Белград бомбили. Мосты, дороги, жилые дома. Бомбили колонны беженцев. Бомбили метеостанции. "Кому могут помешать метеостанции?", - спрашивала я. "Кому они теперь могут понадобиться?" - отвечал Умник. "Расслабься, Сестрица. Это конец" - шутил Красавец.
Безработица, инфляция, неизвестность. Люди сходили с ума. Люди умирали на глазах.
А нам все было по фигу. Мы пили лозу из горла, курили всякую дрянь и орали "Само пар година за нас", свесив ноги из окна на четвертом этаже.
Сами они были из Сараева. Три брата.
Вообще-то они жили у каких-то родственников по отцу, но... Топлива не было, автобусы не ходили. Из центра до Мирийева, где я снимала квартиру, надо было идти пешком часа полтора. Поэтому если кто приходил ко мне, то оставался на неделю или две... или "пока все это не кончится". "Не кончится!" - мрачно прогнозировал Веснушка. "Это и есть конец. Давайте лучше выпьем", - искал позитива Красавец.
Мы были обречены. И нам это нравилось.
Меня они сразу же прозвали Сестрица. А я как только их не называла. Но обычно просто Красавец, Веснушка и Умник. Все трое высокие и темноволосые. Чем-то похожие. В чем-то разные.
Электричества и воды не было по несколько дней. Когда появлялось электричество, обычно в середине дня, все сразу же кидались заряжать аккумуляторы. Часов в семь-восемь, когда его снова вырубали, у нас начиналась дискотека. При свечах. При луне. Под звездами. Под вой противовоздушных сирен. Под лучами прожекторов, выхватывавших корпуса бомбардировщиков.
Не помню, чтобы кто-то из нас был трезвым больше чем полчаса. Конечно, мне было не угнаться за ребятами. Они начали пить еще в 91. Я сильно от них отставала.
"Знаешь, ты совершенно не похож на офицера саперных войск", - сказала я как-то Веснушке, притворяясь более пьяной, чем была на самом деле.
"Знаешь, ты совершенно не похожа на студентку-филолога", - ответил он через плечо.
"Саперы-минеры... это все так относительно",- глубокомысленно заметил Умник-связист.
"Студентки-филологи... они разные",- сказала я, затягиваясь самокруткой.
"Значит, они как саперы", - ответил Веснушка и тряхнул длинными черными волосами.
Все трое были военные. Как их отец, как и их дед, который умер с винтовкой в руках на пороге собственного дома. Отец погиб где-то под Зворником, останков так и не нашли. Еще у них было четверо братьев. Двое старших так и не сложили оружие. Как и все высшее командование младичевой армии, они были объявлены вне закона и разыскивались как военные преступники. Двое младших прятались где-то на юге. "В полях. Маскируются под мирных жителей. Снайперы наши", - шутил Красавец.
Сам он с Умником особо не скрывался. Приехав в Белград, эти двое сразу полезли в какую-то там политику. У меня в голове не укладывалось. Без гражданства, без паспортов, вместо того чтобы затаиться и не дышать, они что-то кому-то в очередной раз пытались доказать. Но они так привыкли. Быть на виду, быть главными. Они так были воспитаны. Отстаивать свое, никогда не сдаваться.
Веснушка их молчаливо поддерживал, но в основном по части выпивки.
Мы познакомились случайно в городе. Я сразу узнала боснийский акцент. Прямая спина и твердый взгляд серых глаз. Я ни о чем его не спрашивала. Все было и так понятно. Все, кто не хотел ехать на трибунал-шоу в Гаагу с билетом в один конец, бежали в Белград.
"А ты сама-то что здесь делаешь?"
Я пожала плечами. "Учусь".
Он поднял левую бровь. "Чему?"
"Жизни".
"Вали отсюда по добру по здорову. Это не твое. Зачем тебе чужая война?"
"Я опоздала на самолет. А он был последним. Больше самолеты не летают".
Дом, в котором я снимала квартиру, дал трещину. Осел грунт вследствие чего-то там, как объяснял Веснушка. Вместе с грунтом просел дом. Несущая конструкция не выдержала, и в одной из стен появилась трещина, которую было видно невооруженным взглядом. Все, кому было куда уезжать, уехали. Дом был в аварийном состоянии. Мне ехать было некуда. На этаже не осталось никого из соседей. Наша квартира превратилась в настоящее логово подпольщиков. Мы играли в пароли и явки, в своих и чужих, в "мы" и "они". "Они" были против "нас". "Мы" были хорошими. "Они" - весь остальной свет. Дверь практически не закрывалась от ходившего туда-сюда народа.
Игра закончилась в один прекрасный... или точнее в один весьма паршивый день. На пороге появился самый старший из братьев. Он был в плену у мусульман, бежал и вернулся без правой руки. Он говорил что-то про диски с информацией, которые необходимо достать и один из которых попал в руки шиптарам. "Надо забрать диск, пока они его не взломали и не слили данные".
Все трое встали, как по приказу.
"Куда?", - едва успела спросить я, хватая Веснушку за локоть.
"Я скоро вернусь. Все будет хорошо", - ответил он и последним вышел из квартиры.
Вместе с ними ушли все наши друзья.
В квартире стало пусто и тихо.
Их не было три дня. Я пыталась кому-то позвонить, кого-то найти. Те родственники по отцу... оказалось, что в их дом попала ракета. Совершенно случайно. Самонаводящаяся ракета просто сбилась с курса. Бывает и так. Телефоны либо не отвечали, либо вообще не было гудка. У меня началась паника.
Через три дня кто-то позвонил в дверь. Явно, чужие. Свои заходили просто так, дверь была всегда открыта. На пороге стояли полицейские. Я вся похолодела. Они протянули три фотографии и спросили: "Вы узнаете этих людей?"
Калин, Коста, Кован.
"Мы зададим вам пару вопросов?"
Кажется, я задала больше вопросов, чем полицейские. Все трое погибли в перестрелке с шиптарами, торговавшими оружием и наркотой.
"Хотя этот еще, кажется, жив", - полицейский ткнул пальцем в среднюю фотографию.
Полицейская машина неслась по полупустому городу с умопомрачительной скоростью. Потому что я поклялась на всех известных мне языках, что НАТО, бомбежки и шиптары покажутся им цветочками по сравнению с тем, что я устрою, если через пять минут не буду в больнице.
"К сожалению...", - сказал человек в белом халате. Больница переполнена, не хватает врачей и медикаментов. Нет донорской крови.
"Я... - я едва стояла - я универсальный донор. Возьмите мою кровь".
"Слишком поздно".
"Но почему?"
"Он умер".
Умерли. Все трое.
"Само пар година за нас". В бешенстве я колотила магнитофоном об стены. У нас не было не то что этой пары лет, у нас не было и одного года.
И мне снилось, снилось, снилось... Что "мы" не проиграли, нет, "мы" выиграли. Что Красавец в сотый раз жалуется, что его бросила девушка, Умник колдует над радиоприемником, а Веснушка сидит на окне и дурашливо повторяет за мной: "Пйервим дйелом, пйервим дйелом самольйоти..." Что когда-нибудь... может быть... наступит этот долбанный мир во всем этом гребаном мире.
Но я до него не доживу. А они уже мертвы. А значит, мне все равно.