.
  -- Это каким образом?
  -- Увидишь, - снова сказал Валанти, ухмыльнувшись.
  -- А Норин?
   Ухмылка стала шире, просто-таки акульей.
  -- Зацепила, да? Плохо быть молодым. Вечно голова не на месте. Не волнуйся, мальчик. Она моя плоть и кровь. Я не причиню ей вреда.
   Наблюдать, как он неуклюже меняет тон и манеру поведения, от угрожающей к покровительственной, от покровительственной к заговорщицкой, было даже занимательно. И уж точно поучительно -- в плане, как не надо врать. А в том, что он врал, врал нагло и беспардонно, пребывая в полном восторге от своих актёрских способностей, Нед был убеждён.
   Второе. Надо уже что-то делать.
  
   Глава 15. Бог из машины
  
   Ройс отшатнулся к колонне, едва не выронив отмычки. В открывшийся проём всунулась тупоносая морда большого чёрного автомобиля. Он его уже видел... где же он его видел?..
   Так и не вспомнив, он метнулся ко второй колонне и спрыгнул с крыльца. Его настигал шум мотора. Подъездная дорога была прямой и короткой, и он юркнул за угол дома и прижался к мокрой стене как раз в тот момент, когда внедорожник, порыкивая, остановился перед крыльцом. Сдерживая слишком громкое, прерывистое дыхание, Ройс молил Творца, которого минуту назад костерил последними словами, чтобы его не заметили.
   Хлопнула дверца и зазвучали тяжёлые шаги. Кто бы ни вышел из машины, он не пытался красться. Ройс осмелился высунуться. Чёрный внедорожник стоял к нему левым боком, и незнакомый человек-гора как раз скрылся за ним, направляясь к передней правой двери. Через полминуты он появился снова в компании коротконогого человечка, объём талии которого примерно равнялся росту. Длинные полы его пальто подметали снег. Ройс сделал стойку и почти выпал из-за угла. Толстый и в пальто, так ведь официант сказал?
   Пока он соображал, как этот новый поворот можно использовать, двое поднялись на крыльцо. Тучный сказал своему крупногабаритному спутнику что-то вроде "Начинай, а я покурю пока", тот отрывисто кивнул и подошёл к двери. Его лопатообразная лапища поднялась и зависла на некотором расстоянии от ручки. Подёргалась немного взад-вперёд. Замерла на миг и попыталась зайти сбоку. Потом сверху. Потом вновь пошла в лобовую атаку и вновь была остановлена невидимым и неосязаемым барьером. На грубо вытесанном лице гиганта отразилось тяжкое недоумение. Он повертел руку перед глазами, оглядел её до плеча, словно усомнился, что она всё ещё присоединена к телу. Ройс захихикал в кулак.
   Под умоляющим взглядом спутника колобок в пальто хлопнул себя по лбу и подкатился к двери. Как по волшебству, дело пошло на лад. Ручка перестала строить из себя недотрогу и покорно легла в его пухлую ладошку. Дверь отворилась. Ройс опасно высунулся, тщась проникнуть взглядом сквозь толстую дубовую створку, весь напружинился, как собака, взявшая след. Только сознание того, что если его скрутят и отволокут в полицию или просто дадут по голове, он не сможет добраться до Неда, помогало оставаться на месте и ждать подходящего момента. Но ему, этому моменту, лучше бы было наступить поскорее -- терпение у Ройса было на исходе.
   Счастливый гигант исчез внутри, а колобок остался докуривать на крыльце. Его взгляд праздно блуждал по саду, ни на чём не задерживаясь. Если он посмотрит вниз, то может заметить лишнюю цепочку следов на снегу. А он обязательно посмотрит -- хотя бы когда будет затаптывать окурок. Поняв, что тактика выжидания становится контрпродуктивной и даже опасной, Ройс радостно приготовился. Где-то внутри зародилась дрожь, будто бесплотные ледяные пальцы проскользили по позвоночнику. Ей сопутствовал здоровый азарт.
   Время действовать.
   Колобок стоял на верхней ступеньке, у колонны, боком к Ройсу. План был прост как два лота. Зайти к нему в тыл и, хорошенько запугав (в последнее время Ройс поднаторел в запугивании), узнать, где держат Неда. Главное -- не дать ему заорать. И поторапливаться, поторапливаться, пока не вернулся здоровый.
   У Ройса от принятия решения до его воплощения в жизнь дорога была короткой. Практически несуществующей. Нед называл его сорвиголовой (ха, на себя бы посмотрел!), а он возражал, что просто не любитель рассусоливать. Будешь тянуть резину да рассчитывать соотношение рисков и выгод -- вообще ничего не сделаешь.
   Не раздумывая, не сомневаясь, он вывернул из-за угла и бочком, по стене, покрался к крыльцу. Его коричневый свитер удачно сливался с кладкой. Колобок всё так же элегически обозревал сад. Дверь в дом стояла нараспашку, и хотя гигант не показывался, Ройс, сам того не замечая, прибавлял шаг. Азарт и волнение подогревал страх не успеть, и он всё меньше думал об осторожности.
   Он успеет. Он непременно успеет.
   Как положено, в тот момент, когда оптимизм его достиг небывалых высот, всё пошло наперекосяк. Недра дома испустили приглушённый крик, в котором угадывались слова "Господин Арно!". Недокуренная сигарета выпала из пальцев колобка, и он скорбно уставился вниз. Попробовал наклониться за ней, но ему помешал собственный живот. Некоторое время он кружил вокруг окурка, изгибаясь так и эдак и злобно кряхтя, похожий на младенца, делающего упражнения на мяче. Ройс наблюдал, отрешённо жалея, что у него нет при себе кинокамеры.
   Новый оклик ознаменовал конец этой пантомимы. Отдувающийся колобок распрямился, одной рукой схватившись за бок, другой -- за колонну. Подумав, он ногой прикопал окурок в снегу и начал косолапо поворачиваться к двери. Его взгляд вот-вот должен был пасть на Ройса.
   Если бы Ройса попросили рассказать, как он преодолел оставшиеся до крыльца три метра, он бы не смог. Совершил ли он прыжок, или полёт, или первое в истории доказанное мгновенное перемещение в пространстве? Как бы то ни было, он вдруг понял, что, сжавшись в комок, сидит под крыльцом, там, где оно примыкает к стене дома, и в лёгких -- ни капли воздуха, и во рту пересохло, и сердце стучит как отбойный молоток, так что его должно быть слышно на другом конце улицы. Идиот, какой же идиот, бесполезно думал он. О чём думал колобок, известно было только ему самому и Хранительнице, но наверху наступила подозрительная тишина. Сколько она длилась -- секунды? Века? Скорее второе, потому что в голове у Ройса прокрутились тысячи вариантов развития событий, один хуже другого.
   Тягостное безмолвие прервалось очередным зовом из дома. Он прозвучал гораздо ближе прежних. После секундного промедления с крыльца отозвался высокий, какой-то мурлыкающий голос:
  -- Что такое?
   Ройс сполз по стене ещё ниже, обдирая свитер о кирпичи. Он плохо расслышал, что ответил гигант. "Гляньте, я всё собрал, что нужно?", что ли? Облегчение умерло, едва родившись. Нет, нет, нет! взвыл он про себя, подрываясь, но успел только заметить мелькнувшую в проёме полу пальто, и дверь захлопнулась.
