Одинец Ива : другие произведения.

Бестии. Пролог, Глава 1,2,3,4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Нет - прошлому. Нет - настоящему. Нет - собственному имени. Есть лишь тот, кого любишь. И нечто сверхъестественное, смертельно опасное. Не защитить. Не защититься. Кто поможет? Возлюбленный из прошлой жизни, от которого когда-то сбежала, спасая рассудок, сердце, душу? Ой ли. Мир сошёл с ума, сплошные бестии вокруг, внутри и за пределами сознания. Что выбрать, чтобы выжить и сохранить себя - прошлое или настоящее? А может, выбирать не нужно? Когда ищешь любовь. Думаешь, что ищешь любовь, а на самом деле - себя. И - находишь.
  - И давно ты меня хочешь?
  
  - С того дня, как увидел. Честно.
  
  - А о чём мечтал всё это время?
  
  - А ты?
  
  - Я первая спросила.
  
  - Вот первая и ответишь.
  
  - Ах ты, м-маленький... оу, сорри... уже нет, вижу...
  
  - Видишь?!
  
  - Ну да. Мы, музыканты - пальцами, как глазами...
  
  - Ох ты боже мой... Не отвлекайся.
  
  - От чего конкретно?
  
  - Ах ты хулиганка...
  
  - Всё время представляла, как подкараулю тебя, затащу в дамскую комнату...
  
  - ... от которой у тебя ключ.
  
  - ... точно, и... Ну короче и так далее. Теперь ты.
  
  - Даже не знаю, с чего начать.
  
  - Зато я знаю. Сидел небось вечерами в своём одиноком офисе - и представлял в красках: вот пусть только заявится эта выдра, виляя точёными бёдрышками... ка-ак схвачу в охапку, да ка-ак завалю на стол...
  
  - Нет!
  
  - Что - "нет"?
  
  - Только не там. Ни за что.
  
  - Почему?
  
  - Ненавижу это место.
  
  - Понимаю.
  
  - Нет... к счастью...
  
  - Глупышонок...
  
  Глава 1
  
  11 июня, суббота, 9-30
  
  
  
  - Я подписал документы. Все, кроме договоров на поставку. Попросите Тонева зайти.
  
  - Сейчас.
  
  Пальцы сами набрали прямой - 8514. Не то, что в справочник - на кнопки смотреть незачем. За два года возник автоматизм. Очень выручает, когда голова не тем занята. Вот как сейчас.
  
  - Гектор Андреевич, доброе утро. Приёмная Шахова.
  
  - Доброе, доброе утро. Как там мои договоры?
  
  - У Дмитрия Олеговича возникли вопросы.
  
  - Понял, бегу.
  
  Я положила трубку.
  
  Ладони сжали виски.
  
  Это пальцы холодные? Или лицо горит? Наверное, и то и другое. И лоб горячий. Как при простуде.
  
  Какая простуда летом? Под кондиционером продуло? Который с мая сломан?
  
  Хватит искать отмазки. Как будто за семь месяцев трезвый аналитический ум не выделил закономерность - озноб накатывает каждый раз, когда я успеваю узнать о приходе Тонева прежде, чем сам он влетит в приёмную, лучезарно улыбаясь. Как артист на сцене: каждый в зале уверен, эта улыбка - для него одного. На самом деле всем - и никому конкретно. Со сцены в темноте зрительных рядов лиц не различить, по себе знаю. Тем более глупо рассуждать о какой-то особой теплоте, проникновенности, каких нет больше ни в ком. Это называется - формальная деловая этика. Ещё бы. Этот парень - выпускник МГИМО, бывший пресс-атташе посольства. На фоне мужиковатой дирекции блистает, как бриллиант средь битых стёкол в хмурый день. Безупречный во всём - и естественный, как лёгкий вдох. Хотела б я знать, чего ради он променял должность одного из топов головного офиса на наше захолустье. Для меня лучше Новоивлинска нет и быть не может, слишком многое с ним связано. Но что тут делать москвичу, блестящему финансисту и управленцу? Пусть даже наша шарага в числе лидеров рынка измерительных приборов...
  
  Смотрелась ведь в зеркало пять минут назад - но рука сама потянулась к ящику стола.
  
  Глаза непрозрачно зелёные. Непрозрачно вежливые. Как всегда. Почти голливудская улыбка. На работе ношу не снимая. К вечеру болят щёки. Главное - не забывать щуриться. Любят рассуждать о языке тела. Думают: раз от глаз морщинки - улыбка искренняя. Как же вас, человечков, легко провести. Зато и риск конфликтов сведён к нулю. От бабских интриг не спасает, но хоть внаглую нервы не треплют. И легче сохранять дистанцию. Отказываться, когда зовут в компанию, и т. д. Я сюда не общаться хожу, а на жизнь зарабатывать. Глаза б не видели... А для местных тётенек предел мечтаний - как же, секретарь генерального. Градообразующее предприятие, мать его... Спят и видят, как бы детей потеплей пристроить. "Ой, а вы бы не могли поговорить с Дмитрий-Олеговичем, у меня сын институт заканчивает, а у меня дочка хочет из цеха в управление перевестись, и т.д., и т.п., вам-то он не откажет, он же вас так ценит..."
  
  Уж и говорили бы прямо: попала сюда прямёхонько из койки, где роли распределяются - так будь человеком, помоги теперь другим.
  
  Дети, понятно, святое. Тем более - выбор небогатый. Или на рынке стоять (где уже втиснуться некуда), или на частников пахать, что прогорают пачками - или в наш "Новоивлинский ЗИП". От безработицы за любую зарплату - даже здешнюю копеечную - схватишься, как утопающий за гадюку.
  
  Просьбы достали. Но не объяснять же, что сначала имел место приём на работу - и лишь спустя год койка... Скорей поверят, что на Луне живут лунатики.
  
  Мысли прервал треск - и поток прохладного воздуха из коридора.
  
  Снова дверь рассохлась. Иначе, как с пинка, не открыть. Всё не как у людей.
  
  Нет, не он. Но влетит в любую секунду. Не зря сказал - "бегу". Не ходит, а летает. Шаг пружинистый, широкий, ноги длинные - даже для двухметрового роста. Вот уж не похож на наших увальней с пузиками через ремень. Лёгкий, спортивный, тонкий - но сильный. Наверняка сильный. Легко представить, как эти руки обнимают - бережно, но крепко. А для поцелуя ему придётся наклониться. Тридцать сантиметров разницы - это всё-таки не...
  
  Хватит мечтать, бестолочь. И не лыбься, как пустым мешком прибитая. Хватит того, что вчера ему трижды пришлось повторить вопрос, а потом выпить кофе - с солью вместо сливок. Что выяснилось лишь потому, что попутно я налила чашечку и себе - с якобы сливками из той же, понятно, банки. Ну, в дирекции самодуров, способных разъяриться из-за мелочи вроде кофе с солью, нет. Но без мужицких шуток не обошлось бы. А этот хоть бы в лице изменился. Выпил до капли. И сказал: "Спасибо". Как всегда, вежливо (дипломат) - но удивительно тепло и солнечно. Как всё сказанное его голосом.
  
  О-о боже, это просто манера говорить. Такая же, как и моя - улыбаться. Что за...
  
  - Здрассьте поближе.
  
  Оп-па. Дверь-то не захлопнули. Лишь прикрыли. А ковёр гасит шаги.
  
