Рассвет наступал, отходил и все никак не мог войти в приоткрытую дверь нового дня, затаившись на самом краешке светлеющего время от времени неба.
Слова не желали падать с губ, и доругиваться уже не имело смысла.
Тем более не вдохновляло на фехтование шпильками отражение в маленьком потускневшем зеркале, равнодушно взирающее на своего единственного и извечного оппонента. Улица была затянута серой дымкой, которую то тут, то там прорезали лучи встающего солнца. Золотые иглы в сером масле безвременья. Абсолютно бесполезно.
Солнце, устыдившись, поползло назад.
Три стены полуразрушенного здания сочились ленивой сыростью, добавляя в пейзаж очарование бесприютности. Здесь ни у кого и никогда не было своего дома.
Клоун встал, бросил зеркало на землю и, не глядя, резко ударил пяткой. Жалобно хрупнуло; Клоун удовлетворенно хмыкнул и неторопливо зашагал прочь.
Он был забавный и какой-то правильный. По-детски, наивно правильный. Со смешной походкой, широченными штанами и грустной улыбкой ярко раскрашенных губ. Вот только босой.
Под ногами на дороге валялись маленькие, похожие на шахматные, резные фигурки людей.
Клоун время от времени останавливался, подбирал одну или сразу несколько и рассовывал по карманам. Чтобы потом продолжить свою нелепую работу.
...а по разрушенным - или, может быть, не достроенным - улицам серого безызвестного города в безвременье, в густом тумане бродили и собирали своих подопечных другие, не похожие на Клоуна, но не менее одинокие и неприкаянные существа.
Здесь ни у кого и никогда не было своего дома.
Потому что его не может быть у имеющих дар править пути.