  
   Едва Норин переступила порог обширной, дурно обставленной комнаты, её с головой накрыла тёплая волна, а когда схлынула, мир, словно обмытый ею, вдруг стал гораздо ярче и дружелюбнее. Она забылась до такой степени, что вырвалась вперёд своих конвоиров. У двери торчал на посту верзила Дайс, но она его едва заметила. До сих пор она и не понимала, как важно ей было увидеть Неда, своими глазами убедиться, что он жив. Максу она уже ни в чём не верила.
   Да, Нед был жив, но выглядел паршиво. Сидит на полу, упершись ладонями в колени, в лице ни кровинки, лоб собран страдальческими морщинами, глаза красные и усталые, смотрят в одну точку. Казалось, его уже ничто не трогает. Однако завидев её, он разогнулся и попытался сложить поблекшие губы в приветственную улыбку, которая, вероятно, должна была показать ей, что с ним всё в порядке и даже лучше того. Эта проклятая бравада располосовала ей сердце на рваные лоскуты. Что с ним делали, пока она шиковала в своей удобной темнице?
   Она поспешила к нему, но Макс уцепил её за локоть и мягко перенаправил. И она поневоле оказалась лицом к лицу с человеком, стоящим у стола. Она видела его фотографии, правда, двадцатилетней давности. Он не особенно изменился, разве что граница волос поднялась выше, да морщин прибавилось. Что называется, хорошо сохранился. Ненависть, каковой Норин в жизни не испытывала и даже не предполагала, что на такую способна, заняла всё место у неё в голове. Мир снова стал чёрно-белым. Никаких полутонов. Никакого мирного урегулирования. Никаких компромиссов.
   Она скинула сдерживающую руку Макса, подбоченилась и, не зажмуриваясь, пошла в атаку:
  -- Ну и?
   Её блудный папочка вскинул брови.
  -- Что за мане...
  -- Я задала вопрос, - перебила она, подтверждая его мнение о своём воспитании. - Что вам надо? Поболтать о том, о сём? Спасибо, я с Максом уже наговорилась. А с вами мне и в одной стране находиться противно. Так что не вижу смысла в этой встрече. Приступайте к своему... делу, не теряйте времени. А когда у вас снова ничего не выйдет, я посмеюсь.
   И перегрызу тебе глотку, падший урод, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни, поклялась она себе.
   Не дожидаясь ответа -- ошеломлённый её напором, Валанти взял тайм-аут и только беззвучно шлёпал губами -- она подошла к стене, ухватила за спинки два стула и потащила к столу. По дороге она не отказала себе в удовольствии зацепить ножкой лодыжку Макса.
  -- Эй, - запротестовал он, но как-то совсем слабенько. Рыба молча отступил с дороги, вновь одарив её этим своим нервирующим взглядом.
   Норин поставила стулья рядком и протянула руку Неду. Его улыбка стала чуть искреннее. Он поднялся с большей лёгкостью, чем она ожидала, и только уже устраиваясь на стуле, покачнулся и схватился за сиденье. Никто, кроме неё, этого не заметил. Она в свою очередь села.
  -- Как вы себя чувствуете?
  -- Лучше всех, - ожидаемо ответил Нед. Голос у него был сиплый, потрескивающий. - Люблю ходить в гости. Как вы? - Он так оживлённо включился в игру, что она поняла -- Валанти его чем-то сильно довёл. Неужели рассказал ему то же самое, что ей -- Макс? Но разве может улыбаться обречённый на смерть...
   Она безжалостно оборвала себя, чувствуя, что ещё шаг в этом направлении -- и она начнёт кидаться предметами. Никакой смерти не будет. Валанти нужна жертва? Да пожалуйста, пусть жертвует собой, раз так приспичило. Она ему охотно поможет.
   Она намеревалась продолжать беседу в том же духе, сказать что-нибудь в равной степени бессмысленное, что угодно, только бы посильнее взбесить тюремщиков, но вдруг обратила внимание на руки Неда и взвизгнула:
  -- А это что такое?
   Он глянул туда, куда указывал её негодующий перст, и принялся суетливо одёргивать вымазанные засохшей кровью манжеты.
  -- Ничего.
  -- Ничего? - повторила Норин, надрывно дыша, и схватила его за запястья. У него вырвалось сдавленное шипение. Он рывком высвободил руки и прижал их к животу. - Ничего? НИЧЕГО?! Вы что с ним сделали? А? - Её глаза метали молнии в Валанти. - Вы его пытали, садист? Вы совсем свихнулись? Вам мало убийств? Вы решили на этом не останавливаться? Окончательно вымостить себе дорожку в Бездну?
  -- Норин... - затянул своё обычное Макс, и одновременно Валанти сказал высокомерно и с завидной уверенностью:
  -- Бездны не существует, дитя. Так что не волнуйся, упасть мне не грозит.
  -- Безбожник!
  -- Атеист, - поправил он. - И по праву, потому что я знаю, о чём говорю. А ты, я погляжу, в отличие от своего друга, держишься за любимые заблуждения? Даже после того, как твой брат тебе всё объяснил?
  -- Чихала я на ваши объяснения, - объявила Норин, суя Неду продезинфицированный духами носовой платок. - Я Максу уже говорила, но скажу и вам -- бросьте это, не тратьте силы и пафос. Кто из нас глубже заблуждается -- это ещё вопрос. Я остаюсь при своём. И участвовать в этом вашем... извращении не буду.
   Валанти не попался на удочку и в спор вступать не стал. Наоборот, за время её блестящей провокационной речи он совершенно остыл и выглядел задумчивым и... удовлетворённым. Как будто она невольно оправдала какие-то его ожидания.
   От лихорадочного анализа собственных слов и поступков её отвлёк Нед.
  -- Что за извращение? - вполголоса поинтересовался он. Платок он так и комкал в руке, то ли забыл про него, то ли не догадался, что с ним делать.
   Норин не собиралась рассказывать ему про его же ритуальную казнь, тем более что ей всё равно не бывать. Она ограничилась туманным "Да так", выхватила платок, рада-радёшенька, что нашлось дело помимо нежелательного разговора, и принялась неумело обматывать то его запястье, которое показалось ей более пострадавшим. Он кусал губу, но доблестно терпел.
   Занятая оказанием первой помощи, она иногда бросала взгляды на Валанти. Он кивал и гримасничал, будто обсуждал что-то сам с собой. Это ей не нравилось. Это сбивало её с толку. Что он задумал, проклятый псих?
   По-видимому, последний вопрос она случайно произнесла вслух. Нед процитировал:
  -- "Предприятие для отважных и сильных духом. Для достойных и умных". Это и есть ваше извращение?
  -- Не моё! - От возмущения она затянула импровизированную повязку туже, чем следовало. Нед протестующе эйкнул и снова отобрал у неё свою руку.
  -- Объясните наконец, о чём...
  -- Ты упорствуешь, и это хорошо, - встрял Валанти, незаметно для них закончивший своё мысленное совещание или что это было. - Это то, что мне нужно. Твоё добровольное сотрудничество всё бы разрушило.
  -- Как это? - неожиданно возник Макс, о котором все уже подзабыли. Он обошёл застывшего, как статуя, Рыбу и не слишком уверенно приблизился к столу. - Я думал... Ты же говорил...