  Он. Смотрит в упор. Улыбается всё лицо - тонкие красивые губы, распахнутые глазищи того же цвета, что и ослепительное утреннее небо за окном. Крапивинский мальчишка - только подросший. А говорят, голубой - цвет холодный. Такую глупость мог выдумать лишь тот, кто не видел этих глаз. По ореховой полировке, стеклу на картине и даже боку напольной вазы скачут десятки мелких зайчиков. Не только освещает - согревает всё вокруг. Но под ложечкой холодок, а руки - будто только из морозилки. А минуту назад было жарко. В разгар лета в брючном костюме, кошмар... А не костюм - так юбка до колена. И беспременно колготки. Дресс-код, мать его... Провинция - а понта выше крыши.
  
  А счастливчик Тонев - в тонких джинсах и лёгкой светло-бежевой рубашке. Ладный, как с витрины. Всё сидит великолепно-небрежно - на неделе безупречные костюмы-белоснежные рубашки-галстуки, как положено дирекции, а по субботам потёртые джинсы. Наверняка дорогие, как и льняная рубашечка - но изысканно простые. Та самая простота, что венчает оба конца шкалы артистизма.
  
  Неужто суббота? Слава тебе, господи. Да ещё и праздник завтра. День независимости кого-то от чего-то там... в том плане, что ничего ни от кого не зависит. У нас тут - точно. Но хоть не попросят выйти на работу... я надеюсь. Лишний день покоя - и то польза. А руководство начнёт праздновать уже сегодня. Умотают на водохранилище (там база отдыха рядом, "Зелёная роща"), причём с обеда. Вот почему мой лапушка уже с утра неформально прикинут. По субботам лишь с обеда приезжает в джинсах. А нам, секретарям, и того нельзя.
  
  - Ау?
  
  Ч-чёрт. Опять в транс впала. Сам виноват. Ну зачем он такой сладкий до невозможности...
  
  - Сорри. Задумалась.
  
  - Правда? Обалдеть.
  
  - Да вы заходите. Он вас ждёт.
  
  Гектор распахнул дверь в кабинет.
  
  - Дмитрий Олегович! Кофейку попьём?
  
  Из глубины кабинета ворчание:
  
  - А то как же. Заказывайте.
  
  Зубы сжались.
  
  Старый упырь. Знает, что я лишний раз туда не зайду. Чтоб его не видеть.
  
  Гектор, так и стоя на пороге, обернулся - лёгким танцующим движением.
  
  - Мне со сливками, как всегда.
  
  От улыбки вновь заныло под ложечкой. А в животе нарастает жар - тяжёлый, болезненный. Каждый раз... Каждый проклятый раз.
  
  Колени сжались. Голос предательски дрогнул.
  
  - Через пять сек.
  
  
  
  Через минуту я вошла в кабинет с подносом.
  
  Куда б приткнуть? Стол завален бумагами. А Гектор увлечённо что-то показывает Шахову на мониторе, стоя за плечом. Словно не видят.
  
  В приёмной звонок. Другой, третий... Три линии сразу. Да пошли вы все. Рук две, а язык вообще один. Перебьётесь. Мне и здесь стоять неплохо. Любоваться украдкой на склоненную голову, тёмно-русые волосы, по-мальчишески чуть встрёпанные, тени от ресниц на щеках. Ловить звуки голоса, весёлого, чистого... Только б упырь не уставился...
  
  Оба подняли глаза разом.
  
  Не успел Шахов рот раскрыть, Гектор шагнул навстречу. Даже с его шириной шага их понадобилось три.
  
  Ближе к столу шефа не подхожу. Оставляю поднос на столе для переговоров - на краю у двери. Во избежание глажки по коленкам и умильных улыбок в попытках помириться. Правда, со времени последней - ... дцать-какой-то по счёту - прошло два месяца. С тех пор ко мне обращаются подчёркнуто на "вы", а я вхожу сюда, лишь когда пусто - или шеф не один. Сколько так будет продолжаться - не знаю. Ничего менять не собираюсь. Кроме работы - при первой возможности. Давно б ушла. Но тогда не смогу видеть Его...
  
  Гектор забрал поднос. В замешательстве не сразу отдала.
  
  Кончики пальцев легко коснулись моих.
  
  О боже... Ни разу даже краем одежды...
  
  Понадобилась вся воля, чтоб не отдёрнуть руки... не вздрогнуть хотя бы.
  
  - Вот спасибо.
  
  Смело опустил поднос на кожаную папку поверх груды таких же.
  
  Мрачный взгляд - и Шахов вновь уткнулся в монитор.
  
  Вчера был злобен, а сегодня вообще туча тучей. Не выспался. А то и рюмку-другую хлопнул на ночь. Глаза - голубые, но темней (и холодней), чем у Гектора - набрякли, пробор менее тщательный, чем всегда, даже костюм висит мешком. С чего вдруг? Для сорока восьми очень неплохая фигура, широкие плечи, талия, всё как положено. Седина лишь добавляет шарма. Интересный, сексапильный мужик. Хоть и выглядит лет на десять старше. Лицо помятое. Работа по шестнадцать часов, редкие выходные - плюс привычка снимать стресс водкой. Не каждый день, конечно, но всё же... Но бабам он нравится безумно. Едва ли не больше, чем Гектор. И есть за что. Ведь и мне нравился. Ещё недавно...
  
  Пора уходить. Телефоны разрываются.
  
  Приёмная пуста. Вот и чудненько. Хоть чаю заварю. Не успею сейчас - придётся ждать до обеда. В этом сумасшедшем доме в туалет-то отлучиться некогда. И почему секретарям памперсы не положены, как охране?
  
  Раньше, когда дела шли лучше, у Шахова была охрана. На него отродясь не покушались - но положение обязывало. Двое телохранителей по очереди сопровождали его на работе и вне. Смена - сутки. Без перерывов. Я дружила с обоими - и много чего наслушалась про секреты профессии. Хоть охранное агентство открывай, как собирался один из них, Сергей Денишев. Может, уже и открыл. Не знаю, год не виделись. Так вот, он рассказывал, что суточное дежурство - это нормальная практика. И никаких обеденных перерывов, т.к. ни есть, ни пить нельзя. Но всё равно положено надевать памперсы - мало ли, вдруг банкет какой особый... Специальные, незаметные под деловым костюмом - телохранитель должен быть одет так же, как охраняемый. И вести себя так же. Будто - компаньон.
  
  А под мой костюмчик никакой памперс не наденешь. Облегает всё что можно. Только это и дозволено. Никаких декольте, прозрачных блузочек - и уж тем более мини. И леопардовая расцветка под запретом. Уроды. Когда я сюда устроилась, гардероб пришлось подбирать заново. Уж выдавали б сразу униформу. Как стюардессам. Или хоть денег давали б на прикид, как принято в солидных фирмах. Так то в солидных. А не то, что у нас.
  
  Подошла к зеркалу.
  
  Прямое каре до плеч. Чёлка до самых глаз. Волосы рыжие как лисий мех. Отсверкивают золотом. На солнце, говорят, смотреть больно. Глаза зелёные - цвета хаки, как бывший муж стебётся. Кожа фарфоровая, как у голландки, сплошь в светлых веснушках. Осенний тип. Но эти мрачные костюмы с белыми блузками... Интересная бледность превращается в бледную немочь. Всё могу простить этим гадам из московского офиса, даже зарплату... но запрет на леопардовый принт - никогда!
  
  Хотя никакой прикид - хоть рваный мешок из-под удобрений! - не скроет грудь четвёртого размера, безупречной формы ноги от ушей, походку в стиле "медленное дефиле" и голос а-ля Мадонна, тихий, но близкий к грудному. Красотка. Может, не самая, но уж в первую пятёрку красавиц управы вхожу.
  
  Вот только... хватит ли этого?
  
  Какой нужно быть, чтоб понравиться столичному мужчине - опытному, с тонким вкусом, бывавшему на приёмах в посольстве?
  
  Тяжёлый вздох.
  