  -- Ничего подобного. - Самодовольство Валанти зашкаливало. Норин поймала себя на кощунственной мысли, что собственную душу заложила бы, если бы это помогло сбить с него спесь. - Я тебе советовал, и неоднократно, чтобы ты не пытался перетянуть её на нашу сторону.
  -- Но я думал...
  -- Плохо думал. Никогда не воображай, что знаешь мои мысли.
  -- Но зачем тогда её сюда привезли? Я думал...
  -- Хватит твердить одно и тоже, - прикрикнул Валанти. - И думать тоже прекращай. Это не твоя стезя. Её привезли сюда, потому что так надо для дела. Этого тебе должно быть достаточно.
  -- Но...
  -- Всё-всё-всё. Помолчи пока. Я ещё не договорил с нашим гостем. - Побледневший Макс поджал хвост и отступил, и Норин затопило горькое отвращение. Когда это кончится? Когда уже перегорит? Сколько раз можно разочароваться в человеке?
   Валанти, меж тем, обратился к Неду:
  -- Ты спрашивал, как сможешь доказать свою преданность. Так слушай же. Хотя я уже сейчас могу сказать, что у тебя кишка тонка. Впрочем... страх за свою жизнь открывает в людях неизведанные глубины и дарует сверхспособности.
  -- Что он имеет в виду? - процедила Норин.
   Ответить Нед не успел, если и собирался. За него это сделал Валанти:
  -- Твоё испытание будет исключительно простым, - он говорил с Недом, но смотрел отчего-то на неё. - Тебе совсем ничего не придётся делать. Собственно, в этом и есть суть. Ничего не делать. Стоять и смотреть. Будешь свидетелем.
  -- Свидетелем? - в один голос переспросили Нед и Норин.
  -- Жертвы.
  
  -- Дело ведь не в самоубийстве, не в смерти, не в крови. Дело в жертве. Творец добровольно отдал свою жизнь, и сумел открыть дорогу своим последователям и держать её достаточно долго, чтобы все успели пройти. Я не пожалею чего-то куда более ценного. Это будет воистину великая жертва. Моя великая жертва. - Неожиданно Валанти повернулся к изображающему из себя декорацию Рыбе. - Моя, Сол. Не твоя. Творец здесь только один.
   Рыба ничего не ответил, но глаза его тлели, как угли, присыпанные седым пеплом.
  -- Ты ведь рассчитывал на это, да? В глубине своей... Впрочем, у тебя нет души. Ты думал, что если жертва будет от тебя, то ты станешь Творцом. Но только они, эти двое, для тебя ничего не значили. И для меня тоже. Ты ничем не пожертвовал. Я ничем не пожертвовал. А они, глупые дети, вообще не понимали, на что идут. Отсюда -- неудача.
   Валанти прошёлся вдоль стола. Взгляды присутствующих следовали за ним неотступно. Рыба всё молчал, но Норин казалось, что под гладкой поверхностью бушует ураган невиданной силы.
  -- Второй раз я такой ошибки не совершу.
  -- О чём он? - прошептал Нед. - Какие дети?.. Те двое самоубийц? Так всё-таки?..
   Норин рассеянно кивнула. Валанти уже отвернулся от Рыбы и будто бы забыл о нём в тот же самый момент. Он как-то буднично, лекционным тоном, что шло вразрез с его предыдущей драматичной манерой, продолжил:
  -- ...Самоубийство -- чересчур легко. Раз -- и для тебя уже ничего нет, ни скорби, ни болезней, ни тягот жизни, и твои последователи прославляют тебя, называют божеством и пишут полные восторженного самообмана книжонки. Отдать дорогое, ценное, родное и потом жить с сознанием этого -- вот настоящая жертва. И я на неё готов. Я пожертвую свою плоть и кровь. Я отдам тебя, дочь моя.
  -- Что?! - взвизгнул Макс.
  -- Что? - эхом повторил Нед.
   А Норин... Хотелось бы сказать, что она повела себя как истинная дама, которая держит марку в любой ситуации. Спокойная грация, идеальная осанка, никакой недостойной суетливости, что там ещё... Да какая разница? Норин сидела грузно, мешок мешком, и бессмысленно хлопала глазами. Мир перевернулся слишком быстро, и она за ним не поспела.
  -- Это хорошо, что ты не на нашей стороне, Норин. Если бы ты пошла на это добровольно, это была бы твоя жертва.
  -- На что пошла? - У неё в мозгу произошло короткое замыкание.
  -- На самоубийство. Если бы ты была как твой брат. Если бы понимала свой долг. Если бы понимала меня. Но к счастью, воспитание и наносные заблуждения в тебе гораздо сильнее.
  -- О чём вы говорите?
  -- Ты будешь принесена в жертву ради великой цели, - доступно разъяснил Валанти. - Не могу обещать, что это будет быстро и безболезненно. Но утешься тем, что, согласно твой вере, ты вознесёшься.
  -- Я не понимаю, - беспомощно сказала Норин. Что значит "в жертву"? Как так "в жертву"? Её -- в жертву? Её убьют? Как ту парочку? И выкинут на свалку? И сделают это её собственные отец и брат? Ради великой цели? И через полчаса, или через день, или через минуту её не станет? Мир, люди, мама, Нед, Рута, столица, Валанти -- всё останется, а её не будет?
   Она посмотрела на Валанти, потом искательно -- на Макса, ожидая, что он сейчас рассмеётся и крикнет "Попалась!" Но он всё не кричал. Он был белее бумаги.
  -- Ты шутишь? - спросил он тонким высоким голоском. Норин посмотрела вверх, но и Хранительница, видимо, заинтересовавшись спектаклем, не торопилась вмешиваться.
  -- Макс, - поморщился Валанти. - Разумеется, я не шучу. Стал бы я шутить в такой момент.
  -- Но я не понимаю...
  -- Она не понимает, ты не понимаешь. Никто меня не понимает. Разве я изъясняюсь не на лотарийском? Что именно ты не понимаешь?
  -- Но как же так? Это же Норин. Ты не можешь принести в жертву Норин.
  -- Почему? - удивился Валанти.
  -- Почему?! - завопил Макс. - Да потому!.. Потому что это Норин. Это моя сестра! Ты с ума сошёл? Ты говорил, что это будет он... его... - Он затыкал пальцем в Неда.
   Валанти соорудил терпеливую улыбку.
  -- Я вижу, что ты действительно не понимаешь, Макс. Позволь объяснить. Ещё раз. Да, это Норин. Твоя сестра. Моя дочь. Именно поэтому это должна быть она. Мы пожертвуем ею ради того, что превыше родства и привязанностей. Ради нашей цели. Я не откажусь от неё. Я был уверен, ты разделяешь мою... приверженность. Ты доказал это делом. Мор и Вайолет, помнишь их?.. Да, у них были имена. Семьи. Жизни. Будущее. Почему-то тебя это не смутило.
   Макс побледнел ещё сильнее.
  -- Я... Они не... не...
  -- Разумеется. Они не были твоей сестрой. Но они были. Кем-то и для кого-то.
   Норин уже скорее свешивалась со стула -- марионетка, у которой внезапно обрезали все нитки. Несмешная шутка превратилась в кошмар, похожий на омут с вязкой водой. Она прикладывала все усилия, чтобы выплыть. Она била ногами и руками, извивалась и беззвучно кричала. Она видела солнечные блики на поверхности, далеко-далеко. Она не могла вдохнуть.