  На что, на что ты надеешься, а, бестолочь? Он в Москве к таким девочкам привык - закачаешься, а тебе только наших мужиков сражать изысканностью. Как говорится - сойдёт для сельской местности. Никогда не была броской - тем, что называют "секси". Фигурка-то отпад, и глазки, и губки... но образ и манеры леди Чаттерли портят всё. Это на ценителя, а чтоб заценить - надо долго всматриваться. У него взгляд сомелье... но смысл напрягать глаза? Ради интрижки? Смешно. Развлекаются с доступными. Легко взять - легко употребить - легко выкинуть. А я такой не выгляжу. Даже в мини-юбке. Будто на лбу написано: "Не влезай - убьёт".
  
  Мне двадцать пять. Ему - двадцать восемь. От меня сходят с ума мужчины за сорок. Но не ровесники. За ничтожно редким исключением. Взаимно. Я их подавляю. И не только их. Здесь так было всегда. Пока не появился он.
  
  Господи, пожалуйста... Хоть раз... И я месяцы - годы буду жить воспоминаниями. Я не знаю, почему - он. Не люблю молодых. Не терплю голубоглазых. Не переношу курящих. И ненавижу всё солнечное. Но его хочу до безумия. Как ещё никого.
  
  Потому что он - чудо.
  
  
  
  Хлопнула дверь.
  
  Из кабинета в приёмную. В кухне слышимость отменная.
  
  Проклятые плитки... Чудом не грохнулась. Спасибо столу. Лучше синяк на пол-бедра, чем перелом. И ведь зря. Наверняка уже в коридоре. Летает как стрижонок Скрип.
  
  Нет. Ещё здесь. Улыбаясь, шлёпнул на стол толстенную папку. Договоры.
  
  - Подписал. Можно отдать юристам.
  
  Медленно уселась, раскрыла папку. Руки листают на автопилоте; неравные паузы, будто глаза видят хоть что-то. Стоит так близко, что не нужно вдыхать, чтоб учуять. Тёплый, чуть пряный, горьковато-сладкий парфюм смешивается с запахом кожи. Не заглушая. Меня не обманешь. Слышу трижды достаточно... чтоб опьянеть до полной готовности.
  
  Почему он не уходит?
  
  Сглазила. Шагнул к двери... но тут же вернулся.
  
  - Надо курьера вызвать. Этим убить можно. Ни в коем случае сами не таскайте.
  
  Издевается? Будто у меня есть время на хождения...
  
  Он вновь развернулся к двери... и тут меня замкнуло. Иначе не назвать.
  
  Громко и отчётливо я сказала:
  
  - Хватит обращаться ко мне на "вы"!
  
  (боже, неужели я это сказала?!)
  
  Под ложечкой заледенело.
  
  Гектор вернулся к столу. Будто не уверен, что не послышалось. Сверлит взглядом - с высоты своего роста и серьёзности.
  
  - О"кей. Но я к тебе так обращаюсь, потому что отношусь так.
  
  - Как?
  
  - Я тебя уважаю.
  
  Сердце оборвалось - слышно, как падает, стукаясь о рёбра.
  
  Ч-чёрт! Вот так всегда!
  
  - Издеваетесь?
  
  - Я что, похож на гоблина?
  
  - Н-нет... вроде...
  
  - Ну, и на том спасибо.
  
  - Всегда пожалуйста. Просто ко мне здесь так не обращаются. Думают - мелкая и глупая.
  
  - Я заметил.
  
  Искристая улыбка.
  
  Дверь захлопнулась.
  
  И как это понимать? Что ты заметил? Что мелкая и глупая? Без тебя скользко!
  
  Изо всех сил треснула по столу. Уткнулась лбом.
  
  Только не реветь, визин кончился...
  
  Да чёрт с ним!
  
  Грохот заставил вскинуться.
  
  Шахов.
  
  А, ну да, в десять планёрка.
  
  Вышел, не взглянув. Ну и пошёл ты. Зато Гектор окинул взглядом - ещё когда вылетела из кухни, как ошпаренная. Если это можно назвать взглядом. Так смотрят на мебель, проверяя - не сдвинулась ли.
  
  Да пошли вы все. Дожить бы до вечера...
  
  Так, а почта? Кроме договоров?
  
  Последние пару месяцев Шахов выносит почту сам. Какой смысл ждать, пока я зайду, если нельзя, пользуясь случаем... Но сейчас вышел с пустыми руками. Торопился на планёрку.
  
  О"кей. Сама заберу.
  
  Легко понять, кто из какой чашки пил. Рядом с чашкой Гектора пачка сигарет. "LM", лёгкие. Вечно забывает. В пепельнице два окурка. М-мерзость. Целоваться с курящим... бе-е-е. Да, если речь о Шахове или любом другом. Но Гектор...
  
  В чашке кофе на треть. Странно. Никогда не оставляет. Стоя в один глоток допьёт, если что.
  
  Торопился? Тогда зачем битую минуту потерял на разговоры со мной?
  
  Совершенно безотчётно рука подняла чашку к губам.
  
  Именно этого края касались его губы, он всегда держит чашку одинаково.
  
  Но фарфор не сохранил вкуса. Вообще ничего. И здесь не везёт...
  
  Машинально допила одним глотком. Подошла к столу Шахова.
  
  Почту не смотрел. Теперь лишь после обеда. Вот и хорошо. Ещё четыре часа сюда не заходить.
  
  Уже в развороте к двери край зрения зацепило что-то.
  
  Экран.
  
  Окно Outlook, с десяток сообщений, половина из московского офиса. А вот последнее... Что за адрес - tiger@gmail.ru? И ведь файерволл проскочило... Убить срочно. Вечно Шахов лазит по инету - а потом АСУ в полном составе лечит оба компа. Мой заражается в тот же день, т.к. копии писем автоматически отсылаются мне. И сиди потом допоздна, т.к. проснуться раньше хоть на час я не способна...
  
  Промахнулась. Вместо Shift Del нажала Shift End. Письмо внизу раскрылось.
  
  Фотки. Шахов, Панков, Криницын... дирекция в полном составе. В пейнтбольных комбинезонах, обляпанные по уши, довольные как слоны. Резвились в прошлый уик-энд, на всю неделю разговоров. В центре человек в шлеме. Лица не видно... но такого роста лишь Гектор.
  
  Десять фоток. Общие. Но лишь на последней - лица крупным планом.
  
  Гектор. В обнимку с Шаховым.
  
  Нашёл кумира... Тот на него смотрит как на малолетнего выскочку.
  
  Секунда - и копия письма ушла на мой адрес. Рабочий. Домой - потом. Когда насмотрюсь...
  
  Папка "Отправленные", Shift Del.
  
  Всё. Никаких улик.
  
  
  
  Прочих я безжалостно отрезала. С особой радостью - Шахова.
  
  Открыла. И, держа пальцы на Alt F4, блаженно замерла.
  
  Боже, какие глаза... Наконец-то могу рассмотреть. Блестящего, подвижного, как ртутный шарик, его поймали в лучший момент из возможных. Улыбающиеся глаза не отпускают, куда не поверни голову. А улыбнувшись в ответ, отчётливо увидела, как уголки губ взлетели.
  
  Показалось. Привыкла щуриться в момент улыбки.
  
  Нет, не поэтому. Не хочу так думать.
  
  Улыбается как толкиеновский эльф из Лихолесья. Губами, глазами - всем лицом. Но главное - глаза. Даже без улыбки бесподобные. На пол-лица, миндалевидные, как у героев "Аниматрицы". Вокруг радужки чёткая каёмка. Такие глаза называют "огненными". А радужка - трёхцветная. Серо-голубая с золотистыми искрами.
  
  Tiger... Ишь ты.
  
  Нет. Ему не идёт. "Тигер" - это что-то толстолапое, свирепое, вальяжное... А он - изящный и игривый.
  
  Тигрёнок.
  
  Точно. А для краткости - Тиг.
  
  Смешок.
  
  Наконец-то определилась. А то даже мысленно не знала, как звать. Ну не Гектор он. Не воспринимаю. Не могу представить, как выкрикну это имя, когда мы...
  
  Окстись, девочка. Ничего не будет. Хватит мечтать. Времени было трижды достаточно. Семь месяцев с того дня, как нас представили друг другу - в мой день рождения.
  
  Символично-то как...
  
  И совершенно бесполезно.
  
  Всё решается в первые секунды. Либо ты хочешь того, кто перед тобой, либо нет.
  
  Значит, он не хочет.
  
  Глава 2
  
  11 июня, суббота, 13-00
  
  
  
  На обеде позвонила Нати.
  
  - Зайчик, давай на рынок съездим?
  
  - Давай!
  
  Шопинг - лучшее лекарство. Даже от сердечных ран. Что для нас обеих актуально. У Нат своя безответная любовь - Сергей-Статуя-Командора-Денишев. Кевин Костнер - только из музея мадам Тюссо. Железный Феликс. Киборг чёртов. Как ещё назвать мужчину, что берёт у девушки телефон - и не звонит. Уже год.
  
  А Нат его любит до безумия. Когда был телохраном Шахова, в дни его дежурств забегала на обед и вечером. Два километра пешком (Нат - начальник сектора технического контроля) от нас - и обратно столько же. Сергей охотно ввязывался в разговор, раз даже взял за ручку. Но дальше не пошло. Слишком несовременные. Оба. А из меня свахи не вышло. И советчик хреновый. О себе-то не могу позаботиться... стыдобище, в кои-то веки...
  
  Нат ждёт на остановке.
  
  Такую девочку издали заметно. Блестящие тёмно-рыжие, почти чёрные волосы чуть не до талии, оранжевое мини-платье, голые загорелые ножки. Хорошо им в лаборатории, все в халатах ходят, а они короткие, и под них - что хочешь. Никакого дресс-кода, как в управе. Вот Нат и демонстрирует балетную подготовку вплоть до морозов. Фигурка мальчишеского типа, но до того стройная и гибкая - загляденье. Благодаря латинским танцам. Поэтому и Натальей никто не зовёт. Только - Нати. Как Орейро. Нат даже чёлку подрезала, как у тёзки. Шикарно.
  
  Вот такая девочка Тигу бы понравилась. Яркая, весёлая, лучезарная (даже фамилия - Солнцева!). Совсем как он. Но Нат его боится. Глаз не поднимает. Священный трепет. Директор, москвич...
  
  А я не боюсь. Подумаешь - директор... Не в этом дело.
  
  В маршрутке я для порядка спросила:
  
  - Не звонит Серёжа?
  
  Нати вздохнула.
  
  - Нет... Может, телефон потерял.
  
  - Так позвони сама.
  
  - Ты что! Я не могу первая. Что он подумает?
  
  - Да ничего не подумает. Сейчас время хорошее. Можно и на танец мужиков приглашать, и в постель...
  
  Нат залилась румянцем. Сквозь загар - очень красиво. А глаза - как вишни в коньяке. Видел бы Сергей...
  
  - Нет, зайчик, не могу. Это ты смелая, а я...
  
  К горлу подступили слёзы.
  
  Смелая - зашибись. Первый шаг сделать не в состоянии...
  
  А до сих пор и не приходилось. Все, кого я выбирала, как-то понимали - по глазам ли, по флюидам... Все, кроме...
  
  - Зайчик, а ты почему Гектору Андреевичу первой не признаешься? Умру от расстройства, если вы вместе не будете! Сама же меня учила - ничего не бояться.
  
  - Так и надо. Но я... Просто, знаешь... было кое-что. Очень давно... Мне мешает. До сих пор.
  
  - Что?
  
  - Не хочу вспоминать... А ты не равняйся на меня. Ты Серёге точно нравишься.
  
  - Нравилась...
  
  Может, Нат права, говоря в прошедшем. Но год назад его глаза загорались при виде её. Готова поклясться.
  
  Ладно, не будем о грустном. А шопинг поможет.
  
  
  
  На рынке Нати развеселилась. Азартно примеряет платья, щебечет, смеётся, я всё подряд одобряю, но её тянет дальше. Пока все ряды не обойдём - не успокоится.
  
  - Зайчик, а ты почему не выбираешь?
  
  - А когда это носить?
  
  С работы ухожу затемно. А по воскресеньям отсыпаюсь, читаю или брожу по инету. Больше ничего захотеть не успеваю.
  
  - Ну хоть что-нибудь померь!
  
  - Что?
  
  - А вот!
  
  Уму непостижимо, как Нат углядела эту юбку в ворохе платьев и кофточек. Умопомрачительная чёрная мини из тонкой кожи. Настолько мини, что платье Нат рядом с ней сойдёт за макси.
  
  - Мечта садомазохиста...
  
  - Давай-давай!
  
  Нат решительно втолкнула меня в вагончик-примерочную.
  
  О да. Это моя вещь. Однозначно. Фигурка - статуэтка. А с белой шёлковой блузкой (о, с каким наслаждением я швырнула в угол жаркий чёрный пиджак!) с пышным воланом - отпад. Просто отпад.
  
  Сквозь занавеску просунулась голова Нат. Глаза округлились.
  
  - Ва-ау...
  
  - Хорошо?
  
  Подруга показала большой палец.
  
  - Вот так и иди.
  
  - На работу?
  
  - А почему нет? Суббота, конец дня. Даже ваш дресс-код...
  
  Пока я обдумывала идею, Нат исчезла. Вернулась с упаковкой колготок.
  
  - Держи. Вот так точно можно.
  
  Да в конце-то концов... Я что, монашка?!
  
  И вообще... Суббота есть суббота. Если уж Тиг, директор - в джинсах...
  
  
  
  У охраны на входе глаза - девять на двенадцать.
  
  Да уж. В таком меня тут ещё не видели. Представляю фэйс Шахова...
  
  Шахов косится нервно. Но молчит.
  
  Что ж, ожидаемо. Эти ноги он видел и вне юбки. А язвить - не в его стиле.
  
  Да плевать на Шахова.
  
  Всё это - лишь для одного.
  
  Но его нет.
  
  Боже, только не говорите, что он уехал. Бывает - он срывается в командировку вот так, среди дня.
  
  Нет, только не сегодня... Я не переживу...
  
  Четыре часа - как в тумане. С редкими просветлениями - когда удаётся выкроить минутку открыть заветный JPEG. Не отрывалась бы... Если уж нельзя заполучить оригинал...
  
  Рабочий день кончается в шесть. Официально. Но у дирекции не принято уходить вовремя. А значит, и секретарям раньше пол-восьмого не уйти. Но сегодня в честь праздника можно и пораньше.
  
  Нет. С места не двинусь, пока не увижу Тига. Пока он не увидит меня.
  
  Даже если придётся ждать до полуночи. С этим старым упырём за стенкой.
  
  Почему он не уезжает? Разве не должны были - все вместе? В "Зелёной роще" грандиозная торжественная программа.
  
  А если Тиг уже там?
  
  Ну, тогда плохи мои дела. Я не вхожу в число приглашённых. Если только Шахов возьмёт...
  
  Три ха-ха. Меня стошнит прямо на него - раньше, чем выйдем отсюда. Не понимаю - что я в нём находила...
  
  Где же Тиг? Где?
  
  Противно и думать, но... пора нести Шахову почту.
  