   Внезапно Нед, всё это время себя никак не проявлявший, за руку сдёрнул её со стула и потащил мимо всё набирающего громкость спора, мимо увлечённого зрителя -- Рыбы, но не к двери в отчаянной и обречённой попытке бегства. К столу. Все, даже верзила Дайс, были столь заняты, что отрегировали с запозданием. Да и сама Норин тоже. Её выныривание вряд ли можно было назвать приятным, но по крайней мере, она вынырнула. С заломленной за спину рукой и острым металлическим холодом у ходящего ходуном горла.
  -- Господа! - у неё над ухом позвал Нед. Позвал негромко, но как-то так, что все услышали. Отвлеклись. Поразевали рты. Макс, казалось, готовился лишиться чувств. У Валанти глаза из орбит полезли. С застывшими в драматическом взмахе руками он выглядел забавно -- словно фигурист, под которым после тройного тулупа провалился лёд.
   Норин даже посочувствовала им, собратьям по несчастью. Потому что тоже ни падшего не понимала.
  -- Ты что?.. Ты что творишь? Что ты делаешь? - хором спросили Макс и Валанти. И даже Рыба на миллиметр поднял брови.
  -- Пока ничего, - невозмутимо ответил Нед. - Но начну, если мне не дадут отсюда выйти. Перережу глотку вашей священной жертве. И стану Творцом. Или не стану, потому что, какой бы бред вы ни задумали, я в него не верю. В таком случае она просто умрёт.
  
   Нед почувствовал, как Норин заклокотала от бешенства. Бездна, зря он, видать, надеялся на её сообразительность.
  -- Ни звука, если не хотите и впрямь возлечь на алтарь, - торопливо шепнул он в её приятно пахнущие апельсином волосы. Вряд ли убедил, но если она помолчит хотя бы минуту -- их шансы на победу подскочат до Вершин.
  -- Ты не можешь... Не смеешь... - пробулькал Валанти.
  -- Отпусти её! - поддержал его достойный сын, вздымая кулаки.
   Громила Эйс наконец разобрался в ситуации и, не тратя слов, с рёвом попёр на Неда. Тот вместе с "заложницей" ловко вильнул за стол.
  -- У меня от страха всегда руки дрожат, - честно предупредил он. - Чиркну случайно и сам не замечу. - Руки действительно дрожали -- не от страха, а от физической слабости и адреналина. Он старался держать нож для резки бумаги как можно дальше от горла Норин, но чтобы это было не очень заметно. Задачка непростая и для того, кто насладился полноценным ночным сном и завтраком.
  -- Эйс, стой! - крикнул не Валанти -- Макс.
   Здоровяк притормозил перед самым столом, неуверенно оглядываясь на своего хозяина.
  -- Правильно, - одобрил Нед. - А теперь все к стене, пожалуйста. Я хочу выйти отсюда и рекомендую не мешать.
   Первым отступил Макс, не сводя с Неда глаз, полных мольбы и ярости. За ним потянулся Сол, как-то в одночасье потерявший интерес к происходящему. Неду показалось, что он уже высчитывает в уме, кто из его близких (ведь должны же у него быть близкие) ему дороже всего. Громила Эйс, не дождавшись команды фас, попятился, очевидно, из стадного чувства. И лишь Валанти не двинулся с места. Он не то чтобы заслонял путь к двери, размеры помещения этого не позволяли, но Нед предпочитал снизить риск до минимума.
  -- Вы тоже, - вежливо настоял он.
   Валанти как будто очнулся.
  -- Нет.
  -- Нет?
  -- Нет, - подтвердил он. - Ничего ты ей не сделаешь. Кишка тонка, как я и говорил. Эйс, бери его.
  -- Нет! - Макс прыгнул наперерез встрепенувшемуся здоровяку. - Только попробуй! Папа!
  -- Макс, она в полной безопасности. - Из уст Валанти это прозвучало весьма иронично. - Да ты посмотри, как он её держит. Едва ли не обнимает.
   Проклятье! Нед неуклюже притиснул Норин поближе к себе. Она издала задушенный хрип и вцепилась в его руку. Очень аккуратно вцепилась, чтобы никак не помешать держать нож у своей шеи. Сообразила-таки.
  -- Если выбор будет между моей жизнью и её, я выберу свою, - пригрозил он.
  -- Эйс, мне повторить? - лениво поднял бровь Валанти.
  -- Эйс, стой, проклятье!
  -- Эйс?
  -- Эйс, я тебя сам прикончу, если к ним подойдёшь!
   Бедолага Эйс был как теннисный мячик. Его замученный взгляд метался между хозяином и Максом, иногда цепляя Неда, чтобы облить его жгучей ненавистью. Стоило попробовать под шумок добраться до двери. Нед сделал шаг, другой в обход кресла...
   Норин упёрлась и испустила переливчатый вопль. Он выронил нож... то есть ему показалось, что выронил, но резная деревянная рукоятка вдруг снова втиснулась в ладонь. Она была тёплой и мокрой. Как и пальцы Норин на его запястье.
   Четыре лица повернулись к ним. Норин душераздирающе всхлипывала.
  -- Он... он меня... порезал, - прорыдала она, хватаясь за горло и начиная оседать. - Он меня порезал!
   Нед и сам с трудом устоял на ногах. На несколько секунд всё как-то отдалилось и поблекло, кроме одной кошмарной мысли, повторяющейся на разные лады. Он чуть не перерезал горло девушке. Он навредил Норин. Она пострадала из-за него. Если бы он случайно полоснул поглубже... Руки его затряслись ещё сильнее, нож поехал из скользких от крови пальцев.
   А потом Норин под прикрытием стола наступила ему каблуком на ногу. Поскольку он был в одних носках, это было ну очень больно. Столбняк отпустил его так же быстро, как навалился.
  -- Ты! - взревел Макс. - Я тебя убью!
   Из-под Валанти как будто ковёр выдернули. Такое неподдельное изумление в дёргающемся веке, в вытянувшемся лице, в бровях, которые вот-вот улетят к Вершинам... Когда придёт в себя, первое, что сделает -- несомненно, спустит с поводка громилу Эйса.
  -- Не стоит, - сказал Нед им обоим тоном, за который сам себя возненавидел. - Я предупреждал. В следующий раз второй рот ей нарисую.
   На руку ему капали вполне всамделишные слёзы Норин и мешались с её же кровью. Какова актриса! Он слегка подтолкнул её, и вокруг стола, мимо сбившихся в кучку врагов и их опасной отчаянием злости они спотыкаясь, бочком пошли к двери, как диковинное четвероногое создание. Никто не заступил им дорогу.
   Уже на пороге Нед приостановился. Словно сам Хозяин бездны подсказал ему, что не хватает некоего завершения -- того, что порой делает всё действо.
  -- Да вы не расстраивайтесь, господин Валанти, - по-доброму посоветовал он. - С вами остаётся ваш сын. Вам ещё есть кого принести в жертву.
   Прежде чем захлопнуть стальную дверь и задвинуть засов, он заметил, как выпучились глаза Макса.
  
  -- Вы рехнулись? - это сопровождалось чувствительным ударом под рёбра.
  -- Что теперь не так? - вздохнул Нед, выпуская её.
  -- Зачем вы это сказали?
  -- Затем, чтобы вашему брату было о чём подумать.