  Положила на левый локоть папку с бумагами. В правой длинный тонкий нож для вскрывания конвертов - рукоять в ладони, лезвие в рукаве. Порезаться трудно, но если ударить в горло... Не смертельно - я уж постараюсь, скрепя сердце. И даже без крови. Но будет больно. Очень.
  
  Перед дверью замешкалась. Очень тугая ручка. Нужна хоть одна свободная рука. Не ждать же, пока кто-то придёт. Нож не брошу. Значит...
  
  - Разрешите?
  
  Через плечо протянулась рука. Тонкие, длинные, как у музыканта, пальцы повернули ручку играючи, как ложечку в чашке с кофе.
  
  Внутри прокатилась тёплая волна. Язык отнялся.
  
  Только не оборачиваться... Увижу его глаза так близко - потеряю сознание.
  
  На деревянных ногах, на совершенном автопилоте печатающих дефиле, прошла к столу Шахова. Давно не сокращала расстояние до метра...
  
  Уже захлопывая дверь, услышала выдох:
  
  - О-бал-деть...
  
  Тихо. Нерасчётливо искренне.
  
  Как неосторожно...
  
  К острой радости добавился холодок под ложечкой. Шахов двадцать лет руководит всем, чем может. Мне капризы сходят с рук - пока считает, что просто капризы. Но соперников не потерпит. Тем более - конкретного кандидата. Склонен видеть то, чего нет - и ещё додумывать. Плюс нутряная злость матёрого удельного князя к блестящему молодому москвичу...
  
  Плюхнулась в кресло. Ноги дрожат, как после десяти километров кросса, сердце стучит, как метроном, выставленный на "presto agitato" при максимальной громкости. Да тихо ты, бешеное...
  
  Прижатые ладони унять не в состоянии. Грудь мешает.
  
  Истерический смех. Удар ладонью по столу.
  
  Старый упырь! О чём можно трепаться полчаса? За неделю не наобщались?
  
  Шаги. Скрип ручки.
  
  Пауза.
  
  Дверь открылась.
  
  Тиг прижимает к груди стопку бумаг, Шахов прячет в карман сотовый. В руке дипломат. Значит, не вернётся.
  
  Остановились посреди приёмной. Всё не договорятся. Тиг у самой двери. Сейчас выйдет первым и...
  
  И всё. Не бежать же следом.
  
  Шахов обернулся.
  
  - Вы свободны. Можете отдыхать.
  
  - Спасибо. До свиданья.
  
  Уже в развороте буркнул "До свиданья".
  
  Тиг молча пропустил вперёд. Скрылся в проёме.
  
  Вот и всё. Чудес не бывает.
  
  Где же сумка... А, в столе, в нижнем ящике.
  
  От неловкого движения ключик выпал - и потерялся на тёмном ворсе ковра. Волосы упали на лицо, сметая слёзы.
  
  Нет, только не здесь. Не на вражеской террито..
  
  - Что ищем?
  
  Кресло мягко отодвинули. Со мной вместе.
  
  Тиг опустился на колени.
  
  Прямо передо мной.
  
  С ума сошёл, на ковролин - в светлых джинсах...
  
  Вскинул глаза.
  
  - Так что ищем?
  
  - К-ключ.
  
  - Этот?
  
  - Спасибо большое.
  
  - Да не за что.
  
  Выпрямился. Глаза хитро блестят.
  
  - Какие планы на вечер?
  
  О боже...
  
  - Ничего такого, чего нельзя отменить.
  
  (ради тебя)
  
  - Ладушки. Только у меня народ там. Сейчас отпущу - и поедем. Я быстро.
  
  (господи, куда ж я без тебя?!)
  
  - Заработаетесь и забудете.
  
  Шагнул ближе. Глаза сверкают, как искры на оголённом проводе.
  
  - Я без тебя не уеду. Только дождись. Пожалуйста.
  
  И исчез прежде, чем дослушал ответ.
  
  Глава 3
  
  11 июня, суббота, 19-00
  
  
  
  Город остался позади. Впереди на полнеба - солнце, клонящееся к закату. Машина летит над дорогой, в колонках тихонько играет оркестр Игоря Бутмана, Тиг со смехом рассказывает про чемпионат по пейнтболу в декорациях шиноремонтного завода (арендовали на сутки). Индустриальная зона, как в "Need For Speed", думаю я. Ещё не пришла в себя.
  
  Не могу поверить.
  
  Просто не могу.
  
  Тиг повернул голову.
  
  - Чего молчишь?
  
  - А куда мы едем?
  
  - А куда ты хочешь?
  
  - А как же "Зелёная роща"?
  
  - Да что мы там потеряли?
  
  - Но вас там ждут...
  
  Удар по тормозам.
  
  Ладони стукнулись в приборную доску.
  
  Только не посреди дороги, это же трасса для грузовых...
  
  Взгляд - глаза-в-глаза. Без улыбки.
  
  - Уже не смешно. Давай договоримся. На "ты" и по имени. Ладушки?
  
  - Ладушки.
  
  - Вот так-то лучше.
  
  Он вновь тронул машину.
  
  - Обойдутся без меня. И я обойдусь. Достали за неделю.
  
  Да, лицо усталое. Под глазами тени, бледность резче обычного. Последний месяц выматывается. Говорят, до полуночи на работе просиживает. Да ещё в этом офисе... Я мимо стараюсь не ходить, а он - по шестнадцать часов...
  
  Другой бы уже на всех кидался, как собака - а Тиг такой же лёгкий, солнечный, улыбчивый. И усталость в каждой чёрточке заметна лишь вот так, на камерном расстоянии. А когда замолчал, сжав зубы, на виске дрогнула крохотная жилка - у самых волос, аккуратно подстриженных, по-детски шелковистых даже на вид. Накрыть бы губами... а потом уронить голову к плечу - и, дрожа, ждать, как руки сомкнутся за спиной, а губы раздвинут волосы на затылке и начнут скольжение вниз - и вперёд...
  
  Вздрогнула. Резко потрясла головой.
  
  Что за бестолочь... Почему не могу просто обнять его за плечи - или хоть положить руку на колено? Ведь чего проще... Сам позвал...
  
  А что, если совсем не для этого?
  
  А для чего же?!
  
  Не знаю. Ничего плотского в глазах, когда приглашал меня, не было. А теперь город (со всеми гостиницами) - в полсотне километров позади, до ближайшего - Воздвиженска, краевого центра - ещё больше. Час наедине...
  
  И ни единой попытки коснуться, сократить расстояние...
  
  Что он задумал?
  
  С обычным весёлым лукавством Тиг повторил:
  
  - Так куда ты хочешь?
  
  - Всё равно.
  
  (лишь бы с тобой)
  
  - Тогда... почти приехали.
  
  
  
  В десятке километров к западу - гора, за ней - Воздвиженск. Больше вокруг нет ничего. Лишь бесконечные поля, насколько хватает глаз. Кое-где вьются грунтовые дороги. Но ни одна не ведёт к возвышенности, где мы остановились. А трассу я давно потеряла из вида. Может, потому, что машину ни разу не тряхнуло. "BMW 603Ci", кроссовер - а шёл как внедорожник. Умелое вождение... либо я всё это время летела в облаках, пьяная от одной лишь мысли, что он рядом...
  
  - Приехали.
  
  Щёлкнула ручка двери со стороны водителя.
  
  Моя не поддалась.
  
  - Помочь?
  
  Спина вжалась в кресло, ноги напряглись. Теперь-то уж касания не избежать...
  
  Нет. Лишь волна тёплого воздуха вдоль руки, успевшей отдёрнуться. Проклинающей себя за это...
  
  Пока лихорадочно соображала, что сказать, дверь распахнули. Уже снаружи.
  
  Протянутая рука оказалась надёжной, как стальной поручень, пусть и тонкий.
  
  Светский лоск - и детская непосредственность. Сплав, сводящий с ума.
  
  Ноги до колен утонули в траве - жёсткой, выгоревшей. Земля сухая насквозь, шпилька может провалиться в трещину... Вот и повод не отпускать руку.
  
  Да, выйти стоило. Небо больше не отсекает крыша машины. Вокруг - мир, наполненный голубым (чистейшее небо), зелёным (рисовые поля), золотистым (пшеничные) ... Над горизонтом - оранжево розовеющие облака, что скоро растворятся в закатном зареве.
  
  Нестерпимая красота. Плакать хочется.
  
  - Красиво?
  
  - Очень.
  
  - Далеко смотришь.
  
  Вздох застрял в горле. Пальцы впились в руку Тига.
  
  Под ногами - бездна. Едва ли не глубже неба. Каменистая отмель - и тёмная вода до центра поля зрения. Дальше - вновь золотистые и зелёные прямоугольники.
  
  Десять сантиметров до носков туфель. Капот - вровень. Значит, до колёс - полметра.
  
  Справа чуть меньше. До меня. А вот на чём стоит Тиг... Подошвы щегольских сандалий на примятой траве... да есть ли под ней ещё земля?
  
  Эльф. У Толкиена ходили через реку по натянутой верёвке не толще тетивы. Не балансируя.
  
  Потянула его руку к себе, обеими прижала к животу.
  
  Не двинулся с места. Глаза ждущие.
  
  - Отойди лучше. Вдруг оползень...
  
  - А сама не боишься?
  
  - Нет. Ни высоты, ни глубины.
  
  - Никакой?
  
  - Никакой.
  
  - Даже этой?
  
  Ему не пришлось наклоняться. Как и мне - закидывать голову. Подогнувшиеся колени уравняли обоих в росте... и губы оплели друг друга - как могли бы пальцы рук в жаркой схватке на рычаге управления... взаиморастворение - в жажде ещё более тесного единения... ещё исступлённей, ещё глубже, в давно уже безвоздушном пространстве...
  
  Тиг оборвал поцелуй - так и не ставший влажным из-за сжигающего нас жара. Хрипло приказал:
  
  - Пошли в машину.
  
  Вот она, сталь, её просто не могло не быть под толстым слоем обаяния а-ля герой Крапивина. Не мальчишка - воин. Совершающий головокружительный путь по ассимптоте, чья середина прошла через узловую точку этого богом забытого городка. Пауза изгиба вот-вот перейдёт в вертикальный взлёт в плюс-бесконечность - но прежде... пусть случится всё, что можно.
  
  
  
  Дверь не захлопнулась. Закрыть некому. Словно связанные проводами под током, тела бросило на спинку кресла. За руками, прожигающими так, словно нет одежды, под кожей устремилась вязкая волна тепла, тёмный огонь глубоко внутри выбросил первые лепестки. Искать вслепую... лишь бы не разъединились губы...
  
  Его пальцы сжали мои у самой цели.
  
  - Не надо... я и так на пределе...
  
  - Но...
  
  - Просто дай мне...
  
  Почти всё снял сам. Не то ни на блузке, ни на рубашке не осталось бы пуговиц. А с молнией на джинсах не справиться - дрожь вывела руки из-под контроля. Последнее, что смогли - обвиться вокруг его шеи, намертво зафиксировав себя ногтями где придётся. Глаза перед глазами. Раскрытые вздрагивающие губы. Горячечное дыхание... По спинке вниз до упора... Колени настежь... Ну же...
  
  Он мотнул головой. Выдох сложился в шёпот:
  
  - Только не так... не сразу...
  
  Если захотел не сегодня... как давно он ждёт? Как мог сдерживать себя весь последний час, чтоб ни взглядом, ни касанием... Как может сейчас? Как может он - когда уже не могу я?!
  
  - Пожалуйста...
  
  Ответ - нет. Что означает лишь максимально полное "да". Не словами.
  
  Не подчиняет. И не просит подчиниться. Лишь руки раз за разом властно-бережно отрывают льнущее тело, укладывают обратно, погружая в плавкий слой ослепительной, неразумной радости... Один запах кожи - нежной, прозрачной, сплошь в веснушках, как моя - способен поднять в нирвану. Чистый, тёплый, яркий, бесконечно родной - звучащий в полную силу теперь, когда влажная кожа растворила остатки утреннего парфюма, сохранив лишь грейпфрутовые и табачные нотки... ах да, он же курит... но как, как губы могут быть такими свежими и естественно сладкими... невозможно...
  
  Вскоре, как спутник в тень планеты, невесомая нежность ушла в резкую настойчивость. Обморочная распластанность где-то над землёй... от конца до края... без того и другого... но эти же вдохновенные руки не дают полного забытья, жёстко пресекая попытки сойти с плато. Как в пытке оргазмом... если б они не вспыхивали через почти равные промежутки, как огонь на маяке - флуоресцентно ярко... мучительные, как схватки...
  
  Ликующее осязание давно и прочно вытеснило зрение. Но когда контакт нарушился - на десять бесконечных секунд, вскинутые вслед руки успели послать на сетчатку под сжатые веки образ - гибкое, тонкое тело, изогнутое радугой.
  
  А в янтаре следующей секунды оба застыли вместе.
  
  Молниеносно точное скольжение далеко опередило восприятие. Инерция свела их лишь в конечной точке. Без стона, без вздоха. Лишь потом у него вырвался вскрик. И ещё. И снова...
  
  Беспомощная раскрытость - неостановимая неосторожность - всё длящаяся предсмертность... за гранью любого возможного стыда... ничего сокровенного... сокровенно всё... ни быстро, ни медленно - так, как надо... как ещё никогда... но даже упирающиеся в сиденье руки не касаются плеч, а жар от них лишь подчёркивает пустоту вокруг. Отчаянно вцепилась - но не смогла заставить подогнуться. Закинутая на плечо рука то ли не удержалась на влажной коже, то ли сам стряхнул, не останавливаясь. Пожалуйста... я не пораню тебя, клянусь - здесь мне это не нужно, даже в пальцах не осталось сил сжаться... только иди ко мне... пожалуйста... мне мало одной точки, пусть трижды единой... как несправедливо, боже... сжалься, пойми, ну пожалуйста... уже ни слов, ни голоса... благодаря тебе... я прошу, я умоляю - иди ко мне, не могу больше слышать, как ты заходишься в хрипе там, наверху - в полном одиночестве... пожалуйста... п о ж а л у й с т а...
  
  Нет, только не одновременно, нет... я должна увидеть... какой ты...
  
  Пропустить вперёд не смогла.
  
  Но успела увидеть всё.
  
  
  
  На одну ужасную секунду осталась одна, потеряв его - нервными окончаниями, не только глазами, давно и прочно незрячими... нет, вот же он. К груди прижимается щека, горячая, по-детски гладкая, запах растрёпанных волос смешивается с острым запахом разогретой кожи сиденья и горьким, пьяным ароматом выжженной травы снаружи, за приоткрытой дверью; сердце колотится так, словно нет двойного слоя кожи и плоти между...
  
  Подсунутые под спину руки сжались с силой обессиленности, заставив непослушные ещё пальцы отпустить виски, соскользнуть. Замотал головой, поворачивая со щеки на щёку, не отрывая губ от груди.
  
  - Прости, прости...
  
  - За что?
  
  - Что я - вот так... даже не спросил - можно ли сегодня...
  
  - Сегодня. Всегда. Сколько хочешь.
  
  - Ещё.
  
  - Дай только в себя прийти.
  
  - Дам. Если поцелуешь.
  
  - Что, понравилось?
  
  - Не то слово.
  
  - Московские девочки так не умеют?
  