   В закрытую дверь увесисто заколотили с той стороны, и они, не сговариваясь, поспешили прочь по длинному голому коридору. Нед прихрамывал.
  -- И заодно навели этого маньяка на мысль. Вот спасибо! Вы идиот. Вы не понимаете, кто он, этот Валанти!
  -- Как раз это я прекрасно понимаю. Имел счастье с ним поболтать. И снизьте громкость -- вдруг здесь ещё кто-то есть.
  -- Опять вы мне рот затыкаете!
   За дружеской беседой они миновали несколько закрытых дверей (одна из них -- в бывшую камеру Неда) и попали на винтовую лестницу. Тесная и тёмная, с голыми бетонными стенами и без перил, она напоминала штольню или колодец.
  -- И в следующий раз, когда собираетесь начать меня душить, предупреждайте!
  -- Я не телепат.
  -- Значит, отстукивайте азбукой Морзе!
   Норин говорила очень быстро, захлёбываясь, и ажитированно всплёскивала руками, не замечая, что неглубокий, но длинный порез у неё над ключицей сочится кровью. Нед развязал и протянул ей её же платок. Она с тенью брезгливости оглядела покрывающие его ржавые пятна, но взяла и прижала к ране.
  -- А вы предупреждайте, прежде чем перерезать себе глотку моей рукой, - буркнул он. Его до сих пор начинало колотить, стоило об этом вспомнить.
  -- Но сработало же!
  -- Да уж, сработало так сработало. Я чуть не поседел.
  -- Да вы видели их лица? - она залилась прерывистым, каким-то икающим смехом. Он понял, что она на грани. Как бы в истерике не забилась...
   Лестница заложила пару витков и кончилась развилкой. Они наконец добрались до жилых помещений. Контраст между ними и подвальной аскетичностью был оглушительный. В тёмные недра дома уходила анфилада комнат. Ни одна лампа не горела, и только льющийся в окна слабый ночной свет рисовал белёсые квадраты на узорных коврах. Они были разлинованы тонкими штрихами -- решётки, механически отметил Нед. Справа наверх -- должно быть, на второй этаж -- уходила ещё одна лестница, покрытая ковровой дорожкой. Слева в широкой и глубокой нише висели смутно видимые в полутьме картины.
   Нед привалился к стене и крепко провёл ладонью по лицу. До сих пор он был уверен, что помнит, какой дорогой его сюда привели. Но сейчас... сейчас он готов был поклясться, что впервые видит этот падший музей.
  -- Нед?
  -- Тсс.
  -- Что? - злым шёпотом спросила Норин. - Нет здесь никого, мы всех заперли внизу.
  -- Там были не все. Второй телохранитель и толстяк, помните их? Они могут быть где-то здесь.
  -- Тогда зачем мы остановились? Валить надо.
  -- Затем, что я не представляю, куда идти.
  -- Ну пойдёмте вперёд. Это лучше, чем торчать на одном месте.
   И они покрались вперёд, пугливо озираясь. Дом, похоже, проектировал и строил безумец. Или не строил, а просто собрал все помещения в огромный мешок, перетряс хорошенько и вывалил на землю. И так и оставил. Анфилада была бесконечной, будто они заплутали между двух зеркал. Комнаты чередовались с другими комнатами, а их сменяли новые комнаты. От обилия картин, ваз, тумбочек, ковров и прочей шелухи в глазах рябило. Как видно, декоратор решил перещеголять архитектора. И двери, множество дверей, одни заперты, за другими -- комнаты, комнаты и комнаты.
   Недавнее представление дорого обошлось Неду. Адреналин уходил, выжигая его нутро, оставляя за собой полную опустошённость. Никто не бросился на них из богато обставленной темноты, ковры, толстые, мягкие, ласковые, точно зыбучие пески, поглощали шаги, и дом как был, так и оставался погружён в сонное полуночное оцепенение. При всём разнообразии обстановки комнаты поражали своей одинаковостью, и Неду начинало казаться, что они блуждают здесь уже вечность.
   Он уже готов был капитулировать и выпросить у Норин передышку, как она по своему дурацкому обыкновению затеребила его руку:
  -- Я помню эту вазу!
   Пузатая ваза под окном бесспорно западала в душу -- своим исключительным безобразием, которое даже ночь не в силах была скрыть.
  -- И?
  -- И то, что когда меня вели к вам, в смысле вниз, мы мимо неё проходили. Это было почти сразу, как мы вышли из комнаты.
  -- Так. - Нед изо всех сил попытался сосредоточиться.
   Едва они вошли внутрь, их развели в разные стороны. Его громилы поволокли в подвал. Макс увёл Норин (скорее унёс) куда-то направо. Она так и не проснулась до конца, брата не узнавала и всё норовила прикорнуть на полу, и вряд ли он бы потащил её далеко... И если подумать, вон тот огрызок коридора немного впереди кажется знакомым... И в конце его чернеет прямоугольник двери, которая выглядит посолиднее соседок... И у порога лежит что-то, напоминающее половичок... И нужно не гадать, а пойти и проверить...
   Дверь отворилась прямиком в новогоднюю ночь. Нед не мог избавиться от ощущения, что они заключены в сувенирный шар с пасторальным зимним пейзажем. Каждая деталь -- идеальна. Снег искрится в воздухе. Снег ровной сахарной глазурью покрывает огороженный двор. В противовес ему небо чёрное, безмятежное. Воздух прозрачен и неподвижен. Тишина такая, какая возможна, только когда вокруг нет людей. Деревья за забором с головой укутаны в белые шубы и погружены в зимнюю спячку.
   Вот только сейчас не зима, и они не в шаре, и необходимо отсюда убираться. Об этом ему напомнили мгновенно промокшие и заледеневшие ноги. В который раз пожелав громиле Эйсу долгих лет в Бездне, он обшарил взглядом двор в поисках машины.
   Её не было. И следов колёс на идеальном снегу не было. Будто она и не существовала. Выругаться вслух Неду не позволяло присутствие Норин. К тому же, это потребовало бы слишком больших усилий.
  -- Будь всё трижды проклято! - прошипела Норин, вторя его мыслям. - Где этот поганый драндулет? В гараже?
  -- Может быть, - промямлил он. Свежий воздух, холод, эйфория свободы опрокинулись на него и погребли под собой. Он был как пьяный. Не развесёлый вечерний гуляка, которому море по колено, а не знающий удержу забулдыга, чья последняя надежда -- фонарный столб, и до него ещё нужно доковылять.
   В противоположность ему Норин представляла собой маленький бурлящий смерч. Один её вид утомлял.
  -- Тогда где гараж? - вопрошала она, приподнявшись на цыпочки и вертясь во все стороны. Руки её не успокаивались ни на секунду. - Идём искать гараж!
   Она скатилась с крыльца и решительно взяла налево. Нед поплёлся следом, сам не зная зачем, ибо месить снег босыми ногами было удовольствием, мягко говоря, сомнительным. Как же Ройс сдюжил? Видно, мотивация -- девчонка, в смысле -- была хороша.
   Но что ему оставалось? Никто не сулил ему таких наград, как незнакомка со сладкозвучным именем Леттис Иман -- Ройсу. Всё было гораздо проще. Если бы он остался, в одиночестве и покое, то скорее всего, просто лёг бы и уже не встал.
   Потому что он тоже был на грани.
  
   Игнорируя холод, Норин неслась вдоль стены дома, только снег брызгал во все стороны. Стоило вновь припомнить физиономии незадачливых жертвователей, и она обретала способность свернуть горы. Она понимала, что этого огня надолго не хватит, но пока он горит -- надо пользоваться.
   Полчаса спустя остались одни угольки. Они обошли весь дом, имевший форму приплюснутой буквы "П", и вернулись к крыльцу несолоно хлебавши. Нед нагнулся, зачерпнул горсть снега и сунул в рот. Если бы другой рукой он не держался за распахнутую входную дверь, то вряд ли сумел бы выпрямиться. Усталость льнула к нему, как второй слой одежды, и от одного взгляда на него её глаза начинало подозрительно щипать.
   Да и она чувствовала себя так, словно по ней хорошенько потоптались.
   Нед что-то бормотал, и она прислушалась.
  -- ...Теперь на своей шкуре испытает, каково это -- три недели протирать штаны в падшей больнице. Жалко, что сейчас не Новый год.
  -- Вы бредите? - вырвалось у неё громко.
  -- Нет, - без малейшего удивления откликнулся он. - Но у меня теперь точно будет воспаление лёгких. Так Ройсу и надо.
  -- П-почему?
  -- Потому что я с ним сидел.
  -- Нет, почему вы думаете, что у вас будет воспаление лёгких?
  -- Сообщающиеся сосуды. У нас всё должно быть одинаково. Он побегал босиком по снегу -- схлопотал воспаление лёгких. Теперь мой черёд.
  -- Вы бредите, - упавшим голосом констатировала Норин.
  -- Вовсе нет, - обиделся он.
  -- Нет, бредите. Вы сами-то себя слышите? При чём тут ваш брат? Какое ещё воспаление лёгких? Какое босиком? - Она машинально опустила взгляд и ойкнула. - Вы! Какого падшего вы в одних носках?
  -- Громила Эйс, - грустно объяснил он, поджимая пальцы ног.
  -- Почему вы раньше не сказали?!
  -- Зачем?
  -- Зачем? Занадом!
   Норин в красках представила, как тащит его по заснеженному лесу к дороге (ведь должна же здесь где-то быть дорога). А потом... а потом они замёрзнут до смерти в придорожной канаве, потому что никто, никакой самый безмозглый дурак, не возьмёт в попутчики двух подозрительных оборванцев, у одного из которых даже ботинок нет!
  -- Пойдём обратно в дом, - выдавила она и с ненавистью глянула в тёмный дверной проём. - Я поищу телефон, вы -- какую-нибудь обувь. Надо было сразу так и сделать.
   Кивнув, Нед сделал любезный жест, пропуская её вперёд. Сам он не торопился отваливаться от двери, вероятно, боясь лишиться последней опоры. Ей стало ещё тоскливее.
  -- Хотите -- подождите здесь, - предложила она тихо. - Я сама всё посмотрю.
  -- Нет уж. Опасно разделяться. И вдвоём управимся быстрее.
   Ещё через полчаса они возвращались из своей вылазки, приободрённые. Телефона, правда, так и не нашли, похоже, сюда и линии-то не было проведено, зато Нед щеголял в старых спортивных тапочках почти своего размера, и оба кутались в украденные пледы. Воодушевлённая маленькой победой, Норин болтала без умолку и не могла остановиться -- таким образом она избавлялась от стресса:
  -- Ну, теперь точно дойдём. До дороги. Интересно, далеко ли? И как до Руты добираться? Нас же всё равно никто подберёт, тапки или не тапки. Видок у нас уголовный. Я бы нас не подобрала. Или не до Руты. Тут же должны быть какие-нибудь... городки, посёлки, деревни, что угодно. Нам бы только телефон. Ну и ещё поесть. Может, холодильник поищем? Нет, нет, к падшему, не хочу я тут задерживаться. Поголодаем ещё, иногда это даже полезно. Для фигуры. Идём скорее, видеть больше не могу этот расписной каземат...
   Они свернули в знакомый коридорчик-прихожую. В оставленную открытой дверь вкрадчиво заползали бесплотные щупальца ночи, холода и сырости. Норин выскочила первой, ей не терпелось очутиться как можно дальше от этого дома и его обитателей. Внезапная вспышка света ударила её, как громадный мягкий кулак. Она отшатнулась и врезалась в Неда, и уже вместе они упали на дверь. Щёлкнул автоматический замок.
  -- Какие люди. - К крыльцу, перекрывая свет, приближались два призрачных силуэта, один -- низенький и широкий, второй -- высоченный и тоже широкий. - А мы-то думаем, почему дверь открыта? Холодновато для прогулок, не находите? Айк, будь добр, сопроводи дорогих гостей обратно в дом, пока не простудились.
   Ситуация повторялась один в один. Снова их застали врасплох. Снова слепят фарами. Снова издеваются. Норин хищно скрючила пальцы. Ей не было страшно, ни капельки. Её распирало от дикой злобы.
   Подумать только, свобода была такой близкой, такой реальной, только руку протяни! Ну, на сей раз она так просто не дастся. Выцарапает глаза жирдяю, чего бы это ни стоило. А уж этому Айку, который думает запугать её своими мускулами, она... Нед сжал её плечо, то ли предостерегая от неосторожных поступков, то ли помогая самому себе удержать равновесие. Да пусть хоть всем весом навалится! Прежде чем её схватят, она... она... она им устроит, вот!
   Стоило Айку занести ногу над нижней ступенькой крыльца, машина ожила. Всё это время она стояла себе, распахнув дверцы, ворчала тихонько, и никому не было до неё дела. Похоже, такое пренебрежение пришлось ей не по вкусу, и она решила о себе напомнить. Мотор огрызнулся так, что все вздрогнули, и огромный чёрный зверь прыгнул вперёд. Из-под колёс веером взвился cнег. Толстяка, держащегося позади, смело первым, он даже пикнуть не успел -- кубарем укатился в темноту, вскользь задетый крылом. Айку повезло меньше, он почти сделал сальто, когда могучий бампер толкнул его в спину. Он ничком распластался на четырёх ступеньках крыльца, вскинутые руки у входной двери, ноги -- на подъездной аллее. Колесо внедорожника проутюжило снег в сантиметре от его ботинка.
  -- Блин, они живые, я надеюсь? - взволнованно донеслось изнутри.
   В этот же самый момент Норин вновь обрела дар речи и то ли пискнула, то ли взвизгнула:
  -- Что за?..
   Ну и Нед присоединился к общему хору:
  -- Ройс?
  
   Глава 16. Промежуточный итог.
  
   Нед таращился на своего брата так, словно видел его впервые в жизни. Ещё во дворе загородного дома Валанти на него нашло какое-то затмение и до сих пор не отпустило, хотя они ехали уже минут двадцать и успели с петляющей лесной колеи выбраться на шоссе. Если бы он не был уверен, что Ройс даст ему по руке, то потянулся бы его пощупать -- удостовериться, что это действительно он, здесь, во плоти, за рулём чужой машины, почему-то в одном свитере, сопит, обещая взорваться в любую минуту, а не издевательская игра его, Неда, больного воображения, не галлюцинация и не бред.
  -- Сколько времени? - ни с того ни с сего спросила Норин с заднего сиденья. Её глаза сверкали, а рот так и норовил растянуться в улыбке до ушей. Иногда она грозила кулачком заднему окну.