  - Московским только денег надо.
  
  - А мне - только тебя.
  
  Забыв, чего требовал, сам осыпал поцелуями лицо, шею... Прервался лишь раз - чтоб жарко прошептать:
  
  - Как я тебя боялся, если б ты знала...
  
  - Ты? Меня?!
  
  - Вся такая неприступная, хладнокровная... да тебя вся управа боится. Твоего языка.
  
  - Ну конечно...
  
  - А кто вчера сказал Панкову: "Курящие кончают раком. Так что начинайте оттягивать свой конец"? А? Так и будем молча развратно улыбаться, да? Главбух пепельницу просил, а ты... Безбашенная секретарша...
  
  Конец фразы растворился в смехе - счастливом, пьяном. Замотала головой, его губы соскользнули с подбородка. Тут же вернулись.
  
  - Не дёргайся.
  
  - Это он тебе сказал?
  
  - Сам услышал. А ну лежи спокойно.
  
  - Это нереально сложно.
  
  - А ты постарайся.
  
  - И что мне за это будет?
  
  - Вот это.
  
  - О...
  
  Лицо вплотную. Не целуя, выдохнул:
  
  - Откуда это в тебе?
  
  - Что?
  
  - Страсть.
  
  - Во мне много чего...
  
  - Но это... Не знал, что такое бывает.
  
  - Я тоже не знала, что ты такой... нежный.
  
  - А ты думала - я какой?
  
  - Испорченный.
  
  - Это почему?
  
  - Москвич, "золотой" мальчик...
  
  Он согнал с лица улыбку. Тихо сказал:
  
  - Я из провинции. Из города вроде вашего. В Москву уехал поступать. И всего добился сам.
  
  (вот почему я тебя так люблю)
  
  - Но ты права, я испорченный. Сама увидишь. Но сначала...
  
  Легко сел. Не успела удивиться - почему не помогает, что-то щёлкнуло.
  
  Тихий, неуловимый звук скольжения.
  
  Перехватила взгляд.
  
  Опять улыбается.
  
  - Вверх глянь.
  
  - О-ох... С ума сойти...
  
  Верх
  
  (так он откидной?!)
  
  исчез. Осталось лишь небо - закатное, пылающее. Словно там, наверху, сто тонн расплавленного металла - и через секунду гравитация обрушит его на нас.
  
  Раскрытая ладонь невольно заслонила глаза.
  
  - Держи.
  
  Пальцы инстинктивно сжались.
  
  А, очки.
  
  Тёмные стёкла сделали красоту почти выносимой. Только очки чуть велики. Пальцы левой придержали дужку, когда руки Тига подняли меня, прислонили к спинке - да так и остались обнимать. А если пристроить затылок ему на плечо, видимость откроется такая же, как из положения "навзничь". Даже лучше.
  
  - Красиво?
  
  - Сказочно... Как ты нашёл?
  
  - Моё любимое место. Я здесь отдыхаю. Заряжаюсь.
  
  Сама б не спросила - но он поспешил добавить:
  
  - Ты первая здесь со мной.
  
  - Не может быть.
  
  - Честно.
  
  Долгое молчание. Дыхание в такт. Взгляды в одной точке - где-то в центре небесной чаши...
  
  Темнеет. Можно снять очки.
  
  Сумерки несут прохладу. Ветер легко обвевает тела, всё ещё влажные - ничего, кроме серебряной цепочки Тига и моего браслета. Укрыться б его рубашкой... куда ж он её бросил...
  
  - Не дрожи. Иди сюда...
  
  Потянул к себе на колени. Руки оплели, как лианы.
  
  Разгорается быстрей, чем согревает...
  
  ...Гаснущее великолепие уже не может держать внимание. Стремительно вернулась острая истома. Вместе с его рукой. После недолгой борьбы колени поймали, сжали, оставив ладони свободу действия - но не ускользания. Никому не нужного... Отпущенная пружина судороги медленно раскрутилась, тело мягко рухнуло обратно, от долгого стона словно став легче.
  
  Испорченный мальчишка за спиной тихонько смеётся. Чтоб улыбнуться ему, поймав взгляд, пришлось закинуть голову с вывертом до хруста в шее. Касаясь губами подбородка, прошептала:
  
  - Теперь понимаю, почему не в гостинице... Полгорода б сбежалось...
  
  Ладонь внизу сжалась. Шепнул в ответ.
  
  - Я не знал, что ты такая... такая... Просто хотел - чтоб никого... рядом...
  
  Губы раздавили шёпот о губы.
  
  - Поднимись...
  
  - О... боже!
  
  Ладони ударились о приборную панель, волосы упали на лицо, на пальцы, беспомощно царапающие пластик. Задыхающийся рот плавит спину, истончая кожу в местах влажных ожогов... пока наконец зубы не сомкнулись на плече, будто надеясь помешать вырваться вскрику... Пальцы глубоко впились в бёдра... не утяжеляя ритм - сдерживая, не давая поранить себя и его в нарастающем вихре... это же... это... земля, бешено вращаясь, как листок в нисходящем, улетает вниз... как можно побывать здесь, в зените - и вернуться жить на поверхность, безнадёжно плоскую?... часть меня не вернётся никогда... не дай мне опуститься... как можно дольше... не отпускай...
  
  Глава 4
  
  13 июня, понедельник, 10-15
  
  
  
  Хорошо-то как...
  
  Все на планёрке. Никто не мешает лежать в кресле, блаженно щуриться - и в сотый раз прокручивать в голове ослепительный субботний вечер... каждую деталь... Солнце льётся в раздёрнутые жалюзи, делая нечитаемым текст на экране, заставляя цветы в напольной вазе пахнуть сильно, почти болезненно. Если так пойдёт дальше, к обеду от ночных луж не останется и пара. В колонках негромкое: "Долго я не верила, а он торопил - мой самоуверенный герой-сексапил, словом убаюкивал, глазами манил, блестящий, красивый, как сувенир..."[1]
  
  Потягу-ушечки...
  
  Руки за головой. Вытянутые ноги не поместились под столом. Где-то внутри истома дремлет в ожидании момента, когда вновь позволено будет... когда, ну когда уже? Только бы сегодня... не дам я ему чахнуть до полуночи в том проклятом месте, будьте уверочки. Он и так провёл там трижды достаточно... Проклятое место. Теперь хоть можно не искать повод войти к нему. Сразу - как только отпустит Лизу... В сумке пластиковая бутылка со святой водой, литр, должно хватить. Дождусь, пока уйдёт покурить. При мне не станет - это не машина, чтоб высунуться по пояс. Правда, придётся постараться, чтоб выдворить его на минутку-другую... ведь не смогла же оторвать от себя тем вечером... да и не хотела...
  
  "Подарила сердце на долгую память, полетела вниз, как осенний листок, отворила дверцу, когда не смогла я сказать ему - стоп, стоп, стоп..."[2]
  
  - Да, вот именно... - мурлыкнула вслух.
  
  Комп тихонько пикнул.
  
  О, сообщение.
  
  Наверное, от него. Всегда убегает с планёрки первым.
  
  От него.
  
  Но почему на адрес - all@novoiv.zip.ru?
  
  "Уважаемые коллеги! Уведомляю Вас о том, что в связи с моим увольнением с сегодняшнего дня исполняющим обязанности директора по внешнеэкономическим связям назначается Панков Виталий Сергеевич. Номер приказа от 13 ию...".
  
  ЧТО?!
  
  Лишь с третьего раза дрожащие пальцы смогли набрать: 8514.
  
  Гудок. Второй. Третий.
  
  Его нет. Поднял бы трубку в середине первого.
  