  -- Почём мне знать? - буркнул Ройс. - Я похож на часовую башню?
  -- Вы, как всегда, сама обходительность, - ядовито сказала она.
   Раз Норин собачится с Ройсом, значит, видит его. А раз она его видит, значит, он настоящий. Не могут же они двое страдать одной и той же галлюцинацией, верно?
  -- Нед, - начал Ройс, не отвлекаясь от дороги.
   С другой стороны, может быть, Норин тоже его фантазия. А в действительности он лежит себе на жертвенном алтаре, кровью истекает в тазик (чтобы, не дай Творец, не запачкать ковёр!), бредит, а вокруг него пляшут с бубнами Валанти и его приспешники.
  -- Нед?
   Судя по тону и по тому, как Ройс демонстративно на него не смотрит, он в шаге от точки кипения, и лучше отозваться. Но стоит ли разговаривать с возможной галлюцинацией? Не заведёт ли это его ещё дальше по дороге без возврата?
  -- Земля вызывает Неда.
   Он поплотнее закутался в одеяло и огляделся, стараясь зацепиться за то, что точно настоящее. Однако лесное шоссе выглядело абсолютно сюрреалистически. Алмазная пыль снегопада мерцала в свете фар, а за пределами этого света как будто не было ничего, настолько непроглядна была ночь.
  -- Оглох, падший тебя побери? - ему прилетел щелбан в висок. Реальный и ощутимый. Звонкий и болезненный. Прекрасный.
  -- Руки не распускай, - откликнулся Нед, приободрившись.
  -- А ты отвечай, когда с тобой разговаривают.
  -- Не трогайте его, - Норин всунулась между передними сиденьями. - Вы что, не видите -- ему плохо! Этот гад его пы...
  -- Заткнитесь, - попросил Нед.
   Она не послушалась, конечно, но внедорожник очень кстати угодил колесом в дорожную яму, и её отбросило назад. Пока она шарила в поисках ремня безопасности и кудахтала что-то неразборчивое, но грозное, то ли в его адрес, то ли машине, он сказал Ройсу, чтобы предупредить возможные неудобные вопросы:
  -- Я не оглох, я спать хочу.
   Ройс наконец удостоил его недоверчивым взглядом искоса. Увиденное явно не привело его в восторг, и помолчав, он нехотя разрешил:
  -- Ну так и спи, кто тебе мешает? До Руты далеко, пользуйся своей отсрочкой. Но уж когда приедем, ты мне всё выложишь. А потом я тебя убью. Да, убью, - с наслаждением повторил он. - Медленно. А потом запру на всю жи...
  -- Обязательно. Последнее желание приговорённого выполнишь?
  -- Это закурить, что ли?
  -- А у тебя есть? - обрадовался было Нед и тотчас сник, когда Ройс показал ему кукиш.
  -- Ещё не хватало, чтобы я потакал твоим вредным привычкам. Ты и так погано выглядишь. Нету у меня закурить. Чего тебе надо?
   Голова по-прежнему варила плохо. Нед уставился окно, потирая лоб костяшками пальцев. Что же он хотел спросить? Что-то важное. Ах да...
  -- Как ты здесь... там... в их машине, короче, оказался?
  
   Какое-то время назад.
   Салон внедорожника насквозь пропитался запахом освежителя и кожи. На двадцатой минуте своего здесь заточения Ройс начал сомневаться в дельности нового плана. Висок начинал ныть, и от искусственной лимонной свежести невыносимо щекотало в носу. Если он хоть чуточку разбирается во внутренней механике и принципах действия закона подлости, приступ чихания настигнет его ровно тогда, когда вернётся колобок с гигантом.
   Как известно, мысли материальны, и стоило Ройсу об этом задуматься, скрипнула передняя дверца и машина, подрагивая, слегка просела с правой стороны. Он ещё сильнее скрючился под задним сиденьем, буквально сложился втрое, уткнув лицо в колени. Это было ошибкой -- под коленями был резиновый коврик, а на коврике -- пыль. Хрюкнув, он зажал нос и рот ладонью и ещё на всякий случай закрыл глаза. Вершины, что за пытка! Так хреново ему не было, даже когда однажды во время кормёжки двухлетний Нед пытался лоботомировать его выпрошенной вилкой. И тогда больше всего нос пострадал...
  -- Смешно тебе? - осведомился у него над головой уже знакомый вкрадчивый голос. От ужаса воздух застрял у Ройса в горле. Чихание мгновенно отпустило, тоже перепугалось, наверное.
  -- Чего? Смешно? Нет, я не смею... - другой голос, низкий и монотонный, похожий на гудение механизма.
  -- Вот и дальше не смей, - перебил первый. - И побыстрее, побыстрее двигайся, пожалуйста, не болтай. Мы задержались сверх меры. А скорость превышать нельзя. Знаешь, почему? Потому что нам не нужно внимание полиции. Грузи всё в багажник и поехали.
  -- Может, на заднее сиденье лучше? Чтоб ничего это... не помялось.
  -- Можно... - протянул первый. - Нет, не стоит. Обивку ещё поцарапаешь. В багажник.
   Если услышав слова "заднее сиденье", Ройс просто окаменел, то сейчас камень задрожал, поплыл и растёкся в бескостную лужу. И чтобы снова принять человеческий облик, ей потребовалось немало времени.
   Разговор спереди возобновился уже много позже, когда, судя по количеству пройденных поворотов и возросшей тряске, они выехали из Руты, потревоженная пыль улеглась, а у Ройса ноги затекли до того, что он перестал их чувствовать. Он болтался на полу внедорожника, тоскливо пересчитывая каждую выбоину и трещину на шоссе и проклиная дурную идею проехаться зайцем. Потом начал жалеть, что вообще появился на свет. Да сможет ли он разогнуть спину и сделать хоть шаг, когда эта проклятая таратайка остановится?.. если она остановится, и если он доживёт до этого долгожданного момента, и если ему после этого не ампутируют ноги.
  -- Господин Арно?
  -- Да, Айк?
  -- Хозяин говорил, что мы совсем уедем?
  -- Совсем.
  -- И не вернёмся?
  -- Нет.
  -- А... а можно тогда... забрать...
  -- Нельзя, - гладкий шёлк вдруг сменился алмазной твёрдостью. - Нельзя, Айк. Всё, что принадлежит этому миру, здесь и останется. Это всё якоря, которые мешают двигаться вперёд. От них надо избавиться. Так правильно, потому что так считает господин Валанти. - Голос звучал вдохновенно и искренне, но Ройс, хотя и не понимал, о чём речь, почему-то был убеждён, что его обладатель не верит в свои слова. Слишком много самоотречения для того, кто беспокоится за сохранность обивки сидений.
   Долгая пауза, наполненная шуршанием мотора и задумчивостью. За окнами машины медленно густели сумерки.
  -- Господин Арно?
  -- Да, Айк? - с терпеливой усталостью.
  -- А тогда вот эти вещи, которые мы взяли -- зачем мы их взяли? Раз хозяин сказал, что всё надо оставить?
   Какое-то время обладатель первого голоса -- колобок, то есть, или господин Арно -- соображал, что ответить.
  -- Ну, Айк... ну, потому что они могут вывести на наш след нежелательных людей. Мы ведь не прямо сейчас уйдём. Нам нужно ещё время.
  -- Полицию?
  -- И полицию в том числе.