  "Стану я невидимой, как радиоволна... то, что предначертано, мне не миновать... сердце отдала ему - а следом за ним себя подарю я, как сувенир..."[3]
  
  Горький смех. Почти рыдание.
  
  Вот так сказки и кончаются.
  
  Так вот откуда внезапная страсть. Последний сувенир на память о семи месяцах в провинциальном городишке, затерянном посреди степей.
  
  Звонок.
  
  На дисплее селектора - номер мобильного.
  
  Его номер.
  
  Не-ет, никаких сцен. Никаких дешёвых мелодрам.
  
  - Доброе утро, Гектор Андреевич.
  
  Мой голос звучит почти нормально. А вот его...
  
  - Я на планёрке.
  
  - Проставляемся на прощанье?
  
  - Через десять минут буду у себя. Зайди ко мне.
  
  - Дмитрий Олегович ещё не...
  
  - Он мне не нужен. Зайди.
  
  Отбой.
  
  Я рывком поднялась.
  
  Плевать на выволочку от Шахова за брошенную приёмную.
  
  Плевать на жуть, что охватывает всё тело, когда просто проходишь мимо двери.
  
  Будь там хоть трижды нечисто...
  
  
  
  Застыл у окна. Стоит - не совсем подходящее слово. Руки тяжело - как от внезапной слабости - опираются о подоконник.
  
  При звуке шагов медленно повернул голову.
  
  Затравленное погасшее лицо. Тени под глазами темней самих глаз. В тон тёмно-синей рубашке. Джинсы. Те же, что в субботу. Но ведь понедельник...
  
  - Ты... ты как себя чувствуешь?
  
  - Подойди. Сядь.
  
  Откуда резкость в голосе? Неужели Шахов проболтался?
  
  Но не из-за этого же он уезжает?
  
  Вновь отвернулся. Прижался лбом к стеклу. Рука дёрнулась - будто стряхивая паутину
  
  (слёзы?)
  
  со щеки. Дважды.
  
  На дрожащих ногах медленно приблизилась. Рука легла на спинку стула, чтоб подвинуть.
  
  Решительно оттолкнула. Шагнула к нему. Вплотную.
  
  Короткий вздох. Почти всхлип. Словно не совладав с инерцией в повороте, рухнул на колени, руки сжали в объятиях с отчаянием утопающего. Уткнулся лицом в живот. Левая рука прижата к телу, боязно пытаться высвободить. Пальцы правой осторожно коснулись волос - просто взлохмаченных, без продуманной небрежности.
  
  Не отрывая лица, Тиг глухо сказал:
  
  - Мне позвонили вчера. Друг, из Москвы. Моя девушка... бывшая... не знаю, как сказать...
  
  - Гражданская жена?
  
  - Мы расстались. Давно. Поэтому я сюда и переехал. Я не знал. Она мне не сказала... Только Диме, он наш общий друг... Она знала, что я решил уйти. И всё равно хотела ребёнка... от меня. Я не знал. Она просила не говорить. Даже сейчас... Он сам позвонил.
  
  Голос сорвался. В мёртвой тишине слышно, как сухое горло пытается глотнуть.
  
  - Она... неужели...
  
  Он медленно поднял голову. Смотрит куда-то мимо глаз. Даже слёзы потрясли бы меньше, чем эта боль - без краёв и проблесков.
  
  - Она в реанимации. Уже двадцать часов. Инфекция.
  
  - А ребёнок?
  
  - Они в порядке.
  
  - Они?
  
  - Мальчик и девочка. Как я и хотел...
  
  Высокий, сорванный смешок.
  
  - Если б не этот кошмар, я бы не узнал... вообще... Господи, о чём я думаю?! Она же может...
  
  Пауза.
  
  - Мой отец ушёл за два месяца до того, как я родился. Мама замуж больше не вышла. Я не хочу, чтобы...
  
  Зубы скрипнули. Добавил как смог мягко:
  
  - Прости... Если б я знал...
  
  За что ты извиняешься? За то, что теперь число измерений в моей n-мерной вселенной равно n +1?
  
  Он решительно поднялся.
  
  - У меня рейс в двенадцать.
  
  - Ты не успеешь. До Темноречки двести, плюс регистрация...
  
  - На шестой "бэхе" - двести пятьдесят в час.
  
  - По мокрой дороге! Там дождь!
  
  - Я стритрейсер... бывший.
  
  - Но...
  
  Пальцы легли на губы.
  
  - Неужели ты думаешь, я бы уехал вот так... не простившись...
  
  Каким может быть прощание - в то время как девушку, родившую ему двоих детей, сжирает инфекция - там, в реанимации лучшей московской клиники?
  
  Поцелуй в глаза. Максимум. Большее будет кощунством.
  
  За секунду до того, как лицо приблизилось к лицу, внутренности скрутило, как тряпку в центрифуге. Ко рту поднялась горечь, руки заледенели, ладони взмокли.
  
  Паническая атака. Не спутаешь.
  
  Рывок назад.
  
  Если б не край стола, грохнулась бы. И лишь реакция спасла Тига от падения вместе с креслом. Точно - стритрейсер...
  
  Мысль пришла уже в тумане.
  
  (надо уходить)
  
  Только бы не обморок...
  
  (беги отсюда)
  
  Но мы ещё не...
  
  (БЕГИ!!!)
  
  Последние силы отняла попытка оторвать взгляд от его глаз... усилия б хватило, чтоб выдернуть десяток ножей разом из деревянной мишени.
  
  Неуправляемое тело метнулось к двери.
  
  Именно - тело. Команду отдал костный мозг - не спинной, не тем более головной, охваченный паникой как камыш пожаром.
  
  Только б ноги не отказали прежде, чем добегу до своей приёмной...
  
  Никогда этот прямой как линейка коридор не казался так длинным. Двадцать метров сбили дыхание, как двадцать миль. И даже когда тело с размаху рухнуло в кресло, ноги с минуту конвульсивно подёргивались, пока последний нейрон не ощутил: безопасно. Здесь безопасно. Что бы ни было там, здесь я в безопасности.
  
  Но что было там?
  
  Краски вновь яркие. Дыхание успокаивается. Судорога отпустила руки, кулаки разжались. На ладонях медленно наливаются кровью следы от ногтей.
  
  До сознания дошла тупая боль. Бедро, за последние два дня дважды отшибленное до черноты.
  
  Что ж, бассейн отменяется.
  
  Вместо этого устрою душ кое-чему. Кое-кому. Кое-где. Вечером, когда Тига не будет - уже, а Панкова - ещё.
  
  Вовремя сбежала. Не хватало только грохнуться в обморок. Хороший был бы у Тига выбор - мчаться на самолёт, оставив меня валяться на полу
  
  (ТОЛЬКО НЕ ТАМ!!!)
  
  или безнадёжно опоздать. Возможно, не успеть закрыть гла...
  
  Нет, нет, нет, только не это. Всё у них будет хорошо. Мои мысли вещественны... вещественней, чем у многих. Постараюсь передать всё, что можно. Если б хоть раз видела её - хоть на фото - было б легче. Но и так должно сработать...
  
  Звонок.
  
  - Приёмная Шахова.
  
  - Вы там в порядке, приёмная?
  
  Лиза. Так вот кого я чуть не сшибла с ног в дверях офиса 219. Бедный ребёнок.
  
  - Порядок.
  
  - Что за гонки с утра пораньше?
  
  - А, вспомнила, что звонить должны. Уехал шеф?
  
  - Уехал, родимый.
  
  Он не мог иначе.
  
  За это люблю ещё сильней. Ещё отчаянней. Ещё безнадёжней...
  
  - Стартанул, как на "Формуле-1", весь асфальт в резине.
  
  Вечером увижу.
  
  Из окна 219-го.
  
  После того как разберусь.
   С аномалией
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"