  -- А как?
  -- Что как? - с раздражением спросил колобок.
  -- Как сейф мог вывести на наш след?
  -- О Вершины, - простонал колобок. - Не знаю, Айк. Как-нибудь. По отпечаткам пальцев. Не знаю. Господин Валанти велел взять, и мы взяли. И карту взяли. Как она может вывести на наш след, тебе, надеюсь, объяснять не надо?
  -- Нет, - неуверенно ответил Айк.
  -- Вот и хорошо. Давай помолчим.
   Тишина длилась несколько поворотов. Ройс уже давно не пытался понять, где они сейчас и куда направляются, и вникал в беседу своих невольных попутчиков постольку-поскольку. Методом аккуратных проб и ошибок он искал такую позу, которая позволила бы перенести хоть часть веса тела с ног на руки. Иначе его, спасателя липового, самого придётся отсюда спасать.
  -- Господин Арно?
  -- Да?
  -- А их ведь будут искать?
  -- Кого?
  -- Ну, этих двоих.
  -- Будут.
  -- Но мы к тому времени уже... уедем? Совсем?
  -- Да. - Колобок перешёл на односложные ответы. И это в тот самый момент, когда Ройсу стало настолько интересно, что он забыл о неудобствах. Как почуял, гадёныш!
  -- И нас не поймают?
  -- Нет.
  -- А...
  -- Айк, веди машину. - Тон колобка ясно говорил, что он на пределе.
   Ещё немного тишины.
  -- Господин Арно?
  -- Что, Айк?!
  -- А вот когда мы уже совсем будем уезжать... я же смогу Опал с собой взять?
  -- Какой опал? Ну какой опал? Ты притворяешься или правда не понимаешь? Сколько мне повторять... - кошачьи интонации испарились из голоса колобка, он поднялся до режущего слух визга. Ройс воспользовался шумовой завесой, чтобы, опершись руками на край сиденья, приподняться и одним резким движением выпростать из-под себя свои несчастные ноги. Места для маневра хватило, но едва-едва, коленом он сильно толкнул спинку переднего кресла. К счастью, сидящий на нём колобок был слишком занят яростной филиппикой.
  -- Не, жену мою, Опал, - преспокойно объяснил Айк, когда он выдохся. - Можно же, правда?
   Колобок делал дыхательные упражнения с минуту, не меньше.
  -- Можно, Айк, - выдавил он наконец. - Можно. Но при одном условии.
  -- Каком?
  -- Если ты сейчас закроешь рот и не откроешь его до самого дома. Ясно? И подними наконец перегородку! Зачем ты её вообще опустил?
  -- Так ведь не везём никого.
  -- Айк! Что я тебе только что сказал? Молчи и делай, что велено. Тут без неё слишком... просторно.
   Когда чёрная перегородка между передними и задними сиденьями напрочь отрезала возмущённое пыхтение колобка и дальнейшие расспросы недалёкого Айка, Ройс позволил себе расслабиться. Постанывая от облегчения, он устроился с относительным комфортом, откинувшись страдающей спиной на одну дверцу и уперев ноги в другую.
   Пожалуй, не так всё и плохо.
  
   Под конец этой захватывающей повести Нед спал, и боковое окно было ему самой мягкой в мире подушкой.
  
   Понедельник, 4 неделя.
   Когда они выходили из полицейского участка, Нед продолжал украдкой на неё поглядывать.
  -- Что? - не выдержала она, хотя знала, что.
  -- Вы всё рассказали.
  -- Представьте себе.
  -- И брата не пожалели.
  -- Он заслужил.
  -- Он же ваш брат.
  -- Тогда почему мне хочется его придушить?
  -- Братья -- они такие, - со знанием дела ответил он.
  -- Не сравнивайте. Вам достался нормальный. Мне -- проклятый псих с манией величия.
  -- Родственников не выбирают.
  -- Не надо повторять избитые истины. От них не легче. К тому же...
  -- Что?
  -- Сдаётся мне, когда полиция доберётся до того дома, там будет пусто.
   Нед задумчиво кивнул. Он был ещё зеленоват, но по крайней мере не качался под порывами ветра. Он постоянно одёргивал рукава куртки, пряча бинты на запястьях. Это превратилось у него в подобие нервного тика.
  -- Это если они вообще сподобятся поднять свои туши и что-нибудь сделать, - с давней неприязнью добавила Норин.
  -- Вы же на самом деле не хотите, чтобы его поймали?
  -- А вы как думаете?
  -- Я думаю, что если бы Ройс сбрендил и кого-нибудь убил, я бы... я бы помог ему спрятать труп.
  -- А если бы этим кем-то были вы?
  -- Ну, во-первых, если бы я был трупом, естественно, ему пришлось бы самому меня закапывать. Во-вторых, он по сто раз на дню грозится меня прикончить, но до дела так до сих пор и не дошло.
   Норин даже не обозвала его занудой. И на натужную попытку разрядить обстановку не повелась.
  -- Нет, я не хочу, чтобы его поймали, - призналась она. - Но и видеть его не хочу. Больше никогда в жизни.
   Она запрокинула голову к небу, с которого сегодня утром наконец-то перестал сыпаться снег. Оно было таким привычным -- плотно-серым, без единого просвета, без кусочка голубизны. Когда она в последний раз видела солнце?
   Странно, что вся эта трагикомедия закончилась так обыденно. Или не закончилась?Впервые за этот насыщенный день ей вспомнилось предупреждение Макса. Что, если он был прав? Что, если сама природа пытается докричаться до людей? Что, если лет через сто их с Недом имена проклянут, потому что они не дали сделать то единственное, что спасло бы человечество?
   Через сто лет тебе будет уже всё равно, возразила её практичная часть. Главное, чтобы раньше не шарахнуло.
  -- Они верили, что смогут открыть путь в новый мир? - спросил Нед. Как будто мысли её прочитал. Он часто проворачивал этот трюк.
  -- Да.
  -- Потому что наш медленно умирает?
  -- Так они считали.
  -- А Духовное уложение у них было инструкцией по эксплуатации... дороги, моста?
  -- Это не смешно.
  -- Вы правы, - согласился он, вороша носком ботинка тающий сугробик. - Совсем не смешно. Я вот всё думаю, а вдруг лет через...
  -- Мы можем поговорить о другом? - перебила Норин. - Я устала.
  -- Хорошо. - Нед осмотрелся, словно на ветках деревьев должны были быть развешаны темы, приличествующие светской беседе. - Что вы теперь будете делать?
  -- Не знаю. Какая разница?
  -- Уедете домой?
  -- Наверное. Не знаю.
  -- Когда?
  -- Не знаю, - твердила она, как заевшая пластинка, сама себя раздражая.
   Не складывалась у них светская беседа. Наверное, потому, что они вечно говорили по делу и никогда -- просто так, ни о чём. Пора это исправить. Ей надо отдохнуть. Развеяться. Забыть. О магии, в которой всё дело, и погоде, о сумасшедших родственниках и богах, созданных людьми. О том, что без Макса ей никогда не стать снова полноценной. О том, что ей негде приткнуться и совершенно ничего уже не хочется. Кроме разве что...
  -- Сегодня точно не уеду. И завтра тоже. Я знаю, тут у вас некуда сходить, но... - Она продела Неду руку под локоть, - давайте куда-нибудь сходим, а?
  
  
  
  --
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"